...город спал. Пустынные улицы разминали затёкшие днём булыжные спины, потягивались и встряхивались, отдыхая от тяжести машин и трамваев, роняя наземь редких подвыпивших граждан. Старые здания, кряхтя и осыпая со своих боков известковую пыль, обращали окна к небу.

Гранитный Пётр, вздохнув тяжело, положил трость и сел на постаменте, удобно свесив ноги. - Что сегодня услышим, милостивая государыня, не изволите ли знать? - обратился он к старой Каменной Лестнице, застывшей водопадом ступеней на крутом склоне.

- Сегодня маэстро сыграет сонату Начала Осени, - голосом, похожим на звук одиноких шагов, ответила Лестница. Ночной бриз подхватил её слова и, поиграв ими меж стрел портовых кранов, вознёс высоко над домами. Туман, поднявшийся с моря, всколыхнулся, и из него, словно артист, дождавшийся объявления на выход, возник Туманный Исполин со скрипкой в руках. Он тронул смычком струны, и с высоты полёта дневных птиц, из призрачного инструмента в затрепетавших пальцах полилась вечная, как мир, музыка. Фигура исполина изогнулась в муке вдохновения, и казалось, будто в глазах его блеснули слёзы. А музыка нарастала, и слышны были в ней дыханье морских ветров и шум прибоя, крики птиц, живших миллион лет тому назад и робкая песнь растущего над обрывом молодого деревца...

Но вот лучи далёкого ещё за чертой горизонта светила окрасили в розовый цвет голову исполина, он опустил смычок, в низком поклоне склонился над городом и рассыпался в мириадах капель, искристым ковром лёгших на затихшие дома и мостовые, и посеребрил вновь стоящего на постаменте, опираясь на трость, Гранитного Петра.

Пётр смотрел на Истинный Восток. Он должен был встретить Солнце.