Машошин Денис Игоревич : другие произведения.

Мост Храбрецов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Идет тяжелая война. Восстание, потрясшее устои великой Империи, охватило две крупнейшие губернии. Посланные императором войска наступают прямо на столицу мятежников - город Левор. Леворские коммунары готовятся достойно встретить врага. И среди этого водоворота страстей выделяется судьба двух старых друзей, оказавшихся по разные стороны баррикад. (произведение в процессе написания и будет дополняться)
  Глава 1.У моста
  -Черт бы ее побрал, эту винтовку! Куда на сей раз улетела пружина ? -
  Как часто сокрушал воздух возглас отчаяния бойца Леворской Коммуны, получивших новые самозарядные винтовки! Всего месяц прошел с начала восстания, а заводы города Левора смогли передать некоторым защитникам города "лучшее оружие на всем континенте", как гласила рекламная кампания. Новейшие винтовки не успели попасть в имперскую армию, для которой они и создавались. Но теперь ее получили немногие ополченцы, вместе со старыми мушкетами, казеннозарядными и магазинными винтовками. Коммуна старалась обеспечить свою армию всем, чем могла. Но те из бойцов, кто получил данное оружие, проклинали тот день, когда впервые полезли его чистить.
  Тем временем боец, пытавшийся отыскать пружину на глинистом дне траншеи, материл мастера, придумавшего конструкцию возвратного механизма. Маленькая пружинка закатилась за пустой ящик из-под патронов, а юный воин перебирал комья земли, не замечая железку в метре от себя. Его возня и ругань шепотом разбудила соседей по траншее.
  -Пауль, заткнись, пожалуйста! День тихий, людей мало, имперец еще не дошел к нам, можно кемарнуть, а ты тут из-за винтовки бухтишь! Я уже раз шесть говорил тебе придерживать большим пальцем пружину при разборке - с раздражением проговорил повстанец средних лет, с черными волосами, серыми глазами и носом горбинкой. Он пытался поспать, прислонившись к деревянной стенке траншеи и склонив голову на сложенный кафтан, но белобрысый товарищ в рабочей куртке ему явно помешал.
  - Так спи, чем я мешаю? Просто ухаживаю за оружием. Тому, кто придумал две пружины засовывать в возвратный механизм, руки бы поотрубать! Это же как винтовку чистить-то! Не уследишь за одной - так и без оружия останешься! Кстати, Вогел, у тебя часом патронов не будет? А то у меня их совсем мало -
  Сонно потянувшись, повстанец ощупал землю около своего кафтана. Затем он вспомнил, где были его боеприпасы.
  -Есть лишние два. Нужны? - с этими словами мужчина полез правой рукой в карман штанов.
  -Кого этим поразишь? На имперца пять надо, а лучше семь! - юный коммунар сплюнул на дно траншеи, продолжая искать чертову пружину.
  -Не ко мне вопросы. Отправь запрос Совету! - зевнул Вогел, пристраиваясь на свой сложенный кафтан.
  -Все! Нашел! -
  Молодой ополченец наконец достал пружинку и стал очищать ее от грязи. Полусобранная винтовка лежала на развернутом мешке, ожидая дальнейших действий своего владельца. День казался спокойным. На удивление тихим.
  Всего месяц назад весь восток Крадостской империи гремел. Толпы возмущенного народа, восставшие против неподъемных налогов, произвола местных властей, засилья бюрократии, двадцатилетней войны с повстанцами на западе страны и, как следствие, понижения уровня жизни большинства населения, были объединены в единый и могучий кулак действиями Революционной партии. Могучий удар народного гнева был направлен по гарнизону города Левора. Пауль Ревель в то время был активным бойцом партии. Восстание в Леворе он встречал в первых рядах, в бою с имперцами. После провозглашение Коммуны незамедлительно вступил в революционную армию Левора, и теперь, с двадцатью добровольцами города, он занимал позицию около Моста Веры - южных ворот в город.
  - Товарищи, гляньте, что пишут эти брехуны! - громко произнес над траншеей брюнет 30 лет, с очками, карими глазами и негаснущей улыбкой, одетый в коричневое пальто, брюки и форменную желтую кепь местной полиции. Несколько бойцов развернулись в сторону чтеца, разворачивавшего поудобней газетку с орлом на первой полосе.
  -Читаю! "Бюро Имперской безопасности официально заявило, что мятежники терроризируют мирное население Левора. Проводятся массовые грабежи и убийства простых людей. Террористы хотят шантажировать императора Велисария жизнями его подданных. Но не стоит беспокоиться! Представитель императорского двора Песок Н. заверил Агентство "ДоранПресса" в том, что город будет освобожден в ближайшее время, а все разговоры о поддержке повстанцев со стороны населения являются чистейшей ложью. Банде негодяев не стоит рассчитывать на помощь тех, чьи дома они заняли! К тому же, доверие императору никогда не было столь высоким, каким оно является сейчас. ..." -
  Над траншеей пронесся громкий хохот двух десятков голосов.
  - Пхах. Это они у аристократии спрашивали? Флай, откуда эта желтая пресса здесь? - спросил широкий парень двадцати двух лет с короткими черными волосами, в темной куртке и порванных рабочих штанах.
  - Это, Дерек, не поддерживающие и расстрелянные нами местные передали, зад подтереть! -
  - Вот как. Почта у нас, значит, работает. Из самой столицы доставляют! Это как? Мы минимум две недели все дороги взяли под контроль! - Дерек Синев пытался сдержать смешок, но не получилось.
  - Так это газета еще месячной давности! Чего-то они затянули с "освобождением"! -
  - Да им идти сюда месяца полтора. Имперские генералы не хотят перевозить войска, хоть сами и катаются на поездах. - ответил беловолосый молодой человек в синем кафтане, явно взятом в доме аристократа. Его ясно-голубые глаза не отрываясь смотрели в сторону реки. На румяной коже левой щеки красовался узкий шрам от пули, проходивший от виска до самого подбородка.
  - Верно, Серг. Но что с первым корпусом? Он же тут, неподалеку, километрах в шестидесяти от города. Весь собран из жителей нашей губернии! На своих пойдут? Или штык на императора повернут? - Спросил седой солдат по имени Пол, также рабочий с оружейного завода, в типичной заводской форме. Ему на момент восстания было уже 68 лет.
  Разгоревшуюся дискуссию прервал Вогел, поднявший вверх левую руку с раскрытой ладонью, что означало "ТИХО!". Послышались тяжелые шаги со стороны домов у набережной. К траншее у моста приближался командир отряда. Черноволосый рабочий 25 лет, в повседневной темно-красной форме оружейного завода, пробитой в трех местах пулями и протертой около локтей, носивший на голове голубую кепь с алым кругом, нашитым вместо имперской кокарды, а также с красной повязкой на рукаве и вышитым на ней желтым треугольником. Так обозначались старшие сержанты, командиры взводов в революционной армии.
  - Товарищ Саламар! -
  Бойцы немедленно встали, приветствуя командира сжатой в кулак правой рукой.
  - Вольно! - Скомандовал сержант. Он оглядел свой небольшой отряд. Юнцы и старики, рабочие с заводов и мастера из города и деревень, крестьянин, два бывших слуги и три сорванца-беспризорника, подобранных еще месяц назад. Все они были готовы к бою. Им предстояли тяжелейшие испытания.
  -Товарищ сержант, какие новости из штаба? Еду нам скоро подвезут? А то третий день без хлеба сидим! - послышалось из траншеи. Голодный солдат, конечно, дерется хорошо, но и командиров загрызть может с той же удалью.
  - Ничего про еду не сказали. А вот вода подойдет к четырем часам, так что экономим ту, что в наших бочках. -
  - Интересно, а в штабы еда тоже с задержкой приходит? - язвительный вопрос сорвался с губ Флая, уже положившего брехливую газетенку на землю перед своей винтовкой.
  - Приходила бы позже - умнее были - ответил Пауль, окончательно собрав свою винтовку.
  - Лучше пусть им табака нормального завезут вместо дряни, что сейчас курят - продолжал размышлять над мерами по улучшению командования Флай.
  Поток размышлений товарища прервал Пол Вескен. Старик покуривал самокрутку, собранную из желтовато-белой бумаги, явно пережившей не одно десятилетие, и все спрашивал у Серга про первый корпус. Громкое восклицание про старого друга в рядах данного формирования слышно было за пару километров от траншеи. С моста взлетели три вороны - первый отогнанный от важного пункта враг.
  - Будьте спокойны, пожалуйста. Пока нет известий о перемещениях корпуса. Вообще нет! - проговорил сержант, зачерпнув жестяной кружкой воду из бочки, что стояла у центрального входа в траншею. Отхлебнув прохладной водицы, Саламар взглянул на часы. Они показывали 9:46.
  Сержант Ховиц всегда носил с собой часы, подаренные другом детства. Медные, с небольшой золотой окантовкой, свидетели лучшего времени в жизни Саламара. Где же он сейчас?
  Саламар ничего не слышал о друге с момента разлуки в 14 лет. Он даже стал забывать его голос. Но орлиный взгляд беловолосого сверстника, мечтавшего о славе и доблести, забыть было невозможно. Где же он сейчас...
  Поддавшись воспоминаниям, сержант на минуту выпал из этого мира. Многим в те неспокойные дни хотелось оказаться на другой планете, в другой реальности, где все хорошо. Где нет войны, смерти, ненависти. Где друзья остаются с тобой на веки. Мечты, мечты... Однако сержант вернулся из далей своих мечтаний и взглянул на парней, сидевших в траншеях и вопросительно глядевших на своего командира. Пришла пора что-то им сказать. Чтобы им был известен план действий. Когда есть план, есть и надежда на успех...
  - Товарищи, я не знаю, что с первым корпусом. Во время недавнего сражения имперской армии и коммунаров он не двигался навстречу имперцам, и наши силы отступили в полном порядке. Сегодня вечером, как сообщил гонец, по мосту пройдет второй крестьянский полк. А завтра мы будем держать мост любой ценой. -
  - Почему бы его просто не взорвать? Императору, поди, придется продавать свои шикарные кареты для создания нового! - спросил Флай
  - Лишнего пороха у коммуны нет, потому мост нам не подорвать - ответил Саламар
  -А может, имперцев сюда придет очень мало? - спросил юноша 15 лет, в оборванной рубахе и крестьянской куртке. Сжимавший винтовку, он больше походил на сына охотника, чем на воина. Но его серьезный взгляд давал понять, что с позиции паренек не сдвинется.
  - Нет, Седрик. Сюда идет целая армия. Третий корпус генерала Ванзеля. Это все, что я узнал в штабе, что мне соизволило сказать начальство-
  - То есть, корпус? Двадцать бойцов против пяти десятков тысяч? -
  -Не совсем, Пол. Меня заверили, что помощь подойдет. К тому же, у нас есть подмога в виде рогатки для метания гранат и одной картечницы, а также отряды в пригороде. Уверен, мы удержим мост. - сказал сержант, который и сам не верил в то, что говорил
  - Все же пусть его подорвут. Из этой траншеи много не навоюешь - проворчал Вогел, борясь с острым желанием поспать. Он мог проспать крупнейшие события вокруг себя.
  - Повторяю - лишнего пороха нет. Все идет на патроны и снаряды для пушек. Гельмут, Вирц - вам приказ: Гоните сюда телеги с улицы Брина. Вечером мы создадим на мосту баррикаду. А завтра встретим врага залповым огнем. И да помогут нам небесные люди -
  Бойцы немедленно направились на улицу Брина.
  Саламар осмотрел позицию. Траншея располагалась левее основания моста и на возвышении, созданным набережной, что позволяло видеть все, как сам мост, так и противоположный берег реки. За мостом была одноэтажная застройка, сотни красивых домиков скрывали переулки прелестного пригорода. Лишь у берега находилось несколько трехэтажных зданий. К мосту вела центральная улица, прозванная среди жителей "почтовой". К ней примыкали боковые улочки, которые сплошь и рядом состояли из мелких лавок и мастерских. Берег каменистый и низкий, виден был полностью с более крутого левого. Любимое место отдыха леворских богачей теперь было пустым, а река, ранее постоянно наполненная сотнями лодок с вельможами да графьями, и мусором, выброшенном сиими господами, теперь казалось кристально чистой. За городом же виднелись поросшие лесом холмы с пологими склонами, а между ними располагались красивые луга, полные разнообразных цветов и трав. В небе, обычно спокойном и тихом, теперь резвились сотни ворон, а облаков становилось все больше и больше с каждой четвертью часа.
  Вскоре бойцы, посланные на улицу Брина, притащили первую телегу, матерясь на всю улицу. Скрипучие колеса доехали до основания моста, где и были остановлены Гельмутом и Вирцем. Злость переполняла их души. Мало того, что за одну повозку пришлось платить из вечно пустого солдатского кармана, так еще и скупердяи не выдали осла, с которым было бы легче тащить ее.
  Саламар не обратил на возмущение внимания. Хитрожопость леворских спекулянтов была известна и до восстания. Его беспокоило другое. Подходы к мосту были под контролем, но бойцов у южных ворот в Левор явно недоставало. Один взвод при поддержке двух десятков ополченческих отрядов - та еще оборона. Задержат наступление имперских войск на сутки - уже будет достижение. А кто потом будет держаться на подступах к центру - вопрос открытый.
  Сержант это прекрасно понимал. Саламар Ховиц был человеком с огромным опытом. С юных лет он работал на оружейном заводе Левора вместе со своим отцом. Мать его умерла, когда он был очень мал, и все воспитание сына взял на себя отец. Неудивительно, что будущий Сержант Ховиц последовал на завод за родителем. Сперва Саламар выполнял несложную работу по шлифовке уже готовых деталей. Позже он переучивался для работы на станках. Дружба со спасенным во время бунта дворянским сыном помогла Саламару изучить основы грамматики, математики и приобщиться к изучению военной науки. В дальнейшем в Леворе и других городах Империи распространились группы несогласных с нынешним курсом страны. Эти группы, помимо всего прочего, занимались просвещением рабочих, в том числе и отца Саламара. За участие в подобной организации он был расстрелян. После смерти отца от рук имперского правосудия, в 15 лет Саламар записался в Революционную партию, где совмещал обучение основным наукам и подготовку к ведению боевых действий. И с этих пор он стал участником многих акций, а позднее - и вооруженных восстаний. За год до Леворской коммуны воевал в западных регионах страны. Всюду он оказывался в ситуациях, когда имперские войска давили мятеж численным и техническим превосходством. В одном из сражений получил ранение руки, с тех пор его левая рука работала чуть хуже правой. Теперь он вновь оказался в строю, как командир взвода ополчения. В Леворском восстании Саламар отличился тем, что первым ворвался в городскую ратушу, полную имперских солдат и приспешников Кара. Первым же ворвался на крышу, открывая путь знаменному отряду. Все это было зачитано отряду по бумажке при первой встрече лично Сержантом. Листок лежал в нагрудном кармане рубахи, у его бушующего сердца.
  Вспоминая всё, что с ним произошло за последние годы, Саламар пытался подобрать слова для своих бойцов. После минуты поиска подходящих предложений, он решился сказать:
  - Вот что, братцы. Ситуация у нас, прямо скажем, дерьмовая. Первое сражение нашей армии принесло ей крупное поражение, а потому враг сейчас будет переть, стремясь раздавить искру революции. Давить имперцы могут, знаю о том не по наслышке: Два года назад я был в западных регионах страны, во время восстания в городе Ле-Травер. Там рабочие на трое суток заняли патронный завод и 6 городских кварталов. Имперская армия штурмом их отбила, разрушив половину жилых домов. Завод устоял, но потом эти ублюдки вывели жителей из соседних зданий, взяли их на прицел и повели к заводу. В основном это были жены и дети рабочих завода. Говорили, что будут убивать по одному за каждый час, пока защитники не сложат оружия. -
  - Вот же сволочи- проронил Флай -
   - Помимо этого, нас щедро поливала артиллерия гарнизона. Мой друг погиб под ее ураганным огнем. Снаряды едва не закрыли нам небо, а ответить было невозможно. Потому завод пришлось сдать. Мне с группой бойцов удалось выбраться через подземный ход, остальных же расстреляли после сдачи, а семьи многих бойцов были направлены в северные леса, на работы. Потому помните - отступим сейчас - и потеряем всё. Всё, что любим, всех, кого любим и для кого строим новый мир. Левор должен устоять, а потому нам нужно держаться! Я хочу, чтобы вы все это поняли! -
  Бойцы задумались. История Ле-Травера вселяла страх в сердца впечатлительных слушателей и решительность в отважных повстанцев. В то же время она давала понимание того, ради чего придется бороться. Или они победят машину, перемалывающую жизни городов и народов, или погибнут вместе со всем, что им любо. Кто-то еще сомневался, но большинство получили следующее понимание: они будут сражаться за жизнь своих семей, за жизнь своего города. В глазах у некоторых бойцов словно зажглась искра.
  На мостовой послышались легкие шаги. Размышление прервала приближавшаяся к траншее милая особа.
  - Товарищ сержант, Марфа сюда идет! - Радостно доложил Пауль. Приметивший ее еще недели две назад, юный боец желал видеть красотку каждый доступный ему миг этой бренной жизни.
  По набережной в сторону траншеи шла девушка лет двадцати, чье красное платьице покачивалось на слабом ветру, приоткрывая вид на нежные девичьи ножки, на левой руке виднелась бинтовая повязка от недавнего осколочного, черные волосы были собраны в косу, милое лицо привлекало внимание, а голубые глаза удерживали его. Подобная Марфе дева многим солдатам является во снах, далеко не всегда приличных. Уверенной походкой девица приближалась к траншее. Тридцать восхищенных глаз устремились на ножки, еще десять смотрели на лицо. Красиво было все.
  Подойдя ближе, девушка встала в пяти метрах от сержанта, после чего произнесла:
  - Командир Саламар! Прошу прощения за неудобство...- Марфа, откровенно засмущавшись от пристального взгляда бойцов и залившись краской, медленно подошла к Саламару и стала, переминаясь с ноги на ногу.
  - Не стоит. Чем обязан, миледи? - сказал сержант, неуклюже отвесив поклон девушке. Манер ему было не занимать. После чего он встал между ней и бойцами, закрывая ее от смущающих взглядов.
  - Наша семья уезжает, матушка просит помочь перенести вещи в повозку. У меня одной сил не хватит. Можно ли хотя бы одного солдатика послать, а то соседи наши уже выехали, а все молодые проходят курсы в центре города -
  Люди с окраин Левора уезжали, кто в центр города, кто в деревни на востоке, а кто и на территории, которые вскоре перейдут под контроль имперских войск или уже перешли. Все боялись штурма города. И хотя правительство Коммуны пыталось успокоить граждан тремя сотнями декретов и бесконечными речами с трибун, город был на грани паники.
  Сержант оглядел двухэтажные дома, стоявшие у набережной. Многие окна так и остались открытыми, кто-то не снял белье с веревок в комнатах, двери в двух зданиях не были закрыты, следы от повозок были тут и там. Шестнадцатым домом слева от позиции отряда был дом Марфы. Огромная телега стояла возле него, но вещи еще не были занесены. Кучер спокойно покуривал, прислонившись к стене.
  - Поможем. Пауль, Седрик, идите и помогите барышне. - Оценив обстановку, сержант направил своих бойцов на подмогу.
  Первый подпрыгнул от радости, чем вызвал еще больший прилив краски у девичьих щечек и сильный смех товарищей по оружию.
  - Не забудь донести Марфу до кареты целой - произнес Вогел, тихонько смеясь. Марфа отвела взгляд в сторону дома.
  Тем временем Флай уже готовился женить товарища.
  - Главное - после выполнения задания подойти к ней, взять за талию, сказать, что она словно небесная дева, спустившаяся на грешную землю. Затем целуешь ее и отводишь в спаль...- шепотом говорил он Паулю, но тот заткнул его на полуслове.
  - Не хочешь советов - как угодно. Все одно ни одну красотку еще не мял, церковник ты наш- но Пауль уже не слышал. Выбравшись из траншеи, он решительно подошел к девушке и был готов немедленно направится к ее дому. Однако товарища надо было подождать.
  - И советую вам держаться ближе к домам - произнес Саламар, глядя на дома за рекой. Почти неделю лишь редкие выстрелы оттуда долетали до повстанцев, и все же мало ли какой имперский патриот решит вести огонь по одинокой коммунарской цели. Все равно к ним сколь скоро подойдет подкрепление в лице огромной армии.
  Отсалютовав сержанту, Пауль с товарищем и девушкой направились к той дрянной повозке, которую предстояло наполнить вещами. Было 11 утра. Яро, местное яркое Солнце, висело над городом в своем зените, озаряя каждый маленький уголок островка свободы.
  - Товарищ сержант, а правду говорил святой отец, что небесные люди скоро вернутся и настанет конец всего? - спросил молодой человек в красной рубахе и пробитой во многих местах коричневой куртке, задумчиво вглядываясь в небо над пригородом, где виднелся столб дыма.
  - Фрэнк опять наслушался проповедей этого сумасшедшего. Культ конца времен все 20 лет предрекал конец всему. И мы живы. И будем живы еще лет двадцать. Кончай слушать убогих - решительно ответил Вогел.
  - Держите свое мнение при себе, мистер Анд, все мои предки верили, я тоже верю. -
  - Тогда зачем дергать сержанта, мистер Вирс? -
  - Простой интерес. Все-таки мы стали ближе к пожару, в котором сгорит бренный мир! -
  Сержант не ответил. Он упорно вглядывался в противоположный берег, пытаясь понять, что будет использовать противник при штурме. Дома он займет точно, плевать, сколько там людей живет. Имперцам нужен этот мост. C юга всего три дороги в город, одна из них - через мост, прозваный "Мостом Храбрых". Жители Левора рассказывали, что такое название ему дали за то, что 600 лет назад отряд легендарного полководца Дарнира Грифорна на этом мосту отбил атаки войск Сереленского Ханства, которые превосходили его в тысячу раз. Легенда красивая, только была ли она или нет, Саламар не знал. Это было и не важно. Теперь его черед отбивать атаки на мосту.
  Он вновь оглядел своих людей. Смогут ли они, подобно легендарным героям прошлого, защитить свой город сейчас? В доблести большинства он не сомневался - бойцы прошли огонь леворского восстания. Но хватит ли сил противостоять численно превосходящему врагу, да еще и вооруженному тяжелой артиллерией, имеющему кавалерию и гвардейские части. Вопрос очень серьезный. Можно сотни раз изобразить врага монстром, но в бою ты будешь сражаться против таких же людей. Хитрых, умных, опытных, яростных, храбрых и злых.
  Минут тридцать он ходил вдоль траншеи, пытаясь найти абсолютно все точки, откуда мог вести огонь имперец. Из каждого окна, из-за каждого угла, дерева или куста враг будет бить по отряду. При этом имперцев будет гораздо больше. У них есть все, у Саламара же одна рогатка для запуска в полет гранат, слепленных по старой технологии - полое ядро, заполненное порохом и вставленным фитилем. Сделали их немало, но именно у сержанта из было всего сорок две. И картечница с минимальным запасом пуль.
  Из размышления его вывел гром, прогремевший в районе городской администрации, далеко на севере от позиций. За ним шел второй, третий, постепенно грохот усиливался.
  - Товарищ сержант, артобстрел! - крикнул ему Вогел, стаскивая командира в траншею.
  - ВСЕМ, РАССРЕДОТОЧИТСЯ ПО ТРАНШЕЕ И НЕ ВЫСОВЫВАТЬСЯ! - приказал Саламар. Это был первый крупный обстрел Левора. Сержант взглянул на часы - ровно 11:30.
  Один за другим разрывы в центре города доносились гулким эхом до окраин, и до траншеи отряда. Снова и снова земля вздрагивала от очередного прилетевшего чемодана, из центральных кварталов валил густой черный дым. Колокола сотни церквей поднимали тревогу, своим звоном призывая спрятаться от смертоносной имперской артиллерии. Жители, какие оставались на улицах, спешно искали свободный подвал, яму, траншею.
  Бойцы разошлись по траншее и вслушивались в звуки разрывов, не в силах что-либо сделать.
  - Сволочи - тихо произнес Вогел, закуривая очередную за утро папироску. - Держу пари, вчера весь день пушки устанавливали. -
  - Зато на нас снарядов не хватит! - ответил не павший духом Флай.
  Обстрел продолжался минут пятьдесят. За это время центр накрыло шестьюдесятью снарядами. Горели дома, магазины, склады. Дымы из центральных районов виднелись с позиции отряда четко.
  - Пронесло нас пока что. Такой обстрел уничтожил бы всех минуты за три - Подвел итог шестидесятилетний старик в драной куртке со старым мушкетом в руках. В отряде он был для всех "ветераном", прошедшим свою войну 43 года назад.
  - Или нет, товарищ Флавий. Может, они через минуту побьют уже нас? - со скепсисом, присущим только ему, произнес Вогел. В первые дни он первым бежал на цитадель короля Ричарда X, главную крепость Левора, но по прошествии месяца он уже не был уверен в победе восстания и последующей революции. Лишь страх перед гибелью в случае краха подвигнул его сражаться в рядах революционных войск.
  К часу дня в городе стало спокойней. На улице появились немногочисленные горожане, которые только и стремились узнать, что случилось, ибо целенаправленный артобстрел городских кварталов был произведен впервые. К траншее подошли двое гражданских, перепуганных случившимся.
  - Ребятки, скажите, что это было? - спросил старик, хватавшийся за свое пальто, поддерживаемый руками своего молодого сына.
  Саламар поднял глаза на своих бойцов. В них читалась ненависть к стрелявшим, стыд перед простыми людьми, которые теперь оказались под ударом имперских орд, и решительность стоять у этого моста, отбивая атаки имперских собак.
  - Прости, Отец. Это имперцы пришли "наводить порядок". Снося город, и всех вместе с ним. Прости, что не удержали их на подступах. -
  - На кой черт вы тогда вообще восставали? -
  Старик был явно зол на повстанцев, которые принесли войну в его родной город. Сын пытался успокоить своего отца. Выходило скверно.
  - Прости, Отец - продолжал Саламар - Мы хотим немного, чтобы работяги стали жить лучше. Мы не хотели воевать, но и жить под удавкой хозяев, под непосильной ношей налогов дальше не могли. Мы теряли друзей, отцов, братьев. Их перемалывала имперская машина. И теперь, оказавшись на краю, мы не могли поступить иначе... -
  Не успел он договорить, как близкий разрыв заставил вжаться в землю. Всего в семи метрах от позиции попал осколочный снаряд. Саламар едва успел стянуть старика в траншею, спасая его от гибели. Его сын также спрыгнул вниз.
  - Эти сволочи сперва по центру ударили, а теперь за нас принялись? - негодовал Вогел.
  Один за другим звучали разрывы. В траншею прилетали комья земли, выброшенные взрывами вверх, куски мраморного ограждения, которой славилась набережная у моста храбрых. Несколько снарядов попали по домам соседнего квартала, обрушился дом почтальона Виде, самое высокое здание кварталов перед позицией. Два снаряда попали в реку, еще один разорвался по другую сторону моста, у тележки мороженщика, которая стояла у правой стороны еще с первых дней восстания.
  - Бьют не прицельно. - послышался голос с правого фланга. И верно, разброс снарядов слишком большой для огня по конкретной цели - позиций у Моста Храбрых. По всей видимости, нет корректировщика огня. Да и где ему взяться - пригород все еще был в руках рабочих отрядов.
  - Если верить нашему командиру, капитану Вильневу, третий батальон ополчения уж точно там. Потому противнику сперва нужно взять пригород, а потому уже наводить артиллерию своими глазами. Так что не бойтесь - пока они лупят в слепую. - стараясь подбодрить взвод, проговаривал Саламар. Но тут ему пришлось врать - третий батальон был почти полностью разбит в первом сражении, после чего он самостоятельно добрался до пригорода, где и засел. Он едва имел в своем составе четыре десятка солдат, половина из которых были ранены, оглушены, кто-то даже ослеп. А рабочие отряды, вооруженные кто чем, вообще не представляли серьезной угрозы имперским войскам. Саламар все это понимал. Но сказать, что перед ними никого, он не мог.
  Около тринадцати минут длился обстрел. На перекрестке, в трехстах метрах от траншеи, был поврежден жилой дом. Во многих зданиях вылетели стекла. Высунувший голову из траншеи Флавий насчитал десять воронок на набережной. Перепуганные жители вылезли из подвалов и укрытий лишь через час.
  Старик и его сын вышли из траншеи только через два.
  В это время по мостовой бежали два бойца. Пауль и Седрик, доблестно затащив последний ящик на повозку и героически преодолев слезы милой Марфы, сломя голову неслись к траншее. Обстрел им пришлось переждать в дамских покоях, а потому сейчас они бежали, считая, что враг перейдет в атаку. Винтовки были на изготовке, и Пауль, увидев движение с той стороны реки, остановился, приготовился к стрельбе. Руки его дрожали, прицел сбивался, но все же он выстрелил по шевелению в стороне трехэтажного дома. Пуля попала в угол здания. человек, только что выбравшийся из подвала, кубарем свалился обратно, спасаясь от огня.
  Внезапный выстрел переполошил защитников. Бойцы Саламара приникли к деревянным стенам траншеи, винтовки смотрели в сторону противоположного берега. Но в ответ ничего. На атаку было совсем не похоже.
  - Что этот придурок творит?! - крикнул Вогел. Пауль спокойно мог попасть по-своему или по гражданскому лицу. Бойцов имперского гарнизона уже два дня не было видно на другой стороне реки. Красные отряды зачистили прибрежные кварталы.
  - А может, противник уже там??? - спросил Флавий, переводивший свой взор с противоположного берега на двух бегущих солдат, которые приближались к траншее.
  - Невозможно! Были бы выстрелы с той стор.... - Вогелу не дал договорить ответный огонь с другого берега. Он велся по Паулю и Седрику, которые стреляли в ответ.
  Отряд немедленно прицелился в сторону трехэтажки. Дымный след тянулся с окна второго этажа, потому все внимание бойцов было направлено на здание.
  - Чего у них так много дыма? У империи же бездымный порох в винтовках! - спросил у сержанта Флавий Реверон. - Мы еще лет двадцать назад с ним воевали! -
  Саламар немедленно схватил свою подзорную трубу и направил ее на здание. Дыма действительно было много. Это скорее напоминало выстрел старых винтовок. Возможно, что это был мушкет столетней давности. А такие уже давно пылились на складах имперской армии, в музеях и частных коллекциях. Если только...
  - Отставить огонь! - приказал Саламар - Похоже, мы по своим стреляем! -
  Он прекрасно знал, что леворских ополченцев вооружали чем попало, в том числе старыми кремневыми мушкетами. Скорее всего, это они подумали об атаке имперских сторонников со стороны моста.
  Бойцы немедленно убрали винтовки. Вести огонь по своим нельзя не при каких обстоятельствах, тем более в условии огромной нехватки патронов. Впрочем, подобное случалось сплошь и рядом. Саламар сам сталкивался с подобным в партизанских боях.
  Пауль и Седрик, запыхавшиеся, запрыгнули в траншею. Юные бойцы приготовились отстреливаться, но их винтовки немедленно поднял вверх Вогел.
  - Вы что творите, придурки? Хотите своих пристрелить? -
  - Но там, похоже, имперские раз... - попытался возразить Пауль, но его осадили
  - Заткнись, сучонок, по вам стреляли наши ополченцы. В ответ на вашу, идиоты, пальбу! Вы кого там увидали? Что, слепые оба? Имперской формы от рабочей не отличаете? - продолжал негодовать Вогел.
  Бедный Пауль опустил свои карие глаза, сдаваясь под напором старшего товарища. Ведь он правда не видел, что это был имперец.
  - Дерек, за мной! Остальные - сидите и ждите. Огонь только при атаке на мост. Ясно? - приказал сержант. Из траншеи донеслись утвердительные крики.
  Черноволосый солдат, спокойно пивший воду из кружки, что стояла рядом с бочкой в центре позиции, в минуту приготовился к походу. Взяв винтовку, нацепив мешок с неприкосновенным индивидуальным набором, он вылез из траншеи в след за сержантом.
  На секунду сержант обернулся.
  - Серг - иди к мадам Женье, договоритесь о сегодняшнем супе для отряда. Возьми кого-нибудь в подмогу - кастрюли то у нее большие, сам не утащишь. -
  Боец радостно отсалютовал. Мадам Женье уже не раз помогала коммунарам, исходя из ее личных убеждений. Будучи прекрасным поваром, она часто получала заказы от подразделений в районе моста и ближайших к нему позиций на готовку одного или двух блюд для отрядов, будь то каша или простой суп. Имея большие запасы продуктов, мадам Женье обеспечивала потребности нескольких отрядов. Чего не могла сделать служба снабжения революционной армии.
  Пока Серг искал большой котел и помощника, Саламар вместе с Дереком направился к мосту. Сержант взглянул на часы. Ровно четыре часа дня. Сейчас должны подвезти воду отряду. Саламар хотел объясниться с ополченцами Оглядевшись и не увидев на улице, ведущей к набережной, водовозку, которая снова запаздывала, сержант двинулся на мост вместе с бойцом. Каменный мост, овеянный мифами и легендами, поражавший многих своей древностью и величием, не вызывал у Саламара никаких эмоций. Ни камни, ни оставленные многочисленными влюбленными засечки на перилах, ни его размеры - ничто не могло заинтересовать сержанта. В то время как Дерек прислушивался к каждому журчанию воды, протекавшей под грандиозной аркой моста, Саламар улавливал лишь тревожный стук, доносившийся с разных сторон. На небе становилось все больше облаков, вороны кружили над пригородом. Сержант взглянул на летающих бестий. И замер.
  - Товарищ сержант, все хорошо? - спросил взволнованный внезапным остолбенением командира Дерек
  - Все в порядке. Просто я вспомнил один из самых печальных дней моей жизни - Задумчиво ответил Саламар - День расставания с лучшим другом. Когда карета с их семейством покидала свое поместье, скрип перепугал ворон, сидевших на яблонях прекрасного сада, и небо стала темным из-за их черных перьев -
  - Вы что, имели дружбу с аристократом? - спросил удивленный от подобного поворота Дерек. На его лице проскользнула тень недоверия, а в глазах читалось откровенное презрение к богатеям всех мастей с красивыми именами. Саламар уловил этот взгляд.
  - Не все они скоты, Дерек. Семейство Бонар являла собой исключение из правила "зажравшихся". Может быть из-за того, что они обеднели, может быть из-за отца, который по убеждениям был либеральней большинства сегодняшних доранских болтунов- я не знаю точно. Но эта семья многое делала для города и его простых жителей, используя свое влияние. Ты же работал на оружейном заводе три года назад, когда Себастьян Бонар стал его руководителем? Помнишь, что он делал? -
  Дерек задумался. С той поры прошло много времени, изменилась вся жизнь не только для него, но и для всех жителей Империи. Трудно вспомнить то незначительное, что затмевалось пожаром восстания и дымом приближавшейся войны.
  - Я помню, в то время построили госпиталь при заводе.... Прямо рядом со сборочным цехом. Смертей от травм стало гораздо меньше, кто-то даже смог вернуться после несчастных случаев.... Еще помню, что, перерыв на обед с 40 минут увеличили до часа двадцати.... Повсюду поставили почтовые ящики для писем работников. Можно было написать напрямую руководителю, если где проблемы.... А если кто не умел - выделяли писаря... В общем, легче при Бонаре было. -
  - Вот! И он таков был во всем, от уборки улиц до организаций пунктов питания для детей бедных районов. И во всем помогал его сын, Жерне.... -
  Сержант осекся. Он не произносил это имя уже лет пять, а в разговорах с кем-либо - не говорил его никогда. Слишком тяжело было для Саламара воспоминание о расставании с одним из самых близких ему людей. Он устремил свой взор в сторону холмов, вспоминая былые дни.
  - Вы про дворянина, что приезжал год назад к нам на завод? - спросил Дерек.
  - Я не видел его, так как был на западе страны. Опиши этого дворянина! - ответил Саламар, выйдя из мира своих воспоминаний. Быть может, спустя столько лет, тот, кто был ему как брат, вернулся в родной город из жаркой столицы.
  - Ну.... Ростом он был с вас, весь худощавый, длинные светлые волосы свисали до плеч, нос с горбинкой, прямой, лоб покатый, со шрамом ближе к правой брови. Казалось, словно он держал себя в железной руке. Был хмур, говорил тихо и очень скудно. Глаза серебристые, а взгляд... -
  - Словно у орла... - закончил фразу сержант - Это он. Вернулся, значит, из самого темного закоулка нашего мира. -
  - Еще он был одет в красивую голубую форму, расшитую золотыми пуговицами, то ли пехотную, то ли еще кого-то, я не знаю до сих пор. С такими золотыми наплечниками и непонятным мне головным убором с пикой на макушке. А еще на нем были темно-синие брюки и высокие блестящие сапоги -
  - Вот как... таки прошел академию, хитрец. Раньше меня своей цели достиг. - Саламар в душе был рад за мечту своего друга. Сколько долгих вечеров они обсуждали свои мечты и надежды, сколько планов построили. И вот теперь один из друзей достиг своих мечтаний, когда второй все дальше отходил от собственных стремлений в пользу целей всего общества. Сержант был рад искренне за него. Но в сердце Саламара закралось необъяснимое чувство тревоги. А что, если....
  Размышления прервал стук сотен ног с другой стороны моста. Первый батальон второго крестьянского полка выходил с пригородной улицы на набережную, не соблюдая никакого строя. Пробитое в десятке мест алое знамя высоко развевалось над бойцами, одетыми в простые крестьянские зипуны и рубахи белого цвета. На многих одеждах сохранились следы крови, а у большинства вчерашних землепашцев были явные ранения головы, рук и ног, некоторых бойцов несли на спинах сослуживцы. Вооружение батальона составляли преимущественно имперские казеннозарядные винтовки. Многие крестьяне несли на себе трофейные кожаные мешки для патронов, явно отбитых у пехоты имперской армии. Но помимо винтовок в руках у бредущих крестьян было полно оружия для рукопашного боя: среди сотен раненных бойцов мелькали вилы, березовые рогатины, топоры всех возможных размеров и форм, у одного из солдат Саламар приметил самодельный железный кистень с цепью длиною с руку от пальцев до локтя бойца. И вся эта людская масса направлялась в центр Левора. Многие крестьяне с опаской поглядывали на серые громадины города. Видно было, что они не покидали своих деревень до начала войны. Или же перемещались между селениями, но в столице губернии никогда не приезжали.
  Саламар двигался в обратном направлении от колонны бредущих крестьян, намереваясь преодолеть мост как можно скорее, но внезапно его окликнули из нестройных рядов:
  - Саламар Ховиц! Саламар Ховиц! - звучал чертовски знакомый сержанту голос. Он долго смотрел на толпу, но не заметил того, кто его звал. Хотя мог поклясться, что слышал голос именно там, куда смотрел.
  - Командир, там! - указал подошедший к сержанту Дерек на одного из крестьян, у которого правая половина лица была обмотана бинтом, на котором проступали частички крови. У несчастного солдата помимо лица была ранена левая рука, а на груди виднелись следы от кровавых струек. Его сапоги были сбиты и покрыты грязью леворских болот. Но несмотря на все это Саламар узнал в голубом глазе и коротких темных волосах своего товарища. Того, кого он считал погибшим. Того, кого он оставил в Ле-Травере.
  - Ну здравствуй, Леви! - сержант не смог совладать с эмоциями. Смахивая скупую слезу, он бросился к израненному товарищу - Я думал, ты погиб при обстреле завода в Ле-Травере! Как?! -
   Сержант отпустил своего старого однополчанина, и постепенно вернулся в привычное русло серьезной серьезности.
  - Меня сильно потрепало, даже завалило обломками. Но это и спасло: когда имперцы заняли завод, меня они не заметили. Ночью выбрался - и утек. И сейчас ушел от их хвоста, хотя видят небесные люди - это было сравнимо с покорением рая. Теперь вот, веду остатки батальона к вам. Поможем в обороне моста -
  Сержант удивился. Ему говорили, что крестьяне только пройдут мост, а не будут его защищать вместе с отрядом. С другой стороны - спасибо хоть за такое подкрепление.
  - Это не твои люди обстреляли бедных ополченцев? - с усмешкой спросил Леви. - Они все просили выбить вас с моста! Мы сказали им, что это случайность. Прикрыли ваши косяки- Он подмигнул своему товарищу.
  Только сейчас Саламар обратил внимание на повязку. Две золотые полосы в круге. Обозначение командира батальона.
  - Не беспокойся, Саламар, мы подсобим тебе. Три батальона уж точно помогут! -
  - Подожди, три? Ваш полк же должен был идти к центру города, строить баррикады и готовиться к боям. - Сержант продолжал удивляться.
  - Таково решение командира полка. На мост же попрет целый имперский корпус, и это далеко не мальчики для битья из гарнизона. У нас вон, четвертый батальон пришлось распределить среди остальных трех, так как там всего человек 48 осталось. А первый крестьянский вообще был уничтожен, до последнего человека! Что 20 человек могут против такой махины? - Глаз Леви вопросительно оглядывал сержанта Ховица.
  - Вас тоже потрепало знатно. - заключил Саламар, глядя на проходивших мимо крестьян. Вслед за пешими на мост стали въезжать повозки. Одни были заполнены провизией, бочками с водой, на других же лежали раненные, которые не были способны передвигаться. У многих лежавших отсутствовали ноги или одна нога, у кого левая, у кого правая. Руки тоже были далеко не у всех. Десятки бойцов получили раны у живота, у иных перевязки были на груди. Головы обмотаны у каждого второго. Немногочисленные медицинские сестры бегали от одной повозки до другой, помогая раненым.
  Один из пострадавших, лишившийся обоих ног и кисти правой руки, проезжая мимо командира батальона и сержанта попытался встать и отдать честь. С помощью левой руки, преодолевая ужасную боль там, где оставались небольшие куски ног, он смог подняться и сесть, после чего взметнул перемотанный обрубок вверх. Обычно вверху должен был кулак, но не создать его там, где нет ладони. На глазах бойца проступили слезы.
  Саламар немедленно подошел к раненому. Отдав честь в ответ, он помог бойцу вновь лечь. После чего передал заботу о нем подбежавшей медсестре. Долго потом он смотрел вслед уходившей повозке.
  - Большинство ранено орудиями. Я думал, что страшнее обстрела в Ле-Травере ничего и помыслить нельзя. Как же я ошибался, друг мой. На поле боя имперские собаки стреляют чертовски метко. От того нам и херово, дружище - Леви достал самокрутку и предложил ее сержанту, хотя и знал, что тот не курит. А вот Дерек охотно принял табак и помог закурить при помощи спичек.
  - У Левора своих пушек много. На каждой улице по орудию. Если император пошлет солдат в город, такие караваны пойдут уже в их города - С некоторой злобой ответил Саламар. Он встречал раненых и до этого момента, но подобных увечий в таком количестве еще не видал.
  - Еще один момент: Злые языки твердят, что за третьим корпусом идет императорская гвардия. Если это так, то давай будем честными: мост мы не удержим - Леви двинулся вслед за последними повозками, рукою зовя сержанта с собой. Саламар, недолго думая, последовал за ним. Дерек тоже двинулся следом по мосту. Однако шорох на другой стороне моста заставил его оглянуться. Молодая медсестра собирала столь неудачно рассыпавшуюся у правой ограды медицинскую сумку. Дерек подошел к ней и, проявляя свои лучшие качества, стал помогать собирать медикаменты, разлетевшиеся во все стороны. Разноцветные коробки от тучи лекарств - что насобирали в аптеках и лечебницах аристократов - с трудом помещались в сумке, что выдавалась студентам Леворского врачебного университета - одного из немногих высших учебных заведений империи, где девушкам было позволено обучаться.
  - Каких прекрасных девушек забирает война! Ей же всего двадцать! Училась бы дальше - но нет, Империя пришла и на бой нас позвала - прокомментировал Саламар сцену джентльменства и случайного флирта со стороны Дерека.
  - Ей 19. Это Мэри Риверон, она поступила к нам неделю назад. Как раз к первым часам сражения успела. Девушка и правда прекрасная, а в сестринском деле трудно найти равную ей. Она и меня перевязывала, и многих бойцов спасала. Эх.... Хорошая девушка... а знаешь, нам надо было найти себе подруг до первых боев за новый мир! Двадцать девять лет - а все холостой, куда это годиться! - сказал Леви и усмехнулся.
  - Кто, о чем, а вшивый о бане. Если бы у нас были подруги, то сейчас рыдали бы в подушки, зная, что мы в Леворе. Такое счастье не нужно никому - ответил Саламар. Сержанту еще не было ведомо чувство любви к девушке. Впрочем, он и не искал его. Однако наблюдать за нелепыми ухаживаниями бойца было занимательно, на лице сержанта проскользнула улыбка.
  - Продолжаешь сторониться женщин, титан одиночества? Подожди, еще найдешь свою даму сердца. Может быть, на грани смерти поймешь, что такое - любить -
  Саламар не собирался уступать в неожиданном споре.
  - На грани смерти есть лишь два пути: жить или умереть. Пути "любить" не предоставит старик с копьем. Либо он пронзит твое сердце, либо даст тебе еще пожить. -
  - Старые байки про образ смерти. И это, товарищи, боец революционной партии, в которой духи, небесные люди та другой религиозный бред вроде старика с копьем под запретом! Ну не странно ли - Леви уже не мог сдержать смешок - Запомни, для нас смерть выглядит как пуля, снаряд или штык. Никаких стариков с копьями! Думай о них. А про выбор "любить" - кто-то ради любви живет -
  Саламар замолчал. Он не знал, что ответить на подобные выпады. Ни с темой смерти, ни с темой любви он не был знаком хорошо, оттого и продолжать проигрышный спор не представлялось возможным. Вновь взглянув на пару, бредущую по мосту в сторону траншеи, он грустно улыбнулся.
  Но в эту минуту краем глаза Саламар уловил движение выше пары. Подняв взгляд, он пристально уставился на холмы. Средь деревьев было четко заметно мигание, происхождение которого было очевидно.
  - Чувствуешь дрожь земли? - спросил Леви. Он знал, что в течение получаса подойдет второй батальон, в котором всего 120 солдат. Не сильно много для гула.
  - Кажется, я знаю, откуда он идет. С тех холмов. Явно кто-то в лесах движется в нашу сторону. Взгляни! - Саламар передал свою подзорную трубу Леви, и тот также устремил свой взор на холмы. Между колыхавшимися на ветру деревьями то и дело мелькали белые отблески, сменяемые чернотой. Гул становился сильнее. Словно шла не одна сотня коней вдалеке.
  - Они? - задал вопрос Дерек, несший медицинскую сумку своей новой знакомой.
  - Готов отдать руку на отсечение - это они - ответил сержант.
  - Кавалерия. Только она одна могла нас быстро нагнать! - сказал Леви, оторвавшись от подзорной трубы и передав ее владельцу.
  - Она самая. Только какая? Очень похоже на... - Саламар не хотел произнести их названия, слишком страшный это был противник.
  Тем временем из лесу повалили сотни темных фигур. Подобно чертям из древних сказаний, они ровными рядами выступали из-за деревьев на своих черных как смоль конях. За спинами виднелись белые пятна - то были крылья этих устрашающих конников. Их тяжелые пики были различимы даже невооруженным глазом с шести километров. Строй медленно приближался к спуску с холмов, и за каждым всадником из лесу появлялся еще один. Темная масса постепенно покрывала живописные луга близ Левора. Среди массы высились пурпурные знамена Крадостской Империи.
  - О нет... - мрачно произнес Леви - Черные гусары Маера -
  Все, кто был на мосту, устремили свой взор на черную массу, заполонившую холмы. Среди шедшего крестьянского батальона стремительно разносились слухи о пришествии демонов на грешную землю. Саламар же рассматривал врага в свою трубу. Он спокойно мог различить кивера с длинными белыми султанами, черную кирасу, прикрывавшую грудь и живот гусара, длинную саблю, висевшую на боку каждого из бойцов, а также два белоснежных крыла, поднимавшиеся выше головы всадника, при этом крепившиеся к месту, где на спине начиналась прикрытие кирасы. Он также видел офицеров, отличавшихся золотым узором на кирасе и красным султаном.
  Саламар взглянул на часы. Время показывало половину шестого. Позднее на дате "72 день лета 1878 года" в своем дневнике он запишет два слова, которые станут одними из важнейших в его жизни:
  "Враг у ворот".
  
  2) Кровавый вечер
  Пока сержант виднелся где-то на другой стороне моста, Пауль и Серг, исполняя приказ командира, несли полный котел наваристого горохового супа. Мадам Женье как всегда, превзошла саму себя по скорости приготовления и объему сваренного супчика. Его хватило бы человек на тридцать. Кроме того, Пауль нес с собой крупный бидон с молоком, также отданный им радушной хозяйкой. В условиях, когда единственным напитком, что пили солдаты, была обычная вода из бочек, такое было роскошью. Два бойца проходили рядом с поврежденным домом, что отделял их от набережной. Снаряд пробил его в районе третьего этажа насквозь, точно снеся одну стену и кусок второй.
  - Хорошо, что из этого дома выехали два дня назад. Жертв было бы не избежать - мрачно высказался Серг, осматривая внутренне убранство через разбитое окно на первом этаже. Ничего примечательного в нем не было - просторная гостиная с аркой на входе, которая прикрывалась бархатными шторками, пользовалась огромной популярностью у средних торговцев, владельцев предприятий и спекулянтов всех мастей. Более ничего не говорило о статности хозяина дома. Лишь одно настенное фото, свалившееся при попадании снаряда на пол и лежавшее изображением вверх, говорило о богатстве. Студийное фото в последние годы было сделать очень непросто: у некоторых фотографов цены были в два раза выше, чем у художника-портретиста, любимого наемного трудяги аристократии.
  - Что ты пытаешься там найти? - Спросил Пауль, немного согнувшийся под тяжестью молочного бидона влево - Неужели ты считаешь, что дом за месяц не успели обчистить до самого последнего фриана?
  - Если грабили наши, то упустили что-то ценное, а то я не знаю наш контингент! - ответил Серг, прожигая взглядом стол, стремясь найти золотое перо, девичьи дорогущие сережки или какой-либо перстень, но безуспешно.
  - Даже если найдешь, какой прок от золотой безделушки здесь? Ее ни сожрать нельзя, ни в винтовку засунуть, ни разжечь ею костер. На кой черт тогда она тут? Даже продать некому! У все денег столько же - ни шиша - продолжал атаковать своего товарища Пауль.
  - И что? После боев продам, куплю мамуле отличный костыль, а то старая совсем ходить перестает ходить - Серг не оставлял попытки найти хоть что-то стоящее, помимо фотографии толстого купца с короткой темной бородкой и алчным взглядом, устремленным в потолок. Однако ничего не попадалось. Выругавшись, неудачный собиратель вернулся к котлу. Пауль, усмехнувшись, уже готовился отправиться к позиции. Но шорох, который шел со второго этажа, заставил его остановиться и повернуть винтовку в сторону дома.
  - Может, мародеры? - Пауль осторожно приблизился к окну. Шорох был еле уловим, однако стоило проверить его источник.
  - Подсоби! - попросил Пауль товарища, намереваясь залезть через окно, ибо дверь находилась с другой стороны дома. Серг, бросивший быстрый взгляд на второй этаж, присел и подставил плечо. Не теряя ни секунды, Пауль влезает в окно, выставив винтовку вперед. На первом этаже его встречает лишь беспорядок, кучи сваленных вещей, разбитые тарелки с причудливыми узорами, перевернутые подсвечники ближе к комоду, на котором лежал фотоальбом. Скорее всего, семейный, и довольно старый. Пауль присмотрелся - на обложке виднелась дата "1847"
  - Сорок лет так сорок лет - проговорил себе под нос боец и двинулся в сторону выхода из гостиной. Штора, пробитая в семи местах, была сдвинута солдатской рукой вправо. Пауль медленно повернулся направо при выходе в прихожую. Стены и ящики, покрывшиеся хорошим слоем пыли, создавали гнетущую атмосферу оставленному жилищу. Медленно продвигаясь к лестнице, Пауль просматривал каждый сантиметр прихожей, приближаясь к деревянной лестнице, ведшей на второй этаж. Направив винтовку вверх, он стал медленно подниматься. Скрип деревянных порожек предательски выдавал действие Пауля, мародер мог приготовиться к встрече. Но боец был уверен в своих силах. Один раз он уже оплошал сегодня. Больше такое не повториться. И просматривая через прицел все, что находилось перед ним, Пауль был готов выстрелить в любую секунду. И все же - может быть, это не мародер? Может, это служанка, которая не успела уехать с хозяевами, или осталась в доме для присмотра за богатствами? Или же это вообще не человек?
  Мысли в голове Пауля сменяли одна другую, а ноги его преодолели уже больше половины пути наверх. В этот момент послышался отчетливый шорох со стороны комнаты, которая была совсем близко к лестнице. Пауль увидел ее, повернув голову налево. Дубовая дверь с необычным квадратным узором была приоткрыта, что позволило ему увидеть свет в этом темном царстве. Зная о наличии огромной дыры в стене после обстрела, причина освещенности для него была очевидна. Вскоре нога Пауля встала на последнюю ступеньку. Шорох был еле уловим. Пауль подумал, что он мог быть вызван шевелением ребенка, который мог испугаться незнакомых вооруженных рабочих и спрятаться наверху. Исходя из этого, боец снял палец со спускового крючка. Подойдя к двери, он левой рукой толкнул ее внутрь комнаты. Это была небольшая детская комната, на что прозрачно намекал лежавший на маленькой кровати с позолоченными металлическими бортиками плюшевый мишка. Кровать была не заправлена, белая подушка вжата в бортик Скомканное одеяло валялось там, где обычно лежали ножки малыша. Пауль медленно открывал дверь. За кроваткой, на фоне сине-голубых обоев, особенно выделялся небольшой шкафчик белого цвета, на боковой стороне которого неизвестный мастер отобразил великолепие полета птиц. Видимо, художник бывал в южных землях Империи.
  Однако взгляд Пауля остался равнодушным к нарисованным птичкам. Гораздо интересней было посмотреть, что лежало на полу перед шкафом. Небольшой черный ящик лежал на полу с видимыми повреждениями в своей верхней части. Несколько деревянных кусков, отлетевших от крышки, были разбросаны по всему белоснежному ковру. Пауль заметил блеск внутри ящичка. Скорее всего, драгоценные камни - известный подарок первенцу купцов. Странно, что его не забрали. Пауль зашел в комнату. Шороха не было. Что было странно, но с другой стороны, теперь было понятно, что издавал его точно не младенец. И не ребенок постарше. Но тогда кто?
  Пауль преодолел дверной проем. Дыра в стене около левого верхнего угла комнаты сразу привлекла к себе внимание. Видимо, снаряд попал в комнату по соседству, слегка задев детскую. Оконная рама выбита, вместо стекла - мелкая крошка. Лишь несколько крупных фрагментов заметил Пауль около подоконника. Находившаяся рядом со стеной подставка для плюшевых игрушек лежала на земле, придавив медведей, кошечек и плюшевую собачку.
  - Если это для игры одного ребенка, то сколько нужно для двоих? - задал себе риторический вопрос Пауль. Переступив через медведя, он наткнулся на вполне органическую вещь. Среди мягких зверей отчетливо виднелись задние лапы белой кошки. Она была придавлена упавшей подставкой. Мертва. 9 жизней не помогло ей спастись. После обстрела прошло несколько часов, запах ощущался слабо.
  - А Седрик еще говорил, что кошки бессмертные. Ага, проверил. Какая же бредятина эти истории про девять жизней - пробормотал себе под нос Пауль, стоя над павшей кошечкой. Струйка крови, выходившая из-под подставки, уже застыла на ковре. Он даже смог разглядеть очертания мордочки с отрытым ртом. Виднелись клыки. Но никаких признаков жизни не было.
  - Мертвая кошка шуршит? Давно в Леворе призраки завелись? - продолжал терзать себя вопросами Пауль. В наличие потустороннего он никогда не верил. Потому продолжал осматривать комнату. Ближе к двери попадало очень много книг. Пауль сосчитал три тома сказок, том "Рассказов Бенджамина Деревиля", четыре маленьких книжки с рецептами на все случаи жизни, и целых шесть томов любовных романов, таких как "Ночь в последнем вагоне" или "Свидание во тьме". О качестве этого чтива судить он не мог, так как книги читал мало. Да и романтика не самая лучшая тематика для чтения для молодых рабочих.
  Пауль вертел головой во все стороны. Он точно слышал шорох из этой самой комнаты, но его источник не мог найти. Ни книги, ни дохлая кошка, ни подставка, ни упавшая рядом с романом "Семь желаний" корзинка не могли сделать это самостоятельно. Не найдя никого, Пауль хотел уже пойти проверить соседнюю комнату, куда и прилетел снаряд имперской артиллерии. Но внезапно его остановил очень короткий писк.
  - Это явно не крыса - проговорил он вслух и повернулся в сторону звука. Кажется, он исходил из той самой плетеной корзиночки. Пауль подошел поближе. Его взору предстала очень милая картина: в корзиночке, заполненной соломенными подушечками, обтянутыми белой тканью, под тоненьким белым покрывалом виднелись два маленьких сереньких глазика. Кошачьи ушки были прижаты к белоснежной головке, а розовый носик метался из стороны в сторону.
  - Так это ты тут шумишь! - умиляясь, произнес Пауль. Котенку на вид было всего несколько недель. Юное, ничего не понимающее создание с удивлением смотрело на Пауля. Кажется, котенок и не понял, что его мама погибла сегодня. Пауль потянулся рукой к головушке котенка с целью погладить его. Котенок отреагировал довольным урчанием.
  - А ты совсем ручной, Снежок. О, так и буду тебя называть! Тебе нравиться? -
  Пауль не знал язык котов, но предположил, что одно из мурчаний являлось утвердительным ответом. К тому же, котенок учуял запах молока на левой руке своего нового знакомого и немедленно потянулся к ней.
  - Ты кушать хочешь? - улыбнулся Пауль. И тут его взгляд упал на ремешок, который был прикреплен к ручке корзиночки.
   С улицы послышался голос:
  - Пауль, ты там скоро? Нашим жрать охота! - Серг подгонял товарища. Суп же стынет! Навстречу уже шла повозка, что доставила воду на позицию отряда.
  Недолго думая, Пауль надел на себя ремешок с корзинкой. Котенок с интересом наблюдал свой подъем вверх. Ни звука, ни писка, ничего он не издал. Корзинка болталась на правом боку. Не теряя времени, Пауль пошел к лестнице. Быстро спустившись к гостиной, он подошел к окну. Придерживая котенка, Пауль полез на улицу.
  Появление белого пушистого комочка в руках товарища поставило Серга в ступор. Там же никого не было.
  - Где ты нашел его? - Серг внимательно осмотрел котенка. Его удивила чистота животинки. Он же был в доме, который попал под артобстрел. А тут - словно пять минут назад его помыли.
  - Кого, Снежка? На втором этаже, в корзиночке сидел. Снаряд пробил соседнюю комнату, его мамку придавило. Один остался, кроха. Я и подумал - лучше взять его с собой. Один помрет ведь! -
  Серг активно искал слова для описания своего возмущения. Но в конце концов он просто взялся за котел.
  - Пошли уже. Вон, вода уже отходит от позиций. А какой суп без воды после? -
  Пауль, положив нового друга в его корзинную постельку, также взялся за котел, правая рука взяла бидон. Два товарища двинулись в сторону позиций. Водовозка была уже рядом. На телеге, обычно заполненной четырьмя бочками с водой, жидкость из которых переливалась уже на позициях, в бочки подразделений, сегодня покоилась всего одна деревянная. Это было очень странно. Ни Серг, ни Пауль не могли знать, что произошло.
  Поравнявшись, молодой брюнет среднего телосложения, тащивший за собой телегу, окликнул бойцов.
  - Товарищи, не найдется ли у вас спичек? - произнес он, доставая из нагрудного кармана своей клетчатой рубашки завалявшуюся папироску. Вся рубашка была покрыта темными пятнами, как будто он копался в двигателе современных машин или станков.
  Серг, порыскав по карманам, таки нашел коробок и передал его водовозке.
  - Где ты так вымазался, Кай? - задал вопрос Пауль, осматривая одежду товарища.
  - Верите или нет, имперские ублюдки сегодня обстреляли резервуары с водой у замка. Вода разлилась, а механизм наполнения был поврежден. - ответил Кай, пуская струю дыма.
  - Это основная их цель сегодня была? - спросил Серг
  - Одна из целей. Мрази еще по парламенту били. Правда, неточно, все прилетело по домам. Там кошмар -
  - Много потерь? - продолжал Серг.
  - Не знаю. Говорят, повезло, что не больше десятка. Но на одной из улиц девушку разметало по дороге. Я сам видел! - Нервно покуривал водонос.
  - Ублюдки. А что с водой? Теперь будут чинить неделю? - Спросил Пауль.
  - Уже. Провозились час. Хоть можно набрать ее. Хотя и по капле в вечность. Вон - всего одну бочку заполнил. Экономим на воде, сука. - с нескрываемой злобой произнес Кай, отдавая спички бойцам - Такими темпами скоро снабжать не получится. Будем пить речную и дохнуть с опухшими кишками. -
  С этими словами водонос поехал к центру города, ругаясь через каждые десять метров. Серг и Пауль молча переглянулись. Сомнений в коварстве имперцев ни у кого не было, но бить по воде, которая нужна их же гражданам - это не укладывалось у бойцов в голове. Размышляя над целями ударов, они понесли еду на позиции.
  Бойцы отряда уже заждались. Вогел доедал сохраненный про запас кусок хлебушка, уже ставший небольшим сухариком. Флай перебирал свои немногочисленные патроны, размышляя над тем, скольких имперцев он сможет поразить с таким арсеналом. Седьмой раз все пересчитав, он обернулся. Увидев двух парней, тащивших большой котел по дороге, он немедленно сообщил о них всему отряду. Уныние голодных солдат сменилось оживлением и желанием скорее приступить к трапезе. Быстро из солдатских сумок достали жестяные тарелки, неказистые на вид, но большие по объему. На многих тарелках был символ оружейного завода. Даже у беспризорников были эти приборы. Ложки у бойцов были разные. Длинная, короткая, чайная, столовая, металлическая, деревянная, у Вогела была вообще ложка с узором - никакой унификации ложек не было. Коммуна не могла решить проблемы с формой армии, какие уж тут ложки.
  Пауль и Серг уже подходили к траншее. Первый шел, постоянно оглядываясь на корзинку, из которой торчал комочек с шерстью и глазками, вертевшийся в разные стороны. Взгляд второго был направлен на траншею и на мост. Мысли о голодных товарищах придавали ему сил, потому Серг шел чуть впереди. Пауль же плелся слегка позади, но не отставал сильно. Навстречу им из траншеи выскочили два мальца пятнадцати лет. Удивив всех своей прытью в желании пожрать, сорванцы подбежали к Паулю и Сергу с тарелками.
  - Но-но-но! А ну назад! Сперва старшим в отряде! - пытался отогнать ребят Серг, поскольку в отряде было введено строгое распределение продовольствия. Самые старшие и опытные, потом молодые до двадцати двух, затем все остальные. Но беспризорники, прибившиеся к отряду, всегда старались ухватить свою порцию первыми. Постепенно бойцы стали выходить из траншеи и двигаться в сторону котла. Не в силах остановить поток, Пауль и Серг поставили котел и бидон, и принялись раздавать порции бойцам. На котенка внимания не обращали, за исключением Пола Вескена.
  - Ого! Где ж вы нашли такую животинку? - обратился он к Паулю, увидев кошачью мордашку у него на боку.
  - Та, проверили дом на предмет мародеров. Там и нашел его. У мальца убило мамку, вот и взял его с собой - сказал Пауль, погладив макушку котенка. Тот издавал тихое мурчание.
  - И вы его в наш дурдом приладили? Не боитесь, что прибьют? - Произнес Пол, получив свою порцию.
  Тут слово взял Серг.
  - А ты что, отец, думаешь, что мы пустим имперца в город? -
  - Имперец не будет спрашивать, пустишь ты его или нет. Он просто убьет тебя и пройдет дальше, если его не успеешь убить ты. - ответил Пол Вескен, уходя с тарелкой, полной горохового супа.
  Вогел молча сидел на каменной ограде у основания моста и ел, посматривая то на отряд, занятый важнейшим делом среди всех важных занятий, то на мост, то за него. Вогел спокойно видел командира и Дерека, которые почему-то остановились.
  - Видно, опять распереживался. Что на этот раз наш сентиментальный сержант увидел? - Произнес себе под нос Вогел. Однако его сильный голос был проклятием для шепота. И фразу услышал Флай, проходивший мимо с одной из последних порций супчика.
  - Что поделать, сержант наш с кучей разных чувств. Как он еще не влюбился, подобно Паулю? -
  - Я боюсь, как бы он не был мягким к имперцам. - Вогел уже доедал свой обед, продолжая наблюдать за фигурами на мосту. Те медленно шли к противоположному берегу.
  - Не будет. Не после смерти отца. Саламар, конечно, в душе добр. В отличие от тебя, зануда! Но Империю простить он не сможет. Это я знаю точно. - Флай уселся рядом с товарищем и зачерпнул первую ложку.
  - Чего это я зануда? Да, строгий, да, могу наорать на дебила, устроившего пальбу, и много чего еще. - проворчал Вогел, вылизывая края тарелки.
  - Ты же только ворчать и умеешь! Как вечером сидим у костра, что-то обсуждаем с парнями, шутим - так ты воротишься от всех. Что не скажи - все в штыки принимаешь. Не слишком ли для товарищей ты суров? - спросил Флай, попутно уплетая супчик.
  - Нет. Я не слишком суров к вам. Это я еще "дружелюбен". Суровым буду, когда дохнуть начнем пачками от артиллерии имперцев. - Вогел опустил тарелку на свои колени, уставившись на холмы за городом.
  - А ты спокойно дашь нам погибнуть? Даже стрелять в имперца не станешь? - допрашивал своего товарища Флай.
  - Что ты сделаешь с винтовкой пушке? -
  - Ей ничего, а вот имперского пехотинца убьешь спокойно. Не все же мы умрем от снарядов! Кого-то придут добивать пулями или штыками. -
  - Дело не в том, буду стрелять я или нет. В первые дни восстания я был одним из первых, кто шел на баррикады. Со мной был друг, Слав, дворник с нашего завода, того же возраста, что и ты. Так вот - при штурме арсенала ему на моих глазах попала пуля в висок. Разнесло половину головы, мозги забрызгали тех, кто стоял за ним. И все. Тогда мне по сердцу словно резануло мечом. Если я сейчас подружусь с кем-либо, завтра испытаю такую же боль? Нет уж, увольте - Вогел принялся вытирать тарелку.
  Флай сосредоточенно ел, не решаясь что-то возразить. Трудно было ответить тому, кто потерял друга на этой войне, чтобы он завел новых. Не найдя нужного слова, он взглянул на мост.
  - И все же, не стоит нас сторониться. Может, переживем войну. Может, даже победим! Тогда ... -
  - Давай сперва выживем в Леворе! Не уверен, что добрый имперец нам позволит это сделать. -
  - Имперец может нам позволять? А как? С пулей в сердце или со штыком в заднице? -
  Вогел молча встал. Он обратил внимание на движение множества людей в сторону моста со стороны пригорода.
  - Кажись, крестьянский полк. Гляди! - указал он Флаю на мост.
  - Ооо, пополнение. А еды то у нас и нету. Саламару и Дереку порция - и все. -
  - Может, просто пройдут мимо? -
  - Лучше бы остались. Силами полка легче удерживать мост. - Флай доел свою порцию и также стал вытирать тарелку.
  Тем временем Пауль, доев свою порцию, налил в тарелку молока. После чего положил ее перед корзинкой. Снежок, недолго нюхая, стал выползать из своего логова, намереваясь подкрепиться. Пауль помог ему в этом очень сложном и опасном деле, вытащив из корзинки и поставив на землю перед тарелкой. Котенок радостно принялся лакать молоко. За процессом наблюдало семь человек, среди которых Пол Вескен, Пауль и Серг. Последний, поев, принялся чистить свою винтовку.
  - Скоро в ствол будешь как в зеркало смотреть - попытался пошутить Пауль, почесывая своего котенка за ушком. Тот внимания не обращал. Ничто не могло отвлечь его от вкусного молочка.
  - А пусть и так! Зато стрелять будет отменно! - ответил Серг, не прекращая чистить ни на секунду.
  - Гляди - Пол Вескен указал на огромную толпу, дошедшую до середины моста. Стук шагов заполнил все пространство за мостом. Двадцать пар глаз устремились на вооруженную толпу.
  - Гляди, сколько побитых - продолжил Пол - Не иначе, под артогонь попали.
  - Бедняги. Все с ранами. В тыл идут! - сказал один из бойцов на правой окраине окопа.
  - Это и есть тот самый второй крестьянский, Пауль? - Спросил Пол, прищуриваясь при попытке рассмотреть бойцов.
  Пауль поднял свой взгляд на алое знамя, не раз пробитое пулями и осколками. На нем виднелась огромная желтая цифра "2", что давало подтверждение.
  - Да, отец, это второй крестьянский. Весь побитый, зато живой и сражающийся. - Сказал Пауль, продолжая гладить котика, который уже покушал и глядел на проходящих мимо крестьян.
  Товарищей, вернувшихся с передовых рубежей войны, встречали громкие приветствия отряда. В воздух взметнулись правые кулаки. Флай подбежал к тем, кто первый дошел до этой стороны реки. Одного из крестьян он заключил в объятия. Тот ответил взаимностью, его порыв поддержали и другие. Воодушевленные примером Флая, бойцы отряда также вышли встречать своих братьев.
  - Как вы, друзья? Есть еще у вас порох? - выкрикнул Флай, искренне улыбаясь и готовясь обнять очередного крестьянского воина.
  - Живы, товарищ рабочий! Пришли защищать Левор! - ответил самый бойкий из толпы, имевший перевязку на левой руке.
  - Где же его защищать будете - задал вопрос Вогел, холодно здороваясь с юнцом, державшим деревянные вилы.
  - Прямо здесь. Командир приказал костьми лечь на берегу могучей реки, среди каменных домов. - ответили ему из толпы.
  Флай и Вогел переглянулись.
  - Ну и подкрепление... - Мрачно произнес Пол Вескен, оглядывая израненных бойцов.
  - Вас бы в госпиталь, товарищ - обратился Вогел к бойцу с перемотанной головой, на щеке которого был видна кровь, стекавшая сверху. Помимо этого, левая рука и обе ноги были перемотаны.
  - Я без Митьки никуда не пойду - произнес собеседник 26 лет, оперевшись на шедшего рядом девятнадцатилетнего парня, который имел лишь царапину на правой кисти - Он мне жизнь спас, вытащил из-под коня имперского гада! -
  - Понимаю. И все же - лучше вам быть у врачей. - поддержал товарища Флай, отпустив ровесника с топором.
  - За нами едут телеги! Еда, Пушки, патроны! Мы поможем вам! - звучало из нестройных крестьянских рядов. Бойцам Саламара было приятно это слышать.
  - Ну, теперь отобьемся! - произнес Пауль, воодушевленный неожиданной подмогой.
  - Не торопи коней, мой друг. Мы не знаем точно, кто идет за ними по пятам. - ответил товарищу Пол Вескен.
  Вогел смотрел на телеги, шедшие по мосту, и на раненных, что они везли. Он думал, где же их разместят. В домах? А если имперец по домам ударит? Похоронит же. К тому же, как дела у полка с лекарями? Смогут ли они помочь всем? Вопросов у Вогела было вагон и маленькая тележка. Однако поток размышления прервало появление черной тучи на холмах. Сотни глаз устремились на тьму, расползавшуюся по высотам, заслоняя собою лес.
  - Демоны! Они пришли за нами! - крикнул кто-то в толпе. В мгновение ока слова о потусторонних силах разлетелись как по батальону, так и по отряду. Страх, ропот, смятение - вот что пронеслось по рядам. Бойцы неотрывно глядели на огромное черное пятно, перешептываясь между собой так тихо, словно боялись, что гости из преисподней могут их услышать. Кто-то предложил бежать, кто-то спрятаться, один вообще предложил сдаться. Мудрено дело, сами демоны на стороне императора! И такие предложения множились с каждой минутой.
  - Ты смотри, как задрожали. А ведь мрази лишь обозначили себя! - Флай сплюнул на землю, взглянув на испуганную толпу. Затем он повернул голову на черную тучу, что окутала собою холмы. Он отчетливо видел движения коней, отрывавших кусочки вкусной леворской травы. Всадники тоже поворачивали свои головы, явно переговариваясь о чем-то своем. Видно же, что это были люди. Но попробуй объяснить толпе, что тот ужас из преисподней, расползавшийся по полям - живые люди.
  Перешептывания и переглядывания лишь усиливались. Крестьяне крепко сжимали свое оружие, неотрывно глядя на холмы, на их лицах читалась обреченность. И в этот момент над толпой раздался сильный мужской голос:
  - ВОИНЫ, СЛУШАЙТЕ МЕНЯ! -
  Вогел, до сей поры споривший с одним из крестьян, обернулся в след за сотнями голов в сторону откуда прозвучал призыв. На левой ограде моста, держась одной рукой, стоял сержант. Он грозно смотрел на толпу, которая сформировалась из бойцов отряда и крестьянского полка. Суматоха затихла, каждый ждал, что скажет чудак, стоявший у края.
  - Мое имя - Саламар Ховиц. Я сержант Революционной армии и командир обороны этого моста! Приказом Совета Коммуны от 65 дня лета сего года любое подразделение, прибывшее на защиту города и его жителей, попадает под мое командование. Вас, наши сельские братья, сюда прислали, чтобы защитить Коммуну и Свободу. Свободу вашу от деспотии баронов, свободу нашу от власти богатеев и их приспешников. Если имперец пройдет - конец нам всем. Да, да - и вам тоже. И вашим семьям, многие из которых прямо сейчас под игом Велисария II! -
  Крестьяне переглянулись. В глазах читался немой вопрос. Саламар это прекрасно видел:
  - Как они вас узнают? Ваш лейтенант рассказал, что два дня назад враг внезапной атакой захватил списки всего полка в одной из повозок. Они знают, как вас зовут, из какой вы деревни, кто ваша жена, где играют ваши сыновья и дочки, и где ночуют ваши старики. И если Коммуна падет, они отыщут их, и повезет, если только пристрелят. У имперца выдумка - о-го-го! Уж поверьте - насмотрелся -
  Крестьяне зашептались. Молодые ребята выглядели словно испуганные мышата. Бойцы постарше же насупились. Бойцы крепче сжали свои винтовки, топоры и вилы.
  - Как же воевать с демонами?! - выкрикнул молодой крестьянин, стоявший совсем рядом с правой оградой.
  Саламар посмотрел на паренька, после чего молчал несколько секунд. Неожиданно правая рука выхватывает револьвер, сержант поднимает его в воздух и выкрикивает:
  - Если считаете, что это демоны, то спросите своего командира, насколько красна была их кровь, когда он рубил этих ублюдков! - После этих слов все внимание сосредоточилось на Леви. Комбат неотрывно смотрел на Саламара, который рисковал упасть в реку. А свидание с рыбками не входило в распорядок дня батальона, сержанта и самого раненного комбата. Но заметив повышенное внимание со стороны толпы, он, сплюнув на землю, выкрикнул:
  - Алая, словно наши стяги. И мрут подобно нам. Какие к едрене матери черти? Черти не дохнут! -
  Его слова разнеслись среди бойцов. Однако робость не покидала их. Все-таки сложно одними словами убедить крестьян, не знавших ни наук, ни формы имперцев, что та черная туча - лишь всадники из плоти и крови.
  В этот момент толпе пришлось расступиться, чтобы пропустить повозки с фуражом и раненными. Саламар обратил внимание на них:
  - Взгляните на ваших товарищей, что получили тяжелые раны, что лишились конечностей. Они бежать из Левора не смогут. Не то что вы. Так что? Бросите их? Как на вас будут соседи смотреть? -
  Крестьяне понятия не имели, что ответить. Общины все еще имели важнейшее значение в жизни деревень. В дни войны они всегда отправляли самых сильных мужчин в ее пекло. И ожидали возвращение только после окончания боев. Трусость и предательство в деревнях каралось смертью от соседей, и крестьяне об этом знали.
  Саламар же не раз был в деревнях по заданию партии, и ему было известно о подобном отношении. Помимо этого, им были прочитаны сотни книг о войнах на землях Крадостской империи, и в большинстве крестьяне действовали так же.
  Толпа понемногу успокоилась. Это отметил как сам Саламар, так и командир Леви. В этот момент к мосту стал приближаться второй батальон. Увидев это, Леви обратился к сержанту:
  - Товарищ сержант, что прикажете своему товарищу по партии? - Леви отдал честь Саламару, хотя по званию был его выше.
  Сержант посмотрел на свою позицию. Траншея располагалась левее моста, что создавало угрозу справа. Имперец мог попробовать просто форсировать реку правее, накрыв медным тазом как оборону моста, так и адекватный отход.
  - Придай мне два-три взвода, и дай две картечницы, которые вы стащили у противника. А далее - займи оборону в кварталах левее моста. Часть солдат - на мостовую, остальных - в дома. -
  Леви посмотрел направо от моста. Двухэтажные дома, стоявшие на высоком берегу, давали неплохой обзор на реку и пригород, однако рассчитывать на отсутствие у имперцев артиллерии, способной снести их, не приходилось. Леви взглянул на сержанта, смотревшего на улицы пригорода.
  - Если там будут люди? -
  - Гоните их в центр города. Лучше так, чем они погибнут под огнем -
  Леви чуть было не пошел к своим. Остановившись на мгновение, он сказал:
  - Если выживем, обязательно найду жену. И тебе тоже. -
  - Всенепременно - пробурчал Саламар, пошедший к бойцам второго.
  Вогел и Флай к этому моменту находились в траншее, обсуждая речь своего командира. Пауль был рядом, поглаживая своего пушистика, который мирно сопел в корзинке. Юный Седрик насвистывал что-то себе под нос, подкидывая монетку со светлым ликом императора. Пол Вескен погрузился в долгие размышления над простенькой настольной игрой, в которой он играл за белых рыцарей против черных, коими руководил сосед по позиции. Подсвечивая себе свечой, они по очереди делали ходы, стремясь победить. В конце концов кони Пола провели хорошую атаку на правом фланге, после чего оппонент предпочел сдаться.
  - Старики снова разыгрались - констатировал Флай, притащивший на позицию невесть откуда взявшуюся видавшую виды гитару - гляди! -
  С этими словами он стал перебирать пальцами по струнам, привлекая внимание всего отряда. Над траншеей полилась мелодия, знакомая очень многим. Весьма популярна в те годы была "Песенка влюбленного Анри". Ее и решил исполнить жизнерадостный Флай.
  - Нашел что вспомнить! Это же песня нашей юности! - проворчал Вогел. Впрочем, больше никто ничего не сказал. Да и зачем - большинство переживали радость первых чувств. Сказ о юноше, влюбившегося в прекрасную черноволосую дочку губернатора, отлично ложился на баллады, пьесы, оперы... Но свое отражение нашел в простой песне. Пусть Вогел и был кремнем, но даже ему нравилась эта песня и ее нынешнее исполнение.
  Флай пел на удивление тихо, вкрадчиво. Словно пытался проникнуть в души своих слушателей, извлечь из них самые прекрасные моменты первой любви. Дойдя до припева, Флай перешел на бой, окончательно заставляя вспомнить свидание, цветы, поцелуи. Даже шаги второго батальона, переходившего мост, не могли ни отвлечь, ни заглушить песню. К третьему куплету уже и Саламар подоспел к своим бойцам, вслушиваясь в каждое чувственное слово. Наконец, Флай закончил петь. Последний перебор - и струны замолкают. Вместо этого траншею сотрясает гул аплодисментов и свистов. Не только соотрядники, но и крестьяне, стоявшие позади траншеи, благодарили за прекрасную песню.
  Флай театрально улыбался и кивал каждому, кого видел перед собой. Улыбка его спокойно могла достигнуть кончиков ушей.
  - Не ожидал, что гитарные аккорды в наше время такие популярные - произнес он, опустив гитару на пальто перед бойницей - Нынче только барабанщики да горнисты в цене! Такими темпами все оркестры и квартеты по всему миру будут только духовыми с боем барабанов!
  - Вогел, хочешь сыграть свою любимую мелодию? -
  - Ты же знаешь, я давно перестал играть. С тех пор как... -
  - С тех пор как ты спел юной Митрофании похоронный марш, с дурости названный тобою ночной серенадой. - Флай рассмеялся. Вогел тоже улыбнулся. Все-таки теплые воспоминания о прежней жизни пробивали дорогу через психологический панцирь.
  - Да, было время. А знаешь, что? Я попробую! Передай сюда гитару, товарищ Сантир! -
  Флай немедленно передал гитару Вогелу, подзывая левой рукой всех бойцов отряда, за исключением караула, подойти и послушать.
  - Играю песню своего сочинения, так что будьте готовы - с этими словами он взял первый аккорд.
  Мелодия создавала резкий контраст с мелодичной историей Флая. Агрессивная, громкая, она словно требовала от слушателей подниматься, готовиться к решительной борьбе. Мощный голос Вогела добавлял силу каждому слову в куплете. Припев же бойцы пели все вместе. Он звучал подобно биению колоссального сердца, которое эхом отзывалось в каждой душе. Этот призыв на борьбу услышали и крестьяне на флангах, и рабочий отряд за мостом.
  Последний припев пели без музыки. Но слова были понятны бойцам настолько, что они запомнили их уже после второго куплета. Это был призыв сражаться против императора и его шайки прихлебателей, против богачей и нанятых ими убийц. Всего за пару часов до начала Вогелу удалось сочинить песню, которая стала голосом восставших.
  "... Сражайтесь, родимые братья!
   Борись, мой любимый Левор"
  Таковы были последние слова в песне, после которых вся траншея взорвалась аплодисментами. Вогел был очень удивлен подобному вниманию.
  - И все же любовная лирика нынче больше востребована. Да, Пауль? - спросил с усмешкой Флай. Его товарищ уставил глаза в землю, поглаживая правой рукой котика. Но затем он выпрямился и посмотрел в глаза юмориста
  - Если ты так хочешь Марфу, то иди к ней, мешать не стану. Да только они с матушкой едут из города прочь, и кровати с собой не брали. Так что насладиться ночью с нею тебе будет непросто - решительно ответил Пауль, вогнавший в дикий хохот добрую половину бойцов отряда.
  Флай также рассмеялся. Его забавляло то, что Пауль явно ревновал, хотя он и шагу в ее сторону не делал. Скорее, это был ответ на утреннюю шутку Флая.
  - Властью, данной мне небесными людьми, я даю право первой ночи моему доброму другу... - успел произнести шутник, но в этот момент разговор был прерван грохотом, шедшем со стороны пригородов. Сотни глаз устремились на другую сторону реки и на холмы за городом. Вспышки ясно давали понять: Империя перешла в наступление. Прилетало по улицам, домам, крыши и стены обрушивались от артогня имперцев.
  - Твою ж мать - сказал Вогел, смотря в сторону вспышек.
  - К бою! Половина отряда - за мной, строим баррикаду на мосту. Остальные - в оба! Чтоб ни одна имперская сука к мосту не подошла! - крикнул Саламар и стремительно пошел в сторону повозок. Вогел, Пауль, Флай, и еще 14 бойцов направились за командиром, в то время как Пол Вескен, Седрик и остальные целились в пригород. Который к тому моменту уже пылал. Артиллерия не прекращала палить ни на минуту.
  Находившиеся у моста два крестьянских отделения немедленно получили приказ на подготовку позиции. Вместе с подбежавшими бойцами отряда, они потащили тяжеленные телеги на мост. Первые телеги переворачивали на бок метрах в пятнадцати от начала моста. Более легкими подпирали конструкцию. Всего около 18 деревянных телег были свалены для создания баррикады. Их подкрепляли мешками с песком, бревнами, досками, камнями - всем, что удавалось найти.
  - А для чего вот тот проход - спросил Вогел, указывая на небольшой просвет между сваленными телегами.
  - Если кто отступать по мосту будет - ответил Саламар, притащивший очередной мешок на баррикаду.
  Артиллерия не прекращало пальбу. Взрывы постепенно приближались к реке и мосту, снося дом за домом, квартал за кварталом.
  - Гаубицы? - спросил Пауль, вслушиваясь в звуки разрывов.
  - Больше на полевую смахивает - ответил сержант, затаскивая еще одно бревно наверх - фууух... тащите картечницу, позиция готова! -
  Вогел и Флай вместе повезли громоздкий агрегат к командиру. Один из крестьян тащил ящик с патронами, взятыми с боем у имперцев.
  Вот где пригодились крестьянские топоры! Доски, бревна и повозки на месте обрабатывались. Грубо, криво, косо - для простой баррикады этого вполне хватало. С каждой минутой бойцы все сильнее укрепляли ее.
  Артогонь не умолкал, и среди десятков взрывов было сложно уловить какие-либо другие звуки. Однако топот сотен копыт был слышан отчетливо. Саламар прекрасно понимал, что это значит. Черные гусары двинулись вперед.
  - Хотят за ночь занять пригород. А потом с пехотой войдут в сам город - произнес он себе под нос, наводя картечницу на выход с моста. В это время остальные продолжали укреплять позицию. Вогел махал топором, обрабатывая кривые бревна. Пауль, Флай и три крестьянина ломали небольшую повозку на доски. Один из крестьян нес шестое ведро воды, необходимое для охлаждения стволов. Работа кипела полным ходом. Саламар взглянул на часы. Почти девять. В этот момент на мост влетел всадник, несшийся прямо на баррикаду. Саламар отдал команду "К БОЮ!", винтовки бойцов немедленно были направлены на всадника. Но он не атаковал.
  - Командиру Саламару от командующего вторым крестьянским! Капитан передает, что он отсечен огнем артиллерии. Вместе с первым батальоном они держат оборону в пригороде. Капитан просит удержать мост! - с этими словами юный кавалерист упал перед баррикадой. Немедленно бойцы вытаскивают неизвестного посыльного с моста. Осколки пробили его правый бок и бедро. Кровь лилась на мост, хотя боев за него еще не велось.
  Среди пылающих руин и огромного пожарища метались люди, походившие издали на угольки. Мужчины, женщины, дети - все пытались спастись от разверзнувшегося ада. Старики стояли около своих домов, ожидая своей участи. Многие падали, скошенные осколками или шрапнелью. Кого-то разорвал на куски прилетевший под ноги снаряд. Уцелевшие же бежали в сторону моста, сшибая друг друга на пригородных улочках. Самые смелые сигали в воду, спасаясь от убийственного огня. Не все выплывали.
  Среди бежавших было немало вооруженных бойцов рабочих отрядов. Их, несмотря на стремительно образовывающуюся на мосту давку, бойцы Саламара хватали и сажали рядом с собой, на баррикаду или в траншею. Если те отказывались, то их оружие немедленно изымалось в пользу отряда. Но полностью удерживать ситуацию под контролем с каждой минутой становилось все труднее. Поток людей, бежавших по мосту, давил на баррикаду. Саламару, Вогелу и Флаю пришлось расширять проход, дабы он мог пропускать хотя бы по два человека. С каждым новым ударом снаряд прилетал все ближе. Один осколочный попал по набережной, по которой бежали два бойца рабочих отрядов. Одному отсекло ногу, и, схватившись за правое колено, он упал, скривив жуткую гримасу. Второго осколок сразил через спину прямо в легкое. Упав, он крепко сжал свою винтовку.
  - Они уже пол часа бьют без умолку! - громко сказал Вогел, попутно матеря Императора, его военщину и все на белом свете. Держа на руках двухлетнего малыша, он ожидал, пока его мама, получившая небольшую царапину на правой ноге, перелезала через баррикаду. Женщина была одета в одно лишь белье и ночную рубашку, сквозь которое виднелись последствия недавних ранений и ее обнаженное тело. В обычных обстоятельствах даже такой черствый к женщинам боец, как Вогел, засмотрелся бы. Но в те мгновения молох смерти и разрушений отвлекал на себя все внимание.
  И все же артиллерия била чаще по позициям на окраинах. Там, где оставался первый крестьянский батальон.
  - Бедные солдатики - проговорила старуха, испуганно смотревшая с моста в огненное зарево пожара. Огонь не смолкал. Среди всполохов пламени метались фигуры. Сложно было сказать, кто это был, рабочие или мирные. Но все они направлялись в сторону крестьянских взводов, как мог видеть Седрик, следивший за всем из траншеи.
  Лишь через сорок семь минут обстрел стал стихать. В эти мгновения Саламар уловил звук артподготовки с запада и слабые отголоски с севера. Если он прав, то имперцы пошли на Левор с трех направлений. Впрочем, сержанта беспокоил лишь его участок.
  - Снаряды кончились? - спросил у воздуха Флай, высунув свою голову из-за баррикады. Ответом ему стал взрыв около моста, тележка мороженщика была уничтожена. Артиллерия вновь открыла огонь.
  - Если они закончились, то сейчас стреляют святым духом Оливия. - ответил сам себе Флай, прижавшись к деревянной стенке окопа. Оливий был одним из пятнадцати святых, "небесных" людей, в которых верили жители Крадостской империи. Он считался покровителем войны и воинов. И во время боев солдаты по обе стороны вспоминали его и его житие, после чего просили святого даровать им победу.
  Артобстрел усиливался. Один за другим падали снаряды у входа на мост, убивая и калеча многих из тех, кто пытался перебежать улицу. На самом мосту скопилось почти три сотни человек. Толпа, которая с огромным трудом пыталась пройти через баррикады. Саламар и его бойцы делали все, что могли. Но организовать людскую массу, бегущую в сторону центра, было невозможно. Гражданские, прислушавшиеся к грохоту канонады, не слышали указаний сержанта. Люди падали в толпе, которая их же и топтала.
  - Твою мать! Сейчас все тут подохнут такими темпами! - кричал Вогел, на руках вынося светловолосую девочку восьми лет из толпы. Ее мама с растрепанными волосами и пробитым в нескольких местах серым платьем поспешно бежала за солдатом.
  Бойцы успели пропустить человек сорок. Саламар был свален с ног толпой. Пауль, проявив инициативу, сделал два выстрела в воздух. Но их перекрыл огонь имперцев. Граждане продолжали прибывать. В то же время вход на мост был завален телами сраженных осколками мужчин, женщин, детей. Кое где валялись оторванные взрывами руки и ноги. Позднее многие, кто был свидетелем происходящего, назовут все, что они увидели, адом на земле.
  Саламар кое-как поднялся, опираясь на винтовку. Выругавшись и потерев ушибленный локоть, он подошел к баррикаде, скинув ударом приклада с нее темноволосого парнишку, пытавшегося перелезть через нее. В этот самый момент посреди толпы прозвучал мощнейший взрыв, разметавший людей по всем сторонам света. Зажмурившись, сержант упал за баррикадой. Сперва он не понял, что произошло. Но вскоре его левый глаз был залит кровью из царапины на брови. Осколок пролетел по касательной, и сперва Саламар даже не ощутил боли от ранения. Через мгновение еще один снаряд упал в воду, не задев моста. Брызги поднялись метра на четыре в месте попадания.
  Пауль поднял голову над баррикадой, осмотрев толпу. Вид открывался жуткий. Человек двенадцать лежало на мосту недвижимо, многие были с ужасающими ранами. Повсюду лежали оторванные конечности, кровь покрыла камни. Мост в месте удара оказался пробит насквозь. Крики и стоны, плач и проклятия раздавались всеми возможными голосами. Люди бежали, шли и ползли к баррикаде. Их вид на фоне пылающих домов пригорода приводил в ужас молодых солдат Саламара.
  Сержант, борясь с заливавшей лицо кровью, отдал приказ расширить проход. Вогел и Флай, вместе с остальными бойцами немедленно подбежали и принялись расширять просвет между поставленными телегами. Пауль же подбежал к Саламару и потребовал от командира немедленно вернуться в траншею.
  - Вы спятили, рядовой Ревель?! Отходить?! ЧЕРТА С ДВА! Немедленно помогите своим товарищам на переднем краю! - резко ответил сержант, смахнув очередную струйку крови на камни.
  - Товарищ сержант, нельзя терять кровь! Окажетесь в госпитале - кто примет командование над нами? - Пауль не унимался, но Саламар грубо оттолкнул его в сторону баррикады, после чего побежал к ней же, помогая расширять проход. Полежав несколько секунд, Пауль также отправился на помощь.
  К моменту, когда проход был расчищен, имперская артиллерия прекратила огонь. Но только на участке Саламара. Гул канонады слышался практически во всех районах города. Ночь стала красной от света сотен горящих зданий. Пригороды пылали повсеместно. Лишь на востоке одноэтажные дома уцелели. В самом городе то тут, то там огонь охватывал очередной жилой дом, не видя разницы между зданиями с различными этажами. И посреди ада метались отряды борцов с огнем, медики, простые люди и солдаты коммуны. Немногочисленные тяжелые орудия Левора вели ответный огонь по имперцам из жилых кварталов и живописного Парка Светлых душ.
  Но этого не знал Саламар. Его волновал лишь стук копыт, бивших по горящим улицам, и оживленная пальба перед мостом. Казалось, что бойцы вели огонь прямо из пламени пожара. Одни рабочие из отрядов отступали, другие сдавались черным всадникам, но третьи уже вели яростный бой с имперцами. Саламар это чувствовал, но не мог помочь сражающимся. Людей на мосту меньше не становилось. Раненных выносили на руках. Сержант сделал все, что было в его силах. Вся одежда была залита кровью. Как своей, так и тех, кто потерял конечности, и кого Саламар тащил наравне со своими солдатами. Лишь когда стало проще пройти баррикаду, сержант озаботился своим ранением. Единственной водой рядом была речная, необходимая для охлаждения картечницы, потому промыть ею рану было бессмысленно. Понимая, что противник может оказаться на мосту, он решил не спускаться к траншее. Оторвав лоскуток ткани от собственной рубашки, он перевязал место ранения. Боль была вполне терпима, да и целиться она не мешала. Потому сержант занял позицию. Отдав приказ примкнувшим крестьянам продолжить пропускать людей, задерживая лишь бойцов рабочих отрядов, он занял оборону вместе с остальными ребятами.
  - Я этим мразям точно поотрываю все, что смогу! - Проронил Вогел, всматриваясь в пожарище и в то, что еще утром считалось улицами. Теперь же это были дорожки в куче обломков, мусора, битого кирпича и мертвых тел, лежавших в безобразных позах то тут, то там. И где же цветущий жизнью роскошный пригород? Пылал ярким алым пламенем. Дыма не видно было на фоне ночного неба.
  Казалось, что в этом аду никто не мог уцелеть. Однако бой за пригороды кипел. Из окон редких уцелевших зданий ополченцы вели огонь по черным кавалеристам, продиравшихся сквозь руины с пистолетами и палашами в руках. Десятки черный коней падали каждую минуту. Но закованный в доспехи враг шел вперед, к мосту. Редкие островки сопротивления из трех-семи человек быстро брались, а их защитники забивались палашами. Звук яростных схваток уже приближался к мосту.
  Вскоре Саламар, наблюдая за центральной дорогой, заметил большую группу всадников, стремительно продвигавшихся в сторону моста. Не обращая внимания на огонь, они проскакивали мимо пылающих зданий, стремясь скорее выйти к берегу. Гусары шли вперед, их манила слава тех, кто первыми войдет в Левор.
  - Пришли суки. Ну ничего, вы у нас попляшете. К БОЮ! - крикнул Саламар. Его приказ был слышен как на мосту, так и на позиции остального отряда.
  - Черт! - произнес Флавий, сплевывая семечку и спеша на свою позицию, рассыпая весь пакет на дно траншеи. Пол Вескен, выигравший четвертую партию подряд, прервал игру на пятой, резко пнув стол для игры. Его оппонент также поспешил к своей винтовке. В отличие от товарищей, юный Седрик спокойно допил воду, после чего неспешно поставил кружку в небольшое углубление в стене траншеи, после чего прицелился в сторону моста. Серг со черноволосым юным беспризорником, как самые успешные метатели из рогатки, расположились у нее, готовые забросать мост гранатами. Еще один мальчуган отряда сидел рядом, ухватив свою винтовку за приклад и дрожа. Все-таки это был его первый бой. Нервы шалили и у многих крестьян, что укрывались за мраморной оградой набережной. Когда один из крестьян целился, двое других сидели рядом, выставив вверх свои вилы и топоры. Почти вся набережная покрылась этой редкой "цепью".
  Напряжение чувствовалось и на самом мосту. Саламар подбежал к картечнице, приготовившись обстреливать кавалеристов. Вогел находился рядом, спокойно укрываясь за баррикадой и целясь в приближавшихся галопом. Чего нельзя было сказать о Пауле, которого раз в несколько секунд трясла судорога. В то же время Флай улыбался, сидя у правого конца баррикады и заряжая свою казеннозарядную винтовку патроном. Подле него из самозарядной целился Дерек. Саламар в третий раз провернул барабан своего шестиствольника. Нужно и личное оружие командиру у новейшей военной машины. Без него никуда!
  Крестьяне на баррикаде направляли всё, что было в их руках, в сторону врага. По приказу Саламара бойцов с оружием ближнего боя перевели на переднюю баррикаду. Стрелки из числа крестьян стояли на второй, выцеливая самых активных гусар.
  Все замерло на мгновение. И в этот миг на противоположный берег выскочил первый черный гусар. Его белоснежные перья сливались с ярким пламенем домов пригорода. За ним шел второй, третий, четвертый... Вот уже черный эскадрон выстраивался на набережной
  Остановившись, чтобы оценить обстановку, гусары посмотрели прямо на баррикады. А их защитники глядели на поток неприятеля, собиравшегося с силами.
  Долго ждать не пришлось. Пронзительный свист, звавший к атаке, рассек воздух над рекой. Палаши были вынуты из ножен тотчас. Не мешкая, гусары бросились на мост, выставив клинки перед собой. Черные кони стремительно несли своих хозяев прямо на позиции коммунаров. Огненные отблески от палашей и брони ослепляли повстанцев. Но те и не думали бежать. Пусть сами черти пришли по их душу - не отойдут!
  - Бей по лошадям! - прозвучал голос Саламара. Обороняющиеся открыли огонь, стремясь выбить как можно больше коней. Первые три гусара, ворвавшиеся на мост, потеряли своих лошадей незамедлительно. Пули пробили конские груди, повалив скакунов. Один из гусар при падении перелетел через левую ограду и свалился прямо в реку. Второй при падении сломал себе шею и не поднимался. Третьему повезло больше. Приземлившись на левую руку, он смог смягчить свое падение ценой вывиха. Но палаш из правой руки он не выронил. И, опираясь на него, попытался подняться.
   Ополченцы били по врагу и на мосту, и по обе стороны от него. Падали лошади, за ними летели и люди. И все же черные гусары смогли добраться до баррикады. Самые смелые даже перепрыгнули через нее. В это мгновение в животы их коней впились крестьянские вилы, а конечности подвергались атакам топоров. Завязался рукопашный бой. Один из гусар приземлился на тушу своего верного скакуна, но в течение трех секунд встал. Размахивая палашом, он отсек руку крестьянину, бросившемуся на него с деревенским топором. Второй, бившийся рогатиной, смог дотянуться до могучей кирасы имперца. Но пробить ее он был не в состоянии. Имперский палаш рассек его голову надвое. Гусар побежал к следующему крестьянину, чьи вилы застряли в убитой на баррикаде лошади. Но вынырнувший из-за плеча бойца Флай в упор выстрелил в кирасира. Пошатнувшись, он упал пробитой кирасой на деревянную баррикаду, после чего отскочил от нее на землю.
  - Хватай меч, дубина - крикнул на ухо крестьянину Флай, заряжая очередной патрон. Гусары и не думали заканчиваться. Те, кто упал с коней, поднимались и лезли на баррикады. Крестьяне смогли столкнуть троих
  Тем временем Саламар третий раз пытался открыть огонь из картечницы. Новейшее оружие империи не хотело стрелять. Скрепя сердцем, он ненадолго переключился на револьвер, паля по гусарам, которые взбирались на баррикаду. Из шести выстрелов он не промазал ни разу, но лишь двое гусар упали. Остальные, не взирая на ранение, продолжали продвигаться вперед. Лишь выстрелы со второй баррикады валили их. Далеко не всегда до столкновения с крестьянами. Кровь лилась с обеих сторон.
  Дерек, все время стоявший около Флая, стрелял точно по всадникам. Кто-то валился сразу, кто-то еще мог держаться в седле.
  Гусары в долгу не остались. Многие достали пистолеты и вели ответный огонь по баррикаде, заставляя защитников прижиматься к стенкам. Имперец вгрызался в первую баррикаду. С каждым разом защитников становилось все меньше. Флай прижимался к боковой стенке, отстреливая свой боезапас в наступающего противника. Он точно убил троих или четверых, сам не успел сосчитать. Затолкнув еще один патрон, он вспомнил, что у него еще осталось три патрона. В этот же момент сразу пятеро гусар перелезли через баррикаду. Прицелившись в крайнего справа, он уже хотел выстрелить. Промазать в такой ситуации он просто не мог... В этот миг пуля, выпущенная кавалеристом прямо перед той частью баррикады, где сидел Флай, пробила его горло. У самого края моста он пошатнулся.
   Винтовка выпала из рук бойца. Хватаясь левой рукой за горло, храбрый повстанец встречал свою смерть, опираясь на баррикаду правым локтем. Но та ускорила свой приход с подбежавшим гусаром, пробившим палашом грудь шутника.
  Его смерть в пылу битвы не заметил никто. Вогел, примкнув штык, продолжал вести огонь по гусарам. Один из них попытался взобраться на вторую, но штык поразил его в незащищенное бедро, после чего Вогел ударом приклада сбросил имперца с баррикады. Рядом сражался Пауль. За бой он убил одного и ранил троих гусар, пристрелил две лошади. Но сам бился с рассеченной правой рукой. Саламар расстрелял свои пистолетные патроны, и только после этого смог открыть огонь из картечницы. Которая весь бой была поставлена на предохранитель.
  Внезапная лавина огня от одной установки обескуражила кавалеристов. Пули убивали всех, коней и людей, и увернуться от смерти было нельзя. Животные пугались непривычного звука очереди, и многих всадников выносили их смоляные кони. Лошадь была ранена под командиром эскадрона в позолоченном доспехе. С трудом поднявшись и смотря на то, как падают его воины, командир приказал трубить отход. Ведя огонь из пистолетов по баррикаде, имперцы отходили в полном порядке, несмотря на понесенные ими потери. Вскоре кавалеристы смогли уйти с моста. А те, кто был сбит с коней, гибли под огнем Саламара и Дерека., но продолжали сражаться. И среди них шел их командир. Пуля пробила наплечник и ранила его. Вторая прошлась по левому бедру. Но хромающий имперский сотник не оставлял своих бойцов.
  Вскоре у Саламара закончились патроны. Картечница перестала стрелять, а враг сумел отойти к домам на другой стороне. Бойню на мосту прервала ночная тьма.
  
  
  
  Глава три: Ночь перед бурей.
  - Ублюдки получили по сусалам! - прошипел Вогел, приподнимая голову над баррикадой. Вид с нее открывался удручающий: к тем, кто погиб на мосту до атаки, прибавились десятки новых тел людей и лошадей. Гусары и крестьяне лежали вместе, словно застывшие в бою, лошади валялись в различных позах, пораженные пулями и холодным оружием. На фоне догорал пригород, из которого еще доносились выстрелы. Бои там еще шли.
  Саламар, выругавшись, подсчитывал потери. Из тридцати крестьян, составлявших два отделения, переданных отряду по приказу Леви, двадцать лежали бездыханно на передовой баррикаде. Еще трое стонали, раненные. Из отряда Саламара же погибло всего четверо, еще два бойца получили ранения от пистолетов гусар. Потери врага, как насчитал сержант по кирасам, составили тридцать одного кавалериста. Первый бой закончен.
  - Пауль, беги сейчас к командиру Леви, доложи о ходе боя и о потерях среди крестьян. - приказал Саламар, спускаясь со второй баррикады.
  В это время Вогел, перезаряжая винтовку, повернул голову вправо. Его взгляд прошелся от лежавшей на бревнах мертвой кобыле, затем по бревнам глаза шли до правой ограды, а потом опустился на лежавшее тело солдата коммуны.
  - Нет.... Он не мог так просто погибнуть! - с этими словами Вогел перепрыгнул через баррикаду и подбежал к погибшему. Улыбка, неотразимая при жизни, осталась такой и после смерти доброго друга. Пробитое пулей горло и палашом добитое сердце не избавило Флая от желания умереть улыбаясь.
  Видя погибшего товарища, Вогел опустился перед ним на колени. Из глаз его брызнули слезы.
  - Прости меня! За все прости! Что не уберег. Я же... обещал твоей матери, что сберегу тебя! - с этими словами он прильнул к руке товарища. Прижавшись к ней лбом, он не мог сдержать слезу. Вскоре он поднял глаза на ночное небо
  - УБЛЮДКИ! ТВАРИ! Я ВСЕХ ВАС ПЕРЕРЕЖУ!!! - Кричал он в сторону имперских позиций, и уже было попытался выбежать в их сторону, но два подскочивших к нему бойца схватили Вогела за плечи.
  - Твоя смерть его не вернет! СТОЙ! - Пауль всеми силами удерживал своего товарища за руку
  - ДА ПЛЕВАТЬ! ХОТЯ БЫ ДЕСЯТОК ГАДОВ ПЕРЕБЬЮ! УЖЕ ВТОРОГО ДРУГА ТЕРЯЮ НА ЭТОЙ ГРЕБАННОЙ ВОЙНЕ! - Вогел пытался вырваться, но товарищи держали его очень крепко. Издав несколько яростных рыков, солдат постепенно остыл. Но боль в его душе, еще недавно чуть заглаженная общением с веселым Флаем, теперь запылала с новой силой.
  - Товарищ сержант! У нас тут пленный! - крикнул боец маленького роста с густой рыжей шевелюрой, державший на прицеле раненного в бедро гусара. Видя бессмысленность сопротивления, тот откинул свой палаш в сторону и поднял согнутые в локтях руки. На крик немедленно подошел сержант и еще несколько бойцов. В их числе и Вогел.
  Саламар смотрел в карие глаза имперца, преисполненные яростью и ненавистью к мятежникам. Майеровец неотрывно глядел на сержанта, кончики его длинных усов колебались под слабыми дуновениями ветра у уголков губ, а широкий нос жадно захватывал воздух. Черный шлем его был сбит на бок падением, испачканы грязью и кровью белоснежные крылья.
  - Откуда ты? - задал свой первый вопрос Саламар.
  - С кем имею честь разговаривать? Вы командир этой черни? - ответил пленный, зажимая левой рукой бедро, из которого вытекала кровь.
  Саламар изменился в лице. Спокойное выражение в мгновение сменилось гневным взглядом.
  - Ты, мразь, не в том положении, чтобы задавать вопросы. -
  Но пленный не испугался. Трудно было напугать имперских гусаров.
  - Меня зовут Сельвирий Феррон, я из города Занбар, Веренского герцогства. Городок на самом юге империи, вам, скорее всего, и неизвестен. А знать хочу лишь то, что меня допрашивает командир, а не какой-нибудь рядовой мятежник. -
  - Я командир отряда защитников моста, сержант Ховиц. Остальное тебе знать не обязательно. Сколько бойцов было в вашем эскадроне -
  В ответ на это гусар лишь улыбался.
  - Может тебе еще всех назвать и сказать адреса их семей? А еще сколько в их поместьях слуг? Иди ты ко всем чертям! -
  Саламар сильно сжал руку в кулак, хотя на лице его ни одна мышца не дрогнула
  - Отсюда пойдешь только ты, ублюдок, причем в царство Мертава, если не скажешь ничего ценного - Сержант начинал терять терпения.
  - Я тебе ничего не скажу, мятежник. Дворянская честь не позволит мне помогать врагу императора. Но вам же этого не понять, ведь так? - Сельвирий снова сделал серьезное лицо, глядя прямо на сержанта. Но Саламар к этому моменту смог остудить свой пыл.
  - Хорошо. Что вообще Черные Гусары делают под стенами Левора? -
  Смех гусара слышали даже в траншее. Правда там понять не могли, почему он с сильным акцентом. Ведь жителей юга среди отрядов не было.
  - Разве вы не знаете, что первый гусарский полк, названый в честь Глориана Майера, является одним из самых преданных нашему императору. И когда страна находится в беде, наш полк марширует в огонь как авангард. Вот и к вам, ублюдки, мы подошли раньше пехоты. -
  - Я спрашивал о задаче полка. Вам велели захватить пригород? -
  - Мы преследовали отступавших крестьян, сокрушая один отряд заграждения за другим, на протяжении двух суток. Когда вышли на холмы, увидели в досягаемости броска огромную колонну лаптевых. Решили сперва дождаться артиллерии, а затем атаковать их. Но к моменту, когда пушки пришли, они уже спрятались в пригороде. Потому нам дали приказ войти в пригород. -
  - Но имперцы же начали штурм сразу... - Саламару не дали договорить
  - Командир сказал, что общий штурм будет позже. Артиллерия била по городу вслед за нашей, отдельные отряды вроде нашего атаковали пригороды. Не более. -
  - Когда начнется штурм? - спросил сержант.
  - Когда подойдет пехота и гвардия. А когда они будут у города - пес их знает. -
  - То есть тебе неизвестно точное время. Еще вопрос - зачем вы обстреливаете мирных людей, твари? - задал вопрос рыжий повстанец, стоявший по левую сторону от Сельвирия. Тот снова исказился в лице.
  - Мы по гражданским не бьем. Не бывает мирных улиц там, где ходит вражеский солдат. Не бывает мирных домов, из которых по войскам императора ведут огонь. Лишь вы, бунтари, повинны в смерти того народа, за который вы "боретесь", подставляя его под удар. Лишь вы повинны во всем этом бардаке. - говорил гусар на полном серьезе, чем вызвал негодование защитников моста.
  - Мы виноваты? Ах ты сучёныш! ЭТО МЫ ТО ВИНОВАТЫ?! - прокричал Вогел, бросившись от тела погибшего друга к пленному - Это мы завышали налоги до потолка и урезали поставки хлеба всему востоку страны? Это мы проводили задержания и вешания на протяжении шести лет? Это МЫ все довели до края?! -
  Лично сержант пытался успокоить товарища, удерживая его от убийства пленного. Вогел был готов вонзить свой штык в горло имперского ублюдка.
  Сельвирий улыбался. Он чувствовал себя выше окружавших его нищебродов, возомнивших, что они способны что-то изменить в мире. Это был настоящий аристократ-южанин
  - Вы виноваты в том, что своим восстанием бросили всю Империю в горнило войны. Если ваше недогосударство устоит - многие миллионы людей по всей Империи будет брошены в нищету. И все из-за вас, доброхотов! - гусар прямо смотрел в глаза Саламару, сплюнув на мост, чем вывел его из себя. Мощный удар сержантского кулака обрушился на голову имперца. Несмотря на то, что удар пришелся в шлем, Сельвирий потерял сознание.
  - Унесите в расположение первого батальона. Пока наш товарищ его не убил окончательно - приказал потиравший кулак Саламар, кивнув на яростно рвавшегося к пленному Вогела. Двое крестьян подняли тело гусара, предварительно лишив его пистолета и пороха.
  Наконец можно было прислушаться к ночи. Обычно тихая и спокойная, сегодня она была наполнена стонами раненных, треском горящего дерева и сотнями шагов. То и дело в разных районах звучали выстрелы. Десятки птиц взлетали и садились каждую минуту, им не давал поспать гром, разверзнувшийся над Левором.
  Саламар стоял посреди моста, вглядываясь в пожарище пригорода. Тут и там перебегали люди и лошади. Но к мосту никто не приближался.
  Саламар снова погрузился в свои размышления. Зачем погибли его люди? Зачем гибли имперские воины? Сколько еще падет в бою за этот мост, за Левор, всего за время войны? Много вопросов, на которые он не мог дать ответа. Вглядываясь во всполохи пожара, он видел лица. Лица страдающей от войны страны. Но разве возможно повернуть назад? Империя не простит ни коммунаров, ни население, принявшее установление коммун в своих городах, а то и поддержавшее их. Но и они не простят Империю за пылающие дома, разбитые улицы и погибших людей. Круг замкнулся с первой пулей, убившей человека в этой воне. И какая разница, кто пал: солдат или рабочий. Теперь война разворачивается во всю. Что будет дальше...
  - Ночью они не полезут. А утром ударят из всего, чего могут. Приказ - разобрать вторую баррикаду и построить новую у входа на мост. Чует мое сердце, они ударят по нам -
  Не тратя времени, уцелевшие бойцы принялись разбирать баррикаду, унося картечницу, боеприпасы и воду на новую позицию. Саламар вместе с Вогелом и Паулем перетаскивал картечницу. Взвалив на свою спину тяжелый станок с двумя колесами диаметром в четверть метра, Саламар брел к спуску с моста. Остальные тащили шестиствольную установку, еще теплую от выстрелов.
  Сержант шел, зная, что ночью враг не полезет. Имперская армия по уставу не могла вести ночные бои. Но был один полк, который менял уставы под себя. И сержанту он был известен. Всего в шестидесяти километрах южнее города этот полк выполнял свою задачу.
  
  ***
  - Знаете, фрау Штефания, я не был на приеме у графа Сегюра, и понятия не имею, кто там хотел вызвать моего дорогого друга на дуэль - высокий гвардейский офицер с длинными светлыми волосами стоял на обочине высушенной дороги, по которой шли войска, и беседовал с миловидной журналисткой о самых важных вопросах, которые волновали читателей. Бесконечные склоки аристократии вызывали горячие споры среди высших и средних слоев Крадостской империи. Рядом сидевший писарь старательно выводил каждое слово. Его деревянная раскладушка скрипела под работником Вечерней Леворской Газеты - последнего про-имперского издания в губернии.
  - Это все очень интересно, но можем ли мы вернуться к вопросу, когда будет отбит Левор? Вам известно что-нибудь об этом? - Журналистка поправила подол своего длинного фиолетово-серого платья, после чего легонько дотронулась до шляпки.
  Молодой офицер в белом мундире с полковничьими эполетами повернулся в сторону деревенских домов, вокруг которых суетились местные крестьянки. Деревенька стояла в ста метрах от дороги. В основном крестьянки высушивали белье, самые сильные из них кололи дрова. Они с недоверием, а то и страхом поглядывали в сторону марширующих солдат.
  - Вы знаете, я всего лишь командир гвардейского гренадерского полка. Я не командую армией, не имею всех планов наших великих полководцев. Думаю, что мятежники будут драться за Левор так стойко, как только смогут -
  - Месье Бонар думает лишь о том, как разбить врага в его логове? - задала вопрос журналистка, многозначительно посмотрев на писаря. Но тот был полностью поглощен пером и бумагой.
  Офицер перевел свой взгляд на фрау, после чего снова посмотрел на крестьянские дома. Его голубые глаза снова и снова глядели то на женщин, то на солдат, шедших в походном строю мимо журналистов и фотокамер.
  - Это не так, фрау. Меня тяготит сама мысль того, что я в составе армии марширую по родной земле, ведя бой с выродками, возомнившими себя народной властью. С другой стороны, сама Империя стремительно несется к усобице, даже не пытаясь спастись. Триста семь народностей готовы впиться друг-другу в глотки, одновременно подрывая основание нашего государства. И я чувствую, что имперская гвардия может остаться единственной силой, которая будет верна императору. -
  Бывшее еще минуту назад улыбающимся лицо Жерне с каждым мгновением становилось все мрачнее и мрачнее.
  - Вы же не в первый раз участвуете в военной кампании против мятежников? - журналистка не отводила глаз с его прически. "Собачьи уши" закрывали щеки и шею юного полковника.
  - Четвертая. Но эта - первая в качестве командира полка. Повышение после подавления либерального переворота тремя месяцами ранее. -
  - Вы про восстание Януша Кермеруна? -
  - Да, я о нем. Кажется, ваш знакомый, месье Стребниц, пишет книгу об этом событии? -
  - Да. И он очень хотел бы встретится с вами. Но из-за болезни не смог приехать в расположение армии. -
  - Я знаю, что он, как истинный дреганец, высокогорник, обладает силой победить свою хворь.
  Жерне усмехнулся. Ему было что рассказать по истории неудачного восстания в столице. Но теперь было не до воспоминаний. Мимо шагали солдаты в прекрасных синих гвардейских мундирах, на которых блестели серебряные пуговицы. Две тысячи меховых шапок с эмблемами метателей гранат маршировали вдаль. Они шли на восток, стремясь обойти мятежную столицу с юга.
  - Это было замечательное интервью, месье Бонар, но нам уже пора. -
  - Как всегда, сазиранцы педантичны по времени - ровно два часа на разговор. У меня к вам просьба - как будете в городе, навестите графа фон Бюлова и передайте ему эти письма. -
  С этими словами он передал два конверта.
  - С радостью, месье - улыбнулась фрау.
  С этими словами Жерне откланялся журналистке и направился к своему белоснежному коню, мирно жевавшему сочную травку на расстояние тридцати метров от дороги. Особенно красиво жеребец смотрелся на фоне невероятно красивого заката, прославившего Леворскую землю задолго до рождения нынешнего поколения. Жерне вглядывался в алый горизонт, стремясь увидеть то, чего никто более не мог разглядеть.
  - Яро указывает дорогу, а моя звезда зовет идти по ней. Не свернуть бы... Ты же не свернешь, Беляш? - спросил он у своего скакуна, гладя его за пышную гриву и улыбаясь. Конь повернул свою голову, подставляя ее под ласковые руки хозяина.
  - Господин полковник! - послышалось со стороны деревни. Жерне обернулся и увидел бегущего к нему молодого лейтенанта Сильвера, недавно поступившего на службу после долгого курса столичной академии. Это был ревностный офицер, стремившийся контролировать все аспекты жизни своего гренадерского батальона, при этом не пытавшийся делать карьеру, что отличало его подавляющего большинства молодых лейтенантов.
  - Что случилось, месье Гренган? -
  Запыхавшийся лейтенант подбежал на расстояние двух шагов, после чего отдал приветствие, приложив большой палец правой руки к кончику носа, распрямляя всю ладонь параллельно голове.
  - Господин полковник, обещанные вами патроны прибыли в расположение батальона. Однако воду до сих пор не подвезли, пропала где-то в тылу. Солдаты набирают из колодца, но мы даже прокипятить ее не можем из-за постоянного марша. Скоро будут небоевые потери, господин полковник. -
  Жерне прислонился повернулся к своему жеребцу, думая над словами лейтенанта.
  - Они будут, даже если нам дадут столько воды и еды, сколько нужно. Это единственная проблема, месье Гренган? -
  - Нет, сир. Разведчики доложили, что в деревне Сорново, в шести километрах на востоке, имеется крупный отряд противника. -
  - Насколько крупный? - спросил Жерне, открывая офицерскую карту.
  - Примерно в четыреста штыков, господин полковник -
  Жерне внимательно посмотрел на карту. Деревня стояла на небольшом возвышении дороги, по которой в данный момент шли имперские части. С юга она была прикрыта хвойным лесом, севернее располагались две небольшие высотки, восточнее же простирались поля, лишь около дороги были посажены два ряда деревьев, что отметили на карте. С запада, примерно в километре от деревни, виднелась небольшая речушка, подписанная на желтоватой карте как Ступа.
  - Шестидесяти наших хватит... - задумчиво произнес он.
  - Шестидесяти? - недоуменно спросил лейтенант.
  Жерне даже не взглянул на парня. Вставив левую ногу в стремя, он быстро влез в седло.
  - Месье Гренган, ваш батальон будет следовать во втором эшелоне. В бой за деревню вы не пойдете, а будете искать нормальную воду для своего подразделения. Я выдвигаюсь к первому батальону, и буду командовать с передового пункта. Искать меня в пылу боя для доклада не стоит. Надеюсь, все ясно? - Сказал он и пришпорил коня. Тот послушно поехал к дороге.
  Юный лейтенант толком ничего не понял. Сложно угадать, какой план придет в голову полковнику в следующую минуту. Потому молодой офицер остался стоять посреди высокой травы, недоуменно смотря вслед уходившему жеребцу.
  Обгоняя марширующие колонны, белый конь нес своего всадника на восток. Вокруг него расстилались бесконечные дикие луга и возвышались прелестные зеленые холмы, постепенно темневшие по мере приближения темноты. Солдаты радостно приветствовали молодого полковника, поднимая свои меховые шапки в воздух. Суровые голоса гренадеров перебивали бой барабанов в тот момент, когда белый конь с всадником проскакивал мимо. Но строй не сбивался ни на одном из участков пути. Шум поднимал в воздух птиц, сидевших на редких деревьях вблизи дороги.
  Жерне старался не обращать внимание на приветствия солдат. Он считал, что пока не время. Полковник Бонар еще не сделал то, что он может в его нынешней должности. К двадцати пяти годам он уже имел богатый боевой опыт, но к войне, которая началась месяц назад, не был готов. Не физически. Морально. Он бился с партизанами на западе страны, сталкивался с восставшими сепаратистами на южных берегах, подавлял мятеж в столице, спасая Императора от либерального беспощадного суда. Велисарий второй лично награждал его всего полгода назад. Как давно это было и как все переменилось. Теперь он несся к первому батальону, желая поскорее добраться до его штаба и руководить атакой на Сорново. Он желал скорее вступить в битву. Чем раньше империя разгромит мятежников, тем меньше людей погибнет в этом огне.
  И все же Жерне не мог отказывать в приветствии салютовавшим ему офицерам и сержантам. Правая рука, задевая длинные волосы, неслась ко лбу всякий раз, когда Беляш проезжал мимо командиров гвардейцев.
  - Как много молодых набрали с академии. Новая политика хороша, слов нет - произнес в слух полковник, который и сам был выскочкой из академии.
  Проскакав последний взвод, Жерне снова пришпорил коня, чтобы быстрее преодолеть пустое пространство между батальонами. Как бы не были прекрасны поля с мирно пасшимися дикими лошадьми, не стоило задерживаться. Конь несся вдаль, по дороге, в сторону огней.
  В этот момент первый батальон гренадеров остановился на привал, ожидая прибытие обоза. Солдаты чувствовали усталость после трех дней марша. Кто-то повалился на мягкую траву, кто-то присел около деревьев, кто-то продолжал стоять. Бойцы курили, допивали воду из своих фляг, обсуждали красоты деревенских девиц и паршивость выданной формы. Командиры батальона стояли поодаль, склонившись над картой, разложенной на земле. майор с большими золотыми ромбами на петлице яростно доказывал трем лейтенантам, что следует обойти Сорново
  - Майор Вильн, разве можно оставлять в тылу вражеский батальон? - спросил высокий лейтенант средних лет с пышными усами и маленьким носом, на кителе же отсутствовала одна золотая пуговка из семи. Его взгляд был направлен прямо на карту.
  - Вы не понимаете, Фигель, что нам важнее всего быстрота! Чем скорее город будет окружен, тем лучше будет и нам, и всей Империи! - яростно отвечал возрастной командующий батальона, начавший служить еще при старой императрице, и относившийся с пренебрежением к воспитанникам академии. Он не признавал в них офицеров до первого боя.
  - Но господин майор, если нам будут бить по тылам, мы просто не получим припасы! А четыре сотни штыков, знающих местность - это грозная сила. Знаю. Мы проходили такое в Занграбе, год назад. Наш полковник там тоже был, и он не позволит! - ответил молодой офицер с небольшой бородкой, не сбритой в суете летнего наступления.
  - Сименс, негодный вы старший лейтенант! Вы должны понимать, наш полковник согласится, что тратить силы в бою за село неверно! Нам еще держать в осаде второй по величине населенный пункт Империи. Будут потери, и немалые, потому нам нужен каждый солдат! -
  - Но ведь... - попытался возразить третий лейтенант, но капитан заткнул его в эту же секунду.
  - Даже не начинайте, Вайс. Солдаты устали, но это не отменяет задачи. Вы же уже достали меня своими пессимистичными докладами. Поплачьтесь о ножках гвардейцев своей любимой Амели, благо, ваша супруга едет с батальоном. А я больше слышать не желаю. Для гвардии нет слова "невозможно"! -
  Лейтенант Вайс Гримборн немедленно заткнулся, но его черные глаза горели ярким пламенем. Упоминать жену было серьезным оскорблением со стороны майора. Впрочем, ему не привыкать. Как поженился на медсестре, так и начались проблемы с начальством. Задирал при каждом удобном случае.
  Спор продолжался, приковывая внимания рядового и сержантского состава. Усачи-гренадеры мотали головами всякий раз, когда кто-либо из высокопоставленных спорщиков открывал рот.
  - Дали нам небесные люди командиров, сука. Врага еще не видать, а они уже свои глотки грызут. Как с такими воевать? - прямо возмущался загоревший усач лет тридцати семи в беседе с товарищами.
  - Франсуа, воевать придется штыками. Как в старые добрые! - ответил ему покуривавший папироску сверстник, явно следивший сквозь пальцы за щетиной на своем лице.
  - Николя, ты же знаешь, гвардия бьется исключительно штыками! -
  Гренадеры, стоявшие вокруг, дружно прыснули, не обращая внимания на гневные восклицания капитана. Только штыками они воевали разве что на красочных парадах по каждому малому поводу. Родился у брата императора сын или дочь - давайте устроим торжественный смотр на всю столицу! Усачи прекрасно помнили, как их считали увеселением для высших чинов государства. Но теперь они - боевая сила. Которая может себя проявить.
  Спор мог продолжаться и дольше получаса, если бы в расположение штаба не прискакал белый конь. Жерне оказался как раз вовремя.
  - Становись! - прозвучала команда майора, но его приказ был немедленно отменен
  - ОТСТАВИТЬ! - прокричал Жерне, спустившись с коня - Майор и командиры рот - ко мне! Живо! -
  Переглянувшись между собой, офицеры подошли к полковнику, разложившему карту прямо на земле.
  - Господин полковник, у нас уже разложена кар...- майор еще не успел договорить, как Жерне достал из нагрудного кармана двухцветный карандаш и принялся наносить пометки на карте. Две большие стрелки вели через южный лес, одна вела на высоты над деревней. Еще одну Жерне провел до самой дороги на востоке.
  - Весь ваш спор, господа, не стоит даже сотни тиндар. А действовать мы будем так: - произнес полковник, подзывая офицеров к карте. Те нерешительно подошли.
  - Смотрите и слушайте внимательно. У нас около трехсот человек... -
  - Триста двадцать четыре - поправил полковника майор. Жерне посмотрел на него как на назойливую бродячую собаку.
  - Верно. Итак, со всех рот отобрать по двадцать лучших бойцов, объединить их в единый отряд. Командование им беру на себя, лично поведу ребят. Далее - первая и вторая рота будут обходить деревню через лес. Первой роте, лейтенант, необходимо выйти к дороге. Вам понятна задача? - обратился Жерне к Фигелю.
  Лейтенант, похоже, был с придавленным ухом. Или же настолько погрузился в чтение карты, что пропустил мимо ушей слова Жерне. Тому не понравилось подобное отношение подчиненного
  - лейтенант Гримборн? Вы все поняли? - произнес он громче.
  На сей раз Фигель расслышал отчетливо. Ответ не заставил себя долго ждать.
  - Так точно, сир. Я понял свою задачу. -
  Жерне хотел съязвить, да толку. Юный лейтенант идет в первый раз в бой. Еще научится
  - Следующее. Лейтенант Сильвер. Ваша третья рота займет позиции на высотах севернее деревни. Если коммунары попытаются прорываться в сторону Левора, вы их остановите -
  - Есть, сир - Януш отдал честь и схватился левой рукой за ножны своей сабли.
  Жерне обвел всех своим властным взглядом.
  - Второй задача - при звуках выстрелов в деревне немедленно атаковать ее с юга. Не думаю, что вы успеете зайти в саму деревню, но часть ублюдков отвлечете на себя. Понятно? -
  Лейтенант ответил утвердительно. Однако оставался вопрос - когда.
  Жерне взглянул на часы. Время восемь.
  - Как только тьма окутает деревню, выдвинуться основные силы. Займете позиции, и будете ждать. Второй - вступать в бой только при выстрелах. Мы пойдем около двух-трех часов ночи. Ночь - союзник смелых -
  Офицеры согласились с полковником. Хотя про себя все четверо и думали, что план очень рискованный. В деревне 400 вооруженных бойцов, пусть и отступавших с поля первого боя, но, вполне вероятно, готовых к новому бою.
  Офицеры разошлись по своим ротам, отбирать по двадцать наиболее способных бойцов для штурмового отряда. Построение рот заняло около двадцати минут. Все это время Жерне ходил вокруг своей карты. И все чаще орлиный взгляд смотрел на дорогу, ведущую на север.
  "Только бы нас не направили на Левор. Положат усачей, разрушат город, уничтожат все, что дорого мне и многим людям империи. Только бы не повели на город".
  Думая об этом, он вслушивался в вечернюю тишину. И ему не нравился гул, звучавший с севера.
  - Если придурки снова начали штурм города, не отрезав его от всего мира, то в нашей армии никто не учится на своих ошибках! Зачем пять лет воевали с мятежниками всех мастей? Чтобы снова на те же грабли, только в гораздо большем масштабе? - задавал вопросы он шепотом.
  Встав перед картой, Жерне глубоко вдохнул леворский воздух, повернув голову в сторону последнего отблеска ярко-алого заката. Яро скрылось за горизонтом. Дул легкий юго-западный ветер, качавший тонкие ветви одиноких деревьев.
  Жерне смотрел вслед уходящему светилу. Словно за ним уходило что-то важное. Что-то, что всегда было с ним. Всю жизнь. Но понять, какую свою часть он отдает небесным людям в данной ситуации, молодой полковник не мог.
  Тем временем командиры рот проводили перекличку личного состава. Усачи, еще минут десять назад обсуждавшие красоту леворских крестьянок, теперь смирно стояли, ожидая назначения. Как только бойца вызывали, гренадер делал два строевых шага вперед, после чего поворачивался налево и шел до флангового отряда, повернутого под прямым углом к основному строю. Пламя разведенных костров освещало красивую форму гвардейцев и их черные высокие шапки с кокардой.
  - Рядовой Бертольд! - прозвучал голос лейтенанта перед составом первой роты. Суровый Франсуа, недвижимой скалой стоявший в строю, подал свой громкий голос.
  - Я, господин лейтенант! -
  После чего сделал два шага вперед. Они были слышны всем в радиусе шести метров, хотя рота стояла на мягкой земле, а не на плацу и не на имперских площадях. Выйдя из строя, гренадер повернул налево. Сумка от гранат, крепившаяся к его поясу справа и заметная благодаря торчавшим из нее рукояткам, оказалась направлена строго на офицера. Начищенная до блеска винтовка висела на плече гренадера ровно, при любых пируэтах бойца. Пыль на сапогах давала понять, что боец прошел многие километры пути до этого места. Остальная форма была словно сегодня надета.
  Ровными и длинными шагами Франсуа дошел до левофлангового отряда и немедленно занял место в двух шереножном строю. По десять человек в каждом ряду. Десять отважных гренадеров - сорок гранат на головы врага.
  Франсуа стоял недвижимо. Лишь глаза метались от лейтенанта к строю и от выходящих из строя бойцов к офицеру. Он слегка вздрогнул, когда прозвучала фамилия Флемий. Николя, старый друг с учебных времен, будет в штурмовом отряде вместе с ним.
  "надо иметь гранату в запасе. На случай, если он потеряет одну" промелькнула мысль в голове Франсуа.
  Наконец, отбор был завершен. Лейтенанты выбрали старших в штурмовых отрядах из числа попавших туда сержантов, после чего отдали приказ идти к стоявшему у карты полковника.
  - Налево! - прозвучала команда в отряде. Франсуа немедленно повернулся совместно с другими гренадерами. Твердый гвардейский шаг, словно на императорской площади. Гренадеры идут, словно единый организм, пусть и путь их пролегает по обычной земле.
  Услышав шаги, Жерне развернулся в сторону подходивших отрядов. По левую руку от него стоял майор, поправлявший свою форму. Потому вставшие перед начальством солдаты весьма удивились небрежной форме у полковника и опрятной у капитана.
  Жерне сделал шаг к вставшим в единый строй бойцам. Недвижимая стена гренадеров ожидала новых распоряжений.
  - Солдаты. Враг засел в деревне, что от нас на востоке. Он удерживает в своих черных руках наших граждан и надеется, что мы не станем его трогать, испугаемся заложников! Что мы обойдем и пойдем сразу на Левор, пока бандиты будут грабить наши деревни, атаковать наших обозников и сообщать обо всех наших действиях своим главарям! Что мы не спасем наших граждан из плена! Тому не бывать! И потому сегодня они не встретят рассвет! Именно ваши группы будут главными в этом бою. -
  Гренадеры молчали. Франсуа слушал полковника с воодушевлением, крепче сжимая ремень, на котором висела винтовка. Наконец-то дело, для которого пригодятся гвардейцы. Как долго элита армии была посмешищем! Теперь остряки замолчат!
  Полковник тем временем продолжал говорить. О том, как важно бить врага при любом удобном случае, как будут награждены все участники священного похода, как империя станет процветать после возвращения Левора. Солдаты слушали стойко, но большая часть речи была словно для отвода глаз.
  - А теперь к сути. Мы атакуем посреди ночи, так что будьте готовы. Наденьте белые повязки на рукава, их можно будет опознать в темноте. В ходе боя бейте любого, кого увидите в прицел. Если враг будет вести огонь из дома, в его окно летит граната. Коли врага на ближней дистанции, стреляй на дальней. Небесные люди, как и наши газетчики, все равно всю кровь положат на мятежников. Они восстали не против императора. Эти дикари штурмуют небеса, и божества за это никогда не простят. Потому не бойтесь бить врага. Наша цель - быстро занять деревню, чтобы еще на шаг приблизится к победе. И последнее... -
  Жерне выждал паузу, после чего сообщил, что пойдет вместе со своими бойцами. Эта новость заставила гвардейцев удивиться. Из рядов послышалось возмущение, которое Жерне немедленно пресек.
  - Я всегда там, где горячо, братцы. Многие считают, что свои погоны я получил "по рождению", мол - с рождения записали в гвардейцы, вот и дорос до чина. Брехня! По этой системе я дорос лишь до лейтенантского звания. Остальное завоевывал в боях. И я всегда там, где враг и мои солдаты! Так почему вы хотите, чтобы в ночной атаке я, словно штабная крыса, сидел в тылу и ожидал, чем закончится бой?! Увольте. Я с вами и в походе, и в огне, друзья! -
  Франсуа приободрился. Сам молодой полковник поведет их в первом бою в атаку, это честь для него. Последовавшая команда разойтись. Она наконец позволила ему подойти к своему другу.
  - Значит, нас ведет эта тростинка - сплюнул на землю кожуру от семечек Николя.
  - Где хранил - спросил Франсуа, кивая на пакетик семечек, лежавших в правой руке гренадера.
  - Под шапкой. Нагрелись под мехом, теперь стали приятнее на вкус. Будешь? - предложил николя
  - Нет, спасибо. Рискованный все-таки у нас полковник -
  - Старожилы говорят, Тростинка раньше в пехоте служила. Рядовым, в качестве практики. Парни говорят, до восстания в столице он успел сменить винтовку на банник и послужить недолго в пушкарях. А потом его наградили и поставили сюда. Хоть с виду еще мальчишка, а уже в таком звании ... - произнес усач, стоявший к Николя и Франсуа в пол оборота
  - Шагает по службе, словно великан - Франсуа все же взял одну семечку и принялся осматривать ее со всех сторон.
  Данный осмотр весьма позабавил гвардейцев вокруг.
  - Семки кушают, смотреть на них бесполезно! Чай не зеркальце, мой друг! - со смехом сказал упитанный усач, принимая небольшую горсть от Николя. Тот протянул кулек и Франсуа, но гренадер вновь отказался.
  - Возьмем деревню, а там и поедим - Промолвил он, поправив винтовку на спине.
  - А верно мужики говорят, что к нам артистов пришлют на следующей неделе? - послышался вопрос из соседнего отряда.
  - Артистов? - переспросил Николя.
  - Их. Для поддержки морального духа солдат! - ответил высокий гренадер с длинным подбородком и усами в форме кисточки под скрюченным носом.
  - Лучше бы водки прислали, да девок доступных. А то вокруг одни монашки бродят! Даже дотронуться нельзя - возмутился Николя.
  - Зачем тебе эти девки, похотливый падальщик? Хочешь достоинства лишиться? - спросил у друга Франсуа.
  - Еще один из сообщества целомудренных зануд - отмахнулся любитель семечек и сделал шаг к компании из трех знакомых гренадеров из другого отряда. Франсуа же смотрел вслед за уходившими на восток бойцами. Они уходили в наступавшую мглу. Вслед за колоннами поскакал на своем рыжем коне господин майор.
  - Значит, они нас будут поддерживать в атаке? - спросил молодой гвардеец у Франсуа. Но тот не успел ответить ничего.
  - Верно говорите, гвардеец. Но коммунары, как стало известно после сражения, не отличаются особой стойкостью в бою, потому они захотят уйти к Левор. А мы не дадим им покинуть Сорново. Или они сдадутся, или будут перебиты - сказал подошедший со спины к гвардейцам Жерне.
  - Господин полковник - Франсуа и молодой, а также все гренадеры вокруг, встали смирно в приветствии. Жерне немедленно ответил на него. Обычно воинская вежливость в имперской армии ценилась между равными по званию, а также - вежливость подчиненных по отношению к вышестоящим. Обратная ситуация была прописана в одном из трех уставов, но имперские офицеры не торопились быть вежливыми со своими подчиненными, особенно с младшими званиями. Жерне же считал, что тот, кто идет на смерть, стремясь выполнить поручение командира, заслуживает уважения как никто другой. Помимо этого, молодой полковник старался узнавать все о своих подчиненных.
  - Не нашли свою суженную, рядовой Бертольд? - обратился он к Франсуа. Гренадер слегка опешил - вопрос господина полковника был неожиданным, поскольку о его любовных похождениях знало всего пара человек во взводе. Каким образом молодой полковник узнал об этом?
  - Мне стало известно, что вы активно переписывались с журналисткой Меланией Фрицшер, из газеты "Военное обозрение". Не волнуйтесь - она вскоре прибудет к полку. -
  Франсуа поперхнулся. Еще ее пылкого взгляда не хватало. Товарищи по гвардии дружно покосились на усача-ловеласа. Гренадер пытался скрыть свои глаза от них.
  - Через двадцать минут выступаем - произнес Жерне и развернулся в сторону майора, оставив салютующих гвардейцев.
  По прошествии этого времени отряд построился в колонну по три. Чтобы знать, где находятся свои, гренадеры получили приказ повязать вокруг правой руки широкие белые ленты. Все разговоры с началом движения смолкли. Гвардейцы маршировали во тьме в сторону едва различимых огней.
  Ближе к часу ночи отряд вышел к небольшому мосту через мелководную речку. Жерне немедленно приказал сбить шаг и идти не в ногу. Шедшая в едином строю колонна в мгновение ока стала походить на толпу новобранцев. Деревянный мостик тихо поскрипывал под ногами гренадеров. Наконец, весь отряд оказался на противоположном берегу. В ходе небольшой остановки господин майор проверил наличие личного состава. Тусклая керосиновая лампа освещала гренадеров.
  - Все на месте? - спросил Жерне у майора.
  - Все, господин полковник. - ответил Максимилиан.
  - Тогда вперед! - скомандовал Бонар. Отряд вновь зашагал, словно единый солдат.
  Пройдя еще около полутора километров, гренадеры получили приказ остановиться.
  До деревни было всего около восьмиста-девяноста метров. Жерне около двух минут рассматривал ее в свою подзорную трубу, ориентируясь по уличным фонарям. Мятежники, не соблюдая никакого построения, лежали и сидели на деревенских лавках, бочках, земле. Многие спали, кто-то топил горе за бутылкой распространенного в Леворской губернии темного рома. Жерне был знаком этот напиток - величайшая выпивка магнатов и крупных торговцев этих мест. В невысоких деревянных домах свет горел кое-где. Во дворах крестьянских поселений виднелись небольшие костры. Жерне также видел несколько полевых котлов. Оружие мятежников было приставлено к стенам домов, заборам, стояло в пирамидках, а кое где и просто лежало на земле. На небольшом возвышении позади деревянных домиков находилась церковь "небесных людей" с характерными для нее четырьмя маленькими башенками на одной большой цилиндрического вида. Вокруг церкви была выстроена каменная стена высотою с человека среднего роста. То тут, то там в ней виднелись дыры. Беспощадное время не щадит никого.
  Над белой церковной башней темнела какая-то ткань. Скорее всего, мятежники водрузили свой флаг над священным местом. Быть может, расположили там свой штаб или склад.
  Опустив подзорную трубу, Жерне взглянул на высоты позади деревни, где должна была быть третья рота. Затем он перевел взгляд на храм.
  - Простите их, наши боги. Не понимают, что творят. Мы, гвардейцы, вернем ваш дом - произнес он с закрытыми глазами, проводя кистью правой руки от сердца до живота, затем от живота до левого плеча, а в конце - доводя руку до шеи. Воздав уважение небесным людям, полковник в своем белоснежном мундире развернулся к гренадерам.
  - Перестроится в две стрелковые цепи. Как учились на полигоне - прозвучал его приказ. Гренадеры стали расходиться влево и вправо от центра строя. Бойцы стремились разойтись так, чтобы между соседними стрелками было не мене трех метров. Цепь появилась как ответ на тактику партизан на Западе. Сейчас Жерне решил применить этот строй против нового врага.
  Полковник достал свой револьвер, прокрутил барабан, в котором находилось шесть мощных патронов.
  - Первая цепь - вперед! Майор - поведете вторую через тридцать шагов! - Белоснежный полковник пошел вперед. Гренадеры пошли вперед, выставив винтовки вперед. Франсуа был одним из тех, кто шел в первой цепи. Он крепко сжимал свое оружие. Прикрываясь кустами и низкими березками, одиноко стоявшими на поле перед деревней.
  Несмотря на то, что белый мундир был отлично различим в ночное время, по Жерне не велся огонь. Молодой полковник прокручивал одну причину того, почему его не замечали, за другой: От всеобщей мятежной попойки до принятия его за девицу, что заблудилась в лесу неподалеку.
  Укрывавшиеся от взора врага гренадеры подбирались все ближе и ближе к деревне. Но где-то в четырёхстах метрах начинались поля, которые было невозможно обойти.
  В этот момент Жерне перешел на бег. Следом за ним бежали гренадеры. На ходу они пристегивали трехгранные штыки к винтовкам. Патроны уже были вставлены.
  Услышав бег, некоторые из коммунаров стали подниматься. Кто-то брался за оружие. Но большинство все еще мирно спало. Кто-то нежился в крестьянской кровати с молодой (не всегда) хозяйкой. Кто-то пристроился на лавке. Многие просто попадали на плащи, отобранные у армейцев и дворян, что лежали на твердой земле.
  Когда расстояние между гренадерами и деревней оказалось всего лишь стометровой, первый выстрел сделал Жерне. Своим точным выстрелом он сразил выходившего из самого крайнего деревенского дома мятежника с большой красной повязкой, на которой был изображен треугольник. Коммунарский сержант вышел в расстегнутой рубахе, практически не прикрывавшей его трос. В правой руке он держал ножны шпаги, в которой покоилось его холодное оружие. Вышел темноволосый сержант босиком. В левой руке была зажата сигара. Но только стоило ему показаться на пороге, как пуля Жерне пробила его грудь очень близко к сердцу. Мятежник повалился на деревянную стену, после чего сполз по ней на крыльцо.
  Выстрел переполошил коммунаров. Одни кинулись к винтовкам, мушкетам, топорам. Другие озирались по сторонам, не совсем понимая, что произошло. В домах появился свет. Из окон стали высовываться головы просыпавшихся повстанцев. Сонные, полупьяные лица недоуменно вглядывались в ночную мглу деревни. Еще недавно царившая тишина теперь окончательно
  Гренадеры немедленно открыли огонь по мятежникам. В этот момент гвардейцы оказались с преимуществом. Казеннозарядные винтовки были гораздо более скорострельными, чем большинство образцов вооружения повстанцев. Чем гренадеры и пользовались. Перебегая от одного укрытия к другому, стрелковая цепь вела огонь с различных участков. Создавалось ощущение, что мятежников атаковал целый полк
  Жерне с тремя бойцами укрылся за стеной дома, откуда вышел сержант коммунаров. Один из солдат достал из своей сумки гранату с длинной деревянной ручкой и шаром с выходившим из него фитилем. Достав спички, второй гренадер легко поджег фитиль. Выждав несколько секунд, гвардеец бросил гранату в окно. Разбив стекло, она со стуком упала на деревянный пол, после чего в доме раздался оглушительный взрыв.
  Прождав пару секунд после подрыва, полковник отрыл дверь. С револьвером в правой руке он ворвался в дом. Пройдя небольшую прихожую, Жерне зашел в комнату, которую крестьяне севера называли "трапезной" - просторная по меркам крестьян комната со стоявшим посреди нее столом длинною в полтора метра, сделанного деревенскими мастерами на заказ владельца. Дверей в комнате не было. Само убранство было более чем скромным. Перевернутые табуретки беспорядочно лежали вокруг. На столе всюду валялись раскрытые письма, карта, простреленная в двух местах и пробитая осколком гранаты
  Жерне сделал еще шаг вперед. Почувствовав под ногой что-то мягкое, он посмотрел вниз. Под его блестевшим сапогом был живот убитого взрывом коммунара. Граната превратила его грудь и лицо в кровавое месиво. Лужа крови растекалась по деревянному полу. На вид казалось, что парню было всего двадцать. Его мушкет, пробитый осколками, лежал у ножки старого стола. Рука бедолаги словно тянулась к нему в момент взрыва.
  - Вот оно, "народное" правительство. Бросают в бой детей. - Жерне сплюнул на пол.
  Вокруг дома шла интенсивная перестрелка. Коммунары еще не оправились от шока, но уже вели ответный огонь, на удивление точный. Гренадеры укрывались за стенами, заборами и кустами. В свою очередь коммунары, учившиеся лишь месяц по старым имперским уставам, строились плотными рядами на улице, что превращало их в чудесную мишень. Гвардейцы вели огонь словно в тире. Однако и им приходилось укрываться от мощных залпов.
  Перешагнув через погибшего, полковник направился к проходу в левую комнату. Туда вел кровавый след. Оттуда же слышался стон раненного и... плач. Женский.
  Не мешкая, Жерне пробрался в боковую комнату и оказался перед приоткрытой деревянной дверью с прекрасным узором, явно выделанным мастером по дереву. Вся дверь была залита кровью. Пару капелек попали на белоснежные рукава полковника. Но он не придал этому факту значения. Как только в комнате появился следовавший за ним гренадер, Жерне толкнул дверь.
  Открывшийся вид был совсем не радужным. Посреди комнаты с полками, на которых располагались множество разных снадобий и трав, стояла узкая деревянная кровать. На ней лежал старик лет восьмидесяти, на его лоб был наложен компресс. Старый человек не подавал признаков жизни. В этот же момент по правую сторону от него сидел юноша, которому на вид было всего лишь шестнадцать. Черноволосый юнец сжимал свою правую руку, на которой фактически отсутствовала кисть. Кровь лилась на белую крестьянскую рубаху и разодранные штаны. Рядом с ним сидела юная девушка того же возраста в простом платье, также заляпанном кровавыми следами. Своими руками она пыталась перетянуть поврежденную конечность юноши. Слезы струились рекой из ее красивых голубых глаз, кончики длинных темных волос намокли от плача.
  Появление имперского офицера в комнате привлекло внимание молодых людей. Парень весь кривился от боли, прищурено глядел на захватчика, сопротивляться которому был не в силах. Девица же застыла в ужасе. Ее взгляд был наполнен страхом и обреченностью. На секунду Жерне остановился. Его взгляд приковала к себе эта парочка. Несмотря на искажение лиц, было трудно не заметить сходства между юнцом и девушкой.
  - Это ваш бра... - хотел спросить Жерне, но пробившее стекло на окне пуля помешала это сделать. Девушка собой закрыла брата, хотя разбитое окно было в другой стороне комнаты.
  Вбежавший вслед за полковником гренадер быстро занял позицию у разбитого стекла. Жерне также встал у другого окна, левее от кровати. Вглядываясь в ночь и всполохи выстрелов, он сам открыл огонь.
  К этому моменту коммунары уже понесли тяжелые потери. Больше полусотни мятежников лежали на улицах Сорново. Стоны раненых прерывались свистом пролетавших пуль. Но лишь крепло их сопротивление. Пехотная коробка, в которую с грудились коммунары, постепенно рассасывалась по укрытиям. Перезарядка винтовки, длившаяся гораздо дольше, чем у гренадеров, компенсировалась количеством стрелявших по гренадерам стволов.
  Со стороны гвардейцев в бой полноценно вступила вторая цепь. К Франсуа, укрывшемуся за невысоким деревянным забором у самой дороги, недалеко от занятого полковником дома, подбежал один из гренадеров.
  - Плотно палят, да? Как ты, Бертольд? - предательски знакомый голос заставил сделать очередной выстрел по отходившим по направлению к церкви повстанцам и развернуться к прибежавшему.
  - Николя, пригнись! - только и успел произнести Франсуа перед очередным залпом. Пули пробили забор, едва не задев прижавшегося к земле гренадера. Одна из них задела медвежью шапку Николя, сбив ее с головы. Солдат не стал искушать судьбу и немедленно упал на землю.
  - В домах напротив нас тоже коммунары. Головы не поднять! - сказал Франсуа, вжимаясь в землю.
  - Заметил. Вот и не поднимаю - ответил Николя, целясь в положении лежа по окнам темного деревенского дома с зажженной керосиновой лампой.
  - Ты что делаешь? - недоуменно спросил Франсуа. Стрельбу в положении "лежа" еще никто в имперской армии не отрабатывал.
  Ответом на его вопрос стал выстрел Николя по мятежникам. Сразу после этого он оттянул затвор, что позволило вылететь гильзе. Достав из подсумка новый патрон, он вставил его в канал ствола, еще горячий от прошлого выстрела, после чего вернул затвор в боевое положение.
  - Не боишься засорить землей? - последовал вопрос от Франсуа.
  - Нет. Ты стрелять будешь? - Николя вновь прицелился по окнам того дома.
  Франсуа встал на правое колено и прицелился во вражеский строй. Два выстрела прозвучали одновременно.
  К этому моменту коммунары разделились на два крупных отряда. Первый, отойдя от главной деревенской дороги, двигался прямо к церкви. Раненых тащили на руках, мертвецы же ложились по дороге следования отряда.
  В то же время южнее, недалеко от захваченных гренадерами домов, держался второй отряд. В отличии от соседей, здесь коммунары также вели бой в рассыпном строю. Укрываясь за заборами и стенами, они отчаянно вели огонь по имперцам. Около десятка коммунаров уходили на юг.
  Отступая, коммунары продолжали вести залповый огонь. Пока Франсуа и Николя досылали новые патроны в винтовку, еще три гвардейца добежали до дороги. В эту самую секунду мятежники произвели очередной залп. Не успевший укрыться гренадер вскрикнул, рукою схватился за правое плечо и упал на спину. Товарищу рядом с ним пуля снесла меховую шапку, задев кожу на голове. На лицо и глаза усача брызнула кровь.
  - Твою мать - Николя стал ползти к раненым, но его опередили другие гренадеры, подбежавшие и принявшиеся оттаскивать раненных. Очередной залп заставил друзей пригнуться. Но звук пробитой плоти был отчетливо слышен. Усач, который был ранен в плечо, получил вторую пулю прямо в грудь. Спасти его было уже невозможно. Также несший пострадавшего гренадер сам оказался с пробитой рукой.
  В это время Жерне вел огонь, не обращая внимание на брата с сестрой, вжавшихся в угол родного дома. Он прекрасно видел, что коммунары разделились. Но их упорство в борьбе, продолжавшейся уже около часа, покоробило.
  - Ну где же этот Сильвер! Он уже должен быть здесь! - вопрошал полковник, вновь и вновь припадая к прицелу своего револьвера.
  Гренадеры заняли позиции на дороге, отбив всю западную часть деревни, но дальше пройти им мешал плотный огонь мятежников. Полковник Бонар хотел нанести отвлекающий удар, а основные силы под командованием лейтенанта Сильвера атаковали бы фланг коммунаров, что окончательно добило бы повстанцев.
  Но пока что Сильвера рядом не было. Жерне постепенно терял терпение. Противник мог отступить за стены церкви, и потери при штурме были бы гораздо больше. Нельзя дать им это сделать.
  Девушка продолжала рыдать. Перетянув руку своему брату, она обняла его и уткнулась в плечо. Юноша был близок к тому, чтобы отключиться.
  - Зачем... зачем вы пришли? - едва ли не шепотом спросила она.
  Однако Жерне услышал этот вопрос. Отвлекаясь от перестрелки, он обернулся к юнцам.
  - Мы? Мы то хотим сохранить единую страну. Чего добиваются леворцы - понятия не имею. - ответив, он немедленно припал к стене у окна.
  - Выыы... вы знаааете, чего мы дооообиваемся... не.... неза... - промычал раненый юноша.
  - Мне пристрелить их, господин полковник? - спросил солдат у Жерне. Девушка как можно крепче обняла брата, со страхом глядя на гренадера.
  Жерне выстрелил по занятым коммунарами дому и перевел взгляд на ребят.
  - Не стоит. С пленными и женщинами не воюем. Вот что - оставайся здесь. После боя передашь раненного нашим медикам, они как раз подойдут к кульминации. -
  - А что делать с девушкой и стариком? - спросил гренадер
  Жерне, прижимаясь к стенам дома, в которые то и дело прилетали пули с улицы, подобрался прямо к изголовью кровати. Двумя пальцами он попробовал нащупать пульс на шее старика.
  - НЕ ТРОГАЙ ЕГО! - вскрикнула крестьянка, бросившись на Жерне. Гренадер успел прицелится, но полковник упредил его ударом по девичьей голове. Крестьянка опрокинулась на стену и упала к ножке кровати. Удар был не очень сильным, но на нём весь запал девицы закончился.
  - Послушай - как тебя зовут? - спросил Жерне у едва опомнившейся от удара крестьянке
  - я... Розальба -
  - Розальба - ваш отец мертв. Я пытался нащупать его сердцебиение, но ничего не получилось. Пульса нет. А значит - его сердце остановилось. -
  - ВЫ ВРЕТЕ! Он не может так просто умереть! НЕ МОЖЕТ!!! - слезы текли из ее прекрасных голубых глаз. Она бросилась к своему отцу, обняла его и безутешно рыдала на его груди, стремясь собою закрыть от врагов, вступивших в ее дом.
  - Папа.... Папа... - ее всхлипы заглушались перестрелкой на улицах
  Не теряя времени зря, Жерне бросился к выходу из комнаты. Лишь мельком он видел, как юнец падал на пол, потеряв сознание от боли. Жерне не было до этого дела. Его гренадеры прижаты к земле. Враг, отстреливаясь, не дает поднять головы его бойцам. Пора! Пора повести их дальше!
  Дослав патроны в свой револьвер, Жерне вышел из крестьянского дома. Свист пуль продолжал будоражить ночную мглу. Гренадеры продвинулись вперед, к домам у самой дороги. Жерне бегом добрался до них, пригибаясь.
  - Ховайтесь, господин полковник! - кричали ему усачи. Дельный совет, которому командир последовал. Оказавшись у стен дома, он припал к ней, держа наготове свой револьвер. Огонь коммунаров все еще был сильными, и просто бежать в атаку было невозможно. Цепи залегли.
  В этот момент Жерне услышал долгожданную пальбу с юга. Кроме того, на северных холмах стали заметны вспышки залпов.
  - Наконец-то! - с воодушевлением проговорил полковник. Известие о прибытии своих воодушевило гренадеров.
  - Теперь нам будет легче - произнес Николя, посылая во врага очередную пулю. Франсуа же досылал очередной патрон. Колонна коммунаров к этому моменту походила на беспорядочную толпу. Вскоре бойцы развернулись и побежали к церкви. Второй отряд мятежников в этот момент все еще удерживал четыре дома через дорогу и дворы.
  Появление гренадеров на юге отвлекло часть сил повстанцев на себя. Огонь стал заметно тише. Гренадеры смогли поднять головы. Наконец есть возможность прорваться вперед.
  Жерне медлить не стал. Достав из нагрудного кармана свисток, он подал условный сигнал - три длинных громких свиста. Этот сигнал для гренадеров означал штыковую атаку.
  Франсуа одним из первых услышал сигнал. Крепче сжав в руках винтовку с уже установленным на ней штыком, он крикнул:
  - Ну что, братья, штыковая! -
  С этими словами гренадер поднялся и перепрыгнул забор. За ним побежали вперед все услышавшие его гвардейцы. Николя слегка замешкался, в результате оказался в третьей линии атаковавших. Первая же линия за считанные секунды добежала до дороги. И впереди, вооруженный офицерской шпагой, бежал лично полковник.
  Коммунары открыли яростный огонь, из-за чего несколько гренадеров упали, сраженные леворским свинцом. Но вспышки выстрелов в ночи слепили защитников, они не могли вести прицельный огонь, и гвардейцы подбежали прямо к домам, откуда велся огонь. Не теряя времени, гренадеры стали закидывать деревенские избы гранатами. Карманная артиллерия летела также за высокие заборы. Взрывы оглушили защитников. Некоторые дома имели соломенную крышу. От взрывов на одном из домов загорелась солома, и вскоре вся крыша озарила пламенем полуночную деревню. Раздались крики всех полов и возрастов. В этот же момент гвардейцы пробились внутрь дворов. Оглушенные, дезориентированные коммунары ничего не могли противопоставить штыкам гренадеров. Бойцы Жерне кололи всех, кого видели во дворах. Несмотря на свет пламени, трудно было различить, перед бойцом коммунар или перепуганный крестьянин, бежавший от пожара. В результате резни первая половина дворов была захвачена в течение пяти минут. Коммунары уйти не могли
  Наступал черед второй половины - двух крупных изб с их небольшими дворами, где засело порядка пятидесяти человек. Франсуа, проколовший уже трех коммунаров, готовил очередную гранату для врага, но в этот миг с позиции коммунаров послышался крик:
  - Не стреляйте! Мы сдаемся! -
  Франсуа видел грузного коммунара, поднявшего руки вверх. В правой он держал мушкет. Мятежник сделал первый шаг вперед, в сторону захваченных гренадерами позиций. Левой рукой он поманил за собой товарищей. Гренадеры встречали пленных, наведя на них все свои винтовки. Жерне поспешил к месту, куда шли пленные. У небольшой калитки между двумя дворами, рядом с которой лежали забытые с вечера косы, коммунары складывали свое оружие и, держа руки за головами, уходили дальше во дворы, где Жерне приказал их собирать. Майор Вильн, бывший во второй цепи все время боя, смог найти полковника и принять у него задачу: охранять пленных и помочь крестьянам сдержать пожар.
  Отряд, ведомый Бонаром, принялся выполнять новые приказы, не связанные с непосредственным ведением боя. Потому на церковь, где собралось около ста сорока коммунаров практически без патронов, и припасов, наступал только отряд Сильвера. Двести гренадеров окружили повстанцев. Гранаты полетели за стену. Около шести взрывов отогнали коммунаров от стены и загнали их в здание церкви. Воспользовавшись этим, гренадеры подступили прямо к стенам.
  В это время Жерне отдал последние распоряжения и поспешил к отряду Сильвера. Он пробегал в своем белом мундире через крестьянские дворы, попутно спотыкаясь о тела погибших коммунаров.
  "Если это бой за деревню в глуши, то что будет потом в Леворе?" - такие мысли посещали его в тот момент, когда он бежал к расположению отряда Сильвера. Молодой лейтенант времени даром не терял. К окруженным гренадерам был послан парламентер, и в тот момент, когда Жерне добрался до командного пункта лейтенанта, переговоры еще велись.
  - Не сдаются? - спросил полковник у Сильвера.
  - Пока неизвестно, господин полковник. Парламентер все еще ведет переговоры. -
  Лейтенант Гренган достал флягу с живительной для него жидкостью - доранским бренди. Столичный алкоголь по праву был лучшим во всей империи.
  - Одна деревня на территории одной губернии из двух... - произнес лейтенант, отхлебывая пару глотков - дел еще вагон. -
  С этими словами он предложил флягу Жерне. Недолго думая, тот принял алкоголь от подчиненного.
  - Ну, за здоровье императора! - полковник сделал большой глоток, после чего прижал руку ко рту, отдавая флягу владельцу.
  - Не приходило известий о состоянии его Величества Велисария? - спросил лейтенант, засовывая флягу в свой ранец.
  - Из штабов никаких известий ни про императора, ни про его состояние. И это тревожит. Империя сейчас не в том состоянии, чтобы лишиться крепкой руки. Император должен жить. -
  - Вы считаете, что его смерть повлечет... - лейтенант не успел договорить. Массивные деревянные двери распахнулись. Повстанцы сдавались. Деморализованные, напуганные, они выходили из церкви, бросая на землю мушкеты, винтовки и револьверы. Гренадеры держали выходивших на прицеле. Вместе с коммунарами из храма вышли церковные служащие. Один из главных священников, носивший черную рясу с изображенным на ней шаром, внутри которого имелся шестиугольник, углы которого были соединены линиями. Он поднял руки к небесам, начав молитву на старолеворском языке. Жерне, будучи весьма верующим, отдал небесным людям честь и двинулся прямо к священнику.
  - Впервые слышу молитву об избавлении на старолеворском - сказал он священнику.
  - Так на современных языках болтают эти пособники бесов. - ответил поп, кивая в сторону сдававшихся.
  - Ничего, теперь никто из них не пойдет штурмовать небеса. Лейтенант - снимите бесовский штандарт с колокольни -
  Отдав честь полковнику, лейтенант Сильвер с одним из бойцов зашел в храм. Следом в дом небесных людей вошел священник и Жерне.
  - Коммунары из священного места сделали спальню для своих отрядов. Видите ли - много места на наших лавках. И это чтобы не лезть в крестьянские избы! Возмутительно! Вот полюбуйтесь, что эти мрази сделали! - священник показал на картину, на которой изображены два высоких серебристых человека с закрытыми чем-то стеклянными лицами. Коммунар-вандал штыком попытался изобразить глаза божеству. Не получилось.
  - Это же святотатство, господин полковник! - восклицал священник, показывая все дыры в стенах храма, даже те, которые никак не могли остаться от рук мятежников. Потому что они бы даже не достали до туда.
  - Коммунары прогневили небесных людей, и потому проиграют, отец. Мы же - лишь меч в руках божеств и императора, их ставленника на земле. - сказал Жерне, стоя перед изображением верховного небесного человека. В Имперской церкви его называли Серевьеном. Но разные имперские народы по-разному его называли. Леворцы звали его Саларамом.
  - Отец, мой батальон должен остановиться на ночь в вашей деревне. Но гренадеры не станут заселяться в божественный дом, даю тебе офицерское слово! - сказал Жерне. Святой отец перекрестил полковника, после чего имперский коммандир развернулся и вышел из храма.
  Гренадеры уводили оставшихся пленных. Постепенно гренадеры расходились по дворам. Сопротивления больше не оказывалось. Ночь наконец стала тихой.
  Жерне вышел на дорогу, которая была завалена трупами отступавших коммунаров. Он не знал, что и думать. Это не было похоже на то, что ему приходилось видеть. Партизанская война в западных губерниях была гораздо менее разрушительной, чем то, что началось в Леворе. Молодой полковник обернулся, чтобы взглянуть на полыхавший пожар. Гренадеры и крестьяне смогли сдержать огонь на земле, и ветра сильного не было. Но крыша все еще горела. И в пламени пожара Жерне на секунду увидел детскую руку, тянущейся к нему. Руку до боли знакомую. Как тогда, в далеком детстве, она тянулась к нему, чтобы вытащить из горящего отцовского дома. Теперь же она была лишь призраком, увиденным в пламени соломенной крыши.
  - Лишь бы поскорее закончилась эта война. - произнес он, вглядываясь в полыхавший пожар.
  
  
  Глава 4: Гвардейский поворот
  Гренадеры разбрелись по деревенским домам на ночлег. Крестьяне с недоверием и опаской принимали гвардейцев в своих домах, делились с ними хлебом и кровом. Больше всего повезло тем, кто заселился близко к тем позициям, которые занимали коммунары, поскольку на них остались заполненные на половину котлы с похлебкой. За время боя она уже успела остыть, потому гренадеры посреди ночи принялись разводить костры, чтобы хоть немного поесть. Минуты через три солдатские миски стали стремительно заполняться едой мятежников.
  Помимо этого, главным вопросом стало наличие воды. К местному колодцу выстроились очереди из гренадеров с ведрами. Дело едва не доходило до драк. Вода всем нужна была для питья, а раненным - для промывки.
  Лейтенант Сименс распорядился выставить караулы, а майор Вильн направил посыльных к отрядам на севере и западе, чтобы те тоже явились в деревню. Среди караульных первой волны оказался Франсуа, его постом стали двери, за которыми томились сдавшиеся мятежники
  Пленные были размещены в деревенском амбаре. Комфорта там было мало, как и соломы. В здании набилось порядка ста восьмидесяти человек, из которых около пятидесяти были ранены. Одни лежали, истекая кровью от ран. Кто-то мог стоять. А кто-то сидел, прижавшись к стене и глядя в деревянный потолок. Коммунары, не пострадавшие в бою, по мере сил старались помочь своим раненым товарищам. Разрывая свои рубашки на тряпки, они перевязывали раны тем, кто не мог помочь себе сам. Стоны мучения звучали на всю деревню.
   У коммунаров не было воды. Они не могли ни промыть раны своим товарищам, ни просто попить. Один из юных коммунаров, не выдержав, стал неистово барабанить в ворота, перед которыми вышагивал Франсуа.
  - Помогите нам, прошу! Нам нужна вода, большего не просим! Вода для раненых! Прошу, помогите!!! - истошно кричал четырнадцатилетний малец, пытавшийся достучаться до Франсуа. Но усач в ответ лишь ударил по воротам прикладом своей винтовки.
  - Заткни пасть, леворская свинья! - рявкнул он.
  - Да послушайте! У многих биты руки и ноги! Мы не можем промыть им раны! Помогите! Иначе им придется пилить... -
  - ЗАХЛОПНИСЬ! - Еще громче крикнул Франсуа, одновременно нанося новый удар прикладом по воротам.
  Возня не осталась незамеченной. Стоявший недалеко от амбара Жерне отчетливо услышал мощный голос гренадера. Полковник немедленно направился туда.
  Услышав шаги за спиной, Франсуа немедленно развернулся и принял стойку "смирно", выставив винтовку перед собой.
  - А, это ты, рядовой Бертольд. Буянят? - спросил Жерне, глядя прямо на деревянный засов ворот
  - Так точно, господин полковник! Все стучат по воротам да помощи просят. Наверняка сбежать желают! - ответил гренадер.
  Жерне прислушался. Среди стонов и стуков он мог расслышать лишь тихий голос, который просил: "воды..."
  - Для чего они просят воды? - вновь обратился полковник к часовому. Франсуа лишь покачал головой, не в силах дать ответ. Он не верил в искренность мятежников. Вряд ли им нужна только вода.
  - Где начальник караула? -
  - В избе напротив, господин полковник - Франсуа указал на небольшое одноэтажное деревянное строение, к которому Жерне был повёрнут спиной.
  - Это же ефрейтор Эванс, верно? - спросил полковник, уже намереваясь идти к избе. Утвердительный ответ от гренадера позволил Жерне начать движение. Стремительно добравшись до крестьянского дома, он оказался прямо у входа. На стук в дверь сперва никто не откликнулся. Жерне посмотрел в окно, находившееся правее двери, и увидел, что во внутренних комнатах едва заметно виднелось пламя свечи. Убедившись в том, что кто-то в доме не спит, полковник снова постучал, уже сильнее. С той стороны послышались очень тихие шаги.
  Жерне был изрядно удивлен, когда дверь открыла темноволосая девчушка лет шести. Она сильно прижималась к двери и неотрывно глядела на полковника. Ее маленькое тельце, одетое в заношенное до дыр крестьянское платьице, сильно тряслось.
  - Что стряслось, малышка? - ласково спросил он, наклонившись к девочке и протянув ей руку. Та сделала шаг назад, и в этот момент на секунду ему удалось разглядеть лицо юной крестьянки. Она плакала.
  - Что такое? Кто напугал тебя? - вновь спросил Жерне, но девочка молчала. Лишь странно поглядывала вправо. Бонар вошел в избу и направился туда, куда его направил детский взгляд - к приоткрытой деревянной двери. Девочка держалась за спиной Жерне, приблизившись к нему на расстояние шага. Как только Жерне стал открывать дверь, девочка еле слышно прошептала...
  - Сееестрёнкаааа... -
  Жерне вошел в комнату, которая являлась спальней главы семейства, о чем говорил висевший на стене топор. Свечи, стоявшие на небольшом деревянном столе, были потушены, за исключением одной, чей огонек слабо освещал пространство, едва доставая до широкой лавки, которая служила спальным местом. Свисавшая с одного из концов крестьянской кровати овчинная шуба подтверждало, что именно здесь спал отец девочки, спрятавшейся за ногами офицера. Вид указывал, что за шубу схватились и потянули вниз.
  Это было не единственное, что привлекло внимание полковника. Чуть дальше от лавки на полу лежало что-то. Тусклый свет не позволял рассмотреть точно, но Жерне точно видел, что это была ткань. Светлая ткань.
  Сделав еще шаг вперед, полковник услышал скрип деревянной доски слева от себя. Рука сама потянулась к револьверу. В другом конце комнаты виднелся крупный силуэт.
  - Эванс? - громко спросил полковник. Молчание было ему ответом.
   Не отводя от силуэта взгляда, Жерне подошел к столу и взял подсвечник с горевшей свечой. Получив источник света, юный полковник стал приближаться к силуэту. Девочка продолжала прятаться за ним, с опаской поглядывая на того, кто сидел по ту сторону комнаты.
  Вскоре свеча показала всю картину. Ткань, лежавшая на полу, оказалась разодранным крестьянским платьем. Вышивка в виде различных узоров указывала на то, что оно принадлежало молодой девушке. Эти узоры были схожи с теми, которые Жерне видел много раз в загородном поместье своего отца, а также в деревнях, которые он прошел на пути к Сормово. Продвинувшись еще на шаг, Жерне протянул руку со свечой вперед. Тем самым осветил тело юной крестьянки. На вид ей было девятнадцать лет. Полностью обнаженная, она лежала на левом боку, повернутая в сторону полковника. Ее правая нога была слегка вытянута вперед, на коже виднелись темные пятна. Такие же были на ее раскрытой груди. Ее руки были в положении, словно она хотела дотянуться до чего-либо. Скорее всего - до шеи. На лице крестьянки отразилась гримаса ужаса. Рот закрывала большая мужская ладонь.
  - Снасильничал, гад! - Жерне навел револьвер прямо на силуэт. Еще шаг - и из тьмы показалось гнусное лицо насильника, который со страхом глядел на офицерское оружие. Жерне целился прямо в толстого зверя, по недоразумению носившего гвардейскую форму. Помимо этого, он старался заслонить маленькую девчонку как от насильника, так и от тела поруганной сестры.
  - господин полковник, я могу все объяснить! - жалобно заскулил бугай с короткими усами, пытаясь свести на нет праведный гнев командира.
  - Нам не о чем говорить, дерьмо. А ну вставай! - Жерне не собирался его слушать. Лишь подгонял движениями револьвера.
  Встать гренадеру было непросто. Его руки находились на рту и шеи крестьянки, а ноги переплелись с ее ножками. Более того, полковник прервал насильника во время процесса. Прежде чем встать, пришлось освобождать лоно своей жертвы. Эванс уже потянулся за панталонами, как над ним прозвучал выстрел.
  - Без них пойдешь, мразь - стальной голос худощавого полковника звучал подобно грому. Насильник поднял свои руки и встал. Жерне жестами указал ему на выход из комнаты, после чего преступник медленно поплелся к выходу, с опаской озираясь на ствол револьвера.
  Жерне выводил его к остальным, позабыв о девочке, что укрывалась за его ногой. Как только насильник покинул комнату, та в слезах бросилась к телу своей сестры. Жерне уже этого не видел. Он едва ли не пинками выгнал насильника на улицу, где уже сбежались гренадеры. Вид товарища без штанов, который шел под прицелом полковника, весьма их озадачил.
  - Эту суку в амбар, немедленно. И бегите по домам, ищите местного знахаря! Как найдете - ко мне, срочно! - отдал приказы Жерне, передавая насильника солдатам. Те принялись исполнять, всё еще недоуменно хлопая глазами. Никто из бойцов не понимал, что только что произошло.
  Жерне вернулся в дом. На сей раз он зашел в просторную комнату, свет в которой он видел, стоя у двери. На большом дубовом столе как попало лежала бумага, которая обычно использовалась для отдачи распоряжений. Она имелась как у офицерского звена, так и у младшего командного состава. Как правило, те её использовали для создания доклада о текущем положении дел. Жерне взял один из листков, на котором стояла дата: "72д. лет. 1878". Судя по всему, ефрейтор перед своим злодеянием поставил в докладе цифры, но дальше ничего не успел написать.
  - А вот и для дела лист - сказал в пустоту Жерне, сел за стол и принялся составлять приказ по полку. Обычно при занятии бумажной работой полковник не замечал ничего вокруг. Когда в дом вошли два гренадера и деревенский знахарь, он даже головы не повернул. Железное перо скрипело по бумаге, выводя суровые слова приказа об обращении с населением.
  - Господин полковник... -
  Обращение застало Жерне в тот момент, когда под текстом ему оставалось лишь поставить свою подпись. Повернув голову, он посмотрел на немолодого человека с небольшой серой бородкой, стоявшего перед полковником в простом крестьянском кафтане с нашитым на нем черным крестом - отличительным знаком деревенских знахарей.
  - Мертва? - коротко спросил Жерне. Знахарь печально кивнул.
  - Что же с девочкой теперь делать? Она же совсем сироткой осталась! - мужчина тяжело вздохнул.
  Жерне уставился на знахаря с непониманием.
  - Разве община не поддерживает детей общинников? Деревенские всегда в год ненастий делились хлебом и кровом с теми, кто все потерял. Я это читал во многих книгах от самых известных историков вроде Сен-Симона и Мирена. -
  - Быть может, в прошлые лета так и было, господин полковник. Но сейчас среди крестьян много тех, кто не желает связываться с пособниками бесов. - серьезно говорил знахарь, глядя в пол.
  - А пособники бесов это ... -
  - Вы правильно поняли, господин полковник. Это те, кто поддержал коммунаров. В деревне то немного народу, и большинство не приняли мятежников и их "Советы крестьянских представителей". -
  Жерне повернул голову к своему приказу. На мгновение он вспомнил парня с оторванной кистью и его сестру, что набросилась на него. Разве они не являются частью деревни? И что - после войны их на улицу выставят? Разве этого хотят гренадеры? Этого ли желают коммунары?
  - Но это же маленькая девочка. Даже если отец и мать ушли в Левор, зачем оставлять на произвол ребенка, особенно после... варварства со стороны ефрейтора? - Жерне сверлил своим взглядом знахаря, призывая скорее дать ответ. Бедняга не знал, куда спрятаться от его орлиного взора.
  - Господин... Мы люди набожные, вы сами это знаете! Нам лучше избавиться от отпрыска бесов, чем делиться с ними хлебом - ответил знахарь устало.
  - Выйди вон! - Жерне повернулся к бумагам, всем своим видом давая понять, что работа деревенского врача на этом была закончена. Знахарь не стал спорить. Поклонился, тряхнув своей неухоженной бородой, и вышел из избы.
  Вышедшим из комнаты гренадерам Жерне велел сокрыть тело от детского взора. Утром будут хоронить всех павших ночью. Затем он вернулся к бумажной работе. Приказа два было сделано точно, четыре распоряжения по полку, и все за какие-то три часа.
  На улице зеваки и солдаты давно разошлись по своим домам. Яро должно было скоро взойти на небосклоне. Прервавшись от написания письма, Жерне пошел в ту комнату, где было совершено злодеяние. Тело скрывали ткани, собранные по всей хате. Из-под стола доносились тихие всхлипы. Жерне вновь зажег свечу, что была погашена после осмотра тела. С ней он заглянул под стол. Девчонка сидела и плакала, уткнувшись лбом в деревянную стенку. Всего одним глазом она взглянула на Жерне. В ее взгляде читался искренний страх перед человеком в мундире. Жерне это прекрасно видел.
  - Не бойся меня. Никто больше не тронет ни тебя, ни твой дом, ни твою сестру. Вылезай скорее! - ласково проговорил он, протягивая руку девчушке. Но та лишь сильнее вжалась в стену. Стало понятно, что обычным словом ее не успокоить. Она продолжала испуганно глядеть на полковника, стоявшего перед ней на одном колене.
  И тут Жерне вспомнил одну старую песенку.
  "Ты не бойся, милая моя,
  Волк ушел в далекие края.
  Спи спокойно, юная краса,
  Во сне наступит время волшебства..."
  Знакомые слова заставили девочку вздрогнуть от удивления. Откуда злой солдат знает песню, которую напевали ее родители? С непониманием она уставилась на Жерне, не понимая, что скрыто за его тощим юным лицом, скромной улыбкой и длинными нечёсаными волосами, скрывавшими за собой уши.
  С неохотой она взяла протянутую ей руку, что помогла вылезти из-под стола. Жерне не поднялся. Осматривая черноволоску, он стер своей перчаткой застывшую на щечке слезу. Девчонка не сопротивлялась. Удивление не сходило с ее лица.
  - Иди поспи, малышка. Никто тебя не тронет, даю слово офицера. - с этими словами Жерне встал с колена и пошел в комнату, где лежало недописанное письмо.
  Под пятнадцатью строчками с безобразным почерком осталось лишь поставить свою подпись. Однако это всегда было самым трудным. Особенно если письмо не было частью воинской службы. Не знаешь, как правильно закончить.
  - А, к чертям. - произнес Жерне, создав размашистую закорючку в листке. И только после этого ему удалось забыться и немного поспать.
  ***
  К семи часам утра на позиции близ деревни Сорново подошли части второго батальона гвардейского гренадерского, а вместе с ними и штаб всего полка. Поднявшиеся на раннем рассвете, солдаты в течении трех часов преодолели расстояние до ушедших вперед частей, обогнав обоз с лекарями и припасами для первого батальона. О прибытии товарищей известил конный разъезд, который был остановлен патрулем на въезде в деревню.
  - Стой, кто скачет! - прикрикнул на вынырнувших из утреннего тумана кавалеристов Николя, скинув со своего загрязненного землею плеча винтовку и целясь прямо во всадников. Сверкавший золотыми пуговицами лейтенант и двое гренадеров-разведчиков, что сопровождали его в этой поездке, немедленно встали перед караульным.
  - Пароль? Помню его: Устрицы на столе - быстро ответил лейтенант, осматривая бойца с головы до ног. Николя сделал шаг в сторону, пропуская конников вглубь деревни. Одновременно с этим он отрыл вид на дырку, проделанную в его шапке леворской пулей. Лейтенант немедленно это заметил.
  - Меткие повстанцы попались, рядовой? -
  - Господин лейтенант, были бы они меткими - я бы здесь не стоял! - Невозмутимо ответил гренадер.
  Лейтенант подъехал к часовому и вытащил из нагрудного кармана своего мундира одну фиолетово-золотую купюру, увенчанную ликом Велисария II.
  - Держи, рядовой, серпон. Его с лихвой хватит на починку твоей шапки. - лейтенант протянул руку с купюрой гренадеру. Николя, малость удивленный выходкой офицера, не решался брать деньги.
  - Давай же, солдат! Всем известно, как полковник Бонар дерет за дыры на форме. - лейтенант настаивал, и вскоре Николя держал купюру, недоуменно поглядывая на проезжавших кавалеристов.
  - Что за офицеры нынче пошли - произнес он под свой нос, доставая из шапки мешочек с семечками.
  Конники въехали на деревенскую улицу. Гренадеры еще спали, а без них разобраться в том, где остановился командир полка, для лейтенанта было невозможно. Проехав еще вперед, кавалеристы вышли к огромным воротам амбара, около которых недвижимо стоял часовой.
  - Рядовой, где находится полковник Бонар? - спросил лейтенант, подъехав ближе к амбару.
  - Не могу знать, господин лейтенант! Спросите у Франсуа, он в том доме спит - ответил гренадер, указывая на ветхую избушку недалеко от амбара.
  Не теряя времени, лейтенант поехал к оной, стремясь поскорее найти полковника. Лошадь в мгновение ока преодолела расстояние до избы. Остановившись, офицер позвал гренадера Франсуа. Но молчание было ему ответом.
  - Чуткий сон гренадеров всегда был известен. - произнес он тихо и слез с коня. Поправив свою подогнанную форму, он зашагал к крестьянскому дому. Его сапоги блестели в свете утренних лучей, хотя и подвергались атаки со стороны безжалостной пыли.
  Но даже стук сильного офицерского кулака не привел к появлению гренадера Франсуа перед лейтенантом с докладом.
  - Выдающаяся наглость! - воскликнул офицер и принялся еще сильнее стучать в деревянную дверь.
  На сей раз стук успех возымел. Дверь открыла крестьянка, что была выше и упитанней юного лейтенанта. У нее были очень выдающиеся формы и приветливая улыбка, что так и располагали к себе, а крестьянское платье было уже поношенным, кое-где открывая кусочки нежной женской кожи. Юный офицер сильно смутился, глядя на хозяйку
  - Чего изволите, господин? Своих солдатиков ищите? - спросила она, широко улыбаясь.
  Бедный офицер с трудом подбирал слова, вновь и вновь осматривая крестьянку с ног до головы.
  - Эм... да... даааа.... Верно, я ищу одного гренадера... Франсуа его звать - сильно засмущавшийся лейтенант глупо глядел на крестьянку. Та лишь добродушно посмеялась.
  - Они в той комнате, господин. Поднимайте скорее, а то скоро завтрак. - сказала женщина, задорно посмеиваясь. Как только она освободила проход в дом, юный офицер достал белейший платок и вытер проступивший на лбу пот.
  - Черт подери, вот это леворцам с женщинами повезло. - сказал он про себя и вошел в избу, направляясь в сторону, указанную хозяйкой.
  За темной дверью офицер увидел следующую картину: на постеленных на деревянном полу тряпках лежали гренадеры, сбросившие свои мундиры на ночь. Кто в нижней рубашке, кто с голым торсом, лежали и храпели, абсолютно не мешая друг другу. Стены от богатырского сна ходили ходуном, но старая изба еще не до конца испытала свой срок. Держалась под храпом десятка солдат.
  Молодой лейтенант все еще не находил нужных слов. Постояв в дверях минуту, он таки решился вызвать нужного рядового.
  - Рядовой Франсуа, ко мне - неуверенный голос офицера переполошил всех, кто сладко дремал после боя. Гренадеры вскочили со своих лежанок, кто в чем был
  - Здравия желаю, господин лейтенант! - Правые руки сонных гвардейцев полетели к носу в приветствии.
  Лейтенант был оглушен приветствием двадцати гренадеров. Но на сей раз ему удалось быстро вспомнить, ради чего он пришел в эту избу.
  - Гренадер Франсуа, ко мне! - на сей раз в голосе молодого офицера было слышно стальные нотки.
  К нему подошел полусонный усатый солдат с оголенным торсом. На мускулистом теле гвардейца, а именно на его плече, был виден шрам от попадания пули, а на правой руке, очень близко к локтю лейтенант заметил длинный рубец, словно от ножа или штыка. Усач подошел и отдал честь, взметнув руку перед своим носом.
  - Господин лейтенант, рядовой Франсуа Бертольд прибыл по вашему приказанию -
  Молодой лейтенант взглянул в серые глаза усача.
  - Рядовой Франсуа, вам известно, где остановился полковник Бонар? -
  - ясно дело, господин лейтенант. Он вон где - в той избушке, что напротив амбара. Оттуда еще вчера ефрейтора нашего без портков вытащили. Видать, сотворил чего поганого. -
  На лице лейтенанта отразилось искреннее удивление.
  - Что? Вытащили имперского ефрейтора без портков? - переспросил молодой офицер, непонимающе озираясь на солдат. Те молча кивали.
  Лейтенант разинул рот.
  - Это как? Вы же гвардия! Вы - гордость нашей страны и армии! Как вообще подобное может случиться у вас? -
  Гренадеры молчали.
  Не услышав вразумительного ответа, офицер развернулся и уже собирался выйти из избы, как у самой двери столкнулся с хозяйкой, державшей котелок с кашей.
  - Уже уходите, господин офицер? Разве не подкрепитесь перед дорогой дальней? - она ярко улыбнулась, обезоруживая имперского командира. Юнец вновь глупо уставился на крестьянку, одновременно вдыхая аромат крестьянской пищи.
  - Мне следует... - начал он тихо, чем вызвал громкий хохот гренадеров, которые быстро надевали свои мундиры.
  - Ну что вы, господин офицер, это не займет много времени! - крестьянка провела котлом из одной стороны в другую, соблазняя юного лейтенанта остаться еще немного в ее избе. Но имперский офицер, пусть и завороженный красотой местной крестьянки, остается в первую очередь солдатом Императора. Потому, преодолевая заикания и смущение, он очень вежливо отказался и вышел из избы. Хохот солдат сотрясал деревянные стены еще несколько минут, покуда хозяйка не заткнула гренадерские рты вкуснейшей леворской кашей.
  Выйдя из гостеприимной крестьянской избы, молодой офицер немедленно направился к дому, что был указан гренадером. Сопровождавшие его бойцы едва сдвинулись с места, но были остановлены жестом лейтенанта. Он хотел лично поговорить с полковником, без присутствия солдат. Из нагрудного кармана своего мундира офицер достал небольшой конверт, на котором стояла крупная алая печать.
  Дверь в избу оказалась приоткрыта. Юный лейтенант для вежливости постучал. Не получив никакого ответа, он вошел в избу.
  - Господин полковник? - громко позвал он Жерне, стоя в сенях и не решаясь идти дальше.
  - Кого занесло в наши края? Это же голос курсанта Вильери! - послышался голос из комнаты впереди.
  Офицер вошел в комнату. Полковник в расстёгнутом белом мундире склонился над столом, выводя пером текст очередного приказа. Лишь на секунду он поднял свое бледное лицо на лейтенанта. Тот отдал честь начальству.
  - Ваш второй батальон на подходе, Пьер? -
  - Да, господин полковник. Кроме того - полку поступило распоряжение от генерала Фока - с этими словами лейтенант передал конверт полковнику.
  Жерне немедленно разломал печать, на которой красовался имперский орел, после чего достал письмо. Бегло просматривая его, он с каждой новой строчкой становился все мрачнее и мрачнее. Бледное худое лицо становилось все багровее.
  - Немыслимо! - он произнес тихо, но в голосе явно прослеживалась злость. Дочитав до последней строчки приказа, Жерне бросил его на стол, а сам встал и подошел к небольшому окошку, через которое можно было видеть гренадеров, которые умывались в деревенских бочках и обливались водой.
  - Вы, лейтенант, читали, что в том приказе написано? -
  - Никак нет, господин полковник - лейтенант непонимающе взглянул на своего командира.
  - Полку приказано идти прямо на Левор. Наше начальство уверено, что быстрее и лучше будет его взять штурмом, чем отрезать от главных сил повстанцев и вынудить капитулировать. Глупцы! - Со злобой проговорил Жерне, повернувшись к офицеру. Тот молча глядел на полковника.
  - Дай им волю - всю армию положат! Впрочем, черт с ними. Когда штаб полка подъедет? - спросил он у юного офицера, несколько успокоившись.
  - Через час должен быть на месте, по моим прикидкам. Мы их обогнали в трех километрах от моста. - отрапортовал офицер.
  Жерне подошел к столу вновь, собрал кипу своих приказов, отобрал среди них те, что уже не соответствуют обстановке, и кинул их в огонь печи. После чего сел за написание новых.
  - Лейтенант, если вам приказали только передать это распоряжение - можете идти. По пути приказываю зайти в избу, что стоит у перекрестка. Там передадите следующие приказы майору. - Жерне протянул несколько листов Пьеру. Снова отдав честь, тот уже собирался уйти, но Жерне его задержал.
  - Подожди. Когда вернешься к своей части, передай командиру и солдатам, чтоб готовились к городским боям. Пусть готовят больше гранат. Они нам понадобятся. -
  Лейтенант еще раз отдал честь и пошел к выходу. Жерне вернулся к написанию приказов по полку. В основном они касались перемещения частей. Теперь он направлял бойцов на север. Прямо на мятежную столицу.
  - Подумать только - сто тысяч солдат направляются к Левору. Ни у кого опыта городских боев, да и боевого опыта у большинства нет. На что мы рассчитываем? Что красные поднимут лапки кверху? С чего вдруг? Они проиграли одно крупное сражение, но не войну! И их нужно бить нашим преимуществом! А мы его направляем на узкие улочки Левора! Гении!!! - кулак ударил по столу. Лицо Жерне выражало гнев и искреннее непонимание такого решения начальства.
  В этот момент послышался звук, словно упало что-то очень мягкое. Жерне обернулся в сторону звука. В дверном проеме видна была соломенная голова упавшей куклы. Игрушки черноволосой девочки.
  В мгновение ока гнев сменился на спокойное состояние. Жерне встал, подошел к проему и увидел девочку, что сидела на полу с закрытым руками лицом.
  - Малышка, все хорошо. Я не злюсь на тебя - он стал на колено перед девочкой. Но та, похоже, сильно испугалась. Она никак не отреагировала.
  Не зная, что делать, Жерне судорожно перебирал различные варианты. Машинально он прошелся руками по карманам своего мундира. В нагрудном он нащупал небольшой кубик и достал его. Это был маленький изумрудный кристалл, подаренный полковнику одной очень милой девушкой. В мыслях на секунду всплыли воспоминания о том вечере... Но в то же мгновение пропали. Зато переливавшийся в утреннем свете изумруд был неплохим способом отвлечь девочку.
  - Смотри! - ласково сказал Жерне, вращая изумруд в своих пальцах. Девчушка сперва настороженно, не отводя руки от лица, глядела на драгоценный камешек. Раньше она такого не видела. Постепенно ее руки опускались все ниже, а лицо становилось спокойным, даже завороженным. Она потянулась к кристаллу, но не решалась его взять. Жерне добродушно улыбнулся.
  - Держи! - с этим словом он вложил кристалл в ее ладонь. Девочка покрутила его и так, и сяк, удивляясь его способности переливаться всеми оттенками зеленого. Наконец, она подняла голову и взглянула Жерне прямо в глаза. И вновь в них было удивление. Удивление, а не страх.
  - Пойдем, покушаем! - предложил полковник, поднимая девочку с грязного пола и ведя ее к столу, на который вскоре он поставил горшок с вкусной деревенской кашей. Девочка уплетала за обе щеки, да косилась на странного солдата: откуда ему знать, как работать с печкой?
  ***
  К часу дня весь полк собрался в окрестностях деревни Сорново. Три батальона со штабом, частями снабженцев, одним дивизионом гвардейской полевой артиллерии, лазаретом. Тысячи солдат стояли в самой деревне и на полях вокруг, что вызывало небывалый интерес со стороны местных жителей. Девушки, юнцы и старики глазели с улицы, из окон домов, с чердаков и своих огородов на маршировавшие роты. Готовился к общему построению и первый батальон. По крайней мере, гренадеры, за исключением раненных и тех, кто погиб, стояли на центральной, самой широкой улице деревни. Они вели оживленные беседы, выкуривали заботливо спрятанные папироски, шутили и заливались хохотом, поражая зевак, ходивших вокруг да около.
  -Я, значит, тащу Фриана к ближайшей избе, а тот за ногу свою хватается. Думаю, дело совсем дрянь. Пуля могла кость раздробить. А этот хохмач как ляпнет... "Надо было сегодня притвориться больным!". И залился смехом. Я, пока его тащу, всё думаю: а ты то чего хохочешь? Ногу, поди, отрезать будут, а ты все шутки шутишь! - Николя, вышедший из караула и направленный на построение, продолжал в тайне от командования лузгать семечки и делиться своими наблюдениями с товарищами.
  - А у нас, Николя, по-другому и нельзя! Сам понимаешь, солдатская жизнь трудна и опасна. Без юмора никуда. А Фриан и над своей смертью сможет пошутить, уж поверь - с улыбкой ответил Франсуа, забирая себе небольшую горсть семечек. - кстати, а сколько ты этих семок с собой взял? Уже неделю не можешь все доесть! -
  Стоявшие в кучке семь гренадеров пристально посмотрели на Николя и его мешочек с семечками. Тот понял, что отпираться бессмысленно.
  - А сколько в рюкзаке места было свободного, столько и взял! -
  - И даже для жезла генеральского места не оставил? - усмехаясь, спросил Франсуа.
  - А накой он мне сдался, этот жезл? Я академий то не проходил, в отличие от Тростинки! Да и дамочек этим жезлом особо не погоняешь! - Николя всеми силами пытался изобразить серьезное лицо.
  - Зато знаешь, как они на этот жезл клюют! Наш гвардюк не даст соврать! Сколько в прессе писали о его романах со всеми столичными львицами?! - произнес старый гренадер, покуривавший красивую деревянную трубку.
  - Верно говоришь, Арман. Да только генерал Фош был простым гренадером в битве при Сольденре, в 1830 году. Последней крупной битве на нашем континенте! - с умным видом сказал Франсуа.
  - Ого. А Тростинка через академию к нам прошла! - заявил молодой гренадер, чьи усы едва преодолели форму кисточки. И по этим усам едва не получил от старшего товарища.
  - Сдурел, парень? Бонар два года на войне с западными сепаратистами провел, был ранен, а ты такое несешь! - Франсуа было замахнулся на товарища, но сумел сдержаться. Язвитель же заткнулся.
  - А ведь девы, что клюют на генеральские жезлы, всегда имеют на стороне лейтенанта-ухажера! - повторил Арман, закуривая снова и снова.
  Гренадеры дружно захохотали, удивив крестьянок, что наблюдали за ними, стоя за деревянным забором.
  - Братцы, гляди! - один из гренадеров указывал рукой на небо, широко разинув рот от удивления. Товарищи повернулись в сторону, куда он указывал.
  Над горизонтом поднималась огромная серая туча странной правильной формы. Словно огромная сигара, она постепенно приближалась к деревне. Летела по метру медленно, но уверенно. Всё больше людей обращало внимание на странный летающий объект.
  - Дождь что ли будет? - спросил старый гренадер.
  - Да какой там. Это же не тучка! - ответил Франсуа, прищуриваясь.
  Странный воздушный объект увеличивался в размерах, постепенно стал слышаться гул. Франсуа огляделся вокруг. Крестьяне с ужасом смотрели на нечто, что приближалось к их деревне по кристально чистому небу. Девицы прижимали руки к груди, кто-то прикрывал открытый от удивления рот. Мальчишки же глядели с удивлением и восхищением.
  Чем ближе подлетал этот странный силуэт, тем большему числу бойцов становилось понятно: это творение человеческих рук. И пусть оно и походило на летающего кита, звук, похожий на рокот моторов, не давал усомниться - этого монстра поднял в воздух инженерный гений.
  Вскоре на сером теле летающего чудовища стали отчетливо проступать большое фиолетовое пятно. Очень схожее с цветом имперского знамени.
  - Наши? - недоуменно спросил Николя, случайно выронив кулёк.
  - Похоже на то, друг. Только вот что это и для чего предназначено? - Франсуа продолжал сверлить взглядом летевший объект.
  В этой ситуации никто не заметил ни подошедших к солдатам офицеров, ни вышедшего из избы полковника. Последний имел представление о том, что это был за зверь.
  - Скажите всем, что это дирижабль! Новейшая разработка наших конструкторов. - передал он одному из солдат, а сам направился к строю.
  В мгновение ока над строем разнеслось новое, доселе неизвестное солдатам слово. "Дирижабль, Дирижабль!" - солдаты то тут, то там повторяли его в исступлении, смотря на небесного кита. А вслед за ними диковинное название повторяли и крестьяне. Постепенно на фиолетовом пятне на его обшивке стал проступать силуэт птицы, расшитый золотом. Силуэт имперского орла.
  Но вскоре над строем разнесся приказ полковника, который заставил солдат отвернуться от грозного аппарата. Поступила команда строиться.
  Жерне наблюдал картину построения батальонов. Гвардейцы, несмотря на интерес к дирижаблю, спокойно и без суеты формировали двенадцати шереножное построение. Правее всех стоял командир батальона и его адъютант, лейтенанты были рядом со своими ротами, сержанты возглавляли взводы. В какой-то момент наступила гробовая тишина. В безмолвии перед строем гренадеров было вынесено полковое знамя. Огромное фиолетовое полотнище, расшитое по углам золотым узором в виде лавровых листков, в центре которого в зеленом круге, обрамленном великолепным красным орнаментом, красовался черный орел, державший в своих когтях винтовку и гранату. Сверху и снизу орла красовалась вручную вышитая цифра "1", обозначавшее номер гренадерского полка.
  И в этом безмолвии знамя прошло перед всеми тремя ротами. Офицеры отдавали ему честь, солдаты молча сопровождали его взглядом. В конце знамя вновь направилось к центру строя, где стоял лично полковник. Знаменосец торжественным шагом, под бой барабанов, дошел до Жерне и преклонил знамя перед командиром. Тот взял его за угол полотна.
  - Солдаты! Мы вступаем в крупнейший конфликт со времени воцарения нашей империи над континентом! Мятежники, ведомые преступниками, желающими разорвать нашу отчизну на куски, будут драться подобно чертям преисподней! Посему я призываю вас быть сильными! Лишь штыки нашей армии смогут выбить врага из наших городов и селений, спасти наших граждан, женщин, стариков и детей! -
  Солдаты слушали монолог недвижимо. Крестьяне же отвечали на него. Кто-то вскидывал вверх кулаки, кто-то кричал "браво!" имперскому командиру.
  А Бонар продолжал свою речь:
  - Клянусь оставаться верным императору до самого конца! Клянусь драться, не щадя живота своего! Клянусь отдать жизнь ради страны, которая подарила мне ее! -
  Ответом на это стал крик сотен гренадерских голосов:
  - КЛЯНУСЬ! КЛЯНУСЬ! КЛЯНУСЬ! -
  В этот миг Жерне прижал к своим губам тот участок знамени, что держал в руке. И в этот же момент громадная тень накрыло его и десятки солдат в строю.
  Над деревней Сорново проплывал огромный дирижабль имперского воздушного флота. Две гондолы с двигателями, висевшие под громадной оболочкой воздушного судна, на которой красовался золотой имперский орел и название: "Сокол"
  Шумя своими двигателями и пугая крестьян до потери сознания у самых впечатлительных, он летел прямо на север. В гондолах некоторые летчики махали из окон стоявшим недвижимо гвардейцам. Всего три минуты потребовались ему, чтобы пролететь деревню, но эти три минуты Сорново запомнила навеки.
  Молчание прервал полковник.
  - Солдаты! Я вынужден провести с вами разъяснительную работу. Того требует военная необходимость. -
  Гренадеры молчали.
  - Вчера мною был взят под стражу ефрейтор Эванс. Эта мразь, опозорившая честь гвардейского мундира, изнасиловала и убила молодую крестьянку, у которой осталась совсем маленькая сестренка. Родители девушки поддержали мятежников, потому ныне из-за Эванса малышка осталась без семьи. Я хочу, чтобы вы запомнили одну вещь. Но ее я скажу чуть позже. Вывести перед строем ефрейтора Эванса! - в голосе полковника слышалась злость, какую раньше никто из солдат не слышал.
  Немедленно два гренадера побежали к воротам амбара. Они выволокли оттуда ефрейтора, все еще бывшего без своих штанов и сапог. Его выволокли из амбара и под прицелом винтовки погнали к месту, где шло построение.
  Потрясая своим естеством, ефрейтор плелся по деревенской дороге, опустив голову вниз. Конвоиры подвели его к расположению первой роты и поставили прямо перед ней. Весь строй смотрел на насильника с омерзением.
  Жерне гневно спросил:
  - Есть ли у тебя, мразь, оправдание своего деяния? -
  Ефрейтор молча уставился в землю.
  - ОТВЕЧАЙ! - полковник уже крикнул.
  - Я... просто хотел отомстить ей... и ее безбожной семье, за гибель Грема. Он был убит во время восста... -
  - И ты, тварь дрожащая, вместо коммунаров, решил оторваться на девушке, так? - вновь злобно крикнул Бонар.
  - Я... - начал было ефрейтор, но Жерне его прервал.
  - Не умеешь воевать достойно, так умри, скотина, правильно! -
  Ефрейтор еще не успел осознать смысл этих слов, как последовал следующий приказ:
  - Две шеренги первой роты, заряжай! -
  Гренадеры спешно достали патроны и затолкали их в свои винтовки, взяв оружие на изготовку.
  - Целься! -
  Ефрейтор начал пятится назад под прицелом десятков гренадеров, среди которых целился в него и Франсуа. Пальцы легли на спусковые крючки.
  - Прошу... - Эванс взмолился, но это не помогло.
  - ОГОНЬ! - над строем пронесся приказ Жерне Бонара.
  Залп двух шеренг пробил грудь, живот, голову и руку ефрейтора. Одна пуля прошлась и по ногам, задев левое бедро. Ефрейтор рухнул на землю, не издав ни крика, ни стона. Пробившее сердце пуля не дала ему долго мучатся.
  Жерне подошел ближе к расстрелянному. Он указал на него правой рукой.
  - Запомните смерть этой паршивой собаки! Так будет с каждым, кто посчитает, что он имеет право порочить честь гвардейского мундира насилием, грабежом, убийством или другим преступлением! -
  Солдаты глядели на разодранное тело своего бывшего товарища, переступившего человеческую сторону себя. Они запоминали то, как бесславно он закончил. Они запомнили, что последует за преступление.
  - Вместо этого подонка я назначаю командиром второго отделения первой роты первого батальона гренадера Бертольда. В сегодняшнем марше на север он поведет это отделение. Свое звание он получит завтра. И еще - Генерал Фош требует, чтобы мы шли прямо на Левор. Так что готовьтесь к тяжелым городским боям. Выступаем через три часа. Равняйсь! Смирно! - прозвучали команды. Гренадеры выполнили их практически синхронно.
  - Разойтись! И уберите это дерьмо с улиц освобожденной деревни! - приказал полковник и направился в сторону госпиталя, но один из гренадеров, что был в карауле около пленных к нему быстро подбежал.
  - Господин полковник! -
  - Что такое, рядовой? - холодно ответил он.
  - Господин полковник! Пленные всю ночь просили воды и медицинской помощи! Сейчас, когда доставали ефрейтора, там треть пленных лежала, то ли в бреду, толи уже при смерти! -
  - А почему молчали всю ночь??? - полковник спросил вспыльчиво, гнев в нем пробуждался вновь.
  - Так мы... боялись, что сбегут! - гренадер смахнул со лба холодный пот.
  - Ясно. Третья рота стой! - приказал полковник и направил роту на обеспечение доставки раненных коммунаров в лазарет. Покуда солдаты шли к амбару, Жерне пошел прямо в лазарет, чей большой белый купол с красным крестом был развернут во дворе церкви.
  В лазарете было немного раненных. Десять имперских солдат получили ранения, из них лишь шесть бойцов лежали на носилках и раскладных кушетках. Внутри лазарета был лишь один врач и три его ассистента, две молодые девушки и юноша. Последний держал одного из солдат, которому врач пилил левую руку. Гренадер стиснул зубами деревянный кляп и издал приглушенный стон, который был еле слышен на фоне работы врача. Медсестры же ходили от одного раненного к другому. Кому воды, кому перевязку сделать, кому еще что.
  И вот, последнее движение пилой - и начавшая уже гнить рука полетела на пол.
  - Ну вот. Милена - перевяжи бойца. - сказал хирург, отойдя от стола и снимая белые перчатки, запачканные кровью гренадеров.
  Молодая медсестра лет восемнадцати с длинными русыми волосами немедленно подошла к операционному столу.
  - На вашем месте, господин военврач, я бы не снимал перчатки. - Жерне сказал это тихо.
  Шестидесятилетний хирург взглянул через свои круглые очки на прибывшего полковника.
  - Неужели вы успели еще раненных получить на построении? -
  - Дело не в этом, господин Роентар. У нас в хлеву много раненных пленных. Их необходимо осмотреть. - спокойно ответил Бонар.
  Врач спокойно сел за небольшой письменный стол и неторопливо стал писать список необходимого для лазарета.
  - Тогда мне стоит порвать все тряпки на лоскуты ткани, ибо бинты, заказанные еще три месяца назад, так и не пришли к нам. Хотя город Корте, куда мы обращались, от нас всего в пяти днях пути. Это только о бинтах. С лекарствами тоже все скверно. - Пробурчал он, не глядя на офицера.
  - Хотите, сказать, что не будете их лечить? - насупился Жерне.
  - Я хочу сказать, господин полковник, что с нашим обеспечением мы не сможем создать приемлемое медицинское обслуживание всей армии. А вы просите лечить мятежников. - хирург продолжал черкать список.
  - И все же я настаиваю. Сдавшийся враг заслуживает помощи также, как и гражданский. - спокойно отвечал полковник.
  Врач повернул голову в его сторону.
  - Хорошо. Но потом тряпки вы сами будете нам заносить, господин полковник. - с этими словами военврач вернулся к своим бумагам.
  Жерне утвердительно кивнул, еще раз оглядев лазарет, который покинет деревню через пару дней. В каждом батальоне были санитары, которые в случае необходимости помогали врачам в доставке и лечении раненных, поскольку по штату полкам придавали не более десятка медработников. Условия войны с западными сепаратистами исключали сражения масштабом более батальонного. Но в новых реалиях медиков явно недоставало.
  Полковник покинул лазарет, к которому постепенно стали подносить раненных из числа пленных коммунаров. Многие из них поглядывали на Жерне, гренадеров и сам лазарет. Взгляды их выражали злость, гнев, и лишь единицы смотрели со страхом.
  Жерне шел, стараясь не глядеть на раненных. Он направлялся к своему белоснежному коню, которого привязали неподалеку от амбара. Штабные офицеры полка ждали его, о чем-то споря между собой. Жерне не обратил на них внимания. Подойдя к своему скакуну, он погладил его по загривку и мордочке, а также угостил прихваченным еще ночью яблоком.
  - Стройте полк. Скоро выступаем - отдал он распоряжение офицерам, которые немедленно стали разносить приказ по частям.
  ***
  По прошествии тридцати минут гренадерские батальоны ровно выстроились на главной дороге, что вела на север. Крестьяне снова вышли на улицу, чтобы посмотреть на ровные ряды пехотинцев, кавалеристов штаба и офицеров, а многие мальчишки бежали дальше, к тому месту, где в одном ряду стояли тяжелые гвардейские орудия. Артиллерийская прислуга отгоняла сорванцов пинками и затрещинами, чтобы детские ручки не лезли в нарезные стволы, но самые мелкие и юркие таки пробивались к чугунным изделиям военных заводов.
  Франсуа, внезапно для самого себя возглавивший второе отделение, гордо смотрел на своих подопечных, храбрых и нагруженных припасами гренадеров. Он уже представлял, как завтра из рук командира получит петлицы ефрейтора. От этих мыслей лишь крепче сжимал он винтовку и лямку солдатского ранца. Повернув голову, он только и увидел, как полковник дал отмашку, и над строем разнеслись команды. Первый батальон практически одновременно двинулся вперед, чеканя шаг, словно гренадеры шагают по столичной брусчатке, а не деревенской дороге. Крестьяне следили за каждым движением солдат.
  Жерне также глядел на своих подчиненных, уходивших в дальний путь. Его огонь в сердце полыхнул с гораздо большей силой. Он вел свой полк туда, где полыхали пожары его родного города. Он верил, что поступает правильно. Но сердце не унималось. Он шел войной по тем местам, где вырос, где впервые влюбился в красавицу, где впервые встретил верных друзей. Теперь же, в составе армии Велисария, он топтал родные поля...
  Размышления о своей роли в развязавшейся истории ненадолго выдернули его сознание из реальности. Тяжелый бой барабанов и топот солдатских сапог сливались с сердечными ударами, потому Жерне их не слышал. Вот прошел первый батальон, за ним маршировал второй. Штабные офицеры полка обсуждали, через сколько часов сделают привал. Но командир их не слушал. Он смотрел вперед, вперед по дороге, словно что-то искал. Что-то, что скрылось за пылью, которую подняли маршировавшие колонны.
  Не найдя ничего, Жерне вернулся в реальность. Видя, что уже третий батальон пришел в движение, Бонар двинул своего белоснежного скакуна вперед. Медленным шагом конь нес своего всадника параллельно маршировавшим гренадерам. У самого выхода из деревни он обернулся. Крестьяне провожали взглядами гренадеров. За исключением одной пары глаз. Темноволосая крестьянка в заляпанном кровью платье смотрела прямо на него. Несмотря на то, что крестьянские платья были белыми, дева была чернее ночи. Они встретились взглядами. Жерне еще никогда не видел столько ненависти в чьих-то глазах. Крестьянка, потерявшая своих братьев и отца, испепеляла полковника взглядом, которого она сочла символом всех ее несчастий.
  - Прощайте. И простите - успел он сказать себе под нос и пришпорил коня. Девушка молча смотрела вслед уезжавшему имперцу. Проклятия пробегали в ее мыслях одно за другим. Но ни одно не слетело с ее губ.
  За третьим батальоном двинулся обоз и пушки. Солдаты слишком сильно были заняты отгоном деревенских мальчишек, потому не заметили что-то, что проникло в фургон, где перевозилась еда.
  
  
  Глава 5: Новый день
  Пока имперские силы выдвигались к Левору, в самом городе шли приготовления к обороне. Верховный совет оставил надежды на переговоры в тот момент, когда Черные Гусары ворвались в пригороды. Посыпались десятки приказов об организации обороны. Рабочая гвардия теперь от простого патрулирования перешла к непосредственному участию в обороне городских кварталов наряду с регулярными войсками коммуны. Был организован набор ополчения из мужчин, что не прошли по состоянию здоровья, а также женщин, изъявивших желание воевать наравне с мужьями, отцами, братьями и товарищами. Заводы получили новые распоряжения по организации работы при осадном положении. Дети и женщины, жены рабочих, ушедших на баррикады, вставали у станков. За ночь, пока шли бои в пригородах Левора, были разогнаны последние игровые клубы, в которых в довоенные годы проматывались целые состояния. Отряды повстанцев разогнали оставшиеся публичные дома, а девушкам легкого поведения был предложен простой выход: либо идти, помогать фронту, став медицинской сестрой, или на заводы, либо оказаться в холодной камере за тяжкое преступление.
  На мосту всю ночь отряд Ховица и второй крестьянский не спали. Все ожидали, что сделают имперские всадники. Тревожно вглядываясь во тьму ночи, бойцы навели винтовки в сторону горевшего пригорода. То и дело среди огня виднелись темные фигуры. Но черные гусары не собирались идти на мост. В пригороде оставались лишь разведчики. Враг ждал пехоту.
  Все это было неизвестно крестьянам и рабочим. И лишь командиры, Саламар и Леви, понимали, что скорее всего, у них есть еще день. Тем не менее, сон в отряде Ховица был таким: половина бойцов спала, половина держала винтовки и ждала нового удара. Менялись с периодом в два часа.
  Так и наступил 73-й день лета.
  Когда солнце стало всходить над горизонтом, оно открыло кошмарное зрелище на десятки тел, лежавших на мосту, перед баррикадой и на ней. Гражданские смешались с гусарами, а гусары смешались с крестьянами, которые мешались с гражданскими. Тут и там были осколки камней, поврежденных имперскими снарядами. И перед мостом, и за ним были воронки.
  - Твою же мать, и это лишь у нас! - над баррикадой прозвучал сдавленный голос Пауля, которого поразил вид.
  - Побереги свои нервы, дружище. Это лишь начало! - дал ему дельный совет Дерек, протянув свою небольшую кожаную флягу
  - Сам знаю. Но все равно обидно. Разве для этого мои товарищи по партии гибли на протяжении десятков лет? Чтобы все пошло по такому пути? -
  - Я уже и забыл, что ты у нас партийный - ответил ему Вогел, сидевший по левую руку от Пауля.
  - А как же ты в ней оказался? - спросил товарища Дерек, достав слегка помятую самокрутку.
  - О, это долгая история. Не уверен, что тебе... - начал отнекиваться Пауль, стремясь отхлебнуть еще немного яблочного сока, который хранила фляга.
  - Эй, мне тоже интересно! - прошептал Вогел. Теперь упираться было бесполезно.
  - Ваша взяла. Можете мне не поверить, но в партию меня привело не желание справедливости, а стремление помочь одному очень хорошему человеку, который в свое время вытащил меня из возможной могилы - Пауль чутка отхлебнул вкусного сока, прежде чем продолжить.
  - И кто же это был? - продолжал расспрашивать Дерек.
  - Вы же знаете, я с детства был в подмастерьях у сапожника. Лет с шести точно. Быть может ты, Вогел, знаешь мастерскую Билли Башмакора? -
  - Пару раз мимо проходил -
  - Тогда ты знаешь, где я работал. К нам часто приходили работяги с Оружейного, поскольку Билли им делал скидку. Он был хорошим человеком. Пусть денег не всегда хватало на то, чтобы выплатить мне зарплату в виде пары сотни серпонов, я не опасался, что уйду голодным от дяди Билли. Он всегда меня кормил и давал кров, особенно когда не стало отца, и меня выгнали из барака при Оружейном заводе. -
  - Хороший сапожник? Такие еще остались? - Задал риторический вопрос Вогел.
  - Остались, просто бранятся жутко. Ну да дело не в этом. У дяди Билли была дочурка, Лиза, которая часто помогала ему и мне в мастерской. Ну там, подмести, покушать приготовить, протереть от пыли инструменты и окно. Два раза в неделю заходила точно. Она на четыре года старше меня, но по ней этого нельзя было сказать, так как выглядела совсем молодо. У нее были прекрасные зеленые глаза, длинные рыжие волосы, которые порою жили своей собственной жизнью. Она обладала очень веселым характером, могла придумать шутку из абсолютно любой ситуации, где и намек на юмор сложно найти. А еще с расспросами постоянно приставала. Все ей знать хотелось, что на свете происходит - шорох, доносившийся с позиций, прервал его. Пауль, Вогел, Дерек и еще два бойца на баррикаде повернули головы к траншее. Но все, что они увидели, это серого мышонка, что пробегал по мосту, уносясь по своим мышиным делам.
  - Продолжай, дружище. Нам всем интересно послушать - попросил Дерек, на что утвердительно кивнул и Вогел.
  - Подозреваю, что ты втрескался по уши в эту особу - скучающе зевнул последний.
  - Я бы на тебя посмотрел в такой же ситуации! - вспыхнул Пауль.
  - Не робел бы. Есть красотка - почему бы ее не попробовать? Но на чувства у меня времени не было и нет. -
  - А как же Митро... -
  - А НУ ЗАТКНУЛСЯ! - прикрикнул Вогел на Дерека, который мог задеть за живое. Тот притих.
  Пауль решил не развивать тему с любовью своего жесткого друга, а вспомнить свою.
  - В общем, ты прав. Я был влюблен в нее по уши. Постоянно отвлекался на работе, когда рядом проходила она, постоянно смеялся и сам старался ее насмешить, что выходило частенько. Часто мы проводили долгие вечера вместе. И хотя она меня всерьез не воспринимала, я старался делать все, что мог, ради нее. - Пауль улыбнулся, вспомнив тот нежный взгляд.
  - Это конечно все очень интересно, дружище, но как твой любовный интерес связан с партией? - спросил Вогел, осматривая мост на предмет нахождения там неприятеля. Имперец явиться не соизволил.
  - Так в том и дело! Лиза была активной участницей движения "Женский выбор", которое сотрудничало с Революционной партией. Когда дядя Билли умер, а нашу мастерскую прибрал к рукам один барон, именно она приютила меня в квартире, где раньше жила с отцом - Пауль еще немного отхлебнул сока - А на квартире той я и познакомился с Фиестом, который сейчас командует полком на севере города. Он окончательно заразил меня идеями справедливости и борьбы за новый общественно-экономический уклад. -
  - А что потом случилось с Лизой? - спросил Дерек, явно увлеченный разговором.
  - Насколько я знаю, от безденежья она была вынуждена продавать себя. Из-за этого ее выгнали из движения, лишив всякой поддержки. Позднее она тоже вступила в партию, а сейчас... я не знаю, где она. - задумчиво ответил Пауль, всматриваясь в прицел на мост и за него. Средь дымящихся руин промелькнул белый флаг.
  - Вот это новости! - крикнул Пауль, привлекая внимание всех к трем темным фигурам, что медленно приближались к ним. Тот, кто был впереди, размахивал прожжённой в нескольких местах белой тряпкой. Они не были похожи на гусаров. Доспехи не бликовали на утреннем свету.
  Бойцы на баррикаде взяли фигуры на прицел. Дерек уже успел крикнуть "Враг", и в траншее возникло оживление. Бойцы Саламара сновали туда-сюда с винтовками в поисках лучшей позиции. Сам командир, Пол Вескен и еще несколько ребят, в том числе и Фрэнк, минуту назад читавший очередную сектантскую книжонку. Стремительно преодолев расстояние от траншеи до баррикады, он укрылся прямо рядом с Вогелом. Увидев темные фигуры, Фрэнк стал медленно шептать себе под нос.
  - Прав был отец наш, конец близко! Вот они, демоны разрушения, что рождаются из огня пожарища! -
  К несчастью для рыжеволосого сектанта, уши у Вогела были способны уловить и слова, и дрожание голоса товарища.
  - Что, умник, боишься черномазых врагов? Или тебе "высший пророк" от них смерть предрек? Честно, никогда не понимал, почему в сектах любят нагнать жути? -
  - Вы, мистер Анд, коли ничего не знаете, так извольте не нести в наш мир свое невежество! -
  От громкого и недоброго смеха Вогела баррикада затряслась.
  - Это я, значит, невежество несу! Ахахаха, вот умора! А это объективное невежество? Или лишь незнание ваших полоумных проповедей об окончании жизни на всем свете? Каюсь - в муру, что вам якобы доверили Небесные Люди, а конкретно Богосалор, не погружался -
  Они уже не обращали внимание на приближавшихся. Задета была честь религиозного течения, нахал оскорбил чувства сектанта!
  - Как смеете вы покушаться на святые тексты! Богохульник! Побойтесь гнева Небесных! -
  Хохот Вогела грозил разрушить всю баррикаду.
  - В гробу я видал ваших богов. Так мозги людям засрали, сотней лопат не очистишь. -
  - С такими речами вы отправитесь вслед за своим погибшим другом! -
  Зря Фрэнк напомнил о смерти Флая. Вогел рассвирепел, схватил наглеца за рубаху у самой груди и притянул к себе, смяв сопротивление сектанта
  - Ах ты мудель сраный! Да я тебя на куски порву!!! Скотина!!! - кричал он, замахиваясь своей могучей рукой, намереваясь расквасить паршивцу нос за насмешку над гибелью друга.
  Вокруг мира не существовало. Какие там двигавшиеся на баррикаду люди, какие еще товарищи, что взяли врагов на прицел, какая Коммуна, что ждет от своих солдат стойкости и сплоченности? Нужно срочно проучить наглеца.
  Завязавшуюся возню смог разнять только Саламар, оттащив Вогела от Фрэнка.
  - Да вы, идиоты, сейчас всю баррикаду обрушите! А ну взяли винтовки - и на позицию! Пошел! - Сержант ткнул в шею свирепого Вогела, заставляя его укрыться.
  Черные фигуры вошли на мост, поднимая руки вверх и маша ими в разные стороны, показывая, чтобы бойцы не стреляли. Одна из фигур несла в ладони белое полотно.
  - Сдаваться идут? - спросил старый Пол.
  - Может, перемирие хотят? - ответил сосредоточенный на прицеле Дерек.
  - Как перемирие! Не дрались же еще!!! - Вогел все еще был на взводе. Товарищи поглядывали на него с готовностью в любой момент броситься к нему, чтобы удержать от необдуманных действий.
  Сержант достал свою подзорную трубу и навел ее на фигуры. Как ни старался, Саламар не мог разглядеть ни отблески кирасы, ни какие-либо другие части униформы гусар или других имперских частей. Даже на гарнизонную темно-синюю форму это не смахивало. Больше походило на...
  - Не стрелять! Это с рабочих отрядов. Дерек, Пауль - тащите сюда фляги! - Приказ разлетелся над баррикадой. Переглянувшись, парни встали и побежали за водой, что была в кожаных фляжках. Остальные оторвались от прицелов и взглянули на Саламара. Тот не отрывался от подзорной трубы, но его взор был направлен на холмы. Утренний свет отражался от стальных корпусов орудий, что были развернуты имперскими солдатами за сегодняшнюю ночь.
  - Ле-Травер покажется невинной шалостью - он тяжело вздохнул и свернул подзорную трубу.
  Черные фигуры подошли так близко, что стали распознаваемые черты их лиц. Все в саже и копоти, во многих местах проступали ожоги. У одного из ополченцев обуглилась кожа на руке, и он поддерживал ее на весу, кривясь от боли.
  - Помогите, кха-кха! - прозвучал тихий кашляющий голос молодого бойца, что был ближе всего к баррикаде. Ребята Саламара быстро подбежали к рабочим, подхватывая на руки тех, кто упал от усталости и тяжелых ожогов. Дерек достал флягу и обработал водой куски ткани, которыми закрывал ожоги несчастных.
  - Тащите их к лазарету! - прозвучал приказ сержанта. Коммунары немедленно помогли обожжённым товарищам перебраться через баррикаду. Молодой рабочегвардеец, превозмогая боль в ногах, подошел к сержанту.
  - Госп... Товарищ сержант! 132-ой рабочий отряд... - начал было докладывать мальчишка, но Саламар его остановил.
  - Не надо. Иди скорее к лазарету! - сержант повернулся в сторону пригорода.
  - Нет... Командир! Я лежал там, под обломками дома..., и я... я слышал... что... - солдат не знал, как правильно сказать то, что он знал. Обожжённые ноги больше не могли держать его. Юноша качнулся, окончательно ослабнув, но сильные руки Саламара его подхватили за плечи.
  - Гвардия... гусары, что стояли ночью, говорили о гвардии. Что... она идет сюда...
  - Побереги силы! Дерек, Вогел - помогите! - Сержант продолжал держать ополченца, пока ребята не подняли его на руках и не понесли прочь от баррикады.
  - Они... говорили... что... - но он не успел ничего сказать. Скривившись в страшной гримасе от боли, парнишка стиснул зубы, и последняя фраза так и осталась не сказанной.
  Дерек и Вогел тащили его в сторону двухэтажного кирпичного дома, что стоял поодаль от набережной, прикрытый другими строениями. Вокруг здания суетились люди всех возрастов и рангов: от совсем юных мальчишек и девчонок, укутанных в одеяла, до офицеров коммуны, травивших между собой анекдоты за рюмкой водки, несмотря на раны ног, рук или голов. Рабочие ополченцы, крестьяне и гражданские, получившие ранения при вечернем обстреле и в бою, лежали на земле перед входом, ожидая помощь или участь. Именно к ряду израненных тел и тащили выживших в пожаре бойцов.
  - Тяжелый же у тебя выдался день, парень - тяжко вздохнул Вогел, опуская парнишку на землю. Он едва дышал.
  - И как у них хватило сил дойти к нам? - ошарашенно спросил Дерек.
  - Если бы знать. Пошли, дела не ждут! - Вогел быстро развернулся, стараясь не обращать внимание на стоны, звучавшие из каждого угла. Дерек последовал было за ним, но в этот миг дубовые двери распахнулись. На крыльцо быстро вышел седой мужчина в белом медицинском халате и окровавленном фартуке. Парню показалось, что он очень стар. Однако для своих лет лекарь довольно шустро спускался к раненным.
  Дерек перенес взгляд на второго человека. И обомлел. По разбитым деревянным ступенькам спускалась та прекрасная студентка медицинского университета, которую он встретил на мосту. Ее руки были все в крови. В правой руке она держала большой черный карандаш и небольшой блокнот. Быстро спускаясь, она оказалась внизу в одно время с главным врачом. Тот проходил рядом с раненными и указывал пальцем на тех, кого будет оперировать, и тех, кого ждет участь страшнее. Девушка стремительно записывала что-то в блокноте. Те из раненных, кого спасать не стали, реагировали по-разному: одни тяжко вздыхали, другие бранились всеми известными им словечками, третьи молча глядели в небо, ища в нем справедливости. Затем тех, кого отметили, стали подбирать санитары, вышедшие с другой стороны здания. Раненных клали на самодельные носилки, одеяла и шинели, и тащили их к зданию. В спины медиков с обреченностью смотрели те, кто оставался.
  - Дерек! Пошли! - Вогел попытался привести парня в чувства. Дерек бросил последний взгляд на девушку. Они встретились взглядами. Пару секунд этот контакт продолжался, пока девушка не развернулась и не побежала за главным хирургом.
  Вогел и Дерек вышли со двора и направились в сторону моста. Они проходили мимо большой воронки, в которую сбрасывали убитых коммунаров. Вогел шел мимо и старался не поворачивать голову. Но глаза вновь и вновь пытались увидеть лицо Флая, чье тело лежало в этой воронке. На них проступили слезы.
  - Эх, Флай, ты же был самым светлым из отряда. Как же так? Теперь нет в мире силы, способной осветить тьму.
  Дерек молча брел рядом. Он думал о ней. О девушке, которую встретил вчера. И о том, кем она является в этом мире. В этой войне. Какого место ей было уготовано до восстания. Впрочем - свое место юный солдат-рабочий тоже не знал. Он взглянул на Вогела, который казался ему старшим наставником. Но в его лице ответ не смог бы найти.
  За этими размышлениями они и дошли до траншеи, бойцы в которой проснулись и завтракали. Простая солдатская похлебка, приготовленная Полом Вескеном за полчаса, разлеталась по тарелкам быстро. Бойцы уплетали завтрак за обе щеки, ибо за ночь проголодались основательно. Седрик вместе с Паулем пытались покормить котёнка, но Беляш упорно не желал кушать похлебку с молоком. Ему нужно было просто молоко, потому его мяуканье продолжалось долго.
  Дерек и Вогел подошли к ним.
  - Неужели вы просто не дадите ему молочко полакать? - возмущенно спросил Вогел
  - Так нету! Пол все на похлебку перевел! - ответил Седрик, поднося ложку к белой мордашке котенка. Тот все-же решил попробовать
  - Как всё?! А что нам завтра жрать? - сплюнул на бруствер Вогел.
  - Так сегодня идут за провизией спиногрызы и Пауль - ответил Седрик
  - Они же все первыми сожрут! - сокрушался Вогел.
  - Пусть попробуют. Мигом шею намылю! - попытался успокоить товарища Пауль.
  Котенок тем временем убедился во вкусноте солдатской похлебки леворских коммунаров, и теперь яростно мяукал, требуя добавки. И даже поглаживания пальцем по макушке не могли его не могли остановить.
  - А где сержант? - спросил Дерек, осмотрев позицию вокруг и баррикаду. Саламара нигде не было видно.
  - Сказал, что пойдет поспит часика два. Просил беспокоить только о чем-то важном. А у тебя что-то срочное? - сказал Седрик
  Дерек отрицательно покачал головой.
  Покуда бойцы готовились к новым боям, в одном из ходов сообщений тихо кемарил сержант, укутавшись в свою темно-красную куртку. Наконец он нашел минутку, чтобы отдохнуть за два дня. И сейчас он видел знакомый сон. Вернее, воспоминание, которое к нему пришло во сне...
  ***
  Темноволосый мальчик в потасканной рубахе и дырявых штанах сидел на заборе, наблюдая за выходящим из заводских труб дымом. Летнее утро было очень жарким, мальчик расстегнул пуговки у шеи, но это не сильно спасало.
  - Эй, Саламар! Пошли с нами! - позвал его другой мальчуган лет семи. Банда маленьких детей рабочих собиралась свершить какую-то новую пакость, для чего они притащили пару досок. Но Саламар Ховиц не желал мешать своему отцу работать, потому лишь отмахнулся от друзей. Он продолжил тихо сидеть на кирпичном заборе и дрыгать ножками, наблюдая за жизнью завода.
  А смотреть было за чем. Вот очередная бригада направлялась в цеха, закончив краткий перекур. Сгорбленные, издалека больше походившие на черных демонов, они медленно брели на работу под зорким надзором полицаев, контролировавших распорядок дня. Он знал, что к ним лучше не попадаться на глаза - дубинка деревянная бьет очень сильно, а железная штука, которую папа называл "ружье" очень громко бахала.
  Одни заходят в цеха, другие выходят на перекур. Тем временем мимо огороженной территории завода в сторону небольшого поместья неслась ало-пурпурная карета. Видимо, кто-то важный приехал к местным дворянам. Саламар посмотрел вслед карете и присвистнул. Дворян особо не жаловали здесь.
  Мимо проходили часовые. Саламар знал, что завод этот важен для Императора, потому и порядки на нем суровые. Да и сам Саламар должен был сегодня быть на заводе, так как детали сами себя не отшлифуют. Но ему хотелось сегодня подышать воздухом, пройтись по улочкам родного района и понаблюдать за жизнью города. Ох, и всыпет же отец ему вечером! Мальчуган это знал. Но так хотелось понаблюдать.
  Раздался громкий и протяжный звук, похожий на гул. Огромный механизм, высотой с двух взрослых, что стоял перед кирпичными цехами, который сам Саламар и его друзья уже десятки раз облазили, взревел и из его труб вовсю повалил пар. Массивные колеса качнулись, и неведомая ранее машина двинулась по рельсам вперед, до следующего цеха, таща за собой десяток платформ с металлическими заготовок. Даже с далекого расстояния это выглядело потрясающе. Саламар вглядывался в механизм, что двигался без помощи лошадей. Это не так удивляло, как огромные воздушные корабли, которые то и дело проплывали по небу над городом, но все же завораживало. Позволяло мечтать о грядущих временах, где машины заменят человека на производстве, а сам человек найдет другое занятие. Может быть, построит воздушный город, или будет изучать глубины морей и земли. Саламар любил помечтать.
  - Эй! Ты что там делаешь! - послышался писклявый голос полицая, обходившего территорию. Мелкий и пухленький сторож с тонюсенькими усами на круглом красном лице быстро достал дубинку. А значит, пора сматываться. Саламар, не теряя ни секунды, перекинул правую ногу за забор, спрыгнул и побежал в сторону домиков рабочих. Полицай, яростно размахивая дубинкой, бросился за ним и попытался перелезть через забор. Но пузо его не позволяло сделать это быстро, да и по преодолению препятствия он первым же делом свалился на землю. Потому убежать от него Саламару не составило труда.
  Сделав поворот на одной из улочек, он вышел прямо к входу на территорию завода. На счастье паренька, часовой на входе не выдержал теплой погоды и решил кемарнуть, потому прокрасться на территорию завода не составило большого труда. А скрываясь за металлическими блоками, он продвигался в сторону столовой, где мальчуганы всегда воровали булки, без привлечения внимания полицаев на вышках и в патрулях. Все-таки им некогда смотреть за крадущимися мальчуганами, когда на заводе тысячи работяг, и нужно следить за каждым.
  Ему остается сделать еще пару шагов между кучами брака, которые каждый день увозят на переплавку, а на их место привозят новые бракованные стволы всех возможных размеров. Еще один. Черт! Сейчас обедает бригада отца. Это он понял по его рубашке, имевшей три больших бурых пятна. Даже думать не стоит идти и брать булку - увидит и взгреет. Потому Саламар решает посидеть в густых кустах у самой столовой. При желании там можно до десяти мальчуганов спрятать, и никто не увидит их.
  Прокравшись до них без происшествий, Саламар заполз в кусты, сломав несколько веток. На удивление, он был не один. Еще двое мальчуганов сидели в них и смотрели в сторону главной площади.
  - О, привет, Сал. - прозвучал тихий голос Леви, внимательно следившего за ситуацией. Что-то они явно задумали.
  Саламар пригляделся. На крыше едва заметно лежал мальчишка и держал досточку.
  - Вы что-то задумали? - тихо спросил Саламар.
  - Сейчас увидишь. Вон, смотри! - Вирц указал своей рукой, на которой было много отметин от прута, в сторону заводской площади. По ней, цокая каблуками своих начищенных до блеска сапог, в сторону столовой шел начальник дневной смены. Длинный и тощий, он был объектом ненависти мальчишек. За ним шли еще двое полицаев.
  - Вы что? На него хотите доску сбросить?
  - Ага - невозмутимо ответил Леви- за то наказание, что он нам позавчера устроил! - с этими словами он потер свежий шрам на руке.
  Саламар почувствовал небольшой холодок на коже и стал пристально следить за начальником. Он быстро дошел до столовой и решительно вошел в здание. Его не смутило обычное бурчание работяг про дерьмовую кашу, которой их кормят.
  - Господа! Часики тикают! - сказал начальник противным тоненьким голоском и достал карманные часы, показывая их бригаде. Саламар видел его из-за огромных окон в столовой без стекол. - Вы уже на целую минуту опоздали с окончанием пищи! Завод не должен терпеть убытки из-за вашего разгельдяйства!
  - Но господин - попытался возразить один из рабочих - нас задержал Фирмайер, дав задачу сделать еще двести деталей...
  Но полицай не дал ему договорить!
  - Молчать! Работу добавили - ешьте быстрее. Империя нуждается в постоянной работе завода! А вы уже четвертый раз за неделю сбиваете график! Это недопустимо! - он яростно жестикулировал, доказывая свою правоту. Работяги лишь перешептывались между собой.
  - Вечером будете отрабатывать взыскание всей бригадой. А сейчас - на работу, живо! - похлопал начальник.
  - Да дайте нам хоть доесть спокойно! - вспылил один из работяг.
  - НЕ СМЕТЬ ГОВОРИТЬ СО МНОЙ В ТАКОМ ТОНЕ! - лицо тощего полицая побагровело. - Уважаемый Хеддон, вас ждет отдельное наказание! -
  Леви сильно сжал кулаки.
  - Папу-то зачем? Урод! -
  Саламар хорошо его понимал. Этот начальник и его отца наказывал, от работы до побоев в подземелье. Недаром про него шли слухи, что это он является леворским маньяком, которого все пытаются поймать.
  Сделав важный и напыщенный вид, начальник развернулся и направился к выходу. Это увидел Вирц и свистом сообщил пареньку на крыше, что начальник выходит. Тот услышал, подтянулся к краю крыши с небольшой досочкой. Деревяшка полетела по голове начальника сразу, как только он оказался на пороге. Округу огласил крик полицая, схватившегося за голову. Мальчишки давай ржать над бедолагой. Паренек с крыши было быстро спустился, но случайно зацепился курткой за кирпичную стену и повис в двух десятках сантиметров от земли. И тут стало не до смеха, поскольку полицаи, что шли с начальником смены, немедленно стали оббегать столовую, и разумеется, нашли паренька, болтающегося у самой земли.
  - Командир, мы этого гада поймали! - крикнул один из полицаев. На крик прибежал и сам ушибленный, в руках его была дубинка.
  - Ах! Попался, чертяга! Получи-ка! - Начальник со всей дури ударил парнишку по ногам. Крики мальчика разлетелись по округе!
  - Дяденька! Ай! Отпустите меня! - но начальник не слушал. Разорвав куртку паренька и опустив того на землю, он продолжил нещадно лупить его. Удары тяжелой дубинкой по ногам, рукам, спине и голове заставляли мальчика кричать сильнее, что только раззадоривала садиста. Даже два других полицая, что стояли рядом, ошарашенно переглянулись, глядя на своего командира.
  Из столовой донесся шум. Могучий голос произнес:
  - Это, кажется, Велер! Его голос! -
  Огромный мускулистый рабочий в мгновение ока преодолел всю столовую и оказался у ближайшего к мальчику окна. Начальник этого не заметил, упиваясь своей властью. Он даже умудрялся смеяться, нанося очередной удар. Велер уже не кричал. Он хрипел, и Саламар не мог расслышать, что именно пытался сказать мальчишка.
  Отец Велера выпрыгнул в окно без стекол и увидел перед ужасающую сцену: трое полицаев, один из которых с окровавленной дубинкой, стоят вокруг его мальчика, тело которого было все в синяках и крови. Секунду он стоял молча. Одновременно застыл и начальник.
  - Велер! УБЛЮДОК! - с этими словами мужчина бросился на начальника, одним крепким ударом вышибив из него сознание. Один из полицаев-помощников набросился на мужчину со спины, ударяя дубинкой, но отец Велера смог развернуться и точным ударом в челюсть отправить парня в нокаут. Из окон стали лезть другие работяги, некоторые из которых прихватили вилки и ножи.
  Не успел отец Велера развернуться, как прозвучал выстрел. Третий полицай успел достать оружие и выстрелил в мужчину. Пуля попала в правое плечо. Гигант взревел и в одном прыжке добрался до полицая. Тот, весь трясущийся от страха, выстрелил второй раз, попав в грудь мужчины, но от удушения это его не спасло. Оба они и свалились.
  В следующее мгновение все переменилось. Со всего завода к столовой стали бежать полицаи. Рабочие же в самом здании смогли захватить пистолеты трех полицаев. По столовой с вышек открыли огонь. Второго, третьего рабочего срезали выстрелом на том месте, где лежал Велер, остальные вернулись в здание и принялись отстреливаться. Еще один из рабочих выбежал из главного входа столовой с криком "Убивают!". Он оказался на главной площади, как в эту секунду по нему точно выстрелил охранник с вышки. Но этого парня увидели несколько бригад.
  Дальше вечер для полицаев перестал быть томным. Пользуясь неточностью и долгой перезарядкой винтовок у тех, кто был на вышках, рабочие бросались на полицаев с камнями, палками, ножами, голыми руками. Они отбирали табельное оружие и шли к вышкам, атакуя их. Отдельные работники врывались в цеха, требуя остановить работу, которая, впрочем, итак была остановлена из-за пальбы.
  Восстание стихийно распространялось. Работники вооружались кто чем, а охрана не справлялась. Отдельные патрули отходил к городу и бежали за подмогой, другие просто рассеивались по лесам. Часть рабочих отказывалась помогать бунтовщикам и искала укрытие, но большинство помогало. То тут, то там стали слышны лозунги "Долой Императора!", "Свободу Леворцам!", "Да здравствует Левория!". Восставшие образовывали толпы, выходившие на улицы
   Саламар вышел из кустов с остальными ребятами только через полчаса после начала бунта, когда испугавшаяся охрана разбежалась, и стрельба прекратилась. К рабочим быстро присоединялись бедняки, что пришли со стороны городских кварталов, потому обычно пустой завод был наполнен людьми под завязку. Люди не знали, что дальше делать. Организатора не было видно. Одни искали оружие, другие складывали убитых, третьи пытались помочь раненным. Пользуясь своим небольшим ростом, ребята вдоль стен пробрались до выхода с завода.
  Оказавшись за его стенами, ребята огляделись. В небо вздымались клубы черного дыма. Похоже, бунт охватил не только завод, но и бедные кварталы города. Вдалеке слышались выстрелы.
  - Что вообще происходит? - прервал молчание Леви.
  - Бунт. - взволнованно ответил Саламар.
  Из ворот появлялось все больше работяг, вооруженных всем: от винтовок и пистолетов до железок и дубинок, а то и кирпичей с кулаками. Они выходили навстречу бредшим беднякам, которые почти поголовно были безоружны. Но в глазах их была ярость.
  Мальчишки попытались отбежать от формировавшейся толпы, как вдруг услышали звук приближающейся кареты. Его услышали и рабочие. Приближавшийся экипаж был немедленно остановлен. Под дулами револьверов и винтовок кучер оставил повозку, и восставшие окружили ее. Но никого внутри не оказалось, кроме пары сундуков. Попытка их открыть не привела к успеху. Раздосадованные бунтовщики попытались выяснить, где ключ находится, у кучера, но тот упорно молчал. И даже тумаки не могли его разговорить.
  Вдруг на карету взобрался молодой паренек лет двадцати двух. С жаром он рассказывал о том, как ему живется при нынешних порядках, убедительно тряся отрубленными в наказание мизинцами. Говорил о несправедливости, о рабской жизни, о захватнической политике. Красноречием небесные люди его не обделили, это стоило признать. Рабочие и бедняки внимательно прислушались к его речи. В небо взметнулись мозолистые кулаки. А последние слова паренька м вовсе были встречены криками:
  "На дворян!", "На дворян!", "На дворян!"
  Под этим лозунгом разношерстная толпа двинулась вверх, к поместью, в котором, как слышал Саламар, жила семья дворянина Бонара.
  Утянутые людским потоком, Саламар тоже направлялся к поместью. Он никогда еще не был там. Даже и не думал, что так скоро окажется перед домом этих страшных и загадочных дворян.
  В толпе потерял он других мальчишек. И просто брел вслед за взрослыми вдоль кирпичных мелких домиков. Шли минут сорок, пока дома не сменились лесом, огороженными высокой изгородью. Значит, поместье уже рядом. Рабочие шли с мушкетами на изготовку. Прозвучали выстрелы по леснику, который вышел к ограде и попытался остановить колонну словами. Пригнувшийся старик резво побежал в сторону двухэтажной усадьбы. Самые молодые бунтовщики взбирались по изгороди и оказывались на территории усадьбы Бонаров. Другие же подтащили много досок, которые позволили создать импровизированною лестницу. Еще часть ринулась к воротам и принялась выбивать их, используя все подручные материалы.
  Саламар воспользовался лестницей. Прыгать с двухметрового забора на землю было не очень удачной идеей, зад паренек себе отбил, но вместе с другими работниками он оказался на территории усадьбы. Бунтовщики быстро продвигались среди елей и сосен к главному зданию. Кто-то набрел на домик лесника и забрал оттуда ружье. Сам лесник бежал к господскому дому, стремясь предупредить находившихся там людей о напасти. Но меткий выстрел одного из работяг, который занимался пристрелкой винтовок, заставил его упасть на землю.
  Саламар остановился перед выходом на лужайку с небольшим фонтаном. Рабочие быстро приближались к большому деревянному зданию. В окна летели кирпичи и камни, железные пруты. Звон битого стекла раздался над лесом. Рабочие дошли до дверей, которые оказались открыты.
  Увидеть или услышать больше Саламар не мог. Потому он быстро побежал к усадьбе, обгоняя шедших туда рабочих. Кто-то из них нес керосиновую лампу.
  По мере приближения становились отчетливо слышны женские крики. Разъяренный рабочий за волосы тащил молодую служанку, отчаянно брыкавшуюся.
  - Говоришь нет их здесь, тварь? - зло прошипел великан.
  - ДА! ДА! Я не знаю, куда они уехали!!! ОТПУСТИ!!! - девушка пыталась вырваться всеми силами. Рабочему надоела эта возня. Выбросив из дома служанку, он сплюнул и отошел к бойцам.
  - Она ваша. -
  В глазах девушки промелькнул страх. Она отползла к стене и вжалась. Молодые было пошли к ней, чтобы на ней оторваться за сбежавших хозяев, но рабочие постарше преградили им путь. Началась перебранка.
  Саламар аккуратно обошел здание по левому краю. Богатство данной усадьбы было не таким, каким он себе представлял. Никаких мраморных колонн или стен, в которых были золотые узоры, о которых рассказывал отец. Просто деревянная усадьба без изысков. Внутри мальчик видел фигуры тех, кто решил поживиться за счет занятой без боя усадьбы. И чувствовался запах. Запах до боли знакомый, который Саламар чувствовал довольно часто. Запах... гари.
  Он еще раз взглянул в окно. То тут, то там появлялись языки пламени. Они подожгли усадьбу!
  - Горит! - разнесся крик над толпой. Услышав его, служанка зарыдала еще сильнее и было бросилась в здание, но была остановлена.
  - Куда ты, дура?!
  - ПУСТИ! ЖЕРНЕ! ЖЕРНЕ!!! ПУСТИ МЕНЯ! - она пыталась вырваться. Ее голос отчетливо слышал мальчишка.
  - Там же никого нет! Вот же лгунья!
  - Погоди - это же барский сынок.
  - Да? Ну и черт с ним!
  - Дурак? Мы с детьми не воюем!
  - Тому пацану, кого до смерти избили полицаи, это скажи!
  Спор, плач, огонь, что стремительно распространялся по дому - все смешалось в это мгновение. Бунтовщики со скудными ценностями вышли из горящей постройки. Споры о том, что делать с девицей и спасать ли мальчишку, продолжались. Саламар же повернул и оказался за зданием. Дым постепенно заполнял комнату за комнатой. Мальчишка лишь хотел посмотреть, что есть у дворян, пусть и таких странных. Столы с бумагами, книжные полки, на которых, правда, почти не было книг, вазы и камин, мальчик...
  Стоп! Мальчик?!
  Саламар остановился. В углу просторной комнаты с красивым белым камином и зеркалом и сине-зелеными стенками сидел мальчик лет восьми. Он закрывал лицо руками, а белые длинные волосы свешивались на тыльные стороны ладоней. Одет он был в черную форму с пурпурными линиями на рукаве и не менее черные штаны. Рядом с ним лежала раскрытой большая книга. Кажется, мальчик не понимал, что за ним наблюдают. Он то и дело покашливал от дыма, что просачивался в комнату. За дверью было видно пламя.
  Дыма становилось все больше, а вскоре загорелся и половик, находившийся у самой двери. Теперь огонь распространялся по комнате. Дворянский сын оторвал руки от лица. Он встал и подошел к горящему половику. Пытаясь удержаться за край, что еще не горел, мальчуган дотянулся до двери, чтобы выбросить половик. Но дым и жар отбросили самого мальчугана.
  В этот момент Саламар вновь услышал крики служанки. А мальчуган встал и выбросил половик, но закрыть дверь он уже не мог. Кашель становился лишь сильнее. Но мальчуган пытался тушить отдельные очаги, наступая на них своими сапожками. Это не могло не удивить наблюдавшего. Саламар инстинктивно потянулся за камнем, что лежал на тропинке. Он уже бывал на пожаре и спасал друзей, даже спас Леви. Так почему бы не спасти и этого мальчика?
  Он бросил камень. Тот разбил стекло вдребезги. Проход есть. Но свежий воздух лишь усилил наступление пламени. Ничего не понимавший Жерне схватился за книжку и пытался ей прикрыться как от огня, так и от неожиданного гостя.
  - Ты Жерне, верно? - крикнул Саламар. Малец-дворянин, никогда доселе не видевший ребенка-рабочего лишь кивнул.
  - Слушай сюда! Кха-кха... Идем со мной!
  Жерне стоял недвижимо.
  - Нет!
  - Да послушай! Или ты сейчас покинешь усадьбу, или сгоришь вместе с ней!
  Дворянский сын молчал. Он с непониманием глядел на этого странного работягу. Разве он не должен хотеть убить дворянина во время бунта?
  Тем временем огонь распространялся все быстрее и быстрее, заставляя мальчишку отходить к окнам.
  - Давай же! -
  Но Жерне молчал. Он все еще не доверял незваному спасателю.
  - Ладно... Меня зовут Саламар! И если с тобой что-то случиться - доложишь своим, и меня найдут и покарают. А пока - он протянул руку.
  Жерне колебался. С одной стороны - огонь, с другой - незнакомец, что протягивал руку помощи. Еще пара секунд... И он все же принял помощь. Саламар его вытащил из полыхавшего имения.
  Обежав до деревьев, оба откашливались. Горящее здание было далеко, как и бунтовщики, бежавшие от гарнизонных отрядов. Мальчики переводили дух. Белокурый парнишка протянул уже свою руку.
  - Жерне Бонар. Будем знакомы.
  Удивленный Саламар пожал ее в ответ.
  - Саламар Ховиц. Будем!
  ***
  Сладкий сон сержанта был прерван звуком шагов, приближавшихся к нему. Судя по всему, ступал кто-то из молодых. Сержант поднял голову. И верно, по траншее шел Пауль и Дерек, а с ними неизвестный ему человек в черно-красном пальто и цилиндре с красной кокардой. Таких Саламар видел только на площадях в центре Левора.
  - Товарищ сержант, комиссар Хэптон прибыл! - услышал он доклад Пауля. Инспекция, как обычно, прибыла вовремя. Закатив глаза, Саламар быстро поднялся и двинулся навстречу высокопоставленному гостю.
  - Здравия желаю, товарищ комиссар! - отдал он честь.
  - Доброе утро. Это у вас ночью пальба была? - спросил мужчина, пристально вглядываясь в противоположный берег.
  - Да. Один эскадрон черных гусар атаковал мост. Но силами отряда противник был остановлен.
  - Потери?
  - Незначительны для нынешней ситуации.
  Комиссар посмотрел на сержанта.
  - Вы уверены в этом?
  Саламар вытянулся по струнке.
  - Более чем, товарищ комиссар.
  Комиссар Хэптон снял цилиндр, протер платком вспотевший в дороге лоб, и пошел в сторону моста. Саламар последовал за ним.
  - Я заметил на некоторых бойцах имперские кирасы. Сняли с убитых?
  - Так точно. Всю ночь собирали снаряжение с убитых и укрепляли своих бойцов.
  - Отчего же вы сами не взяли себе кирасу?
  - Для меня имперская сталь слишком тяжела.
  - Сил у тебя, сержант, полно, потому отговорка слабая.
  - Товарищ комиссар, физически я способен и поднять, и надеть кирасу. Но душа ее переносить не сможет. Мало того, что среди черных гусар больше всего аристократов, так и сама кираса - с символом императора.
  Комиссар пристально взглянул на сержанта.
  - Ты держишь пистолет имперского производства, стреляешь пулями имперского производства и баррикадируешь мост имперскими телегами. Так что забудь свою гордость и сбереги свою жизнь в битве.
  - Я подумаю, товарищ комиссар.
  Комиссар резво вышел из траншеи и бегом направился в сторону баррикад на мосту. Там находились десять крестьян и Вогел, пристально смотревший на холмы. Имперцы действовали вяло. Виднелся один пехотный полк на самой высоте, проводивший маневры.
  Комиссар прошелся до первой линии баррикады, где шел основной бой. На каменной кладке моста осталась кровь, пролитая гусарами и ополченцами в эту ночь. Комиссар молча удостоверился в возможности ведении обороны
  - В общем - я вижу, сам мост укрепили. А если артиллерией снесут - то есть траншеи и ходы сообщений. Совету так и доложу. Осталось всего лишь одно дело. - голос комиссара прозвучал задумчиво.
  - Какое? - Саламар вопросительно уставился на него.
  Комиссар серьезно взглянул на сержанта.
  - Где вы держите пленного? -
  ***
  Темнота. Влага. Запах крови. Раненный Сельвирий не понимал, куда его унесли бунтовщики. Судя по всему, это был небольшой кирпичный подвал. Броня и оружие воина императора сняты мятежниками, что не могло не восприниматься им как посягательство на честь.
  Его правое бедро продолжало болеть. Судя по всему, медики повстанцев перевязали рану и оставили пленника здесь. Рационально.
  Пленник смотрел в темный потолок. Как так случилось? Как его смогли захватить? Как необразованная чернь может одерживать верх над дворянской кавалерией?
  Они! Вооруженные чем попало, сидящие за хлипкими деревянными баррикадами, смогли отбить атаку железных людей Императора!
  Сельвирий судорожно пытался вспомнить, как его угораздило попасть в плен. Сперва конь его получил пулю в грудь и свалился перед первой баррикадой. Гусар в миг падения ушиб себе ногу, но смог встать, поднять упавший палаш. Он перебрался через недостроенную баррикаду, изрубил одного крестьянина. Затем медленно бросился на вторую. В одно мгновение он увидел мальчика, бежавшего на него со штыком. Вид юнца, атаковавшего его, поразил Сельвирия. Он на секунду замешкался - и острая боль пронзила его бедро, пробитое трехгранным штыком. Не успел он опомнится, как сильный удар прикладом прямо под челюсть добил его. Благо, шлем спас его от сломанной челюсти. Но не от падения. А дальше все как в тумане... Боль, крики, стрельба из чего-то, что непрерывно посылало пули... Допрос, сдирание кирасы, переноска, перевязка... И вот он здесь. Плененный, лишенный чести и оружия, скрытый от товарищей. От осознания своего положения гусар проронил скупую слезу.
  Из-за стены послышались шаги. Идут! Сельвирий подтянулся на руках. Боль заставила его лицо скривиться в гримасе. И все же настоящий дворянин, пусть не стоя, так сидя должен встретить своих палачей. Того требовала честь.
  Деревянная дверь отворилась. Майеровец сперва не разглядел, кто к нему пришел. Тусклый свет керосиновой лампы, лежавшей на столе, не позволял видеть вход. Лишь когда двое подошли ближе, Сельвирий опознал того, кто его пленил.
  - А, сержант. Вам снова что-то от меня нужно? Говорю сразу - нет! Хоть пристрелите.
  Но Саламар даже не подумал ответить на вопросы пленника.
  - Вот он, товарищ комиссар. Был захвачен вчера на баррикаде. Это пока что единственный пленный имперец.
  - Пока что. Не считая рядовых, которых схватили крестьяне в деревне Смиле. Как твое имя, воин? - спросил комиссар.
  Пленный осмотрел комиссара. Он не выглядел как военный. Скорее напоминал чиновника среднего звена. Однако командир мятежников говорил так, словно к нему прибыл начальник. Сельвирий ухмыльнулся. Если мятежниками командуют чиновники, то они точно будут сметены.
  - Так что? Будешь молчать? -
  - Нет, господин чиновник. Меня зовут Сельвирий Феррон.
  - Из знатного рода Ферронов? Крупная же рыба нам попалась! Сержант, если ты не знал, Ферроны - одни из крупнейших плантаторов в Занбаре. Порядка 5000 веренских крестьян и 1000 темнокожих у вас работают, не так ли?
  Сельвирий крайне удивленно посмотрел на много знавшего человека.
  - Откуда вы... - начал было он, но комиссар Хэптон его упредил.
  - Вообще-то вопросы здесь задаем мы. Впрочем, отвечу. Революционная партия имеет ячейки в каждой губернии, в каждом герцогстве и в каждой колонии, подчиняющейся власти Велисария. Потому не удивляйся, что мы знаем и о тебе, и о твоей семье, и о ваших соседях - плантаторах, фабрикантов. Мы знаем всё. И боремся, применяя эти знания.
  - Так вот докуда доползла ваша гидра.
  - Ты сказал, что штурм начнется только с подходом пехоты и гвардии. Назови общую численность.
  - Порядка ста тысяч штыков в общем. - пленник ухмыльнулся.
  - Ты нам про своё направление говори. Общая численность ваших карателей нам известна.
  - Про своё направление я численности не знаю.
  Комиссар взял стул, что стоял неподалеку от кровати, и присел на него.
  - Вижу по глазам, что знаешь. Просто не хочешь говорить.
  - А зачем мне вам говорить? Какая особая разница, тридцать тысяч пойдут на вас или десять. Сомнут все равно. Чего распинаться?
  Комиссар лишь покачал головой.
  - Не думай, что мы настолько слабы. В Леворе осталось порядка миллиона человек, которые нам помогают в борьбе. Все, кто хотел сбежать, уже это сделали. Остальные вас встретят пулями, штыками, кирпичами, да просто кухонными ножами и руками. Им терять нечего.
  - Не верю. Вы взяли власть с помощью боевиков, атаковавших наш гарнизон.
  Саламар вспылил.
  - Ты что, был на площади в 24 день лета этого года? Когда мирную процессию рабочих жен встретили винтовочные залпы егерского полка? Погибло десять женщин и один шестилетний ребёнок! Тогда, именно тогда весь город вспылил и бросился на гарнизонных с тем, что было под рукой. Захват оружия со складов мы стали производить только через неделю после этих событий. А ты говоришь "боевики"
  - Да, боевики. Я уверен, что гарнизон был спровоцирован на открытие огня. Спровоцирован вами, черти. Возможно, одна из женщин попыталась вырвать у солдата винтовку. Тогда по всем отряд обязан открыть огонь, чтобы предотвратить захват оружия. Вы бы хоть уставы почитали.
  - Некогда нам имперские уставы читать. Численность гвардии - до шести тысяч так?
  - Так. А пехоты - понятия не имею, сколько третий корпус пришлет сюда. Кавалерии - не знаю. Кроме нас могут еще кирасир прислать. Но я не командир и планов генерала Ванзеля и верховного командования не ведаю.
  - Подытожим - ничего дельного нам не скажешь. - разочарованно проговорил комиссар.
  - И не собирался, господин...
  - Нету в Леворе господ. И больше не будет. - Комиссар быстро встал и двинулся к выходу. Саламар следовал за ним.
  У самого выхода сержант обернулся. Он снова посмотрел на пленника, гордо глядевшего на них, и пытался найти нужное слово для него. Но такого слова не было.
  Сержант и комиссар вскоре вышли из подвала двухэтажного дома, расположившегося недалеко от госпиталя. День постепенно вступал в свои права. Сегодня было жарко, и некоторые из бойцов скинули с себя все, кроме штанов и тонких рубах, а отдельные деятели щеголяли голым торсом по мостовой и дворам.
  - Ничего этот черт не сказал. Дерьмово выходит - прервал молчание комиссар.
  - Почему? -
  - Потому что Совет по Обороне должен распределить войска так, чтобы удержать позиции повсюду. А как это сделать, если неизвестны силы и направление главного удара имперской армии?
  - Равномерно распределить силы с выделением резерва.
  - Это, конечно, замечательно, но у нас не так много способных командиров для проведения маневров резервами. Армия приходит в себя после поражения при Манлихе, так что пока мы можем рассчитывать лишь на части нашего гарнизона и отступившие в город войска. Порядка шестидесяти тысяч. Против ста.
  - Продержимся. По крайней мере на нашем участке мы их точно удержим, даю вам слово.
  Комиссар молча взглянул на сержанта.
  - Знаю. Но если мост не удержишь - сражаться придется в городских кварталах. Последняя линяя - баррикадный редут на площади Свободы. Если все пойдет псу под хвост - любой ценой удерживай этот редут.
  - Потому что за ним Верховный Совет Коммуны?
  - Не только. Штаб обороны и Совет по обороне там же.
  - А почему не проводится эвакуация.
  - Депутаты желают остаться. Они ходят на собрания с оружием и кичатся тем, что будут сражаться. В депутатах Революционной партии я уверен. Но трудовая партия, Бланкийцы (по имени Джозефа Бланка - одного из теоретиков рабочего движения, стоявший за мирные способы борьбы), анархисты и примиренцы - вряд ли.
  - Анархисты то пойдут, если позовем.
  - Возможно. Впрочем, сейчас все Советы стремятся усилить оборону Коммуны. Кто чем может.
  - Надеюсь, они поспеют. Потому что иначе придется драться под их окнами.
  Комиссар остановился и взглянул на небо. Сегодня оно было безоблачным.
  - Будем надеяться, что в критический момент они перестанут грызть друг друга и смогут помочь рабоче-крестьянской армии. Итак, я вынужден покинуть вас и идти ко второму крестьянскому. Ваша позиция мне понравилась. Только продержитесь! - комиссар отдал честь Саламару.
  - Уверен, Леви вас встретит как надо! И передайте привет капитану Вильневу! - Саламар ответил взаимностью. Комиссар Хэптон развернулся и направился в сторону крестьян, тихо стоявших у походных костров.
  Саламар взглянул на часы. Время было час дня. Неплохая проверка. Он ожидал, что будет все гораздо серьезней.
  Сержант уже собирался вернуться в траншею, чтобы проконтролировать ход работ, но на горизонте он увидел до боли знакомый объект. Огромная серая сигара, плывшая по небу в сторону города, с гондолой под ней. Все, кто был рядом с сержантом, направили свой взор на эту сигару. Она медленно двигалась, ее вид становился все больше и внушительней.
  - Дирижабль - произнес вслух Саламар и побежал в сторону своей траншеи. Раньше он видел лишь транспортные модели, больше походившие на воздушные шары с моторами. А этот был иной формы. Да и гондола была шире и длиннее.
  В ней бойцы также уставились на дирижабль. Дерек и Пол прекратили играть в карты, Гельмут и Вирц обсуждали незваного гостя с небес, Вогел тихо матерился себе в руку, Серг и Седрик завороженно уставились на чудо техники.
  - Немедленно в траншею и приготовить винтовки! Такие дирижабли могут нести на борту мортирные бомбы! - приказал Саламар и подал пример, спрыгнув в траншею. Все последовали его совету. Успели спрятать и котенка, резво игравшего с ниточками старого пальто.
  Слышался шум моторов. Имперский корабль медленно приближался в сторону Левора. Над городом забили колокола, и люди стремились спрятаться как можно скорее. На улицах оставались лишь те, кто не мог идти сам, и кто уже умирал у порога госпиталя. Лишь редкие медсестры ходили рядом с ними, стремясь облегчить их страдания.
  Саламар смотрел в небо. Новый день несет новые неприятности. Дирижабль все приближался, а вдалеке, в городской черте, снова послышались взрывы.
  - Снова обстрел! - над траншеей раздался крик Вогела. Вспышки в центральных районах и грохот явно указывали - имперская артиллерия проснулась. Дальнобойные осадные орудия бомбили центральные кварталы, где проводились заседания Советов Обороны и Обеспечения. Грохот был настолько громким, что слышался в любой точке Левора.
  - Только бы вновь по воде не саданули. Не очень хочется кипятить речную! - с обычным раздражением сказал Вогел.
  - А что такого. Крестьяне вон - кипятят. И ничего, пьют и не падают. - ответил ему Пол
  - Так это крестьяне, а не мы. Они привыкли. А я нет! - продолжил ворчун.
  - Словно ваша водопроводная сильно отличается от речной - сказал молодой крестьянин, приданный к отряду.
  - Отличается! - уверенно ответил Вогел.
  - А по вкусу - одно дерьмо - вмешался в разговор Дерек.
  Разговор был прерван гулом двигателя дирижабля. Серый летательный аппарат оказался над пепелищем пригородов. Он неумолимо приближался к мосту. Звук его мощного двигателя слышался все сильнее. Бойцы с опаской поглядывали на него.
  Вскоре нос дирижабля показался над мостом.
  - Готовь винтовки, пальнем по гондоле! - отдал приказ Саламар. Бойцы схватили и зарядили своё оружие. Десятки стволов были направлены на серый нос летевшего на них корабля. А он сам с каждым мгновением становился все больше и больше. Гул мощных моторов двигателя окончательно перекрыл звуки артиллерийской канонады.
  "Давай же" - пронеслась мысль в голове Саламара. И вот она, темная кабина управления. Дирижабль летел очень низко, словно не боясь противодействия.
  - ЦЕЛЬСЯ! ОГОНЬ!!! - над траншеей пролетел яростный приказ Саламара. Бойцы произвели нестройный залп по гондоле. Кое-где пули попали в стекло кабины, что заставило имперских летчиков пригнуться. Их тёмные силуэты, стоявшие за стёклами, скрылись из виду.
  - ЗАРЯЖАЙ! - сержант продолжал кричать, лично схватив винтовку и вставляя в нее патрон. Теперь огонь велся произвольно. На секунду показалось, что он увидел командира летающего корабля, который отдавал приказы и энергично жестикулировал рукой. Выстрел - пуля попала в кабину чуть ниже окна.
  - Давайте, ребятки! Стреляем! - поддерживал товарищей Пол.
  Весь отряд встречал незваных гостей лавиной свинца. Огонь вели даже бойцы со старыми мушкетами. Скорее всего, их круглые пули не долетали до дирижабля, но решимости сражаться это ни капли не уменьшало.
  Казалось, что огромный имперский корабль не собирается отстреливаться. Однако вскоре бойницы, расположенные на боковых сторонах гондолы отворились, и по обороняющемся был открыт огонь из личного оружия экипажа. Проплывавший над водой дирижабль служил хорошей позицией, с которой просматривалась вся траншея, потому огонь старались вести меткий.
  Спасаясь от пуль, повстанцы вжались в землю.
  - Из чего палят? - над траншеей пронесся вопрос Седрика. На который последовал быстрый и короткий ответ сержанта:
  - НЕВАЖНО. БЕЙ ПО ГОНДОЛЕ! - крикнул Саламар, высунулся из укрытия и вновь выстрелил по гондоле, стремясь попасть по бойнице. Неудачно. За ним последовали и остальные бойцы.
  Огонь с земли и огонь с небес столкнулись в непримиримой борьбе. Плотная ткань оболочки позволяла выдержать огонь обычного стрелкового оружия и сохранить лётные качества машины. Потому единственной достижимой целью для пехотного отряда была именно кабина.
  Вдруг из одной бойницы гондолы вылетела красная сигнальная ракета. Она сперва полетела перпендикулярно траектории полёта дирижабля, затем стала снижаться, в то время как летающая крепость стала разворачиваться вправо, уклоняясь от пальбы. Кормовые бойницы гондолы также вела огонь по мятежникам.
  Когда дирижабль стал разрывать дистанцию между собой и бойцами Саламара, те смогли поднять головы.
  - И что это было? - удивился Серг.
  Саламар тоже пытался понять, что значил красный сигнальный огонь. Вслед дирижаблю бойцы продолжали стрелять в надежде зацепить двигатель грозной машины. Без видимого результата.
  - Черти! Катитесь отсюда! - крикнул им вслед Вогел, взметнув свой кулак и сотрясая им.
  Дирижабль продолжал лететь на небольшой высоте в сторону второго крестьянского, двигаясь под небольшим углом к набережной. Коммунары Саламара могли лишь с ненавистью смотреть ему вслед.
  Пол Вескен схватился за руку, что немедленно привлекло внимание Вогела.
  - Что случилось, Пол? - он подошел к прислонившемуся к стенке траншеи товарищу.
  - Да ерунда. Всего лишь царапина - он показал на рану, оставшуюся от пули, что прошла по касательной. Она кровила несильно, но рукав коммунара стал потихоньку пропитываться.
  - Пускай не попала, а все же не стоит запускать. Давай обработаю! - Вогел потянулся за флягой и бинтами, которые имелись у повстанцев в виде простых тряпок. Он делал всё так, как учили еще на заводе, до восстания. Пережал сосуды, остановил приток крови, стал накладывать повязку. Но до конца завершить не успел.
  - КОМАНДИР! ДЫМ НА ХОЛМАХ! - над позициями пронесся крик пятнадцатилетнего мальчугана на левом фланге. Понимая, что это сообщение не к добру, Саламар немедленно побежал в сторону, откуда шел крик. Бежал он в спешке, даже не взял свою подзорную трубу, что тихо лежала на бруствере. В мгновение ока он оказался на противоположном фланге.
  - Вон! - только и успел проговорить паренек. Сержанту хватило одного взгляда, чтобы понять: на холмах стоит имперская артиллерия. И красный цвет - лишь сигнал, куда им нужно бить.
  - ВСЕ ВНИЗ! ЖИВО! - только и успел крикнуть Саламар. И в следующий миг взрывы прогремели за позицией солдат.
  - ВНИЗ ВСЕ, БЛЯДЬ! ВНИЗ! - Саламар кричал, не переставая. Имперская армия начала засыпать их огнем, Снаряды рвались то на мосту, то за спинами, то прямо над траншейной стенкой, осыпая защитников землей и раздробленными камнями.
  Саламар вжался в землю, схватив и укрыв собою пацана. Вогел, не успевший обработать рану товарища, вместе с Полом упал на дно траншеи, фляга выпала из его рук, и спирт пролился на земляной пол. Седрик, Дерек, Серг, Пауль и многие другие также скрылись в траншее, спасаясь от верной гибели. Но были и те, кто не успел. Крики раненых был неслышен за грохотом рвавшихся снарядов.
  - Вот же черти! - сквозь зубы процедил Вогел, крепче сжимая свою винтовку всякий раз, когда земля сотрясалась.
  Прозвучал взрыв на мосту. До траншей долетали каменные осколки его ограждения. Один из крупных упал рядом с Саламаром, в полуметре от его ноги. А следом еще один взрыв взметнул землю над сержантом, которая затем упала прямо на него. И это было не последнее подобное попадание
  Справа вдалеке также послышались взрывы. Похоже, дирижабль сбрасывал гранаты или бомбы на крестьян, которые впервые видели этого монстра и даже не пытались открыть по нему огонь. По крайней мере, в первые минуты. Но когда появились взрывы, крестьяне бросились в укрытия.
  На позиции Саламара было не до правого фланга.
  - Командир, что нам делать?
  - ЕГО РАНИЛО!
  - На помощь!
  - Ничего не вижу!
  Крики всех возможных голосов раздавались над траншеей. Сержант их слышал, но ответить не мог. Сейчас его целью было выкарабкаться из земляного плена.
  Постепенно обстрел сместился в сторону домов. Осколки перестали долетать, и бойцы Саламара смогли поднять головы. Они видели, что их товарищи из крестьянского отряда бегали под огромным летающим монстром, а рядом происходили взрывы. Редкие выстрелы звучали со их стороны. Большинство просто пытались спрятаться.
  Саламар, с трудом преодолев слой набросанной земли и камня, что засыпал его с пацаном, смог выглянуть из окопа. Пыль забивала ему глаза, он часто моргал. Но все же смог увидеть траншею, своих перепуганных солдат и вспышки от залпов на холмах. Сомнений больше не было - там стояла полевая артиллерия, что прямой наводкой била по городу
  Сержант обратил внимание на воронку, которая образовалась недалеко от него. Она была около полутора метров в диаметре. И все же земли снаряд насыпал прилично. Он знал, что имперские войска давно уже не используют старые-добрые чугунные ядра, предпочитая им более опасные бомбы. А некоторые орудия уже имели нарезные стволы и посылали новые снаряды конической формы, изобретенные лет десять назад. Но чем имперцы стреляли сейчас - Саламар не понял.
  - Дядя сержант, не высовывайтесь! Ведь стреляют еще! - пятнадцатилетний паренек вжимался в землю, боясь получить осколок себе прямо в сердце.
  В подтверждение его слов тяжелый снаряд просвистел над мостом и ударил прямо по двухэтажному дому. Его стены с грохотом сложились, словно карточный домик.
  - Надеюсь, картечницу спустили в подвал, иначе ... - не успел договорить сержант, как очередной снаряд упал очень близко к траншее. Саламар инстинктивно упал, закрывая собой мальчугана.
  И вновь имперские орудия били по траншее, не давая высунуться бойцам. Осколки, земля, камни, - всё снова летело в траншею, ударяясь о ее деревянные стенки. Коммунары вжимались в землю, спасаясь от них. А сквозь звуки взрывов до ушей доносились стоны раненных, шум мотора дирижабля, пролетавшего над кварталами, а также продолжавшееся разрушение города.
  И тут до укрывшихся стали доносится другие звуки. Неожиданные для их положения. Звуки пушечных выстрелов, но... они шли с этого берега.
  Несмотря на обстрел, Саламар высунулся из траншеи. Звуки слышались слева, и он повернул голову туда. На ближайшем перекрестке между городской улицей и набережной стояло старое гладкоствольное орудие с лафетом на двух больших колесах. Повидавшее многое на своём веку орудие не достало бы до холма. Но тогда коммунары вели огонь по пригороду. А если так, то...
  Саламар развернулся в сторону пригорода. И понял, куда целились артиллеристы, неизвестно как оказавшиеся на своей позиции. По сожжённым улице к мосту продвигался имперский пехотный батальон. Они лишь недавно подошли к городу и с марша двинулись в бой. Батальон шел поротно в строю, шаг был слегка сбитый, но все же синие мундиры шли прямо на мост. Пурпурное знамя с золотым орлом гордо реяло над синими кепями солдат. Они шли вперед, стремясь выполнить приказ своего командира.
  - А ну встать! Винтовки к бою! Дерек - к рогатке, живее. Остальные - к баррикаде! Вперед! Враг наступает! - Саламар кричал на бегу, стремясь как можно быстрее оказаться на баррикаде. Несмотря на обстрел, он вылез из траншеи и вытянул с собой мальчугана, который очень боялся выйти. Взрывы звучали где-то позади.
  - Командир, ты что, нашей смерти жаждешь? - крикнул ему Вогел с правого фланга.
  - Не остановим чертей на мосту - сдохнем, как пить дать. Все вперед, отобьем их атаку! - Саламар махнул рукой, зазывая бойцов за собой. Словно подтверждая слова об атаке врага, пушка с перекрестка вновь выстрелила.
  Вогел что-то пробухтел себе под нос, укрылся, когда рядом взорвался имперский снаряд, а затем первым из бойцов вылез из траншеи и побежал к баррикаде едва ли не шустрее Саламара. За Вогелом вылез Пол, Седрик, и все остальные, включая крестьян. Всего около сорока человек.
  - Если помрем, то я тебя на том свете убью, командир - прошептал Вогел, прильнув к своей винтовке.
  Обстрел прекратился. Похоже, что имперские артиллеристы не хотели попасть по своим. Лишь последний снаряд, прилетевший по траншее, смог сразить крестьянина, что был прислан Леви, прямым попаданием осколка в сердце. Остальные бойцы, кто не остался лежать раненным или убитым в траншее, быстро подбежали к баррикаде. Дерек единственный, кто остался у рогатки и принялся ее наводить согласно указаниям командира. Саламар достал было подзорную трубу, но она не понадобилась. Имперцы уже выходили на мост в боевом порядке.
  - Прибыли, черти. Целься! - бойцы навели свои винтовки, мушкеты, пистолеты на врага. Сам Саламар пересел поближе к картечнице.
  - Огонь! -
  Коммунары выстрелили по надвигавшейся синей массе. Некоторые бойцы, вооруженные старыми мушкетами, отворачивались в сторону, чтобы дым от вспыхнувшего пороха не ударил им в глаза. В результате часть пуль ушла куда-то в сторону, не попав по солдатам империи.
  Но остальные достигли цели. Многие солдаты из первого ряда имперцев свалились, сраженные мятежным огнём.
  Шедший впереди своих солдат офицер остался цел. Своей шпагой, поднятой вверх, старый воин остановил продвижение своей роты и решил отдать приказ. Его могучий голос был слышен даже на баррикаде.
  - По изменникам и грабителям наших городов, залпом! - имперские солдаты трех первых линий прицелились, для этого первый ряд опустился на колено, а второй и третий целились стоя. Мушкеты третьего ряда лежали на плечах второго.
  - Все вниз! - крикнул Саламар.
  И в этот же миг шпага опустилась вниз, а могучий голос офицера, казалось, сотряс весь город.
  - ОГОНЬ! -
  Имперские солдаты выстрелили одновременно. Пули, вылетевшие из мушкетов, пробили верха деревянной баррикады. Двое крестьян, не успевшие упасть на землю, были немедленно сражены. Они упали в метре от Саламара. Еще одна пуля пробила дерево и вошла в плечо прислонившегося к ней Полу, который и без этого был ранен, чья кровь тихо лилась на каменный мост. Он снова не издал ни звука. Лишь стиснул зубы, стараясь побороть свою боль.
  - Черти доранские, гореть вам в аду! - вскрикнул Вогел и высунулся из-за укрытия с уже перезаряженной винтовкой. Выстрел. Следуя его примеру, немедленно выстрелил Пауль из своего прототипа магазинной винтовки. И сразу послал второй выстрел. В след первому. Затем встали Седрик, и остальные бойцы. Они били по солдатам из всех стволов. Имперцы стояли и заряжались медленно, все же у них на вооружении стояли старые капсульные мушкеты, а многие из бойцов были новобранцами, для которых штурм Левора был первым боем в жизни. Солдаты падали, сраженные пулями коммунаров. Но они продолжали заряжать свои мушкеты.
  Офицер хоть и стоял впереди, но попасть по нему не удалось. Даже сержант не смог, хотя считался одним из лучших стрелков партии.
  И вновь над мостом зазвучал бас командира имперской роты.
  - Целься! ОГОНЬ! -
  Шпага опустилась перед строем, и гром залпа заставил коммунаров вновь укрыться. И снова пули сразили одного из солдат Саламара. Имперец пробил его горло у самого подбородка.
  Вогел в этот момент перевязывал Пола. Тот все еще сжимал зубы от боли, но ни звука не издавал.
  - Продолжайте стрелять! - отдал команду Саламар. Коммунары, уже не так охотно желавшие вести бой, все-таки продолжали высовываться из-за баррикады и стреляли по имперскому батальону.
  - Командир, картечницу давай на них! - говорит Вогел, пережимая рану товарища.
  - Рано. Пусть подойдут поближе! -
  Офицер указал шпагой на баррикаду. Это означало лишь одно - вперед. И строй солдат медленно, но уверенно зашагал в сторону защитников, выставив вперед штыки. Из-за необходимости переступать через трупы и раненных, и оттого, что шли по мосту, рота шла не в ногу, и в шагах солдат явно чувствовалась усталость. Они стреляли на ходу, не добиваясь ни единого попадания. Из строя восьми шеренг она имела всего лишь пять с половиной.
  - ДАВАЙ, ДЕРЕК! - Саламар прокричал в траншею. Несмотря на выстрелы, Дерек услышал голос командира. Он поджег фитиль у гранаты и, используя рогатку, пустил ее в сторону моста. Она просвистела над защитниками моста и шлепнулась в метре от наступавших. И через секунду взрыв скашивает еще несколько бойцов. Имперцы в замешательстве, а к ним уже летит вторая граната.
  На сей раз черное полое ядро с фитилем влетает прямо в центр построения. Солдаты отшатываются от прилетевшего шара, но от взрыва их это не спасает. Еще десяток солдат оказались сражены взрывом!
  - Все назад! - Бас старого имперского офицера, чудом уцелевшего, находясь около взрыва, был услышан всеми солдатами, даже глухими. Имперцы, отстреливаясь в сторону баррикады, отходили назад, по возможности забирая с собой раненных.
  - Давай картечницей! - кричит Вогел, но Саламар еще ждет.
  И не зря. Вместо первой роты на мост стала взбираться вторая.
  - Забудьте про отступающих! Бейте по новоприбывшим! - Саламар выстрелил в сторону имперцев. Те в ответ бьют залпом по баррикаде, вновь заставляя коммунаров пригнуться.
  - Командир! Они же нас перестреляют! Не с ружей, так с пушек перебьют. - продолжал настаивать Вогел.
  - Занимайся раненым, боец - резко ответил Саламар и прильнул к картечнице.
  Вогел ругнулся шепотом и продолжил перевязывать плечо Пола. Тем временем имперцы снова вошли на мост. Снова остановились, прицелились и дали залп. Туча имперских пуль заставила бойцов уткнуться носами в каменную кладку моста. Еще один крестьянин был убит прямым попаданием в голову. Коммунары огрызались огнем. Имперские пехотинцы снова падали на каменную кладку. Но вторая рота, как и первая, шла вперед, намереваясь взять мост.
  - Может отступим? Их всяко больше! - прошептал один из крестьян с густой седой бородой, мешавшей откусывать верх бумажного патрона. Вооружен крестьянин был старым добрым штуцером, повидавшим многие битвы прошлого. Шептал крестьянин тихо, да острый слух сержанта не проведешь.
  - Отступим сейчас - и дальше что? Имперские твари ворвутся в город, парадом дойдут до здания Советов, расстреляют всех к чертям и похоронят дело всей жизни - свободы и равенства для всех в обществе, справедливого распределения благ и т.д. Всё пойдет прахом. В том числе десятилетие работы и боев. Нет! Стоим насмерть! - под конец Саламар резко оборвал свою фразу и снова прильнул к картечнице.
  Еще пара шагов - и враг окажется на убойной дистанции. Сержант прицелился. Важно было и нанести максимально возможный урон имперцам, и заставить их отступить. Гул стоял над всем городом, повсюду гремела канонада. Вот теперь штурм начался в полную силу. "Свобода людей под угрозой разгрома!" - вот что засело в голове сержанта.
  Еще один залп пехотинцев. На сей раз без попадания по бойцам Саламара.
  - Как он? - спросил сержант у Вогела, не отрываясь от прицела.
  - Жить будет, а воевать пока не сможет - ответил тот.
  - Я... Я смогу... - тихо прошептал Пол.
  - Лежи! - приказал Вогел, взяв в руки свою винтовку.
  Тем временем шпага худого имперского офицера, который командовал второй ротой, была направлена прямо на баррикаду. Это означало только одно - приказ атаковать штыками. И имперские солдаты бросились вперед, стараясь даже на бегу сохранить строй.
  - Давай, Дерек! - крикнул сержант, одновременно проворачивая ручку картечницы. Стволы стали проворачиваться вслед за ручкой, а следом из них полетели пули.
  Они вместе с летевшими гранатами, пущенными из рогатки, произвели страшное опустошение в имперской роте. Солдаты стремительно падали, сраженные осколками и пулями, а те, кому посчастливилось уцелеть, сперва остановились, а затем стали отступать, поддавшись панике. И все попытки офицеров остановить их не привели ни к чему. Вторая атака была отбита.
  Но расслабляться было рано. Еще три роты имперского пехотного батальона вышли на набережную пригорода. За ними на улицах виднелись еще солдаты. Саламар понимал, что полк прибыл явно не один. И сейчас целая имперская дивизия занимает позиции, готовясь к штурму. Добавить сюда черных гусаров и подходившие части, пыль от которых была видна в ясную погоду, и получается могучая сила, которую никак не удержат только солдаты Саламара на деревянной баррикаде.
  Это понимал сержант, это понимал Вогел, это понимали и многие бойцы. С другой стороны - а кто мог быть вместо них.
  Но времени не было. Саламар осмотрел позиции противника. К орудиям, что располагались на холмах, со стороны пригорода на буром коне летел всадник в темно-синем мундире. Посыльный. Скорее всего от пехоты. Значит скоро будут бить по мосту.
  - Все - отходим! Раненых забираем с собой, у убитых берем оружие и пули! Живо! Фрэнк, помоги мне! - приказал Саламар, спешно вытаскивая с баррикады картечницу.
  Коммунары отступали в спешке, стремясь уйти с линии огня. Лучше они будут биться в траншее, чем их сметут на каменной кладке. И только отряд успел разместиться в укреплении, как артиллерия начала вести пристрелку по баррикаде.
  Бойцы распределились по траншее так, чтобы при попадании не поразило больше двух коммунаров. Заодно смогли подобрать раненных и доложить о состоянии сержанту
  - Гельмут мертв, у Вирца оторвана нога. Еще трое крестьян ранены - бойцы передали новости Саламару. Он кивнул. Теперь стало ясно, что необходимо прямо сейчас. Потому он вызвал к себе своего посыльного.
  - Седрик, ко мне!
  Паренек быстро добежал до позиции Саламара.
  - Смотри, сейчас беги до госпиталя что есть мочи, зови санитаров. Пусть пришлют сюда хоть кого-то. А дальше - к баррикадам и окопам на улицах. Передай, что противник ведет с нами бой численностью до трех полков, и хочет захватить Мост. Надеюсь, командование найдет хотя бы маленький отряд резерва. Понял меня? - Саламар вопросительно посмотрел на товарища.
  Седрик утвердительно кивнул.
  - Тогда беги! Сейчас же! - похлопав бойца по плечу, Саламар отправил его в поход.
  Секунду он помолчал. Взрывы продолжали бить по мосту.
  - Дерек, беги к штабу Леви! Он расположен вон в тех домах, где раненых сейчас собирают. Узнай, как у него дела и скажи, что я прошу еще бойцов для обороны моста. Живо! -
  - А как же... - начал было Дерек, но Саламар его остановил:
  - За рогаткой постоит Флавий. Скорее! -
  Дерек еще немного потоптался, а затем пулей вылетел из траншеи, и со всех сил побежал туда, где были товарищи крестьяне, серьезно пострадавшие от бомбардировки с Дирижабля. Сам летательный аппарат медленно плыл по воздуху в сторону холмов, откуда и явился.
  - Думаешь, полезут после огня? - спросил Вогел, решивший перекурить, пока есть минутка.
  - Я не думаю. Я знаю, что пойдут. Они это делали и в Ле-Травере, и под Фермором, и в лесу графа Сен-Дезье. Всюду, где наш партизанский отряд с ними бился, эта неудержимая машина шла вперед, не считаясь с потерями. - ответил Саламар.
  - То есть ты знаешь, что будет дальше, и что нам не дожить до завтрашнего дня.
  - Если останемся одни - то да, не доживем. Но с чего вдруг ты об этом задумался? Не хочешь больше отомстить за гибель Флая? Хочешь с ним поскорее встретится?
  Вогел с яростью посмотрел на командира, но голос его продолжал звучать спокойно:
  - Мстить я им буду, покуда сердце мое бьется. И за Флая, и за Слава. Вот только я не знаю, что будет после. Легче думать, что живым отсюда не уйти, чем задаваться бесконечными вопросами о блядстве будущего.
  - К черту. Лично я помирать сегодня не намерен! Продержимся до подхода резервов - а дальше разберемся.
  - Твоя правда. Будешь? - Вогел протянул свою самокрутку сержанту.
  - Спасибо, но нет. Потом перекурю. Как Пол?
  Вогел не ответил. Лишь развернулся так, чтобы был виден лежавший на дне траншеи боец. Он зажимал своей рукой перебинтованное плечо, а на лице его явно видно было, что боль его поразила жуткая.
  - Н... ничего, командир... Буду еще на твоей свадьбе! - Пол широко улыбнулся, несмотря на свои ранения.
  - Если так, то я спокоен.
  - Конечно, спокоен. Ведь сперва нужно с ней заговорить! А потом уже женится!
  - Не беспокойся, Ворчун, на твоей тоже погуляем - Саламар едва заметно улыбнулся.
  - Пф... Словно я вас туда позову!
  И в этот момент пристрелочные выстрелы завершились, и имперская артиллерия со всей силы ударила по баррикаде.
  ***
  Дерек к тому моменту отбежал далеко от позиции. Не оборачиваясь на взрывы, он стремился как можно скорее попасть в расположение второго крестьянского. Пробирался дворами, поскольку вся набережная просматривалась противником. Преодолевая груды разбитых кирпичей и стекол, а также завалы из вещей, оставленных жителями, которые в спешке уходили по мере приближения войны к Левору. Теперь одежда, предметы быта, детские игрушки и зеркала, косметика - все валялось на земле, около пустых домов.
  Но времени разглядывать брошенное не было. Дерек одним прыжком перемахнул через кирпичный забор и оказался совсем рядом с позициями второго батальона. Это было понятно по лежавшему на дороге крестьянину, чья спина была вся в ранах от осколков. Признаков жизни боец не подавал.
  Обойдя труп, Дерек вышел к крыльцу двухэтажного кирпичного дома, где находился передовой пункт повстанцев. Стекла были выбиты взрывами, на мостовой остались лужи крови убитых и раненных. Крестьяне с опаской поглядывали на небо, в то время как подоспевшие к ним санитары оказывали помощь раненым.
  - Ты хто? Стой, где стоишь! - часовой взял на прицел Дерека. Тот без разговоров остановился и поднял руки.
  - Я боец из отряда на мосту, Дерек Синев.
  - С какой целью к нам приперся?
  - Мне нужно к лейтенанту Дэрзону, сержант Ховиц просит помощи.
  Крестьянин с непониманием взглянул на солдата.
  - К кому? Кто? Я тебя не понимаю!
  Дело ясно, что дело дрянь. Дерек пытался найти подходящие слова, чтобы убедить часового в необходимости дать ему возможность пройти к Леви.
  - Товарищ, послушай, мне нужно к командиру Леви. Имперец сейчас пушками нас накроет, возьмет мост - и всё, он здесь! Нужно спасать город!
  Часовой сердито пошевелил усами.
  - Велисарий тебе товарищ! ВИНТОВКУ БРОСЬ, РУКИ ВВЕРХ, ЧТОБЫ ВИДЕЛ!
  Делать ничего не оставалось. Либо положить винтовку, либо рисковать получить пулю от своего. Дерек выбрал первое.
  - Товарищ сержант, амперского шпиёна поймал!
  Из коридора вышел крестьянин с красной повязкой на рукаве, как у Саламара, а вместе с ним вышел рядовой с поврежденной левой рукой.
  - Что? Шпион просто пришел сдаться нам?
  Дереку это надоело.
  - Никакой я не шпион! Я только что от товарища Ховица, сержанта с моста! Он просит подкрепления! Имперцы силами до трех полков собираются...
  - А ну закрой пасть, имперская мразь! - часовой снова взял его на прицел.
  - Отставить! Убери винтовку! Кристи, проводи его до лейтенанта. Винтовка пока побудет у часового. Если сдашь своим ее на руки - прибью! -
  Часовой сглотнул. Секунду помедлил, пытаясь понять, что вообще сейчас произошло. Затем он лишь отсалютовал сержанту, взял винтовку Дерека и вернулся на свой пост.
  - Идём! - крестьянин позвал Дерека, и тот незамедлительно проследовал за ним.
  Они шли по длинному коридору, пол и стены которого были выложены из дубовых досок. Керосиновая лампа, стоявшая на небольшой тумбочке в углу, тускло освещала коридор, в котором лежали раненные. От одного к другому ходили товарищи и медицинские сестры, пытавшиеся облегчить страдания бойцов. Кому воды, кому компресс, а кого и перетащить на повозку и везти к госпиталю.
  Дерек и сержант шли быстро мимо лежавших вдоль стен бойцов. Запах крови, казалось, пропитал все здание. Дерек зажал нос рукавом своей рубахи, но это не помогало. Повсюду слышались стоны бойцов, их перешептывания между собой. Кто-то спрашивал о том, что будет, кто-то жаловался на боль, а кто-то отчаялся настолько, что просил закончить его страдания.
  - И все это от гранат? - поразился Дерек
  - Мы не знали, что у империи есть летающая машина, которая сбрасывает снаряды. Сами мы не местные, и оные птицы над нашими полями доселе не летали. Оттого смотрели на чудо, разинув рты, а оно нас и раздолбало. Вот, теперя пытаемся пораненных спасти. - ответил Кристи.
  Дойдя до черной лестницы, Дерек и Кристи спустились в темный просторный подвал. Обычно он использовался для хранения продуктов, но в ходе революционных событий большую часть продуктов забрали хозяева, а то, что оставалось, расхищали мародеры или солдаты Коммуны. Но в данном случае оставшиеся продукты использовались крестьянским отрядом, чтобы накормить беспризорников, которые оставались здесь под неусыпным взором молодой коммунарки, получившей приказ: охранять и обучать детей в данном районе. Почти по всему городу коммунарки всех возрастов старались собрать детей, оставшихся на улице.
  Но Дерек был удивлен, увидев девушку с красной повязкой, что при свете двух свечей сидела с книгой и учила малышей читать. Детей было не меньше двенадцати.
  - А почему их не уводят от фронта? - Дерек задал логичный вопрос.
  Его проводник хотел было ответить, но в противоположном конце подвала прозвучал голос Леви.
  - Потому что нет лишних повозок, куда бы мы могли их посадить. Все подчинены логистике фронта. А пешком - они не дойдут до безопасного места.
  Из тьмы вышла фигура Леви. Его единственный глаз выражал крайнее недовольство. В забинтованной руке застыло перо.
  Дерек, увидев лейтенанта, немедленно отдал ему честь.
  - Ты же из отряда Саламара, не так ли? ?- Леви внимательно присмотрелся к посетителю - Он снова хочет людей к себе? -
  - Да. Имперцы атакуют мост силами до трех полков.
  Леви снова взглянул на гостя.
  - Ты в этом уверен?
  - Товарищ лейтенант, своими глазами видел их орду в пригородах. Командир Саламар послал человека к баррикадам, брать людей и оттуда.
  - Вот ведь щегол! Сержант, а хочет армией командовать! - Леви усмехнулся и вновь посмотрел на гостя. А затем перевел свой взгляд на детей, что непонимающе хлопали глазами, наблюдая за взрослыми - Эх, жаль, что комиссар под бомбу попал. Надеюсь, хоть без ноги, но выживет. Он бы сумел помочь Саламару.
  Дерек не мог понять, о чем говорит Леви. Но тот и не собирался ничего объяснять.
  - Вот что. Людей свободных у меня штук пятнадцать-двадцать. Остальные либо ранены, либо обороняют набережную, ибо не дай Оливий, чтобы кто-то на лодках пересек реку.
  - Нам бы хоть кого-то.
  - Да знаю я этот принцип Саламара! "Каждый ствол на них!". Он всегда держался на позициях, стремясь бить по врагу всем, что было под рукой.
  Он снова на секунду задумался. Лишь звуки взрывов со стороны моста вывели его из размышлений.
  - Хорошо. Кристи, беги к сержанту Сотлеру. Он и его двадцать бойцов пойдут к мосту. Передай им, чтобы готовились. Далее - Роза, собирай своих детей и уходи к госпиталю. Как только Кристи вернется, он тебя проводит. Пойдете вместе с повозками раненных.
  Девушка поняла и принялась собирать еду для ребят.
  - И ты иди до своих, товарищ. Саламару сейчас нужна помощь каждого его бойца. Так что не медли! - Леви положил свою руку на плечо Дереку.
  - Есть! - отсалютовал он и направился к выходу из подвала.
  Быстро поднявшись по лестнице, он снова оказался в темном коридоре, где медсестры ухаживали за ранеными. Места для прохода было немного, и Дерек медленно продвигался к выходу, то и дело натыкаясь на сестёр, или спотыкался о тела крестьян.
  - Прошу вас, осторожней!
  - Смотри, куда прёшь!
  - Ублюдок, как больно!
  - Пшёл отсюда, свинья подзаборная!
  Возгласы летели ему в спину, но Дерек не обращал на них внимание. Он хотел скорее вернуться к своим товарищам, которые сейчас могли оказаться под артиллерийским огнём врага. С каждым шагом выход был всё ближе. Еще мгновение - и он выйдет к тому часовому, что караулил его винтовку.
  Но на входе он снова столкнулся с ней. Столкнулся с Мэри Риверон
  - Ай! - вскрикнула она, потирая ушибленный лоб.
  Дерек тоже держал ладонь у лба. Слишком сильным оказался удар двух спешивших людей.
  Кто лежал рядом, удивленно смотрел на немую сцену.
  В течение пары секунд она продолжалась, пока из темноты не прозвучал голос врача.
  - Скорее, Риверон, нужна помощь!
  Услышав призыв о помощи, девушка быстро встала, отряхнулась и быстро вошла в дом, обойдя Дерека. Тот еще секунду смотрел ей вслед и поднялся. Обернулся - а тут и часовой нарисовался. Видно, услышал столкновение и решил посмотреть, что стряслось. Не теряя мгновения, Дерек направился к нему.
  - Верните винтовку, пожалуйста.
  Крестьянин хитро смотрел на лицо Дерека.
  - Ага. А ты, работяга, на сестричек наших позарился, а?
  Лицо Дерека оставалось спокойным, пусть и слегка залилось краской, а вот руки сжались в кулаки.
  - Верни винтовку - сказал он громче, в молодом голосе проскользнули металлические нотки.
  А крестьянин лишь засмеялся, передавая винтовку.
  - Эх, пошли городские. Ну же, иди отсель! - сказал он, не прекращая ржать над Дереком.
  Его кулаки сильно чесались, так и хотелось пересчитать зубы часовому. Но нападение на него - преступление, о чём Дерек прекрасно знал. Потому, получив винтовку, он лишь отдал честь и пошел своей дорогой.
  ***
  В отличие от Дерека, Седрику досталась задача гораздо труднее. В госпитале, куда он забежал в первую очередь, практически не было врачей. Они все находились в расположении батальона Леви. Потому на помощь Саламару направились лишь две медицинские сестры из четырех, что ухаживали за ранеными. Сразу после госпиталя Седрик направился к площади, где укрывались основные силы южного направления.
  Он не был знаком ни с одним бойцом из подразделений, что стояли на баррикадах. Было очевидно, что и они не знали коммунара Седрика Гобельбаума. Его вполне могли посчитать дезертиром, а за дезертирство что в имперской, что в армии коммуны полагался расстрел на месте. Потому он шел, прижимая винтовку к себе и выставив кулак правой руки вверх, показывая всем товарищам, что ему нужна помощь. Либо нужна помощь его произведению.
  Он быстро двигался по улочкам, стремясь как можно скорее оказаться на баррикаде площади, созданной из кирпичей разобранных заборов и пристроек. Первое время коммунары создавали баррикады из того, что было под рукой. Ближе к началу боев их стали создавать по единому плану, применяя кирпичи и мешки, в которые набирался песок или земля. План был утвержден Советом Обороны.
  Выйдя на площадь, он увидел подобную баррикаду. По высоте и толщине она не шла ни в какое сравнение с тем, что было на мосту. Не теряя времени, Седрик побежал к баррикаде, позабыв про необходимость поднять руку. Потому реакция защитников баррикады была предсказуемой.
  - А ну стой, дезертир! - раздался клик с баррикады. Коммунары немедленно подбежали к укреплению и прицелились в Седрика. Юнец был вынужден остановиться и поднять руки.
  - Не стреляйте! Я из отряда Ховица! На мосту нужна помощь, скорее!
  - Стой на месте, щенок! Пристрелю, если рыпнешься! - с баррикады прозвучал грозный голос старого работяги, державшего парня на мушке. Помимо него, еще десять винтовок были наведены прямо на Седрика
  - Брось своё оружие, немедля! - крикнул один из коммунаров, также державший паренька на мушке. Седрик немедленно выполнил этот приказ. Винтовка выскользнула из его руки, звучно ударилась прикладом об брусчатку.
  - Идиот! Сломать ее хочешь?!
  - Полный придурок!
  - Дезертир, не иначе! Убьём его!
  - Да погоди ты!
  - Руки за голову! - приказы с баррикады не смолкали. Один из коммунаров вышел из-за укрепления и направился в сторону Седрика, направив винтовку в сторону паренька.
  - И без глупостей! Пошел
  Седрик и не сопротивлялся. Он молча двинулся вперед, пока конвоир поднял его винтовку.
  - Грим, веди этого черта к командиру, пусть там разберутся. Ежели брешет - расстреляют на месте.
  - Иди! - коммунар пихнул прикладом остановившегося Седрика.
  - И скорей вертайся назад. Мало ли у мостовых дезертиров!
  Седрика вели по площади, что была загорожена баррикадами через каждые триста метров. На каждой находилось не менее десятка человек с разнообразным вооружением. Еще коммунары располагались во дворах, в домах, на улочках. Были открыты некоторые лавки, несмотря на прекращение в городе всякой торговли, за исключением торговли пищей. На площади же, по которой шел Седрик, лавки использовали как командные пункты, пункт первой помощи и склады. К одной из лавок, над которой висела эмблема в виде песочных часов, и привели юношу. В лавке сидело трое: старик лет пятидесяти пяти в темно-серой офицерской форме Леворского королевства, с красной повязкой на рукаве, коммунар в простой белой рубахе, выполнявший обязанности писаря, и длинноволосый тощий коммунар в строгом синем мундире с содранными имперскими знаками и черной рабочей кепи, что была надвинута на глаза.
  Седрика ввели в лавку, после чего конвоир отдал честь и обратился к офицеру.
  
  - Товарищ майор, разрешите вам сдать дезертира! -
  Мужчина развернулся и с недоверием взглянул на Седрика и на конвоира.
  - Так уж и дезертира? Без оружия бежал?
  - Никак нет. Его винтовка со мной.
  - И бежал через завалы домов, скрываясь.
  - Никак нет. Шел по нашей площади.
  Взгляд старика стал еще грознее. Он встал, поправил слегка помятый мундир, и сделал три медленных шага навстречу.
  - Он пытался от вас сбежать?
  - Нет, товарищ майор.
  - Тогда какой же это дезертир?
  - Тупой, товарищ майор - конвоир даже не смутился и не допустил мысли об ошибке.
  Старик грозно взглянул Седрику в глаза, прижал пальцами кончик своих длинных усов, а затем продолжил.
  - С какой целью ты сбежал с позиций? - обратился он прямо к Седрику.
  - По приказу сержанта Ховица.
  - Посыльный, значит. Где белая лента?
  Седрик непонимающе уставился на офицера. Тот лишь горько усмехнулся.
  - В военном уставе Леворского Королевства, в пункте третьем части первой статьи двадцать восьмой говорилось: "Все посыльные в войсках, кои бегут с приказами и гонениями, да облачатся в повязку белоснежную навыкат на левом рукаве своем, выше локтя, чтобы во время сражений жестоких отличались они явственно от врага и друга."
  Седрик, не читавший устав давно почившего королевства, недоуменно хлопал глазами, смотря на старика.
  - Эээх! Коммуна плошает, что пытается набрать свой устав, а не использовать то, что уже было. Потому и проигрываем один бой за другим. Ладно - какова цель сержанта, раз он тебя послал к нам?
  - Нас атаковали превосходящие силы противника. Сержант просит подсобить в обороне Моста Веры.
  - Насколько превосходящие?
  - Очень. Сержант сказал, что там не менее двух полков собирается.
  - О как. И они вас не снесли за полчаса?
  - Картечницы и баррикада на мосту. Имперец многих своих солдат потерял и отступил. Но в любой момент он может атаковать вновь, и тогда имеет все шансы прорваться. Потому сержант и просит о подмоге.
  - А второй крестьянский?
  - Он попал под удар небесного монстра.
   Старик поднял брови в удивлении.
  - Что еще за небесный монстр?
  В разговор вмешался конвоир.
  - Товарищ майор, это он про дирижабль говорит. Похоже, тот сбросил бомбы сверху, на позиции крестьян. Мы отчетливо слышали взрывы как у моста, где был сержант Ховиц, так и на правом фланге.
  - Ясно. И сколько у вас бойцов на мосту?
  - Было шесть десятков. После обстрела и боя целых дай боже тридцать - тридцать пять. Остальные либо ранены, либо убиты.
  Еще раз задумчиво покрутив пальцем усы, старый офицер молча развернулся и пошел к столу, где была разложена городская карта с красными и синими отметинами. Рядом сидевший писарь ожидал, когда он продолжить записывать приказания.
  - У моего полка задача - вступить в бой непосредственно на улицах города, когда враг перейдет через реку. Если сейчас я стану разрывать его по кусочкам и убивать их на мостовой, то кто тогда прикроет этот странный Верховный Совет! Я надеюсь, хоть немного ума там еще осталось, и кроме нас поставят еще бойцов. Во вторую, третью, десятую линию - неважно.
  Седрик молча слушал и не мог ответить старшему по званию. Но солдаты нужны были сержанту. Вдалеке слышались разрывы - враг всё еще бил по позициям Саламара.
  - Я не могу дать ни одного человека. А за незнание уставов один день ты должен провести в подвале. Как проверка, что ты не дезертир.
  - Но... Но как же распоряжение сержанта? - Седрик ошарашенно посмотрел на майора.
  - Никаких но! У меня солдат нет, и отпустить тебя я не могу. Таковы законы нашей армии!
  В этот момент тощий лейтенант, все время диалога молчавший, заговорил. Голос оказался высоким и девичьим, что очень удивило Седрика.
  - Товарищ майор, разрешите моему отряду пойти на помощь отряду на мосту?
  Старик повернул голову на лейтенанта в юбке.
  - Пф. Можно подумать, что вы сможете сдержать имперцев, барышни.
  - Простите? - девушка поставила руки в боки и с вызовом взглянула на майора - помнится, согласно декларации Верховного Совета, женщины уравнены в правах и обязанностях, в том числе в обязанности воинской! Потому и сражаться мы будем не хуже вашего!
  - Что за вздор! Где это видано, чтобы барышни били солдатские колонны! В штыковой вы их сдержать не сможете!
  - Лишь бой решит, на что мы годны. Только дайте нам шанс. Мы займем оборону в зданиях и будем вести огонь по вражеской пехоте. В рукопашную, раз вы так боитесь, пойдём только в самом крайнем случае.
  - Покажи, где...
  - Прямо здесь - девушка указала на карте то место, где она хотела разместить отряд
  Старик внимательно разглядывал карту. Слова девушки-лейтенанта вызывали недоверие у старого солдата. Но ее решимость пойти в бой и удержать позиции у моста была сильна.
  - Хорошо. Пошли своих подчиненных туда.
  - Не пошлю. Поведу за собой.
  - Без разницы, лейтенант Сибил. Действуйте. А его на день в подвал. Выполняйте! - отдал приказ майор и вернулся к писарю, чтобы продиктовать еще один приказ.
  Юного Седрика вели в темный подвал, где ему придется просидеть целые сутки.
  Тем временем позиции у моста перестали содрогаться от разрывов. Саламар и его бойцы смогли поднять голову. Баррикада оказалась разбита. А вдалеке снова послышался маршевый шаг. Имперцы пошли в очередную атаку.
  Не только на юге имперская армия атаковала Левор. С каждым часом положение становилось все сложнее для коммунаров, потому что каждая новая имперская часть немедленно вступала в бой. Западные пригороды горели, на севере имперцы в трех местах прорвались в городскую черту, а на юге главной точкой противостояния стал Мост Веры. Артиллерийская канонада не смолкала. Имперские командиры были полны решимости покончить с мятежом раз и навсегда, потому гнали своих солдат вперед. Никто не смотрел на то, что армия еще не полностью собралась у Левора, и в первой волне наступающих было около пятнадцати тысяч штыков и сабель. Солдаты, в отличие от своего начальства, с явной неохотой шли на приступы каждого дома, каждой чёртовой баррикады, и часто отходили с потерями. Но чем больше отрядов вступало в бой, тем яростней были их атаки. Тем больше была их вера в окончательную победу над мятежниками. Постепенно коммунаров начали теснить, и Совет Обороны был вынужден бросать в бой свои боеспособные резервы, чтобы удержать позиции на севере и западе города. Южные районы должны были какое-то время справляться сами.
  
  Саламар, сидя в траншее у моста, не мог знать всего, что происходит в городе. У него были лишь его бойцы и возможная подмога от соседних отрядов. Мост - самый удобный и близкий к административным центрам коммуны, потому и являлся важнейшим направлением в разыгравшейся битве. И тем страннее было то, что противник не бросил в бой всё, что можно, дабы поскорее выйти к сердцу мятежа.
  
  Когда обстрел стих, коммунары высунулись из траншеи. Баррикада на мосту была снесена напрочь. Сам же каменный мост не был разрушен, не смотря на яростный огонь имперских артиллеристов. Лишь каменная ограда оказалась разбита вдребезги.
  
  Саламар попытался найти среди осколков и земли свою подзорную трубу, чтобы была возможность наблюдать за действиями противника. Сделать это оказалось очень непросто. Земли навалило много, и на бруствере ее, разумеется, не было. Лишь случайно поймав блик от разбитой линзы, он смог найти свою сломанную трубу.
  
  - Отлично. Смотреть вдаль не получится - скупо констатировал он.
  
  - Тебе, командир, сегодня не нужно смотреть вдаль. Имперец метрах в ста будет стоять - сказал Вогел, поспешно докуривая свою самокрутку.
  
  - Конечно. Надеюсь, врачи скоро прибудут. - вздохнул сержант.
  
  - Не боись, пехота противника к нам придет так быстро, как сможет. Если только не зассыт идти под огонь.
  
  - Знаю.
  
  На секунду Саламар замолчал, вслушиваясь в окружавшие звуки. Топот солдат на той стороне был слышен отчётливо.
  
  - Готовься! Навести винтовки на мост! Мы пристрелим любого, кто появится на нём! - приказал Саламар. Одновременно с этим он вместе с Вогелом и Паулем, который подбежал к позиции командира, выставил на бруствер картечницу и принялся ее заряжать.
  
  - И еще! Примкните на всякий случай штыки, у кого они есть. - ведь известно, что штыки были в страшном дефиците у леворских повстанцев.
  
  - Может, лучше было отступить к домам? Глядишь, там легче будет укрываться. - предложил Вогел.
  
  - Вот еще! Увидят, что отходим, накроют всех артиллерией! К тому-же, если оставим мост без охраны, то они создадут плацдарм здесь, и тогда наше положение станет чертовски тяжелым.
  
  - А если нас штыками... того, а? - спросил Пауль.
  
  - Ты винтовку почистил? - спросил у него Вогел вместо ответа. Парнишка вспыхнул.
  
  - Конечно!
  
  - А пружинка на месте?
  
  - Разумеется! - Пауль недоверчиво взглянул на него.
  
  - Тогда я спокоен. Хоть не сразу помрешь - Вогел прыснул себе в кулак, глядя на вспылившего товарища, который готов был покрыть его благим матом.
  
  - Тихо там! Пауль, прикрути штык, раз думаешь о рукопашной.
  
  - Так у меня его нет! Для этих винтовок еще не придумали.
  
  Вогел, ничего не говоря, отошел немного вправо, к небольшой спальной норе, достал оттуда невесть откуда взявшийся длинный штырь и проволоку.
  
  - А ну-ка дай сюда. - с этими словами он взял винтовку товарища, приставил штырь к цевью и закрепил его с помощью проволоки. Сильные руки Вогела затягивали узлы подобно веревочным.
  
  - Думаешь, сработает?
  
  - Нет в мире такой проблемы, которую не решит проволока! Знаю по своей весёлой жизни. Держи! - он отдал винтовку Паулю, который теперь мог со спокойной душой идти в штыковую. Или не мог, это уже от него зависело.
  
  - Кстати, молодой, а что с котёнком? Не прибило ли?
  
  - Кажется, его нашел Флавий. Жив, цел, только оглохший.
  
  - Как и половина отряда. Настоящий боевой котофей!
  
  - Тихо! - сказал Саламар, прислушавшись. Бой барабанов и стук шагов по каменной кладке. Они. Враг уже шел на мост.
  
  - Рогатка, брось три-четыре бомбы на них!
  
  Пришлось повторить, чтобы старый солдат Флавий услышал, положил котенка на дно траншеи, поджег фитили и запульнул их в сторону моста. Прозвучали взрывы. С позиций виднелись лишь взметавшийся вверх дым да отлетавшие в сторону воды осколки и кусочки каменной кладки. Да и те виднелись лишь тогда, когда плюхались в воду. Гораздо красноречивей были крики раненных имперских солдат. Их было много. Попадание оказалось очень точным.
  
  - Отлично! Давай еще! - Саламар не скрывал радости, взметнув вверх кулак. Флавий взял новую гранату и поджег фитиль. Черный шар смерти немедленно полетел в сторону моста, сопровождаемый внимательным взглядом котёнка и некоторых бойцов Саламара.
  
  Снова взрывы, снова крики. Понимая, что пешком идти слишком долго, имперские солдаты перешли на бег, стремясь как можно быстрее преодолеть мост. Явно слышались падения отдельных солдат, которые спотыкались об трупы павших или остатки разрушенной баррикады.
  
  - Вижу их! - закричал мальчуган, что был самым крайним на левом фланге.
  
  - Жди! Черти должны показаться нам всем! - крикнул Саламар, положив винтовку.
  
  Долго ждать не пришлось. Вскоре черные шапки имперской пехоты показались перед коммунарами. А вслед за шапками показались и синие мундиры.
  
  - Огонь! - разнеслось над баррикадой, и тридцать стволов практически одновременно выстрелили по появившемуся врагу. Передовые солдаты имперской роты, что шла в атаку, немедленно упали, сраженные огнём коммунаров.
  
  Имперцы остановились и выравнивали строй. Коммунары перезаряжали свои мушкеты и винтовки. Лишь пара человек, одним из которых был Пауль, вели огонь из своих многозарядных прототипов. Солдаты падали и падали, но пока что стояли. В ответ на действия коммунаров они вскинули свои винтовки и произвели залп по находившемся внизу солдатам Саламара. Сразу пятерых крестьян и одного рабочего из отряда убили с этого залпа. Пули пролетели совсем рядом с сержантом и Вогелом, что вжались в земляную стенку.
  
  Сразу после залпа на атаковавшую роту обрушился весь шквал огня отряда Саламара. Кроме того, справа по имперцам стреляли прибывшие от Леви двадцать крестьян. Будучи в разрозненном строю, они вели огонь не очень метко, но в совокупности с огнем из траншеи и ходов сообщений этот огонь нанес имперцам очень тяжелые потери.
  
  - Получите, твари, это вам за Флая! - Вогел стрелял и перезаряжал свою винтовку очень быстро, несмотря на то что она была такой-же, как у имперцев, и перезаряжалась с дула долго. Его лицо и тело выражали подлинную ненависть и желание бороться с убийцами друзей. Пауль и Саламар, будучи членами революционной партии, насмотрелись на многое, потому вели бой абсолютно спокойно. Как и Флавий, и многие опытные рабочие и крестьяне. Но были среди них и совсем зеленые юнцы, чьи руки дрожали и мешали точно прицелится.
  
  Перезарядившись и потерявши еще не менее шести своих солдат, имперцы вновь произвели залп. На сей раз попаданий достичь они не смогли - повстанцы вовремя укрылись за стенками траншеи. А в следующую секунду пехотинцы приняли построение для штыковой атаки и стали наступать.
  
  Саламар, видя всё это, немедленно провернул ручку картечницы, а Флай запустил еще одну гранату прямо во вражеский строй. Взрыв и непрерывность огня вызвало страшное опустошение в рядах наступавших. Но те не повернули назад, а перешли на бег.
  
  - Вот суки! - крикнул Вогел, отстреливая последние патроны в стремительно приближавшуюся толпу!
  
  Саламар продолжал стрелять. С близкой дистанции он отлично сокращал численность пошедших на него бойцов, и они бы сравнялись по силе с защитниками, если бы просто шли. Но имперские пехотинцы, презрев опасность, неслись прямо на него. До траншеи оставалось еще несколько метров.
  
  И в этот момент картечницу клинит. Проклиная чудо современной техники, Саламар быстро увидел оказавшегося перед ним молодого имперского солдата, что готовился занести над ним свой штык.
  
  Сержант не медлил. Стремительно выхватив свой шестиствольный револьвер, он выстрелил прямо в грудь противника в тот момент, когда он совершал уже выпад. Свободной рукой сержант перехватил винтовку противника и вырвал ее из рук убитого имперца. Еще одного подбежавшего он также сразил пулей, а вот с третьим уже сошелся в клинче.
  
  - Вперед, ребята! - вместо командира прокричал Вогел, устремляясь вслед за Саламаром, и весь немногочисленный отряд словно выпрыгнул из траншеи, бросаясь в отчаянную атаку.
  
  Ещё двое имперцев подбежали к Саламару, что не мог одолеть в клинче упорного противника, намереваясь его заколоть. Командира в этот момент спас Пауль, пристреливший первого и контратаковавший второго солдата. Его выпад оказался успешным, и штырь пронзил сердце противника. После этого и сам Саламар смог одолеть оппонента, ударив его коленом в самое уязвимое место, после чего заколов штыком.
  
  Битва разгоралась нешуточная, пусть и участников в ней было немного. Пятьдесят бойцов коммуны против около девяти десятков имперцев. Потери росли. Один из крестьян сильно увлекся боем с старым солдатом и не заметил молодого противника, что пробил штыком его спину. Еще один работяга, истекавший кровью, свалился вместе с солдатом на дно траншеи, где из последних сил бил противника кулаками. Мальчуган с правого фланга старался не убивать врага, раня его в колено и руки. Сам же он получил от штыка царапину. А вот шкету на левом фланге повезло значительно меньше. Он смог смертельно ранить двоих противников, за что три имперских штыка разорвали его грудь. Вообще левый фланг был-бы прорван, не появись там Дерек с подкреплением. На правом же фланге бился Седрик и Флавий. Седрика штык задел в плечо, и он упал, хватаясь за него. И был бы и этот молодой коммунар мёртвым, если бы не старый вояка, пришедший к нему на выручку.
  
  В это время в центре Саламар, Пауль и Вогел отправляли к праотцам одного за другим имперских солдат. Несмотря на раны, царапины по всему телу, они шли вперед, прорываясь прямо к имперскому лейтенанту, что вел этот отряд в бой. Никто не мог остановить их продвижение. Заметив такую яростную попытку, лейтенант со своей шпагой лично бросился на Саламара.
  
  - Иди сюда, щенок! -
  
  Резкий выпад, и лезвие проходит в миллиметре от глаз сержанта, но тот отбивает этот выпад, а затем направляет штык прямо в ведущую ногу противника. Он кричит, но продолжает пытаться что-то сделать своей шпагой, но не выходит, ибо сержант перехватил его руку и сумел выбить из нее шпагу.
  
  - Умри, фабрикант! - кричит Саламар то, что он кричал в Ле-Травере и других городах империи, где происходили рабочие восстания. Выдернув штык из ноги, он направил его на живот имперца, но в тот миг, когда он смог пробить командира, что-то острое проникло в его тело.
  
  - УМРИ, ЧЕРТ! - его крик услышали все, и многие таки повернули головы. Имперский лейтенант лежал на земле перед Саламаром, тогда как в его правом бедре оказался имперский штык. Его лицо исказила гримаса боли, но ни крика от него, ни стона никто не услышал. Развернувшись в сторону напавшего, сержант успел проколоть его руку, а затем тот побежал обратно на мост. Следом за ним побежали и все оставшиеся солдаты. На месте сечи осталось всего двадцать два коммунара, и те по большей части ранены.
  
  - Отходим! - Кривясь от боли в бедре произнес Саламар.
  
  - Куды? - спросил Флавий
  
  - Сперва к домам, а там и к баррикадам на улицах. Надеюсь, там мы дождемся контратаки наших резервов! -
  
  - Так мы...- начал было Вогел, но в этот миг по ту сторону реки коммунары увидели несшихся к мосту кавалеристов Черных Гусар.
  
  - Бегом! Кавалерии на открытом месте мы ничего не сделаем! Живо! - крикнул Саламар, после чего его отряд стал быстро отступать к домам на набережной.
  
  Гусары летели по мосту, заставляя своих пехотинцев прижиматься к краям, чтобы не быть раздавленными под копытами. Не прошло и минуты, как черные всадники перешли реку и оказались перед траншеей. Стремительность их атаки не позволяло забрать с позиций ни запасы пороха и пуль, ни еду, ни воду. Еле-еле смогли утащить нескольких раненых, в том числе Пола и Серга. Остальные так и лежали в траншее, ожидая собственной участи. Которая не заставила себя долго ждать.
  
  Вслед за эскадроном гусар, который стремительно спешивался, на захваченную позицию вошла пехотная рота. Войдя в траншею, имперские бойцы увидели лежавших бойцов, что не могли с ними сражаться. Недолго думая, солдаты штыками добили повстанцев.
  
  - Сволочи! - крикнул Вогел и выстрелил по противнику. Его примеру последовали оставшиеся бойцы отряда, что заставило имперцев пригнуться. Ответный огонь заставил уже бойцов Саламара скрыться за стенами. Думая, что им ничего больше не угрожает, имперцы высунулись из траншеи. И в ту же секунду по захватчикам прилетел артиллерийский снаряд.
  
  - Пушка всё еще работает! - озвучил произошедшее Пауль
  
  - Молодцы, товарищи! - ответил ему Флавий, перезаряжая винтовку.
  
  - Сержант, здесь же рядом еще одна картечница есть! Давайте ее развернем! - предложил Вогел.
  
  Но Саламар не ответил. Он смотрел на переходившего через реку противника и молчал, не слыша ничего вокруг себя. Доверенный ему мост оказался в руках противника. И пусть тот понёс большие потери, но и отряд Саламара также был на излете, даже с подкреплениями от Леви. Нужно было срочно что-то придумать, но что? Противник снова во всём превосходил повстанцев, а отступать, считай, уже некуда. Они уже на улицах Левора. На улицах родного города, которые подвергались артобстрелам и бомбардировке. Это не Ле-Травер, из которого можно было уйти, и не леса, в которых всегда можно было скрыться. Это его дом. Душа сержанта горела, хотя вида он и не показывал.
  
  Саламар взглянул на часы. На них стрелка указывала на полдень. К полудню имперские войска овладели стратегически важным мостом, вот так новости. И в этом виноват только он один. Подвел товарищей, подвел партию, вытащившую его из болота беспризорной жизни, подвел свои идеалы. Как он мог это допустить? Как он мог?
  
  - Сержант! - Вогел кричал, но Саламар всё еще не откликался. Он продолжал самокопания, тупо пялясь на потерянную траншею. Не стерпев этого, а также огня имперцев, Вогел подбежал к командиру и с размаху ударил его своим могучим кулаком. Забывшийся сержант рухнул на пол.
  
  - Ай! Ты чего, Анд?!
  
  - А того! У нас тут война идёт, а ты застыл, как статуя! Ничего, что нас прижали огнём так, что головы не поднять! МОЖЕТ МЫ ВОЗЬМЁМ ЧЕРТОВУ КАРТЕЧНИЦУ?! - Вогел кричал, чтобы сержант услышал его в шуме развязавшегося боя!
  
  - А, да... Да... Вогел, Пауль, за мной! - к Саламару постепенно вернулась былая сосредоточенность. Несмотря на боль, он быстро спустился со второго этажа вместе с Вогелом. Пауль присоединился к ним уже на первом. Втроем они спустились в подвал. Хлипкую дверь Вогел попросту выбил, не утруждая себя поисками ключа и открытием замка. Света не было, но он и не требовался, ведь подвал сам по себе был небольшим. Нащупав в темноте укрытую одеялом установку, Саламар немедленно потащил ее вверх. Пауль и Вогел, как и в траншее, помогали вытащить картечницу наружу. Она была тяжелой и по ступеням поднималась медленно. Но бойцы прилагали все усилия, и вскоре громоздкая установка оказалась на первом этаже.
  
  - Разместите у окна! Я за патронами! - крикнул Саламар. Потерев рукой раненное бедро, он решительно спустился во тьму. Живительный кулак Вогела вернул ему ясность мышления, а то, что у них осталась картечница, воодушевило сержанта на продолжение борьбы.
  
  Между тем имперские офицеры приказывали своим солдатам выйти из захваченной траншеи и перестроится в атакующую колонну, чтобы перейти в дальнейшее наступление. Бойцы Саламара вели огонь, но их было слишком мало, чтобы обеспечить хоть сколько-нибудь значимую плотность огня. Потому имперцы выстраивались, особо не прячась. Лишь выстрелы пушки, весьма неточные, заставляли их вздрагивать и нырять носом в набережную. Урон от этого огня был невелик, а от моста явно побежал очередной посыльный до вражеской артиллерии.
  
  - Ну где же Седрик с резервом? Ты же его посылал, чего так долго? - недоумевал Вогел, глядя на выстраивавшийся вражеский отряд.
  
  - Надеюсь, что не расстреляли, ибо наши могут.
  
  - О, прекрасно! Еще одного трупа нам не хватало!
  
  - Заткнись и помоги мне - прервал этот спор Саламар, передавая очередной короб с пулями и порохом.
  
  Со стороны моста шел уже вторая рота имперской пехоты. Она выходила и поворачивала налево, что означало ее прицел на отряды Леви. Саламар понятия не имел, что делает второй крестьянский и конкретно батальон его товарища. Стоит все также на позициях или же выходит и готовится встретить имперские отряды на набережной? Невозможно было понять, ведь дома закрывали обзор. Потому Саламар надеялся только на себя и заряжал картечницу.
  
  Поливая дом огнем из винтовок, имперская рота, ведомая своим лейтенантом с ярко-красным пером на шляпе, двинулась прямо на остатки отряда Саламара. Они шли медленно, сохраняя порядок. Слабый огонь, вызванный нехваткой патронов и общей малочисленностью бойцов, привел к гибели очень немногих пехотинцев. Имперская рота продвигалась неумолимо.
  
  - Ааа, суки! У нас пули кончатся раньше, чем эти черти до нас дойдут! - проскрипел Вогел, подсчитывая руками свой оставшийся боезапас.
  
  - Я уже пуст! Теперь только фиги могу показывать! - констатировал Пауль.
  
  - Возьми мою винтовку и патроны. Скорее - приказал Саламар, бросив ему оружие. Пауль немедленно его поднял, взял лежавшую рядом с картечницей сумку, достал бумажный патрон и капсюль, с трудом зарядил и выстрелил. В ответ по окну прилетело пять или шесть пуль, никто не сосчитал.
  
  - Уф... У них-то с патронами все хорошо! - Вогел произнес это с черной завистью.
  
  Еще один имперский залп - и один из прибывших с Дереком крестьян падает, сраженный пулей в голову. Его вскрик был громким, но он быстро сменился стоном раненых, лежавших на первом этаже, и очередными выстрелами по окнам.
  
  - Сейчас ответим. Покатили её! - сказал Саламар, прекратив перезаряжать картечницу. Вместе с Паулем они покатили тяжелый лафет к окну. Свист пуль немедленно усилился, имперцы целились прямо в картечницу и тех, кто был за ней, но ни одна пуля не достигла своей цели.
  
  - Нус, черти, получите! - Саламар прокрутил ручку, и картечница заработала.
  
  Свинцовый поток полетел в сторону наступавшего отряда. На расстоянии сотни метров от дома, который удерживался бойцами, этот поток легко достигал имперской роты, производя в ней страшное опустошение. Пехотинцы падали, сраженные пулями, как и там, на мосту. Ответным огнём подавить Саламара у них не получалось. Офицер, сержанты и многие рядовые оказались на земле, остальные же сперва остановились, а затем стали отступать из-под огня.
  
  - Сдулись, твари! - прокомментировал ситуацию Вогел, посылая в сторону отходивших имперцев еще одну пулю.
  
  Саламар радости не выказывал, в очередной раз за день заряжая картечницу и тревожно поглядывая на растущие силы врага.
  
  - У всех есть патроны? - спросил он бойцов.
  
  - А вот это правильный вопрос, командир! - ответил Пауль, пересчитывая все оставшиеся у него боеприпасы, коих было чуть больше пальцев на руках.
  
  - Такими темпами будем им фиги показывать! - послышался голос Флавия со второго этажа.
  
  - Вот уж точно! - пробурчал в привычной манере Вогел, у которого патронов осталось всего ничего.
  
  - Патроны не тратим. Стреляем, если пойдут в атаку, а пока ждём! - приказал сержант.
  
  Саламар прекрасно понимал, что без боеприпасов продержаться не получится. Впрочем, без резервов его небольшому отряду точно конец. Молча он готовил картечницу для отражения очередной атаки. Но имперец остановился на позиции у траншеи, и в новый приступ на каменный дом не горел желанием идти. Его отряд получил передышку.
  
  - Мда, как же неплохо жить у реки! - констатировал Пауль, внимательно осмотрев убранство комнаты, в которой они сидели. Несмотря на то, что обитатели покидали ее в спешке, практически все полки книжного шкафа остались нетронуты. Темно-синие обои с золотыми жуками предавали комнате аристократический вид, в то время как забытый на дубовом столе микроскоп и недописанные результаты наблюдений говорили об учёности хозяина этой квартиры.
  
  - Мать чесна, кто же здесь жил? - задался вопросом молодой коммунар, не упуская из вида действия противника.
  
  - Понятия не имею. Может барон какой. Мало ли у нас их жило! - разводил руками Вогел.
  
  - Это что же - каждому барину по дому на реке стоит? - спросил юнец, выживший под огнем и в рукопашной благодаря сержанту.
  
  - Да, Тим. Они всё время были их - послышался голос Флавия, сидевшего на втором этаже.
  
  - Не скажи, друже! В моей деревне у реки селятся рыбаки, что кормят весь народ! - вмешался в странную беседу долговязый крестьянин с раненой рукой.
  
  - Так это в деревне! А мы про город гутарим! - парировал Вогел.
  
  Беседа неожиданно разрослась, даже Саламар отвлёкся от картечницы. Бегло осмотрев первый этаж и слетевшие на пол листы, он поднял тот, на котором помимо научных наблюдений была и подпись:
  
  "Сотрудник Леворского научно-медицинского института, профессор Огюст де Ботерн"
  
  - Судя по всему, это комната де Ботерна. А значит, товарищи, мы защищаем дом одного из членов Верховного Совета Леворской коммуны! - произнес сержант, вспомнив это имя, которое он прочёл в одной из новых газет.
  
  Весть об этом изрядно удивила бойцов. Непривычно было слышать, что человек, живший в богатстве, выступал на стороне обездоленных.
  
  - И чего ему нужно от правительства коммуны? - вопрошал Вогел.
  
  - Как я читал, он представляет фракцию умеренных в правительстве и отвечает за медицинское обеспечение Коммуны. - ответил Саламар.
  
  - Пф! Умеренный! Это он что же, за переговоры с императором?! - злобно воскликнул Вогел, ударив кулаком по подоконнику. Остатки стекла в окне задрожали.
  
  Саламар грозно взглянул на него.
  
  - Скорее против анархистов, требующих немедленную отмену всех государственных инструментов.
  
  - У нас и такие есть? - удивился Тим.
  
  Саламар утвердительно кивнул, после чего нахмурился. Группировок в Советах было много, и их противостояние приводило к многодневным спорам вместо решительных действий. На Западе, будучи в партизанском движении, Саламар и другие повстанцы действовали быстро, решительно, что вводило имперцев в ступор. Но Коммуна - совершенно другое дело. Неудивительно, почему при Манлихе войска коммуны потерпели поражение. В одной из газет писалось о необходимости совещаний и в армии.
  
  Саламар взглянул на мост, оставшийся в руках неприятеля. Вдалеке показались новые имперские роты. А те, что уже были на городской стороне, сосредоточились и стояли в полный рост перед зданиями. Одна рота развернулась вправо. Похоже, собиралась наступать на Леви. Еще одна развернулась прямо к дому, где сидели бойцы Саламара. Имперские солдаты вскинули винтовки
  
  - Все вниз! - только и успел крикнуть сержант, как раздался залп. Десятки пуль стали бешено барабанить по стенам дома, некоторые залетели в комнаты, добивая и без них разбитое стекло.
  
  Сразу за первым залпом послышался второй. Похоже, имперцы стреляли рядами, обеспечивая непрерывность огня.
  
  Бойцы Саламара упали на пол. Никто не смел и шелохнуться, пока противник вёл огонь.
  
  - Как и говорил! Совсем пуль не жалеют! - прошипел Вогел, недовольно докуривая очередную самокрутку.
  
  Вскоре послышались взрывы. Один прозвучал где-то спереди, в стороне имперских солдат, и так сильно, что стены дрогнули. А затем еще три оглушительных взрыва слева. В голове Саламара сама собой пронеслась мысль о той одинокой пушке, что прикрывала его бойцов в траншее огнём. Неужели черти ударили по ней?
  
  Свист пуль затих, и сержант смог поднять голову. Он отчётливо слышал стоны раненных имперских солдат, которых сослуживцы быстро оттаскивали к мосту. Он едва успел увидеть эту мрачную картину, как очередной залп заставил его снова нырнуть вниз. Но за те секунды, что он мог видеть врага, он увидел еще одну вещь. Пока одна рота вела огонь, вторая шла на дом без пальбы. Именно по ним прилетел выстрел из пушки, именно от них несли раненных. Но это значит...
  
  - Вот же сволочи! Пока мы носом полы пробиваем, они подойдут прямо к стенам. Мрази, быстро учатся.
  
  - Командир! Слева и сзади какой-то шум, совсем рядом! - крикнул Фрэнк из крайней комнаты.
  
  - Да и справа тоже! Они нас обошли? - обеспокоенно спросил Вогел, прислушиваясь к шуму, стараясь отделить звуки пальбы от иных, что было чертовски трудно.
  
  "Как это может быть? Они же не могут ходить легче птицы? Да еще и с оружием! Это немыслимо! Немыслимо!" - проносилось в голове Саламара.
  
  - Командир! Что делать?! - вопрошал Вогел.
  
  - Может, нам отступить вглубь города? - поддерживал его Пауль.
  
  Мальчишка Тим прижался к стенке и трясся. Из его глаз проступали слезы.
  
  - Я не хочу здесь умирать! - тихо прошептал он.
  
  Пули всё также продолжали свистеть и влетать в стены. Послышался шаг имперских солдат, что приближались к зданию. Непонятный шорох на флангах тоже вызывал опасения. Но почему те, кто на флангах, не лезут в окна.
  
  "А что, если это не враг?" промелькнула мысль в голове Саламара. Тогда шансы еще есть. Нужно только остановить имперцев впереди.
  
  - Встаем и стреляем по тем, кто к нам идет! - крикнул Саламар и прильнул к картечнице. Наступающие имперцы были перед ним, как на ладони.
  
  Заметив появившиеся в окнах головы мятежников, пехотинцы открыли огонь в движении. Он был пусть и неточен, но всякий раз заставлял бойцов Саламара скрываться за камнем.
  
  "Если я ошибся - враг занял весь южный Левор!" - подумал Саламар и провернул ручку. Стволы картечницы начали проворачиваться вслед за ней, и смертоносный свинец вновь полетел по плотному имперскому построению. Сержанта огнем поддержали все бойцы отряда. И пусть их огонь был редким, но очень метким. Каждая пуля летела во врага.
  
  И тут стало понятно, что стреляет гораздо больше двух десятков ружей и картечницы. Враги валились и в левой тыловой части имперского строя, и валились так, словно им попали по затылку или в спину. Имперцы с ужасом поглядывали на соседнее здание и на окно, из которого вел огонь сам Саламар. Кроме того, падали бойцы и той роты, что стремилась подавить отряд Саламара. И справа также вёлся огонь.
  
  - Наши? - удивленно спросил Пауль.
  
  Ответом ему стали крики. Женские крики, что были страшнее их выстрелов.
  
  - Сдохните, мрази! Вот вам леворских гостинцев! Держи, объедайся! - и другие крики слышались по ту сторону каменных стен.
  
  Вогел решил не отставать от спасительниц.
  
  - Катитесь в свои земли, черти безродные! Получи, Велисариевская блядь! - он не стеснял себя в выражениях.
  
  Его поддержали все оставшиеся бойцы. Пули и мат гнал имперцев назад, к мосту, оставляя за собой раненных и убитых.
  
  И тут, в момент триумфа в честь еще одной отбитой атаки, через окно перелезла девушка в синем мундире с лейтенантской повязкой.
  
  - Где сержант Ховиц? - строгим голосом спросила она.
  
  Солдаты Саламара были очень удивлены. Они не сразу смогли даже поприветствовать офицера, не то, что ответить на вопрос. Девушка нахмурилась и повторила.
  
  - Где сержант Ховиц!
  
  - Он... в соседней комнате, л... лейтенант! - запинаясь, произнёс Тим.
  
  Не теряя ни секунды, она направилась прямо туда, где и увидела Саламара с его повязкой, сидевшего у картечницы. По правому плечу сержанта шла небольшая струйка крови.
  
  - Товарищ Ховиц! - обратилась она к нему.
  
  Саламар взглянул на прибывшего офицера и, опираясь на стенку, смог подняться. Кулак уставшей правой руки был поднят в приветствии.
  
  - Спасибо что спасли нас, товарищ лейтенант.
  
  - Лейтенант Сибил - представилась она. - Я так понимаю, позиции у моста противник взял?
  
  - Как ни печально это признавать - да. Используя превосходство в силах и артиллерии, он сократил мою численность до двадцати с хвостиком бойцов. Удержать мост в таких условиях отряд охранения не в силах.
  
  - Его нужно отбить!
  
  Саламар с удивлением взглянул на офицера.
  
  - Да. Но я своими силами этого сделать не смогу никак.
  
  - Понимаю. К вечеру подойдут резервы.
  
  Теперь на лейтенанта удивленно глазели все в комнате. Имперские солдаты, уходившие к мосту, отошли в мыслях на второй план.
  
  - Тогда можно попробовать их выбить стремительной ночной атакой. А если подключим второй крестьянский, то наверняка сшибем их с большими потерями.
  
  - Быстро соображаете. Мы обязаны это сделать.
  
  - Да, товарищ лейтенант. - Саламар ненамного отвернулся, чтобы взглянуть на имперские войска. И он снова увидел всадника-посыльного, который скакал от моста прочь.
  
  - Скоро по нам ударит артиллерия. Товарищ лейтенант, разрешите отвести своих ребят.
  
  - Разумеется. Уйдем на два дома назад, контролируя основные дороги к площади. Ясно.
  
  Саламар ответил салютом.
  
  - Поговорим об этом позже, ближе к контратаке! - сказала она, разворачиваясь, чтобы уйти к своим девицам.
  
  - Спасибо вам, Валькирии!- благодарно ответил Саламар.
  
  И только после того, как лейтенант Сибил покинула, комнату, Вогел позволил себе ее оценить.
  
  - Красавица строгая, фигура хорошая, но сама худая, как щепка. У Валькирий что, не кормят никого?!
  
  - Тебя это волнует? - спросил Саламар.
  
  - Нет, но всё же. Товарищи как-никак! Да и познакомиться бы с ними лучше!
  
  - Чтобы при малейшем подозрении в измене тебе бы прострелили одно место? - съязвил Дерек.
  
  - Твоя же скорее скальпелем обработает, под предлогом борьбы с заражением крови! - ответил ему Вогел.
  
  - Всё! Кончай спорить! Пауль, Вогел - выносим картечницу и патроны из здания к следующему. Остальные - также отходим. Раненных берем с собой! Мы не должны попасть под артиллерию! Тим, передай тем, кто наверху! - отдал приказ сержант тихо, чтобы враг на мосту не мог его слышать. Тим, несмотря на то что полностью свою дрожь не унял, немедленно побежал на второй этаж.
  
  - Мы что... уууходим? - прохрипел Пол, лежавший неподалеку от сражавшихся.
  
  - Да, дружище. Но только до окончания обстрела.
  
  - Мх... если они не ударят по нам!
  
  - Не бойся, не ударят! Фрэнк, Дерек, подсобите! - крикнул Саламар, оттаскивая картечницу от окна.
  
  Отряд выходил очень быстро. Первыми выносили раненных. После них вытащили картечницу. И лишь затем вышли солдаты. По обе стороны от них из домов выходили девушки.
  
  - Только посмотрите на них! - сказал Пауль, удивляясь скорости и слаженности действий валькирий.
  
  - Поверь, женщины на баррикадах сражались едва ли не яростнее нас! - Вогел на мгновение вспомнил первые дни восстания.
  
  Сержант молча смотрел на отступающие силы. За один день он теряет уже вторую позицию. Каждый метр, отбитый врагом, приближает его к сердцу города, к сердцу Коммуны. И если резервы не прибудут... он не хотел об этом думать. Как и о численном превосходстве противника. Как вообще можно выдержать удар этого кулака? Разве он, сержант Ховиц, не поплатился за это жизнями и здоровьем своих товарищей? В его голове то и дело звучали выстрелы и крики раненых, которых враг добил в траншее. Он не мог не понимать, что такая участь ожидает всех, кто хоть как-то участвовал в создании коммуны, или кто сотрудничал с новым правительством. Еще шаг назад - и всё кончено
  
  Но в этот момент сержант вспомнил один эпизод из своего детства:
  
  ***
  
  - В тот день отряд Семпрония оказался в окружении шести сотен туземцев и вынужден был отражать их атаки до самой ночи. Но с наступлением темноты оставшиеся в живых двадцать штыков смогли прорваться из кольца и выйти к своим. Ты понимаешь, что это означает, Сал? - спросил Жерне, закрыв толстую красную книгу, которую читал своему другу целый час.
  
  - Понятия не имею, мистер Жернова! - ответил Саламар, сидевший за столом.
  
  Пусть на тот момент они дружили уже три года и часто сидели в библиотеке Себастьяна Бонара, Саламар далеко не всегда понимал ход мыслей своего друга.
  
  - Ну как же! Это так очевидно! - Жерне сделал непонимающее лицо.
  
  - Ну же, скажи!
  
  - И не подумаю. Ты должен сам догадаться!
  
  - Как всегда! Ты как Спринг, от которого объяснений на какой-либо вопрос никогда не дождешься!
  
  Жерне лишь засмеялся.
  
  - Да уж, деревянная у тебя голова! Совсем никаких идей?
  
  Саламар лишь повертел головой, и улыбка Жерне стала еще шире.
  
  - Это значит, что для сражений за свои идеалы достаточно небольшого числа людей.
  
  Непонимание Саламаром логики своего друга достигла точки кипения.
  
  - С чего это ты решил? Разве отряду Семпрония не противостояли голодранцы с копьями?
  
  - Разве ты забыл, что мы читали дней двадцать назад? - С этими словами Жерне подскочил со своего места, положил книгу на стол и побежал к лестнице.
  
  - Еще бы спросил, помню ли я прошлогодние прочитанные книги.
  
  - Ты же помнишь, как правильно писать? - улыбка семьи Бонаров не зря считалась одной из лучших в среде леворских дворян. Жерне соответствовал данному утверждению на все сто процентов - Вот, нашел! В 1245 году фракция наследника Ферентина в королевстве Ремпакт произвела переворот. И им хватило семерых офицеров, чтобы захватить монарха, заставить его отречься и противостоять практически всему гарнизону столицы, что пытались короля отбить. Неужели ты не запомнил этот великий эпизод?
  
  Учитывая, что историю Саламар и Жерне учили постоянно, то факты накладывались один на другой.
  
  - То есть ты считаешь, что для борьбы достаточно небольшой группы людей?
  
  Жерне продолжал улыбаться.
  
  - Долго же до тебя доходит. Да, именно так. Меня всегда будоражили истории небольших отрядов смельчаков, что сражались против превосходящих сил противника. И далеко не всегда они были обречены.
  
  - Слишком спорное утверждение. Как правило, такие отряды гибли, рано или поздно.
  
  - Вот он, любитель больших батальонов! Ты только помни - покуда есть люди, готовые сражаться - битва не проиграна! - Жерне улыбнулся и поставил книгу на место.
  
  ***
  
  Воспоминание прервалось от грохота взрывов. Имперская артиллерия, получив от посыльных цели, открыла огонь по бывшим позициям отряда Саламара. Снаряды врезались в кирпичные стены, прошибая здания едва ли не насквозь. Но полностью разрушить дома с первого залпа не получилось.
  
  - Командир, пригнись! - крикнул Саламару Вогел, стараясь перекричать обстрел.
  
  - Да, да, конечно - немного растерянно ответил сержант, скрывшись за стенами.
  
  - Ишь как кладут. Знай они, где мы сейчас сидим, вмиг оставили бы от нас рожки да ножки! - процедил сквозь зубы Вогел, закуривая последнюю самокрутку.
  
  Саламар сел на пол и посмотрел на часы. Они показывали около трёх часов дня.
  
  - Как бедро? - спросил его Вогел
  
  - Терпимо. Думал, штыковая рана гораздо больнее.
  
  - Тебе повезло, что против нас послали салаг, а не старых вояк. Тот мешкать не стал бы, вмиг твою грудь пронзил бы. А как твое плечо?
  
  - Смерть сегодня решила меня пощадить. Пуля просто царапнула, только и всего.
  
  - Ты бы не был бы так уверен. Старик коварен, твою душу приберет к себе в неожиданный момент.
  
  - Или нет, и я для чего-то еще нужен! - отрезал Саламар.
  
  Меж тем обстрел продолжался, и с каждым новым попаданием дома всё сильнее разрушались. Обломки крыш устремлялись вниз, а пробитые стены не могли их удержать, и вскоре вторые этажи рухнули.
  
  Между тем разговор коммунаров продолжался.
  
  - Неужели ты веришь в судьбу, командир? Разве партия не отрицает ее? - Вогел продолжал смолить своей самокруткой.
  
  Вместо сержанта ответил рьяный партиец Пауль.
  
  - Вообще-то Революционной партии на судьбу наплевать. Веришь в нее, не веришь - нам без разницы, лишь бы под колёса прогресса не лез.
  
  - Это как солдаты, что пришли к нам?
  
  - Да. Они хотят остановить наш локомотив, но покажите мне человека, который смог остановить поезд!
  
  - Вообще-то такой человек есть, и это машинист - парировал Дерек, чем вызвал смех у всех, кто смог его услышать среди грохота.
  
  - Я имел в виду того, кто остановит поезд извне, а не изнутри!
  
  - Верно гутаришь, да только на нашем заводе таких не найдешь, даже если выпьют. А если не найти у нас, то не стоит и искать - всё одно не будет такого! - ответил ему Вогел.
  
  Один из снарядов перелетел через полуразрушенные дома и упал метрах в шести от новой позиции Саламара. Раздался мощный взрыв, стены заходили ходуном.
  
  - Твою мать... Они решили все здания сносить? - вопрошал Вогел, едва не выронив свою самокрутку.
  
  - Это просто перелёт - ответил Пауль
  
  - Ничего "просто" у чертей не бывает. Сейчас и нам прилетит по первое число.
  
  - Верно, Анд. Все вниз! - приказал Саламар. Бойцы покинули второй этаж и спустились на первый.
  
  Захламленный, он мало походил на жилую площадь. Явно жители бежали в спешке, собирая всё, что могли. Повсюду на полу были осколки разбившейся посуды, тряпьё, книги по домоводству, корзины плетеные. Был повален сервант. Складывалось ощущение, что не обошлось без руки мародеров.
  
  - И здесь нам сидеть до вечера? - спросил Вогел.
  
  - Да. А там уже вернемся к нашей гитаре, костру и рогатке - ответил Пауль, после чего достал флягу и сделал пару глотков.
  
  - И к воде! Сколько ее в бочках осталось? - поддержал его Дерек.
  
  - Сколько бы ни было, имперец выпьет всё за нас! Ни капли не оставит! - промолвил Вогел.
  
  - Оставит. Или из своего тела выльет! Во имя конца времен! - крикнул Фрэнк, и среди бойцов воцарилось молчание.
  
  Обстрел постепенно стихал, достигнув своей главной цели. Теперь дома на набережной представляли собой руины, и их штурм не представлял бы особой сложности для солдат. Впрочем, вперед имперцы не шли, прочно удерживая позиции мост и отразив контратаку крестьянского полка. Лекари и простые солдаты собирали раненных и уносили их на противоположный берег, где имперское командование разворачивало полевые госпитали. Убитые так и оставались лежать там, где пали.
  
  Саламар и его бойцы ждали, что враг скоро предпримет очередную атаку. Но большие потери вынудили имперцев остановиться, и южный фронт на время получил передышку. Благодаря посыльным удалось наладить сообщение с остатками батальона Леви, другими частями Второго Крестьянского, госпиталем, который оказался переполненным, отрядами на баррикадах и подходившими резервами. Совет Обороны, ясно слыша бой на юге, направил на подмогу восьмой рабочий полк численностью в шесть сотен бойцов, и пять рабочих отрядов по двадцать человек каждый.
  
  Помимо этого, вскоре Саламар и его люди увидели на улице странный отряд: бородатые мужчины средних и старших лет в необычных нарядах. Лесные цвета с вшитыми в рубаху листьями, плетеные лапти, красная полоса ткани, опоясывавшая голову по лбу. Огромная сумка из шкуры, в которой хранились патроны и порох. Вооружен отряд был в основном штуцерами, у кого-то были мушкеты.
  
  - Кто эти парни? - недоуменно спросил Пауль.
  
  - Странные ребятки для наших краёв. - сказал Вогел.
  
  - Это такеланцы. - сказал Саламар, глядя на проходивших солдат. Слова сержанта ввергли его бойцов в ступор.
  
  - Такеланцы? А им чего здесь надо? - недоуменно глядел на неожиданных союзников Вогел.
  
  - Не иначе, хотят потом нас захватить. Вспомните, что в истории леворско-такеланских войн было целых шесть, и почти все за восемнадцатый-девятнадцатый век. Им нельзя верить! - выдал грозную тираду Флавий.
  
  - Тем не менее, сейчас Леворская и Такеланская коммуны являются союзниками в борьбе против империи Велисария. А поскольку мы, будучи промышленным центром, являемся более опасными, то такеланский совет обороны принял решение направить к нам отряды добровольцев. - разъяснил суть да дело Саламар.
  
  - И что, они будут воевать вместе с нами? - спросил Дерек.
  
  - Пока здесь черти - да. А потом уже посмотрим, как пойдут дела. - сказал Саламар. Но тут послышался топот копыт.
  
  - Гусары! - крикнул Пауль. Эскадрон черных гусар выходил на улицу, стремясь провести разведку боем. И шедшая сотня такеланских стрелков была отличной целью для их наскока. По крайней мере, так казалось. Чёрные гусары достали свои палаши.
  
  - Кажись, будут атаковать. - сказал Вогел и сплюнул на пол.
  
  - Готовьтесь к отражению атаки. - крикнул Саламар. Бойцы быстро заряжали своё оружие, ожидая встретить конницу огнём.
  
  Тем временем такеланцы стремительно развернулись в линию и открыли огонь по имперскому эскадрону. И эти выстрелы изумили всех, кто находился рядом. Каждая пуля сбивала одного из несущихся на бойцов кавалеристов. Каждый отстрелявшийся стрелок немедленно отбегал за дома, уходя из-под удара имперских гусар. Причем бежали они едва ли не быстрее самых быстрых коней, что еще больше изумляло бойцов Саламара, да и прочих солдат, что находились неподалеку.
  
  Эскадрон, неся огромные потери, продолжал нестись вперёд, однако догнать стрелков до поворота он не успел. И вскоре гусары оказались под огнем с флангов. Отряд Саламара, рабочие и валькирии, такеланские стрелки - все били по бокам и спинам имперцев.
  
  Над улицей разнеслись крики раненных. Они смешались с ржанием лошадей, прыгавших то тут, то там. Последние из кавалеристов, не желая пополнить список погибших, остановились, развернули коней и пришпорили их так сильно, как только могли, чтобы скорее покинуть опасное место. Им вслед летели пули. Такеланские стрелки, увидев отступление противника, с дикими криками набросились на тех, кто остался и еще был жив. Не слышали они их мольбы и не видели вскинутых рук. Прикладами они добивали черных гусар Майера, причем ярость их удивляла окружающих едва ли не больше их скорости.
  
  - Только посмотрите на этих ублюдков - сказал Пауль, не отводя взгляд от такеланцев.
  
  - Пф. Пусть добивают! Черти наших раненных не жалели бы! - зло ответил Вогел, одновременно радуясь, что очередной отряд врага оказался разбит.
  
  Саламар лишь молча взирал на свершавшееся злодейство, не видя возможности его прекратить. Да и желания этого делать у сержанта не было - в его голове всё еще звучали крики раненных бойцов его отряда, безжалостно добиваемых врагом. И сейчас в нём нет жалости. Даже той, что была еще прошлой ночью.
  
  После этого имперец не стремился атаковать, ограничившись редкими выстрелами в сторону коммунаров.
  
  В здании, где находился отряд Ховица, к семи вечера разместился штаб. Прибыл капитан Вильнев - грузный мужчина средних лет со шрамом на левом глазу, полученном в ходе штыкового боя. Вместе с ним прибыли офицеры рабочего полка и командиры отрядов. Командир такеланских стрелков был среди них, как и лейтенант Сибил - предводительница валькирий.
  
  - Хорошо держались. С ночи отбивали атаки, я прав? - спросил капитан у Саламара.
  
  - Да, капитан. Но мы бы не справились без ребят из второго крестьянского.
  
  - Ситуация оказалась даже лучше, чем предполагали в штабе. Мы считали, что твой отряд либо перебьют, либо ты отступишь, и враг пройдёт до баррикад. Но раз уж вышло всё так, что он всего лишь на набережной, то почему бы не устроить им сюрприз?
  
  Саламар недоверчиво посмотрел на своего командира. Тот же улыбался и принялся объяснять всем цели на этот вечер. А цель была простая - отбить у противника плацдарм и закрепиться у моста. Капитан очень страстно и доходчиво напомнил, как важно не отдать врагу ни пяди леворской земли, и что они не имеют права отступить перед трудностями. Затем он бегло сказал о плане атаки, который сводился к удару в лоб. Простому, бесхитростному. Сержант Ховиц слушал этот план через силу, понимая, что сулит коммунарам прямолинейное исполнение приказа. Затем капитан спросил, есть ли у кого возражения и пожелания. Офицеры все молча кивали. Лишь у Саламара нашлось, что сказать.
  
  - Да, сержант? - обратился к нему Вильнев.
  
  - Товарищ капитан, нас атаковали силы около двух полков. Противник в течение всего дня подтягивал свежие силы. Потому если мы просто пойдем в атаку, то понесём огромные потери под огнём и не добьемся успеха.
  
  Молодые офицеры взглянули на выскочку, что дерзил против плана командира, но капитан лишь усмехнулся.
  
  - Узнаю матёрого партизана. И каковы твои предложения?
  
  Саламар только этого и ждал.
  
  - Прежде всего, отвлечём часть сил с помощью батальона Леви. Он понёс большие потери, но просто приковать к себе внимание еще сможет. Для поддержки можем направить ему пару отрядов. Затем - валькирии и такеланцы обойдут противника по небольшим улочкам слева. И ударят по охреневшему противнику вместе с рабочим отрядом. Тогда успех возможен сильнее.
  
  - И это всё? - спросил капитан?
  
  - Нет. Еще один момент - имперец не выдерживает рукопашной. Лучше атаковать его в ближнем бою. Выстрелил - убил одного, штыком заколол второго - и далее, пока не сбежит.
  
  Офицеры быстро переглянулись между собой. Капитан широко улыбнулся.
  
  - Верно говоришь, лейтенант Ховиц. Так и поступим. А ты со своими бойцами отдохни. Завтра убудете к Совету, там пройдёте переформирование.
  
  В комнате повисло неловкое молчание. Саламар ошарашенно глядел на капитана, что протягивал ему конверт с распоряжением Совета Обороны о повышении храброго революционера Ховица в звании.
  
  - Не подведи доверие, лейтенант. Что же, друзья. Подождём темноты и атакуем!
  
  Саламар вышел в другую комнату, и у зажжённой керосиновой лампы прочёл письмо. Наконец партия отметила его заслуги в партизанской борьбе. Наконец ему будет легче бороться. Еще раз прочитав о своем назначении командиром 456-го рабочего отряда, он свернул письмо и положил его в нагрудный карман. Теперь всё будет иначе.
   Атака прошла именно так, как и предложил Саламар. Ему не было видно, как Леви отвлекал на себя часть сил имперцев, но яростный стрелковый бой в ночи слышался отчётливо. Затем несколько гаубиц из произвели тройку залпов новыми, шрапнельными снарядами, добившись не менее шести успешных попаданий по строю пехоты. Не успели имперцы опомнится, как работяги, валькирии и такеланцы налетели на них со всех сторон. Залпы с предельно-малой дистанции и отчаянная рукопашная схватка обратила новобранцев в бегство. Две роты, отбивавшие атаки батальона Леви, оказались отрезаны от основных сил. Атакованные с тылу, они не придумали ничего лучше, как сигануть в реку с высокой набережной. Многие погибли в воде. Два десятка имперских солдат сложили оружие. И победа была бы абсолютной, если бы не артиллерия имперцев, которая уже через минут двадцать накрыла рабочий отряд у моста. Ночь вновь наполнилась стонами раненных. Но первый штурм на юге Левора был отражен.
  Покуда передовые части имперской армии всё сильнее втягивались в городские бои, оставшиеся подразделения армии только двигались к мятежной столице. Гренадёры Жерне Бонара вместе со своим командиром шли на север, к городу, преодолевая леса. Молодой полковник чувствовал себя уверенно и подгонял свои батальоны. Нужно было как можно скорее пройти дремучие леса, чтобы до заката оказаться в пригороде Левора.
  
  Теоретически это было осуществимо. Но опыт боёв на западе подсказывал Жерне, что в пути противник мог устроить засады. Ведь не только в Сорново остались отряды противника. Понимая это, полковник Бонар приказал перестроится в батальонные каре. Позади каре находились обозы и пушки. В то время как впереди полка скакали кавалеристы - разведчики. Жерне поручил им проверить, есть ли враг впереди. Хотя в глубине души он понимал: если повстанцы захотят скрыться - они это сделают. И про себя ругнулся на тех, кто дал им месяц форы.
  
  Пока разведчики неслись по лесной тропе, высматривая возможные засады, весь полк остановился. Солдаты не покидали строя и держали винтовки наготове.
  
  - Неужели командир думает, что мятежники сунуться на гвардейский полк? - с недоумением спросил Николя, не сводя глаз с подозрительно шумевшего леса. Его отделение оказалось в числе бойцов левой стороны каре.
  
  - А почему и нет? Они так раньше не делали? Если я правильно помню, то летучие отряды мятежников сильно досаждали ребятам из снабжения! - сказал молодой гренадер с тонкими усиками, проверявший свою винтовку.
  
  - Симон, ты абсолютно прав! - ответил новоиспеченный ефрейтор - они так делали много раз, я тому свидетель. От отдельных небольших колонн не оставалось ни одного живого. Да даже крупные обозы с сильным охранением иногда выкашивались под ноль. А припасы доставались им.
  
  - Но мы не колонна снабженцев! На нас какой смысл нападать? - спросил гренадер Николя, выплевывая семечку, которую до этого он сосредоточенно жевал.
  
  - Чтобы задержать! Чтобы мы стояли здесь, а на город не шли. Тогда красным в Леворе будет гораздо легче сражаться! - ответил из-за строя солдат лейтенант Сименс, краем уха слышавший возникшую беседу - а теперь прошу вас быть тише и сосредоточенней.
  
  На том солдатский спор и прекратился. Отделение целилось туда, где шумели высокие ели и сосны, а кустарник между ними скрывал всё, что находилось дальше.
  
  Жерне на своем верном скакуне находился внутри каре первого батальона и ждал возвращения разведчиков. Внешне он был спокоен и твёрд, как скала. Но в душе его имелась крупица беспокойства. Звуков пальбы не было, а это значит, что разведчики не обнаружили засаду. Или же они попали в ловушку и сейчас враг лишь дожидается подходящего момента. Сколько раз на западе такие небольшие отряды уходили в леса, а затем не возвращались, Жерне не смог сосчитать.
  
  Однако сейчас, похоже, всё идет благополучно. Вскоре разведчики вышли из леса и направились прямо к первому каре. Гренадеры расступились, и разведчики быстро добрались до штаба.
  
  - Господин полковник, никаких засад впереди мы не обнаружили - доложил разведчик, вытирая пот со лба.
  
  - Вы уверены?
  
  - Господин полковник, мы все кусты вдоль дороги осмотрели. Если бы даже они попытались спрятаться, мы бы всё равно на них наткнулись. Но нет.
  
  - Не недооценивайте способность противника к маскировке! - Саламар еще раз посмотрел на дорогу, что шла через лес - адъютант, передайте приказ всем: выступаем, сохраняя построение. Несмотря на доклад, не исключаю возможность засады. Первый батальон - вперед!
  
  Строй солдат, сохраняя квадрат, двинулись вперед. Вместе с ним двинулся и штаб. Сам Жерне ехал на своем коне в самом центре каре, возвышаясь над своими бойцами. Он снова находился в первых рядах, как и тогда, в первые дни своей военной карьеры. Как и тогда, его главной проблемой были партизаны, неуловимые и беспощадные, готовые совершить всё, что необходимо для разгрома противника. Потому его задача, как командира - предотвратить подобное развитие событий.
  
  - Выше пурпурное знамя! Барабанщики - задавайте ритм! Мы пройдем через этот лес так быстро, как только сможем! - приказал первому батальону Саламар, как только первые солдаты каре оказались в двух шагах от леса. Немедленно полковой штандарт взлетел над каре, а от боя барабанов задрожала земля. Жерне отчетливо помнил, как такая психическая атака распугивала немногочисленные отряды повстанцев. Но не крупные, способные навязать бой хотя бы одному батальону имперской армии.
  
  Батальон шел относительно быстро, и притом организованно. Никаких разрывов в строю, никаких отставших. Гвардейцы очень серьезно относились к опасности засады, потому винтовки солдат боковых сторон были направлены на лес.
  
  Постепенно Жерне, а вместе с ним и офицеры с солдатами, полностью успокоились. Похоже, никакой засады и вправду не будет. Вскоре все три батальона оказались в лесу, и уже обоз въезжал со своими повозками и пушками на эту дорогу. Все было тихо, свет звезды Яро озарял лесные верхушки. Ветви деревьев покачивались на легком ветерке. Ни человек, ни зверюга не показались в кустах. Лишь птицы громко галдели о чём-то своем, сидя в гнездах на самых верхушках деревьев.
  
  А меж тем гренадеры тихо судачились о своём:
  
  - Так вот, сыграли мы как-то в свинью (одна из разновидностей игры в кости) с Сультом из третьего батальона. Было то на привале, возле деревни Сен-Рож. Может быть, помните, там еще такая горячая дочь мельника, ух! - начал рассказывать гренадер средних лет, со шрамом на правой руке, проходивший через всю тыльную сторону ладони.
  
  - Эта та, чьи руки еле вылезали из-за ее сочных дынек? - с усмешкой спросил Николя, пережёвывая очередную семечку.
  
  - Верно говоришь. Так вот! Этот хитрец явно что-то знал о том, как правильно кидать кубик. Что не бросит - так шестерку или пятерку выкинет. Я диву даюсь - каким образом у него это получается? А он лишь стоял и лыбился. Колдун эдакий! Десять партий ему продул, ушел без всего своего жалования и дорогущего столичного портсигара!
  
  Это заставило засмеяться всех, кто мог услышать гренадёра.
  
  - Оплошал ты, Венсан, ох оплошал! Надо было к стенке его припереть и спросить, не мухлюет ли он? - ответил Николя, отдышавшись от смеха.
  
  - Надо бы, да я тогда мало что соображал!
  
  - Что, гренадер напился до беспамятства? А я думал, что так только гусары да егеря могут! - проронил совсем молодой гренадер, попавший в гвардию из богатой доранской семьи.
  
  - Эх, столичный ты наш Гауэйн! Ни черта ты не знаешь о том, как могут пить гренадеры! Дай нам водки объемом с великий Океан - и мы осилим его дней за пять! А потом еще и спляшем, и споем, и девиц мы пое...
  
  - Ну ка цыц! - послышался суровый окрик лейтенанта Сименса, и Николя был вынужден прерваться.
  
  - И что случилось дальше с тем шулером? Сбежал с твоим портсигаром? - продолжил беседу Гауэйн
  
  - Да нет. С нами марширует. Как подавим мятеж, так с ним все вопросы и решу.
  
  - Хорошо. Только давай без драк. А то твой горячий норов нам известен! - ответил ему Франсуа
  
  - Эй, я никогда первым не бью! И ты об этом знаешь.
  
  - Знаю. Как и то, что одним ударом можешь к старику отослать.
  
  - Помилуй, но Венсан Селимистр еще никого не убил кулаком!
  
  - Дайте небесные люди, чтобы так и было.
  
  - Вы за лесом собираетесь смотреть, остолопы? - снова прозвучал голос лейтенанта Сименса, и в тот же миг отделение Бертольда прекратило болтовню. Всё внимание снова было обращено на лес.
  
  Жерне чувствовал себя неуютно и с опаской прислушивался к любому малейшему шуму, который отличался от топота солдат. Его конь скакал от одной стенки каре до другой, и обратно, причем скакал вдоль третьей. Офицеры батальона с беспокойством смотрели на своего командира. Несмотря на всё это, лес так и оставался загадочно тихим.
  
  "Ну не могла революционная партия не устроить засады. Это же их конёк! Сколько раз я уже видел их! Так почему сейчас никто не бежит на нас с криками и вилами?"
  
  Такая мысль захватила полковника. Оттого он и метался в квадрате от одной стороны до другой. Но - ничего. Никакие партизаны не выходили.
  
  - Впрочем, атаковать полк неразумно, не имея своего. Умные, ничего не сказать - сказал он тихо, но офицеры могли его услышать.
  
  - Господин полковник, так может, они все силы бросили на защите Левора, и для тыловых операций никого не осталось? - спросил майор.
  
  - Нет, господин Вильн, революционная партия всегда использовала отряды для атак по тылам наших войск. Да и первые подобные атаки произошли еще до битвы при Манлихе. Помнится, сообщалось об атаке на двенадцатый пехотный полк. Закончилось это гибелью трех солдат и ранении десятерых против двадцати убитых партизан. Правда, отряд так и не был уничтожен.
  
  - Вы все сообщения главного штаба перехватываете? - спросил майор у Жерне, смотря на него непонимающе.
  
  - Просто множество знакомых с академии и аристократических приёмов. Поверьте мне, дорогой Максимилиан, я получаю информацию обо всём сколько-нибудь важном для нашей армии. Правда, письма скоро будет некуда девать, придется что-то в огонь отправить, а жаль - такие документы пропадут!
  
  - А что в этом такого? - Вильн и сам не заметил, что разговор сменил вектор.
  
  - Вы же тоже были в академии. Разве не было у вас курса истории?
  
  - Был, господин полковник. Но какое это имеет отношение к делу?
  
  - Самое прямое. Письма, документы частей в них, описание событий непосредственно на месте позволяют точнее узнать о том, что происходило на самом деле. Чем меньше их, тем больше додумок, небылиц и откровенной чуши.
  
  - Кажется, я понимаю, но всё же - так много писем приходят вам, а верна ли в них информация? Не пишет ли кто-то то, чего не было, лишь веселья ради?
  
  Жерне слегка улыбнулся, впервые за день.
  
  - Они знают, что я могу приехать с визитом и...
  
  - И по обыкновению своему поговорить с каждым солдатом.
  
  Улыбка полковника стала шире.
  
  - Верно, майор. После чего просто поесть с ними из котелка. Знаете, солдатская каша - вкуснейшая вещь, какую я когда-либо пробовал. Не смотря на свою простоту, эта греча с мясом, взятым невесть откуда, уделывает самые прекрасные блюда лучших ресторанов нашей столицы!
  
  - Уверен, солдаты будут рады услышать об этом, господин полковник.
  
  Жерне еще раз улыбнулся.
  
  - Нисколько не сомневаюсь, господин майор.
  
  И в этот момент что-то заставило Жерне обернуться. Он и сам не понял, что это было. Или звук, или чутье подсказало ему.
  
  - Вот что, майор, оставайтесь с батальоном. Если что-то не так - действуйте на своё усмотрение. Я выдвигаюсь с конными разведчиками к третьему батальону и обозу. Всё поняли?
  
  Майор вместо ответа отдал честь, выставив правую ладонь перед носом перпендикулярно лицу, пальцы устремились вверх. После чего Максимилиан поскакал к офицерам, обсуждавшим что-то свое. Жерне же знаками дал понять, чтобы разведчики шли прямо за ним. И вся группа из тридцати разведчиков двинулась за командиров. Задняя стенка каре расступилась перед полковником и отрядом, что следовал за ним.
  
  "Я что-то упускаю. И кажется, понял, что именно. Прошу, дайте мне немного времени. Совсем немного!"
  
  Он несся с всадниками по обочине, стремясь как можно скорее обойти второй батальон, маршировавший следом. Солдаты, видя полковника, приветствовали его криками и взметенными вверх руками, и они не взирали на жесты полковника, который просил их прекратить. Птицы с веток взлетели вверх, да и мелкое зверье побежало подальше от тропы, где двигались гренадёры. Разведчики молча переглянулись между собой.
  
  Отряд уже проскакал второй батальон и продвигался к третьему, как вдруг у обозов раздался крик десятков голосов, и он был подобен рыку медведя вместе с боевым "ура". Затем раздались выстрелы.
  
  - Как знал! Третий батальон - на выручку обозу, живее! - крикнул Жерне и пришпорил коня, выхватывая свой револьвер. Разведчики неслись за ним, также доставая свои пистолеты.
  
  В это время из лесной чащи на обозных стали выбегать крестьяне, вооруженные вилами и топорами, небольшими деревянными копьями и серпами, самодельными кистенями. У некоторых были старые мушкеты. Сами крестьяне были все в ветвях и земле. Прозвучали первые выстрелы. И кто первым пальнул - неясно, но в результате палить начали и те, и другие.
  
  Жерне одним из первых оказался у места, где шел обоз. Он слышал треск деревьев, в которые попадали пули. Внезапно из-за дерева прямо на него выбежал крестьянин с деревянными вилами. Вид его был ужасен: длинные волосы свисали по всей голове, скрывая его глаза, в то время как в густой чёрной бороде можно было увидеть звериный оскал этого человека. С рёвом он несся на Жерне, стремясь нанизать имперца на свои вилы. Лишь чудом полковник смог повернуть пистолет в его сторону и выстрелить. Первая пуля поразила крестьянина в плечо, вторая же прилетела прямо в голову. Храбрый леворец упал, а его вилы оказались всего в пяти метрах от полковника. И тут же из леса выбежало еще пять партизан.
  
  - Командир, скройтесь за нами! - кричали разведчики, скача прямо к полковнику и ведя огонь по повстанцам. Некоторые повстанцы били из мушкетов по коням, убив одну лошадь. И был бы всадник убит, если бы не подскочившие к нему товарищи.
  
  - Обойдусь! Расстроим их атаку! - крикнул Жерне и продолжил нестись на врага, ведя огонь из револьвера и получая матерные комментарии своих товарищей в спину. Оставшиеся четыре патрона из револьвера вылетели очень быстро. Оставшись без возможности стрелять, Жерне решил перейти на саблю. Тем более, что противник был очень близко. Благо, курс ведения верхового боя в академии преподавал выходец из черных гусар, потому Жерне знал очень хорошо, как нужно орудовать саблей. Немедленно он накинулся на крестьянина, что судорожно перезаряжал мушкет после неудачной попытки убить Жерне. Теперь он в страхе глядел на несшегося к нему белого всадника, что занес над головой своё оружие. Трясущимися он торопливо вбивал пулю в ствол, а потом попытался вынуть шомпол, но не успел. Клинок Жерне ударил его прямо по шее и глубоко вошел в тело крестьянина, убив молодого повстанца.
  
  - За полковником! Вперед! - кричали разведчики, кричали солдаты третьего полка, что также вступили в бой с отрядом красных, кричали бойцы, защищавшие обоз. Появление командира крайне воодушевило бойцов. В то же время партизанский отряд оказался под страшнейшим ударом. Крестьяне оказались деморализованы и стали отступать в леса, но конный отряд Жерне не давал им спуска. Сам полковник продолжал нестись на противника, рубя любого, кто попадется ему под саблю. Ни копье, ни вилы, ни топор, ни пистоль - ничего не могло их спасти. Потому некоторые из партизан стали бросать оружие и попытались сдаться. Но полковник этой сдачи не принял.
  
  - Красные партизаны не подлежат никакому плену! Руби их всех! - крикнул он, несясь к очередному молодому крестьянину, что попытался сдаться. Тот дрожал от ужаса и не сопротивлялся. Потому подлетевший к нему Жерне легко нанес свой удар.
  
  Остальные побежали дальше в лес, надеясь, что там кавалерия их не достанет. Но кавалеристы Жерне били их еще некоторое время, доведя общие потери партизан к ста пятидесяти погибшим. Лишь высокие кусты не позволили уничтожить крестьянский отряд до конца.
  
  Жерне остановился. Вокруг него валялись трупы зарубленных крестьян. На рукавах его белоснежного мундира остались пятна крови. Шпага была в крови вся. Полковник с интересом глядел на эти пятна, в глубине души понимая, что до конца кампании их вывести ему не удасться.
  
  - Господин полковник! - крикнул подъезжавший к Жерне разведчик.
  
  - Всё нормально. Поехали к обозным, посмотрим, что с ними! - ответил он и направил коня прямо к повозкам. Вслед за ним поехали и остальные кавалеристы его полка.
  
  Обозники пострадали от атаки слабо: погибло трое, еще порядка двадцати бойцов получили ранения различных степеней. Их товарищи немедленно подбегали к пострадавшим и оказывали посильную помощь. Кто рану перевязывал, кто давал воды, кто переносил бойцов в повозки. Так или иначе, когда Жерне оказался около повозок, большей части раненных уже оказали помощь, и они мирно лежали, ожидая движения. Лошади, к счастью, не пострадали.
  
  - Господин, что делать с убитыми? - задал вопрос один из старых обозников, что был вымазан кровью сослуживцев.
  
  Жерне недолго на него смотрел, после чего сказал:
  
  - Всех раненных быстрее похороните около дороги, в общей могиле, и соберите их нашивки с именами на карманах. Оставьте для этого дела от восьми до десяти солдат, а сами двигайтесь вперёд. Нам нельзя терять время, ведь штурм Левора уже идёт!
  
  Пока он это говорил, солдаты заносили последних раненных в повозки. И тут один из бойцов прищурился, заметив в одной из повозок непонятное шевеление.
  
  - Кажись, один из краснюков к нам прорвался! - крикнул он, наведя на повозку мушкет. Совершенно случайно рядом находился Жерне. Услышав солдата, он немедленно бросился к повозке, как и многие бойцы, что находились рядом. Внутри повозки явно мелькала чья-то тень, но определить, существу какого пола она принадлежала, было невозможно. Да и было в ней что-то странное. Жерне показалось, что она была... маленькой. Особенно для коммунара.
  
  Солдаты медленно подходили ближе, Жерне не отставал от них. Вскоре они были в метре от повозки, и один из храбрецов приподнял край белого тента и прицелился.
  
  - Вот те на! - возмущенно и одновременно удивленно проговорил солдат. Жерне немедленно подбежал к нему и еще сильнее приподнял край тента. И обомлел. Среди бочек воды и ящиков с едою сидела маленькая девочка и кушала буханку свежеиспеченного хлеба. Ее лицо было трудно различить, но полковнику показалось, что он видел ее раньше.
  
  - А ну вылазь, мелкая дрянь! - крикнул ей солдат, продолжая держать девчонку на мушке. Но Жерне положил руку на его мушкет, опуская вниз. Солдат недоуменно взглянул на командира, что полез в повозку за этой девчонкой.
  
  Чем ближе подходил Жерне, тем больше понимал, где конкретно он мог ее видеть. Это была та самая черноволосая девочка, чью сестру изнасиловал и убил подонок Эванс. И она, кажется, тоже узнала странного белого офицера, за которым было очень удобно прятаться.
  
  - Опустить оружие! Это ребёнок! - крикнул Жерне находившимся за повозкой бойцам, и те послушно убрали оружие.
  
  Осматривая место, где сидела юная крестьянка, полковник ожидал, что будет много огрызков или чего еще, но нет. Девочка не тронула ничего, за исключением этой буханки.
  
  - Ты проголодалась? - спросил он у девчонки, опустившись на колено. Та утвердительно кивнула и громко хрустнула хлебушком, оторвав очередной кусочек.
  
  - П...пить... - тихо прошептала она, прожевав.
  
  Жерне понял, что она была не в силах открыть бочки и попить, потому он снял крышку с одной из них и зачерпнул воду небольшой жестяной кружкой, что лежала рядом с бочками. После он передал кружку девочке. Та нерешительно ее взяла и отхлебнула воды, с опаской посматривая на офицера. Но видя, что он ничего не предпринимает, девчушка стала спокойней и жадно допила оставшуюся водицу.
  
  - Ты как здесь оказалась? - спросил Жерне. Но девчонка то ли не поняла вопроса, то ли сознательно решила не отвечать. Она молча протянула кружку, прося еще водички. И Жерне взял и зачерпнул еще немного воды, передав затем кружку ей. Девочка послушно выпила воду и продолжала смотреть на полковника. Ответа всё еще не было. Возможно, девочка не умела изъясняться на общеимперском языке. Что неудивительно, ведь крестьянские семьи больше изъяснялись на старолеворском, и лишь некоторые слова были похожи на язык доранцев. Такие как сестра, мать, пить и несколько других слов, которые были не очень благозвучны. Поняв это, полковник обратился к девчонке на старолеворском.
  
  - Как ты здесь оказалась?
  
  - Я хотела кушать, и увидела хлеб. Я побежала, хотела его взять, но потом всё задрожало, и я испугалась.
  
  - И ты с нами проехала всё расстояние от Сорново. Страшно, наверное, было.
  
  - Да, очень! - девочка прижалась к деревянной стенке повозки.
  
  - Но всё же ты очень храбрая, раз разговариваешь со мной.
  
  - Ты добрый дяденька.
  
  Жерне слегка опешил, услышав эту фразу. Однако быстро взял себя в руки.
  
  - Мы должны вернуть тебя домой. Надо срочно вызвать Бриссена.
  
  - У меня дома нет никого! И соседи меня не любят - на её глазах блеснула крохотная слезинка.
  
  - И всё же там ты будешь в большей безопасности, чем с нами. Поверь мне.
  
  - Не верю! - упрямо ответила девчушка. Потерявшая сперва родителей, а затем и сестру, она не знала, что будет дальше.
  
  Жерне с жалостью посмотрел на крестьянское дитя. Он всё еще думал, что ей не место в полку, что будет воевать на самых опасных направлениях. Пусть и будет она в тылу, но коммунары не будут разбираться, кто сидит в повозках.
  
  - Господин полковник! - с улицы послышался голос адъютанта Бриссена. Постояв еще немного в повозке, полковник развернулся и вылез. Девочка на цыпочках подбежала к краю тента, чтобы посмотреть, что будут делать эти странные взрослые.
  
  - Бриссен, пошлите курьера к командиру гвардейских егерей, пусть передаст им это письмо - Жерне протянул слегка помятый конверт - пусть их командование знает, что вечером мы будем в пригородах.
  
  - Принял. Еще что-нибудь? - молодой адъютант знал, что Жерне всегда имеет с десяток поручений по любой проблеме.
  
  Сам же полковник призадумался. Он хотел сказать про девочку, но в миг, когда слово уже готовилось сорваться с языка, в его памяти всплыла фраза:
  
  "Мы люди набожные, вы сами это знаете! Нам лучше избавиться от отпрыска бесов, чем делиться с ним хлебом!"
  
  Жерне читал исследователей крестьянского вопроса, и убийства отпрысков тех, кого считали колдунами, бесами, ведьмами было обычным делом. И если до вступления его полка гарантией жизни для этой девочки был отряд мятежников, то сейчас крестьяне наверняка с ней расправятся, ибо некому ее защитить. Но взять ее к себе в полк на обеспечение?
  
  - Скажи мне, Бриссен, ты когда-нибудь выбирал между смертью или возможной смертью?
  
  Вопрос поставил адъютанта в тупик.
  
  - Господин, ни разу, но ежели окажусь перед подобным выбором, то несомненно выберу возможною. Ведь там есть шанс выжить, пусть и небольшой.
  
  - Так и знал, храбрец. Тогда устное распоряжение начальнику обоза. В повозке, что находится за моей спиной, сидит маленькая девочка. Пусть бережет как зеницу ока, пока не найдем для неё опекунов.
  
  Адъютант опешил от такого поворота и с удивлением посмотрел на полковника.
  
  - Какая девочка? Господин полковник, вы вообще о чём?
  
  - Обыкновенная. Забралась к нам в обоз и едет с нами. Родители в Леворе, сестру убил Эванс, чтоб гнить ему в земле! Никого нет, вот и увязалась.
  
  - Но не лучше ли вернуть ее в деревню?
  
  - Вернём - и ее убьют селяне. А так она хотя бы день еще проживёт.
  
  Адъютант всё еще непонимающе смотрел на полковника.
  
  - Но ведь провизия...
  
  - Бриссен, вы видели девочку, которая ест больше гренадёра? Я тоже ее не видел. Потому с голодухи не помрём. Если смогу, буду делиться своим пайком.
  
  - Но... - молодой штабной офицер понятия не имел, что сказать полковнику.
  
  - Исполняйте приказ, господин майор! - Жерне отдал ему честь и пошел к своему белому коню, оставив Бриссена одного.
  
  После того, как полковник с разведчиками ускакал к первому батальону, движение всего полка немного ускорилось. Углубившиеся в лес батальоны не встретили никакого противодействия. В это же время третий батальон был разделён на две колонны, что шли не столько по дороге, сколько по придорожной зелени, закрывая проходивший в центре обоз. Гренадёрский полк шел вперёд, а его командир внимательно осматривал карту. Он знал, что после выхода из леса его полк будет проходить мимо деревни Трэзий, в которой можно пополнить запасы воды и сена для лошадей. Потому и торопил своих солдат. В течение часа они дошли до лесной опушки. Вдалеке показались небольшие деревянные домики селян, их поля, с которых не смогли убрать пшеницу, крохотную церквушку и дорогу, что уходила в сторону поместья одной дворянской четы, про которых Жерне ничего толком не знал. Осмотрев в подзорную трубу деревеньку, он не заметил флага. Но по улицам явно бродили вооруженные люди. Потому полковник приказал идти вперед настороже, выставив вперёд ружья. Разведчики были посланы вперёд.
  
  Сам полковник снова находился в центре первого батальона, внимательно наблюдая за продвижением своих солдат. На выходе из леса батальоны перестроились в походные колонны. Могучий строй усачей в больших меховых шапках должен был заставить противника заинтересоваться. Однако в подзорную трубу Жерне поглядывал часто, и никакого особого оживления в селе не заметил. И не он один.
  
  - Наши, господин полковник? - спросил майор Вильн.
  
  - Возможно. Только я понять не могу, что это за подразделение. Нужно подойти поближе.
  
  - Разве они не вывесили флаг?
  
  - Нет, потому опознать их просто так не получится. Вперед!
  
  Гренадёры продолжали марш и вскоре из деревни стали отчетливо слышны звуки из деревни. Обычно при проходе мимо деревень солдаты могли наслаждаться мычанием коров, кудахтанье кур, лай собак и брань соседей из-за забора. Но не в этот раз.
  
  - Вперед! - Жерне крикнул, чтобы батальон шёл быстрее. А сам белый полковник пришпорил коня и понесся в деревню. Разведчики еле-еле за ним могли угнаться.
  
  Стремительно преодолев остаток расстояния между батальоном и деревней, Жерне оказался прямо на центральной улице. И причины криков и стонов, которые могли услышать его солдаты, мгновенно стали ясны: всю деревню наполнили солдаты имперской армии. Они ходили от дома к дому, таща с собой всё, что могли найти в бедных крестьянских домах. Деревянные статуэтки небесных людей, посуда глиняная, инструменты, крестьянские бутыли, женские волосы. Последнее забиралось явно солдатскими ножами. Многие рядовые пьяно шатались повсюду. На самой улице лежали убитыми немногочисленные мужчины, что остались в после начала восстания. И разумеется, солдатня добралась до слабого пола. От криков создавалось ощущение, что солдаты трахали сразу всю деревню разом. Жерне остановился, осознавая, что он только что увидел.
  
  - Святая Ника! - тихо пролепетал один из разведчиков.
  
  Некоторые из мародеров обратили внимание на неожиданных гостей.
  
  - Эт хто, ребят?
  
  - Та пёс их знает!
  
  - Еще одни за добычей пришли! А всё! Нету! Надо было скакать быстрее, ха-ха-ха!
  
  - Можете проверить конуры для собак! Авось чего найдёте!
  
  Солдаты, красные от алкоголя и смеха, постепенно оборачивались к безмолвному отряду, что примчался к ним.
  
  - Эгей, братцы, да они немые, как рыбки!
  
  - Может, еще и глухие? Особенно тот, белый. Давайте проверим!
  
  - А давайте, мужики!
  
  С этими словами некоторые из бойцов стали приближаться к конникам.
  
  Жерне не сдвинулся с места. Его лицо было словно каменным, не выказывая ни малейшей эмоции. Впрочем, у смотревших на него разведчиков сложилось впечатление, что вся тьма мира стала скапливаться за его плечами.
  
  Внезапно из ближайшего дома выскочила девушка лет двадцати. Ее крестьянское платье было разодрано в районе груди, а на лице и руках виднелись красные следы от ударов. Слезы покрыли все её щеки. Босиком она бежала по земле к кавалеристам, в то время как за ней неслись три пьяных солдата, требуя немедленно вернуться.
  
  - Иди сюда, сучка! Мы не закончили!
  
  - Куда же ты? А поиграть?
  
  - Вернись, я с тобой не закончил! - кричали солдаты, что вызывало смех у остальных их сослуживцев-мародёров.
  
  Девушка добежала до Жерне и рухнула ему в ноги, моля о помощи. Но даже это не заставило его лицо измениться. Лишь когда солдаты оказались в нескольких метрах от жертвы, Жерне вытащил револьвер и выстрелил перед самым близким из мучителей.
  
  На секунду всё застыло. Разведчики выхватили свои револьверы, в то время как пьяные пехотинцы неожиданно начали трезветь, беспомощно вращая головами в поисках оружия, которое валялось по всей деревне. Где уронили, там оно и лежало.
  
  - Взять шваль на прицел. Огонь на поражение, если хоть одна собака рыпнется! - Жерне произнёс это так громко, как только смог, чтобы слышали все: и его гренадёры, и пьянь - я полковник императорской гвардии Жерне Бонар. Где ваш командир, бляди?
  
  - Гляди, у кого голосок прорезался. - послышался гнусавый голос, который Жерне, к своему сожалению, знал очень хорошо - Полковник Жерне Бонар! Как грозно ты это сказал, безродный леворец!
  
  - Кинмаер?! А что ты здесь делаешь? - крикнул ему в ответ Жерне с нескрываемым раздражением.
  
  - Я здесь ради моего друга, что командует сто-вторым пехотным полком. Да и ради грабежа тоже. И девицы здесь самый сок, не так ли, сеньор целомудренность? - с этими словами он показался из-за угла. Такой же белый мундир, как у Жерне, темно-синие панталоны егерей, огромная золотая цепочка на шее и рука, державшая пленницу за волосы, тогда как в другой виднелся револьвер. Хитрый взгляд и обманчивая улыбка - Возьмите на прицел эту шайку губителей солдат!
  
  - А как ты мог оставить своих егерей, чёрт неразумный!
  
  - Не маленькие, до города дойдут спокойно. Убери оружие, пока тебя не нарекли мятежником.
  
  - Не могу. Вы нарушаете закон.
  
  Смех Кинмаера сотряс деревянные стены.
  
  - Ох, Жерне, как же ты отстал. Пару дней назад вышел приказ, в котором нам развязали руки. Цитирую: "Деяния, взятые на благо Империи и направленные на уничтожение мятежников и поддержание законности, в коих страдает население, укрывавшее мятежников или помогавшее им, не будут квалифицироваться как преступления."
  
  - Я не получал ничего такого.
  
  - Конечно, ибо твой полк умчался в далекие края. Как и всегда, в общем-то. Ну да это неважно! Деревня сия укрывала мятежников числом до двадцати. Мы их изловили, допросили, перестреляли, а деревенским наглядно показываем, что будет с теми, кто пойдёт против империи. Доносим эту мысль в том числе и внутрь - он хитро подмигнул. Всё больше винтовок смотрело в сторону Жерне и его людей.
  
  - Но это же не твои солдаты.
  
  Тот лишь усмехнулся на вопрос Жерне.
  
  - Я всё равно старше их по званию. А теперь убирайся, пока свинец тебя не нагнал.
  
  - Стреляй, Фриц, исполни то, о чем мечтаешь с первого курса. Только ни тебе, ни пехотному полку после этого не жить. - Жерне сказал это вовремя, ведь прямо за ним вышел первый батальон и развернулся прямо на деревню. Слыша выстрелы, солдаты успели приготовится к бою. Мушкеты заряжены, штыки наготове. Жерне стоило лишь отдать приказ - и вся деревня оказалась бы зачищена в мгновение ока.
  
  Улыбка Кинмаера стала еще шире.
  
  -Взял с собой друзей? Понимаю. Тогда развлекайся! Всем - покинуть деревню. Пусть развлекутся гренадёры! Или их праведник снова не даст развлечься с опороченными девицами!
  
  Жерне лишь молча глядел на то, как пьяная шваль покидает деревню, оставив за собой разорение, смерть и ужас, который испытали крестьянки.
  
  Отойдя на приличное расстояние, Кинмаер усмехнулся, развернулся и крикнул Жерне, что было сил:
  
  - А всё-таки Луиза будет моей, безродный!
  
  Жерне был мрачнее тучи. Он боролся с желанием послать всю свою небольшую кавалерию на отходивших мародеров и искромсать их также, как и партизан парой часов ранее. Но он не сдвинулся с места.
  
  - Адъютант, займитесь сбором воды и припасов. Возьмите первый батальон, пусть помогут тем, кто попросит о помощи. А если не попросят, то ничего не делать. На всё у вас время - час. Действуйте.
  
  Бриссен, только подошедший к месту, где остановился Жерне, взял под козырёк и повел батальон в деревню. Но бедные крестьянки, пережившие за этот день слишком многое, закрывали окна и двери, посылая гренадёров всеми известными ругательствами. А запрет полковника на вмешательство в случае отказа по сути оставлял большинство гвардейцев без дела. Все попытки спросить у крестьянок о еде натыкались на такие же слова, что посылали их назад, к столице империи. А то и за Доран.
  
  Лучше были дела у Франсуа, что с отделением дошел до колодца. Пьянствующая солдатня не подумала захватить водички, потому колодец был относительно полным.
  
  - Тащите сюда фляги и бочки для батальона, сейчас всем нальем! - крикнул Николя, одним из первых устремившийся к колодцу.
  
  - Погоди! Может, она отравлена! - с осторожностью сказал Арман.
  
  - А мы это не проверим, если не попробуем! - решительно ответил Николя и сделал несколько глотков из первого ведра, что он достал - на вкус как обычная вода. И падать без жизни пока не хочу. Пить можно!
  
  - Ты либо бесстрашный герой, либо придурок! - сплюнул на землю Симон.
  
  - Я уже столько раз мог помереть, что бояться старика с его длинным копьем устал.Как явится, так с радостью его обниму! - гренадер улыбался, заливая воду в флягу.
  
  - Да! Однажды этот идиот напился до беспамятства и полез с одной саблей в цирк, к медведям. Смотрите, мол, какой я храбрый! Оттаскивать пришлось лично мне - усмехнулся Франсуа.
  
  - Неправда! Я сам одумался! Ты лишь немного мне помог! - Николя демонстративно поставил руки в боки.
  
  - Давай, давай, рассказывай, сказочник! И наливай, а то нам до Левора переть! - приказал ему ефрейтор.
  
  Отделение Франсуа совместно с еще тремя такими же принялось осушать колодец, переливая всю воду в запасы батальона.
  
  - Что же вы творите, мрази! - гренадеры услышали крик старухи, что шла прямо к ним с вилами, стремясь отогнать солдат от колодца - хотите без воды нас оставить?!
  
  Гренадёры понятия не имели, что делать. На них шла семидесятилетняя бабуля с вилами, вслед которой смотрели другие крестьянки и поддерживали ее. Кто-то из ближайших домов тоже вышел, для поддержки возрастной крестьянки. А у гвардейцев четкий приказ: ни при каких обстоятельствах не трогать мирных людей.
  
  - Мало вам, что снасильничали! Всех здесь попробовали, никого не пощадили! Так еще и воды да хлеба требуете, твари? - бабка медленно, но уверенно приближалась.
  
  - Никого мы не насиловали, мать - ответил ей Франсуа. И лучше бы он этого не делал, ибо женщина уже краснела от злости.
  
  - Как не насиловали! А кто тогда? Наши сыновья и мужья, что ушли на войну, или кто? Ах ты мразь поганая! - крик ее становился всё громче. Росло и число любопытных глаз, как среди гренадёров, так и среди жительниц деревни.
  
  - Насильники были из пехотных частей. Мы же - гренадёры Императорской гвардии - продолжал попытки успокоить бабку Франсуа. Но она не поддавалась.
  
  - Мне разницы особой нет, кто из вас, доранских бешеных собак, насилует мою дочь: в большой медвежьей шапке он или в пехотном мундире. Вся ваша армия пришла нас мучать и грабить, не прикидывайтесь добрыми. Вон, уже как день земля ходуном идет из-за вас! А теперь вам нужна вода!
  
  - Конечно, чтобы дойти до Левора...
  
  - Даже если дойдёте, наши мужчины вас уничтожат, скоты! А ну, отошли от колодца! - старушка грозно тряхнула вилами. Но гренадеров тем не испугать.
  
  - Ты, старушка, вилы брось, иначе мы применим силу. Не уверен, что сможешь заколоть хотя бы одного из нас - громко крикнул Франсуа, но старуха слушать не стала.
  
  - Стреляй, скотина, меньше мучиться буду! Давай же! Твоё ружье на плече не для красоты же висит, ведь так?! - старая крестьянка не сбавляла ходу, в то время как гренадёры опешили. Наглость бабки не знала границ. Более того, она продолжала идти вперёд, выставив вилы.
  
  - Стой же, глумная! - снова крикнул Франсуа и взял ружье на изготовку. Он прицелился выше ее головы. Руки дрожали.
  
  - Стреляй, сучий потрох!
  
  И тут гренадер уже не выдержал. Палец нажал на спусковой крючок. Пуля вылетела из ствола и пронеслась выше старушки, что инстинктивно прикрылась правой рукой.
  
  - И это ваша меткость? По старухе одной попасть не могут. В прошлые походы вы гораздо лучше стреляли! - усмехнулась старушка, развернув свою левую руку и закатав рукав. На внутренней стороне виднелся след от пули.
  
  Гренадёры с недоумением посмотрели на бабульку.
  
  - Я была вместе с леворцами, что бились против ваших захватчиков, когда они пришли в наше королевство. Тогда была молодой. Сейчас силы не те... - она тяжело вздохнула, посмотрела на свои вилы, затем на солдата, после чего продолжила - но вас, чертей, уколоть еще могу!
  
  После этого она с неожиданной прытью подбежала к ближайшему гренадеру и всадила вилы в его живот. В ту же секунду имперская пуля, выпущенная Николя, поразила храбрую бабульку прямо в сердце. Старая крестьянка упала, а вместе с ней и гренадер, к которому подбежали сослуживцы. Через секунду послышался крик крестьянок. Гренадёры, ожидая атаки еще и от них, дали неприцельный залп по окнам, дверям и тем, что успели выйти на улицу. Одна из крестьянок схватилась за грудь и свалилась. Еще одной пуля попала в руку. Остальные крестьянки спрятались.
  
  На звуки выстрелов прибежал командир батальона, адъютант, а вскоре и сам Жерне.
  
  - Что здесь случилось? - спросил полковник.
  
  - Ничего особенного, господин полковник. Просто на нас напали местные. Залпом мы заставили их отказаться от своих действий! - ответил лейтенант Сименс, делая вид, что ничего не произошло.
  
  Между тем Жерне увидел истекавшего кровью гренадера, которого пронзили крестьянские вилы. Он остановился, помолчал пару секунд.
  
  - Адъютант, ко мне! Пишите приказ: в контакт с местным населением не вступать. При первых признаках опасности для жизни солдат разить наповал всякого, кто изволит замыслить ужасное. Вооруженный противник должен истребляться везде, невзирая на пол, возраст и состояние здоровья и ума.
  
  Адъютант старательно записал все слова. Жерне взглянул на бабку, что сразила гренадёра.
  
  - Если старухи дерутся не хуже львов, тогда как же будут биться защитники города?
  
  Не найдя ответа, Жерне дернул коня и двинулся вперед. Но после пары шагов остановился.
  
  - Набирайте воду скорее, и выдвигаемся. К вечеру наши передовые отряды должны быть у пригородов. Торопитесь!
  
  - Есть, господин полковник! - одновременно ответили солдаты и офицеры, после чего они удвоили усилия. Поняв, что дело пойдёт складно, Жерне двинулся вперёд, в то время как в его голове снова и снова прокручивался вопрос: что нас ждет дальше?
  
  Закончив приготовления и сбор припасов, первый батальон немедленно двинулся вперед. За ним прошли и остальные. Крестьянки прятались и посылали гвардейцам вслед проклятия, какие только могли вспомнить, но никто не осмеливался к ним подойти.
  
  Гренадёры шли молча, наведя мушкеты на дома. Дело постепенно клонилось к вечеру. Вскоре обозники вместе с третьим батальоном прошли деревню. Вдалеке, словно мираж, то появлялись, то исчезали знакомые Жерне улички.
  
  ***
  
  Гренадерский полк, сбивая ноги в кровь, за шесть часов преодолел всё расстояние от Трэзии до пригородов Левора, на что у обычных путников выходило часов восемь-девять. Лишь одна остановка была сделана в ходе этого перехода. Потому неудивительно, что по прибытию в пригород гренадеры едва ли не сразу повалились на землю. Офицеры полка также большей частью уселись на оставшихся ступеньках и армейских деревянных ящиках из-под патронов, разбросанных то тут, то там. Лишь Жерне оставался на ногах, пусть и вечер стремительно брал верх. На той стороне реки слышалась пальба.
  
  Позади послышался стук копыт, явно выделявшийся на фоне маршировавших солдат, всё еще прибывавших к месту сражения. Жерне обернулся. К нему на всех парах мчался гонец из штаба. Это было понятно по бело-пурпурной кокарде на треуголке кавалериста. Как только посыльный доскакал, он немедленно отдал полковнику честь.
  
  - Господин полковник! Вас требуют в штаб, к господину генералу! Как можно скорее! - посыльный передал бумагу, что держал в руке. Жерне ее принял и положил в нагрудный карман.
  
  - Господин генерал скажет мне больше, чем сухие строки приказа. Вперёд! - Жерне вскочил на своего скакуна и двинулся вместе с посыльным в сторону штаба.
  
  На другом берегу продолжалась ружейная пальба, штурм и не думал стихать. Жерне то и дело оглядывался на звуки. В городе полыхали пожары, то и дело во тьме виднелись вспышки выстрелов. Слышались взрывы. Артиллерия продолжала бить по Левору. Жерне отвернулся. В его голове звучал лишь один вопрос: как это могло произойти.
  
  Перебирая объяснения, Жерне не обращал внимания на то, что его окружало. И вернулся в реальность он лишь тогда, когда его лошадь остановил посыльный, встав перед ней.
  
  - Господин полковник, остановитесь. Штаб располагается здесь. Позвольте привязать вашу лошадь! - он быстро спустился вниз. Впрочем, Жерне также спустился с коня и самостоятельно довел его до жерди, где и привязал, после чего спокойно двинулся к большой развернутой палатке. Было ясно, что штаб располагается за пригородами на возвышенности. Отсюда было легко наблюдать за действиями подразделений на южной окраине города. Вокруг располагались пехотные и кавалерийские части третьего корпуса, собиравшиеся за сегодняшний день. Они пока что не вступали в бой. Лишь собирались с силами.
  
  Жерне еще раз взглянул на пригороды и на берег, где шел бой, после чего вошел в палатку.
  
  Внутри палатки находился невысокий пухленький генерал с пышными черными усами. Он склонился над картой Левора десятилетней давности, распростёртой на раскладном деревянном столе. Рядом сидели два писаря, что занимались написанием прокламации для корпуса. Как только Жерне прошел в палатку, генерал Ванзель резко распрямился. Его пурпуровый крест, свисавший на груди вместе со многими орденами, колыхнулся и ударился о ткань мундира.
  
  Жерне выставил руку перед лицом в приветствии.
  
  - Господин генерал, полковник Бонар по вашему приказанию прибыл.
  
  - Жерне! Наконец мы свиделись! Помниться, последний раз мы могли поговорить только на столичных манёврах! Адъютант, принесите нам вина! - генерал широко улыбнулся и вышел из-за стола, чтобы поприветствовать гостя. Жерне же стоял на месте, не решаясь сдвинуться. Фразу генерала заглушили звуки взрывов за его спиной.
  
  Пока адъютант, услышав приказ, стремительно побежал к корпусному обозу, генерал подошел к Жерне и приобнял того за плечи.
  
  - Ну же, полковник, не скромничайте. Я помню, как вы спасли меня от гнева императора! Надеюсь, вы не успели прочитать то письмо, что вам должен был передать посыльный?
  
  - Нет, господин, никак не успел.
  
  - Хорошо. Прочтёте чуть позже, когда ваш полк вступит в бой. Пройдёмте! - генерал, широко улыбаясь, позвал Жерне с собой, чтобы взглянуть на карту.
  
  На старой помятой карте карандашами отмечались позиции корпуса и предполагаемые позиции повстанцев. Господин генерал предполагал, что у повстанческой армии две или три полосы обороны на юге. Стрелки ударов резво прорывали эти слабые позиции повстанцев, а затем они кончались непосредственно в центре города.
  
  - Вы, гвардейцы, находитесь под командованием генерала Фока, и я не имею права вам приказывать вести бои. Однако сам генерал уже завтра будет при штабе, потому советую готовиться к штурму. Согласно отчетам, деревню Сорново вы штурмовали очень эффективно.
  
  - Да, господин генерал. Имея меньше сил, я решил использовать рассыпной строй для атаки на мятежников. Мы с полком их отрабатывали до восстания.
  
  - Вот как? Впервые слышу о его применении в ходе наступления! Надеюсь, опыт был удачен.
  
  - Более чем
  
  Генерал взглянул на молодого полковника и улыбнулся.
  
  - Это хорошо, но сейчас речь идёт о штурме второго по величине городе Империи, а многие ребятки в наших рядах - новобранцы. Они не поймут, как это - быть в рассыпном строю. Потому нужна ваша помощь, граждане ветераны! - он усмехнулся.
  
  - Чем сможем, тем подсобим.
  
  - Взгляните на карту! - генерал указал полковнику на позицию - мой корпус сегодня взял мост и закрепился на противоположной стороне. Завтра в бой вступит еще одна пехотная дивизия, которая прорвёт позиции неприятеля. Вы, возможно, пойдёте вместе с ней. Тут уж пусть генерал Фок решает. Уверен, дорогой Жерне, завтра мы покончим с этим бунтом - генерал добродушно похлопал полковника по спине.
  
  Полковник криво улыбнулся. Стрелковый бой в городе не стихал. Непохоже, что противник смирился с потерей позиций на набережной.
  
  - А откуда вам известно о позициях противника и его силе? - спросил Жерне, внимательно вглядываясь в карту.
  
  - Сии данные мне предоставил главнокомандующий Маршал де Грасс, на основании данных разведки.
  
  "Надёжный источник" - подумал Жерне.
  
  Адъютант наконец вернулся с бутылкой вина и двумя бокалами. Генерал обрадовался и приказал немедля налить себе и гостю.
  
  - Выпьем же за встречу, дорогой Жерне! Не каждый день встречаемся, мой юный ученик!
  
  - Да, господин генерал. В академии вы хорошо нас гоняли по стратегическим теориям.
  
  - Ха! Верно, гонял! А вот скажи мне, помнишь ли ты что-либо из моих уроков?
  
  - Конечно! Ваша теория наступления на коммуникации врага подразумевает активное использование кавалерийских частей для изоляции противника и ударов по коммуникациях. Вы в своей работе "Об использовании кавалерии" написали, что нет смысла биться с врагом, если можно заставить его армию сдаться, лишив продовольствия и патронов.
  
  - Ха-ха! Молодец, полковник, всё выучил! Всё знаешь! Жаль, на практике не проверить! - генерал засмеялся и осушил свой бокал.
  
  - Повстанцы пытаются. Не очень успешно, смею вас заверить! - Жерне последовал примеру генерала.
  
  - Я совсем забыл спросить о твоём отце. Как он поживает? - лицо генерала стало серьёзней.
  
  - К сожалению, я не знаю, господин генерал. Последнюю весть из дома я получал до начала восстания. Потому не знаю, где и в каком состоянии находится моя семья. Не сделали ли повстанцы ей чего-либо. Единственное, в чём я уверен, что они живы. Поскольку мой отец многое сделал для рабочих Левора. Его убийство для Революционной партии сослужило бы дурную службу. - Жерне помрачнел.
  
  - Надеюсь, вы сможете её найти. Впрочем, всё решиться завтра, я в этом уверен. Еще вина?
  
  - Благодарю, господин генерал, но я откажусь. Не хочу показаться перед солдатами в похмелии.
  
  - Это правильно, полковник! - сказал генерал и налил только себе. Но спокойно выпить ему не удалось.
  
  - Господин генерал! Мы теряем плацдарм! - с криком в палатку ворвался адъютант с подзорной трубой.
  
  Бокал полетел на землю. Генерал быстро дошел до лежавшей на столе подзорной трубы и выбежал из палатки. Жерне последовал за ним.
  
  Генерал вглядывался во тьму, постепенно сгущавшуюся, стараясь увидеть, что происходит. Он еле видел бежавших по мосту солдат, что неслись в тыл, и появившихся на другой оконечности людей странной комплекции и формы. Лишь залпы и звук яростной рукопашной схватки позволяли точно понять, что происходило.
  
  - Взгляните, полковник, у вас глаз видит лучше. Что происходит на той стороне реки? - генерал передал подзорную трубу Жерне.
  
  Жерне присмотрелся. То тут, то там виделись вспышки выстрелов. Особенно левее моста. Ему показалось, что рота или две роты имперских солдат оказались отрезаны от моста.
  
  - Похоже, положение скверное. Враг вернул себе контроль над мостом, и часть наших отрезана.
  
  Бывший еще пару минут назад весёлым генерал Ванзель теперь грозно насупился. Он ходил то влево, то вправо, и не отводил головы от направления на мост.
  
  - Весь план псу под хвост! Весь! Неужели нельзя отбить атаку голодранцев?
  
  - Возможно, ввод резервов позволит вернуть плацдарм. Но... - Жерне не успел договорить.
  
  - Но потери будут еще выше, а они и так громадны, и не только у нас! - генерал упёр руки в боки.
  
  Жерне уставился на Ванзеля. Перед его глазами всплыли образы Ле-Травера, где он видел целые линии из павших имперских солдат.
  
  - Адъютант, скачите к батарее Дэвиса. Пусть ударят по данным, что были у них днём. Пусть бьют по позициям противника за мостом.
  
  - Но ведь сейчас уже вечер!
  
  - И что? Коммунаров сие обстоятельство не смущает. А нам их надо остановить, иначе все наши порядки расстроят!
  
  - Есть, господин! - отдал честь адъютант и побежал к лошади с той же прытью, с какой бежал за вином.
  
  - Вы тоже ступайте, полковник! Будьте со своими людьми. Завтра попробуем снова их прорвать! - сказал генерал и снова приобнял своего старого ученика. Жерне в ответ отдал честь и поскакал вниз от штаба, судорожно вспоминая дорогу до своего полка.
  
  Пока ехал, он услышал артиллерийские залпы. Корпусная артиллерия била по неприятелю. За ними уже послышались взрывы в северо-западной стороне. Снаряды быстро долетели до них.
  
  Жерне ехал к своим, по пути пропуская маршировавшие колонны лёгкой кавалерии и пехоты мимо себя. Обходя главные улицы, он шел по улочкам разрушенного пригорода. И вот на одном из поворотов он выбрал маршрут, что вёл в его центр. Там горели огни. Жерне подумал, что это его люди. Да и серые руины были похожи на место, где остановился полк. Сопоставив эти факты, полковник двинулся туда.
  
  Но едва его конь вышел к огню, как грохот орудий сменился страшным криком. Жерне уже слышал его. Так мог кричать лишь тот, кому отрезали ногу.
  
  Еще один поворот - и перед Жерне открылась картина госпиталя, спешно организованного под открытым небом в небольшом саду. Раненые практически не оставили места на земле. Кое где даже они лежали так близко, словно друг на друге. Медицинские сёстры аккуратно переступали через бойцов, стремясь дойти до нужного пациента. Стоны и крики стояли повсюду, как и запах пота и крови. От моста тащили новых раненых. Два солдата вытаскивали из общей массы тех, кто уже простился с жизнью.
  
  Жерне остановил коня у одного из раненых. Тот умоляюще посмотрел на белый мундир полковника. С уст его сорвалось лишь одно слово:
  
  "Пить"
  
  Жерне взглянул на него. Солдату отрезали обе ноги по колени и левую руку по плечо. Бедняга жалобно просил воды, которой у полковника не было.
  
  "Пить"
  
  Жерне еще раз окинул взглядом импровизированный госпиталь и двинул коня вправо, стремясь поскорее уехать, чтобы найти своих солдат. Но в голове его теперь звучали эти четыре буквы. Четыре буквы изувеченного бойца, что вряд ли переживёт следующие три дня.
  
  "Пить"
  
  Лишь к часу ночи Жерне вернулся в расположение гренадерского полка. Он слез с коня, накинул темно-серый сюртук, что всегда лежал на седле его коня и прилёг рядом с одним из часовых, наказав тому сообщить, если случиться что-то серьёзное. На все уговоры проследовать к повозкам или разбитой офицерской палатке он ответил отказом.
  
  - Я привык спать, как солдат, на твёрдой земле. К тому же - я на родной почве спокойно найду себе перину.
   Не прошло и получаса, как полковник заснул.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"