Когда они вышли на лед продрогшей и по-зимнему молчаливой реки, солнце уже окрасило небо в багровые тона и неспешно отступало в тьму прошлого, радуясь последним мгновениям уходящего навсегда дня. Ветер пел себе под нос, и его пение умиротворяло и настраивало на философский лад, как гнусавое и протяжное чтение священником псалмов. Ирина и Сергей свернули с проделанной предприимчивыми лыжниками тропы и пошли по затвердевавшему после первой весенней оттепели снегу.
Река очень нежно встречала их, словно убаюкивая после длинного пути, прогибаясь льдом, как забавная и миролюбивая кошка после сна. Путники шли немного усталые, бодрил лишь ветер и сочные впечатления от удавшейся одиссеи.
-- Интересно, сколько уже времени? Я как будто целый год прожила в этом лесу, а солнце еще только-только собралось уходить.
-- Где-то 4 - 5 часов. Тебе надо торопиться?
--Знаешь, вроде планы какие-то были... Но честно: просто в голову не идет, что я смогу еще чем-нибудь заняться сегодня. Видимо, мой мозг отказался думать. Слишком много меня ушло на эту прогулку. А как здорово. И дел никаких нет, и скука не достает. Побольше бы таких дней.
--Наверное, такие дни тем и хороши, что они случаются нечасто. Они скорее не правило в твоем распорядке дня и жизни, а исключение из правила. Но даже романтика может стать тривиальностью. Ты замечала, как быстро приедается даже самое хорошее.
--Это ты верно подметил. Но мне все равно жаль. Иногда не хватает чего-то такого, что может разбередить душу, пробудить тебя как бы ото сна, запомниться надолго. Без этого жизнь скучна
--Должно быть, так.
Спокойствие, казалось, было растворено по всей природе. Сосенки и ели на берегу, все удалявшиеся по мере продвижения путников к манящему и пока далекому противоположному берегу заснеженной реки, нахлобучились и подремывали, насытившиеся щедрым светом солнечного дня и согреваемые колоссальной энергетикой, теплившейся в их жилах и вселяющих в них жизнь и веру в пробуждение. Предательства не было и в помине. Если только...
Немного неуютно было смотреть под ноги. Странное существо - человек: даже когда нет причины беспокоиться, его тянет к опасности. Хотя бы в своих мыслях он ежеминутно воспроизводит возможные сценарии происходящего. Сергей, отлично знавший зимнюю реку, миллион раз рыбачивший с буром, непонаслышке знакомый с бурным нравом коварного весеннего льда, как никто другой мог бы быть уверен, что ничего страшного не произойдет, что их запоздалая дорога завершится благополучно и что вечер сегодняшнего дня будет точно таким же, как и предыдущие, разве что сон разморит на пару часов быстрее, а ночь пройдет в сладостных и страстных грезах. Да не мог он избавиться от навязчивого чувства: лед казался ему господином их судьбы. Лед будто нашептывал им безопасную дорогу, а в шепоте его слышалось нескрываемое презрение и насмешка. Сергей почти визуально чувствовал мощь водяной толщи, разверзшейся под их ногами, и немного несерьезный и куражащий страх завладевал его мыслями. Адреналин мог стать злым гением, разряжая человека и одновременно пожирая его изнутри. А чувство опасности отнюдь не придавало вящей благоразумности. Наоборот: оно подбивало к тому, чтобы бросить вызов окружающему немного туповатому, безжизненному покою. Сложно было сказать, чего просит душа. Просто ее неудовлетворенность не позволяла расслабиться, отступить, предаться изнеженным мечтам. Это вдвойне озадачивало, ведь нахлынувшая вроде усталость внезапно уступила место внутренней взбудораженности.
Лед не шутил...
Восход уходящего дня ничем не походил на другие. Зимние восходы по природе своей невзрачны, непритязательны, скромны и бедны. Этот же вошел уверенно, по-придворному чеканя шаг, постепенно развертываясь и все более приоткрывая свои неисчерпаемые тайны и оттенки. Вначале бледновато-розовый цвет недвусмысленно объявил о приходе нового дня, чуточку жеманясь и скромничая. Но затем на утреющее небо ворвался ярко алый пламень, окрасив все деревья, заснеженные поля, подбоченившиеся дома и продрогшие дороги в зловещий красный цвет. Минутой спустя, солнце, словно устыдившись своей дерзости и бескомпромиссности, исправило необдуманную поспешность, и освещение смягчилось, сделалось более тусклым и неброским. Постепенно борьба утреннего настроения улеглась, и последним номером бенефиса восходящего солнца выступил серовато-пепельный блеск. Растекшись по всему небосводу, он растворил все людские сомнения о грядущем в беспредельном море неопределенности и загадочности. Так властно заявивший о своем нашествии день теперь уже совсем вступил в свои права и искренно обещал найти ответы на людские вопросы. День земной скоротечен - не верьте его обещаниям.
Когда ЭТО произошло, Сергей шел чуть впереди с совершенно отсутствующим взглядом. Он с головой ушел в свои волнительные фантазии, что в первый миг даже не заметил, как неторопливая поступь и мягкий, монотонный скрип снега сзади смолкли, и им на смену пришел страшный треск, а потом шокирующий, совсем неожиданный и неизвестно откуда взявшийся всплеск воды. Той самой воды, которая так уютно и мирно посапывала у их ног...
Сергей и Ирина вошли в лес ровно в полдень. Солнце во всю сияло на прохладном зимнем небосводе. Тишина опоясывала лесную страну аурой тайны. Казалось, что только посвященные могли видеть всю эту красоту и чувствовать, как лес безмолвно переговаривается с человеком. Только владевшие каким-то особым знанием имели доступ сюда, в этот прекрасный зимний день, на встречу приключениям и откровениям.
--Видишь, эти ворота выходят на лесную тропу. Нам надо свернуть, а потом идти прямо вот туда, вдоль по лесной аллее.
--Как много здесь снега! Ты уверен, что мы сможем пройти без лыж? Может, все-таки стоило взять их?
--Я был здесь 2 дня назад. Поверь, наст очень крепкий, все равно что лед на реке. После оттепели вся влага застыла и образовалась новая корочка.
--А может, сегодня ночью выпал новый снег или еще что-нибудь случилось.
--Не боись. Если застрянешь, я тебя вытащу. Мы же почти налегке, продвигаться будет несложно.
--Ничего себе налегке. А про пикник ты забыл?
--Пикник - это здорово. Но что же там особо тяжелого? Рюкзак вполне сносный, уж поверь мне.
--Ладно, ладно. Пойдем, только иди первым. В конце концов, это твой лес.
--Ха, можно и так сказать.
Они продвигались по тропинке всего минут пять, потому что вскоре она довела ребят до развилки.
--Я и не предполагал, что мы так быстро доберемся. Считай, что уже треть пути позади.
--Как? Уже так много? Ведь ты говорил, что путь займет около часа. Я уж подумывала, что мы заберемся в самую глушь леса, в какое-нибудь заповедное местечко.
--Так и есть. Зимние расстояния особенно при такой разгоряченной ходьбе очень обманчивы. Ты, наверное, не раз замечала, что в разговоре время проходит быстрее. С хорошим попутчиком можно и до Северного полюса дойти и не заметить.
--Ха-ха. Только мы сюда для того и выбрались, чтобы замечать. Болтать можно и дома. Знаешь, давай повернем назад и пробежим это по этому коридорчику еще раз туда и обратно.
--Что ж, неплохая мысля. Жаль, что нам нельзя здесь заночевать.
--Не издевайся. В кои-то веки выбрались в зимний лес, а завтра проснемся с бодуна - и вспомнить будет нечего. Ну-ка, догони меня.
И девушка рванула обратно по подобию лыжни, оставшейся здесь с незапамятных времен (то есть, с прошлого воскресенья). Ее пробежка смотрелась очень живописно: алый шарф, вырвавшийся из-под серебряной курточки развевался по ветру, а под ногами вздымались снежные бури, образованные редким, но неусидчивым снегом по обочине тропки. Парень едва поспевал за ней. Ему, безусловно, мешал рюкзак, при быстром беге колотивший его по спине. И только когда девушка ближе к концу аллеи с деревянными резными воротами в старорусском стиле стала задыхаться, а лицо ее покрыл здоровый, ровный и бойкий румянец, парень настиг ее, схватил за пояс и отчаянным рывком увлек в сугроб. Снег вздымался чуть не до небес, когда Ирина, нисколько не обиженная и не обескураженная падением, стала закидывать Сережу снегом, и тот, только встав на ноги, не выстоял и вновь с размаху покатился по снегу.
Веселые возгласы и море смеха донеслись до далекого прохожего, шагавшего по направлению к реке. На лице его, доселе безразличном и кислом, отразилась счастливая ухмылка, и заблестели озорные искорки в глазах. Воспоминания о молодости озаряли его душу всю дорогу к дому, и жена, встретившая мужа у дома, в первую минуту не узнала его. Он уже третью неделю ходил сам не свой, а теперь его обычное добродушное и жизнерадостное выражение лица вновь осенило ее взор. В уголочке души жены поселилась надежда. И она стала молиться про себя о том, чтобы она и ее муж выдюжили и не сломались под натиском нечаянно нагрянувшего на них испытания. Полмесяца назад они потеряли годовалого сына...
Треск льда как неизбежно надвигающаяся реальность застал их недалеко от обрывистого берега реки, на котором был основан город. Он и теперь зазывал путников с противоположной, равнинной стороны реки, из спокойного, молчаливого, чурающегося шумной компании леса. Город был пьян, наивен и неосторожен, лес казался гораздо мудрее и проницательнее.
На стороне леса зимняя река держалась стойко, невозмутимо и прямодушно, городская же ее половина была непредсказуема, озлобленна и коварна. Треск, раздававшийся порой посреди крещенских морозов, сделал темной и кровавой тайной исчезновение не одного человека, рыбака и просто перебежчика. Ненасытная река старалась скрыть свои истинные желания под маской благонравия. Природа была в курсе того, что здесь творилось, но была бессильна против козней злого духа, подкрепленного развращающей близостью города.
Лес и матушка-природа были навсегда разлучены с противоположным берегом, еще в те далекие годы, когда первопроходцы заложили поселение на левом высоком берегу. Река всегда была своенравна, легко поддавалась чуждому влиянию, поэтому ее нравственная порча началась еще полтысячелетия назад. Теперь отторжение достигло небывалых размеров, так что лес мог лишь безмолвно наблюдать за трагичными событиями, происходящими на льду. Иногда природа даже смирялась с происходящим, взваливая всю вину на невежество и бесчувственность рода людского. Если человек основал город, не утруждая голову предвидением пагубных последствий, неминуемых в данной ситуации, то никто, кроме людей, и не должен расхлебывать заваренную ими кашу.
И все же пока еще довольно часто природа заступалась за неразумного двуногого, и устраивала оттепель посреди зимы, отпугивая заядлых рыбаков от желания податься в выходной денек на реку. Но для некоторых искушение бывает слишком велико, а солнечные затмения, за количеством и правильностью использования которых в наши дни особенно тщательно следит Вселенский Бог, не входят в число легкодоступных средств предупреждения. Да и человек с его лженаучной невежественностью становится особенно глухим по отношению к природе. Его гордость и самоуверенность не знают границ. А природе эти чувства непонятны: как можно пылинке в мире колоссальных величин и непредсказуемых происшествий быть настолько уверенной в своих силах, способностях и в своем благополучии. Природе был неведом язык, на котором изъяснялось человечество. Дни, годы и века шли чередой, и на небесах не уставало крутиться колесо фортуны, отбирающее не только счастливчиков, но и несчастных жертв неумолимой судьбы. Справедливости не было места там, где будущим заправлял слепой и черствый жребий - уверенно и самовластно.
Треск льда явился как предупреждение из области фантастики. Как сигнал из мира, недостижимого для человека, ужасающего своими громадами и тайнами. Как символ всего независящего от человека, простирающего свои "долгие" руки всюду в пространстве и времени, даже замахнувшегося на святое святых - на космос. Треск явился неслышным. Он стал неуслышанным. Колесо времени не дало ни единого шанса. И человек остался один на один со своей судьбой, без всякой страховки и подмоги...
Ирина не поняла, как это произошло. Она понятия не имела, как долго ЭТО длилось, но по прошествии ничтожной доли секунды она оказалась лицом к лицу с неопровержимым фактом. Самое страшное, - от чего отнималось дыхание, замирало сердце и парализовывался рассудок - было то, что от этого факта нельзя было никуда деться. Нельзя было выбросить его в корзину, отложить на долгий ящик, просто проигнорировать, скрепя сердце и понадеявшись на счастливый случай, как любой человек почти всегда и поступает. Здесь же произошло нечто такое, что должно по определению мобилизовать все твои силы, все твои резервы, проверить твою мощь, оценить, на что ты способен. Никаких отговорок, послаблений, сторонней выручки - полное безмолвие и абсолютная непредопределенность. Ситуация, где все зависит только от тебя. И где ставка в состязании с самим собой - жизнь.
Первые мгновения пролетели со скоростью света. Но скоро рассудок должен был отрезветь, пробудиться. Главное - не паниковать, сконцентрировать все свои усилия и выбраться из этой проклятой полыньи. Но чтобы постичь это, вначале нужно было вынырнуть из обжигающей, кипящей, невыносимо садистской и клещами сжимающей, тянущей со страшной силой вниз воды. Вынырнуть - и вновь увидеть белый свет, вдохнуть белый воздух, найти в себе белые краски.
Почему-то Ирина почти сразу совершенно забыла о существовании Сергея. На душе у нее в первые секунды зависла неловкость, стыдливость. Она словно стеснялась своего нелепого падения. Но потом ледяная вода разломила мысли, на поверхности отставив лишь ощущение полного одиночества и вины. Вины перед любым и каждым. Показалось, что Ирина в гордом одиночестве стоит с одной стороны внезапно разверзнувшейся пропасти, а с другой на нее оценивающе и осуждающе смотрит все человечество. И будто ее судят как преступницу, будто пропасть - ее рук дело. Будто она сама умоляла лед раскрыться и поглотить мир и несказанно радовалась приходу зла. А потом постигла смысл сделанного ей, и ужас ледяными тисками сделал больно каждой молекуле ее тела.
--Но постойте, причем здесь я. Разве я, обычная девушка, способна командовать силами могучей природы. Что за чушь вы все вещаете? Я жертва, а вы все предатели. Или все вы - просто никто, и вас уже нет и не будет, а здесь на всей земле только и остались, что я и лед, давящий на грудь и облокачивающийся на обледеневший рассудок.
--Ты права и не права. Ты не можешь сделать ровным счетом ничто. Тебе отрезаны все пути к отступлению, но ситуация, в которой ты оказалась, произошла по воле рока, не опускающего себя до якшаний с отдельными маленькими человечками. Ты не права, ведь ты пришла в это злополучное место сама, над тобой не свершалось насилие, тебя предупреждали кошмарные сны, но ты была слепа и глуха ко всем увещеваниям. И пропасть эта, поглотившая для тебя все человечество, весь мир, каждый клочок зеленой травки и каждый о многом говорящий вздох любимого тобой человека - вполне разумное и неизбежное наказание. - Отвечал кто-то неведомый, чей голос звучал мощно и приглушенно, словно источник его находился где-то там, Вверху, на земле, ставшей для нее далекими и недостижимыми небесами - надо льдом...
Тайм второй
Черная зияющая, смертельная рана на доселе невредимой и совершенно спокойной поверхности льда оставалась бездвижной еще 5 секунд. После же Ирина всплыла, проделав самый большой в своей жизни путь. Чем-то ее подъем напоминал полет, только секрет крыльев заключался не в их аэродинамических свойствах или сопротивлении воздуха и воды, а в страстном желании жить, появившемся из недр сознания и выстраданном коротким, но бесконечным мигом борьбы.
--Пусть так. Но ты не можешь лишить меня всех шансов. Всегда есть выход. Твое всесилие ненатурально и кичливо. Только я одна знаю, могу ли я жить. И только я одна решаю свое будущее. Никто, пусть даже великий и многочисленный не может лишить меня этого права. Когда речь касается моей жизни, моей судьбы, ничтожность становится всемогущей, а сомнения откладываются до более хороших времен. Я бросаю тебе вызов, судьба, и ты не выстоишь.
Было ли все это на самом деле? А вдруг все это просто иллюзия, обман слуха или зрения? И не было никакой борьбы, в помине не было и победы. И теперь наш праздник неуместен? Пир во время чумы? Роковая ошибка. Фатум. Неизбежность. Что-то еще маячит, запутанное гулким и кисельным занавесом времени и обмана. Не ошибиться, обойти все опасности и выжить. И возрадоваться жизни. И увидеть будущее для каждого. Поверить в могущество разума, искру и искренность человеческих чувств, разжигающие дерзостные и отважные начинания. Охватить единым взором необъятное будущее во всех его ипостасях. Закричать от ошеломляющей, переполняющей грудь, безмерной радости. И заснуть под сенью колышущихся в безмятежности лет, под звон заповедной поступи вечности, что довелось услышать лишь некоторым... Сладкая мечта.
Течение времени то замедлялось, то ускорялось, и лишь одно оставалось неизменным - боязнь перед смертельно опасными и злобными духами черной реки, призывавшими к себе новых и новых отчаянных и наивных гостей. Заблудившись в собственной жизни, они незнамо для себя близились к смерти, и остановить и спасти их могла лишь случайность или чья-то добрая воля. Бесхитростный и боязливый народ веками складывал сказания о зловещем месте на городской реке, окованном происками злого духа смерти. Но пришло двадцатое столетие, и надутый, напыщенный и близорукий рационализм выгнал с подмостков жизни все народные предостережения, безапелляционно причислив их к темным, дремучим, глухим суевериям, начисто лишенным и капли здравого смысла. Истина глубоко запряталась под кожу, и добраться до нее можно было, лишь на собственной шкуре испытав неразумность и поспешность рациональной однобокости.
Три сотни лет назад непослушных детей еще пугали древним духом из-под воды, и те иной раз боялись спать без родителей. Те, кто чуть постарше и посмелее, рассказывали друг другу страшилки про вездесущего и жестокого духа, пугали маленьких девочек и мальчиков и невинно шалили, выдумывая всяческие диковинные маски и костюмы, с головой выдававшие их собственные представления о пресловутом госте ночных кошмаров и родительских отговорок. Но никто не шел к проклятому месту на зимней реке. В то время люди вели себя разумнее, чем сейчас, и каждодневное испытание своей судьбы не числилось среди их хобби. Почему-то дети не подвергали сомнениям доводы и даже ничем не аргументированные байки родителей.
А страх был настолько силен, что жители небольшого, но развивающегося перспективного города даже временами молились духу черной воды, уговаривая его утолить свой голод каким-либо иным способом, чем через погибель пусть даже им не знакомого невинного человека. Каждый декабрь, после того, как лед окрепнет, на безопасном расстоянии от обители духа, от горожан собиралось довольно приличное представительство, чьей благой миссией было умаслить духа, преподнести ему угощения, сладости, пряности, румяную выпечку. Потом все это добро оставалось на льду до тех пор, пока голодные и довольные черные птицы не уносили последние крохи с этого необычного пиршества. Дары сопровождались обрядами, проводившимися с целью показать человеческое расположение и неприхотливость. Молодые ребята состязались в беге и прыжках, ныряли в безобидную мелкую прорубь, кидались снежками и устраивали бои в снежных крепостях. Девушки же пели духовные языческие песни, вязали в дар духу зимние шали и накидки, из бересты изготавливали талисманы, оберегающие от мороза и от ледяных западней.
Сказания о духе обрастали с каждым новым годом новыми, все более удивительными и диковинными подробностями. Рождение духа связывали с обидой матушки природы на человека, нарушившего извечный запрет и вторгшегося на заповедную территорию где-то неподалеку от Озерного бора, расположенного к востоку от города. Там якобы в стародавние времена один монах положил начало целому поселению. Ретивая природа вначале гневалась и бушевала, пытаясь выдворить нежданных пришельцев с не принадлежащей им территории, но потом пожалела несмышленых людишек и оставила все как есть. Но равновесие покачнулось, и чтобы сгладить опасный дисбаланс в стихийных силах Вселенной природа должна была сделать что-то нехорошее. Надеясь, что такой поступок произведет гораздо меньшие разрушения, чем первый вариант (расправиться с поселением и всеми новыми попытками людей вновь освоить желанное, плодородное и богатое место), матушка-природа произвела на свет побочного сына. Зная его разрушительную мощь, она заточила его в подводную темницу, и каждый раз по приходу весны погружала в глубокий сон до того, как лед вновь не закует реку в свои оковы.
Легенды пытались объяснить буйный нрав ледяного духа, выяснить черты его характера, попытаться предсказать его поведение. И народные сказания после того, как они были распространены повсеместно, возымели должный эффект. Количество погибших или безвестно пропавших людей стало неуклонно сокращаться. В какой-то момент люди даже подумали, что злому духу надоело творить злодеяния, и теперь он довольствуется менее кровавой пищей. Как жаль, что человека так легко убедить в чем-то, чего он страстно жаждет. Прошло много лет, и дух восстал вновь...
Ворота лесной тропы купались, погруженные в теплые волны полуденного нещедрого зимнего солнца. Сегодня было особенно тепло и светло. Тишина играла каждой веточкой и каждой снежинкой застывшего леса. В ней было больше жизни, смысла, правдивости, чем в самом насыщенном интеллектуальном споре. Тишина вилась небесной музыкой, и под нее танцевали молодые грациозные сосенки и игривые ели. Гиганты же, умудренные жизнью и не растрачивающие попусту бережно хранимые ими запасы тепла, попевали себе под нос мелодию детства, заново в мыслях переживая свои бесценные, навсегда утраченные и, вместе с тем, навсегда оставшиеся с ними, молодые годы. Весна в душе посреди зимы - редкое, но стоящее зрелище. Особенно если ты сможешь заставить лес раскрыть свою душу, поверить тебе свои сокровенные, древние, нерушимые, как сама вечность, секреты.
Снег падал ровно и мелодично, напевая себе под нос зимнюю колыбельную. Он покрывал все невзгоды ушедшей жизни, кипевшей каждым летним днем, умиротворял и усыплял дух активности и развития, роста и подъема, не оставлявший природу с прошлой весны. Теперь же все наконец смолкло, утихло, стало далеким-далеким и неправдоподобным. Случись увидеть в лесу случайную, заблудшую птичку, и лес бы не поверил своим глазам. Стоило лишь моргнуть, и птичка испарялась, как нелепый, неуместный и обманчивый мираж. Многое могло померещиться в глазах, уставшей от ослепительной, нескончаемой, дурманящей, вязкой и повсеместной белизны, озаряющей заснеженный лес целыми днями напролет. Помимо этой белизны жила только тишина. Зима было временем ее безраздельного царствования. Тишина знала свою силу, а потому не тревожилась из-за редких шумливых прохожих, которые не могли надолго заставить лес замолчать. День проходил, пикник заканчивался, и всегда на смену людскому неуемному веселью и неумолчному гомону приходила ночь, застывшая в вакууме таинственных и друживших с тишиной звуков. В них было что-то от преисподней, вселявшее страх в любого, кто смел тревожить священный покой зимнего леса. Лес был беспощаден к пришельцам, и с наступлением ночи все в корень изменялось. Приветливые днем полянки приобретали зловещий красноватый марсианский отблеск, а деревья, в светлую пору согревавшие своей нутряной энергией и улыбавшиеся причудливо раскинутыми позами, ночью загораживали лунный свет и становились похожими на когти и ноги исполинских допотопных монстров, ежесекундно угрожающих обрушиться всей своей мощью, обручив незваных посетителей леса с ангелами тьмы и вечного непрощения.
Этот дикий, далекий от родной для человека городской стихии, край жил по своим самобытным законом, и ничто здесь не зависело от человеческой воли и настроения. Если человек вторгался в природу, то он мог заставить этот мир отступить, отвоевать у него место под солнцем, но победить этот мир, принудить жить его по человеческим законам было невозможно. И память об этом всегда была для человека-исследователя и человека-покорителя природы залогом выживания.
Сергей резко обернулся. Глаза его отказывались видеть случившееся, все запеленал снег и нежданный туман. На едва различимой кромке льда злобной паутиной расползлись черные полоски. Но откуда взялась сама КРОМКА льда? Почему впереди бездна, овеянная снежной белизной, кисейной завесою тумана и подступающей к горлу зимней ночной тьмой?
Вначале Сергей подумал, что произошло землетрясение. Потом бездна показалась ему туловищем огромного, случайно забредшего в век цивилизации и предсказуемости подводного чудовища. Неразумный, ошарашенный, шокированный неожиданностью мозг нарочно изобретал самые невероятные, бессмысленные, абсурдные ходы, только чтобы не подойти к разгадке самой реальности, как ни трагична или наоборот обнадеживающа была она. Но через пару мгновений, не имевших место во времени, настолько они были нереальны и нелогичны, до Сергея донеслись крики. Тут его осенила страшная, неприкрытая, горькая правда произошедшего.
Еще через несколько месяцев в его душе возникло неосознанное, неожиданное стремление двигаться, делать все что угодно, даже плясать, лишь бы не стоять на месте. Захлестнувший его адреналин жаждал вылиться в деятельность, неважно какую. Резкое, неуклюжее движение вперед, и вот он уже на границе неизвестного, неведомого, пугающего. На миг парню показалось, что он ступил во владения дьявола, переступил порог ада. Единственное, что не соответствовало этому его миражу - это то, что вместо красного цвета жаркого огня и вечных мучений, его ослепила беспредельная чернота, нещадно вырывающая все внутренности у оптимизма, тупого самолюбия и самомнения, наступающая на горло нудной песне научной всеизведанности, всезнайства, не видящей ничего вокруг дальше собственного носа.
А на краю бездны подобно фонтанирующему айсбергу высилась фигура Ирины, рвущаяся в предсмертном, отчаянном порыве борьбы за выживание. Ее глаза, устремленные сквозь предметы, прошлись острым безжалостным скальпелем по глазам Сергея, навсегда оставив в его мозгу этот взгляд как вспышку вселенского безумия.
-- Папа, а кто такие герои?
Уходил очередной счастливый солнечный денек. Солнце висело на небе, как на привязи: очень хотелось отдыха, но бороться с нахлынувшим любопытством было не в мочь. Мальчик и мужчина сидели на крыльце небольшого деревянного домика, прекрасно вписывающегося в мягкие, скованные прохладой и сумерками летнего вечера очертания густо заросшего, живописного сада. Ветерок галантно танцевал с расцветающими яблоневыми ветками. Они сделали еще несколько грациозных па, вращаясь в легком темпе вальса, прежде чем отец ответил.
--Герои... А знаешь, о них столько написано, столько рассказано, столько снято фильмов, что ответить в 2 словах непросто.
--В 2 словах? Ты думаешь, что герои не заслуживают большего?
--Ну почему же? Просто обычно люди отвечают на более конкретные вопросы. Что же можно сказать в целом...
--А разве ты сам никогда не чувствовал себя героем?
--Ты думаешь, это доступно каждому? И вообще, почему тебя интересует этот вопрос? Ты хочешь быть похожим на кого-то?
--Не совсем. В любой книжке, в любом фильме обязательно попадается герой, который совершает подвиг, которому все удается и к его ногам в конце обязательно падает весь мир, он получает славу, богатство, модницу-красавицу и всякие другие бонусы. Ну, ты понимаешь. Но почему каждый не может совершить героический поступок? Что, подвигов на земле ограниченное число и не каждому достается своя часть?
--Это совсем не просто. Понимаешь, не в человеческой природе совершать подвиги. Человек живет для того, чтобы жить, чтобы радоваться. А подвиг только в глупых фильмах столь безопасен и плодотворен. В большинстве случаев геройство заканчивается плохо. Да к тому же, вовсе не всегда героями становятся из благих побуждений. Часто люди идут на безрассудные поступки из-за избытка адреналина, из-за одурманенности, бахвальства, желания произвести впечатление на любимую девушку. Я хочу сказать, что героизм - понятие относительное, о нем сложно говорить общими фразами. А иногда рождаются герои, способные пожертвовать собой без всяких размышлений, просто по первому побуждению души.
--Это происходит случайно?
--Что?
--Ну появляются такие урожденные герои?
--Я бы выразился иначе. Никто не рождается, все становятся. Возможно, я чего-то такого не знаю, и ученые найдут ген, ослабляющий инстинкт самосохранения, необычайно сильный во всех без исключения людей, находящихся в трезвом и здравом рассудке. Но все же мне кажется, что склонность к постоянному риску, хладнокровие, воспитанные с раннего детства могут сотворить человека небывалой закалки.
--По-твоему, самое главное в жизни человека - это его детство?
--Меня отец с ранних лет приучил умываться ключевой водой. Теперь я лечусь от любой простуды холодом, что явно нетипично для других людей. Твой дед пацаненком спал в сарае под крышей, рядом с голубятней. Он никогда не боялся высоты и стал отличным строителем-монтажником.
--А молодые ребята, призванные на войну в 41-м? Они тоже убивали с детства?
--Не понимай все так буквально. Правда, в чем-то ты прав. Иногда судьба мобилизует в человеке всю жизнь мирно дремавшие в нем способности. Как узнать, откуда взялись они?
--Где-то я услышал, что любовь толкает человека на подвиги...
--Это правда. И в тобой приведенном случае тоже не последнюю роль играет любовь - любовь к Родине, патриотизм.
--Ты полагаешь, что Родину они ставили выше своей жизни. Но зачем же Родина, если они не будут жить в родной стране?
--А как же твой дети, твоя любимая, твой любимый парк, место, где ты рыбачил? Неужели ты готов допустить, что все это сровняют с землей? Молчишь? Тут все гораздо сложнее. Ты сравниваешь ценность своей будущей жизни со всем тем, что согревало тебя в тобой прожитой жизни. И если ты находишь, что готов пожертвовать своим будущим ради будущего ВСЕГО, то твоя жизнь прожита не зря. Дело не в годах, не в длительности жизни, а в любви, насыщенности, благодарности. Каким же будет твое будущее, если рядом с тобой не будет спутников твоих самых светлых лет?! Жизнь продолжается, скажешь ты, можно приобрести новых друзей, новую любовь, новый кров... Скажешь - и ошибешься. Решишь так - и проиграешь. Никогда еще жизнь не одаривала так тех, которые вовсе не ценят ее подарки.
--Значит, дело только в патриотизме. И все предатели ненавидят Родину. Но разве все истинные патриоты - герои.
--Жизнь порой бывает жестока. Как много в той войне погибли просто так, зря, случайно. Целые толпы гибли под артобстрелом, бомбардировкой. И им судьба не оставила даже возможности достойно умереть, показать свою готовность пойти на жертву. Быть может, это несправедливо, но против судьбы не попрешь, с судьбой не поспоришь.
--Пап, а я мог бы быть героем.
--Я верю в тебя. Но как отец ничуть не хочу ситуации, в которой бы тебе пришлось бы рисковать собой.
--С судьбой не поспоришь, верно?
Природе неведомо слово "героизм", природа не признает подвиги, не преклоняется перед героями, не складывает к их ногам почетные лавровые венки. Природа знает только, как часто люди врут, как часто притворяются, присваивают себе чужие заслуги, пасуют, малодушничают, бездействуют и просто пустословят. Природа просто создает альтернативу, такую простую однозначную, и дает пару секунд на размышление. Она проверяет без подготовки, без собеседования. Ей не важны психологические качества, безразличны былые победы и красноречивость. Природе противны людские байки про любовь, россказни про настоящую дружбу, настоящих мужчин. Она оставляет тебя один на один с самим собой и ждет...
--Здорово, даже у тропы в лесу есть своя дверь. Прямо как какая-нибудь дверь в лето.
-- Скорее, ворота в рай.
-- Надеюсь, у нас будет по-настоящему райский день. Знаешь, а мне в голову пришла идея. Что если мы будем как-нибудь называть самые интересные места в этом лесу по пути к моей полянке.
--Хотела бы я, чтобы эта поляна стала нашей. И только нашей. А что, идея неплоха. Как бы ты назвал это место, лесная прихожая?
--Я бы предпочел "Богатырские ворота"
--Ты шутишь. Если в них есть что-то могучее, то тогда я родилась маленькой и дикой Маугли.
--Ну уж это ты загнула. А Богатырские так, для прикола. Да и заметь, какие исполины-тополя встречают нас.
--Так и быть. Тогда следующее придумываю я. Видишь те раскидистые высокие могучие сосны. Кого это они мне напоминают?
--Вашего декана?
--Смотри, какая у них царственная осанка и уверенный взгляд! Придумала! Пусть это очаровательное местечко будет "Барским зимовьем"
--Весьма изобретательно. Если к тому же представить, что где- нибудь в 2 шагах от нас мирно посапывает в своей берлоге медведь.
--Эй, поосторожнее, меня легко напугать, а я очень не люблю розыгрыши.
--Вот как разошлась. Надо же, какие заросли впереди. Настоящие джунгли. Здесь надо или сгибаться в 3 погибели, или обходить по глубоким сугробам. Что будем делать? --Учитывая, что наст вряд ли столь же надежен в лесу по бокам нашей тропинки - советую идти напролом.
--OK. Тогда вперед, через Амазонию.
--Я-то думала, что глубокие сугробы в диковинку для жителей бассейна Амазонки. Смотри, какую штуку может выкинуть глобальное потепление!
--А еще в этом лесу есть место, куда мы сегодня и носа не покажем. Я бы назвал его "Разбойничий вертеп"
--Это уж совсем ни к чему. Сегодня мы с тобой достаточно уязвимы.
--Не трусь. Что значат пара-тройка разбойников-каннибалов с наточенными кинжалами и разделочными ножами.
--Я предупреждала! Берегись!
--Полегче, так мы оба окажемся по шею в снегу, и зима замурует нас тут навечно.
--Глянь направо. Останки какого-то каменного здания. Что могло находиться здесь в лесу - интересно.
--А по-моему, это похоже на ипподром.
--Как же, как же. Скорее всего, здесь проводились тараканьи бега.
--Тараканы в лесу? Нонсенс. Пусть уж лучше муравьи.
--А что? Муравьиный ипподром. Звучит!
--Давай уж лучше будет Колизеем по-вятски. По рукам?
--Ты так смешно говоришь, словно речь о каком-то важном обещании, а не о нашем странном занятии. Мы словно готовимся к составлению географической карты этого леса. Ты не забыл, что "белых" пятен на карте мира уже не оставлено персонально для нас.
--Обижаешь. А может быть, этот лес необычный.
--Волшебный, ты хочешь сказать. Впрочем, все может быть. Не зря сегодня мы с тобой не дома, ни в гостях у друзей, ни на какой-нибудь дискотеке или вечеринке, не в театре и не на футболе, а именно здесь. Даже в этом уже можно увидеть что-то необычайное.
--Точно. Ты слышала когда-нибудь про секвойи?
--Название знакомое, но что-то конкретное припомнить не могу.
--Самые высокие и долгоживущие деревья, произрастающие преимущественно на Тихоокеанском берегу Северной Америки. Их высота достигает 100 метров, а их возраст - нескольких тысяч лет.
--Надо же. Это же только представить. Обнять дерево, которое почти было очевидцем строительства египетских пирамид. Седая древность. Впечатляет! А почему ты об этом заговорил?
--Просто заметил там, на севере, 3 высоченные сосны. Назовем их с твоей легкой руки "Северными пирамидами". Кстати, ты устала? Не холодно?
--Нет, даже жарко, я тепло оделась. Нет, с тобой очень интересно идти.
--Жаль, но наша дорога подходит к концу. Мы сейчас идем по дорожке, которая вот-вот выведет нас на НАШУ поляну.
--Я вспомнила, как наш учитель музыки всегда перед тем, как начать четвертую четверть, говорил о том, что мы выходим на финишную прямую. Какой длинной нам тогда казалась эта прямая.
--Забавно.
--Странно, но когда мы вышли к финишу всей школы, последняя четверть пролетела как мгновение, и ужасно не хотелось, чтобы она кончалась.
--Нет, я тогда особенно жаждал свободы.
--Я понимаю. Весна, адреналин, любовь, веселье. Учиться совсем не хочется. Но в голову не лезет то, что скоро придется навсегда распрощаться с большинством друзей, с любимыми преподавателями, школьной спортплощадкой, со светлыми уютными классами.
--Согласен. Если подходить с этой позиции, то те дни промчались как стрела.
--Знаешь, а этой тропке очень пойдет имя "Финишная стрела". И романтично, и трогательно, и стремительно.
День был далек от своего финала.
Импульсивное движение увлекло Сергея к месту катастрофы. Через мгновение он уже держал руку Ирины, до удивления теплую, словно все тепло, все ресурсы организма схватились в этой смертельной схватке с ледяной водой, рассекающей плоть болью ожога. Важно было самому удержаться на краю пропасти и одновременно так приложить силу, чтобы выдюжить, не сломаться под тяжестью ноши и шока. Сергей не почувствовал пресловутый прилив сил, в голове до сих пор не отступал ужас, потрясение от неожиданности и экстремальности случившегося. Надежда уже выходила из тени, придавая новые силы, но подступал и страх, боязнь поскользнуться, сорваться вниз, почувствовать садистские, безжалостные, обжигающие объятия ледяной реки.
Еще немного, и все будет кончено. Сергей захватывает вторую руку Ирины, дергает вверх, прикладывает нечеловеческие усилия, до боли напрягая мышцы рук, груди и спины. Тело нехотя подчиняется. Теперь Ирина выставляется над водой уже почти до пояса, надо тащить ее на себя от кромки льда, медленно и осторожно, как по минному полю, отступая назад, подальше от смертельной воронки, одним своим видом способной свести с ума. Одно неловкое движение... Лед не прощает ошибки. Черная вода коварна и упряма. Правую ногу Сергея внезапно сводит, он делает рефлекторный рывок назад, и теряет связь с девушкой. Руки Ирины выскальзывают, она верхней частью тела на лед возле полыньи, тот не без тайного удовлетворения ломается, и Ирина с размаху уходит под воду. Еще секунда, и ее уже не видно. Полынья, намного более широкая и еще более мрачная, остается. Не исчезает и Сергей, он беспомощно и обреченно лежит на спине и тупо смотрит на небо.
По небу пролетает самолет, парит он гордо и величественно. Скорость и высота, верные подруги, вновь с ним, и теперь все преграды по плечу. Летчик безмолвно упивается полетом. Пролетающая надо льдом ворона задирает клюв и раздраженно заявляет о своем существовании, наверняка не рассчитывая на успех. Самолет как торпеда рассекает податливый воздух. Пассажиры из иллюминаторов провожают взглядом родной город. Внезапно их глазам открывается грандиозный вид, мурашки по коже и дух захватывает. Снежную пустыню рассекает река, которую на белом фоне можно различить лишь благодаря огням набережной, придающим четкие очертания холмистому берегу, и нескольким робким огонькам, связывающим 2 берега в единое целое - фонарным столбам невысокого и недлинного моста. Впечатляет именно то, насколько крохотными кажутся следы человеческого присутствия на фоне беспредельных просторов дикой вечерней природы. Если бы не стекло, то пассажиры могли бы почувствовать дыхание этого вечера, уловить жизнь как таковую без всех прикрас. Забыть унылые, серые, безнадежные, приземленные дни своего существования без крыльев, жизни ненастоящей, грубой подделки.
Мир без края мчался в ту ночь во все направления. Природа была щедра как никогда. Но слепые и глухие, имеющие глаза и не видящие, имеющие уши, да не слышащие не замечали это. Природа одаряла лишь избранных. Кто избирал? Каждый раз - жребий, случайность, рок, фатум. Завладеть думами, душами людей - достойная цель. Раньше она по силам была только природе и красоте, что суть одно и то же. Теперь же природе противостояли дурман, страх обанкротиться, дикая какофония мирских звуков, выливающаяся с грязных улиц на задымленные танцполы, плотские инстинкты, тысячекратно умножившиеся в цепких лапах всемирного виртуального паука... Природа была все еще сильна, ее трубный зов перекрывали звуки каждого людского дня.
У моста с самолета видна малая черная точка. Простому глазу недоступная, она виделась подсознанию, словно взывая о помощи. Титанические усилия борьбы и леденящий душу ужас нашпиговали воздух до запредельных высот. Это нельзя было не почувствовать. А самолет летел по-прежнему безучастно, ни на миг не отклоняясь от заданного курса. Так и все человечество неслось вперед, навстречу новым векам, по какому-то чудовищному, неоспоримому плану, съедая все надежды на перемену. Вектор жизни. Вектор прогресса. Вектор тьмы и безмолвия. Все внутри непроницаемого коридора, воздушного, выдуманного, временного.
Взгляд со дна реки на небо. Если бы мы были сонной рыбой, то спросонок просто бы ничего не поняли. Взбаламученная вода, дьявольские пляски наверху, у пыльного, серого неба. Ледяной щит дрогнул, но тут же брешь закрылась чем-то черным и куда менее спокойным и неприступным. Хотя что там наверху - это ли не по фигу. Время весны еще не пришло. Лед опять затеял свои жестокие игры. Неугомонный. Спать.
Вечерняя ротонда после закатной арии. Парень, сидящий на перилах и смачно плюющий вниз, в обрыв, наблюдая как капля, бывшая его содержимым, беззвучно и тупо разбивается о выступающую скалу. Она не пришла. Вместо нее подонки-друзья, испохабившие всю беседку своими окурками, бутылками, плевками и грязными словами. Романтичное место. Еще день назад ты не позволил бы им так выражаться здесь. Для тебя здесь был храм любви. Теперь ты сам надрался так, что того гляди шендарахнешься в обрыв. Мир уплывает, день, ставший ничейным, издевательски машет рукой и ухмыляется нахальной улыбкой - Ее улыбкой? Твоей улыбкой.
Колокол большого монастырского комплекса надрывается, созывая народ на вечерню. Молодая монашенка усердно трет полы в монастырском длинном и унылом коридоре с синими аскетичными стенами и тяжелыми, давящими сводами. Она бросает работу и бежит на монастырскую площадь, к красавцу-храму, вещающему на весь город, несущему людям заветы и наставления Божьи. Лицо монашенки говорит само за себя: она искренне рада очередной встрече с Богом. Первые дни в монастыре оказались неожиданно тяжелыми. Забыть любовь, наверное, не по зубам маленькой хрупкой девушке. Согревала мысль о том, что это все угодно Богу, что ее мучения - это испытания, проверка готовности к отходу от мира. Бог воспитывал из нее идеальную послушницу, преданную беззаветно своему небесному мужу и готовую отказаться от всех мирских удовольствий и печалей. Тем более, что, смотря на Христа, она отступала от буквального прочтения канонов. Ее Спас Нерукотворный принял бы славянскую наружность. Ее Христос был ее возлюбленным, ее несчастной, несостоявшейся, рухнувшей любовью. Молитвы монахини казались другим преданным служительницам Христа необыкновенно страстными. Видя в новенькой искреннюю и фанатичную ревнительницу Божественных канонов, сестры успокаивались. Бог принял к себе несчастную влюбленную и утешил, как мог.
...А посреди всего этого - кровоточащая дыра во льду. Ничего нигде и никогда больше не существует. Никто не поможет, никто не поймет, никто не вспомнит. Ничтожная маленькая дыра. Огромная, полная событиями, впечатлениями, страстями жизнь. Природа, река и 2 берега. Ни цивилизации, ни родных, ни друзей, ни школы, ни телевизора, ни интернета, ни лыж. Один красный шарф и черная бездна. Ждать осталось немного.
Овертайм
Они столкнулись лицом к лицу под звонкий плач весенней капели. Солнце нещадно жгло последних детей зимы, всюду начинала прорастать маленькая нежная сочная травка, в воздухе было разлито ощущение бодрости и радостной, по-муравьиному спокойной и целеустремленной деятельности. Никто из них не верил в любовь с первого взгляда. Верить в нее слишком наивно и старомодно по сегодняшним меркам. Но чудо приходит, не стучась в двери, не спрашивая разрешения и не страшась оказаться незваным гостем.
Все произошло у подножки автобуса. Сергей выходил, а Ирина заходила. То мгновение, которое длилось ровно столько, сколько ему было положено, принесло им открытий на много месяцев вперед. Любовь подобна удару молнии, и даже если ты знаешь человека с раннего детства, то все равно почти наверняка можешь вспомнить тот день и тот час, когда любовь осенила тебя.
--Я тону...
--О боже
Бездна глаз девушки, заманчивая, одухотворенная, насыщенная солнцем и весенней жизнью и страх перед неизвестностью, в одночасье ставшей судьбой. Не важно прошлое, в нем остались все дрязги. Будущее будет написано с чистого листа. В этих глазах отражались и коварство весеннего льда на реке, и торжество роскошной свадебной фаты, и преодолимость, обреченность всех трудностей. Главное было - держаться вместе. До последней улыбки, до последней слезинки, до последнего вздоха.
Красный шарф маячил перед глазами. Теперь он уже лежал на самом краешке льда. Нервы у Сергея, только что парализованные чувством безысходности, внезапно наполнились решимостью. Мозг, казалось, заработал с еще большей силой, словно после удара электрошока. Сергея пробило. Перед ним лежал шарф и дальнейший план действий.
Жуткий холод черной воды можно было перетерпеть. Сергей однажды слышал, что холод сродни тысячам маленьких острых иголочек, вонзающихся в каждую клеточку тела. И что при концентрации воли можно представить, что холод - это тепло. Вообразить, будто внешняя атака ледяных частичек вызвала еще больший прилив крови, и горячая, живящая армия кровяных тел, заблокировав все предательские, неблагонадежные поры кожи, бросила вызов холоду. Поры - это словно амбразуры, а красный воины - герои, которые не допустят прорыва врага в крепость жизни - человеческий организм. Если же ты не поверишь в силы твоего организма, то холод закует твой мозг в смерти подобные оковы паники и бездействия.
Шарф будет не способом отступления, а путеводной звездой. Ледяной потолок, убивший тысячи упавших под лед, не будет угрозой. На фоне белого снега яркий красный шарф, освещенный ярчайшим светом мобильника. Яркая возможность выбраться из объятий смерти и не сломать шею. Вначале нужно как можно глубже погрузиться, преодолеть сопротивление воздуха, оставшегося в одежде, а затем осмотреться вокруг в надежде увидеть, выцепить напряженным взглядом синюю Иринину курточку. Схватить ее под лопатки и тащить, что есть мощи. Тащить изо вех сил к свету, солнцу, жизни, насущному глотку воздуха.
Сергей сможет. Сергей сделает это - промчалось в голове у Ирины, когда ее парень пытался за руки вытащить ее по скользкому льду подальше от смертельной ямы. В тот момент Ирина ничего не могла сказать, она только слабо стонала. Может быть, чтобы согреться, чтобы вытеснить из души чуть было не завладевший ею жестокий страх. А может быть, этот стон служил одобрением, подбадриванием Сергея, которому приходилось туго. Ирина сама не могла понять.
Все было как в дымке. Небо словно исполинский молот ежесекундно грозилось вдавить их обоих в чугунный лед, а огоньки расхлябанного города, в который уже раз вступавшего в вечернюю жизнь, плясали как будто на ее похоронах. Подтверждая ее мрачные мысли, следующий миг стал роковым. Сокрушительное падение, резкая боль в боку и оставшихся в проруби онемевших ногах. Лед, секунду назад казавшийся совершенно надежным, стойким, как зыбучий песок, уходит из-под живота, холод вновь вытесняет все здравые размышления и чувство реальности. Черное небо захватывает все стороны света, оно уже и внизу, и вверху. Звезды просто ничтожные заплатки на нем, да и они исчезают. Только темень и сердцебиение. Время работает против.
--Ты когда-нибудь слушала тишину в лесу?
--А ее можно слушать? Всегда считала, что тишину лишь слышат, но не слушают.
--Если ты про тишину в барокамере, то да. В лесу тишина совсем другая. Она живая, она дышит.
--Здорово! Расскажи мне про это.
--А что тут рассказывать. Нужно только 100%-ное внимание и романтическая, серьезная настроенность. Поверь, природа всегда щедро делится своими тайнами, и никогда ее откровения не обижают, не расстраивают тебя. Вот, например. Слышишь ту птицу.
--А кто это? Дятел или, быть может, зимородок.
--Чтобы научиться слушать природу, нужно в первую очередь отказаться от такого научного подхода. Природа сотворила себя сама и она открыта только для истинных творцов. Ты не должна использовать названия, когда-то придуманные другими людьми до тебя. Ты выступаешь соавтором природы и творишь в каждый конкретный миг.
--Но тогда может получиться так, что каждый творит природу по-своему. Что же, в мире существует бесконечное множество природ?
--Почему бы и нет. По мне, природа - это пластилин, который в умелых, созидательных руках дарит каждому что-то свое. Разве ты не замечала, что очень часто, когда ты где-либо гуляешь, возникает такое чувство, будто природе отлично знакомо твое настроение, она оказывает тебе поддержку, утешает или вместе с тобой пирует светлыми днями твоей жизни.
--Правда. И потом настроение всегда улучшается, как после беседы с родителями или подругой.
--И в тот же день и тот же час где-нибудь рядом с тобой проходит другой человек, у которого совсем иное наболело на душе. И он чувствует поддержку природы. Значит, природа к каждому из нас находит свой подход.
--Но тогда именно природа является творцом!
--Да, но все же люди должны прочувствовать, уловить вложенное в них природой. И это удается далеко не каждому. Давай поэкспериментируем. Вернемся к той птице. Что по-твоему она говорит?
--Подожди, я прислушаюсь. Странно. Мне слышится что-то вроде "Разбуженный, не спи". Чисто по звучанию, количеству слогов похоже. Что бы это могло значить?
--Может быть, природа призывает нас к диалогу.
--Слышишь другую птицу? Неуютный звук. Похоже на паровозный гудок. Мне немного не по себе. Как-то мрачновато. Ты можешь себе представить поезд "Летучий голландец"?
--Ты имеешь ввиду поезд без управления и без единого пассажира. Забавный образ. Но неужели все на самом деле так мрачно. Мне показалось, что птица прощебетала нам "Возьми ключи".
--Как непохожи наши мысли. Надо же, еще одна птица. Я всегда думала, что зимой в лесу мертвая тишина, а время птичьих концертов - весна.
--Это доказывает, как редко современный человек оказывается в зимнем лесу. Нам сегодня с тобой повезло. Нет, на самом деле жизнь в лесу зимой, безусловно, продолжается. Но заметь, насколько робки, одиноки птичьи выкрики сегодня. То ли дело весна. Непрерывный громогласный, ни на секунду не умолкающий хор.
--А у меня весна больше ассоциируется с пением лягушек. Весьма успокаивает и забавляет.
--Верная майская примета. Я думаю, что наша птица хочет есть. Она, наверное, призывает свою мать.
--А знаешь, можно подумать, что она, такая попрошайка, уже совсем взрослая и самостоятельная, но ужасно ленивая, просит у леса лучшей доли.
--И что же отвечает лес?
--Он загадочно улыбается и молчит.
--Можно его понять. Представляю себе, сколько таких дармоедов развелось по Заречному лесу. А ты заметила, как только подует легенький ветерок, так сразу, снег сыплется с веток, как конфетти. И все происходит так тихо, будто балерина неслышно двигается по полу.
--Точно. Еще есть поговорка "присыпать голову пеплом".
--Ха-ха. Ты думаешь, что лес немного иронизирует над нашим сегодняшним занятием?
--Я бы так не сказала. Может быть, он наоборот так приветствует нас и советует почаще навещать его. А укоряет нас лес как раз за то, что мы так далеки от природы. По крайней мере, я. Ты сегодня мне открыл больше, чем я узнала о лесе за всю предыдущую жизнь.
--Спасибо! И меня, правда, есть за что укорять. А ты слышишь, как скрипят деревья. Это наверняка ворчание.
--А может вздохи усталости? Мне представилось, что эти деревья - огромные столпы, на которых держится земля.
--Как мощно, глобально. Очень может быть. Я всегда завидовал могуществу, силе и преисполненному чувством собственного достоинства успокоению, разлитому в хвойных деревьях. А лиственные у меня почему-то ассоциируются с памятью. Такой своеобразный кладезь вселенской памяти, в котором запечатлена информация о каждом жителе планета Земля всех времен. Деревья же всю жизнь стоят на месте, и не исключено, что всю жизнь только и делают, что стараются запечатлеть в памяти каждое слово, каждый жест, каждое событие, произошедшее под их сенью. Летом дерево слышит зелеными листьями, а зимой все оно обращается в слух. Все его нутряное существо, словно орган, реагирует на происходящее в мире, и подбирая подходящие гармонии, поет. И тогда то, что мы слышим, это совсем не скрип, а что-то сродни ультразвуку, которым перебрасываются дельфины.
--Как поэтично. Но по-твоему выходит, что лысые, лишенные деревьев города лишены и памяти.
--Может быть, и так. Но я все же склоняюсь к тому, что деревья имеют гораздо большую зону действия.
--Интересно. Если посмотреть вверх, то в глаза бросается похожесть всех деревьев в их устремленности вверх. Как своды и стены, каждый декоративный элемент в готическом соборе.
--Да, и среди них нет отщепенцев, революционеров. Как иногда людям не хватает такого единодушия в стремлении к благим целям. Добро привыкли делать лишь немногие из нас. У природы есть чему поучиться.
--Слушай, как красиво поет эта птица. Просто прелесть.
--Заслушаешься. Прямо сладкоголосая сирена. Боязно застыть здесь под воздействием чар и замерзнуть.
--Или быть съеденным каннибалами из твоего разбойничьего вертепа. Держи с ними ухо востро.
--Ха-ха. Вот ты мне их и припомнила.
--Честно говоря, я уже теряюсь в этом мире звуков. Уже 4 птицы, скрип или стон деревьев, шепот ветра, шорох падающего снега. Теперь еще и лай собаки, что она там с кем не поделила?.
--Здесь очень интересно, правда.
--Да, похлеще, чем на рок-концерте. О господи, теперь еще и ворона. Это ведь не кладбище! Что она здесь делает?
--Ты считаешь, что воронам место только среди мертвецов.
--Да, и только там. Ненавижу этих птиц. Они такие сварливые, и у них совсем нет музыкального слуха. Ничего себе тишина. Тебе не кажется, деревья словно взбушевались.
--Есть немного.
--В ушах закладывает. Как при взлете самолета. Природа совсем расщедрилась.
--Тишина в миллионы децибел. Какой же динамик надо, чтобы все это передать.
--Бежим отсюда, или оглохнем!
--Спасайся кто может!
Кризис первых секунд прикосновения к холоду и собственных страхов миновал. В какое-то мгновение Сергею показалось, что он не выберется. Перед глазами замаячил свет. Свет весьма призрачный, какой-то искусственный, ненастоящий. Зря обнадеживающий. Кто-то извне или изнутри души призывал сдаться, выбрать более легкий путь. Легкие довольно быстро начинали деревенеть. Нехватка воздуха отдавалась болью в горле и пахла паникой. И тут глаза закрыла пелена. Поплыли неясные видения. Победа на городских соревнованиях по теннису, волнующее ожидание вступительного экзамена, мамины слезы радости, папино довольное и гордое рукопожатие, печальная романтика выпускного, первый крик ИХ будущего ребенка...
И дверь, похожая на тяжелый, необычайный по толщине люк подлодки. С первого взгляда неподъемная тяжесть, невыполнимая миссия. В легких второе бездыханное дыхание. Мышцы напряжены и готовы действовать. Дверь поддается. Чернота и красный семафор. Туда нельзя? Нужен зеленый? Или все наоборот? Свет, звездная ночь. Непонятно, это воспоминание или видение? Судорожный первый вдох. Наслаждение жить. Все правда. Обмана больше нет.
Когда они вышли из укромного местечка в лесу, где и основались на пикник, на Заветную Их поляну, Солнце уже во всю воспламенило сереющий небосвод. Розовые блики отразились на могучей ели, стерегущей вход на поляну и охранявшей покой лесных обитателей и гостей леса. Стройные ряды вставших по стойке смирно сосен благородно выглядели под потоком умиротворяющего света, посланного всепонимающим и всепрощающим закатным солнцем. Они были похожи на доблестных воинов, показавших свое мужество и героизм на поле боя и благополучно вернувшихся к мирной жизни, чтобы начать все заново. Их лики были исполнены строгого величия, искренней доброты, мудрости и уверенности в завтрашнем дне. Природа знала или просто чувствовала, что будет завтра. Человеку не дано было понять, как это ей удавалось. Дар предвидения неотделим от природы, пока кладовые ее не исчерпаны.
Люди удалялись от поляны, приближаясь к реке...
...Стрелка барометра в чьей-то гостиной носилась как бешеная. Монах не построил скит. В деревянном домике недалеко от реки муж и жена решили усыновить ребенка пьющей соседки. Природа сменила свои приметы. Черная вода канула в лету.