Университетский городок бурлил обычной утренней жизнью очередного учебного дня. Сейчас была перемена между третьей и четвёртой "парой", самая длинная и расслабляющая. Кто-то из студентов уже успел пообедать в столовой, кто-то заканчивал эту приятную процедуру за столами на многочисленных лужайках между корпусами. Мягкая погода местной весны и льющийся с неба солнечный свет благоприятствовали трапезе на свежем воздухе. Попутно студенческие компании, нередко состоящие из слушателей самых разных факультетов, обменивались новостями, обсуждали вчерашние игры чемпионата сектора, только что закончившуюся Неделю Моды в Центре и много всякого разного. Некоторые уже строили планы на вечер, очевидно, решив, что лекции второй половины дня можно и прогулять. Компаниям не было дела до проходящих мимо одиночек, но если бы случился здесь по-настоящему внимательный наблюдатель, хорошо знающий студентов старших курсов, он непременно обратил бы внимание вот на ту девушку, в задумчивости идущую по вымощенной диким камнем дорожке. Отличница и душа любой интеллигентной компании, она сегодня была как-то непривычно задумчива, если не сказать меланхолична. Голова, увенчанная полосатой "короной" из пары изящно изогнутых кожистых рожек и трёх длинных хвостиков-лекк, два из которых затейливо вились по плечам и груди, наклонена вперёд, яркие синие глаза изучают дорожные камни...
-- Эни! -- окликнули её с лужайки.
-- Да? -- сойдя с дорожки на траву, она улыбнулась знакомым.
-- Поехали в город? -- предложила одна из подруг. -- По торговым рядам пройдёмся, в кафе посидим, ребята угощают.
-- Всё за наш счёт! -- подтвердил рослый твилек, четырёхслоговое имя которого друзья сократили до короткого "Пик". Эни тихонько вздохнула. Пик был неплохим парнем, но... неисправимым гулякой и дамским угодником. Кредиты на его карте долго не задерживались. Не иначе, опять написал домой на Рилот письмо в духе "Вышли сала, здравствуй, мама", и родители перевели ему очередную сумму, а то ведь на Бреге такая дорогая жизнь.
-- Нет, ребята, сейчас не поеду, -- отказалась она. -- На геральдику сходить хочу. Вот вечером бы с удовольствием. Может быть, лучше сходим на озеро, искупаемся, а после лекций в город?
-- Да, да, ты ещё нас на этой скучище сидеть поагитируй! -- студент из местных и закадычный приятель Пика Мить Равлик поднялся и подошёл к Эни. -- Ты раньше профессора Реб-Лазара тоже недолюбливала, нет?
-- Было дело, -- не стала спорить с очевидным Эни. -- Пока он про загадки рассказывать не начал. И выходит, что история, и ваша, и наша, гораздо древнее, чем описана в учебниках.
-- Да Реб на своём символизме совсем съехал, а ты веришь в его байки.
-- Может, и не верю, а интересно, -- парировала девушка.
-- Ну, как хочешь. Слушай, Эни, у тебя всё в порядке? -- поинтересовался Мить тоном ниже. -- Ты что-то последние пару дней смурная какая-то, или мне кажется?
-- У девушек это бывает, физиология, знаешь ли, -- съехидничал всеслышащий Пик. И тут же заработал звонкую затрещину от одной из студенток.
-- А если серьёзно, -- добавила другая подруга, -- увлечение криптоисторией до добра не доводит. У меня есть соседка, в школе была нормальная девочка, а потом накопала в Голонете статей о Сеятелях, о покинутых астрогородах, теперь тусуется с такими же повёрнутыми, ищет по всему сектору следы древних цивилизаций. Два раза попадала в Имперскую безопасность за то, что лазила на какие-то военные объекты...
При упоминании об Имперской безопасности Эни торопливо распрощалась с друзьями и пошла дальше по дорожке. Не хватало ещё, чтобы подруги заметили её эмоции. Эни и раньше не имела оснований любить императорскую охранку, а теперь и подавно. Вчера утром в новостях Голонета короткой строчкой прошло сообщение, что на планете Шили по политической статье арестована профессор Корвальского университета. Её мать. Эни была абсолютно уверена, что предусмотрительная и сверхосторожная мама не связана ни с каким Сопротивлением и пострадала за компанию с кем-то из знакомых, как всё чаще бывало в последнее время. А может, всё это из-за сестры? Например, кто-то в имперской канцелярии раскопал, что есть и вторая дочь, решил её разыскать и проверить. Эни знала: в руки Лорда или Инквизиторов ей попадать ни в коем случае нельзя. То, что могут сделать с ней там, хуже самой мучительной смерти. Как бы то ни было, отсюда, с Брега, девушка не могла выяснить никаких подробностей. Да и с какой стати наводить справки? По документам её фамилия Амар, она дочь сельского богача и к профессору имеет не больше отношения, чем любая другая уроженка Шили. Отвратительное чувство собственной беспомощности захлестнуло девушку вновь, как вчера у компьютерного терминала, когда она прочла ленту новостей. Вот если бы сестра знала... Мама всегда говорила о ней в прошедшем времени, считала, что она погибла тогда, во время жуткой Чистки. Или же старалась убедить в этом Эни. Но Эни, знавшая сестру лишь по старым записям Голонета, хоть и соглашалась с матерью на словах, не верила никогда. И повторяла про себя: жива, жива! Империя почти всемогуща, но Галактика слишком велика, в ней достаточно укромных уголков, где можно укрыться даже от имперских ищеек. Даже от Инквизиторов.
Эни шла всё вперед, не разбирая дороги. Вскоре ноги сами привели её на неприметную тропику, петляющую в прибрежном кустарнике. Ещё десяток-другой шагов, и перед девушкой открылась сверкающая гладь озера. Сюда, на крохотный пляж, а вернее, песчаный пятачок у берега, мало кто заходил. Большой компанией тут было не разместиться, и загорать не очень удобно, посещали это место, в основном, любители порыбачить на утренней и вечерней зорьке. Эни постояла немного, любуясь солнечными зайчиками на поверхности воды, потом присела на обрубок старого бревна. Положила на колени планшетку, тронула экран. Под её руками развернулась флюоресцирующая виртуальная клавиатура. Поначалу звуки, издаваемые синтезатором, мало напоминали музыку, слишком уж в расстроенных чувствах находилась девушка. Испытанное средство против грусти пока не помогало. Порывистый ветер гонял по воде слишком хаотичную рябь, и девушке никак не удавалось уловить мелодию волн. Ноты не лились, не летели, они рассыпались и раскатывались, как горох, рождая какофонию. Она сосредоточилась на плеске воды у самого берега, тут было более спокойно, едва различимый прибой шевелил прибрежную траву, перебирал песчинки и мелкие камешки, словно касаясь их невидимыми пальцами. Нет, тщетно, слишком сильны переживания. На солнце набежало небольшое облако, ветер сильнее зашелестел листвой и камышом. Как вдруг...
Что-то произошло. Здесь... или где-то. Эни внезапно ощутила, как подступившая комком к горлу тревога начала утекать, прорвав невидимую преграду.
-- Всё будет хорошо, мамочка, -- прошептала она, -- всё уже хорошо. Я знаю...
Мелодия вдруг получилась. Прерывистая, неровная, и всё же мелодия. Ветер и вода, звон капели и слабый посвист, бубенцы и горн ... Это напоминало "Таинственный квадрат", старинную мелодию, не раз слышанную ею здесь, на Бреге. И Эни, продолжая правой рукой поддерживать фоновую тему, левой робко, а потом всё увереннее повела основную мелодию.
Облако уходило, сквозь его обрывки брызнуло солнце, отчётливо плеснула на песке ласковая волна. И девушка, повинуясь внезапному порыву, сразу, без паузы, сменила темп, заиграла "Огненные дороги". Как она раньше не поняла, вот же он, ритм воды и ветра, мерцание бликов и шелест травы, он был рядом всегда, вон там, чуть подальше, над глубиной, это она за своими волнениями его не разглядела! Музыка текла свободно, то возносясь к облакам, то замирая в ветвях, и казалось, Эни не играет на призрачных клавишах, а дирижирует волнами и листвой деревьев. Девушка улыбнулась собственной мысли. Глупо, конечно, ну, кому может быть такое по силам? Просто именно сейчас именно эта мелодия так удачно вплелась в дыхание озера. Музицирование успокоило девушку, привело в порядок мысли, всепоглощающая тревога улеглась, уступив место обычному естественному беспокойству. Эни по-преж-нему не понимала, откуда она знает, что всё образуется, и тем не менее уверенность не ослабевала. Будто некто большой и сильный простёр над ней и её мамой надёжную тёплую руку. Свернув клавиатуру синтезатора, Эни поднялась с бревна. И направилась обратно в парк, по дороге легонько касаясь свободной рукой благоухающих ветвей золотики, растущей вдоль дорожек. Ей нравился этот весенний аромат, пряный, как запах метёлок шилианской травы туру, и, в то же время, сочный, лишённый горьковатой сухости пыльной степи.
Невдалеке от общежитий в парке тоже были оборудованы лужайки для отдыха. Ни скамейки, ни столы, как возле учебных корпусов, администрация тут не устанавливала, оставив побольше места, чтобы и мяч погонять, и летний театр устроить, и раскинуть палатки во время студенческого фестиваля. Вот и сейчас на одной из лужаек что-то происходило. Зная, что в таких местах, подальше от строгих профессорских взоров, часто собираются разные интересные компании, Эни подошла чуть поближе. И настроение у неё опять испортилось. Сборище из двух десятков людей и хуманов, то есть, сходных с людьми видов, рассуждали о политике. Нет, строго говоря, ничего крамольного, никто не хвалил Сопротивление, не призывал к борьбе против власти. Но выступали очень эмоционально.
-- Я не понимаю, -- горячился один из парней, чагрианин, -- зачем власти нашей Империи дискриминирует всех, кто не принадлежит базовой линии? Негуманоиды ладно, звёзды бы с ними, у них сам принцип мышления может отличаться. А вот нас, нас за что? Мы честные граждане, не бандиты, не мятежники и тоже хотим жить и делать карьеру.
-- А женщины чем хуже мужчин? -- поддержала его местная студентка Лисава, Эни хорошо её знала. -- Из военного флота почти всех поувольняли, даже диспетчеров и врачей! Остались одни секретарши. И в администрациях так же, будь ты хоть семи пядей во лбу, а дальше мелкой чиновницы не продвинешься.
-- Вот и я говорю, -- воодушевлённо воскликнул чагрианин. -- Неужели Палпатин не видит, что творят его моффы и губернаторы?
-- Наивный чампальский юноша, -- скептически хмыкнул юноша-киффар. -- Неужели ты думаешь, что в столь серьёзных вопросах решения принимают какие-то там губернаторы? Или что они поголовно сговорились за спиной Императора?
-- Ты хочешь сказать... -- начал чагрианин. Эни чувствовала, что диспут принимает опасный оборот. Ещё чуть-чуть, и эти трое наговорят себе на арест. А заодно загребут и всю остальную компанию. Как маму.
Усилием воли собрав в ближайшем фонтанчике маленькую, с фасолину, каплю воды, Эни примерилась и с расстояния в десяток метров опустила её за шиворот чагрианину. Раздавшемуся воплю позавидовал бы гигантский ракопаук в брачный период. Эни спряталась за дерево и, отодвинув от правого уха лекку, вслушивалась в какофонию поднявшегося переполоха. Публика выясняла, с какого дерева могла сорваться капля, и не липкая ли это смола, которая трудно отстирывается. В итоге компания диспутирующих решила сняться с места и перейти куда-нибудь на открытое место. Некоторые вспомнили, что у них есть неотложные дела, на что, собственно, и рассчитывала коварная Эни, и отправились восвояси. И всё же девушка была не вполне довольна результатом. Отвлечь всю компанию от темы не удалось. Оставшиеся могли усесться где-нибудь ещё и продолжать копать самим себе яму. Придётся, видимо, засветиться.
Эни быстрым шагом обогнула компанию по большой дуге и возникла перед ними, будто и шла навстречу. Напустив на себя жутко деловой вид, спросила, не обращаясь ни к кому конкретно:
-- Народ, вы не встречали тут доцента Чевич? Мне сказали, она здесь где-то на территории общежития.
-- Да что ей здесь делать? -- махнул рукой бреганский студент по фамилии Троец. -- Небось, она дома уже.
-- Не знаю, -- пожала плечами Эни, -- ребята будто бы видели где-то неподалёку. Она с тобой, кажется, поговорить хотела.
Ей даже лгать не потребовалось: доцент Чевич действительно была недовольна Тройцом и не далее как вчера грозилась устроить ему разнос. Не беда, если разговор состоялся, Эни-то откуда об этом знать? На этот раз ей повезло: Троец забеспокоился.
-- С чем связано, не знаешь? -- поинтересовался он.
-- Ну-у... -- протянула девушка, чувствуя, как напряжение передаётся чагрианину, кифару и Лисаве. -- Я только краем уха слышала слово "вытворяет".
Вариант беспроигрышный, за большинством студентов имеются какие-то грешки, есть они и у самой Эни, а уж на Тройце их - что репьёв на шкуре банты. Сейчас девушка явно попала в точку, парень скривился и пробормотал:
-- Вот непруха, неужели дознались? А я и курсовую не доделал ещё.
Остальным тоже не улыбалась перспектива попасться на глаза недоброй и весьма бдительной Чевич. Лекции, надо признать, она читала здорово, не заснёшь, даже если очень хочется спать. Но к любым нарушениям вплоть до мелких шалостей относилась нетерпимо. Заметит что-нибудь - всё, пиши пропало, как здесь выражались. Нет, в администрацию она сообщать не пойдёт никогда, будет действовать своими методами, а это порой ещё хуже. Особо злостные у неё переделывали работы по пять-семь раз, а экзамен сдавали с третьей попытки, как ни старались и ни выучивали материал. Разговаривая с ней, даже маститые профессора смотрели чуть в сторону. Выдержать пристальный взгляд льдисто-голубых глаз доцента могли немногие, кое-кто вообще звал её "Вейдер в юбке". Поэтому компания начала стремительно таять. С чувством выполненного долга Эни свернула на тропинку, ведущую к её общежитию.
А ночью ей приснились звёзды. В свои неполные двадцать два года девушка лишь несколько раз летала в космосе, но снились полёты ей очень часто. Подруги говорили, виной всему красочные "Путешествия" Голонета, которые Эни всегда смотрела с удовольствием, и её собственное бурное воображение. Она даже не была уверена, существуют ли где-то планеты и звёзды, что она видит во сне, или это плод её фантазии. Иногда сны приходили смазанными, туманными, почти сказочными, иногда - чёткими, яркими, почти реальными. Вот как сегодня. Мириады разноцветных немигающих точек, именно таких, какими они бывают в открытом пространстве, и ощущение холодной бесконечности, окружающей тебя со всех сторон. Висящую в пустоте планету Эни на этот раз узнала сразу, несмотря на то, что диск был повёрнут тёмной стороной, и на нём виднелись лишь редкие огоньки городов. Шили, её родина. Виласса, центральное светило системы, выплывало из-за планеты сверкающим полумесяцем, и юная наблюдательница сочла это добрым знаком. А потом вдруг осознала, что поверхность планеты стремительно приближается. Диск заполонил полнеба, превратился в вогнутую чашу, очерченную по краям мерцающей дымкой атмосферы. Блистающее крыло света смахнуло ночную тьму - терминатор остался позади, а впереди, на горизонте, возникло быстро растущее пятнышко. Вот уже можно разглядеть знакомые с детства очертания самых высоких зданий Корвалы - столичного гораода, где выросла Эни. Ощущение стремительного падения стало таким отчётливым, что девушка на мгновение задохнулась... и проснулась.
Не было ни родной планеты, ни полёта, ни падения. Холодный свет бреганской луны узкой полосой лежал на полу комнаты общежития. Что могло означать это видение? Она скоро отправится на Шили? Или же кто-то другой прилетит и поможет маме? Эни не знала, что и думать. Только странная уверенность, что всё так или иначе будет хорошо, не покидала её. Долго ещё девушка лежала без сна, глядя в потолок, и перед глазами у неё вновь и вновь вставала последняя увиденная во сне картина. Пегая степь с разбросанными то тут, то там зонтичными деревьями кашт, косые лучи утреннего солнца, подёрнутого вуалью перистых облаков, и призрачная серебристая тень, скользящая по волнам травы в направлении башен столичного космопорта.