Всем известно, что Сенжогахара Хитаги - болезненная девушка. Неудивительно, что она освобождена от физкультуры. Из-за своей анемии Сенжогахара всегда выглядит утомленной. Она часто бывает в кабинете школьной медсестры, регулярно опаздывает к первому уроку, уходит домой сразу после занятий, или вообще отсутствует. В классе шутят: она, мол, живёт в больнице.
Но Сенжогахару не назовешь невзрачной.
Она умна, и всегда занимает верхние строчки в списке успеваемости.
У неё нет друзей. Ни одного.
Присутствует она, или же отсутствует - никого не волнует.
Это справедливо. Не только для неё, это справедливо для любого в этом мире.
Вот как я думал. Но потом настал день...
Не помню, упоминал ли я об этом - но я часто опаздываю в школу.
Задыхаясь, я мчался вверх по лестнице. В этот момент с небес упала девушка. Сенжогахара Хитаги.
По правде говоря, она упала вовсе не с неба. Вероятно, она поскользнулась и, потеряв равновесие, слетела с лестницы. Я мог бы уклониться, но не стал. Я поймал ее на руки.
Это было ошибкой.
Почему?
Потому что Сенжогахара Хитаги, которую я поймал, была лишена веса. В моих руках она казалась перышком.
Вы думаете, я испугался? Нет.
Как я и сказал, это было ошибкой. Но вовсе не с моей стороны. Ошиблась Сенжогахара.
Ведь я - нигра.
А еще я уборщик. Уборщик-нигра. Сами понимаете, как я ненавижу школьниц. Как же хочу трахнуть этих высокомерных шлюх. Они постоянно вертят передо мной сочными задницами, трясут сиськами по пять килограммов каждая - они думают, в школе все можно?
Я держал Сенжогахару. Я молчал.
- Мне неудобно. Отпусти меня, - произнесла Сенжогахара негромко. Казалось, ее не удивило мое поведение.
Одна из школьниц была в моих руках. Я чувствовал движения ее сильного молодого тела, эти мягкие и плавные изгибы. Ее груди покачивались. Я больше не мог ждать!
Я достал из кармана складной нож и пригрозил им Сенжогахаре. Я рассмеялся. Я был на седьмом небе от счастья - даже не знаю, почему.
В ответ Сенжогахара нахмурилась и вдруг ударила меня циркулем. Начищенная до блеска игла вошла в мое предплечье, и я заорал - больше от злости, чем от боли. Возможно, то был знак: не стоит лезть в это дело. Но я не мог остановиться.
Сенжогахара соскочила на пол. Показала мне язык. Помчалась куда-то по школьным коридорам. Я разозлился. Я вознегодовал. Я швырнул вслед ей нож - и попал. Нож вошел девушке под левую лопатку. Вскрикнув, Сенжогахара упала на колени. Кровь толчками покидала ее тело. В мгновения ока натекла целая лужа. В этом было нечто глубинное, сакральное.
"Requiem aetemam dona eis, - прошептал я. - Domine, et lux perpetua luceat eis".
Сенжогахара обернулась. Лицо ее было бледным, однако в панику она так и не впала.
- Сейчас я закричу, - спокойно произнесла Сенжогахара. - У меня сильные голосовые связки; думаю, я могла бы учавствовать в соревнованиях на самый громкий и противный крик. Самокритично? Не думаю.
Я облизнул пересохшие губы. Мне казалось, что нож задел ей сердце.
- Я закричу, и сюда сбежится вся школа. Вызовут полицию. Как думаешь, что сделают с тобой? Мне перечислить все возможные варианты? - продолжила Сенжогахара. В ее голосе мне послышалась насмешка.
Я решил не медлить.
Я бросился вперед. Я хотел заткнуть ей рот.
Это была ошибка. Я сам не заметил, как угодил в ловушку. Сенжогахара и не намеревалась кричать, нет - она хотела подпустить меня поближе, и нанести свой удар. Проклятая школьница оказалась весьма мстительной.
Итак, я совершил ошибку. Я бросился вперед.
Ошибка могла стать для меня фатальной: Сенжогахара, изогнувшись, метнула в мою сторону канцелярский набор - тут тебе и ручки, и карандаши, и скрепки, и степлеры, и даже пресловутый циркуль. Часть арсенала представляла серьезную опасность. К счастью, Сенжогахара слишком ослабела от кровопотери, и рука подвела ее - Сенжогахара промазала. Раздался звон - то падали на пол ручки, карандаши, скрепки и степлеры, и даже циркуль.
Я же осклабился. И направился к своей жертве.
Сенжогахара бессильно выругалась. Кровавая лужа под ней становилась все шире. Думаю, она больше не сможет сопротивляться.
Сенжогахара неуклюже привстала - но был уже рядом. Я чуть приобнял ее, и нашарил рукой свой нож, и вогнал его глубже, глубже - прямо к сердцу! Сенжогахара вздрогнула, и вдруг обмякла. Изо рта ее струилась кровь. Она была бледной, очень бледной. Почти что белой.
- Ну что ж, если это неизбежно,.. - пробормотала Сенжогахара. Она цитировала предсмертные слова Эдварда Грига. Это удивило меня. Какие же образованные школьницы пошли в наше безбожное время!
Я вытащил нож. Кровь выплеснулась из раны, подобно старому вину. Я осторожно опустил Сенжогахару на пол - и бросился подлизывать кровавую лужу. Я пил жизненные соки молоденькой девушки, пил до появления отрыжки. Сенжогахара лежала рядом, мраморно-белая, неподвижная. Ее темные волосы разметались по паркету.
Хорошо, что сейчас урок. Никто не помешает нам.
В публичных домах Франции есть специально оборудованные "комнаты мертвецов". Заранее купленная проститутка изображает умершую. Она лежит себе в гробу, прекрасная, вроде бы бездыханная. Великолепный секс - среди свеч и венков. В свое время я обожал подобные забавы.
Я вздохнул.
Как же давно я не был во Франции.
Впрочем, не будем о грустном.
Я еще раз посмотрел на Сенжогахару и расстегнул ремень.
Она была такой прекрасной, такой холодной. Я крутанул в руке нож. И приступил к работе.
Для начала я решил отделить голову от тела. Нож с хрустом вошел в горло. Рассек трахею. Натолкнулся на кость. С тягостным вздохом я чуть приподнял голову Сенжогахары - волосы волной рассыпались по моим рукам - и с силой повел ножом чуть влево. Лезвие вклинилось между позвонками, раздался треск, и голова Сенжогахары окончательно отделилась от тела. Кожа рвалась с восхитительным влажным звуком. Я чувствовал себя композитором, я чувствовал себя творцом!
Я поднял голову Сенжогахары. Она была такой удивительно тяжелой - по сравнению с весом живой девушки. Из горла пучком свисали темные вены. Крови почти не было. Свободной рукой я нащупал свой посиневший от натуги член. Прижал голову Сенжогахары к своим бедрам. Ввел член в ее рот. Тепло, удивительно тепло! Язык такой влажный и скользкий, зубы почти не царапают головку. Я начал трахать голову Сенжогахары. Я трахал ее до тех пор, пока не кончил. Сперма покидала мое тело, а я молча поглаживал Сенжогахару по скользким от крови волосами.
Я выколол ей левый глаз, и ввел член в опустевшую глазницу. Мозг мокро хлюпал, пока я совершал фрикции. Подумав, я остановился. Отрезал Сенжогахаре губы - обе тонкие полоски я засунул в карман - и продолжил трахать ее в глазницу. Я был слишком возбужден. Эта школьница сводила меня с ума. Я вынул член из глазницы.
Я хотел отдышаться. Передохнув, я вернулся к своему наиприятнейшему занятию.
Итак, обрисую экспозицию. Школьная форма отброшена в сторону, Сенжогахара обнажена. Я вспорол ей живот. Внутренние органы опутаны какой-то слизью. Жаль, крови почти не осталось. Я вырвал сердце, съел. Очень жилистое, невкусное. Но я не жаловался - сердце есть сердце; смысл не в том, чтобы наслаждаться вкусом, нет - смысл состоит в пожирании души. Я съел душу Сенжогахары.
У нее тщательно выбритый лобок. Иного я и не ожидал. Я бесцельно провел ножом по бедрам девушки. Сделал несколько разрезов. Затем пихнул нож в вагину Сенжогахары Хитаги. Слишком легко. Я перевернул ее - тело тоже было тяжелым - и осмотрел анальное отверстие. Оно выглядело таким девственным, узким. Я не смог удержаться. Я навалился на нее сверху и начал вводить член; он шел туго, чуть ли не со скрипом. Трупное одеревенение уже началось. Великолепно. Я кончил - пожалуй, чересчур быстро. Вздохнул. Встал на ноги. Сперма жирной каплей повисла на кончике моего члена.
Я устал.
Я пошел в туалет, подмылся. Нож я почистил и выбросил в урну. После этого я прошел мимо Сенжогахары - она была подобно оскверненной богине, вся в крови и сперме - и неторопливым шагом покинул школу.
Я знаю, я совершил ошибку. Я хотел бы улететь завтра во Францию - но знаю: это невозможно. Уже сегодня краб настигнет меня. Я чувствую его запах, запах моря и креветок. Он крадется за мной. Вскоре он раздавит мою грудь своими клешнями. И тогда я умру.
Но знаете, я ничуть не жалею о том, что сделал.
"Ну что ж, если это неизбежно,.." - сказала Сенжогахара. "...Пусть будет так," - докончил я за нее