Аннотация: Поход 10000 гоплитов, обманом вовлечённых вглубь обширнейшей Персидской империи. Греческие наемники и знатные персиянки на фоне средиземноморских пейзажей.
Восхождение
1
Старик в стоптанных сандалиях, в голубом халате, причмокнул губами и хлестнул прутом по ослиному крупу. Животное втянулось жилами в ошейник, уперлось в грязь всеми копытами и сдвинуло повозку. В кузове шесть крупных амфор, заботливо переложенные соломой, затряслись в такт деревянным колесам. Погонщик повел арбу по топкому берегу, зажатому слева рекой, а справа городской стеной из песчаника. Дорога привела к насыпи.
Здесь, поперек реки лежал мост, наведенный на шести судах. По нему, с заречной стороны, валил праздный народ. Одев на себя что понаряднее: кафтаны в пол, штаны в обтяжку, а женщины - длинные юбки в оборках, накидки на плечах со свободными рукавами. Шерсть и шелка: бирюзовые, пурпурные, жёлтые и шафранные. Туфли с завитыми носами, расшитые золотом и бисером. Пробежали два сорванца в зеленых рубахах, только пятки мелькнули из под подола, и скрылись в городских воротах.
Среди гуляющих прошел крупный мужчина, одетый в короткую белую тунику, так что были видны сильные, но сухие, как у льва, ноги. На поясе висел короткий меч. Взгляд его скользнул вниз. Там старичок понукал остановившегося осла. Но скотина только мотала головой и не двигалась с места. Мужчина легко спрыгнул вниз, ухватился рукой за гуж. Ослик и старик разом отпрянули. Но воин, крепко упираясь ногами в насыпь, вытянул и осла, и повозку на дорогу. Погонщик вылез сам и не зная как обратиться, только лишь кланялся воину. Вместе они повернули направо, и слившись с толпой, вошли в город.
Сразу за воротами, под прямыми углами, сходились три широкие мощенные улицы. Гуляющие люди свободно рассеялись по мостовым. В левом квартале стояла цитадель с просторными квадратными башнями. На стенах, более высоких чем городские, среди зубцов бродили и посматривали вниз воины в красных одеждах, бронзовых шлемах и с копьями в руках. Внутри крепости, грандиозной громадой, занимая полнеба, возносился семиступенчатый зиккурат. Солнце золотом отражалось на его стенах и лестницах.
В правом квартале виднелся старенький храм. Зубцы его иссекло время и ветер, барельефы покрошились и кое-где осыпались. Храм утопал в зелени. Площадь от городских ворот до храмовых ступеней вся была занята парком. В нем росли пальмы: низенькие и толстые, похожие на ананасы-переростки, и высокие, стройные, качавшие кудрявые головами на ветру.
Воин прошагал вперед, мимо длинного костра, разведённого на каменной мостовой. На огне целиком жарили быка. Два негра, скинув накидки, одновременно крутили вертел. По черным спинам стекал пот. С говяжьей туши падали капли жира и огонь плотоядно шипел, пожирая дрова. Далее стояли прилавки с инжиром. Торговцы, засучив узорчатые рукава, мыли гранаты в тазах с водой.
Через десяток шагов показались деревянные столы, пока пустые. К ним чистые юноши только-только поднесли корзины со свежим хлебом. Круглолицый пекарь, в пурпурном кафтане, расшитом по пузу золотыми травами и зверями, раскладывал караваи и лепешки, пирожки и хлебные палочки. Подбежали мальчишки в зеленых туниках. Один постарше, высокий, с черными кудрями, другой низенький крепыш. Они повертелись возле хлеба, крутя носами и поглядывая по сторонам. Но пекарь взял лепешку, разломил надвое и одарил мальчишек.
Воин, привлеченный аппетитным товаром, подошёл к прилавку. Он вынул из кошелька серебряную монетку и протянул торговцу. Но пекарь словно щиток выставил ладонь. Взгляд его скользнул по белой тунике, почти не скрывающей загорелых ног.
- Ты, грек?
- Да, я из Эллады, - и ладонь воина легла на рукоять меча.
- Тогда тебе простительно не знать, что в Вавилоне праздник, - пекарь указал рукой на вершину зиккурата. - Наша страна обрела нового государя. Сегодня царь запретил торговать, за всякое угощение он щедро отмерил золотом. Сегодня можно лишь одаривать. Какой хлеб тебе приглянулся?
Воин бросил хмуриться, улыбнулся в бороду и уже прицелился к товару, как вдруг раздался мерный металлический звук. Удары молота доносились со стороны храма. Пекарь бросил торговлю, застыл, подняв голову. Негры перестали вертеть быка и выпрямились в ожидании. Мимо, старческой полурысцой, пробежал погонщик. Все устремились к площади перед храмом.
Из квадратных башен цитадели выходили воины двумя колоннами. Они пересекли площадь и поднялись по ступеням храма, образуя коридор между собой. Командир на лошади отдал приказ, и обе колонны развернулись щитами и копьями к подступавшим людям. С обеих сторон навалилась толпа. Ещё один хриплый приказ, и воины начали бить людей тупыми концами копий. Сзади напирали, а спереди уже кричали от боли. Наконец толпа поутихла и остановилась.
Греческий воин пробрался по ступеням храма, вверх, к толстой пальме, росшей в каменной кадке. На земле валялись куски лепёшки. Он поднял взгляд и увидел мальчишек на вершине дерева. Обхватив руками и ногами ствол, они вытягивали шеи, силясь увидеть, что творится между двумя воинскими рядами.
Там стоял огромный котел на костре. В нем кипела густая жидкость. Высокий мужчина в богатом платье, с вялым лицом помешивал варево. Злые мухи кружились над деревянной поварешкой. Другой мужчина, безразличный ко всему вокруг, рихтовал кувалдой металлический таз. Утварь была особая, с пятью полуотверстиями. Когда слуга закончил стучать, он приложил таз к такой же посуде. Получилось нечто вроде черепашьего панциря с дырами для рук, ног и головы.
Стон прошелся по толпе. Грек отвел взгляд от странных приготовлений и посмотрел на цитадель. Из ворот вышла группа воинов, среди них шёл богатырь. Он властно и презрительно посматривал на толпу, но руки его были связаны за спиной, красивая одежда разорвана, а голова обмотана кровавой повязкой. Его узнали.
- Кир! Кир! - понеслось среди горожан.
Люди с размаху били себя по головам, ладонями зажимали рты. Слёзы текли по щекам. Кир прошел мимо котла, и остановился у ступеней. Воины разошлись, а он, стараясь не смотреть на приготовленные корыта, обратил лицо к храму. И вся толпа повернулась к святилищу, силясь разглядеть, что скрывается в тени колоннады.
В сумраке сводов стояла высокая фигура, похожая на призрак. В белых одеждах, слегка сутулый, словно золотая тиара была тяжела для его головы. Сзади стоял мраморный алтарь с потертыми следами от некогда стоявшего здесь идола. Гул толпы доносился сюда приглушенно, волнами. За левым плечом появился царедворец средних лет, в расшитом золотом пурпурном кафтане, в сапогах на крутом каблуке. Поравнявшись с царем, он согнулся в поклоне, постарался умерить ширину плеч.
- Все готово, мой государь.
С площади донёсся особо сильный крик. Царь вздрогнул, как от удара. Черты молодого лица заострились. Он поднял голову и посмотрел на приближенного. Но тот сжался, склонился ещё сильнее и задом стал пятиться в полумрак колоннады. Справа раздался женский крик:
- Пустите меня! - низкий и властный.
К алтарю ворвалась женщина, темно-синяя накидка распахнулась на полной груди, черные косы наполовину растрепались. Подбежав, она упала на колени перед царем, схватила его руку, прижалась лицом. Сверху было видно как дрожал затылок. Стояла она долго, когда же царь перешагнул с ноги на ногу, подняла заплаканное лицо.
- Скажи, что это неправда. Ты не сделаешь этого.
Царь отвел взгляд, и посмотрел в светлый проем меж каменных столбов, откуда доносился гул толпы.
- Разум говорит мне, что можно пощадить всех заговорщиков, и казнить одного лишь Кира...
- Нет! Нет! - женщина провела ногтями по груди, словно хотела разорвать ткань. - Вас обоих я носила под сердцем, обоих вскормила молоком. Мой царь, мой бог! - она принялась целовать его ладонь. - Кир никогда не замышлял против тебя. Его оговорили. Тиссаферн нашептал тебе на брата, - женщина указала перстом на придворного, ещё больше склонившегося в полумраке, - Вот кто твой разум. Змея! спит и видит, как бы извести всю нашу семью.
- Я сам принял решение, - царь сделал шаг вперёд.
Но мать обхватила его, пытаясь удержать.
- Молю тебя, пощади! Убьешь брата? - Видя, что царь уходит, голос ее сорвался на всхлип. - Ты и меня убьешь, живая лягу в могилу с сыном! - она протянула руки вслед уходящему, но царя уже обступили телохранители.
Когда правитель, в окружении воинов, вышел на ступени храма, солнце достигло зенита. Свет залил стены и брусчатку, нестерпимо отражался на шлемах и копьях. Двенадцать шеренг справа и столько же слева старались сдержать массы людей. Икра из голов, распахнутых глаз и ртов оглушала непрерывным рокотом. Царя увидели, толпа надавила, строй отступил на несколько шагов, и воины, забыв про службу, стали оборачиваться.
Он поднял обе руки, призывая к вниманию. Люди притихли, но ни слова нельзя было разобрать в этой гулкой тишине.
- Мой брат, - начал царь, глядя мимо Кира, - волею богов и нашего отца, я принял власть над всеми странами. Я в силах казнить любого преступника, а праведника сделать счастливым.
Пока он говорил, из цитадели вышли слуги. Первый нес на руках платье расшитое золотом. За ним вели четырех белых коней запряженных в боевую колесницу. Кир не видел этого, но толпа дико закричала, и он дёрнул руками, силясь разорвать веревки.
- Я желаю, чтобы в мое правление во всей Персии царил мир, - первый слуга поравнялся с Киром, - Твое платье порвалось, прими в дар новые одежды. И прими этих коней, - царь указал на колесницу, - они лучше любых лошадей на которых тебе доводилось ездить, - царь наконец посмотрел на Кира, у того желваки играли на скулах. - Я доверяю тебе, брат, всю западную сатрапию. В ней ты будешь полным господином, вторым после меня. Но не жди более удачного момента, отправляйся немедленно.
Киру развязали руки, накинули поверх лохмотьев царский пурпур и помогли сесть в колесницу. Под рев толпы, коней развернули, отшвырнув ненужные тазы, и увели в цитадель. Обогнув зиккурат, Кир выехал в северные ворота и покинул Вавилон.
2
На землю пришла ночь. Звёзды развернулись широким фронтом, захватывая темный небосклон. Но света едва хватило чтобы из мрака проявить край приречной террасы. По гребню прошло несколько фигур, широкоплечих, в меховых колпаках торчком.
Они шли сгорбившись, держа в руках дубины и топоры. Возле пологого отрога остановились, глянули вниз. У подошвы обрыва белела каменная дорога. На середине отрога возилось ещё трое мужчин. Они накатывали один камень на другой.
- Будем ли сегодня с добычей?
- Не сомневайся, по царской дороге каждую ночь кто-то едет.
Фигуры сверху спустились к тем, что собирали камни. Один из мужчин попробовал ногой самый крупный валун, вся горка задрожала, вниз посыпалась каменная крошка.
- Надо дождаться луны, чтобы выбрать путника побогаче.
- Когда остановится, не мешкайте, сразу кончайте его.
Помолчали. Кто-то шмыгал носом. Взошла луна. Стали видны расщелины в обрыве, трещины на дороге, а за ней осветилась вся пойма, с ровными квадратами полей, рядами деревьев. За рощей матово отражалась река. Дорога теперь проглядывалась далеко в обе стороны.
Из-за поворота выскочила квадрига. Четыре белых коня несли колесницу. Золото на упряжи, на повозке, на колесах. Боевые серпы на осях. В кузове торчал колчан с дротиками. Погонщик в высокой тиаре бешено нахлестывал вожжами. Кони мчали к засаде.
За этой колесницей выехала следующая, а за ней ещё одна и ещё. Целая кавалькада ехала по дороге. Долина наполнилась перестуком колес, криком и ржаньем. Всадники верхом на конях скакали по пойме, топча посевы. Луки подпрыгивали за спинами.
Фигуры в меховых шапках глянули вверх. Но и по террасе мчали конники, вооруженные копьями. Луна отражалась на щитах и шлемах. И пришлось разбойничкам вместо камней свалиться вниз, теряя колпаки и дубинки, вжимаясь в расщелины.
Кир краем глаза заметил серые тени на склоне, но кони уже несли его мимо, он только успел метнуть копьё наугад, для острастки.
- А-а-а! Хр-р...
- Вот тебе и добыча.
Кавалькада мчалась мимо, за колесницами ехали крытые повозки и арбы с пожитками, шли пешие воины.
Дорога повернула и привела Кира к реке. Здесь стоял лагерь. Множество палаток было разбито на берегу. Горели костры, мясо жарилось на огне. Он подъехал к самой крупной палатке. Навстречу выбежали рабы, схватили коней под уздцы. Толстый круглолицый слуга склонился, жестом предлагая пройти в палатку. Внутри, за развернутыми пологами светились лампы, стояли столы со снедью, пестрые ковры покрывали землю и лежанки.
- Где Клеарх?
- Он поехал вперёд, мой господин, на разведку.
Кир посмотрел по сторонам и увидел обелиск высотой в два человеческих роста. На его грани была высечена женская фигура стоящая на льве, а над головой восьмиконечная звезда.
- Проклятье! До храма Иштар всего час пешком, а вы решили остановиться здесь? Пустите коней! - Кир хлестнул вожжами, рабы в страхе разбежались, но лошади развернули колесницу неохотно. Тогда Кир выхватил копьё из колчана и остриём несколько раз хлестнул по лошадиным задам. Животные встали на дыбы, захрипели от боли и понесли колесницу по мосту на другой берег.
Храм стоял на вершине крупной скалы. Мрамор стен белел над смолистой чернью природного утёса. По краю шла лестница серпантином. Кир погнал лошадей наверх по широким ступеням. На поворотных площадках то левое, то правое колесо опасно приближались к краю. Последний пролет сузился, кони прижались друг к другу и остановились. Погонщик занёс руку с копьём.
- Стой, Кир! - раздался мужской голос сверху. - Коней угробишь, да и сам свалишься.
Из темноты появился грек, тот самый, что был на празднике в Вавилоне, но одетый в доспех и шлем. Он ухватил коней за узду и, пятясь назад, помог повозке подняться на вершину. Кир спрыгнул на землю, протянул руку мужчине.
- Благодарю тебя, Клеарх! Как тебя здесь приняли?
- Меня не пускают внутрь, - Клеарх усмехнулся в бороду, - в храме любви я рассчитывал на большее гостеприимство.
- Идём со мной, там все готово для нас, и поверь, даже больше чем ты ожидаешь.
Разговаривая, они подошли к ступеням храма. Навстречу вышли жрицы, в шелковых платьях нежных расцветок. Они несли лампы, освещая путь. Проходя мимо них Клеарх разглядел лица: от юных до молодых, накрашенные губы, брови подведены, волосы убраны золотыми украшениями.
По обе стороны от дверей стояли просторные клетки с двумя львами. Звери метались из угла в угол, а завидев незнакомцев, выпустили когти, ощерились и рыком потрясли ночную тишину.
За вратами открылась просторная зала, полная света. Низенький стол ломился от угощений на серебряной посуде. Служанки разливали вино. Вокруг стола: лежанки и креслица, покрытые коврами и подушками. Мелодично звенели тимпаны, гудели дудки. Посреди залы танцевали девушки одетые по-мужски: шелковые жилеты и штаны в обтяжку, чтобы можно было оценить все прелести.
Увидев мужчин, танцовщицы испуганно вскрикнули и, всплеснув браслетами на голых руках, сбежали в угол, за ширму, откуда и доносилась музыка. Спустя несколько мгновений из за перегородки выглянули хорошенькие личики, помаргивая и хихикая, уставились на гостей.
Но Кир прошел мимо трапезы и девушек в дальний конец залы. Там его ждала женщина в пышном одеянии, слишком накрашенная, обильно усыпанная драгоценными украшениями, достигшая того возраста, когда уже не представляла интереса.
- Приветствую тебя, царь царей! (Лицо Кира озарилось улыбкой.) Сбрось усталость вместе с одеждами и насладись дарами Иштар-любвеобильной.
- Прими мою благодарность, Амтия, но сегодня мы хотим поклониться другой Иштар... воинственной.
Жрица бросила взгляд на Клеарха, что стоял за спиной Кира.
- Такая нежная ночь, не стоит взывать к покровительнице раздоров. Ты можешь принести жертвы на любой алтарь, какой тебе по вкусу, - и жрица указала на танцовщиц, что уже вернулись из за ширмы и опять кружились под музыку.
- Этот человек со мной, я ему верю. Проведи нас к тайному алтарю, Амтия.
Жрица поклонилась, а затем поманила за собой в тень. Мужчины прошли за ней по коридору, что петлял внутри храма, мимо спален и курильниц, по ступеням вниз. Возле одного перехода к ним присоединились четыре высоких раба, голых по пояс, с золотыми кольцами в носах. Они несли факелы и две лопаты.
- Это мои евнухи, - шепнул Кир Клеарху, - языки у них тоже отрезаны. Им можно доверять.
Клеарх ничего не ответил, лишь снял шлем и провел пятерней по взмокшим волосам
Последняя лестница повернула круто вниз и привела в небольшое помещение без окон. Пол был песчаный, в центре стоял камень грубо отесанный под куб.
Два факела воткнули в держаки на стенах, два других взяла жрица. Она вместе с рабами зашла за алтарь и стала им светить. Евнухи копали песок. Кир и Клеарх остановились перед алтарем.
- Это небесный камень, посланец воинственной Иштар. - произнес Кир. - При моем деде его привезли сюда, а вокруг построили храм.
- Мы зовем её Астартой.
- Мой брат, взойдя на престол, подарил мне всю западную часть страны. Но за время моего отсутствия дела пошли из рук вон плохо. Один мой раб, Тиссаферн, возомнил себя царьком. - Кир внимательно взглянул на эллина, но у того ни один мускул не дрогнул на лице. - Оставляет налоги себе, отнимает землю у почтенных людей и захватывает греческие города...
В это время евнухи закончили копать. Из под песка стала видна огромная амфора. Они просунули лопаты в ручки и, с натугой присев, вытащили сосуд. Из изуродованных ртов вырывались всхрипы. С большим трудом удалось водрузить амфору на алтарь. Один из рабов достал кожаный мешок и развернул его под камнем.
- Надо примерно наказать Тиссаферна. - продолжил Кир. - Я знаю, Клеарх, ты живёшь только войной. А в Греции растут лучшие воины. - Клеарх выхватил боевой топор из за пояса и ударил узким лезвием по круглому керамическому боку. Сосуд проломился и в щель полетели золотые монеты, падая прямо в мешок. - Здесь десять тысяч дариков. Десять тысяч! - Первый мешок наполнился, рабы подставили второй, а золотой поток все не кончался. - Возьми эти деньги себе Клеарх и приведи мне гоплитов, всех кого сможешь найти!
3
Он бежал по низкой траве. Крепкие ноги в сандалиях были прикрыты бронзовыми поножами с львиными мордами на коленях. Плотный линоторакс защищал тело. В руке мужчина нес щит, а над правым плечом копьё. Добежав до врытого в землю столба, он ухватился за него левой рукой и, развернувшись, побежал обратно. Жаркое дыхание вырывалось из под закрытого шлема.
За ним наблюдали. На зелёном холме, возле травяного стадиона, стояли двое: Клеарх и рядом юноша с приветливым круглым лицом. На склоне обильно цвели скальные розы: белые и нежно-алые. Дубы, перекрученные морскими ветрами, бросали сетчатую тень. Клеарх приставил руку к глазам.
- Похвально, что он занимается, но это лишь один воин, а мне нужна фаланга. Зачем ты привел меня сюда, Проксен?
Проксен присел на траву и улыбнулся.
- Он ученик Сократа...
- Что из того? У Сократа было много учеников. Он когда-нибудь командовал отрядом или ему доверяли важную должность?
- Нет, Клеарх, вовсе нет. Но за годы войны, и в дни тирании, и после нее, мой друг всегда честно вел дела, не перебегая из лагеря в лагерь. Если за тобой пойдет Ксенофонт, то за ним придут многие, особенно молодые.
- Я с тобой соглашусь, постоянство это редкий дар по нынешним временам. Гляди, он закончил.
Воин неспешно, восстанавливая дыхание, подошёл к краю стадиона, где в кустах стоял кувшин. Наблюдатели же спустились вниз. Вместо приветствия они кивнули друг другу, и Проксен принял щит и копьё. Атлет стянул с головы шлем, открыв молодое лицо, с курчавой бородкой, с кудрями блестевшими от пота. Он подхватил кувшин и опрокинул на себя. Вода щедро облила волосы, протекла под доспехи. Клеарх подбоченился и, сощурив глаз, посмотрел на бегуна.
- Почему ты здесь, когда в Афинах все честные граждане празднуют?
Ксенофонт бросил взгляд поверх холма, за ним, на высоком утесе виднелись беломраморные колонны и крыша храма.
- Мы чужие в родном городе. Народ жаждет унизить всех, кто может позволить себе бронзовый щит. И вот мы обнищали так, что гоплон это все что у меня есть. А вы, - он повернул лицо к Клеарху, - вы ведь победили нас? Говорят, что в Спарте купаются в золоте.
Клеарх только криво усмехнулся, но ответить не успел, вмешался Проксен.
- Познакомьтесь и будьте друзьями. Это Клеарх, большой полководец. Он действительно богат, не только золотом, но и дружбой с царями, первый из которых - Кир.
Мужчины пожали друг другу руки. Ксенофонт позвал мальчишку-раба, что ловил ящериц на камнях, показал ему на кувшин, а сам подхватил щит и копьё.
- Идёмте ко мне в гости, выпьем вина.
Вчетвером они пересекли луг, по мосту перешли через ручей. Клеарх, глядя в заросшую воду пробурчал:
- В Спарте действительно купаются в золоте, да не все. Чем богаче добыча, тем скупее наши вожди. Я ведь изгнаник... Меня приговорили к смертной казни в Спарте, за то, что слишком рьяно воевал за отечество. Такова была моя награда... Если и есть в мире щедрые правители, то только на Востоке.
- Кир... - Ксенофонт постукивал копьём по пыли, - расскажи мне о нем.
- О! Это лучший человек из тех, кого я знаю. Он бесстрашный воин и азартный охотник. Враги боятся даже его имени, а друзей он осыпает милостями. Кир, а вовсе не его брат, достоин быть царем Персии...
Разговаривая так, они прошли в городские ворота, попетляли по улочкам меж сплошных стен каменных домов. На широком перекрестке Ксенофонт остановился. Вокруг было безлюдно, зато вдалеке снова открылся вид на белый храм. На утесе, между колонн, шевелились люди, вскидывали руки, вертели головами. Доносилась музыка и гул толпы. Он вздрогнул оттого, что Клеарх положил ему руку на плечо.
- ... Ты и сам можешь познакомиться с Киром и стать его другом. Ныне он призывает к себе всех славных воинов.
- Хорошее ли дело вы задумали?
Клеарх посмотрел назад, на Проксена. Тот вышел вперёд, протянул открытые ладони к обоим и сказал:
- Кир желает наказать одного непокорного князька. Его зовут Тиссаферн. Он брат царской жены и многое о себе возомнил. Кир предлагает совершить небольшую военную прогулку вглубь страны. За три месяца можно увидеть Персию - это удивительная страна, и сколотить состояние.
- В этом можешь не сомневаться, - подхватил Клеарх, - Кир платит дважды: заранее и после дела.
Они замолчали, вглядываясь в лицо Ксенофонта. Тот древком качнул в сторону дома. Здание в два этажа стояло на перекрестке, отдельно от остального жилья. Участок был обсажен цветами и оливковыми деревьями.
Дверь в дом распахнулась и оттуда, спиной вперёд выпал лысый мужичок. Тряпки, что служили ему одеждой, размотались, оголяя дряблую кожу. По мостовой покатился оловянный кубок, расплескивая красное вино. В проеме встала крупная седая женщина.
- Проклятый сатир, когда же ты успел напиться? - она уперла руки в бока. - Да ещё хватает своими лапищами за всякое! Я ведь старая женщина.
- Не такая уж ты и старая, - ответил сатир, сидя на земле.
- А вот и хозяин! Сейчас он тебя отлупит.
- Где? Ох! - мужичок завертел головой, но шея его не гнулась и тогда он лег на мостовую, раскинув руки. - Глядите, и правда он. Только что-то хозяин вы у меня троитесь, видно не стоило пить неразбавленное...
Клеарх выхватил наполовину меч и с силой загнал обратно в ножны. Проксен расхохотался и обнял Ксенофонта. Тот горько улыбнулся.
- Вот видите друзья, даже собственный раб меня уважает. Что уж говорить о свободных гражданах. Они лишь обрадуются, когда я уйду.
- А дом-то у тебя просторный, лучше, чем у многих, - заметил Клеарх, - хорошее наследство досталось от отца. Не жалко будет оставлять?
- Если ты представишь меня царскому брату, такое знакомство искупит все тяготы похода.
- Тогда встретимся в конце весны в Сардах. Я пришлю корабли за тобой и за всеми кто пожелает присоединиться.
4
Галера вошла в бухту. Белый парус обмяк и кормчий прикрикнул на гребцов. Сотня спин напряглась в едином усилии, сотня весел в едином ритме погрузилась в воду. Справа проплыли малые острова, похожие на сизые тени, слева потянулся мыс из низких голубых гор.
Ксенофонт стоял на корме, у рулевого весла и смотрел назад. Из-за мыса выплыл следующий корабль, затем второй и ещё парус и еще, всего двадцать четыре галеры, с веслами в два и три ряда, следовали за ними. Когда показалось последнее судно с красно-белым полосатым парусом, Ксенофонт похлопал кормчего по спине и спустился на палубу. У мачты были привязаны кони. Он прижался щекой к шее вороного жеребца, огладил по холке. Животное мирно фыркнуло, потянулось мордой к хозяину.
Ясный день перевалил далеко за середину. Солнце светило попутно, выхватывая в глубине бухты городок из белого камня, береговую линию с рыжеватым песком, а на нем: темные корабли с торчащими мачтами. Ксенофонт насчитал не менее тридцати. По земле, среди пальм и пестрых палаток, ходили люди, лошади проносили всадников.
Кормчий принял влево, уводя галеру на свободное место. По песку, навстречу бежали загорелые люди в белых туниках. В рокоте прибоя послышалась родная речь.
- Ахей!
- Гляди-ка, это беотийцы!
- Проксен на переднем корабле. Вижу Проксена!
Трирема, с нарисованными на носу распахнутыми глазами, показав из под волны медный таран в виде кабаньей головы, взбивая веслами воду, плавно выехала на отмель и остановилась. Началась суета. Воины лезли из трюма, потягивались, ругались. Одни прилаживали блок для спуска грузов, другие устанавливали наклонные доски с борта в мелководье.
Ксенофонт первым повел коня по мосткам. Жеребец ступал осторожно, низко опустив голову и обнюхивая ненадежную опору. Когда до воды оставалось несколько шагов, его копыта поехали по скользким доскам, и он, оттолкнувшись, одним прыжком оказался в волне. С берега одобрительно закричали. Рядом в песок вошла следующая трирема. Шум и гвалт умножились.
Возле кораблей стало тесно. Вытаскивали оружие, выводили лошадей, тащили мешки с крупой и посудой. Взвизгивали женщины, замочивши подол. Юный трубач пробовал выдуть первые трели из длиной дудки. Ксенофонт отвел коня повыше, к пальмам и траве. Подошёл аркадиец средних лет, высокий и жилистый, посмотрел как Ксенофонт седлает коня.
- Мне неверно донесли, ты - афинянин. А где Проксен?
- Он на замыкающем корабле, а мне доверил первый.
- Где же твои слуги?
- Только конь и оружие.
Строгое лицо аркадийца смягчилось.
- Хорошо если все поступали бы также. Многие из наших взяли в поход жен и рабов. Мы прибыли два дня назад и все никак не можем тронуться с места. Я - Ксений.
Они обменялись рукопожатием и Ксенофонт спросил:
- Далеко ли Сарды?
- Три дня хорошего марша. Ты отправишься прямо сейчас?
- Да, только дождусь Проксена, и вместе поспешим, - Ксенофонт посмотрел на дорогу, что огибала город слева, и вела вверх к перевалу. - К нам едут персы.
По склону спускался караван из повозок и колесниц. Одна из них вырвалась вперёд и мчалась, подскакивая на ухабах.
- Это Арией, - уверенно заявил Ксений, - правая рука Кира. Хотя, будь у меня такая рука, я бы ее отрубил.
- Мне рассказывали, что он командует всеми варварами в войске.
- Вот увидишь, когда дойдет до дела, они все разбегутся... Меня ищет, - и Ксений помахал рукой.
Колесница подъехала к пальмам. Возница был был молод и даже юн, а вот пассажиру давно перевалило за сорок. Оба были в пурпурной, расшитой золотом одежде, в пестрых корах с рукавами ниже ладоней.
- Как они воюют в таких накидках? - шепотом спросил Ксенофонт. - Это же неудобно.
Ксений склонил к нему голову.
- Я тебе больше скажу: вытаскивать руки положено лишь перед царем, для остальных слишком много чести... Приветствую тебя Арией, какие новости ты привез?
Арией поправил обеими руками лиловый колпак, что все норовил сползти по короткому лбу прямо на брови.
- Хвала богам, я вижу бухту полную кораблей, значит греки могут держать свое слово. Новости я привез такие: завтра утром Кир выступает из столицы и направится во Фригию. Он велит всем грекам догонять его со всей быстротой.
- К чему такая спешка? - спросил Ксений.
Арией огладил глазами фигуру Ксенофонта и облизнул губы.
- Хоть мы и объявили перед миром и царем, что идём в поход на писидийцев, Тиссаферн уже догадался, на кого собрано войско. Ведь он правил западной сатрапией до Кира. Здесь у него полно ушей и глаз. Надо торопиться, чтобы застать его неподготовленным. Я выпросил у Кира повозки и скот для вашего обоза, хоть это было и нелегко.
Пока он так говорил, по дороге проезжали арбы и телеги, запряженные лошадьми, волами и осликами. На берегу они перемешались с палатками и припасами, вынесенными с кораблей. Эллины шумно приветствовали помощь. Одни похлопывали быков в ярме, другие пытались объясниться с погонщиками на языке жестов, третьи трясли невиданные в Греции арбы на большущими колесах.
- Мы благодарны тебе, Арией, - Ксений попробовал улыбнуться, но лишь дёрнул щекой. - Завтра с утра выступаем в Сарды.
- Эй! До заката ещё далеко, идите прямо сегодня.
Ксений нахмурился, положил ладонь на рукоять меча, коротко взглянул. Но тут Ксенофонт тронул его за предплечье.
- Оглянись, кажется твои что-то не поделили.
Сзади раздались крики, один громче другого. Толпа среди палаток стремительно разделялась надвое. Ксений поспешил к берегу. Ксенофонт же проверил подпругу, вскочил в седло и поехал в самую гущу криков и проклятий. Аркадийцы встали напротив беотийцев. Пролетел ком грязи, кое-кто схватился за мечи и копья. Из города и от кораблей бежала подмога. Ксений стоял перед своими сородичами, обратив к ним обе ладони, но его не слушали.
- Обоза на всех не хватит. Мы приплыли раньше, так что телеги наши.
- А что вы сидели на задницах два дня? шли бы себе в Сарды.
- Плывите обратно, мы и без вас отлично повоюем.
Между противниками оставалось меньше десяти шагов, когда на середину выехал Ксенофонт. Он поднял руку к солнцу и конь его встал на дыбы. В толпе беотийцев он разглядел Проксена. Тот воскликнул:
-Это ученик Сократа! Слушайте, что скажет афинянин.
Толпа притихла, тогда Ксенофонт обернулся к аркадийцам.
- Обидно видеть вас, потомки великого Пеласга, что вы подробно женщинам хватаетесь за горшки и платье... (Среди аркадийцев грозно заворчали.) Да будет вам известно: Кир завтра выступает в поход и если мы потратим время на споры, то будем плестись в конце войска. Нам достанутся крохи от добычи. Оставьте свою посуду на попечение женам и рабам, и спешите в поход. Кто потеряет черепки получит медь, кто потеряет медь обретет серебро. Война кормит.
- Верно сказано, - подхватил Проксен и одобрительный гул раздался с разных сторон. - Я соберу всех всадников и отправлюсь вперёд, на разведку. И вы не мешкайте, выступайте.
Ксенофонт же разглядел среди аркадийцев музыканта и подал ему знак. Тот сообразил и заиграл на длиной трубе пэан посвященный Аресу. Воинственная музыка заиграла над берегом, пальмами и городом, поднимаясь все выше в небо, призывая: "В поход, в поход!" Эллины расходились по сторонам, брали копья, забрасывали за спину щиты в кожаных чехлах и выходили на дорогу...
Солнце коснулось горизонта, растеклось багровым цветом по западному окоему. Последние лучи выхватывали уступы по обе стороны от перевала. Камни казались красными, а тени стали глубокими чернильными. Ещё можно было разглядеть сосны и можжевельник, растущие вдоль дороги, когда на перевал выехали двадцать всадников, а среди них Проксен и Ксенофонт.
Внизу, на востоке открылась темная долина и лишь огни селений, во множестве горевшие то тут, то там, подсказывали насколько огромна земля лежащая перед путниками.
Из темноты раздался крик на персидском и снова по-гречески:
- Кто идёт?
- Друзья Кира - ответил Проксен. - А кто спрашивает?
В ответ опять заговорили по-персидски и из темноты выехали несколько повозок запряженных ослами. Погонщик, крупный мужчина, с совершенно лысой головой, зато с густой завитой кольцами бородой, принялся тараторить. Проксен зная язык, задал несколько вопросов. Затем обернулся к спутникам.- Этот варвар говорит, что его послал Кир. По всей дороге, через равные промежутки, стоят лагеря, где можно поесть и отдохнуть. Я же говорил, что Кир великий воин и стратег...
Они спустились в долину. Совсем недалеко от перевала, в каштановой роще стояли палатки, на вертеле жарилась баранина. Рабы протащили амфору. Ксенофонт снял седло с коня, огладил по спине губкой. Подошёл Проксен, протянул кубок.
- Выпей финикого вина. За здоровье Кира.
Ксенофонт пригубил чашу, посмотрел на звёзды, на огни в долине.