Аннотация: Еще один кусочек мозаики. Теперь грустный.
Продолжаем разговор. Грустная история про Вовку Пугачева.
Когда нас, запахов (до присяги мы даже не духи, а так... запахи) переодели в форму, и заселили на карантин, там уже была команда ребят из Самары. И вот про одного из них я и хочу поведать.
Звали его Вован Пугачев, Вован был среднего роста и среднего телосложения пареньком. Что действительно выделяло Вована из толпы бритых и пятнистых товарищей по несчастью, так это огненно рыжие волосы, и лицо. Лицо у Вована было прямоугольное, нет, правда, настоящий прямоугольник, притом большущий, с мощным подбородком, выдвинутым вперед, с высоким прямоугольным же лбом, и голубыми глазами слегка навыкат. В остальном Вован, мало чем от нас отличался, был в меру задиристым, в меру трусоватым, в обиду себя не давал, но и сам не лез к слабым.
Однажды, уже под конец карантина, в роте проходило "наведение порядка" под руководством злых, как черти, молодых сержантов. Матрасы сбрасывались на пол (это что за мешок с говном?!!! Выровнять!!!), на пол выливались ведра воды (еще лей!!! Быстрее, быстрее шевелимся, ушлепки!!!), в общем обычное, ничем не примечательное утро в карантине.
"Наведение порядка" завершается обычно "отбиванием матрасов" а поскольку дощечек для отбивания в роте нет, то "отбивание" происходит путем "ощипывания кантиков". Это очень творческий, и многим нравящийся процесс, цель - превратить комковатый, промятый матрас, обтянутый ветхим одеялом, в ровный прямоугольный брусок. Происходит это следующим образом: ты встаешь перед кроватью, берешься двумя руками за то место, где должна быть "грань" бруска, и методично щипаешь одеяло пальцами, до получения нужного результата. Вы, конечно, спросите, что же в этом занятии хорошего? А ответ прост, "ощипывать кантики" гораздо легче, и спокойнее, чем таскать воду, записывать под диктовку обязанности дневального, или играть в "подъем-отбой".
В тот день все шло по, привычному уже, распорядку. Шум и крики затихли, рота молча, сонно щипала кантики. Вован щипал кантик на нижней кровати, соответственно наклонившись. И в это время, проходящему по взлетке, сержанту захотелось радости и веселья, он остановился и пнул Вована по заднице. Вован упал. Мы уже почти привыкли к таким вещам, и наверное никто бы внимания не обратил на произошедшее, если бы не реакция Вована. Вован надорвался, лопнуло в нем что-то важное. Что-то что держало всех нас, не давая скатиться в истерику, а может наоборот, это что-то, вбитое с детства, отцовским ремнем, не позволяло нам сопротивляться издевательствам. Не позволяло адекватно отвечать "старшим". Потому как мы с детства знаем - сильный всегда прав. Сопротивление бессмысленно. С системой бороться невозможно. На этом построена наша с Вами армия. Хорошо это или плохо, я не знаю. Но я глубоко убежден, что дедовщина и беспричинные издевательства процветают (процветали тогда) в армии именно по причине неготовности большинства молодых людей к борьбе с системой. Неготовности основанной на отсутствии примеров победы человека над системой.
Вован молча встал, посмотрел на смеющегося сержанта, нехорошо так посмотрел. Потом схватился за рядом стоящие койки, и двумя ногами с размаха ударил сержанта в грудь. Здоровенный сержант перелетел взлетку, и рухнул спиной на прикроватную тумбочку. Вован молча сжимал и разжимал кулаки, его большое, смешное лицо, перекосило гримасой ненависти. Вована увели в туалет. Били долго, страшно. Никто за него не вступился...
После этого Вован перестал разговаривать. То есть он не онемел, просто перестал говорить. На прямые вопросы отвечал односложно, замкнулся. И перестал выполнять приказы сержантов обращенные к нему лично. Нет, на общие построения он выходил, а вот "Пугачев, ко мне!" не замечал. Его опять били, а он молча смотрел своими голубыми, выцветшими глазами, и часто моргал. Делал вид круглого идиота, только что слюну не пускал. Сначала ему не верили, и били еще около недели, потом видимо надоело, и на Вована махнули рукой.
Через неделю после принятия присяги, в часть приехал "покупатель" из сержантской учебки. В учебку отбирали "лучших из лучших". Меня, с двумя курсами университета, в список не включили, потому как "дефицит веса", зато Вован дефицитами не страдал, и в список был включен. Я приложил титанические усилия, и попал таки в заветный список. Посему историю Вована смог проследить и дальше...
В учебке Вован начал чудить. Чудил он не по мелочи, по серьезному чудил. В первый день, по прибытии в учебный полк, среди вновь прибывших, т.е. среди нас, было проведено психологическое тестирование. Большущие длиннющие тесты, с тонко завуалированными вопросами типа: " Мне хочется кого-нибудь убить. Варианты ответов: часто, иногда, редко". Я, из природной наивности, отвечал на все вопросы абсолютно честно, как и большинство ребят. Но Вован, случай особый, я конечно, не знаю, что именно он отвечал, однако по результатам теста у Вована в личном деле появилась запись "не допущен к службе с оружием". Да, именно так, в нашей армии у многих есть такая запись. Значит она, что данному военному оружие можно доверять только под присмотром, например, на стрельбище, а сразу после стрельб оное оружие изымать.
Для меня до сих пор загадка, зачем в армии солдат, которому даже штык-нож выдавать нельзя? Что он делает в армии? Защищает Родину? Метлой? Почему нельзя проводить такие тесты в военкоматах? Потому что план призыва так не выполнишь? А на черта выполнять план, если в результате его выполнения в армию попадают люди, которые на войне становятся не защитниками Родины, а угрозой себе, и своему подразделению? Бред... Бред и Бардак...
Так Вован попал в группу товарищей, освобожденных от караулов, суточных нарядов, патрулей. Этих крепких парней отправляли только в кухонный наряд, и в наряд по клубу - мыть сцену. В роте у нас было человек шесть или семь, таких терминаторов.
В первом же кухонном наряде, Вован устроил шоу. Он подошел к поварихе-контрактнице, и буднично, ковыряясь в носу, попросил нож. Повариха походя поинтересовалась, зачем мол тебе сынок нож-то. Сынок, не вынимая пальца из носа, сообщил доброй тетеньке, что нож ему нужен для вскрытия вен. Повариха впала в ступор. Потом взяла Вована за руку, и больше не отпускала, до прибытия дежурного по полку и командира роты.
Прибывшие офицеры допросили Вована с пристрастием, интересуясь кто же его обижает, кто довел бойца до таких мыслей. Вован сообщил, что к мысли о суициде его привела... скука. Так и сказал "да, че та скучно стало". Вовану не поверили, однако в личном деле появилась еще одна запись "склонен к суициду".
Да, читатель, и такие парни тоже служат в нашей с Вами армии. Комментарии, как говорится, излишни.
Новая запись оказалась посерьезнее первой, и пока решался вопрос с отправкой Вована на психиатрическое обследование, к нему приставили караул. Ну не совсем караул, то есть не автоматчиков... Сделано было так: командир роты собрал старослужащих сержантов, и объяснил им, что именно, он, командир, проделает с каждым из дедов, если с головы Вована упадет хоть волосок. Старые сержанты собрали молодых сержантов, и побили их в спорткомнате с моралью: если с головы Вована упадет хоть полволоска то будет в десять раз хуже. Молодые сержанты в меру сил попинали нас - духов, и приставили к Вовану охрану - меня, и Васю Веретенникова. Мы с Васей были самыми крупными в роте, я 190см, Вася - 195. Мы должны были охранять Вована от покушений со стороны своего призыва, и от него самого. Задача была поставлена определенно: "рядом с этим суицидником постоянно должен быть кто-то из вас, если он в сортир без вас пойдет, или спать ляжет, а рядом никого из вас не будет, вам трындец, обоим.". При этом с нас с Васей сняли часть обязанностей. То есть, при утренней уборке, один из нас носился с тазиком и тряпкой, а второй сторожил Вована. Потом менялись. Вован в уборке не участвовал, он заправлял свою постель, садился на нее (что категорически запрещалось всем остальным), и молча чистил бляху ремня.
Вован стал в роте достопримечательностью, ему позволялось практически все. Он спокойно курил в туалете, тогда как любому из нас это грозило как минимум двухчасовой чисткой "очек". На окрики незнакомых офицеров и старослужащих, Вован пускал слюни, глупо улыбался и молчал. Вована привычно считали идиотом.
Однажды утром, во время уборки, я сторожил Вована. Невысокий, смешной Вован курил в туалете. Я, получивший за рост кличку "Кран", переминался рядом, курить хотелось до одури, но было страшно залететь. И вдруг, Вован посмотрел на меня совершенно осмысленно:
- А ты че, курить не хочешь? - я чуть не подпрыгнул, забыл уже когда Вован разговаривал.
- Хочу, Вован, только мне то, за это звездюлей вставят... - я тяжело вздохнул.
- Я на стреме постою, а если спалят, скажу что я курил - честно говоря, я уже привык к мысли, что у Вована поехала крыша, а тут гляди-ка разговаривает. Покурил. Потом меня сменил Вася, потом занятия, поговорить с Вованом, до следующего утра не получилось.
А на следующее утро, Вован рассказал мне вот что:
- Знаешь, Андрюх, не нравится мне здесь. Уеду я отсюда домой. Я решил там еще, в бригаде. Не по мне это. Не хочу я, чтоб со мной как со скотом обращались. Я ведь нормальный, не думай, что я придурок какой, просто решил, что армия это не для меня. Помнишь, как на карантине меня били? И никто не вступился. А их ведь всего семь человек было, а нас сто двадцать. Почему так? Я не хочу на это смотреть, и в этом участвовать. Почему вот вы с Васей терпите это все? Вы ведь, вдвоем, всех наших сержантов отмудохать можете. А вы терпите... А потом, также над молодыми издеваться будете... Озвереете. А я не хочу. Я человеком остаться хочу, понимаешь? И не говори мне, что все через это проходят! Если все вокруг - звери, то я не хочу как все! Я че-ло-век. Ну хорошо, если бы немцы там напали, понятно... Я бы пошел, но ведь на войне полы не моют? И не бьют наверное, если кровать плохо заправлена...
Я не смог ответить Вовану ничего. А через месяц Вована комиссовали, по какой-то нехорошей статье, "по дурке", как это у нас называлось. Вован уехал домой. А меньше чем через год, я увидел, что и на войне бьют, издеваются, и оружие в руках у каждого молодого не помогает... Не можем мы переступить то самое "что-то", даже на войне...
Над молодыми я не издевался. А когда возникало желание, вспоминал Вовку Пугачева.