Марьин Валерий Геннадьевич : другие произведения.

Город часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

  
   "НОВЫЙ МИР"
   Фантастический роман
   Часть первая: "Город".
  
  
   Пламя свечи задрожало, и, рождённые мерцающим светом тени закружились по стенам жилища, гоняясь за собственными отражениями. Её слабый свет был не способен разогнать густой мрак, скапливающийся в укромных закоулках комнат с наступлением темноты, но она являлась символом, в который хотелось верить.
   Тусклое освещение порождало зыбкий полумрак, который властвовал здесь уже много дней, давя своей безысходностью, и из тёмных недр которого медленно, но неотвратимо закрадывалось отчётливое понимание того, что сделать ничего нельзя. Скользящей, холодной змеёй в дом вползала смерть.
   Свеча догорала, трепеща слабым желтоватым лепестком затухающего огня, а вместе с ней угасла и надежда, последняя опора для всех ещё живущих.
   Жена умирала.
   Крон с безнадёжной тоской смотрел на неё, и от навалившегося ощущения собственного бессилия готов был выть волком, и биться головой о бревенчатую стену избы. "Не жилец!" - сказала ведунья, дыхнув смрадом гнилых зубов. От этих слов потемнело в глазах, и он лишь последним усилием воли сдержал себя, едва не размозжив старухе голову поленом, которое держал в руках. "Поди, прочь, старая лгунья!" - хрипло прошипел он сквозь стиснутые зубы. Старуха ушла, но где-то в глубине души, ещё неуловимое пока, но уже ощущаемое, рождалось нечто, тёмное и страшное, во что невозможно было поверить, но которое теперь росло и ширилось, превращаясь постепенно в ясное понимание того, что ведунья права, и ты бессилен что-либо изменить.
   Она обречена.
   Её мучила лихорадка. Разметавшиеся по подушке волосы взмокли от внутреннего жара, который не могли погасить ни лечебные отвары, ни охлаждающие компрессы, ни магические заговоры. Потом она затихала на краткий миг, но уже мгновение спустя её начинал бить озноб, словно в доме властвовала зима. Её глаза вспыхивали нездоровым блеском, безумный, невидящий взгляд метался по комнате, а когда он останавливался на Кроне, то был направлен ни на него, а сквозь него, куда-то за его спину во мрак иного мира, безжалостные сущности которого медленно пожирали её тело и душу.
   А потом приходил кашель. Сухой удушливый спазм рождался где-то глубоко внутри тела. Он вырывался наружу резкими судорожными порциями, от которых, казалось, разорвутся внутренности. Всё тело больной сотрясалось, похожее в эти минуты на агонизирующее, смертельно раненое животное. Когда же кашель уходил, она ненадолго затихала, замерев в изнеможении, и облизывая с губ выступившую кровь.
   За что?
   Шаман сказал, что это ПНЕВМОНИЯ. Сказал, и ушёл, хлопнув дверью.
   "Жди!" - велел он.
   Чего ждать? Смерти?!
   Он любил её больше жизни, и Сона отвечала ему тем же. Злые языки по всей округе шептались по углам: она слишком хороша для него! Да, что они понимают?! Жалкие завистники чужого счастья!
   Крон набил трубку табаком, и хотел, было закурить, но передумал: ей могло стать ещё хуже!
   Сона ненадолго затихла. Тяжёлое хриплое дыхание в учащённом ритме со скрежетом вырывалось из разгорячённого рта. Губы растрескались от внутреннего жара. Порой казалось, будто нечто инородное застряло у неё в горле, и мешает дышать полной грудью. Казалось, что стоит только вытащить ЭТО, и всё будет нормально, но ...
   ПНЕВМОНИЯ!
   Откуда он знает? И, вообще, что за слово такое странное? Откуда он взял его? Крон никогда не слышал ничего подобного. Хотя, сейчас бессмысленно голову ломать по этому поводу. Шаман в тысячи раз больше его соображает в подобных вещах. Он ведь жрец! Член Конклава!
   М-да. Но, что за слово такое глупое? И - смешное, пожалуй, было бы, если бы не было таким страшным.
  
   * * *
  
   Откуда-то издалека, словно прорвавшиеся сквозь пелену плотного тумана, раздались резкие отрывистые звуки. Крон вздрогнул, и вскинул голову. В висках глухо застучало. Помутившееся от бессонных ночей сознание не сразу включалось в реальность, и он какое-то время одичало озирался по тёмным углам. Кажется - уснул.
   Что это было?
   Лай повторился. Ага, собака! Длинный, протяжный зевок перекосил рот. Значит, кто-то пришёл! Шаман? Сознание мгновенно просветлело. Крон резко подскочил. Табуретка отлетела в сторону, спугнув спящую кошку, которая испуганно метнулась под кровать. Шлёпая по полу босыми ногами, Крон подошёл к порогу.
   - Кто там?
   - Открывай!
   Шаман. Ржаво скрипнув, отворилась дверь, а вместе с этим в жилище ворвался прохладный воздух ночи. Ого! Крон удивлённо уставился в черноту за дверью. Бледный, желтоватый лучик от свечки пронзил загустевший мрак. Чья-то тень отпрянула от изгороди. Раздался хруст сломавшейся ветки, шорох ветвей кустарника, и чьё-то приглушённое бормотание. Но Крон ничего этого не замечал. Он безумно устал и совершенно потерял чувство времени.
   Не глядя на зятя, Шаман неторопливо прошёл в дом. Пахнуло ладаном и пригорелым воском. Член Конклава был как всегда суров и неразговорчив. Его движения были преисполнены достоинства, но, в то же время, рациональны и экономичны, будто он боялся лишний раз пошевелиться. Окаменевшее лицо застыло в своём неменяющемся, высокомерном выражении. Ничего не выражающий взгляд скользнул по Крону.
   "Ну, как же! Посредник между Богом и людьми снизошёл до нас, до смертных!" - Крон стиснул зубы. - "Дьявол тебя раздери! Ведь это же твоя дочь, старый чурбан!"
   Крону вдруг захотелось ударить тестя. Ногой в живот. Побольнее. Ну, разве можно так относиться к единственной дочери? Или он, действительно, ни такой, как все?
   - Сядь!
   Шаман уставился на зятя холодным взглядом.
   - Знаю, о чём ты думаешь. Но об этом - после! - И, видя, что Крон продолжает стоять, вдруг громко топнул ногой. - Да, сядь же!
   Гулкое ухо слов унеслось в темноту. Крон поднял опрокинутый табурет, и сел напротив тестя. После громких слов в доме воцарилась вязкая, гнетущая тишина. Лишь хриплое дыхание Соны доносилось из тёмного алькова. На лбу её выступили крупные капли пота.
   "Надо поставить компресс" - подумал Крон, и начал подыматься.
   - Сиди! - Шаман жестом остановил его. - Потом позаботишься о ней, а сейчас - слушай!
   Крон опустился на табурет. Поступки тестя были ему совершенно не ясны.
   Что он задумал?
   - Есть лишь один способ спасти Сону! - Старик испытывающе взглянул на зятя. - Ты готов рискнуть?
   Крон насторожился. Со времени его женитьбы на Соне он всё более привыкал недоверять тестю. Кто из них был в этом больше виноват, теперь трудно сказать, но даже сейчас, в каждом услышанном слове, в каждом вопросе, отнесённом к нему, Крону чудился подвох. И избавиться от этого навязчивого чувства, даже у постели умирающей жены, он никак не мог, как ни старался.
   Но вопрос задан. Он готов рискнуть?
   "Хаос подери этого высокомерного старикана - конечно готов!"
   Сона закашлялась. Обидные слова так и не слетели с губ. Вместо них, Крон, сглотнув накативший к горлу ком, тихо произнёс:
   - Готов!
   Жрец кивнул. Они не любили друг друга, если не сказать больше. Скорее - едва терпели. Но вот теперь, кажется, нашли общую точку соприкосновения - больная Сона. Дочь и жена.
   - Я готов, отец!
   Отзвук последнего слова резанул уши. Шаман вскинул голову. Чего-чего, а подобного он не ожидал. В холодном взгляде промелькнуло нечто постороннее. Что-то совершенно не вяжущееся с его укоренившимся образом. Какая-то искорка, промелькнувшая, и тут же исчезнувшая, как реакция на неожиданные слова.
   Чтобы скрыть мгновенное замешательство, жрец полез за пазуху. Он рылся там долго, будто оттягивая некий неприятный для себя момент, а затем, быстрым движением извлёк оттуда ...
   О, Боже! Бумага!!!
   Крон отшатнулся, едва не свалившись с табурета. Вцепившись руками в столешницу, он так резко отвернулся от стола, что ощутил резкий хруст позвонка на шее.
   "Он, что, спятил! Это же бумага!!!"
   - Спокойно сынок! - Слово "сынок" в устах Шамана прозвучала, как тонкая, но совсем неуместная ирония. - Это действительно бумага.
   Кулак жреца с силой опустился на стол. Глаза члена Конклава сверкнули.
   - Ты хочешь спасти мою дочь?!
   "Хочу ли я?" - Крон опустил голову.
   - Да!
   - Вот и хорошо!
   Жрец развернул прямоугольный свиток ломкой, пожелтевшей бумаги.
   "Промысел дьявола! О, небо!" - Крон осенил себя святым знамением.
   - Не бойся! - Тесть усмехнулся. - В этом нет ничего страшного. Страшное - впереди!
   Крон замер.
   - Тебе придётся идти в Город!
  
  
   Город. От него незримо исходило зло. Это слово боялись произносить вслух. Им пугали маленьких детей и им проклинали. Туда "посылали", в сердцах, когда самые грязные ругательства вертелись на языке, и спорщики желали как можно более оскорбить друг друга. Город никто и никогда не посещал. Уже многие сотни лет - это табу, твёрдое и непререкаемое, и единственное, пожалуй, которое никем и никогда не нарушалось с тех пор, как оно было наложено. Там росли странные деревья, и обитали невиданные чудовища - порождения ХАОСА, который случился на Земле уже тысячи лет как. Старики часто спорят о том, что же случилось раньше: Город или Хаос, и спор этот длится бесконечно, ибо никому этого ни дано знать! Одни из спорщиков утверждают, что именно Вселенский Хаос породил Город - проклятие всем живущим. Другие уверены в обратном, утверждая, что именно Город своим присутствием создал Хаос.
   Какая разница?!
   Главное, что он есть, и это - самая страшная реальность, которую только можно себе вообразить. Говорят, что Бог посылает туда души умерших, которым нет места в раю. Значит, Город - это ад!? А, если это так, то получается, что ад существует на Земле!? Но разве можно посетить ад!? Посетить, и вернуться обратно!? А, вернувшись, остаться таким же, каким был до этого!? Конечно - нет!!!
   Некоторые умники, сторонники первичности Города, те, кто в своих домыслах опускаются почти до уровня еретиков, уверены в том, что раньше, в далёкой древности, всё население Земли проживало в городах, каковых было множество по всей планете. Ха! Безмозглые тупицы! Разве можно жить в аду? Или раньше все люди были грешниками? Конечно, нет! Значит, они заблуждаются!?
   Город страшен уже тем, что он есть. Так всегда было, и так всегда будет. С чего это они взяли, что люди жили в городах?
   Может, они это ПРОЧЛИ!?
   Свят! Свят! Чтение - величайший из грехов!!! До Хаоса люди умели читать. К чему это привело?
   Крон встал с табуретки и прошёлся по комнате. От стены - к стене. От двери - к окну. Шаман неотрывно следил за ним. Он высказался вполне определённо, и теперь вправе был ожидать такого же ответа. Крон подошёл к окну и остановился. За тонкими стёклами затаилась ночь.
   "Идти в Город! Такого и в самом страшном сне не привидится!"
   Крон посмотрел на тестя.
   - Ты шутишь?!
   Сказал просто так, что бы что-нибудь сказать, так как сам прекрасно понимал: этот человек никогда не шутит, ибо он выше этого.
   Шаман тяжело вздохнул.
   - Боишься?
   - Да! - Что он мог ему ответить? - Такого и врагу не пожелаешь!
   Жрец устало покачал головой.
   - Ты мне не враг. Ты муж моей дочери. И ещё, - оба замерли, глядя друг другу в глаза. - Я не шучу. Это действительно единственный шанс спасти её!
   Повисло напряжённое молчание. Мужчины понимали, что сейчас решается многое. И от того, что ответит Крон, зависела жизнь ни только Соны, у которой появится хотя бы призрачный шанс выжить, не только Крона, который подвергнется многочисленным опасностям в пути, но и самого Шамана - влиятельного жреца и члена Конклава. Потому что, если даже малейший слух, даже не слух - подозрение, дойдёт до ушей Главного Жреца по поводу того, куда на самом деле ушёл Крон, расплата последует незамедлительно. Ибо всем будет очевидно - кто есть реальный инициатор и вдохновитель этого святотатства. И тогда Шамана ждёт Страшный Суд, обвинение в ереси и в сношении с Дьяволом, а далее, как итог всего - костёр, на котором он и закончит свой жизненный путь.
   Царапающий скрежет нарушил тишину. Кошка скреблась в дверь, желая прогуляться. Крон выпустил её, и вновь взглянул на тестя.
   - Что ты задумал?
   - Так ты готов?
   Сона закашлялась вновь, выплёвывая изо рта сгустки крови.
   - Да. Я готов.
   Шаман подошёл к столу, где всё ещё лежала принесённая им бумага.
   - Подойди!
   Девушка продолжала кашлять и они, оба, замерли, беспомощно глядя на её мучения. Наконец, она затихла. Старик повернулся к Крону, и тот увидел ...
   Нет, наверное, ему показалось ...
   И всё же, кажется, жрец плакал!
   Когда Крон подошёл к столу, лицо Шамана вновь обрело каменную непроницаемость. Крючковатый палец упёрся в свиток.
   - Это старинный план, который составил человек, лично побывавший в Городе. Так что, этой схеме можно верить. Хорошо запомни то, что на ней изображено. С её помощью ты проберёшься в Город.
   Крон с содроганием взглянул на бумагу.
   - Там ты найдёшь ...
  
  
   Лес был неприветлив и чужд. Словно понимая, куда направляется Крон, он нарочно старался выглядеть как можно более дремуче и враждебно, всеми своими проявлениями выказывая свою неприязнь к человеку не только нарушившему его покой, длившийся столетиями, но ещё и направляющемуся не куда-нибудь, а в Город, одна мысль о посещении которого являлась сплошным святотатством.
   Проросшие деревья и кустарники перегораживали давно нехоженую тропу так густо, что было удивительно, как она вообще сохранилась. Толстые кряжистые стволы в несколько десятков локтей высотой увенчивались густыми развесистыми кронами, сквозь плотную листву которых едва пробивался тусклый свет. Даже в самую ясную, солнечную погоду в лесу царил полумрак. В хаотичном переплетении ветвей постоянно что-то чудилось. Какие-то неясные фигуры и размытые образы вдруг вырисовывались в мгновенно застывшей листве, но стоило сделать лишь шаг в сторону, или повернуть голову, как силуэт исчезал, оставляя вместо себя размытую шевелящуюся массу из стволов, ветвей и листьев.
   Древний лес! Сколько сотен лет не топтала его нога человека? Кто знает? Он возник на самой Заре Времён, сразу после Хаоса, но с тех пор люди крайне редко посещали его, справедливо полагая, что теперь - это ни их вотчина. Люди боялись леса! Они хорошо знали его окраины, но вглубь древнейших дебрей не смели заходить, словно опасаясь чего-то.
   Чего?
   Крон не знал этого наверняка. Его страхи не формировались ни во что конкретное, а потому, он мог лишь догадываться об истинных обитателях древнейших дебрей, однако то, что они реально существуют, более того, возможно, уже сейчас следят за ним - в этом он не сомневался ни на мгновение.
   Ибо, он чувствовал что-то. И чувства эти были так реально ощутимы, что он успел уже тысячи раз пожалеть о том, что зашёл так далеко. Порой наступали такие моменты, когда Крон всерьёз начинал искать причину для возвращения обратно, но в то же мгновение ему вспоминалась Сона, её хриплое дыхание и безумный взгляд, её разметавшиеся волосы и разгорячённое тело. От этих воспоминаний Крону становилось стыдно, и он продолжал путь.
   К тому же был ещё и тесть.
   Ну, уж нет! Он не повернёт обратно, что бы ни случилось!
   Временами, услышав шорохи из чащи, или заметив промелькнувшую тень среди деревьев, Крон чувствовал вдруг, как из глубин его памяти, отнесённой от сегодняшнего дня на тысячи лет, выплывали образы чудовищ, живших когда-то на Земле. Эти монстры давно исчезли с лица планеты, но теперь, благодаря сходной ситуации и сходным страхам они становились почти реальными, возникая вдруг среди густых переплетений деревьев и кустарников. Они таились там, в густом подлеске, клацая мощными клыками, и роя землю острыми когтями, готовые броситься на него в каждый следующий миг. И если ему даже удастся избежать этих самых клыков, то далее, ближе к центру леса, Крона уже ожидали мохнатые чудовища с множеством холодных скользких щупалец, усеянных сотнями влажных слюнявых присосок, которые терпеливо ожидали его в засаде. Именно его! И вот дождавшись, наконец, они схватят Крона, опутают плотно своей скользкой плотью, затащат глубоко под землю, в бездну смердящей норы, и будут долго высасывать его горячую кровь, медленно поедая живьём, растворяя тело в тягучей ядовитой слюне ...
   Бррр!
   Крон замотал головой: "Сгиньте в Хаосе порождения Дьявола!"
   Он закрыл глаза, и медленно, чётко проговаривая каждое слово, произнёс заклятье против нечисти. Щупальца исчезли. Вместо них, впереди, прямо по тропе, что-то промелькнуло. Крон замедлил шаги. Что это? Сквозь густую листву проглядывалось нечто массивное. Крон замер, и потянулся за спину, за арбалетом. Привычным движением установил стрелу в паз. Плавно натянул тетиву. Проскользнув сквозь густо разросшиеся кусты чертополоха, он привалился к толстому надёжному стволу дерева, ни так давно поваленного бурей. Опустившись на живот, он прополз вдоль всего ствола, и, спрятавшись за мощными корневищами, осторожно выглянул из укрытия.
   Какое-то время он наблюдал за странным сооружением, но потом, отпустил тетиву, и расслабился. "Как же я мог забыть! Шаман говорил мне, что через четверть-дня пути, я должен выйти на поляну, а там ..."
   Крон не сразу смог вспомнить слово, которым тесть назвал это строение. Странное такое слово. Смешное и заковыристое. Хрен выговоришь с первого раза.
   "Билбиа ..." Нет!
   "Бибриа ..." Нет!
   Ах, да! Крон вспомнил. Библиотека! А раз так, то он не сбился с пути, правильно выдерживая направление. Выбравшись из-за ствола, он подошёл ближе.
   Почерневшие от времени, но вполне ещё прочные стены здания возвышались над лесом на высоту семи этажей. Начиная со второго, в больших просторных окнах, почти везде сохранились стёкла. Центральный вход был плотно заперт массивной деревянной дверью, скорее всего - дубовой, а над ней ...
   Крон подошёл ещё ближе. Над дверью висела идеально ровная прямоугольная доска, на которой виднелись полустёртые вертикальные и горизонтальные полоски, круги и квадраты, которые были похожи ...
   Нет! Крон резко отвернулся, нащупав на груди оберег. Буквы!? Наверное, они! Тесть что-то говорил о них: "Не бойся, они не страшные!" Хорошо ему говорить: "Не бойся!"
   Это же буквы!
   Их читают!!
   А от чтения произошёл Хаос!!!
   Крон закрыл глаза. Он представил себе Город, состоящий из таких вот мрачных "библиотек". В них живут люди, которые изо дня в день читают знаки, похожие на птичьи следы на снегу, которые в свою очередь изображены на бумаге! Написаны!!!
   Этого не может быть!
   Крон вообразил себе, что же могло произойти дальше с этими людьми. Чтение никогда и никого не доводило до добра. Вместе с бумагой, по птичьим следам в их дома вползал Хаос, сначала незаметный, но потом ...
   Нет!
   Крон отвернулся, и быстро зашагал прочь. Скоро ночь, и пора бы подумать о ночлеге.
  
  
   Гурт внимательно следил за Кроном, запоминая всё, чем он занимался, куда направлялся, и где бывал в течение последних нескольких дней. Он чувствовал, что болезнь Соны даст ему шанс, и, судя по всему - не ошибся. Когда же сегодня утром он увидел Крона, направляющегося в лес, то понял: надо проследить.
   Гурт хорошо знал лес, как раз до этого места. До Библиотеки. Далее, он не смел забираться даже во времена самых отчаянных предприятий своей бесшабашной юности. И вот теперь, видя, что Крон пересёк эту невидимую черту отчуждения, Гурт оказался в растерянности: следить дальше, или всё-таки вернуться? Он осторожно вышел на поляну, где располагалась Библиотека, и, стараясь не смотреть на неё, быстро пересёк свободное пространство, войдя в лес в том же самом месте, где это сделал Крон. Пройдя вслед за ним ещё несколько сот локтей, Гурт остановился. Всё! Продолжать слежку далее, было бы бессмысленно, ибо в том направлении, куда проследовал Крон, располагались объекты не самые привлекательные в этом мире.
   "Куда же он собрался? Неужели в Город?!"
   Гурт знал, что Крон сумасшедший, но не настолько же! Да и что человеку делать в этом проклятом месте? Какой нормальный человек, вот так, запросто, отправится в Город?
   Гурту эта мысль понравилась. Точно-точно! Все его рассуждения верны, это - так, но лишь в том случае, когда они касаются нормального человека. Нормального!!! А, кто такой Крон? Хотя ...
   Гурт покачал головой. Что-то не связывалось в его суждениях. Зачем ему туда идти? Какой смысл? Ведь именно там, в Городе, находится ад, и обитают проклятые души грешников. Это - всем известно. И, чтобы вот так, взять, и по собственной воле направиться в ад - нет, такого не может быть!
   Но, что тогда?
   Гурт развернулся, и пошёл обратно к поляне. Он находился теперь на самой границе обитаемого мира, а потому чувствовал себя здесь не слишком комфортно. Далее, в той стороне, куда направился Крон, жителям их села, да и всех соседних селений, появляться было совсем небезопасно.
   Но Крон-то пошёл! Куда? В Город?!
   Гурт покачал головой. Нет, не может быть. Крон, конечно, дурак, но не настолько же. Он, конечно, любит свою жену, но ...
   Стоп! От внезапно возникшей мысли, мужчина остановился. Тело напряглось. Застывшие черты лица определённо указывали на усиленную работу всего мыслительного аппарата. Господь не наделил его великим умом, а потому жрецом ему никогда не стать, но зачатки разума у него определённо имелись, а логическое мышление было развито более других.
   "Так куда же Крон ЕЩЁ может направляться, если не в Город?"
   То-то и оно! Гурт расслабился и радостно ухмыльнулся. Он был явно доволен собой, а блистательно решённая логическая задача добавила уверенности в собственных талантах.
   "О, Хаос! Как же я сразу не догадался?! Ведь там, куда этот дурак направился, могут быть только мутанты! Точно! Вот тебе и Крон!"
   Гурт плотоядно потёр ладони. Так-так! Ну, теперь-то всё ясно! Крон хочет, чтобы мутанты помогли ему своей чёрной магией. Понятное дело. Он любит Сону, и готов спасти её любой ценой, даже спутавшись с мутантами.
   "Ай да Крон!"
   Гурт пнул ногой, лежащую на земле шишку. От прорвавшейся догадки стало хорошо и радостно.
   "Ну, держитесь! Я не позволю вам пойти против Божьей воли!"
   Он вышел на поляну. Тёмные окна Библиотеки мрачно взирали на него бездонными провалами. Мужчина отвернулся.
   "Раз Бог наслал на Сону болезнь, значит это угодно ему. Она либо выздоровеет, либо умрёт, но ни нам менять её судьбу, а тем более при помощи магии мутантов!"
   Никогда! Гурт никому не позволит изменять предначертанное!
   "Необходимо обо всём рассказать Главному Жрецу! Он должен знать о случившемся, и принять то единственное решение, которое и будет угодно Господу!"
   Гурт пересёк поляну в обратном направлении, и быстро зашагал в сторону селения. Проходя мимо Библиотеки, он смачно плюнул в её сторону, и, взявшись за оберег, произнёс необходимое заклятие.
   Он был искренне верен идеалам Новой Церкви.
  
  
   Когда-то давно, года два назад, Гурт также сватался к Соне. Он и сам в точности не знал, любит ли он девушку, но отец её являлся человеком влиятельным и уважаемым в общине, был рукоположен в сан жреца, и избран постоянным членом Конклава, а потому, мог оказаться полезным для дальнейшей жизни Гурта. Это и решило его выбор в пользу Соны.
   Вообще-то Гурт был мужчиной недалёким, но врождённая хитрость и огромная физическая сила породили в нём такое самомнение и наглость, что со временем он превратился во вполне самоуверенного парня, хоть и крестьянина, но, тем не менее, дерзнувшего просить руки дочери у самого жреца. Но Шаман, узнав об истиной цели визита Гурта, даже слушать его не стал, и выставил с позором, не пустив на порог.
   Всё бы ничего. И ярость Гурта быстро улеглась, так как человек он был не впечатлительный, и обида растворилась в повседневности, ибо ни на одной Соне свет клином сошёлся, и оскорбление стало забываться, потому что вовремя понял, что он Шаману не ровня. В конце концов, ни он первый, ни он последний, кому при сватовстве указали на дверь. Гурт уже и забывать об этом стал, когда вдруг с ужасом узнал о том, что Крону-то жрец не отказал, и дал согласие на женитьбу его с Сонной, а вскоре и свадьба должна состояться.
   Вот тут-то Гурт по-настоящему рассвирепел. Как же так? Неужели он хуже этого оборванца Крона? Получается, значит, что он рожей не вышел?! Рылом не подошёл?! Ну, положим, отдал бы Шаман Сону кому-либо другому - солидному жениху - это ладно, не век же ей в девках сидеть. Но отдать её за Крона!
   О, Хаос! Это было смертельное оскорбление!
   Гурт с Кроном соперничали с детства. Почти с пелёнок. Везде и во всём соперничали, и надо признать, Гурт во многом выглядел предпочтительнее Крона, и не раз побеждал его в различных единоборствах. В детском соперничестве побеждал. Выигрывал там, где нужна была хитрость и физическая сила. Но существовали вещи, в которых Гурт явно уступал своему сопернику. И, что самое ужасное для него же самого - он знал об этом. Осознавал. Понимал прекрасно, что в природном уме, не в хитрости, а именно - в уме, и в отчаянной смелости, которые имелись у Крона в избытке, Гурт сильно уступал своему сопернику.
   А вот теперь ещё и Сона!
   Это было уже слишком. Даже для Гурта. И он возненавидел их всех: и Крона, и Шамана, и Сону. А ненависть, как водится, не лучший помощник в любом деле. Однако Гурт был не в курсе, и с неуёмной энергией принялся разрабатывать изощрённые планы мести, один ужаснее другого. Впрочем, вскоре, он сам же их и отметал, ибо остатки здравого смысла, незамутнённые ненавистью, подсказывали ему, что при любом самом благоприятном исходе его коварных замыслов, каждый житель селения, кто хоть немного был знаком с ситуацией, тут же, не задумываясь, укажет на Гурта, как на виновника случившегося.
   Гурт пребывал в отчаянии: что делать?
   И тут появился Главный Жрец.
  
  
   Подойдя к селу, Гурт решил не ходить по Центральной улице. Незачем. Никто не должен знать о том, что он вхож в дом Главного Жреца. Это может вызвать совершенно ненужные подозрения и кривотолки. Кто такой Гурт, а кто - Главный Жрец? Социальный статус просто не сравним. И в глазах многих их связь будет выглядеть по крайней мере странной. Тёмный крестьянин, и глава Новой Церкви - величины абсолютно неравнозначные, и вращающиеся по очень отдалённым друг от друга орбитам. Понимать надо!
   И, что между ними может быть общего?
   Нет, никто ничего не скажет в открытую, да и, в сущности, перед Богом все равны, а потому всяк имеет право общаться с кем пожелает. Ведь отдал же Шаман свою дочь этому самому оборванцу Крону. А ведь их статус ещё более различался, и пропасть между ними пролегла ещё большая, нежели между Гуртом и Главным Жрецом. Но в их случае, всем всё было ясно: Сона проявила характер, и Шаман уступил. Над ним, конечно, посмеивались, но, что поделаешь: единственная дочь!
   А вот что может быть общего между Гуртом и Главным Жрецом? То-то и оно, что - ничего! А потому, надо быть осторожным. Ибо, если Гурт будет замечен, то, кто не дурак - поймёт, что эти его посещения дома Главного Жреца - неспроста.
   Так как дочки на выданье у него нет!
   В общем, желательно обойтись без лишних глаз. Нельзя давать недоброжелателям ни единого повода. Да и времена ныне тяжёлые. Других забот предостаточно, чем оправдываться от подозрений любопытных односельчан.
   Подумав так, Гурт свернул с большака, и стал пробираться огородами.
  
  
   Главный Жрец выслушал его благосклонно. Старик кивал согласно, но на жёстком, непроницаемом лице его невозможно было ничего прочесть. Жрец был стар, худ и высок. Его костлявую, чуть сгорбленную фигуру знали все в селении.
   Волчий Овраг, так называлось их село, не являлся официально признанной столицей их края, но по существу именно так и было. Этому способствовало многое: и удобное географическое положение - самый центр обитаемой территории, и мутанты в своих грабительских набегах обходили Волчий Овраг стороной - слишком крупная добыча для них, и Главный Жрец здесь постоянно проживал, да и Конклав, при случае заседал именно у них. Всё это давало неоспоримое право Гурту гордиться тем, что и родился, и вырос, и проживал он теперь именно в Волчьем Овраге, причём - в самом центре села!
   - Ты уверен, что он пошёл дальше?
   Гурт кивнул утвердительно.
   - Да, Ваше Преосвященство, уверен. Я проследил.
   - Он заходил в Библиотеку?
   - Нет. Постоял. Посмотрел. Думаю, хотел зайти, но не посмел. Я видел. Он потоптался возле входа, но потом схватился за оберег, и быстро ушёл.
   - Понятно.
   Главный Жрец прошёлся по комнате. Выскобленный до блеска пол тихо поскрипывал под его ногами. Старик жил более чем скромно, и Гурт постоянно удивлялся этому. Он знал: другие Отцы Церкви позволяют себе гораздо большие удобства и блага. Вплоть до излишеств и роскоши.
   - Значит, он всё-таки решился!
   Гурт кивнул.
   - Похоже на то.
   Жрец присел на табуретку возле окна. Вечерело. Комната, погружённая в серые сумерки, словно уменьшилась в размерах. Жрец не зажигал свечи. Экономил. Ему ли, призывающего мирян к достойной бедности, быть расточительным?
   Он посмотрел на Гурта. Тот застыл в почтении, потупив взгляд. Главный Жрец скривил губы.
   "Интересно, он догадывается, куда ДЕЙСТВИТЕЛЬНО направился Крон?"
   - Думаю, он будет искать помощи у мутантов.
   Гурт подался вперёд.
   - Уверен, Ваше Преосвященство!
   "Уверен!" - Старик поморщился. - "Но это хорошо, что он уверен! Пока, об истиной цели Крона никто не должен догадываться!"
   Жрец посмотрел в окно. Темнело быстро.
   "А почему, собственно, пока? Ни догадываться, ни, тем более, знать об этом, никто и никогда не должен. Иначе ..."
   Старик посмотрел на Гурта.
   "Хорошо, что я тогда подметил его. Он ненавидит их всех, и этим необходимо пользоваться. Чужая ненависть - прекрасный инструмент в умелых руках!"
   Жрец полез в кисет и достал золотую монету.
   - Это - тебе!
   Гурт замотал головой, и отступил к двери.
   - Я не возьму!
   У жреца непроизвольно приподнялись брови.
   - Почему?
   Гурт замялся.
   - Я служу Богу, Новой Церкви, и тебе, мой Господин! И делаю я это - от чистого сердца. Мне не нужна оплата!
   Жрец кивнул.
   "Я не ошибся в нём. Он ненавидит их совершенно искренне. Это - хорошо!"
   - Хорошо, друг мой! Иди, и следи за ними.
   Гурт попятился к выходу.
   - И запомни ...
   Крестьянин замер. Старик посмотрел ему прямо в глаза своим ледяным, замораживающим взглядом.
   - Крон не должен вернуться в селение.
   Гурт улыбнулся.
   - Он никогда не увидит Волчьего Оврага!
  
  
   В доме воцарился полумрак. Главный жрец с усилием поднялся со стула, и подошёл к столу. Он долго возился с кремневой зажигалкой и трутом, пытаясь раздуть огонь, у него плохо получалось, но вызывать помощников ни хотелось. Подобные вещи он предпочитал делать сам, ибо для себя давно решил, что между проявлением властности, и проявлениями немощи есть очень существенная разница. Когда тебе убирают дом, или готовят ужин - это элемент твоей власти над людьми, когда же ты не можешь разжечь огонь, и вызываешь послушника, то это - уже немощь, и тогда неизвестно ещё, кто над кем властен.
   Наконец, жрец добыл огонь, и поднёс его к светильнику. Бледное желтоватое пламя затрепетало на кончике свечки, слегка разгоняя мрак вокруг себя. Темнота не исчезла, а лишь сконцентрировалась по углам, но старику и этого было достаточно. Он был доволен собой, хотя и прекрасно осознавал, что удовлетворение от подобных успехов - уже далеко не первый признак старости.
   Открыв входную дверь, он с наслаждением вдохнул в себя вечерний воздух. Тёмно-синие сумерки подсвечивались с запада оранжевыми лучами заходящего солнца. Скоро - ночь, с приходом которой в голову старика вновь полезут невесёлые мысли. Он знал и помнил о них, но, несмотря на это - любил тёмное время суток. Старик нуждался в них, ибо только теперь, ночью, имел возможность, наконец, стать самим собой. Стряхнуть с себя груз забот и проблем. Разгладить лицо от чуждых, но так необходимых гримас и выражений. И, что тоже немаловажно, вспомнить о том, что он не только Главный жрец и член Конклава, но и просто человек по имени Марк со своими сомнениями и терзаниями, которые, в общем-то, и отличают человека от всех остальных обитателей Земли.
   Он уже много лет служил Господу и Новой Церкви, но такого смутного времени, касающегося вопросов Веры, он не мог припомнить. Судя по всему, назрел слом в общественном сознании, который они, Слуги Господа, ни смогли предвидеть, и, как следствие, теперь, были не в состоянии эффективно бороться с его проявлениями. Они упустили момент, пребывая в благодушном неведении, в то время как враги Веры - еретики и раскольники, до последнего времени не имевшие никакого влияния, вдруг, начали стремительно набирать силу, и вербовать в свои ряды многочисленных сторонников. Их многолетняя, незаметная поначалу работа по разрушению устоев Новой Церкви, начинала приносить ощутимые плоды. Покорная прежде паства теперь стала ни так крепка в Вере, а самые любопытные из них начинали задавать опасные вопросы, которые ещё совсем недавно было невозможно даже вообразить. Теперь же их задают почти в открытую.
   Например. Если Город - зло, то почему тогда Господь Всемогущий так долго его терпит, а не уничтожит полностью, искоренив тем самым всю имеющуюся на Земле дьявольскую сущность? Одним ударом!
   "Пути Господни неисповедимы!" - отвечал Главный жрец. - "Нам неведом промысел Божий. И Город оставлен в назидание ныне живущим!"
   А, что ещё он мог сказать?
   Уже несколько лет в его родном посёлке, да и в соседних селениях тоже, нелегально существует некое "общество чтецов", которое занимается богопротивными делами, тайно посещая Библиотеку, и доставляя в Волчий Овраг книги. А далее - дьявол их раздери - они их читают! Ладно бы печки топили, или использовали бы в гигиенических целях, это можно было понять, так как бумага, действительно, очень практична и удобна в этом смысле, но ведь они их читают!
   Зачем? Чего им не хватает?
   Марк закрыл дверь, и подошёл к столу. Эту Библиотеку давно надо было уничтожить! Сжечь, например. Но, Конклав, опора Веры, не позволил этого сделать. Чёрт возьми! Ну, кто бы мог подумать? Решение же своё эти святоши мотивировали тем, что раз она, Библиотека, не уничтожена Господом сразу, то ни нам, слугам его, идти наперекор воли Всевышнего. А потому - пусть стоит! Значит ей тоже есть место в промысле Божьем, в его Плане, как существует в нём и сам Город.
   Главный жрец грозно сдвинул брови. И не возразишь же ничего! Ведь они, лукавые, использовали ту же аргументацию, каковую он сам использовал по отношению к Городу! Но ведь это совершенно разные вещи! Как можно уравнивать Город и Библиотеку?! И масштабы несравнимые, и сам факт существования совершенно разный. Город - это ад на Земле. Узилище мечущихся душ грешников. Всё ясно и понятно.
   А Библиотека?
   Марк задумался. У него не было собственного ответа на этот вопрос. Имелось лишь мнение членов Конклава. Но Главный жрец не верил им. Конечно, некоторые легаты искренне верят в то, о чём говорят. Господь им судья! Но, самое страшное заключалось в том, что остальные священнослужители, либо заботились о сохранении собственной власти и привилегий, либо, а это уже совсем худо, сами пользовались содержимым Библиотеки. А раз так, то вполне могли являться тайными членами этого самого "общества чтецов". И тогда понятно, почему все попытки провести решение об уничтожении Библиотеки через Конклав, оказывались бесполезными, а тайное голосование по этому вопросу не набирало нужного количества голосов.
   Вот так! Дожили! Ну, ничего, найдём и на вас управу!
   Старик взял серебряный колокольчик, и несколько раз тихо позвонил. Мелодичный, хрустальный звон разогнал вязкую тишину. Жрец улыбнулся. Как в детстве бывало, когда он находил цветной, прозрачный камушек, очень ценимый в мальчишеской среде, и долго любовался им, глядя на свет. В те короткие минуты истинного счастья ему казалось, что вот, именно сейчас он повернёт камень нужной гранью к солнцу, и внутри природного кристалла возникнет нечто, чего никто никогда не видел, и, что теперь принадлежать будет только ему. Но очень скоро появлялись большие, злые мальчишки из семей крестьян и ремесленников, и забирали у него прекрасную находку. А, если он не отдавал - то они ещё больше радовались, ибо тогда, эти злобные малолетние ублюдки с нескрываемым удовольствием начинали его избивать.
   С тех пор Марк невзлюбил крестьян и ремесленников.
   На звон колокольчика вошёл послушник. Улыбка на лице жреца заледенела, превратившись в надменный оскал.
   - Чаю! - одними губами проговорил он, и отвернулся к окну.
   "Вот так всегда!" - подумал он. - "Даже воспоминание о маленьком счастье обязательно закончится маленькой трагедией! Будто вся жизнь только из этого и состоит!"
   Марк взял чашку, и попробовал принесённый напиток. Отлично! Всё-таки ему удалось добиться того, чтобы чай в этом доме готовили по самому высшему разряду! Сам добился! Вплоть до того, что самолично показал послушникам, где именно собирать нужные травы, как и сколько сушить их, в каком соотношении заваривать, и как долго держать на огне. И вот - результат налицо!
   Вот так бы и в вопросах Веры! Но ...
   Вера должна быть чиста и незыблема, как родник, бьющий из недр матери-земли. И ничто ни должно её засорять - ни сомнения, ни ересь, а потому, любые сомнения должны безжалостно выкорчёвываться, а ересь - выжигаться огнём. Беспощадно! Ибо, Господь не простит людям ещё одного непослушания. И вот тогда Хаос покажется детской игрушкой, по сравнению с тем, что предстоит. А чтобы не допустить раскола в обществе, и, как его следствия - Божьего гнева, все средства хороши. Это Марк понял давно. Понял, и начал действовать. Его обширный жизненный опыт вполне очевидно указывал ему, что рыба гниёт с головы. Банальность, конечно, но это, смотря как к этому относиться. А раз с головы, то это значит - с членов Конклава! Логично, что ни говори. Ибо, сами крестьяне и ремесленники в Библиотеку не пойдут. Никогда! Их туда никаким калачом не заманишь. Что получается? Вот именно, как ни крути, а всё упирается в Слуг Господних! В "общество чтецов".
   А, как с ними бороться?
   Очень просто. Необходимо было сплотить вокруг себя тех священнослужителей, которые не запятнали себя ни в житейских непотребствах, ни в ереси, ни в расколе. Когда Марк понял это, то начал неторопясь, с многократными проверками, формировать вокруг себя этот самый ОРДЕН. Орден Воинов Господа, которые и призваны были вершить истинное правосудие.
   Людям, в большинстве своём, было наплевать на то, каким образом Главный жрец наведёт порядок в обществе. Лишь бы имелась жратва, спокойствие на границах, и тишина внутри. Всё! Народ должен быть сыт, спокойно ложиться спать и так же спокойно просыпаться. И, чтобы у соседа еды было не больше, чем у тебя самого. Это - залог успеха!
   И до недавнего времени, всё так и было.
   Орден Воинов Господа работал безотказно. Любые зачатки вольнодумства и неверных трактовок Божьих Заповедей, а тем более - ереси, карались жесточайшим образом. Если подобные подозрения падали на священнослужителя, то с ним происходил несчастный случай, если в подобном же обвинялся простолюдин, то его сначала судили, а затем отправляли на костёр. Всё! Суд вершился скорый и правый, и до последнего времени этого было вполне достаточно.
   Но вот, спустя какое-то время, с него, с Главного жреца, кто-то взял пример, и, внутри Церкви был создан некий Анти-Орден, который разрушал все попытки Ордена Воинов Господа творить священный суд. Их деятельность состояла в том, что заподозренные в ереси, стали бесследно исчезать без ведома Главного жреца и ни по его приказу.
   Их было много, этих людей, избежавших наказания. Недопустимо много. А это означало лишь одно: их предупреждали. А, предупредив, помогали скрыться. И никакие расследования внутри организации, ни к каким результатам не привели. Приходилось признать очевидное: Орден Воинов Господа потерял свой смысл и предназначение. В его рядах появились предатели, извещающие кандидатов на костёр о грозившей им опасности.
   Главный жрец горько усмехнулся. Формировалась ещё одна очевидность: он не мог никому доверять! И, как следствие этого, его союзниками становились такие, как Гурт.
   "Вот я и дожил до того, что пользуюсь услугами крестьян! Что же делать?"
   От этой мысли сердце бешено и неравномерно заколотилось в груди. Старик лёг на кровать и прикрыл глаза. Пришёл послушник и забрал пустую чашку. Держа её в руке, и покорно потупив взор, служка ждал распоряжений господина. Лёгким движением руки Марк отпустил его.
   "Мне остаётся только одно: поймать и разоблачить еретика самого наивысшего происхождения. Представителя элиты. Желательно - жреца! Причём, поймать с поличным и с предъявлением неопровержимых доказательств. А далее, устроить показательный суд, процесс с привлечением народных масс, и. чтобы приговор был однозначным - костёр! Только так! И вот тогда, думаю, это образумит многих!"
   Марк посмотрел в потолок. Огромный, чёрный паук, поймав в паутину жирную зелёную муху, с аппетитом поедал её. Жрецу показалось даже, что он слышит хруст его мощных челюстей.
   "Это хорошая примета!"
   Марк улыбнулся. Второй раз за вечер. Такого с ним не было уже очень давно.
   "Я поймаю Шамана на Кроне. Уверен, он пошёл в Город за лекарствами для Соны. Этот шанс нельзя упускать! Я уничтожу Шамана с такой жестокостью, что враги Церкви содрогнуться! Я отправлю его на костёр! И, когда сомневающиеся поймут, что закон един для всех, что при обвинении в ереси не спасают ни богатство, ни знатность, вот тогда я смогу спать спокойно! После этого, мне уже никто не будет страшен!"
   Жрец поднялся с кровати, подошёл к святому углу дома, и стал на колени.
   В эту ночь он долго молился своему Богу!
  
  
   В сумерках наступающей ночи Крон, наконец, отыскал пещеру. Содрогаясь от неприязни, он периодически вспоминал схему, тщательно выведенную на бумаге, испещрённую крючками и закорючками, исполосованную линиями, усеянную знаками и символами. И, надо признать, именно она, эта дьявольская схема и привела его сюда, к пещере. Без её помощи он врядли отыскал это место.
   Мучимый сомнениями, Крон остановился возле входа. Пещера возникла внезапно, словно вынырнула из под земли, и если не знать о её существовании, или не искать специально, то обнаружить внутреннюю полость в холме было бы крайне трудно. Заросший кустарником вход темнел бесформенным провалом на фоне серой мглы, за границами которого могло находиться всё, что угодно.
   И всё же это лучше, чем ночёвка в лесу. Кроме того, тесть говорил, что некоторые люди, которых он лично знал, в своих дальних путешествиях часто останавливались здесь.
   "Пещера не опасна. Единственное, о чём я тебя прошу - ничего не трогай там!" - наставлял жрец.
   "Почему?" - поинтересовался Крон.
   "Это ни совсем обычная пещера. Когда-то она была чем-то иным, но с тех пор минуло слишком много времени. Трудно сказать, чем она была ранее, но я знаю одно: некоторые сущности из ТОГО мира, который существовал ещё до Хаоса, до сих пор обитают в ней. Они не опасны. Только прошу тебя: ничего не трогай!"
   "Хорошо!"
   Это образование действительно не являлось пещерой в обычном понимании. То есть, оно не было естественного, природного происхождения, возникшего в результате тысячелетнего воздействия воды, вымывающей себе проходы и полости в геологических породах. Это была ни ТА пещера. Когда-то очень давно, ещё во времена, предшествовавшие Хаосу, на этом месте находилось некое сооружение. Обособленный объект. Возможно, это была фабрика или завод, а может - исследовательский центр или крупный офис. Теперь об этом бессмысленно гадать. Здание обрушилось во время страшного катаклизма, но в силу того, что постройка была огромная и высотная, она со временем не сравнялась с землёй, а наоборот, занесённая ею превратилась во внушительный холм, который за тысячи лет прошедших с тех пор густо порос травой, кустарником и деревьями. Его руины в связи с этим приобрели некоторую плавность и естественность формы, гармонично вписываясь в окружающую местность, а вскоре и вообще - превратились в часть ландшафта, мало походя на то, чем были ранее. У подошвы холма сохранился "вход", который входом, конечно же, не был, а являлся лишь чудом сохранившимся зазором между обрушившимися плитами, через который теперь можно было проникнуть внутрь.
   Граница между тем, что было и тем, что есть.
   Крон переступил порог и оказался поглощённым тьмой. Из глубины пещеры слышался монотонный, непрерывный шелест. Невидимая живность шуршала во мгле, осыпая со стен мелкие камушки и песок. Где-то вдали капала вода.
   Внезапно всё стихло. Обитатели пещеры, кем бы они ни являлись, почуяв присутствие чужака, прекратили свою деятельность и замерли, изучая непрошенного гостя.
   Первым желанием Крона в этой нависшей тишине было желание выйти и поискать себе другое убежище. Слишком уж недобро рассматривали его местные обитатели. Он уже сделал шаг назад, но потом остановился.
   "Ну и куда я пойду? За порогом пещеры - ночь, а до утра ещё очень далеко!"
   Зажженный факел разогнал тьму. Расплывчатые тени забегали по осклизлым стенам. Нагромождение неведомых предметов скрадывало пространство. Крон внимательно осмотрелся. Вроде бы, никого нет. Всё, что находилось внутри пещеры, толстым слоем покрывали ползучие растения, мхи и лишайники, и понять теперь, чем же это было ранее, не представлялось возможным. Памятуя наставления Шамана, Крон выбрал свободный участок с небольшим углублением в полу, и, уложив в него заранее приготовленный сушняк, развёл небольшой костёр. Огонь весело пожирал сухое дерево. Пламя жадно облизывало мрак. Костёр трещал, выстреливая искры в черноту вокруг себя, а Крон, улыбаясь возникшей вдруг такой знакомой ситуации, стал готовить ужин.
   С ним это было уже тысячи раз. И малиновые угли в глубине очага. И котелок, бурлящий на огне. И запах готовящейся еды, вкусно распространяющийся по дому. И ещё многое другое, чего не ценишь, пока оно есть, и осознаёшь бесценность, когда оно исчезает.
   А у огня - Сона. Здоровая и весёлая. Она помешивает вкусное варево в котле и улыбается. А Крон сидит рядом и любуется ею. И продлится так ещё сотню лет, ведь они будут жить долго и счастливо.
  
  
   Нехитрый ужин подходил концу, когда Крон, вставая, неожиданно споткнулся, и, неуклюже размахивая руками, случайно задел свисающую из темноты "верёвку". Тело от ладоней до пят ожгло резкой болью, а жалящая волна, словно рой пчёл, пройдя сквозь весь организм, бросила его на пол. Конец "верёвки" ослепительно вспыхнул синевато-жёлтой сверкающей дугой, которая резкоочертаной, изогнутой ломаной впилась в землю, извиваясь и подпрыгивая, будто раненая огненная змея. Сноп искр с шипением разлетелся в разные стороны. Воздух вокруг задрожал, и начал вспыхивать разноцветными сполохами, и в этой сверкающей огненной палитре, вдруг, внезапно и в абсолютной тишине появилась женщина. Её тело резко изгибалось в бешеном ритме неслышимой музыки. Руки змеями вились во тьме. Всклоченные волосы, выкрашенные в различные цвета, струились неравномерными, спутанными прядями, подчёркивая ассиметричность некрасивого мужеподобного лица, перекошенного немым чёрным провалом шевелящегося рта. Она пела, но звука не было слышно.
   Крон застыл от изумления.
   "О, дьявол!"
   В полной тишине, прерываемой лишь треском затухающих разрядов, странная женщина приближалась всё ближе, двигаясь в бесшумном ритме своей безумной пантомимы.
   "Порождение Хаоса! О, Боги!"
   Сердце Крона сначала судорожно сжалось, а затем забилось в бешеной амплитуде, грозя выскочить из груди. Внезапно в окружающую тишину ворвалось нечто и, разрывая болью барабанные перепонки, слилось с танцующей женщиной в единую сущность. В течение нескольких мгновений они, гармонично соединившись, составили единое целое. Это была именно та музыка, в ритме которой двигалась танцовщица. Изо рта её вырывались звонкие трели на неведомом языке - она действительно пела ...
   В следующий миг пещеру озарила вспышка ярчайшего света, а через мгновение всё смолкло и исчезло. Женщина испарилась. Крон прислонился к холодной стене. Его сильно тошнило.
  
  
   Рано утром, выходя из пещеры, Крон остановился. Смутные, интуитивные предчувствия вынудили его замереть. Он не сделал последнего шага и остался в тени тёмного проёма. Серое, пасмурное утро дыхнуло вязкой влажностью и сыростью. Белесый туман лениво клубился на фоне расплывчатых силуэтов леса, медленно скользя по чёрной, мокрой земле.
   Что-то здесь было ни так.
   Что?
   Ощущение чуждого присутствия отчётливо напирало от ближних деревьев. Запах? Крон быстро снял арбалет из-за спины, резким движением натянул тетиву и установил стрелу.
   "Точно, запах!"
   К влажному и сырому дыханию земли и леса примешивалось нечто постороннее. В небольшой концентрации. Крон принюхался.
   "Хаос тебя раздери! Это же человек!"
   Он как раз успел сделать шаг обратно, внутрь пещеры, когда камень, умело выпущенный из пращи, просвистел возле правого уха.
   "Ничего себе!"
   Крон упал на землю и стал отползать в тень. Поднятая им сухая пыль проникла в носоглотку. Захотелось чихнуть.
   Апчхи!
   Вскочив на ноги, Крон отпрыгнул в сторону и прижался спиной к стене. В тот же миг на то место где он только что лежал, упал приличных размеров камень. Учитывая расстояние от деревьев до пещеры и вес булыжника можно было предположить, что метатель обладал огромной физической силой. Ситуация усложнялась. Минусы ночёвки в изолированной пещере с единственным входом усугублялись неясностью того, с кем приходилось иметь дело, и сколько их всего по его душу.
   Крон выглянул наружу.
   "Ага, вот и они!"
   Из лесу, метая на ходу камни, с разных сторон выскочили три фигуры. Три существа похожих на человека.
   "Гуманоиды" - говорил о них Шаман. - "И ни надо звать их мутантами. Они ни в чём не виноваты!"
   Крон криво ухмыльнулся.
   "Ну, хорошо, не буду, но дальше-то что? Ведь, судя по всему, они пожаловали за мной. А кто отрежет мне голову, гуманоид или мутант, для меня уже не будет иметь никакого значения!"
   Существа приближались. Красавцы-гуманоиды действительно очень сильно напоминали людей. Но были и отличия. У одного из них отсутствовали уши и нос. Второй, на вид вполне нормальный, но бегал при этом как-то неестественно прямо, а процесс подбирания с земли камней давался ему с большим трудом. Ну, а третий, вообще, был сущим уродом: огромная лысая голова, короткие недоразвитые руки, мощное туловище, и неестественно длинные тонкие ноги, неуклюже путающиеся в высокой траве.
   Нападавшие рассосредоточились, и, продолжая метать камни, стремительно приближались к входу в пещеру.
   "Пора!"
   Тщательно прицелившись, Крон выстрелил. Тяжёлая боевая стрела вонзилась "безухому" в живот. Мутант громко вскрикнул, и, упав на колени, тут же попытался выдернуть её. Напрасно. Ребристый четырёхгранный наконечник разодрал внутренности, и, соскочив со стрелы, остался в теле. Враг был обречён. Глядя на обломанное древко "безухий" понял, что ему не выжить. По телу его прошла дрожь, голова дёрнулась в бок, а изо рта обильно хлынула чёрная кровь.
   Крон отвернулся. С этим всё понятно. Теперь важно не упустить из виду остальных. Он упал на живот, и переполз к другому краю входа. Выпрямившись, выглянул наружу.
   Атака прекратилась. Нападавшие остановились, и, присев в высокой траве так, чтобы их совсем не было видно, стали быстро переговариваться. Договаривались о дальнейших совместных действиях. Их речь была отрывиста и резка. Смесь свиста, шипения, щёлканья и карканья.
   "Какие к дьяволу гуманоиды!? Шипят, свистят и каркают - как животные! Одно слово - мутант! А хороший мутант - мёртвый мутант!"
   Воспользовавшись недолгим замешательством нападавших, Крон быстро перезарядил арбалет. И, как раз вовремя! Когда он поднял глаза, атакующие были уже рядом. Выстрелив в упор, почти не целясь, Крон прислонил арбалет к стене, и потянулся к ножу. Перезарядить повторно он всё равно уже не успевал.
   Ему везло в этот день. Стрела попала "прямоходящему" в правую ключицу, пробила насквозь плечо и раздробила сустав. Даже с такого расстояния Крон услышал сухой треск, похожий на звук ломающейся ветки. Мутант взвыл звериным рыком, его развернуло и отбросило назад, ноги заплелись, и он неуклюже, весь в "раскорячку", стал заваливаться на спину. Когда "прямоходящий" упал на землю, он был уже без сознания. Болевой шок.
   Выхватив нож, Крон рванулся к третьему противнику.
   "Длинноногий" остановился, с опаской разглядывая лежащих товарищей. Он оказался не готов к такому повороту событий, но, мгновенно сориентировавшись и поняв, что остался в одиночестве, принял боевую стойку. Его ноги, казавшиеся такими неуклюжими на первый взгляд, оказались довольно мощным оружием. Он подпрыгивал и наносил резкие, чувствительные удары, метя Крону в голову.
   "Если попадёт в висок - мне конец!" - подумал Крон, уворачиваясь от очередного выпада. Боковой удар левой ноги чуть было не лишил его ножа, но он вовремя убрал руку. "Хаос!" Следующий удар, с правой, пришёлся в плечо, и Крон, ломая ветки, влетел в кустарник. От резкой боли потемнело в глазах. Левая рука повисла плетью. "Надо что-то делать!" Он едва успел подняться и отпрянуть в сторону, когда над головой, дробя намокшие ветки, просвистел камень. "Ого!" Крон пригнулся и рванулся к противнику, но меткий бросок заставил его остановиться. Камень оцарапал ему щёку и раздробил зуб. Слабея от боли, Крон припал на одно колено, взял нож двумя пальцами за лезвие, и отвёл руки для броска. "Длинноногий" находился всего в нескольких шагах от него. Он также стоял на коленях и безуспешно шарил руками по земле, ища камень. Но видно Шаман хорошо помолился за зятя, ибо рука мутанта в который раз ловила пустоту.
   От полученных повреждений и ударов Крона мутило. Понимая, что сейчас всё решится, он замер на мгновение, потом отклонил тело назад, выдохнул воздух, и, сконцентрировавшись взглядом на противнике, пружинистым кистевым движением метнул нож. Сталь холодно блеснула в свете рождающегося утра. Мутант дёрнулся в сторону, пытаясь увернуться, но - поздно! От резкого движения боль в левой руке Крона стала невыносимой. Крон взвыл.
   В этот миг нож вонзился "длинноногому" в горло. Голова мутанта дёрнулась и склонилась на бок. Шея хрустнула и словно осела, а из под лезвия ножа равномерными толчками заструилась кровь. Тело противника обмякло и он, словно тряпка, бесформенной кучей сложился у своих собственных ног.
   "Я победил!"
   Крон обессилено рухнул на землю. Закрыв глаза, он позволил себе отдохнуть лишь несколько мгновений, в течение которых вдруг с полной ясностью осознал, на сколько всё-таки хрупка человеческая жизнь.
   Но изменить что-либо он был не в силах.
  
   * * *
  
   Шаман не заметил, как начало темнеть. В незнакомом месте всегда темнело по-другому, и старик упустил тот момент, когда наступил вечер. В густом полумраке неприветливых комнат знакомые предметы принимали иные формы, наполнялись неведомыми оттенками синего и серого, и от этого, наверное, на фоне светлеющих ещё окон имели странный, ни такой как дома, силуэт.
   "Надо бы зажечь свечи!"
   Подумав так, жрец понял вдруг, что не знает, где они хранятся. Ведь он находился ни в своём доме, а в жилище Крона и Соны. С этой мыслью Шаман застыл посреди комнаты. Темнело действительно очень быстро, и теперь лишь красно-оранжевые угли в печи светились в окружении сгущающейся черноты.
   "А зачем мне свечи?" - Жрец замотал головой. - "Я ведь принёс масляную лампу. Ага, вот и она!"
   Подойдя к столу, Шаман зажёг светильник. Отрегулировав высоту пламени, он накрыл лампу стеклянным колпаком.
   Сона уснула. После обеда её долго мучил сухой, разрывающий кашель. Шаман поил больную лёгочными отварами и настойками на лечебных травах, пока она не успокоилась. Надолго ли? Жрец посмотрел на дочь. Она дышала тяжело, но равномерно. С хрипами и шумами внутри. Мужчина отвернулся.
   "Необходимо себя чем-то занять, а не изводить жалостью. Теперь всё зависит только от Крона и от размеров его удачи. Я же сделал всё, что мог, и теперь мне остаётся только ждать и молиться!"
   Упёршись руками в стол, жрец медленно сел на табуретку. Масляная лампа горела не мигая. Пламя застыло неподвижно, от чего тени на стенах перестали дрожать. Шаман развернулся к окну. В фиолетовых сумерках ещё можно было различить покосившуюся изгородь перед домом и несколько фруктовых деревьев вдоль неё. Но, темнота сгущалась. Затухающий закат превращался в чёрную ночь. Всё - как всегда: и скучный вечер, и бесконечные сумерки, и полный набор невесёлых мыслей в голове старика. В том числе и о ситуации вокруг него самого.
   Шаман тяжело вздохнул. Его - подозревали. Главный жрец считал своего подчинённого закоренелым "чтецом" и членом некой организации, борющейся с устоями Новой Церкви!
   "Эх, Марк! Ты - либо наивный святоша, либо - лицемерная ханжа, рядящаяся в одежды той самой святоши! Нашёл в чём обвинять! В чтении! Кто бы говорил!? Да весь Конклав в полном составе только этим и занимается: читает, меняется книгами и обменивается мнениями о прочитанном. И, что самое главное, почти у каждого священника имеется специальный человек - литературный агент, который за определённую плату пробирается в Библиотеку, и тащит оттуда книги!"
   Жрец невольно усмехнулся. Некоторые подзабытые термины теряли в нынешнем сообществе своё первоначальное значение, но при этом наполнялись иными смыслами, и, означая теперь совершенно другое, абсолютно изменяли своё внутренне содержание. Так произошло и со словосочетанием "литературный агент". Шаман знал его первоначальное значение, но теперь оно означало нечто среднее между контрабандистом и спекулянтом. Одним словом, "литературным агентом" являлся человек, который занимался незаконными торговыми операциями запрещёнными предметами. А раз так, то, подчиняясь требованиям законности, всех членов Конклава прямо сейчас можно было отправлять на костёр.
   Обхохочешься!
   "Хаос раздери! За последние несколько лет книг в Библиотеке заметно поубавилось. Клянусь четвёртым пророком!"
   И, что же Главный жрец?
   О! Главный жрец по этому поводу проповедует гениальный по своему лицемерию постулат, который гласит, что прерогатива чтения должна принадлежать исключительно ему, и ни кому более. Мол, только я, Главный жрец, имею право взять на себя грех чтения! А остальные - нет! Ни в коем случае!
   Каков, а!?
   Шаман дунул на огонь и посмотрел в окно. Лампа погасла. Комната перестала отражаться в тёмном стекле оконного проёма, и старик тут же увидел чью-то фигуру, нырнувшую под изгородь.
   "Так я и знал!"
   Жрец вновь зажёг лампу, разворошил тлеющие угли в печи, подбросил дров и начал готовить себе ужин.
   "Это люди Марка!"
   Шаман был уверен в этом. Он знал, что за ним следят, но его интересовало другое: следят ли за многими, или - только за ним?
   "Если они подглядывают только за мной, то дело - дрянь! Тогда выходит, что я выбран Марком на заклание в качестве жертвенного агнца, и мне придётся принять все мыслимые кары во имя и во славу идеалов Новой Церкви, и никакие старые заслуги тут не помогут!"
   Шаман подошёл к Соне и сменил компресс. Ему удавалось сбивать температуру, но во всём остальном был бессилен что либо сделать. Оставалась единственная надежда - Крон. Но в нём же, в Кроне, вернее - в его благополучном возвращении, таилась страшная угроза для Шамана и для всех остальных участников событий. Ведь если предположить, что за ним следят, то об отсутствии зятя теперь уже известно и Марку. Скорее всего!
   И, что об этом подумает Марк?
   Старик усмехнулся. О чём подумает Марк - можно лишь догадываться, а вот какие мысли возобладают в голове Главного жреца - это вполне понятно. Ибо логическая цепочка в его мозгу выстроится однозначная. Нет, Марк не дурак! Он, зная о болезни Соны, и, узнав об исчезновении Крона, сделает лишь один вывод. Правильный!
   Жрец посмотрел в окно, но там уже ничего нельзя было разглядеть. Получалось так, что если Сона вдруг начнёт выздоравливать, то это и окажется главным доказательством его вины.
   "Вот так!"
   Старик вытащил приготовленную еду из печки, и начал ужинать.
   А ведь когда-то давно они были добрыми друзьями! Их было четверо неразлучных товарищей, и они заметно выделялись на фоне остальных своих сверстников: Шаман, Марк и ещё двое. Гастон - родной брат Марка, и Вылк - сосед Шамана - в те времена их дома стояли рядом. Тогда, много лет назад, они были молоды и сильны. И любопытны без меры. Хотя, разве это грех? И неудивительно, наверное, что им очень не хватало знаний, а проповеди местного священника не давали ответов даже на часть интересующих вопросов. Лишь застывшие догмы и опостылевшие банальности исходили от святого отца, что совершенно не удовлетворяло их всё возрастающую жажду познания. А все попытки представителя Новой Церкви ответить на вопросы молодых людей, оставаясь в рамках священного учения, скорее порождали новые сомнения, нежели развеивали старые. А потому, необходимость предпринять что-либо более радикальное, возникла в юных головах почти у всех одновременно. Они все созрели для этого, но первым свои смутные догадки высказал Вылк. Он выразился в том смысле, что, мол, если мы хотим познать мир, то для этого существуют два пути: во-первых, побольше путешествовать, а во-вторых, надо бы посетить Библиотеку, ибо в ней есть все ответы.
   Шаман улыбнулся. Он вспомнил, как его замутило тогда только от одной мысли об этом. Идти в Библиотеку!!! Он подумал, что, скорее всего Вылк сошёл с ума. Гастон рассмеялся, воспринимая слова друга всего лишь как весёлую шутку. И только Марк всерьёз воспринял идею Вылка.
   "Но мы ведь не умеем читать?" - сказал он, и Шаман понял вдруг, что подобная идея для Марка не нова. По всей видимости, он тоже думал об этом, но боялся говорить вслух.
   "Ну, и что? Не умеем - научимся! Все ведь когда-то не умели!" - Вылк хитро улыбнулся.
   "Ты это о ком?" - Марк побледнел. - "Ты что-то знаешь?"
   Вылк неопределённо пожал плечами, продолжая ухмыляться с таким выражением лица, будто знал он гораздо больше, чем это можно было представить.
   "Его дьявол научит!" - хихикнул Гастон, но Марк так посмотрел на брата, что тот осёкся.
   "Зачем, дьявол?" - Вылк перестал ухмыляться. - "Он чтению не учит. У него другие цели по поводу нас с тобой. А вот люди, которые умеют читать, и готовы научить этому других - существуют".
   "Ты их знаешь?" - Марк был бледен, но решителен. Будучи самым религиозным из их компании, он, пожалуй, слыл и самым отчаянным. Он жаждал реальных знаний, а не проповедей, и его мало интересовал их источник.
   "Знаю!" - Вылк посмотрел на всех одновременно, словно испытывал решимость каждого. - "Ну, так что? Мы пойдём туда?"
   Марк первым сделал шаг вперёд.
   "Я пойду!"
   Гастон пожал плечами. Он всегда полагался на Марка, хотя и сам был далеко не глуп. Просто он не любил высовываться.
   "Я тоже пойду!"
   Шаман перестал ужинать, вспоминая о том разговоре. Ну, и какой ТОГДА у него был выход?! Они решили идти, а - он? Ему тогда меньше всех хотелось этого похода, но, тем не менее, он решился!
   "Эх, Марк! Неужели ты всё забыл?!"
   Но тогда он не сразу сдался.
   "Неужели обязательно идти в Библиотеку?" - спросил он у Вылка. - "Что, мало других мест?"
   Тот утвердительно кивнул.
   "Да. Нам придётся это сделать. Потому что плата за то, что тебя научат читать - три толстые книги. А где ты их возьмёшь, кроме как в Библиотеке?"
   "Три книжки с каждого?" - это уже поинтересовался Гастон, самый практичный из них.
   "С каждого!"
   "А насколько толстые?" - вставил реплику и сам Шаман, понимая уже, что ничего не поделаешь: придётся идти.
   "Не менее трёх пальцев толщиной".
   О, Хаос! Шаман с ужасом вообразил тогда меру своего греха, и ему стало по-настоящему страшно. Но, наряду с этим, он понимал также и то, что его друзья теперь уже не отступятся от задуманного, и в эту чёртову Библиотеку всё-таки пойдут. В те минуты в Шамане боролось два смыслообразующих страха: страх грехопадения, ибо общение с книгами - один из наитягчайших грехов, и страх потери друзей, ибо, если они пойдут, а он - останется, то их дружбе наступит конец. И в этой борьбе Шаман выбрал друзей. То есть, решил греховно пасть. И, дьявол подери всех чертей в аду! - он до сих пор ни единого дня не жалел об этом.
   И вот, теперь, люди Марка следят за ним.
   "О, Боже! Что же с нами сотворило время!"
  
  
   Внезапно за дверью послышалось интенсивное шуршание. Шаман насторожился. События последних дней не прошли даром. Старик замер посреди комнаты, ловя неведомые звуки, и их возможное происхождение его пугало. Кто-то громко тёрся о косяк, кряхтя и сопя, будто боров, но при этом издавая звуки, отдалённо напоминающие человеческие.
   "Кто бы это мог быть?"
   Жрец осмотрел комнату в поисках чего-нибудь тяжёлого или острого. В тёмном углу дома он увидел топор.
   "Ага! То, что надо!"
   Подхватив плотницкий инструмент, он подошёл к двери.
   - Кто там?
   Кряхтение и сопение прекратились, зато стало хорошо слышно сбивчивое бормотание. Словно кто-то пытался молиться, крайне плохо зная слова священных мантр.
   "А чего я собственно боюсь? Воры и наёмные убийцы так не шумят, а слуги Господа не стали бы таиться!"
   Крепче сжав топор, Шаман толкнул дверь. На тёмно-синем фоне вечернего неба уже зажигались оранжевые звёзды. Воздух пах сыростью и лесом, и к этим естественным запахам примешивался тяжёлый дух давно немытого тела. Шаман скривил нос.
   - Выхря! Ты, что ли?
   Из вязкой темноты послышалось радостное похрюкивание и на жреца раскисшей дряблой массой стало надвигаться нечто большое, бесформенное и к тому же дурно пахнущее. Желтоватый свет масляной лампы прорезал мрак за дверью, и Шаман увидел губастое, рыхлое и румяное лицо местного юродивого - Выхри, который радостно улыбался Шаману, что-то сюсюкая и похрюкивая про себя, пуская при этом обильно слюну, тут же впрочем, утираясь всей пятернёй, и опять принимаясь улыбаться и лопотать свою юродивую околесицу.
   Поняв, что его никто не гонит, Выхря, отвернувшись от жреца, долго и обильно сморкался во мрак, что-то сплёвывал и отхаркивал с больших влажных губ, потом сосредоточенно тёр лицо большими пухлыми ладонями, размазывая сопли, слюни и грязь, и, закончив, наконец, своё кошачье умывание, посмотрел на Шамана. Теперь уже вполне разумно.
   - Холодно! - Выхря поёжился, жадно заглядывая Шаману за спину, внутрь дома.
   Жрец невольно улыбнулся. Выхря был глуп, искренен и абсолютно естественен, как трёхмесячный щенок, а в связи с этим - совершенно безвреден.
   - Есть хочешь?
   Юродивый радостно хрюкнул, заулыбался на весь свой обширный рот, пустил в уголок рта струйку густой слюны, и быстро закивал непропорционально огромной, ассиметричной головой, своей формой напоминающей мутирующую грушу.
   - Выхря голодный! Очень давно не кушал!
   Шаман отошёл от двери, пропуская убогого в дом.
   - Заходи. Только - тихо! Дочь болеет.
   Юродивый мгновенно посерьёзнел. Он перестал улыбаться и хрюкать, бессмысленный взгляд наполнился искренним пониманием и трогательной жалостью, а в глазах застыло такое чувство соболезнования и сопереживания, каковое бывает только у детей или у блаженных.
   Жрецу вдруг стало стыдно за своё непроизвольное высокомерие. Ему не хотелось быть таковым, но с Выхрей все себя вели именно так: высокомерно и снисходительно. Шаман отвернулся, сгоняя с лица постыдное выражение. Чтобы скрыть смущение, он мягко подтолкнул Выхрю внутрь дома.
   - Давай, заходи! Сейчас поужинаем.
   Усадив юродивого за стол, Шаман положил ему полную миску каши с крупными кусками мяса, придвинул тарелку со свежим хлебом, и налил полную кружку подогретого вина.
   Выхря с жадностью набросился на еду.
   Жрец же подошёл к Соне и пощупал лоб. Температура немного спала, но была ещё очень высокой. Травы помогали, но они лишь оттягивали неизбежную развязку. Чтобы обмануть судьбу, нужны были антибиотики. Старик сокрушённо покачал головой, словно сожалея о невозможном.
   Эх! Если бы Вылк был сейчас жив, он бы без особого труда разрешил это затруднение. Лекарство!? Эка невидаль! Для него это не составляло проблемы. Никогда! Он знал, куда идти, и что брать, а если не ведал сам, то всегда мог подсказать, к кому обратиться. Таков он был, Вылк - контрабандист и путешественник. Кстати, карта, по которой Крон сейчас продвигался в Город, была составлена именно им.
   Но, к сожалению, случилось то, что и должно было произойти. Случилось то, к чему Вылк последовательно продвигался все последние годы: он исчез. Пропал. Канул в неизвестность одиннадцать лет назад, и с тех пор его никто не видел, и о нём ничего не было слышно. Скорее всего, сгинул в неведомых землях, вдали от Волчьего Оврага, ввязавшись в очередную авантюру, которую так и не смог переварить.
   И именно об этом все эти годы вещали "информированные источники". О том же шептались местные сплетники и сплетницы. То же сообщали колдуны и ведуны всех мастей и окрасок. И примерно также думал и Шаман, потому что иного он, и предположить не мог.
   Вылк исчез, и сделал он это в самый неподходящий момент. Хотя, разве для этого бывают моменты подходящие?
   Шаман встал, и завесил окно плотной занавеской. Связь с внешним миром прервалась, и старику стало легче. До этого ему всё время казалось, что за ним подсматривают сквозь тёмные стёкла. Возможно, так и было, но этот кусок материи неожиданно быстро вернул ему некоторое подобие душевного равновесия.
   "Вот так бы и в жизни: закрыл глаза, и отгородился от всего! Пусть - ненадолго, пусть - лишь до возвращения Крона! Но, разве дадут?!"
   Жрец отвернулся от окна. Воспоминания вновь потекли неторопливой чередой. Вылк, вообще, был самым продвинутым из их компании, или, как говорили взрослые - самым ранним. Ему было всего лет шестнадцать или семнадцать, когда он начал заниматься контрабандой. Ещё тогда, сорок три года назад, он впервые посетил Город, и вынес оттуда свои первые НЕВЕДОМЫЕ ВЕЩИ, сумев впоследствии помимо приобретенных впечатлений, ещё и умело продать свои находки, совместив процесс познания с выгодной коммерцией. Он был в этом весь, Вылк-контробандист и Вылк-путешественник, смесь дельца и романтика, но Шаман больше не знал таких. Таких сочетаний в одном человеке Шаман больше не встречал. Никогда. Вылк же продолжил свои изучения ближних и дальних окрестностей, и это, пожалуй, решило его судьбу. Окончательно. С тех давних пор он неоднократно посещал Город, не раз бывал в Библиотеке, и, вообще, частенько путешествовал по таким сомнительным местам, куда простой селянин и сунуться бы не решился. Да, что там "сунуться" - не посмел бы и подумать. А потому, Город так и остался Городом, а Библиотека - Библиотекой, местами проклятыми и запретными, порождениями зла и Хаоса, где дьявол правит бал, и откуда до ада рукой подать. Город оставался табу! Для всех. Но только не для Вылка, ибо он свои путешествия превратил в профессию. А, учитывая то, что подобными вещами занимались единицы, можно сказать - избранные, то этот вид деятельности позволял этим самым единицам вполне безбедно существовать. Конечно, ремесло было опасным, но оно же приносило Вылку очень приличный доход, позволяя не заниматься ненавистным сельским хозяйством, к чему у него совершенно не лежала душа. А ещё через два года, парню тогда было лет девятнадцать, в соседнем селении Лесистая Балка у Вылка родился сын ...
   Шаман поменял у Соны компресс, и посмотрел на Выхрю. Тот, покончив с ужином, примостился прямо на полу, и вскоре уже храпел богатырским храпом человека, не отягощённого думами о былом. По большому счёту, он был гораздо счастливее Шамана. Во всяком случае, именно таким он и выглядел со стороны.
   Жрец уселся за стол и отодвинул лампу на середину столешницы. Пламя светильника качнулось, задрожало мелкой рябью, а потом вдруг застыло, словно нарисованное. Оранжевый овал замер в неподвижности. Тени на стене перестали трепетать и остановились, будто приклеенные. По углам комнаты, чёрными сгустками притаилась ночь. Вселенная уснула.
   Шаман вздохнул тяжело. Он не любил ночные бдения, так как они будили в нём отживших призраков, давно ушедших в мир иной, но сегодня старик ничего не мог с этим поделать. Ночь предстояла длинная, а вспоминать ему было о чём. Друзья уходили, покидая этот мир: кто-то от естественных причин, а кто-то и насильственным образом, но самые близкие его товарищи оставили грешную землю так, что теперь от них ни осталось и холмика на погосте. И ни грусти от смерти, и ни памяти на кладбище, а только горечь в душе.
   Первым исчез Гастон. Тридцать семь лет назад он ушёл в лес и не вернулся. Во всяком случае, так сказал Марк. Шаману уже тогда показалось, что Марк чего-то недоговаривает, что он скрывает нечто важное, утаивая истинные причины исчезновения брата, но эти догадки являлись лишь чувствами и эмоциями ни основанные ни на чём. Они являлись лишь неосознанным желанием обвинить в несчастье всё более отдаляющегося от них Марка, ибо тот уже в те годы, по всей видимости, задался целью стать Главным Жрецом, а потому, некоторые увлечения юности, а также товарищи по этим увлечениям могли скомпрометировать начинающего священника. И Марк чётко это понял, став в открытую избегать общения со старыми друзьями.
   И, что?
   А - ничего. Но после исчезновения Гастона карьера Марка резко пошла в гору. Интересно, это как-то связано?
   Выхря что-то закричал во сне, задёргал судорожно ногами и руками, сражаясь с неведомыми чудищами, поселившимися в его стронутом сознании, но к счастью очень быстро победил их, перевернулся на другой бок, и вновь равномерно захрапел.
   Нет, Шаман не проводил никаких параллелей между возвышением Марка и исчезновением Гастона. Просто всё как-то странно происходило тогда, да и взгляд Марка в те дни был каким-то скользким, даже - стыдливым, словно он совершил нечто постыдное, и в связи с этим ему было что скрывать. Но, скользким ли был его взгляд, или - стыдливым, и, что во всём произошедшем являлось постыдным - история умалчивает, а вот брата Марка с тех пор никто и никогда не видел. И лишь Шаман тогда обратил внимание на все эти странности в пустых глазах Марка.
   И, что с того? Разве это кого-то взволновало? Конечно, нет! Пропал, и пропал. Ведь Гастон всегда был слегка раздолбаем, склонным к необдуманным поступкам, хотя, и высовываться особо не любил, держась в стороне, и находясь всегда за спиной Марка.
   А вот Вылк ...
   Контрабандисты не пропадают "просто так", и за их исчезновением всегда кроется нечто большее, чем лежит на поверхности.
   Но и это ещё не всё, потому что теперь, а вернее - два года назад, Шаман с Вылком стали родственниками. Так как Вылк - это ни просто друг и товарищ Шамана, а ещё и дед Крона. Вот так!
   Жрец ухмыльнулся, размышляя на тему о том, что может произойти, когда друзья женятся в разное время. В очень разное. И, в связи с этим, в их с Вылком случае произошла довольно редкая коллизия: Шаман с Вылком - ровесники, но дочь Шамана - Сона, вышла замуж за внука Вылка - Крона.
   Такие вот дела!
   Старик широко и открыто улыбнулся, сделав это так, как ни делал уже давно - искренне и от души. Он был обеими руками "за" эту свадьбу, а отсюда и все разумные объяснения дальнейшим событиям. И то, что он, Шаман, жрец и член Конклава, отдал свою единственную дочь за оборванца и бедняка - Крона. Нет, он не был для него ни оборванцем, ни бедняком. Ни в коем случае. Он был для него, прежде всего внуком Вылка. Его друга и пропавшего товарища. И отсюда - его показная строгость к зятю. Пусть все думают, что для него, для Шамана, это не имеет никакого значения. Что это всего лишь прихоть Соны. Не более. Глупо, конечно, но пусть все так и думают.
   И ещё. Жрец сомкнул руки на груди, и вознёс "очи горе". Конечно, всё в руках Господа, и лишь Ему дано знать все неведомые и невидимые нити судьбы, плетущиеся со дня рождения человека. Это - так, и Шаман искренне верил в это. Но старик знал и другое. Не менее важное, пожалуй, ибо оно и есть сама жизнь, приземлённая до уровня Волчьего Оврага. Шаман хорошо знал и прекрасно представлял себе, что за человек - Вылк, и какое место в этом мире он занимает. Это - точно! А потому он не мог себе представить, чтобы Вылк взял бы и пропал бесследно и без видимых причин. Нет, такого не могло быть. Значит ...
   Значит, либо случилось нечто ужасное, и тогда Вылк действительно сгинул где-то в лесах на подступах к Городу или к любому другому подобному месту, либо он жив, но скрывается.
   И, тем не менее, червь сомнения в душе Шамана продолжал свою деятельность, порождая этим один единственный вопрос: что такое ужасное могло произойти, с чем бы не мог управиться Вылк?
  
  
   Солнце перевалило за полдень и начинало клониться на закат. Косые острые лучи пронизывали прозрачную листву. В густом подлеске шевелящимися точками копошились насекомые. Могучие стволы вековых деревьев чередовались с покатыми холмиками, пологими холмами и массивными курганами, густо поросших травой и кустарником, но причудливая форма которых до сих пор бросалась в глаза, и являлась откровенно чуждой лесу. Со временем они стали неотъемлемой частью зелёного массива, были поглощены им, но даже по прошествии столетий сохранили в своём заретушированном облике остатки форм того, что было совершенно не свойственно чаще. Годы не ликвидировали различий, а лишь слегка сгладили их.
   Когда-то давно ещё до наступления Хаоса, в нескольких милях от Волчьего Оврага, на площади в сотню гектаров располагался Парк Развлечений. Территория семейного отдыха. Игровые залы и аттракционы, спортивные сооружения и сказочные скульптуры, многоступенчатые карусели и гигантские качели - вот далеко не полный перечень из ассортимента доступного детского счастья, которое родители могли предоставить своему ребёнку за вполне умеренную плату. Но эти радости длились недолго - лет двадцать, не более, ибо потом наступил Хаос, и взрослым стало не до развлечений. Парк умер, растянув свою смерть на несколько последовательных этапов. Сначала, обесточенные аттракционы замерли в режиме длительного ожидания. Потом, не дождавшись электричества, их движущиеся части начали ржаветь, механизмы с неизбежностью заклинивало, какое-то время они ещё проворачивались от порывов ветра, но потом - застывали навеки, словно мёртвые деревья с торчащими в раскорячку ветвями. Когда же надежда умирала окончательно, их покрывала молодая поросль, и обволакивали вьющиеся растения, и они, обросшие осотом и увитые плющом - эти бесполезные и бессмысленные осколки прошлой жизни, из единичных артефактов постепенно превращались в обезличенный элемент ландшафта. Он был узнаваем ещё, как нечто рукотворное, но был уже принят природой в её гостеприимное лоно. С тех пор - сотни лет здесь не появлялись люди. Сначала, до смерти напуганные катастрофой, потом, все силы затрачивая на выживание, ну а после всего, после того, как всё-таки удалось выжить - подчиняясь суровым запретам Новой Церкви. Но жизнь не обманешь, и законов сохранения ещё никто отменить не смог. Уступив где-то, она впоследствии всё возвращает обратно, устанавливая незыблемое равновесие. Так произошло и в этой точке мира, и в последнее время ситуация начала кардинально меняться. Человек всегда остаётся человеком, и недаром только ему одному удалось перешагнуть через вековые табу и, когда назрела необходимость, спуститься с дерева. Любой запрет, противоречащий здравому смыслу, всегда будет преодолён. Теперь - это закон! Прогресс неминуем, иначе - застой, разжижение мозгов и смерть от меланхолии. Люди окрестных деревень долго шли к этому - сотни лет, и, наверное, они даже не подозревали о существовании слова "прогресс", но вот теперь их отдельные представители, невзирая на вековые запреты и обещания неминуемой кары всё чаще проникали сюда, в бывший Луна-парк. Ещё охотнее и интенсивнее они посещали Библиотеку с её бесчисленными и бесценными томами таинственных книг. Самые же отчаянные и решительные, презрев ужасы ада, доходили до самого Города, где, пробыв какое-то время, целыми и невредимыми возвращались обратно, принося оттуда Вещи, ценность которых на чёрном рынке была крайне высока.
   И вот теперь один из них шёл по окраине бывшего Луна-парка, изучая и разведывая местность, которую сам он посещал в последний раз много лет назад. Этот человек был уже не молод, но кочевая жизнь сделала его крепким и здоровым, а хорошая наследственность избавила от многих болезней, сопутствующих старости. Одет он был примерно также, как одевались многие в этой местности, но вместе с тем в одежде его попадались элементы, которые никак не могли появиться у простого крестьянина. На него были надеты кожаные штаны с бахромой по бокам, заправленные в сапоги, качественно выполненные из цельного, неразрезного куска шкуры, снятого с ног крупного животного. Тело его покрывала широкая льняная домотканая рубаха, а сверху - короткая овечья куртка мехом наружу, подпоясанная широким кожаным поясом с бронзовыми застёжками. На поясе этом висел кисет с табаком, широкий длинный тесак, более похожий на римский меч - гладиус, а сбоку, из старой поношенной кобуры торчал пистолет - страшное оружие прошлого, необычайно ценное теперь из-за своей редкости, и возносящее его хозяина на небывалую высоту в теперешней "табели о рангах", ибо статус человека с пистолетом был необычайно высок. Особенно, если к пистолету прилагались патроны. А они у этого немолодо странника имелись в достаточном количестве.
   Этот человек давно не появлялся в здешних местах, но многолетний опыт путешествий и длительное знакомство с подобными объектами, а может и наличие заряженного пистолета - делали его гораздо более уверенным в себе на незнакомой территории, чем можно было бы ожидать от любого другого представителя теперешнего сообщества людей. Человек двигался быстро и уверенно. Он умело обходил возникающие препятствия, избегал незаметных провалов в почве, замечая и обнаруживая при этом все интересующие его приметы, которые могли привести к обнаружению Вещи. Потому что именно этим он и занимался всю жизнь. Он искал предметы, рождённые до Хаоса, внимательно изучал их устройство и предназначение, и, удовлетворив своё любопытство - продавал. Тем и жил, ведя сытую и обеспеченную жизнь в те недолгие промежутки времени, когда не находился в пути. Этой жизнью он жил более сорока лет, и с тех пор ни разу не пожалел об этом, хотя для многих других плата за подобное времяпрепровождение оказалась чрезмерной. Человеку вспомнилось вдруг его первое посещение Библиотеки: "Когда же это было?" - задавал он себе лукавый вопрос, понимая при этом, что лицемерит перед самим собой, ибо он прекрасно знал - когда, но порою любил пококетничать с вечностью, производя в уме несложные арифметические вычисления, отнимая из количества прожитых лет - возраст того юноши, который впервые оказался среди хранилища книг. "Сорок три года?" Да, сорок три года назад он впервые попал в Библиотеку, и с тех пор посещал её несчётное количество раз. Сначала его набеги были бессистемны. Он брал то, что лежало вблизи от входа, не решаясь углубляться внутрь обширных залов, довольствуясь лёгкой и доступной добычей, продаваемой в дальнейшем за гроши различным заинтересованным лицам. Когда же он сам научился читать, а в дальнейшем - досконально изучив планировку Библиотеки и тематику её различных залов, то вот тогда, он, ещё молодой парень, стал работать на заказ, поставляя нужные тома высокопоставленным служителям Новой Церкви, что крайне высоко оплачивалось ими, так как в цену доставленных книг закладывалось ещё и умение держать язык за зубами: качество, одинаково необходимое обеим сторонам. Теперь же, достигнув полной финансовой независимости, сталкер (именно так он себя называл) предпочитал работать исключительно в своих интересах, порой для удовольствия, а чаще - для поддержания формы, или, что случалось крайне редко, исполняя заказы близких друзей, в отношениях с которыми оплата имела скорее ритуальное значение.
   Хм. Человек задумался. Он был весьма искушён в делах житейских, касающихся как быта, так и леса, но одна назойливая мысль будоражила его сознание весь сегодняшний день и вчерашний вечер. Маленький эпизод, случившийся вчера, не позволял возобладать в нём полному душевному спокойствию. Потому что вчера он неожиданно повстречал Крона. Охотник-за-Вещами остановился, набил трубку табаком, и закурил. Пристроившись в неглубоком овраге, где оставался практически невидимым с господствующих высот, он решил отдохнуть и подумать, потому что ситуация настаивала именно на этом. Интересно, подумал он, что мог делать Крон в той части леса, где его повстречал Путешественник? Конечно, жизнь полна метаморфоз, а человеку свойственно меняться, но насколько известно, парень не являлся охотником-за-Вещами. Он так же не покупал их, и не перепродавал. Не являлся он и коллекционером подобных предметов. Тогда, что его занесло в такую даль? Именно об этом подумал Сталкер после того, как увидел Крона. Они чуть было не повстречались в безбрежном лесу, где подобное пересечение путей почти невозможно себе представить из-за обширности территории. Значит, что? Вывод напрашивался сам собой: Крон двигался по ЕГО тропе! По тому перечню неприметных ориентиров, отследив которые лишь раз, Путешественник уже многие годы пересекал лес во все стороны. А раз они встретились на тропе, значит, Крон шёл целенаправленно в Город. Других объектов в той части их мира более не существовало. Возможно даже, Крон использовал его карту.
   Человек ухмыльнулся: "Но ведь это же бумага! На ней пишут буквы!! А это прямая дорога в ад!!!" - представил он себе реакцию одного знакомого жреца. Пожалуй, реакция Крона была бы та же, ибо он не посвящён. Но, тем не менее, несмотря на предрассудки и непосвящённость, парень продвигается к Городу. Причём, осуществляет это, основываясь на карте Охотника-за-Вещами. Человек выбил трубку о сапог, вылез из оврага, и продолжил рассуждения на ходу: а если это так, то познакомиться с картой он мог только через Шамана. Ну, а уж если Шаман показал Крону карту, значит, случилось нечто ужасное. Что?
   Путешественник остановился. Чем больше он раздумывал над этим, тем более ему не нравилось то, куда эти размышления его уводят. Когда-то он очень хорошо знал Шамана, и надо признать, был очень высокого мнения о его некоторых качествах. О хладнокровии, например. А потому он был убеждён: Шаман не запаниковал бы понапрасну. Его уравновешенную натуру было трудно сподвигнуть на какие-либо крайности, если за этим не крылось отчаянная необходимость.
   Так что же произошло?
   Как ни крути, а то, ужасное, о чём думал Сталкер, та отчаянная необходимость, что скрывалась за походом Крона в Город, и вообще, та причина, что заставила Шамана показать Крону карту, могла быть только одна: болезнь. Болезнь, для излечения от которой потребовались лекарства из Города. Ни при каких других обстоятельствах Шаман не отпустил бы зятя. Слишком важное место он занимает в его жизни, хотя, как говорят, держит его в "чёрном теле".
   "И этим - скрывает свои истинные мысли. Ох, как это похоже на Шамана! Если бы он ни стал священником, то из него бы вышел первоклассный шпион!"
   Человек кивнул сам себе. Он был удовлетворён тем, что докопался до истины, хотя сама истина его совсем не радовала. Вытащив из кобуры пистолет, он зарядил обойму, дослал патрон в патронник, и снял оружие с предохранителя. "Завтра же надо встретиться с Выхрей, и выведать у него обстановку в Волчьем Овраге. Крон будет возвращаться через два-три дня. Значит, у меня есть ещё время!"
  
  
   Завершив к вечеру обследование намеченной территории, человек сделал отметки в собственной схеме, и стал подыскивать место для ночлега. Пещера внутри нагромождения железобетонных плит, поросших травой и кустарником, походила для этого как нельзя лучше. Человек любил такие места. Природная, естественная пещера ни шла ни в какое сравнение с пещерой искусственной, пусть и ни рукотворной, но образованной в результате обрушения высотного здания, и окаменевшая в этой конфигурации много сотен лет назад. Отыскав такую, он, заглянул внутрь темнеющей ниши, густо заросшей высокой травой. Достав из рюкзака электрический фонарь, работающий от батареек - тоже показатель богатства и высокого статуса, человек осветил тёмное пространство перед собой. То, что он увидел, его крайне удивило. На расстоянии трёх метров от входа пещера заканчивалась грубо и неаккуратно уложенной кирпичной стеной, кладка которой относилась к временам совсем недавним. Она явно не относилась ни к последствиям Хаоса, ни к временам, предшествующим ему.
   "Пару десятилетий - не более" - прикинул Сталкер, и, подойдя вплотную к стене, придирчиво осмотрел её. - "Пожалуй, даже меньше - лет пятнадцать" - решил он после более подробного осмотра. - "Но, что это значит? Что скрыто за этой кладкой? И кому, Хаос раздери, понадобилось замуровывать что-то в столь безлюдном месте?"
   Путешественник задумался. Логика подсказывала ему, что последний вопрос, вернее - ответ на него - лежит в плоскости одушевлённости того, что находится за стеной. Того, что хотели сокрыть. Правильнее сказать: кого? Кого хотели сокрыть за этой неумелой кладкой? Именно - кого? И чем дольше он рассматривал это нелучшее творение рук человеческих, и пытался здраво рассуждать об увиденном, тем более он склонялся к мысли, что скрываемое не является ни кладом, ни тайником - слишком уж нарочито для этого - подходи и бери, а походило скорее на последнее пристанище человека, которого хотели изолировать от внешнего мира. Убить, не проливая при этом крови. А произошло это около пятнадцати лет назад.
   От этой мысли Сталкер вздрогнул. Догадка яркой молнией полыхнула в мозгу. "О, Хаос! А вдруг..." Прекратив пустопорожние рассуждения, он приступил к разрушению стены. Отыскав слабое на его взгляд место, Человек, присмотрев приличных размеров валун, поднял его, и со всего размаху бросил в намеченную точку. Стена дрогнула и закачалась. Сверху, вдоль стен посыпался сухой окаменевший раствор. В том месте, где был нанесён удар, кладка прогнулась.
   "Ещё разок!" - подумал Путешественник, но "разком" дело не окончилось. Ему пришлось повторять свои броски ещё с десяток раз, пока стена, наконец, ни выгнулась внутрь, и ни затрещала угрожающе.
   "Ну, теперь уж точно в последний раз!"
   После очередной попытки изрядный участок стены провалился внутрь. Выкорчевав соседние камни, Сталкер расширил вход до размеров, позволивших пробраться внутрь. Увиденное, подтвердило его опасения.
   "О, Хаос! Вот она оказывается где! А я то думал..."
   Охотник хрипло закашлялся. Пыльный, затхлый воздух царил в небольшом, низком помещении без окон и дверей. С потолка свешивались густые гроздья паутины, пол устилали осколки камней и железобетонной арматуры, а в углу, грудой высушенных мосластых костей, в обглоданной червями и насекомыми кожаной одежде, лежало то, что когда-то именовалось человеком. Останки женщины, ибо это действительно была женщина. И хотя время и смерть до неузнаваемости исказили её черты, Путешественник сразу же узнал её. Чтобы убедиться окончательно, он подошёл вплотную, и осветил лицо умершей. Сталкер увидел череп, обтянутый коричневой, покрытой светлыми пигментными пятнами, высушенной кожей, неравномерные клочья отросших седых волос, истончённый заострившейся нос, безгубый оскал раскрытого рта с ровными белыми зубами, глубокие глазницы с ввалившимися полувытекшими глазами, вывернутую, словно сломанную, шею, и амулет - особый знак, который Охотник очень хорошо знал когда-то.
   "Вот так встреча!"
   Человек стоял какое-то время, низко склонившись над останками, а потом решительным движением распахнул одежду на мумии.
   "Так и есть!"
   Под изъеденной червями курткой, на проступающих сквозь шершавую кожу рёбрах, лежал плоский камень. Путешественник взял его, и повернулся к свету. На его гладкой поверхности была выцарапана короткая надпись: "Я - Ханна! Подробности в тайнике. Мне страшно. Вылча, найди меня!"
   Сталкер вышел из пещеры, снял заплечный мешок, достал оттуда короткую саперную лопатку, выбрал место, вычертил на траве прямоугольный участок, срезал и убрал поверхностный слой дёрна, и начал неторопливо рыть могилу для Ханны. Ему некуда был спешить. Охотник понимал, что сегодня он вряд ли сможет уснуть.
  
  
   Деревья медленно раскачивались, сонно шелестя густой влажной листвой. Лёгкий ветерок взъерошил волосы и освежил лицо. Главный Жрец неторопливо вышел в сад и сел на скамейку. Завтра - воскресенье, и как всегда в этот день он будет читать утреннюю проповедь пастве в Синодальном Храме Новой Церкви. Так повелось уже давно, со времён Четвёртого Пророка, и потому весь субботний вечер с тех пор как он стал Главным Жрецом, Марк тщательно готовится к воскресной проповеди. Сегодня он пребывал в замешательстве. Если раньше темы быта без труда можно было сочетать с темами веры, то теперь об этом не могло идти и речи. Людей не интересовали вопросы быта, а вопросы веры теперь у многих вызывали лишь кривую ухмылку, и это значило лишь то, что попытка совместить их в проповеди, изначально обречена на неудачу. Однако Главного Жреца это не смущало. Его увлекали трудности подобного рода, когда из затруднений в области риторики приходилось выбираться при помощи священных текстов, но именно теперь, при столь высоком уровне цинизма в обществе перед Церковью с новой силой вставал вопрос: как достучаться до их душ?
   Марк посмотрел в небо. Там, в бездонной синеве небес, едва различимой точкой парил орёл. Хищник медленно кружил над землёй, выискивая жертву, а Главному Жрецу вдруг подумалось, что они чем-то похожи. Служитель церкви и орёл.
   "Ведь мы оба ищем добычу. Он - ловец тел, а я - ловец душ, и в этом мы подобны! А значит, мы будем терпеть друг друга до тех пор, пока наши интересы не пересекутся!"
   Внезапно, навеянная созерцанием свободного полёта птицы, у Марка возникла мысль: а что если начать проповедь с того же, со свободы, которая когда-то была предоставлена людям, и которую теперь они, как могут, пытаются использовать в своих целях. С Божьей помощью, конечно!
   "После сотворения мира и в течение многих тысяч лет люди были предоставлены самим себе. Они не ведали о существовании Всевышнего, прибывая в дикости и варварстве многие века. И тогда Бог послал им Благо и Знание о Себе. Люди с благодарностью приняли Дар, и долгие тысячелетия жили в любви друг к другу и с Богом в сердце. Но Дьявол уже существовал в этом мире..."
   Марк кивнул удовлетворённо.
   - Хорошо, так и начну! - сказал он вслух, а про себя повторил: "... в любви друг к другу и с Богом в сердце". - Отлично! Начинать и заканчивать всегда надо с хорошего.
   Сказав так, жрец вдруг погрустнел. Неожиданно вспомнилась такая далёкая теперь юность. Из глубин памяти стал выплывать тот миг, когда он, его брат Гастон, и его друг Шаман поехали поступать в семинарию.
   "Поехали! Ха-ха!" - Марк искренне рассмеялся. - "Сильно сказано! Миль десять шли пешком, потому что подвода поломалась. Мало того, ещё и весь путь проделали босиком с закатанными штанами, потому что боялись их запачкать, и раньше времени стоптать сапоги. Эх, какие времена были!" - Марк мечтательно прикрыл глаза: "Жизнь тогда казалась длинной, близкой к бесконечности, и в каждое её мгновение хотелось творить добро..."
   Главный Жрец помрачнел: а вот Вылк ехать отказался.
   "Предатель!" - гневно подумал тогда Марк, но сдержался, и вслух ничего не сказал, за что впоследствии неоднократно хвалил себя. Такие чувства надо уметь скрывать, иначе все последующие твои деяния будут ясны и понятны. В общем, Вылк не захотел с друзьями поступать в духовную семинарию. Не захотел, потому что был слаб в Вере, и предпочёл пути служения Господу - путь бродяжничества и поиска Вещей. После первого, эмоционального приступа гнева поступок Вылка сначала вызвал у Марка глубочайшую неприязнь к нему, а далее, очень скоро и незаметно, эта неприязнь переросла в ненависть. Конечно, Марк отдавал Вылку должное: он всегда был хорошим и верным другом, и, наверное, являлся неплохим сталкером (так он называл себя сам). Но Марк не мог простить ему неверия, ибо сам был искренне убеждён: Бог есть! И он, Марк, пошёл по божьему пути, а Вылк, к сожалению, по дороге предначертанной Дьяволом.
   "... но Дьявол уже существовал в этом мире. Золотой век человечества длился недолго - краткий миг, а потом ему на смену пришёл век Просвещения, который и явился худшим из зол. В те годы люди забыли о Боге. Вместо храмов божьих они строили дома для развлечений, вместо постижения божественных истин - изобретали сатанинские механизмы, вместо почитания Господа - поклонялись дьявольским машинам, на которых они летали на небеса, а, вернувшись, говорили: Бога нет! Они изобрели бумагу и выдумали письменность. Они писали посредством оных богопротивные книжки, в которых доказывали самим себе, что Бога, нет! Но Господь был терпелив. Он трижды посылал на Землю своих посланников - пророков, чтобы отвратить людей от заблуждений и гордыни, но человечество отвергло их учение, и тогда Господь..."
   Марк был доволен: проповедь получалась! Он давно заметил, что ненависть хорошо подпитывает его красноречие. А ненависть к Вылку подпитывала его вдвойне, потому что помимо теологического, имела и личный характер. Ибо Марк, хотя в этом он никогда и никому не признался бы, всегда завидовал Вылку. Завидовал его смелости и находчивости, его целеустремлённости и умению идти до конца, его трезвомыслию и готовности рискнуть, когда это необходимо, его гибкому уму и удалой бесшабашности, и ещё очень многим качествам, в изобилии имеемым у Вылка, и, либо совершенно отсутствующим, либо находящимся в зачаточном состоянии у Марка. Да, Марк был умён. Может даже - через чур умён. В иные моменты он мог быть и решительным - это так. Но во всём остальном ему было крайне далеко до качеств Вылка. Потому он и завидовал, так как завистью его Господь не обделил.
   "... и тогда Господь послал людям землетрясения, но они в своей неуёмной гордыне заново отстроили свои дома. И тогда Господь послал людям наводнения, но они садились в свои дьявольские машины, и улетали на небо, а как только вода уходила - возвращались обратно, записывая в книги знания об этом. И тогда Господь послал людям пожары, но воды на Земле было столько, что с помощью своих машин они смогли справиться и с огнём. И тогда Господь расколол спутник Земли, Луну, на три части, одну из них - меньшую, сбросил на поверхность Земли, а две другие заставил вращаться по разным орбитам.
   И тогда наступил Хаос!"
   Марк грузно, с напряжением поднялся со скамейки, и, тяжело опираясь на посох, подошёл к ограде. Только здесь, в границах монастыря, он позволял себе пользоваться посохом. На людях - никогда! А отсюда - вот он: ещё один постепенно сформированный фактор нелюбви к Вылку. Здоровье! Когда одиннадцать лет назад исчез Вылк, Марк уже тогда начал ощущать влияние возраста. То там кольнёт, то здесь стрельнёт. Уже тогда появилась одышка. Марк быстро утомлялся, обильно потел, стал хуже видеть и слышать. Вылк же, тогда, в свои пятьдесят, бегал и прыгал как козлик, совершал в одиночку длительные путешествия, ел и пил всё что хотел и сколько хотел, а главное - имел женщин столько, сколько не имел Марк в свои наилучшие времена. Здоровый образ жизни? - скажет кто-то. Может быть. Наследственность? Марк хорошо знал и это слово. Но, учитывая религиозность сознания, Главный Жрец подумал: а может, это самое здоровье даровал ему Господь? Для чего? Неужели для того лишь, чтобы он имел возможность совершать свои богомерзкие путешествия, расшатывая самим фактом своего существования и образа жизни все основополагающие устои Веры? Врядли это угодно Всевышнему, но ведь всем в Волчьем Овраге хорошо известно, что Вылк бывал в Городе. И не раз! То есть, выражаясь религиозными терминами: бывал в аду! И, что, Бог наказал его за это? Нет, не наказал! Почему? Ну ладно бы просто оставил безнаказанными его художества, пусть - так! Но ведь по факту получается, что ни просто не наказал, а ещё и поощрил! И чем поощрил? Здоровьем! После всех своих многочисленных грехопадений этот сукин сын не только жив и здоров, но ещё и выглядит как новенький! И если не знать его возраст, то тогда, одиннадцать лет назад, он в свои пятьдесят выглядел на тридцать пять. А он, Марк? На сколько выглядел он тогда? Он, служитель Господа, в лучшем случае смотрелся на свой же полтинник. А сейчас, когда ему уже минуло шестьдесят, он вообще похож на древнего старца, измученного болезнями и сломленного годами.
   "За что?!" - От ощущения несправедливости и бессильной ярости Марк топнул ногой. - "За что мне эти незаслуженные кары?"
   За то, что во имя Господа и Веры он уже сорок с лишним лет отказывает себе во всём? Или за то, что четырнадцать лет своей жизни - лучших лет, с двадцать пяти до тридцати девяти, провёл на болотах, занимаясь миссионерской деятельностью в сотнях милях от родного дома, проповедуя слово Божье среди северных варваров, среди языческих племён дальнего запада, и даже среди мутантов? Или за то, что всегда верил своему Господу, и ни разу не усомнился в правильности его учения?
   "А Вылк?" - Марк посмотрел в сторону леса, будто надеясь, что Вылк увидит его ненавидящий взгляд. - "Что делал Вылк все эти годы?"
   Ел, что хотел, пил, когда хотел, шёл, куда заблагорассудится! А ведь уважение среди людей, популярность в массах и положение в обществе он имел уже тогда не меньшее, чем теперь - Главный Жрец. Вопрос: почему? За что на него снизошла такая милость Господа?
   Сердце жреца молотом забарабанило в груди. Эмоциональный всплеск словно выкачал из лёгких весь воздух. Дышать стало тяжело, и Марк почувствовал, как лоб его увлажнился, ноги онемели, и стали будто ватными, а массивный посох заскользил в потных ладонях.
   "Тихо! Тихо! Тихо!" - будто заклинание зашептал он, всерьёз опасаясь повторения приступа, который случился с ним два года назад. - "Только не это!" - По спине обжигающей струйкой покатился пот. - "Спокойно!"
   Марк глубоко вздохнул, потом - ещё раз. Тяжесть в груди понемногу отлегла. Он опасливо покрутил головой, наблюдая за реакцией организма - всё нормально! Пошевелил пальцами рук - хорошо! А в следующий миг Главный Жрец не удержался и злорадно ухмыльнулся: "Что со мной? Всё то о чём я сейчас вспоминал, касается того, что имело место одиннадцать лет назад. Каков сейчас Вылк - никто не знает, да и жив ли он? Может, сгнил уже где-нибудь в овраге с проломленной башкой, и прах его сожрали волки? Эх, хорошо бы! Но даже если он и по сей день жив и здравствует, то ни Марк, никто иной его цветущей физиономии никогда не увидит. Никто из жителей Волчьего Оврага и окрестных сёл его не смогут лицезреть. Ни друг его Шаман, ни внук Крон. Никто! А позаботился об этом предусмотрительно именно он, Марк, и теперь хотя бы с этой стороны он мог не ждать опасности. Да, Вылк возможно жив ещё, но в Волчьем Овраге он никогда не объявится!"
   Марк сомкнул руки на груди, опустил голову на грудь, закрыл глаза, и начал молиться.
   "... И тогда наступил Хаос! И Хаос породил Город - источник зла! И тогда пришёл четвёртый пророк и основал Новую Церковь. Он наложил запрет на всё, что было до него: на книги, на механизмы, на лекарства - ибо так было угодно Господу. А стражами истинных заповедей он поставил жрецов Новой Церкви. Он объявил книги злом..."
   Как это случалось и раньше, после воспоминаний о Вылке, вспомнился Гастон. Родной брат. Он исчез очень давно, тридцать семь лет назад, и с каждым годом мысли о нём посещали Марка всё реже и реже. Порой жрец месяцами не вспоминал младшего брата, но сегодня что-то вспомнилось. Причём, именно в купе с Вылком. Прошлое часто настигает тебя в самый неподходящий для этого момент. Или когда ты слаб, или когда ты занят, или когда совесть просыпается вдруг, и начинает занудно мучить, выуживая на свет Божий уже позабывшиеся грешки. Тридцать семь лет прошло с тех пор, а Марк до сей поры для себя не решил: правильно ли он поступил тогда? Да, ТОГДА всё разрешилось как нельзя удачно. И волки оказались сытыми и овцы - целыми. Но надо признать, когда он осуществлял ЭТО, об удачном исходе дела он даже не предполагал. Скорее - наоборот, он более предполагал исход трагический. И, несмотря на это предположение, сознательно совершил задуманное. Значит, он готов был пожертвовать братом?
   Марк замотал головой. Нет, угрызения совести его не мучили. С чего бы? Боялся он другого. Он сомневался в оценке, то есть, как Господь воспримет деяния его? И откроет ли он после всего случившегося ему, Марку, врата в рай? Допустит ли к счастью и наслаждению вечной жизни? И вот за это, за "вечную жизнь", Марк готов был на всё, ибо она была его сладчайшей мечтой и единственной целью. И за неё он без всякого колебания готов был пожертвовать своей жизнью земной. И ведь жертвовал!
   "... Он объявил книги злом, ибо всё необходимое люди должны знать наизусть: и молитвы, и гимны, и священные тексты. Если же человек станет это записывать, то все знания о Боге уйдут в бумагу, не оставив следа ни в голове, ни в сердце. А потому, книги - табу! Четвёртый пророк запретил пользоваться лекарствами, ибо, если Господь наслал болезнь, значит, так тому и быть. Сами же лекарства есть промысел Дьявола, потому что лечат без Слова Божьего, и только жрецы имеют священное право заниматься врачеванием теми средствами, которые даровал им Господь..."
   Марк был доволен собой. Проповедь получалась. Из множества сомнений рождалась истина. Теперь он знал, что сказать пастве, и это радовало его. Уверенность возвращалась, и он еле сдерживал пламенные слова, рвущиеся наружу. Да, он грешен. Это - так! Но все грехи свои он совершил во славу Всевышнего, и для внедрения и закрепления слова его в тёмных человеческих умах и душах. И это - истинная правда.
   Марк встал со скамейки. Вечерело. Солнце опускалось на запад, а жрец неожиданно вздрогнул от ещё одного давнего воспоминания, которое давно не подпускал к себе. От воспоминания о самом страшном грехе, который он совершил совсем ни во имя Господа, а думая исключительно о себе и о своём карьерном росте. Ведь если бы тогда он ЭТОГО не сделал, то теперь Главным Жрецом был бы кто-то другой. Возможно - Шаман. И в этом случае Церковь теперь была бы совсем другой, и жизнь в её епархиях была бы иной, не похожей на нынешнюю, потому что ТОГДА Шаман и его сторонники возжелали реформ. Марк задумался на мгновение, но тут же замотал головой. Нет! Он не мог им этого позволить! А чтобы им помешать, необходимо было становиться Главным Жрецом! И он им стал!
   И пусть его за это судит Бог!
   Аминь!
   Лес закончился неожиданно, прервавшись на самой границе песочного пляжа, а уже в десяти локтях от последних деревьев начиналась река. Речные воды лениво облизывали песок, шурша волнами по прибрежной гальке, медленно размывая пологий песчаный берег. Крон остановился в нескольких шагах от воды, недоверчиво и с опаской разглядывая открытую местность, но затем, чтобы не искушать судьбу, отступил обратно в чащу, которая теперь показалась ему гораздо более безопасной, чем открытое безлесное пространство.
   Собственный поступок удивил его самого, но объяснить побудительные мотивы не составило труда. Крон так сроднился с лесом, и настолько привык к нему за эти дни, что воспринимал его теперь совершенно иначе, нежели в начале пути. И если он всё ещё не считал себя полноценным лесным обитателем, то только потому, что слишком много родного и близкого для Крона осталось за пределами чащи. И вот теперь лес кончился. И хотя ещё мгновение назад казалось, что ему нет предела, а солнечный свет едва пробивается сквозь густое переплетение ветвей, но вот, стоило сделать ещё один шаг, и деревья остались позади, а впереди, всего лишь в нескольких локтях, нарисовалась очередная неизвестность.
   Левая рука ещё болезненно ныла, изредка простреливая резкой болью, но беспокоила уже гораздо меньше, и Крон постепенно свыкся с этим назойливым нытьём. Спасибо Шаману! Его целебная мазь оказалась просто чудодейственной, и Крон, в который раз с двойственным чувством помянул про себя тестя: с благодарностью и с опаской. Ни дай Бог нажить себе такого врага!
   Убедившись, что вокруг ни души, Крон ступил на песок речного пляжа. Речка была невелика - шагов пятьдесят от берега до берега. Далее, вниз по течению она заметно расширялась, умещая на самой середине обширную песчаную отмель, а на противоположном берегу, скрывая дальний горизонт, возвышались обрывистые неприветливые холмы, поросшие карликовыми породами деревьев, густыми зарослями кустарников и вьющихся растений.
   "Где-то здесь!"
   Крон напряг память, вспоминая карту. Теперь, когда с её помощью относительно легко и быстро был пройден древний лес, мысли о ней уже не ввергали его в безотчётный суеверный ужас, и не напоминали о возможном промысле дьявола. Скорее - наоборот, Крон ловил себя на еретической мысли о благодарности тем, кто её составил, вверил клочку бумаги свои знания, и тем значительно облегчил нелёгкий путь тех, кто должен был последовать за ними. И он - один из них.
   "Когда перейдёшь реку, поднимись на один из холмов. Оттуда всё и увидишь" - слова Шамана отчётливо прозвучали внутри головы, словно тесть находился где-то рядом, и шептал ему на ухо.
   Крон сплюнул от досады: "Шайтан! Даже здесь от него нет покоя! Втемяшился в память, что и вытравить не чем. Неужели я его так боюсь? Ведь говорят, что он был лучшим другом моего деда, так чего же мне его опасаться? Или он никак не может мне простить, что я увёл у него Сону? Ну, ни я, так кто-нибудь другой увёл бы. Гурт, например. Ни век же ей в девках ходить, итак припозднилась. Ведь когда она выходила замуж за Крона, ей уже девятнадцать стукнуло. Многие в её годы уже детей имеют, и не по одному! Так что Сона здесь, пожалуй, ни при чём. Что тогда?"
   Найдя удобный камень, Крон присел на него, и закурил трубку. Табак успокаивал лучше всякой медитации. Тихие волны безымянной речки мирно плескались о невысокий берег, одаривая краткими мгновениями душевного отдыха и физической расслабленности. Всё вокруг дышало спокойствием и умиротворением, но, тем не менее, несмотря на сложившуюся идиллию, мысли Крона принимали всё более тревожную и совсем невесёлую направленность. Что дальше? Что произойдёт с ним, когда он поднимется на холм, и посмотрит на Город со стороны? Что он увидит там, где кончается горизонт? Возможно, это будут страшные картины беснующегося Хаоса. А может, клокочущее пламя преисподней ждёт его за этими зеленеющими холмами? И что тогда ему делать? Спускаться с холма и углубляться в Город?
   Бррр! Крон передёрнул плечами. А ведь действительно, что тогда? Ещё вчера, пробираясь через лес, он гнал возникающие предположения подальше от себя. Впереди находились настоящие препятствия и реальные опасности, а перспективы дальнейших испытаний как бы сами собой отдалялись на дальний план в силу их нынешней неактуальности. Честно говоря, Крон в эти дни просто не задумывался о будущем, преодолевая трудности лесного путешествия, лишь по мере их возникновения. Теперь же, когда они в одночасье заявили о себе в полный голос, количество его решимости вдруг резко поубавилось. И что? Пёрся через лес несколько дней подряд, продирался сквозь густые заросли, преодолел обширное топкое болото, форсировал зыбучую каменную насыпь, в конце концов - удачно отбился от нападения мутантов, а теперь, что, остановиться? А может, вообще, повернуть назад? Но тогда, какой смысл был в этих жертвах? И ещё: Крон представил себе пристальный испытывающий взгляд тестя прямо в глаза. Нет, Шаман ничего не скажет, но, сколько же презрения окажется в этом взгляде! Сколько невысказанной горечи отразится в его глазах! А Сона? Что станется с ней, если он вернётся без антибиотиков? При мысли о тесте Крона передёрнуло: "Ну, уж нет! Я ни предоставлю тебе такого шанса! Ты никогда не сможешь так на меня посмотреть! Я лучше умру, чем предоставлю тебе такую возможность!"
   Крон быстро встал с камня. Почти подскочил. Боишься - не делай, а делаешь - не бойся! Он осторожно вошёл в реку, и начал медленное продвижение вперёд, нащупывая длинным шестом твёрдые участки когда-то существовавшего брода. Дно реки оказалось илистым и зыбким, грунт пружинил и проседал под ногами, а течение, видевшееся таким слабым с берега, оказалось довольно ощутимым при погружении, и усиливалось с каждым пройденным шагом.
   Неожиданно, за спиной послышался громкий шлепок, как будто крупная рыбина ударила хвостом о воду. Крон развернулся на шум, но сделал это слишком резко, и чуть не упал. Нога начала проваливаться в густой придонный ил, Крон замахал отчаянно руками, судорожно тыкая шестом в тёмные воды реки, но палка везде уходила в пустоту. После нескольких безуспешных попыток, когда Крон уже собирался отбросить шест и поплыть, он всё же нащупал грунт. Опёршись всем телом на палку, он сделал шаг вперёд. Нога ощутила твердь.
   "А чего я собственно боюсь? Всё равно придётся плыть, ведь брод идёт только до середины реки!" - подумав так, Крон успокоился и обернулся. Никого. Только лес шелестел густой листвой, подбираясь к самой воде. Он сделал ещё шаг, и остановился вдруг от осознания неожиданного случившегося. Он понял, наконец, что совершил только что. Впервые за время своего опасного путешествия он смог увидеть лес со стороны, и это зрелище напомнило ему о том, что он сделал ЭТО. Он оказался одним из немногих, кому довелось преодолеть Великий Лес от края до края, и остаться при этом в живых. Вода плескалась и бурлила уже на уровне пояса, а он, словно завороженный, смотрел на зеленеющую чащу, и от этого зрелища его переполняли странные чувства. Некоторая противоестественная смесь гордости за совершённое, радости оттого, что остался жив, растерянностью в связи с туманностью перспектив, и страха за то, что, удачно завершив первый этап, ни сможешь с такой же лёгкостью одолеть и второй. Страха за то, что не хватит удачи. А ещё, это был размытый, иррациональный, ни облечённый ни в одну из конкретных форм - страх неизвестности.
   Да, он был одним из немногих, преодолевших Великий Лес, но что с того? По сравнению с тем, что ждало его впереди, прошедшие события могли показаться невинным приключением, не стоившим даже воспоминания. И поэтому, наверное, лес не казался теперь таким страшным, а выглядел вполне приветливым и почти родным.
   "Всё познаётся в сравнении" - говорил когда-то дед, обучая его стрельбе из арбалета. Дедушка был большим, умным и сильным. Он знал ответы на все вопросы, и в его широченных карманах всегда находилось что-нибудь "вкусненькое" для любимого внука.
   Однажды он ушёл в лес и не вернулся.
   Крон тяжело вздохнул, вновь, в который раз испытывая боль от той давней утраты. Кажется, со смертью деда в нём что-то оборвалось, а где-то глубоко внутри образовалась пустота, так и не заполнившаяся до сих пор.
   ... Вскоре брод закончился, и Крон, отбросив шест, поплыл. Вспомнилась Сона: разметавшиеся по подушке волосы, потрескавшиеся от внутреннего жара губы, безумные и не узнающие никого глаза, ввалившиеся щёки.
   "Она будет жить!" - Крон размашисто загребал руками.
   "Будет жить!" - отдавалось эхом в голове. - "Или мы умрём вместе!"
  
   Поднявшись на вершину холма, Крон остановился, поражённый увиденным. То, что предстало перед его взором, удивляло, потрясало и шокировало одновременно, ибо ничего подобного он и видеть - не видывал, и вообразить бы не смог. Конечно, иногда, ещё до этого путешествия, Крон пытался представить себе Город, рисуя в воображении картины, которые мог бы увидеть, окажись он внутри него, но реальность оказалась просто невообразимой и не поддающейся описанию. Крон никогда не видел Города, и судил о нём, лишь основываясь на проповедях священнослужителей, и на основании слухов, дошедших до Волчьего Оврага через десятые руки. Но стоило ему лишь раз взглянуть вниз с холма, и он узнал ЕГО. Город начинался сразу от подошвы холма, и простирался по обширной равнине во все стороны, на сколько хватало глаз. Огромные многоэтажные дома сверкали в лучах заходящего солнца, блестя осыпающимся стеклом и облупившимся металлом. Ровные широкие улицы пресекали Город вдоль и поперёк, опутывая разрушенные кварталы словно паутиной. Время брало своё. Древние здания ветшали и проседали. Их фасады выветривались с годами, образуя ярко выраженную дырчатую структуру, словно известняковые скалы в пустыне. На дорогах, застывшими бесформенными грудами окаменели старинные механические устройства - машины, порыжевшие от ржавчины, деформированные и оплывшие от непогоды и покосившиеся от смены времён года. А на самой окраине Города, у его дальних пределов, где полуразрушенные постройки сливались с горизонтом, висело зеленоватое облако внушительных размеров, внутри которого мигали разноцветные огоньки, а из недр его то и дело прорывались зигзаги извилистых огненно-оранжевых молний, которые прямиком били по крышам самых высоких зданий.
   Крон судорожно схватился за оберег: о, Боги! Вот он стоит здесь, маленький, беззащитный и слабый человек, которого любовь к жене привела сюда, в это проклятое место, в самую пасть дьявола, туда, где поселилось первородное зло, а души грешников снуют по развалинам бесчисленными ордами. Здесь обитает изначальный Хаос, порождающий своей тёмной силой сатанинских монстров постоянно алчущих зла, притаившихся в тёмных закоулках Города, и ждущих своего часа, когда глупый наивный человек появится на улице. Они набросятся на него, вгрызутся в податливую плоть, и, разрывая дымящееся мясо, осквернят своими страшными заклятьями отлетающую от тела душу, которая, будучи оскверненной, останется навечно в Городе, слоняясь по разбитым мостовым в поисках ускользающего покоя.
   "Не бойся, это всего лишь игра света!"
   На этот раз Крон не вздрогнул и не выругался. Голос тестя давно преследовал его повсюду, так что он успел к этому привыкнуть. Только вот режет слух, раздражает не в меру, да и время для своего вещания он выбирает ни самое подходящее.
   "Я отыщу то, что велел Шаман, и спасу жену!"
   Крон представил себе Сону: здоровую, жизнерадостную и смеющуюся. И любящую. Любящую только его, Крона, и никого больше. И глаза, в которых он прочтёт это. И улыбка, обещающая это. И голос, подтверждающий это.
   Крону показалось вдруг, что кто-то смотрит на него сзади. Он обернулся. Совсем недалеко за речкой шумел лес. Там, в глубине медленно раскачивающихся деревьев стоял дедушка, и улыбался. Он был большой, сильный и добрый. Его рука потянулась в широченный карман, чтобы достать чего-нибудь "вкусненького" для внука.
   Дед весело подмигнул, и помахал рукой.
   Крон отвернулся.
   Всё! Хватит! Вперёд!
  
   * * *
   Человек легко взобрался на высокий, поросший травой холм, со стороны его более отвесного склона. Как показывал опыт - так было гораздо безопаснее, ибо за пологой частью холма могли наблюдать. Их общий с Ханой тайник, которым он не пользовался с момента её внезапного исчезновения, находился на самой границе, отделяющей территорию мутантов от человеческих поселений, что гарантировало тайник от назойливого присутствия любопытных глаз. Здесь проходила зона ничейной земли, и без крайней необходимости сюда никто и никогда не наведывался, ни люди, ни мутанты. Этим и объяснялось выгодное местоположение тайника, который выполнял функцию почтового ящика.
   Оказавшись на вершине холма, человек лёг на живот, и, слившись с высокой травой, внимательно оглядел окрестность. Солнце застыло в зените, и собиралось вскорости клониться на закат. Ветер стих, и растрёпанные клочья пушистых облаков неподвижно повисли в воздухе, словно ошмётки тополиного пуха, застрявшего в паутине. Присутствия мутантов и людей не ощущалось. Это Сталкер определил сразу же, стоило ему лишь мельком осмотреть окружающее его пространство. Местность была пустынной, как и любая другая пограничная территория по обе стороны от которой притаились вражда, ненависть и страх. Охотник ещё раз глянул во все стороны, перевернулся на спину, и, расслабившись, наконец, задумался, продолжая корить себя за то, чего не сообразил сделать много лет назад. Непростительная ошибка, слишком дорого стоившая Ханне, но, Хаос раздери, кто же знал?!
   "Ну почему я не проверил тайник тогда, семнадцать лет назад, когда она так неожиданно исчезла?! Возможно, если бы я вовремя наведался сюда, то смог бы спасти её!"
   Человек плотно закрыл глаза, пытаясь вспомнить Ханну, но вместо лица, такого запоминающегося когда-то, он видел лишь безликое размытое пятно, не способное сохранить знакомых черт. И немудрено! Ведь с момента её исчезновения прошло слишком много времени. Охотник не верил в искренность дружбы мужчины и женщины, и долгие годы жизни его в этом полностью убедили. Однако, как исключение из правила лишь подтверждает само правило, так и его дружба Ханой именно эту невозможность и подтверждала, ибо Ханна была женщиной не вполне обыкновенной, а значит, его отношения с ней можно было спокойно вынести за скобки. К тому же, они являлись коллегами по ремеслу, а Ханна оставалась первой и единственной женщиной, которая умела читать, писать и занималась поиском Вещей.
   Сталкер глубоко и тяжело вздохнул: "Ни то! Теперь я думаю о том, что в данной ситуации не имеет никакого значения. Да, она как истинный охотник бродила по развалинам в поисках Вещей, но, что с того? А ничего собственно, мало ли, что в жизни бывает? Потому что теперь, когда я обнаружил её труп, важным становится то, что она, прежде всего мать Соны и жена Шамана. Вот это теперь имеет значение. А теперь мне ещё доведётся узнать об истинной причине того, как она попала в свою могилу, и кто является её могильщиком. Хотя, клянусь Четвёртым Пророком, я догадываюсь о том, кто это сделал!"
   Охотник достал трубку, набил её табаком, и закурил. Солнце дрогнуло в бездонной синеве и качнулось на заход. Полдень миновал. Сталкер медленно и глубоко затягивался, размышляя о том, что бывает, когда для человека, наделённого властью, цель начинает оправдывать средства. В эти мгновения он думал о Ханне, потому что знал о ней одну замечательную подробность, о которой сейчас не знал никто, кроме Главного Жреца Новой Церкви. А подробность эта заключалась в том, что она, Ханна, в своё время являлась его, Марка, литературным агентом! Вот такие вот подробности с обстоятельствами.
   Выждав для надёжности ещё немного времени, Сталкер, не обнаружив враждебного присутствия, приготовился к непосредственному посещению тайника. Он достал своё грозное оружие - пистолет, дослал патрон в патронник, снял его с предохранителя, и, застегнув его цепочкой на запястье, начал спускаться вниз по пологой части холма. Этот склон ни отличался гладкой и ровной поверхностью, каковой она бывает на холмах естественного происхождения, а изобиловала торчащими выступами и резкими сломами, указывающими на то, что под слоем почвы находится нечто рукотворное.
   "Надо бы здесь покопаться на досуге!" - отметил мимоходом Человек, осматривая склон со стороны. - "Он точно был чем-то большим, чем просто холмом. Скорее всего - это развалившееся здание, засыпанное с годами землёй. Странно, почему я раньше этого не замечал?"
   Оставив собственный вопрос без ответа, Странник миновал небольшую реденькую берёзовую рощу, обошёл с северной, более отвесной стороны ещё один холм, и, спустившись в глубокий овраг, остановился у быстрого прозрачного ручья, текущего между двух отвесных скал.
   "Сцилла и Харибда" - подумал Охотник и улыбнулся своим мыслям. - "Некоторые вещи вызывают во мне одни и те же ассоциации. С тех пор, как я впервые увидел эти скалы, иных подобий во мне ни разу не возникло. Даже столько лет спустя!"
   Присев на корточки, осмотрелся. В низине было сыро и прохладно. Пахло хвоей и прелыми листьями. Ручей журчал и пенился, огибая днищевые камни, и уносил свои воды в сторону Волчьего Оврага.
   "Очень хорошо, что здесь ничего не изменилось!"
   Подойдя к ближайшей скале, он прислонился к ней, словно стараясь слиться с камнем, и простоял довольно долго в бдительной неподвижности, чутко прислушиваясь к окружающим шумам. Он был внимателен и сосредоточен, стараясь уловить чуждое присутствие среди естественных природных звуков, но таковых не обнаруживалось. Судя по всему, на многие сотни локтей вокруг двуногие существа отсутствовали.
   Решив так, Сталкер ловко, используя каждый едва заметный выступ, взобрался на скалу, и через мгновение оказался на ровной квадратной вершине со стороной примерно в четыре локтя. В самом центре площадки лежал плоский, толщиной в три пальца, прямоугольный камень. Отодвинув его, Охотник обнажил в скале круглую естественную выемку. Сунув руку в отверстие, он повернул ладонь в сторону, и зашарил по обширной полости. Человек не был уверен, что за столько лет здесь что-то сохранилось, но...
   "Есть!" - радостно отметил он, вытаскивая из выемки небольшую металлическую коробку, плотно завёрнутую в полиэтилен, и перетянутую крест-накрест тонким кожаным ремешком. - "Молодец, Ханна! Всё предусмотрела!"
   Быстро спустившись со скалы, Человек огляделся по сторонам, и, не обнаружив ничего подозрительного, углубился в лес, который начинался на противоположном берегу ручья. Пройдя густым сосняком несколько сотен локтей, Охотник забрался внутрь развесистых зарослей кустарника, и занялся посланием из прошлого. Он срезал кожаные ремешки. Осторожно, слой за слоем, снял полиэтиленовую плёнку. Аккуратно открыл коробку, и бережно вынул изнутри несколько листов отсыревшей, но ещё неплохо сохранившейся бумаги. Текст на ней оказался легко различимым.
   "Почерк Ханны!" - констатировал Странник. - "Она всегда красиво и разборчиво писала!"
   Разложив листы у себя на коленях, Сталкер закурил трубку, и начал читать.
  
   Охотник прочитал письмо несколько раз, всё ещё не веря написанному. Ведь если допустить, что всё рассказанное Ханной - правда, а сомневаться в этом не приходилось, то, Хаос подери, лучше бы он этого письма в глаза не видел. Жил бы себе спокойно, и горя не знал. А теперь - не выйдет, придётся принимать меры. Вообще, вопрос стоял даже ни в том, о чём рассказывалось в письме - этого теперь не изменишь, а в том, должно ли это стать известно всем заинтересованным сторонам, или пусть всё останется, как есть. Конечно, кое о чём поведать придётся. И незамедлительно. Есть люди, которым это будет полезно узнать. Некоторым членам Конклава, например. И ещё кое-кому. Но! Кроме обычной информированности нужных людей, это "кое о чём" являлось теперь наиважнейшей информацией в связи с целями, которые Сталкер мог бы осуществить, именно опираясь на данные письма. Вчера ещё не мог, а сегодня - пожалуйста!
   "Эти несколько листиков могут стать либо полезными, либо опасными, в зависимости от ситуации или интерпретации. А чего из этого больше: пользы или вреда, сейчас и предположительно просчитать невозможно. Слишком долго я отсутствовал в Волчьем Овраге. Как говорили древние: полное выпадение из контекста. А в связи с этим возникает естественный вопрос: что делать с текстом? Куда девать оригинал: сохранить или уничтожить?"
   Охотник аккуратно свернул листы, уложил их обратно в коробку, и замотал в полиэтилен. Вопрос о сохранности текста был поставлен лишь в связи с необходимостью предусмотреть все варианты его использования, и был однозначно решён в пользу сохранения.
   "Нужно просушить бумагу, и спрятать письмо в более надёжное место" - Человек убрал коробку в заплечный мешок. - "Уничтожить такие доказательства было бы непростительной глупостью. Но если их сохранить, то очень важно, чтобы ни Шаман, ни Сона, ни Крон никогда не увидели письма. Пусть и далее прибывают в неведении. Есть вещи, о которых лучше ничего не знать!" - Сталкер поднялся, выбрался из кустарника, и быстрым уверенным шагом устремился в направлении Волчьего Оврага. - "Тем более теперь, когда уже ничего нельзя изменить!"
  
   * * *
  
   Солнце уходило на закат. Его оранжевый уже не ослепляющий диск отражался в прозрачных водах небольшого, словно игрушечного озера, по берегам которого в изобилии рос камыш, и гнездились утки. Вечерело. Тени от деревьев, подступивших вплотную к озеру, удлинялись, возвещая о скором наступлении ночи.
   Выхря зашёл по колено в воду, нагнулся, и начал жадно, захлёбываясь, пить. Юродивый пил долго, а, утолив жажду, начал баловаться и дурачиться, ища применение собственной глупости. Он срезал камышовый стебель, изготовил из него трубку, опустил в воду, и долго дул в неё, раздувая от натуги щёки, и пуская по воде воздушные пузыри. Потом Выхря плевался, стараясь попасть в проплывающую мимо лягушку. А после этого тщетно пытался поймать рака, который, забравшись под камень, так и не позволил убогому вытащить себя. Время шло, солнце всё ниже клонилось к дальнему горизонту, а юродивый всё продолжал свои детские игры. Наконец, натешившись вволю, Выхря выбрался на берег, снял штаны и обмотки, выжал их тщательно, вылил из старых деревянных сабо воду, и, надев обратно свой нехитрый гардероб, направился в сторону селения. Он был голоден, и теперь мучительно размышлял, решая для себя насущную дилемму: пойти ли вновь к Шаману, где можно будет плотно поесть, и выспаться на тёплом полу, или, на этот раз, приютиться на монастырском подворье, где служки Главного Жреца угостят его большой миской вкусных объедков, и разрешат переночевать в свинарнике. Думая об этом, Выхря так размечтался о вкусной, обильной и горячей еде, захлёбываясь при этом собственной слюной, что ни сразу почувствовал, как кто-то схватил его за шиворот, и рывком затащил в ближайшие кусты. Когда же юродивый опомнился, и попытался закричать, чьи-то сильные твёрдые пальцы зажали ему рот. От ужаса Выхря непроизвольно обмочился в штаны, а в его сдвинутых мозгах, одна ужаснее другой стали возникать картины страшных мук, которые уготовят ему злобные мутанты, ибо иных претендентов на его смерть он себе и представить не мог. Юродивый уже прощался с жизнью, проклиная свои беспечность с неосторожностью, когда вдруг железная хватка ослабла, его резко развернули вокруг собственной оси, и он оказался лицом к лицу с человеком, которого тут же узнал.
   - Ыыы! - с явным облегчением замычал убогий, хрюкая радостно, и пуская в уголки рта струйки тягучей слюны.
   Сталкер прижал палец к губам.
   - Тсс! - он также узнал местного сумасшедшего. - Выхря, ты, что ли?
   Полоумный размашисто закивал головой.
   - Ыгы! Ыгы! Выхря! А я тебя узнал! Ты...
   - Тихо! - Охотник зажал губастый рот своей жёсткой ладонью. - Узнал? Молодец! Но об этом - помалкивай! Понял?
   Выхря обрадовано кивнул, пустил несколько пузырьков слюны, и, не отворачиваясь, высморкался перед собой.
   Сталкер брезгливо одёрнул свою заслюнявленную ладонь.
   - Хаос! Совсем забыл! - Вытерев руку о штаны, он сжал кулак, и сунул его Выхри под нос. - Будешь молчать?
   Убогий вытаращил глаза, пригнулся, воровато осмотрелся по сторонам, и громко доверительно зашептал:
   - Выхря знает! Выхря глотать язык! Хорошо?
   - Очень хорошо, Выхря! - Охотник усадил полоумного на пенёк, и строго поинтересовался: - Давно из Волчьего Оврага?
   - Утром был. - Выхря кивнул, и, жадно поглядывая на заплечный мешок, сокрушённо произнёс: - Есть хочу! С утра и не ел. Сейчас будем питаться?
   - Будем. - Охотник вынул из заветного мешка изрядный кусок мяса, несколько куриных яиц и краюху хлеба. - Держи!
   Дважды приглашение повторять не пришлось. Выхря схватил продукты, и, громко чавкая, начал жадно поедать их. Пока он ел, Странник понемногу расспросил блаженного о том, что теперь происходит в Волчьем Овраге. То, что Сталкер услышал, его ничуть не удивило. Скорее - наоборот. Информация о последних событиях полностью вписывалась и гармонично укладывалась в логику его теперешних размышлений и догадок. Неожиданная встреча с Кроном в лесу, и переправа молодого человека через реку, за которой начинался Город, подтверждала предположение Странника о том, что Сона серьёзно больна. Девушка действительно уже несколько дней, как слегла, и Выхря лично видел, насколько она плоха.
   - Шаман сейчас живёт у Крона в доме. Ухаживает за дочкой. - Юродивый сочувственно покачал головой. - Сона тяжело дышит и громко кашляет. Выхря видел.
   - Ещё что-нибудь заметил?
   Убогий пожал плечами.
   - Выхря всё видит. Что хочешь знать?
   - Хочу знать про то, чего раньше не было, а теперь появилось. Недавно. Несколько дней назад.
   - Ага! Есть такое! - Выхря радостно закивал. - Монахи подглядывают за Шаманом.
   - Монахи!? - Охотник удивился. - Ты ничего не путаешь?
   - Не-а, не путаю. - Полоумный закончил еду, и теперь вытирал руки о себя и о траву. - Следят за домом. Наверное, охраняют. - Он вытянул перед собой ладони, и начал загибать пальцы. - Раз, два, три... Ага. Семь дней.
   - Что, семь дней? - не понял Сталкер.
   - Семь дней сторожат.
   "Хаос!" - Странник быстро оценил ситуацию. - "Марк готовит провокацию. Он догадывается, куда и зачем ушёл Крон, и караулит все подходы к Соне, чтобы поймать её мужа с лекарствами из Города. Вот, подонок!"
   - А когда заболела Сона? - Охотник сел рядом с юродивым. - Подумай хорошо, Выхря, это очень важно!
   - А тогда и заболела, - констатировал Выхря после недолгого раздумья. - Семь дней назад. Я у них тогда ел и спал, а ей вдруг стало плохо.
   - Вдруг? Ты хочешь сказать, что ей стало плохо внезапно?
   - Ага! - Выхря кивнул. - Прямо за ужином. Сона побледнела, и упала со стула. Мы с Шаманом уложили её в кровать. Она была горячая, и кашлял сильно.
   Сталкер кивнул. Самые тяжкие предположение начинали оправдываться. "Скорее всего, это Марк наслал на Сону болезнь, чтобы спровоцировать Шамана на отчаянный поступок. А что может быть отчаяннее похода в Город? Для жреца Новой Церкви - ничего! О, Хаос! Марку нужен козёл отпущения для показательного процесса, и Шаман подходит для этого как нельзя лучше. С одной стороны, он влиятельный и уважаемый священнослужитель с безупречной репутацией, а с другой - реальный конкурент на место Главного Жреца. А ведь голосование Конклава уже не за горами!"
   Сталкер задумался, сопоставляя последние события в Волчьем Овраге, деяния Марка по отношению к семье Шамана, и содержание последнего письма Ханны. Он пытался отыскать наличие закономерностей между этими тремя, казалось, никак не связанными событиями, и, к сожалению, находил их. Потому что они были очевидными, эти связи и закономерности. А очевидными их делало именно письмо Ханны.
   "Интересно, Марк догадывается о том, кто такая Сона? А если догадывается, или - точно знает, но при этом продолжает использовать её в своих грязных делишках, более того - насылает на неё болезнь, то, кто он тогда после этого?"
   Странник ухмыльнулся. Подобные вопросы: "Кто он тогда после этого?" могли относиться лишь к нормальным людям, для оценки которых можно было использовать нормальные критерии. Марк же являлся Главным Жрецом, и его деяния находились за гранью естественного восприятия, ибо являлись ПОЛИТИКОЙ, каковая не приемлет человеческого отношения к жизни. В мире нет такого преступления, на которое бы не пошёл политик, ради того, чтобы сохранить свою власть. И Марк - не исключение. Вопрос в другом: подпадают ли деяния Марка под термин "политика", или это банальная уголовщина?
   Сталкер ещё размышлял какое-то время по поводу политичности или аполитичности того, что творит нынешний Главный Жрец, но эти размышления лишь уводили в сторону от дел насущных. Исходя из всего увиденного, услышанного и прочитанного напрашивался единственный, и к тому же - очевидный вывод: необходимо посетить Волчий Овраг, и срочно встретиться с Шаманом. Конечно, это будет рискованно, но иного выхода не оставалось. Шаман в опасности, хотя вряд ли до конца осознаёт это.
   "Я не был в Волчьем Овраге одиннадцать лет, но с тех пор ничего не изменилось. Все враги и недруги на своих же местах и при своих делах. А это значит, что я проиграл. Более того, моё возвращение снова будет тайным, а это тоже проигрыш. Хотя, имеется и положительный момент: хорошо, что Шаман теперь живёт в доме Крона. Потому что я знаю, как туда попасть незамеченным!"
  
  
   Едва солнце проникло в дом, Шаман был уже на ногах. Он привык просыпаться с его первыми лучами, а, встречая рассвет, медитировал и молился, считая это наиважнейшим ритуалом начала дня. Сегодня утро выдалось тёплым, солнечным и безветренным, а по чистому голубому небу не проплывало ни единого облачка. Мир, казавшийся таким мрачным и унылым ещё вчера вечером, теперь, благодаря лишь погожему утру, совершенно изменился, даря такую подзабывшуюся, но от этого ещё более желанную надежду.
   Шаман стоял у раскрытой двери, и ясно различил, как под плетень поднырнул очередной соглядатай. За последние дни он привык к незнакомым лицам, которые постоянно крутились возле дома Крона, но этого человека - узнал. Им оказался Гурт. Парень из Волчьего Оврага, ровесник зятя, которому он года три назад отказал в руке Соны.
   "Вот, значит, как он мстит!" - Жрец усмехнулся. - "Дурак! Неужели он не понимает, что в таких делах свидетели ни кому не нужны, и как только необходимость в его услугах отпадёт, он может просто исчезнуть, как исчезали многие до него. За свою жизнь я стал свидетелем многочисленных исчезновений, и никто до сих пор не вернулся. Многие из пропавших носили рясу, но и это не спасло их. Так что же говорить тогда о крестьянском сыне? Тем более, когда дело идёт о власти. К тому же, голосование в Конклаве состоится уже через месяц, и Марк хорошо помнит об этом!"
   Прикрыв дверь, Шаман вернулся в дом. Мысль о том, что друг детства следит за каждым его шагом, была невыносима, хотя за свою долгую жизнь жрец на многое насмотрелся. Вообще, если отбросить сам факт его давнего знакомство с Марком, и посмотреть на ситуацию отвлечённо, как бы со стороны, то в этом случае деяния Главного Жреца выглядели бы вполне логично, ибо глава Церкви просто желал избежать неожиданностей в канун выборов. Но Шаман-то здесь причём?
   "Неужели Марк всерьёз полагает, что я собираюсь претендовать на его место!? Если он действительно так думает, то мозгов у него к старости осталось ни более чем у Выхри. А это - врядли. Конечно, телесно Марк сильно сдал, особенно в последний год, и мне, знававшему его в лучшие дни, это теперь заметно более чем другим, но вот с головой у Главного Жреца по прежнему всё в порядке, и в недальновидности или в наивности его и сейчас нельзя заподозрить. Значит, установкой слежки Марк преследует совсем другие цели. И если я правильно его понимаю, то необходим я ему в совершенно ином качестве. В каком?"
   Осмотрев Сону, и найдя её состояние тяжёлым, но стабильным, Шаман присел у окна, и выглянул на улицу. Гурт стоял возле изгороди, и даже не пытался спрятаться. Не востребованное ранее приходило сожаление о том, чего не совершил когда-то. А ведь он, Шаман, в своё время мог легко стать Главным Жрецом.
   "Хаос! Но кто ж знал? Эх!" - от досады старик стукнул кулаком по столу. - "Надо было слушаться Ханну, и становиться во главе Новой Церкви ещё тогда, семнадцать лет назад! Если бы я это сделал, то теперь бы всё обстояло иначе, но тогда..."
   За несколько дней до голосования Ханна исчезла, и никто до сих пор не знает, где она и что с ней. В те дни, убитый горем, Шаман отказался принять скипетр понтифика, и даже Вылк не сумел убедить его принять посвящение. Шаман отказался от борьбы, и Главным Жрецом избрали Марка. Но кто же мог предположить тогда, что теперь всё так обернётся? Шаман, во всяком случае, об этом не смел и замыслить, и со спокойной совестью проголосовал за Марка. Вылк тогда обозвал его глупым недальновидным ослом. Шаман обиделся, и они несколько дней не разговаривали, но, Боже мой, - как он был прав! И вот теперь...
   Старик отвернулся от окна и прошёл в соседнюю комнату. Там, в самом тёмном углу, распластав своё огромное тело, прямо на полу спал Выхря. Юродивый громко храпел, чавкал губами и шамкал ртом. Из горла его неслись бурлящие утробные звуки, в животе что-то урчало, а во рту булькало. Но, невзирая на его неряшливую внешность, кислый запах и рваную одежду, один лишь вид его, сам факт его присутствия в доме вызывал у Шамана добрые и тёплые чувства, и в дополнение к солнечному утру и голубому небу пробуждал уверенность в завтрашнем дне. Для многих жителей Волчьего Оврага Выхря являлся чем-то вроде оберега или амулета, во всяком случае - гарантией того, что пока он находится в доме, ничего плохого с его обитателями не может произойти. И потому, наверное, его охотно кормили и пускали переночевать, терпеливо перенося его нечистоплотные выходки. В дом Крона он заявился вчера поздно вечером, хотя обычно приходил гораздо раньше, сразу же после заката. Шаман к тому времени уже начал своё медленное погружение в сонную дрёму, но едва Выхря приблизился к двери, тут же проснулся. Убогий не мог вести себя тихо. Он громко ёрзал, смачно хрюкал и тёрся спиною об угол дома, ибо из-за своих габаритов не мог дотянуться руками до позвоночника. Он бренчал губами, изображая трели соловья, притоптывая при этом ногами, бурчал о чём-то своём, а потом вдруг вскрикивал, громко попёрдывая при этом и сморкаясь в ладонь. Когда же хозяин сразу не отпёр дверь, то принялся молотить по ней своими пудовыми кулачищами. Железные петли еле выдержали. Далее, когда Шаман открыл дверь, зная заранее кого он там увидит, Выхря, вместо того, чтобы сразу пройти в дом, повёл себя как заправский шпион, о которых жрец читал в старинных романах. Юродивый часто и подозрительно оглядывался, прикладывал указательный палец к губам, и громко кричал: "Тсс!" Потом опять оглядывался, заговорщически подмигивал то одним, то другим глазом, пускал обильно слюну, указывая руками куда-то в темноту, часто кивал туда же головой, а потом, прикрыв рот ладонью, надолго замолчал, заглядывая с надеждой за дверь. Наконец, отлепив ладонь ото рта, юродивый произнёс:
   - Можно у тебя поспать? Завтра тебе большой секрет!
   Шаман улыбнулся, вспоминая события вчерашнего вечера. Конечно, он впустил Выхрю, и предложил ему поужинать с ним, но юродивый с достоинством отказался, развалился на полу в своём любимом углу, и тут же захрапел. Наверное, кто-то его уже накормил.
   Убедившись, что Выхря уже спит, Шаман вернулся к постели Соны. Разворошенное воспоминаниями сознание выталкивало наружу эпизоды, которые, казалось, давно забылись, либо о которых не хотелось вспоминать. Шаман прилёг на деревянную лавку, и, едва он прикрыл глаза, перед внутренним взором его возникла сцена, с которой, пожалуй, и начались их многочисленные разногласия. Потому что именно тогда между друзьями произошёл первый раскол: ссора Марка с Вылком.
  
  
   В те времена для зачисления на учёбу в духовную семинарию помимо вступительных экзаменов и собеседования требовалось внести изрядную плату натурой в виде сала, яиц и молочных продуктов. Родители Гастона и Марка не могли себе этого позволить. Вылк, вообще, был сиротой, и воспитывался у дяди. А у Шамана всё хозяйственные заботы несла на себе мать, которая также не могла выделить для оплаты столько продуктов. Зачисление в семинарию неожиданно оказалось под угрозой, и тогда Вылк предложил совершить вылазку в Библиотеку, набрать там книг, и, продав их заинтересованным людям, обменять на нужные продукты.
   - Это единственный шанс внести плату за обучение, - сказал Вылк, и, не удержавшись, съязвил: - Весело наш мир устроен, ничего не скажешь! Где это видано, когда для того, чтобы пойти в услужение к Господу, приходится грешить, и идти в Библиотеку?!
   О, Боже! Лучше бы он этого не говорил! Марк после его слов вздрогнул, и побледнел, будто застиранное полотно.
   - Но ты ведь тоже грешишь, как и все мы!
   Вылк покачал головой.
   - Я - в гораздо меньшей степени. Во всяком случае, не более чем обычно.
   - Это ещё почему? - раздражённо осведомился Марк. - Мы все одинаково согрешим, если пойдём в Библиотеку с этой целью. Так чем же ты лучше нас?
   Вылк искренне удивился.
   - Но это ведь ты поступаешь в семинарию, а ни я!
   - Как?! - теперь пришла очередь удивляться Марку. - Ты что ни с нами?!
   - А я не собирался никогда связывать свою жизнь с деятельностью Новой Церкви. Меня устраивает то, как и чем я живу сейчас, и менять что-либо мне бы не хотелось.
   - Значит, мы расстаёмся?! - Гастон с нескрываемой обидой смотрел на Вылка. - Значит, мы втроём уходим, а ты остаёшься?
   Вылк обнял Гастона за плечи.
   - Не обижайся, дружище! Это должно было случиться. Рано или поздно. Потому что у вас своя дорога, а у меня - своя. Если я пойду с вами, то сломаю себе всю жизнь. Зачем? Ведь для меня вы навсегда останетесь друзьями, где бы вы ни находились, и кем бы вы ни стали в дальнейшем!
   - Так пойдём с нами! - присоединился к уговорам Шаман. - И пусть у всех нас будет общая судьба!
   - Нет, Шаман, извини! - Вылк решительно покачал головой.
   - Но, почему?
   - Я не желаю связывать свою свободу с религиозными запретами и церковной дисциплиной.
   - Почему связывать? - вознегодовал Марк. - Человек лишь тогда обретает истинную свободу, когда его дух сливается с Божьим!
   Вылк грустно улыбнулся и покачал головой. Он уже тогда видел те края пропасти, что пролегла между ними, но поделать с этим ничего не мог. У него действительно была иная жизнь, и он не верил в то, во что так искренне верили мы. И он вложил своё неверие в одну единственную фразу.
   - Чтобы служить Господу, надо в Него верить. У меня же по этому поводу существуют большие сомнения.
   - Ты не веришь в Бога!? - Марк вздрогнул, как от пощёчины. - Ты шутишь?!
   Вылк стёр с лица грустную улыбку. Его лик будто окаменел, и он холодно глянул Марку прямо в глаза.
   - Бог здесь не причём, и не следует упоминать имя Его всуе. Тебе это должно быть известно лучше, чем мне! Что же касается моей веры, то, от того, верю я в Бога, или - нет, Его величие нисколько не уменьшится. Кто я, а кто Он? А вот тем святошам из Новой Церкви, что провозгласили себя посредниками между Господом и людьми, и, прикрываясь именем Его, творят богомерзкие делишки свои, я действительно не верю. А уж стать одним из них, я и вовсе не желаю. Хотелось бы и вас отговорить, но, вижу - бессмысленно! Так что, у вас свой путь, а у меня - свой!
   - Но, почему? - Марк был настолько шокирован услышанной хулой на слуг Господних, что не верил собственным ушам. - Почему ты говоришь так?!
   - Потому что их слова сильно расходятся с их делами!
   - Обоснуй! - Марк задохнулся от возмущения. Взор его пылал, глаза метали искры ненависти, кулаки сжались. - Обоснуй, или я тебя ударю!
   - Пожалуйста. - Вылк словно ждал этого вопроса, умело подведя Марка к тому, чтобы он сам задал его. В отличие от своего возбуждённого визави, Вылк был холоден и спокоен. - Во-первых, как ты думаешь, к кому в основном стекаются книги, которые нелегальным образом добываются в Библиотеке и иных запретных местах?
   Марк отвернулся.
   - Не понимаю, к чему ты клонишь!
   Вылк не удержался, и, несмотря на серьёзность разговора, усмехнулся.
   - Всё ты понимаешь, Марк, только не хочешь признаться себе в этом. Видишь, ты ещё и в семинарию не поступил, а уже лукавишь перед самим собой. Что дальше-то будет, когда тебя рукоположат в сан? Ну да ладно, пусть Господь с тобой разбирается, а что касается книг, то я скажу тебе. Основная масса фолиантов из Библиотеки сосредоточена в руках отцов Новой Церкви.
   - Ты лжёшь!
   - Нет, не лгу! Ты пошевели мозгами, Марк, кому это ещё может понадобиться? Это в Волчьем-то Овраге! Не смеши меня, дружище, а лучше ответь - не мне - самому себе ответь: кто вообще в нашей округе может уметь читать? Крестьяне? А может - ремесленники? Господь с тобой, Марк! Они всё своё время тратят на то, чтобы прокормить семью, и свору оглоедов в лице служителей Новой Церкви. Таких, как ты, например. Поверь, им некогда книгами заниматься. Чтобы читать книжки, необходимо иметь свободное время, а его у них нет. Ну, и кто остаётся?
   Марк отвернулся. Аргументов на этот счёт у него не имелось. Оставалось, либо согласиться с Вылком, что было невозможно, либо упрямо отрицать всё, что он и сделал.
   - Не пойман - не вор!
   - Хорошо, пусть - так! - Вылк махнул рукой. - "Не пойман - не вор" - мудрая пословица. Но скажи мне, пожалуйста, кто берёт мзду за церковные ритуалы? Кому несут подношения за свадьбы, похороны и крестины? То-то и оно, что священникам Новой Церкви. И попробуй, не принеси: тебя и не повенчают, и не похоронят, и не окрестят! Хотя Четвёртый Пророк завещал проводить все ритуалы бесплатно, а его служителям жить в бедности, коротая дни в послушании и молитвах. А что происходит в реальности? А в реальности, мои глаза говорят мне, что расценки за ритуалы растут с каждым годом, а священники жиреют с такой же быстротой. Это ты можешь объяснить?
   Марк потупился. Против таких доводов трудно было возразить, ибо о жадности и богатстве некоторых иерархов Церкви слагали легенды. И это - лишь материальная сторона дела. Если же говорить об амурных похождениях церковников, то тут и вовсе оправдываться было нечем. Всё так! И, тем не менее, Марк не собирался сдаваться, так как с некоторых пор знал ответы на все возможные вопросы. Во всяком случае - для себя.
   - В клире назрела необходимость перемен. Нужны реформы. В среде духовенства Новой Церкви необходимо навести должный порядок. Я с этим согласен. Более того, я частично согласен с твоими обвинениями, хотя не считаю их такими массовыми. Так почему бы именно нам, четверым, помогая, и поддерживая друг друга во всём, не осуществить эти самые реформы? Чем ни цель для всей жизни, ответь?
   Шаман видел, что Вылк не приемлет доводы Марка, а при упоминании о реформах, едва смог сдержать усмешку. Нет, - подумал Шаман, - он никогда не пойдёт по нашему пути. Так оно и вышло.
   - Ты хочешь творить добро так, как ты его понимаешь. Но почему ты считаешь, что задуманные тобой реформы ещё более не усугубят ситуацию? Благими намерениями вымощена дорога в ад! - помнишь эту древнюю мудрость? А как ты собираешься сочетать грядущие перемены с заповедями Четвёртого Пророка? Ведь формально все они выполняются апологетами Новой Церкви! И будут ли твои реформы угодны Господу? Ты подумал об этом?
   - Что же, по-твоему, лучше ничего не делать?
   - Если Бог есть, то Он найдёт способы изменить ситуацию. Причём, сделает это без нас. Если же всё останется как прежде, то, либо Бога нет, либо Его всё устраивает.
   - А ты не допускаешь, что Он выбрал нас орудием своим? Проводниками своей воли?
   - Нет, я так не думаю. К тому же, я не намерен тратить свою жизнь на споры с разжиревшим духовенством. И пусть Церковь живёт своей жизнью, а миряне - своей. И каждый сам должен выбирать, где ему быть: в клире, или в пастве. И выбор этот должен быть сугубо добровольным.
   - Ну, так сделай его! - Марк почти кричал. - Сделай свой выбор! Добровольно сделай!
   - Я его сделал. - Вылк кивнул головой в сторону Волчьего Оврага. - Я остаюсь в миру.
   - А как же Господь?!
   - Думаю, Он прекрасно обойдётся без меня. Уверен, для Бога выгодней иметь мирянина, который не лукавит пред ним, а зарабатывает кусок хлеба собственным трудом, нежели получить в услужение клирика, который подался на духовную стезю лишь бы не утруждать себя тяжким трудом, а в перспективе ещё и угодить в Царствие Небесное. Так что для меня остаться в миру - честнее, чем пойти вместе с вами.
   Марк побагровел.
   - Ты хочешь сказать, что мы поступили нечестно!?
   - Совсем наоборот. Я не хочу ничего не говорить, не комментировать. А тем более - судить. Вы сделали свой выбор, и я его уважаю. Так и уважьте и вы мой!
   - Никогда! - Марк развернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился, посмотрел на Вылка ненавидящим взглядом, и тихо проговорил, еле выдавливая из себя слова: - Ты ещё пожалеешь об этом!
   Сказав так, он перешёл на другую сторону улицы, и направился к своему дому. Гастон улыбнулся виновато, и медленно побрёл за братом. Шаман попытался пошутить, чтобы смягчить ситуацию, но он всегда страдал отсутствием чувства юмора. Шутка не вышла, и он умолк. И только Вылк сохранял душевное равновесие, спокойно глядя в след удаляющимся братьям. Когда их фигуры скрылись за поворотом, он похлопал Шамана по плечу, подмигнул ему по-приятельски, и произнёс одну лишь фразу, которую будущий семинарист почему-то забыл на долгие годы:
   - Будь с ним осторожен, дружище. С таким скверным характером, да при его упрямстве и силе воли, он ещё наломает немало дров! Вот увидишь.
   Сказал, и ушёл, и больше они на эту тему никогда не разговаривали. И вот, 38 лет спустя, жрец вспомнил о том давнем предупреждении.
   Не поздно ли?
  
  
   Шаман тяжело вздохнул, поднялся с лавки, и подошёл к Соне. Воспоминания о прошлом в последнее время не приносили прежней умиротворённости и ощущения счастья, потому что именно там, как он сам полагал, таились причины его нынешних бед. И не только его. Ведь внезапные и необъяснимые исчезновения друзей, Гастона и Вылка, теперь, в связи с событиями последних дней, приобретали совершенно иную смысловую окраску и получали неожиданно зловещее внешнее оформление, за фасадом которого маячил лишь один человек - Марк!
   Сона закашлялась. Шаман приподнял дочку, взбил подушки, устроил больную в удобном положении, и начал поить её целебным отваром. Настои из трав сбивали жар, смягчали кашель и улучшали общее состояние, одним словом - боролись с симптомами, но вылечить саму болезнь одними отварами было невозможно.
   Нужен Крон с антибиотиками!
   Мысль о лекарствах из Города ещё будоражила сознание жреца, когда он услышал вдруг шуршание за стеной, которое вскоре переросло в громкий скрежет. "Мыши?" - подумал Шаман, но тут же отбросил это предположение. - "Слишком громко для мышей!" Примечательным оказалось ещё и то, что шум доносился ни из-за стены, а от самой стены, в подтверждение чего она вздрогнула, как от удара, и резко качнулось внутрь комнаты. С потолка посыпалась сухая глина, участок стены вспучился, будто кто-то сильно надавил на неё снаружи, от чего на заштукатуренной поверхности образовалась замкнутая прямоугольная трещина, ровная, словно кто-то прорезал её под линейку. В геометрическом центре трещины что-то щёлкнуло, со скрипом провернулось, и пред изумлённым взором Шамана изрядный участок стены отделился от основной части, и со скрежетом подался внутрь. Этим куском оказалась дверь, которая, открывшись, обнажила тёмный пыльный проход, из коего кашляя, и отплёвываясь, появился человек.
   Шаман какое-то время смотрел на незнакомца, но, быстро преодолев замешательство, бросился к противоположной стене. Там он схватил лежащий на полу топор, и, держа его обеими руками, рванулся к образовавшемуся проёму, стараясь держаться между ним и кроватью Соны. Он уже лихорадочно соображал, как бы сподручнее нанести удар, чтобы вывести противника из строя, но не искалечить, когда неожиданно путь ему преградил Выхря. Юродивый махал руками, корчил страшные рожи, мотал размашисто головой, и всеми своими нелепыми телодвижениями мешал Шаману размахнуться как следует.
   - Уйди! - заорал жрец, но Выхря остался стоять на месте. Он прекратил дёргаться и корчить рожи, а лишь указывал рукой на незваного гостя, и, разбрызгивая слюну, приговаривал:
   - Смотри, смотри! Большой секрет! Выхря вчера обещал!
   Шаман замер. В тёмном дверном проёме, окутанный клубами пыли, стоял человек, который сразу же оказался ему знакомым. Кажется, жрец уже думал сегодня о том, что воспоминания о прошлом не приносят ему никакой радости. Но ведь тот, кто стоял в нескольких локтях от него, воспоминанием не был, являясь реальным, настоящим человеком. Причём - человеком знакомым. Давно знакомым. Знакомым из того прошлого, где, как он считал, таились источники всех его бед. Это был...
   О, Хаос! Неужели...
   - Вылк!? - Шаман шагнул вперёд, но тут же остановился в нерешительности. - Это ты?! Мне не снится?!
   - Здравствуй, Шаман! Давно не виделись! - Вылк одним шагом преодолел разделяющее их расстояние, и, протянув руку, весело улыбнулся. - Ты не спишь, и глаза твои тебе не врут.
   - Секрет! Секрет! Большой секрет! - кричал радостно Выхря, захлёбываясь от счастья, и радостно улыбаясь во весь свой губастый рот. - Давайте вкусно и празднично кушать!
   Шаман, словно во сне пожал руку своему давнему товарищу, которого не видел одиннадцать лет, и которого давно считал погибшим. Такие неожиданные развороты судьбы предрекали в недалёком будущем крупные перемены. Вопрос лишь - в какую сторону?
   - Ты как всегда вовремя, - заметил Шаман. - Накопилось множество проблем, которые не решить без твоего участия. К тому же они во многом касаются и тебя.
   - Я знаю, - кивнул Вылк. - Подозреваю, что у нас появилось слишком много поводов для разговоров, и далеко ни все они нам понравятся. Уверен в одном: эта каша заварена ни нами, но расхлёбывать её именно нам и придётся.
   Шаман посмотрел на дверь в стене, и подумал о том, что Вылк при всём своём безразличии к людской молве в отношении своей персоны, всегда был неравнодушен к широким жестам и склонен к дешёвым спецэффектам. Как с этой дверью, например.
   - А что, дружище, через входную дверь нельзя было войти?
   - За твоим домом следят. - Вылк заглянул в окно. - Ты что не в курсе?
   Шаман помрачнел.
   - Хаос! Твоё неожиданное появление временно отшибло память. Конечно в курсе, но от радости я совсем забыл об этом.
   - А потому мои предосторожности совсем не излишни.
   - Согласен. - Шаман отложил топор, который до сих пор держал в руке. - Ну а теперь я хотел бы узнать, почему ты исчез так внезапно, где пропадал столько лет, и почему, Хаос подери, за все эти годы ты не удосужился прислать хоть краткую весточку о себе?
   Вылк, всё ещё смотревший в окно, увидев у изгороди Гурта, отошёл вглубь комнаты.
   - Мы обязательно поговорим об этом, друг мой, и я расскажу тебе о том, что происходило со мной все эти годы. Но давай сделаем это позже. Теперь же, пожалуйста, поведай мне, куда ты отправил Крона?
  
   * * *
  
   В сгущающихся сумерках Город был похож на древнее заброшенное кладбище. Остовы домов, словно надгробные плиты мрачно возвышались по сторонам разбитых мостовых, глядя на мир тёмными провалами узких, как амбразуры окон. Заплесневелые стены, изуродованные печатью времени, тускло светились из глубины чёрных трещин и разломов. Лёгкие порывы ветра гоняли по улицам тысячелетний тлен, тщетно пытаясь вылепить из него призрак давно исчезнувшей чуждой жизни. Время безжалостно поработало здесь, примиряя прах былого с наступающей вечностью.
   Однако Город оказался более живучим, чем все рассказы о его гибели. Ибо он существовал, невзирая на пламенные проповеди адептов Новой Церкви. Жизнь не покинула его окончательно, а лишь опустилась на иной уровень, заняв опустевшие ниши.
   От центра к окраинам наползали тягучие терпкие запахи, вызванные цветением огромного количества когда-то декоративных, а ныне - одичавших цветов, которые отвоевали у естественных растений почти всё возможное пространство. Они распускались на рассвете, и, помимо тяжёлого дурманящего аромата, издавали еле уловимые тонкие звуки, каковые перекликаясь между собой, рождали ни с чем несравнимую нежную мелодию, усиливающуюся даже при незначительном дуновении ветра. Вдоль разбитых, развороченных дорог, прямо по их кромке тянулись ряды высоких, похожих на деревья созданий, на вершинах которых мерцали диковинные светящиеся плоды, окружённые радужной аурой. Ночью в чёрном небе появлялись два огромных иззубренных диска - спутников Земли, которые заливали Город тусклым пепельным светом, а двойные тени от них сопровождали всё движущееся в ночи со дня зарождения Хаоса.
   Дед рассказывал, что раньше до катастрофы Луна была одна, но в Чёрный День Мира она взорвалась по вине людей, забывших осторожность. Спутник разорвало изнутри, выпущенными наружу демонами. Два наибольших обломка значительно приблизились к Земле, но остались вращаться на разных орбитах, а третий, меньший из всех, упал на Землю. С тех пор люди ушли из городов, ибо там поселился Хаос.
   "А я вот здесь!" - с некоторым пафосом подумал Крон. Он не переоценивал себя, он просто констатировал факт.
  
   * * *
  
   После полудня небо затянуло тучами. Тяжёлые свинцовые гроздья располагались низко, едва не касаясь крыш высотных зданий. Ветер стих, предвещая скорый дождь. Город застыл безмолвно, словно в очередной раз умер. При отсутствии ветра ничего не скрипело, не шуршало и не осыпалось. Стало тихо и сумрачно, как в гробу.
   Крон остановился. Двигаться дальше в такой тишине было бы неразумно. Каждый шаг стелился гулким эхом вдоль разбитых мостовых, множился меж стволов одичавших деревьев и бесследно исчезал в обветшалых развалинах.
   Необходимо переждать тишину.
   Осторожно ступая, Крон подкрался к грязно-серой стене дома. Вспученная облицовка расслаивалась, и, осыпаясь кусками, буграми скапливалась на тротуаре. Покосившаяся от времени, потерявшая форму, а кое-где и целостность, стена угрожающе накренилась как раз в сторону Крона. Он опасливо поглядел вверх. Даже столь краткий опыт пребывания в Городе подсказывал ему, что сверху всегда может что-нибудь свалиться.
   Легчайшее дуновение ветра облизало лицо. Листья на деревьях зашевелились. Умолкшие было цветы задрожали, исторгая из себя тягучую, многослойную мелодию. Стена ухнула, и медленно закачалась из стороны в сторону. Внутри неё что-то хрустнуло. Крон застыл на месте. Лучше не шевелиться пока. И не дышать. И даже не моргать. А вот бежать ещё рано, ибо никогда не знаешь, откуда и что может посыпаться, где треснет или развалится, и куда это может упасть.
   Город - опасное место. Опасное по факту, из-за своей ветхости, но скучное по существу, в связи с отсутствием нечисти. Уже второй день с Кроном ничего не происходило, и ему становилось обидно за свои былые страхи. Где ж вы, демоны с шайтанами? Конечно, он был рад этому, но разочарование присутствовало, потому что ожидал гораздо большего. Следы человеческого присутствия попадались довольно часто, но при ближайшем изучении оказывались давнишними. Нет, Крон не расслаблялся, так как понимал, где находится, но и напрягаться чрезмерно, перестал - ситуация не обязывала.
   Вот чего действительно следовало опасаться, так это разваливающихся строений, и неожиданных проседаний почвы. Земля вдруг начинала уходить из под ног, и... Такое произошло сегодня утором у него на глазах. Тротуар дрогнул, вздыбился волнообразно, и начал проваливаться, увлекая за собой руины домов, горы свалявшегося мусора, ржавые остовы механизмов и плантации цветов, продолжающих петь даже из черноты зияющей воронки. Оползень расширялся во все стороны, и кромка его не дошла до Крона едва ли полутора десятка шагов.
   А ещё были животные. Стаи огромных одичавших псов и полчища крыс. Вчера познакомились. От собак укрылся на светящемся дереве, которое прогибалось под ним, тянуло к лицу скрюченные ветки, сочилось слизью, даже бормотало нечто своё, деревянное, но Крон хоть и впервые столкнулся с этим, собак опасался поболее, а потому оставался на вершине, пока свора не оставила его в покое. Спустившись вниз, он пнул спасителя по стволу, за что получил в ответ плевок вязкой дурно пахнущей смолой. К тому же, плохо выводимой. На том и разошлись. С крысами было попроще. Он переждал их миграцию, вовремя запрыгнув на постамент рухнувшего памятника. Но вот вопрос о том, чем же они питаются, раз смогли расплодиться до таких количеств, остался для него неясным.
   Друг другом, разве что?
   А может, отсутствие людей это лишь временное явление? Более того - фактор везения? А значит стоит усилить бдительность? Ведь что-то они едят, эти крысы с собаками?
   Стена прекратила раскачиваться, замерев в неестественном, наклонно-вывернутом положении. Надолго ли? Крон осторожно перешёл на другую сторону улицы, где дома казались более устойчивыми. Присев на корточки, опёрся спиной на стену. Сопоставил направление движения со схемой в голове. Всё совпало. Вспомнил ориентиры, описанные Шаманом. Тоже порядок. Посмотрел вверх. Там, среди косматых фиолетовых туч, двигалась точка. Двигалась равномерно и прямолинейно. Без рывков и рысканий. Отметив про себя, что птицы так не летают, Крон отлепился от стены, и пошёл по краю тротуара.
   Он ещё продолжал идти, когда ноздри его уже ловили запахи с предельным уровнем опасности. Едва лишь осознание проникло в мозг, как тело заработало на уровне рефлексов. Крон соскочил с тротуара, и нырнул в нишу под покосившимся балконом. Мера его дряхлости и угол наклона стены теперь не имели значения, ибо в воздухе стоял устойчивый запах костра и жареного мяса. А ещё через миг Крон уловил чуждую человеческую речь. Несколько голосов блуждали по первому этажу, смешиваясь с шорохом шагов. Люди в доме не таились особенно, но и не шумели нарочито. Так ведут себя те, кто уверен в себе.
   Что делать?
   Двигая лишь головой, Крон оглянулся. С поисками укрытия необходимо поторопиться, так как чьи-то шаги приближались к окну первого этажа, до подоконника которого он мог дотянуться рукой.
   "Сейчас он меня увидит!" - мелькнуло в голове, и Крон отступил всего на шаг от окна. Хруст ветки разорвал тишину. Шаги за стеной сменили ритм. Голоса затихли. А потом чей-то властный голос рубанул короткую фразу.
   Крон выглянул из ниши. Слева, шагах в десяти от балкона, на стыке между фасадом дома и тротуаром темнело отверстие с рваными, осыпающимися краями. Времени на размышление не оставалось. Слыша за спиной хруст каменной крошки под чьими-то ногами, Крон бросился к проёму, и ужом проскользнул внутрь.
   Ноги не нащупали тверди, но падал он не слишком долго и не очень громко. На этот раз повезло. Крон приземлился на объёмный ворох тряпичного хлама, а входное отверстие возвышалось над головой всего в пяти локтях. Замерев, и не решаясь пошевелиться, он полулежал в клубах поднятой им же пыли, и яростно боролся с желанием чихнуть. Наконец, непрошенный спазм рассосался, и он прислушался к возможным реакциям на своё падение. Сердце гулко стучало в груди, но вокруг ничего не происходило. Кажется, пронесло! Какое-то время он выжидал, пока глаза привыкали к скудному освещению, а когда осела пыль, осмотрелся.
   Контуры помещения едва угадывались. Площадь входного отверстия оказалась настолько ничтожной, что свет снаружи едва проникал внутрь. Только теперь Крон понял, что своим спасением он обязан ветхим осыпающимся краям узкого лаза, ибо при таранном проникновении в оный он выломал своим телом кусок стены, который и болтался теперь возле его головы, держась на ржавой арматурине.
   Он угодил в подвальное помещении квадратной формы с выщербленными углами, провалившимся полом и полуобвалившимся потолком. Бессмысленное нагромождение бесформенных предметов покрывал толстый слой пыли. На стыках между стенами и потолком висели такие же пыльные гроздья мохнатой паутины. Торчащие отовсюду обломки ржавых конструкций живо напоминали о везении, которое, несомненно, посетило Крона при проникновении в дом, ибо могло быть гораздо хуже. А напротив входного отверстия, локтях в двадцати, находился проём в стене, за которым виднелось более светлое пространство.
   Осторожно ступая, Крон подошёл к проёму. Когда-то он был дверным. Кое-где сохранились трухлявые остатки косяка. Зарядив предварительно арбалет, Крон выглянул за дверь. Коридор простирался в обе стороны, но тот рукав, что находился слева, оказался погруженным в пыльную мглу, а вот правый - вёл к ещё одному дверному проёму, за которым открывался освещённый участок.
   Проскочив коридор, Крон очутился у цели. Им оказался квадрат высотой в пять этажей, у которого сохранились только стены. Потолки на всех пяти пролётах отсутствовали, а потому сквозь рваные края строительных блоков виднелся серо-фиолетовый кусок пасмурного неба. Справа, в углу, извивался тонкий сизый дымок угасающего костра, аккуратным холмиком лежали обглоданные кости, на колышках, закреплённых в полу, была растянута шкура крупной собаки, а слева, в напряжённой позе вооружённого дикаря стоял человек.
   Крон окаменел от неожиданности. Скучное место, о котором он недавно так сокрушался, и которое разочаровывало его сверх меры за несостоявшиеся страхи, становилось всё более беспокойным и многолюдным. На этот раз это был молодой мужчина, облачённый в звериные шкуры. Густая тёмная борода сползала на грудь. Выбритые от ушей до макушки волосы стоячим "ирокезом" спускались за спину. В левом ухе висела крупная золотая серьга, обильно инкрустированная самоцветами и каменьями. Сильное мускулистое тело дикаря покрывали затейливые узоры тотемных татуировок и страшные боевые шрамы, полученные как видно в различное время. Незнакомец был бос, и находился в той боевой позиции, от которой можно было перейти и к обороне и к атаке. Дикарь застыл на полусогнутых, выставив левую ногу вперёд. В одной руке он держал устрашающего вида каменный топор, а в другой - массивное деревянное копьё с обсидиановым наконечником. Помимо этого вооружения мужчина имел кремниевый нож за поясом и несколько метательных дротиков за спиной.
   Естественная реакция побудила Крона сделать шаг назад. Он выставил вперёд арбалет, но сделал это так резко и неловко, что стрела выскочила из паза, превратив грозное оружие в бесполезный кусок дерева. Скука исчезла, уступая место страху. Кроме того, дикарь заметил перекос стрелы, и, скорее всего, догадался, что это значит.
   Крон понял, что длина его жизни теперь напрямую зависит от настроения человека с копьём. От того, понравилось ли ему мясо съеденной собаки, а его количества - для насыщения. От того, ждёт ли его дома красавица-жена, или поджидает дура-мымра, на которой он женился из экономических соображений. От того, есть ли у него детки, и то, как они любят или не любят своего папочку. В общем, длина жизни Крона зависела от многого, но только ни от его желаний, широты взглядов или богатство внутреннего мира. Короче говоря, он потерял возможность влиять на ситуацию.
   Копьё дрогнуло и нагнулось. Обсидиановое лезвие сверкнуло на тусклом свету, готовое пронзить беззащитную грудь, но что-то удержало дикаря, и он не воспользовался своим смертельным оружием.
   Какое-то время мужчины смотрели друг на друга, и по выражению глаз дикаря Крон понял вдруг, что, несмотря на свой устрашающий облик, незнакомец вовсе не кровожаден, и не собирается пускать в ход своё копьё. Он просто хотел уйти. Уйти без шума, без драки и без крови. Возможно даже, что в этом нежелании сражаться заключалось ни миролюбие с человечностью, а банальное здравомыслие, и человек с копьём просто не желал поднимать лишнего шума, ибо также обнаружил многочисленную группу неизвестных людей. Но в данной ситуации и этого было достаточно. Крон догадался, что загораживает незнакомцу единственный выход, и сделал шаг в сторону. Под ногами зашуршал песок и хрустнул мелкий камешек. Человек кивнул. Крон сделал ещё шаг, и мотнул головой сторону проёма. Мол, проходи! Видя, что дикарь продолжает стоять, отошёл сразу на три шага. Незнакомец осторожно двинулся к проходу. Он шёл медленно, боком, не сводя с Крона растревоженных глаз и не опуская оружия. Через несколько долгих тягучих ударов сердца он остановился на фоне тёмного провала двери.
   Остановившись, он опустил копьё. Напряжение спало. Устрашающего вида топор исчез на поясе за спиной. Незнакомец смотрел на Крона всего лишь миг, а затем вдруг улыбнулся, и подмигнул весело. Через миг дикарь исчез в дверном проёме.
   Крон вздохнул облегчённо и опёрся на стену. Он понял, что тоже улыбается. Впервые с тех пор, как заболела Сона.
  
   * * *
  
   Мелкий дождь вяло шелестел, скользя по листьям. С накрытых дождём деревьев непрерывно капало. При каждом шаге нога по щиколотку погружалась в чёрную грязь, к подошвам налипала мокрая земля, продвижение замедлялось, и наступал момент, когда приходилось останавливаться и счищать с обуви вязкий чернозём. В углублениях от следов быстро скапливалась жирная маслянистая вода, поверхность которой матово поблёскивала свинцом.
   Осень в этих краях наступала быстро. Она являлась без медленного и постепенного перехода, дававшего время на подготовку. Без ласкового межсезонья с длинными погожими деньками. Без переходных полутонов, которые можно наблюдать каждодневно. Здесь, в окрестностях Волчьего Оврага, осень вступала в свои права в течение одного-двух дней, стремительно перекрашивая отжившую листву, затягивая небо плотной облачностью, и орошая землю холодной моросью.
   Лесная живность попряталась в своих тайных, вожделенных урочищах, пережидая дождь и пришедшую неожиданно осень, лес затаился, переваривая ненастье, и только людям в такую погоду не сиделось дома. Возможно, в пасмурную погоду удобнее совершать деяния, кои желательно уберечь от постороннего глаза, или дождь как таковой способствует пробуждению тёмных инстинктов, а может, крайняя необходимость заставила человека покинуть уютную, жарко натопленную избу, но почему-то именно теперь в эту несносную гриппозную погоду меж мокрых почерневших стволов древнего леса появилась крупная приземистая фигура. Незнакомец уверенно продвигался по едва заметной тропе, огибая буйно разросшиеся кустарники, минуя природные камни и валуны, обходя стороной потяжелевшие от воды мохнатые ветви. Человек двигался уверенно, но неторопливо. Его ноги вязли в размокшей почве, облетевшие за ночь листья шуршали при каждом шаге, а мокрые камни выскальзывали из под сапог. Это был Гурт, и заставить его покинуть тёплое жилище могло лишь дело неотложное, важное, ну и конечно - тайное. Одет он был в длинный брезентовый плащ с широким капюшоном, из под которого выглядывал толстый вязаный свитер из овечьей шерсти, а кожаные штаны на козьем пуху были заправлены в высокие, выше колен, прорезиненные сапоги на толстой подошве. Плащ и сапоги, кстати, даровал Гурту Главный жрец для большего удобства при выполнении его же, Главного жреца, поручений. Гурт искренне обрадовался подарку. С одной стороны, это знак внимания, а подобные знаки от Его Высокопреосвященства дорогого стоит. А с другой, будучи вещами незаменимыми при нынешней погоде, они выделялись отменным качеством и надёжностью, но главное - являлись продуктом тех, давних, ещё дохаосных времён, а значит, были почти вечны.
   Преодолев тяжкий подъём, Гурт оказался на возвышенности, которая господствовала над местностью. Отдышавшись, он придирчиво осмотрел окрестности, внимательно вглядываясь во всё, на чём мог остановиться взгляд. Встречаться с кем-либо посторонним в его планы не входило, а подарки Главного жреца не меняли системы, им же установленной. Ищейки понтифика шныряли повсюду, и, если Гурт приглядывал за Шаманом, и имел в связи с этим благосклонное отношение со стороны Власти, то это отнюдь не гарантировало его от наблюдения за ним самим. Причём, даже без указаний самого Главного жреца, ибо отлаженная система работала автоматически. Гурт знал это, а потому был предельно осторожен.
   Убедившись, наконец, в отсутствии чуждых глаз и ушей, он спустился вниз, где в распадке меж холмов притулилось старинное здание, построенное ещё во времена одной Луны. Строение не укрыл большой лес, и не упрятали заросли подлеска потому, наверное, что находилось оно в удобном для тайных встреч месте, и использовалось в этом качестве ни одну сотню лет многими авантюристами послехаосного мира. И вот теперь настал черёд и Гурта.
   Наружные стены покрывал слой ползучих вечнозелёных растений, которые так удачно опоясывали здание, что если не знать о нём, или не искать специально, - наверняка пройдёшь мимо. Несколько почерневших от времени ступеней, выветренных бурями и растрескавшихся от перепада температур, вели вверх к разбитому крыльцу, укрытому от непогоды железобетонным козырьком. Помпезный когда-то фасад осыпался и выкрошился весь, и, лишённый парадной облицовки, встречал посетителей натуральным, а от того - непрезентабельным, природным камнем. Дверь отсутствовала, но о её былом существовании свидетельствовали массивные, насквозь проржавевшие петли, прилипшие к кромке дверного проёма четырьмя осыпающимися рыжими бугорками.
   Гурт не знал этого места, а лишь краем уха слышал о нём, но, хотя человек, назначивший ему здесь встречу, сомнений не вызывал, он с большими опасениями заглянул внутрь. Просторное помещение оказалось пустым и холодным. Отсыревшие стены со вспученными остатками штукатурки покрывали полосы водяных потёков и обширные тестообразные грибницы многолетней плесени. Бурый земляной пол устилали пятна оленьего мха и тундрового лишайника. Однако, несмотря на погоду с потолка не капало, и Гурт откинул капюшон. Предстояло ожидание, длительность которого всегда была различной.
   "Ничего. Игра стоит свеч!" - здраво рассудил Гурт, и достал свою любимую ореховую трубку. Он любил курить самосад собственного производства.
  
   * * *
  
   Когда Гурт убеждал себя в отсутствии чуждых глаз и ушей - он ошибался, ибо, как только мужчина вышел за околицу Волчьего Оврага, за ним тут же установили наблюдение. К сожалению для Гурта, а может быть и к счастью, эти люди не являлись ищейками Главного жреца, так как от них он легко оторвался бы, случись им подглядывать за ним. А вот этих соглядатаев, несмотря на свой богатый опыт конспиратора, тайный агент понтифика распознать так и не смог. Кроме того, шагах в двухстах от развалин, в самом центре скального массива, затерянного меж развесистых деревьев, находилась неприметная с виду пещера, словно специально созданная для наблюдения за окружающей местностью. В этой пещере находился человек, удобно возлежавший на тёплых звериных шкурах, и следивший за Гуртом с того мгновения, когда тот взобрался на возвышенность. Как только крестьянин из Волчьего Оврага скрылся в строении, Наблюдатель отложил бинокль, и продолжил чтение книги, чем занимался и до появления Гурта.
   Книга и бинокль. Сочетание подобных Вещей в багаже одного человека, говорило само за себя, а умение применять их по назначению, указывало на приверженность к системному подходу по отношению к Вещам, нежели к бездумному собирательству оных. Дальнейшее же изучение внешности Наблюдателя лишь подтверждало и его предполагаемый статус, и возможное место в иерархии, и допустимое личное богатство. Лица человека видно не было. Он, как и Гурт, носил просторный капюшон, глубоко задвинутый на голову. Его одежда состояла из качественно выделанной кожи и ценных пород меха, ладно скроенной и шитой по фигуре. На поясе Наблюдателя находился прекрасно выполненный кинжал, похожий скорее на украшение, чем на оружие. Правда, две "лимонки" и пистолет в кобуре слегка меняли представлении об украшении, но от этого ценность кинжала не уменьшалась. Дополняли этот целесообразно подобранный набор запрещённых Вещей электрический фонарь, работающий от батареек, плоская фляга из нержавеющей стали и шикарная бензиновая зажигалка с откидным верхом.
   Прокашливаясь, чтобы дать знать о своём появлении, в пещеру протиснулся звероподобного вида громила. По непропорциональным размерам конечностей и по некоторым особенностям лица и головы можно было с полной уверенностью судить, что он - мутант. Получеловек имел короткие кривые ноги с огромными плоскими ступнями, мощный торс с буграми гипертрофированных мышц, и длинные сильные руки, как у обезьяны. Низкий лоб его заканчивался сильно выступающими надбровными дугами, делая лицо угрюмым и свирепым. Маленькие, близко посаженные глаза смотрели холодно и жёстко. А когда он, покашливая, приоткрыл рот, обнажились его острые и длинные кабаньи клыки.
   Видя, что его заметили, громила почтительно поклонился, и хрипло произнёс:
   - Всё чисто.
   - Хорошо! - Наблюдатель приподнял левую руку, и посмотрел на механические часы, выполненные из золота и платины. - Пусть подождёт ещё.
   Левая рука Наблюдателя оказалась довольно примечательной на вид. Тому, что безымянный палец этой руки украшал приличных размеров перстень с крупным сапфиром, уже не удивлял. Наличие предыдущих Вещей подразумевали и эту. Удивляло количество пальцев на этой самой руке. Их было шесть. Правильнее сказать - пять с половиной. Шестой недоразвитый отросток располагался возле мизинца. Глядя на него теперь, человек вздохнул тяжко и с сожалением. Именно этот лишний и недоразвитый палец стал в прошлом причиной его бед и несчастий, а также вынудил его покинуть родные места. Странность мутации заключалась в том, что до двадцатилетнего возраста эта "печать дьявола" у Наблюдателя никак не проявлялась. Впервые утолщение возле левого мизинца он обнаружил как раз в канун своего двадцатилетия. Ну, утолщение, и ладно. Мало ли? Может, где упал, и ударился, - с кем не бывает? Пройдёт! Однако в этот раз не прошло. Время бежало, дни летели, а утолщение только увеличивалось, становясь всё шире и плотнее. А далее на его месте образовался нарост, на котором молодой человек с ужасом обнаружил отрастающий ноготь. Естественно, поначалу он всячески скрывал своё уродство, пряча руку, или сжимая ладонь в кулак, благо, это была левая рука. Но, понимая, что вечно так продолжаться не может, юноша решился на радикальные меры. Уйдя в лес, он хватанул стакан самогона, и, дождавшись опьянения, отрезал дьявольски отросток. Однако Судьбу и Бога не обманешь. Очень скоро злополучный палец проклюнулся снова, и начал расти быстрее предыдущего. Молодой человек всячески скрывал мутацию, но, будучи разумным парнем, прекрасно осознавал, что это не сможет продлиться долго. Вскорости наступил момент, когда скрывать количество пальцев стало невозможно. Шила в мешке не утаишь, и всё тайное рано или поздно становится явным, а потому, чтобы избежать праведного суда слуг Новой Церкви, вердикт которого в отношении мутантов был один - костёр, молодой человек вынужден был бежать в лес. К мутантам! К кому же ещё?
   Дочитав главу, Наблюдатель отложил книгу, встал с тёплого ложа из шкур, и направился к выходу из пещеры. Пришло время навестить Гурта. А то он, бедняга, совсем замёрз, наверное.
  
   * * *
  
   Толстая металлическая дверь надрывно заскрежетала, скрипя проржавевшими петлями. Сверху, шурша по стенам, посыпалась труха. Из всех щелей и трещин суетливо полезли потревоженные насекомые и пауки, спокойно обитавшие здесь долгие годы. Крон осторожно потянул дверь на себя, и она отварилась уже на ширину локтя, когда вдруг раздался хруст ломающегося металла. Дверь осела, и намертво застыла, не двигаясь ни в одну, ни в другую сторону.
   Ш-ш-ш!
   Крон с отвращением засеменил ногами, стараясь не наступить на ползущую змею. Гадина извивалась между сапог, шипела перепугано, и, найдя достаточную щель, исчезла под полом.
   "У, гадость!"
   Крон с опаской заглянул внутрь. Пыльная серая мгла едва подсвечивалась через вентиляционное окошко у самого потолка, скрадывая перспективу и обзор, хотя смотреть здесь было не на что. Пусто, как и везде. Однако Крон точно знал, что ни "как и везде", ибо это здание являлось конечной целью этого опасного путешествия. Называлось оно: "Аптека". Здесь находилось спасение Соны. Оставалось найти его и взять, соблюдая при этом максимальную осторожность. Взвешивая каждый шаг, просчитывая каждое движение, предвидя каждый поворот тела.
   Проскользнув в образовавшуюся щель, Крон оказался внутри.
   "Пройдёшь от входа тридцать шагов, свернёшь налево и пройдёшь ещё двенадцать шагов" - прозвучал в голове голос тестя. - "Там в углу ты увидишь железный шкаф. Это - сейф. Именно он тебе и нужен".
   Под ногами хрустели мелкие камни и битое стекло. Пол ощутимо прогибался при каждом шаге. Густая пыль повисла на одном уровне и не желала опускаться. Пройдя положенные тридцать шагов, Крон посмотрел налево. В углу, рядом с заколоченным наглухо окном, стоял металлический шкаф.
   "То, что нужно!" - подумал Крон. - "Пол дела сделано!"
   Перед тем, как лезть в сейф, набил трубку и закурил. Близость цели возбуждала жажду деятельности. Хотелось скорее вскрыть дверь и выпотрошить содержимое. Нахлынуло ощущение сказки: вот сейчас открою сейф, а там... Вспомнился вдруг случай из детства, который также начинался с ощущения сказки. И чувства тогда были так похожи на нынешние. И лет ему было не более десяти. Помнится, они играли на реке - ребята из Волчьего Оврага. Строили дома из влажного песка, сказочные дворцы и неприступные крепости. Крон так увлёкся этим занятием, что ничего не замечал вокруг. К тому же, природа располагала к этому. Лето уже пошло на убыль. Жара отступила. Солнце ласково пригревало, но уже не пекло. Речка медленно несла свои тихие воды, и вместе с ними на белый чистый песок вынесла Предмет, который и обнаружил Крон, добывая мокрый песок в черте прибоя. Глаза Крона вспыхнули восторгом. Предмет оказался металлическим, из той, ещё дохаосной эпохи.
   Это было целое состояние! Крон, как и все мальчишки в Волчьем Овраге прекрасно знал цену древним Вещам из той поры. Её можно было выгодно продать нужным людям, обменять на продукты питания или на хорошую одежду. Крон приподнял Предмет к свету, и рассматривал с любопытством. Он был тяжёл и надёжен. В нём чувствовалась сила и мощь, что почему-то напрочь отсутствовало в предметах нынешнего изготовления. Он был так хорош, и ценен сам по себе, что его уже не хотелось продавать. Крон даже успел принять решение о том, чтобы отнести Находку домой, и тайно владеть ей, изредка доставая, и в одиночку любуясь, когда чья-то рука вырвала у него ЕГО находку!
   Гурт!!!
   - А что это у тебя? Дай-ка поглядеть!
   - Отдай! - Крон рассвирепел мгновенно, что с ним случалось крайне редко.
   - А вот уж дудки! - Гурт быстро соображал, и мгновенно пришёл к тем же выводам, что и Крон. Он был сильнее, и лучше дрался, а потому не видел причин возвращать такое ценное приобретение.
   - Я его первый нашёл! - острый укол обиды и несправедливости нахлынул на Крона. Он понимал, что если ситуацию коренным образом не поменять, то едва обретённое сокровище, может легко миновать его дом.
   - А кто это видел? - Гурт спрятал Находку за спину. - Вали давай, пока цел! Ничего я тебе не отдам!
   Гурт был силён, но по-юношески глуп. Он не понимал ещё, что в мире существуют Вещи, которые не отдают просто так, без боя, даже такому сильному пацану, как он, и который так хорошо умеет драться. И потому, наверное, когда Крон изо всех сил ударил его по лицу, это стало для него полной неожиданностью. Крон же был полон решимости отстоять Находку, и продолжал наносить удары, пока Гурт не осел, и не выронил вожделенный Предмет. Крон подхватил Вещь, но Гурт уже тогда умел держать удар. Он быстро пришёл в себя, и, не успел Крон сделать и нескольких шагов в сторону Волчьего Оврага, набросился на него. Ребята катались по песку, сокрушая построенные дворцы и крепости, беспощадно избивая один другого, и неизвестно ещё, чем бы мог завершиться этот поединок, если бы их не разняли взрослые - ребята-одногодки ничего с ними поделать не смогли. Крон хорошо запомнил тот момент, когда на зов односельчан к месту происшествия явился дед Вылк, случайно оказавшийся дома. Его позвали, как специалиста по Вещам. Увидев Предмет, из-за которого возникла ссора, Вылк побледнел, и велел всем отойти подальше. Когда жители села спрятались за дюну, он спросил ребят:
   - Вы ничего с ним не делали?
   - Нет! - ответили оба, и это была чистейшая правда.
   - А вы знаете, что это такое?
   - Нет! - Крон понял вдруг, что Находка представляет из себя нечто ужасное. Промысел дьявола, например.
   - Что это, Вылк, не тяни? - спросил кто-то из сельчан.
   - Это противопехотная граната! - ответил дедушка, и Крон почувствовал, как от этого жуткого словосочетания ощущение сказки быстро испарилось. К тому же получалось, что эта граната не попала в дом только лишь благодаря Гурту. Такие вот дела!
   Вынырнув из воспоминания, Крон ещё какое-то время стоял перед металлической дверью. "Эффект гранаты" в исполнении металлического шкафа был маловероятен, но, кто знает? "Эффект гранаты" - это дедово выражение, но Крон знал, что оно означает.
   "Это невозможно. Шаман бы предупредил. Опасности при вскрытии сейфа быть не может" - Крон кивнул, и подошёл вплотную. - "Ну, и что там говорил Шаман?"
   А говорил он следующее:
   "На двери сейфа ты найдёшь священный круг с десятью знаками. Это - цифры. Они, как и буквы, похожи на птичьи следы, но птицы здесь не причём. Ты должен нажать шесть из них в том порядке, что я тебе назову, а после этого повернуть рукоятку сейфа вправо, и дёрнуть на себя. Понял?"
   Священный круг с цифрами находился именно там, где указал тесть. Крон отыскал глазами знаки, которые следовало нажать, взялся за ручку сейфа, и потянулся к первой цифре. Щёлк, - неожиданно легко прогнулась кнопка. Быстро нажав оставшиеся пять кнопок, Крон исполнил нужный поворот и потянул на себя. Дверь легко отворилась...
  
   * * *
  
   Гурт действительно сильно замёрз. Хоть сверху и ни капало, зато дуло изо всех щелей, и, выкурив трубку, сидючи без движения на бревне, он основательно промёрз. Сначала Гурт встал, зябко кутаясь, и пряча ладони в рукавах свитера. Потом принялся ходить туда-сюда, измеряя шагами просторное помещение. А далее, продрогнув окончательно, начал пританцовывать, мечтая о горячем чае, натопленной избе и тёплой постели. Однако приходилось ждать, чему Гурт не был в обиде, ибо размеры вознаграждения были таковы, что иногда можно было и помёрзнуть.
   Вот уже несколько месяцев Гурт снабжал этого мутанта подробной информацией о событиях в Волчьем Овраге.
   "Зачем ему это?"
   Гурт искренне не понимал, для чего главарю процветающей банды мутантов нужны такие подробные сведения о взаимоотношениях между некоторыми его односельчанами, да ещё за такую чрезмерную оплату, но, понятное дело, лишних вопросов не задавал. Звонкая монета - наилучшая узда для болтливого языка, и Гурт с радостью эту узду принимал. По своему личному опыту он знал, что чужие проблемы - не самое лучшее средство для здорового сна и хорошего аппетита, а потому голодному любопытству предпочитал сытое неведение.
   Гурт не был знаком ранее, и до сих пор не ведал даже имени своего благодетеля, но не сильно страдал от этого. Не желает представляться - и ни надо, лишь бы исправно оплачивал сведения, принесённые Гуртом. Он знал лишь то, что этот просвещённый мутант являлся предводителем хорошо организованной группы других мутантов, промышлявших Вещами и Книгами, а также успешно торговавших разного рода секретами и тайнами, что становилось делом весьма доходным, если точно знать, кому эти секреты будут наиболее интересны. Особенно незнакомец интересовался Марком, и всем, что с ним было связано. Это не удивляло Гурта - Главный жрец, как-никак, а информация о нём могла дорогого стоить, особенно учитывая скорые выборы Понтифика. Кроме того, предводителя мутантов интересовал Шаман, как возможный конкурент Марка в борьбе за Священный Престол. Спрашивал он о настроениях в клире и пастве накануне переизбрания. А также внимательно изучал прейскурант цен на самые ходовые товары чёрного рынка в пределах Волчьего Оврага и других окрестных сёл.
   Информация об этом стоила ни мало. Не продешевить бы! Гурт зажмурился. Сомнения обуревали мужчину всё чаще и всё сильнее: эх, не лезть бы ему в эти дела! А то глядишь, и головы лишиться можно, но, как отказаться от таких денег!? Гурт прекратил свою согревающую пляску, и остановился, глядя в окно. Дождь не утихал. Омытый небесными водами лес придвинулся к дому, словно окружая его. Тучи потемнели, опустились ещё ниже, и стали плотнее. Вода, сбегая с окрестных возвышенностей, начинала обильно скапливаться в распадке.
   Они познакомились при обстоятельствах, о которых Гурт до сих пор вспоминал с содроганием. Несколько месяцев назад залётные мутанты захватили его, чуть ли ни на самой околице Волчьего Оврага.
   "Обнаглели, нелюди уродливые! Совсем страх потеряли! Скоро из дома нельзя будет выйти!" - возмущался он, сидючи в темнице. Однако, будучи человеком практичным, Гурт по возможности успокоился, и повёл размышления на тему: сколько же он сможет заплатить в качестве выкупа? Ведь именно это, как он полагал, являлось главной причиной его захвата. Но вскоре выяснилось, что он сильно заблуждался по поводу причины, ибо, как оказалось, выкупа мутантам не требовалось. Им нужен был агнец на заклание, и Гурту просто не повезло. Проще говоря, он был изначально предназначен для принесения в жертву их безжалостному Богу, с последующим ритуальным поеданием его жареной плоти.
   Вообще, сообщество мутантов именно сообществом и не являлось. Это были пёстрые по составу, разнородные и разобщённые группы, связывало которых лишь взаимная ненависть и неприязнь к остальному человечеству. Между собой дружб они не водили, встречаться лишний раз - избегали, однако и враждовали не часто, так как хватало разумности держаться друг от друга подальше, и в интересы соседей не вторгаться, промышляя в различных секторах нелегальной экономики. Те же, к кому довелось угодить Гурту, были ни в чести даже у самых отмороженных мутантов, ибо в силу своих религиозных убеждений занимались ритуальным каннибализмом очень часто. Проще выражаясь - всегда. Причем, не брезгуя и самими мутантами из других групп.
   Узнав об этом, Гурт пришёл в отчаяние, подумывая даже о совершении самоубийства, так как ритуальное умерщвление подразумевало нешуточные мучения в угоду жестокому Богу мутантов. Он уже распустил свою вязаную шапку, и подыскивал место, куда бы подцепить шерстяную нить, когда другой, Настоящий и Добрый Бог, всё-таки услышал его беспрерывные молитвы. Ведь только Всевышний мог сделать так, чтобы к главарю каннибалов по каким-то своим делам именно в тот момент пожаловал предводитель другой группы мутантов. Проведав о Гурте, главарь нормальных мутантов захотел вдруг поговорить с ним. Узнав, что он из Волчьего Оврага, заинтересовался, и начал расспрашивать подробнее, а когда выяснил, что Гурт некоторым образом вхож в дом Главного жреца, выкупил его у кровожадных людоедов. С этого дня и началось их взаимовыгодное сотрудничество. Гурту тем или иным способом давали знать, где и когда состоится очередная встреча. Он всегда приходил первым, потом ждал некоторое время, и только после этого появлялся благодетель. Гурт в мельчайших подробностях рассказывал обо всех событиях, произошедших в Волчьем Овраге за истекший период. Предводитель мутантов уточнял детали, интересовался подробностями и заострял внимание на более значимых, по его мнению, происшествиях, а Гурт, как мог, дополнял рассказ и удовлетворял любопытство щедрого благодетеля. Иногда Гурту заранее передавали конкретное задание, которое он, как мог, выполнял. Далее следовала немалая оплата, и они расходились до следующего раза, каждый по-своему довольный взаимовыгодным сотрудничеством.
   Гурт отошёл от окна. Волна радужных перспектив уже давно затмевала в нём доводы разума, хотя это было вполне объяснимо: ещё несколько таких встреч и он сможет открыть в селении торговую лавку. В этом он не без основания надеялся на поддержку Главного жреца. А для снабжения лавки свежими продуктами неплохо бы организовать небольшую мясо-молочную ферму.
   "Эх, заживу тогда! И ни надо будет заниматься опостылевшим земледелием!"
   Гурт мечтательно закрыл глаза: ещё несколько встреч, и всё! Он был почему-то абсолютно уверен, что после выборов Понтифика их встречи завершатся. Скорее бы, но пока...
   За спиной раздался лёгкий шорох шагов. Гурт обернулся. Да, это он!
  
   * * *
  
   Едва сквозь щели в заколоченных окнах забрезжил рассвет, Крон проснулся. Этой ночью он почти не спал. Тревожные думы вторгались в сознание, смущали и путали мысли, вселяли неуверенность и страх. Изредка Крон забывался ненадолго, привалившись спиной к шершавой стене, но вскоре открывал глаза. Нормально уснуть не удавалось. Да он и не спал собственно, а лишь пережидал долгую бесконечную ночь. Снаружи шумел ветер, гоняя по крыше осколки прошлой жизни. Мыши скреблись под полом, пищали и суетились, шурша и перемещаясь под сгнившими половицами. По ржавому подоконнику барабанил дождь, шелестя каплями по мокрой крыше. За стеной кто-то ползал и шумел, скользя по шершавым пыльным камням. Порывы завывающего ветра свистели в многочисленных щелях. Под окном долго и жалобно скулила одинокая собака. Не выдержав, Крон поднялся на второй этаж, и запустил в собаку камнем из обширного сквозного пролома. Взвизгнув, животное исчезло в темноте. Когда же он спустился вниз, с потолка в аккурат за шиворот посыпалась облупившаяся штукатурка, сопровождаемая скрежетом удаляющихся над головой шагов. Запасы терпения окончились. Крон зажёг факел, и, заглядывая в каждую щель, обошёл всё здание. Два захламлённых этажа и пыльный чердак. Никого и ничего не обнаружив, успокоился. Попалось лишь несколько дохлых крыс и высушенных змей, а на втором этаже в поисках выхода перепугано металась случайно залетевшая птица.
   "Плохая примета!" - подумал Крон, но тут же отбросил языческие предрассудки. - "Всё в руках Господа! А суеверие - путь в никуда!"
   Уже ближе к утру, кто-то попытался проникнуть в здание через сломанную дверь. Этот кто-то мычал и урчал, сопел и пыхтел, тужился и напрягался, пытаясь сдвинуть с места толстостенный кусок заклинившего металла, но дверь застыла намертво, а образовавшейся щели для ночного гостя оказалось недостаточно для проникновения. Габаритами не вышел. Получалось, что Крону имеемой щели хватило, а ему, значит, недостаточно. Кто ж там был тогда?! Остаток ночи Крон просидел под защитой наспех сооружённой баррикады с ножом в сапоге, с топором на коленях и с заряженным арбалетом в руках. Шум вскоре утих, но сон так и не пришёл. Лишь лёгкая дрёма периодически накатывала на Крона, но вскоре отступала, не задерживаясь надолго.
   Как только обозначились первые признаки рассвета, Крон отогнул гвозди, которыми были прибиты доски на окне первого этажа, и выглянул наружу. Ночь неохотно отступала, путаясь в просевших развалинах. Дождь незаметно прекратился, словно израсходовал за ночь всю имеемую влагу. Ветер утих, оставляя после себя лишь редкие неожиданные порывы. Было тихо и сыро. С крыши капала задержавшаяся в неровностях дождевая вода. Город спал. В зарождающемся сером рассвете движения отсутствовали. Лишь клочья плотного белесого тумана стелились над землёй.
   Быстро выбравшись из окна, Крон задержался ненадолго, прячась в дебрях буйно разросшегося кустарника, и, не чувствуя опасности, направился в обратный путь. Впервые за последние несколько дней он был возбуждён и радостен. Жизнь его приобретала смысл и краски от ощущения того, что у Соны появился шанс!
   Вскоре рассвело. Туман ещё цеплялся за торчащие из развалин обломки арматуры, и прятался в тёмных низинах, но, бессильный пред законами бытия он быстро истончался, разжижался, и постепенно исчезал. Оборванные клочья ватных облаков медленно перемещались по ярко-синему небу. Завершая круг, планета начинала новый день, а на востоке показался оранжевый диск солнца.
   Однако, Город - есть Город, и об этом не стоит забывать, а, учитывая его древность и ветхость, приходилось признать, что с годами он обзавёлся крайне вредной привычкой: он очень быстро разрушался. А потому, пройдя лишь несколько сотен шагов, Крон обнаружил обширный и глубокий провал почвы, которого вчера ещё не было. Вспомнились ночные скрежеты и скрипы: уж ни этот ли шум он слышал ночью? При ближайшем рассмотрении стало ясно, что лёгким наскоком возникшее препятствие не одолеть. Справа возвышался огромных размеров завал из нескольких обрушившихся домов, которые образовывали непроходимый затор из острых обломков железобетонных плит, из растрескавшегося и рассыпающегося камня, и из торчащей отовсюду ржавой арматуры. Преодолевать его было бы крайне небезопасно. Слева высилась спёкшаяся и слипшаяся гора мусора, земли и строительного хлама, расплавившаяся во время давнишнего пожара, остывавшая после этого на жарком солнце, и образовавшая со временем единую дырчатую массу с многочисленными пустотами внутри и наплывами снаружи. Двигаться по ней было бы также очень рискованно. Ну а прямо перед Кроном зиял провал почвы, образовавшийся сегодняшней ночью, края которого ещё продолжали осыпаться.
   Осторожно ступая, Крон подошёл ближе к препятствиям. Пройти старым маршрутом теперь можно было лишь через просевший разваливающийся дом, который находился как раз между порождениями стихий. Да и то лишь в том случае, если здание имело сквозной проход на первом этаже. Подниматься выше Крон не рискнул бы - слишком ветхим казалось строение. Если же прохода не окажется, то придётся двигаться в обход, делая значительный крюк, и продвигаясь при этом по неизвестной территории. Ибо её не было на карте.
   Подойдя к тёмной впадине окна с выломанной рамой, Крон заглянул внутрь. В затхлом помещении повисла тишина. Пахло мокрой пылью и влажной штукатуркой. Внимательно осмотревшись вокруг, и не обнаружив причин для задержки, Крон одним махом запрыгнул в окно. Оказавшись в полумраке пустой комнаты, застыл, и долго не шевелился, прислушиваясь к носящимся по дому звукам. Убедившись, что всё в норме, Крон двинулся вперёд. Внутренности здания не несли в себе ничего неожиданного. Стандартный набор из слежавшегося мусора и спёкшегося хлама из-за чего бесшумно перемещаться внутри таких строений было крайне затруднительно. Под ногами скрипели прогнившие половицы, хрустело битое стекло, крошились мелкие камни. Однако, начавшийся так неудачно день, стал постепенно компенсировать провалы в почве и завалы на дорогах, потому что Крона наконец-то посетило везение. Дело в том, что первый этаж представлял собой длинный коридор, протянувшийся по всей длине здания по обе стороны от которого располагались отверстия дверных проёмов. Этот коридор был частично перегорожен обвалившемся потолком, но при этом он не был закупорен полностью. В нём оставались проходы, достаточные для того, чтобы в них протиснулся человек, а значит, у Крона появилась возможность пройти весь дом насквозь. Выяснив это, Крон двинулся вперёд.
  
   * * *
  
   Никто точно не знает, что направляет поступь человеческую в ту или иную сторону. Что заставляет его сделать поворот вправо, хотя тот же манёвр влево - ничем не хуже? Крон, конечно же, этого не знал, но, миновав беспрепятственно почти весь коридор, он испытал вдруг острый приступ любопытства. А так как никаких неприятностей за всё время нахождения в доме с ним не произошло, то он и решил этот свой приступ удовлетворить, заглянув в одну из комнат по правой стороне коридора. Он, несомненно, понимал, что без причины задерживаться не стоит, более того, надо бы по возможности поторапливаться, ибо Сона совсем плоха. Однако за эти дни он осознал и другое жизненноважное правило: в Городе спешка ни есть лучший товарищ и желанный попутчик. В Городе порой полезно попридержать себя, особенно, если на этом настаивает внутренний голос. Так вот, слушаясь именно его, Крон и повернул направо.
   Вопрос: почему ни налево?
  
   * * *
  
   Помещение это на первый взгляд ничем не отличалось от других, но как только Крон углубился внутрь, к нему закралось острое ощущение того, будто здесь что-то не чисто. Чем-то отличалось это ограниченное пространство от всего того, с чем он до сих пор сталкивался в Городе. Сначала, Крон обратил внимание на остатки еды, разбросанные по полу. Потом, он заметил кости животного, его шкуру и свежевыпотрошенные внутренности, горкой лежащие в дальнем углу. Далее, он обнаружил потухший костёр, ещё хранящий жар огня, и камни очага, тёплые на ощупь. Когда же продолжая осмотр, он повернулся спиной к окну, то увиденное заставило Крона отступить на несколько шагов. Правая рука непроизвольно метнулась к оберегу, и, зажав священный талисман в ладони, Крон обратил лицо своё к небесам. Сберегающая молитва слетела с губ, прося покровительства и защиты. Левая рука прочертила в воздухе знак, просящий заступничества от дьявола. Совершив, таким образом, все религиозные таинства и языческие ритуалы, подобающие в данной ситуации, Крон зарядил арбалет, и, выставив его перед собой, зашарил по углам. Не обнаружив никого, он приблизился к находке.
   Это был мёртвый человек, подвешенный за руки. Верёвка, которой он был связан, была переброшена через потолочную балку, и он висел на вытянутых руках, едва касаясь пола большими пальцами ног. Судя по тому, как он выглядел, его долго пытали, изощрённо издевались, и намеренно причиняли боль. Скорее всего, он знал нечто важное, а его мучители также хотели это нечто узнать, а потому сильно настаивали. Старая, как мир, но от этого не ставшая менее омерзительной история. Тело страдальца остывало, но было ещё тёплым, и не тронуто тлением. Бедняга оказался весь изрезан. Тело его было проткнуто в нескольких местах так, что, пройдя насквозь, тонкий металлический прут не задел ни одного жизненноважного органа, причиняя лишь сильную боль и обильное кровотечение. У него отсутствовало несколько пальцев на руках и ногах, а с макушки срезан скальп. Вылезшие из орбит глаза были широко раскрыты, и уже замутнены мертвящей поволокой. Из чёрного провала оскаленного рта торчали обломки раздробленных зубов в обрамлении искусанных ошмётков кровавых губ. Вывалившейся язык почернел и опух. Измазанные кровью волосы прилипли к лицу, а от тела к полу свисали кровавые лохмотья одежды.
   Все эти подробности Крон приметил в течение нескольких ударов сердца, а когда осознал, что убийство произошло не позднее сегодняшней ночи, то оставаться более в этом здании счёл небезопасным - убийцы могли ещё находится здесь. Выскочив обратно в коридор, Крон присел, чтобы не выделятся, и прислушался. Мгновения тянулись медленно и тягуче, словно густая сосновая смола, текущая по шершавой коре. Хотелось бежать без оглядки, но усилием воли Крон сначала обуздал панику, а когда удары сердца пришли в норму, медленно встал. Теперь он знал куда идти. Держась левой стены, он направился в торец здания, где в свете дня просвечивалась щель от неплотно закрытой двери. Остановившись у прохода, Крон долго вслушивался в тишину за дверью. Не обнаружив ничего подозрительного, взялся за ручку, и медленно потянул на себя. Дверь отворилась легко и без скрипа. Странно. Выждав в связи с этим ещё некоторое время, Крон выглянул наружу. Ему открылся вид на задний двор, ограниченный высоким, неплохо сохранившемся забором. В самом дальнем углу, на единственной ржавой петле, болталась калитка. Одним броском преодолев расстояние, Крон выглянул за границу забора. Вдоль него тянулась улица параллельная той, на которой находилось здание с трупом. Выскочив на тротуар, Крон пересёк мостовую, и, прижавшись к стене дома, напряжённо застыл, понимая уже, что, выйдя на открытое пространство, совершил ошибку. К тому же, он не угадал с направлением, ибо обострённый, как у дикого зверя слух, уловил движение нескольких человек всего в полусотне метров от него.
   Скользя лбом по шершавой поверхности дома, выглянул за угол. Так и есть. Шагах в пятидесяти от него, держась теневой стороны, продвигалась группа из четырёх человек. Их одежда и оружие говорили о том, что мужчины имели доступ к дохаосным складам, которые им, судя по всему, удалось обнаружить. Они были одеты в камуфляжное обмундирование военного образца, обуты в добротные кожаные сапоги на толстой подошве, а головы им прикрывали металлические каски с прозрачными пластиковыми щитками, защищающие лицо. Все четверо имели по пистолету в кожаной кобуре, по штык-ножу в металлических ножнах, трое - вооружены самозарядными карабинами, а четвёртый, тот, что возглавлял передвижение - имел автомат с запасными обоймами. Глядя на свой арбалет, Крон покачал головой: противопоставить что-либо дохаосному оружию, он был не в состоянии, а значит, следовало побыстрее уносить ноги. Вопрос: куда?
   Крон уже начал медленно задвигать лицо обратно за угол, когда шедший впереди автоматчик поднял руку. Отряд остановился. Хруст стекла под тяжёлыми сапогами прекратился. Плотной осязаемой тяжестью над улицей повисла тишина. Длинные волосы автоматчика выбились из под каски, и вяло шевелились на ветру. Один из обладателей самозарядной винтовки вытащил из рюкзака металлический ящик прямоугольной формы с цветными выступающими кругами на лицевой стороне, похожими на древние монеты. Установив ящик прямо на тротуар, он вытянул из его верхней части тонкий металлический прут, ткнул указательным пальцем в центр красного круга, после чего на лицевой стороне устройства зажёгся красный огонёк, а от самого ящика понеслись трескающие и пикающие звуки. Взявшись большим и указательным пальцами за большой чёрный круг, человек начал его медленно вращать. Треск и писк вначале усилились, но потом исчезли.
   - Готово, - сказал человек, обращаясь к автоматчику. Тот взял в правую руку небольшое коромысло, поднёс его к голове, и, прислонив один его конец к уху, а другой - ко рту, заговорил:
   - Зденек! Зденек! Как слышишь? Приём!
   В этот миг коромысло заговорило. Конечно, Крон слышал о том, что дохаосные люди были мастаками на всякие диковинные штучки, но о говорящем коромысле он и не слышал никогда, и видел его впервые. И, тем не менее, оно говорило!
   - Слышу тебя хорошо, - вещало оно. - Обрисуй ситуацию.
   Автоматчик быстро и деловито отвечал:
   - Завершили обследование четырнадцатого квадрата. Культурный слой выпотрошен задолго до нас. Современного планомерного присутствия не отмечено. Имеются немногочисленные следы аборигенов, но они одичали окончательно. Полный культурологический каллопс. Кстати, среди них замечены интенсивно мутирующие особи. Есть очень интересные экземпляры.
   - Возьмите "языка".
   - Уже брали. Побеседовали. Никаких результатов.
   - Они ничего не знают?
   - Уверен, что - нет. После таких бесед рассказывают всё. Этот ничего не знал.
   - Могут знать другие.
   - Не думаю. О таких вещах либо знают все и понемногу, либо не знает никто.
   - Хорошо. Какие-нибудь склады обнаружили?
   - Они все пусты.
   - Давно?
   - Да. Скорее всего - сразу после катастрофы.
   - Думаешь, контакт бессмысленен?
   - Уверен в этом.
   - Понял. Если перспектив не просматривается, то немедленно возвращайтесь. Поспешите. Варвары активизировались. Кажется, у них появился влиятельный лидер. Теперь у нас каждый человек на счету. Потери есть?
   - Есть. Храп провалился в шахту лифта. Спасти не удалось.
   - Жаль. Хороший был солдат. Будьте осторожны, Стэн. Экономьте батареи. Следующий контакт по графику. До связи.
   - До связи.
  
   * * *
   Человек подождал, пока Гурт скроется за холмом, и отправился обратно к своей пещере. Пройдя несколько десятков шагов, остановился, и оглянулся назад. Никого. Шестипалый не желал, что бы кто-либо узнал о его наблюдательном пункте.
   Дождь ослабел, но продолжал накрапывать. Потяжелевшие ветви деревьев клонились к земле. Увядающая листва быстро осыпалась. Человек нагнулся и поднял с земли ярко-багряный кленовый лист.
   "А ведь три дня назад ещё стояло лето", - подумал предводитель мутантов. - "Однако, не успеешь оглянуться, а уже и осень на дворе. Очередная дождливая осень. Интересно, сколько же мне их ещё осталось?"
   Главарь отверженных усмехнулся, и покачал головой, отвечая на собственный вопрос: "Не кокетничай перед самим собой! Тебе ещё рано думать об этом?"
   Из пелены дождевой мороси материализовался один из его головорезов. Человек указал в сторону холма, за которым скрылся Гурт.
   - Проследи, куда он пойдёт. Домой или к Главному жрецу.
   Подчинённый молча кивнул, и мгновенно исчез, словно растворившись среди деревьев, окутанных невесомыми струями дождя. Он не оставил и следа на промокшей почве, будто передвигался не касаясь земли.
   Вождь мутантов добрался до пещеры, и снял мокрую одежду. Затем он надел заранее приготовленную сухую, и нырнул под тёплые звериные шкуры. Шестипалый сильно продрог, и потянулся к плоской фляге. Сделав несколько глотков, крякнул от удовольствия. Дохаосный коньяк был вкусен, крепок и ароматен. От него по телу пошла тёплая, согревающая волна.
   "Даже в изготовлении спиртного мы застыли на уровне некачественного вина, ещё худшей браги и противного вонючего самогона. Какие уж тут коньяки! Об остальных отраслях и говорить нечего. Однако хуже всего то, что это почти всех устраивает", - холодно констатировал человек-мутант.
   Сделав ещё глоток, он убрал флягу, и взялся за книжку. По прошествии нескольких минут он понял, что не может сосредоточиться на чтении. Рассказанное Гуртом, да и сама личность Гурта отвлекали, мешая внимать древние мудрости.
   "Нет, так не пойдёт". - Отложив книгу, человек улёгся на спину.
   Дождь продолжался, шуршать по одряхлевшим листьям. Вода скапливалась в низинах, образуя холодные топи. Лес застыл, готовясь к скорой спячке. Осень же неотвратимо наступала, занимая своё заслуженное временем место.
   Шестипалый знал, что Гурт является осведомителем Главного жреца, но был убеждён, что крестьянский сын поостережётся докладывать своему господину о возможности сотрудничества с мутантами. Подобные связи всегда были небезопасны, теперь же в канун голосования они закончатся скорым судом и очищающим костром. Предводителя мутантов удивляло другое: как это Марк, такой брезгливый и высокомерный, так ненавидящий и презирающий людей низкого происхождения, вдруг опустился до сотрудничества с таким человеком, как Гурт. Неужели иных не нашлось?
   "Он лично принимает его в обители и выслушивает подробные доклады. Значит, людям своего круга и духовенству он не доверяет, и этот факт вполне характеризует ситуацию в клире. Неужто Главный жрец не понимает, что Гурт продаст его, если кто-нибудь предложит больше? Мне-то он уже продался, и, возможно, делится информацией ещё с кем-либо. Впрочем, - главарь мутантов злорадно ухмыльнулся, - Марк достоин таких слуг".
   Набив трубку, закурил. Голубоватый дымок извивался, поднимаясь к потолку пещеры, и исчезал бесследно, растворяясь в дождевой мороси. Конечно, сам Гурт мало интересовал шестипалого, однако то, о чём сообщил платный соглядатай, встревожило ни на шутку. Оказывается, за его давним другом Шаманом велась круглосуточная слежка, организованная Главным жрецом. Дочь Шамана, Сона, тяжело болела, и, судя по симптомам - воспалением лёгких. А Крон, внук Вылка, отправился в Город, совершенно не имея опыта путешествий по лесу, и не ведая, как себя вести в поселениях дохаосной Земли. К чему такой риск? Человек сел, опёршись спиной на холодную стену пещеры. Скорее всего, Шаман отправил его за лекарствами в ещё не выпотрошенную до конца городскую "Аптеку". Иной причины быть не может, ибо в другой ситуации Шаман не стал бы рисковать жизнью зятя.
   Что из этого следует?
   Человек задумался, но его размышления длились не долго, потому что ответ был очевиден. Либо Крон сгинет в Городе, и не достанет лекарства, и тогда без антибиотиков Сона неизбежно умрёт. Потеряв же дочку и зятя, Шаман, убитый горем, не составит конкуренции Марку. Либо Крон добудет лекарства, и тогда его поймают с этим промыслом дьявола в обществе Шамана. Возьмут с поличным, как говорили древние. В этом случае костёр обеспечен обоим, а то и всем троим. Шестипалый хмыкнул. Его логика неизбежно приводила к выводу, что болезнь Соны не случайна, и тогда это может быть не пневмония.
   Что же делать?
   Человек быстро поднялся. Во-первых, необходимо просмотреть свои запасы лекарств, которые в больших количествах доставляли шестипалому его головорезы. Возможно, среди них окажутся те, что будут полезны Соне. В этом случае их можно передать Шаману через Выхрю. Ну, а во-вторых, надо срочно встретиться с Вылком, и обсудить совместные действия, потому что семью Шамана необходимо спасать.
  
  
   Увлечённый переговорами незнакомцев, Крон забыл про осторожность, и сделал неловкий шаг в сторону. Под ногами захрустело битое стекло и окаменевший раствор. Вооружённые люди насторожились, глядя в направлении звуков. Крон стремительно отпрянул за угол, однако стало ясно, что его не только услышали, но и увидели. Не дожидаясь реакции незнакомцев, Крон развернулся, и побежал. Теперь секунды решали всё, и в первую очередь - вопрос жизни и смерти. Через несколько мгновений, подтверждая наихудшие опасения, за спиной прозвучал выстрел. Многоголосое эхо разлетелось по развалинам, пуля чиркнула по асфальту, высекая искру, Крон шарахнулся в сторону. В след за этим раздалась автоматная очередь, стрекоча выстрелами, будто гигантский кузнечик. К счастью смертоносный металл ушёл в сторону. Далее пошла более прицельная стрельба из карабинов. Пули ложились всё ближе и ближе, а ещё через миг кредит везения у Крона иссяк, и резкая боль обожгла левое предплечье. Темп бега замедлился и сбился с ритма. Крон схватился за рану и ощутил ладонью вязкий ток крови. Пошевелив пальцами - понял - кость не задета.
   Добежав до подворотни, Крон свернул в узкий промежуток между домов. Здесь оказалось гораздо темнее. Очередная порция смертоносного металла просвистела возле левого уха, обдав жаром раскалённого свинца. Пуля впилась в стену, обдав каменной крошкой, и засыпав пылью глаза. Ослеплённый, Крон добежал до поворота, и, свернув за угол, остановился. Несколько секунд ушло на то, чтобы проморгаться. Выглянув из-за угла, он увидел на светлом фоне прохода силуэт преследователя. Тщательно прицелившись, выстрелил, и снова бросился бежать, слыша вдогонку проклятья и крики.
   Добежав до развилки дорог, заметался, выбирая в какую сторону свернуть. Эта нерешительность стоила ему ещё одного ранения. Несколько выстрелов раздалось за спиной, и Крон ощутил, как правую ногу пронзила боль. О, Хаос! Свернув влево, почувствовал, что в состоянии лишь слегка ступать на раненую конечность. Несколько драгоценных мгновений ушло на поиски палки для опоры, однако это мало помогло - продвижение шло очень медленно. К тому же, Крон вновь оказался на линии огня, и за спиной снова зазвучали выстрелы.
   "Не уйти!" - подумал он, но видно удача снова вернулась к отчаянному путешественнику, ибо от многочисленных выстрелов, сотрясавших воздух, позади Крона случился обвал, который сильно затруднил преследование. Воспользовавшись этим, он рассчитывал забраться вглубь трущоб, и, затерявшись там, отсидеться. Однако, незнание Города привело к тому, что Крон снова оказался на центральном проспекте. Превозмогая боль и сильно хромая, он перешёл на теневую сторону. Там Крон укрылся за горой окаменевшего мусора, который уже не источал зловония, зато пестрел свежими продуктами жизнедеятельности и пищеварения современных млекопитающих. Однако, не до жиру.
   "Не могу больше!" - подумал Крон, и, закрыв глаза, опёрся спиной на большой гладкий валун естественного происхождения, неведомо как оказавшийся здесь.
   Раны его горели и кровоточили. Голова кружилась. Крон чувствовал, что слабеет. Его подташнивало, и он решил больше не бегать, понапрасну растрачивая силы. Вместо этого он зарядил арбалет. Разложил удобно стрелы (хвала четвёртому пророку их осталось ещё достаточно много). Сунул за голенище нож, а за пояс заткнул топор.
   "Всё! И пусть поможет мне Господь!"
   Очищающая молитва ещё не покинула мозг, когда показались преследователи. Теперь их было трое, причём у одного из них было два карабина. Значит, выстрел был удачен, похвалил себя Крон. Люди осторожно выглядывали из арки между домов, наблюдая за окрестностями сквозь прицелы смертоносных ружей. Крон затаился. Расстояние оказалось слишком большим, чтобы стрелять, имея на теле два ранения.
   "Лучше повременить. Иначе я только обнаружу себя".
   Выглянув из своего укрытия, Крон увидел, что отойдя вглубь арки, преследователи стали совещаться. По-видимому, решали, продолжать погоню, или вернуться. Крон вспомнил, что из разговора через дьявольскую трубку, им рекомендовали взять "языка", и "поговорить" с ним. Кто такой "язык", Крон хорошо знал, а как эти люди с ним "разговаривают", видел лично ещё сегодня утром. Так что живым к ним лучше не попадать.
   Тем временем совещание окончилось, и, судя по всему, решением его явилось продолжение погони. Преследователи рассосредоточились таким образом, что Крон понял: они знают, где его искать. Один из них начал обход справа, другой - слева, а третий стал приближаться по прямой, медленно продвигаясь к окаменевшей мусорной куче, и постоянно держа её под прицелом.
   Враг приближался. Крон понимал, что одному, да с трёх сторон, да ещё с двумя ранениями держать оборону ему не удастся. Кроме того, мощь оружия была просто несовместима: арбалет против автомата и двух карабинов не имел ни единого шанса. Значит, необходимо вывести из строя автоматчика, чтобы хоть немного уровнять возможности, а ещё лучше этим автоматом завладеть.
   "Надо попробовать", - решил Крон, и выглянул из своего укрытия.
   Человек с автоматом двигался прямо на него. Он держал оружие на взводе, готовый выстрелить в любой момент, а значит тщательно прицелиться времени не останется. Тем более с раненым предплечьем. Это - плохо. Крон повёл наблюдение за двумя карабинерами. А вот одного из них, пожалуй, удастся снять. Того, что слева. Он слишком торопится, и окажется в зоне досягаемости стрел арбалета гораздо раньше, чем тот, кто справа. То есть, они не смогут одновременно вести огонь, и Крон, если успеет, сможет атаковать их по-отдельности. А вот это уже хорошо!
   Крон устроился как можно удобнее и уложил арбалет между камней. Он проверил, чтобы оружие не шаталось, и нащупал указательным пальцем спусковой крючок. Дыша через раз, затаился в ожидании возможности выстрелить.
   Ждать пришлось не долго. Уже через несколько ударов сердца в поле зрения Крона появился карабинер. Дождавшись, когда его силуэт совместится с прицелом, Крон нажал на курок. Пожалуй, это был самый удачный выстрел в его жизни. Стрела глубоко вошла в левый бок противника, плотно засев в теле, почти до оперения.
   Карабинер охнул, выронил оружие, и упал сначала на колени, а потом завалился на бок. Он вскрикнул, но тут же затих, слегка постанывая. Возможно, громкие крики причиняли ему сильную боль. В какой-то момент Крону даже стало жаль раненого, однако, воспоминания о "языке" с которым эти люди "разговаривали" мгновенно притупили сочувствие. Жалость тут же прошла, ибо закон равновесия между добром и злом на этот раз соблюдался так же неукоснительно, как это и обещал четвёртый пророк.
   Ответом на удачный выстрел стали короткие автоматные очереди и частые выстрелы из самозарядного карабина. Пули впивались в окаменевшую кучу и в обветшалые стены здания так густо, что через несколько ударов сердца Крон едва дышал из-за окутавшей его пыли, песка, камней и штукатурки. Охая от боли, он перекатился вплотную к окаменевшему мусору, и принялся с усилием заряжать арбалет. Пока он этим занимался, справа показался карабинер. Увидев Крона, он вскинул ружьё, прицелился, и ... Щёлк. Осечка! Патрон перекосило, и противник принялся вручную передёргивать затвор. Крону же с большим трудом удалось зарядить арбалет, и вставить стрелу. Он прицелился, однако с повреждённой рукой стрелять без опоры оказалось невозможно.
   "Надо развернуться!"
   Сидя на пятой точке, Крон начал разворот вокруг собственной оси, когда вдруг звук автоматных очередей резко оборвался. Пыль и ошмётки штукатурки ещё продолжали висеть в воздухе, медленно оседая на искорёженный асфальт, когда Крон увидел карабинера всего утыканного стрелами. Он уронил своё оружие, и падал на землю, похожий при этом на огромного ежа.
   Крон приподнялся над окаменевшей кучей, и обнаружил автоматчика в том же состоянии, что и его товарищ. Он распластался на дороге, в раскрытых глазах его застыло удивление, а в районах жизненноважных органов торчали стрелы. Автоматчик был мёртв, как и оба карабинера.
   Ещё не переварив окончательно причины своего неожиданного спасения, и не успев задуматься над тем, кому же он обязан своим чудесным избавлением, Крон ощутил вдруг на шее холод стального клинка. Далее последовал приказ не шевелиться, иначе грозили отрезать все выступающие части. Крон осторожно положил арбалет на камни. Его грубо подняли, упёрли лбом в шершавую стену, и бесцеремонно обыскали, поинтересовавшись даже содержимым трусов. Опустошив карманы, принялись за вещмешок. Изъяли лекарства, небольшой запас еды и скромные пожитки. Далее, рывком уложили на тротуар, лицом вниз. От такого обращения боль в ноге и предплечье резанула тело. Крон непроизвольно вскрикнул, но закусив до крови губу, замолчал. Те, в чьих руках он оказался, должны знать, что он сильный. Однако от боли потемнело в глазах и помутилось сознание. Нахлынула слабость. Периодически, резкими спазмами приходила тошнота. Крон вспотел. Он чувствовал, что находится на грани потери сознания. Болезненным рывком его перевернули на спину. Подошёл человек, и, заметив его предобморочное состояние, плеснул в лицо воды, и дал напиться.
   Стало значительно лучше.
   Крон не знал, сколько времени прошло с тех пор, как его отволокли в подвал, и заперли, оставив кувшин с водой и шмат хлеба очень сомнительного качества. Ныне же солнце клонилось на закат, вода была выпита, а хлеб съеден, и теперь пленника снова мучила жажда, и хотелось есть. Некоторое время назад к нему зашёл человек, промыл раны, наложил слой вонючей мази, приложил сверху каких-то трав, и перевязал настоящими бинтами ослепительного белого цвета. А теперь наступила ночь, о чём стало понятно при взгляде на вентиляционное отверстие размером с ладонь, и Крон понял, что до утра уже никто не придёт.
   "Надо спать, а утром посмотрим. Во всяком случае, силы мне ещё понадобятся".
   Боль ушла, и измученный перипетиями дня, Крон уснул сном праведника. Ночь прошла спокойно, а утром пленник проснулся, когда услышал звук открывающейся со скрипом двери. Сна, как не бывало. Крон поднялся, отряхивая с одежды пыль, и выгоняя из спутанных волос насекомых. Человек, пришедший за ним, кивнул на дверь:
   - Выходь!
   Когда же пленник замешкался, то получил чувствительный пинок в спину:
   - Давай, давай! Пщёл! Бистро!
   Выйдя наружу, Крон зажмурился от резкого перепада в освещении, однако тут же забыл о яркости света, ибо перед ним стоял человек, с которым он уже встречался два дня назад. Это был тот самый дикарь с копьём из разрушенного дома, с коим они мирно разошлись. Это была первая хорошая новость с тех пор, как он угодил в плен.
   Дикарь тоже узнал его. Он был серьёзен, но без капли агрессии или кровожадности. Он что-то быстро говорил Крону на диалекте когда-то общего языка, но теперь их наречия так отдалились одно от другого, что пленник смог разобрать лишь несколько слов. Из речи дикаря, его жестикуляций и интонаций Крон понял, что его знакомый дикарь являлся главой отряда, очень скоро они уходят из Города, и пленника они берут с собой. Всё! Главарь гаркнул что-то своим людям, те схватили Крона, и уложили на телегу, запряженную огромными псами. Через несколько ударов сердца отряд двинулся в направлении окраины.
  
  
   Во второй половине дня караван вышел из Города. Тучи незаметно рассосались, дождь прекратился, и теперь стояла тихая безветренная погода. Поющие цветы притихли в безветрии и ныне лишь источали ароматы. Светящиеся деревья застыли, а их плоды окрасились в единый фиолетовый цвет. Крысы и собаки попрятались. Крон лежал в телеге, и гадал, что же с ним произойдёт дальше. Раны его заживали, хвала четвёртому пророку они оказались не опасными. Никаких допросов, а тем более пыток над ним не производили. От голода и жажды умереть не дали, и на коротком привале дикари кормили его тем же, что ели сами. От преследователей его избавили, а это значило, что Крон им жизнью обязан. В результате размышлений получалось, что дикари либо заберут его с собой, либо отпустят, когда придёт время. Значит, надо набраться терпения и ждать.
   Ждать пришлось не долго. К большому удивлению Крона отряд подъехал именно к тому холму, от которого началось его путешествие в Город. Возможно они видли его здесь, и теперь вернули на место. Он видел знакомую отмель ниже по течению реки, им же установленную вешку на берегу, отмечающую начало брода, камень, где он курил трубку, собираясь с духом, и такой знакомый, родной теперь лес, через который лежал путь к Волчьему оврагу.
   "Сона будет жить!" - Крону хотелось расцеловать этих людей. Всех каждого. От нахлынувших чувств он чуть не пустил слезу.
   Ему вернули все вещи и лекарства. Отдали арбалет, нож и топор. Вручили свёрток с едой и глиняный кувшин с брагой. Крон был потрясён: люди, с которыми он виделся в первый раз, оказались добрее к нему, нежели иные родственники.
   Последним подошёл командир отряда, похлопал Крона по плечу, улыбнулся. Они обменялись крепки рукопожатием, и дикарь подтолкнул бывшего пленника к реке. Вождь отошёл на несколько шагов, и помахал рукой, указывая на реку. Мол, свободен, можешь идти. Крон стал спускаться к песчанному пляжу, и уже возле воды оглянулся. Людей уже не было, и только его новый знакомый стоял на вершине холма. Он подмигнул Крону, помахал рукой, и ещё раз улыбнулся. Крон ответил тем же, и человек скрылся в зарослях.
   Вообще, из событий последних дней становилось очевидным, что улыбка порою значительно продлевает жизнь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   3
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"