Аннотация: = Частный визит на высшем уровне.= Альтернативно-историческое произведение в "руританском" стиле с элементами шпионско-политического детектива и с некоторым архитектурно-краеведческим уклоном.
= Тринадцать месяцев.=
Глава первая.
Месяц туманов ( 20 октября - 20 ноября 1932 года).
Прелюдия - I.
20 октября 1932 года. Среда.
Москва. Никольская улица.
Старый русский домашний быт русских великих государей со всеми своими уставами, положениями, формами, со всей своей патриархальной традиционностью, чинностью, порядливостью и чтивостью, наиболее полно выразившийся в веке XVII, конечно же, не мог сохраниться незыблемым в веке XX, ибо давным - давно отжил свое при полном господстве исторического начала, которое было выработано и водворение которого в жизни стоило стольких жертв и такой долгой и упорной борьбы. Все, что необходимо было, случилось, неоспоримо и несомненно, и в умах самого народа, и для всех соседей России, когда-либо протягивавших руки за ее землями: политическое единство Русской земли, недосягаемая высота московского великого государя, самодержца всея Руси, о которой едва ли помышляли далекие предки, величие и мощь державы, необъятные просторы, грандиозные богатства.
Канули в Лету приказные, дьяки, тиуны, ситники, ближние бояре. Ушло местничество, ушли стольники, стряпчие, шатерничие, хоромные наряды...Великолепие и азиатский блеск уборки царских палат уступили место обыкновенным украшениям государевых приемных комнат...Но отдельные обычаи старого времени, впрочем, оставались незыблемы и в XX веке, веке моторов, паровозов, телефонии, авиации. Оставались незыблемы и чтились. Например, по обычаям старого времени, нельзя было подъезжать близко не только к царскому крыльцу, но и вообще ко дворцу, где пребывал государь. Царский указ 1654 года, по которому в Кремль въезжать дозволено было только старым, первостатейным подъячим, и то не более трех человек никто не отменял. И он продолжал действовать.
Всем, кто въезжал в Московский Кремль, назначено было останавливаться почти у самых ворот и отсюда идти пешком. Все другие люди входили в Кремль пешком. Таким образом, самый подъезд ко двору соразмерялся с честью, или чином, каждого приезжавшего лица. Само собой разумеется, что это был особый этикет, принадлежавший к древним обычаям и сохранявшийся не только во дворце, но и в народе, особенно в высших, старинных его разрядах. Для иностранцев такой обычай воспринимался как гордая недоступность и высокомерие. Для русских людей в этом были почет, особенная почесть, воздаваемая хозяину дома.
Правом свободного входа во дворец пользовались придворные чины, но и для них, смотря по значению каждого, существовали известные границы. Кто-то мог прямо входить в Верх, то есть в непосредственно жилые хоромы государя, в его покои, в царский кабинет, для участия в Выходе Его Величества или для доклада, назначенной аудиенции. Для всех прочих царский Верх оставался совершенно недоступен. Всем прочим служилым людям дозволено было входить в некоторые дворцовые помещения, прилегавшие к Верху, например, в Теремной дворец, вход в который запирался медной золоченой решеткой. Двенадцать кремлевских дворцовых подъездов были расписаны указом, включавшим двенадцать статей, кому именно, на какие подъезды и по каким лестницам и переходам дозволялся вход в разные помещения дворца. Круг лиц, допущенных к государю, также был строго регламентирован: только 'ближние' и только 'уждав время'.
Человеком, ставшим ныне ближе всех к царю, был дворцовый комендант, генерал - майор Петр Иванович Болтин. До недавнего времени - начальник 1-го отдела Управления Военных Сообщений Главного Штаба, отвечавший за передвижение войск и воинских грузов по всем железным дорогам России. Неизвестно, как и почему приглянулся он молодому государю и стал особо доверенным и надежным лицом 'у трона'. Вероятно, тому послужили личные качества - Болтин был человек, чуждый политиканству, честный, прямой, монархист по убеждениям, а не по личной корысти. Не обладавшего весом в высших придворно - политических кругах, его рассматривали в качестве очередного царского каприза: мол, взяли приживалку во дворец, не желая обидеть обычной отставкой, подсластили пилюлей придворной должности. В то и дело разыгрываемых политических пьесах Болтин участия пока не принимал, ролей в этих пьесах ему, по сути придворному генерал - церемониймейстеру, не предлагали. В действиях генерала видели лишь заботу о духе самодержавия, его высоком, национальном смысле подданичества всех воле одного, помазанного божьей милостью на неограниченное властвование. Ну, вхож к царю, ну при случае может поспособствовать, нашептать нужное. Не более. Что взять с бывшего начальника отдела Управления Военных Сообщений?
Однако генерал Болтин не был жалок. Он был с жалом. Цепко всматривающийся в происходящее. На момент вступления Болтина в должность, Управление Дворцового коменданта, вместе с другими пятнадцатью управлениями, подчиненное министру Государева Двора и Уделов, состояло из управляющего делами (начальника канцелярии), его помощника, чиновника канцелярии, трех чиновников и одного штаб - офицера по особым поручениям, трех обер - офицеров, состоявших в распоряжении Дворцового коменданта, заведующего 'дворцовым телеграфом' (личной шифровальной частью его Величества) и 'почтового чиновника'. В круг прямых обязанностей Дворцового коменданта входили общее наблюдение за безопасностью царских резиденций, надзор за охраной государя и его семьи, безопасность при передвижениях Его Величества по стране и во время поездок за границу. Ведению Дворцового коменданта подлежали также полиция Царского Села под Звенигородом, все охранные команды дворцовых управлений и полицмейстеры государевых театров. Дворцовому коменданту подчинялись Собственный Его Величества Конвой, составленный из отборных взводов казачьих войск, и команда ОА (охранная агентура), имевшая привилегированный статус. Формально задачами ОА являлись охрана путей проезда царя и внешнее наблюдение за лицами, находящимися в зоне охраны. В команде ОА насчитывалось около сотни сотрудников, осуществлявших охрану высочайших выездов в столице.
Все правительственные учреждения должны были информировать Дворцового коменданта обо всех поступавших сведениях и сигналах, которые могли повлиять на безопасность царя и оказывать ему всяческое содействие. На деле всю оперативную информацию, необходимую для выполнения задач по охране царя, Дворцовый комендант получал из Департамента Государственной Охраны, который был подчинен председателю правительства. Осмотревшись при дворе, Болтин обратился к царю с просьбой о расширении полномочий Дворцового коменданта, в первую очередь касающихся получения информаций. Безопасностью, разведкой, контрразведкой в России ведало сразу несколько правительственных учреждений - считалось, что мало - мальски значимое ведомство должно иметь собственную 'службу': военное министерство, морское министерство, Особый отдел Департамента полиции Министерства Внутренних Дел, 'черный кабинет' Департамента правительственной связи Министерства почт и телеграфов, Цензурный комитет Министерства печати, 'Цифирный комитет' Министерства Иностранных Дел, информационно - статистическая часть Министерства финансов, Департамент Государственной Охраны при Председателе Правительства, Центральное Бюро Технической Информации Министерства торговли и промышленности, Главный Штаб ВВС...Поистине, адское варево, которое никакой ложкой не расхлебать. Каждый сам себе змеиный царь...Деятельность всех этих служб координировали статс - секретарь председателя правительства и председатель Комитета Земского Собора по разведке и безопасности. Генерал Болтин добился того, чтобы в число координаторов был включен и Дворцовый комендант, что в мгновение ока вывело его на весьма высокий уровень информированных лиц державы. При команде ОА Болтин создал секретное отделение, куда стекалась вся получаемая информация, и где она тщательным образом изучалась и анализировалась. В отличие от предшественников, далеко не все свои указания подчиненным фиксировал он формальным приказом; окружив себя несколькими единомышленниками, которых привел из Управления Военных Сообщений и Главного Штаба, Болтин стал использовать в отношениях с ними не только слово, но даже взгляд: хочешь служить идее, хочешь расти - изволь понимать все так, как мать понимает дитя. С кивка головы, по выражению глаз.
Дворцовый комендант, недавно назначенный, теперь часто появлялся в газетах, в разделах светской хроники и в новостных обзорах, посвященных церемониальным встречам. Во всем облике и в манере поведения генерала Болтина проглядывала основательность. Высокого роста, плотный, немножко, может быть, тяжеловесный; лицо не отличалось особой красотой, но приятное, потому что в нем виделась доброта, особенно когда он смеялся. Болтин был медлителен. Ходили слухи, что ему почти шестьдесят, но выглядел он гораздо моложе. За свою недолгую придворную карьеру он уже успел познать благорасположение и немилость тех, кто занимал высокое положение, побывал в опале, став жертвой подковерной борьбы возле трона, но смог удержаться на плаву, поскольку считался незаменимым в делах, грозивших неприятностями. Глаза и уши царя. Специалист по щекотливым вопросам, предпочитавший действовать за кулисами и оставаться в тени. Царь верил ему безоговорочно, а Болтин был лично предан ему.
...Именно к нему и обратился Алексей Дмитриевич Покотилов, один из крупнейших русских финансистов, богатейших промышленников, соучредитель Русской Северо-Западной финансово-промышленной группы*. С предложением встретиться и переговорить об одной интересной задумке...Не вхожий в Кремль, несмотря на все свои богатства и положение в финансовом мире России, Покотилов позвонил Дворцовому коменданту, утром, в пятницу:
-Алексей Дмитриевич, и я рад приветствовать вас в пятницу. Хотя час и ранний, но думал, вы уже за город выехали, на уик - энд, как говорят англичане.
-Поднакопилось дел, времени не хватает все разгрести, - натянуто хохотнул Покотилов, - Вы, Петр Иванович тоже службу служите?
-Я как Гюстав Флобер. Хотя до его литературных талантов мне далеко, - ответили на другом конце провода, - Вы, кстати, знаете, как он работал? В пору работы над романом 'Госпожа Бовари' Гюстав Флобер обычно придерживался следующего распорядка дня: сон с четырех до десяти утра. С десяти до полудня он просматривал газеты, корреспонденцию, выпивал стакан холодной воды, принимал горячую ванну и беседовал с маменькой.
-С маменькой...
-Что? Не расслышал...
-Я говорю, что это так мило - беседовал с маменькой...
-А? Да...Так вот. В полдень Флобер слегка перекусывал и выпивал чашку горячего шоколада. Затем следовала часовая прогулка, и ещё в течение часа Флобер давал уроки. С трех дня до семи вечера писатель читал. Ещё два с половиной часа уходили на ужин и разговоры с маменькой. Наконец, в половине десятого вечера писатель садился непосредственно за свою литературную работу, которая продолжалась пять с половиной часов, до четырех до утра. Такого распорядка Гюстав Флобер придерживался с 1851 по 1856 год, пока шла работа над романом 'Госпожа Бовари'.
-Ваше превосходительство, откуда у вас столь глубокие знания о Флобере?
-Увлекался им в свое время, по молодости лет, в университете еще. Интересовался творчеством. Ну да ладно, черт с ним, с Флобером. Алексей Дмитриевич, дорогой мой, дела пытаете?
-Петр Иванович, не уделите несколько своего времени мне?
-Отчего же, уделю. Когда вам удобно будет?
-Давайте, Петр Иванович, пообедаем вместе. Хотелось бы обмолвиться с вами парой-тройкой фраз.
-В офисе у вас пообедаем?
-Ох, не люблю я этого американизма - офис, офиса, в офисе.
-А что делать? Приходится шагать в ногу со временем, отказываться от приятных слуху доморощенных старомодных анахронизмов. Не так ли, Алексей Дмитриевич?
-Так ли. Так что насчет обеда? Часика в два вас устроит? Давайте в 'Московском'?
-Вполне устроит, Алексей Дмитриевич.
...Покотилов не стал вызывать к подъезду своего офиса на Дорогомиловском проспекте прекрасный, хотя и несколько старомодно смотревшийся семидесятипятисильный 'ролльс - ройс', типа 'Сильвер Гоуст ту' - 'Серебряный Дух - 2', двумя неделями назад доставленный из Англии через Архангельск. Жаль, что нельзя отправляться на встречу с деловым партнером на 'роллс-ройсе' - Болтин из старинного русского дворянского рода, ведущего свое начало, по сказаниям древних родословцев, от татарина Кутлубуга, выехавшего в Московию в первой половине XIV столетия из Большой Орды, мог и не понять, вызывающая роскошь его не трогала, скорее раздражала. Жаль...Латунные ручки 'ролльс - ройса', петли, рожки сигналов, маленькие фонарики у лобового стекла всегда так весело блестели, начищенные старательным шофером. Тончайшая замша подушек была готова принять в свое лоно седока. Мягкость сидений удачно сочеталась с двойными рессорами задней оси, создававшими поистине королевский комфорт. Алексей Дмитриевич потому и заказал себе такой автомобиль, что знал - британское королевское семейство пользуется только произведениями фабрики компаньонов Ролльса и Ройса. И он не прогадал. Авто было действительно чудом британской техники. Впрочем, и дороговизны. Одно только шасси стоило около тысячи восьмисот фунтов стерлингов - состояние. Кузов - седан, выполненный за особую цену лучшим каретником Манчестера Джозефом Кокшутом, работавшим на Ролльса и Ройса, настоящее произведение искусства.
Покотилов поскромничал, взял таксомотор, доехал до Арбатских ворот и дальше пошел пешком. Он решил прогуляться немного перед деловым обедом, хотя погода и не располагала к прогулке: было тепло и сыро, то и дело кропили осадки в виде мокрого снега, который временами чередовался с дождем. Алексей Дмитриевич неспеша миновал Воздвиженку ( ее открывал чудесный, будто бы из сказки, терем, здание Главного архива Министерства Иностранных Дел, 'дедушка русских архивов' - с фигурными наличниками, крутой крышей, острыми башенками, и шатровой колокольней церкви, соединенной переходом с главным зданием; все это сказочное разнообразие было окружено ажурной каменной оградой со стройными башенками), ворота с прорезными бойницами проездной Кутафьи башни, белеющей, точно шатер без крыши, остановился у перил моста через Неглинку, засмотрелся на Кремлевский сад*, раскинувшийся между речушкой и кремлевскими стенами. Это позволило ему уйти от тревог сегодняшнего дня.
Тревог хватало. В России все как - то, в последние года три, стало тянуться дело, кредиту нет, денег нет, всякие сделки с ужасными проволочками. Да и вообще, был Покотилов в последнее время в брезгливо - раздражительном настроении. Эта Москва и сердила, и подавляла его, и совершенно раздражала его. Он остро чувствовал ее 'русопятость', несмотря на отовсюду лезущую европейскость.
Внизу темнели голые аллеи сада. Сбоку на горе уходил в небо бельведер Румянцевского музея с его стройными павильонами, точно повисший в воздухе над обрывом. Чуть слышно доносилась езда по оголяющейся мостовой...
Покотилов через Троицкий мост прошел в Верхний Кремлевский сад (с моста можно было спуститься в сад по чугунным лестницам) и пошел дальше. Справа, за кремлевской стеной, сухо и однообразно желтел корпус Арсенала, слева белели корпуса Московского военно - топографического училища*. Гул соборных колоколов разливался тонкою заунывною струей. Он скорыми шагами прошел сад, вышел за ограду, повернул вправо, миновал исторический Музей, поднялся на Красную площадь.
Возле Иверской у Воскресенских ворот готовили справлять торжество - 'Московский' трактир праздновал открытие своей новой залы. В самом начале Никольской улицы, на том месте, где еще три года назад доживало свой век длинное двухэтажное желтое здание старых присутственных мест, высилась теперь четырехэтажная, в американском стиле, тяжелая громадина кирпича стали и стекла, построенная для еды и попоек, бесконечного питья чаю, трескотни дансинга. Над третьим этажом левой половины дома блестела синяя вывеска с аршинными буквами: 'Ресторан'.
Его готовились открывать. Покотилов уже успел побывать там двумя днями ранее, на 'предварительном открытии', по частному приглашению хозяев ресторана, с коими время от времени проворачивал интересные 'гешефты'. Как не отнекивался, как не хотел идти в очередное купеческое бахвальство, а пришлось пойти. За владельцами-сплошь старомосковские купеческие фамилии, а за фамилиями - вековые традиции. Нельзя не 'уважить'. 'Тит Титычи'. Но Покотилов не любил 'Московский', называл его 'типичным купеческим ватерклозетиком'; старая зала трактира ничем не отличалась на вид от первого попавшегося заведения средней руки. Эдакий осколок старой Москвы со спертым влажным воздухом, запахом кипятка, половиков и пряностей, типично московскими купеческими обедами; с выписной рыбой 'barbue', со щами, с гурьевской кашей, с расстегаями, с ботвиньей. Еще и шато - икем и 'ерофеич'. Длинный коридор с кабинетами, отделением под свадьбы и вечеринки, с нишей для музыкантов. Старая зала ресторана - это чугунная лестница, вешалки обширной швейцарской со служителями в сибирках и высоких сапогах. Покотилов сплюнул.
Площадь перед Воскресенскими воротами полна была дребезжания таксомоторов. 'Таксеры', коих московская публика по - прежнему кличет извозчиками-лихачами, выстроились в ряд, поближе к трамвайным рельсам. Трамваи, редко в один вагон, больше в два, в три, то и дело ползли вверх, к собору Святой Троицы на Рву (к храму Василия Блаженного), вдоль Верхних торговых рядов, и вниз, к Тверской, к 'Националю', грузно останавливаясь перед Иверской. На паперти в два ряда выстроились монахини с книжками. Две остроконечные башни Воскресенских ворот с гербами пускают яркую ноту в этот хор впечатлений глаза, уха и обоняния. Минареты и крыши Главной аптеки давали ощущение настоящего Востока. Справа была темно-красная кирпичная стена Кремля... А за стеной виднелись огромные золотые шишаки кремлевского храма Святая Святых и семиярусной колокольни 'Ивана Святого', колокольня 'Ивана Великого'.
Покотилов бесшумно отворил дверь, неторопливо вошел в старую залу 'Московского' и внимательно-цепким взглядом окинул ресторан. Зала ресторана уже начала пустеть. Это был час 'китай - городских биржевых маклеров' и 'зарядьевских зайцев' почище, час поздних завтраков для приезжих и ранних обедов для тех, кто любит проводить целые дни за трактирно - ресторанной скатертью. Американцев, англичан и немцев тотчас можно было признать по носам, цвету волос, коротким бакенбардам, конторской франтоватости, броской деловитости костюмов. Они вели за отдельными столами бойкие разговоры, пили не много, но угощали друг друга, посматривали на часы, охорашивались, рассказывали случаи из практики, часто хохотали разом. Тут же сидели мелкие шустрые маклаки из жидков, таинственного вида носатые греки...
Русских в зале было немного. Ближе к буфету, за столиком, на одной стороне выделялось четверо военных - и в старом ресторане обычно сиживали гвардейцы из первых полков...*: трое лейб - гвардии драгун из Гундертмаркова полка* и лейб - гусар в жупане из жёлтого сукна с серебряными нашивками на груди, с воротником персикового цвета. Они 'тянули' портер и дымили бриннеровскими* сигарами. В одной из ниш два сибирских купца-лесопромышленника в корейских собачьих жилетках, крестились, усаживаясь за стол. Каждый дал лакею по медному пятаку. Они потребовали одну порцию селянки по-московски и едва усевшись, залпом, одну за одной, выпили по три рюмки травнику, молниеносно поданных расторопным буфетчиком.
За большим столом, около самого бассейна, поместилось только что, по - видимому, приехавшее из провинции семейство: дородный отец при солдатском Георгии на сером пиджаке, с двойным подбородком, субтильного, болезненного вида мать, одетая в платье от 'Джоан Кроуфорд' с расширенной юбкой, уравновешивающимися пышными многослойными воланами на рукавах, что зрительно сильно расширяло плечи, гувернантка, одетая по последней американской моде, в темное платье с белым воротничком, с широкого кроя плечами, и в туфлях на гуттаперчевой подошве, трое подростков, в стандартных костюмах с приталенными пиджаками и широкими плечами, родственница - девица, в женственном и невероятно стильном вечернем платье в стиле Чикаго, бойкая и сердитая, успевшая уже наговорить неприятностей суетливому лакею, тыча ему в нос 'вы', к которому, видимо, не была привычна с прислугою. Семейство, с поезда, с утра, наверняка успевшее побывать в нескольких близлежащих модных магазинах (а таковых в Москве, на Кузнецком мосту, было великое множество: знаменитые русские модные дома 'Поль Пуаре', 'Джон Редферн', 'Дреколль', 'Катрин Парель', создательницей которого была графиня Тея - Екатерина Бобрикова, знаменитая манекенщица Дома 'Ланвэн', 'Мэгги Руфф', 'Жак Дусе', 'Мадам Шерюи', 'Сестры Калло', а также 'Мейнбохер', основанный американцем Мэйном Руссо Бохером, а также 'Робер Пиге', 'Аликс Бартон', 'Эльза Скьяпарелли', 'Жак Фат', 'Жан Дэссе', 'Кристобаль Баленсиага' - столица России по праву считалась законодателем моды в Европе) обедало с запасом, на целый день, отправляясь осматривать московские соборы, и до ужина попасть в Денисовский пассаж, где родственница должна непременно купить себе подвязки и пару ботинок и надеть их до театра. А билеты рассчитывали добыть у барышников.
Рядом с семейством восседали и плотно закусывали несколько молодцов в деловых костюмах. Они завистливо поглядывали время от времени то на иностранцев, то на лесопромышленников. 'Московский трактир' доедал свои поздние завтраки и ранние обеды. Оставалось пять минут до двух часов.
Алексей Дмитриевич прямиком направился через ряд комнат, набитых мелким торговым людом, мимо 'чистых кабинетов', отделанных березой, липой, сосной, известных тем, что там пьют чай и завтракают воротилы Гостиного двора. Покотилов расслышал голос Алексея Денисова, российского, а пожалуй и мирового, 'льняного короля', владельца Денисовского пассажа: поплевывая и слегка шепелявя, он громко рассуждал о политических делах. Покотилов взглянул на половых, вытянувшихся, словно гвардейцы на параде: здесь служили иначе, чем в других залах ресторана; ходили едва слышно, к гостям обращались с почтительной сладостью, блюда подавали с ошеломляющей быстротой, приборы меняли молниеносно...Половые - с неподвижными и напряженными лицами слушали разговоры, от которых в воздухе пахло миллионами рублей.
Новая зала ресторана поражала приезжих из провинции, да и москвичей, кто в ней успел побывать, своим простором, светом сверху, движеньем, архитектурными подробностями. Чугунные выкрашенные столбы и помост для дефиле, выступающий посредине, крытый блекло - голубой ковровой дорожкой, с купидонами и завитушками, наполняли пустоту огромной махины, останавливали на себе глаз, щекотали по-своему смутное художественное чувство даже у заскорузлых обывателей. Идущий овалом ряд широких окон, с бюстами русских писателей в простенках, показывал изнутри драпировки, светло-голубые обои под изразцы, фигурные двери, просветы окон, лестниц. Бассейн, с аккуратным в модернистском стиле фонтанчиком, прибавлял к смягченному топоту ног по асфальту тонкое журчание струек воды. От них шла свежесть, которая говорила как будто о присутствии зелени или грота из мшистых камней. По стенам залы стояли пологие диваны темно-малинового трипа и массивные, вольтеровские кресла. Они успокаивали зрение и манили к себе за столы, покрытые свежим, глянцевито - выглаженным бельем. Столики поменьше, расставленные по обеим сторонам помоста и столбов, сгущали трактирно - ресторанную жизнь. Черный, с украшениями, буфет под часами, занимающий всю заднюю стену, покрытый сплошь закусками, смотрел столом богатой лаборатории, где расставлены разноцветные препараты. Справа и слева в передних стояли сумерки. Служители в голубых рубашках и казакинах с сборками на талье, молодцеватые и степенные, молча вешали верхнее платье. Из стеклянных дверей виднелся обширный, только недавно обустроенный, вход в ресторан, с огромным лифтом, с лестницей наверх, завешенной триповой веревкой с кистями, а в глубине мелькала езда Никольской улицы, блестели вывески и подъезды. Большими деньгами дышал и вся новая зала ресторана, отстроенная американцами, на русские деньги, на славу, немного уже затоптанный (за два - то дня!), но все - таки хлесткий, бросающийся в нос нью - йоркским комфортом и убранством.
В новой зале в одиночестве, возле бассейна, сидел старик. Он был похож на высохшего отставного французского генерала с нафиксатуаренными усами: продолговатое восково - желтое лицо, лысая голова - видать, большой барин. Он ел медленно и брезгливо, вино пил с водой и, потребовав себе полосканье, вымыл руки из графина.
...Болтин расположился в углу, заняв, как и подобает профессионалу, лучшее место. Он видел одновременно всю залу, буфет, стеклянные двери входа и лестницу. В поле его зрения попадало все, что происходило в зале. С левой стороны Болтина прикрывала стена. Генерал был одет в строгий 'сэлфриджский' костюм. В таком костюме мужчина сразу приобретал прямую 'английскую' осанку и солидный внешний вид. Болтин поднялся, протянул Покотилову обе руки и пожал свободную правую руку Алексея Дмитриевича. Во всех этих движениях проскользнула искательность; но улыбающееся благообразное лицо сохраняло достоинство.
-Пожалуйте, пожалуйте, Алексей Дмитриевич. Я уж распорядился закуской! Только имя ваше назвал, так меня сейчас же провели в залу.
'Московский трактир' был своеобразной вотчиной 'китай - городских'. Покотилов не принадлежал к выходцам из старинных купеческих фамилий 'Китай - города', московским миллионщикам. Он также не принадлежал и к выходцам из 'Зарядья', где верх держали представители еврейской финансовой и торговой верхушки - так, в пику Уолл - стриту, именовали себя центры московских заводчиков и фабрикантов. Китай-городом называлась в Москве ее торговая, центральная часть, состоящая из трех главных улиц - Никольской (центр книжной торговли, здесь был самый известный и крупный книжный магазин Сытина), Ильинки (МИД и иностранные посольства) и Варварки (банки, биржа, торговые конторы), и еще так называемого Зарядья. В Зарядье находилось Глебовское подворье - единственное место в Москве, где предпочитали останавливаться в Москве еврейские купцы. Все это соединялось переулками и различными проездами. Поехать в 'город', пойти в 'город', значит отправиться в эту часть города. Вся территория от Никольской до Варварки представляла собой некий московский Сити, а дальше - на отрезке между Солянкой и набережной - был уникальный квартал еврейской застройки. О нем не писали в путеводителях, но упоминали во многих мемуарах: возник почти что московский Житомир, настоящая новая торговая слобода. Здесь скапливалась вся торговая сила, здесь сосредоточены были огромные капиталы, здесь, так сказать, была самая сердцевина всероссийского торгового мира. Район сделался уже настоящим деловым центром Москвы. Зарядье не было еврейским гетто в его европейском понимании. Вообще-то, со времен Средневековья, это был довольно престижный район. Зарядье - это один из древнейших посадов города, возникший возле главной Речной пристани на Москва - реке. В XVI - XVII веке этот район был довольно плотно застроен богатыми двух - и трёхэтажными каменными зданиями, владельцами которых были известные богачи. В нижних этажах находились лавки и склады, а верхние были жилыми. 'Китай - городские' 'мерковали'* против 'зарядьевских' - половчее старались прижать иудейских конкурентов, равно как и польских, и армяно - татарских, и включить их в себя, подчинить своим интересам. 'Зарядьевские', за которыми стояли интересы заграничного капитала, упорно сопротивлялись. Торгово - финансовые войны сотрясали московский Сити. Сталкивались интересы доморощенной московской заводско - банковской группы и европейски ориентированных фабрично - банкирских еврейских кругов.
Но Покотилов представлял третью силу русского Уолл - стрита - потомственное дворянство. Интенсивное развитие сферы коммерции, происходившее в России, заставило представителей многих традиционных сословных групп, ранее не связанных с ней или даже относившихся к предпринимательской деятельности с явным предубеждением, обратить на нее внимание. Выходцы из дворян приобрели существенное представительство в среде 'торгово - промышленного сословия'. Немало дворян к этому периоду входило в состав деловой элиты страны, то есть слоя крупнейших и влиятельнейших коммерсантов. 'Третья сила' русского Уолл - Стрита играла по своим правилам...
Болтин и Покотилов сели за стол. Тотчас же подошли двое официантов, по старинке именуемые половыми. Стол в минуту был уставлен бутылками с пятью сортами водки. Балык, провесная белорыбица, икра, сыр и всякая другая закусочная еда заиграла в лучах искусственного солнца своим жиром и янтарем. Не забыты были и ранее затребованные Болтиным соленые хрящи. Покотилов ко всему этому столовому изобилию, заказал еще паровую севрюжку и котлеты из пулярды с трюфелями. Указано было и красное вино.
-Какой номер - с? - спросил лакей.
-Да все тот же. Я другого не пью.
И Покотилов ткнул пальцем в большую карту вин.
-Груши разварные с рисом не желаете ли - с?
-Нет.
Кушанья поданы были скоро и старательно. Подано было и шампанское.
-Давайте к делу, Алексей Дмитриевич, или перекусим сначала? - спросил Болтин.
-Вы смело, без чинов - обедайте. А я потихоньку посвящу вас в суть дела, - сказал Покотилов, - Петр Иванович, я хочу вас нанимать, или с вами союз заключить.
-В каком смысле? - спросил Болтин.
-Да в том, ваше превосходительство, что вам надо быть моим тайным агентом и доверенным лицом в одном, думается мне, весьма перспективном и грандиознейшем проэкте. Сей проэкт нуждается, как бы сказать - выразиться? Ну, скажем, в некотором обеспечении именно по вашей линии...
-Именно! Ха, ха! Не удивляйтесь, Петр Иванович, мой разлюбезный. Я ж не в сыщики вас беру. Не в соглядатаи. Рассудите - вы мне уже говорили, что не век - вековать в генеральских амбициях, что когда-то и на покой придется выходить, на покой обеспеченный, и что желали бы присмотреться к делам и выбрать себе, что на руку. Ну не пойдете же вы ко мне в конторщики или нарядчики? Компаньоном - у вас капитала нет...
Покотилов помолчал, сказал резко, деловито:
-Пай предложу вам с удовольствием. Вы можете быть весьма и весьма полезны нашим операциям и теперь и после...У меня в голове много прожектов. Я целые дни занят, разрываюсь, как каторжный, и страшно от этого теряю...Тут надо человека отыскать, туда заехать, там понюхать, тут словечко замолвить. Вот и необходим агент! Но какой? Вы не обижайтесь...такой, чтобы стоил компаньона.
-Понимаю, понимаю. - тихо повторил Болтин.
-И не побрезгуете? Вы же человек служивый.
-Дык, не я к вам, вы ко мне пришли. И смотря, какое дело. Не криминал же, в самом деле?
-Нет, упаси вас Господь! Идея и дело хороши! Если выгорит - весь мир в карман положить сумеем.
-Прямо так и весь?
-Согласен. Не весь. Всю мировую морскую торговлю и, пожалуй, все транспортные железнодорожные перевозки. Мало?
-Немало. - сказал генерал.
-Я тоже полагаю, что в самый раз будет. Да и государственный резон есть. Как - никак, русские мы, должны и о государстве Российском радеть. И тянуть нечего. Проволочка всякому делу - капут!.. А положение простое - процент. Вам наверное сказывали, что я умею платить и делиться?
-Сказывали.
-Так вот. Я вам вкратце изложу идейку, а вы, как человек военный и стратегического ума, ее оцените. А после прикиньте будущие перспективы.
-Хорошо.
-С полгода - год тому назад, не важно, послал я своего старшенького, Вадима, в Америку благословенную. Образовался хороший подряд на поставку виргинского хлопка и шерсти. М-да, хороший подряд, хотя схема и выглядела несколько замысловатой. Ну да ничего не поделаешь, тому виной Великая Американская Депрессия - разучились американцы по-деловому работать, былую хватку в дансингах профукали...Словом, по контракту хлопок и шерсть доставляться должны были в порт Хобокен, это в Нью Джерси. За доставку отвечала одна автотранспортная компания. А оттуда, по железной дороге, в Сан-Франциско...После - нашими пароходами перевозиться во Владивосток. Судам приходилось подолгу ждать очереди на погрузку в порту. Погрузка производилась крайне медленно - грузчики с машин переваливали тюки с грузом по одному, цепляя их к стропам. Тоже - и в Сан-Франциско, в порту, с вагонов в трюмы...В - общем, имели место некоторые финансовые потери. Старшенький-то у меня хват, дока в финансовых хитросплетениях, Оксфорд в свое время окончил блестяще. Его предпринимательская изобретательность позволила нащупать принципиально новый подход к морской перевозке грузов.
-Вот как?
-Да, у него зародилась идея, как более эффективно использовать морские суда при перевозке грузов и избавиться от проблем, связанных с весовым ограничением, ремонтом шин и затрат на топливо и работу водителей. Он понял, что можно использовать при погрузке только сам трейлер, никаких колес. И не один трейлер, не два, не пять, а сотни - на одном судне. Сотни контейнеров.
-Подобные идеи уже появлялись раньше у американских бизнесменов. - как бы между делом заметил Болтин.
-Но, к сожалению, они не смогли выдержать противостояния с крупными железнодорожными компаниями. Однако Вадим подошел к делу грузоперевозок комплексно, он долго и много работал над оптимизацией процесса транспортировки грузов, искал способ сократить время погрузо - разгрузочных работ, и снизить затраты. Весной Вадим побывал на детройтском автосалоне и сделал заказ незатейливого жесткого прицепа, который впоследствии американцы окрестили 'крытым вагоном Шермана'. В этом прицепе он в свое время совершил несколько длительных переездов по Америке. И этот же прицеп сподвиг Вадима на мысль о том, чтобы грузы лишь один раз были загружены в контейнер в точке отправки, и выгружены в точке назначения, а на всем пути следования погрузкам и разгрузкам подвергалась только тара целиком, вместе со всем своим содержимым. А для этого нужно выполнить несколько требований, вытекающих одно из другого: во - первых, необходима стандартизация контейнера под автоприцеп, под стандартную железнодорожную платформу. Предполагается, что это будет стандарт в двадцать футов.
-Лучше шестнадцать футов. Вполне вписывается в наши железнодорожные реалии и возможности. - быстро сказал Болтин.
-Да? Что ж, обсуждаемо, хотя мы подсчитывали и так и эдак и сошлись все же на двадцатифутовом стандарте. Во - вторых, нужна продуманная, универсальная, простая система крепления тары, то есть контейнера, и в - третьих, наконец, нужны суда для перевозки этих самых контейнеров.
-И не менее важно было бы обеспечить возможность портов и крупных железнодорожных узлов проводить погрузку и разгрузку стандартизированной тары. - негромко сказал Болтин.
-Ваше превосходительство, я наполняюсь уважением к вам все в большей и большей степени. - удовлетворенно произнес Покотилов. - Теперь, когда вы примерно представляете масштабы и цели задачи...
-Вот кстати! - чересчур резко перебил Болтин, так, что старик Покотилов поморщился. - О масштабах еще не вполне себе представляю. Цена вопроса?
-Ну, представьте себе. Ежели размещение тонны обычного груза на судне среднего размера, скажем на моем судне, обходится в пять рубликов восемьдесят три копейки, то аналогичная операция с контейнерами обойдется...,обойдется...всего в шестнадцать копеек за тонну. Это предварительные цифирьки, конечно же...
-Ого! - уважительно и шумно вздохнул Дворцовый комендант.
-Дух захватывает? Как говорят американские шалопаи от бизнеса - оцените дивиденды! - рассмеялся Покотилов.
-Да, дух захватывает. - поцокал языком Болтин.
-Мой Вадим подсчитал: на загрузку и разгрузку одного моего парохода виргинским хлопком потребовалось 126 рабочих, которые управились за 84 часа. А это большие деньги, выбрасываемые на американский ветер. Да при копеечном интересе. Накладно.
-Да уж. - улыбнулся Болтин. - Разорение...
-Бывает, что крах с копейки зачинается. - назидательным тоном произнес старик Покотилов. - Ну, да ладно. Потом о деньгах. Сперва дело!
-От меня что требуете, Алексей Дмитриевич?
-Не пока совсем уж сущие пустяки. Необходимо заинтересовать проектом государя. Но конфиденциально. Не стоит сообщать о предстоящих работах, кои я намерен развернуть в литовском Мемеле.
-Почему там?
-Верфи, мастерские, судоремонт. Незамерзающий порт близко к Европе. Относительная периферия, которая не привлечет пристального внимания акул мирового капитала к кое-каким работам, способным в обозримом времени произвести мировую транспортную революцию и отобрать лавры первой мировой торговой державы у надменных бриттов и американских шалопаев. Нужно время. Для окончательной 'доводки' проэкта до ума, до предварительных моделей и опытных образцов, для испытаний в конце концов! За этот период я отберу и подготовлю опытнейших юристов для оформления патента европейского уровня, подготовлю также промышленные мощности для того, чтобы сразу, с размахом, начать изготовление стандартной тары, судов и прочего. А то, чего доброго, англичане или американцы опередят. Скорее всего американцы, шалопаи, да палец в рот им не клади. Работают широко, с ориентиром сразу на общемировые потребности. Понимаете причины для соблюдения конфиденциальных условий проэкта?
-Вполне. - кивнул Болтин . - Предположим, я мог бы заинтересовать Его Величество вашим прожектом...
-Заинтересовать надо подо что - то. Голого экономического размаха маловато для помазанника Божьего. Тем паче, государь наш не имеет возможности полностью контролировать правительственную деятельность или направлять ее самостоятельно, согласно нуждам державы. А ежели царь получит действительный государственный интерес, ежели его заинтересует всерьез, то, может статься, он бесчисленные щупальца правительственной бюрократии поотрывает.
-Стало быть, нужно достойное политическое обрамление вашей задумки?
-Вы очень хорошо уловили суть, Петр Иванович. Его Величеству нужен политический проект. Он - истинный патриот, он одинаково дорожит охранением отечества и его преуспеянием.
-А под преуспеяние - ваша идея?
-Наша идея.
-Пока еще ваша. Коммерческая идея. А под нее нужна идея политическая.
-Я не могу рассчитывать, что вкупе с вами могу определять, для вящей пользы государства, политику. Не правда ли? Но я могу просить вас способствовать этому.
-Что вы сейчас и делаете - просите.
-Вот потому и прекрасно было бы, ежели вы государю предложите что - то охватное. Государственное. Соответственное. Ежели от вас придет.
-Тут надо крепко подумать, Алексей Дмитриевич. Трудновато определить, когда можно доверять людям, а когда нет. Вы ведь живете по другим законам, коммерческим. Не так ли? Во всяком случае, должны бы.
-Я это понимаю. Ваши сомнения. И не осуждаю.
-Даже так?
-В конце концов, у нас общие цели, даже если методы немного различаются. Думайте, ваше превосходительство. К чему государь склоняется, о чем мыслит, вам - то лучше моего известно. Вы вхожи, не я...
-Не я один вхож... - заметил Болтин.
-Узок круг вхожих и страшно далеки они от нас, финансистов. Но я пришел к вам, генерал.
-Я ценю это, Алексей Дмитриевич.
-Поверьте, у меня есть возможности обратиться с идеей к кому-то еще, близкому к царю. Поверьте, рычагов хватает и я могу пустить их в ход в любой момент. Однако я выбрал вас.
-Почему?
-Государь вам доверяет. Вы не просто Дворцовый комендант, вы в значительной мере мозговой трест и источник вдохновения Его Величества. И хоть государь ныне фигура больше декоративная, но не как в Англии, да и народ, уверовавший в высокое призвание царя, благоговейно чтит и все знаки его величия. А значит, примет все то, что исходить будет от царя.
-Один ретивый журналист из 'Биржевых ведомостей' прозвал меня 'карманным генералом'. - усмехнулся Болтин.
-Пусть его... - засмеялся Покотилов. - Вы в игры своекорыстные не играете. От идеи русской государственности, насколько знаю, себя не отделяете, а сие нынче не то, чтобы не в почете, но в загоне. Сейчас норовят протащить на европейский лад просвещенное, гуманистическое. Но, как говорится, не все в коня корм.
-Алексей Дмитриевич, я слушаю вас и все больше мне кажется, что вы меня в какие-то дремучие реакционеры записываете. А ведь это не так.
-Помилуйте! В какие реакционеры?! - изумился Покотилов. - Истинная консервативная приверженность по отношению к созидающим основам государственности не исключает благоговейного отношения к заветам прошлого, к деятельной заботе о политическом, экономическом и культурном росте родной земли. Родной, заметьте. Наша держава - великая империя. Я думаю, что таковой она и должна остаться.
-Держава наша в трудном положении, Алексей Дмитриевич. Но, пожалуйста, не думайте, что вы единственный патриот.
-Ну, хорошо, не буду. - согласился Покотилов. - Но, генерал, у каждого из нас позиция своя, заслуживающая уважения. Так возьметесь?
-И что же дальше?
-Дальше? - переспросил Покотилов. - А дальше мировое господство в области торговли. Устраивает?
-Да. Но мне необходима поддержка на высшем уровне. Ваша поддержка, генерал.
=======================================
соучредителя Русской Северо-Западной финансово-промышленной группы* - один из крупнейших концернов России. В состав группы входят: Общество Сибирских лесопилен братьев Сибиряковых, Торговые дома 'В.Ф. Плюснин и К®' и 'Михаил Пьянков с братьями', Общество 'Балтийские верфи' (Мюльграбенские верфи в Риге, рижская судоверфь Ланге), Русско-Балтийский Торгово - Промышленный банк, Общество Виндавско - Московской железной дороги, Общество Северо - Западных лесопильных заводов, Восточно - Сибирское горнозаводческое общество, Общество Восточно - Сибирской розничной торговли, Западно - Русское общество пароходства и ряд других предприятий.
Кремлевский сад* - сад, протянувшийся вдоль стен Московского Кремля от Воскресенского моста через Неглинную реку до Кремлевской набережной. Сад разбит на две неравные части: Верхний Кремлевский (от Воскресенского моста до Троицкой башни и одноименного моста) и Нижний (от Троицкого моста до впадения реки Неглинная в Москва - реку, у Кремлевской набережной).
белели корпуса Московского военно - топографического училища* - старейшее в России военное училище.
обычно сиживали гвардейцы из первых полков...* - 'Первыми полками' называли старейшие гвардейские части: Лейб - гвардии Конно - гренадерский Государев полк, Лейб - гвардии гренадерский Московский, Лейб - гвардии гренадерский Бутырский, Лейб - гвардии Новгородский государевой огнестрельной пехоты, Лейб - гвардии Егерский и Лейб - гвардии гренадерский Измайловский полки.
Гвардия как отборная часть войск возникла в глубокой древности. Она выступала, преимущественно как личная охрана глав государств и опора их власти. В средние века, в новое и новейшее время в большинстве стран Западной Европы это были небольшие отряды, постоянно сопровождавшие монархов и выступавшие на театр боевых действий только в случае прибытия туда государя. Эти отряды нередко формировались из наемников-иностранцев, представлявшихся более надежными. Серьезной боевой роли такая гвардия играть не могла.
В России с XVI века при царе состояла почетная охрана-рында, набираемая из отпрысков знатных семейств. Но численность ее была незначительной и никакой боевой роли она не играла. Собственно же русская гвардия возникает в XVII веке, в связи с преобразованиями Федора II, и сразу получает характер отборных боевых частей, сформированных из русских людей.
В период царствования Бориса Федоровича было создано особое подразделение иностранных наемников, состоявшее из трех сотен солдат, несших службу по охране внутренних покоев царского дворца. Общее руководство дворцовой стражей было сосредоточено в руках боярина Басманова, одновременно возглавлявшего Стрелецкий и Панский (Иноземский) приказы. В ведении панского приказа находились наемные сотни, командование которыми осуществляли иностранцы, находившиеся на русской службе ( Розен, Яков Маржарет, Матвей Кнутсон и Альбрехт Лантон).
С момента учреждения Иваном Грозным в Москве в 1550 г. первых отрядов выборных стрельцов из пищалей московские стрелецкие приказы составляли ядро постоянного военного гарнизона царской столицы. К началу XVII в. сложилась самобытная структура организации службы московских стрельцов, основанная на принципе внутренней иерархии, которая предполагала наличие определенного статуса у каждого подразделения. 'А на Москве безотступно живут пять приказов стрелцов, а в приказе по пяти сот человек; а у них головы стрелетцкие, сотники, пятидесятники, десятники. А один приказ болшой, всегды с Государем, куды Государь пойдет'. Остальные приказы в зависимости от текущей ситуации распределялись по воеводским полкам или отправлялись на 'осадную' службу в приграничные города.
По указу царя Федора II осенью 1609 года, после окончания успешного Азовского похода, отличившемуся при взятии Азова 1 - му Московскому стрелецкому приказу Степана Караулова, даны были особые 'царские' сотенные знамёна и знамёна голов, и велено было впредь именоваться Первым Московским выборным (то есть отборным) приказом (ныне - Лейб - гвардии гренадерский Московский полк). В 1610 году царским окольничим Артемием Измайловым и царским стольником, юным двадцатитрехлетним князем Михаилом Скопин - Шуйским отобраны были лучшие пищальники из московских стрелецких приказов. Принятым на русскую службу голландским офицером Букведеном было начато интенсивное обучение 'начальных людей' из дворян и детей боярских для новых приказов 'конного и пешего строя' по голландским военным уставам. В 1611 году Измайлов и Скопин - Шуйский сформировали два 'выборных' приказа 'нового солдатского строя' из обученных 'голландскому уставу' московских слобожан, лучших стрельцов московских стрелецких приказов, новобранцев, 'даточных людей' и стрелецких детей - Второй Московский выборный приказ нового солдатского строя (ныне - Лейб - гвардии гренадерский Азовский полк) и Третий Московский выборный приказ нового солдатского строя (ныне - Лейб - гвардии гренадерский Бутырский полк). Особенностью было то, что даже начальные люди (начальники) в эти два приказа, организованные по образцу армий западноевропейских государств, назначались отличившиеся в сражениях русские ( в числе которых: сотник Андрей Подбельский, сотник Андрей Клеусов, сотник Андрей Ртищев, принимавшие участие в обороне Новгород - Северского, Михайло Козецкий, Казарин Бегичев, одним из первых взошедший на стены крепости Азов, Федор Брянченинов, сотник Алексей Микулин и др.). Иностранцев - единицы. Второй Московский выборный приказ нового солдатского строя первоначально возглавил Посник (Кирилл) Огарев. Третий Московский выборный приказ нового солдатского строя принял князь Михаил Петрович Барятинский, а после его смерти в 1618 году - шотландец Александр (Авраам) Лесли, состоявший с 1613 года на русской службе. Приказ Огарева первоначально размещался в Арбатской стрелецкой слободе, а приказ князя Барятинского расположился в Бутырской слободе.
В 1613 году обрусевший швед Лоренц Биугге и еще один швед, офицер Монс Мортенсон, поступивший на русскую службу, сформировали в Новгороде 'иноземный регимент', в который входили, кроме природных шведов и финнов, шотландцы, англичане, французы, датчане, голландцы, немцы (ныне Лейб - гвардии государевой огнестрельной пехоты Новгородский полк). Позднее, в этот приказ, ставший Четвертым выборным приказом нового солдатского строя, были направлены ратники из северных уездов Российского государства (с Вологды, Белозерья, Каргополя, Устюжны Железнопольской, Поморья, Устюга Великого, Ваги, Северной Двины, Вычегды и других северных городов и земель). Командовать приказом был назначен воевода Семен Кузьмич Игумнов. В помощь ему был дан шведский военачальник голландского происхождения Христофор (Кристофер) Сомме, бывший комендант Нарвы, состоявший с 1608 года на русской военной службе.
В 1614 году Конрад Буссов, по указу царя, сформировал Пятый 'выборный' приказ 'нового солдатского строя', составленный из выделенных несколькими московскими стрелецкими приказами стрельцов и принятых на службу 'охочих людей' (ныне - Лейб - гвардии Егерский полк), в обязанности которого входило выставление караулов при дворцах (потешных сёлах), сопровождение государя и его свиты во время путешествий. В 1618 году Артемием Измайловым был сформирован Шестой 'выборный' приказ 'нового солдатского строя' (ныне - Лейб - гвардии гренадерский Измайловский полк). Позднее, в 1620 году были сформированы Рейтарский 'регимент' 'иноземного строя' из отборных дворян и детей боярских (ныне - Лейб - гвардии Гусарский Его Величества полк) под командованием Франца Пецнера, 'Регимент латных рейтар' под командованием французского наемника Шарля д'Эберта (ныне Лейб - гвардии Кирасирский Его Величества полк) и приказ 'Тульского драгунского строя' (ныне - 4-й драгунский Тульский полк) из 'шкотских немцев' (шотландцев) и 'ирлянских немцев' (ирландцев). В январе 1623 года шотландец Александр Лесли (старший полковник и рыцарь Александр Ульянович Лесли, командир Первого Московского выборного приказа) был отправлен в Швецию нанимать 'охочих солдат пеших'. Он заключил договоры с четырьмя полковниками - двумя англичанами и двумя немцами, которые обязались доставить в Россию четыре 'регимента' (полка) общей численностью около пяти тысяч солдат. Один из четырех 'региментов', полк Сандерсона, был полностью набран в Англии и состоял целиком из англичан и шотландцев. В Полоцком походе во время русско - польской войны 1623 - 1626 г.г. приказы нового солдатского строя и 'регименты иноземного строя', отличились, наряду со старыми стрелецкими приказами.
В 1628 году иноземный 'регимент' Сандерсона возглавил шотландец на русской службе Яков Краферт. В 1634 году 'регимент' Краферта стал основой для формирования новых солдатских полков русской армии, однако ядро командного состава было сохранено. Позднее ( после 1640 года) 'регимент' Краферта стал именоваться 1 - м Солдатским полком иноземного строя (ныне Лейб - гвардии государевой огнестрельной пехоты Смоленский полк). Тремя другими 'региментами' также командовали иностранные офицеры, принятые на русскую службу. В 1637 эти 'регименты' были частью распущены, а частью пошли на укомплектование московских стрелецких приказов и 2 - го Солдатского полка иноземного строя (ныне Лейб - гвардии гренадерский Ростовский полк).
Кроме того, по царскому указу было создано несколько охочеконных компанейских 'хоругвей' или полков. Эти 'хоругви' формировались из добровольцев иррегулярных конных частей. В их числе находился охочеконный полк, составленный из людей 'Литовского списка' и литовских татар. Под 'казаками литовского списка' подразумевали выходцев из Великого Княжества Литовского, вне зависимости от их национальности (поляк, литовец или белорус). В 1617 году, преимущественно из литовских и касимовских татар, был сформирован конный полк Государевой Передней стражи (ныне - Лейб - гвардии Уланский Литовский Его Величества полк). В 1621 году, в предверии войны с Польшей, из касимовских, городецких и темниковских служилых татар были сформированы два конных полка Государевой Передней Стражи - Царев (Шигалеев) и Сеитов ( ныне - Лейб - гвардии Конно - егерский Его Величества полк).
В 1627 году царь Федор II повелел набрать 'ратных людей' в костромских вотчинах Годуновых и в подмосковных селах, числившихся за дворцовым ведомством, и сформировать из них выборные полки 'нового солдатского строя'- Подольский (ныне 1-й гренадерский Подольский полк), Волынский (ныне- 2-й гренадерский Волынский полк), Угличский (ныне 3-й гренадерский Углицкий полк), Воздвиженский (ныне 11-й гренадерский Фанагорийский полк), Вяземский (ныне 5-й гренадерский Полоцкий полк) и Алексеевский (ныне 4-й гренадерский Несвижский полк), а также рейтарские и драгунские полки.
В 1633 г. правительство Федора II приступило к военной реформе. Царём было принято решение о расформировании стрелецкого войска как рода оружия. Четырнадцать существовавших на тот период московских стрелецких приказов (полков) и приказ Патриарших стрельцов были переименованы в полки 'государевой надворной (т. е. придворной) пехоты', а составлявшие их сотни 'старых служб служилых людей' - в роты. Также расформированы были городовые и жилецкие 'служилых людей' приказы в других городах и острогах. По окончании реформы в 1640 году, из четырнадцати московских полков 'государевой надворной пехоты' составлены были семь выборных полков (ныне сведенные в Лейб - гвардии Государевой Надворной Пехоты Севский, Преображенский и Владимирский полки) и три полка 'нового солдатского строя' (позднее сведенные в 6 - й гренадерский Апшеронский, 7 - й гренадерский Самогитский и Лейб - гвардии гренадерский Астраханский Его Величества полки).
трое лейб - гвардии драгун из Гундертмаркова полка* - В 1650 году датчанин Иоганн Гундертмарк, представитель незнатного дворянского рода из Дании, прибыл в Москву вместе с четырьмя другими офицерами и рекомендациями от датского короля, с прошением принять их на русскую службу. Они были приняты, получили денежное и земельное жалование. В августе 1652 года Гундертмарк, принявший православие, сформировал драгунский полк. После 1660 года полком этим командовал его сын - стрелецкий полковник Тихон Гундертмарк.
С 1672 года полк официально именовался Драгунским Гундертмарка полком. Традиционно в его рядах служат потомки Иоганна Гундертмарка. Позднее этот полк стал Лейб - Гвардии Драгунским Гундертмарка Его Величества полком.
дымили бриннеровскими* сигарами - сигары из второсортного табака островов Ява и Борнео, изготовлявшиеся табачными предприятиями владивостокского купца Бриннера. Имели чрезвычайно широкое распространение среди населения Дальнего Востока.
'мерковали'* - от мерковать, то есть обдумать, порассуждать.
Прелюдия - II.
20 октября 1932 года. Среда.
Москва. Патриаршие пруды.
Вечером, после встречи с Покотиловым, генерал Болтин обратился за помощью к своему старому приятелю, специалисту по биржевым операциям, время от времени консультирующему Дворцового коменданта по финансовым вопросам.
Они встретились у Среднего Патриаршего пруда, на углу Большого и Малого Козихинских переулков, отправились вокруг пруда по дорожке, устланной ржавыми листьями.
-Что, время сжатых зубов возвращается? - спросил старый друг.
-Не то, чтобы да, но похоже на то. - ответил Болтин. - Ты вообще имеешь представление о Покотилове? О его финансовой империи?
-Да. Один из крупнейших русских финансистов, банкир, промышленник. Входит в двадцатку русских богачей. Его активы по большей части скрыты от фискального ока.
-Так прямо и скрыты?
-Так прямо и скрыты. Пример желаете, ваше превосходительство? Пожалте! Наглядный пример, который позволяет понять, что я подразумеваю под непрозрачностью покотиловских богатств! Покотилов осуществлял строительство порта в литовском Мемеле. Проект порта, оказалось, был в техническом отношении не совсем зрелым. В ходе начавшихся работ выявилось, что по данному проекту Покотилова ожидают крупные потери, первоначально оценивавшиеся в шестьдесят или около того миллионов рублей. Эту сумму Покотилов изымает из общей массы финансовых средств своего концерна и 'омертвляет'...
-Это как, 'омертвляет'? - удивился Болтин.
-Сумма переводится на особый счет и ее уже нельзя использовать для проведения в жизнь текущей политики компании. Если Покотилов понесет потери, они будут покрыты как раз за счет этих отчисленных средств.
-А в чем здесь подвох?
-Такая практика не вызывала бы никаких возражений, если бы использование подобного рода отчислений полностью отвечало тем целям, на которые они предназначены. Но закон об акционерных обществах оставляет решение вопроса о величине отчислений на усмотрение правления самого общества, то есть на усмотрение Покотилова. Он же в этом деле может руководствоваться тем, что необходимо с разумной коммерческой точки зрения. Это резиновая формулировка предоставляет широкие возможности для разного рода рискованных операций с размерами ожидаемых затрат.
-Противоправно это? - нахмурился Болтин.
-Пойди докажи. - старый приятель махнул рукой. - Противоправность таких операций зачастую не могут доказать даже инспекторы фискального ведомства. Более того, Покотилов может эти фонды, созданные за счет отчислений, ликвидировать в любое время, едва только он найдет это нужным. Ведь фонды образуются на добровольной основе. Можно сказать, что закон как бы поощряет манипулирование балансовыми позициями. И к тому же, поскольку данные о поступлении средств в подобный фонд, создаваемый за счет таких отчислений, и их расходовании, не публикуются, то весьма трудно проверить обоснованность направления средств компанией на те или иные цели.
-Спасибо за познавательную лекцию о коммерческих балансах. - засопел Болтин. - Есть что-то более конкретное? Меня интересуют биржевые дела Покотилова, а также то, что может связывать его и некоторых наших доморощенных финансистов и промышленников. Он предложил мне участие в одном проекте и намекнул, что пайщиков ждет огромный барыш.
-Предположим, есть некий государственный фонд, который имеет определенный доступ к конфиденциальной биржевой информации.
-Погоди с предположениями... - поморщился генерал. - Фонд есть или нет?
-Я могу только предполагать.
-Кто стоит за фондом?
-Вернее бы так: кто может стоять за фондом? Коль фонд государственный, то может кто-то из правительства. А может кто - то из 'Китай-города' или 'Зарядья'...
'Из 'Китай-города' и 'Зарядья' - так, в пику Уолл-стриту, именовали себя центры московских заводчиков и фабрикантов: 'китай - городские' - сплошь выходцы из старинных русских купеческих фамилий, московские миллионщики, 'зарядьевские' - представители еврейской финансовой и торговой верхушки. Китай-городом называлась в Москве ее торговая, центральная часть, состоящая из трех главных улиц - Никольской (центр книжной торговли, здесь был самый известный и крупный книжный магазин Сытина), Ильинки (МИД и иностранные посольства) и Варварки (банки, биржа, торговые конторы), и еще так называемого Зарядья. В Зарядье находилось Глебовское подворье - единственное место в Москве, где предпочитали останавливаться в Москве еврейские купцы. Все это соединялось переулками и различными проездами. Поехать в 'город', пойти в 'город', значит отправиться в эту часть Москвы. Вся территория от Никольской до Варварки представляла собой некий московский Сити, а дальше - на отрезке между Солянкой и набережной - был уникальный квартал еврейской застройки. О нем не писали в путеводителях, но упоминали во многих мемуарах: возник почти что московский Житомир, настоящая новая торговая слобода. Здесь скапливалась вся торговая сила, здесь сосредоточены были огромные капиталы, здесь, так сказать, была самая сердцевина всероссийского торгового мира. Район сделался уже настоящим деловым центром Москвы.
Зарядье не было еврейским гетто в его европейском понимании. Вообще-то, со времен Средневековья, это был довольно престижный район. Зарядье - это один из древнейших посадов города, возникший возле главной Речной пристани на Москва - реке. В XVI - XVII веке этот район был довольно плотно застроен богатыми двух- и трёхэтажными каменными зданиями, владельцами которых были известные богачи. В нижних этажах находились лавки и склады, а верхние были жилыми.
'Китай-городские' 'мерковали'* против 'зарядьевских' - половчее старались прижать иудейских конкурентов, равно как и польских, и армяно - татарских, и включить их в себя, подчинить своим интересам. 'Зарядьевские', за которыми стояли интересы заграничного капитала, упорно сопротивлялись. Торгово-финансовые войны сотрясали московский Сити. Сталкивались интересы доморощенной московской заводско - банковской группы и европейски ориентированных фабрично-банкирских еврейских кругов...
-Покотилов, кажется, не относится к 'зарядьевским' и 'китай - городским'. - пробормотал Болтин. - 'Третья сила'...
-Не факт, но допускаю. Допускаю также союз между 'третьей силой' и 'китай - городскими'. Или 'зарядьевскими'.
-Фонд может иметь отношение к правительству напрямую?
-Не совсем. Опосредованно. Через некоторые биржевые структуры.
-Кто из правительства может контролировать или направлять деятельность фонда?
-Тот, кто располагает информациями. - пожал плечами специалист по биржевым операциям.
-Кто конкретно?
-Да кто угодно: министр финансов, председатель правительства...
-И как это они не боятся? - пробормотал Болтин.
-Чего?
-Появится кто - то, поймет, что позиция кого-то из правительства продиктована своекорыстными интересами, что в дело вовлечены люди, завязанные на выгоду...
-И что? Начнет формировать правильную гражданскую позицию? - старый друг хихикнул.
-Не исключено.
-Кто? Правдоруб - социалист? Газетчик? Кто?
-Но дельце-то попахивает дурно?
-Может попахивать. Хотя...Большие деньги не пахнут. - рубанул старый друг.
-Еще как пахнут. - возразил Болтин. - А когда речь идет о нарушениях закона, то те, о ком ты говоришь, те, кто будут формировать правильную гражданскую позицию, станут копать месяцами. Годами. И все их действия будут строго санкционированы. На самом верху. Да и вопрос - кто будет на самом верху?
-Что ты имеешь в виду, Петр Иванович? - забеспокоился старый друг.
-То и имею, дружище. - вздохнул Болтин. - Мне предложили участие в деле. Политическая комбинация вкупе с экономической. Но...Дворцовый комендант - это фигура, слишком близкая к государю.
-Для них любой человек из Кремля близок к государю. То бишь недосягаем.
-Не уверен.
-И не такое бывало.
-Бывало. Однако речь идет об охранении чести государя и государева двора. Оно преследует не только всякое непригожее, непристойное слово, произносимое в царском дворце, но и всякий неприличный поступок вблизи царского величества. Предложение Покотилова может оказаться крайне щекотливым и отнесенным к бесчестью двора. И потому я не уверен, что мы с тобою после не окажемся где-нибудь в Канске, я, к примеру, уездным приставом, в лучшем случае...
-Пугаешь, Петр Иванович?
-Предупреждаю, ибо сам опасаюсь. Фонд может быть заинтересован в реализации неких проектов некой группы финансистов и промышленников?
-Разумеется. Фонд может иметь доступ и может точнее отслеживать движение акций...
-Акции - это биржа. - внушительным тоном сказал Болтин. - Биржа увязана с политикой...
-Знаю.
-Биржа - это связи. Это ходы в правительственные коридоры, к министрам, к тем, кто принимает определенные решения и оказывает определенное влияние на политические решения. Я допускаю, что биржевой воротила с хорошими связями может в некоторой степени влиять на политику государства. Ты сможешь собрать побольше сведений о фонде? И вообще, ты можешь разъяснить мне всю эту возню?
-Постараюсь. Сроки?
-Позавчера.
-Это несерьезно.
-Что за центр, пока еще не явленный открыто, принимает решения? - задумчиво спросил Болтин.
-Ваше превосходительство, есть серьезные предпосылки для подобных выводов?
-Вероятно.
-Почему бы не обратиться напрямую в 'Кредит-контору'*?
-К Клячкиным?
-Да. 'Соломон Клячкин и сыновья' - это ведь не просто имя. Это - гарантия качества.
-Помилуй! 'Кредит-контора' - есть предприятие частное.
-Но она обладает опытом подобного рода деятельности, к тому же есть у нее целая армия осведомителей и агентов.
-Вот именно. Целая армия. Поручить дело Клячкину - это все равно, что дать в утренней газете объявление: 'Ищу немножко секретных сведений'...
===========================================
в 'Кредит-контору'*? - Крупнейшей универсальной конторой, специализирующейся на информационно-аналитической деятельности, с огромным штатом агентов и осведомителей, была компания Соломона Клячкина 'С. Клячкин и сыновья', которая имела правление в Москве, шестнадцать отделений, в том числе четыре заграничных, три агентства, а также соглашения о сотрудничестве с пятью иностранными справочными фирмами. 'Кредит - контора' занималась сбором сведений о кредитоспособности фирм и их финансовой состоятельности, подготовкой справок об организациях, готовила отчеты о финансовом балансе фирм, о случаях непогашения задолженности, о репутации фирм в торговой среде, о биржевой активности, представляла биржевые справки и рекомендации для заказчика - о согласии или отказе от сделки. Кроме того, фирма занималась и коллекторской деятельностью - принимала заявки от клиентов на возврат долгов по векселям и распискам или же перекупала долговые бумаги и сама занималась взысканием этих средств. Помимо штатных решершеров, при местных конторах, у Клячкиных имелась целая армия корреспондентов, многие из которых служили в банках, финансовых органах и учреждениях связи. 'Кредит - бюро', стремясь извлечь доход из своей информационно - аналитической деятельности, использовало почти шестнадцать тысяч штатных и внештатных агентов, добывавших данные на интересовавшие их персоны или хозяйствующие коммерческие субъекты.
Прелюдия - III.
22 октября 1932 года. Пятница.
Москва. Нескучный сад.
...Старый приятель генерала Болтина, специалист по биржевым операциям, Мануил Сергеевич Маргулиес, происходивший из еврейской семьи, и при этом имевшей потомственное дворянство, что встречалось весьма редко, как и любой биржевой делец был непременно связан с банками. Родившийся в Хаджибее*, окончивший юридический факультет Новороссийского университета, он продолжил образование во Франции, на медицинском факультете университета Сорбонны. Затем вернулся в Россию, поселился в Москве, где занялся юридической практикой. Получив статус присяжного поверенного Московской судебной палаты, Маргулиес стал активным участником общественно-политической жизни столицы. Выступал защитником на ряде политических процессов. Организовывал бесплатные юридические консультации для рабочих и бедных, и даже пытался организовать собственную партию радикально-демократического толка, однако успеха в политике не добился. Возможно, в силу этого решил заняться коммерцией. Благодаря своему авторитету специалиста в области права Маргулиес получил приглашение в юрисконсультские службы нескольких компаний, а в дальнейшем, приобретя необходимый опыт в предпринимательской области, и сам превратился в активного участника акционерного дела и биржевых операций.
Получив просьбу Болтина, Маргулиес взялся штудировать финансовую прессу, имевшуюся в его распоряжении. И начал со статей голландского экономического еженедельника 'Elsevier'.
Сам по себе, как и большинство подобных европейских журналов и газет, 'Elsevier' особого интереса не представлял, но некоторые статьи еженедельника на экономическую тему заставляли серьезно заняться его изучением. Нельзя сказать, что голландский еженедельник представлял дутую финансовую информацию, больше основанную на слухах и предположениях малоизвестных экономистов и биржевых аналитиков. Еженедельник вел себя неторопливо, солидно, с уверенностью опытного банкомета - шулера, сдающего, вперемешку с краплеными, и настоящие карты, - правда, мелкие, не имеющие существенного значения в игре, но ценные возможностью доказать 'честную игру' в мире биржевых 'акул'.
Вслед за короткими и откровенно куцыми публикациями еженедельника Маргулиес чувствовал начало игры вокруг Алексея Дмитриевича Покотилова. Из публикаций, слухов, сведений, стекавшихся к Маргулиесу с разных сторон, им были замечены странные движения вокруг акций покотиловского 'Западно - Русского общества пароходства'.
Созданное для осуществления перевозок пассажиров и грузов между российскими, в первую очередь балтийскими и иностранными портами, Общество, одним из главных учредителей которого выступил Русско - Балтийский Торгово - промышленный банк Алексея Дмитриевича Покотилова, впоследствии ставший основным акционером компании, имело первоначального основного капитала что - то около трех миллионов рублей, поделенных на тридцать именных акций, владельцами коих могли являться исключительно российские подданные.
Российские акционерные общества, и это было хорошо известно, в основном существовали как закрытые клубы. Все акционеры были постоянными и почти не менялись, были тесно связаны между собой. Акции хозяйственных обществ практически не обращались на фондовом рынке. Тем не менее, присутствие иностранного капитала в банковской сфере России было ощутимо. Иностранцы уже не создавали банки 'с нуля', они покупали их. Это означало увеличение объемов иностранных вложений в кредитно - финансовую сферу. Маргулиесу было известно, что основной капитал компании Покотилова увеличен втрое. Это было обусловлено не только расширением деятельности Общества, но и вложениями иностранного капитала..
В 1922 году компания имела одиннадцать пароходов совокупной грузоподъемностью в 45 тысяч тонн, в 1926 году 'Западно - Русскому обществу пароходства' принадлежало двадцать семь судов, работавших на рынке международных грузоперевозок. К 1930 году Общество заслужило репутацию надежного и профессионального делового партнера и выступало как агент океанской судоходной компании 'Северо - Германский Ллойд', в которой до недавнего времени влияние американского капитала было чрезвычайно сильным. Представительства Общества располагались в крупнейших портах Балтики - Данциге, Ростоке, Ревеле, Риге, Штеттине, Мемеле. Правление компании находилось в Москве. Алексей Дмитриевич Покотилов, мысля на перспективу, планируя закрепление компании на европейском рынке, разместил на амстердамской бирже акции Западно - Русского общества пароходства и это не оказалось громом среди ясного неба: европейский финансовый рынок принял очередных русских благосклонно.
Маргулиес помнил, что вступление судоходной компании на биржу под присмотром Покотилова в свое время прошло хорошо. И это несмотря на то, что европейцев пугала перспектива широкой российской экономической интервенции и они открыто выступали против прихода российских структур в свой капитал. Русские вложения в западную Европу нередко блокировались по политическим мотивам. Ко всему прочему, Покотилов отнюдь не принадлежал к числу восторженных поклонников европейского предпринимательства и не связывал свои надежды с Европой. У Покотилова была более глубокая цель, нежели просто сколачивание капитала. Об этой цели он неоднократно говорил. И целью этой была Истинная, Великая и Могучая Российская Держава. Звучало немного пафосно, но...Покотилов выделялся из среды коллег и партнеров острым, почти болезненным самосознанием, чувством ответственности за наследственное дело и за страну. Он был в числе тех, кто во всеуслышание заявил: предприниматели, люди, способные обеспечить достаток и процветание, - и есть истинные хозяева грядущей России.
Маргулиес помнил, что Покотилов когда - то предрекал падение Европы и уступку ею своего главенства в мире другому материку - после столького героизма, гения, упорства и ума, проявленного старой Европой!
Другому материку...Покотилов надеялся, что именно в этом случае и Россия получит возможность широко развить свои производительные силы и выйти на широкую дорогу национального расцвета и богатства. Политика постепенно становилась средоточием его деятельной страсти. Не это ли стало причиной возни вокруг покотиловских богатств? Ведь старику не удалось сохранить контроль над 'Западно - Русским обществом пароходства' в полной мере: ему, вернее его 'Русско - Балтийскому Торгово - промышленному банку' принадлежало всего шестнадцать процентов акций. Голландская пароходная компания имела восемнадцать процентов акций, немецкий трансокеанский 'Северо - Германский Ллойд' и датчане поделили между собой лакомый кусок пирога в двадцать процентов, остальной состав вкладчиков был довольно широк и включал в себя несколько мелких шведских, голландских фирм, специализирующихся в области морской торговли и бесконечное число мелких акционеров, так называемых 'плавающих' держателей. Ведь именно после публикаций в 'Elsevier' кто - то начал снижать цену за единицу товара, кто - то начал игру. Признаки игры были видны только опытному глазу. Но этот опытный глаз мог сделать вывод. А вывод мог быть такой: идет возня. Серьезная. Поглощение, запущенное конкурентной группой, у которой сильные позиции? Или организованная группа давления, часто именуемая заинтересованной группой, получив некие сведения, теперь ставила, по всей видимости, своей целью оказать влияние на различные политические и финансово-промышленные институты с тем, чтобы обеспечить принятие благоприятных для себя решений? Можно было предположить, и вполне справедливо, что за давлением, оказываемым на один из активов империи Покотилова, может скрываться серьезная политическая, а не только финансово - промышленная, комбинация. К этому выводу Маргулиеса приводил анализ действий заинтересованной группы давления: ей не была присуща ограниченная сфера политики, проглядывало явно не только желание, но и стремление оказывать влияние.
Маргулиес связался с представителем Северо - Германского Ллойда в Москве Георгом Нолманом: по заведенному обыкновению тот вставал рано, в пять сорок пять утра, выпивал чашку ароматного чая с лимоном и с сахаром и после ехал в Химки, где располагались одни из лучших в Москве крытые теннисные корты, принадлежавшие пивоваренным королям Казалетам*.
-Георг, вы заметили, как растут акции Западно - Русского общества пароходства? - Маргулиес начал безо всяких предисловий и традиционного обмена любезностями.