Накладка за ухом транслировала негромкий предупреждающий лай. Олег скосил глаза на наручный экран эдвайзера - там уже горела надпись: "Рекомендовано: пальпация живота".
- И давно она у вас какала? - через пять минут спрашивал он хозяина, сочувственно глядя на пожилую спаниелиху.
Похожий на собственную собаку немолодой хозяин с печальными глазами добросовестно пытался вспомнить. Серьёзный ветеринар с накладкой эдвайзера в каштановых кудрях вызывал доверие - этот не только лечит по протоколу, но ещё и пользуется рекомендациями нейросети. Наверное, дока ещё и в технике.
В технике и точных науках Олег как раз был слабоват, полагающиеся курсы одолевал, сжав зубы. Перед очередным экзаменом он неизменно чувствовал себя идиотом. В пугавшую его аудиторию приходилось входить, зажмурившись и повторяя про себя, что лечить зверей он всё-таки будет.
Необходимые медицинские приборы Олег освоил, однако никогда не подумал бы, что свяжется с чем-то навороченным. Но в первую свою практику он потерял щенка, который умер из-за необычно протекавшей желтухи. Диагностика и лечение шли по протоколу. Он понимал, что такое неизбежно. Обязательные протоколы лечения спасают большинство, но не могут не давать какую-то долю неудач. Понимал.
Олег поехал к школьному другу Кольке, ставшему программером. В былые времена им случалось и вместе гудеть, и вместе хулиганить, но на сей раз вечер был трезвым. Они долго разговаривали про нейросети - как работают, какой процент ошибок и сколько может стоить ветеринарный эдвайзер. В такой загружали те самые протоколы, но ещё международную базу медицинских случаев, по которым доучивалась нейросеть. Потом она какое-то время ещё настраивалась на работу с самим ветеринаром, который становился её глазами и ушами. В результате эдвайзер, давая советы, учитывал даже то, что у кого-то из докторов собачий нюх, а у другого - необычайной чувствительности пальцы. Они работали. Они каждый год спасали дополнительно несколько звериных жизней. Поэтому эдвайзерами разрешалось пользоваться, несмотря на то, что никто не мог, объясняя, откуда взялся очередной совет, ткнуть в конкретный симптом или пункт протокола. Нейросетки уже много где использовали, и все знали, что с ними это обычная история. Ветеринарные не были исключением.
Всё, что оставалось - аккуратно фиксировать все их рекомендации, чтобы избежать подозрений в отсебятине. Каждое решение ветеринара попадало в базу и в случае чего лишиться лицензии было очень просто. Клиники не хотели судится, а, как известно, уморить больного по правилам гораздо безопаснее, чем вылечить, эти правила нарушив. Накладка за ухом Олега регулярно позвякивала, отправляя отчёт.
Эдвайзер очень скоро начал напоминать ему умного и деликатного пса, который всё понимает. Отличает злого от расстроенного или испуганного, детей - от взрослых, даже если это человеческие дети и человеческие взрослые. Но сказать, как и всякий пёс, ничего не может. Через два месяца Олег не выдержал, и поменял настройки оповещений - теперь их озвучивал не официальный женский голос, а собачий лай с разной интонацией. Он побаивался, что старшие коллеги его засмеют, пока не услышал вежливое кошачье мяуканье из эдвайзера одного из них.
Успокоенные хозяин и спаниелиха ушли с рецептом и предписанием явиться назавтра. Заворота кишок, похоже не было. Запор, объяснявший все жалобы, явно был, но с ним было понятно, как бороться.
Цокая по линолеуму, в кабинет за хозяйкой вошёл угрюмого вида бульмастиф. Если зверюгу привели подстригать когти, то хорошо, если всё ограничится неодобрительным ворчанием и недовольным оскалом. Потом Олег перевёл взгляд на средних лет женщину, державшую что-то за пазухой. Когда она сняла кожаное пальто, что-то оказалось полосатым котёнком, маленьким и тощеньким, но целым и даже почти чистым, поскольку обслюнявлен он был с головы до ног. В ответ на каждый его слабый писк бульмастиф угрожающе порыкивал.
- Вот, - сказала хозяйка, - в кустах нашёл. Гулять не стал, запросился сразу же домой. Я ему пасть разжимаю, а там... Еле отобрала. Рычал.
Посетительница помогала ему с осмотром, хотя её длинные, ухоженные пальцы слегка дрожали.
- Никогда раньше котов не держала, - приговаривала она с удивлением. - Тем более таких мелких.
Ушки, глаза и нос у найдёныша оказались чистыми. Это уже было большой удачей. Олег взял анализы и пообещал женщине, что послезавтра они уже будут готовы. Потом выпустил на костлявый загривок стронгхольд от блох и порекомендовал усиленное питание и тёплую подстилку. Хозяйка направилась в магазин выбирать лоток, наполнитель, корм для малышей, игрушки и прочее приданное. Бульмастиф следовал за ними, и на его слюнявой морде было внятно написано: "Кто котика обидит - и дня не проживёт".
Ещё с четверть часа посетителей не было. В бутылке ещё оставалось немного минералки, и можно было спокойно отдохнуть и попить водички. Олег сидел у окна и, вспоминая странное трио, ухмылялся себе под нос. Смена уже кончалось, и он надеялся, что и весь день окажется хорошим. Ни собачьей чумки, ни панлейкопении, ни усыпления. Сглазил.
Вислоухий котёнок был упитанным, с правильным младенческим жирком и сияющей шёрсткой. Но выражение на мордочке было таким же напуганным, как у недавнего найдёныша. Судя по заявлению от хозяина, мальчишка бросался на всех в семье, кусал и царапал, так что его еле удалось запихнуть в переноску.
Олег несколько раз сталкивался с внезапными и неостановимыми вспышками кошачьей агрессии. Это выглядело так же страшно, как безумие у человека. Ласковый домашний кот, словно осатанев, кидался и на хозяина, и на всех прочих, и ни наказания, ни изоляция, ни лекарства не могли его образумить.
Впрочем, для ветеринара это было даже похуже человеческого безумия. Людей лечат. Для котов разработанного лечения в таких случаях обычно не было. По стандартам полагалось немедленное усыпление.
Олегу было понятно, что сегодня он встретился с куда более заурядным, хотя и таким же печальным случаем. Из переноски шипело, забившись поглубже, затравленное существо, поджимавшее подбитую лапу. Опыт подсказывал Олегу, что бесчинства бедного шотландца ограничивались, скорее всего, попытками избежать слишком навязчивого детского внимания и парой неглубоких царапин на руках хозяина. Объяснить тому, что дело ещё можно поправить? Попробовать достучаться? Попросить забрать заявление и порекомендовать зоопсихолога? Ветеринар поднял глаза. У посетителя было довольно приятное тонкобровое и тонкогубое лицо с пристальным взглядом. Настойчивая, уверенная в себе интонация. Но о том, как котёнок его ободрал, он говорил с какой-то детской обидой. "Похоже, обид он не прощает никаких и никому. Каково, интересно, его жене и ребёнку?" - мельком подумал ветеринар. Впрочем, хорошо, что хотя бы с семьёй посетителя ему сталкиваться не придётся. Олег злобно уставился на заявление, словно надеясь, что оно само собой сгинет с его глаз. Не сгинет, увы. И уже, как полагается, зарегистрировано. И написано так, что не подкопаешься. Из переноски на него таращились два голубых глаза, ещё не успевших потемнеть, как у котят повзрослее.
В ушах раздался захлёбывающийся лай. По экрану бежала строчка за строчкой. Олег, подскочив, заявил: "Я должен сначала отправить его в карантин".
Подозрение на недавно распространившуюся кошачью инфекцию. Инкубационный период до нескольких месяцев. Повторный анализ с промежутком в неделю как минимум, потому что диагностика в начале болезни может давать сбой. В случае положительного результата - обязательное сообщение в питомник, где был приобретён кот.
С трудом вытряхнутый из переноски котёнок забился теперь в дальний угол клетки. Он не решался даже выйти попить. Смена уже кончилась, но Олег сидел у рабочего компа, перечитывая симптомы. Ну да, кошка может становиться пугливой и агрессивной одновременно. Но в остальном ничего похожего. Что же это эдвайзеру-то помстилось?
Арестант отсидел в клетке неделю. Не выходя из угла, шипя на всех посетителей и выбираясь поесть и попить только когда в комнате никого не было. Первый анализ был отрицательным и, судя по всему, отрицательным должен был оказаться и второй. Никаких признаков болезни не наблюдалось.
Колька, как обычно, забежал поболтать к концу смены. Котёнок потянулся, принюхался и вышел вперёд, упёршись мордой в прутья. Отходить он упорно не хотел и даже начал тереться о клетку.
- Можно погладить? - спросил Николай, заворожённо глядя на сидельца.
- Анализов дождись. - буркнул Олег. - Слушай, взял бы ты его что ли. Документы я тебе оформлю. Он же не для разведения.
- Да я не прочь. Всегда мечтал о шотландце. Но он же, наверное, стооооит. - протянул друг.
- Ничего он не стоит. С ним вообще странная штука вышла.
Олег рассказал приятелю про рекомендацию эдвайзера.
- Понимаешь, я даже думал, что он обновление скачал с указаниями по эпидемической настороженности. Вроде как вспышка произошла, и теперь надо болезнь подозревать по первому чиху. Специально проверил - нет нигде сейчас вспышки этой хрени. Не то чтобы он с указаниями совсем никогда не ошибался, но таких странностей не было.
Николай прищурился:
- Слушай, ты ведь знаешь, что сеть под тебя подстраивалась и учитывает твои реакции? Не только то, что ты видишь и слышишь. Тревожность или, наоборот, уверенность, что ничего страшного нет. Это ведь тоже потенциально полезная информация.
- И что?
- Что твоё нежелание этого бедолагу усыплять он мог считать точно так же. И нашёл единственное решение, при котором этого можно не делать. С минимальным ущербом, если не считать стоимости двух анализов. Похоже, приоритеты у него из-за подстройки тоже малость плывут по сравнению с исходными.
- Делааа, - хмыкнул Олег. - Ну да, сообщением о болезни я никого не переполошил, ошибочного лечения не назначил, а котик жив и сидит в карантине. Но лучше бы моему советчику того... не зарываться слишком часто.
В ушах у Олега раздалось порыкивание, очень похожее на рычание знакомого бульмастифа.