Ещё до завтрака я выхожу поглядеть на свои владения. Архея очень красива - все эти буро-зелёные, буро-красные и синевато-бурые разводы, водорослёвые маты и огромные колонии бактерий. Девственно-чистый воздух с приличным содержанием кислорода. Если бы ещё не помнить, что здесь никогда не плеснёт рыба в воде, не упадёт лист с дерева, не взлетит птица. Никого, кому бы мог повредить озлобленный или просто корыстный человек - только вездесущие микроорганизмы. Вполне подходящее место для тюрьмы.
Я проверяю показания раскиданных по планете метеостанций и лабораторий, потом передаю ежедневный отчёт. Иногда датчики ломаются, и к ним надо лететь на глайдере, над водой, слегка прикрывающей ил, и жидкой грязью. Раза два глайдер увяз в ней, и мне с трудом удалось его высвободить. Но это занятие почему-то радостно волнует меня. Часть моей памяти блокирована, но мне кажется, что в прошлой жизни у меня было много опасных приключений. Однако теперь я немолод и, по всей видимости, годен лишь для места смотрителя планеты-тюрьмы.
Впрочем, не знаю, насколько я окажусь годным, когда моё одиночество прервётся, и надо будет активировать строительные модули, расконсервировать запасы еды и руководить высланными на Архею. Иногда я гадаю, какое преступление и почему совершили те, кого сюда пришлют. Судя по оставленным мне записям, у тех, кто живёт на Земле и в колониях, сейчас достаточно возможностей для того, чтобы направить свою агрессию в полезное русло. Есть множество опасных исследовательских программ для добровольцев, занятые в них уважаемы всеми. В конце концов, если у мужика яйца круче, чем у других, ему совсем не обязательно быть преступником. Да и среди женщин далеко не все рождены для спокойного существования. Интересно, почему осталась неосвоенной эта планета? Она хорошо подошла бы для деятельных колонистов.
Я мало что помню об оставленной жизни, но, если исходить из хранящихся на Архее записей, она стоит того, чтобы её кто-то охранял.
Расспросить преступников я не смогу - у заключённых, как и у меня, будет частичная блокировка памяти. Что-то подсказывает мне, что смертная казнь, как и полное стирание личности, запрещена, так что высылка сюда - самое тяжёлое из наказаний. Этих людей не надеются исправить, поэтому просто блокировать мне и им память - самое разумное. Так я смогу обеспечить их изоляцию, не испытывая ненависти.
Год идёт за годом - и земные, и здешние. Медлаборатория, как может, латает моё ветшающее тело. Однажды я получаю уведомление, что ожидаемая продолжительность моей жизни - меньше полугода. Я тут же посылаю сообщение на Землю - теперь кто-то другой должен сменить меня на этом посту. Пожалуй хорошо, что никого из осуждённых я так и не дождался.
На экране, который был мёртв всё это время, появляется незнакомое - нет, чем-то знакомое лицо, вызывающее смутное отвращение.
- Всё-таки мы справились с тобой, хотя ты и протащил закон, запрещавший полное стирание личности. В какую бы дыру ты раньше не попадал, ты всегда ухитрялся разнюхать, вспомнить всё, найти смутьянов и кричать о том, что граждане превращены в довольных жизнью детей, что исследовательские программы и освоение планет специально тормозятся. И только роль тюремщика тебя полностью психологически удовлетворила. Для общества своей мечты ты тоже готов манипулировать, убивать, лишать свободы. Ты так и не признался себе, что любое общество - тюрьма, служат ли ему из страха, ради комфорта или из чувства долга.
Томео не следовало быть таким многословным. Я не просто вспомил всё, я успел придти в себя. Он хочет меня сломать, и через пару дней наверняка предложит публичное покаяние. Ну что ж, прежде чем выключить экран, надо помолчать перед ним с полминуты, изображая, как я разбит.
Ты всегда был идеалистом, Томео. Государство должно быть безупречным, у него не может быть противников, особенно честных противников. Люди должны быть безгрешны и кристально чисты. С какого момента ты стал моим врагом? Может быть тогда, когда я начал замечать твои мелкие слабости, не имевшие для меня значения?
Я прагматик. Даже поднимая людей на борьбу за невозможное, я хорошо себе представлял, как дорого будет стоить каждый шаг. Поэтому расплачиваться первым должен я.
Полагаю, что скоро они пришлют за мной корабль. У меня будет почти полгода. Не так уж мало...