Маскин Роман : другие произведения.

Пятое человечество

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Скорее всего буду серьезно перерабатывать эту повесть. Если какую лажу там найдёте - указывайте в комментариях. Разрешаю зло ругаться.

Пятое человечество.

   Валентин Бесталев сел в своё кабинетное кресло и опёрся локтями о стол. Последние полчаса он энергично и даже весело ходил по кабинету, выходил ненадолго, возвращался, привычными движениями укладывал в рюкзак разнообразные необходимые вещи. И сел он тоже энергично, с намереньем собрать со стола разбросанные бумаги, но как-то весь сник и теперь сидел бесцельно, и меланхолично оглядывался кругом. Кругом он развёл некоторый беспорядок: тяжёлое копьё для охоты на крупного зверя не висело на стене, а стояло прислонённое к столу; на паркете рядом валялись почти полностью уложенный стодвадцатилитровый рюкзак с двумя полупустыми сосисками пристяжных карманов литров, на пятнадцать каждый, и потёртая кожаная куртка с большим количеством объёмных карманов; один из углов стола покрывала кучка всякой полезной мелочи вроде компаса и спичек, рядом лежали кожаный футляр для карт и свёрток с мелким археологическим инструментом; отдельно на столе, упакованный с особой тщательностью в чехол, лежал охотничий карабин с маленькой коробочкой патронов.
   "Ага, Бесталев, - подумал Валентин с вялой иронией, - началось. Всё почти собрано и на тебя накатило. Как всегда. Сижу и грущу. И никуда уже не хочу идти. Правда я заставлю себя идти, и как только выйду за порог, всё сразу пройдёт. Но пока погрущу. Время у меня есть погрустить. Наверное, я подсознательно заканчиваю сборы так, что бы оно, это время, было. Погрустить. Это, чёрт возьми, даже приятно. В спокойной обстановке, уединённо, и когда есть время.
   А о чём я, собственно, грущу? Надо же о чём-то. О том, что в этот раз я ухожу без Нинки, и думаю, что паршивое это дело? Ничего подобного. Без Нины я начну время от времени грустить недели через две, когда успею порядочно соскучиться по ней и Лерке. А сейчас я грущу... ни о чём конкретном, или о чём-то просто мне непонятном. Как всегда.
   О чём бы мне повспоминать? Очень мне приятно вспоминается в такие вот приступы грусти.
   Валентин протянул руку и подтянул к себе тонкую стопочку копий, отпечатанных на дешевой серой бумаге, и стал разглядывать верхний.
   Очень кстати. Мой "тот самый снимок с того самого плаката". Сколько уж времени прошло? - Валентин задумчиво уставился в потолок. - Получается одиннадцать.
   А началось тогда... надо же, одиннадцать... началось довольно суматошно. Какие-то туристы наткнулись на древнюю постройку около аж шестидесятой параллели. И как они забрались так далеко на север. Туда и археологи почти не ходят, делать там нечего - вечные снега. Копать можно только наудачу, а надо ещё и глубоко. Какие шансы у этих, вот уж действительно, "любителей холода и снега", наткнуться на единственную оставшуюся стенку обсерватории? Тем более, что она, разумеется, располагалась под снегом и почти на самой вершине холма. Кто же там лагерь додумался поставить?
   Но, впрочем, наткнулись и наткнулись. Рука судьбы. А вот что то было на факультете археологии. Маньяки-туристы оказались питомцами нашего политеха, и сообщили о находке в локальной сети института. А значит, была у нас некоторая фора перед РАИ, и Старик Драга моментально развернул бешеную деятельность. Редко выпадал ему шанс обойти РАИ, известный своей мгновенной реакцией и способностью в кратчайшие сроки перебрасывать исследовательские группы практически на любые расстояния. К тому же сволочам мистически везёт. Ни тогда, ни сейчас бюджет одного факультета Политехнического института им. Хауфтмана не стоял рядом с бюджетом Радонежского Археологического, уже тогда Университета, а также с его льготными правительственными поставками техники и топлива."
   Валентин удобно откинулся в кресле и упёрся взглядом в потолок. Время от времени он подносил руку со стопкой копий к глазам, а потом опускал руку. Он продолжал вспоминать:
   "Молодой аспирант Бесталев имел тогда склонность к авантюризму и разгильдяйству, и поэтому очень любил экспедиции. Экспедиция, это без математики, это обычно без строгого мордастого профессорства. Это частые вылазки на охоту, и, в конце концов, это неплохие премиальные. Теперешний Бесталев, впрочем, любит экспедиции не меньше. Не меньше, чем грустить и предаваться воспоминаниям перед их началом.
   Увидел Бесталев объявление на стенде у деканата и сразу плюнул на лекцию. Были какие-то пустяки о философии четвёртой цивилизации. У четвёртой и изучать-то больше почти нечего. Пошел писать заявление, благо с утречка ещё не было той очереди. Вот днём собралась очередь так очередь - на лестничной площадке у деканата было не протолкнуться. А ведь был вывешен и маршрут, и был он ох не прост. Бесталев даже уважительно выпятил свою челюсть, которую, чего греха таить, любил он тогда выпячивать, немного перед девушками и немного чересчур перед парнями.
   А предстояло экспедиции сперва лететь на двух "тараканах", битком и вперемежку с собаками, до "Северного", который тогда ещё был, наверное, самым северным. Собственно, "таракан" это самое тяжёлое что там садилось. Его и аэродромом называли только сезонные рабочие. А все остальные - "Северный? Понятно, озеро оно озеро и есть". Дальше от восьми дней на лыжах в повышенном темпе, с тремя упряжками и минимумом снаряжения. Один виброрезак и по лопате на брата, ну и конечно связка флажков с гордым логотипом Политеха. Не удивительно, что туристы оказались нашинскими. Самые "любители холода и снега" взращиваются у нас, ведь только энтузиазмом и берём.
   Завершив суточную норму своих аспирантских обязанностей Бесталев встретил свою девушку. Оказалось, что и она подала заявление, хотя и училась не на археологическом, а на факультете информационных технологий. Вместе они окунулись в толкучку у деканата, нашли свободное место на ступеньках. Джентльменистый только с девушками Бесталев немного его увеличил, и сели ждать. Замечательные там ступени. Деканат-то в дальнем от входа конце, поэтому не бывает там грязной снежно-слякотной кашицы. Сухо и, обычно, просторно.
   Сидеть было хорошо, да. Кругом вовсю плелись интриги, вспоминались связи, прикидывались шансы. Бесталева, у которого никаких связей не было, очень эти разговоры веселили. Его девушку веселили тоже. У неё-то всегда есть связи, только другого характера. Даже просить не надо, нужные люди сами вспомнят, что есть такая замечательная девчушка, которой почему-то они не прочь немного пособить.
   Наконец из деканата вышла секретарша. По стеночке, нервно покрикивая на толкотню, она добралась до стенда и прицепила к нему листик бумаги. Пятачок у списка сразу недовольно загудел. Ещё бы, в списке было только пятнадцать фамилий, и счастливые лица просто терялись в народе, да и не слишком они афишировали себя. Быстро образовалось два течения: одно разочаровано потекло вниз по ступеням, другое, упорно надеясь, оставалось водоворочаться на площадке.
   Бесталев просмотрел список пользуясь ростом выше среднего и выпуклой мускулатурой. И немного удивился, найдя свою фамилию в списке. Троечник он был заядлый, и далеко не в каждую экспедицию его брали. Но в этой предполагалось пользовать собачьи упряжки. А Бесталев с двенадцати лет возится с собаками и с упряжкой управляется мастерски, и это отражено в его личном деле. В том списке напротив его фамилии стояло не только "упряжной", но и "археолог" - он экономил одно драгоценное место в лимите группы.
   Кроме того, заканчивались тогда уже те времена, когда Бесталева брали просто упряжным в экспедиции. Ведь тогда он как раз вышел из отпуска, положенного на восстановление после теста Хауфтмана. А это совсем не то же самое, что стандартный экзамен на пригодность к полевым работам. Допускают далеко не всех, пробуют лишь немногие, а проходят единицы.
   И конечно же, хотя Бесталев об этом кажется не догадывался, сыграло свою роль то, что знал декан - сам собачник со стажем - о моём Барри. Он даже ждал от следующей вязки щенка со скидкой. Ох и хитрый был старикан, Драга. И щенка ему по знакомству, и отчитать меня за прогулы, и заявление моё завернуть. И не думал тогда Бесталев, что какое-то это одностороннее знакомство. Или может был он глупый.
   Интересно всё же, что это на меня нашло, когда я давал щенку имя Бартоломью. Плохо назвать собаку - почти то же самое что убить её, и "Бартоломью", в этом смысле равно по силе ископаемой водородной бомбе. Но, пса удалось спасти, сокращённое имя получилось хорошим. А имя я давал просто отупев от подвалившей удачи. Пёсик "умной" породы наших соседей по даче - хотя какие там соседи, просто люди приехали отдохнуть на собственное ранчо - пёсику видно осточертело жить в четырёх стенах, и он постоянно сбегал на волю. Постоянно на ранчо поднимался переполох - такие деньги и бегают незнамо где. А умник не только бегал, а ещё и запал на мою старую Ласку, тогда ещё не такую уж старую. Купить щенка-умника я даже и не мечтал, так как и за год достаточно не зарабатывал, а пёсик устроил шестерых бесплатно. И чем он, плюгавый и невзрачный, как все умники, очаровал видавшую виды лайку-волкодава? И как потом с ней справился? Верно раскинул хорошенько мозгами. Щенки получились хорошие - со всеми признаками "умной" породы. И хотя уверенности, что они вырастут действительно умными, не было, пятерых из них я продал за очень неплохую цену. Столько и в руках никогда не держал. На эти деньги я купил землю в Южных Холмах и здоровенные руины, приговорённые к сносу, а теперь уже ставшие приличным моим домом, и под завистливые взгляды выехал из студенческого общежития.
   Уж не знаю, что получилось из других щенков, а мой Барри и в мамины размеры вырос и мозговые гены не растерял. В той экспедиции ему было чуть меньше трёх лет, и он вёл первую упряжку. И держал у когтя всех хаски, что, пожалуй, сэкономило нам по меньшей мере один переход.
   Был ли молодой аспирант Бесталев глупым или нет, но увидев у себя две должности, он решил переговорить с Драгой. Он выдвинул свою челюсть и двинул на приступ деканата. Пару раз грозно взрыкнув: "По другому вопросу!", он проник в кабинет и увидел, что народу там не меньше. Время от времени Драга остервенело вскрикивал: "Вон из кабинета!" или "Входить по одному!". А народ немного отшатывался, но и только. Каждый делал вид, что согласен - все кроме него должны выйти, и тихонько пытался отпихнуть соседей.
   Бесталев дождался краткого мига, когда Старик отшил одного просителя и не успел перевести ещё взгляд на следующего, и вежливо прокричал через головы:
   - Редьяр Вильямович, у меня две должности, так это, две ставки значит!?
   Видимо совсем замотали Драгу. Он крикнул в ответ:
   - Полторы, Бесталев. И не доставай меня... Да не напирайте!
   Удивлённый и обрадованный Бестелев удалился под косые взгляды. Экспедиция и так была с двойной ставкой.
   На выходе Бесталев встретил свою подружку и почувствовал себя порядочной скотиной. Потому что, увидев собственную фамилию в списке, смотреть дальше даже не стал. А Нина смотрела на него с насмешливой и снисходительно улыбкой, которую он так любит.
   И оказалось, что её тоже приняли в отряд. И она даже единственная в нём девушка. Впрочем, она то была круглая отличница, а декан её факультета специально убедил Драгу, что в экспедиции необходим специалист по теории информации. И ведь именно с ней я проходил тест Хауфтмана."
  

Глава 2.

   Бесталев смотрел вслед двум упряжкам, воинственно выдвинув вперёд нижнюю челюсть. За это он получил по ней лёгкий хлопок. Рядом стояла Нина, она считала это противной гримасой. Неподалёку возвышалась небольшая пирамида, сложенная из снежных блоков. Валентин пристально посмотрел на пирамиду и отвернулся, под ней был спрятан неприкосновенный запас: палатка, тёплая одежда, оружие, а главное, пища. Всё это, возможно, ещё будет сниться, если дела пойдут не лучшим образом.
   А заснеженная равнина сверкала под солнцем. Небольшие кучевые облачка лениво ползли по яркому небу, позволяя надеяться на погоду. Упряжки быстро превращались в две чёрные точки, а вскоре совсем растворились в отражённом от снега блеске. Тест Хауфтмана начался. Им вдвоём предстояло провести в этих местах один месяц. Правила теста позволяли взять любые одежду и снаряжение общим весом до девяти килограмм. Запас еды брать не позволялось. Этот тест по праву считался одним из наиболее сложных и опасных испытаний, поэтому он засчитывался и при некоторых допустимых нарушениях: когда продержавшиеся месяц люди оказывались в состоянии истощения, получали травмы или использовали меньше пятой части неприкосновенного запаса. Однако, все нарушения заносились в аттестат теста, что сильно снижало его ценность.
   Их тулупы уехали вместе с упряжками, и Валентин уже усиленно разогревал своё тело, защищаясь от мороза. На нём теперь, помимо нижнего белья, оставались только лёгкие свитер и штаны, куртка тонкой кожи, тёплые носки и мокасины. Снаряжения тоже был минимум: на поясе нож и тесак с длинным лезвием; за спиной маленький, но, тем не менее, практически пустой рюкзак; снаружи к нему был прицеплен литровый котелок, а внутри лежали только моток верёвки, крохотная аптечка и ложка. Валентин вытащил из снега своё тяжёлое копьё, и повернулся к Нине. Общий вес его снаряжения вместе с одеждой был равен допустимому лимиту.
   Нина выбрала стандартный рекомендуемый набор: лёгкий меховой костюм, лук и стрелы, нож, верёвку, принадлежности для приготовления пищи. Она не стала брать копьё, а на остаток лимита взяла дополнительную связку стрел, склянку с ядом, цепную пилу и банку тюленьего жира. Нина недовольно себя оглядывала.
   - Не дыши так резко, нос заморозишь, - посоветовал девушке Валентин. Он заметил, что на каждом выдохе из её носа вырываются длинные струйки пара. - Тем более, что твой любимый рельеф на животике скоро к тебе вернётся.
   - Терпеть не могу быть толстой, - нахмуренно ответила Нина. Потом улыбнулась, - но это всё пустяки. К тому же ты тоже стал порядочным боровом.
   - Точно, - поддержал её Валентин, - не менее полуметра чистого сала. Но ты не толстая.
   Нина махнула рукой, показывая, что больше не хочет об этом говорить. Она конечно же, и сама понимала, что набор веса необходим - терморегуляция отнимает много энергии.
   - Куда пойдем? - спросила она.
   Валентин оглядел долину.
   - Само собой в лес.
   Лес мрачновато-зелёной полосой тянулся чуть в отдалении на холмах. Они вошли в него, и большую часть дня взбирались то на один холмик, то на другой в поисках подходящего места для лагеря. Последний снег шёл недолго, наст не был сильно засыпан. Идти, не проваливаясь и по колено, было легко. Наконец Нина заметила каменную берёзу, очень удачно поваленную на ствол растущей рядом сосны, и практически полностью заваленную снегом.
   Валентин посмотрел на Нину и приложил палец к губам. Но она уже положила стрелу на тетиву лука, и, как видно, в подобных предупреждениях не нуждалась. Вместе они осторожно обошли кругом облюбованный сугроб. Крупных следов не было. Судя по берёзе, упала она только в этом сезоне, и скорее всего никто из крупных хищников ещё просто не успел занять такую соблазнительную лёжку. Остаток дня ушел на устройство лагеря. Под валежником нашлось достаточно пространства на относительно просторную пещеру. В ней можно было прямо сидеть, оставалось место для их нехитрого скарба и костровища.
   Они лежали на куче собранного елового лапника и под ним же. Лежали и тихо разговаривали в темноте, потому что до захода солнца собрать дров уже просто не успели. Коротенький тоннель, ведущий в пещеру, был загорожен кучкой хвороста. В самом центре этого хлипкого заграждения находился наконечник копья, которое Валентин специально вбил в снег таким образом. Чуть выше изголовья он положил свои нож и тесак. Нина положила рядом с собой отравленную стрелу колпачком на наконечнике.
   - Нин, у тебя нюх на хибары. Помнишь, когда мы ездили с выставкой в Ятай, ты и в их Тайоне смогла снять подходящую конурку.
   - Та конурка была гораздо лучше, - сонно ответила Нина, - от этого лапника под конец мы будем походить на каких-то иглошерстных обезьян.
   - Да, постель у нас колючая. Зато смола хорошо перебивает наш запах.
   Но Нина только пробормотала что-то сквозь сон ему в плечо. Валентин улыбнулся и тоже закрыл глаза.
   На следующий день расставляли ловушки. Недавний снег засыпал все старые следы, а свежих было мало. Поэтому ставили в основном на удачу. По клочкам шерсти на деревьях Валентин нашел тропу ширококопытных оленей. На ней поставили два самострела из согнутых стволов молодых сосенок, потратив много времени и верёвки. Оставшиеся мотки пошли на устройство десятка давилок на среднюю дичь. Лес преимущественно состоял из хвойных деревьев, практически лишенных толстых ветвей. Подвешивать достаточно тяжёлые чурбаки на голые стволы было весьма непросто. Уже на обратном пути, Валентин установил два силка над следами каких-то некрупных грызунов. У него оставалось только две стальные струны, купленные когда-то раньше, а перед испытанием практически не оказалось денег, чтобы пополнить запас.
   Остаток дня ушел на сбор дров, и вечером в норе уже был огонь. Валентин влез внутрь с котелком снега и повесил его на ветку, поставленную над костром. Нина сидела перед огнём, протянув к нему руки.
   - Мёрзнут? - озабоченно спросил Валентин.
   Нина кивнула.
   - Мне стало сложнее разогреваться, Валя. Приходится постоянно сосредотачиваться, - ответила она. - Мы же два дня не ели.
   Валентин сел рядом и тоже протянул к огню руки. Он ещё не мёрз, так как был более тренирован и, несмотря на подступающий голод, ещё мог поддерживать повышенный обмен веществ в организме. Но смотреть на огонь всегда приятно, приятно протянуть к нему руки и почувствовать, как их немного припекает. Наблюдая за медленно оседающей горкой снега в котелке, он спросил подругу:
   - Надеюсь, завтра мы что-нибудь поймаем. Ты не жалеешь, что мы решились?
   - Нет. Этот тест - пропуск в любую экспедицию, и это очень хорошо для карьеры. И мы обязательно справимся. - Нина улыбнулась и посмотрела на него. - А ты сможешь гордо показывать всем желающим татуировку.
   - Да. Хауфтмана проходят считанные единицы. - Валентин заулыбался во весь рот. - А ты будешь делать себе "ворону"?
   - Не знаю. Вообще-то не очень подходящий рисунок для девушки.
   Валентин передвинулся и сел поудобнее.
   - Дичи здесь мало. - он потыкал палкой снег.
   - Да, место нам подобрали не самое лучшее. Зато есть хорошая норка, и крупных хищников вроде нет.
   - Даже если завтра мы ничего не добудем - ничего страшного. Ты ещё не скоро начнёшь терять силы.
   - Без еды мы скоро не сможем греться. Лучше бы нам что-нибудь добыть завтра.
   Голод поднял их рано утром и погнал на проверку угодий. Нина шла, держа в руках лук, и не снимала стрелу с тетивы. Она пристально оглядывала окружающих их безмолвный лес. Валентин с улыбкой на неё поглядывал, но ничего не говорил. В лесу они старались не говорить без необходимости.
   Но добычи практически не было. Сработала одна давилка, судя по следам на полярного песца. Для такого зверя она была легковата, к тому же упала, по шерсти на чурбаке определил Валентин, ему на спину. Песца только немного оглушило, а потом он ушел. Валентин отрезал часть верёвки, выстругал несколько колышков и привязал к чурбаку. Вместе с Ниной он зарядил давилку снова, подвесив её чуть ниже. На одной из струнок повисла какая-то странная мышь, крупная, размером с зайчонка. К сожалению, она была только одна.
   Возвращались к норе почти ни с чем, и Нина ещё пристальнее всматривалась вокруг. Она упорно не ослабляла внимания, вызывая улыбки своего спутника, который видел, что округа пуста. Вдруг Нина замерла, всматриваясь в сторону, плавно развернулась, натягивая тетиву, и отпустила стрелу.
   - Есть! - Нина сорвалась следом за стрелой.
   Валентин побежал следом, даже не увидев, в кого она стреляла. И только догнав, увидел, что стрела сбила белку. Яд на стрелах Нины вызывал сворачивание крови и достаточно быстро разлагался в теле добычи. Белку можно было съесть.
   - Ну, Нинка, ты даёшь. - Валентин оглянулся посмотреть, откуда Нина стреляла и присвистнул.
   - Мелкая, - ответила Нина. Она ещё с одной стрелой оглядывала окрестные деревья.
   Но вокруг не было больше ни одной белки, а убитая действительно была мелкой.
   - Ну, два полуобеда уже кое-что, - сказал Валентин.
   Вернувшись к норе, они сварили добычу и съели вместе со всеми хрящами и косточками. На всякий случай Нина закопала шкурки рядом со входом в нору, в крайнем случае их тоже можно было съесть. Дров было пока достаточно и, чтобы не тратить попусту энергию, они улеглись и не вставали до следующего утра.
   Такая жизнь продолжалась пять дней. Добычи попадалось мало, а крупной и вовсе не было. Из-за непрекращающихся морозов они оба сильно потеряли в весе и вне тёплой норы уже ощутимо мёрзли. Поэтому выходили только для проверки ловушек и за дровами. Так как ни самострелы, ни давилки не срабатывали, Валентин стал делать ловушки другого типа. Он засовывал сжатую в кулак руку в снег и разогревал её насколько мог, и расширял ямку. Дождавшись пока стенки подтаят, он насыпал в ямку приманку из сосновых орехов, которые в основном были пустыми. Вообще-то такие ловушки были рассчитаны на куропаток, которые здесь явно не водились, но такую неказистую приманку иногда попадались и мыши.
   С дровами дела обстояли тоже не лучшим образом. Валентин и Нина уже собрали весь хворост в округе, спилили и сожгли несколько сухих деревьев. У них не было топора, а складывать в норе костёр из цельных чурбаков было нельзя, пещера бы просто растаяла. Поэтому приходилось искать деревья с достаточно тонкими стволами, чтобы их можно было расколоть тесаком. Теперь за топливом для костра им приходилось уходить всё дальше и дальше от лагеря. Всё остальное время они просто лежали в норе обнявшись. Спали или разговаривали.
   Валентин говорил, что живности конечно мало, но ее и не становится меньше. А Нина отвечала, что может здесь кто-то охотился, и зверь здесь пуганный. Она теперь постоянно зябла. И он стал отдавать ей свой свитер, когда они выходили наружу, а сам мазался жиром, чтобы не обмораживать кожу. Нина заставляла его есть больше неё, и говорила что она всё равно теперь греться не может, и что когда они лежат, он греет их обоих. Валентин после недолгого спора соглашался, с условием, что хотя она вроде бы больше не худеет, но время от времени будет есть столько же сколько и он. Потом Валентин выбирался из-под своей куртки, которой они с Ниной укрывались, и подбрасывал немного дров в костёр. Они теперь берегли дрова и поддерживали совсем небольшой огонь. Он возвращался обратно, и Нина распахивала свою куртку и обнимала его. Валентин говорил, что они могли бы уйти отсюда и найти место побогаче. И возражал сам себе, говоря, что идти придётся долго и они потратят много сил. И не обязательно найдут что-то действительно лучшее. Или Валентин говорил, что быстро расходует жир, и что может вместо этого растираться снегом и не обмораживаться. А Нина отвечала, что это не выгодно, ведь он будет терять больше тепла. А ещё она говорила, что если добычи не станет меньше, а меньше её не становится, то они вполне протянут и здесь. И говорила, что они обязательно справятся. Каждый день, от бесцельности, чтобы не думать о голоде, они круг за кругом говорили это.
   На девятый день в очередной раз кончились дрова. В поисках подходящего сухого дерева Валентин и Нина зашли довольно далеко от лагеря. Поэтому найденную сосну им пришлось очень долго тащить обратно, делая частые остановки для отдыха. К лагерю подошли, когда уже начало смеркаться. В лагере был медведь.
   Лесные медведи мельче, чем степные, не такие быстрые и опасные. К тому же они всеядны и охотятся обычно на добычу гораздо мельче человека. Да и встреча с тигром или гориллой была бы гораздо опаснее. Но всё же схватка с таким зверем была бы слишком рискованной. Валентин и Нина, не сговариваясь опустили бревно и хотели тихо уйти. Медведь засыпал нору. Его видимо раздражал запах дыма, но такое удобное место для лёжки всё равно оставалось привлекательным. Он заметил людей. Должно быть ему тоже попадалось мало добычи в последнее время. Зверь решил поохотиться, и бежать от него было бессмысленно.
   Медведь приближался, то вставая на задние лапы и раскачиваясь, то припадая к земле. Валентин вышел чуть вперёд с копьём на перевес. Нина сдвинулась чуть в сторону, чтобы он не загораживал ей линию обстрела, но всё равно не могла прицелиться в жизненно важные органы зверя. Яд на её стрелах был очень удобен для охоты, но при попадании в мышцы подействовал бы теперь слишком медленно. Нина замерла с натянутой тетивой лука, выбирая момент.
   Медведь подошел почти вплотную к Валентину, снова поднялся на дыбы, и приготовился броситься. Валентин сделал быстрый шаг вперёд и ударил копьём. Копьё вошло по самую поперечину, но наконечник не попал в сердце. Рассвирепевший зверь кинулся вперёд и повалил человека. Падая на спину, Валентин сумел упереть древко копья в землю. Считанные мгновения оно сдерживало зверя, и тогда в медвежий левый глаз вошла стрела. Судорожный удар лапы переломил копьё, и медведь дотянулся до Валентина.
   Тихий продолжительный стон резко оборвался. Валентин крепко сжал челюсти. Он чуть-чуть приоткрыл глаза и продолжал лежать неподвижно.
   - Валя... Валя! Озноб, жар? Что ты чувствуешь?! - Над ним склонилась бледное, с запавшими от усталости глазами лицо Нины.
   - В порядке! Всё чувствую. Болит. - Валентин закрыл глаза и лежал некоторое время так.
   Валентин снова открыл глаза и увидел, что Нина раздета. Её кожа блестела в свете костра, смазанная жиром. Едва слышно он пробормотал:
   - Оденься... Я греюсь. -Вся одежда ворохом лежала на нём. Они находились в норе.
   - Да, ты с утра уже греешься. Но я здесь не слишком мёрзну. Как дышишь?
   Валентин только успокаивающе кивнул. Глаза его закрылись, и он уснул.
   Он проснулся только вечером. Смог приподняться на ложе и с аппетитом поел мясного бульона. Потом он внимательно себя осмотрел и расспрашивал Нину.
   Оказалось, что прошло уже почти двое суток. Что у него сломана рука и глубоко рассечены мышцы на груди, зато вроде целы рёбра. Заражения нет и всё что надо обработано антибиотиком. Последний удар медведя Валентин успел принять на руку. Потом перепуганная Нина вытаскивала его из-под мёртвой туши и тащила в пещеру. Она смогла зафиксировать его руку, обработала раны. Он был без сознания и начал замерзать. Нина укрыла его всей имеющейся одеждой и в одном исподнем пилила и колола дрова, разделала небольшую часть туши. Потом она развела слишком сильный огонь, отчего протаявший в потолке дымоход протаял ещё больше. Теперь его будет сложно закрывать. А ночью пришли песцы. Она долго стреляла на шум и отблеск глаз. Несколько стрел песцы унесли с собой, а пара из них пополнила запас мяса. Но всё же полярные стервятники унесли и порядочную часть медведя. Потом она не выдержала и заснула. Это было под утро и она почти замёрзла. Но тут в первый раз проснулся Валентин, хотя он сам этого не помнил. Он разбудил её и сразу отключился. Теперь же у них всё хорошо. Раны у Валентина были болезненные, во сне он стонал, но не опасные. Было много еды. Дров должно было хватить на пару дней, если ещё и собирать хворост.
   Через два дня Валентин смог ходить, он ходил вместе с Ниной за хворостом, хотя работала только она. А вскоре они опять могли работать вместе и даже обошли свои заброшенные на эти дни угодья. Ловушки за эти дни почти все сработали и были уже обкрадены. Но это теперь их не тревожило. Мяса теперь хватало почти до самого окончания теста.
   Они вышли к вернувшимся упряжкам сытыми и тёплыми. Рука у Валентина почти полностью зажила. По крайней мере он так сказал Нине и настоял, чтобы она сняла шину. Судьи так и не заметили этой травмы.
  

Глава 3.

   Валентин скосил взгляд на свой правый бицепс. Бицепс был порядочный, вполне подходящий в целом крупному мускулистому тридцатидвухлетнему мужчине. На большой поверхности этой мышцы черная татуировка вороны казалась совсем небольшой. Мультяшная ворона явно злилась и мерзла, с обмороженного носа у нее свисала сосулька.
   Валентин коротко взглянул на циферблат настенных часов и снова уставился на лежащие перед ним бумаги.
   "Экспедиция. Как я хорошо её помню, - продолжал вспоминать он. - Ни одна из трудностей маршрута не была преувеличена. Всё время полёта Барри укачивало на мои колени. Отвратительные всё же самолёты - "тараканы". И ссадить его было некуда, даже Билли - хоть и начальник экспедиции - вёз на коленях одну из хаски. Только для Нины как-то само собой было сделано исключение, и её коленкам не угрожали собачьи когти. Но при посадке болтало, тогда досталось и ей - синяк на ноге от чугунной Барриной головы. Пешие переходы - было их семь, кажется - всё в гористой местности и выматывали даже собак. При том, что шли мы практически порожняком. Да и вид нашей цели не радовал глаз. Заснеженный склон со снежной пирамидкой и упавшей с неё веткой - ориентиром. Дней пять только пустого махания лопатами.
   Нет, не так. Мы пришли в полный восторг. Это была первая за... довольно много лет находка, которую не выхватил бы у нас из-под носа РАИ. Мы-то, пока шли, всё ждали как пронесутся мимо нас клятые аэросани, или увидим в конце пути разбитый лагерь и застолбленное по всем правилам поле раскопок, и снисходительные взгляды победителей. Но, мы оказались первыми, хотя опоздал РАИ совсем чуть-чуть. Собственно, только на пол дня.
   Мы без передышки, как только дошли, окружили поле раскопок флажками, копнули в паре мест для приличия, а только после стали отдыхать и готовились поужинать. Тут они и подкатили. Лица у них были вытянутые - оч-чень радовавшие нас - и были они, кажется, не против спустить пары. Они прибыли на четырёх машинах, как люди, их было больше, все здоровые спортивные ребята, не вымотанные в отличие от нас бездорожьем. Были у них шансы поквитаться, если бы не. Если бы не сидел у моих ног Барри, сразу же понявший расклад и оттого грозный, если бы Билли не держал в руках поводки нескольких хаски. Аэросани кусать не умеют.
   На следующий день раишники ещё крутились поблизости, таскали вокруг наших флажков свой шикарный УКВ-зонд. Но ни черта там больше не было, и они наконец укатили. Только нервов нам день попортили, РАИ это же самые удачливые сволочи.
   Ну а когда уехали, тогда уж как было не отдохнуть да не отпраздновать. Всякий раз поражаюсь. Вроде алкоголь - штука нельзя сказать чтобы необходимая, а тяжёлая. Бывает, думаешь - стоит ли нагружать рюкзак парой лишних трусов. А устроишь праздник за тридевять земель от дома, и появляется сверхъестественная куча горячительного. Я вот всегда хорошую флягу спирта с собой беру. Беру на случай обморожений и переохлаждений. И не помню, чтобы она доживала до того или другого.
   И устроили мы дым коромыслом. Ночь, день, ночь. Время от времени я обнаруживал, что Нинки и Барри рядом нет. Хорошо хоть не додумывался искать. Потому что нашел бы - Нинка раскопала пещерку туристов и устроилась в ней вместе с Барри - только найдя их, я пожалел бы. Уж если она чего и не любит, так это напившегося до свинского состояния Бесталева. Как всегда простим ей эту маленькую женскую слабость.
   После праздника работа тоже не спорилась. Болели мы. А на следующий день оказалось, что жрать больше нечего, почти всё прозакусывали. Охотились. А на следующий день прибыл Драга и устроил всем грандиозный втык. За вопиющее ничегонеделание и с последствиями. При нём Билли больше никогда не назначался в руководители экспедиций. Хоть и кандидат был, а потом и доктор.
   Декан прибыл в составе двух вездеходов, с пополнением личного состава, инструментом и даже ружьями, которые по идее каждой экспедиции положены по регламенту, но... Почти извечное но. Впрочем, Редьяр Вильямович нам объяснил, что жизни таких оболтусов как мы стоят не более чем по пяти патронов за штуку. И если у кого руки зачешутся, то стоимость патронов будет удержана без всяких скидок. А карабины были шикарные, из подвалов кафедры. Руки, помню, очень чесались. И что уж тут поделаешь, через несколько дней на молодого и горячего Бесталева не мог не напасть волк. Здоровый такой, полярный. Я в него, Редьяр Вильямович, два раза промазал, и он меня чуть не достал. Сами же знаете когда у нас была последняя огневая подготовка. А в третьим выстрелом зацепил, но он всё-таки ушел, гад. А вечером Бесталев попросил Нинку потихоньку приготовить двух голубых куропаток.
   С Драгой работа не могла не закипеть. Следующие восемь дней наше поле раскопок напоминало исправительное учреждение особо строгого режима, из тех что добывают чистый лёд. По крайней мере как их в кино показывают. Мы с Нинкой, кажется только раза могли победить вечернюю усталость и уединиться. Уходили потихоньку из лагеря. Минимум разоблачались и даже лыж не снимали. Снимешь там лыжи, как же, если и в них по колено проваливаешься. А уж, как я умудрился, в один из разов, стволом висящего на плече карабина ягодицу себе обжечь! С тех ведь пор и привык обматывать ствол тряпкой.
   В выкопанном нами котлованчике обнаружился кружок битого камня и бетона, в котором Драга определил обсерваторию четвёртой цивилизации. Собственно, ничего другого в четвёртой эре в горах и не строили. И хотя такие обсерватории уже находили, декан всё равно был счастлив и, как мы поняли, изо всех сил креплися не устроить сабантуй. Такую ситуацию грех было не использовать. Небольшой делегацией мы обратились к бездельничавшим водителям вездеходов. Какой моторист не таскает с собой НЗ? Старик был поставлен перед фактом праздника и не смог противостоять. А на следующий день даже он не смог поднять народ раньше полудня. Конечно и двигались мы довольно вяло и в тот день мы наработали всего ничего. Выкидывали обломки кровли, благо покрошена она была не очень крупно. Освободился кружок из останков стен, а в центре лежала груда мятого ржавого металла, в которой угадывался здоровенный телескоп, раздавленный веками и бетоном. Вся оптика, конечно, стала стеклянной крошкой, но металл изржавел далеко не полностью, и многие узлы, на вид, оставались в сносном состоянии. От ночной работы нас спасло только отсутствие достаточно мощных прожекторов. Драга что-то заговаривал о возможности подогнать вездеход к краю котлована и света его фар должно хватить, а все смотрели на него с немой укоризной.
   Зато на следующий день экспедиция была безжалостно поднята и накормлена ещё до восхода солнца. И спустилась в котлован вместе с первыми лучами. Интересно, Драга сразу вспомнил, на кой ему был необходим спец по теории информации? В итоге он поручил Нине составить схемы первоначального состояния обсерватории, а затем конспектировать демонтаж телескопа. Всем остальным он предоставил великолепный выбор: собственно демонтаж и перенос кусочков телескопа в вездеходам. Не понравилось Бесталеву ни то ни другое. Телескоп был покорёжен жутко, а потому демонтаж проходил медленно и мучительно. К тому же Драга постоянно нависал над душой и истекал жалостью к любой разрезаемой железке. Из-за этого демонтированные кусочки получались крупные и в транспортировке неудобные. Особенно на узкой ледяной лесенке, ведущей из котлована, особенно если приходилось нести втроём.
   Было у Бесталева такое университетское правило "если дело могут сделать другие, то пусть они с ним и возятся". И вот он, успев уже ударить коленку и больно поцарапаться, решил найти себе какую-нибудь установку по симуляции труда. На единственном уцелевшем участке стены - уцелевшем потому что утопленном в склон - висели останки пластиковых плакатов. За них в итоге тоже бы принялись, но скорее всего только в последнюю очередь. Плакатов четвёртой цивилизации в запаснике любого музея груды: "Выполним...!", "Даешь...!" и "Богатства недр - народу!", всегда с восклицательными знаками. Очень кстати один из плакатов висел относительно целым и чтобы увидеть нарисованный на нём очередной околонаучный лозунг, надо было аккуратно и, самое главное, лёгкими движениями, долго полировать его поверхность.
   В который раз Бесталев убедился, что парень он смекалистый, а не самый ленивый. Уж больно много завистливых взглядов из-под тяжёлых железяк он на себе ловил. Да и не был он ленивым, а только не любил делать то, что не любил, и ещё не понимал тогда, что иногда всё же надо.
   А плакат оказался не так прост. Полировка была начата от балды с середины. И в этой середине сперва обнаружилось Солнце, потом Меркурий и так далее. После Венеры и Земли стало понятно что планеты на плакате образуют спираль, и найти на мутном пластике Марс, Сатурн и Юпитер не составило труда. Не пришлось отполировывать полностью их орбиты. Собственно никаких сюрпризов. Но места на плакате оставалось много, и Бесталев уже начал увлекаться. Авось на краях обнаружатся какие-нибудь таблицы с бесценными для человечества знаниями. Хотя какое там бесценными, будто наша цивилизация интересуется астрономией. Впрочем, интересуется, конечно. Механизмами телескопов, сплавами, из которых они сделаны...
   Ко мне подошел Барри. Он-то как раз хорошо развлекался в последнее время - куча свободы и подружек из упряжных. Но видимо ему это ненадолго приелось, и он взглядом спросил меня, чем бы ему заняться. Старик Драга в последний час носился кругами с мыслью о подвале. Поэтому я сказал Барри, что если ему не в лом, то он может порыскать среди обломков и снега на предмет наличия входа в подвал, и что если он этот подвал найдет, нам обоим будет праздник живота. Да, что-то в этом роде и сказал. Я уже тогда говорил с ним почти как со взрослым человеком. В три года он уже отлично понимал речь, кроме совсем уж абстрактных тем. Барри спокойно кивнул и отошел.
   Продолжая полировать от центра к краям я наконец обнаружил сюрприз. Да такой, что, кажется, несколько минут просидел тупо пялясь в одну точку на плакате. Краешек планеты - лишней планеты. В голове моей мелькал полный бред. Даже проскользнула мысль, что битых двадцать два года от меня всем миром скрывали существование этого космического шарика. Потом я очистил полностью маленький голубенький шарик, ещё немного поглазел не него и пошел искать Драгу.
   Старик увидел крупного, бодрого и даже не вспотевшего Бесталева и, первым делом и без разговоров, взвалил ему на плечо свежеотрезанную деталь телескопа. Тяжеленную, но, по его мнению, пригодную для переноски в одиночку. В голове у меня творился полный бардак, и я отвёл Старика в сторонку даже не подумав избавиться от этого груза. На всякий случай в ироничной форме я спросил Драгу, сколько планет в нашей солнечной системе. Вопрос его насторожил, он даже помедлил с ответом подозрительно меня рассматривая. Наверно декана посетила мысль, а не набрался ли известный зубоскал Бесталев достаточно наглости, чтобы подшутить наконец и над ним - Драгой. Старик осторожно ответил, что если верить оптике, то в нашей солнечной системе шесть крупных планетоидов. Тогда я его и обрадовал и говорил уже абсолютно серьёзно. Отчего полетел на прицепе, да так, что и железяку бросить не успел.
   У плаката Старик оставил мою руку в покое, зато сразу попенял, что плакат ещё не отполирован полностью. Впрочем, он просто пытался понять, как же отнестись к этому плакату. А аспиранту Бесталеву было плевать, ну нарисована почему-то несуществующая планета, ну и что. Главное, что он нашел нечто необычное, и теперь стоял почти навытяжку перед деканом с выражением полной преданности науке на лице. И ждал, когда же ему посулят премию. Она даже был готов потом честно пахать, чтобы премии не лишиться. Очень премия его воодушевляла.
   И вот, Драга смотрит на меня. Уже схватил опять мою лапу. Уже рот открыл. И в этот денежный момент раздаётся возбуждённый лай Барри. Не вовремя. Я этот лай хорошо знал и не удивился, когда услышал чей-то восклик "Подвал!". Конечно Бесталев со своими рисунками был сразу забыт, подвал ведь. Вот только если и забыт Бесталев, то и руку его можно отпустить. А по существовавшей традиции полетел я за Драгой, отставая на традиционные же полметра.
   Немного не вовремя Барри тогда отличился. Тем более, что почти ничего в подвале так и не нашли. Но без моего умника мы бы всё равно его искали. Дня, пожалуй, два. И тогда найти его пустым было бы гораздо досаднее. Потом, конечно опять меня вспомнили и поздравляли, хотя и недолго. Ведь поворотный стол телескопа оказался в очень хорошем состоянии, да ещё и один из гигантских роликовых подшипников оказался почти не помят. Что, по сравнению с такими находками, мой маленький астрономический казус."
  
  

Глава 4.

   Валентин отложил копию плаката и откинулся в кресле. Потянулся.
   "Ещё немного таких воспоминаний, и я начну разыгрывать сценки в лицах, - подумал он, улыбаясь с самым ностальгическим видом. - Как зачастил в музей Бесталев после этой экспедиции. И всегда он мельком проходил мимо стенда со своим плакатом и своей фамилией мелким шрифтом в скобочках. Первая его фамилия в музее родного политеха. Пусть и в дальнем закутке. Пусть даже рядом со скелетом, состоящем наполовину из костей лося и кого-то из крупных кошачьих, но найденном именно в таком состоянии. И вообще среди разных бесполезных археологических фикций.
   Валентин ухмыльнулся и стал рассматривать следующие несколько листков, с копиями листов детской книги.
   Впрочем, продолжение истории началось с событий не радостных. - Он снова глянул на часы. - Но теперь я их вспомню, даже если решу этого не делать.
   Не так уж много времени прошло после экспедиции, если учесть что с тех пор я практически ничего нового и не обнаружил. Года полтора где-то. Я тогда уже начал понимать, что никого, подходящего мне больше чем Нина, я не найду, и поэтому события начали развиваться особенно по-дурацки. Я порвал с ней. Вернее порвала-то как раз она, но виноват в этом был любвеобильный и слишком еще молодой Бесталев. Нинка рванула в Австралию, на конференцию по археологии и своей теории информации с выставкой последних обнаруженных технических новинок. В отличие от меня она обожает такие мероприятия. Я честно терпел ее отсутствие почти все полтора месяца, и сорвался буквально за пару дней до ее приезда. Бездумно и спьяну, да ещё и привез ту случайную дурочку к себе. А Нинка соскучилась и потратила весь солидный остаток командировочных, чтобы попасть на быстрый курьерский бриг и не тащиться на лайнере.
   Когда она меня застукала, то просто вывела на кухню и сказала, что мы расстаёмся. И ушла, и даже дверью не хлопнула. Уже тогда, находясь в пьяном угаре, я понял, что ещё очень пожалею обо всём этом. Очень хотелось выкинуть за дверь ту случайную. Но я сдержался и как мог вежливо попросил её уйти, но вот здесь, помнится, получился небольшой скандал.
   Пол года образ жизни был чрезвычайно разгульный, и ничего не помогало. Я поехал к Нине. Она не пустила меня на порог, и ответила одним сухим предложением. И я уж отчаялся, но ещё через некоторое время произошла та пренеприятнейшая встреча с Нинкиной подругой... как же её звать?.. И ославила же она меня на людях, на всю улицу. Бедняжка-то каждый день в подушку плачет, я этот козёл и в ус не дует. Ещё и бабка какая-то остановилась и вроде решила что я бросил эту самую подружку. Или даже несколько этих бабок было. Я и не обратил на них внимания и не расцеловал девчонку только потому, что побоялся в получить нос.
   Я куда-то тогда шел по делу, но сразу забыл об этом. Разорился на ямщика и поехал к Нине. Но ни в тот раз, ни во многие другие не добился прощения. Нинка - гордая. Только и я упёрся, хотя и глупо наверное выглядел. Дарил цветы, получал отказы в кино и рестораны.
   Однажды вечером, перепробовав по нескольку раз уже всё на свете, я пел и играл на гитаре под ее общежитским третьем этажом. Несмотря на отвратительные мои способности в этой области. Снег под моими ногами пестрел от лепестков и стеблей разных цветов, которые я же и дарил. Вдруг окно распахнулось, и из него выглянула Нина. Я прибавил громкости, но она меня заткнула, сказав, что завтра утром соседи её съедят из-за моих воплей. Я ответил, что она сама будет в этом виновата, так как если бы не она, то я даже не стал бы покупать гитару. И тренькнул еще пару раз. Тогда Нина предложила сделку: я перестаю играть под её окном и тратить бешеные деньги на цветы, а она за это разрешит мне сопровождать её на туристический фестиваль через пару недель. Любит она всю такую толкотню.
   Эта пара недель была для меня временем, которое я хотел убить как никакое другое. На почве нервотрёпки даже подхватил простуду, а ведь со времён школы, когда нас учили осмысленно менять температуру тела, я ни разу не простывал. Один раз хотя было. Но это уже после, это когда я под лёд провалился в экспедиции к Алжиру и переохладился. Но в тот раз быстро в себя пришел. А тогда болезнь оказалась настолько сильной, что саморегуляцией избавиться от неё не удалось, пришлось глотать антибиотики.
   Тем не менее, к фестивалю я поставил себя на ноги. И тут уже начинаются хорошие воспоминания. За пару часов до отхода поезда я попросил Барри поскрестись в Нинину дверь. Она встретила нас приветливо, но как просто знакомых. Фестиваль проходил недалеко от столицы, в непосредственной близости от небольшого фермерского посёлка, жители которого готовы были рисковать стеклом своих теплиц за деньги, спускаемые туристами на еду и алкоголь. Сам фестиваль состоял из различных туристических забав на выносливость, ловкость, смекалку и так далее. По вечерам же любители дикой природы собирались в двух обширных кабаках. Мой Барри с энтузиазмом носился по округе, возвращаясь ко мне только чтобы поесть.
   Вечером... третьего дня... я с Ниной сидел в баре, мы были уже вполне, но всё ещё только друзьями. Один молодой оболтус заметил некоторое отчуждение между нами и решил, стервец, что сможет увести у меня Нину. Он уселся за стойку с её стороны и стал заводить разговор. Не так уж много секунд я это терпел, но парень просто игнорировал мои намёки. Тогда я поднялся, хватанул его одной рукой за грудки, а другой за ремень, и поднял его над головой. Он был гораздо легче меня, как тут не выдвинуть вперёд челюсть и не похвалиться богатырской силой перед любимой девушкой. Я прошагал через весь зал под одобрительные крики, не обращая внимания на его вихляния, и стараясь только не дать ему за что-нибудь зацепиться. Вообще-то я наверно выглядел довольно глупо. Выйдя на улицу я швырнул его в подходящий глубокий сугроб рядом со входом. Поглядев чуток, как он барахтается в снегу, я вернулся в бар и увидел на Нинином личике довольную улыбку. Я сел рядом с ней скромно слушая аплодисменты посетителей.
   Однако я рано расслабился. Спустя минуту на место моего неудачливого конкурента сел его приемник. Это оказался настоящий здоровяк, крупнее и выше, далеко не маленького, меня. Он представился Нине и, сказав ей пару дежурных комплиментов, в упор посмотрел на меня. Это уже был сознательный вызов, но парень не был пьян. Пожалуй, на радостях я сглупил. Пашку я тогда конечно не знал, но и по виду можно было понять, шансов у меня не много. Я попытался схватить его, но внезапно сам оказался парящим под потолком. Он ведь не просто бугай, а уже тогда археолог был поопытнее того Бесталева. Из тех, кто в поле проводит больше времени чем в городе, и выживает в гораздо более опасных условиях, чем просто схватка в баре. Я решил отдать ему первый раунд и не дёргался, пока он нёс меня к выходу. Вот теперь я точно смотрелся глупо. Он бросил меня в тот же сугроб, уже свободный. Я даже не отряхнувшись вернулся в бар с намереньем проверить, так ли этот здоровяк хорош в мордобое, как в борьбе. Он уже сидел на моём месте и что-то говорил Нине. Она обернулась ко мне, как и все посетители. Но только в её взгляде заметил нечто, чего минуту назад ещё не было. Я с разгону бросился на противника, а Нина внезапно столкнула его с табурета. Через минуту возни мы выволокли его на улицу и бросили таки в уже сильно разбитый сугроб. А потом мы вернулись на свои места и на глазах публики произвели на свет свой второй "первый поцелуй", долгий и радостный. Мы снова были вместе.
   Пашка вообще любитель подобных приключений, ещё и меня потом втягивал. Тогда он и подраться был не прочь. Но то, что Нинка вмешалась, его остановило.
   А когда я снова повстречал Пашку, на следующий день, он уже просто предложил выпить. Я согласился, ожидая подвоха, но обошлось. Он был тогда аспирантом в Радонежском Археологическом. Заклятый враг. Но мы как-то быстро сошлись. Нина нашла нас в баре уже добрыми знакомыми. Наверно, потому что похожи мы с ним, и интересы в общем одинаковые. Только в нём тела больше. У него был ворох интересных историй, я в ответ рассказывал о своих приключениях. Приходилось даже немного приукрашивать, чтобы не дать ему превосходства. РАИ тратит гораздо больше средств на экспедиции, чем археологическая кафедра моего Политеха, и Пашка побывал в таких экспедициях, о которых я мог только мечтать. Он рассказывал как был на раскопках Кейптауна, той небольшой его части, которая не ушла под воду и не была разрушена тектоническими катаклизмами. Кейптаун был крупнейшим городом третьей цивилизации, самой мощной из известных, может быть лишь за исключением первой, совершенно неизученной. Четвертая цивилизация Кейптаун не заселяла, и поэтому в найденных руинах РАИ обнаружил гигантское количество неизвестных древних технологий.
   И вот тогда Пашка рассказал, что нашел в Кейптауне часть детской книжки. Редкая находка, так как в ледниковые периоды люди для обогрева сжигали всё что горело. Эта же книжка была сделана из пластика и не истлела за века, а тяжёлый кусок здания, придавивший её, спас от огня. Называлась книга - "Занимательная астрономия". А в ней, на одной из страниц обнаружился рисунок Солнечной системы с двумя лишними планетами, называвшимися "Нептун" и "Плутон". Пашка показал книжку только своему руководителю и оставил её у себя в качестве сувенира. Ясно же что она не представляет интереса для науки, просто какая-то ошибка. Заметив выражение моего лица Пашка решил, что я ему не верю, и сказал что в качестве доказательства может прислать мне снимки, когда вернётся домой."
  
  

Глава 5.

   Валентин положил снимки на стопку бумаг, вбирающую в себя постепенно все разбросанные по столу документы. Затем он потянулся и взял с края стола тонкую папку и открыл её. Папка содержала несколько листиков печатного текста с многочисленными исправлениями, написанными от руки между строк. Бесталев взял в руки один из листков и пробежал его глазами.
   "...и если связать историю и ставшие известными мне факты, касающиеся Солнечной системы, получается новая картина существования нашего мира. Картина может быть и не очень ясная, но пугающая.
   Итак, наша, пятая цивилизация располагается в Солнечной системе, насчитывающей шесть планет. Однако четвёртая цивилизация (примерно, 4.5-1.5 тыс. лет до 5-й э.) была уверена в существовании еще одной - седьмой планеты. А третья цивилизация (примерно, 9-7 тыс. лет до 5-й э.) - даже двух планет. К сожалению, единственное, что известно об этих планетах, это их названия: Нептун и Плутон. Доказательства этих утверждений происходят из нескольких абсолютно не связанных источников, принадлежащих к разным эрам человечества (см. Приложение 1 и 2).
   Следует отметить так же следующий факт: в материалах третьей цивилизации упоминаются Нептун как седьмая планета по удалённости от Солнца, и Плутон - как восьмая планета. У четвёртой же цивилизации седьмой и последней планетой считается Плутон.
   Следовательно, исходя из достоверности датировки и самой информации данных материалов, можно предположить следующее. Из солнечной системы бесследно исчезли: находившаяся между Юпитером и Плутоном планета Нептун (в период с 2000 г. 3-й э. по 2880 г. 4-й э.1); наиболее удалённая от Солнца планета Плутон (в период с 2880 г. 4-й э. по 704 г. 5-й э.2). О размерах исчезнувших планет в настоящее время не имеется точных данных, но, судя по схематическим изображениям, дошедшим до нас, они значительно крупнее Земли и уступают Сатурну.
   Исчезновение, любого рода, подобных космических тел должно было вызвать серьёзные катаклизмы во всей Солнечной системе и их отзвук на Земле. Именно такими катаклизмами, как по времени, так и по масштабу, являются Великие Ледниковые Периоды, сопровождавшиеся сильнейшими тектоническими явлениями, которые пережила Земля, и которые разрушили как третью, так и четвёртую цивилизации. Но и первая из известных цивилизаций тоже потухла одновременно с ледниковым периодом, который, по всей видимости, был ещё и самым разрушительным и долгим - около четырёх тысяч лет.
   Можно предположить, что все три гигантских катаклизма, едва не убивших человека как вид, есть следствия исчезновений планет. В этом случае первая цивилизация должна была знать еще одну планету. В свете данного предположения крайне интересен факт обнаружения мной свидетельств (см. Приложение 3), которые косвенно указывают на существование и ещё одной планеты. Существование прекратившееся до начала 3-й эры. Данные свидетельства (принадлежащие к третьей эре) весьма туманны и обрывочны: одни из них намекают на гигантский пояс астероидов в плоскости эклиптики, другие - на крупную планету. Их вполне можно было бы причислить к разряду мифов, даже зная о доказанной прагматичности третьей цивилизации, но они дают еще один поразительный намёк. Эта древняя планета (или пояс астероидов) занимала седьмое место по удалённости от Солнца.
   Если это и цепь случайных совпадений, то очень уж маловероятная и удивительная. Если же данная гипотеза верна, то это означает, что в Солнечной системе на протяжении пятнадцати тысяч лет исчезли три планеты. Причём, каждый раз исчезала седьмая от Солнца планета, а сами исчезновения происходили пусть и с довольно неровной, но периодичностью.
   Возвращаясь к теме Великих Ледниковых Периодов, отмечу что все они разнятся по своей продолжительности, как впрочем и периоды с более мягким климатом. Причина этой периодичности до сих пор неизвестна науке. Возможно это влияние массы исчезнувших планет, но для получения чёткого ответа на этот вопрос необходимо гораздо больше данных о Солнечной системе в каждый период её

--------------------------------------------------------------------

      -- год указанный на объекте ПТХ-А-ис497 (см. Приложение 1)
      -- год первого документированного астрономического наблюдения Солнечной системы 5-ой цивилизацией"
  
   Валентин недовольно покачал головой и потянулся за пером. Он зачеркнул одно из слов и приготовился написать что-то поверх, но передумал и поставил перо обратно в стакан.
   "Кажется, что своё профессорское звание я еще не оправдываю, - думал он, придирчиво оглядывая листок. - Нет у меня еще головоломного, но такого солидного стиля изложения мыслей, которым мои коллеги мучают студентов. Будем считать, что для начинающего профессора это не смертный грех. Да и не факт, что кто-нибудь это прочтёт. - Он в очередной раз посмотрел на часы. - Однако, пора."
   Бесталев сложил бумаги, которые только что рассматривал, в футляр с картами. Поднялся, собрал все другие документы со стола и положил их в шкаф. Затем он немного постоял, мысленно инспектируя - всё собрано. Большая часть снаряжения уже в грузовом вагоне, собаки скорее всего уже тоже. До выхода из дома у него оставалось ещё полчаса с небольшим. Валентин вышел из кабинета. Где-то рядом раздавались звуки весёлой возни, но коридор был пуст. Валентин спустился в столовую.
   - Собрался? - спросила Нина.
   Валентин кивнул и сел за стол.
   - Кушать.
   Нина вышла и вернулась с подносом, поставила его на стол и села, подперев голову руками. Валентин покончил с горячим и откинулся на стуле с бутербродом в руке.
   - Все документы у меня в шкафу или на кафедре... если вдруг понадобятся.
   - Чего это ты? - Нина удивилась. И пошутила. - Когда это кто-нибудь интересовался твоей работой.
   Они вместе рассмеялись. Но потом Нина погрустнела.
   - Жаль, что я не могу идти с тобой.
   "Да, жаль, - подумал Валентин, - скучать, похоже, я начну гораздо раньше двух недель."
   - Зато причина достойная. А если там ничего нет, то я вернусь к родам.
   - Найдешь. В этом тебе всегда везло. - Нина грустно улыбнулась. - И ты застрянешь там на полгода минимум.
   - Может оставить Барри? Будет помогать тебе.
   Раздалось цоканье когтей по паркету и в столовую с заспанной мордой вошел Барри. Он вопросительно посмотрел на людей, потом перевёл внимание на остатки бутерброда в руке Валентина и уселся на соседнем стуле.
   - Нет. Если ты будешь без Барри, я буду волноваться. - Нина запихнула в пасть псу другой бутерброд, чтобы он не сверлил Валентина глазами. - За Кирогазом за самим ещё присматривать надо.
   Словно в подтверждение её слов, гам и топот над их головами достиг апогея, что-то захрустело и загрохотало. Бесталев посмотрел на качающуюся люстру: "Что вы ещё там учудили?"
   - Да уж. Бартоломью, будьте любезны, разберитесь, - сказал он обращаясь к псу, протягивая ему по традиции самый последний кусочек своего бутерброда.
   Кусочек мгновенно исчез в клыкастой пасти, а Барри важно кивнул, соскочил со стула и потрусил наверх, где продолжалась возня.
   "Нина права, - подумал Бесталев, - Кирогазу только полтора года. Пусть по физическому развитию он уже взрослый пёс, но умственно - ровесник моей Лерке. Барри - уже старый, бродяга. К собачкам уже того интереса не проявляет. Наверно я ухватился за последний шанс оставить щенка, когда он проявил внимание в той последней случке. Хозяева умной собачки были счастливы отдать первого, лучшего щенка за всех остальных. Эх, Ларри - Ларри, ты наверно скоро совсем откликаться перестанешь на эту кличку. Как говорится, вмешался случай. Кхм, Кирогаз.
   В прошлой экспедиции мы передвигались на аэросанях. Замечательный надо сказать способ передвижения. Особенно если топливо за счет политеха. На одной из стоянок водитель второй машины стал её заправлять. Он налил соляры в два ведра из бака на первых санях. Одно ведро поставил рядом с собой, а из второго, аккуратно, чтобы не дай бог мимо, лил драгоценную соляру в бак своих саней. Расшалившийся трёхмесячный Ларри ещё не делал различий между людьми, которые не прочь с ним поиграть, и нервно работающими людьми. Он решил попутаться под ногами водителя. Тот раздражённо отмахнулся от Ларри ногой, а тот испуганно отскочил и перекувырнулся вместе с полным ведром. Это мне уже потом водитель рассказал. А тогда я, сидя у костра, увидел бегущего ко мне Ларри, и взбешенного водилу за ним. Мужика можно понять, он знал что за ведро соляры с него срежут недельную ставку. Эти двое начали крутиться у костра, и тут я почувствовал запах. У меня сердце ёкнуло.
   Весь в соляре, крайне огнеопасный Ларри получил пырача и улетел в темноту, обиженно взвизгнув. Водителю я с испугу засветил в ухо. Потом пришлось извиняться перед обоими и мирить их. Особенно пришлось извиняться перед Ларри. С водилой, я просто распил банку, ибо оплатить соляру отказался наотрез. Сам он виноват, по большому счету. Не рискуй топливом. К концу этой экспедиции погоняло Кирогаз намертво прикипело к щенку. Теперь только я его зову старой кличкой, да и то не всегда."
   - Что улыбаешься? - спросила Нина.
   - Да так, вспомнил какой Ларри был шалопай маленький.
   - Он и теперь шалопай, - заметила Нина. - Только теперь здоровый как лошадь.
   Тут сверху раздался испуганный собачий визг, и Кирогаз через секунду влетел в столовую, спрятав хвост меж задних лап. Он попытался схорониться меж ног Валентина и тот чуть не полетел со стула. Кирогаз уже не уступал размерами своему отцу. Который важно вошел следом за сыном и подвёл к Бесталеву согнувшуюся восьмилетнюю его дочку - Лерку. Её правая рука была заключена в челюстях Барри, как в наручниках.
   - Плохой, Барри, плохой... - без конца повторяла Лерка безнадёжным голосом.
   Плохой, но невозмутимый Барри вернулся на свой стул, зыркнув ещё для профилактики на сына, который всё пытался уместиться под Бесталевским стулом, заставляя его подпрыгивать.
   - Авторитетный ты отец, Барри, - сказал Валентин, - Не то что я.
   Он посмотрел на дочку.
   "Вот егоза, какую рожицу скорчила, совсем как мама умеет. Нет, "классного папу" этим не проведёшь. Растопить его строгое, но справедливое сердце под силу только Нинке."
   - Что вы там сломали?..
   - Пап, возьми меня с собой. Я буду за Кирогазом присматривать.
   - Только этого мне не хватало. Зубы не заговаривай.
   - Папочка, ну я же серьёзно. У меня всё собрано.
   "Сложно быть "классным папой". Брать её, конечно, нельзя."
   - А за мамой кто будет ухаживать? Она что же, одна останется?
   Лерка смущенно потупилась.
   - Дочка, я не могу это никому больше доверить кроме тебя, это слишком большая ответственность.
   Барри насмешливо фыркнул.
   "Тю, тю, тю, Барри, только твоих насмешек мне сейчас не хватает."
   - Но я всё же проверю как ты собралась, - продолжил Бесталев, - прямо сейчас.
   Он поднялся из-за стола и повёл дочку наверх.
   - Валентин, - сказала Нина вслед, - Я уже звонила, извозчик будет через двадцать минут.
  

Глава 6.

   Бесталев спустился одетый в свою походную куртку с рюкзаком на правом плече и карабином и сумкой на левом. В коридоре он остановился чтобы обуться. К нему подошла Нина, подождала пока он выпрямится и коротко поцеловала. Валентин замер, улыбнулся как-то нерешительно жалобно, и опять замер. Нина понимающе посмотрела на него и легонько подтолкнула к двери.
   Валентин вышел на крыльцо, оглянулся. Никого кругом не было, тем более знакомых. Он хлопнул дверью, развернулся к дороге и вздохнул полной грудью. Чуть сбоку часть лужайки занимал большой дровяной сарай, Валентин на него покосился. Надобность в сарае отпала, но разобрать его всё не доходили руки. Год назад в Релине была построена атомная станция, пока что единственная в мире. С тех пор столица не испытывала недостатка в энергоснабжении, и большой камин в доме Валентина топился только время от времени, для уюта. Атомные электростанции можно было строить уже давно, но только несколько лет назад были обнаружены технологии, необходимые для производства топлива - опять повезло РАИ. Сарай тем более раздражал, потому что сам дом находился в зажиточном районе, пусть и на самой окраине. Здесь не было плотного движения по улицам, как в центре, и не пахло конским навозом. Здесь все здания были красивы, и здесь было не принято уродовать сараями лужайки перед домом. Валентин не любил, когда на его дом смотрели с брезгливостью.
   Но теперь Валентин выкинул сарай из головы. Заметив, как тоскливо топчется извозчик около своих лошадей, он перебросил рюкзак повыше на плечо и пошел к коляске, Барри и Кирогаз оказалось уже трусят слева и справа от него. Предстояла часовая поездка, чтобы пересечь город и добраться до железнодорожной станции. Валентин, удобно развалившись на сиденье, вспомнил, как бывало он начинал очередную экспедицию с поездки на конке. Тогда приходилось ехать вдвое больше и с пересадками. Да ещё слушать ворчание кондуктора по поводу большого рюкзака и Барри. Барри удобно разлёгся рядом, заставив извозчика нервно оглянуться, не испортит ли он обивку своими когтями. Кирогазу не хватило места и он устроился у ног Валентина, положив голову ему на колени.
   Валентин улыбнулся. У его соседей, которым он "не их поля ягода", "умная" порода не по карману. А тут он едет, развалившись как барин, в коляске с опущенным верхом с двумя красивыми пушистыми псами. Знай наших. Только одёжка неказистая подводит.
   Тут коляска дёрнулась и замедлила ход. Впереди на улицу выполз паровой автомобиль. Валентин знал владельца, гонористый мужик - владелец парниковой фермы. Купил недавно себе и дизельный экипаж, но видно всё же не на столько богат, чтобы ездить на нём каждый день. Извозчик в полголоса выругался, чуть повернул лошадей и обогнал неуклюжую колымагу.
   "Мда, - продолжил воспоминания Валентин, машинально теребя загривки своих умников, - загадка уже одиннадцать лет дразнит меня запашком ужаса. Впрочем, я этого запашка не чувствую, притерпелся. И все эти годы при любом удобном случае собираю информацию об астрономии, планетологии и о всех других областях знания, связанных с загадкой. Я был во всех пяти экспедициях Политеха к обнаруженным астрономическим учреждениям или остаткам городов, где подобные объекты могли быть. Странно получается, сперва мне в руки приходят две ниточки, сами, и говорят даже слишком много сразу. Когда же я начинаю целенаправленно искать, то нахожу только смутные мифы об астероидном поясе. Почти что ничего.
   Эти годы принесли мне известность чудака в археологических кругах. Любителя смотреть в небо. Наверное, теперь я единственный в Релине профессиональный астроном, а может и на всей Земле. Слишком многое лежит у нас под ногами. Даже находимые телескопы служат лишь источником технологий для дел земных. Даже я всего лишь коллекционирую найденные материалы, как коллекционируют древние кости.
   Но я оказался удачливым археологом. Экспедиции, в которых я участвовал, принесли достаточно пользы человечеству, а следовательно они принесли авторитет и материальные блага участникам. Впрочем мой авторитет оказался штукой довольно дешевой. Для первой Моей Экспедиции пришлось прежде всего копить деньги.
   Шесть лет назад я скопил-таки достаточно на организацию небольшой частной экспедиции. Мой политех не желал посылать людей к северо-западной оконечности Релина, а я очень хотел изучить эту местность. Поэтому спустил все сбережения и пошел ва-банк. Нам повезло, мы нашли то что искали - целый город. Руины конечно, но руины третьей цивилизации. "Достойно РАИ". Три года Алжир гремел сенсационными находками. И даже теперь там работает постоянные филиалы сразу нескольких учреждений. Нет-нет, да и находят что-нибудь интересненькое. Вот тогда я действительно разбогател, да и, пожалуй, стал действительно известен.
   Тогда же и создал кафедру астрономии. Пожалуй, выбрал правильное время. Я был героем, и ректор никак не мог мне отказать. Родной Политех, конечно, не слишком о ней заботится, но всё-таки. Астрономия хоть и бесполезная наука, "блажь древних", но и эти данные надо систематизировать. Просто для того, чтобы они не мешались под ногами более практичных учёных. Правда кафедра постоянно является дежурной целью для насмешек. Уже три года как какой-то умник назвал её кафедрой "астрономистики" и приелось. Теперь почти все её так и называют, даже я сам иногда оговариваюсь. Да и состав кафедры, начинающийся и оканчивающийся на мне, тоже повод весельчаков. Сам себе профессор - сам себе студент.
   Но мне же юмор коллег до лампочки. До лампочки! Особенно потому, что к своим тридцати трём годам я - зав. кафедрой и, уже два года как, полноправный профессор, при том, что лекций провёл - по пальцам сосчитаешь. И до самого горизонта не вижу ни единого конкурента. Мне не приходится постоянно возиться со студентами, а, значит, я могу в любой момент унестись с любой понравившейся экспедицией, ставя в известность только ректора.
   Вот только пока что я так и не разрешил загадку. Я лично спонсировал ещё четыре экспедиции и сам в них участвовал. Три из них можно считать более-менее удачными, по крайней мере они давали доход, позволявший устроить следующую экспедицию. Но нужной информации я так и не нашел.
   И вот я снова вложил все средства в новую авантюру. Хорошо, что в этот раз хоть дом не пришлось закладывать. Если бы потребовалось, то заложил бы, наверное. Хотя теперь, думаю, я мог бы организовать экспедицию и за счёт университета. Если бы не было текущей горячки.
   На самом деле и не верится, что люди - а точнее, РАИ, мой Политех, Австралийский государственный и правительство Ятая - пусть и общими усилиями, смогли провести аэросъемку всего Свободного Пояса планеты. Это же вся суша вплоть до сороковых параллелей, да ещё и с поразительно хорошим разрешением. Грандиозно. Сейчас найдено столько всего, что просто не хватает ни людей ни средств для многочисленных вылазок к находкам.
   А я, в который раз, подтвердил свою славу чудака и заинтересовался объектом в Южной Арантине, который все считают просто метеоритным кратером - мол, любопытно конечно, но не стоит более пристального внимания. Может у меня шикарная интуиция. Но вернее, пять лет существования кафедры астрономии всё же дали плоды. Первая цивилизация строила гигантские телескопы, как раз похожего вида. По какому принципу работали эти штуки неизвестно, но и не важно. Зато, если я окажусь прав, это будет первая находка материальной культуры первой эры."
   Коляска снова остановилась, раздавалось ржание лошадей и раздражённые людские крики. Валентин отвлёкся от мыслей и привстал, чтобы посмотреть вперёд. Разочарованно повалился обратно и в сердцах сказал извозчику.
   - Что же ты дурак по Центральному поехал! Днём здесь всегда пробки.
  

Глава 6.

   - Жаль, что мы только к вечеру добрались, - протянул Эмиль, помешивая в котелке обструганной веткой. - Не терпится осмотреть кратер.
   - Завтра ты тоже вряд ли что увидишь, - Джозеф, говоря, равнодушно смотрел в костёр. Он сидел на ещё не разрубленном и не пошедшим в костёр полене.
   Бесталев с привычным легким удивлением смотрел на торчащие, острые коленки Джозефа.
   "Странно, - думал он, - смотрится здесь Джозеф. Тощий. Ну, где-нибудь в городской толпе тощим он бы не выглядел. Но здесь, в мрачном лесу, рядом с мускулистыми румяными красавцами, Эмилем и Николаем... Вот, Саул благодушно раскуривает свою шикарную трубку с не менее шикарным табаком. Но по нему сразу видно, что из сорока четырёх лет жизни, как минимум треть он провёл в экспедициях. И даже со своей комплекцией, склонной кажется к полноте, он сойдёт за культуриста на пенсии. А Джозеф сойдёт, пожалуй за клерка, только без их вислого натруженного зада. И бородёнка у него какая-то жиденькая, клочковатая, не то, что у парней или меня. Может, кстати, мне подстричь, раз уже не бреюсь. А вот у Саула она вообще не растёт, наследственность.
   А ведь Джозеф, в своё время, сдал Хауфтмана в одиночку, причём без потерь. Да и серьёзных экспедиций на его счету штук шесть. В его тридцать совсем неплохо".
   Эмиль, тем временем, отложил палку и сел на бревно рядом с Николаем.
   - Это почему не увижу?
   - Я сказал вряд ли. Прежде чем что-нибудь найти, нам придётся много копаться в снегу и земле. И это если здесь вообще что-нибудь есть. - Голос у Джозефа был неприятным, вредным.
   - Что же вы, Джозеф, думаете это пустышка? Зачем же вы тогда шли сюда? - Профессор Саул Кимович Бетчуана имел лекторскую привычку обращаться "на вы" к людям помоложе. Его смугло-серая кожа ловила блики костра в наступающих сумерках. К Бесталеву он обращался на "ты", как к равному:
   - Что же ты, Валя, допустил в экспедицию такие пессимистические настроения?
   - Не просто допустил, а ещё и упрашивал. - Валентин улыбнулся Джозефу. - Почему вы согласились, Джозеф?
   - Я подумал. - Джозеф сделал длинную паузу, поправляя свою мешковатую куртку. - До Аэросьёмки, за последнее десятилетие, кто находил по-настоящему серьёзное нечто? И пришел к выводу - Бесталев.
   - Я попадал и впросак.
   - Вы, Валентин, вернулись ни с чем только один раз. - Джозеф говорил таким голосом, будто Бесталев пытался преувеличить свои достижения.
   - А, интересно, что это может быть? - подал голос Эмиль. Он с Николаем дружили ещё со школы и были неразлучными приятелями. И Хауфтмана проходили вместе. Говорил обычно Эмиль, за обоих.
   - Если это вообще что-то, - ответил Джозеф, - то возможно метеоритный кратер. Но вряд ли метеорит ещё там и вряд ли это визуально не обычный камень. Теоретически кратер может быть частью рукотворного объекта. Но для разработки ископаемых веществ он слишком мал. Других антропогенных объектов с подобной структурой я не знаю. - Джозеф посмотрел на Валентина с вызовом.
   - Может это нетехнологическая постройка? - предположил Николай. - Эмиль, мясо наверное почти готово, сыпь крупу.
   Эмиль поднялся и потыкал палкой в котелок.
   - Может это амфитеатр, или какая-нибудь культовая постройка, - он экономно просыпал гречки в котелок.
   - Вряд ли, - покачал головой Джозеф. - Вряд ли здесь был крупный город. Кратер, на глаз, имеет метров шестьсот в диаметре, многовато для деревенской церквушки.
   - А почему здесь не мог быть город? - спросил Эмиль снова садясь.
   - Я сказал - крупный город, - укоризненно поправил Джозеф, - Мы находимся в горах, причём в горах древних. Эта часть Арантины, хотя и находится недалеко от края тектонической плиты, не претерпела значительных ландшафтных перемен. По крайней мере, в третью эру здесь было всё так же. А значит остатки города были бы обнаружены при Аэросъёмке.
   - А если город был ещё до третьей эры? - не унимался Эмиль. Николай стал помешивать кашу за него.
   - Значит не до третьей, а до второй, - придрался Джозеф. - Вторая цивилизация угасла из-за ядерной войны. Это конечно страшная вещь, но настолько изменить рельеф не в силах.
   Джозеф замолчал и шумно втянул носом воздух, в котором распространялся вкусный аромат почти готовой еды.
   - Третья эра. Какая уникальная была цивилизация, - с удовольствием проговорил Бетчуана, отложив трубку в ожидании ужина. - Централизованная, перспективная, не отмеченная печатью войн.
   - Их слишком испугала ядерная война, - буркнул Джозеф.
   - Они смогли подняться из ничего, - продолжал Бетчуана, уловив любопытный блеск в глазах молодых участников экспедиции. - Остатки радиационного заражения, мутации, а главное почти полностью истощённая Земля. Правда климат был не в пример мягче, чем сейчас. Они создали многое. Многое из того, чем мы пользуемся и по сей день. Все известные виды произвольной саморегуляции человека заложены ими. В том числе и терморегуляция, без которой мы бы постоянно мёрзли с нашим климатом. В том числе и регенерация. Твои собачки, Валя, тоже их наследие. - Бетчуана обернулся на Бесталевских умников, лежащих чуть поодаль от костра.
   - Я знаю, - сказал Бесталев, тоже обернувшись на псов. - Бедой же третьей эры оказалась её краткость.
   - Да, - подтвердил Бетчуана. - Как известно, третья цивилизация просуществовала всего два тысячелетия. Затем снова наступила эра катаклизмов и льда, погасившая эту поразительную культуру.
   - Как несправедливо. Самая потенциальная цивилизация получила меньше всего времени, - пробормотал Эмиль.
   - Людям мало природных трудностей, им нужны ещё и войны, - обвинительно сказал Джозеф.
   - Да, если бы третьей цивилизации было дано хотя бы три тысячи лет, то есть от первого известного ледникового периода до второго, вполне возможно эта культура пережила бы все невзгоды.
   - Без атомной энергии вряд ли, а они её боялись, - возразил Джозеф.
   - Они переступили бы через этот страх, - уверенно парировал Бетчуана. - У них были и теоретические знания и технологии. Их-то мы сейчас и используем.
   Джозеф пожал плечами.
   Вообще-то без этой войны не было бы третьего человечества, - сказал Бесталев, что бы что-нибудь сказать. - Тогда оставалось бы второе.
   - О втором мы ничего не знаем, - оптимистично заявил Бетчуана.
   - Кроме того, что они устроили ядерную войну, - ядовито закончил Джозеф.
   Зависло хмурое молчание. Николай с Эмилем бросали на Джозефа неодобрительные взгляды. Но тот, казалось, не замечал тягостной тишины.
   - Интересно всё-таки, что мы там найдём, - проговорил, делая над собой видимое усилие, Эмиль.
   - Бесталев не производит впечатления человека, который пойдёт "за тем, не знаю за чем", особенно в такую даль, - отметил вскользь Джозеф.
   - Да, дорогой, действительно, - сказал Бетчуана, - ты говорил, что здесь может что-нибудь найтись для твоей кафедры. Но почему ты в этом уверен? И что ты ожидаешь найти? Мы пока что идём только из-за твоей уверенности в успехе, а сами ничего не понимаем.
   "Вообще-то ты, Саул, как раз знаешь что я ищу телескоп. Но наверное ты не веришь и потому не говоришь. Ты что же просто веришь в мою археологическую удачу? Джозеф вот тоже знает что я ищу, но он не говорит наверно просто из своей наигранной вредности." - подумал Бесталев.
   - Ну что же, - сдался он, - если я не ошибаюсь, и если не ошибается так же и Джозеф, этот кратер не является ни одним из известных нам типов сооружений. За исключением одного. Я считаю, что это телескоп.
   - Ох, не понимаю я, Валя, что общего между телескопом и такой... постройкой.
   - Не хотите ли вы сказать, Валентин, что этот кратер и есть... - начал Джозеф.
   - Да, этот кратер и есть телескоп, - энергично закивал Бесталев.
   - Не разделяю вашей уверенности, - Джозеф принял вид строгого экзаменатора, перед которым стоит ленивый студент.
   - Я, как и Джозеф, считаю, что эти горы, - продолжил Бесталев, - не претерпели существенных изменений. Более того, я надеюсь, что они были примерно такими же и во времени первой цивилизации. Кроме того, мне известно, что первая цивилизация строила гигантские телескопы, причем как раз в виде кратера подобных размеров. Я не знаю по какому принципу они работали, может там, - Валентин махнул рукой в сторону кратера, - лежало гигантское зеркало, или на стенах был какой-то отражающий состав.
   - Ну уж это вряд ли, - возразил Джозеф, - возможности древних были велики, но зеркало диаметров в шестьсот метров... не думаю. - Он на несколько секунд задумался. - А зеркальный состав на стенах не даст хорошего качества. Но это не так важно, яма может всё-таки оказаться просто метеоритным кратером.
   - Надеюсь, что нет, - сказал Бесталев. - Во-первых, на границах кратера расположены три порядочного размера возвышенности...
   - Две, - поправил Джозеф.
   - Холмик на северо-западе, я думаю, был повыше, - ответил Бесталев, - Он просто осыпался в кратер. Эти три возвышенности могли использоваться как опоры для навешивания приёмника телескопа. Во-вторых, вы заметили? Кратер за все века запустения не засыпан полностью и не зарос деревьями, только травой и кустиками. Почему нет деревьев я не понимаю. А не засыпан он, из-за того что расположен довольно высоко в горах. Здесь в воздухе совсем нет пыли, кругом лес и поэтому ветер не заметает кратер. Для действующего телескопа это наверняка было важно, как и расположение вблизи экватора. И в-третьих, кратер имеет правильную форму, думаю если его полностью раскопать, то обнаружится, что он значительно глубже и имеет идеальную параболическую поверхность.
   - Впятером? Очистить весь кратер? - ужаснулся Эмиль.
   - Нет, - рассмеялся Бесталев, и Бетчуана его поддержал. - На открытом воздухе ничего интересного не осталось. Ведь прошли многие тысячелетия. На снимках я не нашел признаков каких-либо зданий...
   - Мы не знаем, строились ли в первой эре дома, - вставил Джозеф.
   Валентин отмахнулся:
   - Неважно. Здесь должны быть подземные постройки, раз нет наземных. Их мы и будем искать.
   - Эмиль, - Николай подал голос, - каша наверное уже готова.
  

Глава 7.

   Они три дня обшаривали окрестности кратера, оставляя лагерь под охраной упряжных собак. Эмиль и Николай два раза начинали копать с энтузиазмом, свойственным молодости. Несмотря на пренебрежительное фырканье Барри, а следовательно и Бесталева. Наконец, на четвёртый день, Кирогаз начал крутиться вокруг ничем не примечательного холмика. Даже Барри сперва недоумённо смотрел на сына. Однако холмик располагался совсем близко к кратеру, а Барри, после недовольного перетявкивания с Кирогазом, расстроено подбежал к Бесталеву и махнул низко опущенной головой на холмик.
   - Ну, старик, не кори себя, - Бесталев присел на корточки и ласково, и немного печально, гладил тяжёлую голову. - Все мы не молодеем.
   Барри посмотрел на него с печальной иронией.
   Они вместе обернулись на шум, все кроме них уже копали.
   Не так уж много пришлось копать, чтобы доказать правоту Кирогаза. Примерно за час экспедиция раскопала вход. Толстая бетонная рамка коридора наконец снова увидела белый свет, впервые за кто знает сколько тысячелетий. Проход оказался невелик всего полтора метра в ширину и чуть больше двух в высоту. Глядя на изломанные края бетона, испещрённые выемками, скорее всего от изржавевшей арматуры, грязный и растрёпанный Бетчуана сказал:
   - Да, Валя, таких собачек, как у тебя, нужно в каждую экспедицию.
   Николай с Эмилем и Джозефом заканчивали расчищать дверь, сохранившуюся потому, что расположена она была в глубине коридора.
   Барри снисходительно смотрел на напыжившегося Кирогаза. Бесталев удовлетворённо хмыкнул.
   - Моим умникам сегодня полагается праздник живота.
   - Чем же мы их можем потчевать? - спросил Эмиль, вылезая из коридора. - Они питаются тем же чем и мы. И не пьют.
   - Это я так, к слову, - ответил Бесталев.
   "Действительно, единственной нашей ценностью остаётся каша, да ещё приправы. Чтоб не есть одно гольное мясо. Но мои псы с большим удовольствием едят и без каши, им природой положено. Впрочем, они любят сгущенку," - подумал он.
   - Что же вы, голубчик, копаетесь? - спросил Бетчуана у Николая, который вычистил дверной замок и теперь корпел над ним. Экспедиции частенько встречались с замками, во всех эрах они пользовались популярностью. Поэтому и существовала в археологии специализация медвежатника. Этих специалистов органы правопорядка пасли не меньше, чем тех же химиков.
   - Уф... Сдалась! - В этой экспедиции медвежатником был Николай. - Непростой замок, Саул Кимович. Принцип простой, но замок уж больно тонкий чёрт.
   - Странно, что металл сохранился, - сказал Джозеф. Он при своей скептической неторопливости успел вспотеть и испачкаться больше всех. - Может это не древнее? Хотя нет, - возразил он сам себе, - судя по осадочным породам - нет. Видимо потому что завалило.
   Эмиль тем временем, нависнув над Николаем, прочищал дверные петли и щели.
   - Ну что же, давайте попробуем оставить дверь в рабочем состоянии, - сказал Бесталев, осторожно вставляя фомку в щель. Дверь под скрип петель поддалась под аккуратным общем нажимом.
   - Что за метал! - воскликнул Эмиль. - Тысячелетия! Он же просто вечный!
   - Интересная инертность, - спокойно подтвердил Джозеф.
   - Холодный вы человек, Джозев, - с чувством произнёс Бетчуана. - Интересная. Да уже эта находка ставит экспедицию на уровень удачной! Что же вы? Совсем ничего не ощущаете?
   - Саул Кимович, - Джозеф изобразил непонятную, но проникновенную эмоцию, - я очень рад за этот сплав. Но зачем мне пытаться делать то, к чему мои лицевые мускулы не приспособлены.
   Бетчуана только рукой махнул.
   - Коллеги, хватит ругаться, - сказал Валентин, - помогайте. Метал может и чудесный, но дверь идёт туго.
   Когда дверь была открыта настежь, люди увидели только пыль. Она опускалась бахромой с потолка и такой же бахромой поднималась от пола. Посередине оставалось не более полуметра тёмной пустоты.
   Бесталев посмотрел на небо, а затем на часы.
   - Я думаю, сейчас нам стоит перенести сюда лагерь.
   - А может, продвинемся немного вглубь? - спросил Эмиль.
   - Тогда мы залезем настолько далеко, что прокопаемся до темноты. В результате у нас будет выбор: идти к лагерю в кромешной тьме или спать здесь под открытым небом, - поучающим тоном ответил Джозеф.
   - И собаки останутся не кормлены, - вставил Николай. Он, как и Бесталев, был собачником и управлял второй упряжкой.
   Ему действительно пришлось управлять. Валентин не рискнул ставить в неё вожаком Кирогаза. Слишком молодой еще и шаловливый умник бежал после Барри в первой упряжке, учился. Бесталеву же не пришлось управлять, Барри справлялся и сам.
   - И нам следует даже поторопиться, - прогудел Бетчуана, - иначе мы тоже останемся не кормлены.
   По пути к лагерю Николай подтянулся к Бесталеву.
   - Я хочу спросить вас, Валентин Антонович. Когда Кирогаз обнаружил вход, они между собой как бы разговаривали. Неужели они могут общаться между собой на такие абстрактные темы?
   - Не знаю, Николай, я не знаток по части "умной" породы. Барри достался мне случайно. По-человечески они говорить не могут, к сожалению, но понимают. Не так как обычные собаки, а как понял бы другой человек. Особенно Барри. Ему уже четырнадцать лет, возраст почтенный даже для умника. Кирогаз - взрослый физически, но умственно еще ребёнок. Так вот, Барри, если бы собачье горло было более приспособлено к человеческой речи, мог бы вести беседу. Мы с ним общаемся жестами. Вернее я просто говорю, а он отвечает жестами. Я знаю его всю его жизнь, и порой мне кажется, что я просто слышу его слова.
   - Может они телепаты? - оживился Николай.
   - Не знаю.
   Некоторое время они шли молча. За их спинами Эмиль негромко спорил о чём-то с Джозефом.
   "Может умники действительно телепаты, - думал Валентин. - Я ведь отчетливо чувствую, что сказал бы Барри, если бы мог говорить. Сегодня, например, он сказал бы: "Сын считает, что под этим холмом много пустоты. Я думал, что он ошибается, в конце концов я всегда отлично определял подземелья, лучше всяких приборов. Но потом он показал мне место, где я почувствовал немного пустоты. Это коридор, уходящий вниз. Следовательно сынишка прав, а уже не годная старая развалина". И я ведь уверен, что я это не нафантазировал, а понял. Пусть по походке, по движениям хвоста, по не человеческим, но и не собачьим глазам на низко опущенной голове - но понял. И я сразу тогда подумал про коридор, и вот раскопали - действительно, похоже коридор..."
   - А как они между собой общаются? - спросил Николай.
   - А? Что? - вышел из задумчивости Бесталев.
   - Ну, между собой они как все собаки общаются?
   - Не совсем. Во-первых, у умников мимика богаче. Во-вторых, они тихо пофыркивают и потявкивают, так, знаешь, не по-собачьи.
   - Это я заметил, - признал Николай. - Но неужели этим фырканьем можно рассказать что-то сложное. И можно ли выучить этот язык?
   - Нельзя. В слухе мы им проигрываем и серьёзно. И есть еще в-третьих. "Умная" порода собак между собой практически не общается. Они, как ты знаешь, очень дороги. Настолько дороги, что обычно являются просто пристижной игрушкой для очень богатых людей. И мало у кого есть больше одного умника. Короче, они никогда не собираются большими группами. Как может знать Барри такой язык, если никогда не общался с другими умниками, за исключением случек?
   - Значит вы очень богатый человек? У вас целых два умника. - Николай улыбнулся.
   - Они не чистокровные умники, без родословной. Поэтому стоят на порядок дешевле.
   - Но, тем не менее, они общаются?
   - Да, - уверенно сказал Валентин.
   - Но как?
   - Не знаю, Николай.
  

Глава 8.

   До лагеря добрались ещё засветло и упряжные хаски как всегда встретили их веселым и голодным лаем. Но пока покормили собак солнце ушло из долины, перестановку лагеря пришлось отложить назавтра.
   Уютный свет костерка пришелся вовремя. За дни последней стоянки невысокий ещё в начале зимы слой снега стаял вблизи костра, а земля просохла. Бесталев с удовольствием стянул чуть намокшие ботинки и не спешил одевать высохшую пару. Он протянул ноги, в уже прохудившихся носках из слинявшей шерсти своих умников, поближе к костру и подальше от себя.
   Этим вечером дежурным кашеваром был Бетчуана. Он поднимал своё большое тело, хрустко прошагивался по сухой, жёсткой траве и, с видимым удовольствием, помешивал в котле длинной деревянной ложкой. Ложку эту он специально вырезал днём раньше, со спокойным превосходством поглядывая на палку-мешалку в руках Джозефа. В котле доходила до ума отличная пропорция мяса и крупы.
   - А как вы думаете, коллеги, - пробасил лекторским тоном Бетчуана, прерываясь на подуть и попробовать содержимое ложки, - что означает эта нехарактерная пыль в коридоре?
   - Я считаю, что, учитывая древность объекта, пыль скопилась из-за негерметичности. Вернее, герметичность была почти полная, иначе не осталось бы пространства между верхним и нижним слоями. Вероятно, там присутствует едва заметная вентиляция, - с готовностью продекламировал Эмиль, довольный ходом своих мыслей.
   - А почему такая странная форма? - ложка Бетчуаны превратилась в его руках в указку и посмотрела на Эмиля.
   Но тут сказал Джозеф:
   - Это по большому счёту неважно.
   - Почему? - спросил Валентин. Он, в отличие от Николая, не мог сидеть молча во время полемики.
   - Не важна нам форма пыли, - Джозеф брезгливо подчеркнул слово "форма", - на это найдётся своя причина. Я, например, полагаю, что раз пыль явно ионизирована, - он огляделся, не рискнёт ли ему кто возразить, - то скорее всего в подземелье работают воздушные фильтры, основанные на принципе ионизации. Такой фильтр, теоретически, может функционировать не потребляя другой энергии, кроме даровой. Тем не менее небольшой процент пыли, подчеркиваю, ионизированной пыли, проникает внутрь. Здесь необходимо отметить два подтверждения моей гипотезы, которые упустил Эмиль. - И Джозеф позволил себе короткий взгляд на покрасневшего до корней волос парня. Джозеф продолжил, обращаясь исключительно к Бесталеву.
   - Во-первых, на последней стадии раскопок из подземелья выходил воздух. Следовательно, давление в подземелье было несколько выше, чем на поверхности. Во-вторых, я рискнул попробовать этот воздух. Он вполне пригоден для дыхания, хотя качество оставляет желать лучшего. - Тут Джозеф поморщился с таким видом, будто весь его монолог сводился к плохому качеству воздуха. - Но это всё, повторяю, неважно.
   - Но что же вы, голубчик, как же не важно. Если вы правы, то мы обнаружили новый вид воздушных фильтров. Это новая технология.
   Джозеф перевёл взгляд на Бетчуану.
   - Может конструкция, Саул Кимович, и окажется интересной, но никакой новой теории это нам не даст.
   - Ох, Джозеф, как вы всё-таки непрактичны, - Бетчуана покачал головой.
   - А как насчёт открытия фильтров Джозефа, а, Джозеф? - улыбаясь подал голос Николай.
   Джозеф кисло скривился:
   - Фильтры Джозефа? Какое мерзкое название.
   - Не возражаете против смены названия на "фильтры Николая Оленека"?
   - Да ради бога.
   Бетчуана и Валентин рассмеялись, а всё ещё красный Эмиль открыл рот, чтобы что-то сказать, но совсем смешался и промолчал, чем усугубил веселье.
   - Но, предупреждаю, Николай, - Джозеф оставался абсолютно серьёзен, - фильтры только моя гипотеза.
   Бесталев хотел сказать что-нибудь вроде: "а настоящую верную гипотезу Джозеф оставил для себя". Но решил, что Джозеф может не воспринять это как шутку, и вместо этого спросил,
   - А почему это всё-таки не важно, Джозеф.
   - Гораздо важнее решить, как от этой пыли мы будем избавляться.
   Все замолчали.
   - Да, проблемы, - согласился через минуту Бетчуана. Он протопал к котелку и попробовал содержимое. - Объявляется мозговой штурм. Пять минут.
   С полминуты у костра царило молчание.
   - У нас есть генератор, можно состряпать пылесос, - сказал Валентин и, помолчав, добавил, - но нужен длинный и гибкий шланг, которого у нас нет.
   - Отложим в сторону, - заключил Бетчуана, - При отсутствии других вариантов перенесём проблему на изготовление шланга. Теперь моё предложение - взять воду и тряпки, и всё вымыть. Не кривите анфас, Джозеф. Идея не оригинальная, и не идеальная, сам знаю.
   - Тут Эмиль с Николаем зашептались. Бетчуана посмотрел на них с укоризной.
   - Что же вы, мальчики, мозговой штурм ведь. Все идеи наружу.
   - Мы тут подумали, Саул Кимович, - неуверенно начал Эмиль, - можно модифицировать вашу идею.
   Джозеф при слове "идею" отчетливо фыркнул. Эмиль продолжил,
   - Если обрызгать пыль водой, пыль осядет.
   - Но, когда вода высохнет? - заметил Валентин.
   - Да, нужен цементирующий...
   - Мыло? - будто обмолвился Джозеф.
   - Точно, - обрадовался поддержке Эмиль. - Везде будет грязная корка, но где надо мы её смоем.
   - Отлично! - одобрил Бетчуана. - Еще идеи?
   Все с облегчением замотали головами. Только Джозеф сказал,
   - Это временное решение, внутри мы не сможем пользоваться этим методом. Можно попортить артефакты. Но, чтобы пройти коридор, годится.
   - Мозговой штурм считаю успешным. И завершенным. Всем участникам ужин. - Саул снял котелок с огня. - Ваши миски, коллеги.
  

Глава 9.

   На следующий день перенесли лагерь к холмику со входом в подземелье. Работы проводились по выражению Бетчуаны "в темпе вальса", но всё равно заняли больше половины дня.
   Валентин сидел на корточках у котелка и помешивал его содержимое, стараясь заставить побыстрее раствориться мелко нарубленное мыло.
   - Маловато у нас мыла, - сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. - К тому же оно необходимо и для обычных целей.
   - Как говорили в пору моей молодости - "гигиена - враг туриста", - отозвался Бетчуана. Он, как и Джозеф с Эмилем и Николаем, сидел тут же и крутил дырки в пробках от бурдюков.
   - Шутите, Саул Кимович? - спросил Эмиль.
   - Шучу, - согласился Бетчуана. - Но расход мыла придётся урезать. Посуду будем мыть с мылом раз в день, это, впрочем относится и к рукам.
   - Можно перестать бриться, - предложил Николай. - Пенки на один котелок хватит.
   - Ты и так единственный бреющийся, - ответил Эмиль, почёсывая свою щетину.
   - У меня тоже есть пенка, - сказал Бесталев. - Хотел побриться перед возвращением.
   Он вгляделся в дно котелка.
   - Растворилось.
   Бетчуана, Эмиль и Николай уже закончили с пробками, а Джозеф ещё возился с пробкой для бурдюка Бесталева. Валентин снял котелок и поставил его остужаться в снег.
   Когда все пробки были готовы, а всё ещё горячая мыльная вода разлита по бурдюкам, они пошли к входу в подземелье.
   - Заводи дизель, Эмиль, - сказал Бесталев.
   - Завтра надо будет поставить рефлекторы, - озабоченно пробасил Бетчуана. - Топлива у нас мало.
   - Стоило бы подождать до завтра, и не жечь его зря, - сказал Джозеф.
   - Ну да, и помирать сегодня весь остаток дня со скуки, - буркнул Эмиль, проворачивая рычаг небольшого дизельного генератора, поставленного у самого входа.
   - Внутри может оказаться более достойное применение для электричества, чем просто освещение, которое мы можем получить и с помощью зеркал, - ядовито отозвался Джозеф, но с готовностью взял протянутый Эмилем фонарик.
   Николай к этому времени уже метров на пять углубился в коридор, где света ещё хватало.
   Коридор был достаточно широк, чтобы в нём легко разошлись двое. Под ногами хлюпала мыльная грязь, она же капала сверху, и с неприятной лёгкостью оказывалась за шиворотом. Пятеро, участников экспедиции мгновенно покрылись ею с ног до головы.
   "Зато она мыльная", - оптимистично подумал Валентин. Он чувствовал подъём в душе. Ведь они наконец добрались до объекта и начали его изучение.
   Метров через двадцать тоннель вошел в скалу. Искрошенные до опасной степени бетонные своды сменились гладким камнем. Бесталев оглянулся, у входа маячил Барри. Умники наотрез отказались входить в коридор, но Бесталев понял, что опасности они не чувствуют, просто здесь не смотря ни на что было очень пыльно. Люди обошлись обычными влажными тряпками, но для чутких собачьих носов грязный воздух оказался болезненным.
   Барри спокойно стоял у входа, и Валентин вновь двинулся за Бетчуаной и Николаем. Они вдвоём шли первыми, опрыскивая пылевой ковёр из бурдюков. Сейчас большая часть грязи доставалась им, и вскоре их должны были сменить Бесталева с Джозефом. Эмиль шел последним и относительно чистым. Его бурдюк висел на боку, а сзади была прицеплена катушка проводов соединённая с генератором. От небольшого коммутатора, висящего на груди Эмиля, и соединяющегося с катушкой, тянулись провода к каждому человеку. По ним электроэнергия поступала к налобным фонарикам. Вся пятёрка была связана этими проводами, и Эмиль следил, чтобы они не перепутывались. Удобнее было использовать фитильные лампы, но новенький генератор, благодаря недавно обнаруженной необычной конструкции динамо-машины, в режиме малой мощности имел больший коэффициент полезного действия, а следовательно жёг меньше соляры.
   Сперва тоннель имел лишь едва заметный уклон, но вскоре он пошел сильно вниз. В полу появились ступени, скользкие от грязи и мыла.
   - Осторожно, ступени, - предупредил позади идущих Бетчуана.
   В этот момент Николай опасно качнулся, и едва смог удержаться опершись о мыльную стену. Бурдюк, который Николай сжимал в руках, брызнул вверх небольшим фонтанчиком. Николай чертыхнулся и добавил,
   - Скользкие.
   Валентин воспользовался остановкой, чтобы осмотреть ступени. Грязь мешала основательно, но было видно всё же, что ступени почти не стёрты.
   - Или это не главный вход, или людей здесь бывало немного.
   - Конечно, это не главный вход, - вмешался Джозеф. - По этому коридору можно внести наш генератор, но не что-то большее.
   - Да, - согласился Бетчуана сквозь тряпку, - для оборудования нужен коридорчик побольше. Если, конечно, сюда вообще вносили оборудование. И если оно хоть отдалённо напоминает наше по размерам.
   - Валентин Антонович, смените нас, - попросил Николай. - Моя повязка уже не пропускает воздух.
   - Да, и надо наполнить бурдюки, - сказал Бетчуана.
   Джозеф и Бесталев продвинулись вперёд, а Бетчуана с Николаем отцепили свои провода от Эмиля и двинулись к выходу.
   - И захватите котелок с собой, - крикнул им вслед Джозеф.
   Лестница оказалась довольно короткой, все метра три-четыре. Ниже располагался еще один коридор, но совсем уж короткий. Он упирался в дверь.
   - Ух ты, еще одна! - воскликнул Эмиль, когда разглядел, что отмывают Бесталев с Джозефом.
   Вернулись Бетчуана с Николаем.
   - Замечательно, - довольно пробасил Бетчуана. - Заперта?
   - Нет, - ответил Валентин. - Давайте, Джозеф. - Они вставили в щели ножи и аккуратно надавили.
   Несмотря на это петли переломились, должно быть были сделаны из менее долговечного материала, чем петли двери снаружи. Дверь вынули из проёма и прислонили к стене.
   - Подождите, - попросил Бетчуана.
   Он поковырял скребком остатки петель и сложил немного ржавчины в целлофановый пакетик. Потом он сковырнул ножом немного пластика, покоробившегося, ломкого и тёмного от времени.
   Все посмотрели в проём. Всё та же пыль, но угадывалось пространство.
   - Я вот всё думаю, - сказал Валентин, - сколько артефактов мы можем испортить этим. - Он покачал наполовину полным бурдюком. - Заливать древности грязной водой, как-то неэстетично.
   - Похоже, нам всё-таки необходим пылесос, - сказал Джозеф.
   - Давайте всё же зайдем туда, - попросил Эмиль, - хоть посмотрим.
   - Пыль на полу можно и смыть, - поддержал его Николай.
   Внимательно вглядываясь в пылевую завесу археологи очистили небольшой пятачок сразу за дверным проёмом. Заняв его, они стали осматриваться. Лучи фонариков пронизывали застоявшуюся темноту, три из них методично ползали, а два - молодо и бесцельно скакали.
   Помещение оказалось просторным. Между верхней и нижней пылевой завесой оставалось, по крайней мере, метров пять. Действительную высоту помещения сейчас было бы сложно определить. Проём, через который Бесталев с товарищами вошли, находился почти в самом углу громадного зала. Стена напротив едва угадывалась в свете фонарей, а справа лучи света и вовсе терялись в пыльной мгле. В двух метрах слева шла стена, удивительно чистая, по сравнению с остальными видимыми. Вскоре все фонари сосредоточились на ней. Не то чтобы она была действительно свободна от пыли, но основание всё же выглядывало из-под грязного слоя. Лишь кое-где пылевые лохмотья смогли уцепиться за полированную поверхность. Угол обзора у археологов был не самый лучший, тем более в свете узких лучей, но было видно что стену покрывает мозаика и рисунок был различим. Он играл несколько потускневшими красками: хвостатыми бирюзовыми кометами, контрастными разлапистыми звёздами и кусками багровых туманностей.
   - Вот оно, - очень тихо сказал Валентин, и никто его не услышал.
   Мозаика была стилизована под картинку из какой-нибудь книги сказок, но явно изображала Солнечную систему. За одним исключением - на ней вокруг Солнца вращались девять планет. Бесталев ошеломлённо отступил назад, отчасти, чтобы лучше рассмотреть мозаику. Он нечаянно толкнул Эмиля, стоявшего позади всех. Эмиль машинально отступил, его нога ступила в пылевой ковёр.
   Все обернулись на его вскрик, но Эмиль исчез и вместо него взметнулся пылевой гриб. И погас свет.
  

Глава 10.

   - Извини, Эмиль, это я тебя толкнул, - сказал Бесталев.
   Эмиль беззаботно махнул свободной рукой. В другой он держал свою выполасканную мокрую одежду. Его лицо ещё было немного зелено, он только что, прихрамывая на ушибленную ногу, вернулся от ледяного но не замёрзшего ручья. Все археологи, покрытые пупырышками после помывки, расселись вокруг костра. После ледяной воды воздух казался ласковым и тёплым, но Валентин, не доверяя обманчивому чувству, грел организм.
   - А ведь натерпелись страху, - неожиданно весело сказал Джозеф. - Я сперва грешным делом подумал, что зверь какой напал.
   - Что же вы, Джозеф, - снисходительно осудил его Бетчуана, - какие там звери...
   - Саул Кимович, не делайте из меня идиота, - в голос Джозефа моментально вернулись обычные вредные нотки. - Ясно, что в такой пыли любое животное оставит заметный след. Я ведь не сказал, что не отбросил сразу эту глупость.
   - А я как испугался, - весело произнёс Эмиль. - Наступаю... и в пустоту. Думаю - всё, пропасть. И, знаете, так медленно вижу, как погружаюсь в это пыльное озеро. Ну и с дуру, схватился за провода, как будто они могли удержать.
   - Раз вы схватили, значит, вам и чинить коммутатор, - ехидно уколол его Джозеф.
   - Знаешь, Саул, я тоже сперва подумал о звере, - признался Бесталев. - Когда видишь такое пылевое море, поневоле воображаешь, что там может плавать какая-нибудь невообразимая тварь, обязательно с большими серыми плавниками, щупальцами и клыками.
   Бетчуана усмехнулся с выражением, отдающим должное фантазии Бесталева.
   Оказалось, что археологи вышли на небольшую площадку, расположенную выше уровня пола в зале. Если она когда-то и была огорожена перилами, то давно уже их лишилась. Пыль не позволяла всё это разглядеть, и Эмиль шагнул с площадки спиной вперёд. К счастью, глубоко падать ему не пришлось, не более полутора метров.
   Все, конечно, опешили на мгновение, заметив его исчезновение, а когда погасли, оставшиеся без питания фонари, то и порядочно испугались. Профессия археолога по праву считается довольно опасной. Экспедиции оставляют множество возможностей представителям хищной фауны, а на раскопках всегда остаётся риск обвала, реже взрыва и, иногда, какая-нибудь новая, неизвестная опасность.
   Но, спустя несколько секунд, оставшихся на ногах археологов успокоил злой и болезненный, но зато близкий и отнюдь не предсмертный мат Эмиля. Спустя ещё мгновение Джозеф затеплил лампу, захваченную им на всякий случай. Бесталев с некоторой досадой подумал, что сам к этому моменту только успел подумать о лампе. В неярком, мерцающем свете Эмиль был нащупан во взорвавшемся пылевом облаке и втащен обратно на площадку. Вообще-то, он не отделался просто испугом. Сильно ушиб ногу, а главное серьёзно наглотался пыли, отчего его сразу стало продолжительно и натужно рвать. Исследование, конечно же, решили прервать, и все пятеро двинулись выходу.
   - А что там было, на мозаике? - спросил Эмиль. - Я, честно говоря, плохо её рассмотрел.
   - Соринка в глаза попала? - поддел друга Николай, и все рассмеялись нехитрой шутке.
   Но Бетчуана сразу же принял свой лекторский облик,
   - Мозаика из полированного камня или стекла, в "сказочном" стиле. По первому впечатлению - элемент декора. Изображает, насколько я успел заметить, - тут он бросил иронический взгляд на Эмиля, - либо какую-то, известную древним, солнечную систему, либо какое-то мифическое представление нашей, Солнечной системы. Светило в центре и... с десяток планет.
   - Девять планет, кольцо, кажется астероидное, и всяческие красочные кляксы, - педантично поправил Бетчуану Джозеф.
   - Да, - милостиво принял поправку тот. - Как я сказал - элемент декора. Научной информации не несёт.
   "Интересно, чтобы сказал сейчас Старик - декан Драга, если бы был ещё жив, - подумал Валентин. - Или Павел, если бы ректор не пригрозил бы отменить финансовую поддержку, когда я заикнулся об участии представителя РАИ, и вообще не чинил бы препон. Павел и Драга, в своё время говорили очень похожие слова о очень похожих картинках. Что же это мне всё картинки попадаются, и ни одного, пока, серьёзного доказательства".
   - Валя, а ты что скажешь? - спросил Бетчуана.
   - А? - Бесталев понял, что отвлёкся воспоминаниями.
   - Джозеф тут заметил, что на мозаике имеются надписи, явно алфавитписью.
   - Не знаю, - Валентин немного смешался, но никто этого не заметил.
   - Кстати, до того как погас свет, - сказал Николай, - мы обсуждали альтернативу мыльной воде. Такую, сухую альтернативу.
   - И по-прежнему не имеем длинного шланга, - добавил Эмиль.
   - Проблема решима, - заявил Бетчуана. Все с интересом посмотрели на него.
   - Мы сделаем подобие обычного бытового пылесоса, - продолжил он. - Наш генератор одновременно является и компрессором. Правда, стандартная насадка предназначена на раздувание, а не на всасывание, но это ведь не принципиально.
   - Пыль не должна попадать в генератор, - заметил Николай.
   - И не будет. Сделаем фильтр из одежды, там пыль и будет оседать. Мощности хватит на довольно большой резервуар.
   - Который придётся постоянно вытаскивать наружу, чтобы вытряхнуть. Да и в конце концов генератор всё равно угробим, - сказал Джозеф. Увидев, как искривляется улыбка Бетчуаны, он добавил. - Впрочем, лучшей идеи у меня нет.
   - Мне нужна ёмкость и ткань, - сказал Николай. - Банка из-под сгущёнки была бы идеалом.
   - Я - за, - заявил с улыбкой Эмиль.
   - Ну что же, можно доесть сгущёнку. Тем более есть повод отметить этот день.
   Барри и Кирогаз, услышав слово "сгущёнка", подошли к костру и с любопытством стали рассматривать людей. А Бетчуана, тем времени, продолжал,
   - Вас, Джозеф, не спрашиваю, ваша противоестественная ненависть к сладкому сейчас очень кстати. А ты, Валя, как насчёт сладенького?
   - Извини, что ты говоришь? - рассеянно спросил Бесталев.
  
  
  

Глава 11.

   В лагерь лёгкой трусцой вбежали Барри и Кирогаз. Под заинтригованными взглядами людей Барри сел напротив Бесталева, требуя его внимания.
   - Ну что, ушли? - спросил Валентин пристально вглядываясь в круглые умные глаза.
   Барри мотнул головой, указывая вверх и в сторону.
   - Значит, через перевал. Все ушли?
   Барри неопределённо повёл головой.
   - И много осталось?
   Презрительное фырканье.
   - Отлично. - Бесталев посмотрел на товарищей. Ну что, коллеги. Часа два назад с лёжки ушла вторая группа. Эти пойдут через перевал. Если я правильно понял, осталось два, может быть три, взрослых волка. Так что сегодня у нас охота.
   Николай и Эмиль звонко шлёпнули рука об руку. Их археологическая горячка сменилась охотничьим азартом. Джозеф ядовито посмотрел на парней.
   - Николай, Эмиль, я прошу вас быть спокойнее, - попросил Валентин. - Косматые волки умны и опасны, а вы, к тому же не имеете опыта общения с ними. Если вы не понимаете серьёзность положения, то лучше вам остаться в лагере.
   Парни сразу придали лицам выражение крайней сосредоточенности.
   - Когда выходим, Валя, - спросил Бетчуана.
   - Время пока есть. Думаю через час мы увидим волков в седловине, тогда и выйдем.
   Барри фыркнул. Бесталев нагнулся и потянул его голову к себе на колени.
   - Я не сомневаюсь в тебе, - сказал он мягко. - Надо, чтобы охотники ушли подальше.
   Минут через сорок Валентин взял бинокль и отошел от лагеря в место, откуда был виден перевал на противоположном краю долины. Спустя полчаса он наконец разглядел тонкую сероватую цепочку. Подождав, пока последний волк скроется за седловиной, Бесталев вернулся в лагерь.
   - Всё идем, - он осмотрел товарищей.
   Археологи оделись легко. Тонкие шерстяные штаны под кожаными шароварами, свитера и куртки некрашеной кожи, мягкие ботинки. Всё тусклых естественных цветов. Вооружились они луками, короткими копьями и ножами. Бесталев и Бетчуана взяли на всякий случай свои карабины, единственные имеющиеся у экспедиции. У Джозефа вместо лука висел за спиной средний стальной арбалет, штука не менее дорогая, чем карабин. Все трое взяли с собой пустые рюкзаки, куда положили заряды со взрывчаткой и запалы. Николай и Эмиль удивлённо переглядывались но спрашивать не решались.
   Бетчуана будто помолодел, его обнаженные до плеч руки бугрились мускулами. С хищной улыбкой он подпрыгнул и сразу резко присел. Остальные последовали его примеру. Ничего нигде не звякнуло и не вывалилось. Только скрипнула кожа, но едва слышно.
   - Двинулись, - сказал Валентин вполголоса.
   Барри и Кирогаз потрусили слева и справа от него.
   - Барри, охраняйте всех, - сказал Бесталев.
   Барри тихо фыркнул, но отодвинулся на край. Кирогаз сделал то же на своём фланге.
   Осторожно они прошли почти на центр долины, когда Барри ещё раз тихо фыркнул. Валентин взмахом руки остановил отряд. Археологи построились в оговорённый заранее порядок. Бесталев и Бетчуана, как наиболее опытные охотники и физически сильные люди пошли впереди с копьями. Их прикрывал Джозеф со взведённым арбалетом. Эмиль с Николаем пошли чуть позади, готовые воспользоваться, в зависимости от ситуации, луками или копьями.
   В просветах между деревьями забелели заснеженные склоны хребта. Лёжка была где-то неподалёку. Бесталев долго рассматривал окрестности в бинокль, но не нашел пещер. Он вопросительно посмотрел на Барри, и тот кивнул чуть вправо. Умник правильно рассчитал, они должны были подойти к лёжке с подветренной стороны. Отряд прошел ещё метров двести вверх по долине и тогда они увидели лёжку косматых волков.
   Горы здесь резко уходили вверх. Метрах в ста впереди из-под снега выглядывал скалистый обрыв. В нём чернели провалы пещер. Валентин знаком показал на невысокие кусты кедрача чуть впереди. Низко пригибаясь, стараясь не шуметь, люди добрались до них.
   Бесталев, чуть привстав на корточках, посмотрел поверх кустов. У крайней пещеры лежал волк. Длинная прямая шерсть, белёсая со светло серыми прядями, скрадывала формы зверя. Бетсталев взглянул на Бетчуану. Тот сидел на корточках, но, в отличие от молодых, был явно готов к броску, как плотно сжатая пружина.
   - Матёрый, возможно второй вожак, - прошептал Валентин.
   - Один? - так же тихо спросил Бетчуана.
   Бесталев кивнул и потянул из-за спины лук и стал целиться в вожака.
   Барри внезапно сам решил посмотреть. Он приподнялся на задних лапах и глянул на лёжку. В следующий момент он крутился на месте, принюхиваясь и нервно фыркал.
   И тут справа, совсем близко раздался высокий тоскливый вой.
   - Нас провели, - прошептал Валентин, и крикнул шепотом, - Саул, копья.
   Он продолжал целиться в вожака, который теперь нёсся белым призраком прямо на него.
   Барри резко, без разбега, прыгнул. В этот же момент из-за куста слева бесшумно вылетела ещё одна белая тень. Пёс и волк сшиблись в воздухе и покатились по земле. Барри сумел ухватить противника за бок, но тот был ловчее и в итоге оказался сверху. Барри изо всех сил драл волка задними лапами, но тот схватил старого пса за шкуру на шее и душил.
   Кирогаз, в отличие от отца, проморгал волка, напавшего справа. Третий косматый волк прыгнул одновременно со вторым и рухнул на Бетчуану. Саул успел сунуть в пасть зверю правую руку, а левой пытался достать нож, висящий у него на поясе справа. Клубок из человека и зверя прокатился перед Бесталевым, который не дрогнул даже когда совсем рядом с ним свистнул арбалетный болт. Бесталев отпустил стрелу, и лишь потом коротко огляделся.
   С момента как прозвучал сигнальный вой волков прошло лишь несколько секунд. Очухался, оторопевший по молодости Кирогаз. Надо отдать ему должное, справился он быстрее, чем Эмиль с Николаем. Увидев Барри под волком, Кирогаз не медлил. Одним броском он достиг цели и впился зубами в косматый белый загривок. По инерции его перебросило через волка, но челюстей он не разжал. Не ожидавший подвоха волк скатился с чуть живого Барри.
   Бесталев посмотрел на подранного пса. Затем он вытащил из ножен на бедре длинный тяжёлый нож, почти тесак, и шагнул навстречу вожаку, который несмотря на стрелу в загривке продолжал стремительно приближаться.
   Эти волки, должно быть не встречали раньше человека. Вожак прыгнул прямо на высокое двуногое существо, стремясь сбить и дотянуться до горла. Бесталев напружинил ноги и прикрыл горло левым предплечьем - он как раз с косматыми волками уже встречался. Он не стал пробовать уйти от молниеносного броска зверя. Он с силой рубанул снизу ножом навстречу волку.
  

Глава 12.

   - Аккуратней, черти. Челюсти разожмите, - прохрипел Валентин, когда Эмиль и Николай принялись стаскивать с него мёртвого волка. Они всё же успели принять участие в скоротечной схватке. Последним, что почувствовал волк, поваливший Бесталева, были их ножи. Впрочем, вожак и без того был смертельно ранен - нож Валентина глубоко разрубил его плечо.
   Николай с усилием разжал челюсти волка, вынув длинные клыки из предплечия Бесталева.
   - Мякоть прокушена, Валентин Антонович. Я думаю, ничего важного не задето, - сказал он, закатав рукав Бесталевской куртки.
   Бесталев приподнялся на здоровой руке и осмотрелся. Барри лежал на животе, устало уткнув голову меж передними лапами, он громко и часто дышал, запыхавшись. Справа на шее у него была разорвана шкура, свисал здоровый лохмоть, но крови почти не было.
   - Барри, ты как? - тревожно спросил Валентин.
   Пёс тяжело поднял голову и скорчил рожу.
   - Фу, ну и славно, - успокоился Бесталев, и повернулся в другую сторону. Бетчуана и Джозеф были невредимы. Джозеф, со снова заряженным арбалетом, осматривался.
   Бетчуана оказался вовсе не невредим, просто он настолько не заботился о ране, что сразу она и не бросалась в глаза.
   - Что у тебя, Саул?
   - Вот. - Бетчуана показал правую руку.
   - О-о, - протянул Валентин. У Бетчуаны рука не была защищена курткой, и кожаный наручь не помог - зверь схватил выше и сильно разорвал мышцу.
   - Джозеф, молодец, - продолжил Бетчуана, похлопав Джозефа по плечу здоровой рукой. - Он эту зверюгу с одного выстрела уложил. Так, Джозеф?
   - Нет, ты его задушил, - огрызнулся Джозеф, не отвлекаясь от наблюдения.
   Бетчуана неудержимо расхохотался.
   - Но выстрел был, я тебе скажу, класс, - он снова обернулся к Бесталеву. - Стрела вошла в пяти сантиметрах от моего носа.
   - А перед этим чуть не прошила насквозь мою задницу, - закончил Бесталев.
   - Твоей заднице ничего не угрожало, - сказал Джозеф.
   Бесталев с удивлением отметил переход Джозефа на "ты".
   - Выстрел был непростой, - продолжил Джозеф, - но я отлично стреляю, особенно из этой игрушки.
   - Подождите, - внезапно забеспокоился Бесталев, - а где Кирогаз?
   - А вы встаньте, Валентин Антонович, и увидите, - с улыбкой сказал Николай. - Кирогаз гордо возлежит на теле своей жертвы.
   Бесталев сплюнул попавший в рот длинный серый волос и поднялся. Кирогаз действительно лежал за кустами верхом на мёртвом волке, пытаясь казаться невозмутимым, но шерсть на загривке ходила волнами от возбуждения. Кирогаз зализывал прокушенную лапу.
   - Это его первый, - гордо проговорил Валентин. Он подошел к Барри и стал его осматривать.
   К счастью пёс действительно не слишком пострадал. Складки кожи на шее защитили его горло. Разодранная шкура не являлась опасным для жизни ранением. Бесталев вернул висящий лоскут на место, попросил Николая подать бинт и замотал шею Барри, посыпав её сперва антибиотиком.
   - Николай, - ещё раз позвал Валентин, - ты не мог бы взять Барри на руки? Нам надо поторапливаться, а он пока не ходок.
   - С ним что-нибудь серьёзное? - спросил Николай.
   - К счастью нет. Укатали сивку крутые горки. Он просто устал, придушил его волчок.
   Барри вскинул голову и попытался встать.
   - Ну-ну, - удержал его Бесталев, ласково теребя мягкие плюшевые уши. - Ты хорошо поработал сегодня, отдохни. Я бы сам тебя понёс, но и я сегодня устал.
   Барри потянулся и пару раз лизнул его прокушенную руку.
   - Можно? - спросил Николай нагибаясь над псом. Тот удивлённо посмотрел на человека, а потом смиренно вздохнул и кивнул. Николай поднял его.
   Эмиль перебинтовал руку Бетчуане. Здоровяк-профессор даже не поморщился, когда обрабатывали его рану.
   - Пойдём к лёжке, - позвал Бесталев.
   Когда археологи подходили к пещерам, прорвало Эмиля. Он начал поражаться силе и хитрости косматых волков, сравнивая их с полярными. Джозеф не преминул причитать ему тут же короткую, но язвительную лекцию.
   - Именно это я и пытался втолковывать вам в лагере, - говорил он, не переставая обшаривать взглядом окружающий лес. - Косматые волки - чрезвычайно опасные противники. Действуют всегда слаженно и, так сказать, по плану. Они очень хорошо оценивают обстановку. Я ничуть не удивлён, что они сумели организовать такую впечатляющую атаку на таких умных и опытных существ как мы. Надеюсь, вы способны понять, что их выбор при атаке не был случаен. Они выбрали наиболее опасных противников и пытались уничтожить их, используя внезапность. Если бы им это удалось, убить вас, Эмиль, им не составило бы труда.
   - Тебя, Джозеф, они тоже оставили на потом, - поддел его Бетчуана. - Ты не показался им серьёзным противником.
   - Как и любое живое существо, косматые волки могут допустить ошибку.
   Подойдя к скальному выходу, археологи нашли пять достаточно легкодоступных и просторных пещер. Пол каждой из них был устлан толстым слежавшимся ковром из слинявшего волчьего меха, что говорило о длительном обитании здесь прайда. Бесталев и Бетчуана сразу выложили взрывчатку из рюкзаков и набили их этой шерстью. На удивлённые взгляды молодых Эмиля и Николая, Бетчуана сказал,
   - Эта шерсть очень ценная штука. Она тёплая и лёгкая, а главное в ней, по непонятной причине, не живут паразиты. Вообще, косматые волки очень заботятся о своей гигиене. Это и закономерно, при их длинной и густой шерсти.
   От одной из пещер доносились перепуганные щенячьи визги. У входа уже стоял ощетинившийся Кирогаз.
   - Ларри, не входи, - строго сказал Валентин.
   Николай опустил Барри на снег, и археологи вместе вошли в пещеру. Внутри, сбились в кучу три помёта волчат. Самые маленькие, похоже, были обречены. Они нуждались в молоке, а их кормилица была мертва. Два помёта постарше вполне могли бы дотянуть до возвращения своих - у пещер лежали туши двух ширококопытных оленей.
   - Можно я возьму себе щенка, - робко спросил Николай. Он кажется опасался, что Бесталев устроит ему за это отповедь, вроде той, что устроил Джозеф Эмилю.
   Валентин никогда не слышал, чтобы кто-нибудь пытался вырастить косматого волка.
   - Не знаю, Николай, - ответил он, - что из него вырастет. Можешь конечно попробовать. Только не бери молочного - его тебе не выкормить. А вот эти слишком взрослые пожалуй.
   Обрадованный Николай подошел к повизгивающей группке. Большинство волчат забились глубже в угол пещеры. Несколько, из тех что постарше, ощерились и зарычали, не отступая. Они защищали своих собратьев. Бесталев заметил одного полуторамесячного щенка, который не скалился и не трусил. Волчонок с любопытством разглядывал Николая, который тоже его заметил. Николай откинул шлепком другого волчонка, попытавшегося его укусить, и ловко ухватил того, любопытного. Вот тут любопытство щенка уступило инстинкту самосохранения. Так где рука Николая не была защищена курткой, она мгновенно покрылась царапинами. Но тот быстро перехватил щенка другой рукой за загривок и вышел из пещеры.
   Барри недовольно смотрел на волчонка, а Кирогаз кружил вокруг Николая с агрессивным видом, заставляя того поднимать руку, сжимающую белый загривок, повыше.
   - Ларри, я говорю, не смей! Барри, вы с сыном должны заботится о щенке. - Бесталев смотрел по очереди на своих умников.
   Кирогаз обиженно ворча отошел, Барри недовольно отвернул голову.
   - Как ты его назовёшь? - спросил друга Эмиль.
   - Кимкой, - уверенно ответил Николай.
   Кимка обреченно висел в его руке и дико стрелял кругом глазами.
   - Ну что же, Валя, будем подрывать две дальние, пустые? - спросил Бетчуана.
   - Да, на большее взрывчатки не хватит.
   - Может ограничимся одной пещерой? - спросил Джозеф. - Тут ведь у нас половина всей взрывчатки. И она может нам ещё понадобиться.
   - Может, - ответил Валентин, - но взорвём всё-таки две. Иначе волки могут не уйти.
   - Хорошо, - недовольно ответил Джозеф и позвал, - Эмиль, пойдём подрывать.
   Они вдвоём подобрали взрывчатку и полезли в крайнюю пещеру.
   - А мы пока отойдём подальше, - сказал Бетчуана, навешивая на себя два рюкзака с шерстью. - К тому же я хочу снять шкуру с волка, которого убил Джозеф. У него шкура целая.
   - Подержите Кимку, Валентин Антонович, а я понесу Барри, - попросил Николай.
   Они вернулись к месту схватки. Николай положил старого умника на снег, а Бесталев засунул Кимку в рюкзак, оставив небольшое отверстие ему для дыхания. Немного потрепыхавшись волчонок успокоился, из рюкзака торчал только его нос. Бетчуана немного неловко, здоровой левой рукой, достал из кармана небольшой нож с круглым лезвием. Попросив держать тушу, он начал снимать шкуру.
   Со стороны лёжки донёсся глухой взрыв, а потом утробное клокотание обвала. Спустя немного времени подошли Джозеф с Эмилем.
   - Всё в порядке, - сказал Эмиль.
   - А я, Джозеф, готовлю тебе трофей, - не отрываясь от работы пробасил Бетчуана.
   - Спасибо, Саул.
   - Тебе спасибо. Только без головы получится. Одной рукой у меня не выйдет. Хотя может кто умеет?
   - У меня тоже одна рука, к сожалению, - сказал Бесталев.
   - И не стоит, - сказал Джозеф, - я люблю дома просто паркет. - Он немного помолчал и добавил нехотя. - Я повешу её на стену, поэтому голова не нужна.
   Бетчуана продолжал орудовать ножом.
   - Хм... Итак коллеги, - начал он, обращаясь к Николаю с Эмилем, - вы уже убедились, что косматые волки - lupus... э... неважно - одни из самых опасных хищников. Как вы можете видеть это красивые и довольно крупные животные. Но главное, что они очень умны и живут большими прайдами. Их социальная структура высокоорганизованна и обычно привязана к определённому месту обитания. Прайд косматых волков может в течение многих поколений жить на одном облюбованном месте, и территория радиусом до м-м-м... ста пятидесяти километров является его охотничьими угодьями. Такое поведение обусловлено, скорее всего, долгим периодом чрезвычайно жестких погодных условий во время последнего оледенения. В то время хорошее убежище от непогоды было не менее важным фактором выживания, чем даже успешная охота. Подобным способом тогда выживали и люди.
   Обнаруженный нами прайд насчитывает, судя по всему, около тридцати взрослых особей. Для косматых волков далеко не рекорд. Их количество определяется прежде всего вместительностью лёжки. Добычи в долине для них уже давно нет и, потому, на охоту они уходят либо вниз по долине, либо куда-то через перевал.
   Валя, оттяни, будь любезен, ему задние лапы...
   Так вот. Уничтожение лёжки было необходимо. Теперь весь прайд скорее всего уйдёт из долины в поисках другого удобного места. Останься же они здесь, то рано или поздно наткнулись бы на наш лагерь.
   Косматые волки - кстати говоря, как и все высокоразвитые социальные хищники - рассматривают всё как потенциальную добычу. Я знаю случаи, когда косматые волки охотились даже на небольшие стаи полярных волков, хотя полярный волк физически гораздо сильнее косматого. Но полярные волки не настолько хорошо организованы. И на людей, при случае, косматые волки тоже охотятся.
   Ну вот и всё, - Бетчуана поднялся со шкурой в руке. - Эмиль, срежь мне вон то деревцо, шкуру повесить.
   - Пройдём вверх по долине пару километров, войдём в ручей и спустимся по нему к самому лагерю, - сказал Бесталев.
   - Полчаса в ледяной воде, - ядовито заметил Джозеф.
   Валентин развёл руки.
  
  

Глава 13.

   Два следующих дня лагерь жил в осадном положении. Бесталев с Бетчуаной запретили спускаться в подземный зал или отходить от лагеря дальше чем за водой. Косматых волков все уже потихоньку материли.
   На третий день Эмиль, наблюдавший за перевалом, заметил возвращающихся волков. Люди развели упряжных собак в две группы по разным сторонам лагеря, а сами полные сутки не выпускали оружие из рук. Кимка сидел привязанный у костра. Барри и Кирогаз бесшумно бродили вокруг лагеря.
   Утром следующего дня волков увидел дежуривший Бетчуана. Они уходили через перевал. Волков было много, значит группа, уходившая охотиться вниз по долине, тоже была там. Когда цепочка хищников скрылась за перевалом, Бесталев попросил Барри и Кирогаза сходить к лёжке волков и проверить. Умники ушли и вскоре вернулись. Почесав здоровую голову Барри, Валентин объявил, что лёжка покинута окончательно.
   Все сразу засуетились, торопясь приступить к исследованиям. Николай с Эмилем подхватили тяжёлый генератор с пылесборником из семилитровой жестяной банки с тряпками внутри. Бесталев и Бетчуана пошли к упряжкам и достали зеркала, штативы и складную псевдопризму с поворотным часовым механизмом. Джозеф не торопился. Он подошел к входу в подземелье последним с циничным выражением на лице. Он нёс только две фитильные лампы.
   К середине следующего дня зал был очищен от пыли. Она была очень тонкая, и пылесборника хватало на уничтожение примерно двадцати квадратных метров пылевого ковра. После чего приходилось выходить наружу и вытряхивать банку. Пол был ровным, а генератор имел колёса, но двигать его всё равно приходилось вдвоём.
   Зал был довольно неплохо освещён. Проведённый рефлекторный световод давал достаточно света. Наверху пощёлкивал, откалиброванный, часовой механизм, направляя псевдопризму на солнце. Сфокусированный луч всё время бил точно на первое зеркало световода. Благодаря конструкции псевдопризма могла аккумулировать достаточно света даже в умеренно облачный день.
   Вернулся Эмиль с опустошенным пылесборником и горстью найденных в нём осколков. Единственным узнаваемым артефактом на этот раз был колпачок от ручки.
   - Ну что, зал мы освободили, - сказал Бесталев, оглядываясь.
   Середина зала была занята здоровыми шкафами полными электронной начинки. В промежутках между ними располагались столы со встроенными мониторами и различными устройствами управления. Всё это богатство археологи даже и не пробовали изучать на месте. Очищенная мозаика на стене теперь красиво блестела, что оказалось весьма кстати, на неё отражался свет одним из рефлекторов для более ровного освещения. Валентин время от времени оборачивался на мозаику, считал планеты и качал головой. Три другие стены был пусты, но в двух из них начинался проход в какие-то ещё не обследованные помещения. В стене напротив мозаики располагался самый большой проход, настоящие ворота, створки которых занимали половину всей стены. Ворота смотрели вниз по долине, и по всеобщему мнению должны были вести к основному выходу из обсерватории. В стене, ближайшей к чаше телескопа - справа от мозаики - и стене напротив располагались самые обыкновенные двери.
   - У нас ещё половина дня, - сказал Эмиль, - можно начать продвигаться в одну из дверей.
   - Конечно, - согласился Джозеф, - надо открыть ворота. Широкий ход на поверхность будет очень кстати.
   - Но это же столько времени займёт, - скривился Эмиль. - Я бы предложил продвигаться в сторону телескопа. Там наверняка тоннели техобслуживания и всякие механизмы. Мы на эти ворота весь день потратим и больше ничего сегодня не найдём.
   - Вы, Эмиль, наверное, вчера археологом стали? - ядовито осведомился Джозеф, переходя на "вы". - Археология вообще не предполагает каждодневных находок.
   Эмиль покраснел, и начал что-то бормотать.
   - Давайте пойдём на компромисс, - вмешался Бесталев. - Пойдём в третью дверь. Насколько я понимаю, там жилые помещения. Должны же они где-то быть. И значит, там могут обнаружиться самые интересные артефакты.
   - Ну что же ты, Валя, какой же это компромисс, - басом возразил Бетчуана. - Я вот, считаю, что Джозеф прав. Если там, - он махнул рукой на ворота, - основной вход, его надо очистить в первую очередь. Но вообще-то, там может быть кое-что кроме входа...
   Николай и Эмиль с интересом уставились на него.
   - Так, догадка. Но сейчас ничего не скажу, и не просите. Но если я прав, то вы все будете в восторге.
   - Тогда, Саул, вопрос ставится на голосование, - сказал Бесталев. - Ты за ворота?
   Бетчуана кивнул.
   - Джозеф?
   - Ворота.
   - Эмиль?
   Эмиль с Николаем переглянулись.
   - Мы за то, чтобы идти к телескопу.
   - Ничья, - подвёл итог Бесталев.
   - Но, ты, Валентин, в меньшинстве, - ухмыльнулся Джозеф. Он продолжил обращаясь ко всем. - Тогда предлагаю сперва очистить все помещения от пыли. После этого каждый сможет заниматься тем, что ему нравится.
   - Дельная мысль, Джозеф, - ухмыльнулся ему в ответ Бесталев, - но, что будем очищать в первую очередь?
   - Ты в меньшинстве, Валентин.
   Бесталев пожал плечами.
   Эмиль с Николаем что-то тихо между собой обсудили. Эмиль высказал результат.
   - Саул Кимович, если сначала только чистим, то какая разница с чего начинать. Давайте начнем с ворот.
   - Ага, знаю я это "только чистим". Застрянете у первой же интересной находки, - проворчал Валентин. - Только Джозеф способен пройти мимо.
   Джозеф выразил благодарность лёгким поклоном.
   - В общем, у нас исследовательская горячка, - продолжил Бесталев шутливо. - Но в отличие от вас, я твёрдо намерен обследовать жилые помещения...
   - Если это действительно они, - с усмешкой вставил Джозеф.
   - Ну да. В общем я пошел. - Бесталев поднял с пола котелок, на половину заполненный мыльным раствором, и с ироничным вызовом посмотрел на товарищей - не попробует ли кто воспротивиться этому действию. Никто не стал возражать. Бесталев поднял ещё масленую лампу и пошел к своей двери.
   Бетчуана, подначивая, сказал ему вслед:
   - Раз экспедиция разделилась, то на все, что мы найдём без тебя, ты не имеешь права.
   Валентин, не оборачиваясь, ответил в том же вроде бы шутливом тоне:
   - Этот закон имеет двухстороннее действие.
  
  

Глава 14.

   "Какого чёрта я всё это ещё не бросил", - вяло думал Валентин.
   Он стоял на четвереньках и систематически обшаривал руками пространство перед собой. А затем немного продвигался вперёд и снова обшаривал. Тишину нарушали только хлюпающие звуки, производимые его дыханием через намокшую и уже основательно грязную повязку. На зубах отвратительно скрипела набившаяся в рот грязь. Где-то недалеко позади был выход из комнаты и коридор. Там Бесталев более-менее очистил воздух от пыли, с помощью мыльной воды. Там можно было дышать без повязки и грязи на зубах. Там проходил тонкий лучик света, который он выделил себе от общего световода.
   Но всего этого Бесталев теперь видеть на мог. В комнатах он не рисковал разбрызгивать воду, и находиться в них можно было только крепко зажмурив глаза и обвязав их ещё одной тряпкой. От постоянного ползания в темноте и на четвереньках у него даже развилось некоторое подобие клаустрофобии, пока что преодолимое. Но уже казалось, что потолок совсем низко и вот-вот придавит.
   Он обыскивал комнаты уже третий день.
   "Третий день, какого чёрта! - в который раз подумал Бесталев, неаккуратно бросая в мешок очередной мелкий предмет неизвестного содержания и, скорее всего, малой ценности. - Мог ведь ещё в первый день всё бросить и вернуться к остальным. Но как мог гордый и удачливый Бесталев признать свою ошибку. Ведь в первый день он угадал, действительно - жилые помещения. Он очищал коридор от пыли, а остальные мучались, пробивая створку ворот.
   Но во второй день! Ты же обыскал уже достаточно комнат, чтобы понять - обсерватория покинута. Не в панике, не под угрозой какой-то опасности. Спокойно и планомерно законсервирована. И все личные вещи были вывезены своими хозяевами. А значит, никаких записей или книг ты здесь не найдешь. И ты говорил себе это уже вчера, а всё ползаешь.
   А за воротами оказался гараж, и целых два автомобиля. Их по-моему находили только у четвёртой эры, да и то, раза три - четыре. А тут автомобили первой эры. Вчера на тебя даже Джозеф смотрел сочувственно. Проще надо быть, проще."
   Бесталев натолкнулся руками на полуразвалившуюся железную кровать, уже привычно обошел её и наткнулся на стол. Столы почему-то сохранились лучше. Он поднялся, невольно втягивая голову в плечи, обшарил угол стены за кроватью, а потом и кровать, и стол. На столе опять были какие-то мелкие побрякушки и компьютер. Всё это он уже находил и в других комнатах.
   "Можно было вчера остаться в гараже, Бетчуана предлагал, но я опять попёрся сюда, - думал Бесталев. - Тем более, что автомобили и впрямь удивительные. Особенно маленький, который Саул назвал "коляской". Я хоть и не за автомобилями сюда шел, но интересно же. Кстати, то, что в огромном гараже стоят только два автомобиля, косвенно подтверждает - обсерватория покинута. А эти два, скорее всего, какие-то специальные автомобили, для хозяйственных нужд.
   Он снова опустился на четвереньки и пошел в дальней стенке, где в комнатах обычно стояли шкафы.
   Я ведь непрактичный, как Нинка всегда говорит. Но раньше мне и без практичности находок хватало. Наверно поэтому теперь я и злюсь."
   Шкаф как и все предыдущие оказался пустым с комками более густой пыли на дне. Может это остатки одежды. Бесталев долго обшаривал центр комнаты и под конец добрался до четвёртой стены. Тут он опять поднялся на ноги и стал ощупывать стену.
   "И чего я сегодня маюсь. Впрочем, теперь уже осталось только две комнаты. А санузел и кухню - не буду. Надоело."
   И тут он задел ногой какой-то довольно крупный предмет, лежащий на полу. Нащупав его в темноте, Валентин почувствовал, как у него задрожали руки. Книга! Первым желанием открыть её и посмотреть. Но он боялся её повредить, да и не мог бы разглядеть что-либо в темноте. С минуту он просто сидел и держал её в руках перед собой, в слепую, аккуратно трогая пальцами шершавый переплёт и обложку. Потом всё же заставил себя успокоиться и решил закончить осмотр комнаты. Теперь Бесталев мог пользоваться только одной рукой, так как второй прижимал к себе драгоценную находку, которую не мог решиться положить в мешок.
   Полка! В других комнатах полок не было. Небольшая двухъярусная полка на стене. Очень медленно, чтобы не дай бог ничего не свалить, Бесталев провёл рукой. И вот: одна, три! На нижнем ярусе ещё одна. Валентин, не дыша, гладил корешки рукой. Он чувствовал, что готов плясать от радости, даже не зная содержания этих древних книг.
   "Что-то меня повело, на радостях, - подумал Бесталев уже выйдя на поверхность. Он понял, что не очень-то помнит как выбирался из подземелья. Кажется, от растерянности, даже задевал локтями и коленями, все попадающиеся на пути стены и углы. - Ага, Саул. Он же дежурный. Стало быть обед готовит."
   От выхода Бесталев видел, как в лагере горит костёр, и как вышагивает вокруг него Бетчуана. Он единственный в своё дежурство устраивал обеды, благодаря его авторитету и кулинарным способностям, они аккуратно посещались всеми участниками экспедициями. Оказалось, что рядом с Бесталевым уже стоит Барри, он всегда встречал. Пёс не подходил и только брезгливо морщил нос. Кирогаз, судя по всему, опять возился с Кимкой.
   Валентин наконец смог рассмотреть обложки книг при свете дня: пластмассовая, пухлая, большая, толстенькая и брошюра. Заодно увидев свои руки, Бесталев бережно сложил книги в мешок и пошёл к ручью.
   - Как дела, Саул, - спросил он Бетчуану. Умывшийся, хотя и в грязной одежде и с мешком нарочито небрежно закинутым за спину.
   Тот участливо посмотрел на Бесталева.
   - Это, знаешь ли, Валя, потрясающе, - в голосе Бетчуаны явно чувствовалась досада на такие мелочные человеческие потребности как дисциплина в питании. - Эти автомобили - нечто невероятное. Автобус это нечто, но маленький автомобиль даже более, чем нечто. Представляешь, он двухместный! А, ну ты видел. Мы думали, сперва, что это миниатюрный тягач. Но нет, всё указывает на то, что единственное предназначение этой коляски - перевозка всего двух человек. И это при объёме двигателя, по предварительным оценкам, около трёх литров. Древние, похоже, частенько катались просто ради удовольствия. Причём катались с бешенной скоростью, тратя безумное количество топлива. Если бы сохранилась приборная доска, то, думаю, на спидометре мы бы увидели цифру восемьдесят, а то и все сто. Представляешь?! Если конечно эти ездоки вообще интересовались спидометрами.
   Саул и не думал останавливать свой монолог, пока не увидел, как Бесталев достаёт из мешка книги.
   - Валя, - пробормотал он пораженно, - меняю гидравлический усилитель с коляски на книги, даже не заглядывая в их содержимое.
   - Нет, Саул. Я бы и сам предложил такой обмен, на твоём месте. Эти книги - то самое, что я здесь искал. По крайней мере я очень надеюсь на это.
   - Ладно, ладно, но давай же их посмотрим.
   Одна из книг - пластмассовая - существенно отличалась от остальных. Страниц в ней не было, и вообще это было электронное устройство. Скорее всего, на внутренних поверхностях отображалась информация, которую можно было каким-то образом пролистывать. Системы, которые должны были обеспечивать работу этой электронной книги, не были известны, но Бесталев с Бетчуаной сразу переключили своё внимание на другие томики. Они имели страницы.
   Небольшая пухлая книжка с толстым, обрамлённым в металл, переплётом оказалсь фотоальбомом. Забыв обо всём, они оба вглядывались в тусклые кусочки пластика, Где едва угадывались фигуры и лица людей, или вообще ничего узнаваемого не угадывалось. Альбом был заполнен всего на треть и они быстро с ним закончили.
   "Возможно, после должной обработки, на этих фотографиях можно будет что-либо хорошо рассмотреть", - подумал Валентин.
   Маленькая толстая книга, которую Бесталев нашел рядом со столом, на полу, содержала рукописные записи, которые к счастью практически не выцвели. Бумага стала очень хрупкой, но аккуратно перелистывать страницы было можно. Каждая запись начиналась со строчки цифр, иногда в такой строчке присутствовало слово.
   "Это же дневник! - обрадовался Валентин. - Дневник человека, который жил в той комнате. Только на каком же он написан? Язык алфавитный, точно, просто рукописный текст. Причём очень похожими символами писали в третьей эре, если я что-нибудь в чём-нибудь понимаю. А у Саула с собой есть справочник по письменности третьей эры, что очень мне будет кстати. Но даже если это схожие диалекты, ох и работка мне предстоит."
   - Саул, ссуди мне твою книжку по третьей эре, ты собирался её взять, насколько я помню.
   - Да, конечно, только давай просмотрим оставшиеся книги, - попросил Бетчуана. Потом оглянулся на костёр. - Что же это так, выкипает уже.
   Он подбежал к котелку, снял крышку совсем и вместе с ней же вернулся обратно.
   Следующей они открыли книгу самого большого формата. Надписи на её обложке принадлежали совсем непонятному языку. Буквы были похожи на алфавит третьей цивилизации, но имели какие-то нелепые, лишние хвостики и точки. Да и в слова они складывались как-то не так.
   - Валя, смотри, страницы не утратили эластичность. Что-то среднее между бумагой и пластиком.
   Бесталев ничего не ответил, и, кажется, даже и не слышал. Лицо его судорожно исказилось. Спустя момент он уже быстро листал книгу, не обращая внимания на Бетчуану, который всё пытался ухватить какую-нибудь страницу и хоть потереть её между пальцами. На страницах очень неплохо сохранились и текст и изображения.
   "Вот Венера... галактика... а здесь какой-то рукотворный аппарат, космический... где же Солнечная система? - Страниц было много, и Бесталев никак не мог найти то, что искал. Он заглянул на форзацы, но там была использована другая бумага, хуже, и нельзя было ничего разобрать. - А если бы не я нашёл эту книгу. Пришлось бы мне её выторговывать, у того же Бетчуаны, например. А он-то уж точно увидел бы, что за неё я готов отдать почти всё".
   Валентин обнаружил, что сидит, крепко прижимая книгу к груди.
   "Тьфу ты! Как девицы с полотенцами, когда мы с друзьями, под шафе конечно, врывались к ним в душевую. Ну-ка успокойся", - приказал он сам себе.
   Это соображение и насмешливо-снисходительный взгляд Бетчуаны заставили его принять более непринуждённую позу. Бетчуана хотел, кажется, что-то предложить, но видя состояние Бесталева, только покачал головой, и аккуратно вытянул из стопочки последнюю книжку. Не книжку, а брошюру, из грубой на ощупь, серой полубумаги-полупластика. Множество таблиц и однообразно блёклых, схематичных рисунков говорили за то, что информация здесь изложена техническая. Валентин, не отпуская с коленей книгу с астрономическими картинками, всё же обратил внимание и на брошюру.

Глава 15.

   Валентин открыл дверь. Барри и Кирогаз шмыгнули домой первыми. В коридоре Бесталев снял свой рюкзак, удерживаясь от желания просто бросить его на пол. В рюкзаке, помимо всего прочего, лежали упакованные несколько накопителей из компьютеров древней обсерватории. Когда Бесталев прислонил рюкзак к стене, со второго этажа уже раздавался весёлый лай. Через мгновение по лестнице затопала Лера. Топот был не ритмичный, под её ногами путался Кирогаз.
   Дочька не успела налететь на отца первой. Из кухни выбежала Нина, снова стройная и лёгкая, и напрыгнула на Валентина.
   - Валька! - её руки, а теперь и голова Бесталева были в тесте. Голова подбежавшего следом Барри показывала, что и он получил приветствие.
   Лера уважительно косилась на мать.
   - Мам, я конечно всё понимаю, но между прочим, я тоже хочу с папой пообниматься.
   Валентин кружил Нину, они целовались.
   Нина со смехом встала на пол, и позволила дочьке обнять отца.
   - Между прочим, я хочу увидеть ещё одну свою дочку.
   - Пока не помоешься, только через твой труп, - отрезала Нина. - Кате только два месяца.
  

Глава 16.

   "Двенадцать лет назад я обнаружил один странный факт. И так уж вышло, что в его достоверности сомневаться мне не пришлось. Он приоткрыл передо мной завесу жутковатой тайны, что возбудило мой интерес и во многом определило мою жизнь на все эти годы. Пытаясь увидеть картину в целом, я искал. Искал древние артефакты и складывал их как кусочки головоломки. Теперь я увидел настолько больше, что вряд ли решусь когда-нибудь рассказать об этом вслух. Но и держать в себе эту тайну я больше не хочу. Поэтому и решил написать.
   Я не знаю, зачем пишу это вступление. Я сперва напишу конец всей истории, потому что она завершилась недавно и свежа в памяти. Собственно прежде всего эту часть мне и хочется написать. Давние события уже стали привычными и сильных эмоций у меня не вызывают. В конечном итоге мне и их придётся описать, иначе концовка ни кому кроме меня не будет понятной. Писать я решил с учётом того, что и предыдущие части рассказа тоже когда-нибудь появятся на бумаге. Но напишу ли я их? Не уверен. Как не уверен, что дам этот рассказ кому-нибудь прочитать.
  
   Возвращение к побережью заняло у нас почти в два раза больше времени, чем путь от побережья к обсерватории. Это и немудрено, хотя мы и оставили всё археологическое снаряжение, но зато нагрузились под завязку самыми ценными находками. Поэтому приходилось идти небольшими переходами - собаки уставали. Я не стал впрягать Барри из-за его подранной шеи. Хоть с виду он и полностью оправился, но в его солидном образе рисковать не стоит. Вожаком в моей упряжке бежал Кирогаз, а его отец показывал ему дорогу.
   Мы шли больше сорока дней, и длинными вечерами я переводил найденный в обсерватории дневник. Дело шло медленно, но и времени хватало. Честно говоря мы просто маялись от скуки. Только Джозеф невозмутимо перечитывал свою таинственную книжку, единственную которую он взял из дома, и делал в ней какие-то бесконечные пометки. Он так и не дал никому из нас в неё заглянуть.
   Без помощи Саула я бы с переводом не справился. Археолингвистика абсолютно не моя специальность, к тому же текст рукописный. Я бы и с помощью Саула не справился, если бы дневник не был бы написан языком очень похожим на один из известных языков третьей эры. Впрочем, это не так уж удивительно. Доказано же, что и все языки нашей цивилизации уходят корнями в предыдущие эры человечества.
   Сперва мы переводили сначала и абсолютно всё, тогда и поняли что это дневник одного из учёных древней обсерватории. Автор дневника не сообщал своего имени и мы назвали его про себя Астрономом. Астроном вёл записи нерегулярно. Судя по числам, он мог сделать и несколько записей за день, а мог не записывать ничего месяцами. Только к сожалению, в основном, Астроном писал о событиях в своей жизни и бытовых проблемах. Поэтому Саул быстро потерял интерес к переводу, и когда я стал справляться сам, перестал мне помогать. Записи были сделаны в разных географических точках, но Астроном упоминал только названия, и о их местоположении оставалось только гадать.
   Дневник был очень однообразен и уныл, так что я постепенно стал пропускать некоторые записи, а потом стал переводить только каждую десятую запись и записи после длительных перерывов. В общем, информации в дневнике не было никакой, и единственное, что разбудило во мне некоторый, хотя и не научный, интерес, это вялотекущий роман Астронома с некой Глорией. Это позволяло немного понять социальные нормы первой цивилизации, которые, насколько он понял, сильно отличались от нынешних.
   За время возвращения я полностью перевёл интересующие меня части дневника, хотя некоторые выражения и ставят в безнадёжный тупик. Более того, в дневнике нашлась чрезвычайно важная информация, которая стала очередным кусочком в головоломке. Поэтому я приведу здесь несколько последних записей в том виде как смог их перевести.
  
   "Мы с Глорией (здесь и далее имена и фамилии, для простоты, заменены на современные, близкие по написаниию) опять помирились. Странно, но через неделю (здесь и дальше промежутки времени указываются приблизительно, так как точные значения неизвестны), то есть вчера, её перевели к нам на обсерваторию. С повышением. И она приехала и поселилась у меня. Никого из сотрудников это вроде бы не удивило, и слава... (имя собственное). Впрочем, свободных комнат здесь уже давно нет, и не появится, пока не будет построен посёлок. Я сам полгода ждал очереди, и даже у Глории ушло на это почти два месяца. Словно и не было этих двух месяцев нашего с Глорией разрыва. Она опять со мной, мы пока не ругаемся и я почти счастлив.
   Почти, потому что уволился Гарсия. А я так и не успел изучить операционную систему главного компьютера. Гарсия обещал мне в этом помочь, но всё как-то не до того было и ему и мне. А теперь он... (кажется, имеется в виду форма конфликта) с Чангой и уехал. Придётся мне изучать теперь самому. Глория разбирается в операционной системе, но я не хочу её просить. Лучше выставить себя идиотом перед лаборантами. Хотя это не на много лучше. У нынешних лаборантов, кажется, рот вообще не закрывается.
   Наверное закажу руководство или распечатаю потихоньку. А может найду и готовое пособие на бумаге. Не люблю читать с экрана, да и зрение в последнее время слабеет. Опять будут насмешливые взгляды. Что такого архаичного в книгах? В конце концов у меня их тоже немного."
  
   "Кажется я заметил нечто, на что никто кроме меня не обратил внимания. Правда я могу ошибаться. Телескоп захватил только краем, а там погрешности. Тем более что в последнее время он вообще что-то пошаливает (неуверен в переводе, скорее всего это означает неполадки в работе). Ничего, послезавтра я буду дежурным оператором и сделаю снимок, невзначай. Если я не ошибся, то это очень радостное событие. Давно мне уже ничего в таком роде не удавалось. Меня, кажется, уже начинают списывать... (непонятная идиома). И Глория начинает охладевать ко мне. Может у неё подходит очередь на отдельную комнату?!! Не может быть. Может предложить ей... (непонятный глагол)."
  
   "Я оказался прав! Вся обсерватория должна стоять на ушах. Но почему-то не стоит. Такое небывалое явление. Ну это ничего. По крайней мере раз в сутки проводится съёмка, и я теперь руководитель собственного проекта. Давно пора. И зарплату повысят. Глория сказала, что в строящемся посёлке мне должны выделить домик. Она единственная восхитилась моим открытием, всё-таки она не зря меня любит. Она сама так сказала. И она согласилась стать... (непонятное словосочетание)! Правда на... (непонятное существительное) и на залог под домик нужны деньги. Глория предложила продать мою красавицу (из предыдущих записей следует, что это автомобиль). Но ведь это подарок отца. Может занять у кого-нибудь? Как жаль, что Гарсия теперь на Хароне-2 (!), ему туда сейчас даже не позвонить."
  
   "Почему всегда, когда появляется наконец возможность сделать что-то настоящее, надо всё бросать и заниматься нудными и неинтересными, но необходимыми заботами. Мне надо уехать на пару недель из обсерватории. Подготовка всех формальностей, знакомство с родителями, и всё в этом плане (не уверен в переводе, так как смысл предложения не улавливаю). А именно сейчас на мои исследования стали обращать внимание. Даже Чанга стал меня замечать. Лучше немного он подождал бы с этим. А то решил даже на время моего отсутствия передать мой проект кому-нибудь ещё. Дмитрову конечно же. Знаю я это "на время". Я было отчаялся совсем, но Глория спасла. Она конечно отругала меня за мягкотелость, но потом пошла к Чанге и всё устроила. Наорала на него наверное. И никакой я не мягкотелый, просто нет во мне этой скандальной жилки. В общем, съёмка будет проводиться и без меня, а результаты я потом обработаю."
  
   "Чанга, из мести что ли, попросил довести, по пути, бракованную линзу основного визира от вспомогательного телескопа и кипу всяких бумаг в институт. Как я мог ему отказать, он академик, да и директор. Теперь мне придётся брать автофургон. А я Глории обещал путешествие на моей... (существительное, исходя из других записей что-то способное к полёту, в данном случае автомобиль). Не знаю как ей сказать.
   И лаборанта Чанга выделил самого непутёвого. Дурак он, этот Чавес, насмешник дурацкий, и... (непонятное существительное) кажется. Вот забудет поправку раз внести и снимок мимо. И всё, погрешности полезут. Ну ладно, аномалия поверхностных газовых слоёв Юпитера, она аномалия и есть. А вот траекторию движения его "большого пятна" я замучаюсь тогда пересчитывать."
  
   Эта запись дневника будто сняла пелену с моих глаз. Пропадают планеты, пропадают бесследно. Их исчезновения совпадают по времени с ледниковыми периодами на Земле. Это как раз закономерно. И мы живём в довольно опасной и таинственной Солнечной системе. И не видно причин, чтобы и Земле не исчезнуть в один прекрасный момент. Нет, я ни с кем не делился своими открытиями.
   Но только прочитав дневник я понял то, что мог бы понять и раньше. Сперва Уран и пояс астероидов. Затем, Нептун и Плутон с Хароном. Что было ближе всего к этим планетам в момент исчезновения? Юпитер. Эта гигантская планета, теперь я был уверен, играла важную, а скорее всего и единственную роль. Факты накапливались незаметно, а дневник стал последней каплей. Точности ради, надо заметить, что Уран и астероидное кольцо, исчезнувшие во время Первого Ледникового, находились не рядом друг с другом. Между ними был, помимо Юпитера, ещё и Сатурн, наверное, слишком большой, чтобы исчезнуть. Но, я наконец обратил внимание на ещё один факт, связанный с мозаикой в обсерватории. Само её существование слишком поразило меня, и маленькая, по сравнению со всем остальным, странность сперва ускользнула от меня. Сатурн и Юпитер поменялись местами. То есть на мозаике шли: Марс, Юпитер, Сатурн. Эта странность вспомнилась мне, когда наша экспедиция подходила к побережью. Фотографии мозаики не были ещё напечатаны, а на негативах её было не рассмотреть - мешанина полутонов. Чтобы убедиться, мне пришлось ещё раз тщательно пролистать найденный том энциклопедии, и, наконец, найти в ней изображение Солнечной системы. Всё так и было, Юпитер в то время мог находиться рядом и с астероидами и с Ураном. Больше в Юпитере я не сомневался.
   В связи с этим мне вспомнилось о когда-то прочитанном небольшом научном скандальчике, случившемся ещё до моего рождения. Один учёный, уж не помню, как его звали, опубликовал теорию, в которой доказывал, что в предыдущих цивилизациях для измерения больших масс и объёмов использовали не линейные единицы, а вроде как релятивистские. В общем я и сам не понял его выкладок, и благополучно всё это забыл. И не только я, после этой работы учёный помнится потерял своё учёное звание. А вспомнился этот случай мне потому, что в одном из примеров своей теории, учёный утверждал, что в документах третьей цивилизации объём планеты Юпитер гораздо меньше, чем его действительный объем, который он рассчитал сам. Используя же, для перевода из системы счисления третьей цивилизации в нашу, свои хитровыдуманные формулы, учёный добивался соответствия.
   Может быть этот учёный заметил изменение объёма планеты и просто ошибся в интерпретации своего открытия? К сожалению, я не помню, говорил ли он что-нибудь об объёмах других планет или Солнца. Во всяком случае, этот старый скандал натолкнул меня на мысль сравнить данные о Юпитере разных цивилизаций.
   Но что может означать изменение объёма Юпитера, если оно имеет место? То, что исчезнувшие планеты объединились в нём одном? Необходимо было в первую очередь расшифровать книгу с астрономической информацией. Там должны найтись данные о Юпитере времён первой цивилизации.
   Поэтому утром, на второй же день после возвращения домой, я позвонил Бетчуане. Наш с ним разговор звучал примерно так:
   - Ох, Валя, что же ты так, - голос у Бетчуаны был заспанный, но коротко он никогда не отвечал. - Зачем такая спешка, только вчера вернулись. Можно недельку и отдохнуть. Тем более что до новой экспедиции можно легко потянуть пару месяцев.
   - Извини, Саул. Разбудил?
   - Ничего. Наверняка сейчас ещё позвонит и ректор. Я вчера от него еле отбился. Он мне чуть руку не оторвал, прокушенную.
   - Тогда у меня такой вопрос. Опять по твоей лингвистической специальности.
   - Что-то интересное в дневнике нашел? - сквозь сонливость у Бетчуаны стала проглядывать заинтересованность.
   - Да нет, там... ничего особенно интересного нет. Быт.
   - В бытовых записях могут быть косвенные данные...
   - Да, но ничего особенного я не нашел. Я сейчас говорю о большой книге с астрономией.
   - Ну, этого языка я не знаю.
   Я с предвкушением улыбнулся.
   - Там есть слова, похожие на английский третьей цивилизации, если транспонировать алфавит. Например, на обложке есть слово похожее на "энциклопедия".
   - Энциклопедия! Там есть что-нибудь помимо астрономии?!
   - Нет, кажется! Это скорее всего том энциклопедии, посвящённый астрономии. Помнишь, там символ есть на корешке - цифра.
   - Да-да-да-да.
   - Ну так мне нужен твой совет. Нужно подобрать как можно больше древних языков третьей эры, особенно с Арантины.
   - Ну, Валя, положим с Арантины ничего такого нет. Насколько я знаю, впрочем... А если в целом, есть каталог Латерайза по древним языкам. Ему, правда, уже лет шестьдесят и он сам написан довольно дремучим, хе-хе, языком. Но лучше ничего так и нет. К тому же Латерайз работал в нашем университете и все ссылки в каталоге сделаны на документы в нашей же библиотеке.
   Я поблагодарил Бетчуану и повесил трубку.
   В тот день я сперва сводил, на всякий случай, к ветеринару Барри и убедился, что с шеей у него действительно всё в порядке. Потом я оставил старого умника дома следить за всей молодёжью, а сам с Ниной пошли в университет. Она у меня всегда берёт на себя дела по регистрации артефактов.
   В библиотеке я раскопал каталог Латерайза, а так же несколько сборников идиом. Пользуясь настойчивостью и своей институтской должностью, и даже, надо признать, выпятив один раз нижнюю челюсть, я смог унести эти невыносные обычно издания домой.
   Не так уж много древних языков известно, однако почти все наречия четвёртой эры имеют свои прототипы третьей эры, следовательно произошли от них. Большая часть найденных записей третьей цивилизации была на так называемом английском, но встречаются и другие. По всей словесности третьей эры в каталоге было достаточно данных, чтобы можно было проверить принадлежность того или иного текста к известным языкам.
   Но мой том энциклопедии был написан на языке, с которым Латерайз не был знаком. Однако я находил слова имеющиеся и в английском, скорее всего это были интернациональные слова. Их к сожалению было маловато для разбора текста в целом. Но зато алфавит был почти такой же как в английском и это оставляло надежду расшифровать текст. Вот только в археолингвистике я никогда раньше не упражнялся и, так как твёрдо решил изучить всё лично, начал посещать лекции. Забавно что пришлось выдержать разговор с ректором. Он задавал какие-то туманно-наводящие вопросы. Старый козёл, по всей видимости, подумал, что я решил поохотиться на лекциях за студентками.
   Я выгляжу моложе своих лет и думал сойти за студента. Но видимо льстил себе, либо слава кафедры астрономии и её заведующего широко гуляет по институту. Студенты на лекциях шушукались за моей спиной. Зато для охоты на студенток, появись у меня такое желание, условия были бы самые благоприятные.
   В связи с этими лекциями отпала последняя для меня возможность возглавить новую экспедицию к обсерватории. Но всё самое ценное я ужё оттуда вывез, да и вливание домашнему бюджету обеспечил достаточное. К тому же мои девочки так умильно прыгали, Нинка даже в ладоши захлопала, когда узнали о моём решении, что я и вовсе с лёгким сердцем передал дело Бетчуане. Он обрадовался, хотя и пытался меня укорить. Только мои умники и огорчились - опять им придётся жить в городе.
   Я решил начать перевод с брошюрки. В основном для тренировки. Она написана на том же языке, что и энциклопедия. В ней всё таблицы да схемы, а текста относительно немного - то что надо для начинающего переводчика. Но были у меня и определённые на неё надежды. Астроном в дневнике клял каких-то нерадивых людей, которые вместо руководства пользователя прислали ему руководство по устройству операционной системы, или что-то в этом роде. Я надеялся, что брошюрка и есть руководство. И через пять месяцев после окончания экспедиции, а именно столько занял у меня перевод это несчастной брошюры, стало ясно, что я не обманулся в своих ожиданиях. Я ехидно потирал руки, когда думал о второй экспедиции. К её возвращению у меня были все шансы разобраться в основных принципах работы компьютеров первой эры. Когда Бетчуана вернётся, думал я, он с удивлением обнаружит, что опять ему не обойтись без что-же-ты-Вали Бесталева.
   Огорчили накопители главного компьютера обсерватории. Инженеры у древних были что надо. После осторожной профилактики даже движущиеся механические детали накопителей начали функционировать. А информация не сохранилась. Использовался принцип намагничивания участков диска носителя, но за века намагниченность нивелировалась.
   Относительно накопителя, стоявшего на персональном компьютере Астронома, я не питал вообще никаких надежд. Ясно же, что небольшая вычислительная машина изготавливалась с меньшим запасом надёжности, чем огромный компьютер, управляющий телескопом. И действительно, вся механика оказалась не годной. А вот сам носитель информации оказался очень странен. Тоже диск, но не металлический, а пластиковый, инертный к электромагнитным полям. Я после долгих сомнений и раздумий решил его отполировать, так как он явно был изначально зеркальным. Думаю, что информация записывалась на него путём изменения кристаллической структуры отдельных участков диска. По крайней мере, при внимательном рассмотрении с большим увеличением видно, что отражающая способность диска немного варьируется. Это и есть информация, снимаемая оптическим способом. К счастью полировка не повредила информационный слой и данные на диске уцелели. В конце концов, что может случиться с кристаллической структурой инертного материала пусть даже и за очень долгий срок. Помимо всего прочего, я зарегистрировал этот диск как отдельное открытие, никто до меня ещё на оптические носители информации не наталкивался.
   Но чтобы прочитать информацию с диска, или хотя бы убедиться, что её там всё-таки нет, необходимо было построить установку для считывания. Причём установку прецизионную, и это тоже далеко не моя специальность. Можно, конечно, походить и на лекции по точной механике, но мне тогда уже обрыдли лекции, стараниями профессора Ангулы Шарпы. Хорошо хоть его курс археолингвистики я почти весь прослушал. С установкой мне мог бы помочь Оленек. Но Николай сейчас во второй экспедиции.
   Поэтому я обратился за помощью в одному моему бывшему сокурснику, который специализируется теперь на механике. Зараза, помимо денег, потребовал с меня один из лучших ножей в моей коллекции, на который он давно уже точил зуб. Нож третьей эры, отлично сохранившийся, великолепной ковки, а рукоять я лично сам набирал. Но пришлось отдать.
   Зато и установка выше всяких похвал. Информация на пластиковом диске сохранилась. Сам бы я пытался совладать с ней долгие годы, но к счастью Нина - специалист по теории информации. Моя коллекция теперь в безопасности. С помощью переведённой брошюрки она нашла стандартные последовательности данных и постепенно выделила файловую систему. К счастью древние использовали сходные принципы организации данных. Вернее это мы их унаследовали. Без знания формата большая часть файлов всё равно оставалась бессмысленным набором символов, но благодаря той же брошюре мы с Ниной нашли записи снимков телескопа. Это была посуточная съемка Юпитера, пересчитанная в трёхмерные модели с гелиоцентрической системой отсчёта. Нина написала какую-то скриптовую программу для своего графического редактора, позволяющую просматривать записанные в файлах трёхмерные изображения. Слишком сложных вычислений делать не пришлось, и я мог просматривать снимки на домашнем компьютере. Видимо машина у Астронома была сходной вычислительной мощности.
   Запись велась около сорока пяти дней, но на двадцать пятый день трёхмерная модель начинала терять чёткость, а записанные значения погрешностей стали расти. Сперва я думал, что виноват в этом тот лаборант, о котором упоминал Астроном. Но теперь, я считаю, что к тому времени просто не кому было вводить поправки. Обсерватория была покинута.
   Я постепенно перевёл большую часть статей энциклопедии, касающихся Юпитера, а так же часть касающихся Солнечной системы, которые вызвали у меня интерес. Энциклопедия, как оказалось, содержит не только сухие цифры, но историю астрономии первой эры, биографии учёных и даже гипотезы и легенды. Такое обилие разнородной информации даже несколько раздражало меня при переводе, так как нужные мне факты терялись среди ненужных, но отнимающих кучу времени, подробностей. Впрочем, одна, толи гипотеза, толи легенда, меня крайне заинтересовала, так как центральной фигурой в ней был Юпитер.
   Если коротко, в ней утверждается, что Юпитер - пришлая планета. То есть он прилетел откуда то из внешнего космоса и был захвачен тяготением Солнца. Приводятся кое-какие аргументы, но большую часть я не смог понять из-за обилия слов, оставшихся непереведёнными. Насколько я понял, эта гипотеза одна из тех, что причёсывают все исторические события в свою пользу. Обычно, я скептически отношусь к таким работам, но эта подтверждает многие мои домыслы из разряда самых мрачных. В ней говорится, что приход Юпитера в систему вызвал мощнейший катаклизм. Одна из планет была уничтожена гравитационным полем гиганта. Её остатками признаётся астероидный пояс, который я видел на мозаике в древней обсерватории. Кроме того, часть обломков разрушенной планеты разлетелась по системе, и ещё долго остальные планеты подвергались периодической бомбардировке ими. В один прекрасный момент под поток обломков попала и Земля. Метеоритные дожди уничтожили большую часть живых организмов, особенно среди крупных видов. По счастливой случайности, большую часть астероидов притянула подвернувшаяся под них Луна. В доказательство приводился тот факт, что на "тёмной" её стороне находится очень много метеоритных кратеров, гораздо больше чем на "светлой". Луна до бомбардировки имела атмосферу и воду, якобы имелись доказательства и этого факта, но я их в энциклопедии так и не обнаружил. При бомбардировке, газы атмосферы и испаряющаяся вода были вынесены на большие высоты, вследствие чего они были перетянуты на Землю её превосходящим тяготением. Кроме всего этого, появление Юпитера вызвало дестабилизацию орбит всех космических тел в Солнечной системе. Ледниковый период, имевший место когда-то до первой эры, в этой гипотезе так же считается последствием рассматриваемого катаклизма. А когда орбита Земли стабилизировалась, причём произошло это достаточно резко, и стала более близкой к Солнцу, льды и снега, распространенные тогда равномерно по поверхности Земли, из-за предыдущих метеоритных дождей, начали таять, и вызвали серьёзное повышение уровня мирового океана. Это событие в тексте называется "Великим потопом", но я здесь не смог определить точно, был ли этот потоп исторически достоверным событием или ещё одной легендой. Чрезвычайно высокий уровень воды сохранялся пока большая часть влаги не осела на полюсах в виде льда.
   Не думаю, что вся эта история полностью имела место в действительности. Вот только два момента я и хотел бы считать выдумкой, но не мог. Ледниковый период, в отличие от того же "Великого потопа" описывается как реальное событие, даже даты приводятся. А то, что это оледенение не было последним, знает любой человек на Земле. А второй момент это связь между ледниковыми периодами, исчезновением планет и Юпитером.
   После этого я занялся расшифровкой информации о Юпитере. Техническую информацию, вроде диаметра, параметров орбиты, массы, перевести было не сложно. Кто бы что не утверждал, а системы счисления тут ни при чём, со времен первой цивилизации масса и объём Юпитера изменились и значительно. Трактовку этих изменений я решил временно отложил и попробовал сперва более тщательно изучить эволюции Юпитера на съёмке Астронома. Очень было интересно, что же показалось ему в них таким значительным.
   Я решил воспроизвести трёхмерную модель Солнечной системы первой эры. Все необходимые данные у меня были из энциклопедии. Нина, по моей просьбе, создала графическую модель современной солнечной системы с возможностью модификации параметров. Я не хотел вываливать на неё свои страшные тайны. Я получал эти данные постепенно и много лет. Узнать всё сразу, может быть шоком. Поэтому я потратил уйму времени, на то, что она сделала бы гораздо быстрее. Добавил несуществующие более планеты и изменил параметры остальных.
   После этого я смог включить трёхмерные снимки Юпитера в общую систему и просматривать взаимное положение планет посуточно. Поверхность Юпитера действительно постоянно менялась. Его характерные полосы меняли положение и форму. Странное круглое образование, являющееся, скорее всего, гигантской газовой воронкой, так же передвигалось по поверхности. А ведь и сейчас у Юпитера есть такое же точно пятно. Я попробовал понять траекторию его движения и с наскоку ничего не понял. Двигалось оно хаотично, но оставалось более-менее в плоскости эклиптики, что само по себе уже странно. Тогда я начал проводить прямые линии от центра Юпитера, через центр пятна и дальше. И тогда передвижение пятна стало мне понятно. Почти на всех снимках, за исключением пяти, пятно было направлено на одну из планет, кроме первых четырёх. На последних читабельных снимках пятно оставалось направленным на одну и ту же планету - Уран. На ту планету, чьё исчезновение совпадало с ледниковым периодом, погасившим свет первой эры. Своей формой пятно напоминает последний найденный мною телескоп.
   Какая цивилизация может жить на газовом гиганте? Какая цивилизация может мигрировать вместе с ним сквозь вселенную? Какими возможностями они располагают, если могут поглощать такие планеты как Уран или Нептун? Знают ли они о нас, и какую участь они могут нам готовить? Эти вопросы могли бы не давать мне покоя, если бы у меня был хоть один шанс получить на них ответы. Я нашёл другие вопросы.
   Масса Юпитера сильно возросла со времен первой эры, но разница была недостаточно велика. Суммарная масса исчезнувших планет всё же гораздо больше, значит они, либо не все, либо не полностью, стали частью Юпитера. Либо часть их материи была каким-то образом преобразована. По-крайней мере в Солнечной системе не так много астероидов.
   Я довольно долго пытался найти ответ на этот вопрос. Я продолжал переводить энциклопедию, сравнивать данные разных эпох. Переводил некоторые фрагменты заново. И не сразу мне пришло в голову, что некоторую доступную информацию о Юпитере я упустил. Информацию о его спутниках - гигантских, сравнимых по размерам с планетами.
   Выяснилось, что в первую эру спутники Юпитера были просто каменными шарами. В то время ни один из них ещё не имел плотной газовой атмосферы, так похожей на атмосферу гиганта. Когда я это выяснил, эмоции слишком уж захлестнули меня. Спутники были очень похожи друг на друга, но сильно отличались по размеру. А те, что побольше отличались по окраске от тех, что поменьше. Всё это было непохоже на космические корабли, это было похоже на потомство! Нина прибежала узнать, отчего я вскрикнул. Я постарался взять себя в руки, наполнил из ближайшей в баре бутылки два бокала и предложил нелепый тост:
   - За пятое человечество, и чтоб не последнее.
   Нина непонимающе пожала плечами, а я выпил.
   А прокричал я следущее:
   - Что это за тварь!? И что у неё за дети.
   Да, иногда я бываю излишне эмоционален."
  

СПб 2005г.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   13
  
  
  

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"