Аннотация: Самый первый мой рассказ, написанный в 1981 году. Много позже был переписан, после чего опубликован в журналах "Техника - молодежи" (Москва) и "Чайка" (Балтимор, США).
Эта ночь ничем не отличалась от тысяч предыдущих. Все они, слившись воедино, казались Викентьеву одним невыносимо долго затянувшимся кошмаром.
Чернильная темнота, просачиваясь сквозь оконные стекла, вливалась в комнату и наполняла все вокруг почти неуловимым, но назойливым шорохом. Казалось, огромный невидимый кот бродит вдоль стен, задевая пушистым хвостом стулья, спинку кровати, ночную лампу на столике... А может, это просто кровь стучала у Викентьева в висках? Он повернулся на другой бок и натянул одеяло на голову. Не помогло -- шорох продолжался.
Бессонница мучила его уже несколько лет. Викентьев обращался к докторам, обошел всех местных народных целителей, перепробовал чертову уйму когда-то кому-то помогших средств. Бесполезно!
У него была одна странность. Что-нибудь, увиденное в течение дня, глубоко врезалось в память. А когда наступала ночь, яркий красочный образ вставал перед глазами, заставляя думать только о нем и начисто лишая сна. Это могла быть повстречавшаяся на улице колоритная личность, броский рекламный щит с цепляющим слоганом, захватывающий эпизод из фильма... Никогда не угадаешь, какая картинка или сценка в очередной раз застрянет в мозгу!
Сегодня Викентьеву не давал спать коварный пришелец Лет Гвифф из только что вышедших на экраны "Людей в черном - 4". Он явился откуда-то из системы Альдебарана и, как положено всем голливудским злодеям, не был писаным красавцем. Огромная малиновая жаба с противной слизистой кожей, зелеными глазами на стебельках и широкой мокрогубой пастью... Бр-р!
Как правило, Гвифф обходился без оружия. Да и зачем оно существу, которое умеет гипнотизировать взглядом, источает из бородавок яд, запросто ходит по потолку, а врагов поражает, выбрасывая пятиметровый язык с жалом на конце? На Землю альдебаранец прилетел, чтобы выкопать драгоценный клад - его полмиллиона лет назад припрятала у нас какая-то древняя цивилизация. И выкопал бы, но по следам космического авантюриста ринулись бравые молодцы в черном. Нечего разевать свой слюнявый рот на наше достояние!
И вот это-то страшилище, стоило Викентьеву закрыть глаза, выскакивало откуда-то, словно чертик из табакерки. Фильм, казалось, продолжался. Несмотря на приметную наружность, Гвиффа никак не могли поймать. Он мастерски удирал от погони, пользуясь путаницей ночных улочек, карабкался по стенам домов, прятался в канализационных люках. Порой инопланетянин оказывался настолько близко, что Викентьев мог пересчитать бугорки на его коже. Весь этот вздор длился уже больше двух часов.
Викентьев стиснул подушку. Боже, за что ему такое наказание? Поворочавшись еще какое-то время, он встал и подошел к окну.
На ясном, словно вымытом, небе холодно мерцали звезды. Викентьев открыл форточку и несколько раз глубоко вдохнул прохладный ночной воздух. "Надо успокоиться. Нервы совсем ни к черту", - подумал он и вдруг почувствовал, что сзади на него кто-то смотрит.
Это было невероятно, но Викентьев научился доверять своим ощущениям, чрезвычайно обострившимся за время бессонницы. Он резко обернулся.
Прямо перед ним на полу как ни в чем не бывало сидел... Лет Гвифф! Но не тот, киношный, созданный с помощью компьютерных супер-пупер-технологий, а самый настоящий, живой! Малиновые бока раздувались, а изумрудные глаза, покачиваясь на длинных стебельках, смотрели изучающе.
Викентьев отшатнулся назад, больно стукнулся головой об открытую форточку и чертыхнулся. После такого удара любая галлюцинация должна была мгновенно развеяться. Но пришелец не исчез.
- Не бойтесь меня, - произнес он квакающим голосом -- точь-в-точь таким же, как у Гвиффа из кино.
Викентьев не сразу обрел дар речи.
- Вы... кто? - выдавил он наконец. - Откуда?...
- Из иного мира. - Отвечая, гость сильно растягивал слова. - В одной системе координат -- практически совпадающего с вашим, в другой -- бесконечно далекого.
- Параллельного, что ли?
- Это очень сложно объяснить, у вас не таких терминов.
- А как же... - Викентьев хотел спросить, почему гость как две капли воды похож на пупырчатого земноводного главгада, но никак не мог сформулировать вопрос. В голове все смешалось. Подумалось даже, что каким-то чудом он все же заснул - внезапно, прямо в кинозале. Надо лишь сделать над собой усилие, вернуться в явь - и жаба-переросток упрыгает обратно на экран.
Но у пришельца была другая трактовка событий.
- Вас удивляет мой вид? - Он поднял перепончатую лапу и принялся с явным отвращением ее разглядывать. - Меня тоже. На самом деле мы, омгры, из-за особенностей энергетической структуры для вас совершенно невидимы.
- Невидимы... - машинально повторил Викентьев, опускаясь на стул. - Не понимаю.
- Сейчас поймете, - вновь заквакал пришелец. - Наша экспедиция подошла к концу, а длилась она около десяти ваших дней. Сначала был послан аппарат, создавший канал между двумя мирами. По этому каналу отправились мы - исследователи. Каждый нашел себе для изучения какой-то любопытный объект. Я выбрал вас.
- Меня?! - от удивления Викентьев привстал со стула.
- Да, и вот по какой причине. У вас есть странная особенность. Во время бессонницы ваш мозг начинает рождать необыкновенно яркие и отчетливые образы. Меня это явление чрезвычайно заинтересовало. Невидимый, я все десять дней был рядом и с помощью тонких методов исследовал ваше сознание. Все шло хорошо - до одного момента. Последний образ, завладевший вашим сознанием, вызвал настолько сильное психополе, что оно полностью перестроило мою энергетическую структуру. И вот результат... - Зеленые глаза чудовища слегка поблекли, а малиновая кожа покрылась фиолетовыми пятнами. Похоже, омгру было стыдно за то, что он не сохранил свою благородную сущность и угодил в столь уродливую оболочку.
Викентьеву тоже стало неловко.
- И что же теперь? - растерянно спросил он. - Надеюсь, это не навсегда?
- Нет. - Викентьеву показалось, что в глазах пришельца вспыхнули озорные искорки. - Как я уже говорил, моя миссия подходит к концу. Через семь-восемь минут наш аппарат пошлет импульс, возвращающий мне нормальную структуру. Затем он вновь откроет канал между мирами, чтобы все омгры смогли вернуться домой. А вы... После того, как я уйду, наша встреча исчезнет из вашей памяти.
- К-как? - Викентьев вскочил. Голос его дрожал от обиды. - Резать мою память? Да кто вам дал право?... И зачем тогда наш разговор? К чему он, если я вот-вот все забуду?
- Пожалуйста, успокойтесь. Понимаю ваши чувства, но время контактов еще не пришло. Разные уровни цивилизаций... И все же вы зря считаете наш разговор ненужным. Возможно, он полностью перевернет вашу жизнь. Хочу открыть одну тайну. Вы невероятно талантливы. Нет, не то слово -- гениальны!
- Что? - не понял Викентьев. - Издеваетесь?!
- Гениальны, - не обращая внимания на его тон, повторил пришелец. - Вы можете стать великим писателем. Я наблюдал за вами сутками, и сомнений не осталось. Вы цепко схватываете образы и события. Ваша бессонница -- это следствие того, что неведомые силы -- созидательные, творческие -- рвутся наружу из тайников сознания. И я могу в этом помочь. Нужен всего лишь небольшой толчок, чтобы ваш литературный дар проявился. У меня есть две возможности. Я могу дать вашему мозгу этот дополнительный импульс, разрушить преграду, и вы сможете творить. Однако при этом, увы, бессонница сохранится. И другой путь. Мне ничего не стоит победить бессонницу, но тогда ваш уникальный дар будет погребен навеки. Выбирайте. Что вам дороже?
Викентьев слушал, затаив дыхание. Он -- писатель! Не один из той безликой массы, что штампует боевики, клонирует звездные оперы, выдает на-гора бесконечную и однообразную детективную жвачку, а подлинный творец. Обладатель божественного дара, любимец муз, инженер человеческих душ... Тот, чье призвание -- глаголом жечь сердца людей!
У него кружилась голова. Всемирное признание, баснословные тиражи, масса восторженных поклонников, престижнейшие премии, вплоть до Нобелевской... Вот это жизнь! Яркая, фееричная, как и подобает светилу такой величины!
Викентьев уже представил себя в ослепительных лучах славы, и тут его обдала холодом поганая мыслишка. Чему обрадовался, новоиспеченный гений? Думаешь, бессмертные строки польются сами собой, словно вода из душа? Как бы не так! Каждую фразу, чтобы довести до совершенства, добиться образности и глубины, предстоит рождать в муках, изводя себя, превращаясь в тень. А потом ты будешь сатанеть, наблюдая, как народ, словно горячие пирожки, расхватывает ...дцатый роман из бесконечной эпопеи очередного Василия Пупкина. В то время как твой шедевр пылится на полках, так и не понятый "тупой бессмысленной толпой"... Слава, признание... На вручении премии несколько литературоведов-старичков сдержанно похлопают, остальные участники церемонии будут стоять с постными лицами, ожидая начала фуршета!
И вот ради этих терзаний, ради вдребезги разбитых надежд после чудовищного, рабского труда остаться наедине с бессонницей, грызущей тебя, как маленький, но ненасытный зверь? До конца дней лишиться сна -- блаженства, которое начинаешь ценить, лишь потеряв?
Пришелец терпеливо ждал. Викентьев физически ощущал, как истекают отпущенные ему минуты. Больше медлить было нельзя.
- Мне хотелось бы... - начал он и умолк. Какие подобрать слова, чтобы гость понял и не осудил?
Но пришелец выручил его.
- Я понял, - сказал он. - Ваше желание будет исполнено. А теперь прощайте.
Воздух заколебался, и малиновая жаба, искажаясь, как в кривом зеркале, стала растворяться в темноте. Как только она исчезла, Викентьев ощутил слабое дуновение невесть откуда взявшегося ветерка. А затем провалился в сон.
Как немного нужно человеку, чтобы сделать утро волшебным! Всего лишь впервые за несколько мучительных лет выспаться всласть... Проснувшись, Викентьев испытал ни с чем не сравнимое чувство полноты бытия. Отдохнувшее тело было пружинистым и гибким.
Викентьев приподнялся в постели, и тут же в мозгу легкой тенью мелькнуло беспокойство. Ни с того ни с сего подумалось, что вчера он лишился очень важной вещи. Такой, без которой жизнь будет напоминать радугу, обедневшую на одну из самых ярких красок. Ощущение утраты все нарастало, и в какой-то момент у Викентьева защемило сердце. Что за черт, ведь он вчера определенно ничего не терял! Откуда же это чувство, неожиданно всколыхнувшее душу, назойливое, неотвязчивое, как уколы совести?