Девочка, пытаясь поймать непослушный мячик, выбежала на дорогу. Мяч, словно дразня её, выскальзывал из рук и весело прыгал по заледенелому асфальту. Ребёнок радостно смеялся и не замечал надвигающейся опасности, но он..., он понял, что сейчас должно будет произойти и рванулся на дорогу.
Это был порыв, который впервые испытало сердце. В глазах была только зеленая курточка и светло-русые кудряшки, которые должны были жить.
Поняв, что не успевает, он в прыжке выбросил вперёд руки и сильным толчком выбил ребёнка с пути машины. В следующее мгновение страшный удар обрушился на него и ярким солнцем вспыхнула последняя мысль: "Ну вот и всё"...
-Надя-я! - Душераздирающий, женский крик разнёсся над улицей.
Мать девочки бросилась на дорогу, в гущу останавливающихся авто-мобилей, где дочь, размазывая по лицу кровь, вытекающую из разбитого при падении носа, закатилась в крикливом плаче.
Собиралась толпа. Часть людей с возмущённым криком набросилась на насмерть перепуганного водителя. Другая пыталась успокоить мать и ре-бёнка. Кто-то побежал вызывать "скорую", а некоторые, не ставшие свидете-лями происшествия, пытались поточнее узнать о случившемся.
Низкорослая, сгорбленная бабка, одетая в старенькое, коричневое пальто, с жалостью смотрела на лежавшего, в грязной, разодранной одежде человека, и крестилась:
-Прибрал господь раба своего.
-Что ты его жалеешь?! - Бесцеремонно прервала молитву другая, с яв-но выраженной скандальной внешностью. - Развелось бомжей! Прохода от них нигде не стало! Даже по дорогам шастают, как собаки! Машинам про-ехать стало негде!
-Да что ж ты говоришь. Побойся бога. - Повернулась к ней верующая. - Он же человек...
-Где ты человека видишь!... - Прервала было крикунья, но грубый ры-вок за рукав остановил начинающийся поток гнусности.
Она резко обернулась, намереваясь ответить обидчику...
-Чего орёшь?! - Сзади стоял высокий, седоватый мужчина. Его карие, немного прищуренные глаза, неприязненно смотрели скандалистке в лицо. Было видно, что мужчина горит желанием выразиться нецензурным словом, но природная интеллигентность сдерживает.
-Сама ты собака! - Ровным, не терпящим возражений, голосом прого-ворил он. - Даже хуже - шавка горластая! Если не видела ничего то помал-кивай, поняла? Он ребёнка спас а ты...!
Скандалистка переменилась в лице, растерянно оглянулась по сторо-нам и, сообразив, что на неё может обрушиться праведный гнев толпы, спешно ретировалась.
Мужчина тронул плечо матери:
-Я видел, как всё произошло. Не слушайте никого, этот бомж спас ва-шу дочь и вы должны быть ему благодарны.
-Благодарна? - Испуганно переспросила его мать. - Кому? Ему?...
Её взгляд остановился на неподвижно лежащем человеке, который, словно птица в последнем полёте, разбросал руки в стороны. Тонкая струйка крови вытекала из прикрытого рта, собираясь в небольшую лужицу возле головы.
Всё это время никто даже не попытался помочь ему, проверить жив ли. И женщина склонила перед ним голову.
Сирена "скорой помощи" растолкала толпу и санитары спешно поло-жили бомжа на носилки. Они торопились, он ещё подавал признаки жизни.
-Стойте! - Спохватилась мать, когда машина готова была тронуться с места. - Я с вами!...
-Быстрее! - Поторопил водитель и когда женщина вместе с ребёнком оказались в салоне, буквально сорвал автомобиль с места.
-Вы должны хоть что-то сделать! - Потребовала мать девочки, нахо-дившаяся всё это время рядом. - Он должен жить!
Врач недоумённо посмотрел в её сторону.
-Да сделайте же что-нибудь!!! - Сорвалась на крик женщина, увидев его взгляд.
-А вы, собственно, кто ему будете?
-Я?... Никто... То есть... - Она растерялась, не зная что ответить.
-Тогда что ж вы так за него переживаете? Идите лучше домой и не мешайте работать.
-Но он спас мою дочь! Понимаете?!
-Ах вот оно что. - Понял врач и с сожалением развёл руки. - Извините, но медицина здесь бессильна.
Проговорив это опять повернулся к санитарам:
-Вы что, не слышали что я сказал?...
-Нет! - Женщина в душевном порыве прижала ладони к груди. - Пой-мите меня правильно...
-Нет это вы поймите меня правильно! - Грубо перебил её медик. - Он умер! Вы можете это понять?! С такими травмами ещё никто не выживал!
-А это что? - Она указала на прибор, который фиксировал всплески жизни. - Пульс же есть? Значит он жив?...
-Ну вы, ей богу, как ребёнок. Поймите же, это приборы не дают ему умереть. Стоит их отключить и всё. Вот смотрите. - Травматолог вновь по-дошёл к неподвижному телу и убрал с груди какой-то провод.
График пульса тут же начал редеть и через несколько секунд на экране осталась звенящая прямая.
-Видите. Он мертв.
-Да как же так! Что же это такое?! - Воскликнула молодая мать и бро-силась к умирающему. - Не умирай! Ты слышишь меня?!... О, господи!!!
Она схватила неподвижное тело за плечи и с силой тряхнула...
Короткая, нервная судорога пробежала по груди бомжа и прибор пик-нул. На экране проскочил импульс, затем второй, третий и, набирая частоту, заработал прерывистым графиком.
-Вы видите?! Видите?! - Женщина обернулась плачущими глазами к врачам. - Он жив! Он не умер! А вы говорите, что умер!
Врач оторопело смотрел на происходящее.
-На стол! - Спохватившись, рявкнул он санитарам и, с дрожью в голо-се, проговорил, обращаясь к ней. - Если бы не увидел сам, не поверил бы. Это просто чудо какое-то...
Женщина устало кивнула и опустилась на стул. Силы покинули её, слабость охватила тело, потянуло в сон. Ей показалось, что она отдала поло-вину себя тому, совершенно чужому человеку.
Через час мать с дочерью отвезли домой.
Сначала была темнота. Сколько она длилась? Кто знает. Может час, может день, может год.
Потом в темноте стало появляться лицо, которое постоянно сменяло образ. Когда оно было лицом матери, то он чувствовал себя спокойно, но когда принимало образ жены, то откуда-то сверху слышался угрожающий рокот. Рокот, постепенно нарастая, переходил в оглушающий рёв, от которо-го болело всё. Он пытался защититься, но не мог. Рёв достигал предела вы-держки и медленно отступал, чтобы потом опять оглушить.
Иногда лицо, словно ветер, проносилось перед глазами, оставляя за собой красные, медленно растворяющиеся полосы. В такие моменты он не успевал рассмотреть его, не понимал чей образ промелькнул в темноте.
Временами слышал голоса. Голоса доносились издалека и невозможно было понять о чём идёт речь. Звук голосов сопровождался воем огромных смерчей, которые зарождались совсем рядом и пытались схватить, утащить куда-то. Они может и затянули бы в серую, крутящуюся жуть, но что-то их останавливало в нескольких сантиметрах, не пускало дальше. И смерчи, униженные и оскорблённые, уходили, продолжая крутиться с бешеной ско-ростью и завывая от нестерпимой злобы.
Иногда казалось, что на грудь что-то наваливается. Слышал, как тре-щат и ломаются кости, но не чувствовал боли. Каждый раз, когда это начина-лось, он ждал болезненных ощущений, но их не было, словно то, что нахо-дится внутри живет отдельной жизнью, что оно не его.
Он понимал, что с ним творится что-то не то, он не был таким, он все-гда мог чувствовать себя, мог видеть, а сейчас...?
Что это? Что случилось? Как узнать? У кого спросить? Как спросить, если тебя никто не слышит, даже сам? Может лицо?... Не-ет, лицо не скажет, оно не говорит.
Смерть?... Может это она издевается над ним и не забирает к себе? А может он уже умер?...Тогда это рай?... Или ад?... Что?...Где божий суд? Кто-то должен судить!...
Грехи!... Как их много...
Что-то толкнуло и глаза открылись сами собой. И заболело всё сразу: голова, ноги, руки. Боль, словно ножом, полоснула по нервам и он застонал.
В ответ на стон рядом что-то стукнуло и звонкий, женский голос воз-буждённо закричал:
-Анатолий Андреевич! Он очнулся!
Через несколько минут сверху глянула голова. Она была в белоснеж-ной повязке и высоком, ослепительном колпаке. Глаза тоже не смог рассмот-реть, так как они прятались за стеной темных, роговых очков.
Теперь не умрёшь. - Проговорила голова сердитым басом. - Теперь мы не позволим тебе такой роскоши. Не для того мы возились с тобой целых три месяца. Слышишь меня?!
"Как не слышать. - Подумал он глядя в очки. - Только не надо кри-чать. Болит всё".
Голова исчезла, но её бас продолжал отдавать указанья:
-Антонина Андреевна, назначьте ему обезболивающее. Иначе он мо-жет схлопотать болевой шок. Возись потом с ним опять.
Женский голос что-то ответил.
Он не уловил сути ответа, не хотел. Волновало другое, что с ним, где находится?
В памяти, сначала смутно, а затем всё чётче и чётче стало вырисовы-ваться...
"Машина! - Колыхнулось в груди. - Ребёнок! Кажется это была де-вочка! Что с ней? Жива ли? Должна быть жива, видел, как отлетела за доро-гу. А потом?...Потом удар. Значит это больница".
Захотелось спросить про ребёнка, но с измученных губ вновь сошёл только сдавленный стон.
"Как мне плохо. - Мысленно пожаловался он. - Как тяжело. Как боль-но. О-о-о-х. Помог бы кто-нибудь что ли..."
Что-то легонько кольнуло руку и боль стала стихать. Он с трудом ско-сил глаза в сторону и увидел окно. За окном, от лёгкого дуновения летнего ветерка, покачивалась и шелестела листьями веточка берёзки. Она зеленела радостью жизни, улыбалась теплу и солнцу, словно показывая ему как пре-красен мир. И ему захотелось жить...
Из последних сил он повернул голову в другую сторону и увидел женщину в белом халате.
"Медсестра. - Появилась уверенная мысль. - Наверное дежурит возле меня".
Легким движением женщина поправила волосы, которые роскошными локонами спадали на плечи и, словно почувствовав на себе чей-то взгляд, обернулась.
"Молодая. - Отметил он. - Красивая".
Увидев направленные на себя глаза, медсестра улыбнулась, встала, и направилась к его кровати. Теперь он рассмотрел её всю. Фигура, как и лицо, была прекрасна.
"Наверное спортом занимается. - Подумал он и позавидовал. - Везёт же кому-то иметь такую жену".
Красавица протянула руку и прикосновение обожгло кожу.
Что-то встрепенулось в груди и боль, пронизав с головы до пят, вновь напомнила о себе. Сбоку что-то тревожно зазвенело и улыбка слетела с лица медсестры. Почти сразу же появились люди в белых халатах, которые засуе-тились вокруг.
Укол...
Сквозь шум, появившийся в ушах, он услышал, как знакомый, грубый, мужской голос кого-то распекает и не стесняется в выражениях.
Выздоровление шло быстро. Но он всё время держался в стороне от однопалатников, не хотел с ними общаться и рассказывать о себе. Больные быстро поняли и перестали донимать просьбами или расспросами.
Он часто вспоминал о белобрысых кудряшках в зелёной курточке. Де-вочка странным образом запала в душу и всё чаще и чаще хотелось её видеть. Хотелось узнать, как она себя чувствует, как живёт, не сильно ли он ушиб её в тот злополучный день.
Раньше было плевать на всё и всех. Хотелось всего лишь выпить и за-быться, но сейчас воспоминания о спасённом ребёнке что-то перевернули внутри.
Симпатичная медсестра тоже не появлялась. Он помнил её прикосно-вение, понимал, что именно её отчитывал тогда врач. Хотелось узнать и о ней, но стеснение перебарывало. Он бомж, а с такими дружбу не водят. С такими можно выпить, уколоться. Правда он ещё не пробовал наркоту, но если в жизни ничего не изменится, то сей удел не минует.
Переломы срослись, разрешили вставать, и он бродил по больнице, ох-ваченный грустными переживаниями и воспоминаниями.
Кормили в больнице хорошо, даже очень, по его меркам. Съедал всё, до последней крошки, и нередко просил добавки. Конечно это не та еда, что ел, когда жил дома, но всё же лучше, чем рыться на мусорках и ковыряться во всякой дряни.
Он с грустью понимал. Что этот "рай" закончится в тот день, когда выпишут.
Кому он нужен на воле?! Жене?... Нет, только не ей. Жена давно жи-вёт своей жизнью и, наверное, даже не знает, что он здесь. Больше из близких никого нет, а это значит, что придётся вновь отправляться в "яму" и стано-виться "корявым". А ведь когда-то он был Владимиром Николаевичем и его уважали.
"Какого чёрта вернули к жизни?! Как было бы хорошо исчезнуть и ни-кому не мешать"...
Звук открывшейся двери оторвал от грустных мыслей и он нехотя по-вернул голову. В палату входили Анатолий Алексеевич и белокурая медсест-ра, которую он так хотел видеть. Она внимательно слушала наставления вра-ча, держа за руку девочку с белокурыми кудряшками.
"Как она похожа на ту, на дороге!... Тьфу ты, наваждение какое-то. Откуда ей здесь взяться".
Врач с медсестрой о чём-то договорились и направились к его кровати.
-Как дела, герой? - Весело спросил Анатолий Алексеевич.
-Нормально. - Нехотя ответил он, продолжая лежать в прежней позе.
-Это хорошо, что нормально. - Ещё шире заулыбался врач и проверил пульс пациента. - А к тебе, между прочим, гости. - Он указал на женщину и ребёнка. - Это Вера Андреевна Коробкина и её дочь Надя. Прошу любить и жаловать.
-Ну и что? - Больной криво посмотрел на посетителей, сделав безраз-личный вид.
-В общем так, я вас оставляю. - Врач хитро посмотрел на него и мед-сестру. - Думаю, что в вашей беседе я буду лишний.
Медсестра, которую врач представил Верой Андреевной, присела на стул и положила на тумбочку какой-то пакет. Затем обратилась к дочери:
-Надюшка, присядь сюда.
Девочка с пугливым видом присела на край кровати и уставилась на чужого дядю огромными, голубыми глазами.
Наступила пауза.
Сейчас, находясь в нормальном состоянии, он ещё лучше рассмотрел женщину, которая сидела напротив и сочувственно смотрела на него. Волосы естественного цвета, лицо приятное, с правильными чертами, без морщинок. Накрашена несильно, но в то же время макияж использован ровно на столько, на сколько нужен. Стройная. Это он заметил ещё в полуобморочном состоя-нии. Крокодиловая сумочка выдаёт, что не из бедных.
Он лежит на кровати, продолжая делать безразличный вид, и не пони-мает, что могло привести эту красавицу к нему, бездомному, жалкому, поте-рявшему интерес к жизни, пьющему человеку. О чём они могут говорить? Какие общие интересы могут быть между ними? Лежит и краем глаза смот-рит на оголённые коленки Веры Андреевны.
Как же давно он не прикасался к женщине?... Давно. В последний раз это было за несколько дней до того, как очутился в "яме".
-Как вас зовут? - Нарушила паузу Вера Андреевна.
-Корявый. - Сердито буркнул он и отметил, что голос женщины как колокольчик.
-Корявый? - Удивилась она. - Но это же не имя, это кличка. У вас должно быть настоящее имя, которое дали родители.
-Зачем оно вам? - Приподнял он голову с подушки. - Что вам от меня надо?!
-Подождите, не кипятитесь. - Перебила она его, услышав в голосе со-беседника нарастающие нотки. - Просто я хочу обращаться к вам не по клич-ке, а по имени.
Она накинула нога на ногу. Ноги оголились много выше колен и в та-ком виде оказались напротив лица.
Жаром полыхнуло внутри и он, опасаясь причинить себе боль, кряхтя, медленно поднялся. Лица оказались напротив и он смутился.
Конечно, он сейчас выбрит, вымыт, изо рта не прёт перегаром, не в рванье, а в стареньком, больничном халате, но всё же бомж..., а это женщи-на. Он давно отвык от обращения с ними, не с бабами, с женщинами, и не знает, как надо себя вести - забыл.
-Что ты ко мне прилепилась?! - Решил перейти в атаку. -Володей меня звали!
-Отлично. - Улыбнулась Вера Андреевна. - А как по отчеству?
-Был Николаевич! А что?! Что тебе надо?! Кто ты такая?! Следователь что ли? Так ничего я тебе не скажу! Не виноват водитель, поняла?!... Короче, проваливай отсюда и не лезь не в своё дело.
-Но я... - Начала было Вера Андреевна, но он тут же резко прервал её.
-Всё, разговор окончен. Или катись отсюда, или уйду я!
Его тон был неприятен и явно не располагал к разговору.
Вера Андреевна, немного подумав и что-то решив, встала и прогово-рила:
-Я чувствую, что вы сегодня не в духе. Наверное мне лучше будет прийти в другой раз. Вы уж извините за беспокойство. Вот, возьмите гостин-чик. - Она указала на пакет и попрощалась. - До свиданья.
Владимир, с огромным сожалением в душе, смотрел в след гостье. Она шла красивой, лёгкой походкой. Шла легко и непринуждённо.
"И зачем я ей нагрубил? Даже не выслушал". - Запоздало подумал он.
Желание догнать, извиниться нарастало с каждым шагом женщины. Захотелось, чтобы она пришла ещё, но... и Владимир тяжело вздохнул.
Как только за гостьей закрылась дверь раскрыл пакет. В нём находи-лись продукты, а сверху лежала большая связка бананов. Владимир отломил один, очистил, откусил и о чём-то задумался.
Спустя несколько минут в палате вновь появился врач.
-Ну что, герой, поговорили? - С порога спросил он.
-А о чём я с ней базарить буду? - Сердито буркнул он. - Я её знать не знаю и знать не желаю.
Анатолий Андреевич переставил стул на новое место и грузно уселся:
-Согласен, не знаешь. Но знать, хочешь ты или нет, придётся, потому что это была мать той девочки, которую ты вытащил из-под машины.
-Что?! Мать?! - Владимир резко дёрнулся от неожиданности и почув-ствовал боль в спине.
-А что ты так удивляешься? Неужели сам не догадался? Да, мать. А девочка и есть тот самый ребёнок. Между прочим Вера Андреевна ночами сидела возле тебя, ухаживала, убирала, боялась что умрёшь. Ты это ценить должен, а ты на неё наорал. Кстати, ты и жив то благодаря ей. Уж не знаю, как это у неё получилось, что она тогда сделала, но она оживила тебя. Ты же тогда практически умер. Я даже успел дать указание отправить тебя в морг.
Владимир тупо смотрел на врача:
-Так это и есть та самая девочка? То-то мне показалось, что я её где-то видел.
-Ты что-нибудь помнишь из того случая на дороге?
-Да так, э-э-э, курточку, зелёную такую... да и всё. Смутно всё как-то.
Анатолий Алексеевич весело хлопнул себя ладонями по коленям:
-Смутно, не помню. Слушай, дорогой, тебе жизнь даёт шанс снова стать человеком, а ты... В общем так, через два дня я тебя выписываю, так что думай.
-О чём?
Врач ухмыльнулся:
-О жизни. Кстати, она не замужем.
Ничего больше не говоря, врач встал и направился к выходу, оставив бомжа "корявого", бывшего Владимира Николаевича, в смятенном раздумье.
Жизнь Володи Носова с рождения складывалась удачно. Родился в го-роде, в уважаемой и интеллигентной семье. Как и все сверстники ходил в детский сад, потом в школу.
Учился неплохо и закончил школу с серебряной медалью. Среди свер-стников всегда был своим. В школе потому, что давал списывать. На улице потому, что мог постоять за себя и никогда не унывал.
Потом институт. Поступил в него без проблем, с первой попытки. Там так же всё получалось, и учёба, и личная жизнь.
Женился на третьем курсе.
У родителей были деньги и ему, с молодой женой, купили квартиру.
После института повезло с работой, получил должность инженера, превратившись во Владимира Николаевича.
Но потом что-то сломалось...
Завод, в связи с кризисом в стране, работал с перебоями и начали со-кращать персонал. Он оказался в числе самых молодых и первым познал на себе, что такое быть сокращённым.
После этого работал во многих местах и по разным профессиям, но ни-где не прижился. Работать рабочим не хотелось - не так воспитан, а работу на должность не нашёл.
С деньгами стало тяжело и в семье начались скандалы. Если бы был ребёнок, то может быть и жизнь сложилась бы по-другому, но жена не захо-тела рожать. К тому же она нашла себе "левака".
В довершение ко всему родители попали в катастрофу и погибли. Ста-ло совсем плохо. Квартиру, которая досталась в наследство, пришлось про-дать, но денег хватило ненадолго.
Запил. Жена, не вытерпев всего этого, подала на развод. Одумался, но поздно.
После развода ещё какое-то время жили вместе, но в один "прекрас-ный" день в квартиру ввалилась толпа подвыпивших дружков жены и его вышвырнули на улицу...
Попробовал добиться справедливости через суд. Но там над ним толь-ко посмеялись - там было всё куплено.
Податься некуда. Родственников нет. Денег нет. Тридцать... и уже бомж.
Из больницы они выходили втроём - Владимир, Вера Андреевна и На-дюшка. Весь персонал высыпал на улицу, чтобы увидеть небывалое. Никто не верил, что так может быть. Никто не верил, что так бывает.
Через год у Носовых родилась дочь, которую назвали Любовь...
Неисповедимы дороги жизненные. Иногда они идут сами по себе. Иногда пересекаются. Часто сходятся в одну и идут вместе до тех пор, пока одна не иссякнет. Бывает, что дороги, пройдя вместе определённый путь, вновь расходятся. Всяко бывает.
Дороги. Дороги!...
Одно остаётся неизменным...
Там, где ВЕРА, там рядом НАДЕЖДА, там всегда есть ЛЮБОВЬ...