Аннотация: Если отвращаться от поэзии, то до победного конца. Вы присутствуете при рождении нового века поэзии - Медного века.
АЛЕКСАНДР МАРТОВСКИЙ
ОТВРАТИТЕЛЬНАЯ ПОЭЗИЯ - 3
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ. ЦИНИЧНАЯ КЛАССИКА
Давным-давно, образно выражаясь, на заре интеллектуального рассвета русской земли, в писательской голове зародилось желание проникнуть в сущность вещей посредством разбора на их составляющие элементы. Писатель сделал первую пробу, как пробует только писатель. Следом сделал вторую пробу, практически нерасторжимую с первой. И вытянул пробу за пробой в гигантскую, кажется, бесконечную цепь. Где и потерялся в конечном итоге настолько, насколько оно возможно. Ласковые котики, почешите свои животики. Или нечто похожее в данном роде, но без последствий.
По мере роста собственного интеллекта у вышеупомянутого товарища, поход на разум (предполагается человеческий разум), даже поход не на все человечество, а единственно на русского представителя человечества, на русского человека - такой поход получился смешным. Чем более мы продираемся в дебри искомого, тем более усложняется наша задача. На начальной стадии задача еще поигрывает пухленькими губками и мягонькими пальчиками. Никого не задеваю, никого не обижаю, только подсматриваю. Подсматривающий товарищ не преступник, скорее философ. Мало ли чего ты заметил, главное, что роток на замок. Ты еще не настолько укреплен телесно и духом, чтобы противостоять оставшейся части вселенной и доказать свое превосходство. Значит, замок на роток, или шибко крикливого скушали.
Я понимаю, человеческий разум лучше всего изучается на конкретных примерах конкретными инструментами. Сама конкретизация проблемы есть если не выход, то очень существенная подсказка. Конкретизация выигрывает. Расплывчатость и двусмысленности всегда в дураках. Хотя в определенный период двусмысленности оцениваются гораздо дороже. Это Серебряный век. У тебя в голове ни одного атома, вроде кошечками накакано. Ты даже не представляешь, какая бывает конкретизация или какая бывает расплывчатость. Вместо всего вышеизложенного словесный понос. Впрочем, там где накакано, там и понос. Кошечки хорошо попотели. Вот одна кучка, вот следующая, вот еще и еще. Короче, чертовски милые кошечки.
Другое дело, когда эпитет 'словесный' заменяет существительное 'истина'. Если говоришь об истине с долей вероятия, то обязательно ошибешься. Истина скорее невероятная, чем вероятная. Истина скорее рассеянная, чем сконцентрированная. Истина скорее во мраке, чем на свету. Ее даже доказывать сложно и бесполезно. Сегодня одна истина, завтра истина противоположная, послезавтра истина противоположная противоположной истине, на четвертый день чуть ли не антипод того, что заметили послезавтра. А вы говорите об истинной истине, исключая какие угодно там доли.
Что мне здесь: рассмеяться или вообще обругаться? Я не воздержанный на язык, покуда сталкиваюсь со всеми производными 'слова'. Имея право на 'словесное' расплывание и размывание, не забывайте, товарищи, что вездесущие оппоненты, то бишь исследователи истины, могут потребовать такого же права. Нет, они не совсем обнаглели. Просто определенная конкретизация фактов на таком же определенном этапе переходит в расплывчатость. Конкретизирующий товарищ путается. Он еще не нигилист, как Базаров Тургенева, но почти нигилист. Ты отрицаешь, и я отрицаю. Но никаких предположений, что это моя позиция. Если научитесь соглашаться со мной, то опять отрицаю. Неужели в который раз не дошло? Многократное отрицание есть исследовательский инструмент. Я отрицаю тебя, я отрицаю себя, я отрицаю тебя и себя и вообще всякого, кто на данный момент подвернется.
Тургеневский Базаров по сути характер больше чем русский и больше чем подлежащий ножу препаратора. Базаров препарировал лягушек, чтобы докопаться до истины, но до истины не докопался. Это была ошибка, размазать такую величайшую и богатейшую натуру по мелочам. Если бы не мелочи, то вся Россия могла оказаться на десять порядков ниже Базарова. Но Тургеневская Россия не хотела там оказаться. Она не поддержала, но возненавидела товарища Базарова. Это враг, это опасность, это антихрист и черт знает что. В бога не верует, святыни не уважает, перед пошлостью не пресмыкается. Мы обязаны его уничтожить. Ну, если не физически, то хотя бы духовно. Отрицая базаровщину как состоявшийся факт и не выпуская ее за пределы весьма устоявшихся рамок, например, за пределы лягушки, мы не только сдерживаем, но подавляем базаровщину. А уже случай добьет ее окончательно.
Какое нелепое мнение! Здесь вся ученость ученых старцев, у которых ученость не очень здорово пахнет. Не исследуй, не изучай, не пытайся сам разобраться. До тебя исследовали, до тебя разобрались. Твоя собственная инициатива всего только сон. Или не понимаете, Базаров умер. Он должен был умереть. Не в этот раз, так в другой. У него никакого выхода. Либо как все, либо на кладбище. Не надо быть идиотом, чтобы разобраться в несоответствии литературного героя некоей конкретной единице человеческого 'я'. Базаров не есть конкретность, но само воплощение развивающейся цивилизации молодежи и тем более цивилизации русских тридцатилетних. Ну что же так получилось? Крохотное, ничтожное, тараканоподобное ничто в полном порядке. С ним не получается ничего, то есть совсем ничего, ни единой зацепочки. Немного попугали, и отпустили обратно. Зато великое, буйное нечто, не соблюдающее границы и берега - его нет. От одной царапины, от такой несусветной мелочи, не представляю какого черта как... Впрочем, для окружающих оно лучше. Концы в воду, и наслаждайся своей тараканьей свободой.
Не могу догадаться, себя ли вывел Тургенев в образе любимейшего героя? У писателя, который настоящий писатель, а не общественный и антибазаровский буквоед, только у такого писателя развивающее начало собственного интеллекта раздвигает все остальные границы и служит границей дальше не представляю в какой области. Конкретизация неконкретного и расплывчатость конкретизированного это опять-таки нигилизм, что ужасал, ужасает и будет всегда ужасать дебилизированные и словоблудливые массы. Умирающий Базаров, что пряничек. Но оживающий Базаров точно кошмар в ночи, который не дай ему бог привидеться, а то еще не проснешься.
С другой стороны, Россия тем и прекрасна, что не найти русские корни среди окончательных величин. Неокончательная жизнь, неокончательная смерть, неокончательное возрождение и неокончательное умирание. Ты поставил себе задачу дойти до нуля, чтобы на фоне нуля более выделялись все прочие величины. Все-таки нуль только нуль или ничто, а величина это что-то или, если желаете, нечто. Когда изучаешь нечто, не чувствуется всепоглощающей пропасти за возрождающейся бесконечностью и умирающей бесконечностью. Базаров умирает в романе Тургенева только один раз, чтобы миллионы миллионов раз возродиться в сердцах молодежи. Окружение Базарова не умирает, но и не живет и тем более не возрождается.
Хотя вы имеете полное право не согласиться с представленным фактом. Русский нигилизм, как мы уже говорили, ни в коей мере согласие. Согласившихся товарищей необходимо препарировать новыми инструментами. За отсутствием инструментов, которые новые, необходимо эти инструменты изобрести и не останавливаться ни на секунду до той самой точки, пока отрицание не уничтожит согласие. Ибо согласие - смерть. Только отрицание всего русского в русском на что-то еще похоже. До нуля далеко. Малые величины перепутались с более горними величинами, великое много скромнее чем низкое, а низкое стало таким еще низким, где никакой науки не хватит, дабы остановиться на запредельном уровне низины. Но это не нуль. Все равно далеко. Базаров режет своих лягушек и отдаляется от человека. Мы препарируем нуль-переход с помощью все того же Базарова и отдаляемся от своего собственного интеллекта.
Разве могло быть иначе? Нигилистическая философия для того и распространилась в нашей вселенной, чтобы удерживать на должном уровне все прочие философии, что разрушающие, что созидающие, что из нейтральных. Базаровым надоели пустые разговоры. Русские люди излишне много болтают на отвлеченную тему и избегают конкретного дела. Больше того, за конкретное дело принимается бог. Но православный бог не интересует Базаровых. Православного бога я никогда не видел, не щупал и не встречал. Следовательно, в бога невидимого и неосязаемого я не желаю верить, покуда он неким реальным способом не докажет свое бытие. Впрочем, я все равно не желаю верить, ибо бог ничего не докажет. Живая природа есть божество Базаровых, а опытный путь всего-навсего путь постижения природы и, если не возражаете, бога.
Слово в конечном итоге от сонма богов. Сначала было слово... и так далее. Но слово не может быть ограниченным, как его ограничивают православные и ограниченные любители слова. Мы еще не договорились, но ограниченность существующего начала ни в коем случае поощряет несуществующий конец. Скорее здесь примитивный подход к сфере души, к умственным рубежам человека и человечества, к самому вопросу создания некоей экосистемы со стройным началом и стройным концом, каковая экосистема является единственным созданием и единственным фактом существования господа нашего.
Разрезая лягушек, Базаров ни в коей степени потворствовал садомазохистской и кровожадной части своего человеческого 'я'. Для него лягушка макет. Если лягушку разрезать, то можно ее изучить и тем самым еще дальше проникнуть в тайны природы. Если лягушку оставить в покое, то никуда уже никогда не проникнуть. При такой постановке вопроса, что значит одна лягушка или две или три перед развивающей мощью человеческого разума? А что представляет собой человек перед величием господа? Он та же лягушка. Господь его расчленяет без злобы, без удовольствия, без вожделения. Неужели опять для научных целей? Но какие научные цели преследовать может господь? Всевидящий, всезнающий, создающий букашек, лягушек и самого человека.
Я начинаю смеяться. Нигилизм Базарова и ему подобных, как вы припоминаете, есть инструмент для познания истины. Вы мне сперва докажите, что общепринятая истина на самом деле есть истина, тогда уже я докажу вам обратное. Но окружающее боголюбцы и словохоты не могут вообще ничего доказать. Они уснули, они во сне, они видят сны. И это все, чего они могут. Наш господь не доказывает, но показывает. Ужо он покажет тебе! И точно, господь показал. Кажется, самого лучшего из существующих человеков уделал вышеупомянутый гад посредством ничтожной царапины, куда ему и дорога. Ты, значит, режешь лягушек, я значит режу Базаровых, а кто-то режет меня. Ну что за крамольная мысль? Не способен поверить, что кто-то наехал с ножом на господа, например, все та же лягушка.
Хотя, если выбросить нож, круг размыкается. То есть получаем неестественное, нереальное, несуществующее ничто. Во вселенной опять-таки замкнутый круг. Базаров он человек лишний в исправославившемся обществе. Общество остановилось в своем развитии. Базаров считал остановку смерти подобной и не желал останавливаться, но желал развиваться дальше, чем, собственно говоря, вызвал сначала недоумение, затем открытое раздражение и неприязнь. Хотя с другой стороны, Россия уже не могла обойтись без Базарова и соответственной ему молодежи. Россия стояла перед выбором: либо патриархальная тупость и деградация, либо стремление к общечеловеческим знаниям и образованность. Я не называю Базарова хорошо образованным человеком. Его образование было скорее поверхностным, чем глубоким. Но подход Базарова к образованию из самых из правильных, за это следовало покарать смертью.
Вот вам весь вивисектор господь. Лучшее отсекаем, худшее оставляем. И для чего? Неужели господь не познал истины. По заявлению православных товарищей, он очень познал. Создатель вселенной не в состоянии не знать до мельчайших подробностей своего создания. Но тогда зачем вивисектор? Лягушки Базарова препарируются в научных целях. Просто не оказалось ничего лучшего под рукой, чтобы показать нам талант необыкновенный и невостребованный. При других условиях Базаров мог добиться выдающегося успеха в науке. Но серое и недоразвитое общество не оставило ему ни малейшего шанса на подобный успех. Я повторяю, либо сдаться, либо умереть. Да еще поступает как старая баба господь. Вот хорошее сравнение: завистливая старая баба.
Так что получается? Смерть Базарова, потрясающая до глубины души, ни в коей мере случайность. Это отвратительная выходка застаревшего господа, который решил разомкнуть круг. Сам создаю и сам убиваю, а чтобы больнее, умри без причастия и прямиком тебе в ад. На небесах нужны тупорылые, шизонутые, замудоханные уроды. Чтобы рожа, что жопа - и по форме и по содержанию. На земле никакие уроды вообще не нужны. Ты попробовал в чем-то там разобраться, за что пострадал. Для тебя сострадание не совсем мука, покойничек муки не чувствует. Но для следующих за тобой товарищей достойный урок. Всякая человеческая и развивающая сущность от дьявола, значит, ступай в ад. Всякая недоразвитая и недочеловеческая сущность от бога, значит, сделай свой вывод.
Ты чего-то желаешь,
Совсем непонятное.
Будто новые знания
Вытрут старые пятна.
Голова - это кладбище,
Где желать не положено.
Только прятаться, прятаться
От судьбы потревоженной.
А наедут покойники
С умерщвленными мыслями,
Так встречай их достойно,
От желаний очищенный.
Движемся дальше. Откуда начинается творческий порыв единицы? Мы низринули христианскую религию вместе с ее идолищами погаными и не представляем, какого черта и где начинается. Вот идет человек: яростный, несгибаемый, всеохватывающий. Вокруг него постные религиозные рожи. Не делай, не трогай, не приставай. Ей богу, который идет, он взорвется. Если и так яростный, если и так на пределе, а вы со своими пархатыми 'не'. Ей богу, вы сами нарвались на взрыв. Чем больше товарищей наехало на одного человека, тем более вероятие взрыва, каким бы ни был этот один человек. И даже не обязательно, чтобы он яростный.
Рассмотрим другой варрант. Вот сидит человек, даже лежит. С блаженной миной на одутловатом лице, с потухшим взором и выпирающим брюхом. Весь его организм кажется не организм, опять же нечто расплывчатое. Груда помоев, согласен. Само отрицание деятельности, согласен опять. Но протест. Черт подери, что еще за протест? Все вокруг суетятся, кривляются, шухерят и вообще медведь в муравейнике. Товарищ лежит. Точно он вовсе не человек. Скорее ненужная ветошка, которую поскорее за дверь. Та самая мусоринка, которой в нашей отчизне не место.
Черт подери, что такое еще? То противостояли активным и развивающимся натурам, то наседаем на бесполезные и засыпающие обломки. То у нас под обстрелом базаровщина, теперь под обстрелом обломовщина. И по времени разницы никакой. Даже обломовщина на три года раньше базаровщины, что еще больше запутывает и выбивает из колеи. Если вы не полюбили Обломова, как противоположность Базарова, так какого черта вы не полюбили Базарова, как противоположность Обломова? Или опять две крайности, которые невозможно вообще полюбить, независимо от того, кто прошел первый, а кто уже следом?
Если честно, хороший парень Базаров, однако не хуже Обломов. Человек лежит. То есть разваливается, гнет, корчит самые непотребные рожи, производит истинное, не фальшивое впечатление дебила. Ну и что, если так, а мне наплевать. Главное, покуда лежишь, приближается взлет. Он настоящий, он человеческий, он на границе света и тьмы из самой что ни на есть души человека. Окружающим товарищам показалось, Обломов лежит, и заснул. Окружающие товарищи слишком шустрые, всякие там вертихвостки и подстрекатели. Скорее вставай, не представляю, зачем оно надо. Скорее беги, не понимаю, куда и по какому случаю. Скорее делай, неведомо что и какая от деятельности твоей польза. Больше шансов, что пользы вообще никакой. Но тебе приказали, и делай.
Со стороны может много чего показаться. Окружающие товарищи отнюдь не Базаровы. Это Ольги и Штольцы. Обезличенка, расплывчатость, характера нет. Только крутятся или вертятся, прожигают и пакостят жизнь. Не знаю, зачем ее прожигают. Шум, суета, бесполезные визги и писки, отсутствие мысли там, где должно быть присутствие. У Обломова хотя бы есть сон, или даже множество снов, повторяющихся и переходящих в систему Обломова, в его философию. У этих товарищей нет ничего. Одна видимость заменяет реальность. Ты вот лежишь, мы вот бежим. От твоего лежания Россия кончается, от нашей, мать ее так, беготни становится лучше и краше Россия.
Ничего страшного, я начинаю ругаться. Вся история взаимоотношений Обломова и извертевшейся Ольги мой козырь. Да, ребята запутались. Да, их встреча - ошибка, и не было никакого шанса с самого первого раза. Или что-то там было, в который раз черт? Ольге нравился Обломов, особенно такие его качества, как доброта, человеколюбие, мягкость. Обломов, как представитель патриархальной семьи, в свою очередь соглашается жениться на Ольге. Но как представитель своего времени совершает при этом массу нелепостей. Обломову кажется, что 'возвышенная' натура не может его любить. Он выдумывает испытания для Ольги: то предлагает ей стать любовницей, то дурацкое письмо с отречением от любви, то скрывается и избегает какой-либо встречи. Все перечисленные глупости потребовали значительных усилий от Обломова и в конечном итоге утомили его, чтобы привести обратно на диван к привычному образу жизни. Но с другой стороны, в отношениях Ольги и Обломова для Ольги отведена активная роль. Если любит, она просто обязана растормошить Обломова, изменить его образ жизни, больше того, возвысить любимого человека до своего интеллектуального уровня.
Но я повторяю, Ольга всего-навсего вздорная женщина и вертихвостка. Она не готова к суровым испытаниям в борьбе с обломовщиной. Ее метод суть ультиматум. Если Обломов устроит свои дела в деревне, то Ольга согласна выйти за него. Таким образом, ультиматум становится непреодолимым барьером между Обломовым и Ольгой, а разведенный мост только причина, чтобы окончательно развести двух влюбленных. Причина, черт подери, несерьезная, но и любовь была точно такая же несерьезная. Даже не любовь, какое-то самоистязание мечтателя и прагматички. Ольга энергичная и напористая, что привлекло к ней Обломова. Энергичное ничто вначале всегда привлекает пассивное нечто, а напористое начало кажется несокрушимой добродетелью для лени. Но Ольга по своему характеру желала немедленных результатов и не учла уже неюношеский возраст Обломова. Ей следовало посвятить для перевоспитания любимого человека всю оставшуюся жизнь, не действовать нахрапом и навалом, точно на бойне. Она же именно так действовала.
Все мы знаем, к тридцати годам Обломов разочаровался в жизни. Общественное поприще не привлекало его, книги надоели, встречи с людьми тяготили. Любовная встряска в конечном итоге искалечила мечтателя и ускорила его гибель. Обломов не мел права на жизнь в обществе прагматиков и деловых товарищей. Ольга только оружие общества. Она действовала, как оружие, слишком энергичными средствами. Она решила перевоспитать Обломова немедленно и любой ценой, ради чего пожертвовала своей любовью. Это была эгоистическая жертва. Или ты покоришься, будешь таким, как я захочу, или прощай навсегда. В результате любовь превратилась в трагедию.
Господи, не слишком ли много трагедий? Один хороший человек, другой хороший человек. И не важно насколько Обломов предтеча Базарова или Базаров предтеча Обломова. Хорошие люди всегда находятся с разных сторон баррикады. Вот баррикада и есть общество. Все ваши Аннушки, Петеньки, Оленьки и другие. Общество никогда не бросается в крайность. Слишком громоздкое, слишком тяжеловесное, слишком неповоротливое общество не более, чем отрицатель какого угодно вам нигилизма, то ли в образе Базарова, то ли на диване Обломова.
Кажется, вы догадались, в чем она суть. Обломовщина такое же нигилистическое явление, как базаровщина. Все побежали, а я завалился. Все по делам, а я на диван. Ваши дела они скорее делишки свихнувшихся разрушителей. Вроде бы вы чего-то благоустраиваете, но на самом деле все разрушаете. У вас только видимое благоустройство, но пользы от него никакой. Я имею в виду общественной пользы. Шум, суета, подделка под устоявшиеся каноны и правила. В конечном итоге, залез в болото, или на худой конец все та же лягушка, которую выпотрошил господь. Просто потрошил чертовски умело и лягушка не сдохла. Я уточняю, наружно не сдохла. Но души внутри нет. Тургеневская Анна Сергеевна такое же бездуховное существо, как Гончаровская Ольга Сергеевна. Живые трупы, черт подери, и не больше. Никак не пойму, почему в них влюбились герои?
Впрочем, это дело десятое. Человеческая природа ничто без любви. Человеческая природа запрограммирована любить, она любит. И не важно, что Анна Сергеевна холодная, чопорная, недалекая аристократка, читай, кукла. Важно, что есть любовь. Базаров должен был в кого-то влюбиться. При чем влюбиться бешено, страстно, до отвращения к самому себе и до умопомрачения. Его страсть такая стихия, которая не находя выхода сжигала источник. Вот если бы выход... Хотя это уже из области домыслов. Выхода не было. Анна Сергеевна любила только себя, любовалась только собой, своей чопорностью, сдержанностью, если хотите, умением подавлять какой-либо проблеск потустороннего чувства. Любовь любовью, жизнь жизнью. Аристократка не имеет права связываться с разночинцем. Ну увлеклась, ну немного разгорячилась и хватит. Жизнь по расчету, для собственного благополучия и спокойствия, чтобы комар не придрался, не то чтобы человек или общество.
Я недаром залез в это дело любви. Любовь и взлет только в одной упряжке. Полюбил, значит взлетел. Один любит куклу, чтобы ее исследовать и препарировать. Другой любит куклу, чтобы валяться с ней на диване. Они что, шизонулись? Первая любовь и вторая любовь как шаги в никуда. Взлетаешь, но не приземляешься. Неужели не понимаете, посадки нет, и не будет. Только падение, только бездна, только конец. Крылья твои обгорели, кости разшмякались на куски, голова в канаве торчит. Ты думал, что кукла вот здесь, она рядом, может быть не сегодня, но в будущем будет твоей. Ты думал, и ты обманывался, отдаляя обман, о котором твердило тебе глупое и безрассудное сердце.
В том вся беда, что безрассудное начало сталкивается с рассудочным концом. Нигилист Базаров полюбил не женщину, но мечту. Его женщина в конечном итоге такой мусор, о котором и говорить неприлично. Я умираю, а ты чертовски официальничаешь перед лицом смерти. Как же, долг милосердия. Как же, православная сострадательность. Как же, простила все и забыла. Или что-то не так? Я умираю, смерть очень мерзкая штука. Был сильным, стал слабым. Где она красота? Где она молодость? Где рассудок мой, наконец? Все уходит и растворяется по дороге вечного отдохновения и покоя. Но ты еще не уходишь, но ты еще здесь. Сострадательная и милосердная, черт подери. Лучше бы просто женщина. А так все равно кукла.
Господи, неужели единственный раз не проявить себя человеком? Ты должен, он должен, они должен. Какого черта, ваши долги? Пускай человеческая сущность уничтожит то самое, что есть сострадание. Ах, единственный поцелуй! Ну ладно, пускай поцелуй. Ты не побоялась заразы. Точнее, ты ее побоялась. Смерть такая ужасная. Сегодня я, завтра ты. Я молодой, и ты молодая. Но я сегодня умру, я почти умер. И ты, возможно, умрешь, если как я, если посредством последнего благотворительного поцелуя к тебе перешла зараза.
Нет, я не отрицаю мужество Анны Сергеевны. Раз милосердствовать, так до конца. Умирающий товарищ имеет право на поцелуй. Это его последняя награда на нашей земле. Дальше не будет ему поцелуев, дальше кромешный ад, дальше котел, дальше не знаю что. Умирающий товарищ есть грешник, по определению общества, еще какой грешник! Он нигилист. Смерть умирающего товарища есть кара господняя. Бог заметил мерзкое козлище, бог схватил его милосердной рукой и исторгнул из стада. Но Анна Сергеевна, она не грешница, она праведница. Вы представляете, мерзилась, однако пришла, боялась, однако поцеловала. Этот поцелуй прямым ходом на небеса. Он не какой-нибудь, но ангельский поцелуй. Там на небесах ликуют всем скопищем ангелы. Там не то чтобы праздник, но величайший из праздников. Святая Анна, православная Анна, праведница, так ее так. За такой поцелуй можно простить остальные непоцелуи и весь демонизм умирающего грешника.
Господи, как хорошо! Это Россия, чувствую это она! Втаптываем в грязь, уничтожаем и добиваем, зато на смертном одре самое сострадательное из всех сострадание и самое милосердное из всех милосердие. Ольга берет на себя ребенка Обломова, чтобы сделать из него маленького Штольца. Анна целует не человека, но труп. Черт подери, это снова Россия! Где вы найдете такое еще? Если унижаешь, то унижай до конца. Если добиваешь, то добивай. Зачем рассусоливать, чтобы было больнее? Это нужно не мертвым... Вот оно что. Гадил, гадил, в конечном итоге до точки дошел. Нынче мучает совесть?
Дорогие товарищи, не суйтесь сюда. Все равно вы ничего не понимаете в традициях русской земли. Может вам кажется, что понимаете, но дальше самообман. Я вот русский, но точно не понимаю. Базаровщина, обломовщина, взлет и талант. Как еще обусловить талант? Собаки без поводка, заяц пустился в поля, машина зафыркала в облаке пара, палец лежит на курке. Да что оно такое? Талант перед взлетом или взлет накануне таланта? Не разбираюсь, не понимаю. Никакими эпитетами не вытаскивается на поверхность наиболее чудесная материя из чудесного запаса нашей вселенной. А какими метафорами приблизиться к фантастическому явлению или образу, что не поддаются на зуб, на ухо, на глаз? Цифровая реабилитация и обработка не действует. Разве что бледный отблеск вселенской зари, или галактический астигматизм, или звездное варево на пепелище все той же вселенной.
Но ничего личного. Раскручиваешь аксиомы, а получается теорема. Один человек, другой человек, следом ничтожные, обезличенные, тупорылые человечишки. О, как их много! О, какая орда! Они даже спать не умеют. Сны у них такие же тупорылые, обезличенные и ничтожные. Человечишке человечишково. На падение и на взлет. На отрыв и разрыв. В мертвой точке и в бездне. Принцип маятника, согласен. Но кто сказал, что какой-нибудь маятник есть божественный инструмент? Скорее дело рук человеческих. Общество качнулось туда, ты качнулся туда. Общество повернуло сюда, ты качнулся обратно. Дальше не продолжаю, туда и сюда, сюда и обратно. Ну, точно мещанка-пошлянка всем ненавистного писателя Писемского.
Если патриархи
Наложили вето
На твои забавы,
Не ворчи на это.
Забавлялся подло,
Забавлялся гадко.
Вот набили морду
За твои повадки.
А предупреждали
Этакую личность,
Ты не на базаре,
Должен повиниться.
Господи, еще один труп, даже два трупа. Успели только заснуть, но не успели проснуться. Господи, что же у нас происходит? Обломов - пятьдесят девятый год, Базаров - шестьдесят второй, Мещане - семьдесят седьмой. Вы обвинили меня в неоправданном пристрастии к человеческим крайностям. Во-первых, потрошитель лягушек. Во-вторых, лежебока. Один герой потрошит, другой герой в рваном халате мечтает о какой-то несуществующей вселенной. То же мне русский характер! То же герои нашего времени! Можно выискать нечто позанимательнее. Например, какого-нибудь елкина или чакотило, и произвести их в герои. Этот убивец и тот не святой. Этот восстал из пепла божеским промыслом и по соизволению нашей непогрешимой церкви, тот на свой страх и риск заточил ножик. Вот вам елкинщина, вот вам чакотиловка. Но где же русский характер?
Собственно, нужно ли объясняться? Наша пресловутая середина, от которой отходишь в ту или иную сторону, есть деньги. Наличие денег или отсутствие определяет все что угодно и сколько угодно в нынешнем обществе. Вместе с деньгами ты совершенно иной человек против того же самого, но без денег. Надежды, мысли, любовь, развитие и деградация в качестве прилагательного к деньгам. Существительное, я повторяю вам, деньги. Домна Осиповна питается гнилой колбасой, но зато при деньгах. У нее своя копеечка, ни от кого не зависимая и не отторгаемая. Копеечки хватит на две, на три, или может четыре жизни. Да оставь ты к чертям колбасу. Еще молодая бабенка, еще не уродина, черт подери. Рядом так-кая любовь, рядом мужик, кто убиться готов за тебя. У него опять же копеечка. Складываем, пользуемся, дым коромыслом.
История старая, два трупа. Деньги делают деньги. Там где двадцать пять тысяч, хочется иметь сто. Там где триста, хочется иметь миллион. Ну, а где миллион, тремя или четырьмя миллионами не обойдешься. Жажда денег перерастающая в неудовлетворяемое вожделение. Вожделение денег переходящее в неистощимую страсть. Наконец, эта чертова страсть после которой нет ничего. Она приходит, она обнимает, она разрушает. Даже наличие денег только платформа или трамплин для размножения денег. Здесь делаются деньги, они не имеют права не делаться, и такое право существует всегда. А если забили болт на порфироносное право? Тогда сумасшедшая Осиповна.
Впрочем, Писемского у нас не читают. Натуралист, сфотографировал жизнь, ее изнанку и ее среднюю часть. Обломовых и Базаровых поди еще поищи на русских просторах вселенной. Так чтобы один герой лежал, ятобы другой герой отрицал человеческие ценности в квадрате и кубе. То есть лежал, не желая подняться, а отрицал без надежды когда-либо это гнилое дело закончить. Зато Домны Осиповны на каждом углу. Те самые завлекательные мещанки, или полуобразованные пошлянки, в которых на первый взгляд и не разберешься, да что они собственно есть. Ах, ты моя жертва обстоятельств! Ах, ты трепетная, но страдающая душа! Ах, не помню, чего там еще! Но слезы очистительные на глазах. Давай пострадаем вместе? Если жертва в единственном экземпляре не выдерживает, две жертвы - великая сила. Пострадаем и будем вдвоем, чтобы сквозь разрушающее мещанство и подлости пронести наше чистое бытие, хоть до звезд, хоть до самого, что ни на есть православного бога.
Дураков пока еще хватает. Бегушев чем не дурак? Создал себе идеал женщины покинутой, унижаемой и болезненной. Его женщина и впрямь какое-то существо из эфира. Такие женщины разве что в сказочках для воскресной школы. На земле они не такие. Один бог, один идеал, одна сила, что держит их на земле и поддерживает в годину несчастий. Мы думали эта сила - любовь. Нет, ни в коей мере любовь к православному богу. Женщина православная все равно, что сточный колодец. Всякая мерзость туда сливается и набивается. Чтобы церковь богатела, чтобы попы наяривали себе брюхо, необходимо кого-то дурить. В данном случае лучше всего православная женщина. Несите ваши денежки! Кладите ваши денежки! Были они ваши, теперь угадайте кого? Нет, не угадали. Они не наши. Они великого, вездесущего и, конечно же, православного бога.
Писемский против бога. Общество против Писемского. Да как он посмел? Да что он такое изобразил? Неужели еще не понятно, чего существовало на деле, такое и изобразил Писемский. Фотографическое изображение, циничный натурализм, середина России между диваном и отрицанием. Точно вам не понятно. Истинный мастер пера и бумаги не объясняется, тем более не оправдывается. Объясняются негодяи, оправдываются президенты, которые все равно негодяи. Но истинный мастер прошел мимо. Никакой защиты на вашем суде. Общество судит неправедно. Общество осуждает, пока не добьет осужденную пакость. А мне наплевать. Собачка повыла, штанишки спустила. Тараканчик зашуршал, в сметанку попал. Попенок с попадьей облажался и стой. Истинный писатель, который мастер, он игнорирует общество. Мне не нужен ваш извратившийся бог, мне не нужна ваша неправильная церковь, я не марионетка, которую можно заставить плясать как угодно доколе угодно. Если сами марионетки, тогда и пляшите. Может быть, денег дадут за позорные богомерзкие пляски. По крайней мере, хуже не будет.
Но какая грязь! Грязные дороги, грязные дома, грязные лица, грязные души. Второе грязнее первого, третье грязнее второго, четвертое и последнее из самых из грязных. От четвертого не просто тошнит. Жить не хочется, любить не хочется, делать ничего не хочется. Вот бы залечь на диван. Но Бегушев не Обломов. Он просто свихнулся на поиске несчастненьких и их осчастливливании. Опять же своего рода идиотизм. Не хочу для себя, хочу для других. Все равно получается для себя. Как ты там не подпрыгиваешь, другие товарищи не оценят. Они потребители, они твои палачи. Вот повезло, вот в руках добрый дяденька, вот он сегодня добрый... Именно, что сегодня. Обстоятельства не из постоянных. Который товарищ сегодня добрый, завтра очень и очень злой. Завтра какой-то винтик сломался в башке, и закрутились в обратную сторону шестеренки. А сегодня правильный винтик. Следовательно, хватай и тащи мешками, коробками, бочками вышеупомянутые блага, пока не закончилось это сегодня.
Я умолкаю. Человеческая грязь была исконным материалом для изготовления человека. Женщина вылупилась из грязи, мужчина от женского ребра. Ах, простите, чего-то не так? Или кажется так? Что мужчина от женского, что женщина от мужского, какая вам разница? Патриархат за мужчину, матриархат естественно против. Доберемся до матриархата, накатаем свою религию, своих идолов и апостолов, во главе опять-таки женщина. Но грязь все равно останется. Грязь она была, будет и есть. Как первичная фаза человекообразования, то ли мужчины, то ли женщины. Не отрицайте, мои дорогие товарищи, первородную грязь. Посредством ее начинается взлет, или первый разбег, или выброс к сияющим звездам.
Грязь так же участвует в природообразовательном процессе, создает собой внутренний мир великой природы и все остальное, что крутится или покоится внутри нашей вселенной. Атомы - грязь. Молекулы - грязь. Минисистемы и макросистемы, звезды, галактики, метагалактики... Я не разворачиваюсь дальше и больше до бесконечных, не осознаваемых разумом величин. Здесь не урок астрономии для больных и дебилов. Это только начало туманного и беспробудного сна человеческого. Всякие там пошлянки и их поклонники спят. Неужели всегда они спят? Неужели они никогда не проснутся?
Если честно, русский характер сонливый характер. Просыпаюсь, чтобы безумствовать и неистовствовать. Гораздо лучше, когда не имею такой возможности, чем имею ее. Денег мало, едва хватило на хлеб и на водку. Есть выбор, либо напиться, либо книжку приобрести. Миллионы и миллионы природных русских милуются со стаканом, но некоторые экземпляры в читальне. Если зачитаешься, то и стакан не самый верный товарищ. Он просто стакан, по-нашему утешитель страждущих и безумствующих сердец. Не у каждого товарища такой утешитель. Вроде бы должна утешать церковь, но она самоустранилась от основной своей идеологической функции. Собирает денежки и лопочет на иностранных языках. Говорят, якобы это русский язык, но старый. Только такие рассказки для бабки яги. Мне не нужен ни старый, ни новый язык, а без всяких приставочек нужен язык русский.
Другое дело, если с деньгами порядок. Сами представляете, деньги как эквивалент грязи. Встречаются грязные души, но сперва встречаются грязные деньги. Я не считаю Домну Осиповну неким монстром и сволочью. Она обыкновенная русская баба, даже в некоторой степени образованная, за что мы и зовем ее 'женщиной'. Вот если бы без образования и кое-какого налета светскости, тогда баба, а так не согласен. Домна Осиповна не в пример многим нынешним махинаторам понимает, что поступила нехорошо. Да какое нехорошо? Подло она поступила. Единственная мечта, единственная любовь, последний билетик на будущее... Дальше не будет будущего, одно только прошлое и за все про все ваши чертовы деньги.
Я повторяю, почему бы не полюбить? Отдаешься в любви, растекаешься, растворяешься до последнего атома, и никакой концентрации. Сама концентрация точно инсинуация, если мы говорим о любви. Пусть на подобное дело напрашиваются разные туполобые и толстобрюхие благодетели дорогого отечества. Они, как пить, благодетели, у них деньги. Вот пускай благодетельствуют. Сюда тысяча, туда десять тысяч, сюда двести тысяч, туда миллион. Знаете, работа такая. Кое-кто надуется, зато кое-кто застраховался от всех родов надувательства. Я имею в виду, потеряв свое состояние, застраховался кое-кто надуваться. Зачем говорить о любви, если на первый план деньги?
Писемский неприятный товарищ. Деньги сводят с ума Олухову и бросают на сабли Бегушева. Окружающая среда опять-таки не остается в сторонке. Каждой твари по пряничку! Но некая тварь оказалась весьма и весьма приспособленной к окружающей среде, а некая тварь протянула синюшные ножки. Это вам не Обломов. Нет Обломова, зато остальные товарищи пируют и не так чтобы очень тоскуют об отсутствующем товарище. Это вам не Базаров. Нет Базарова... Ну, не продолжаю. Общество любит, когда распинают личность, но не в великом восторге, когда распинают общество. Писемский он из тех писателей и бытописателей, для которых святыня все та же помойка.
Собственно говоря, что такое помойка? И что такое святыня? Если ты настоящий писатель, то, по крайней мере, и настоящий исследователь человеческой души. Ненастоящий исследователь, не являющийся писателем, ничего не исследует, но принимает на веру. Кто более других удивил такого исследователя, тот более других убедил его в правильности собственной позиции. Всякие там чудеса, плачущие иконы, наконец, воскрешение из мертвых или прозревающие бомжаки при отсутствии желающих воскрешаться, несут в себе определенную смысловую нагрузку. Мы, ребята, очень спокойные, никого не обругиваем за умение удивлять, но обругиваем за неумение воспользоваться моментом и сесть в лужу, когда надо прятать по ящикам звезды.
Но немного назад. Мелкотравчатые ненастоящие товарищи даже по ящикам разложиться не в состоянии. Два раза хлопнуть, три раза топнуть, искупаться в грязи - максимально возможное достижение для такой мелочевки. Мелочный президент, мелочные правители, мелочные подхалимы и подхалимы самих подхалимов. Для исследователя, для мастера, для таланта это ничтожный и мелочный материал. Как вы припоминаете, грязь. Исследователь против очевидного за невероятное. Мастер против вероятного за непредсказуемое. Талант не питается предсказуемым, а питается чем-то таким, о чем не сразу узнаешь. И самое главное, никакой веры. Вера предполагает дерьмо за горячее солнце, нетленные звезды и бешеную, скажем лучше, неукротимую в каждом своем элементе вселенную. Исследователь обязан исследовать то, что предполагает вера, затем уже верить. Горячее или нет? Нетленное или как? Бешеная или откуда? Но исследователь это и есть нигилист: Обломов, Базаров и Домна Осиповна в едином лице. Хотя Домна Осиповна нигилист современного типа, исследующий и отрицающий все и всякое ради денег.
Это твое государство,
Это отчизна твоя.
Хватит в помоях валяться,
Хватит топтать свое 'я'.
Деньги тебе не помогут,
Связи опять не спасут,
Если вступил на дорогу,
Где процветают ублюдки.
Только дорога святая,
Против позорной толпы
Только она помогает
Выйти из грязи и тьмы.
Для стройной теории стопроцентный тупик. Русские характеры такие разные и совсем одинаковые. Русские характеры концентрируются, затем распадаются. Ты не пробовал с ними договориться? Ты только поставил определенную цель, которая с первого раза вообще ничего не значила, просто была цель. Она из определенных и она твоя. Несколько характеров, но единственная теория. Если оперируешь малым количеством величин, не превышающих возможностей одной теории, то у тебя двести двадцать четыре шанса это малое состыковать в нечто большее. Но если еще единица, еще характер сверх установленной границы превышения, то уже не состыковываешься, но отталкиваешься, растаяли твои шансы.
Я не спешу в интеллектуальный тупик. Хотя тупиковая форма не угнетает мое человеческое 'я', однако и не поощряет его. В поисках философского камня умные товарищи ничего не нашли, но камень у них есть. За камень берем первый попавшийся материал и должным образом обрабатываем. Вот глазок, вот другой. Или горлышко, или ребрышко. Только дураки отказались от первого попавшегося материала, ибо они ничего не нашли. Зато продолжаются поиски настоящего, единственного в своем роде, если хотите, стопроцентного камня, который со стопроцентной уверенностью философский камень и есть. А ваш доморощенный камень он вовсе не камень. Дальше имеете право доказывать, или рассказывать, или пойти отлежаться в кустах. Пустая трата энергии, пустой разговор, пустые кусты и башка после хорошей отлежки. Кто не из умных товарищей, значит дурак. Будет в поиске, пока не убьется.
Я жалею свое и ваше здоровье. Стройная теория человеческого характера, тем более характера русского, должна быть определена именно в настоящей статье. Статью прочитал, и ты писатель. Перед тобой основные типы характеров. Нигилист Обломов, нигилист Базаров, нигилистка Олухова. Эти типы необходимо исследовать со всей тщательностью и изучить не скупясь на личное время. Не играет роли, из какой они почвы. Писательская задача ни в коей степени урок почвоведения. Из почвы выдергиваешь, корни отряхиваешь и пересаживаешь. Был девятнадцатый век, будет двадцатый, и двадцать первый, и двадцать второй. Почва другая, но корни морозостойкие, то есть живучие. Если умело отряхиваешь, то с божьей помощью приживутся. Если отряхиваешь не совсем чтобы умело, могут в чем-нибудь заподозрить. Твой Иван Матвеевич ей богу Обломов. Твой Сергей Сергеевич на сто процентов Базаров. Твоя Анжелика Ивановна... Впрочем, не продолжаю. Если сумели тебя заподозрить, какой ты писатель?
Человечество у нас завистливое, человечки дьявольски склочные. Характера нет, но докажу за четыре копейки, что есть. А вы понимаете, какие сегодня копейки, ежели разговор идет на сотни тысяч и миллионы долларов? Теперь попал в точку, вы понимаете. В нашей человеколюбивой стране, в нашем прекрасном и развивающемся государстве, среди нашего не совсем чтобы пытливого, но чертовски пыточного народа всякое может случиться. Если народ согласен на какие угодно пытки ради призрака образования - это хороший факт. Вот добрые дяди меня образуют, вот добрые тети выведут в люди, вот настоящие специалисты и профессионалы сделают из кромешного дурака потрясающего недурака по международным стандартам. Господи, какая дикость! Почему бы не усомниться единственный раз, насколько добрые дяди и тети, не уточняю про всякую прочую сволочь.
Нигилисты Тургенева, Гончарова и Писемского не опирались на столь сомнительную платформу, как официальное образование. Официально разве что деньги дерут в две руки и три горла. Чем больше образуешься у официальных товарищей, тем больше становишься дураком, негодяем и пустозвоном. Да чего понимают товарищи, которые официальные, в колбасных обрезках? Как содрать деньги они понимают. Все остальное только бессмысленный и запутанный ритуал, чтобы жертва не догадалась, насколько напарили. Такова человеческая природа или, простите, характер. Чем ритуал сложнее, тем деньги отдаются вернее. Недаром сегодняшние жирные, недоразвитые и ублюдочные поклонники бога Мамона засовывают своих жирных, недоразвитых и ублюдочных отпрысков во все щели и дыры, где за это платятся деньги. Даром учиться значит даром учиться. Или может наоборот? Тот кто учится даром, пожалуй, чему и научится, но за деньги научат лишь как промотать деньги.
Я не сравниваю образование нигилистов девятнадцатого века. Об этом уже говорилось, слабое и поверхностное образование. Но Базаров попробовал самообразовываться и напоролся, а Обломов ничего не попробовал и все равно напоролся. Относительно Домны Осиповны приговор ни туда ни сюда. Домна Осиповна могла попробовать только в единственном случае, если бы самообразование или дополнительное образование сулили ей дополнительные деньги. Во всех остальных случаях наша пошлянка была холодной и скользкой как угорь. Вот вам прекрасный пример выборочного образования, которое превозносится выше бога и черта и целой вселенной.
Но не люблю пошлости. Мне бы с тремя характерами разобраться, жизни не хватит. Вместо этого предлагают английский язык, литературу Серебряного века, компьютер и экономику, эспэбэ. Я не упоминаю всякие факультативы бального танца и хорового пения, восточных единоборств и автомобилевождения, художественного слова и старославянского языка. Еще цэпэща, которую благополучно реставрируют батюшки вместе с матушками, чтобы совсем поумнел и на подобного умника не нашлось никакой управы со стороны совратителей Писемских, Тургеневых и Гончаровых.
Труд у нас тупой. Рабство вообще беспробудное. Интеллект не то что барана, но таракана и мошки. Летаем, как оно есть мошками, бегаем тараканами, повторяем свое нелюбимое прошлое. Конечно, приходится повторяться. Лапсердак другой, а в основном никаких изменений. Ольги Сергеевны, Анны Сергеевны, Кирсановы или Штольцы целыми стадами гуляют вокруг. Уже насчет Домны Осиповны я и говорить не хочу. Новоиспеченных Олуховых чуть ли не каждый первый и не только женского рода, хотя женский род в первую голову. Деньги, деньги, опять деньги.
Что мне надо, чтобы иметь деньги? Английский надо. Экономика надо. Балетная школа нужна. Менеджмент, маркетинг, диллерство или киллерство, плюс карманный кодекс обыкновеннейшей проститутки. Все надо, за все выкладываю хорошие денежки, даже за кодекс или точнее за кодекс в особенности. Оно как в прорву. Денежки капают, капают, капают. Жизни не хватит обратно вернуть. Не школа, но гимназия. Не путяга, но лицей. Не техникум, но колледж. Не институт, но академия. Повторяю, если бы жизнь продолжалась две тысячи лет. Но у жирного товарища она такая короткая. Если инсульт с инфарктом не доконают, то пуля и бомба в распоряжении товарища жирного.
Родное отечество повторяется. Можно сказать, судьба его и фирменный знак. Родная земля вроде бы мчится по кругу и только по кругу, отрабатывая рубежи подлости, гнуси, порока. Подлость в почете на нашей земле. Гнусь гнусит на четырнадцать тысяч ладов и называется самыми конкретными эпитетами. Отец народа. Совесть народа. Религия народа. Спаситель отечества. Честь и совесть эпохи. Козел президент. Вера народа... Насчет последнего сказано точнее всего. Порок надевает порфиру, порок нацепляет крестище по самые яйца и восхваляет себя выше господа.
Когда это было выше вселенной, мы терпели и не ругались. Вселенная у нас в почете по четвергам или пятницам. Вселенная есть просто вселенная, но сегодняшнее сумасшествие на куполах обязано как-то котироваться и фильтроваться. Ты за пресловутые купола, ты их почитатель и лобызатель, ты ненавидишь все антицерковное. Я не возражаю. Если оно так, ты почти настоящий товарищ. Коммунистическое барахло надоело, его прихватили за разжиревший задок и положили в мелкобуржуазный совок. Пускай будет только церковное барахло. То есть с обожанием и почитанием определенной субстанции, что называют сегодня 'правильным' богом. Вышел на вселенский простор, чего-то там прохрипел, чем-то там покадил, если не очень лениво. Не говорю про другие положительные бонусы. Россия встала на перестроечный путь, она просто обязана перестраиваться и изменяться по полной программе. А кто не знает, что даже маленькая перестройка существенный тормоз в любом начинании. Но если ты веришь, черт подери, но если все это не ради крестища на волосатые груди, то перестань величаться и восхвалять себя господом.
Возвратный путь не особенно страшен для человека. Отрицая реальное нечто, возводишь в ранг нереальное ничто. Отрицая нереальность, возвращаешься к реальности второго порядка. Отрицая и это, опять куда-нибудь да возвращаешься. Никто не знает, что еще после смерти. Свидетельства очевидцев настолько не убеждают неочевидцев, что пресловутые очевидцы получили прозвище фантазеров, фантастов и якобы лжеочевидцев. Не очень приятно пророчествовать с приставочкой 'якобы' и тем более с приставочкой 'лже'. Но даже если ты истинный очевидец, все равно не бывать тебе убедительным до тех пор, покуда твое пророчество не пересекается с чаяниями народа.
И снова народ. То есть подавляющая масса. Их больше, они выглядят лучше. Они отравили существование Базарова, они затерроризировали Обломова, они направили на народный путь Домну Осиповну и довели до фактического самоубийства любвеобильного Бегушева. Ты ничего не сможешь без этого самого, черт подери, без народа. Если твое понимание смерти ему понравилось, если он согласился, тогда еще ничего. Но сегодня твое понимание имеет право на жизнь только в двух случаях, если оно не очень расходится с коммунистическим или общецерковным началом.
Но потерпите, товарищи. Какого черта здесь церковь, тем более коммунизм? Живущий интеллект отрицает умершую бездуховность, умершая бездуховность отрицает живущий интеллект. Круг нельзя разомкнуть. После жизни смерть, после смерти жизнь. Это опять то же самое, что рассвет отрицает закат, а закат отрицает рассвет. Мы просто не понимаем, какая жизнь после смерти и что такое второй порядок. Нам хочется, чтобы порядок был первый, чтобы смерть была не отрицанием, но продолжением жизни. Я накопил информацию, я представляю собой очень ценный, можно сказать, уникальный во всех отношениях экземпляр, а вы меня стерли. Какого черта нельзя переписать информацию? По крайней мере, с компьютера переписывают. Сам компьютер всего-навсего оболочка: дал топором, и нет оболочки. Но информация она во множестве экземпляров. Ее можно усовершенствовать и развивать чуть ли не до бесконечности, опираясь при этом на первоначальный, то есть на мой вариант. Так какого черта не сохраняем мы человека?
Это вопль недоразвитого. Компьютер совершенствуется, старые модели кончают, не оставляя вообще ничего. Во время Московской Олимпиады компьютер не помещался в нескольких комнатах, теперь он помещается на столе со всеми своими причиндалами и функциональными модулями. Компьютер умер, да здравствует новый компьютер! А вы говорите, вечная жизнь. У самых навороченных железяк жизнь не вечная, но еще более быстротечная, чем у человеческого существа. Если стоит железяка без пользы, значит проехали. Если процентов на пять устарело твое навороченное оборудование, значит на свалку. Человек не взирая на всю свою старость, глупость и тупость может еще долго держаться и пакостить русскую землю. Но железяка обречена. Ибо главная цель железяки есть деньги.
А чего вы такие бледные? А чего там у вас поперхнулось? Не каждый человек перед смертью Базаров или Обломов, скорее он Домна Осиповна. Обломова еще можно тиражировать, как добро ненавязчивое и личностное. Лежит человек на диване, никого не трогает, по самые ноздри в мечтах. Мечты приятные или добрые. Ты человек, я человек, он человек. Могу мечтать во второй жизни, в третьей, в четвертой, в двадцать шестой. Мечта она бестелесная. Только слабаки ее ненавидят, а нормальные люди прошли и не заметили - разрешаю, мечтай. Ты никого не ограбил, ты никого не убил. Мирное сосуществование, принципы пофигизма, добропорядочная инертность... Столько лет пролетело, живее живых сегодня Обломов.
Не говорю про закон бытия. Но нечто похожее есть. Обломов инертный, Базаров деятельный. Тиражировали первого, разрешается нечто подобное со вторым. Он бежит по ступенькам, ступенькам не видно конца. Он взлетает над бренной землей, полет не имеет посадки. Он опускается в бездну, а бездна ей богу без дна. Каждый день, каждый час, каждый миг мы обязаны нечто прибавить к существующей сумме знаний, но не убавить. Подобное прибавление, собственно говоря, характер Базарова. Если не прибавляется, оно вычитается. Вычитаемое для Базаровых дико и страшно. Ты не понимаешь, что делаешь, ты заплутал в лабиринте, выхода нет. Но Базаров совсем не из тех извращенцев, кто уцепился за выход. Нет и не надо. Выход не более чем конец или смерть. Я никому не мешаю, я никого не трогаю, но и вы не мешайте искать неизвестно чего в неизвестно какой темноте и не тащите меня в ваш игрушечный домик из этих потемков.
Мы разобрались, Базаров как противоположность Обломова, Обломов как противоположность Базарова получили право на вечную жизнь. Их не тиражировали прямым или компьютерным методом, но литература гораздо лучше компьютера. Компьютер есть паразит, пожирающий разум и дебилизирующий человека. Литература - фонарик и путеводная ниточка для любого товарища, кто пожелал не деградировать, но развиваться. Сами чувствуете, какая здесь ниточка, каков будет фонарик. Тургенев в образе Базарова или Гончаров в образе Обломова. Они получили вечную жизнь. Меняются поколения, но литература прежняя. То есть литература Тургеневская и Гончаровская. Вечная молодость, черт подери, и Нигилизм с большой буквы!
Так чего вы хотите, товарищи?
Шуметь не запрещается,
Молчать так же можно.
Если жизнь не нравится,
Умри с осторожностью.
Смерть должна быть тихая,
В чем-то незаметная.
Отсеялась личность,
Вроде как на конфеты.
На том и спасибо,
Что личность мало гадила.
Умри без излишеств,
Если жил не поправилам.
Возвращаюсь к деньгам. Деньги испортили Домну Осиповну и отобрали у нее право на вечную жизнь. Шизонутая Олухова есть человек без будущего. Потеря денег есть высшая точка ее бытия. Дальше гибель и мрак. Можно растиражировать Олуховский характер на двадцать два или двадцать три поколения, что уже ничего не меняет. Новые деньги не восстановят прежнего человека в лице Домны Осиповны. Только старые деньги. Вот, кажется, лежали в руках. Вот за них отдается самое чистое, доброе и святое. Вот любовь без конца, которой более нет. Эти 'старые' деньги размножаясь и увеличиваясь могли еще что-то спасти, но исчезая и превращаясь в ничто, они превратили в ничто Домну Осиповну, при чем без малейшей надежды переметнуться обратно.
Средний тип, средний образ, средний характер. Писемский создал характер больше чем средний. На самом деле, Базаровы и Обломовы редкостное явление в обществе, а сегодня практически никакое. Но госпожа Олухова торчит из каждой бочки затычкой и очень мозолит глаза. Ты госпожа Олухова, он госпожа Олухова, я госпожа Олухова. Не важно, какого мы рода, мужеска или женского, мы все госпожа Олухова. Эта мелочность, черт подери. Еще хитрозадость, опять-таки черт. Еще не знаю чего. Если не ты, значит кто? Грабишь, чтобы другой не украл. Подличаешь, чтобы другой не наподличал. Измываешься, чтобы другой не полез измываться. Столько грязи и хлама, столько сволочи и суеты, столько пошлого, что совсем захлебнулся товарищ.
Хотя очень приятная новость, товарищ пока не убийца, опять же пока. Не желаю бороться со злом, чтобы другой не боролся. Не устраиваю промывки и чистки, чтобы другой не покинул дерьмо. И, пожалуйста, никаких разговоров про взлет, чтобы другой сберег свои крылья. Ах, ты какая предупредительность! Миллионы товарищей, шизонувшихся на деньгах, миллионы обоего пола относятся к разрушителям русской земли. Моя копеечка только моя копеечка, ваша земля не моя земля. Вот если бы ваша земля принадлежала, ну, угадайте кому? Снова не угадали. Вот если бы земля русская отдалась во власть православного бога, который из своих ручек отдал бы ее в мои ручки... Значит, согласен. Не обворовываю, не подличаю, не убиваю. По крайней мере, не извращенец и не убивец, покуда передается земля по пути православного бога. Больше не требуйте, дорогие мои. Русский человек ни в коей мере создатель. Не нравится создавать, но нравится разрушать. Создает один бог, русский человек он разрушает.
Какая-та пигмейская философия. Я соглашаюсь, она точно пигмейская. Но с другой стороны, она русская. Философия Домны Осиповны и иже с ней подписавшихся миллионов. Точнее, посредственный нигилизм. Отрицаю всякого или всякое до конца. Отрицаю без выбора и разбора. Отрицаю в целом и в частностях. Короче, чего не представишь от микрокосма до бесконечной вселенной, все равно отрицаю. А признаю? Ну, сами знаете, что признаю одни только денежки.
Вот вам мещанка, вот вам пошлянка, вот вам печальный конец Домны Осиповны и серединного характера, на который возлагались такие большие надежды. Уберите свой аппарат, не надо фотографировать и выставлять за ушко всякие пакости, Россия и так пострадала. Разрушение, разворовка, убийство и мазохизм. Разрушение морали. Разворовка материального достояния. Убийство оставшегося русского народа в угоду 'великому американскому народу'. Мазохизм вместо идеализма, эмпириокритицизма и нигилизма. Современная Домна Осиповна мазохируется с потрясающим самоудовлетворением не в пример госпоже Олуховой Писемского. Но это еще ничего не значит. Сколько не мазохируйся, сколько не удовлетворяйся, конец он один, что доказал Писемский.
Вот вам причина забыть серединный характер. Писателя оболгали и вычеркнули из списка вечно живых. Книги его не читаются, герои не вспоминаются. Кажется, и десяти человек не найдется на Санкт-Петербург, знакомых с историей Олуховой. Возможно, пяти или трех не найдется. Критика молчит, литераторы отворотили нос, школа в прострации. Как оно пошло! Как гадко! Какая дурная фантазия! И все из-за денег? Деньги бог! Деньги любовь! Деньги важнее важного и умнее умного! А вы нас сделали олухами.
Никто не любит смотреться смешно. Лучше быть подлецом, сволочью, мразью, вонючей козявкой и еще семь тысяч позорных наименований, чем без боя отдать свои фетиши. Денежный фетишизм из самых, что ни на есть неуступчивых. Деньги не уступаем. Совесть, пожалуйста. Доброе имя, сколько угодно. Будущее детей или целой земли уступается так же без всякого сопротивления. Но на деньги закрой раззудившийся ротик. Неужели не понимаешь, это мои деньги, они трудовые? Я прогибался, я жопу порвал, более ничего нет, если бы что и было, так снова мои деньги и полноценный пинок в морду. Если не возражаете, десять пинков за десять копеек. Не нравится десять копеек, значит за восемь. Не нравится восемь, согласен на три. Мы не в бирюльки играемся, здесь настоящая схватка за самое лучшее, что существует на русской земле, значит за деньги.
Разум спит? Пускай себе спит. Сны бывают не только разумные. Скорее они в обратную сторону. Сны как продолжение человеческого бытия и человеческого характера. Настоящий исследователь, ей богу, лазутчик за снами. Хочется подсматривать за Базаровым, чтобы постигнуть Базарова. Хочется подкрасться к Обломову, чтобы тебя не запутал Обломов. Да и Домна Осиповна во сне чертовски лакомый кусочек. Что там во сне? Неужели привычная грязь: серебряная, золотая, бумажная? Неужели зло победило: бодрствуешь или спишь, все равно одна грязь? Или что-то не так? У Писемского похоже не так. Еще не до конца опошлилась Осиповна.
Но сегодняшние пошлянки опошлились до конца. Добро уходящее в нуль, зло уходящее в бесконечность. Если бы наоборот, сила добра бесконечная, сила зла нулевая. Добро опирается на бесконечный рычаг, зло оперирует нулевыми параметрами. Помножим добро на добро и, соответственно, бесконечность на бесконечность. Получается бесконечность в квадрате против нуля - и мир зашатался, и вышел из берегов, и получилось, черт знает что. Вселенная лопнула.
Но мир находится в равновесии. Все тоже самое и никакого дурацкого 'если бы'. Бесконечность помножается на нуль с одной и другой стороны. Бесконечная сила на нулевой рычаг, или нулевая сила на рычаг бесконечный. Оно не то чтобы здорово, но кое-что в сложившихся обстоятельствах. Рычаг не двигаешь, равновесие не ломается, вселенная, как была, так и есть. Людишки страдают, страдальцы в муках и корчах, мученики не утеряли последней надежды, а корченники и есть, между прочим, надежда. Не то чтобы здорово, но начинаем в себя приходить после серьезной духовной встряски. Родная земля, многоистерзанная Россия, денежный шизофренизм и отпор всей зажравшейся сволочи. На деньги найдутся всегда антиденьги, на госпожу Олухову - Антиолухова, на устаревшего православного божка - антибожок, и на русский характер - антихарактер.
Теперь легче. Обломов как антипод Базарова, Базаров как антипод Обломова. Домна Осиповна противостоит Бегушеву, и, соответственно, Бегушев противостоит Домне Осиповне. Я не уточняю, кто из них лучше, кто из них хуже, но какого черта бросаться на сабли? Или не чувствуете намек? Чтобы успешно и с толком противостоять антиподам, мы должны исключить сабли. Покуда антипод Домны Осиповны не имеет права на самостоятельное существование вне своего антипода, русская земля будет землей самоуничтожителей и мазохистов. А нам не очень-то нравятся мазохисты. Насчет нигилизма согласен. Отрицание ни в коей степени ведет к гибели. Но повторяю в который раз, нигилизм ни есть мазохизм во вселенском масштабе. И если погибает Домна Осиповна, то опять же должно возрождаться ее отрицание или какой-нибудь отрицающий элемент денег, то есть какой-нибудь Бегушев.
Отрицая отрицание и продолжая продолжение - только так мы возвращаемся в исходную точку своей работы. Данная точка не та же самая, она сдвинулась. Время прошло, не играет роли какое время. Одна секунда, один день, один месяц, один год. Это человеческие промежутки времени. Тысяча лет, тысяча веков, тысяча тысяч тысячелетий. Это вселенские промежутки. Но человеческие и вселенские промежутки одного порядка. Человек отрицает, вселенная отрицает. Человек нигилист, а вселенная прототип человеческого нигилизма. Или не спорьте, человек повторил внешнюю вселенную своей собственной внутренней вселенной. Но в нашем случае это уже нюанс. На такой мелочи пишутся диссертации, но настоящего человека не отпугнешь от того пряника, что он называет исследованием или работой.
Мы возвращаемся. Усталые и довольные. Если бы точка не сдвинулась, но примерзла на том самом месте, где позабыли ее в период отталкивания, мы не смогли бы вернуться обратно. Но она не примерзла. Эксперимент не дал результатов. Русский характер отступил еще дальше в еще большие дебри. До эксперимента вполне объяснимый русский характер, после эксперимента необъяснимый. Подавайте новые жертвы нашей несчастной России! Мы еще не высосали старые жертвы, но требуем новые. Попытаешься старые жертвы высасывать и обгладывать, так закопаешься на четыреста лет. А у нас только годы и годы. Даже за десятилетия не ручаюсь. Черт его знает, что там случится на русской земле в период бесправия, тоталитарного режима, религиозной насильственности и философической нетерпимости. Многое может случиться. Пока государство в лапах тирана монетолюбивого и мелких тиранчиков с завидущими глазками, до этих пор каждая секунда, не только минута, есть дар божий для настоящего экспериментатора. Сегодня еще развиваешься, завтра придет отрицание того, что сегодня, и ты погорел. А на вершине тиранчики и тираны.
Впрочем, самое время остановиться. Следующий круг за следующим поворотом. Сбросил давление в клапанах, прекратил нагнетать нагнетаемое и охлаждать охлаждаемое, дальше искусственные толчки интеллекта. Покуда не знаю, просыпается интеллект или только заснул в неестественной позе. Ничего существенного, ничего конкретного, ничего никуда. Необходим свежий взгляд. Или не понимаете, какой еще свежий взгляд? Может, и понимаете с вершин своей человеческой дурости. Понимание переходит в непонимание, а непонимание куда-нибудь, но все равно переходит. Новые Обломовы, новые Базаровы, новая Домна Осиповна и новые нигилисты, черт подери, даже новый русский писатель. Не представляю, до какой еще степени это новое превзойдет старое, но когда-нибудь попытаюсь прорваться на новый виток.
Точка отсчета новая, и, возможно, она занесет много дальше к вершинам вселенной.