Аннотация: /Я себя эдификатором чувствую, не человеком, а ёлкой в еловом лесу. От которой нужны не профессиональные навыки, а хвоя, тень и фитонциды./
Чеслав надеялся ещё поспать, но неясная тревога подняла его с кровати и погнала искать сына. Мирека дома не было. Судя по неразобранной постели, тот и не ложился, закончил мониторинг и вышел куда-то. Велосипеда в прихожей не оказалось, а это означало, что в центр Мирек поехал сам, не дожидаясь рейсового транспортёра. И связь сын отключил. Это при нынешнем прогнозе погоды, когда, возможно, снова придётся задраивать все окна и спускаться в подвал.
Тревожная полоса уже обвела края поля зрения, начала набухать красным. Контактные линзы передавали напоминание комвиза о том, что мониторинг откладывать нельзя. Как бы ни болело сердце за Мирека, пора было приниматься за общественные работы. Чеслав поудобнее устроился в кресле, мигнул, уставился на спроецированную перед глазами картинку. Голова гудела. В пятьдесят с недосыпа чувствуешь себя совсем не так, как в двадцать пять. Вчера вечером к сыну зашли в гости Петра с Терезой, ребята отрывались как могли, под конец вспоминали уже песни времён молодости Чеслава. Чеслав и сам был рад неожиданной вечеринке. Вот уже месяца два Мирослав ходил как в воду опущенный, а тут, наконец, развеселился, развлекал девушек игрой на гитаре, норовил в потёмках приобнять Терезу, невзначай прижавшись так или этак. Электричество выключили уже через три часа после захода солнца, а сидели почти до утра, так что ребята под конец вели себя достаточно вольно. Да и без нескольких кружек пива дело не обошлось.
Картинка развернулась во всё поле зрения. Чеслав непроизвольно начал считывать, что изменилось за сутки на его участке - кусочке леса с поймой. Комвиз, реагируя на движения глаз, увеличивал детали, давал пояснения, выводил таблицы. Удобная всё-таки штука - контактные линзы и беспроводная связь с общинным комвизом. Классический контактный интерфейс сохранился только для слепорожденных, получавших с его помощью замену зрения.
Так что же там за неотложная проблема? Ах вот оно что, чёрное пятно дотянулось-таки до границ его участка. А это значит... карта развернулась... что нигде не отмеченный могильник химотходов всё-таки не побороли, и загрязнения уже захватили приличный участок леса. Можно было бы запрудить ручей и устроить дренаж ... лет двести назад, когда реки ещё справлялись с самоочищением. Ему же остаётся только немедленно огородить загаженное и ждать, пока вся эта радость разложится. А значит сейчас будут дохнуть дождевые черви. Надо заказывать культуру, особо устойчивую к загрязнениям, и стоит она ... кусаются черви, пусть этим безобидным тварям и не положено. И заказывать прямо сейчас, хотя если этого не сделать, хлопоты себе на шею он получит лишь года через два. Проблемы с избытком опада тоже решились бы сами лет двести назад, но никак не сейчас.
Заказ, съевший почти весь лимит отпущенных средств, ушёл. Теперь можно было спокойно просмотреть другие показатели. Беглый взгляд за окно - бури, похоже, всё-таки нет и не будет.
Так, динамика связывания углекислого газа прежняя. Если не случится очень тёплой осени, когда растения почти не фотосинтезируют, но ещё дышат, то участок выходит на штатные параметры. Никаких искусственных тополей и в этом году заказывать не придётся.
Глаза остановились на жёлтых точках. Что это? Третья степень опасности при урагане. Что за чёрт, совсем недавно была вторая? Ну конечно же, вероятность урагана тоже пересчитали. И составляет она теперь недобрых тридцать пять процентов. Атлантику под контроль просто так не возьмёшь, никакой энергии не хватит, остаётся только отслеживать.
Защита от эрозии, укрепление корней... а средств на это, похоже, и не осталось.
Чеслав стал прикидывать, как же всё разрулить. Компьютер с подобными задачами справлялся не всегда или, что хуже, предлагал абсолютно логичное решение, от которого община волками выла. Поэтому и приходилось загружать всех взрослых и дееспособных жителей как минимум двумя часами общественной работы. Они ещё могли считать себя счастливчиками. Чеславу не надо было лично заселять землю дождевыми червями или ухаживать за саженцами - для этого существовала специальная служба. Не Африка, прямо скажем. В Африке, там, где вообще сохранилась возможность как-то выжить, и волна возмущения не смела государства к чёртовой матери, негров тоже выучили работе с комвизом. И решали они задачки куда сложнее здешних, к полному разочарованию реликтовых расистов. Но вот выполнять всё рассчитанное на комвизе чёрным приходилось собственным ручками, без всяких "заплатил и спи спокойно".
Загрязнённый участок всё равно пришлось бы огораживать, так что самое разумное - вообще закрыть на осень квадрат В-3649 для рекреации. Даже если деревья и повалит, хотя бы на голову никому ничего не упадёт. И почва будет в лучшем состоянии. Пускай в общине кроют его последними словами. Вот поставит он вопрос на общее голосование, и сразу же попробует связаться с Миреком, как бы там обсуждение не шло.
Но тут Чеслав увидел на форуме имя Мирослава, и всё вылетело у него из головы. Что с ним? Сообщение свежее. Из центральной отборочной комиссии по заселению орбитальной мегастанции. Туда на собеседование добрались сегодня сразу шестеро из их общины, и четверо прошли конкурс. Почему сын ничего не сказал о своих планах? Как он мог? Через полгода уже лететь.
Мирек-Мирек. Всё, что осталось Чеславу от умершей жены. И ведь не он один. Что ребятам не сидится на месте? Их поселение - одно из лучших. Вероятность того, что придётся устраивать эвакуацию с полным переселением - всего двадцать процентов. Второй уровень по качеству микроклимата и защищённости от стихийных бедствий.
Отпускать сразу четверых община не хотела. На каждого и так приходился большой участок, случись эпидемия, как десять лет назад, оставшиеся не справились бы с мониторингом. В глубине души заныло предательское "хоть бы его не пустили, хоть бы всё осталось по-прежнему". Тереза среди двух непрошедших. Может быть, Мирек сам уже ищет удобный случай отказаться, изменить решение?
Хлопнула дверь, и Чеслав услышал знакомые шаги. Мирек уже вернулся. Чеслав обернулся. Встретились два похожих друг на друга взгляда исподлобья. Сыну не нужно было даже спрашивать: "Так ты уже знаешь?"
.
- Пойми, - сказал он, - мы ведь не первые поселенцы, которые там всё налаживали. Нас приглашают уже как профессионалов. Пусть тесные каюты, пусть консервы и синтетическая пища, но я буду круглые сутки заниматься астрономией. Только астрономией.
- Но ты же и здесь получаешь данные со всех телескопов, включая станционные?
- Получаю. Я с младших классов добивался права попасть в те двадцать процентов, которые занимаются чем-то иным, чем простое жизнеобеспечение. И всё равно лучшие два-три часа каждый день трачу не на анализ данных, а на общественные работы. И потом как минимум час на отдых. На станции один день техобслуживания в неделю. И всё. Пойми, мы тут все давно стали не свободными людьми, а частью биоценоза. Я себя эдификатором чувствую, не человеком, а ёлкой в еловом лесу. От которой нужны не профессиональные навыки, а хвоя, тень и фитонциды.
Молодость, как обычно, резка. То поколение, которое ставило сеть датчиков,запускало спутники слежения, разрабатывало программы для комвизов, вообще, вероятно, кажется Мирославу галерными рабами - никакого свободного времени, самоограничение во всём. А что им ещё оставалось? Все пророчили громкий конец света, и мало кто думал, что их ждёт убогая жизнь на свалке. Так школьник, заваливший экзамены, может представить себе, что прыгнет с моста или повесится, но не в силах заранее вообразить целиком испорченное занятиями лето.
Обвальное вымирание видов оставило за собой руины прежних сообществ. Оставшиеся растения и животные вполне могли бы и сами просуществовать без человека, а вот для человека условия этого существования по большей части оказывались невыносимыми. Вот им и пришлось брать управление на себя. Причём оказалось, что природные сообщества - совсем не такая жёсткая и связная штука, чтобы, ухватившись за одно звено в цепочке, удалось вытащить всё. Скорее это ворох слабо зависимых друг от друга систем, по каждой из которой приходится принимать отдельное решение, а потом принимать их снова и снова, день за днём.
Ну да, нынешняя природа похожа на геронтеха столетней давности, страшненькую смесь живого тела и протезов. Но ведь живое тело понемногу восстанавливается. Мир вновь становится переносимым не только для людей, но и для тех, кого когда-то полагали вымершими безвозвратно. В дальневосточной общине, говорят, возродили осьминогов. Больше того, там погружаются в море, пусть в водолазном костюме, чтобы ими любоваться, и такое погружение считается практически безопасным.
Комвизы тоже потихоньку умнеют, накапливая опыт самых удачных решений. Ещё одно-два поколения - и можно будет если не целиком перейти на машинное управление, то, по крайней мере, тратить на общественные работы всего несколько часов в неделю. Но они-то с Миреком живут сейчас...
Впрочем, что бы он ни сказал сейчас Миреку, что бы сын ни решил, слово ещё и за общиной... Не смогут они отпустить всех четырёх.
Растягивая подлую, жалкую надежду Чеслав стал просматривать, что нового появилось в обсуждении. Вот сейчас поступит одно возражение, другое... Ох, вот этого он не ожидал... Он вздохнул и придавил убогонькое чувство, как попавшего под каблук таракана. Надо собирать сына в дорогу, надо привыкать к тому, что он очень долго будет очень далеко. После того, что написала Тереза, хода назад нет. Она согласилась стать энвайкоординатором при общине, подменять заболевших, помогать с решением общих проблем. Тогда освободить они смогут, как минимум, пятерых.
Мирек снова молча взглянул на него, и Чеслав понял, что об этом решении сын знал заранее. Ещё бы, шестеро добровольцев ведь почти наверняка вместе ехали в центр и вместе возвращались. И по дороге у них было время вспомнить о том, что координатор не имеет права покидать зону уверенной связи с поселением. А Мирослав будет на станции...Чеслав сделал быстрое движение глазами и нужные данные развернулись перед ним... лет двадцать, как минимум. Он вспомнил вчерашнюю Терезу - с разметавшейся светлой косой, с прямым доверчивым взглядом. Что-то из давнего прошлого. Крестьянская девушка, которая готова расстаться с любимым, лишь бы освободить его из неволи, где сама остаётся. И Мирек готов это принять вместо того, чтобы возмутиться, и наплевать на всё, кроме их любви. Неужели ребята и правда чувствуют себя такими... несвободными?
Похоже, все они не заметили, как и впрямь стали крепостными при своей земле...