Век начался с предвкушения
катастрофы. На пятнадцатом году ожидания я
родилась. Для матери было это радостью, для отца
— небольшим горем, потому что первый ребенок —
девочка. А сына он не дождался — родился Ивась
через месяц после его смерти.
“Всяко лихо ходит тихо", —
сказала мать, когда отец умер, а нас осталось у
нее трое. Старшая я, и двое меньших. Был тридцать
третий год, денег не было, а хлеб прошли и забрали.
Мама ходили в колхоз трудиться за галочку, мы
пухли с голода дома. Потом и я работала. В швейном
цеху шили мешки. Режем холст и падаем на пол.
Стало легче — поднимусь. Некоторые и не
поднимались. Переступил и пошел. За день
двух-трех матерям вынесут. А они и не дышат уже —
с голодухи. Тарелку супа давали в столовой. В
мисочку отольешь, донесешь домой, там разделят.
Мать молоко доила. Тяжело без хлеба.
Приняли на квартиру женщину,
что хлеб на карточки отпускала. Резала ломтики, а
крошки сметала вниз, на платок. Как день
закончится, она узелок вынесет и отдаст. Мать
дома крошки в молоко всыплет — мы ели.
А потом я замуж вышла. Мама
очень сердились, даже плакали. Был у него ребенок,
а мне семнадцатый год. Мать говорили — куда же —
за чужими детьми! Но мы сговорились, да и своих,
думала, подкормлю.
А потом была еще война, и его
не стало. А дитятко что-то убило. В лесу. Так и не
знаю, кто его убил. Живу сама. Буду слаба — брат
обещал забрать. Кто с земли вышел, в землю пойдет.
Кончаю век, как и начинала.