|
|
||
Он, Лиль, раньше думал, что мир катится в пропасть. А когда мир докатился, выяснилось: не так все плохо. В пропасти оказалась теория Профессора о сакрализации многомерного пространства чувственным опытом. И растрепанная книжка стихов без титульного листа, которую он нашел у матушки До. И Кид, в конце концов. Тема: Седьмое небо (внеконкурс) | ||
Небо первое - ромашки.
Небо второе - прах земной.
Небо третье - текущая вода.
Небо четвертое - орхидеи.
Вдыхая густой, сладкий и целебный запах, не похожий ни на что иное, Лиль вступил в круг четвертый. Над его головой заложила вираж хищная птица, в его голове поселились молнии.
"Ничего, - подумал Лиль. - Это еще ничего... Вот в круге седьмом..."
В круге седьмом, возможно, даже седьмого неба будет мало.
Все началось с того, что после утреннего обхода Тако ввалилась в штаб особенно грязная и подозрительно довольная собой.
- Держи, командир, - сказала она, бросая на стол грязную тряпку. - Отбила у зеленых, с риском для жизни.
Чихуа, который при этом присутствовал - картошку чистил, - заржал, как конь.
- Ну, - сказал Лиль мрачно, откладывая ложку. Он не любил, когда его отвлекали от утренней овсянки. - Че за хрень ты притащила?
- Это карта, - довольно сказала Тако. - Я ее, считай, в крови младенцев искупала. Так что по всем законам должно быть верно.
Лиль дернул углом рта и вернулся к еде.
- По законам ей... проверь, а потом говори.
Тако закатила глаза и выпростала из-под куртки микрочип на длинной цепочке. Ее сначала называли Чип - как раз из-за этой цацки. Потом переименовали, когда она отбила у "зеленых" две консервные банки с кукурузной мукой и испекла лепешек на всех.
Еда - это важно. Самое важное здесь.
Тако покачала микрочипом над "картой". Цацка слабенько засветилась, показывая - да, что-то там есть.
Лиль подвинул тряпицу к себе и посмотрел на нее правым, видящим, глазом. Тряпка. Старая. На ней чем-то коричневым, - раствором йода, подсказал глаз левый, зрячий - нанесена была простейшая план-схема. Лиль узнал острог "зеленых", бункер Змея Горыныча и левый край Заповедного леса, который выходит к заливу. Все понятно.
- Опупеть, - резюмировал Чихуа. - Е-е-е, братья и сестры, мы таки захватим цацку!
- Буди Кида, - распорядился Лиль. - И толковище собирай, что ли. Побазарим и пойдем.
- Сейчас? - поразилась Тако.
- Нет, после дождичка в четверг.
- Ты хоть позавтракать дай, монстр хренов!
Лиль пожал плечами и подвинул к ней тарелку со своей недоеденной овсянкой. Еды в лагере было мало.
Нет, все началось раньше. Когда какой-то умный человек сказал: "А почему бы нам не замутить вызов инфернальной сущности? Ну, просто по приколу..."
Значение слова "прикол" умник познал буквально через пару часов: когда выхаркивал кровь из орущего рта. Длинная сарисса, пронзившая ему грудь, заодно прикалывала юношу к стене - как бабочку к листу альбома.
Демон, вылезший из пентаграммы к вящему удивлению участников вечеринки, тоже был не прочь повеселиться. Увы, почему-то никто из гостей не воспринял его юмора.
Говорят, что парня, который все это затеял, звали Артемий Иванов и был он по профессии веб-дизайнером.
А вот как он выжил, Лиль не помнит до сих пор.
Толковище затянулось.
Найти артефакт Разлома мира, конечно, очень заманчиво - тогда из тьмы, авось, удастся выдернуть новую территорию. Лишний шанс пережить зиму. Но и охотников никто не хотел отпускать на это дело в преддверии холодов: а ну как не вернутся? А если в их отсутствие нападут соседи? Особенно через месяц, когда придет пора собирать урожай.
Например, те же зеленые. Смешно звучит, но вдруг...
Профессор на толковище отсутствовал: они с учениками охраняли посевы. Само по себе это хорошо, полезное дело. Но вот что Профессора нет - плохо. Он бы сказал веское слово, и его бы послушали. Особенно Аргус. Аргус всегда слушает Профессора: вроде бы, он тоже у него учился когда-то. А все остальные слушают Аргуса. Считается, что Аргус видит будущее.
На самом деле ни хрена не видит, он как-то признался Лилю, когда в очередной раз их с Кидом перевязывал. Просто у Аргуса много глаз, и все считают, что это должно что-нибудь означать.
Люди боялись: еще опять придется кидать жребий. Особенно, если злаки не уродятся.
Потом кто-то напомнил, что мясо охотников все равно не пригодно в пищу - в жеребьевке они не участвуют.
Лиль стоял под хмурым, теплым дождем и молча слушал все это. Горстка грязных, одетых в лохмотья людей между покосившимися землянками хмуро решала, как жить и выживать.
Наконец Аргус, староста, хлопнул Лиля по плечу и сказал:
- Дерзайте, ребята.
...Возможно, все началось раньше.
...когда забыли о силе слова.
...когда была вырублена первая священная роща, чтобы освободить место под пастбище.
...когда перестали соблюдать простые правила: не здороваться через порог, не говорить плохого, оглядываться через левое плечо, менять дорогу, если вдруг увидишь черную кошку.
...когда стали держать в домах зеркала.
Наверное, все было именно так.
Если это не чушь собачья и не пропаганда.
Когда мир обрушился - посыпались амальгамы серебряными осколками, явились откуда ни возьмись дикие сущности, а темнота за порогом ожила и посмотрела на человека сотнями недобрых глаз - брошюры подобного содержания ходили повсюду. Но это ведь ничего не значит. Кто-то делал деньги на этой макулатуре.
Когда мир осыпался еще больше, печатать и распространять брошюры стало некому.
Лиль плохо помнил то время: он тогда отлеживался в избушке у матушки До. "Был бы ты девицей, - говорила матушка До, умиленно взирая на Лиля, уплетающего доширак из пластикового подноса, - ей-ей, обучила бы! А может, пол-то поменяешь, а? Символическая кастрация - и всего делов".
На кастрацию Лиль не согласился. Но, как ему казалось, матушка До втихую что-то намутила с этим делом: во сне с тех пор он частенько видел себя женщиной. Да и подозрительно звучащее имя "Лиль" откопала именно она: оберег, мол. Имя тоже может быть оберегом.
С другой стороны, какая разница? Все равно до сих пор у Лиля не было повода кого-нибудь трахнуть... да и желания, если уж на то пошло.
А когда он набрался сил настолько, чтобы выбраться за порог, первым делом пришлось драться с лернейской гидрой. Так эту тварь окрестил Профессор.
Профессор раньше увлекался мифологией. А так по специальности был ботаником.
Прозвище "Энкиду" для Кида тоже он придумал. Раньше Кида называли Стенкой - за габариты.
В прошлой жизни Тако была бухгалтером, работала в маленькой фирме. Так она рассказывала Лилю. Еще она слушала старый рок и фанатела по Тому Крузу. "Ты на него похож, Лиль". Лиль не помнил, как выглядел Том Круз. Если на то пошло, он не помнил, как выглядел он сам, а зеркал в их поселении, естественно, не осталось - не проверишь. Поэтому он с Тако соглашался. Тем более, что она не заигрывала.
А Кид был примерно тем же, кем сейчас: любил холодное оружие, имел удостоверение охранника шестой категории и работал в банке. По вечерам читал Лермонтова и Бунина, смотрел старые советские фильмы. Бывает такое.
Кид был Лилю весьма по душе - кажется, взаимно. Во всяком случае, когда Лиль вызывал его в рейд, тот никогда не отказывался. С Чихуа Кид ходил не так охотно.
И хорошо, что сейчас он рядом. Разлом реальности - штука серьезная.
Чихуа, правда, тоже здесь. Но он в охранении - вот пусть и не суется.
Два года назад Лиль с Кидом - Тако до них тогда еще не добралась - уже брали одну цацку. Та оказалась плевой, пустышка - генерировала только три полных круга ада и четвертый, остаточный. Но хотя бы лишний луг в угодьях племени укрепили, как раз тот, где сейчас Профессор пытается заново вывести пшеницу.
Первый круг они тогда прошли на адреналине.
Как потом оказалось, это была ошибка. С другой стороны, из всякой ошибки можно выгрести хорошее. Лиль, например, обзавелся костяной рукой, которой очень удобно душить нежить. Ну или снимать с огня горячие котелки.
Теперь они лежали в кустах бересклета, который вдруг не по сезону вздумал цвести - с другой стороны, сейчас всяческие девиации стали нормой - и оглядывали строение. Крыша кое-где обвалилась, стены затянуло вьюном или бородами мха. И не скажешь, что с Разлома прошло только три года. С другой стороны, кто рискнет предположить, как теперь идет время?
Раньше тут был детский сад.
- Компьютерная игра, елы-палы, - буркнула Тако, выплюнув изо рта мелкий белый цветочек.
- Нечто жуткое мерещится мне в этой архитектуре, - раздумчиво произнес Кид. - Низкие потолки, темные коридоры, узкие лестницы... Складывается ощущение, что с самого начала они строили не жилье, а декорации для постапокалиптических разборок.
Выражался Кид всегда очень правильно, интеллигентно. Кроме экстремальных ситуаций.
- Кто "они"? - Тако, кажется, удивилась.
- Советские архитекторы.
Первый архитектор-зомби встретился им на подходе.
- Всем слушать меня, - сказал Лиль, когда они проверяли снаряжение в комнате штаба. Тако и Кид тотчас повернулись к нему, хотя говорил он тихо. - Что такое круги ада, вам обоим известно. Про Кида я знаю. Тако, ты до какого доходила?
Тако раньше жила где-то на западе и перебралась к ним после того, как все ее племя перебили во время разборок. Но она тоже через круги ходила, понятно сразу - достаточно посмотреть на нее левым, зрячим глазом.
...Когда ты проходишь ад неправильно, ад дает выбор. Можно выбрать тело, можно - дух. Лиль выбрал внешнее. Кид - тоже, тогда и шерстью покрылся. А Тако, видно, испугалась уродства. Лиль четко видел ее стальные заплаты везде, где у нормального человека чувства.
Не могла она с ним заигрывать.
- До третьего, - неохотно призналась Тако.
- Много, - кивнул Лиль. - Значит, знаешь, что на первом бывает?
- Пропадает надежда, - Тако пожала плечами.
Да, на первом круге пропадает надежда. Воцаряется уныние. Круги Сансары без надежды на перерождение. Повторение самого себя. Серая равнина от горизонта до горизонта и по ней унылой толпой движется бесконечный человеческий рой; пустые глаза, серые лица.
Поколения рабов наследуют землю. Пороки людские становятся страшнее, справедливость пьет горькую, радость приходит все реже, чистота помыслов прячется от побоев.
Таков мир, в котором мы живем.Как ни живи, ничего хорошего дальше быть не может.
Первая точка бифуркации.
Можно выбрать гнев. Как они с Кидом в прошлый раз. Как выбрала Тако. Тогда серый песок провалится под тобой, небо расколется криком. И ты попадешь на второй круг. Но боль будет только нарастать, и где-то кругу к четвертому станет невыносимой.
Они бы не прошли и третий, если бы Кид не выпихнул Лиля. А Лиль один не прошел бы на пятый. Хорошо, что четвертый круг был совсем дохлый.
В тот раз Лиль обезвредил артефакт и вытащил Кида. Был бы сам по себе - не вышел бы. А Кида нужно было тащить, так что Лиль матерился, тянул, толкал, прорывался сквозь пожар и оплывающий кошмар, в который превратилась реальность.
Тогда-то ему впервые явилось небо.
- Значит, гнев - не выход? - Тако нахмурила брови. - Тогда как?
- Старая-старая техника, - сказал Лиль и вонзил нож в столешницу. - Идешь безоружным, это во-первых. Ничего не боишься - это во-вторых. И сохраняешь спокойствие.
- Спокойствие?
- Можно придумать символ, - пояснил Кид. - Или вспомнить. То, что для тебя олицетворяет первую стадию покоя. Самое лучшее - некий значимый образ из детства. Возможно, для тебя это будет какая-нибудь кукла или красивое платье...
- Шовинист, - Тако сплюнула на земляной пол и засмеялась.
"Ромашки, - думает Лиль. - Небо первое - ромашки. Тако бы смеялась".
Наверное, ему нравится ходить с Кидом, потому что у того первое небо - мята, он сознался. Хорошее сочетание.
Итак, первого архитектора-зомби они встретили на подходе. Существо поднялось из земли наполовину и швырнуло в них три бетонные тумбы: по штуке на каждую руку. Увернуться от них труда не составило, а одну Кид даже разрубил в полете. Катаной. У Кида была такая катана, которая рубила бетон. Как он рассказывал, до Разлома не получалось; а после того, как отражения восстали против своих создателей, еще и не то стало получаться.
Выглядел архитектор на редкость неприятно: сероватая кожа, сочащаяся слизью, одежда из старых газет. Причинное место прикрывал фартук - план эвакуации при пожаре.
- Ты был прав, Сергей, - сказала Тако и переступила через ошметки зомби, которые остались после полного залпа ее любимой пушечки. - Живые люди такое бы не придумали.
Она одна звала Кида по имени.
Пушка у Тако была ненастоящая, страйкбольная. Но если Профессор или Аргус освящали шарики, то ничего, работало. Главное было их находить потом. Те же лернейские гидры распадаются после попадания, остается одна вонючая вода. А вот из зомби приходится выковыривать.
- Не трать время, - сказал Лиль. - На обратном пути заберешь.
- А если утащит кто? - с сомнением спросила Тако. Она уже подступала к зомби с ножом.
- Чихуа сторожит.
- Так точно, кэп.
- Когда дойдем до первого круга, оружие все равно придется оставить, - сказал Кид.
Лиль кивнул.
Двор прошли чисто: гидр тут не было - для них слишком сухо. А вот на первый круг наткнулись сразу за порогом. Дверь старая, обитая дерматином; обивка висела кусками. Решетка перед порогом, о которую полагалось скоблить подошвы, проржавела. Удивительно, как еще никто не спер: металл все-таки.
Лиль почему-то ожидал, что почувствует Ад заранее, - прошлые разы получалось. Но сейчас не вышло. Может быть, дом сэкранировал. Может быть, еще что.
А еще там стерег дракон: пристроился над притолокой, зараза, ну и дыхнул огнем, едва только Лиль вошел в длинную прихожую.
В то же время безнадежность навалилась на Лиля - каменной плитой, бесконечностью без выхода; попробуй тут не примени оружия. Попробуй вспомни про небо.
Лиля спасло то, что у него оружия с собой не было вообще. Только щит: -несерьезная плетенка из тонких веточек.
Щит он вскинул над головой, отталкивая от себя пламя, и оно послушно растеклось тонкими ручейками лавы. Щит обуглился, но выдержал - сделан на совесть, Лиль его несколько вечеров плел. А то, что прозрачный, так это хорошо - сквозь него можно смотреть.
Левый глаз, зрячий, встретился с правым, выпученным глазом дракона. Эффект был предсказуем.
- Прямо Маугли, - сказала Тако с нервным смешком, переступая останки дракона. Она так и не привыкла к этой особенности. - Или ты у нас наследник Слизерина?
- Брось оружие! - взревел Лиль.
Тако послушно разжала руки. Шедшего за ней Кида уже не нужно было просить.
А Лиля корежило.
В аду мы остаемся наедине с самим собой.
Зеркало отразит самое страшное - тебя.
Огонь там, где был левый глаз. Пустота там, где был правый.
Кость вместо руки.
И наконечник копья, обломок сариссы, сочащийся ядом, до сих пор загнан в твою грудь - тоже слева, там, где сердце.
Первое небо - ромашки.
Незамысловатые белые лепестки, простой и целебный запах.
Все неправда. Безнадежность - самый главный миф. Лживый ночной кошмар. Безнадежности нет, пока мы живы. Он, Лиль, раньше думал, что мир катится в пропасть. А когда мир докатился, выяснилось: не так все плохо. В пропасти оказалась теория Профессора о сакрализации многомерного пространства чувственным опытом. И растрепанная книжка стихов без титульного листа, которую он нашел у матушки До. И Кид, в конце концов.
Так, уже можно идти. Главное, удерживать в себе этот запах, ясный, четкий. Переставляешь ноги, одну, вторую, третью...
- Кид, - язык слушался с трудом. - Сколько у меня ног?
- Две, - ответил тот. - А что?
- Да так.
Тако выматерилась.
- Иди назад, - велел ей Лиль.
- Да чего? - взметнулась она. - Давай, вперед, еще дохрена всего.
- Тебя переехало. Давай назад, пока не поздно. Шарик достанешь. И еще решетку прихвати, у входа лежит.
- А не пошел бы ты...
Кид аккуратно схватил Тако поперек туловища и переставил ее за порог. Оказавшись в тускло-сером дневном свете, она сразу как-то растерялась, беспомощно открыла и закрыла рот. Но ничего не сказала.
Лиль вдруг увидел, что лет Тако еще очень мало. Наверное, и тридцати нет.
А ему-то сколько?
Он не помнил. Кажется, тоже немного.
- Спасибо, - сказал Лиль.
Кид дернул плечом:
- Благодарности излишни.
Очень жаль, что Тако срезалась так быстро. Ну да с Кидом вдвоем они доходили по новой методике, с небесами, до пятого круга. Правда, артефакт в тот раз им не достался: отбила банда Морских, пока они отлеживались, - куда этих тварей занесло так далеко от залива?
Так что до пятого круга дойдут. А что если теперь кругов больше? Да наверняка больше.
Никогда раньше Лиля так сильно не накрывало на первом круге.
- Пойдем, - сказал он, отбрасывая остатки щита.
На втором круге пропадает любовь.
Это ничего страшного.
Вторая точка бифуркации: можно идти на ненависти. Ненависть и гнев - хорошие товарищи. Они дают огненные крылья и острые когти.
Второе небо - прах земной. Высокие, прозрачные в холодном воздухе горные вершины. Пустынные пески. Массивное, нерассуждающее притяжение огромных каменных громад. Пыль, несомая ветром.
Небесная твердь панцирем укрывает мою душу; я не один.
- Держишься? - спросил Лиль.
Они медленно шли вперед. Странно: коридор казался шире и выше, чем должен быть. Видно, цацка влияла на пространство. По стенам ползали зеленоватые светящиеся жуки с ладонь величиной - поэтому Лиль и Кид старались держаться подальше от стен. К тому же им приходилось обходить разномастные обломки и прочие предметы, невесть как сюда занесенные.
Птичья клетка. Огромная книга. Разноцветные детальки от детского конструктора. Венский стул с изогнутой спинкой. Старый вентилятор. Счеты. Огромная ваза с греческой росписью.
На удивление мало компьютерного мусора: ни одного сломанного монитора, отжившего свое винчестера или бухты кабеля. Всю цифровую технику сожрали гремлины в первые же несколько недель после Разлома. Значит, и сюда добрались.
Лестница на второй этаж.
- Я вперед, - сказал Кид.
- Нет.
- Изволь объясниться, - Кид смотрел жестко.
- Я тебя в прошлый раз еле допер, - сказал Лиль правду. - Если ты вырубишься первым, второй раз я этот подвиг не повторю.
На третьем круге пропадают желания. Тело становится невесомым, тяжело даже переставлять ноги. Когда пропадает надежда, идти дальше кажется бессмысленным. Теперь же - просто нельзя. Зачем - и главное, как? Лучше просто остаться здесь и пустить корни.
Небо третье - текущая вода.
Вода вверху и внизу, несет безо всяких усилий. Не нужно двигать ни руками, ни ногами. Достаточно просто двигаться вместе с ней.
Вода течет вверх по лестнице.
Второй этаж полуобвалился. Стены здесь кончались на уровне груди, потолка и вовсе не было. Лиль, поднявшись на лестничную площадку, первым делом увидел внизу во дворе Тако. Она лежала за тем же цветущим кустом бересклета, который они облюбовали, и держала вход под прицелом. Молодец, так и надо.
Лиль зачем-то даже помахал ей, левой, костяной рукой.
На четвертом круге все время тянет хохотать.
Там покидает здравый смысл.
В прошлые разы неконтролируемая истерика сжимала мышцы горла, не способные больше смеяться, сорванные криком ярости второго круга и отчаянным хрипом третьего. Диафрагму скручивало рывками; воздуху бы! Никуда не деться от всесокрушающей, всепоглощающей тупости.
Сейчас немного легче. Все-таки метод дает себя знать.
Четвертое небо - орхидеи.
Сиренево-фиолетовые, прозрачные, с росой на листьях. Густой теплый запах плывет в воздухе.
После Разлома Лиль стал очень любить цветы. Намудрила, ох намудрила что-то матушка До...
Матушка До говорила: у нее была сестра, тетушка После, но увы, не выдержала - сдулась. Не исполнила своего жизненного предназначения.
- Ты в порядке? - спросил Кид.
Лиль привел в порядок прыгающие мысли. Это передышка. Артефакт разлома играет с ними, как кошка с глупыми мышами.
- Штатовских боевиков насмотрелся? - хмыкнул он.
- У этих господ были фразы на все случаи жизни, - возразил Кид и взял его за локоть правой руки, облеченной плотью.
"Неужели мне так худо?" - поразился Лиль, но прогнал эту мысль. Нужно думать о небе. Иначе им не добраться.
Почему-то изменился свет. Его вдруг стало много. До этого день был серый, пасмурный, а теперь вдруг тучи разошлись, и заодно пошел теплый дождь. То ли весна, то ли осень; хрен поймешь эту погоду.
Нет, на самом деле, сейчас куда легче, чем бывало раньше.
- Туда, - сказал Лиль и махнул рукой вдоль полуобвалившегося коридора.
Кажется, проще некуда - дойти и взять.
Пятый круг наплывает незаметно, как сон. Отзывается дурнотой в голове. Пятое небо - тишина - почти не требует концентрации. Если бы они как-то выдержали до сих пор на гневе и ненависти, то, конечно, теперь бы упали, как марионетки с перерезанными нитями, ибо на шестом круге гнев пропадает.
Шестое небо - огонь.
Тихий треск, легкий запах гари и дыма, тепло в усталом теле. Все это есть. Все это было. Вечное пламя, гудящий огонь, мощь вулкана в разломе земной коры. Поддерживает планету и двигает континенты. Огонь животворящий. Огонь уничтожающий.
Шестое небо - это уже опасно.
У Кида огонь был раньше, его шестое небо - вода. И вот тут он не выдерживает, плывет. На шестом круге вместе с остальными желаниями духа пропадает любопытство: бывший охранник, любитель классической литературы, теряет свою главную опору.
Кид осел на колени. Он по-прежнему хватал Лиля за локоть, но теперь уже сам держался за него, а не помогал. Это тяжело, когда за тебя держится такая туша.
- Давай к выходу, - сквозь зубы произнес Лиль.
- Здесь подожду, - Кид был неправ и сам понимал это: дойти до артефакта он уже не сможет и помочь Лилю в случае чего - тоже. Но зато сможет не сложиться сам, если Лиль напортачит.
Лиль выругался.
- Сударь, обсценная лексика мифическому персонажу не к лицу, - проворчал Кид. Он сел на пол и обхватил мохнатыми лапами лысую голову. - Почему ты Лиль? Почему не Кащей?
- Потому что Нинлиль, - бросил Лиль. - Ладно. Тогда жди.
Небо пятое - тишина.
Небо шестое - огонь.
Небо седьмое...
Седьмой круг - исчезает все, что осталось от сердца. Безжалостный холод охватывает мир. Ледяные равнины; снег течет в реках вместо воды. Земля моя пустыня.
Кто сказал "я мыслю, следовательно, я существую"?.. Дурак он был, вот что. Когда от тебя остается одна мысль...
Тогда распускается седьмое небо: лотос.
Гладкие, вощеные лепестки. Спокойствие и отрешенность. Нирвана. Да, тебя нет; тебя нет и не было. Но значит ли это, что не было ничего?
Может быть, все наоборот. Ты был всем. Ты был во всем.
Седьмой круг и седьмое небо сливаются воедино.
На миг Лиль видит все вместе: спираль из земли в зенит и из земли в глубины ада; гигантский волчок, который вращается, набирая скорость. Лиль видит и мысли Кида - яркие, беспокойные, похожие на встревоженный рой. Мысли Тако - низкие, гудящие, будто туго натянутые над землей провода. Мысли Чихуа - острые, будто направленные в спину ножи.
Как мы все похожи.
Какие мы все разные.
А потом он переступает порог и видит артефакт Разлома - небольшой светящийся бубен, лежащий на груде обломков и мусора в углу полуразрушенного здания. Такая кроха - и генерирует столько реальности...
Если его взять в руки, сияние пропадет. Впрочем, оно и сейчас есть только для левого глаза Лиля.
Лиль едва успел пригнуться - нож пролетел над головой и ударился в стену. "Хорошо, что у него нет ружья", - подумал Лиль, оборачиваясь. Ружья имелись только у Тако и у Профессора.
Чихуа стоял позади Лиля, сжимая второй нож. Лицо застыло, глаз за темными очками не разглядишь.
- Как ты прошел? - спросил Лиль. Впрочем, ответ он уже знал. Если ад пропускает сквозь себя, он предоставляет выбор.
- Да уж так, - Чихуа обнажил мелкие острые зубы. - Отдай цацку, костлявый.
- Что с Кидом?
- Жив твой зверь, не бойся. Цацку отдай, говорю тебе. По-хорошему. Оружия у тебя все равно нет.
- Ты ошибаешься, - сказал Лиль и потянул из груди наконечник сариссы - все еще дымящийся от яда.
Он даже не кричал от боли. Его словно бы не стало.
...В круге восьмом, говорила матушка До, пропадает понятие о долге. Это ловушка для тех, кто шел по небесам. Понимаешь? Небес всего семь; кругов ада же - девять.
Девятый круг для тех, кто и восьмой каким-то чудом прошел - там ты теряешь представление о себе самом.
"Седьмое небо, - шепчет Лиль, доставая копье демона из трупа Чихуа. - Седьмого неба... на всех не хватит..."
- Эй! - Кид схватил его за запястье левой, костлявой руки. Дернулся, - кому приятно трогать скелет? - но не отпустил. - Лиль, мать твою! Что ты делаешь?
Лиль бессмысленно посмотрел на него, потом сфокусировал глаза.
Они оба стояли на коленях перед наполовину разделанным телом бывшего соратника. Кид держал Лиля за руки. По-прежнему шел дождь; теплые капли падали на пыльный бетон - дробные удары - и в мусор - легкие шлепки. Где-то вдали глухо зарокотало. То ли гром, то ли в Невидимых горах лавина сходит.
- Жертву приношу, - ответил Лиль заплетающимся языком.
- Вижу, что не крестиком вышиваешь... Линять пора. Цацку я взял.
- Как? - Лиль вцепился в густую шерсть на предплечьях Кида. - Как, черт тебя дери?!
- Увидел, как Чихуа мимо прошел, за тобой следом. Его внешний вид не оставлял сомнений: совсем крыша поехала. Тебя надо было спасать. В критических же ситуациях человек... - Кид запнулся, посмотрел в левый, зрячий глаз Лиля, вздохнул и достал из кармана маленькое карманное зеркальце. - Вот.
Теперь оно уже, конечно, разбилось. Но все равно Лиль смотрел на осколки стекла в маленькой раме, как зачарованной. Похоже на крошечные зубы. Маленькая пасть, которая поглотить, если зазеваешься.
- Откуда это у тебя?
- Заначка, - пожал плечами Кид.
Племя Аргуса занимает небольшие угодья в треугольнике, очерченном Заповедным лесом, барханами подле Залива и Невидимыми горами. Там, где сейчас горы, раньше стоял город - с небоскребами и автострадами, все как положено. Там, где сейчас Залив, раньше текла одна большая река с множеством притоков. А Заповедный лес всегда оставался заповедным лесом, при любой власти. Не всегда туда можно было попасть, что да то да.
Где-то там спрятаны и бункер Змея-Горыныча, и избушка матушки До. Над бункером иногда поднимаются клубы пара: Змей кует оружие конца света. Говорят, когда он удовлетворится результатом, конец света - не путать с Разломом - все-таки наступит. Но Змей перфекционист: вот уже пару миллионов лет ему ничего не нравится.
Избушку матушки До найти труднее, она все время путешествует.Профессор, впрочем, как-то умудряется: они с матушкой До старые друзья еще с того времени, когда она его чуть не съела, а он ее - чуть не поджарил. Сейчас они рассказывают эту историю, как анекдот.
На том берегу Залива колышется вековечная тьма. Аргус, который в прошлой жизни был моряком, иногда мечтает вслух: когда-нибудь они построят корабль и поплывут туда...
Но никто из прибившихся к племени не умеет строить корабли. Среди них есть только водопроводчик, слесарь, работник автосервиса и два java-программиста. Еще был ювелир, но его съели в первую зиму. Остальные гуманитарии в основном, то есть люди абсолютно бесполезные.
Хотя из гуманитариев тоже могут получаться охотники. Седьмое небо открыто для всех.
- Удачно? - спросил Аргус, выходя на встречу. Он хромал, опирался на палку; расположенный на лбу третий глаз слезился и моргал; те же глаза, что щурились на его щеках и предплечьях, казались заспанными.
Аргус всегда ходил в просторном хитоне из старой простыни, иначе глаза раздражались. Все знали: у Аргуса они есть и на заднице. Неудобно, должно быть.
- Некоторым образом, - ответил Кид, доставая из-за пазухи бубен.
"Даже не шаманский", - подумал Лиль. Он мог бы поклясться, что раньше бубен выглядел древнее: овальной формы, из кожи, без бубенцов. Теперь же он стал круглым, пластиковым и на нем появилось слово "Админский". Светилась цацка, однако, по-прежнему.
Обычное дело. Артефактами Разлома могут становиться любые вещи, главное, чтобы люди сообщали им некоторую силу.
- Что значит "некоторым образом"?
- Чихуа, к сожалению, расстался с жизнью.
Два обычных, человеческих глаза Аргуса покосились на Лиля, а глаз с подбородка подмигнул ему.
- Бывает, - сказал Аргус. - Иногда реже, чем нужно. Остальные все целы?
- Я шарик потеряла, - сказала Тако. - Не успела оглянуться, как кто-то зомбяка утащил. Может, гремлины.
- Я зачарую, - кивнул Аргус. - Ну... хорошо, что здоровы.
Этой ночью праздновали. Пили профессорскую настойку на грибах, Панна играла на гитаре, а близнецов уговорили спеть. Ольга учила всех желающих танцевать фокстрот. Веселье кипело, жизнь била ключом.
Лиль не выдержал этого, выбрался из штабной землянки и сел снаружи на влажную землю, прислонился к стене.
Подумал, не проверить ли охрану: сегодня выставили молодняк. Тако, правда, за них ручалась, но Тако слишком доверчивая.
Кид тоже выбрался из землянки - бесшумная черная туша - и опустился на землю рядом с Лилем.
- Ты как? - спросил он.
- Плохо, - ответил Лиль. - Все думаю, как в следующий раз. Сегодня получилось еле-еле.
- У нас будет еще земля, - сказал Кид. - Я говорил с Профессором, он оптимистично настроен и обдумывает планы реконструкции долины, за лугом. Если получится воссоздать реку, это даст рыболовецкие угодья... К тому же можно будет завести коз. За ними не так сложно ухаживать, думаю, справимся.
- Да ты и в самом деле прямо Энкиду. Царь зверей...
- Человек должен быть разносторонним, - наставительно произнес Кид. - Кстати... в твои руки ведь случилось попасть книге стихов.
- Ну да.
- Идея про небеса была позаимствована оттуда?
- "Небо шестое - огонь, небо седьмое - лотос". Оттуда, да.
- И кто автор?
- Не знаю, она же без обложки.
- Одолжишь на пару дней?
- Да запросто.
- Идем сейчас?
- Пошли, - усмехнулся Лиль, поднимаясь.
Там было много хороших стихов, если поискать.
|