Река времени плавно катила свои воды, иногда ныряя в тихие заводи, где водились жирные утки, плескалась рыба, попадались семейный уют, достаток, фаршированные индейки на Новый год, радуя изобилием радости и спокойного счастья, иногда же она шумно катила свои бурные воды через пороги в ненастные и смутные времена...
Там солнце светило слабо и скудно, в сумерках плодились слабые существа с медленно бьющимися сердцами. Они не находили выхода до тех пор, пока Данко не освещал им путь своим горящим сердцем, зажатым в смелой руке. Кровь капала из его сердца, и ей питались малодушные, и плодились снова...
Но воды реки равнодушно миновали и эти темные места с затхлым стоячим воздухом, которым дышали слабые духом.
Река времени сама по себе была лишь частью целого... и поэтому ее воды, стремящиеся в будущее, никогда не могли исчезнуть в небытие. Они приводили в движение жернова старой мельницы... Льется водица... Все перемелется... перемелется - мука будет...
И старый мельник работает день и ночь, не покладая рук... Шумит старая мельница... вода падает на колесо и рушится вниз, и мелют жернова все, что попадается им в зубы... Мельник отирает пот со лба и стряхивает его на землю, и земля жадно впитывает соль... И нельзя ему остановиться, нельзя отдохнуть. Все должно закончиться в свой срок, все найдет свой покой... все перемелется... мука будет...
Давно река вынесла его на этот берег, давно было то, что никогда не забудется, так суждено, так тому и быть...
...Толпы людей вел тогда Данко... Словно завороженные светом, исходящим от его горящего сердца, шли они, и не было в них страха и сомнения, будто этот истекающий кровью кусок плоти дарил им силу. В стремлении приблизиться к нему, к источнику неведомого света, они наползали друг на друга, задние ряды, остававшиеся во тьме, слепо и неумолимо давили на передних... и на смену величественному приходило постыдное... Подхватив светящееся чудо из холодеющей руки падающего Данко, человек потряс им в воздухе и, обрызгивая себя чужой кровью, издал дикий победный клич... И слабые духом, забыв того, кто подарил им свет своей яркой души, прошли сотнями ног по его телу, за тем, за вторым... А когда и сердце Данко погасло, и темнота вновь сомкнулась над их головой, яростный дикий вой вырвался из их глоток, страшное разочарование настигло их и медленно бьющиеся их сердца сжались от страха... А воды реки подхватили угасшее сердце и понесли, убаюкивая его боль, подальше от этих темных берегов.
Сколько воды утекло с тех пор, когда он подхватил горящее сердце Данко? Таких было мало в тех местах, где он жил, и Данко был один из них. Его же собственное сердце оставалось глухим и немым, оно все время мерзло и скулило:
- Ну, поддай жару!!! Еще!
Или пугливо остерегало:
- А вдруг я разорвусь...
Старый мельник закурил трубку и жадно посмотрел вдаль. Воспоминания часто приходили к нему сюда, обступали и ранили больно... Он не прогонял их, как сделал бы раньше... Теперь он мог им посмотреть в глаза...
Река времени медленно катила свои воды к мельнице. Да, его время заканчивалось... Но он теперь знал, как бьется сердце в груди, когда кажется, что оно сейчас выпрыгнет от радости или разорвется от горя, или захлебывается радостью победы, или стонет и само не знает от чего... он столько повидал на своем веку, на своей старой, как сама жизнь, мельнице, где все когда-нибудь перемелется... Приходит время других...
И, вынув из груди свое горящее сердце, старый мельник поднял его высоко и пошел, освещая путь слабым духом, и они потекли за ним, потому что кто-то должен быть впереди, даже если скованные одной цепью вскоре и затопчут его...