В основу этого рассказа положены загадочные события, произошедшие несколько лет назад в одной из показательных школ нашего города.
В один день и, как утверждают некоторые, в одно и то же время сто шестнадцать учащихся старших классов одновременно покончили с собой, выбросившись из окна.
Учащиеся, жившие на безопасных этажах (ниже восьмого), спрыгнули с крыш своих домов. Двое детей, лежавших в это время в больнице (один на предмет обнаружения язвы желудка, второй по урологической части), покончили с собой, сбросившись с крыш этих больниц. Еще один ребенок, находившийся в это время вместе со своими родителями в Объединенных Арабских Эмиратах, покончил с собой, выбросившись с девятого этажа гостиницы. Один учащийся, возвращавшийся в этот день из города Вологда от своей бабушки, выбросился на полном ходу из окна купейного вагона. Поскольку ни один из его соседей не находился в это время в купе, отсутствие ребенка было замечено только по прибытии поезда в Москву.
Из четырех старших классов (в школе было три десятых и один одиннадцатый классы) только двое детей не предприняли попытки самоубийства. Однако оба они сошли с ума вечером того же дня, услышав в вечерних новостях о том, что произошло с другими учащимися их школы.
Будучи не только участником, но и единственным инициатором данных событий, я после некоторых колебаний все-таки решил осветить их поподробнее и рассказать о том, каким образом все это произошло.
1.
Я начал заниматься гипнозом еще в детстве, примерно лет с тринадцати. Тогда я впервые обратил внимание на свою способность к внушению людям тех мыслей, которые мне хотелось. Начав анализировать (а уже тогда я был достаточно серьезным и вдумчивым человеком), я заглянул в свое, тогда еще небольшое, прошлое и обнаружил, что способность к внушению обитала во мне с самого раннего детства.
Я всегда получал то, что мне хотелось, причем мне не приходилось для этого знакомить окружающих с возможностями моих голосовых связок. Мне вообще не приходилось прибегать ни к каким ухищрениям, которые использовали мои сверстники для того, чтобы попытаться получить хоть что-то. Как правило, они все равно ничего не получали. А я получал. И для этого мне надо было просто хотеть. Родители, а регулярно и совершенно незнакомые люди, внезапно оборачивались ко мне (они, очевидно, считали, что на них нападает приступ необъяснимого добродушия и щедрости) и спрашивали, не хочу ли я это, или это, или вон ту красивую игрушку, или эту большую и вкусную конфету. Как вы можете догадываться, я хотел. Подобных случаев, как я впоследствии выяснил, было огромное количество, и перечисление хотя бы только самых примечательных заняло бы сейчас уйму времени и места. Тем более, что они не имеют отношения к делу, я не стану их перечислять и остановлюсь только на том, которому суждено было изменить мою (и не только мою) жизнь.
Я никогда не был физически особо сильным человеком. Я был здоров, в свое время отзанимался несколько лет спортом, но особыми физическими данными не выделялся. К тому же, как мне казалось, я был трусом. Только потом я понял, что то, что я считал трусостью, на самом деле таковой не являлось. Точнее, это было чувство, которым примерно в равной степени наделены все в юный период своей жизни (вопрос заключается в том, что некоторые от него избавляются, а остальные живут с этим чувством всю жизнь). Это, скажем так, была боязнь того, что на меня могут подумать, что меня могут заподозрить в чем-то таком, чего я не делал. Заподозрить и обвинить. И, скорее всего, обвинить публично.
Вскоре жизнь продемонстрировала мне, что мой страх отнюдь не являлся необоснован-ным. Я получил сильнейший удар, столкнувшись в реальной жизни лицом к лицу с тем, чего боялся больше всего на свете. Однако, как оно обычно и бывает, прямое столкновение со страхом положило ему конец.
Меня публично обвинили в воровстве.
Это произошло во время урока литературы, который вела наша классная руководительница. Дождавшись, пока все соберутся, сядут на свои места и замолчат, она потребовала тишины. Это сразу насторожило нас, поскольку в классе уже было тихо. После этого она, оглядывая класс, сообщила своим натянутым звенящим голосом, что в классе произошла кража. Выдержав паузу и накалив атмосферу до предела, она подошла к своему столу.
"Я знаю, кто это сделал!" - сказала она и немного скосила глаза в мою сторону. Движение ее глаз не укрылось от моих соучеников, которые тоже стали поглядывать на меня.
"Но я хочу, - ее голос стал еще выше, - Чтобы этот человек сам признался в своем отвратительном поступке. Я хочу, чтобы он прочувствовал всю тяжесть совершенного им"!
Теперь уже весь класс смотрел на меня. Я чувствовал на себе их возму-щенные взгляды, среди которых был взгляд и настоящего вора.
Мои тогдашние ощущения вряд ли можно сравнить с чем-либо. Это был ад. И я прошел через него. Меня назвали по имени. Меня подняли. От меня потребовали признания и от меня потребовали раскаяния. Я слышал голоса девочек-отличниц, которые громко мне шептали, чтобы я побыстрее сознавался, и мы могли бы начать урок. Все эти подробности сейчас не очень существенны. Важно то, что за моим лицом, от которого все, и в первую очередь классная руководительница, ждали слез, и которое обмануло их ожидания своей неподвижностью, выросло в этот момент новое очень жестокое и очень холодное лицо. Скрываясь за старым, как за пустой картонной маской, это новое лицо, не моргая, смотрело на учительницу и шептало: "Ты пожалеешь об этом, сука! Ты очень сильно об этом пожалеешь! Ты у меня в окно выкинешься!"
Развязка наступила буквально через два дня. Во время урока моя классная руководительница открыла находившееся от нее справа окно, задрав юбку, взобралась на него и, не сказав нам ни слова, спрыгнула вниз.
2.
Окончив школу, я решил стать педагогом и после института устроился в одну из показательных школ нашего города.