Беглецы, или принесшие дурную весть
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Фэндом: ФМА. Вещь старенькая, 2005 г. (поэтому с ангстом, сентиментальностью и многоточиями тут перебор). Написана под впечатлением полнометражки "Завоеватель Шамбалы". Эдвард и Альфонс остались в "нашем мире", Винри справилась с горем и вышла замуж за другого. И вот, спустя 20 лет, посреди ночи она слышит стук в дверь... Джен, гет, ТВ-1+ЗШ
|
Дождь от начала вселенной до ее конца. Дождь проливается из густого рваного одеяла туч, натянутого под самым небом, дождь хлещет покорные, неподвижные горы, дождь заливает маленькую деревеньку и на городских улицах превращается в грязь... дождь стучит по шиферу крыши и приносит сны... сны, похожие на воспоминания, или воспоминания, похожие на сны.
Синяя холодная вспышка молнии озаряет пыльные, заваленные всяким хламом внутренности чердака. Потом еще одна. Старые, давно знакомые предметы кажутся таинственными чудовищами, слабый золотисто-рыжий свет керосинной лампы не в силах вернуть реальность. Так и хочется спрятать голову в колени, укрыться от этого ужаса за окном, или вообще сбежать по лестнице вниз, к бабушке, где светло, тепло и аппетитно пахнет пирогом. Но.... Нет, нельзя. Засмеют.
А потом приходит раскат грома, еще более зловещий и ужасный, и гром гремит и гремит, как будто не может успокоиться. Вот вроде затих, и вот опять начинается снова. Ужас!
"Ты боишься грозы, Винри?"
"Ни капельки!" -- маленькая девочка с хвостиком платиново-светлых волос решительно трясет головой. Однако глаза у нее на мокром месте.
"Да ладно, Ал, ясно же, что боится! -- немного высокомерно говорит лохматый светловолосый мальчишка, который увлеченно чертит что-то на полу. -- Она же девчонка. Лучше посмотри, кажется, я наконец разобрался. Это как про десятый сефирот. Смотри, здесь должен быть знак огня, а не воды, и тогда..."
"Правда, огня? -- другой мальчик, тот, что спросил про грозу, откладывает в сторону толстенную книжку, которую держал до того на коленях, и придвигается поближе к нарисованному на полу большому кругу. -- А думал, это как в Каббале..."
"Да ладно, Каббала -- такое старье! Если мы хотим действительно с гарантией научиться синтезировать воду из воздуха, то...."
"Я не боюсь грозы! -- упрямо повторяет девочка. -- Не боюсь..."
И тут следующий, поистине невозможный удар грома заставляет ее уткнуться лицом в спину мальчика, который чертит.
Кажется, он в растерянности, и, несмотря на недавнюю грубость, пытается утешить ее.
"Да что ты, Винри... это всего лишь гроза... сама знаешь, в тучах накапливается электричество, и потом..."
"Я знаю, Эд, но все равно!"
"Не бойся, Винри!" -- младший мальчик, тот, что сидел с книгой, кладет руку ей на плечо, начинает неловко поглаживать. -- Мы всегда с тобой. Если ты чего-то боишься, мы всегда тебя защитим. Правда, брат?"
"Правда-правда. И чего эти девчонки вечно ноют из-за пустяков?"
....А потом сон резко меняется, как это бывает только со снами... чердачная дверь со скрипом распахивается, и за нею -- тьма кромешная.
"Нет... нет... -- шепчет Винри. Она уже знает, что выйдет из темноты. -- Нет! Не-ет!"
Но разве кошмары ее слушают?.. И в двери появляется огромный человек, одетый в страшноватые средневековые доспехи... человек держит на руках маленького мальчика, без одной ноги... это Эд, он весь в крови, и трудно даже поверить, что он все еще жив.... вот только что она плакала, уткнувшись этому мальчику в рубашку, а теперь его нет, и никого нет рядом с ней, и только призрак бабушки выходит из-за плеча девочки... бабушка тоже умерла, давно умерла, и поэтому призрак одет в саван, и от него веет могильным холодом.
"Бабушка, спасите моего брата!" -- кричит человек в доспехах детским голосом, но бесполезно кричать, потому что из темноты проема выныривают черные щупальца, и утаскивают их обоих... и они тянутся к Винри, и она может только...
Она может только проснуться.
Дождь по крыше. Мир сжимается до темноты натянутого на голову одеяла. А извне, из иного мира -- громкие глухие удары. Во входную дверь.
"Что мне только что снилось?.. Что-то плохое?.. Ладно, забыла -- и хорошо".
Когда ночью раздается громкий, требовательный стук в дверь, это почти наверняка означает, что у того, кто живет в доме, неприятности. Так может стучать только армейская прокуратура, или СБ фюрера или... или, ладно, выразимся короче: человек, который рискует стучать подобным образом посреди ночи, явно уверен в собственной безопасности и безнаказанности.
Если живешь в деревне, к некоторым вещам обязательно надо быть готовой. Ризенбург никто бы не назвал неспокойным местом... по правде говоря, может быть, он был даже слишком спокойным. Однако миссис Рокбелл никогда не стала бы открывать дверь за полночь, не вооружившись. Правда, из вежливости она всегда держала ружье так, чтобы входящий его не сразу заметил. Зачем зря обижать людей, если что?..
...К миссис Рокбелл являлись ночью несколько раз. Однажды это и в самом деле оказались люди из армейской прокуратуры -- не по службе, правда, а по знакомству, ибо дело было под новый год, и ее друзья из Столицы неожиданно приехали навестить. Сюрприз решили сделать. Другой раз -- срочный клиент, которому требовалась помощь конфиденциально (требование конфиденциальности было подкреплено десятком членов его шайки, которые стояли позади босса с оружием наизготовку). Что теперь?..
-- Мама?.. -- когда миссис Рокбелл уже стояла на ступеньках лестницы, ведущей со второго этажа вниз, из двери кухни высунулась ее дочь Сара. Опять среди ночи набивала рот пирогом... боже мой, если бы ей хоть это шло в прок! Кожа да кости -- вся в папочку!
-- Сара, иди спать немедленно!
-- Черта с два, -- заявила Сара самым неподобающим для двенадцатилетней девочки тоном. -- Дерусь я лучше тебя, и стреляю тоже. Если это опять...
-- Сара!
-- Мама!
А вот это уже не джейсонова черта. Джейсон предпочитал никогда ни с кем не спорить, он просто брал и делал по-своему.
-- Хорошо, -- сказала миссис Рокбелл, поняв, что она сейчас не в том положении, чтобы вступать в длительные дискуссии: стук в дверь не унимался. -- Быстро открой дверь и спрячься за косяк, я возьму их на мушку.
-- Есть, мэм! -- девочка лихо козырнула.
Сара тащилась от всего военного, и это беспокоило бы миссис Рокбелл куда меньше, если бы военщина не шла в связке с алхимией. К несчастью, у них дома оказалось порядочно алхимических книг... наследие ее бурной юности.
Сара быстро отодвинула засов, потянула дверь на себя и скользнула за косяк. Ее движения, обычно неловкие и угловатые, как у любого подростка, в подобные моменты становились ловкими и слитными, словно у зверька. Ну да, если учесть, сколько она тренируется...
Из темноты на свет шагнуло... существо. Многорукое, многоногое и мохнатое. От удивления миссис Рокбелл чуть не выстрелила, но быстро совладала с собой. Никакое это не чудовище, просто двое чудовищно заляпанных и грязных подростков. Один мальчик нетвердо держится на ногах, и несет на руках другого... нет... он несет на руках девочку! Потому что мальчик вряд ли стал бы отращивать волосы до пола. Длинные спутанные пряди, выпачканные в грязи и, кажется, в крови. И мальчик, тоже грязный, и... что же у девочки с рукой?! Собственно, у нее просто нет руки чуть ниже локтя!
Руки не стало совсем недавно, может быть, только несколько часов назад -- у миссис Рокбелл был наметанный взгляд на травматические ампутации; импровизированный, относительно чистый (видно было, что его постарались держать в чистоте, но это не слишком удалось) бинт не мог затруднить диагноз. Ну, хоть понятно теперь, почему девочка без сознания. Наверняка потеряла много крови, плюс шок.
-- Пожалуйста, госпожа Винри! -- выкрикнул мальчик, с отчаянием глядя на женщину с ружьем. -- Помогите моей сестре!
Будь миссис Рокбелл чуть помоложе и хуже владей собой, она наверняка выпустила бы ружье из рук. Дежа вю. Жутчайшее дежа вю, таких совпадений не бывает. Она только пробормотала:
-- Эдвард?..
Мальчик был невероятно похож на ее друга детства, юношу, которого она когда-то любила больше всех на свете... и, что греха таить, может быть, где-то в глубине души продолжала любить и до сих пор... по крайней мере, мечту о нем и о том, что могло бы быть. Только волосы совсем коротко стрижены, цвет не разберешь под этой грязью. А вот глаза -- такие же точно, как светлый янтарь. Но этот мальчик значительно выше... в свои... пятнадцать?.. Шестнадцать?.. он, наверное, достигал одного роста с миссис Рокбелл, а то и превосходил ее.
-- Нет, я Тед! -- мальчик отчаянно качнул головой. -- Пожалуйста, помогите сестре, госпожа Винри! Дядя сказал, что вы поможете нам, если мы вас найдем! Я... я перевязал ее, но я просто не знаю, что еще делать!
-- Да... -- миссис Рокбелл попыталась собраться с мыслями. А мысли разбегались, не удерживаясь в голове. -- Сара Джессика, вскипяти воды, желтую кастрюлю. Можешь алхимией, если хочешь, только БЫСТРО. Потом подогреешь огонь в большой ванной. Ясно?
-- Подогреть огонь?.. -- Сара подняла бровь, и, не дожидаясь гневного окрика, козырнула. -- Есть, мамочка! Разведу огонь, подогрею воду!
Пулей она вылетела на кухню. Кажется, девочка была удивлена неожиданными визитерами гораздо меньше, чем сама хозяйка мастерской. Действительно, дело житейское... если ты делаешь автопротезы, ты должен быть готов к самым неожиданным клиентам в самое неожиданное время суток.
Винри сбежала вниз по лестнице.
-- Сюда! -- она распахнула перед пареньком дверь в мастерскую, где обычно принимала вторичных клиентов. Там стояла отличная мягкая низенькая кушетка... именно на нее мальчик сгрузил свою ношу. После чего без сил рухнул на пол рядом.
Винри сразу же отпустилась на колени рядом с кушеткой, торопливо размотала бинт. Ну слава богу... кажется, им каким-то чудом удалось не занести грязи в рану. Еще, конечно, рано, но следов заражения не видно... да и рана вообще на удивление чистая, не очень ровная, но слегка прижженная. Как будто руку отрезали... ну да, раскаленным ножом. "Или пулеметной очередью... никогда не видела такого прежде, но это вполне могла быть пулеметная очередь".
В комнату вбежала Сара с кастрюлей, бинтами и губкой. В сообразительности дочери не откажешь, а воду она и впрямь грела алхимией, скорее всего. Круги она рисует достаточно быстро.
Винри осторожно губкой протерла вокруг раны, протерла саму руку. Потом шикнула на Сару, чтобы принесла перекись водорода, а когда Сара молнией вытряхнула требуемое из шкафчика, аккуратно промокнула края раны. Ну вот, теперь, действительно, только перевязать.
-Мам, может, дать ей обезболивающее?.. -- подала голос Сара.
-Да, конечно... И жаропонижающее тоже, -- Винри потерла лоб рукой. Вот она, рассеянность типичного механика автопротезов! При установке автопротезов обезболивающие использовать нельзя, так как это замедляет нервные реакции, но сейчас-то почему бы не облегчить страдания ребенку?.. Так нет же: если бы не дочь, она бы не додумалась.
-- Она выживет?.. -- напряженно спросил мальчик, назвавшийся Тедом. Он не сводил глаз с рук Винри, его лицо отражало искреннюю боль.
-- Думаю, она скоро придет в себя.
Это действительно было так -- Винри украдкой пощупала пульс на правой, целой руке девочки. Пульс был слабый, но ровный.
-- Слава богу! -- на глаза паренька навернулись слезы, он с трудом произнес. -- Она... она все, что у меня осталось. Простите, -- он наклонил голову, украдкой вытер глаза рукавом. Стеснялся, наверное.
-- Я, кажется, прослушала, -- тихо спросила Винри. -- Ты -- родственник Эдварда и Альфонса Элриков?.. Даже не пытайся отпираться, у тебя на лице все написано. И на лице твоей сестры -- тоже.
Лицо девочки, насколько могла рассмотреть Винри под грязью, кровоподтеками и синяками, тоже было ей очень знакомо. Лицо Альфонса, младшего брата Эдварда, может быть, чуть тоньше, чуть изящнее... или просто худее?.. Эта девочка такая легонькая, такая маленькая... да и мальчик далеко не атлет-тяжеловес...У обоих детей щеки отчетливо ввалились: вероятно, они долгое время недоедали.
-- Альфонс Элрик -- наш отец, -- кивнул мальчик. -- Эдвард Элрик -- дядя. Это он отправил нас сюда из... другого места.
-- Из параллельного мира?.. -- прошептала Винри. -- Но... но ведь Рой сказал мне, что это невозможно... что надо непременно что-то более сильное, чтобы открыть врата оттуда, и надо, чтобы здесь тоже кто-то...
-- Дядя... не сказал нам, что он собирается делать, -- мальчик преодолел слезы и говорил теперь почти безразличным, каменным тоном крайней усталости, только голос его дрожал. -- Триша догадалась... пыталась ему помешать... но потеряла сознание, а я не понял... слишком поздно... Понимаете, если алхимик, который начертит печать, замкнет ее собственным телом и пожертвует собой, то высвобождается... колоссальная энергия. По крайней мере, хватило, чтобы забросить нас двоих сюда.
-- Пожертвует собой?.. То есть он... умер?..
Тед кивнул.
-- Последнее, что я видел -- это как его разнесло в куски. Кусков пять, по крайней мере.
-- Но почему... почему... -- Винри не знала, что ей делать: к ней слезы не шли даже близко. Только какой-то странный холодный щемящий ужас, чувство нереальности подступило к самому горлу. -- Почему Эдвард это сделал?..
-- Он хотел нас спасти... -- мальчик говорил глухо, и в то же время словно бы сонно... или просто отупело? -- Он всегда нас очень любил... нас всех. Я так понял... папа всегда считал, что мама умерла из-за него, и ужасно мучился, а дядя Эдвард тоже мучился... Он совсем не был виноват, когда отца три дня назад... но он все равно винил себя за то, что его не было рядом, и вообще он как-то ... надломился совсем. И рука у него вышла из строя. Он пытался держаться из последних сил... Просто... не было выхода... он спас нас... нас бы всех поймали... Извините...
Через секунду мальчик уже спал, свернувшись клубочком на коврике около дивана. И Винри поняла, что никакие ему не пятнадцать и не шестнадцать... тем более, если он называет лежащую на диване девочку старшей сестрой. Ей едва ли четырнадцать, а он... неужели тринадцать?.. Нет, скорее всего, двойняшки.
-- Сара, милая, помоги-ка мне, -- Винри взвалила руку мальчика на плечо, Сара послушно поступила так же с другой рукой, и мать с дочерью потащили своего неожиданного посетителя наверх, в спальню для гостей или, скажем, для клиентов, которым приходилось несколько дней жить в мастерской. По понятным причинам спальня располагалась на первом этаже: клиенты мастерской Рокбеллов частенько не могли передвигаться на своих двоих.
Они уложили Теда прямо поверх покрывала и накинули запасное одеяло сверху. Пусть поспит. Горячая ванна и все прочее подождут.
-- Пойдем, надо будет хоть губкой протереть эту девочку, -- пробормотала Винри. -- И волосы... ты не заметила, у нее не было вшей?..
-- У него-то точно нет...
-- Правильно, он брит почти налысо. Господи, из какого ужасного места прибыли эти дети?..
-- Я думаю, там война, -- поджала губы Сара. -- От их одежды сильно пахнет гарью.
-- Это мог быть большой пожар... -- Винри оборвала себя. Тед говорил что-то о том, что их преследовали?.. Значит, война действительно имела место... по крайней мере, их личная война. -- Вот так война выглядит вблизи. Ты по-прежнему хочешь стать частью нашей доблестной армии, дочь моя?..
-- Я всегда знала, что война -- это ужасно. Ведь отец погиб на войне. Просто мы не должны убегать от того, что нас пугает.
Сара вздернула нос и стала копией Джейсона... наверное, таким вот он был в детстве -- Винри никогда не видела его детских фотографий. Да и лицом Сара больше похожа на нее или, скажем, на ее мать, чем на Джейсона. И волосы, которые она стрижет так коротко, платиново-золотистые, а не ярко-рыжие.
...Винри так тяжело было перенести смерть Джейсона. Показалось, что мир рушится под ногами. Еще хуже, чем когда ушли Эдвард с Альфонсом. Тогда она задолго в глубине души предчувствовала, что так оно и будет, а Джейсон... он был таким надежным, таким спокойным. Она всегда крепко стояла на собственных ногах, но оказалось, что за десять лет, что они прожили вместе -- сперва как деловые партнеры, а потом как муж и жена, -- она привыкла полагаться на него... не утратила собственную опору, но переплела свои корни с его, будто дерево, пересаженное на новое место. А потом его вдруг его не стало. Почти восемь лет назад... как быстро пронеслись годы.
"Мужчины приходят в мою жизнь и уходят", -- говорила она себе тогда, усмехаясь разом поседевшему отражению в зеркале. Даже когда умерла бабушка, было легче. Тогда Саре было меньше года, и Винри просто не было времени по-настоящему чувствовать горе: беспокойный ребенок поглощал все ее силы.
После смерти Джейсона она тоже выстояла. Но она могла утешать себя... могла помнить, что не одинока. Могла вспоминать мальчишек, с которыми росла вместе, и говорить себе: "Они тоже думают обо мне, когда я думаю о них... им, как и мне, нелегко, но мы все выдержим... по крайней мере, мы живы. Пусть они и далеко, но они тоже моя семья". Она знала, что они живы. Она верила в это.
А с этого часа она знала, что они были мертвы. Альфонс -- уже три дня. Эдвард, видимо, погиб совсем недавно... может быть, несколько часов назад. Где алхимическая печать выбросила ребят?.. Вряд ли в том подземном городе, насколько она понимала, Рой Мустанг разрушил там все давно и прочно. Да и тогда они не смогли бы добраться до Ризенбурга из Столицы. Раз смогли -- значит, сразу оказались где-то поблизости. Но как они нашли ее дом?.. Они же ничего не знали тут... они что, стали стучаться в ближайшую дверь в надежде, что здесь живет именно она?.. Ну да, мастерская -- первая с краю деревни, но ведь они могли оказаться на другом краю! Или Эдвард описал им дом... но найти его... ночью... Да и Эдвард... как он мог знать, не переехала ли...
И тут Винри схватилась за косяк, покачнувшись. Действительно, откуда Эдвард мог знать?.. Ведь та мастерская, где они сейчас находятся -- это уже не старая мастерская Рокбеллов. Та, прежняя, была разрушена во время схода сели пятнадцать лет назад. Половину деревни снесло, и жители не стали восстанавливать старые дома -- перенесли свои участки немного в сторону. Винри и бабушка -- тогда еще бабушка была жива -- не оказались исключением.
Так как же эти дети нашли ее?..
Она дала зарок спросить их об этом утром. Все утром. Сейчас надо заняться девочкой. Тед, кажется, упоминал ее имя -- Триша. Да, Триша, в честь матери братьев. Винри улыбнулась. Она и сама назвала дочку в честь своей матери. Все это правильно. Мертвые не умирают, пока мы помним о них, и пока мы зовем детей их именами....
-- Мама, ты где там уже?.. -- прошипела Сара снизу.
-- Иду, -- коротко ответила миссис Рокбелл. -- Извини, задумалась.
Они с Сарой протерли девочку губкой, и даже помыли ей волосы и тщательно посушили полотенцем. Вшей не оказалось -- слава богу! Но вот одежду Винри бы просто сожгла. У Триши поднялась температура, она металась в бреду, звала отца. Ничего удивительного, так и должно было быть, но тихий тоненький голос девочки: "Папа... папочка..." разрывал Винри сердце. А потом она принялась звать дядю, и стало еще хуже.
Когда они уже закончили, Триша очнулась, открыла глаза. Они у нее оказались светло-карими.
-- Госпожа Винри? -- это был не вопрос, а утверждение: Триша смотрела на нее с четкой уверенностью, и Винри снова задалась вопросом, как они узнали ее. Ведь ни у Эдварда, ни у Альфонса не могло быть ее фотографии, а словесное описание -- оно и есть словесное описание, крайне ненадежная штука. -- Госпожа Винри, что с Тедом?
-- С ним все в порядке, он спит наверху. Ты бы лучше о себе побеспокоилась, девочка.
-- Нет... Тед... это важнее... я должна защищать его... он слишком... слишком добрый... он не сможет... госпожа Винри, скажите ему, что он должен стрелять! Он обязательно должен стрелять, а не то они убьют дядю Эдварда! Вы понимаете?!
Триша отчаянно цеплялась за нее правой рукой, зрачки расширены. Она явно бредила. Винри захотелось заплакать: она очень живо представила, о чем могла говорить девочка. Может быть, Тед и в самом деле не выстрелил тогда, когда нужно было, и это стоило жизни его дяде.
-- Все хорошо, Триша, вы у меня, я не дам вас в обиду. Успокойся, тебе надо поспать, отдохнуть, -- Винри старалась говорить спокойным, монотонным, ласковым тоном: вряд ли Триша воспринимала ее слова.
-- Слишком поздно, -- из глаз девочки потекли слезы, прочертили по щекам две дорожки. -- Слишком поздно... Нет, это не Тед, это я во всем виновата... мне надо было остановить его... я не смогла... простите меня... папа, прости меня, я не смогла... я... госпожа Винри, простите меня, я не смогла! -- она забилась в рыданиях, настоящей истерике.
Винри прижала девочку к груди, начала поглаживать по спине, напевать что-то ласково. Сара смотрела на них, и в глазах у нее тоже плескалась боль. Винри видела, что дочери больше всего хочется убежать наверх и, может быть, разреветься самой... или просто забыть обо всем этом как страшный сон. Чужое горе, чужая трагедия ворвалась в ее жизнь, не спросив позволения, и теперь девочка не знала, что делать с этим. Больше всего ей хотелось бы, вероятно, ограничиться ролью стороннего наблюдателя, но совесть не позволяла.
-- Иди спать, Сара, -- мягко сказала Винри. -- Я справляюсь дальше сама.
-- Я хочу тебе помочь.
-- Тогда разогрей куриный бульон. Когда Триша успокоится, надо попробовать немного ее покормить.
Сара послушно ушла на кухню. Винри была уверена, что на сей раз она воспользуется банальной газовой плитой -- только чтобы подольше не возвращаться сюда.
В дверях Сара задержалась.
-- Они ведь... дети одного из братьев Элриков?.. Того, в которого ты была влюблена в детстве, и который стал государственным алхимиком в двенадцать лет, или другого?
-- "Влюблена"?.. Я тебе такого не рассказывала.
-- Просто как дважды два, -- фыркнула Сара. -- Их фотография стоит у тебя на книжной полке рядом с отцовской.
-- Да, они дети Альфонса, -- мягко произнесла Винри. -- Другого брата. Ты же слышала. А теперь иди и разогрей этот чертов бульон! -- на последней фразе ее голос сорвался на крик. Сара поспешно ретировалась, а Винри испугалась, как бы крик не потревожил Тришу. Но нет, девочка все-таки заснула, прижавшись к груди миссис Рокбелл.
"Не только в детстве, Сара, милая, -- горько улыбнулась про себя Винри, укладывая девочку на диван. -- Эдвард был для меня... всем. Лучшим другом, почти братом, мальчиком, отвагой и мужеством которого я восхищалась, человеком, о котором я заботилась больше, чем о ком-либо еще... средоточием большей части моих надежд. И Альфонс был почти тем же самым... почти. Почти. Все дело в этом почти. Мы втроем росли вместе, как три дерева. Неважно, насколько редко мы виделись или как мало времени проводили друг с другом. Сознание этого продолжало поддерживать меня все время с тех пор, как мы расстались... как дивная сказка, как виденный давным-давно чудесный сон... а теперь двух других нет, и я..."
...Одинокое скрученное дерево на опушке сожженного леса....
Раньше, в юности, Винри много плакала. Теперь она понимала, что слезами горю не поможешь. Если плакать -- ничего не изменится. Проблема не исчезнет. Ты просто поднимаешься после слез более слабый, более истощенный, и продолжаешь идти по тому же пути, которым шел до сих пор, но с покорностью человека, раздавленного бедой. Слезы не приносят победы, они лишь помогают смириться с поражением.
И все-таки... иногда, если выплачешься, легче.
Через какое-то время Триша опять проснулась. Винри с Сарой накормили ее и дали выпить воды. Винри не разрешила ей съесть сразу много: было очевидно, что последние несколько дней девочка голодала. Потом Триша заснула более крепко, чем до сих пор.
Часа в четыре утра сверху, шатаясь, как пьяный, спустился Тед, и Винри отправила его с Сарой -- пусть дочка его покормит, покажет, где помыться и все такое. Сама она снова заставила Тришу проглотить жаропонижающее и решила, что может позволить себе поспать.
Ей снова приснились Эдвард и Альфонс, что было, очевидно, закономерно. На сей раз она увидела их взрослыми... совсем взрослыми, Эдварду, наверное, было лет тридцать. Ал, выходит, на шесть лет моложе... это он таким стал. Когда-то разница у них была всего в год.
Эдвард сидел на табуретке в большой комнате, которая, судя по монументальной дровяной плите и обилию шкафчиков, являлась кухней, и ругался сквозь зубы, а Альфонс перевязывал ему левое плечо. Профессиональное внимание Винри моментально отметило, что автопротез был сильно поврежден и починен старательно, но неумело. Альфонс что-то выговаривал Эдварду. Винри видела это по его сердитому лицу. Было немного неудобно, что в этом сне она смотрела явно сбоку и как будто из угла. Непохоже на обычные сны, когда ты можешь легко "подойти" ближе или заглянуть в лицо, или...
И тут дверь в кухню распахнулась, ворвались люди в незнакомой форме и с оружием наперевес. Винри увидела, как Эдвард отскочил в сторону, в руке у него откуда-то взялся пистолет, и он выстрелил. Альфонс же метнулся к ней... то есть к тому месту, из которого она смотрела. Последнее, что она видела во сне -- его лицо, не испуганное, а скорее усталое и решительное. А потом оно вдруг стало старше и стало мертвым... мертвым и на удивление спокойным, Даже струйки крови не стекает из уголка рта. Винри снилось, будто она целует это мертвое лицо, а потом убегает прочь... и еще она видит вспышку пламени, которая пожирает причудливого вида автомобиль. А потом появился Эдвард... Тот совсем постарел: она знает, что ему не может быть больше сорока, но он выглядит на все шестьдесят, голова почти вся седая. И небритый: не меньше чем двухдневная щетина тоже подозрительно отбивает серебром. Он толкает ее куда-то, орет на нее -- она не слышит, что именно. А потом словно вспыхивает изнутри, и кровь... море крови и прочих неприятных ошметков... кажется, она сама вся заляпана в крови. Она что-то кричит... что она кричит.?..
Да... дети были правы. Не меньше, чем пять кусков. А то и больше. Господи, этому телу и так досталось при жизни, не могли они оставить его в покое хоть после смерти?
Кто "они"?..
Винри проснулась стремительно, как от толчка. Но она не плакала. Нет, даже не стонала. Только на улице выли собаки. По всей деревне. Отчаянно, захлебывались, лаяли и выли... и в доме тоже лаял Дэн Третий. "Уже утро?.. -- сонно подумала хозяйка мастерской. -- Они обычно по вечерам... Надо встать... Надо встать и что-то с этим сделать..."
Миссис Рокбелл чувствовала себя до предела разбитой. Болело сердце, и ледяной страх сжимал виски, мешая думать. Как болезнь. Хотелось только заснуть снова... заснуть и не просыпаться.
"Завтра... Завтра разберемся..."
Она заснула, на сей раз глубоко и без сновидений.
Проснулась Винри далеко за полдень. Сперва валялась в постели какое-то время, не в силах сообразить, почему она так припозднилась -- деревенская привычка вставать с рассветом была в ней очень сильна. Потом, прислушавшись, различила детские голоса откуда-то снизу, и сразу все вспомнила. Брат и сестра Элрики. Они появились здесь вчера. Надо спуститься, посмотреть, нет ли у девочки жара... Боже мой, что если Сара с ними поссорилась?! Она ведь такая неуживчивая.
Винри торопливо накинула халат, сунула ноги в тапочки, сбежала вниз по лестнице. Не успела она спуститься, как с облегчением услышала, что детские голоса не нервные и не расстроенные, а как будто беззаботные и даже веселые. Молодчина, Сара! Неужели ей так быстро удалось с ними подружиться?
Винри заглянула в комнату.
Сара уже умудрилась постелить на кушетку белье, и Триша теперь полулежала, опираясь на большую подушку. На ней была Сарина ночная сорочка и ее же голубой халат. Брат девочки, Тед, сидел на краю дивана. Он тоже был вымыт и переодет в Винрины рабочие брюки -- как раз налезли, -- и одну из рубашек Джейсона. Эта тоже оказалась почти в пору, только рукава пришлось подвернуть... Винри с удивлением отметила, что если мальчика чуть подкормить, то, наверное, он в плечах уже сейчас окажется едва ли не шире ее покойного мужа. Ну да, она уже заметила ночью, что мускулы у него хорошо развиты... да и у Триши тоже, на удивление для девочки. А вот Трише одежка Сары была совершенно точно велика на несколько размеров, но ведь для ночной рубашки это не так важно...
Сама же Сара сидела на табуретке за торцом дивана и расчесывала волосы Триши. Точнее, пыталась, потому что дело не слишком-то ладилось -- с такой гривой нелегко справиться. Сейчас, вымытые, при дневном освещении волосы оказались темно-русыми, почти черными, с явственным красноватым отливом. Необыкновенно красивый цвет, а в сочетании с карими глазами и здоровым цветом кожи производит впечатление внутреннего свечения. Винри подозревала, что, когда "ежик" ее брата дорастет до сколько-нибудь приемлемой длинны, он будет точно такого же оттенка.
Винри даже с порога видела, что Сара немилосердно дергает густые пряди, понимает это, раздражается и дергает еще сильнее. Действительно, откуда бы Саре уметь обращаться с расческой: уже лет в шесть она взбунтовалась против маминого "диктата" и, вооружившись огромными ножницами для обрезания жести, привела свою голову в соответствие с собственными эстетическими воззрениями. Триша, однако, не жаловалась и даже не морщилась. Собственно, как раз в этот момент она заканчивала какую-то шутливую фразу:
-... и говорит: "Сэр, я и не думал, что слоны летают!" А папа отвечает: "Ну, это все зависит от угла зрения".
Все трое весело рассмеялись.
-- Госпожа Винри! -- Тед, хотя и сидел к двери спиной, заметил Винри раньше девочек и вскочил. Винри уловила, что он слегка прихрамывал. О боже! Неужели еще и он...
-- Садись, Тед. Добрый день, Триша, дочка... Тед, что у тебя с ногой?
-- Пустяк, вывихнул вчера. Болит немного, но скоро пройдет.
-- Действительно, скоро пройдет, -- подтвердила Сара, уловив обеспокоенный взгляд Винри. -- Я посмотрела. Даже вправлять не надо.
-- Спасибо вам большое за то, что помогли нам, -- серьезно сказала Триша. -- Мы не можем никак вам отплатить, но...
-- О чем ты говоришь, ребенок, -- прервала ее Винри. -- Насколько я понимаю, ваш дядя отправил вас сюда в расчете на то, что я о вас позабочусь?..
Триша нерешительно кивнула.
-- Узнаю Эдварда, вечно он заваливался ко мне, когда оказывался в затруднительном положении, -- фыркнула Винри. -- Ну и, конечно, я всегда ему помогала. А сейчас послал вас, только и всего. Не вижу особой разницы. Само собой, для Элриков я сделаю все, что в моих силах, -- она улыбнулась. -- Так и смотрите на меня: как на тетю. Почему бы и нет?.. Мы с вашим отцом и дядей выросли вместе. Они вам что-то рассказывали обо мне?
Тед и Триша переглянулись.
-- Папа довольно много, -- наконец произнесла Триша. -- Когда мы были совсем маленькими, он много всего нам рассказывал.
-- А вот дядя Эдвард любил поговорить больше о чем-то практического свойства, типа лекцию прочитать, -- вступил в разговор Тед. -- А если мы его начинали расспрашивать о прошлом, замыкался в себе или советовал спросить папу. А папа всегда говорил о вас очень тепло, но очень мало. Мы только поняли, что вы крепко дружили в детстве, и мы знали, что именно вы сделали дяде Эдварду тот замечательный протез...
Он бросил нерешительный взгляд на Тришу -- Винри догадалась, о чем он подумал. Сама же она уловила другое:
-- "Протез"?.. Не "протезы"?
-- Его нога сломалась еще до нашего рождения, -- объяснила Триша.
-- То есть, насколько мы поняли, он ее сломал при весьма впечатляющих обстоятельствах, -- поправил сестру Тед.
Винри только грустно кивнула -- она так и подумала, что "впечатляющие обстоятельства" имели место. Автопротез нельзя повредить, просто поскользнувшись на банановой кожуре.
- Так что мы его видели только с протезом, который сделал отец. Он был, конечно, получше обычных, но все равно ни в какое сравнение не шел, -- продолжила Триша.
-- Вы... вам сейчас не слишком трудно будет рассказать мне подробнее, что произошло?.. -- тихо спросила Винри. -- С... вашим отцом и Эдвардом, -- она хотела упомянуть Эдварда первым, но сообразила, что все-таки детям должен быть ближе отец. Не стоит обижать их. Бедняга Ал. Если подумать, о нем всегда говорили после брата. Ох, тяжело тем, у кого есть блестящие родственники.
Они переглянулись.
Тед опустил голову и глухо произнес:
-- Полагаю, чем скорее мы это кому-то расскажем, тем лучше.
-- Да... -- Триша кивнула. -- Тем более... что мы во всем виноваты.
Она смотрела прямо на Винри и лицо ее было непроницаемым.
-- О боже мой, снова здорово! -- Винри схватилась за виски. -- Кажется, комплекс вины в семье Элриков -- это генетическое. Только не говорите, что вы пытались кого-то оживить!
Брат и сестра удивленно переглянулись.
-- Что?..
-- А дядя Эдвард никогда не рассказывал вам, как он потерял руку и ногу?.. -- спросила Винри, движимая каким-то противоестественным любопытством.
-- Очень туманно, -- произнес Тед.
-- Рассказывал, -- это Триша.
Они снова переглянулись.
-- Похоже, ты снова знаешь что-то, чего не знаю я, -- буркнул Тед. -- Честно говоря, меня это бесит.
-- Я... не была уверена, поэтому не стала тебе говорить, -- покачала головой Триша. -- Извини.
-- Я не собираюсь выпытывать у вас подробности, -- Винри снова почувствовала вчерашнюю усталость. -- Достаточно и того, что вы можете рассказать. Ваш отец погиб три дня назад... как?
-- Мы угнали машину и удирали, -- пожал плечами Тед. -- По нам стреляли. Дядя Эдвард как раз кинулся отвлекать остальных, уводить их в сторону, но у них оказалось больше сил, чем мы думали. Отец вел машину, я сидел на переднем сиденье, Триша лежала на заднем без сознания. И вдруг отец начал заваливаться на меня. Я сперва не понял, в чем дело, но он закричал: "Держи руль!", я и схватил, и мне удалось вывернуть тачку так, чтобы она не врезалась в столб. У нас как-то получилось поменяться местами с отцом, я еще увидел, что у него течет кровь, но подумал, что ему просто руку прострелили, или что-то в этом роде... раз он вести не может... а когда я оторвался от них, и снова посмотрел на отца, он был уже... -- Тед сглотнул. -- Мертв. Вот и все. Я все никак не мог в это поверить, звал его.... Даже пару пощечин залепил. Он как будто спал...
-- Мы просто не могли его похоронить, -- горько сказала Триша. -- За нами ведь гнались. Мы взорвали машину. Потом, когда мы встретились с дядей Эдвардом, он не ругал нас.
-- Лучше бы ругал, -- хмуро сказал Тед. -- Ах черт, если бы я раньше заметил...
-- Что бы ты сделал?.. -- чуть улыбнулась Триша. -- Залепил бы пластырем?.. Если бы я не потеряла сознание... -- она дернула левой рукой, явно намереваясь сделать какой-то привычный жест, спохватилась, неловко сунула культю под одеяло, и принялась увлеченно грызть ноготь большого пальца на правой руке.
-- Не вините себя, -- покачала головой Винри. -- Мне... мне знакомо это. Мои родители погибли, когда я была маленькой. Ты действительно винишь себя, но, к сожалению, жестокая правда этого мира в том, что дети мало что могут сделать.
-- Но ведь все с самого начала из-за нас, -- глухо произнесла Триша. -- Из-за меня, в основном...
-- Ну не надо говорить так, будто я тут и вовсе не при чем, -- на сей раз была очередь Теда утешать сестру. -- Оба мы хороши.
-- Ага... -- она кивнула. -- Оба.
- Выходит, что за... вашей семьей гонялись из-за вас? И кто гонялся? Контрразведка? Вы что, шпиона приютили тайком от отца?
-- Контрразведка, -- серьезно кивнула Триша.
-- Только шпионы тут не при чем, -- добавил Тед. -- И вообще... мы ничего такого не делали. Дело просто в нас самих. В нашем существовании. Иногда я думаю... может, такие как мы, вообще не должны жить?
-- Да ладно тебе, -- Триша попыталась улыбнуться брату. -- Папа бы тебя выругал бы за такие слова. Потом, они с дядей Эдом хотели, чтобы мы жили. Просто жили. Понимаешь, просто. Мы не будем повторять прежних ошибок, -- она смотрела на брата таким выразительным взглядом, как будто что-то пыталась ему телепатически передать. Тед зачарованно кивнул. За этим обменом репликами явно крылось нечто большее.
И тут Триша все-таки ойкнула -- видно, отвлекшаяся было их разговором Сара слишком резко вернулась к прерванному занятию.
-- Ой, извини... -- Сара выглядела действительно раскаивающейся. -- Просто я никогда...
-- Да ничего страшного, я же говорила, сама расчешусь!
-- Еще чего! -- Сара хмыкнула. -- Посмотрю я на тебя, когда ты будешь с такой роскошью одной рукой управляться! -- Сара провела рукой по волосам старшей девочки со вздохом зависти. -- Может, зря я тоже волосы не ращу?..
-- Молодец, что не растишь, -- заявила Винри дочери. -- Ты со своим характером не сможешь за ними хорошенько ухаживать. Но если ты решишь отпустить их хотя бы так, чтобы уши прикрывали, это будет здорово.
-- Зачем прикрывали?.. -- насторожилась Сара. -- У меня красивые уши!
-- Если бы ты еще их мыла регулярно...
-- Я каждый день мою!
-- Да?.. Ты бы мыла их после каждой попытки алхимичить, потому что я вот уже вижу на правом ухе мел...
-- Ой! -- Сара выронила расческу и принялась яростно тереть ухо рукой на кошачий манер.
Триша и Тед переглянулись понимающе.
-- Не расстраивайся, Сара, мел тебе даже идет, -- робко произнес Тед. И покраснел.
-- Мама все время меня дразнит, -- буркнула Сара. -- Вела бы себя как мама, а не как моя одноклассница...
-- Тогда и тебе бы пришлось вести себя как почтительной дочери, а не как моей подружке, а тебя бы это не устроило, верно?.. -- Винри решительно встала с дивана, подошла к дочери и подобрала с пола гребень. -- Ты бы бунтовала, и мне бы пришлось отдать тебя в приют для особо опасных для общества личностей. Говорят, в Ист-сити такой есть. Ну-ка, брысь с табуретки, сейчас мама покажет, как правильно обращаться со всякими буйными гривами. Конечно, даже у меня не такие, но...
Сара послушно уступила матери рабочее место.
Винри аккуратно запустила расческу в волосы. Действительно, очень красивый и очень необычный цвет.
-- Это от мамы у вас обоих такие волосы?..
-- Папа говорит, что да, но у мамы они еще и вились.
Наверное, не самый подходящий момент для того, чтобы вернуться к прежней теме разговора, но...
-- Значит, вы мне не расскажете, почему вас преследовала контрразведка?
Плечи Триши напряглись. Кажется, ее перемена темы совсем не удивила.
-- Не то чтобы не скажем... Мы и сами толком не знаем. Это... отчасти, это с мамой как-то связано. Ну... в общем, они охотились за нашей матерью, а потом захотели и нас убить. Мы... ну, не совсем знаем, почему. Даже совсем не знаем. Папа с дядей Эдвардом знали, но они не говорили нам всего.
-- Так скажите мне хотя бы то, что они вам говорили, -- мягко заметила Винри. -- Не кажется ли вам, что я тоже имею право знать это?..
-- Извините, но нет. -- Триша смотрела твердо. -- Можете нас выгнать, если хотите.
-- Это не потому, что мы вам не доверяем, или что-то, -- добавил Тед. -- Просто... если мы скажем и вам, то, как знать... в этом мире нас никто не знает, а так, может быть, и вы окажетесь под угрозой.
-- Под угрозой... чего? -- спросила Винри. -- Вам не кажется, что это нечестно -- оставлять меня в неведении? Тем более, что за опасность могла последовать за вами из вашего мира в этот?
Элрики переглянулись снова.
-- Мы... не хотели вам врать, -- с болью произнес Тед. -- А правде вы не поверите. Решите, что мы рехнулись. И кроме того, мы и сами толком всего не знаем, сказали же. Только догадки.
-- Но это даже не наша тайна, -- выдохнула Триша, комкая правой рукой край одеяла. -- Это кровь. Боль. Смерть. Может быть, смерть десятков людей. Если вы не знаете, то это и не сможет вам повредить.
Кровь... боль... смерть... эта девочка, которой и впрямь не больше четырнадцати, говорит с таким чувством... она знает обо всем этом не понаслышке. И она даже не показывает, как ей тяжело потерять руку, не впадает в истерику и ничего подобного... а ведь для девочек такие вещи особенно болезненны.
На мгновение глаза Винри снова застелили слезы... она вдруг почти физически почувствовала боль Эда и Ала. Она была больше чем уверена, что они хотели для этих детей мирного, счастливого детства и радостной юности, не такой, как у них самих. А бедная мать двойняшек, доживи она!
И брат с сестрой еще пытаются уберечь ее саму от чего-то... что-то ей не сказать... нет, точно, достойные Элрики!
-- Отличная коса выйдет, толстенная! -- улыбнулась Винри. -- Ох, чувствую, сведет эта коса с ума немало юношей! Мне ужасно нравится причесывать девочек, и, раз уж я лишена этого удовольствия с дочерью, я буду тебя причесывать, пока мы не сделаем тебе руку и ты не сможешь сама этим заниматься. Ладно?
-- Вы ведь понимаете, что у нас нечем заплатить за протез?.. -- тихо спросила Триша. -- А заплатить надо, мы не можем... Это ведь очень дорогая вещь, насколько я понимаю...
-- Мы что-нибудь придумаем, -- воскликнул Тед. -- Придумаем! Что бы ни потребовалось, я все сделаю. Надо, чтобы у тебя была нормальная рука. Госпожа Винри... это же можно так?.. В кредит?..
-- Самый долгосрочный беспроцентный кредит, плюс скидка, -- улыбнулась Винри. -- В конце концов, ваш дядя столько мне переплатил в свое время... и за срочность, и премиальных. Все равно это будет дорого, конечно, имейте в виду. Но, думаю, рано или поздно вы расплатитесь. Я никуда не тороплюсь. Кстати, я же сказала, я вам что-то вроде тети. Можете звать меня тетя Винри. Я бы разрешила и просто по имени, но это будет нечестно по отношению к Саре, которая точно такого счастья не дождется.
-- Вот завербуюсь в государственные алхимики, и ты лишишься своей подушки для шпилек! -- фыркнула Сара.
-- Зато я буду перемывать тебе косточки с местными сплетницами, -- невозмутимо ответила Винри, ни на секунду не обозначив, какой болью эти слова дочери отозвались в ее сердце. "Она тоже только и ждет, чтобы бросить меня...". -- Ну вот, Триша, готово. Получилась отличная коса. А вы, ребята, расскажете мне все, когда поймете, что бояться вам тут некого. Это теперь ваш дом.
...До тех пор, пока вы тоже не решите куда-нибудь уйти. Это неизбежно. Все уходят. С одной стороны, так и должно быть, это показывает, что жизнь не стоит на месте. Но почему же в глубине души она никак не может смириться с этим?.. Пора бы уж привыкнуть.
...Кошмары не отпускали. То есть отпускали не всегда. Иногда Винри удавалось вымотаться за день настолько, что они не находили ее на месте и, видимо, убирались прочь. Но чаще всего они снились... Снова Эдвард, разлетающийся на куски, и она вся в его крови... С течением времени этот кошмар приобретал устрашающие подробности, становясь все более детальным, как будто на проявляющейся пленке. Снился ей и мертвый Альфонс, который часто тряс ее холодными руками и что-то требовал с нее, и она никак не могла понять, что, потому что он только открывал рот, а звуков оттуда не доносилось, как будто из-за толстого стекла. Только однажды ей удалось не то разобрать, не то прочитать по губам: "Я снова не могу плакать, Винри".
Она только не поняла, обвинял он ее в этом или жаловался.
Но хуже всего были те сны, когда она видела братьев вдвоем или по одиночке, живых, взрослых, улыбающихся, счастливых... более или менее. Ее сердце сразу начинало саднить. Особенно было больно, когда эти видения, начинавшиеся так хорошо, заканчивались очередным кровавым или огненным кошмаром.
"Никогда не любите тех, кто много страдает. В итоге выйдет так, что и вам придется страдать не меньше". Винри только и могла, что плакать. Но слезы не шли.
Она всегда думала, что у нее здоровая психика. Она всегда думала, что она надежно смирилась с тем, что кое-что ушло и никогда не вернется, что мечты ее юности никогда не станут реальностью. Выходит, она знала себя куда хуже, чем думала. Или она просто стареет?..
В конце концов, она открыла, что, если принимать снотворное, то можно снова высыпаться.
Собаки по-прежнему выли и бесновались каждую ночь. По всей деревне ходили разговоры. Даже вызывали ветеринара из соседнего городка, но он ничего не обнаружил. Сказал: давление играет, наверное. Возможно, с гор придет лавина или ураган. Опасайтесь.
Люди и опасались.
Да. Возможно, кошмары Винри тоже вызваны этим давлением.
Через несколько дней Винри решилась провести операцию по установке гнезда для автопротеза. Это была самая тяжелая часть, как для нее, так и для Триши -- раз использовать обезболивающее было нельзя, операция потребовала ото всех большого самообладания. Особенно, как это ни странно, от Теда. Он настоял на том, чтобы присутствовать, и помогал держать сестру во время операции, что, с одной стороны, очень помогло... а с другой -- Теда потом сильно рвало, и он полсуток проходил зеленый. Винри очень удивило, что Триша не кричала и вообще, похоже, не реагировала на происходящее, хотя тело ее содрогалось в конвульсиях -- нормальная реакция нервов на установку автопротезов. Большинство пациентов приходится пристегивать ремнями, и ремни эти часто мешают доктору. Глядя на спокойное, почти отрешенное лицо девочки, Винри испугалась, уж не сошла ли она с ума, но Тед пояснил, что его сестра просто вошла в транс и испытывает к проблемам своего тела только академический интерес.
"Мы это умеем, -- пояснил он. -- Нас научили. Это очень полезно, если нужно терпеть боль, но не всегда успеваешь... скажем, когда в нее стреляли, она не успела, и поэтому потеряла сознание".
После операции Тришу долгое время мучил жар и озноб попеременно, она много говорила в бреду. В основном, звала папу, дядю или Теда. Иногда -- какую-то "тетю Ноа". Тед сказал, что так звали женщину, у которой они часто гостили маленькие, если отцу надо было куда-то срочно ехать по делам. Она, мол, была подругой отца и дяди. А потом она умерла, и отцу волей-неволей пришлось брать их с собой. Тогда Тед и Триша узнали, что их отец вместе с дядей занимаются очень важными вещами.
-- Они пытались остановить войну, -- сказал Тед грустно. -- Не "предотвратить", именно остановить... она накатывалась, как раскрученный маховик. Очень сильно пытались. Честно говоря, лезли везде, где можно было залезть. Работали на несколько разведок сразу. Интриговали. По-моему, дяде Эдварду все эти игры доставляли какое-то странное удовольствие... ну, ходить по лезвию ножа и все такое. Использовать интеллект на всю катушку. Отец говорил, что он не очень-то этому рад, но, по-моему, на самом деле он тоже считал, что это правильно. По крайней мере, я знаю, что некоторые очень рискованные планы он сам придумал. Он всегда хотел придумать что-то такое, что позволило бы спасти мир... Он, знаете, был из породы странствующих рыцарей, из тех, что на коне и в доспехах, -- на последней фразе Винри вздрогнула. Интересно, как много Тед и Триша знают о прошлом своего отца на самом деле?.. -- В дяде Эдварде было гораздо больше авантюризма, и рисковать он больше любил, но вообще-то они друг друга стоили. Но они оба пытались нас уберечь... особенно папа. Он согласился, чтобы мы ездили с ними, только когда уже стало бесполезно... -- он замолчал.
-- Что бесполезно?.. -- спросила Винри.
-- Ничего, -- Тед снова замкнулся.
Очень много времени Тед проводил вместе с Сарой. Винри попыталась как-то разговорить свою дочь на предмет того, не рассказал ли ей мальчик чего-то, чего не стал говорить ей, но Сара умело ушла от ответа. Единственное, что Винри от нее добилась -- Тед тоже интересуется алхимией, и знает довольно много, но отрывочно. Оказывается, они с Тришей в своем мире очень много читали по алхимии и много им рассказывали отец и дядя. Сперва -- в детстве -- как сказки, потом пошли расспросы посерьезнее.
-- Зачем же вы этим занимались, если там это никак нельзя применить?.. -- спросила потом мальчика сбитая с толку Винри. -- Или Эд и Ал рассчитывали все-таки вернуться?..
Тед пожал плечами.
-- Нет, не рассчитывали. Но нам с Тришей было ужасно интересно, а им -- приятно вспомнить... Классная разминка для мозгов, гораздо лучше, чем кроссворды.
-- Тед ужасно много знает, но совсем не умеет ничего применять, -- поддержала его Сара. -- По теории он знает такое, что мне бы и в голову не пришло.
-- Просто в нашем мире тоже практиковали алхимию, -- пожал плечами Тед. -- Есть много старых книг, ну и всякое такое... там можно много интересного почерпнуть, если относиться критически.
-- Если не применять знания на практике, то все очень быстро забывается, -- заметила Винри.
-- Как можно забыть то, что прочитал? -- удивился Тед.
-- Очень даже просто.
-- Нет, мы с Тришей никогда ничего не забывали из того, что прочли. Как мама.
-- Ваша мама что, ничего не забывала из прочитанного?.. Все-все помнила?
-- Папа говорил, что у мамы была эйдетическая память. Она никогда ничего не забывала вообще. И была очень собранная по жизни, никогда ничего не теряла и всякое такое. Она работала в детективном агентстве до того, как познакомилась с папой. У нас с Тришей просто память очень хорошая, но не такая. Мы не запоминаем все подряд и не можем просто посмотреть на страницу и запомнить ее. Но если мы что-то прочли и поняли -- то никогда не забудем.
-- А как выглядела ваша мама?.. Как ее звали?..
-- Ну... вообще-то, настоящего ее имени отец не знал, но она стала звать себя Мари, когда они поженились... нам никогда не рассказывали эту историю в подробностях, так что я не знаю, в чем там было дело, -- признался Тед. -- Ну... у нас было только две фотографии, на одной они снялись вчетвером с дядей Эдвардом и тетей Ноа, на другой -- они с папой вдвоем. А еще у папы была ее фотография в молодости, он всегда носил ее с собой. Поэтому мы оставили ее на теле, когда... в общем, оставили. У нее были такие же волосы, как у нас, очень красивое лицо и, как папа сказал, зеленые глаза. Еще она была очень высокая, даже чуть выше папы. Я ростом в нее пошел. И еще она знала несколько восточных единоборств и стреляла хорошо. Умела петь, танцевать и знала много языков. Я... не совсем уверен, кем же она была до своего знакомства с папой. Работала в детективном агентстве, да, но я даже не знаю, в какой стране, -- Тед беспомощно улыбнулся. -- Кстати, даже не факт, что папа знал о ее прошлом больше нашего. Он всегда говорил, что неважно, что ты знаешь о человеке, важно, понимаешь ли ты его.
-- Узнаю Альфонса, -- чуть улыбнулась Винри. -- Он всегда умел находить общий язык буквально со всеми.
Больше ничего ей не удалось добиться ни от Теда, ни от его сестры, когда она пришла в себя. Возможно, Саре они рассказали и больше, но то Саре... Винри, конечно, не расспрашивала дочь. Да и если бы расспрашивала, толку с этого было бы чуть: Сара не стала бы выдавать то, что другие хотели сохранить в секрете.
А еще Винри почувствовала, что привязалась к этим детям.
Их внешность и характеры напоминали ей о ее друзьях детства, и напоминали порой весьма прямо и даже, можно сказать, болезненно. Скажем, это любимое нахмуренное выражение Теда, когда он о чем-то глубоко задумывался, было точь-в-точь таким же, как у Эда. А его улыбки... такие же искренние, открытые, но и такие же непроницаемые, скрывающие истинные чувства под маской благополучия. Прямо страшно. Он был таким же вспыльчивым, так же моментально закипал... но так же моментально и приходил в себя. Кажется, он был добрее, чем Эдвард... больше склонен к меланхоличным размышлениям... несколько раз Винри находила его в дальнем углу чердака или в чулане... пару раз он даже пропадал на весь день, и Сара сказала потом, что нашла его в лесу. Мальчика явно тяготили какие-то мысли. А еще он, кажется, писал стихи. По крайней мере, ей так показалось, иначе зачем он попросил у нее блокнот и карандаш, и все время таскался с ним... карандаш за ухом. Будь он художник, попросил бы заодно и стиральную резинку.
Триша... она была сдержаннее. Спокойнее. Возможно, решительнее, и в их тандеме она явно вела партию солиста. Кажется, ее взгляд на мир был сложнее, чем у брата... по крайней мере, Винри никогда не слышала от нее резких или категоричных суждений. Эта девочка всегда старалась проникнуть вглубь вещей и событий. Иногда это заводило ее слишком далеко, однако и чисто созерцательной натурой она не была -- Триша явно привыкла принимать быстрые решения, что, может быть, было чересчур для ее возраста. Однако она несла свою ношу со стоическим спокойствием человека, который даже и не представляет, что может быть иначе. Как будто статуя Атланта, созданная только для того, чтобы поддерживать небесный свод. Атлант не знает, что отнюдь не всем давит на плечи тяжкий груз, он не знает, что можно, оказывается, ходить прямо и жить своей жизнью, не чувствуя ответственности за чувства всего мира.