Машошин Александр Валерьевич : другие произведения.

Автор

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 1.00*2  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Если к тебе вдруг являются герои твоих - ну, или не только твоих - произведений, надо ли сразу бежать к психиатру? Или стоит сначала... выслушать?


Автор

  
   Нежаркое сентябрьское солнце светило в окна, всё быстрее и быстрее клонясь к закату. Его жёлтый диск прорезывал тонкие беловатые перья облаков, с каждой минутой сильнее наливаясь оранжевым и окрашивая небо вокруг себя в тот же цвет. Совсем скоро солнце коснётся крыши дальнего дома, нырнёт за неё, и наступит вечер. Внизу, во дворе, он уже наступил, ну, а мы, жители верхних этажей, обладали в этом отношении небольшим временным лагом. Я сидел за компом и вычитывал текст очередной главы на предмет опечаток. Заодно вносил стилистические правки, если не нравилась какая-то фраза. Иногда, подумав, задерживался дольше, перекраивал целый абзац, сокращал кусок, добавлял новую сцену. Раз нет оформившихся новых идей, не грех и прежние отшлифовать, пока никто не дёргает и, тем более, никуда не торопит.
   Свободного времени у меня теперь было хоть отбавляй. Я ездил к матери на дачу, проводя там по несколько дней. Захаживал на собрания клуба, где можно было пообщаться со старыми приятелями, знакомыми ещё с начала двухтысячных, когда видео было на аналоговых кассетах с магнитной лентой внутри. Или, вот как сейчас, занимался творчеством. Служебные дела ещё вспоминались, но всё реже и реже, в основном, по ночам, во сне, когда мне казалось, что у меня висит несколько недоделанных задач, из тех, что я, и правда, не закончил наяву. И сроки соответствующие: у двух вчера, у одной сегодня и ещё у пяти - до пятницы, которая послезавтра. Только проснувшись в поту, я вспоминал, что всё это теперь уже не моя забота... Своего последнего начальника я знал давно, ещё с тех времён, когда ни в какое в руководство он не входил, а сидел на объекте у дальнего края карты Москвы, возглавляя штат из трёх с половиной техников и одного инженера. Но мужик он был активный, пробивной и по карьерной лестнице продвигался уверенно, сначала за одним шефом, потом за другим, всегда оставаясь "в обойме". В подчинённых он больше всего ценил преданность, затем - профессионализм. Поэтому, заняв важное кресло и приведя своих людей, прежних сотрудников трогать не стал, несмотря на то, что за десять предыдущих лет мы знали его как облупленного, в том числе, и все недостатки. Отношение отношением, а дело должно делаться наилучшим образом, так он полагал. За время совместной работы каких-то особых трений с ним у меня не возникло - так, мелочи, на серьёзную обиду не тянущие. Закончилось всё неожиданно, в начале лета. Один из людей начальника уходил на повышение, оставляя без исполнителя священную функцию материально ответственного. Начальник, недолго думая, договорился с шефом переложить эту обязанность на меня. Прекрасно зная, с чем всё это едят - в молодости я уже отвечал за имущество нашего департамента и насилу избавился от такого "счастья" - я вежливо отказался.
   "Не хотите - Вас никто здесь не держит", -- произнёс ритуальную фразу начальник. Прибегать к такому аргументу он привык давно, ибо срабатывало безотказно. До того дня.
   "Значит, придётся распрощаться", -- ответил тогда я, с интересом наблюдая за выражением его лица. Не поверил... Понял, что я не шучу... Возмутился до глубины души: это ж фактически бунт!
   "Пишите заявление!" -- утробно рыкнул он, наконец.
   К огромному огорчению начальника, законы я тоже знал и потребовал увольнения по соглашению сторон в связи с изменением условий трудового договора. Никаких "собственных желаний". Процесс реорганизации уже был запущен, отыгрывать назад было поздно. Так я и ушёл с тремя окладами выходного пособия и незапятнанной трудовой книжкой. Последнее было исключительно важно, поскольку новое место я себе заблаговременно подыскал. Немножко меньше по деньгам, зато сама работа гораздо интереснее. К сожалению, выход на работу отложился на неопределённое время. Мне просто не повезло: как раз в июне в моём будущем ведомстве попался на миллионных взятках целый замминистра, и всей конторе на время разбирательств стало не до новых сотрудников. Оставалось ждать, пока следствие прошерстит ряды соратников коррупционера, отберёт тех, на которых есть доказательная база, и всё успокоится. А пока...
   Солнце село, и ветерок из окна сразу превратился из освежающего в неприятно-холодный. Не май месяц. Я поёжился, привстал, потянулся через подоконник и прикрыл створку. Задвинул шторы. Пролистнул следующую страницу, в том же спокойном темпе выправил текст до конца главы, сохранил и свернул окно. Пожалуй, на сегодня всё. Спешить-то некуда, никакой заказчик над душой не стоит. Моей первой книгой - было это пару лет назад - заинтересовалось одно известное издательство. Я тогда было решил, что оценили мои старания передать атмосферу вселенной, как можно точнее попасть в характеры персонажей, какими они прописаны в каноне. Гордился, спешил, как дурачок, дописывал, полировал текст до зеркального блеска. А они в какой-то момент просто перестали выходить на связь. Чуть позже выяснилось, почему. Нашли другого автора, который не столь щепетильно относился к канону, зато добавил в тему модный элемент альтернативной истории, получив в итоге даже не пародию, а дикий фарс, буффонаду на уровне ярмарочного балагана. Что ж, издатель барин, хотите такое, и бог с вами. Последующее я писал уже исключительно для собственного удовольствия, никому не предлагал, а на злобные комментарии, прилетавшие на литературный сайт, старался не реагировать. Хотя иногда бывало и обидно, как иначе? Я тоже живой человек. Что-то получалось, что-то не очень, некоторые сюжеты я вообще откладывал в сторону, чтобы вернуться позднее. Парочка так и лежала до сих пор в долгом ящике. Вот и сегодня, закопавшись в редактуре, опять не написал ни строчки нового. Прости, милая.
   С экранной заставки на меня смотрело лицо. Рисунок работы одного итальянского художника, неофициальный, но я считал его едва ли не самым лучшим за всё время. Портретист не старался добиться полного реализма, зато с убедительной точностью передал все её черты: круглое лицо с резко очерченной линией подбородка, полные губы, вздёрнутый нос, чуть сдвинутые брови, глаза... Эти глаза. Светлые, бездонные, устремлённые прямо на тебя. Временами мне казалось, что я неправильно читаю их выражение. Вроде бы, просто спокойный и серьёзный взгляд с лёгким прищуром, но иногда мне чудилось в нём то напряжение бойца во время схватки, то, наоборот, оценивающая задумчивость, то безмолвный вопрос, а то глубоко спрятанная, затаённая печаль и боль. Да, да, психология - скорее всего, то были отражения моих собственных эмоций. А ещё талант живописца, скупыми экономными линиями и лёгкими тенями создавшего настолько неоднозначный портрет. Размышляя, я часто подолгу смотрел на неё, хотя до мельчайших подробностей знал уже каждый штрих, каждую точку на рисунке. Слегка размытые края геометрических линий на лбу, и "крылья бабочки" на щеках, как назвал их однажды мохнатый эстет Чубакка... И что с того, что я, бывало, разговаривал с ней, стараясь представить, что она мне ответит, какие подберёт слова, интонации, какие чувства отразятся на этом лице?
   -- Сегодня опять ни строчки нового, извини.
   -- А надо? Если не идёт, стоит ли выдавливать? Всё равно ничего путного не выйдет, потом заново будешь переписывать.
   -- Зато будет скелет сюжета. Мысли-то есть...
   -- Не оформившиеся и незаконченные. "Стаи идей бессмысленно носились в воздухе", так ты, кажется, говоришь? -- тут она, наверное, улыбнулась бы, если бы могла.
   -- Не я. Стругацкие.
   -- Послушай. Долго ещё ты собираешься мусолить последнюю вещь? По третьему разу ведь перепроверяешь.
   -- Опечатки всё равно остаются. Ворд ведь не ловит ошибку в падеже или похожие слова "не отсюда". Да и стилистически...
   -- Так выправишь потом, и читатели помогут. А стилистику тоже нельзя править до бесконечности. Просто скажи своему внутреннему арбитру "Стоп. Выкладываем".
   -- Думаешь, пора?
   -- Уверена. Текст закончен. А читатели заждались финала.
   -- Что ж, раз ты так считаешь... -- я сделал резервную копию и принялся переформатировать главу под требования литературного сайта, иначе текст у них сливался в сплошной абзац и значительно хуже читался. Дело привычное и недолгое.
   -- Всё. Ушло, -- пробормотал я.
   -- Грустный получился финал у твоей истории.
   -- Наихудший сценарий и не мог кончиться счастливо. Не находишь?
   -- Пожалуй.
   -- Кстати, может быть, это ещё не финал. Будут новые идеи - сочиню всё объясняющий эпилог и продолжу основную сюжетную линию.
   -- Очень бы хотелось.
   -- Постараюсь. Если окончательно не тронусь умом.
   -- Есть предпосылки?
   -- Сидеть перед экраном и беседовать сам с собой это симптомчик, как скажет одна из моих бывших девушек, -- усмехнулся я.
   -- Ты в курсе, какую историю решили сделать они?
   -- Как же, видел премьерные коротышки. И сценарные сливы читал, первый сезон.
   -- А... про меня?
   -- Где там, они дизайн берегут, как зеницу ока, хакеры их два раза взламывали и не добыли. Но судя по графике в пилотных - жду с содроганием.
   -- Графика далеко не самое страшное.
   -- Как посмотреть. По мне, чем ближе к правде, тем лучше, -- я помолчал и добавил: -- Хотел бы я хоть раз взглянуть, как ты выглядишь на самом деле. Ненарисованная.
   -- А если я не слишком похожа на человека? Или просто... страшненькая?
   -- Это меня волновало бы в последнюю очередь.
   -- Рада слышать. Надеюсь, не разочаруешься.
   Неожиданно я почувствовал лёгкое прикосновение. Осторожно, боясь спугнуть, передвинул взгляд от экрана ниже, к поверхности стола. И увидел, что поверх моей руки, сжимающей овальный корпус мыши, лежит чья-то ладонь. Тонкие пальцы, удлинённые перламутровые ногти, украшение на запястье, похожее на наруч греческой богини, а на пальце - том самом, на котором положено - поблёскивал перстень, неширокий металлический ободок, увенчанный розой из непрозрачного тёмного сапфира.
   На секунду я застыл от изумления, потом рванул на себя монитор. Кронштейн слабо скрипнул, проворачиваясь на оси, панель зацепила углом ножку лампы и с глухим звуком врезалась в шторы. На стуле, стоящем спинкой к батарее по другую сторону стола, сидела молодая женщина. Её лицо оставалось в полутьме, абажур лампы отсекал свет, не позволяя разглядеть детали, зато я увидел другое: на светлом фоне шторы чётко вырисовывался изящный изгиб венчающих голову остроконечных рожек.
   -- Это какой-то розыгрыш? -- спросил я. -- Как Вы сюда вошли?
   -- Не смогу объяснить. Я и сама не до конца понимаю. Но, если побеспокоила, могу удалиться.
   -- Погоди! Ты... действительно она?
   -- Да, я это она. Настоящая и ненарисованная. Думаешь, мерещусь? Убедись, сфотографируй меня. Где твой мобильный? А, вон он, -- она протянула руку в ту сторону, и спустя пару секунд мой мобильник вплыл по воздуху в круг света на столе и мягко упал рядом с клавиатурой. Я взял аппарат в руки, повертел. Ни лески, ни нитки. Это уже было доказательство. Никакая ряженая актриса не могла бы проделать такой трюк.
   -- Осока.
   -- Здравствуй, Алекс.
   -- Я включу верхний свет?
   -- А можно, я сама? -- девушка снова вытянула руку, щелчок, и вспыхнули три из пяти рожков на люстре.
   Теперь я мог как следует разглядеть гостью. Страшненькая? Конечно, нет! Ослепительно красивой её тоже назвать было нельзя, вот "приятная" и "симпатичная" - точные эпитеты. В её лице причудливым образом смешались черты трёх этносов. Круглое лицо, европейский курносый нос, полные, как у уроженки Африки, губы, смуглая кожа с непривычным красноватым оттенком, нечто среднее между светло-коричневым и тёмно-оранжевым. А глаза, скорее, индийского типа. Когда-то я сравнил её с Айшварией Рай, и отчасти оказался прав: лёгкое сходство между ними заметил бы всякий, кто хоть раз видел эту актрису. Едва не запутавшись в собственных ногах, я обогнул стол, остановился перед ней. Девушка тоже выпрямилась во весь рост и, слегка наклонив рогатую голову вбок, смотрела на меня яркими серо-голубыми глазами. Одета она была в вишнёвого цвета тунику с весьма рискованным вырезом впереди, глубоким настолько, что края его скрывались за обмотанным вокруг талии широким кушаком. Низ туники образовывал небольшую баску, за которой, похоже, прятался поясной ремень с подвесами для мечей. Узкая юбка из чёрного шелковистого материала имела как раз такую длину, чтобы блестящая рукоять большого меча помещалась на ней целиком, касаясь золотистой каймы у подола. Полосатые кожистые хвостики-лекки, заменяющие ей косы, были именно такими, как я себе представлял, свисая чуточку ниже оборок туники. Дополняли образ щегольские ботильоны - вишнёвый верх и чёрные каблуки.
   -- Что? -- спросила она.
   -- Девушка, у Вас заниженная самооценка. Сильно заниженная.
   -- Добавь ещё "А хоть бы я и пристрастен..."
   -- "...зато от чистого сердца", -- кивнул я. -- Ты не представляешь, как я рад, что ты существуешь, Осока Тано. Но как ты сюда попала?
   -- Говорю же, сама не совсем понимаю физику явления. Да и какая, к хаттам, физика, когда речь заходит о проявлениях Силы, -- она улыбнулась и махнула рукой. -- Мне захотелось с тобой увидеться, вот главное объяснение.
   -- Надеюсь, и я не разочарую тебя.
   -- И это у кого ещё заниженная самооценка?? -- притворно возмутилась она. Продолжала тише, заглядывая мне в глаза: -- Алекс, ты написал для меня целую жизнь. Я так тебе благодарна, не могу выразить словами.
   -- Я старался, -- только и сказал я. Спохватился: -- Что же мы стоим тут? Присаживайся вот сюда, на диван. Хочешь чай, кофе?
   -- О-о, земной кофе, с превеликим удовольствием, -- восторженно улыбнулась она. -- И пойдём лучше на кухню.
   Она буквально не давала мне опомниться. На кухне тронула кончиками пальцев стоящий на плите чайник, кивнула одобрительно, уверенно достала чашки, кофе, сахар... А я с тихим восторгом наблюдал за её деловитыми, грациозными движениями. Только после того, как чашки с дымящимся напитком оказались на обеденном столе, я сумел преодолеть замешательство и кинулся вынимать из полок сладости.
   Мы пили кофе. Осока расспрашивала меня, как я живу, чем занимаюсь, поинтересовалась родителями. Услышав, что умер отец, болезненно сморщилась, погладила меня по руке, перевела разговор на маму, а потом снова на меня. Со стороны могло создаться впечатление, что деловая девушка вернулась из длительной загранкомандировки, примчалась к своему давнему кавалеру и жадно впитывает информацию, восполняя пробелы, возникшие за время её отсутствия. Чем дальше, тем сильнее росла моя уверенность, что со стороны Осоки всё в точности так и есть. Когда речь заходила о ней и её делах, она уже несколько раз произнесла фразу "помнишь, как мы с тобой..." Будто всё время забывала, что лично помнить эти события я не могу, я просто написал их в книгах. Надо, наверное, деликатно её поправить.
   -- Прости, пожалуйста, -- сказал я после четвёртого или пятого "а помнишь", -- ты временами путаешь меня и моего героя. Глупо, конечно, отрицать, что он в значительной мере мэрисью, но, всё же, он - не совсем я.
   -- Ты так полагаешь? -- она посмотрела на меня пристально, и я вновь не смог с уверенностью прочитать выражение её лица. Вроде бы, нейтральное, но в то же время мне почудилась некая ирония. Или это только кажется?
   -- Ну, да, я так его описывал, -- честно ответил я.
   -- Теперь послушай меня, Алекс. Мы общаемся с тобой целый вечер, вполне достаточно, чтобы убедиться, что ты это ты. Тот же самый человек, с которым я познакомилась три с половиной года назад на Планете трав. Более того, Сила говорит мне о том же.
   -- Хм. С Силой не поспоришь.
   -- Не поспоришь. Мы можем ошибаться, накрутить себя, выдумать что-то. Сила эмоций лишена. Поэтому смирись, милый. Всё, что было у меня за эти три с хвостиком года, было у нас с тобой. Пускай ты и не видел этого, а только записывал. И сейчас я здесь потому, что скучала. Знаю, привязываться запрещает Кодекс. Наверное, я не тот джедай, каким должна бы быть. Но вот как есть.
   Повисла пауза. Осока, как в самом начале встречи, положила руку поверх моей и с улыбкой смотрела мне в глаза.
   -- Финал наихудшего сценария... -- медленно произнёс я. Она кивнула:
   -- Ты не пережил обратного скачка. На "Амидале" вообще не осталось ничего живого. Стерильный гермообъём.
   -- А... шард?
   -- С ним всё в порядке. Он ведь не биологическая форма жизни.
   -- Хорошо хоть так.
   Снова небольшая пауза. Затем Осока глубоко вздохнула - скорее, просто перевела дыхание - и сказала:
   -- Алекс, пойдём к нам, а? Все будут тебе рады...
   -- Неожиданное предложение. И решение принять непросто.
   -- Понимаю. Обдумай всё, взвесь. Только не обижайся, если решишь остаться тут, я не смогу уделять тебе много времени. У меня других обязанностей выше крыши.
   Я не удержался от улыбки. "Не тот джедай", как же! Вот что ей стоило сейчас сказать: "останешься - больше не приду"? Подтолкнуть меня к выбору. Нет. Она этого не сделала, ибо будет нечестно, а со своими так нельзя, не по-джедайски это. В этом она вся. Моя Осока.
   -- Будешь приходить? -- улыбаясь, как идиот, спросил я.
   -- Теперь, когда знаю, как - конечно! А сейчас, знаешь, что? Ложись-ка ты спать. Пускай мысли в голове улягутся. Завтра увидимся и поговорим.
   -- Не уходи! -- взмолился я.
   -- Сегодня не могу, есть ещё дела. Лучше их не откладывать, а то придётся срываться потом, -- она встала. Вскочив, я схватил её за плечи, притянул к себе... Наткнулся на укоризненный синий взгляд и не отважился поцеловать, просто обнял и прижался щекой к сухой шершавой коже у основания рога. Осока тихонько засмеялась, откинулась назад, поправила волосы у меня на лбу:
   -- Завтра. И, пожалуйста, выспись как следует.
   Она чмокнула меня в уголок губ, мягко высвободилась из моих рук и вышла в коридор. Я поспешил за ней, но гостьи уже нигде не было. Ну, джедайка! Её способности становятся просто невероятными. Завтра скажу ей, чтоб не исчезала так внезапно, в конце концов, не очень-то это вежливо. Или не буду. С неё ведь станется отыграть чеширского кота... Пожалуй, права она, следует лечь спать: я чувствовал себя совершенно счастливым и одновременно уставшим настолько, словно нарезал за рулём кругов пять по МКАДу, лавируя в плотном потоке. Глаза слипались, невзирая на выпитый кофе. Почистив кое-как зубы, я разобрал постель и залез под одеяло. Это было последнее, что отложилось в памяти за тот вечер.
   Проснувшись наутро, я с фотографической отчётливостью вспомнил вчерашние события. Полежал с закрытыми глазами, ещё раз прокручивая в памяти разговор со своей джедайкой. Её внешность, костюм, мимику, голос... Померещится же такое! Не-ет, всё-всё-всё! В моём возрасте надо уже прекращать сидеть в одиночку перед компьютером и разговаривать с обоями на мониторе. А ещё лучше, пока не поздно, обратиться за квалифицированной помощью. Надо поискать телефон бывшей, позвонить, если не сменила, и попросить консультацию у кого-нибудь из её коллег-психиатров. Связи у неё обширные, может, найдётся специалист по толкиенистам и подобным выдуманным мирам. Кстати, чашки я вчера так и не помыл. Мысль эта вызвала у меня нервный смешок. Кто вообще сказал, что я ими пользовался? Умывшись горячей водой - сон она сгоняла не хуже холодной - я потопал на кухню. Чашки оказались аккуратно вымыты и стояли вверх тормашками на расстеленном возле раковины полотенце. Я так никогда не делал, сразу убирал их на решётку сушилки. Впрочем, подумал об этом я мимоходом и тотчас же забыл. Потому что в центре обеденного стола лежал блестящий металлический цилиндр с массивной гайкой-навершием и двумя глубокими прорезями с другой стороны. Под ним - записка.
  
   Я, кажется, забыла у тебя один из своих мечей. Пожалуйста, не показывай психиатру, не нужно его нервировать.

твоя О.Т.

  
   "Вот тетёха, меч оставила как можно джедайке быть такой несобранной!" -- по инерции подумал я... и тут же расхохотался в голос. Разумеется, всё было подстроено. Она, должно быть, явилась ещё раз, специально оставила меч и записку, чтобы я перестал думать, что тронулся умом. Хорошо же она меня изучила. И - юмористка, чистый Задорнов в мини-юбке! Какой я её, собственно, и описывал. Или, может быть, какой знал? Что-то я опять слегка запутался. Но психиатров я теперь точно беспокоить не стану, они сами через одного нездоровые люди, зачем им лишние волнения?
   -- Алекс, привет! -- в дверях кухни стояла Осока. Я кинулся ей навстречу:
   -- Привет! Как хорошо, что ты уже здесь...
   -- М, м, м! -- она несколько раз шлёпнула меня ладонью по плечу. -- Что за манера, в такую рань сразу лезть целоваться! Сначала завтрак.
   -- "Терпение. Джедаи сейчас есть должны"? -- припомнил я одну из коронных фраз великого наставника.
   -- Именно так! О-той-ди.
   Осока завернулась в фартук - для её комплекции он был несколько широк - и взялась за дело с нешуточным рвением. Холодильник нараспашку, цепкий внимательный взгляд внутрь, и вот уже извлечены необходимые продукты, на плите стоит сковородка, и из неё доносится бодрое шкворчание. Бывалые хозяйки отметили бы, конечно, что девушке не хватает опыта, слишком старательно она следила за приготовлением, тем не менее, было ясно: она знает, что и как нужно делать.
   -- Какая милая картина, -- с улыбкой протянул я.
   -- Ты будто только узнал, что я научилась готовить.
   -- Одно дело знать, да хотя бы и описывать это, а другое - наблюдать собственными глазами.
   Я подошёл к ней, аккуратно взял за талию, ткнулся любом в выемку между рожек. Осока тихонько засмеялась.
   -- Знаешь, -- сказал я, -- когда я тебя первый раз увидел на экране, ты меня... скажем так, совсем не впечатлила.
   -- Было бы удивительно, если бы не так. Ты говорил, Вентресс называла меня тогдашнюю "мечтой педофила"? Польстила, и очень сильно.
   -- Просто ты была ещё подросток и оттого нескладная. Зато потом я случайно увидел...
   -- Десятую третьего сезона? Или дальше?
   -- Дальше. Про трандошан. Двадцать первая, кажется.
   -- И вот тут ты прилип?
   -- Нет, не так. Я выкачал всё с самого начала и стал пересматривать, чтобы разобраться, что там у вас к чему. Мне-то было известно только то, что в полнометражке. В общем, добравшись до три-десять, я уже и к графике привык, и относился к тебе со стойкой симпатией.
   -- Угу. Погоди, перемешаю... -- Осока накрыла сковородку крышкой, убавила огонь и повернулась ко мне: -- А когда же решил сделать продолжение?
   -- Перед пятым сезоном. О нём же тогда ходили самые разные слухи. Все думали, раз тебя нет в Третьем эпизоде, они тебя убьют. Пошла даже кампания среди фанатов: "Не убивай её".
   -- Ты настолько этого не хотел, что взялся за перо?
   -- Да. А рассказывать историю решил не изнутри, как другие авторы, а как бы со стороны. Взглядом человека, ничего не понимающего в ваших перипетиях.
   -- Прекрасный сценарный приём. Хорошо, что написал. В противном случае мы бы с тобой не познакомились.
   Её руки лежали у меня на плечах. Поцелуй получился легко и естественно, как продолжение беседы. На этот раз Осока не возражала, только увела меня на шаг в сторону от плиты.
   -- Останешься сегодня подольше? -- спросил я, переводя дух.
   -- Хоть на весь день, -- пообещала она. -- Садись есть.
   После завтрака Осока попыталась ещё и помыть посуду, однако, я ей не позволил:
   -- Примета плохая. Я сам вымою.
   -- Какие у тебя сегодня дела? -- спросила она.
   -- Хотел на дачу к маме ехать. Сейчас появился дополнительный повод - познакомить вас.
   -- Я-то с ней знакома, она со мной нет, -- поправила Осока. -- Поехали, конечно! Буду рада её увидеть.
   Мы отыскали в шкафу мамин плащ с капюшоном - накрыть рожки джедайки.
   -- На самом деле, в этом нет особой нужды, -- заметила Осока, пока мы спускались в лифте. -- Большинству разумных довольно легко отвести глаза. Глазами мы только смотрим, а видим мозгом, он интерпретирует информацию.
   -- Это наподобие того, как прохожие иностранцы разговаривают на своём языке, а тебе могут почудиться обрывки фраз на родном?
   -- Совершенно верно.
   За подтверждением её слов далеко ходить не потребовалось. Буквально в двух шагах от подъезда мы столкнулись с супружеской парой, судя по поведению - нездешними. Женщина спросила, как найти один из ближайших переулков.
   -- Дайте подумать, -- сказала Осока, откидывая капюшон. --Это на той стороне реки, правильно, дорогой? Перейдёте мост и на ту сторону улицы, там спросите.
   -- Спасибо Вам большое, -- ответил мужчина.
   -- Видал? -- торжествующе улыбнулась моя подруга, глядя вслед нашим недавним собеседникам.
   -- Потрясающе! Но это потому, что ты владеешь приёмами Силы?
   Осока кивнула и добавила:
   -- Плюс ещё одна деталь. По-русски, благодаря тебе, я говорю чисто. Будь у меня акцент, так легко могло не получиться.
   -- Насторожилось бы подсознание?
   -- Верно. Схватываешь на лету.
   Ехать от дома до дачи по спокойной дороге больше полутора часов, пробки добавляют в это время от получаса и до скольких повезёт, предсказать бывает очень сложно. Сегодня заторы не отличались рекордными размерами, тем не менее, я вёл машину "огородами", избегая наиболее проблемных мест. Попутно рассказывал Осоке, где у нас что расположено.
   -- Удивительно, -- заметила она. -- Город, вроде бы, одноуровневый, а столько всего. На большинстве планет не так. Блоки, блоки, блоки, между ними - торговые центры, больницы, разные службы быта, так, кажется, это называется?
   -- Да. Скоро и здесь будет так же. Старые дома с маленькими магазинчиками сносят, громоздят, как ты выражаешься, "блоки". Хорошо, что нет у нас технологий накрыть всё сводом и строить сверху, как на Корусанте, а то и это бы сделали.
   Вырвавшись, наконец, за пределы Кольцевой, я смог прибавить скорость. Включил музыку - негромко, фоном, чтобы не мешала говорить. Запас мелодий в телефоне был довольно велик, в основном, инструментальная и авторская. Ни попсы, ни рока почти не было, их я любил не сильно, точнее, слушал очень избирательно.
   -- Ой-ой, а вот это можно с начала и чуть громче? -- попросила подруга.
   -- Пожалуйста. Нажми на экране закрученную стрелку, а громкость кнопками на боку.
  
   Живая глина под копытами древнего бога твоих коней,
Он слепит тебя из огня заката и пыли дорог.
Твой Санчо Панса тебе расскажет о здешнем счете про
шедших дней,
А ты ответишь ему о движении звезд урок.

А порох времени взорвется в твоих ладонях, и станет свет,
И станет слышен за край земли пересвист планет.
Твой меткий выстрел заставит стечь земное время в шаманский рог,
Смерчом заклятия разобьет последний замок.

Стреножено лето, из леса вслед угрюмым орком глядит зима,
С лозой в руке угадана осень, очерчен круг.
И Дульсинея, дочь колдуна, придет к шатру твоему сама
Рожденных огнем твоим птиц кормить из озябших рук.

Не слушай гадалок, твоя судьба не просто напаяна на ладонь,
Когда другие линии светятся в темноте.
Твои солдатики оловянные шагают прямо в огонь,
И превращается в золото гвоздик на каблуке.
  
   -- Удивительно богатый у вас язык, -- сказала Осока. -- Какие потрясающие аллегории!
   -- Замечательный автор, -- согласился я. -- Жаль, он очень рано умер.
   -- Тебе никогда не казалось, что вот это вот написано прямо-таки про тебя?
   -- Раньше нет. А сейчас я уже не так в этом уверен.
   -- Послушаем ещё что-нибудь?
   -- Конечно. Нам ехать почти час, много можно успеть.
   Маму, как часто бывало, я застал в огороде. Осенью, когда урожай почти убран, грядки требуют не так много внимания, а всё-таки, до закрытия сезона оставался почти месяц.
   -- Мам, я сегодня не один.
   -- Что же ты не предупредил? -- всплеснула руками она. -- Иду, иду.
   Несмотря на мягкую и женственную внешность, нервы у моей мамы хорошие, и выдержка отменная. При виде Осоки она и бровью не повела. Поздоровалась, пригласила в дом, а там задала ключевой вопрос:
   -- Давайте расставим всё о местам. Вы не косплеерша?
   -- Нет, -- засмеялась Осока. -- Я настоящая.
   -- Покажи, -- шепнул я. -- Как мне.
   -- Эно-о... -- девушка оглянулась вокруг, заметила на холодильнике пустой стакан и одним движением указующего перста перенесла его на стол к графину с водой.
   -- Ох... -- только и сказала мама. -- Я думала, ваши способности преувеличивают.
   -- Отнюдь. Почти всё - чистая правда.
   -- Ну, что, давайте обедать, что ли?
   -- Да мы только позавтракали! -- хором откликнулись мы, переглянулись и засмеялись.
   -- Пообедаем позже, -- сказал я.
   -- Лучше я пока по хозяйству помогу, -- добавила Осока. -- Есть во что переодеться?
   -- Что Вы, моя дорогая, ну, как можно...
   -- Именно так и можно. Даже нужно. Не надо сажать меня в алтарь, будто я богиня.
   На то, чтобы очаровать мою маму второй раз, у Осоки Тано ушёл примерно час, именно столько продержалось между ними обращение на "Вы". К тому моменту, когда мама всё же решила заставить нас поесть, они общались, как давние приятельницы. Осока рассказывала ей о Галактике, об Ордене, Империи. Меня, как я мог слышать краем уха, обсуждали тоже, ну, это было вполне ожидаемо. Заглянувшая поболтать соседка, как и те супруги во дворе, не заметила в нашей гостье ничего странного, обращалась к ней "Оксаночка" - так трансформировало её сознание имя джедайки. Я уже понимал, как это действует: в голове соседки не укладывалось, что эту общительную приятную особу могут звать как болотную траву, вот она и выбрала наиболее похожее по звучанию земное имя.
   -- Как я перепугалась, когда она пришла, -- призналась нам мама, выпроводив соседку. -- Что это было, джедайский гипноз?
   -- Смежная с ним способность. Можно назвать это искусством не привлекать внимания, -- пояснила Осока.
   Оставшееся до заката время мы также провели на улице. В огороде и саду, даже таком крошечном, как дачный участок, всегда есть, чем заняться.
   -- Не устала? -- спросил я Осоку так, чтобы не услышала мама.
   -- Не беспокойся, для меня это не нагрузка. Меня гораздо больше волнует, что начинаешь уставать ты.
   -- После упражнений за компом мне только на пользу.
   -- Не переусердствуй смотри.
   Ужин по дачным меркам получился роскошным: времени маме хватило, и она, конечно же, расстаралась, используя продукты из запасов. Тут-то нам и было объявлено, что отпускать нас обратно на ночь глядя никто, в общем-то, не планировал.
   -- Забирайтесь наверх и отдыхайте, -- сказала мама. -- Я немного почитаю и тоже спать. Завтра можно рано не подниматься.
   -- Ты даже не спросила, а вдруг у Осоки дела, и ей нужно уходить, -- недовольно заметил я. -- Осока, извини, что так поздно спрашиваю...
   -- Не извиняйся, Алекс. Нет у меня никаких дел на ближайшие дни, -- успокоила подруга. -- Я с удовольствием останусь. Спасибо, мама.
   На верхнем этаже, упрятанном между стропил крыши, можно было при желании организовать целых три спальных места. Одно на маленьком диване у южной стены и до двух на большом, который можно разложить горизонтально, а можно спать и так, если одному, длины хватает.
   -- Отдельно или вместе? -- спросил я.
   Ответом мне был настолько укоризненный взгляд, что стало стыдно. Я поскорее приподнял нижнюю подушку большого дивана и дёрнул рукоятки, раскладывая его во всю ширину. Пара минут - постель застелена. Осока сбросила спортивные штаны и старую джинсовую куртку, что дала ей мама, указала мне подбородком: ложись, дескать, к стене. И улеглась рядом, закинув одну руку за голову. Выпирающая на затылке третья лекка мешала положить голову ровно, поэтому девушка повернула её несколько вбок, в мою сторону. Начинать разговор она не спешила, молча глядела в потолок.
   -- О чём задумалась? -- выдержав приличествующую паузу, поинтересовался я.
   -- Помнишь, вчера мы говорили о новом сериале? О том, что графика - ещё не самое страшное?
   -- Да, я признаться, не совсем понял, а потом не до того стало, сама понимаешь.
   -- Как не понять, ты буквально прыгал от радости, да и я... -- она на мгновение улыбнулась, но тут же снова стала серьёзной: -- Ну, так вот. Сценаристы вознамерились сделать из меня хмурую занудную тётку, такую, знаешь, типичную орденскую наставницу. То есть, то, что мне всегда в них не нравилось. Может, я в Ордене-то не осталась, в том числе, из-за этого. Вот скажи на милость, что, по их мнению, должно было со мной приключиться, чтобы я стала второй тёткой Шакти?
   -- Возможно, так они пытаются показать, что ты повзрослела, стала мудрее?
   -- Я серьёзно, Алекс.
   -- И я. Вдруг они это именно так себе представляют.
   -- Не сходится. Если мудрее, зачем выставлять меня наивной дурочкой, работающей на Сопротивление? Ты ведь знаешь: все лозунги о борьбе с имперской тиранией - морковка для рядовых боевиков. Верхушка Сопротивления - сплошь богатые сенаторы. Палпатин отодвинул их от власти, и они мечтают об одном: вернуть себе прежнее влияние и почёт. Даже дядюшка Бэйл, каким бы благородным он ни был. Сценаристы, похоже, считают, что я этого не вижу.
   -- Либо - что действуешь, исходя из джедайских мотивов: помощь обездоленным, защита невинных.
   -- Ага, счас! По сценарию, в момент поединка с Вейдером я должна сказать фразу "Я не джедай".
   -- Что-что? -- я приподнялся на локте. -- Они вконец охренели? Тут как в анекдоте, либо машинка, либо колёсики. Или ты джедай, или наивняха, второй день с Рилота. Третью категорию - желание половить рыбку в мутной воде - отметаем с негодованием.
   -- Вот. Понимаешь теперь, отчего я расстроена?
   -- Да уж. А поговорить со сценаристами? Явиться им, как мне...
   -- Ха. На волне встречи с тобой я вчера так и сделала. Ничего не вышло. Один меня увидел, в обморок грохнулся. Я его в чувство приводить, а он глаза открыл, говорит: "Никогда больше не буду нюхать эту дрянь", и снова вырубился. Нашла нынешнюю главу компании...
   -- Да, и что она? -- заинтересовался я. -- Вроде, адекватная тётка, отличные фильмы снимала, в том числе, и у Лукаса.
   -- Ага. Была адекватная. Она притворилась, что меня не видит. Ну, ты знаешь, как советует сенатский доктор мистер Калпсол: если к вам явились глюки, попробуйте их игнорировать, делать вид, что всё в порядке. Так она и поступила. Потом пошла в спальню и приняла снотворное.
   -- М-да. Выходит, она не творец, просто квалифицированный наёмник. Новые хозяева - новая политика. К мэтру ты, конечно, не пошла.
   -- Смысл? Его слово больше не значит ничего. Ты разве не читал интервью, где он сокрушается: принёс свои наработки, а они их демонстративно в мусорную корзину?
   -- Да, было что-то такое. Он, похоже, решил убить сразу двух зайцев: и деньги получить, и продолжать контролировать процесс.
   Осока слегка кивнула:
   -- В прежние времена хитрость, может, и удалась бы. Когда ещё существовал пиетет, уважение к заслугам создателя, а не одни только деньги.
   -- Джордж хоть и жук, он человек другой, более цивилизованной эпохи.
   -- Так же, как ты и я.
   -- Осока... Я постараюсь что-нибудь придумать, -- пообещал я.
   -- Было бы чудесно, -- сказала она и закрыла глаза.
   Утром меня разбудил истошный стрёкот сорок. Минимум в три голоса они оповещали всю живность окрест о грозящей опасности. Какой? Скорее всего, где-то вблизи нашего дома прогуливался самый опасный мелкий хищник средней полосы - домашняя кошка. Я покосился на лежащую рядом Осоку. Выглядела она... умилительно. Глаза её были закрыты, и длинные ресницы ярко выделялись на фоне кожи щёк. Настоящие опахала, у земных женщин редко такие встретишь. Уголки губ слегка приподняты, словно ей снится что-то очень хорошее. А голубоватые полоски-уголки на рожках и лекках так и хочется погладить. Странное ощущение: вижу её впервые и в то же время прекрасно знаю все её особенности, каждую чёрточку, манеру общаться. Собственно говоря, с определённой точки зрения она моя девушка уже три с половиной года. Я вздрогнул от пришедшего в голову озарения. Ну, конечно!!
   -- Алекс, ты чего? Я не сплю, -- чуть хрипловато сказала Осока.
   -- Я придумал! Вспомни любимую присказку магистра Кеноби, да и других мастеров Ордена. Из тебя хотят сделать занудную наставницу? Ты будешь ею... с определённой точки зрения. Потому что истинную свою натуру ты не обязана раскрывать перед кем попало. Не обязательно им знать ни про компанию, ни даже про корабль.
   -- А ведь ты прав! Алекс, напиши это, ты меня спасёшь.
   -- Обязательно напишу. Надо только знать события, которые будут снимать они. И не сливы и инсайды, а окончательный вариант.
   -- Займусь.
   -- Ты у меня просто чудо.
   Я притянул её к себе и с чувством поцеловал. Девушка в ответ прижалась ко мне всем телом. Прошептала:
   -- Только не шуметь, слышимость тут близка к идеальной.
   Кажется, маму нам удалось не разбудить. Во всяком случае, мы ещё довольно долго лежали под одеялом и болтали так тихо, как только могли, прежде чем услышали, как она поднялась с кровати и начала колдовать над завтраком. Осока, конечно, тут же помчалась ей помогать. Неторопливо поднявшись и аккуратно заправив постель, я спустился к ним Как же хорошо-то, когда в семье всё так славно налаживается!
  
   Миновал сентябрь, в начале октября пришло резкое похолодание. Закрыв, наконец, дачный сезон, вернулась в город мама. Настроение у меня находилось где-то на высоте Эльбруса, несмотря на новый сериал с примитивным сюжетом и тупейшим юмором, рассчитанным даже не на младший школьный возраст, а на умственно отсталых детишек. Осока захаживала к нам как из соседнего города, раз в несколько дней. Если в этот момент мы занимались домашними делами - уборкой или готовкой - беда: подруга тут же бросалась помогать, пропуская мимо ушей мамины возражения. Однажды Осока обратила внимание на висящую в коридоре гитару:
   -- Играешь? В "Снах", помнится, ты неплохо пел под неё.
   -- На то они и сны. В реальности я пробовал учиться, но без особых успехов.
   -- Покажи?
   -- Даже не знаю, -- сняв гитару с крючка, я тронул струны. Вспомнилась одна подходящая песня, хорошего барда времён афганской войны. И аккорды, вроде, начали подбираться. Что ж, надеюсь, получится не очень позорно.
  
   Помнишь, как Хоттабыч сказки высекал из бороды?
Детской выдумкой, раскраской нас Хоттабыч породнил.
Этой самой звездной ночью только что родившись, я
Полюбил тебя заочно, не рожденную тебя.

Детство, что весенний дождик, переменкой прозвенит,
Солнцем вспрыгнет на ладошки суетливой ребятни.
Повзрослели мы, а те же - заводная детвора.
Я любил тебя за свежесть полусонного двора.

Эх вы, судьбы человечьи, судьбы - песни взаперти,
Неожиданные встречи с неизбежностью в пути,
С неизбежностью к развязке и серьезной, и шальной.
Я любил тебя за сказки ,с детства впитанные мной.

Родилась ли ты - не знаю, если нет, то не спеши.
Я отдал тебе, родная, музыку моей души,
В ней счастливые мгновенья, только не прокарауль.
Я любил тебя за пенье мимо пролетавших пуль.

И мечтать, и в сказки верить, кто-то скажет, мол, порок,
Лишь лентяи да тетери верят в бабушкин клубок.
Я порочен, это точно - мятежи и миражи.
Полюби меня заочно на оставшуюся жизнь.
  
   -- Неисправимый романтик, -- тихонько засмеялась Осока.
   -- К сожалению, у нас романтика практически вышла из моды.
   -- Как и у нас. Надеюсь, не навсегда.
   Не сразу, но Осоке удалось раздобыть "скрипты", по которым как раз сейчас снимался следующий сезон, и материала для творчества у меня стало хоть отбавляй. Двайте-давайте, снимайте, выпускайте в эфир, а мы на каждую вашу серию дадим собственную интерпретацию событий. Своего героя я пока в повествование не включал, хоть Осока и ворчала по этому поводу.
   -- Я ещё ничего не решил.
   -- Вот я и не понимаю, чего ты раздумываешь, Алекс. Тебе же здесь скучно. А там такие события, ты так будешь нужен! Допишешь повесть до конца, и пойдём.
   -- Не знаю, солнышко. Я пока морально не готов. Не могу себе вообразить, как увижу их всех, как заговорю... Они, в отличие от тебя, не в курсе всей закулисной кухни. Да и маму как оставить? Пожилая она уже, сама видишь.
   -- Так ещё один аргумент "за"! Возьмём с собой и её. Там, у нас, это как бы двенадцать лет назад, ей будет всего шестьдесят три, сразу самочувствие улучшится.
   -- Погоди-погоди, -- я выставил ладони перед собой, останавливая её. -- Ещё раз. Двенадцать лет назад? Получается, и у меня возраст уменьшится?
   -- Да, а как иначе? Сам же написал, что с Рийо вы погодки, а ей у нас тридцать четыре с хвостиком.
   -- Дела... -- покачал я головой. И задал вопрос, который не решался произнести вслух больше месяца: -- Скажи, а как там... Падме?
   -- Не очень хорошо. У неё, знаешь ли, кузен погиб. Самый близкий человек. О том, что ты живой-здоровый сидишь здесь, я ей не говорю.
   -- Но я-то не кузен ей! Там вообще всё за уши притянуто.
   -- Не имеет значения, притянуто или нет. Ты автор. Раз пишешь, что кузен, значит, так тому и быть. Я понимаю, тебе неловко. А каково ей? Ты когда-нибудь видел корабль, бьющийся в истерике? Когда отказывают системы, дурит навигация, гравитация и температура в отсеках прыгают, как хотят? Её голограмма бьёт током так, что остаются ожоги.
   -- Я ведь не знал...
   -- Когда не знаешь, надо спросить того, кто знает. А не мяться целый месяц. Эх ты, принц... -- Осока сняла с пояса голопроектор. -- Поговоришь с ней?
   -- Да.
   Над миниатюрной линзой сгустилось голубоватое изображение женской фигурки высотой не больше двадцати сантиметров.
   -- Сестра... -- хотел сказать я, а получился сипящий звук. Горло перехватило. Ответом мне был слабый вскрик. В следующую секунду голограмма Падме Амидалы повисла у меня на шее, уже в нормальном размере и естественной цветовой гамме. Тряхнуло так, будто до меня дотронулись ножками высоковольтного конденсатора. Каких-то полсекунды голографическая фигура казалась пустой внутри, как надувная оболочки, затем окончательно обрела плотность.
   -- Осока! Почему ты не сказала мне? -- всхлипнув, пробормотала она. -- Почему? Я так горевала...
   Та только молча руками развела, разбирайтесь, мол, сами.
   -- Падме, послушай меня, -- сказал я. -- Дело в том, что первоначально я не был твоим родственником. Но мне очень хотелось им быть, и я написал такой сюжет. Прости. Мне очень стыдно...
   -- Перестань, -- она погладила меня по волосам, оставляя слабое потрескивание электрических искр. -- Ты всё сделал правильно. При твоём ко мне трепетном отношении быть родственниками - лучший вариант. Но, -- она погрозила пальцем, нахмурилась. -- Так, как сейчас, больше не делай никогда, а то я окончательно сломаюсь. Осока. Тебя это касается тоже. Давайте как-то больше беречь друг друга.
   -- Была неправа, извини.
   Из прихожей раздался звук дверного замка.
   -- Это... -- Падме посмотрела на меня.
   -- Твоя тётя.
   Для всамделишной, не книжной мамы встреча с племянницей была первой, от этого она ощущала определённую неловкость. Падме, опытная в общении с самыми разными людьми и не людьми тоже, сразу уловила напряжение и постаралась разрядить ситуацию. Рассказала о себе, о своей семье, показала голографические снимки.
   -- Моя сестра, -- задумчиво произнесла мама, рассматривая изображение матери Падме, тёти Бель. -- Давно это снято?
   -- В прошлом году.
   -- Выглядит великолепно. Настоящая аристократка. А я совсем старая стала, несмотря на то, что младше.
   -- Тётя, всё это поправимо! -- воскликнула Падме. -- У меня на борту отличный медотсек. Поспишь какое-то время в капсуле, и скоро сама себя не узнаешь. Сможешь спортом заниматься, танцевать, а выглядеть будешь от силы на пятьдесят.
   -- Было бы неплохо, -- мама улыбнулась и смахнула выступившие слёзы.
   С появлением сестрицы Падме моя жизнь несколько усложнилась. В тот же день она заявила Осоке:
   -- Тебе не кажется, что нам надо что-то делать вот с этим? -- и похлопала меня по животу. -- Здоровья он Алексу не прибавляет.
   -- Я хотела заняться чуть позже, но ты права.
   И она "занялась": начала учить меня обращению со световым мечом. Тренировочные трубки с рукоятями так и валялись на корабле, Осока просто принесла их оттуда в очередной визит. Заниматься дома было невозможно, поэтому мы вскрыли замок подвального помещения, где располагалось давно заброшенное бомбоубежище. Основной его зал имел высоту больше четырёх метров и примерно сто пятьдесят квадратов площади. Прогнивший пол пришлось разобрать, но, по мнению моей подруги, так было даже лучше. Керамзитовая засыпка фундамента похожа на естественный, условия ближе к реальности. Впрочем, долго прохлаждаться с ненастоящим оружием она мне не позволила. Неделя упражнений по два часа утром и вечером, и подруга принесла боевой меч, тот, что подобрал мой герой а пустом Храме на Корусанте. Я знал этот прибор до мелочей. Тонкая шейка сразу за фокусирующим устройством, ребристая центральная часть, генераторный блок из двух соосных цилиндров с заметным ребром между ними, плоское навершие, выполняющее функции радиатора.
   -- Может, дашь сначала свой велморитовый? -- попросил я. -- Им, по крайней мере, самому себе конечность не отхватишь.
   -- Не вижу необходимости, -- сказала Осока. -- Ты слишком быстро учишься, будто уже умел это раньше. Чувствую, со своим мечом ты справишься прекрасно. Избавься от боязни. Помни: он хранит тепло её рук... -- она помолчала. Затем спросила: -- Успокоился?
   -- Вроде, да.
   -- Включай. Повторяй мои движения... Прекрасно. Выключи. Теперь надевай ремень, отработаем с подвеса.
   Вот когда я понял, что подруга совершенно права. Рука словно помнила, как выхватывается меч с поясного крепления. Развернуть рукоять вбок, тянем примерно таким движением, как вынимают катану, ладонь на переднюю часть, нажать кнопку тем краем, что хироманты называют "холм Луны". Чуть сдвинуть руку, плотно охватывая выем у шейки большим и указательным пальцами. Удар я нанёс уверенно, зная, что реакция Осоки превосходит мою минимум вдвое за счёт связи с Силой. Она спокойно поставила блок, обозначила контратаку, я блокировал и отступил назад и в сторону.
   -- Убедился?
   -- Да уж. Надеюсь, это я сам, а не она ведёт моей рукой.
   -- Сам, не сомневайся. Хотя я слышала легенды, как призраки помогали ученикам, даже во время боя. Не сомневаюсь, когда тебе реально потребуется помощь, Айла её предложит, это в её духе.
   Наконец, предварительный вариант повести был готов. Я назвал её "За кулисами мятежа". Осока, обычно склонная буквально проглатывать любой текст, читала её целый день.
   -- О, да, -- одобрительно произнесла она, закончив. -- Что-то вроде этого я и хотела бы видеть в своей биографии.
   -- Всегда пожалуйста.
   -- А над сценаристами ты временами просто насмехаешься.
   -- Сами дают повод. Я понимаю, они пишут так, чтобы соответствовать уровню "альтернативно одарённых" детишек. Но местами выходит совсем уж бред.
   -- Да я не осуждаю, не подумай. Сама люблю смеяться над такими.
   Закончив текст, я решил, что неплохо бы посетить собрание клуба, три недели не был, нехорошо. Несмотря на прохладную погоду, засиделись до десяти вечера, как летом. Кто-то был одет по сезону, кто-то погрелся из фляжки, принесённой Никитой по прозвищу Кит, он последнее время выпивал всё чаще. Клубные дамы поглядывали на него с неодобрением, я их понимал: в молодости Кит был завидным кавалером, у него даже получилась семья... на какое-то время. Сейчас же, после развода, было очевидно, что мужик спивается, чем дальше, тем сильнее.
   Обратно я, как обычно доехал наземным транспортом, после чего оставалось только срезать угол через дворы, перейти мост и пройти ещё немного по нашей стороне реки. Давно стемнело, неприятно-оранжевые уличные фонари освещали пустынную улицу, редкие проезжающие машины, тускло отсвечивали в чёрной речной воде. Двух человек на мосту я заметил шагов со ста. Они стояли, опершись на перила, и о чём-то лениво беседовали. Мелькнула мысль вернуться, перейти на другую сторону улицы и обойти этих субъектов, на всякий случай. Однако, я устыдился своей осторожности. Мало ли, почему могут остановиться над рекой два приличного вида человека. Может, выпили лишнего и решили проветриться? Ошибку я осознал, подойдя ближе, когда стоящие на мосту люди повернулись в мою сторону. Бородка ближнего из мужчин, успокоившая меня издали, вовсе не говорила о его возрасте. Это был юнец минимум вдвое моложе меня, среднего роста и крепкого телосложения. Его приятель был выше ростом, более худой, примерно того же возраста чуть за двадцать, и носил точно такую же характерную бородку. Стало ясно, что передо мной два представителя неспокойного Юга, скорее всего, религиозные фанатики, считающие, что бриться запрещает их вероучение.
   -- Давай всо, што есть, -- с сильным гортанным акцентом произнёс коренастый. На мгновение я предположил, что мальчики забили здесь стрелку с торговцем "дурью" и обознались, поэтому ответил спокойным тоном:
   -- Ошиблись, ребята. Я не торгую тем, что вам нужно.
   -- Тупой русский свинья, -- произнёс второй. И хрюкнул, видимо, обозначая смех.
   -- Сказал тибе, всо давай! -- решил разъяснить их намерения первый. -- Кащилёк, карточки, мабилник. Наушник тоже давай, пригадица.
   -- А не много ли ты хочешь? -- левой рукой я расстегнул молнию на своей куртке, чтобы можно было мгновенно выхватить висящий на поясе меч.
   -- Хачу сваё. Неверные далжны платит дань, штоб жит.
   Второй, очевидно, решив, что требования надо подтвердить чем-то весомым, извлёк из-под куртки бейсбольную биту, выкрашенную в чёрный цвет.
   -- Бейсболи-ист? -- протянул я. -- Понимаю. Слушайте, парни, идите лучше спортом заниматься, а то будут жертвы.
   -- Ето ти жертва! -- послышался третий голос. Вот, значит, как. А правильно, выходит, я не повернул обратно, иначе бы столкнулся с тем, что шёл за мной следом, а эти кинулись бы со спины. Я быстро отступил назад и в сторону, чтобы видеть одновременно всех троих. Тощий "бейсболист" смачно плюнул перед собой, указал дубинкой:
   -- Щас будишь это вылизывать.
   -- Патом, если ми разрешим, -- добавил коренастый. -- Виварачивай карман!
   В руке его сухо щёлкнуло лезвие выкидного ножа, по размерам - настоящая наваха. Другую клешню он вытянул вперёд, намереваясь схватить меня за грудки. Я понял, что жертв, увы, избежать не удастся. Ещё секунду, пусть сделает шаг вперёд... Однако, "бейсболист" снова проявил инициативу. Рассудив, что обыскивать бесчувственное тело будет безопаснее, он тоже шагнул ко мне, замахиваясь битой. Пришлось ударить его в стиле иайдо, наискось, слева направо и вверх. Рефлекторная боязнь огня, переданная нам далёкими предками, заставила "бейсболиста" отшатнуться, но было поздно: спица синего пламени перерезала его пополам. Верхняя часть тела откинулась назад, ударилась о перила и полетела в воду, отрезанные ноги и таз рухнули на асфальт. Два других абрека застыли в шоке. Трудно сказать, сколько продолжалась немая сцена, мне так показалось, что целую вечность. Потом нас заставил вздрогнуть короткий свист. Осока? Абрек с ножом медленно повернул голову в её сторону. Девушка плавно сняла с пояса и включила длинный, зелёный меч. Это будто сбросило у абреков блокировку. Нож звякнул об асфальт. Третий бандит попятился, поскользнулся в луже собственной мочи и, вереща, как подстреленный заяц, с заячьей же прытью бросился в ту сторону, откуда пришёл я. Первый же, с хрипом втянув в себя воздух, метнулся к перилам, запрыгнул на них и сам сиганул в реку.
   -- Ни на минуту тебя оставить нельзя, -- пробормотала Осока. Подскочив к останкам зарубленного мной бандита, она перевалила их через перила, отправляя вслед за верхней половиной. Точным ударом ботинка зафутболила туда же нож в просвет между балясинами. Вдали послышался визг тормозов и звук удара.
   -- Отбегался, -- холодно констатировала моя подруга. -- Пойдём домой. Не беги, не беги, выравнивай дыхание. Сейчас на нас никто не смотрит.
   -- Т-трясёт, -- лязгая зубами, сказал я.
   -- Ну, ещё бы. Если бы ударил, он бы тебя убил.
   -- Ты в Силе увидела?
   -- Конечно. Поэтому и побежала сразу, как почувствовала. Но ты и сам отлично справился.
   -- Лучше бы обойтись без этого.
   -- Не жалей о содеянном, смотри в будущее. Так нас учили.
   Дома нас ждали мама и Падме, обе сильно переживали. Вернее, переживала, в основном, мама, а голограмма её успокаивала.
   -- Живы? -- бросились к нам обе, едва мы переступили порог.
   -- Живы и невредимы.
   Разумеется, мы не стали им рассказывать подробности, отложив обсуждение до момента, когда остались одни у меня в комнате.
   -- Думаю, после сегодняшнего тебе лучше отсюда исчезнуть, -- заметила Осока.
   -- Чего это? -- удивился я. Успокоившись и пораскинув мозгами, я оценивал ситуацию вполне оптимистично. -- "Бейсболиста" утащило течением, а через неделю от него останутся только кости. Сейчас осень, рыба нагуливает жирок перед ледоставом, ей любое мясо корм.
   -- Скелет-то разрублен надвое.
   -- Напишут, что тело попало под винт теплохода. Я тебе не рассказывал, какие у нас в ментовке мастера отказывать материалы?
   -- Нет, вроде бы.
   Я поведал ей историю о трупе, который нашли в реке, в застёгнутой сумке, замотанным в плёнку. Сначала подруга слушала недоверчиво, потом начала хихикать.
   -- Ты врёшь! -- отсмеявшись, заявила она.
   -- Цитата из художественной книги, но писал её бывший инспектор угрозыска, что-то очень похожее точно было в его практике.
   -- Ветром обмотало и забросило в сумку? А потом она от трения от дно застегнулась? И это принял прокурор???
   -- Ну, там же прилагались справки о силе ветра от метеорологов и о скорости течения реки. -- я пожал плечами.
   -- Ах-ха-ха-ха... Сомнительно, всё-таки.
   -- Тебе эту книгу найти?
   -- Хорошо-хорошо, верю. А если даст показания третий? Мы не знаем, выживет ли он после купания.
   -- Эта публика с внутренними органами дел не имеет, ибо западло. Максимум, кому он расскажет, это друзьям и родственникам, а потом ласковому доктору на Канатчиковой даче.
   -- То есть, ты считаешь, что искать тебя никто не будет?
   -- Крайне маловероятно.
   -- А вот я оцениваю вероятность как один к десяти или к двенадцати, -- она увидела, как я беспечно махнул рукой, и сокрушённо вздохнула: -- Алекс, Алекс... Ну, вот что прикажешь с тобой делать? Сказать, что ли, "идём со мной, если хочешь жить"?
   Я покачал головой:
   -- Терминатор тут как-то не в тему.
   -- А если так. Ты... пойдёшь со мной? -- она протянула руку через стол.
   -- Господи. Это-то ты откуда знаешь?
   -- Подглядела. В определённом смысле слова. Кстати, очень романтичная история, и загадочная. Мне понравилось. Ну, так что?
   -- Конечно, я пойду с тобой, Осока Тано. В конце концов, сюда всегда можно приехать отдохнуть.
  
   Регулировки пилотского кресла были настроены практически идеально. Руки правильно ложились на подлокотники, легко доставая до всех органов управления, ноги опирались на подножку всей ступнёй, при этом равномерно касаясь подушки, подголовник идеально прилегал к затылку. Единственное, что меня огорчило - посадка между подлокотниками слегка тесновата. Растолстел я за эти годы, на целый размер. Осока успокаивала, что через два-три месяца всё придёт в норму. Более активный образ жизни, физические нагрузки, да и сдвиг по времени возьмёт своё. В общем, буду буквально как новенький. Что ж, поживём - увидим.
   -- Смелее, -- подбодрила подруга.
   Я обхватил пальцами главную рукоятку на правом подлокотнике, левую руку опустил вниз. Рычаг управления репульсорами располагался снаружи, как "шаг-газ" у вертолёта или - для автомобилистов - ручник на праворульной "японке". Двигался он плавно, без щелчков, с небольшим усилием. Выше, выше... Многотонная махина едва заметно вздрогнула: продольные амортизаторы задних лап-лыж и поперечные передней опоры реагировали на уменьшение нагрузки немного несинхронно. Большим пальцем правой руки я надавил плоскую кнопку на главной рукояти, переключая маневровую систему в режим "вбок", то есть, не крутить корабль вокруг центра масс, а толкать в одну из сторон.
   -- Ноль, -- произнесла Осока.
   -- Мы знаем, -- тихо откликнулась Падме.
   Главную рукоятку - на себя. Отрыв от покрытия ангара произошёл абсолютно гладко, лишь визуально было заметно, что корабль медленно "всплывает" вверх. Я отпустил ручку, позволяя ей вернуться в нейтраль, невольно улыбнулся, как удачно получилось. Кнопка ориентации встала на место на доли секунды раньше, и в последний миг рукоятка сработала "на тангаж". Корабль приподнял нос, нацеливаясь выше горизонта, в темнеющее вечернее небо пятой планеты системы Шалстайн малоэтажными каменными постройками населённого пункта. Как там дальше по тексту? Руку с репульсоров снять, нажать вверх вот этот переключатель на торце консоли, чтобы убрать шасси, потом положить ладонь на Т-образную ручку главных двигателей. Теперь даём тягу. На сорока метрах корабль несколько просел, репульсоры на высоте теряли силу, и я взял сильнее вверх, прибавив тяги. Прозрачные линии стартового коридора плавно загибались вправо, вести по ним корабль было легко, как по рельсам.
   -- Сестра, почему ты сказала "мы знаем"? -- поинтересовался я.
   -- Ты начал тянуть ручку одновременно с репликой Осоки. А нормальная реакция - две десятых. Значит, ты всё сделал сам.
   -- Полагаешь, снова рефлексы, как с мечом?
   -- А ты не смейся, я того же мнения, -- сказала Осока.
   -- Да я-то что, я только за. Ещё бы базик ваш так рефлекторно понимать...
   -- Возможно это произойдет, через несколько дней. Нельзя судить по одному вечеру, -- заметила Падме.
   -- С базиком ты безо всяких рефлексов прекрасно разберёшься, -- успокоила Осока. -- По сравнению с вашим английским, у нас произношение несколько другое. К нему надо, что называется, прислушаться, и всё будешь понимать.
   -- Надеюсь.
   Сто двадцать секунд полёта. Стартовый коридор кончился, перед кораблём было свободное небо с редкими отметками движущегося высотного транспорта и других космических кораблей. Движение над Шалстайном не такое интенсивное, как над Корусантом, единственное, что здесь запрещалось - старт свечой, по-ракетному. Траектория взлёта и посадки должна быть пологой, это немного дольше, зато меньше опасность столкновений. В остальном царила полная свобода, взлетай хоть против вращения планеты, хоть к полюсу, как мы сейчас. Здесь, на высоте, ещё ярко светило солнце, однако, небо постепенно начинало темнеть по мере того, как становился всё тоньше слой атмосферы над нами. До низких орбит оставалось примерно десять минут.
   В памяти всплыли недавние события, вчерашний вечер, и как встречали меня - нас с мамой - вот в том самом ангаре, из которого мы сейчас стартовали. Нас окружили все, кто в тот момент находился поблизости и успел прибежать к моменту посадки. Потом толпа вдруг как-то разом расступилась, давая дорогу начальству. Госпожа Чуши, генеральный директро компании "Индесел", а для нас с Осокой и для Падме - просто Рийо, остановилась передо мной. В золотых её глазах стояли слёзы. Я не стал компрометировать её при всех слишком фамильярным поведением, просто протянул ей обе руки. Рийо стиснула мои ладони так, что я поразился, сколько же силы в этой невысокой девушке.
   -- С возвращением, -- дрогнувшим голосом произнесла она. -- Я очень тебя ждала.
   -- Прости за задержку, -- только и смог сказать я, мысленно обозвав себя бесчувственным идиотом. Как можно было забыть, что она тоже переживает! Рийо кивнула, слабо улыбнулась. Здороваясь с моей мамой, она всё же не выдержала и расплакалась, мама принялась её успокаивать, шептала что-то и гладила по плечу. А ко мне уже спешили остальные. Механики, потом семейство Тано, капитан Пятерня, доктор Дэя, тогруты-специалисты, мандалорская четвёрка в полном составе. И, разумеется, твилеки. На их приветствия мне пришлось отвечать из неудобного положения, придерживая под локоть прижавшуюся ко мне Нолу.
   -- Что ж вы все рыдаете-то, как на похоронах? -- укоризненно сказал я. Наследница Секура, она же Наследница Дару, подняла голову и посмотрела на меня глазами цвета осени:
   -- Мы за это время тебя и похоронили. Я уже не надеялась, что Осока тебя найдёт!
   -- А теперь-то какой смысл плакать?
   -- Я не зна-аю... Текут...
   -- Это от радости, -- сказала Кои Дару'э'Секура, смахивая слезинку кончиком лекки. -- Смотри, мандалорка ваша и то не удержалась.
   В самом деле, Сони Даала, заметив мой взгляд, быстро наклонила голову, пряча влажные глаза. Женщины, женщины...
   Вентресс подошла отдельно, после всех. Крепко взяла меня за плечи, слегка встряхнув, сказала:
   -- Рада видеть. Молодец, правильно сделал, что приехал.
   -- Я тоже очень рад видеть тебя.
   -- А, наплевать, что скажут! Чем я хуже Наследницы? -- махнула рукой бывшая злодейка. Стиснула меня в объятиях и тихо, на ухо, добавила: -- Отдельная благодарность за то, что не позволил им меня похоронить.
   Ого! Она тоже всё знает?
   -- Пусть винят самих себя, -- подбирая понятные слова на базик, так же тихо ответил я. -- Если они притащили с кладбища Мола, почему не вернуть такую интересную женщину?
   -- Полегче, -- засмеялась она. -- Не то решу, что ты на меня запал.
   Признаться, я ожидал появления ещё одной гостьи, которая уже несколько раз здорово помогала моему... мне. К сожалению, она не пришла ни вчера, ни сегодня. Что ж, в конце концов, я не в беде, наоборот, у нас всё замечательно, по крайней мере, до очередного приключения. А у неё могут быть свои, неведомые нам, призрачные дела. Ещё увидимся, и, думаю, не раз.
   Корабль продолжал набор высоты, сквозь истончившуюся плёнку атмосферы над нами уже начинали проглядывать огоньки далёких звёзд. Меч Айлы Секуры висел у меня на ремне.
  
   Я гуляю по крышам, стою у дверей,
И опять по ночам летаю.
И чужие дороги с дорогой своей
,
Словно ленты, в косы сплетаю.

И опять не верю
, что ни при чём,
И опять не пройти по краю
.
Моя жизнь - за моим левым плечом,
Моя смерть - за твоим п
равым.

Этот мир отражается в сотне миров -
Не поймёшь, кто кому нужен.
И рассыпались в битве обломки дорог,
Словно блики в замёрзшей луже
.
И не стоит кивать - мол, кто-то ещё...
Мне известно иное право
.
Ваша жизнь - за моим левым плечом,
Ваша смерть - за моим правым.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   В тексте использованы произведения Руслана Бажина, Александра Минаева и Светланы Никифоровой.

Оценка: 1.00*2  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"