В фиолетовом мареве заката над крышами Стокгольма летел в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил с пропеллером на спине. В руках он держал пачку Венского печенья. Еще издали мужчина заметил маленькую, одинокую фигурку у распахнутого окна на верхнем этаже одного из высотных домов. Мужчина сбавил скорость, осторожно подлетел к окну и присел на подоконник, свесив ноги.
- Привет, Малыш! - радостно произнес мужчина.
- Ну, здравствуй, Карлсон, давненько тебя не было... - прозвучал в темноте сиплый, старческий голос.
Карлсон внимательно присмотрелся к Малышу, и липкий страх завладел всем его существом.
- Ммм... Малыш, ты как-то изменился с тех пор, как мы не виделись.
- Да что ты! - в словах Малыша звучала неприкрытая ирония.
- Слегка. Не то, чтобы очень. Только щеки как-то обвисли, волосы побелели, и еще вот эта курья шея...
- А чего ты хотел?! - истерично вскрикнул Малыш. - Тебя не было семьдесят лет!
- Как? Целых семьдесят? Да ладно!
- Семьдесят лет, два месяца, четыре дня и пять с половиной часов, - с упреком произнес Малыш. - В тот злополучный вечер мы собрались пить чай, и ты сказал, что слетаешь за печеньем и вареньем в свой домик на крыше. Сказал, что мигом обернешься. С тех самых пор я жду тебя. Каждое утро, просыпаясь, я подхожу к окну, устремляю взгляд вдаль и смотрю, смотрю, смотрю, не появишься ли ты в сером городском небе. Часы складываются в недели, недели - в месяцы, а месяцы - в года. Где ты был, Карлсон?
Карлсон смущенно потер переносицу.
- Прости, Малыш. Я был занят. У меня непредсказумый график работы. Но я же вернулся! И принес тебе печенья. Венского, между прочим.
- Венского? Это мое любимое! - Малыш подпрыгнул от радости, но тут же скрючился и заохал, схватившись за поясницу. - А мы будем играть? - с надеждой спросил он.
- Играть? Конечно, будем! Я за этим и прилетел! Сейчас мы начнем так играть, что тебе и не снилось. Вот только чайку попьем. Беги, Малыш, накрывай на стол. Даже хорошо, что ты уже взрослый и можешь сам поставить чайник - не надо просить Домомучительницу.
- Домомучительница умерла двадцать лет назад, - скорбно сообщил Малыш.
Карлсон шмыгнул носом:
- Царство небесное. Помолчим.
Через минуту он прищурился, посмотрел на Малыша с подозрением и спросил:
- А ты никому не рассказывал обо мне?
Карлсону вдруг показалось, что Малыш мог проболтаться кому-нибудь за эти семьдесят лет. Вполне возможно, что про Карлсона уже написала книгу какая-нибудь добрая шведская старушка, и теперь ее читают детям на ночь. А в далекой, заснеженной России, возможно, сняли мультфильм про мужчину в расцвете сил с пропеллером на спине.
Карлсон встряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. "Нет, этого не может быть. Малыш не таков. Малыш не трепло", - подумал он. Меньше всего на свете Карлсону хотелось, чтобы мир узнал о его приключениях.
- Не волнуйся, я никому о тебе не говорил, - успокоил его Малыш. - Это наша с тобой тайна. Да и кому рассказывать? Уже и некому, - Малыш развел руками.
- Вот и хорошо, - повеселел Карлсон. - Давай, начнем все сначала, с чистого листа. Пойдем пить чай, с печеньем, с вареньем...
Малыш направился к выходу из комнаты, и Карлсон заметил, как блестит его лысина в серебряном свете луны.
- Черт!!! - неожиданно воскликнул мужчина с пропеллером.
Малыш застыл в дверном проеме, а потом ме-е-едленно оглянулся. Сердце кольнуло недоброе предчувствие.
- Что?
- Какой же я дурак!!! Я забыл варенье!!!
- О, нет, только не это! Карлсончик, дорогой, печенья вполне достаточно. Пожалуйста, не улетай! - Малыш закашлялся, и внутри у него что-то забулькало, захрипело, заходило ходуном.
Карлсон ловко запрыгнул на подоконник.
- Без варенья никак, - решительно сказал он. - Чай без варенья - деньги на ветер. Подожди меня, Малыш, я только слетаю на крышу. Мигом обернусь, не пей без меня. Я вернусь, я обязательно верну-у-усь...
Три ломких седых волоса упали с головы Малыша на фланелевый халат, да так и остались лежать на плече.
- Карлсончик, не надо варенья... - без устали шептал Малыш.
Долго-долго глядел он покрасневшими старческими глазами на то, как на фоне залитого луной неба над Стокгольмом тает силуэт Карлсона. Со временем он превратился в точку, которая исчезла... навсегда.