"И когда Он снял пятую печать, я увидел под жертвенником души убиенных за слово Божие и за свидетельство, которое они имели." (Откровение Святого Иоанна Богослова. Глава 6.)
"Ощути свежий ветер перемен
На крыльях ночи".
Pink Floyd "On the turning away".
Волнующий аромат кипарисовой рощи, смешанный с песнью цикады, напоминал сон наяву. Пламя костра рождало тысячи искр, тут же исчезавших во тьме. Нежный голос Лилит пьянил наслаждением, повергая в бездну. Сухие стебли травы приятно щекотали ноги, а спина изнывала от блаженства, даруемого мягкой шкурой пантеры.
Воспоминания едва уловимыми тенями обступали Мафдет. Духи гор и деревьев, дуновение ветра, дыхание небесной выси, пленили девушку, отдав ее во власть бесконечности мира.
- Ты не слушаешь меня, - раздраженно сказала Лилит.
- Прости, я задумалась. О нас, о земле и светилах, и будущем. Я пребывала в безверии и мраке. В день бедствий не нашла никого я рядом, кто устоял бы в час битвы. Ты же дала свет моему лицу. Ты подобна живительной влаге для иссушенного поля, богине - повелительнице блуждающих звезд. Ты - врата западного ветра, владыка превращений. Ты держишь в себе тайное, принадлежащее мстителю бога. По воле твоей не произрастает сикомора, медь не рождается в горе. Одно не дает покоя! Путь наш зарос терном и репейником. Всюду угрожает ветвь колючей акации.
- Разве я не веду тебя по дорогам счастья? - удивилась бывшая жрица.
- Всякий раз, как ты отверзаешь уста, правда и истина спускаются на твое чело, - робко отвечала Мафдет. - Ты подарила смысл моему существованию, словно добрый бог, дающий хлеб голодным, воду страждущим, одежду нагим и ладью лодочнику, потерпевшему крушение. Из рук твоих я приняла бесценное подношение - любовь.
- Так чего ты еще хочешь?
- Возможно, плаха уже готова. Не пришел ли наш черед погибнуть и обратиться в прах?
- О, боги! - испугалась Лилит. - Какие глупости поселились в твоей голове? Неужели не дышит твой нос молодостью и счастьем?
- Твоя сила пребывает во мне, но страх перед будущим не исчез бледной тенью, как бывает в час, когда четыре горизонта озаряются светом. Даст ли утро успокоение утомленной душе? Путник, сносивший в долгом путешествии не одну пару кожаных сандалий, мечтает утолить жажду. Но вот, цель достигнута, насытил он чрево, а дух его пребывает в смятении. Стремления и желания обратились в мираж пустыни. Так и мы пытаемся сохранить спасительную прохладу среди зноя дня.
- Мафдет! Я не понимаю тебя, - взволновано произнесла Лилит. - Быть может, следует хорошенько выспаться. Тоска и сомнения уйдут вместе с усталостью.
- Нет, нет! Я не хочу! Здесь так хорошо. Ласковое дыхание ветра, шелест листвы и сияние звезд погружают меня в хмельную бездну. Я сливаюсь с миром, превращаюсь во всемогущую богиню, повелевающую небесами и тайнами жизни. Твоя любовь дает силы в ночи. Любовь...
- Возьми ее, - тень Лилит, сотканная из черного бархата, растворилась в кроваво-красном пламени костра.
Нежные руки, словно воды Зеленого моря, ласкали тело Мафдет, заставляя сильнее биться девичье сердце.
- Я натру тебя мазью хати, изготовленной из кипариса и жира змеи апнет. Ты будешь благоухать, как тенистый сад в пору цветения.
Холодной влагой волшебное зелье растекалось по животу и груди. Колдовство проникало в кожу, слепило взор, оглушало незамысловатой трелью кузнечика, пьянило манящим запахом трав.
Нагая Мафдет походила на бесплотного призрака, исчезавшего в пепельном свете далеких звезд. Жаркое дыхание, магическое прикосновение любимой вновь, как и пять лет назад, разбудили в ней безумную страсть. Глаза сверкали во мраке, словно душа Есит, взошедшая над горизонтом в начале счастливого года.
- Ты наполняешь землю своей красотой, - шептала Мафдет. - Твои лучи объемлют страны вплоть до предела всего, что создано богами. Ты пересекаешь небосвод, наполняя сердце радостью. Тайны твои никому не подвластны, и ни один язык не достоин заявлять о сходстве с тобой. Взор твой сияет начищенной медью. Ты была рождена у врат Сопдет. Ты - аромат божественного цветка... Твои волосы чернее самой черной ночи, где люди беспомощно бродят в пустыне. Ягодицы - песчаные дюны, услаждаемые ветром Вечности. Груди - священные обители демонических существ, вселяющие ужас. Лоно - сокровищница Великого Дома, наполненная золотом, лазуритом, серебром, малахитом, сердоликом и камнем ибхет.
Я мечтаю коснуться твоей кожи. Самое тонкое полотно не может сравниться с ней. Тело твое - великий совет Чертога Двух Истин, чудесный амулет, спасающий от бурь и злых ветров... Оно - величайшая загадка подземного мира. Плавная линия груди исчезает в огне, воспылавшем на алтаре твоего живота, переходит в крутой изгиб бедер, между которыми скрылись поля камыша - рай желаний, воскрешенных из праха ночных видений... Животворная влага в степи, оазис счастья среди песков смерти. Я припадаю к нему, насыщаюсь силой, бессмертием и светом среди тьмы.
Мой страх покоится в гробнице твоих объятий и поцелуев, в саркофаге твоих губ. Я в плену у вожделения! Нет нигде спасения! Я жажду гибели! Любовь! Великая тайна богов! Она послана нам, словно проклятье. Где найти магическое заклинание, способное освободить нас из-под его власти? При виде твоей наготы язык немеет, руки горят огнем только от одного прикосновения, уста исторгают стоны, внутренности холодеют от предвкушения блаженства... Потуши во мне пожар слезами радости!
Неистовый, безумный крик сотряс спящие горы, исчезая в глубоких ущельях и дремучих лесах. Дикие звери, исполненные страха, бросились прочь от места, где силой темной бездны устраивается жилище у ноздрей Воплощения, где страждущие входят в Озеро Пламени, где правда и истина помещены в Место Греха, и плачущие находят успокоение в ночи, а сердце человека обретает покой.
Дом в Угарите, Огненная, лицо Ихетнефрета и глаза Гильгамеша вдруг пронеслись перед мысленным взором Мафдет. Видения прошлого терзали разум, словно коршун молодую антилопу. Надежда таяла во мгле и вновь воскресала солнечным богом при начале нового дня. Ка, умирая от любви, парил над горными вершинами среди снегов и льда. Далекое море сливалось с небесами, тайны невидимых горизонтов постигал живущий, звуки капели мешались с отблесками молний и холодными северными ветрами. Шорох вод вторил шелесту листвы и колдовству полевой лилии. Диковинные сны и грезы погружали в забвение, и даже камни, обагренные кровью бессмертного, не могли вернуть к жизни. Безмолвные тени восстали из ада, обрели плоть четырех всадников. Взбесившиеся животные неслись в безудержной скачке. Ветер хлестал лицо, рвал волосы и кожу. Дух бывшей жрицы витал рядом. Мафдет превратилась в звездный свет. Она чувствовала близость возлюбленной, ее улыбку, сияющие очи.
Вспышки божественного пламени освещали путь, скрытый во мраке. Громоподобное ржание исполинских тварей сводило с ума, вселяло в душу великий страх.
Вперед!
Вперед! Сквозь кровь и прах! Туда, где пыль дальних дорог застилает солнце, где будущее превращается в прошлое, полное тайн и загадок...
- Земная любовь? Сумасшествие, животная страсть, немыслимый экстаз, достойный жителей ада. Нечто подобное я пережила в Уруке, находясь в плену у Гильгамеша. Ты читаешь мои мысли? - Мафдет едва открыла глаза.
- Нет, только чувствую. Душа твоя темна. Одинокие видения, яркие воспоминания о счастье, боли, ужасе. Из них, как из драгоценных камней, я выкладываю замысловатый узор, и дарю тебе вместе с любовью.
- Будь откровенна и светла предо мною, как вода источника бога Монту. Расскажи об Эрешкигаль. - Мафдет неожиданно изменила тему разговора.
- Никогда ранее ты не просила ни о чем подобном, - Лилит не могла скрыть удивления. - К чему тебе? Ревнуешь?
- И все же.
- Хорошо. Тогда слушай. Эрешкигаль появилась на свет в Эреду, одном из древних городов Шумера, лет за двести до моего рождения. Ее отец состоял кузнецом в одной из мастерских местного правителя. Не отсюда ли ее влечение к оружию? Вскоре у дочери медника открылась еще одна склонность. Подростком она сбежала из дома и прибилась к странствующим лицедеям. Смазливая девчушка пользовалась успехом у зрителей, а после представлений она охотно соединялась с мужчинами, одержимыми демоническими страстями. Не оставались без внимания и рабы, сопровождавшие господ.
Повзрослев, Эрешкигаль тут же порвала с бродячим образом жизни и стала простой блудницей. Она не умела играть на флейте или струнных инструментах, не блистала в пении и танцах, но превосходно преподносила юную красоту первому встречному, служа ему всеми частями тела.
Она вызывала смех шутовскими выходками, ничего не стыдилась, возбуждала в любовниках страсть непристойными шутками, отдавалась распутникам все новыми способами, навсегда овладевая душами поклонников. Не дожидаясь соблазнительных слов, сама вызывающими речами прельщала кого ни попадя.
Часто на пирушках царских воинов, где находилось более десятка крепких мужчин, искушенных в телесных утехах, она за ночь сходилась со всеми сотрапезниками. Когда лишенные сил и желаний, те отказывались принимать участие в блуде, Эрешкигаль шла к слугам, но и после этого зов ее плоти не ослабевал.
Порою, скинув немногочисленные одежды, стоя посреди зала, грациозно изгибаясь, она с гордостью выставляла напоказ обитель наслаждений, желая зажечь в глазах зрителей искру похоти и восхищения.
Но вскоре такое времяпрепровождение наскучило и приелось. Жизнь показалась унылой и бесцветной. Сколько можно торговать собственным телом? Женский век короток. Что сулило будущее? Любовь? Да, ее любили, как только могли любить вино, попойки и запретные развлечения.
Эрешкигаль поселилась в Ниппуре, мечтая вернуться в Эреду богатой и знатной госпожой. Здесь она встретила высокопоставленного чиновника царского дворца и стала его наложницей. Но, привыкнув делить любовь сразу с несколькими обожателями, просчиталась и с позором была выдворена из города.
Без средств и крова будущая богиня пустилась в обратный путь. Бедные земледельцы и чужеземные купцы мало смыслили в женской красоте и неохотно расставались с медью. Порою, едва хватало на скромный ужин. Эрешкигаль ступила на дорогу к городской свалке, где нищие питаются отбросами.
Но в Уруке судьба улыбнулась блуднице, сведя ее с товаркой по ремеслу красавицей Кубабой. Урукская дева прекрасно знала царевича из Эреду и не раз оказывала ему услуги деликатного свойства. Желая помочь новой подруге, Кубаба дала ей рекомендательное письмо к своему высокородному знакомому.
Вернувшись в Эреду, Эрешкигаль поселилась в скромном жилище. На сбережения, собранные в Уруке, открыла трактир, занялась хозяйством, сама пряла шерсть и ходила за скотом. За несколько лет, проведенных на чужбине, слава непотребной девки поблекла, а пребывание близ храма Энлиля и народная молва создали Эрешкигаль образ праведницы. Теперь красота ее блистала свежестью, щеки румянцем. Матовая кожа, необыкновенная грация, гибкость и черные глаза заставляли биться даже каменное сердце.
Все эти прелести она берегла не менее тщательно, нежели глиняную табличку Кубабы. И в день, когда город основательно позабыл великую распутницу, привыкнув к смиренной и покорной женщине, Эрешкигаль предстала перед очами царевича. Высокий и стройный, с прекрасными манерами, вьющимися волосами и роскошной бородой, наследник престола запал в душу дочери кузнеца.
Задуманную роль она сыграла тонко, изящно, с некоторой долей изощренного, но, в то же время, пленительного коварства. Царевич без труда разгадал, кто таится под маской напускного смирения, ведь он и сам, внешне благочестивый, обожал порок и блуд, скрываемый одеждами целомудрия.
Вскоре царевич пригласил Эрешкигаль во второй раз. Стол, накрытый изысканными кушаньями и дорогими винами, говорил о многом. Увидев такую щедрость, блудница сразу поняла, зачем ее позвали, и не заставила себя долго ждать. В тот вечер она показала такое мастерство в искусстве любви, что сразу покорила престолонаследника, затмив всех женщин, бывших с ним ранее. С того дня он проводил с новой возлюбленной ночи напролет, желая всякий раз ее сильнее. Опытная и извращенная, она постепенно одаривала избранника все новыми и новыми ласками, стараясь продлить наслаждение, не наскучив сыну венценосца прежде времени.
Околдованный царевич отправился на поклон к царю, но тот решительно выступил против женитьбы. Тогда распутница уговорила любимого учинить бунт против отца. На следующий день после похорон, влюбленные сочетались браком, не став даже справлять траур по убиенному родителю. Спустя год незадачливый властитель был задушен собственной супругой на ложе любви. Сделавшись владычицей города, Эрешкигаль предалась всем мыслимым порокам, чередуя разврат с изощренной местью бывшим любовникам. Не один из мужчин Эреду не мог спать спокойно, вздрагивая при малейшем стуке в дверь, опасаясь царской стражи и злословия горожан.
Дворцовые вельможи, искушенные в интригах и коварстве, в союзе со жрецами возмутили топу, призывая к мятежу. Немногие из слуг, преданных госпоже, уговаривали ее бежать, но она отказалась, презрительно бросив малодушным: "Царское одеяние - лучший саван".
Смерть неслышно ступала по мостовой, не щадя ни бедняков, ни знатных. Так бы и окончилась жизнь самозванки, но, о, боги... Боги! Ваша воля скрыта во тьме и неведома смертным! Явился с северных гор Маш кудесник, принеся в дар бессмертие. "Кто ты?" - спросила Эрешкигаль. "Разве существует пастырь, желающий гибели своему стаду?" - ответил пришелец.
И вот, облаченная в тонкие одежды, чистая ликом и укрепленная в сердце, повелительница Эреду пригубила чашу с магическим эликсиром. А между тем, великая буря накрыла город. Молнии в один миг разрушили дворец. Народ в страхе бросился к жертвенникам и алтарям, выпрашивая милости у богов. Когда ураган утих, самые смелые из воинов отправились к развалинам. Кругом валялись изуродованные трупы. Тела царицы так и не нашли. Толпа вздохнула с облегчением, объяснив происшествие гневом богов. Но кто был наказан? Эрешкигаль или горожане? Каждый рассудил по-своему. Иные радовались, иные печалились, видя в том знамение о приближении бесчисленных бедствий и несчастий. Обретя бессмертие, Эрешкигаль уединилась в горах, что к северу от Буранунны и Идигины.
Несколько лет, проведенных в глубокой пещере в обществе колдуна, не прошли даром. Эрешкигаль овладела не только искусством обращения с оружием, но и силой магического слова, познала многие тайны: научилась подчинять себе ветры и молнии, насылать на людей гибель и жуткие кошмары, превращаться в животных и поражать противника на расстоянии.
Постигнув секреты колдовства, дева Эреду в новом обличье вернулась к жителям Шумера, неся огонь и разрушения. И выступила против нее могущественная Инанна, но проиграла поединок и едва не лишилась сердца. С тех пор за Эрешкигаль укрепилась слава владычицы подземного мира и госпожи смерти.
- А ты, как же ты? - не унималась Мафдет.
- Мы встретились близ Исина. Я тогда была молода и глупа. Мне не исполнилось и сорока. Не знаю, что нашла в озлобленной девчонке Эрешкигаль. Видно, чем-то ей приглянулась. Двадцать лет мы пребывали вместе, двадцать лет мы любили друг друга, двадцать лет я постигала тайны ночи. Но время летит соколом, уходит прочь, подобно весенним водам. Всему настает конец. Роль вечной ученицы не устраивала меня. Слабая и неопытная, я мирилась с этим, но, обретя знание, взглянула на мир иными глазами. Разрыв был неизбежен.
- Не так ли произойдет и со мной? - с грустью сказала Мафдет.
- Ты не Эрешкигаль, и даже не Лилит, - рассмеялась бывшая жрица. - Вечность - удел богов. Нам она не подвластна. Грядущее никому не ведомо. Впрочем, слыхала я о Госпоже Замка Жизни. Говорят, она умеет заглянуть в будущее. Как по мне, так все это сказки.
- Отчего же сказки? - оживилась Мафдет, - Ихетнефрет рассказывал...
- Ихетнефрет? Опять он? Боюсь, нам не суждено прожить вместе двадцати лет.
- Прости, если я обидела тебя.
- Рано или поздно ты уйдешь к нему. Я чувствую. Сердце не обманешь.
Лилит замолчала и принялась шевелить палкой тлеющие угли костра. Пламя вспыхнуло вновь, бросая кровавые блики на печальное и усталое лицо служительницы Баалтиды.
- У меня нет никого кроме тебя, - неожиданно нарушила гнетущую тишину Мафдет. - Ихетнефрет остался в прошлом. Воспоминания о нем рождают боль. Ты вернула меня к жизни, научила многим премудростям... Как же я могу покинуть тебя?
- Посмотри на огонь. Он изменчив и непредсказуем. А ведь факел, разгоняющий тьму, и пылающее жилище во многом схожи. Сегодня ты клянешься в верности, а завтра, не задумываясь, нарушишь обещание. Ведь так уже было?
- Скрывать от тебя что-либо бесполезно, - виновато оправдывалась Мафдет. - Я порой сама пугаюсь содеянного. Кем я была пять лет назад? Теперь же дух обретает великую силу. Каков мой путь? Иду за тобой совершать месть.
- Жалеешь о собственном выборе? - лукаво усмехнулась Лилит.
- Нет, пожалуй. Но могла ли я представить.
- Теперь ты прекрасно владеешь кинжалами. Когда-нибудь придется воспользоваться этим искусством. Ладно, пора спать. Завтра предстоит нелегкий день.
- По правде сказать, он меня пугает. Как примет нас Гебал?
- Выслушав твои речи, я и сама, того и гляди, начну сомневаться. Подойди ближе к костру. Здесь так хорошо. Тишина дарит сердцу покой и забвение. Пусть вечно ночь царствует на земле. Среди высоких трав и густых зарослей кустарников, в призрачном свете луны и звезд, я мчалась бы обнаженной во мраке. Но кто сможет тогда любоваться моей красотой? Пламя. Оно так одиноко. Звуки и запахи уходящей жизни прячутся в треске хвороста, дыме и пепле. Скоро огонь погаснет, и сила обратиться в прах. Иди ко мне. Спаси от злой судьбы.
Мафдет, не проронив ни звука, легла рядом.
- Ночь волшебства приняла нас, - ласково произнесла Лилит, прижимаясь к груди подруги. - Сон погребальным саваном окутывает разум, даря счастливые видения. Спи, любовь моя!
Когда земля сделалась светла, и Ладья Миллионов Лет взошла над горами, две молодые женщины, словно богини, спустившиеся с небес, двинулись в сторону Гебала. Их опоясания из тщательно обработанной кожи походили на одеяния мужчин Та-Кем, талии украшали широкие пояса с пряжками в виде крылатых скарабеев. Шлемы с поразительной точностью копировали черепа львиц. Шкуры пантер, переброшенные через плечо каждой прелестницы, закрывали только левую грудь, оставляя правую открытой для солнечных лучей, воздуха и посторонних взглядов. Запястья воительниц отягощали широкие, богато инкрустированные пластинчатые браслеты, а ноги защищали металлические поножи-крылья, вылитые лучшими медниками Угарита.
Посохи с бронзовыми набалдашниками, луки и стрелы с кремневыми наконечниками, четыре кинжала, две каменные полированные булавы и пара боевых топоров, составляли вооружение странниц, пустившихся в далекий путь, полный неведомых опасностей.
Лилит, сторонясь местных жителей, шла звериными тропами, а не северной дорогой, соединявшей Гебал с Угаритом. Обутая в кожаные сандалии Мафдет осторожно ступала по коричневой почве пологих холмов и низкорослым травам. Она боялась наступить на скорпиона или змею.
Выступы серых скал и редкие можжевеловые рощи утомляли взор, заставляя думать об отдыхе и спасительной прохладе. Раскаленный воздух иссушал ноздри, лобзал усталые тела подобно негасимому пламени Гора, сеющему повсюду необъяснимый страх.
- Думаешь, нас никто не узнает в Гебале? - нарушила тишину Мафдет.
- Видела бы ты себя со стороны! - улыбнулась Лилит подруге. - Волосы выкрашены охрой, зеленой краской вокруг глаз наведены контуры Ока Уджат, а бронзовый шлем делает тебя воинственной и решительной.
- Да и ты не похожа на себя. Вся покрыта цветными полосами. Наверное, так украшают себя жители Серебряных гор или восточные кочевники. Но, допустим, мы попадем в Гебал. А что потом?
- Отыщем сносное жилье, где-нибудь на окраине, вдали от суеты торговой площади и гавани, как, впрочем, и от царского дворца. Одно знаю точно - покои Кархедона неприступны. Попасть в палаты узурпатора нелегко. Фокусы с переодеванием также не подходят. А подкуп, отравление, удушение годятся для истеричных любовниц, мстящих за неверность. Все это не для меня. К тому же, появление в городе двух женщин-воительниц не пройдет незамеченным. Доносчики сполна отрабатывают царский хлеб. Здесь нужно иное. Кенет! Пусть она увидит ту, что раскалывает темя врагов, разрубает их тела на куски и омывается в крови! Убить Кархедона? Что может быть проще! Но успокоится ли сердце скорой местью? Нет! Он должен умирать медленно, в нестерпимых муках, осознавая бессилие перед судьбой. Быстрая смерть только избавит нечестивца от страданий. Надо лишить мерзавца всего, что ему дорого, превратив негодяя в сгусток боли. Пусть вместо изысканных яств питается он ящерицами, останками и отбросами, а царское ложе обратится в грязь! И когда он, немощный, покрытый отвратительными язвами, пойдет по стране, заросшей ядовитой травой, народ будет насмехаться над ним!
- Нам бы в город попасть. Не говорю уже о храме Баалат. А вдруг нас схватит стража у крепостных ворот. Столь откровенные одеяния...
- Ты никогда не жила в деревне. Посмотрела бы на местных крестьян. Многие из них до старости только набедренную повязку и знают. Ты же научилась сносно владеть кинжалами, посохом, луком и приемами рукопашного боя, и можешь легко справиться с каким-нибудь незрячим калекой, - с насмешкой в голосе отвечала Лилит.
- Пытаешься меня разозлить? - парировала Мафдет.
- Вовсе нет. Тщусь объяснить, что грубая сила слепа, если не укреплена хитростью и коварством. Не со всяким противником можно совладать только при помощи клинка, особенно когда враг - мужчина. У тебя слабые мышцы...
- И как мне тогда поступать?
- В слабости твое превосходство. Очаруй красотой, женственностью, игривым взглядом. А главное - рассей внимание. Пусть соперник глазеет на наготу. Так выиграешь пару мгновений, а этого вполне хватит, чтобы перерезать горло или свернуть шею. К тому же, лишняя одежда сковывает движения.
- Воистину, ты - могущественная богиня резни, внушающая ужас, принимающая омовение в крови недругов своих! - Мафдет не могла скрыть восхищения подругой. - Верю - ты искусна в бою, но из головы никак не идут тревожные мысли. Вдруг нас кто-нибудь узнает и донесет Кархедону или Кенет?
- Не узнает. В противном случае, предатель проживет недолго.
- Попробуй убедить меня.
- Не пришлось бы жалеть.
- Какие глупости.
- Тогда смотри, смотри в глаза! - резким окриком приказала Лилит.
Мафдет беспрекословно повиновалась, заглянув в два глубоких колодца, полных адского огня.
Внезапная алая вспышка ослепила на миг дочь Та-Кем. Не успев прийти в себя, она застыла в ужасе, чувствуя, как занемели конечности, язык превратился в неповоротливое бревно, не давая выкрикнуть спасительное заклинание.
Бронзовый шлем слился с головой Лилит. Лицо, обросшее короткой шерстью, вытянулось, превратилось в львиную морду. Зверь дико зарычал, скаля белоснежные клыки. Рев, подобно гласу смерти, разнесся над холмами, сводя с ума, уничтожая остатки сломленной воли.
Оборотень резко взмахнул лапой, нанеся удар по левой щеке Мафдет. В глазах потемнело, в ушах раздался оглушительный звон.
Мафдет, упав на землю, трясла головой, пытаясь овладеть собой. Перед глазами водили хоровод цветные пятна, покрыв мир непроницаемой пеленой. Челюсть нестерпимо ныла, а череп грозил расколоться на части. И все же, помня уроки, полученные в Угарите, девушка до боли в пальцах сжала шест и вскочила на ноги, приняв оборонительную стойку. Готовую к продолжению боя, ее ждало разочарование. Взбесившийся зверь исчез, и только Лилит надрывалась от смеха.
- Великая Сохмет! - смертельный испуг никак не сходил с бледного лица Мафдет. - Ты превратилась в львицу?
- Эрешкигаль умеет внушить любой образ целой толпе, а я - лишь несмышленым девчонкам вроде тебя.
- Фокусы? Ты едва не сломала мне кость! - удивление девушки переросло в возмущение.
- Пусть это маленькое представление будет тебе наукой. Ты поступила верно, правда, с запозданием. Иной на моем месте не остановился бы на полпути. Понадобятся годы тренировок. Одной выжить в нашем мире, где правит зло, нелегко. Будь всегда со мной. По крайней мере, первые двадцать лет - с тоской в голосе произнесла Лилит.
- Я понимаю, - Мафдет нежно обняла подругу, вытирая застывшую слезу. - Соленая, как море или кровь... Помнишь?
- Наша первая встреча. Тогда ты ревела так же, как я сейчас.
- Мой взор подернут пеленой тумана. Сердце тревожно бьется в груди, руки немеют, и уста едва рождают слова... Иногда мгновения радости напоминают видения, пришедшие из снов. Едва осязаемые, сотканные из тончайшего полотна неосознанных желаний, они готовы вот-вот исчезнуть от одного дуновения жаркого ветра пустыни. Не удаляется смерть. Люди птицами-падальщиками всюду настигают нас, и только во взоре твоем нахожу успокоение... Я пришла сюда по замыслу твоих уст. Тело мое дрожит, сердце ведет в неизвестность, а душа мечтает омыться в крови грешников...
- О, Мафдет! - возликовала Лилит. - Приятно слышать такие речи! Как видно, мои уроки не прошли даром.
- Порою собственные мысли повергают меня в трепет. Сама не знаю, что говорю, - Мафдет резко замолчала, с трудом сдерживая рыдания.
- Ты готова омочить слезами собственное одеяние? Отчего? Страх терзает слабую плоть, но пока я рядом, тебе ничто не угрожает. Все враждебные страны я брошу к твоим ногам, бесчисленные армии, саранчой заполнившие степь, падут пред тобою. Враг твой не будет иметь ложа среди мертвых, не погребут его в могиле, и потомства не оставит он после себя. Имя твое сохранится вовек, как имя солнца и луны.
- Гебал близок. Пора сворачивать на восток.
- О, боги! Скорей бы! Шесть дней среди гор и долин, лесов и степей!
- Да и я сотворена не из меди, - рассмеялась Лилит. - Гони прочь усталость. Вот взойдем на гребень и увидим море.
- Море! - оживилась Мафдет, - Свежесть, запахи водорослей и соли... Небеса рухнут на землю! Волны лобзают берег... Волнующий крик чаек... Мое сердце сжималось от восторга, когда мы с Ихетнефретом впервые увидели ожившую сине-зеленую бесконечность.
- Теперь ты вспоминаешь о нем без неприязни?
- За пять лет боль ослабла. Время стирает воспоминания, как песок, приносимый западным ветром, уничтожает надпись на могильном камне. Впечатления бледнеют, словно звездный свет в серости утра. Ты не осуждаешь меня? Ведь так бывает, правда?
Лилит не ответила, ясно осознав, что рано или поздно потеряет Мафдет. Едва сдерживаемая обида вскипала в груди. Бывшая жрица ускорила шаг, не замечая колючие стебли травы, раздирая ноги в кровь. Ненависть подруги к Ихетнефрету ушла прочь. Осталось только сожаление об утраченном. Что делать теперь? Разбудить злобу в душе любимой, очаровать сладкими речами, лишить разума, отравить ядом магических заклинаний?
Ответ находился где-то рядом, но Лилит никак не могла его отыскать. То ли склон оказался слишком крут, то ли пот, попав в глаза, мешал заглянуть в будущее.
Огненный ураган бушевал в сердце. Она не могла допустить даже мысли о потере возлюбленной. Проросшая слабым ростком на каменистой почве, лишенной тепла и погруженной во мрак Туата, любовь давала доселе неведомую надежду. Познав тьму, Лилит желала прикоснуться к свету, вновь обрести собственную душу, похищенную демонами ада четыреста лет назад. Томимая темными желаниями и страхами, подчиняясь таинственному зову иного мира, она не сомневалась в своем предназначении. Любовь охватила ее как сон, пленяющий странника, изможденного тяжкой дорогой. Нет, она никому не отдаст Мафдет! Даже, если ради этого придется пожертвовать вечностью, принеся ее на алтарь ненасытных богов. Она пойдет до конца. А сейчас... ненависть испепеляет душу смертоносным пламенем. Месть! Она подарит покой, освятив вражеской кровью чувство к Мафдет. А вдруг, это всего лишь животное влечение, безумие, страсть, тень, рожденная в отблесках адского огня? Крик плоти, жажда плоти... Голоса ночи, гибель и одиночество...
- Погоди! Дай отдышаться! - долетел до ушей бывшей жрицы возглас Мафдет.
Лилит остановилась и обернулась на призыв подруги. Та оперлась на шест и, лишенная сил, стояла неподвижно, напоминая храмовый обелиск. Учащенное дыхание и тяжко вздымающиеся груди вызвали у Лилит едва уловимую улыбку.
- Подъем слишком тяжел, - оправдывалась дочь Та-Кем, вытирая рукой пот, струившийся по лицу. - Порою кажется, что мы до конца жизни будем бродить по горам, спасаясь от зноя в лесах и зарослях кустарников. О воде и свежести приходится только мечтать. А так хочется пить!
- Потерпи немного. Осталось одолеть всего лишь сотню локтей.
- Ладно, пошли, - уныло отозвалась Мафдет, едва превозмогая усталость.
Из последних сил, закусив губу и едва не плача, она двинулась за более опытной и выносливой подругой. Перед утомленным взором мелькали серые пятна камней, словно лица прокаженных, изуродованных коричневыми наростами лишайников. Мертвые стебли низкорослых трав испуганно дрожали под напором невесть откуда налетевшего ветра. Дыхание неведомого божества обжигало утомленные тела, полня легкие запахами далекого соснового леса и зеленеющего высокогорного луга.
Внезапно Мафдет остановилась и обернулась назад. Нет, в Тхамаск они шли иной дорогой. Здесь все выглядит иначе. Пологие холмы волнами застыли у подножия невысоких гор, покрытых темно-зелеными зарослями дуба и бука. А вдалеке, у самого горизонта, едва осязаемой дымкой высились снежные вершины. Унылый, тоскливый пейзаж... Тени прошлого, плоть настоящего, неизвестность будущего... Они несут покой и забвение израненной душе, когда сделан последний шаг навстречу смерти.
Едва взойдя на плато, две молодые женщины оказались у дороги. Она петляла среди холмов грязно-желтой лентой, утрамбованной множеством ног безвестных странников и широкими деревянными колесами неуклюжих повозок. Лилит, предвкушая долгожданный отдых, двинулась к кипарисовой рощи.
- Больше не могу! - Мафдет упала на иссушенную зноем землю и прислонилась спиной к могучему стволу. Посох и походный кожаный мешок она бросила тут же.
- У тебя на губах запеклась кровь, - участливо произнесла Лилит.
- Мне все равно, - едва могла отвечать дочь Та-Кем. Борясь с дремотой и усталостью, она сняла шлем и встряхнула головой, пытаясь расправить слипшиеся от пота волосы. Рука потянулась к фляге. Желанная влага медленно возвращала к жизни опаленные солнцем уста. Глаза вмиг закрылись, и голова упала на грудь.
Время для двоих остановилось, превратилось в дуновение ветра, шумевшего в высоких кронах деревьев, погружая путников в состояние оцепенения и забвения. Дыхание рощи ласкало разгоряченную плоть, нежно прикасаясь к влажной коже, путаясь в густых волосах. Сухие стебли трав приятно покалывали тело, и муравей полз по руке, сбившись с дороги.
- Как очаровательна и упоительна песнь природы, - неожиданно нарушила тишину Лилит, - она напоминает сладкий сон, колыбельную матери, голоса богов. Я провела бы здесь вечность.
- Что мешает тебе остаться? - сквозь дремоту отозвалась Мафдет. - Разве место тихой печали не лучшее вознаграждение за страдания?
- А наше путешествие?
- Когда-нибудь ты насытишься местью, но душа твоя не познает покоя, и сердце не удовлетворит желаний любви. Ты расправишься с Кархедоном и потеряешь цель в жизни. К чему будешь стремиться тогда?
- Моя цель - ты!
- Это безумие. Рано или поздно я наскучу тебе. Даже самые изысканные вина и кушанья вызывают пресыщение. Захочешь тогда выбрать новую жертву.
- Какие глупости. Судьба жестока. Не каждый из ныне живущих увидит рассвет... Наслаждайся настоящим, ведь всего через мгновенье оно превратится в прошлое. Жизнь не битва, а дни и ночи - не вражеские воины. Ты не любила сегодня, не познала новые тайны, не свершила значимый поступок. Утраченное не вернуть никогда. Еще никто не возвратился из бездны минувшего. Тише! - насторожилась Лилит.
- Что случилось?
- Слышишь?
- Ветер шумит в верхушках деревьев...
Мафдет, вспомнив уроки, полученные в Угарите, закрыла глаза, жадно вдохнула полный манящих ароматов воздух и представила себя бестелесным духом. Сквозь стоны могучих стволов и убаюкивающий шепот кипарисов до ее ушей долетел едва различимый стук копыт и скрип колес.
- Кажется, повозка, - неуверенно шепнула Мафдет.
- Пойдем-ка, глянем...
Вскочив с земли, они бросились к дороге. Им навстречу медленно двигалось громоздкое четырехколесное сооружение, запряженное парой ленивых животных, едва переставлявших ноги. Мужчина лет сорока с густой бородою и опоясанный козьей шкурой, время от времени, больше по привычке, стегал ослов хворостиной и отгонял рукой назойливых насекомых. Его остроконечная шапка сползла на лицо, но путник не обращал на такие мелочи никакого внимания, устав противиться полуденной дремоте.
- Эй! - выкрикнула Лилит.
Возница встрепенулся, невольно ударив флегматичную скотину. Завидев двух вооруженных женщин, он резко изменился в лице, подумав, что видит сон наяву, и принялся изо всех сил хлестать ослов. Те, нервно крикнув, понесли, но воительница ловким движением схватила ремень узды, и животные покорно остановились.
- Разбойники! Разбойники! - испуганно затараторил полуголый бородач. - Нет у меня ни серебра, ни меди. А пара старых сандалий не сделает вас богачами.
- Больно ты разговорчив для бедняка, - не унималась бывшая жрица, - Успокойся. Грабить тебя не собираемся. Кому нужна драная обувка? А вот ежели довезешь нас до Гебала, то заработаешь медное шило.
- Ха, воистину чудеса происходят в мире! - возничий в недоумении почесал в затылке. - Никогда не слышал, чтобы разбойники одаривали медью.
- Да угомонись ты! - Лилит едва сдерживала гнев. - Не разбойники мы!
- А кто? Откуда взялись такие?
- Какие такие?
- Чудные. Все в бронзе и золоте. Видать, из богатых, а шатаетесь по дорогам.
- Ладно, хватит! - резко пресекла Лилит болтовню незнакомца. - Или шилья нынче не в цене?
- Мне-то что! Садитесь. Как-нибудь доедем. Только места маловато.
- А что у тебя в повозке? - поинтересовалась Мафдет.
- Телячьи шкуры.
- То-то смердит от тебя сильнее, нежели от рыбьей требухи! - презрительно скривилась Лилит.
- Как знаете, - пожал плечами мужчина.
- Тогда поехали, горожанин. Ты ведь горожанин?
Возчик хлестнул животных, и те лениво поплелись в сторону Гебала, недовольно крича и скаля желтые зубы.
- Так-то лучше, - смягчилась Лилит. - И перестань трястись от страха.
- Как прикажешь, госпожа.
- Вот теперь можно и поговорить. Ты и впрямь нас испугался?
- А как же!
- Неужели мы такие страшные?
- Может - да, а может, и нет. Всякого народу болтается здесь во множестве. Да по большей части, одни голодранцы. Таким как вы, в пору грабить торговые караваны, а не бедных кожевников. Правда, в толк никак не возьму, что делать двум прелестницам среди гор и лесов? Ваше место в царском дворце или храме.
- Ты не глуп, хоть и выглядишь неотесанной деревенщиной, - неумелый комплимент вызвал на лице Лилит едва уловимую улыбку.
- Оно-то так, да только откуда вы взялись и куда следуете?
- И любопытен весьма.
- Понятное дело. Скука у нас тут смертная - поневоле радуешься любой новости.
- С тобой не поспоришь. Да мы и не скрываем. Идем в Гебал. Хотим наняться в царское войско. Ох, ну и вонь! - недовольно морщилась Лилит, отгоняя надоедливых мух, гудящим роем круживших над кучей необработанных шкур.
- Думаю, в Гебале вам делать нечего.
- Это почему? - заинтересовалась Лилит, многозначительно подмигивая подруге.
- Царь едва содержит своих придворных.
- Вот как?
- Подати растут, а казна пуста. С тех пор, как на престол взошел Кархедон, для Гебала настали тяжкие времена. Горожане воют, как собаки! Девицу меняют на овцу, а мужчину на платье! Все достояние города Кархедон тратит на Кенет, верховную жрицу Баалат, забыв о нуждах подданных и государства. Проклятый самозванец! Да не будет ему ни корня внизу, ни плода наверху, ни благообразия среди живых под солнцем!
- Весьма непочтительные речи! Уж не помышляешь ли ты о бунте?
- Ужас сомкнул уста. Одежды наши мокры от слез. Бунт? Да у меня в брюхе он происходит ежедневно. Только и остается уповать на заступницу Баалат. Пусть искоренит владычица Гебала человека того и семя его перед ликом всех городских божеств!
Лилит усмехнулась, не уставая отгонять назойливых насекомых.
- Порою, боги глухи к мольбам смертных, но в этот раз твои стенания услышаны. Баалат заставит побледнеть лицо Кархедона, превратит его в солому, опаленную знойным дыханием огня. Опрокинут будет трон царства его!
- Чудно говоришь, красавица, - недоумевал возница, - Да не богиня ли ты, спустившаяся с небес?
- Море! Я вижу море! - не могла успокоиться дочь Та-Кем, охваченная внезапным возбуждением.
- Экая невидаль, - равнодушно ответил бородач и принялся стегать хворостиной утомленных животных.
- Ты ничего не понимаешь!
Россыпь сапфиров и аметистов, тронутых ласковыми лучами Властелина Правды, сверкала миллионами ярких вспышек, слепила глаза, заставляла сердце чаще биться в груди, наполняла душу необъяснимым волнением. Манящая даль горела живым таинственным светом, влекла к себе, воскрешала в памяти дни радости и покоя. Легкий свежий ветер развеял зловоние, одарил путников долгожданной прохладой. Ожившее сине-оранжевое волшебство несло запах соли и водорослей, крики чаек и возрожденную надежду...
- Гебал близок, - многозначительно изрек горожанин, пытаясь напомнить Лилит о вознаграждении, а быть может, предупредить о грядущих опасностях и несчастьях.
Пыльная, иссушенная летним зноем дорога, резко повернула на запад. Мафдет не замечала людей. Женщины кутались в шерстяные накидки, полуобнаженные пастухи гнали скот с близлежащих пастбищ. Они мало беспокоили девушку. Возбуждение и восторг сменились тоской и тревогой, предчувствием неотвратимой беды. Вместо солнечных бликов на поверхности моря она видела теперь зарево пожарищ, слышала предсмертные крики несчастных, нашедших погибель у порога собственного дома.
Жажда змеей обвивала горло. Мафдет чувствовала обжигающее прикосновение омерзительной твари и ядовитый страх. Голова наполнилась свинцовой тяжестью, цветные пятна лезли в глаза. Смрадное дыхание неведомого существа доводило до одури. Дух древней гробницы вырвался из заточения, распространяя вокруг запахи тления и разложения. Неведомое, обладавшее неодолимой силой, подкралось к самому сердцу, пытаясь завладеть вместилищем жизни.
Борьба была недолгой. Призрак отступил во тьму иного мира, промелькнул бледной тенью, сотканной из ужаса могильной прохлады, и бесследно исчез в сиянии дня.
Мафдет вздрогнула, пугаясь собственной слабости. Скрип колес неуклюжей повозки, размеренный топот копыт флегматичных животных окутывали разум пеленой безразличия и апатии. В ней, словно стебли папируса, погруженные в рваные сгустки речного утреннего тумана, утопали одинокие бессвязные образы. Раскаленный воздух вновь терзал усталое тело, превращая картины полусонного мира в зыбкие миражи. Мысли рассеялись испуганным стадом, покинутым пастухами.
В знойном мареве болезненной галлюцинацией возникало видение города, опоясанного мощной крепостной стеной. Скопление жалких лачуг напоминало хаотическое нагромождение камней на долгом пути из Угарита в Гебал. Цель путешествия была близка, но душа дочери Черной Земли иссохла брошенным среди пустыни колодцем, занесенным песком и грязью.
Возня у городских ворот вернула Мафдет из страны грез в место, где в изобилии имелись смоквы и виноград, мед, масло, фрукты и не было предела скоту всякому. Гебал - утешение жаждущего, успокоение заблудшего, надежда ограбленного - приближался.
- Приветствую тебя, Уаркетэль! - бросил возница бородатому стражнику, дремавшему на посту, опираясь на древко копья.
- А, это ты, Хиа, - бурчал в ответ воин, изнывая от жары в кожаном нагруднике и шапке из козьего меха. Струйки пота текли по загорелому лицу, волосы липли ко лбу, и нечесаная борода безобразно топорщилась.
Уаркетэль, допекаемый зноем и скукой, сделал несколько шагов вперед, преграждая копьем дорогу. Хиа покорно рванул на себя вожжи. Громоздкое сооружение, невероятно скрипевшее и готовое вот-вот развалиться, остановилось.
- Кого везешь? - равнодушно спросил Уаркетэль, окинув повозку и вооруженных женщин тупым, ничего не выражающим взглядом.
- Да, э-э-э... Так... подобрал на дороге, - пытался выдавить из себя горожанин, внезапно почувствовав обжигающий холод кинжала у поясницы.
- Мало у нас в Гебале нищих. Унеси вас всех чума, - бросил в пустоту страж, проклиная летнюю жару и царскую службу. - И где ты только находишь таких оборванцев? Ладно, проваливай, - солдат от досады сплюнул в придорожную пыль и отошел в сторону, пропуская зловонную повозку. Мысль о том, что к обеду он не заработал даже на кубок вина, расстроила его сильнее, нежели вид двух отвратительных старух, чью немощную плоть едва прикрывали жалкие лохмотья.
Перепуганный до полусмерти возничий огрел полусонных ослов. Животные недовольно вскрикнули, оскалили зубы, и, покорившись судьбе, застучали копытами по каменной мостовой, унося повозку в бесконечность узких кривых улочек.
- Стой! - крикнула Лилит, - Держи награду, - она протянула бледному от страха ремесленнику медное шило. - Ну же, оно твое. Бери, сгодится в хозяйстве.
Хиа, дрожа, взял обещанное из рук чужестранки.
- А теперь проваливай, и забудь обо всем! - командовала бывшая жрица и ударила посохом по ребрам одного из ослов.
- О, боги! - только и мог вымолвить возница, с небывалой прытью исчезнув в соседнем переулке.
- Ты жестока, - с досадой в голосе произнесла Мафдет.
- Чем меньше будут болтать о нас, тем лучше, - извинялась Лилит.
- Скольких ты одурачишь? Одного, двух, трех? Весь город? Я знаю, ты госпожа разрушения, повелеваешь заклинаниями, подчиняешь себе ураган и бурю. Но как быть с остальными?
- Успокойся! Мое сердце - не гора из меди! Усталость червем могильным гложет тело. Отправимся к морю!
Мысль подруги пришлась Мафдет по вкусу. Изнуренная длительным походом, она многие дни грезила о ласковой бирюзовой волне, мокром песке и освежающем бризе, мечтала отдаться водной пучине, сгинуть в нежных объятиях сине-зеленого исполина, чье величие на вечные времена покорило девичье сердце.
- Я согласна, - она вся светилась от радости, предвкушая долгожданное наслаждение.
Серые убогие жилища, сложенные из рваного камня, нескончаемой чередой проносились перед глазами Мафдет. Измученная до крайности, она едва держалась на ногах, не обращая внимания на прохожих, крики животных и гомон толпы.
"Ихетнефрет, Ихи, одиночество, встреча с Лилит и бегство из Гебала. Когда это было? - размышляла Мафдет. - Тяжкий кошмарный сон. Я никак не могу проснуться... услышать голоса сестер и ворчание дяди. Надо идти в храм Хатхор. Скоро начнется богослужение. О, нет, нет. Я осталась одна. Лилит рядом. Лилит? Лилит. Она обитает среди тайн мира, проливает на четыре стороны спасительный свет. Богиня, чье имя исполнено могущества в деяниях ее. Да обретет она жизнь на полях Себа."
Шум гавани заставил отвлечься от воспоминаний, неотвратимо проникавших в кровь, разнося по телу яд тоски. Ослы, быки и погонщики пытались перекричать море, что находилось теперь в нескольких шагах. Купцы, увлеченные руганью с покупателями, солдаты, мечтавшие о дармовой выпивке, ротозеи, слонявшиеся без всякого дела, безучастно взирали на двух вооруженных женщин. Да и кому какое дело? Здесь можно было встретить корабельщиков из Цора и Угарита, кочевников долины Иурдуна и даже выходцев с далеких, и оттого почти сказочных, островов Алашия и Кефтиу. Пестрые одеяния, разноплеменная речь, глаза, полные алчности, скуки и презрения, вызывали у Мафдет острое желание покинуть торжище и уединиться среди камней и песков побережья.
Миновав рыночную площадь, заполненную неугомонным людом, женщины оказались у башни, что возвышалась на прибрежной скале. Обойдя со стороны моря каменную россыпь, они покинули пределы беспокойного города, попав в объятья одиночества и покоя, где только шепот прибоя нарушал первозданную тишину.
- Эй, куда идете? - послышалось с высоты крепостной стены.
- Вот болван! - ругнулась Лилит, грозя насмешнику кулаком, чем вызвала приступ хохота городского стража.
- Тухлая крыса, черная свинья! - не выдержала Мафдет.
- Да ну его. Уродливый зловонный боров мнит о себе невесть что...
- И ты хочешь остаться здесь, развлекать это похотливое животное?
- Зачем же? Помнишь место, где мы впервые встретили друг друга?
- Да.
- Скалы скроют нас от посторонних глаз.
- Тогда идем скорей, молю тебя!
Слезы, упав на песок, воскрешали видения прошлого, скрытые во тьме иного мира. Сердце трепетало в груди. "Соленые, как море... или кровь", - вопили небеса. Горло сжали спазмы, не давая вымолвить ни единого слова. Пять лет пролетели одним мгновеньем. Так пройдет жизнь. Смерть уже отправилась в путь, стуча посохом в закрытые двери.
- Ты плачешь? - нежный голос Лилит, смешанный с шумом волн, вывел Мафдет из забытья.
- Тоска терзает душу. Былое утрачено навсегда.
- Стоит ли сожалеть о нем, ведь в будущем скрыто столько прекрасных мгновений? Радуйся солнцу, свежести ветра и бесконечности морской пучины...
Недоговорив, Лилит избавилась от оружия и одежды, и, нагая, кинулась в объятия вод, подняв множество брызг.
- Иди ко мне! - призывала бывшая жрица.
Издав протяжный радостный крик, дочь Та-Кем отбросила в сторону шлем, шкуру пантеры, опоясание и поножи.
Взвизгнув от восторга, она без остатка отдалась ласкам моря. Брызги и пена слепили глаза, обжигающая прохлада едва не лишила сознания. Слезы счастья душили девушку, влекомую неведомой силой в сине-зеленую бездну. Наслаждение едва не лишало чувств, заставляя судорожно трепетать тело, охваченное неземным блаженством.
Лилит, сверкая подобно морской богине, вынырнула из глубины. Мокрые волосы жрицы напоминали водоросли, придавая лицу странный, непривычный вид. Мафдет, повинуясь непреодолимому влечению, обняла возлюбленную, обхватив ногами ее талию и шею руками.
- Ты меня утопишь! - смеялась Лилит.
- Моя любовь сильнее смерти, - молвила Мафдет, растворяясь в бирюзовом сиянии.
Ладья Миллионов Лет медленно клонилась к горизонту, расплескав расплавленное золото по водной глади Зеленого моря. Солнечные лучи нежно касались нагих тел, вселяя в сердца покой и радость. Мерный плеск волн дарил умиротворение и надежду.
- Нам пора в город, - произнесла Лилит, покрывая лицо подруги поцелуями.
- Ты - богиня, а нынешний вечер - ветер севера, дыхание вечности. Не могу поверить в то, что он исчезнет навсегда. Как остановить время? Скажи, ведь тебе известны все тайны мира!