Мартыненко Олег Васильевич : другие произведения.

Удивительный мир

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Олег Мартыненко

Удивительный мир


  
   Марiйка
   Село пiд назвою чудною.
   Село Марiйка.
   Чому ж вiд iменi простого
   Солодко й гiрко?
   Вся в сонцi й соняхах палає
   Земля черкаська.
   А звiдкись -- з серця? -- виринає
   Легенда?
   Казка?
   Часiв старих журлива повiсть
   Давно забута?
   Чи за не зовсiм чисту совiсть
   Гiрка спокута?
   Якою ж ти була, дiвчино?
   Мабуть, красуня,
   Якщо у часi полишила
   Таке вiдлуння.
   Удалинi промиготiло
   Хатинок кiлька.
   Автобус пихнув димом бiлим.
   Бувай, Марiйко.
  
   ***
   Я мрiяв про галактики далекi,
   Про зорi мерехтливi в вишинi,
   Ночами снились зорянi лелеки...
   Лише тепер вiдкрилося менi,
   Що на землi палають дiйснi зорi,
   Усе життя ходжу я серед них,
   Дивлюсь у вiчi, мов кришталь, прозорi,
   Мiльйонiв рiзних всесвiтiв земних.
   I в кожному є щось неповториме,
   Яскраве й незбагненне в грудях б'є,
   Є щось вiд iнших сховане, незриме,
   Щось незабутньо дороге, своє.
   I кожен раз знаходиш дещо знову
   Пiд сiро-непомiтним тоном фарб.
   Не все вiдкриє погляд поверховий,
   Зирни в глибiнь --
   вiдкриєш справжнiй скарб.
   1980. Адлер
  
   ***
   Висит, как дождь над серой бездной
   Трагизм того, что всё исчезнет
   Или изменится совсем.
   Твоё лицо в тумане мглистом
   И искры этих красных листьев,
   И век,
   И голоса друзей.
   И дети вырастут и станут
   Старухами и стариками,
   И лягут улицы не так,
   И наше время без злорадства
   Иначе будет называться
   В бесстрастных будущих трудах.
   Скукожившись и спрессовавшись
   В "культурный пласт", эпоха наша
   В историю других эпох,
   Как ни кичимся мы крикливо,
   Войдёт как "слой презервативов",
   А не "дерзаний и тревог".
   Я смутно чую эту эру.
   Земной, телесный, грешный в меру,
   Гляжу, грустя, но не страшась,
   В грядущий век, где тоже люди,
   Но никому нужна не будет
   Моя бессмертная душа.
  
   ***
   Боли, моє серце, боли,
   Усе чогось варте -- iз болю.
   Не дай менi ладу з собою,
   Неспокоєм дух окрили.
   Пали мене, думко, пали.
   I хай супокiй тiльки сниться.
   У горнi народжена криця
   Прорубує шлях iз iмли...
   Та де ж так вовтузиться довго
   Швидка, як слимак, допомога...
  
   ***
   Розмальоване небуття
   Укарбоване до життя,
   Що єдине, як свiт, на жаль.
   Кам'янiє душi скрижаль,
   I немислиме вороття:
   Розмальоване небуття
   Має безлiч яскравих фарб.
   Та зав'язли колеса гарб
   У багнi нездМйснених мрiй.
   Де ти, Боже?
   I Син де Твiй?
   До якої конфесiї
   Прикипiли вуста Твої?
  
   Та зґвалтована мить
   Мовчить,
   Мов безладдя сухих столiть.
   Плач тополi пухкий, як снiг,
   Налипає до грiшних нiг.
  
  
   ***
   Бiлий снiг, наче смiх,
   засипа каламуть
   Мовчазних придорожнiх калюж.
   Голубi лiхтарi
   незабаром поснуть.
   I -- зникають предмети довкруж.
   Тiльки я наодинцi з безсонням своїм
   Намагаюся темряву ту
   Розiгнати й людинi вiкном вогняним
   Освiтити дорогу пусту.
   Та нiкого нема.
   Тiльки я. Тiльки нiч.
   Тiльки снiг i минуле в менi.
   Безголоса пiтьма,
   наче крига сторiч,
   Обкладає безсилля вогнiв.
   От i схiд прояснився за сiрiстю хмар.
   Та вiд того думкам не яснiш.
   Хто б менi пояснив --
   як у лементi чвар
   Нам прожити безчасся нiч.
   Небальодений прах
   загасив у вiкнi
   Тихий вогник безсоння мого.
   Тiльки пам'ятi птах
   стрепенувся ввi снi
   I нiхто не помiтив того.
  
   ***
   Когда-нибудь пора настанет:
   Жизнь перестанет быть дурацкой,
   И неожиданно нагрянет,
   Как просветленье, в тишине,
   Обыкновенный день и свежесть
   Уже давно забытой ласки,
   И может быть -- всему предел есть --
   Найдётся место в нём и мне.
   Ну, а пока -- живи, курилка,
   Во тьме описывай круги
   И вдохновения обмылки
   Для будущего береги.
  
   ***
   Мир, не в силах нарушить суровый закон тишины,
   Замерзает во тьме, обдающей его с поднебесья,
   Лишь над городом, скупо укутанным светом луны,
   Тихо плачет забытая кем-то на улице песня.
   Звук нелепо повис над домами, ни громок, ни тих,
   Незаметно смешался в ночи с заводскими дымами,
   Будто сам по себе из последних морозов возник
   И поплыл над горящими тусклым огнем фонарями.
   Незаметно стекают секунды, а может века
   И уносят в минувшее всё, что однажды забыто.
   А по небу немой укоризной плывут облака,
   Обнажая все раны, что светом от боли укрыты.
   Облака и луна. Одиночества кроткий намёк.
   И холодный серебряный свет, как мечта, бестелесный,
   Словно слабая память о том, чего ты не сберёг.
   Не сберёг, позабыл и оставил, как грустную песню.
  
   ***
   Всё невдомёк
   и вдрызг,
   и невпопад.
   Душа протяжно воет на задворках.
   Мне этой ночью снился чей-то взгляд,
   А чей -- не помню.
   И немножко горько.
   Беру в лесу маслята -- про запас.
   И не люблю уже, не ненавижу.
   А где-то дочка ходит в третий класс.
   Когда то я её увижу...
   Конечно, всё пройдёт, что за дела,
   Как день проходит и как ночь проходит.
   К примеру, молодость -- уже прошла,
   И -- ничего, ещё живётся, вроде.
   Да вот -- приснился ночью чей-то взгляд.
   Не помню чей, а почему-то горько,
   И снова всё не в лад и невпопад,
   И что-то там затихло на задворках.
  
   ***
   Из-за мягкого угла облака
   Выглянуло почти весеннее солнышко,
   Смешное и кривоногое,
   Как маленькая девочка,
   Что топает за мамой
   Неуклюже.
   И пусть это сентиментально,
   Но мне хочется взять его на руки,
   Прижать к себе
   И никому-никому...
   Как будто кто-то может его отнять.
   1989
  
   Дорожка
   Вот по этой кирпичной дорожке,
   Утверждая своё бытиё,
   Чьё-то детство протопало ножками,
   Как когда-то ходило моё.
  
   По лесам и пустыням нехоженым,
   По мостам через водную гладь,
   По дорогам, ещё не продолженным,
   Этим ножкам придётся шагать.
  
   Он забудет дороги планеты,
   Что изъездил и избороздил.
   Но навеки запомнит вот эту,
   По которой он в детстве ходил.
   Напечатано:
   "Сiльськi новини" от 26.XII.81
  
   ***
   На далекiм березi, майже недосяжному,
   Мов душi безсонної невмируща варта, --
   Аж думки зсудомило i застигло вражено
   Серце --
   так вiдчужено пломенiє ватра.
   Як вiдлунням юностi приязно далекої,
   Болем переповнений солодко-блакитним,
   Мовчки придивляюсь, як зоряним лелекою
   Крильми пелюстковими вогник теплий квiтне.
   Трунку життєдайний мiй, як тебе ковтнути ще?
   Блимає принадливо мовчазне багаття.
   В грудях озивається пам'ятi болючий щем,
   А в уявi сивiє, мов старенька мати,
   Невiдома постать.
   -- Гей, хто ти?... --
   Тихо дивиться.
   Тiльки усмiх лагiдний.
   I питать -- не варто.
   У туманi, що загус пiд промiнням мiсяця,
   За Днiпром покинуто догоряє ватра...
  
   ***
   Злой сарказм неуютной весны
   Забил уши памяти ватой тумана
   И стёкла глаз незрячих залепил
   Мокрым песком несбыточности
   Глупой, как молодость.
   Серый день истекает водой,
   Как жизнь, прожитая напрасно.
  
   ***
   Вечное чудо весны!
   Тридцать шестой раз ты бесцеремонно
   Врываешься в меня,
   Заставляя задыхаться от восторга,
   Следствие которого --
   Недостаток мыслей и избыток чувств.
   Какими же влюблёнными глазами
   Смотрит сквозь меня
   это юное чистое создание!
   А сердце всё равно готово разорваться.
   И первая заметная седина
   Никакого отношения к бесу в ребре не имеет.
   Просто -- весна.
   А девочка эта -- красива.
   И взгляд этот -- не мне,
   И улыбка -- не мне,
   Я улыбаюсь в ответ.
   Впрочем, вопроса не было.
   Просто -- весна.
   Я смешон? Может быть.
   Но какое же это счастье -- быть таким смешным!
   Значит -- я ещё жив,
   Раз чувствую красоту,
   Значит -- ещё не старик, хоть дело идёт к тому.
   Но красота -- она потому и красота,
   Что и для ребёнка, и старика одинакова.
   IV-1996. Киев
  
   ***
   Мы, чем глубже вгрызаемся в жизнь,
   Вспоминаем всё реже и туже
   Тот удивительно солнечный мир,
   Мир, где морем становится лужа,
   Где случается всё только вдруг,
   Где чисты и открыты всегда мы,
   И где нету нежнее рук,
   Чем надёжные руки мамы.
   Этот мир, как живая вода,
   Отсверкав чудом в струйках светлых,
   Покидает одних навсегда,
   А к другим возвращается в детях.
  
   ***
   Что входит в понятие "счастье"?
   Квартира, машина, семья.
   И просто красивая женщина,
   Пока она не твоя.
   Возможно, немного нахальства,
   Чтоб в грязь не ударить лицом.
   Несмелая дружба с начальством.
   И фильмы с индийским концом.
   Дешёвые джинсы и батники --
   От моды бы не отстать,
   А также немножко романтики,
   Но чтоб не мешала спать.
   И -- если когда-то случится --
   Воробышка изловить.
   Не всем же перо Жар-Птицы
   Дано на земле находить.
   9/IХ-1987
  
   ***
   Весело шелестит листва куста.
   От ветра и тёплых запахов кружится голова.
   И как-то слишком быстро и неожиданно
   после лета
   Наступает
   Тридцать первое августа
   И постепенно осень вступает
   В свои права.
   И это даже не страшно, а интересно
   И красиво.
   Но, Боже небесный,
   Как грустно тлеют в багровом закате
   Облака
   И спелые сливы.
   А листья,
   Эти глупые глаза весны,
   Ещё смеются, веря и не веря
   Аккордам,
   Что рождают ветры-клавиши.
   А это голос неотвратимой будущей потери.
   Хотя им нечего терять.
   Им теряться в один из дней,
   В один из отпущенных ста,
   И каждый надеется, сорвавшись,
   Просто долго падать, а не умирать
   Тридцать первого августа.
   31/VIII-1989
  
   ***
   А.К.
   Позвала тебя, друг мой, Россия
   На другой околоток Руси.
   Ей понадобилась твоя сила.
   Что поделаешь -- грусти не грусти --
   Ты ей сын.
   Но зачем так нелепо
   Уходить, всё забыв, не простясь,
   Дверь прикрыв за собой незаметно,
   Как какой-нибудь там англо-сакс?
   Но вопрос остаётся открытым.
   Выпадает надеяться мне, --
   Ты не числишься в списках убитых
   На нелепой чеченской войне.
   Ну, а помнишь: бессонные ночи,
   Поиск истины в чаде хмельном
   И почти что совместные строчки,
   Щедро взбрызнутые вином?..
   Разных муз непохожие слуги,
   Будем жить теперь, память уняв,
   Независимые друг от друга,
   Как народы обеих держав,
   Сожалению не поддаваясь,
   Не тревожа печаль, что светла...
   Ты прости мне мою благодарность
   Той судьбе, что нас вместе свела.
  
   ***
   Мнится ль радость, кричит ли беда --
   Но на всём порастёт лебеда.
   И покроется плесенью были --
   Чем мы жили, кого мы любили --
   Результаты большого труда
   И крикливых речей ерунда --
   Всё бурьяном густым зарастает.
   Вот и я понимать начинаю,
   Что уже ничего, никогда...
   И уехал бы чёрт-те куда
   По чьему-то весёлому следу.
   Да куда ж я отсюда уеду.
  
   ***
   Небеса, небеса, бирюзовые своды.
   В лужах
   раухтопазом
   искрится вода.
   Мне пожалован праздником грустным природы
   Дармовой жёлтый лист,
   Как билет в никуда.
   Принимаю его беспардонно и кротко,
   Будто хлебный огрызок, с ухмылкой немой,
   Словно нищий старик стопку спонсорской водки.
   Этот праздник роскошен,
   Но праздник -- не мой.
   Крик прощальных грачей -- громовым приговором,
   Всё о бесповоротности.
   Но не беда --
   Не придётся душе ночевать под забором,
   Я имею билет,
   даже пусть -- в никуда.
  
   ***
   Ничего не проходит --
   Ни болезнь, ни надежда, ни тень
   От прозрачного века змеиного глаза,
   Ни почившее в бозе желание перемен,
   Словно нечет и чет,
   Не угаданные ни разу.
   Даже то, что прошло,
   не проходит, а где-то внутри
   Пахнет взглядами и голосами --
   Полубыль-полунебыль, --
   Покрываясь цинизмом
   холодных стеклянных витрин
   Под закарканным небом.
  
   ***
   Свернулась города громада
   В клубок лохматых колких дней.
   Просторный холод белым взглядом
   Накрыл безлюдье площадей.
   Ни тьмы, ни света.
   В полумраке
   Застрял случайный мутный луч.
   Бездомный вой глухой собаки
   Шуршит по дюнам бледных туч.
   Желеобразный ветер тщится
   Хотя бы раз перелистнуть
   Окаменевшую страницу
   Остановившихся минут.
  
   ***
   Криками грачиными наполнился
   Воздух обнажённый.
   Чувствуется -- что-то в этом кроется,
   Только не припомню
   Слова, выражающего формулу
   Звона в грешном теле,
   Искренне созвучного подкровельной
   Музыке капели.
  
   Вот и забывается, украдкою
   Помнимое мною,
   Странное немного, горько-сладкое,
   Юное такое,
   И замысловатое, как облако
   Трепетного вида.
   Белое, холодное, далёкое,
   Словно Антарктида.
  
   Матерi
   Дуже вузеньку, ще без загати,
   Згадую, наче ввi снi,
   Рiчку Чибриж бiля нашої хати,
   Що розлилась повеснi.
  
   Моє дитинство у бiлiй панамцi
   Бiгає вздовж берегiв
   I рученята простягує мамцi:
   -- Мамо, я щастя зустрiв!
  
   Марно я мрiю: та рiчка i хата
   Схованi десь вдалинi.
   Там мене жде посивiлая мати...
   Гiрко i сумно менi.
  
   Мамо, не жди, не вернусь я нiколи,
   Я вже не той, що колись:
   В серцi не тi уже мрiї i болi,
   В душу менi подивись.
  
   Нi, вже нехай: я приїду до тебе --
   В серцi не згасла любов.
   Нiжно притисну тебе я до себе:
   -- Мамо, я щастя знайшов!
   21.XII.1980. Адлер
  
   Родина
   В тени от исторических событий,
   Вдали от перегруженных дорог,
   Врагов нашествий,
   Гениев наитий
   Живёт провинциальный городок.
   Сюда доходят только отголоски
   Да долетают щепки иногда
   Оттуда, где трибуны и подмостки
   То строят, то ломают города.
   А здесь разводят кур,
   Выходят замуж,
   Живут,
   Как могут, строят свой уют,
   Рожают редко, чаще уезжают,
   И страшно пьют.
   А после -- страшно мрут.
   Отстраивают сломанные храмы
   И -- не крадут со стройки кирпичи.
   И бывшие райкомовские хамы
   В них святят от дворцов своих ключи.
   Столичный гам тут не найдёт огласки.
   Работа -- дом -- базар -- из года в год.
   И то, что Сашка дал по морде Ваське,
   Важней того, кого избрал народ.
   А ночью -- тишь.
   Двенадцать -- очень поздно.
   И освещенья нет.
   Но звёзд -- не счесть.
   И что мне делать, если эти звёзды
   Нигде так ярко не горят, как здесь.
   1-3/IХ-1994. Городня
  
   Маленькая баллада
   Памяти Н. Прищепы
   Жил да был человек.
   Просто -- жил да был.
   Огорчался, смеялся, любил и жил.
   На работу ходил.
   На соседей ворчал.
   Суп на кухне варил
   Или так -- скучал.
   Не желал, ни мечтая,
   Ни стирая штаны,
   Ни чужой жены,
   Ни чужой страны.
   Только как-то раз не стало его.
  
   Ну, а мир живёт себе.
   И -- ничего...
  
   ***
   Тополь тащат комлем вперёд.
   Визг пилы дефицитной "Дружба".
   Осторожно!
   Сейчас упадёт!
   Не зевай!!
   Городская служба.
   Подмороженная земля.
   На лице -- от тумана сырость.
   Просто падают тополя,
   Под которыми я вырос.
  
  
   Голубые корабли
   1
   Мне снились голубые корабли
   С огромными -- в пол-жизни -- парусами,
   Но как-то незаметно проплыли
   Перед моими сонными глазами.
   Не знаю -- может, это знак судьбы,
   Хоть и не верю этим бабьим вздохам,
   Но я о них уже почти забыл,
   Запутавшись в любви и суматохе.
   Мы знаем -- нефтью залит океан
   И неоткрытых нет уже америк,
   Нажми на кнопку -- и телеэкран
   Тебе откроет самый дальний берег.
   И вся планета вдоль и поперёк
   Истоптана, излётана, изрыта,
   Из космоса б любой увидеть смог
   Всё, что в земле веками было скрыто.
   Итак, всё ясно, в мире нет чудес,
   Куда ни кинь -- направо и налево --
   Из целлюлозы сделан этот лес,
   А море -- из таблицы Менделеева.
   Нам кажется:
   Над прозою земли --
   Оптическая проза небосклона.
   А это -- голубые корабли
   Плывут, неотличимые от фона.
   1989, Городня
  
   2
   Положительные вопросы
   Погребают эмоций прах.
   Мы давно никого не носим
   Ни на крыльях, ни на руках.
   Мы давно ни во что не верим,
   (Разве в доллары -- если есть --
   Да в бронированные двери)
   И какая там, к чёрту, честь.
   И с тоской, как с петлёй на вые,
   Я гляжу, как тают в дали
   Корабли мои голубые.
   Не мои уже корабли.
   7/V-2000. Киев
  
   Дума
   Всё тот же воздух, те же капли
   Росы на стебельках травы,
   И год тому назад, не так ли,
   Здесь на углу встречали вы
   Меня, столичного приблуду,
   Нарушившего свой обет
   Не уезжать вовек отсюда...
   Неугасимый звёздный свет
   Повис над шиферною крышей
   И, как в кристаллах, отразясь
   В окошках маленьких домишек,
   Поджёг и уличную грязь.
   Не так, как на трамвайных рельсах.
   И, вслушиваясь в тишину,
   Фонарь влюблённый засмотрелся
   На одинокую луну.
  
   II
   Я дома, я дома, иду неспеша,
   Хватаю глазами стрелу камыша,
   Зелёный осинника полумрак.
   Работай, мой брат, фотоаппарат.
   Хотя бы частицу родной тишины
   Свезу я в столицу
   Тайком от жены.
   Я, перебежав через радуги мост,
   Целую кудряшки у юных берёз.
  
   Родное
   Где-то там, далеко-далеко
   Сосны кронами трогают небо.
   Воздух пахнет парным молоком.
   Шум шагов на ветру.
   Шорох хлеба.
   Я его никому не отдам,
   Этот мир, где родился и вырос,
   Где поют соловьи по кустам,
   Где дождей зябковатая сырость.
   Он единствен, у каждого свой,
   Мир, где запахи леса и детства.
   Купол неба висит голубой,
   А под ним -- дорогое наследство.
   Я его никому не отдам.
   Но не надо сопеть, что я жадный.
   Это -- всё, что моё, что я сам,
   И единственное, что мне надо.
   Я из памяти весь состою.
   ...Звон капели...
   И ласковый вечер...
   Вспоминаю и вновь узнаю.
   Что ещё есть дороже на свете?
   Запах детства -- он нежен и прям,
   Словно сердцем коснулся котёнка.
   В мыслях -- хмель и прятная пьянь.
   И желанье расплакаться звонко.
  
   ***
   Не часто прощаюсь я с домом,
   И после приходится мне
   Грустить по лицам знакомым,
   Но часто в мечтах и во сне.
  
   Я вижу далёкие страны,
   И звёзды, которых не счесть,
   Тревоги, которые будут,
   И счастье, которое есть.
  
   Песчинка в стене мирозданья,
   Я слышу сквозь толщу веков
   Забытых народов преданья
   И шум неоткрытых миров.
  
   Мечты остаются мечтами,
   А жизнь всё идёт и идёт.
   12.III.1980 г.
  
   ***
   Давайте жить, друг друга уважая,
   Не превращая свою гордость в спесь.
   Любя себя, мы часто забываем,
   Что у соседа тоже гордость есть.
  
   Уметь прощать случайные обиды
   И даже оскорбления порой
   Труднее, чем в безудержном порыве
   Друг другу ранить сердце слов игрой.
  
   Легко ответить кукишем на кукиш,
   Чужую честь не ставя ни во грош...
   Но жизнь -- не обувь, новую не купишь,
   Когда истопчешь всю и изорвёшь.
  
   ***
   Городов несмолкающий гомон.
   Шелест листьев, едва уловимый.
   Стук колёс под трамвайным вагоном.
   Голос сердца.
   Реальный и мнимый.
   Снов цветных безалаберный трепет.
   Ласка ветра, что мчится, играя.
  
   Эта жизнь проще пареной репы
   И сложнее, чем репа живая.
   VI-1984. Донецк
  
   ***
   Не из парадов пёстро-многолюдных
   И не из красочных надежд и снов,
   Нет,
   Счастье жить рождается из будней,
   Из тишины обыкновенных слов,
   Тех слов, что не едят глаза плакатом,
   А тихо шепчут шорохом листвы.
   Они скромны, неброски, не крылаты,
   Но их заслыша, знаем -- живы мы.
   VI-1984. Донецк
  
   Ещё одна история
   Еврейская улица.
   Пятьдесят лет назад
   Здесь жили жестянщики,
   Сапожники, портные,
   И раздавался стук
   Их молотков, молоточков,
   "Зингеров" и наковаленок.
   До сих пор здесь стоят
   Их маленькие домики
   С бесчисленным множеством
   Комнаток и комнатёночек,
   Закоулков и закапелочков.
   Теперь здесь живут совсем другие люди.
   Много лет назад
   Одна старушечка, баба Роза,
   Пархатенькая-пархатенькая,
   Всегда угощала меня
   Конфеткой или пряничком,
   Когда я шёл из школы,
   Улыбаясь ласково
   И гладя по головке
   Маленького украинца,
   Родившегося на еврейской улице
   И говорящего по-русски.
   Она давно уже
   Под нежным крышком своего Яхве,
   Единого и неделимого.
   А от её улыбки
   Осталась только узенькая
   Красная дорожка из старинных кирпичиков,
   Местами исчезнувшая,
   Местами превратившаяся в асфальтовую...
  
   Вот и вся история.
   11/I-1992. Киев
  
   ***
   Белая метель чем-то неземным землю замела.
   Кутая, как в шаль, всё в метельный дым.
   И белым-бела.
   То ли миллион белых-белых кур бросили насест,
   То ли ждут судьбы у седой зимы тысячи невест.
   Но проходит день. К тёплому окну
   подступает ночь.
   Звонкие дрова, весело треща, поглощает печь.
   Тихо и тепло. Пламенеет жар и горит щека.
   Белая метель просится под дверь голосом щенка.
   26/XII-1990. Городня
  
   ***
   Красота цветка
   Или женщины,
   Или леса, что вдалеке...
   Мир мой нежный,
   Мой переменчивый,
   Я откланяюсь
   Налегке.
   Я не буду спорить-доказывать,
   Кто был прав, а кто виноват.
   Мир мой юный,
   Мой недосказанный,
   Я сюда не вернусь опять.
   Пусть поют твои птицы майские,
   Тянут руки к небу ростки.
   Мне не надобны кущи райские,
   Лишь бы только остался ты.
   Ни к чему мне награды барские --
   Пусть достанутся холую.
   Мир мой трепетный,
   Мир мой ласковый,
   Я люблю тебя.
   Я люблю...
   13/I-2000. Киев
  
   ***
   Пусть года пролетают
   И всё невозвратно меняют,
   Пусть уходят друзья
   И любимая мимо идёт --
   Я люблю каждый камень,
   Что здесь в эту землю врастает,
   Я люблю каждый дворик
   И ветку, что в небо растёт.
   Городня, Городня,
   Городок мой невзрачный и древний,
   Я тебя променять
   Никогда, ни за что не смогу
   На любой городище
   С лукавым обличьем царевны,
   Заглушая тоску
   За удачей своей на бегу.
   1985. Городня
  
   Бессмертие
   Я не видел лица, только сердцем почувствовал: он.
   Ложит камни на стройке и крутит баранку Камаза,
   Улыбается, глядя на нас, светлой радостью полн,
   Как друзьям, даже тем, с кем не мог повстречаться
   ни разу.
   Его имя хранит каждый угол и каждый забор,
   Каждый дом, даже те, что построены только
   недавно.
   И Чибриж, низвергаясь со шлюза, шумит:
   "Христофор".
   "Черноус" -- это ноги прохожих стучат каблуками.
  
   Вместе с нами идёт он со смены по улице той,
   Где бегут после школы, махая портфелями, дети,
   По которой ушёл в свой последний решительный
   бой,
   Как обычный боец, чтоб вернуться героем
   бессмертным.
   19/IХ-82. Городня
  
   ***
   Переполненный мятым народом
   И глухим недовольством вагон,
   С Новым годом тебя, с Новым годом!
   Лишь бы не обманул тебя он.
   Лишь бы женщина, рядом присевшая,
   Насовсем не забыла о том,
   Что был мальчик слегка обгоревший
   И смотревшийся чудаком.
   Тот, который в заботах сгорая,
   Накануне -- не больше того,
   Не узнал её в этом трамвае.
   И она не узнала его.
   Не забудьте друг друга, не надо,
   Не искупиться вам этот грех.
   Ничего, что одни только взгляды
   От деньков вспоминаются тех.
   Этот мальчик, слегка облысевший,
   Никогда не вернётся назад.
   Но судьбы не кончаются рельсы
   И на стыках ритмично гремят.
   Между вами супруги и вьюги,
   И большое количество стен.
   Но
   Вы немножко любили друг друга,
   Ничего не имея взамен.
   28/ХII-1993. Киев
  
   Удивительный мир
   Мы, чем глубже вгрызаемся в жизнь,
   Вспоминаем всё реже и туже
   Тот удивительно солнечный мир,
   Мир, где морем становится лужа,
   Где случается всё только вдруг,
   Где чисты и открыты всегда мы,
   И где нету нежнее рук,
   Чем надёжные руки мамы.
   Этот мир, как живая вода,
   Отсверкав чудом в струйках светлых,
   Покидает одних навсегда,
   А к другим возвращается в детях.
  
   ***
   Люблю я улицу-метелицу,
   Где, вслушиваясь в тишину,
   Фонарь влюблённый засмотрелся
   На одинокую луну.
   Люблю бродить, слегка касаясь
   Своей душой её груди,
   О большем и не помышляя,
   Хотя в мечтах шепча:
   "Приди".
   I-1985
  
   Возвращение
   Мне милы эти низкие улочки и переулки,
   Невысокие домики, мирно стоящие в ряд,
   Строй фонарных столбов, как солдат
   на вечерней прогулке,
   И почти возле каждого домика --
   маленький сад.
   И печально немножко, что там, где я бегал
   мальчишкой,
   Задымила труба и шумят заводские цеха.
   А от школы остался один лишь невзрачный
   домишко.
   Наступившая новь хоть его пощадила пока.
   Нет трёх стареньких лип, что под ними
   мечтал я о далях,
   Здесь сейчас котлован,
   Это строится новый детсад.
   И мне грустно,
   Хотя и понятно, что это неправильно --
   С каждым годом моя Городня
   хорошеет стократ.
   12/ХII-1981
  
   ***
   Кораблики я строил из газет
   И отправлял с весенними ручьями
   В необозримо бесконечный свет,
   Который мы себе рисуем сами.
   И их влекло неведомо куда.
   Они застряли где-то среди хлама,
   Пораскисали. Но несла вода
   Один из них, возможно, к морю прямо.
   Ещё журчат прозрачные ручьи,
   Хоть их сушили неудачи злые.
   Ещё плывут мечты мои шальные,
   Кораблики бумажные мои.
   Их всё несёт весенняя вода,
   Они со льдом сражаются отважно...
   Пойдём, я уведу тебя туда,
   Куда поплыл кораблик мой бумажный.
   23-24/VI-1983
  
   Миг
   Живём среди шума больших городов
   И в тихом потоке лесных ароматов,
   И нас окружает то грохот станков,
   То тихая нежность багровых закатов,
   Прозрачное пенье весенних полей
   И залпы войны на огромной планете.
   Но самое главное в жизни людей --
   Причастность к тому, что творится на свете.
   Бег времени быстрый. Он неумолим.
   Всё то, что считаем мы добрым и милым,
   Интимным своим, бесконечно родным,
   Всё станет далёким и даже -- постылым,
   Не стоящим выеденного яйца,
   Достойным всего лишь исчезнуть
   бесследно.
   Спешите прожить свою жизнь до конца
   Так, чтоб не успеть ощутить себя
   бедным.
   1-2/I-1982
  
   ***
   Белый парус мечты и надежды
   Нас уносит к чужим берегам.
   Даль чиста, облака белоснежны.
   Разве может привидиться нам,
   Что бывают жестокие штормы,
   Рифы, мели и плотный туман?
   Мы спешим дать ответ себе:
   Кто мы? --
   Доверяясь прозрачным волнам.
   Мы не верим в стихии жестокость.
   Только ей наплевать на мечты.
   Нас не видит лазурное око
   Бури с призрачной высоты.
   И -- скользя со вскипающей кромки,
   Не надеясь доплыть до земли,
   Мы хватаемся за обломки
   Нашей маленькой утлой ладьи.
   Чтоб однажды в пустыне безбрежной
   Вдруг заметить сквозь радость и стыд:
   Чей-то парус с мечтой и надеждой
   Над бурлящей пучиной летит.
   4-5/II-1983
  
   ***
   Города, городишки и просто посёлки,
   Где когда-то живал или просто бывал,
   Развлекаясь, по делу, случайно, без толку,
   Где работал, влюблялся, гостил, бедовал.
   Ни о чём не жалею -- что было, то было,
   Время, словно река, не воротится вспять,
   Не вернутся ко мне мои юные силы.
   Но глаза закрываю -- и вижу опять
   Города, городишки и просто посёлки...
   С ними я свою радость и горечь сливал
   И искал своё место под солнцем, да только
   Ни черта не нашёл, а себя потерял.
   Не чужак в этом мире и не иностранец,
   Я щемящую грусть в своём сердце носил,
   Как один из огромного множества пьяниц,
   Волокущих судьбу по дорогам Руси.
   12/IХ-1983
  
   ***
   Красота -- это всё, что дарует нам радость,
   Что хотя бы на миг нам изведать дано.
   Тело женщины,
   Мёда душистая сладость,
   Самый первый цветок
   И, возможно, вино, --
   Если только оно от беды отвлекает --
   Тишина,
   Смех котёнка, ловящего хвост.
   Красота -- это то, что людей побуждает
   Делать жизнь,
   Ничего, что в итоге погост.
   Я люблю красоту, но живую, без фальши.
   Так посмотришь вокруг --
   суета,
   маета.
   Но смотрю и надеюсь --
   я снова тот мальчик,
   Что не знал ни черта,
   Но кричал:
   "Красота!"
   Красота -- это часть пониманья,
   и даже
   Непонятность, зовущая:
   "Ну же! Пойми!"
   Это краски и линии лиц и пейзажей,
   Что однажды нас делают просто людьми.
   Это -- к другу везучему нежная зависть.
   Непредсказанность встреч
   И пути твоего.
   Красота -- это всё, что дарует нам радость.
   Остальное -- не в счёт.
   Остальное -- дерьмо.
   С 22 на 23/I-1988
  
   Ночная лужа
   Бездонны ночи, как провал,
   И не видать нигде ни зги,
   Как будто свет висеть устал,
   Упал,
   Разбился вдребезги
   И не осталось ничего.
   Лишь там, где эхо мечется,
   Над головой и под ногой
   Блестят осколки вечности.
   Х-1989
  
   ***
   Помилуй, Боже, маленьких людей.
   Они живут, не думая о смысле,
   Они творят его и без затей
   Идут по трудной незаметной жизни.
   Работа -- быт. И так из года в год.
   Одна надежда, что на этом свете
   Их, маленьких, их малость упасёт
   И от величия, и от бессмертья.
   Помилуй, Боже, маленьких людей,
   Благослови их праведную грешность,
   Их мелочность, их склочность,
   Их детей,
   Воспитанных нелепо и поспешно,
   И то, что не понять, не объяснить,
   Чему искать обоснованье тщетно:
   Великое уменье -- просто быть
   И радоваться жизни беспросветной.
  
   ***
   Ничего не проходит --
   Ни болезнь, ни надежда, ни тень
   От прозрачного века змеиного глаза,
   Ни почившее в бозе желание перемен,
   Словно нечет и чет,
   Не угаданные ни разу.
   Даже то, что прошло,
   не проходит, а где-то внутри
   Пахнет взглядами и голосами --
   Полубыль-полунебыль, --
   Покрываясь цинизмом
   холодных стеклянных витрин
   Под закарканным небом.
  
   ***
   Свернулась города громада
   В клубок лохматых колких дней.
   Просторный холод белым взглядом
   Накрыл безлюдье площадей.
   Ни тьмы, ни света.
   В полумраке
   Застрял случайный мутный луч.
   Бездомный вой глухой собаки
   Шуршит по дюнам бледных туч.
   Желеобразный ветер тщится
   Хотя бы раз перелистнуть
   Окаменевшую страницу
   Остановившихся минут.
  
   ***
   Движенье стрелок
   суррогатом времени
   Очерчивает круг.
   В моём вчера
   остались лица нервные
   И дрожь усталых рук,
   Тревоги дня,
   нечаянно прошедшего,
   Как будто без меня,
   И тихий взгляд
   такой же тихой женщины,
   Что без него и дня,
   Пожалуй,
   не случилось бы,
   и может быть,
   Как раз вот этот взгляд
   Даёт надежду:
   День, впустую прожитый --
   Уже не суррогат.
  
   ***
   Криками грачиными наполнился
   Воздух обнажённый.
   Чувствуется -- что-то в этом кроется,
   Только не припомню
   Слова, выражающего формулу
   Звона в грешном теле,
   Искренне созвучного подкровельной
   Музыке капели.
  
   Вот и забывается, украдкою
   Помнимое мною,
   Странное немного, горько-сладкое,
   Юное такое,
   И замысловатое, как облако
   Трепетного вида.
   Белое, холодное, далёкое,
   Словно Антарктида.
  
   Маленькая баллада
   Памяти Н. Прищепы
   Жил да был человек.
   Просто -- жил да был.
   Огорчался, смеялся, любил и жил.
   На работу ходил.
   На соседей ворчал.
   Суп на кухне варил
   Или так -- скучал.
   Не желал, ни мечтая,
   Ни стирая штаны,
   Ни чужой жены,
   Ни чужой страны.
   Только как-то раз не стало его.
  
   Ну, а мир живёт себе.
   И -- ничего...
  
   ***
   Эх, как мы научились убивать!
   Молчаньем
   И руками убиенных,
   Петлёй надежд и чаяний презренных,
   Вручением совсем не тех наград...
   И до сих пор накладываем грим
   На их ланиты наших вкусов общих
   И посвящаем памяти усопших
   Уже давно ненужное живым.
   Такая память.
   Ох ты, как мы их!
   В гробах -- и то достали, как отребье.
  
   А может -- лучше посадить деревья
   И посвятить их памяти живых?
  
   ***
   Алексею Крестинину
   Да не по теме я,
   Всё не по теме я,
   А мысли подлые
   Стучат по темени.
   Устало хочется
   Чуть подытожиться.
   А мысли множатся.
  
   А я молюсь, молюсь:
   Дожить до пристани --
   Без слов, немыслимо --
   Без веры искренне.
   А я боюсь, боюсь
   Дойти до паперти --
   А там всё заперто.
  
   Гудит искусно колокольнополое
   Распятье голое.
  
   ***
   Никогда я не был на Таити,
   Никогда кокосов не жевал.
   На Самоа,
   да чего таить -- и
   На Гавайях тоже не бывал.
   Не встречал меня туманом Лондон,
   Не кричал: "Шолом!" -- Иерусалим.
   Для Козятина я, видно, создан.
   Впрочем, не встречался я и с ним.
   Без меня смеётся где-то море,
   Где в диковинку Полярная звезда.
   Никогда я не был на Босфоре.
   И уже не буду никогда.
   23/VII-1994. Киев
  
   ***
   На свете много одиноких женщин.
   Узнать такую можно по глазам,
   Которые предательски трепещут,
   Испуганно прицеливаясь к нам.
   Хоть на лице -- лишь скука и зевота.
   Мы отвечаем прозой.
   Где нам знать --
   Она одна, и ей рожать охота,
   Да чтоб не одного, а целых пять.
   Или ещё:
   Чему-то вечно рада
   И весела, отчаянна -- а что?!
   Мы говорим -- ей только это надо.
   А ей -- не столько это, сколько то.
   Свистят слова небрежные людские.
   Стоят, как у позорного столба,
   Две женщины,
   Две разные такие,
   А вот гляди-ка ж ты -- одна судьба.
   И путь обеих общей метой мечен.
   И не дай бог надежду потерять...
  
   На свете столько одиноких женщин,
   Что кажется --
   я в чём-то виноват.
   5/VIII-1986. Городня
  
   ***
   Шелестящее золото клёнов,
   Оголённые руки берёз
   В синем небе раскинуты сонно.
   Мне родиться средь них привелось.
  
   Тишина. Разодетая осень
   Грустно смотрит в меня из ветвей
   С жёлтых листьев унылою проседью
   Огоньками рябинных кистей.
  
   Я стою под деревьями сонными,
   Тишиной переполненный весь,
   И кляну свою жизнь непутёвую,
   И люблю заколдованный лес.
   2/X-1981
  
   О счастье
   Если ты кому-то нужен
   И в тебе живут мечты,
   Если ты с собой не дружен,
   Это значит -- счастлив ты.
  
   Счастье -- это быть сегодня
   Лучше, чем ты был вчера,
   Это значит -- быть красивым
   И в поступках, и в делах.
  
   Это право на ошибку.
   Это право на ответ.
   Это право на защиту,
   Если всё ж ошибки нет.
  
   Это скопище сомнений
   И борьбы с самим собой,
   И удач, и огорчений,
   Что нахлынули гурьбой.
  
   Быть счастливым --
   Это значит
   Быть своим среди людей,
   Через толщу расстояний
   Чувствовать тепло друзей.
  
   Быть счастливым --
   Значит верить,
   Что живёшь ты ради них.
   Быть счастливым --
   Значит видеть
   Результат трудов своих.
  
   Быть счастливым --
   Значит счастье
   Остальных людей хранить,
   Видеть солнце и ненастье,
   Быть любимым и любить.
  
   Быть счастливым --
   Это значит
   Честным быть
   И честно жить.
   22/XI-1981
  
   Гимн смеху
   Пусть звонким смехом все люди зальются,
   И в городах, и в тиши дальних сёл.
   Мне по душе, когда люди смеются,
   Но не тогда, когда вешают псов.
  
   И не тогда, когда бьют в переносицу,
   И не тогда, когда нож тебе в бок,
   И не тогда, когда сытый, откормленный
   Рвёт у голодного хлеба кусок.
  
   И не тогда, когда платье срывая,
   Жадно рыча и глотая слюну,
   Зверскую похоть удовлетворяя,
   Трое по кругу пускают одну.
  
   Пусть все хохочут от доброго, светлого
   Счастья, что бьётся, как птица, в груди,
   Но никогда не привыкну я к мерзкому
   Ржанью при виде страданий чужих.
  
   Или когда (даже если в Америке),
   Выкурив плотно забитый косяк,
   Бьются в прокуренной липкой истерике.
   Чем так смеяться -- уж лучше никак.
  
   Пусть во все поры, в любую погоду,
   На всей планете, понятный для всех,
   Без модуляции и перевода,
   Назло жестокости катится смех.
   26/ХI-1981
  
   Диалектика
   Что-то я не люблю в этом мире,
   Что-то в мире не любит меня.
   Вряд ли фактов простой констатацией
   Я кого-то смогу удивить.
   Отрицания, противоположности,
   Диалектика в общих чертах,
   Ну, а если в изящной словесности,
   Но без лишних словес --
   Нелюбовь.
   Вот, пожалуй, единственный двигатель
   Всех процессов, явлений и сил,
   Устремлений и дум человеческих,
   Да, пожалуй, и действий Творца.
   Нелюбовь.
   Не вражда или ненависть --
   Нелюбовь.
   А любовь -- это так,
   Только частность,
   Локальная видимость
   Равновесия нелюбви.
   Можно опровергать и доказывать
   Длинно, скучно, пока не стошнит,
   Чем мы, в общем-то, и занимаемся
   С той поры, как сказали: "Люблю", --
   В первый раз
   И впервые задумались
   О себе и о том, что вокруг.
   Неизбежно одно утверждение
   Перечёркивается другим...
  
   Только глядя на дочку, я немощно
   Ничего не могу утверждать.
   Я люблю эту милую девочку
   Так взаимно, что страшно дышать.
   27/VII -- 7/IX-1998. Киев
  
   ***
   По глазам узнают любовь,
   Если только любовь настоящая,
   Всё расскажут глаза горящие,
   И не надо красивых слов.
  
   А слова во всех землях разные,
   Где "люблю", где "эс сирум эм",
   Эта фраза понятна всем,
   Если сердцем она подсказана.
  
   Взгляд прямой недоступен измене,
   Прячут взгляд -- значит в чувстве изъян.
   Ведь без слов с Айсидорой Дункан
   Изъяснялся Сергей Есенин.
  
   И не надо красивых слов --
   Всё расскажут глаза горящие,
   Если только любовь настоящая.
   По глазам узнают любовь.
   15/II-1982
  
   ХХ век
   Всё так нестойко и непрочно
   В безумный наш двадцатый век.
   Трясёмый в такт эпохе, точно
   Ты робот, а не человек.
  
   Осталось рыться нам в эфире,
   В надежде что-то откопать,
   С работы -- в конуру квартиры,
   Взгянуть футбол, читнуть -- и спать.
  
   Глотать убийственное зелье,
   Собравшись дружно по рублю,
   И гоготать, не для веселья --
   Чтоб скрыть растерянность свою.
  
   Всё это так. И пусть нелепо,
   Но я душою не кривлю,
   Доказывая, что всё это
   За что-то всё-таки люблю.
  
   Чудно, но если бы мне дали
   Вселенной вечность всю и ширь,
   Я ни на что не променял бы
   Ни этот век, ни этот мир.
   9/ХII-83
  
   ***
   Мы упорно желаем вечности.
   Только где она? Где она?
   Наша сущность -- от звёздной млечности
   До соплей -- в мир закована.
   Но гордыни прекрасной жжение
   Норовит расшатать удел:
   Смерть -- в отсутствии продолжения
   Наших тел и, возможно -- дел.
   Постоянна лишь бифуркация
   Непредсказанности стихий.
   Разве Бог...
   Да и тот меняется
   Всем писаниям вопреки.
   17/XII-1998. Киев
  
   Почти по Талькову
   Наверное, у всех
   есть маленький мирок,
   Деревня, улица ли, парка уголок,
   Любимые глаза,
   страницы детских книг,
   Проплывшие года
   или короткий миг,
   Где счастье так легко
   и так реальны сны,
   Как чистая капель
   кочующей весны,
   Нет прошлого ещё,
   лишь будущего даль,
   Заботы ни о чём
   и ничего не жаль.
   А вне мирка -- никак,
   как будто нет его,
   Лишь ветер, холод, мрак
   и больше ничего.
   6/Х-1998. Киев
  
   ***
   Б. Окуджаве
   Сюжет избит
   и фабула
   достаточна стара,
   И дама пик
   угадана,
   и -- голубь из ведра.
   Как мы всему старательно внимали,
   Но мало что всерьёз воспринимали.
   Сюжет избит,
   не верится,
   но чудится подчас:
   Земля стоит
   и вертится,
   и это всё -- на нас,
   Так красочно, что впору рассмеяться.
   Но вряд ли стоит этого бояться.
   13/IV-1999. Киев
  
   ***
   И кому рассказать --
   как же я не желаю
   Принимать этот мир,
   И --
   его принимаю,
   Все его квазизвёзды и чёрные дыры.
   Я ведь сам --
   порождение этого мира,
   И -- как это ни странно,
   отчасти --
   создатель.
   Не как автор, однако,
   а как бы издатель.
   Так что возмущаться, в общем-то --
   грех.
   С 24 на 25/XI-1999. Киев
  
   ***
   Уважаемые дети,
   Не пишите в туалете,
   Ничего занятье это
   Вам хорошего не даст.
   И девчонки, и мальчишки,
   Почитайте лучше книжки,
   Поиграйте в кошки-мышки
   И попейте морс и квас.
   Папам, мамам помогайте
   И с собачками гуляйте.
   Разве нет у вас собак?
   Не пишите, бога ради,
   Ведь у вас же есть тетради.
   В детстве все плохие дяди
   Поступали точно так.
   12/VI-2002. Городня
  
   ***
   Чьё б остриё ни сверкало в бою
   над угрюмостью поля,
   Что бы ни слышалось нам
   в звоне ненужных побед,
   Поле тогда лишь и поле,
   когда на нём хлеб вырастает,
   А не бурьян пустозвонства мечей
   в тщетном поиске славы.
   Цезари и чингисханы падут
   на увядшие лавры,
   Хоть и оставят истории
   имя в кровавой строке.
   Но никогда не увянет ржи колосистое море
   И не умолкнет в веках пенье слепого Гомера --
   Это ли не утвержденье бессмертия тела и духа?
   Это ли не утверждение жизни, хоть бренной,
   но вечной?
   4/I-2004
  
   Дудочка сентября
   Снова и снова забытый звон
   Памяти -- рвёт уют.
   Жёлтые клубы застывших крон
   Вздыбятся и умрут.
   И отголоски прекрасных мук
   В пальцах гудят не зря,
   Только ударит по сердцу звук
   Дудочки сентября.
  
   Было и не было. Нет его --
   Кривит умом душа.
   Лишь бы не вспомнилось ничего,
   Лишь бы тоска ушла.
   И хоть какой по счёту апрель
   Буйствует, сном паря, --
   Где-то под кожей чуть слышно -- трель,
   Дудочка сентября.
  
   Вертит тихонько за кругом круг
   Голову чувств порыв.
   К счастью, я, видимо, с ней умру,
   Так и не позабыв.
   И, может быть, как великий грех,
   Вечную жизнь даря,
   Даст мне прощенье тайком от всех
   Дудочка сентября.
   С 27 на 28/IV-1995. Киев
  
   Пробуждение
   Как рукотворен горизонт
   За призрачными окнами.
   Шипит дождя аэрозоль.
   И свет какой-то скомканный
   Протиснут мыслью из дыры
   Небес, что сном проколота.
   И -- ярко-чёрных -- туч миры,
   Очерченные золотом.
   Как бесконечен этот миг
   Над бездной созерцания,
   Пока рассудок не постиг,
   Что в роли мудреца -- не я,
   Пока случайный взгляд скользит,
   Как вздох, из центра темени.
   И чакры колесо скрипит
   В пространстве.
   И вне времени.
   4/VII-1995. Киев
  
   Подражание древним
   1
   Юности страсти угаснут, как гаснет очаг, догорая,
   Если в него не подбросить надежды
   смолистых поленьев.
   Нечему радоваться и бессмысленно верить
   во что-то,
   Нету ни бед, ни потерь -- свет и тень нераздельны.
   Если и есть что-нибудь настоящее
   в нашей планиде --
   Это случайность рождения
   и неизбежность кончины.
   Всё остальное -- тщета, ведь ни деньги, ни счастье,
   ни славу
   Вечно в руках не удержишь и в гроб за собой
   не потащишь.
   Мудрость ли это, дарованная многотрудным
   и грустным
   Опытом жизни иль просто усталость -- не знаю,
   Только когда начинаешь встречать равнодушно
   и тупо
   Солнца восход и закат, наблюдать красоту
   и уродство --
   Признак ли это того, что утеряно важное нечто
   Или же наоборот -- это главная в жизни находка?
   2
   Чьё б остриё ни сверкало в бою над угрюмостью
   поля,
   Что бы ни слышалось нам
   в звоне ненужных побед,
   Поле тогда лишь и поле, когда на нём хлеб
   вырастает,
   А не бурьян пустозвонства мечей в тщетном
   поиске слав.
   Цезари и чингисханы падут на увядшие лавры,
   Хоть и оставят истории имя в кровавой строке.
   Но никогда не увянет ржи колосистое море
   И не умолкнет в веках пенье слепого Гомера --
   Это ли не утверженье бессмертия тела и духа?
   Это ли не утверждение жизни, хоть бренной,
   но -- вечной?
   1989. Городня
  
   Рубаи
   ***
   Жизнь несёт мою плоть по камням перемен.
   Всё, что было и есть, превращается в тлен.
   Я не стал бы грустить по минувшему детству,
   Если б сына мне жизнь подарила взамен.
   ***
   Что землёй рождено, не уйдёт в никуда.
   Остаются в земле люди и города,
   Уплывая то в прах, то в легенды, то в память.
   А куда уплывает вот эта вода?
   ***
   К тайнам вод и небес, к тайнам звёзд и земли
   Мы за тысячи лет все разгадки нашли.
   Только к тайне живого стучащего сердца
   Ни единой разгадки найти не смогли.
   1988. Городня
   ***
   Земля есть грязь, -- я заключил весной.
   Земля есть прах, -- подумал в летний зной, --
   Она черна, цветы на ней -- вот диво.
   Но и цветы становятся землёй.
   ***
   Два брата спорили, кто любит мать сильней.
   Промчалось в споре много долгих дней.
   Пока же они ссорились и дрались --
   Мать умерла в тревоге за детей.
   С 22 на 23/III-1996. Киев
   ***
   "Что -- звёзды, ну, подумаешь -- мерцают", --
   Кряхтел старик, болячки проклиная,
   Забыв о том, как сорок лет назад
   Глядел на небо, глаз не отрывая.
  
   ***
   Кто не видел и в мыслях далёких краёв,
   Даже грязью своей упиваться готов:
   Что моё -- хорошо, потому что привычно.
   И ворона поёт, там, где нет соловьёв.
   С 23 на 24/III-1996. Киев
   ***
   Из всего, что мороз своим мором не выжег --
   Из травинок, из глаз -- жизнью молодость
   брызжет.
   Если страшный наш мир красота не спасёт,
   То хотя бы пробудит желание выжить.
   7/IV-1996. Киев
   ***
   Я проклинаю жизнь за всё, что отняла,
   Я не люблю её за всё, что не дала,
   И трудно угадать, что станется со мною, но
   Я всё же благодарен жизни, что была.
   22/Х-1998. Киев
  
   Подражание японскому хокку
   ***
   Я иду домой,
   Где меня с нетерпением
   Молча ждёт никто.
   ***
   В бездне памяти
   Тонет и твоё лицо,
   Как звезда в ночи.
   ***
   Сколько будет лет,
   Если будет всё, как есть,
   Но не будет нас?
   ***
   Может, правда, жизнь --
   Это лишь зелёный всплеск
   В кроне космоса?
   ***
   Миг умирает.
   Уплыла и минута.
   А свеча горит...
   1989. Городня
  
   Танка
   ***
   Там, где ребёнок,
   Даже пахнет особо,
   Пахнет таинством
   Этой мудрой природы,
   Что живёт в бесконечность.
   ***
   Я живу в мире
   Где-то рядом с тобою.
   Но ведь и я -- мир.
   Я хочу, чтоб ты видел
   Мой мир своми глазами.
   1989. Городня
  
   ***
   Свернулась города громада
   В клубок лохматых колких дней,
   Просторный холод белым взглядом
   Накрыл безлюдье площадей,
   Ни тьмы, ни света.
   В полумраке
   Застрял случайный мутный луч.
   Бездомный вой глухой собаки
   Шуршит по дюнам бледных туч.
   Желеобразный ветер тщится
   Хотя бы раз перелистнуть
   Окаменелую страницу
   Остановившихся минут.
  
   ***
   Распознаю
   И опаздываю
   Вечно и куда-то
   Так и не распознав
   А там уже что-то новое
   И досада брызжет в лицо
   Прощальным выхлопом отходящего автобуса.
   С 5 на6/XI-1994. Киев
  
   ***
   Ещё не настала пора примиренья,
   Когда ни тепла, ни пощады -- не жди.
   Ещё зеленеют трава и деревья.
   Лишь ночи прохладней и чаще дожди.
   И можно какое-то время поспорить
   И верить, что завтра -- ещё не вчера.
   А осень уже засыпает мой город
   Искрами будущего костра.
   IX-1989. Городня
  
   ***
   Зима.
   Пустая холодная тьма
   Шевелится и сводит с ума.
   Краду
   У ночи до завтра звезду
   И такую несу ерунду.
   Опять
   Прошедшее перебирать?
   И так много бы надо сказать...
   А тут --
   До завтра всего пять секунд,
   И часы полуночные бьют.
   18/I-1989. Городня
  
  
   Пейзаж
   Облетели листвой пожелтевшие княжьи палаты сна.
   Их угрюмые дворники в кучу сгребли.
   Поделом.
   Пепелище надежд, что горели так ярко и радостно.
   Дом, где было тепло, предназначен властями под слом.
   Неухоженность глаз, терпеливых, как улицы старые.
   Безобразие душ, ждущих преображения каст.
   Мысли -- хмурой цепочкой, как будто сдавать
   стеклотару,
   и --
   Надо всем -- синева,
   что одна никого не продаст.
   1992. Киев
  
   Повесть безвременных лет
   А.Крестинину
   Как случайно забытый в лесу
   небольшой костерок,
   Среди тонких, зыбучих болот
   угасал хуторок.
   По унылым дворам пробежала
   недобрая весть:
   Тот, кого ждут две тысячи лет,
   не появится здесь.
  
   Кто поверил, кто нет.
   Запасли по поленнице дров,
   Накидали стога для своих беспородных коров,
   Насолили грибов,
   Бабы сели за шерсть и носки,
   Да заквасили браги, чтоб не помереть от тоски.
  
   По привычке глаза обратили к сырым небесам.
   Из опаски поставили свечи к святым образам,
   О которых забудут опять, как сугробы сойдут
   И грачиные крики хорошую весть принесут.
  
   Пережить холода...
   И не ведал о том хуторок,
   Что в их топи и хляби, как в зеркало,
   смотрится Бог,
   Равнодушен к молитвам, лампадам
   и чужд образам.
   Лишь улыбка слегка прикоснулась
   к усталым глазам.
   14/I-1994. Киев
  
   ***
   Ночь тряслась в ознобе
   Тревожного ожидания.
   Она уже знала то,
   Чего ещё никто не знал.
   И капли холодного пота
   Искристыми росинками
   Сверкали в лунном свете
   На бледном лице, пушистом
   От стебельков травы.
   Ночь молчала так оглушительно,
   Что спать было невозможно.
   Лишь листья на деревьях шептали:
   "Что-то должно случиться,
   Что-то должно..."
   Им не давала покоя
   Светлая полоса на востоке.
   И только когда напряжение
   достигло верхней точки,
   Раздался стон, глухой,
   Как светлая полоса на востоке.
   И вот,
   Оглушительно разорвав серую плоть полумрака,
   Как будто возвещая всему сущему:
   "Вот он я!"
   Громко заплакал от счастья жизни рассвет
   В облаках,
   Забрызганных кровью роженицы-ночи.
   1989. Городня
  
   ***
   Осенний дождь зимой,
   Как запоздалый поцелуй,
   Ненужный никому,
   Но из соображений такта и традиций
   Неизбежный,
   Слюнявит лица,
   Которым снится
   Что-то тёплое и золотое,
   Но сквозь сон
   Они не понимают ничего
   И из соображений такта и традиций
   Улыбаются.
   23/XII-1989. Городня
  
   ***
   Полесье в глаза не броско,
   Здесь южной нет пестроты --
   Стоит под окном берёзка,
   А рядом сирени кусты.
  
   Ты выйди весною в поле:
   Смех солнца и синь небес,
   Такое вокруг раздолье,
   А дальше синеет лес.
  
   Под солнечными лучами
   С земли поднимается пар.
   Проносится над головами
   Простое грачиное: "Кар-р".
  
   Полесье на краски не броско,
   Но я не забуду и в боли
   Родную мою берёзку
   Под сенью южных магнолий.
   6.IV.1981 г.
  
   Осень
   Зябнет зябкая зябь
   Опустевших полей,
   И летит над землёй
   Грустный клин журавлей.
  
   В золотую парчу
   Разоделись леса,
   А над миром висят,
   Морося, небеса.
  
   Не спеша, безучастно
   Скользят облака,
   Катит мутную воду
   Куда-то река,
  
   Только мерно звучит
   Волн задумчивый плёск
   Да скулит человеком
   Обиженный пёс.
   13.IV.81. Чернигов
  
   Привкус неба
   Из тёплой неизведанной глуши
   Сорвалась капля ласковой печали,
   Сосуд небес беззвучно осушив,
   Переливаясь, как в момент Начала.
   И мне опять поверилось на миг,
   Что этот мир из атома возник.
  
   ***
   Упала долгая капля из крана.
   А меня не было.
   Я не был. Я был нигде.
   Я был в замкнутом пространстве кухни,
   Вне которого ничего не было,
   Кроме меня, которого не было,
   Которого было ровно столько,
   Чтобы почувствовать это всё.
   И не больше.
  
   ***
   Я сплю или иду по улице.
   А кто-то идёт рядом.
   Или навстречу. Или спит.
   И даже не рядом, а чёрт его знает -- где.
   И для меня нету этих людей.
   И меня для них нету.
   А жаль...
  
   ***
   Не важно, кто мои изначально предки:
   Адам и Ева или стадо питекантропов.
   Важно, что они были
   И что я это знаю,
   Хоть и не помню того,
   Что знали, помнили и чувствовали они.
   Но у меня растёт дочь.
   Значит -- что-то всё-таки помню.
  
   ***
   Ещё не настала пора примиренья,
   Когда ни тепла, ни пощады -- не жди.
   Ещё зеленеют трава и деревья,
   Лишь ночи прохладней и чаще дожди.
   И можно какое-то время поспорить
   И верить, что завтра -- ещё не вчера.
   А осень уже засыпает мой город
   Искрами будущего костра.
  
   ***
   Оранжевый вечер
   На крыльях горячих заката
   Плывёт надо мною
   И стынет в подталом снегу.
   Тревожно, как будто
   Я видел такое когда-то,
   А где и когда --
   Всё припомнить никак не могу.
   Обычное небо.
   Но что-то неслышимо ранит,
   А медленный свет, --
   Как нежданный и резкий удар.
   И новая совесть
   Вплетается в старую память
   Стрелой самолёта,
   Вонзившейся в солнечный шар.
  
   Городня
   Хоть куда бы судьбина меня ни носила,
   И куда бы ни шёл и ни ехал бы я, --
   Лишь тебе моё сердце, тебе моя сила,
   Всё, что есть у меня, всё тебе, Городня.
  
   Это здесь я сказал своё первое слово
   И впервые прочёл книжку про Колобка,
   Здесь впервые узнал, что есть радость и горе,
   Мозоли здесь впервые натёр на руках,
  
   Сочинил свою самую первую строчку
   И узнал, как кипит моя юная кровь.
   Проводя в одиночку бессонные ночи,
   Я впервые узнал, что такое любовь.
  
   Как же мне не любить твоё синее небо,
   Песни птиц, молодое дыхание гроз,
   Ароматы садов, шорох спелого хлеба,
   Шум зелёной листвы твоих белых берёз?
  
   Как же мне не любить запах пашни на поле,
   Древних пушек петровских, что в парке стоят,
   Твоего ни на что не похожего слова
   И печальных могил безымянных солдат?
  
   Как же мне не ценить тёмных рук хлебороба,
   И земли, что как сына вскормила меня,
   И снесённой уже своей старенькой школы,
   Где года пронеслись, как часы среди дня?
  
   Как же мне не любить твоей маленькой речки,
   Где над ней моё детство стрелой пронеслось.
   Этой станции, рельс, что бегут в бесконечность,
   Что по ним меня поезд однажды унёс.
  
   Но куда бы судьбина меня не швыряла,
   И куда бы ни шёл и ни ехал бы я,
   Навсегда я запомню всё то, что оставил
   В городишке с названьем простым --
   Городня!
   2.IV.1978 г. Городня
  
   ***
   Полесье моё синеокое!
   Люблю я до боли, до слёз
   И сосен молчание строгое,
   И ласковый шёпот берёз!
  
   Пруды и речушки хрустальные
   Пьют золото солнца и звёзд,
   В них смотрятся вербы печальные,
   Купая в них пряди волос.
  
   Рябинка с дубком обнимаются
   И что-то молчат о любви,
   А клёны желтеют от зависти
   И листья роняют свои.
  
   А дуб и рябина счастливые,
   Целуясь, забыли про всё.
   Три липы, старухи болтливые,
   Судачат про то да про сё.
  
   Как вспомнил -- приблизилось дальнее,
   И стало на сердце легко.
   Полесье моё синеглазое,
   Ох, как ты сейчас далеко!
   11.XI.79.
   г. Приозерск
  
  
  
  
  
  
  
  
  

1

  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"