Аннотация: - Тебе не нужен Туран? Ты не хочешь продолжить мое дело, укрепить то, что построил я - тут каган неожиданно сорвался с полушепота на крик - этими вот руками, попеременно сжимавшими саблю?!
Стан кагана Доронгаала затерялся в самом сердце великой туранской степи...
Кто знает предел этого необозримого простора? Разве Ветер, да еще, может быть, - Солнце. Старики говорят, что с трех сторон Степь ограничена высокими горами, а с одной - морем. И вся она принадлежит Великому Турану - империи без границ, созданной смуглыми скуластыми всадниками, извечно кочующими здесь. К северу от них живут светлокожие скифы, к югу и западу, в каменных городах на берегах двух великих рек - большеносые, черноглазые ассирийцы и вавилоняне, а далеко на востоке - желтые люди Цай. Но никто из них не оспаривает власти туранцев над степями, никто не дерзает ходить походами в сердце степей. Да и зачем? Степнякам нечего терять, у них нет ни городов, ни сокровищниц, все их богатство - табуны скота, нескончаемые песни, перетекающие одна в другую, да слава завоевателей. Потому-то облик туранцев неизменен на протяжении тысяч лет - им не с кем смешивать свою кровь так, чтобы это отразилось на их лицах или цвете кожи.
Однако двое, находившиеся в поздний час в шатре кагана, были не слишком похожи на типичных степняков. Одним из них был сам Доронгаал, и всякий, увидевший его, не смог бы не отметить про себя, что великий объединитель Турана обладал более светлой кожей, чем его соплеменники, а его глаза отнюдь не напоминали узкие щелочки. Каган сидел на выделанных звериных шкурах, держа в руке золотую чашу с кумысом, и внимательно слушал своего молодого собеседника - любимого младшего сына, в котором примесь чужой крови была заметна еще больше, чем в отце. Молодой Гонрагийн был необычайно красив, мягкие, почти женские, черты его лица совсем не гармонировали с широкими плечами и развитой мускулатурой, а соломенного цвета волосы и серые глаза дополняли чуждый Степи облик. Если бы не высокие скулы, узкий разрез глаз и облачение знатного туранца, никто бы не приписал Гонрагийну туранской крови.
-Значит, мой лучший военачальник все же хочет покинуть меня? - негромко спросил каган, когда его сын, наконец, завершил свою взволнованную речь, и в голосе Доронгаала ясно звучала печаль. И не потому, что никто и никогда не побеждал Гонрагийна в поединке на саблях, не потому, что в набегах на города Междуречья младший сын показал недюжинные способности полководца, не потому, что когда скифы окружили отряд кагана, Гонрагийн со своими людьми бросился на помощь отцу, а не воспользовался случаем захватить власть над тураном... Потому, что седой Доронгаал видел в младшем сыне самого себя на заре славы, и расстаться с ним означало погубить мечту своей молодости, отдать ее на растерзание жадным до власти старшим братьям Гонрагийна. - Тебе не нужен Туран? Ты не хочешь продолжить мое дело, укрепить то, что построил я - тут каган неожиданно сорвался с полушепота на крик - этими вот руками, попеременно сжимавшими саблю?!
-Прости, отец, но я уже все сказал. Может быть, тебе, проведшему молодость в битвах, и приятно под старость сидеть в шатре и повелевать побежденными, но я-то еще молод! Если ты готов сделать для меня так много, отдать мне всю свою власть, то почему ты не хочешь сделать для меня гораздо меньшее - разрешить уйти на север с моими людьми? Я сам добуду себе царство - как когда-то ты!
-Почему же на север?
Гонрагийн замялся, но все же ответил:
-Я не знаю сам. Но даже сокровища Вавилона не притягивают меня так, как земли за кочевьями скифов. Мы ничего не знаем о них... Но мое сердце зовет меня туда.
-Ты хочешь перейти северные горы?
-Да.
Каган на некоторое время замолчал, а затем ответил:
-Пусть будет так, как ты решил.
-Спасибо, отец!
Гонрагийн стремительно направился к выходу, но у самого полога был остановлен негромким голосовм Доронгаала:
-Я хорошо понимаю твое желание. В этом мы не похожи на других туранцев...
Каган замолчал, словно ожидая, что скажет сын, но тот почтительно внимал отцу, и Доронгаал продолжил:
-Туран был до меня скопищем племен, из века в век кочевавших по одному и тому же кругу... Почему? Зачем? Их это не интересовало. Мой замысел... он чужд Турану, Степь не нуждается в объединении. И то, что я создал, умрет вместе со мною... В твоих братьях голос той крови, что так сильна в нас с тобой, никогда не звучал.
-Что же это за кровь, отец? - Гонрагийн сделал шаг к кагану, готовясь узнать разгадку великой тайны, но каган лишь усмехнулся, покачав головой:
-Не знаю. Никто не знает. Говорят, отец моего деда взял в жены пленницу, отбитую у скифов, но не скифку... Да, у нас с тобой светлая кожа, почти как у скифов, кимров или вавилонских царей, но мы не похожи на них. - каган отхлебнул из чаши и вдруг прошептал, наклонившись вперед: - Ты же видишь сны?..
Мгновение понадобилось Гонрагийну, чтобы понять, о чем спрашивает отец, и чтобы кивнуть в ответ. Глаза кагана загорелись:
-Да, и я тоже, с детства - и по сей день. Заснеженные леса, охоту на невиданных зверей, мужчин и женщин в странных одеждах из шкур... Желаю тебе удачи, сын. Ступай. Я не люблю долгих провожаний.
Когда узкие горные тропы остались позади, и туранцы выехали на последний уступ, за которым начиналась новая, неведомая земля, Гонрагийн понял, что подозрения его не обманули: за ними действительно следили несколько дней. Чем еще можно объяснить то, что внизу, в долине между горами и дремучим лесом, их ждало войско? Младший сын кагана сразу понял, что ему придется сражаться с этими светлокожими людьми в сверкающих латах и шлемах, ведь языка их он не знал, а настроены они были явно не дружелюбно. Впрочем, разве он не шел сюда воевать?
Гонрагийн выхватил саблю из ножен и поднял высоко над головой. Туранцы с воем понеслись по склону навстречу неведомому противнику, острые копья опустились, целясь в белокожих воинов, а стяги степных кланов за спинами всадников трепетали подобно крыльям. Сейчас они спустятся в долину, два крыла зайдут противнику во фланги, а центральный отряд во главе с младшим сыном кагана прорвет вражеский строй...
Когда туранцы приблизились к врагам, Гонрагийн окриком приказал части своих всадников достать луки, и тут же увидел, как натягивают тетивы воины противника. Его взор остановился на одном из неприятелей, и спустя мгновение Гонрагийн понял, что это - девушка. Она подняла лук с наложенной на него стрелою, и сын кагана понял, что под прицелом - он сам. За мгновение до того, как зазвенела тетива, Гонрагийн успел хорошо рассмотреть лицо юной воительницы, и где-то в глубине души поразился тому, как она похожа на него самого...
Длинная, тяжелая бронебойная стрела пронзила сына кагана насквозь, вырвав из седла. Гонрагийн упал под копыта несущихся за ним всадников, скорее всего - даже не почувствовав боли. Словно не заметив гибели предводителя, туранцы налетели на врагов. Те медленно попятились к лесу, отбиваясь от нападающих с трех сторон степных воинов. Увлеченные битвой, туранцы не заметили, как сражение переместилось в лес, в котором они совершенно не ориентировались. Там они и были истреблены - все до единого.
Поляница Хварна присела над трупом вражеского предводителя и одним ударом акинака отсекла ему голову. Не смотря на то, что по телу убитого прогрохотали копыта его воинов, лицо знатного молодого туранца совсем не пострадало - на нем застыло странное выражение, словно степняк догадался перед смертью о чем-то необычайно важном.
Хварна подняла голову туранца за волосы к небу и испустила радостный боевой клич: она своими руками убила врага, теперь она может отнести его голову старейшинам и получить право выйти замуж! Затем она снова пристально вгляделась в лицо степняка. Странное сходство поразило ее: если бы не высокие скулы, убитый, пожалуй, смог бы сойти за ее брата...
Поляницу передернуло от ненависти и омерзения. Ну что общего может быть у нее с туранцами, грязными степными дикарями юга, в краях которых когда-то давно сгинула прабабка Хварны, невеста молодого скифского вождя, на чье стойбище во время свадебного празднества напали темнокожие и узкоглазые кочевники?!