В доайфоновую эпоху мы с ребятами занимались маленьким бизнесом: скупали по дешевке аксессуары для старых сотовых на вес, сортировали и выставляли на продажу втридорога. Вот, скажем, поставил себе человек в новенький БМВ установочный комплект для СтарТака, прошел год, два... Ни стартаков, ни батареек к ним нет и в помине, а ВМВ все ездит и посреди салона красуется "стакан" для старого телефона. Можно, конечно, оторвать его, но дырки останутся, да и проводов куча лишних, так что проще новый телефон купить. А у кого? Правильно - у нас. Мы эти стартаки по доллару примерно в МТС покупали, а выставляли за 500, а то и за 700, если моделька редкая. Впрочем, и нереализованных аппаратов оставалось множество.
Работа в принципе не пыльная, но номенклатура огромная, база данных пухнет, места в квартирах, гаражах уже нет, а надо ещё и "в наличии" что-то держать, чтобы клиент приехал и посмотрел, пощупал. Так что решили мы снять офис.
В интернете тогда частных объявлений почти не было, зато были они в газетах. Рабочий день наш начинался с покупки толстенной Из Рук в Руки и поочередного её штудирования. Предлагались пентхаузы и мансарды, складские помещения от тысячи метров и другие несомненно прекрасные площади. Вот только недорогой коморки в двадцатъ-тридцатъ метров никак не находилось. Нет, были, конечно всякие комнатки в НИИ, но вход в них строго по пропускам, да ещё с девяти, а то и с восьми утра, но не более, чем до 18. Привыкшим начинать работу в два часа дня и заканчивать её заполночь это ну никак не годилось. И мы стали искать по знакомым.
Первую ласточку принес Миша - какая-то его тетка, а может и не тетка, но точно родственница, загорелась нам помочь и стала предлагать варианты. Например, квартиру на втором этаже в Домодедово или подвал в Мытищах. Оно бы может и хорошо, но мы свято верили, что чтобы клиент шел, "офис" должен находиться в пределах Садового кольца.
Стояла жара, непривычная для начала мая, девушки начали ходить в мини, в интернет-кафе, где мы встречались и проводили наши нехитрые дела включили кондиционер. Настоящий кондиционер для серверных, так что по улице чесать приходилось в футболке, а работать в теплом свитере, желательно, как у админа - с оленями.
Так, наверное, искали бы мы себе место еще до конца лета, сидя втроем за двумя компьютерами и необъятной газетой бесплатных объявлений, но помог случай.
Я шел домой - от кафе до комнаты в центре было недалеко и когда позволяла погода я предпочитал поездке на дребезжащем и сыпящем искрами трамвае получасовую прогулку по местам моего детства.
В переулке, налево от Садового стояла толпа. Ну не то, чтобы настоящая толпа, но зеваки были, суетились пострадавшие, в гущу пробирался участковый - молодой милиционер Саша немного ни мало, а в чине майора. Не знаю уж, чем он свое звание заслужил, но погоны носил не зря. Лишь только в центре столпотворения появилась фуражка, да послышался мягкий, негромкий, не допускающий возражений голос, как резко стало пусто.
Около тротуара стоял видавший виды, но от того не менее любимый хозяином - толстеньким мужичком, Фольксваген Гольф. В крыше Гольфа зияла дыра в локоть шириной, а в салоне лежала уже солидно подтаявшая ледышка.
В какой-то момент собравшиеся посмотрели на меня, я оглянулся, но позади было пусто - магия Сашиного голоса не подействовала, видимо, только на меня одного.
- Миш, побудешь понятым? Нам тут машинку надо освидетельствовать.
- Дядь Саш, ну какой из меня понятой, я и не в курсе, что тут и как, да и вообще в другом районе прописан.
- А это не важно, просто ты посмотри, что с машинкой, потом ко мне в участок зайдем, кофе выпьем, я протокол составлю, а ты прочтешь и подпишешь.
Приглашение в участок всегда звучит как-то двусмысленно, но отказывать участковому в совместном распитии хоть каких-нибудь напитков, пусть даже вполне допустимого на работе кофе, совершенно не входило в мои планы. Пожав плечами я пошел за странной кавалькадой: впереди майор Саша, за ним толстенький, раскачивающийся при ходьбе хозяин Гольфа, рядом с ним такая же несуразная, но как бы с противоположенным знаком, высокая, будто проглотившая жердь, идущая волшебным образом только ногами без единого движения выше талии, причитающая его жена и я - молодой тогда человек в джинсовке с газетой в руке.
Оказалось, что уже не первый год, как сойдут основные льды с крыши, между слуховым окном и не нужной уже лет пятьдесят каминной трубой остается огромный кусок льда, накопленного за зиму. Постепенно тает и он, сползает и падает на тротуар. Всегда в одном и том же месте. Но именно вчера угораздило водителя поставить свою машину на полупустой улице прямо около объявления "Осторожно - сосульки", а ледяную глыбу подтаять как раз к концу рабочего дня незадолго до того, как счастливое семейство собиралось отчалить на дачу.
Дядя Саша игнорируя стоящий рядом компьютер шустро набивал протокол на видавшем виды Мерседесе, подставляя листы с копиркой со сноровкой бывалой машинистки. Я пробежался по тексту. Выходило, что виноваты, вроде как все: водитель, местные власти, сосулька, давно почивший безвестный архитектор дореволюционного дома и почему-то дворник - грузин Васико, но одновременно никто, за исключением архитектора, серьезной вины не нес. Удивительно, но хозяин Гольфа с протоколом согласился, зачитал последний абзац жене, тут же переставшей выть, а я подписался в графе "понятые".
Потерпевшие ушли, я насыпал кофе в чашки, Дядя Саша колдовал с советским алюминиевым электрочайником, в наступившей после грохота Мерседеса и воя длинной даже в сидячем положении дамы, майор спросил: "Миш, а ты чего с газетой-то?", тут не то я расслабился, не то подействовала на меня наконец-то магия этого голоса, но выложил я все от своей гениальной бизнес-схемы до последнего предложения снять половину квартиры в Алтуфьево со входом через окно.
Слушая мои красочные описания, как тяжело спать, когда ночью на тебя сыпятся зарядки, а по утрам в ванную продираешься через висящие, как дохлые крысы у ведьмы, гроздьями зарядки, Саша как-то странно замер, только глазами выдавая огонек в своей хитрой милицейской душе. "А знаешь, есть у меня для тебя одна площадь," - сказал Саша лишь только я закончил тронную речь и затянулся на удивление вкусным кофе.
На другой день встретились мы рано утром - тройка сонных, перетаптывающихся на весеннем ветру барахольщиков и безупречно бритый, подтянутый, в форменном сером, дядя Саша. Подошел дворник, поманил нас в арку, где обнаружилась небольшая ниша, а в ней дверь, крашенная в цвет стены и от того совершенно не заметная. Погремев ключами и что-то невнятное сказав по-грузински, Васико открыл наше будущее пристанище, альма-матер нехитрого бизнеса. Дверь скрипнула, поддалась, щелкнул крутящийся керамический выключатель, какие ставили ещё до войны и взору открылось чудо: длинный, неширокий, максимум метра три, с высоченными, наверное, в два моих роста, потолками коридор, по какому в коммунальных квартирах мальчишки гоняли зимой на велосипедах, освещенный подвешенной под потолком лампой, он кончался эпическим фарфоровым троном - стоящим на возвышении белым, блестящим в полутьме, унитазом с деревянным стульчаком и свисающей из этой тьмы цепью бачка.
Прошло уже много лет, но каждый раз, гуляя по Покровке или проезжая там по делам, я вспоминаю эту картину - трое студентов, только пробующих себя на ниве бизнеса и гордый старинный унитаз, взирающий на них из конца бесконечного коридора.