Масленков Игорь Витальевич : другие произведения.

Черный человек

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Автор ничего не придумал. Просто однажды ему приснился сон... Если иной читатель сочтет сей рассказ аллюзией, намеком на творение С. Есенина, то непременно ошибется. Уж скорее речь должна идти о "Венецианском зеркале или диковинных похождениях стеклянного человека" А. Чаянова Пы.Сы. Встретил недопонимание со стороны уважаемого мною человека. Сей факт показался мне огорчительным, а потому счел возможным дать некоторые разъяснения. Конечно, искушенного знатока не введут в заблуждение ни витиеватые словеса, ни исторические декорации. А дураку всякое толкование без надобности... Меж тем в мире существует множество теорий. "Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере" (с). О том и рассказ. А Черный человек всего лишь символ, проводник воли сил куда более значительных, нежели мы в состоянии себе вообразить. Счетчик посещений Counter.CO.KZ - бесплатный счетчик на любой вкус!
   Черный человек
  - А не хотите ли, сударики, послушать какая со мною приключилась оказия в канун нынешнего Рождества? - выпитое за ужином порядком разморило коллежского регистратора. Банкет по случаю выдачи жалованья находился уже в той стадии, когда за весельем, удалью и геройством непременно следуют усталость и тяжесть в голове. Но секретарь Нижней Расправы уездного городка Обояни всячески сопротивлялся предательскому действию хмельного зелья, силился сохранить чистоту разума, пусть язык и заплетался немного, а перед глазами стоял легкий туман. Захотелось расшевелить, взбодрить друзей, да и самому встрепенутся, отогнать прочь разочарование и утомление.
   - Отчего не послушать, любезный друг Фотий? Сделай милость, поведай, - поддержал приятеля лекарь Петр, слывший в компании негласным предводителем. И на то имелись веские причины. Немного сыщется в провинции людей московского образования. Петр служил больше из удовольствия, не чувствовал охоты к чинам, над серебром не чах, пробывался милостью чадолюбивых родителей, владельцев доброго имения и сотни душ. Жизнь свою лекарь не усложнял, в приятных мелочах себе не отказывал, иногда любил выпить, раскурить трубку, покутить с товарищами, перекинуться в картишки, блеснуть знаниями трудов Гельвеция, Монтескье или Кондильяка. За такие склонности иные завистники за глаза называли его эпикурейцем, вольнодумцем и якобинцем, что, впрочем, не лишало его благосклонности начальства. Многие не переставали удивляться тому, как юноша, наделенный множеством талантов, красивый, статный, успешный в службе, да и не босяк вовсе, сбежал из столицы, бросил доходное место. В городке на сей счет ходили самые разнообразные сплетни. Одни клялись, что все дело в несчастливой любви, другие поговаривали, будто бы вопрос тут политический, дескать, доктор находился под следствием как шпион самого Робеспьера, и лишь невероятное везение да крупная взятка спасли его от неминуемой каторги. К тем наговорам Петр относился философически, пенял на извечную греховность людской натуры, слухи не опровергал, но и не укреплял в уверенности охочих до придумок и небылиц. В тех утверждениях наивных провинциалов он не видел для себя большого вреда. Скорее наоборот. Нелепые россказни только привлекали посетителей, в особенности молодящихся вдовствующих купчих и помещичьих дочерей на выданье. Но Петр жениться не спешил и воспринимал повышенное внимание к своей особе со стороны экзальтированных дам и девиц как глупую, бессмысленную, но увлекательную игру.
   - Поведай, поведай, - отозвался изрядно захмелевший Савелий, мелкий чин уездного суда.
   - Не стыдись, голубчик. Расскажи, - продолжал лекарь. - Мы ведь знаем, ты у нас чудный рассказчик. Не зря болтают, будто ты стишки да пьесы вечерами сочиняешь. Не мыслишь ли ты о славе Хемницера и Княжнина?
   - Ах, Петр! Будет тебе злословить. Язык мой груб, а слог лишен сатирической соли. Но, коль вы настаиваете... Что ж, извольте. Однако прошу не винить меня в излишней впечатлительности.
   - Умеешь ты устроить интригу, братец, - не выдержал Андрей, тучный обладатель удивительного аппетита и отпрыск прапорщика, отставленного от службы за раны и увечья, полученные во времена пугачевского бунта.
   - Не подумайте ничего дурного, я себе цену не набиваю, - оправдывался Фотий. - Ума не приложу с чего начать, как подготовить и сохранить вашу снисходительность. История моя в первую очередь замечательна своей простотой и в то же время необыкновенна. По правде сказать, до сего дня она не идет у меня из головы. А все начиналось бесхитростно, без всякого намека на значительное происшествие или резкую перемену обстоятельств. Погодите, что там за шум? - Фотий замер на мгновенье, по лицу его скользнула тень испуга. - Кажется, кто-то стучался в окно!
   - Да полно, кормилец. Тебе, верно, послышалось, - возразил Петр.
   - Нет, я определенно слышал какой-то необычный стук. Так перестукиваются злодеи в казематах.
   - Надо полагать, история твоя не лишена мистического свойства, коль ты так чувствителен и везде готов видеть скрытые символы. Друг мой, склонность к суевериям допустима у людей низкого звания, не отягощенных знаниями множества наук. А ведь ты человек благородный и просвещенный, хотя и особливого характера и, по природному изъявлению имеешь обыкновение всё трактовать в худую сторону, обо всём сомневаться и выводить опасения. Уверяю тебя, никто не стучал. Любой из нас охотно подтвердит. Верно, друзья?
   - Разумеется. Известное дело, послышалось, - согласно закивали собутыльники.
   - Дай-то Бог, - сказал коллежский регистратор, тяжко вздохнул и перекрестился. - Коль так, то слушайте. Возвращался как-то я поздним вечером со службы или иного места. Уж сейчас толком и не припомню..., - начал рассказ Фотий.
   - Из какого иного? - перебил сослуживца мирно дремавший до сего часа Илья. - Со службы, да поздним вечером! Никогда за тобою такового не водилось. Поди, у купчихи капиталистой гостил. Сватался, небось?
   - Вот ты злодей, Илюшка! - выразил неудовольствие Фотий. - Так и норовишь мелкую пакость учинить.
   - Да чего уж там. Не серчай. Женитьба - дело хорошее, а порою и необходимое, паче всего при твоем положении...
   - Нет, судари, не в купчихе и не в женитьбе коренится причина, - Фотий сделал вид, будто пропустил мимо ушей колкость Ильи. Коллежский регистратор стыдился своей бедности. Пусть род его и восходил к временам Иоанна Грозного, но с годами измельчал и разорился. Крохотное именьице с пятью крепостными да ничтожное жалование едва позволяли сводить концы с концами. В службе он не преуспел, который год числился четырнадцатым классом, и потому любое указание на тягостное состояние почитал унизительным. Илью он принимал только за приятеля, и ежели бы не застолье и опорожненный штоф водки, непременно бы потребовал удовлетворения за оскорбленную честь. - Верьте, говорю вам, не помню. А хоть бы и от купчихи? Нет тут никакого значения. Потому оставим.
   Полагаю, ведомо вам, от Расправы до дома мещанки Еремеевой, где я снимаю угол, путь неблизкий. И надо же такому статься, ночь на дворе, звезды блещут, снег под ногами скрипит, мороз так и пробирает до костей. Вот, думаю, экий подлец этот Карп Федотыч! Продал, мошенник, худое сукнишко! А ведь как, шельма, нахваливал, соловьем заливался, сочился елеем! Оно и понятно. Ему-то что? Одна забота с рук сбыть, деньгу зашибить, а до того, что честный человек околеет, дела нет. Такой и мать родную за гривенник продаст. Да и портной Парамошка, даром что голь перекатная, а плут первостатейный. Вышла не шинель, а смех один, только и годится срам прикрыть, а от стужи нет никакого убережения.
   Иду я, братцы, зуб на зуб не попадает, дрожу, поминаю лиходеев последними словами. И вдруг что-то самым неожиданным образом переменилось вокруг, мысль моя обрела совершенно иное направление. Что же это ты, Фотий, говорю сам себе, изводишь себя черными помышлениями? Для того ли ты родился, чтобы шипеть на ближнего аки змий? Посмотри окрест! Разве не прекрасен мир? Над головою разверзлась бездна, звезд полна. Тонкий серп Луны взирает на зимний пейзаж. Видел ли кто из нас зрелище прекраснее и таинственнее? Нет, судари, доложу я вам, это не доношения жалобщиков переписывать. На моих глазах возникало нечто великое, словно сам Господь подавал знак. Позабыл я о морозе и стал любоваться изысканной и неповторимой красотой ночи. Старые дома превратились в сказочные избушки. Снег на крышах серебрился в лучах далеких светил. Дым валил из труб и растворялся в небесах. Вокруг стояла неописуемая тишина, коей не наблюдалось со дня сотворения мира. Даже собаки умолкли, не найдя в себе сил облаять и осквернить картину, достойную великой кисти или бойкого пера.
   От изобилия впечатлений в моей душе случилось смятение чувств. Сделалось мне обидно до слез за собственную незначительность. Я остался один на один с Вечностью. Кто я супротив нее? Титан духа, алчущий истины? Нет, жалкий червь, копошащийся в зловонных отбросах суетной повседневности, помышляющий о низком и недостойном! Канцелярия, бумаги, начальственные установления, житейские печали, постоянная нужда и унижения... Это ли мой удел? Силы я растрачиваю в пустых заботах. И так пройдет жизнь. Спустя год после смерти имени моего никто не вспомнит! Да был ли Фотий или никогда и не рождался на свет? Ах, коллежский регистратор, говорите? Нет, не припомню. Вот и весь сказ.
   Дивный вид вдохновил меня на философические рассуждения. Невольно я задумался о цели нашего явления в сию юдоль печали. Какое назначение возложил на нас Создатель? И почему мы вспоминаем о подобных предметах исключительно в час тягостных испытаний или резких перемен, когда горе или страх препятствуют привычному и слаженному движению? В иное время, когда мы пленены празднолюбием и неохотностью, нет влиятельных причин испытывать ум отвлеченными размышлениями, кои могут в два счета привести к огорчению или, упаси Бог, к душевному расстройству, ведь каждый мечтает прожить покойно до самой кончины и в том видит глубинный смысл и высшее предначертание.
   Жизнь человеческая при первом рассмотрении уподобляется искре в первозданной тьме... Суждено ей вспыхнуть на миг и сгинуть в пустоте. Угоден ли Вседержителю такой поворот или сие лишь оправдание нашей лености и скудомыслия? Не перечим ли мы воле Господа, пуская на ветер драгоценный дар? И подумалось мне, коль Бог есть Творец и создал нас по своему образу и подобию, то и мы должны действовать в согласии с замыслом, творить сообразно силе талантов и естественных наклонностей. Пусть одни пишут законы, полезно содействуя истинной гражданской деятельности, другие познают суть тайн человеческого бытия, третьи услаждают слух публики очаровательными мелодиями, четвертые радуют книжными сочинениями и наставляют юношество, пятые открывают новые земли... Но нет же, проводим мы лучшие годы в удовлетворении телесных надобностей, поисках греховных утех да изощренных наслаждений!
   - Погоди-ка, братец, - прервал рассказчика Петр. - Что-то ты меня запутал. В чем же новизна твоего взгляда, какие оригинальные доводы в пользу гражданской свободы ты отыскал? И разве нет ныне достойных государственных мужей, искусных музыкантов, вдохновенных пиитов, значительных писателей, деятельных ученых и разных Колумбусов? Да и как соотносится с твоими размышлениями обещанная история?
   - Ах, Петр, говорил ведь, не знаю, как начать, как подойти к делу со всей обстоятельностью, объяснить и растолковать скрытую ценность моего видения. Ты прав, пожалуй. Но много ли их? Меж тем большинство пребывает во тьме невежества, дальше грязной избы своей ничего не видит. Недоступно им созерцание красоты мира и постижение высшего порядка. Вот и хочется мне известить вам, коль народ посредством стараний лучших сынов своих прозреет по собственной воле, возбудит в сердце полезные идеи, тогда общественное устройство решительно преобразится. Не будет места ни алчности, ни тупости, ни подлости. Настанет золотой век гармонии, торжества разума и следования божьим заповедям. Оглянитесь! Что вы видите? Темень кабацкую да пьяные рожи! Все вокруг пропахло вином, жиром да квашеной капустой. Впали люди в спячку, их души закрыты для света. Глупы они как скот и злы аки волки. По сердцу им лишь окаянство да разбой. Неведомо глупцам, что своими руками мостят дорогу к верной погибели. И бедствие сие угрожает принять самые ужасные по своим размерам последствия. Взять, к примеру, простого русского пахаря . Идет он от рождения к смерти без видимой цели. А ведь по натуре своей наш мужик богатырь, горы способен своротить. Ты ему только путь укажи, а уж он с любой напастью справится, всякое горе пересилит, супостатов разных мастей изведет под корень. Да вот беда, нет достойного поводыря, а кто таковым себя назначает, тот сам слеп и убог.
   - Стало быть, ты призываешь к защите просвещения и уважению нравственности?
   - Пусть так. Ты у нас искушен в науках, а потому легко подберешь нужные слова.
   - Да ты, сударь, вольтерьянец, - с едва скрываемой насмешкой сказал Илья. - Смотри, чтоб твои крамольные речи до начальства не дошли.
   - А кто донесет-то? Уж не ты ли? - холодно спросил Фотий и замер.
   Раздался неприятный звук, словно птица билась в окно. Теперь уж никто не смел отрицать непреложного факта. Без видимой причины отворилась входная дверь, февральский холод ворвался в кабак, коснулся каждого посетителя, и от этого прикосновения сделалось жутко. Даже Петру, человеку рационалистическому, почудилось в том прикосновении дыхание могилы.
   - Дурное знамение, - невольно вырвалось у Фотия.
   Меж тем служка бросился закрывать дверь. Происшествие тут же кончилось, но в души упали семена сомнения и неосознанного страха.
   - Ветер, должно быть, - лекарь попытался убедить себя и товарищей, но в словах его не чувствовалось силы и уверенности.
   - Позвольте кончить рассказ, - решительно произнес Фотий, норовя превозмочь внутреннюю тревогу. - Вижу, я вас порядком утомил. Немного терпения, господа. Диспозиция обозначена. Последний удар! - Фотий в волнении вскрикнул, чем невольно обратил на себя внимание местных завсегдатаев. - Поверьте, так и случилось. Сей удар пришелся в самое сердце. Рана ноет и кровоточит. Временами кажется мне, что нет более Фотия, он умер, а вместо него родилась иная, никому незнакомая персона. Меж тем мороз вновь напомнил о себе. Я изрядно продрог и ускорил шаг. По всем расчетам следовало давно достичь дома мещанки Еремеевой, да вопреки ожиданиям взгляду моему предстало совершенно незнакомое место. Грешным делом подумал, что предавшись размышлениям о тайнах мира и сущности человеков, отвлекся и свернул в иной переулок. Но здешний пейзаж никак не походил на городские окраины. Неведомо как очутился я посреди заснеженного поля без признака жилья или иного разумного устроения. Только вообразите мое смятение и волнительное состояние! Да мыслимое ли дело! Вот ведь дурень, заблудился в трех соснах! Обернулся назад, а там тьма кромешная! Точно, думаю, черт меня водит, без нечистой силы дело тут не решилось. Ваш покорный слуга едва не впал в грех уныния. И было от чего. Ведь так и замерзнуть недолго, да к великой радости увидал в паре сотен саженей одинокий дом без какого-либо забора и употребительных в хозяйстве построек. Вот, думаю, слава Богу, там верное мое спасение. Отогреюсь, расспрошу хозяев о чудесных превращениях.
   Вновь Фотий прервал рассказ. На сей раз виновником стал малец, прислуживавший посетителям. Горемыка споткнулся на ровном месте, растянулся на полу, выронил поднос и разбил посуду с кушаньями.
   - Вот олух царя небесного! - громко выругался хозяин заведения. - Щи разлил и соль рассыпал! Чай, ослеп, пень березовый! - владетель трактира схватил мальчишку за шкирку, поставил бедолагу на ноги и отпустил огольцу звонкий подзатыльник. - Поди прочь, дуботряс. Да Марфу кликни. Пусть приберется.
   - Кажется он где-то рядом, не хочет, чтобы кто-то узнал о его появлении, - отрешенно, глядя куда-то в сторону, прошептал Фотий.
   - О ком ты, братец? - участливо спросил Андрей.
   - Там... Черный человек! Я хотел только развеселить вас необыкновенной историей, но зашел непозволительно далеко. На всеобщую беду своими россказнями вызвал силу, действие коей предугадать решительно невозможно. Вот и мальчишка соль рассыпал. Говорю вам, сие суть тайные знаки, остережение. Мы слишком глупы и дерзки, неведомо нам, чем обернется произнесенное слово или нечаянное деяние. По моему произволу вы стали невольными свидетелями, почти соучастниками. Готовы ли выбрать свою судьбу?
   - Да о чем ты, Фотий? Всякому явлению найдется естественное объяснение. Мальчишка, говоришь? Вспомни себя в детские годы. Разве мог ты усидеть на месте? И зачем кому-то на нас боязнь напускать? Ничего мы дурного не сделали. И кто он, твой Черный человек? Не вздумал ли ты стращать нас всяческой чертовщиной? - за всех высказался Петр. Остальные как воды в род набрали, озадаченные неожиданным поворотом.
   - Нет, братцы, за каждым числится тяжкий грех. Не гневили бы мы Бога. Но, поздно, слишком поздно. Не боитесь, говорите? Тогда слушайте. Пеняйте на себя, коль дело выйдет супротив вас. Итак, я увидал одинокий дом посреди поля. Подхожу ближе и диву даюсь. Дом-то аккурат мещанки Еремеевой! Как таковое могло приключиться? Каким дивным образом он переместился из города в неведомые географические области? Тут-то и екнуло сердце. Точно, рассуждаю про себя, чудеса сии есть наваждение, подлая игра злокозненных сил. Уж хотел я отпереть дверь и схорониться от страхов и холода в уютной комнатушке, как моим подозрениям пришло неожиданное подтверждение. В нескольких шагах узрел я юношу необыкновенной наружности. Откуда он взялся? Сие одному Создателю ведомо. Как из-под земли возник или обратился в плотскую субстанцию из невидимых воздушных потоков. В чем же, спросите, его необычность? Белокурый отрок носил длинные, почти до пят, черные одежды на манер кафтана или шинели и был коротко острижен вопреки высочайшему повелению. Парика не носил вовсе, чем бросал вызов нынешнему общественному устройству. Глаза его горели голубым огнем, а пуговицы чистого золота тускло поблескивали в лунных лучах. Ликом своим неведомый посланник напоминал статуи лучших древнегреческих ваятелей.
   Кто же он? Черт? Вельзевул, родитель всякой язвы, пожаловавший к нам из адовых глубин или сам Люцифер, повелитель грешников? Признаться, о нечистой силе вспомнил в первейшую очередь, однако никаких признаков диавольских так и не выявил. Ни шерсти, ни рогов, ни хвоста, ни свиного рыла. Но и с ангелом юноша был не схож, ведь никто не видал бескрылых ангелов. В одно я уверовал определенно - человека сего невозможно причислить ни к одному из земных племен, как по внешности, так и по платью.
   - Фотий! Ступай за мной! - сказал эфеб голосом сильным и властным.
   От слов тех сердце сжалось, превратилось в ледышку и остановилось. Я не чувствовал ни рук, ни ног. Хотел закричать, да язык не повиновался. Сил не достало и рта раскрыть. Обуял меня страх великий и в один миг я лишился способности к здравому рассуждению. Мир вокруг перестал существовать и разум мой помутился. Значения слов до конца я так и не уразумел, однако чувствовал в них угрозу самому существованию. Не отдавая никакого отчета в действиях, превозмогая оторопь и внезапный паралич, бросился к двери. На беду пальцы отказывались подчиняться, и ключ не желал входить в замочную скважину.
   Уж не помню, как удалось отпереть дверь и войти в дом. Пришел в себя только под утро. Лежу в кровати в верхнем платье и сапогах. Сердце яростно колотится. Ни жив, ни мертв, а сам думаю о Черном человеке и смерти дожидаюсь. За всю ночь глаз не сомкнул. С рассветом послышалась возня. Хозяйка принялась за стряпню. Одолел я робость да взялся собираться на службу. Вышел на улицу. Нет ни ночного гостя, ни поля, снегом занесенного. Все на своих местах, как положено, без потусторонних изменений. С тех пор пребываю под впечатлением и гадаю к чему бы такое необыкновенное происшествие...
   Фотий смолк и стал пристально вглядываться в лица товарищей в надежде увидеть ясные признаки расположения и сочувствия.
   - Да, братец, занятная вышла история, - первым нарушил затянувшееся молчание Петр. - Признаться, не на шутку удивлен. Удивлен и озадачен. Как тут не поверить во всевозможные россказни, коими романтические барышни любят стращать друг дружку на ночь глядя.
   - А мне сдается, ты был чертовски пьян. На пьяную-то голову и полный желудок и не такое пригрезится, - вынес вердикт Андрей.
   - Истину глаголешь, пьян, - промычал Савелий, икнул, уронил голову на грудь и всхрапнул.
   - Коль не соврал, то и впрямь занятно, - задумчиво произнес Илья. - Да с чего же ты сбежал, Фотий? Вдруг тебе явился ангел-хранитель, а ты поспешно ретировался и потерял всякую возможность улучшения судьбы. Вдруг сей Черный человек послан оказать тебе вспоможение. Попросил бы новый чин или прибавку к жалованью. Теперь остается только волосы драть с досады. Я бы не терялся.
   - Ты, Илья, мелочный, рационалистический тип, склонный из всякого случая извлекать выгоду. Диву даюсь, как в тебе живут всевозможные беспредметные фантазии. Кто же просто так устроит продвижение по службе? - недоумевал Петр. - Нет, братцы, не поверю я в ангела-хранителя. В черта поверю, в ангела нет. Слишком добрая сказка для нынешних жестокосердных времен.
   - А вдруг Илья прав! - возбужденно воскликнул Фотий. Ему безумно захотелось верить, что так и есть, что в мире, полном злобы и грязи, непременно найдется место для доброй сказки, ангела-хранителя и светлых наивных мечтаний. - Но каковы твои аргументы и улики?
   - Здесь большого ума не надобно. Сам рассуди. Никаких признаков диавольских ты не отыскал. Пусть черт, или иной представитель адовой породы, сокрыл от тебя мерзкий свой облик, но ведь никакого зла не причинил, витиеватыми речами твой разум не смущал, душу не соблазнял, не преследовал, а дал поступить в согласии с собственной волей.
   - Кто знает, кто знает, - пытался сам себя убедить Фотий. - В одно уверовал я непреклонно - негаданная ночная встреча чревата последствиями самого необратимого свойства.
   - Оставим препирательства до утра, сейчас пора и честь знать. Водка выпита, закуска съедена. Время меж тем позднее, а наговорил ты, братец, порядком. Хочешь, не хочешь, теперь по пьяному-то делу всяческая бесовщина непременно станет мерещиться. Надобно по домам расходиться, дабы не способствовать неблагоприятному исходу, - подвел Петр черту диспуту.
   - И то, верно, - согласился Фотий. - Да и хозяин здешний мне не нравится. Прячет улыбку в густой бороде, насмехается. Наверняка что-то знает, шельмец. Про кабатчиков сказывают, будто они с нечистой силой знаются...
   - Эй, человек! - крикнул Петр, намеренно не обратив внимания на слова разгоряченного собственным рассказом Фотия.
   На зов явился бородатый мужик со смазанными гусиным жиром волосами и пробором посередине, принял расчет и приказал мальчишке на побегушках подать господам чиновникам одежды да сыскать извозчика.
   Фотий встал из-за стола, надел шинель, глянул в треснутое тусклое зеркало, поправил парик, напялил треуголку и коротко простился с друзьями. Савелий изрядно выпил за ужином, и собутыльники не рискнули предоставить его в распоряжение слепой судьбы, решили отвезти домой, дабы не вышло какой беды. Фотий меж тем пошел в иную сторону, на городскую окраину.
   По пути домой коллежский регистратор не мог успокоиться, все думал о Черном человеке и мелких происшествиях в трактире. Вдруг и впрямь белокурый юноша послан высшими силами во благо несчастному Фотию? А он, глупый мечтатель, поступил так малодушно. Теперь нет никакой возможности исправить досадную ошибку. Или прав Петр, явился ему вовсе не добрый ангел, а злой дух, вестник всяческих несчастий? И все же, он получил хороший урок и жизнь свою непременно начнет заново.
   Мысль Фотия переключилась на самое скорое будущее. Он мечтал о весне, о солнце, зеленой траве, щебете птиц и абрикосовом цвете, мечтал о тех временах, когда земля, напитавшись влагой и теплом, произведет на свет первые плоды, а он напишет давно вынашиваемый трактат о природе добра и зла, о долге и предательстве. Не подумал он только о том, что судьба его решена и красочным задумкам не суждено воплотиться, ведь у дома мещанки Еремеевой его уже который час дожидался Черный человек.
  
   * * *
   Илья по приезду домой сел писать донос и утром снес кляузу тому, кому ведать о том надлежит. Однако день прошел вопреки замышлениям. Фотий не явился на службу, начальство доносу хода не дало, но приказало учинить сыск. Впрочем, мероприятия должных результатов не дали. Исправник велел арестовать мещанку Еремееву по подозрению в тайном душегубстве. Не найдя за ней никакой вины, бедную женщину подвергли телесной экзекуции, дабы впредь не брала на постой кого попало.
   Наперекор всем стараниям городских властей Фотий так и не объявился. Никто по коллежскому регистратору слез лить не стал. К Пасхе о нем и вовсе позабыли. А вскорости в Обояни приключился ряд дел, на первый взгляд никак не связанных с судьбою мелкого чина уездного городка. Петр, повинуясь благородному патриотическому порыву, неожиданно для многих записался в полк и отбыл в Северную Италию, где снискал славу смельчака и преданного сына Отечества. Андрей, по натуре излишне осторожный, почти трусливый, сослался на недостаток внутренних сил организма и вышел в отставку, хотел было постричься в монахи, да испугался, поселился в деревне и предался меланхолии сельской жизни. Савелий бросил службу и жутко запил. На почве пьянства с ним случилась нервная болезнь. Бедняга лишился рассудка и был препровожден в городскую богадельню. В редкие минуты просветления он впадал в ипохондрию, сожалел о бездумно прожитых годах и во всем винил собственную глупость. Илья погорел на растрате и угодил в Сибирь, смирился с участью неудачника и причину крушения своих предприятий видел в неодолимой силе злого рока.
   Никто из приятелей не желал без особой надобности вспоминать историю, случившуюся во время дружеской попойки. Каждый получил сообразно внутренней вере и боялся накликать новую беду. Но всякий раз накануне Рождества, Петр, донимаемый необъяснимым душевным волнением, вопрошал небеса о таинственной участи Фотия, а сумасшедший Савелий пугал надзирателей рассказами о Черном человеке.
  
  2017
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"