Мы с Сашкой друзья не разлей вода, всегда стараемся вместе работать, вместе и отдыхать. Даже на танцы вдвоем ходим. Сашка он резкий, общительный, за словом в карман не полезет, а я - наоборот сто раз подумаю, взвешивать буду, только потом решать.
Отпроситься на работе двум специалистам одного профиля в отпуск на одни и те же даты задача не из легких, но вот, то моим нытьем, то Сашкиной шоколадкой, получили мы заветные даты, правда в конце февраля. Прошел новый год, отгремели майские демонстрации, флаги уже поснимали по центральным улицам, а мы начали готовиться к поездке. Собирали рюкзаки, выясняли по маршрутам - куда идти, а куда в это время года лучше не соваться. В общем решили, что поедем до Адлера, там снимем квартиру у тетки, которую моя подружка порекомендовала, а оттуда уж будем вылазки делать: и к морю отдохнуть, и в горы - погулять. За две недели многое успеть можно. Страшно было только одно - Сашкина очередь на "Москвич", вроде как подходила, но с другой стороны, она уже год, как подходит, а "Москвича" всё нет. До отъезда оставалось недели две, когда мы пошли за билетами - раньше было бы, конечно, лучше, но то денег не было, то времени всё никак не хватало. Очередь на вокзале длиннющая - касс много, а работают две. И в каждую человек по пятьдесят. Все орут, шумят, но не двигаются. Как будто от их криков билеты появятся. Если нет, так нет - или блат ищи, или "приходите завтра". Сашка нервничал, ругался с толстой бабкой, неожиданно обнаружившей, что "вас здесь не стояло", а она-то дескать тут не то с утра, не то уже с неделю стоит и вот что-то нас-то де не припомнит.
Но все и хорошее, и плохое и даже иногда заурядное, подходит к концу и отойдя от заветного окошка я держал в руках билет, а Сашка, шел с видом совершенно невозмутимым, несмотря на то, что ему-то как раз билета не досталось. Решили пойти к нему и спрятать заветную бумажку в шебутной Сашкиной квартире, откуда, собственно, и планировали выезжать. Прямо с порога Сашкина мама - молодая ещё миниатюрная еврейка, обрушила на нас новость, что звонил дядя Зиновий и именно в связи с этим завтра надо прямо-таки обязательно ехать на АЗЛК. Нет, никакой речи о том, чтобы получить машину не шло, но вот договориться об ускорении очереди можно было попытаться.
Мы встретились в Текстильщиках еще до открытия главной проходной. Редкие сотрудники, имевшие дела в столь ранний час сновали мимо суровой тетки-вахтерши, но бюро пропусков было задраена так, что казалось, окошко это можно разве что проломить здоровым тараном. Однако, несмотря на произведенное впечатление, в десять двадцать внутри что-то зашуршало, скрипнуло, щелкнуло и казавшаяся бетонной перегородка легко отъехала в сторону.
Сашка подскочил к окну, протянул паспорта - свои и мой на всякий случай, мне же признаться, очень хотелось посмотреть изнутри на неприступную крепость автозавода. Но как он ни старался, как ни уговаривал даму с накрашенными ярко-синим глазами, меня пропускать отказались наотрез.
Прождал я Сашку с пол дня, давно уже кончилась припасенная книжка, хотелось одновременно есть, спать и, главное, пить. Я маялся откровенным бездельем, успев даже перекинуться парой фраз с вахтершей, когда Саша зашел на проходную, но не через турникет, а с совершенно неожиданной стороны - стеклянных входных дверей.
- Пошли, - сказал он мне таким голосом, будто ему не только не ускорили очередь, но и вовсе лишили её и заодно водительских прав. Я послушно поплелся следом под сочувственным взглядом бабушки-вахтерши. Саша вышел и свернул налево в сторону от метро, и, казалось продемонстрировал чудеса какой-то неземной магии, подошел к стоявшему тут же, среди кучи своих собратьев 408-му "Москвичу", достал ключ и как бы привычным жестом открыл машину. Первая моя мысль была: "украл", но спокойный, уверенный в себе Сашка только хмыкнул: "что стоишь?", и я не веря происходящему запрыгнул на пассажирское сиденье. "Не грузовик", - процедил Саша и нежно прикрыл водительскую дверь.
Отгремели ахи и охи Сашиной мамы, отзвенели выпитые до дна бутылки вина, рюкзаки погружены в багажник, одолженная книга с пометками по ремонту заменила новенькую заводскую инструкцию по обслуживанию и зеленый "Москвич" медленно покатил по двору в город, на трассу, на юг.
Доехали мы, меняясь, без особых приключений. Никаких проблем с милицией, ни пробитых колес, ни даже злобных водителей грузовиков на нашем пути не встретилось, так что уставшие, осоловелые от длинной дороги, мы с Сашей приехали по запасенному адресу.
Маленький деревянный домик, разделенный на две части - хозяйскую и сдаваемую в найм, покатая, крытая старым железом крыша, даже водосборные желобки вдоль скатов, выдавшие когда-то крепкого хозяина теперь были заполнены листьями и еще Бог знает, каким мусором. Хозяйка - полная светловолосая бабка совершенно не подходила под описание той милой тетушки, про которую предупреждала меня подруга, слушала наше представление со ссылками на друзей и родственников с откровенно скучающим взглядом. Чем дольше мы рассказывали, тем меньше ощущалось её присутствие при нашем разговоре. Вылив все припасенные аргументы, просьбы и заверения, мы замолчали ожидая вердикт, главным образом, со слов старших товарищей, влияющий на цену нашего проживания.
- Нет.
- То есть, как нет, - опешили мы.
- Нет, не возьму. Ездют тут на машинах, девок водить будут.
- Да что вы, мы только ночевать приходить будем, а потом и вовсе в горы пойдем, Вы нас неделю и не увидите.
- Нет, - повторила тетка и начала медленно, как корабль на умеренных волнах разворачиваться.
- Сволочь, - кинул Саша удаляющемуся необъятному заду, - форменная сволочь, - это уже мне.
На Сашку было невозможно смотреть. Рушились наши планы, рушилось, наверное, все его представление жизни. "Москвич" - его гордость, его сбывшаяся мечта стал камнем преткновения в какой-то глупой бытовой ситуации в двух тысячах километров от дома. Наверное, будь хозяйка помоложе или просто повежливее, он бы простил. Замял бы и такой же уверенный в себе тронулся искать новое место, но тут его зацепило. Меняясь в лице, покрываясь белыми и красными пятнами, он стоял и смотрел на деревянную дверь. Глядя на друга, я был готов на любую подлость и глупость: поджечь этот дом немедля, броситься на тетку с топором, лишь бы не видеть Сашу таким. И в этот момент у меня созрел план.
- Саша, поехали в аптеку!
- Чего? Не надо мне!
- Мне надо, поехали.
Поплутав по городу, изведя кучу бензина, переговорив, видимо, с половиной местного населения, прождав больше часа под дверью с надписью: "ОБЕД", я вошел в заветную комнатку местной аптеки.
- Девушка, у Вас валерьянка есть?
- Есть.
- Дайте десять пачек, пожалуйста.
Ближе к ночи, найдя подходящую каморку и оставив "Москвич" во дворе, мы предприняли нашу вылазку. Свет в доме был погашен, только на хозяйской части слышалась какая-то возня. Я разорвал первую пачку, кинул и не попал. "Дай", услышал я сдавленный шепот. Сашка бросал не в пример лучше меня. Обходя дом, проползая под окнами в кромешной темноте южной ночи, мы забросили оставшиеся девять пачек валерьянки на крышу. Было слышно, как с легким шорохом трава скатывается, стрянет в водосборах, смешиваясь навсегда с задающимся там мусором.
- Подождем?
- Пошли уже, пока она не проснулась...
Заканчивался февраль, мартовские коты выходили из зимней спячки.