Зима в очередной раз убила живую природу, а долгожданный снег ее окончательно похоронил. И только черные сучья лип и тополей за чугунной оградой кладбища, как скрюченные остатки истлевшей плоти, напоминали, что здесь некогда проходила граница, отделявшая мир живых от мира мертвых.
По Ваганьковскому от ворот Центрального входа ползла длиннющая траурная процессия, за которой придирчиво наблюдал Иван Иванович. Точнее наблюдала его душа.
- Неплохое кладбище, - отметила душа Ивана Ивановича, - чистенькое ухоженное, просторное. И какие люди рядом лежать будут!
Все бы ничего, да не отпускала его досада, что если бы не чертов ГКЧП в 91-м, из-за которого он не успел получить вторую звездочку Героя Соцтруда, то можно было бы замахнуться и на Новодевичье. Ну, да ладно, Ваганьковское так Ваганьковское! Тоже нехило для рязанского паренька, который полвека с лишком назад явился в Первопрестольную брать столичные высоты. Что ж, эту высоту он, во всяком случае, осилил!
Он снова обратился к собственному гробу, к процессии, вытянувшейся за ним, и по-хозяйски принялся считать:
- Один, два, три,.. десять,.. двадцать,.. шестьдесят... Так... А начальники отделов все явились?.. Вроде все. А их жены?.. И жены. А рожи?.. Рожи, в общем, постные, как полагается. Это хорошо, стараются! - с чувством глубокого удовлетворения отметила душа Ивана Ивановича.
- А вот интересно, сколько из них сейчас радуется? Уж Зюилькевич-то точно радуется, морда жидовская! - и душа Ивана Ивановича по привычке обернулась, не слышит ли кто, и не обвинит ли потом в антисемитизме.
И, сообразив, что никто ее не слышит, по крайней мере, из живущих, душа успокоилась и продолжила предаваться размышлениям:
- Всю жизнь меня подсиживал, гаденыш, на мое место метил. Только зря радуешься, не знаешь, что принято решение поставить на мое место молодого, да еще из другого главка. Так и сдохнешь в вечных замах!
Тут процессия с телом Ивана Ивановича приостановилась, уткнувшись в другую процессию, поскромнее, которая плелась наперекрест по поперечной аллее от Восточного входа с другим покойником.
- Встретить в пути покойника - не к добру, - забеспокоилась душа Ивана Ивановича, - куда только администрация кладбища смотрит!
Но Зюилькевич уже подхватил под локоток министра и потащил его разруливать ситуацию. Министр до тех пор размахивал удостоверением, а Зюилькевич портретом Ивана Ивановича, пока, наконец, та, другая процессия не расступилась и не пропустила вне очереди процессию Ивана Ивановича.
- Все-таки хорошо быть величиной, - удовлетворенно вздохнула душа Ивана Ивановича, - даже после смерти!..
Гроб благополучно доставили к свежевырытой могиле, где начался второй этап похорон - лесть в адрес покойного. Душа Ивана Ивановича придирчиво слушала сладкие речи.
- Снизу ценят! - с удовольствием отметила душа выступления подчиненных. - И сверху ценят, - порадовалась она выступлениям высокого начальства, - хотя могли бы лишний раз и премиальными побаловать.
Но в какой-то момент в душе стало накипать возмущение:
- Да если бы при мне живом такое говорили каждый день, я, может, и помирать бы не стал!
Потом душа Ивана Ивановича заскучала от однообразия происходящего, но очередь желающих восславить так своевременно умершего начальника все не иссякала.
- А вот интересно, что о нем говорят? - подумала душа о встреченном недавно покойнике, - пойти что ли, глянуть? - и, покинув боевой пост, она отплыла потихоньку к другой свежевырытой могиле.
Там похороны проходили куда скромнее. И народу было по сравнению с иваниваниванычевыми всего ничего.
- Только близкие друзья да родня, - определила многоопытная душа наметанным взглядом. - Этот покойник мне не конкурент. Да он, похоже, и не мужского полу.
Но долго разглядывать ему не довелось, потому что девичий голосок, когда-то до боли знакомый, прошептал над ухом:
- Здравствуй, Ванечка!
Душа Ивана Ивановича вздрогнула и потянулась к тому месту, где у живого человека полагается находиться сердцу.
- Не удивляйся, Ванечка, это я, Маша...
- Так же до смерти напугать можно! - возмутилась душа Ивана Ивановича и недоверчиво переспросила, - Маша? Максимова? А ты что тут делаешь?
- То же, что и ты, присутствую на похоронах, - ответила Маша, а точнее Машина душа.
- На моих?
- На своих...
- Так это,.. - не поверила душа Ивана Ивановича, - это ты там?..
- Только не смотри вниз, - взмолилась Машина душа, - не смотри на эту мерзкую жирную бесформенную старуху! Я последние годы совсем себя запустила, перестала следить за собой, забросила фитнес, шейпинг, бассейн. А так же кремы и маски. Все хотелось побольше с правнуками понянчиться...
- Ну, и донянчилась! - неодобрительно хмыкнула душа Ивана Ивановича, - На кого ты их оставила?
- На пап с мамами. У них их полно. И вообще у них всех полно.
- А у тебя сколько конкретно?
- Детей двое - мальчишки-близнецы. Им уже по полтиннику с гаком. Внуков четверо. И правнуков тоже четверо. Но это пока.
- Ну, ты и размножилась, Максимова, - удивилась душа Ивана Ивановича, - ничего себе потомство! Зачем тебе столько?
- Не знаю, - смутилась Машина душа, - может, чтобы любить.
- Любить - это материя неопределенная, - поморщилась душа Ивана Ивановича, - а навещать они тебя хоть будут?
- Мои будут! - твердо ответила Машина душа и поинтересовалась, - А у тебя сколько?
Душа Ивана Ивановича замялась.
- Мне это было как-то не с руки, - пустилась она в пространные объяснения, - дела, знаешь ли: то развитой социализм строить надо было, то в гонке за космос участвовать, то ядерного паритета добиваться, то за мир бороться, то за перестройку, то за демократию, то с олигархами, то с коррупцией!.. И как бы я все это, по-твоему, делал среди пеленок и горшков? Семейного счастья, скажешь, не доставало? Но кто-то же должен был принять удар на себя!
- Бедный Ванечка, - пожалела его Машина душа, - вечно ты за всех отдувался, потому и выбрали тебя старостой курса. А скажи-ка мне, староста, за что ты от меня тогда отвернулся?
- Она еще спрашивает! Во-первых, терпеть не могу, когда меня пытаются переделать. А во-вторых, нечего было с Юркой по киношкам шляться!
- Так я ж с тобой хотела, только тебе вечно было недосуг. То у тебя семинары на носу, то курсовые.
Душа Ивана Ивановича недобро заиграла желваками.
- Вам, москвичам, к любым местам ковровые дорожки были постелены. А мне, провинциалу, все стены приходилось проламывать собственным лбом!
Пришел черед горько усмехнуться Машиной душе.
- Бедный Юрик! Чего он только от тебя не наслушался, не считая выбитых зубов. А ведь мы с ним всего-то пару раз в кино и смотались, да и то на утренний сеанс.
- Ага, вы, значит, с утра в киношку, а я, как проклятый, на лекцию по марксизму! И пока это я "Диалектику природы" конспектировал, вы в темном кинозале занимались неизвестно чем.
- Бедный Ванечка, ты все такой же Отелло, словно и не было полувека.
- Да и ты такая же. Выглядишь, если не на пять, то на 25.
- Это после смерти. Как померла, так сразу полегчало. Главное, не болит больше ничего. А ведь еще три дня назад так все болело! Один только артроз, знаешь, как мучил, зараза! А отеки! Сапоги даже в голенищах пришлось разрезать, чтобы на покойницу натянуть.
- Понимаю, - примиряющее пробормотала душа Ивана Ивановича, вспоминая, как давеча гримеры, готовя его тело ко "дню всеобщего обозрения усопшего", замазывали обширное рожистое воспаление, ненароком выступившее на лбу.
Машина душа помолчала, а потом осторожно поинтересовалась:
- Ваня, а ты о нас вспоминал?
- В каком плане?
- Ну,.. о нашей ночи... той,.. накануне получения дипломов...
Душа Ивана Ивановича пожала плечами.
- Не досуг мне было. Работал целыми днями.
- А по вечерам?
- И по вечерам работал?
- А по ночам?
- А по ночам я спал. Или тоже работал.
- Бедный Ванечка! Ну, ничего, теперь отдохнешь. Вот ты сегодня вечером что делаешь?
- Не знаю, как у тебя, а у меня сегодня назначено ответственное мероприятие. Поминки. Надо проследить, чтобы все прошло чин-чинарем, а то моя может напортачить... Баба молодая, мужа хоронит впервые, опыта нет...
- Да, труднехонько ей все это организовывать! - вздохнула Машина душа.
- Организует министерство.
- Тогда в чем проблема?
- Проблема в том... Хм... Как бы это сказать...
- А ты, Ванечка, скажи как-нибудь, а я, может, что посоветую.
Душа Ивана Ивановича сначала помолчала, потом забормотала что-то невнятное и, наконец, жалобно застонала.
- Что случилось, Ванечка, - испугалась Машина душа.
- Ты смотри, что делают, сволочи! Что делают! - уже зубами скрежетала душа Ивана Ивановича, указывая куда-то в сторону.
- Что?
- Мочатся под кустом. Даже не под кустом, а под пирамидальной пихтой! Хотя до сортира какая-то сотня метров.
- Может, душу облегчают...
- Не святотатствуй, Максимова, мы на кладбище!
- Но ты же сам в молодости говорил, что, если у человека и есть душа, то находится она именно под мочевым пузырем. Поэтому, если попить пивка, приходится душу время от времени облегчать.
- Так то в молодости! В молодости, я, между прочим, атеистом был. Комсомольцем! Вместо креста комсомольский значок таскал.
- А у них даже комсомольского значка нет. Какой с них спрос? - утешала разболевшуюся душу Ивана Ивановича Машина душа.
Наконец душа Ивана Ивановича отскрежетала и покосилась на Машину душу.
- Ладно, буду откровенен, на Страшном суде ты все равно все обо мне узнаешь. В последнее время моя пристрастилась налево ходить. А я - к "зеленому змию". Дело до развода доходило. А мне в моем положении, сама понимаешь... Да не за карьеру я боялся! Сейчас все позволено, вон, министры, что ни день, разводятся и на молоденьких женятся. Но я-то человек старой закалки, меня ж полмира знает!.. Короче, мы с моей договорились, что я с этим делом завязываю, а она, хотя бы прилюдно, ведет себя в рамках. Так вот я свое слово, наконец, сдержал. И охота мне проверить, как она свое сдерживать будет. Поминки - это ж тьма народа! Академики, член-корры, профессура, молодые аспиранты - сплошные соблазны! А я ж Генеральный, меня ж полмира знает, хоть я и засекреченный. Очень мне, Машенька, в гробу ворочаться не охота, лучше уж сам погляжу.
- Бедный Ванечка!.. Может, заскочишь после поминок? Повспоминаем былое...
- Что ты, Маша, дел же не в проворот! Мысли надо привести в порядок, книжки кой-какие дочитать. Еще не факт, что в здешних местах читальный зал имеется. Так что, дай Бог, успеть до сороковин.
- Может после сороковин?
- Эх, Максимова! Мне ж скоро было бы 75. О душе подумать пора. Да и с силами собраться. Нам же с тобой на веслах идти через реку, и только Бог знает, какая у той реки ширина?
- Через какую реку?
- Забыла? Через Лету или Стикс, будь он неладен... Не силен я в географии! Словом, через реку, откуда нет возврата. А ты, небось, и грести не умеешь.
- Не умею.
- Вот, всегда вам Ванька был плохой. А я, между прочим, пока вы с Юркой по киношкам обжимались, на Гребном канале на каноэ честь института защищал. И навыки приобретал! Теперь вот пригодятся.
- А на том берегу у тебя найдется время?
- Пока доплывем, пока зарегистрируемся, оформим документы... А там у меня уже другая встреча запланирована.
- С кем?
- С пассажирами рейса 754, который грохнулся по причине недоработки нашего КБ и лично Генерального. И судить меня будут Страшным судом! При жизни-то я отвертелся...
- Бедный Ванечка!..
- Что ты заладила: бедный Ванечка, бедный Ванечка! Я, между прочим, все в своей жизни вот этими самыми руками сделал - и хорошее, и дурное! Да, а как ты-то здесь оказалась?
- Так же как и ты.
- Ну, я на Ваганьково по министерской линии.
- Ах, в этом смысле? По блату. У меня родители здесь похоронены. Они знаешь, кто были?
- Так чего ж ты раньше-то не сказала?
- Когда?
- Да хоть в ту самую ночь. Накануне получения дипломов.
- И что бы было?
Душа Ивана Ивановича на мгновение задумалась.
- Это могло бы решить многие проблемы...
- И что бы было?
Душа вздохнула и пожала плечами.
- Да, скорее всего, все равно ничего!
- Вот ничего и не было.
Души помолчали, не зная, что еще сказать друг другу. Душа Ивана Ивановича подсчитывала в уме, сколько времени он уже находится в отлучке от собственных похорон, и тут вдалеке раздался спасительный стук молотка.
- Похоже, это меня заколачивают, пора, - заторопилась душа Ивана Ивановича, а Машина душа поглядела на нее с нежностью и задала, видимо, мучавший ее вопрос:
- Ванечка, а откуда ты так хорошо про здешние порядки знаешь? Про реку эту, откуда нет возврата? Про Страшный суд и все такое?
- Книжки надо было читать по эзотерическим учениям, а не по киношкам шляться! Я, прежде чем сюда попасть, таким количеством аргументов запасся, мало не покажется! На Земле эпохи сменяются, а у них тут все по-ветхозаветному. На что они, спрашивается, Вечность транжирят? Ничего, ничего, если мне тут дадут хотя бы пару тысячелетий...
Душа Ивана Ивановича впервые приободрилась и повеселела.
- Ну, будь здорова, Максимова, не кашляй. Если что надо, звони.
- Как звони? - не поняла Машина душа.
- По мобильному.
Душа Ивана Ивановича залезла в карман души Дубленки и извлекла из него душу Мобильника.
- У тебя, что такого нет?
- Нет...
- Оба-на! А я думал, тут всем выдают. Значит, не всем... Так может тебе не положено? То-то я смотрю, какой номер наобум не наберу - то Эйнштейн на трубке, то Ньютон. Ну, я поплыл...
И душа Ивана Ивановича торопливо поплыла на торжественную медь траурного марша, льющуюся из труб министерского оркестра.
- Плыви, Ваня, плыви, - вздохнула ей вслед Машина душа, - счастливчик ты, Ваня. Ах, какой же ты счастливчик! Всего одна ночь! У тебя, может, в жизни и была-то всего одна ночь настоящей любви, а какое многочисленное потомство!
- Ну, что за люди! - в сердцах крякнул Высший Судия.
Он слушал этот разговор по громкой связи и регулировал старые, видавшие виды весы с помощью аптекарского разновеса.
- Что за люди - и жизнь их ничему не учит, и смерть НЕ МЕНЯЕТ!