Мастеров Сергей Петрович : другие произведения.

Дети железного века

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

   = "Пасхальный союз". =
  
  Альтернативно - историческое произведение в "руританском" стиле с элементами шпионско - политического детектива и с некоторым архитектурно - краеведческим уклоном.
  
   Книга первая.
   = "Дети железного века" =
  
   Как вам живется, дети железного века, века,
   когда исчезли, позабылись такие слова,
   как "сострадание", "милосердие", "жалость"?...
  
   Пролог.
  
   ...Ее обложили к вечеру, плотным кольцом на большом поле. Ползком, припадая к вязкому суглинку, она пыталась ускользнуть в лес, но ее заметили. Упав плашмя на межу, она застыла без движения, чтобы отдышаться, успокоить стук запаленного сердца и на мгновение закрыть глаза. Прорваться сквозь кольцо ей не удастся, сдаваться она не пожелает. Оставалось умереть.
   Проверив обойму в пистолете, машинальным движением она стряхнула с измазанной и мокрой юбки невидимые пылинки и пригладила ладонями волосы. Залегла на меже и стала отстреливаться.
  -Ты что, сдурела, тетка?! - закричали ей. - А ну, бро...
   Из черного дула маузера на крик полыхнуло пламя.
  -Ох же, дура! - громко и сокрушенно воскликнул кто - то, невидимый ей и грубо выругался.
   Она приподнялась на одно колено, не целясь, выстрелила. Ответная пуля не ударила, больно ужалила в грудь, насмерть...
   Подавшись к земле, она коснулась ее белыми, ватными руками...
  
   Глава Первая.
   Первый акт многоактной пьесы.
  
  Вторник. В лето 7436 года, месяца августа в 29 - й день (29 - е августа 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Минская губерния. Свенцяны. Городская больница.
  
   Старенький "унион", миновав гостиницу "Европа", повернул направо и, попетляв по узеньким, кривым улочкам, въехал во двор городской больницы. Из автомобиля Георгий Валентинович Дрозд - Бонячевский вышел тяжело опираясь на трость, покряхтывая.
   Колено болело теперь постоянно, с прошлой недели. Болело пугающе - нудно, неприятно. Обычно устранить боль с воспалением Дрозд - Бонячевскому помогала растирка на спирту, основу которой составлял горький перец. Надо было взять чайную ложку с сабельником, эту траву залить стаканом кипящей воды, и настаивать несколько часов. Еще можно было мелко натереть картошку, смешать ее с корневой частью хрена. Еще - смешать равные пропорции горчичного порошка с медом, содой. Накладывать компресс на пораженный участок на ночь...
   Всевозможными народными рецептами его от души снабжала квартирная хозяйка, женщина милая, чуткая, но несколько старомодная, все время надеявшаяся на русский авось, и большая любительница послушать "радио" - конусный бумажный диффузор, укреплённый на металлических держателях, совмещённый с электромагнитным механизмом. Его все называли просто "радио", хотя это было неправильно. Настоящее радио, то есть ламповый вещательный приемник, не был большой редкостью, и при желании Георгий Валентинович мог бы его приобрести за небольшие деньги, но постоянно откладывал покупку. Массовая модель громкоговорителя проводного вещания его устраивала. Электрического сигнала, поступающего по проводам, было достаточно - квартирная хозяйка целыми днями могла слушать новостные программы, репортажи со всевозможных спортивных соревнований, концертные записи, радиоспектакли...
   Войдя в здание, Дрозд - Бонячевский медленно миновал холодный, пропахший карболкой коридор. Он прекрасно здесь ориентировался, его башмаки уверенно постукивали на поворотах, без малейших колебаний выбирая нужное направление. Георгий Валентинович лишь на мгновение остановился перед мрачной обшарпанной дверью с табличкой "Анатомическая".
   Это оказалась просторная комната, в которой хорошенькая молодая женщина с безучастным видом печатала на "ремингтоне", и с пачкой карточек в руке перед открытым шкафом - картотекой стоял какой - то мужчина, выше среднего роста, холеный, в ладно сидящем цивильном пальто. Возле уха у него был аккуратный пробор, расчесанный волосок к волоску. Дрозд - Бонячевский мгновенно определил, что это окружной судебный следователь и безучастно втянул носом воздух. От мужчины приятно пахло одеколоном марки "Соваж".
   В свою очередь и следователь, мельком взглянув на вошедшего, подумал, что в анатомическую заявился агент Департамента Государственной Охраны*, прибывший не иначе как из самого Минска.
   Агент Департамента Государственной Охраны производил приятное впечатление. Лицо его, плохо выбритое, покрывали складки. Лет тридцать пять - тридцать семь, должно быть. Костюм строгий. Заметная хромота и наличие самшитовой трости невольно внушали смутное уважение и понимание того обстоятельства, что ногу ему не в трамвае отдавили. Тем не менее, хоть на первый взгляд судебный следователь оценил департаментского как человека симпатичного, вполне толкового и компетентного, посмотрел он на него настороженно. Собственно говоря, эта политическая полиция, занимающаяся всякими смутьянами, провокаторами и распространителями подрывной литературы, что звучит спервоначалу весьма внушительно, на деле причиняла страдания невинным людям, поэтому особой симпатии у судебного следователя она не вызывала. Господа из Гохрана держались так, будто все, кроме них, легкомысленные верхогляды, и потому позволяли себе крайне высокомерный тон и беспардонное любопытство.
  -Вы, вероятно, из Департа...? - начал было судебный следователь и осекся на полуслове, вошедший мужчина коротко и выразительно кивнул.
  -Генерал Дрозд - Бонячевский. - не отрекомендовался, а буркнул агент, который оказался и не агент вовсе..
   Судебный следователь, со спокойным добрым лицом, на котором отложился отпечаток немалого жизненного опыта, коротко кашлянул. Печатавшая на машинке женщина подняла глаза. В ее взгляде не было и намека ни на одеколон, ни на внезапно появившегося в помещении человека. Следователь кашлянул еще раз, и тогда женщина улыбнулась, обнажив на мгновение зубы, слишком крупные, поднялась с места, представив на обозрение хрупкую фигурку и тонкие ноги, привычным движением одернула свою белую, до хруста накрахмаленную юбку.
  -Проходите за мной. - сказала она и в голосе ее сквозило равнодушие: человек пришел сюда по заурядному, лишенному особого драматизма поводу. Следователю, исторгающему стойкий аромат "Соважа", она кивнула головой. - И вы тоже.
   Следователь пошел вслед за женщиной через длинный коридор со множеством дверей, насыщенный ароматом карболки и формалина. Следом за ними неуклюже топал генерал с тростью. В прозекторской судебный следователь невольно сощурился - в глаза ударил резко свет дневных ламп, ослепительно - яркий и холодный...
   ...От тела на прозекторском столе пахло дешевой галантереей и, неожиданно, чистыми волосами. На лице трупа - девушки лет двадцати пяти, застыло сосредоточенное выражение.
  -Вы, Михаил Францевич, сегодня выглядите на сто рублей. - пошутил прозектор*, обращаясь к судебному следователю. - В чем причина такой веселости?
   Наодеколоненный следователь неопределенно хмыкнул, равнодушно глянул на паталогоанатома: он уже давно знал его и научился безошибочно определять состояние: всегда глаза выдавали. Известно было, что для прозектора в жизни не было большей радости, чем видеть свою жену, смотреть, как она управляется с домашними делами, а когда, вернувшись домой позже обычного, заставал ее в постели - румяную, разогретую, с рыжими распущенными на белоснежной подушке волосами, он просто возносился на небеса. Кобелиный восторг читался на его лице даже сейчас, в прозекторской.
  -Ошибаетесь вы про веселость. Веселого мало. - следователь кивнул на мертвое тело девушки, лежавшее на прозекторском столе, в коротенькой грязноватой ночной рубашке, из - под которой проглядывали соски крохотных девичьих грудей.
  -Вот, еще одна жертва будущей революции. - сказал прозектор равнодушно. - Все захотели поиграть в революцию, не так ли? Кажется, это сейчас модно у просвещенных особ и даже дамам либеральные слова головы нынче кружат. А иным - до смерти. Вы знаете, что в конце прошлого века к экстремистам все более охотно стали примыкать женщины?
  -Почему вы решили, что женщина, лежащая на столе непременно экстремистка? - спросил Дрозд - Бонячевский, разглядывая одежду и вещи, найденные у убитой.
   Перед ним, на небольшом столике, лежали неряшливая стопка одежды и нижнего белья, еще пахнущий порохом маузер, брелок с ключом, железнодорожный билет, немного мелочи из маленького дамского ридикюля, сам ридикюль, забавного вида серебряный портсигар, набитый папиросами, две смятые трехрублевки и половинка картонного вкладыша от папиросной коробки, из серии "Оружие Британской империи".
  -А что, с маузером в кармане и половинкой вкладыша от папиросной коробки, устроившая перестрелку, она по - вашему сильно смахивает на примерную домохозяйку? - усмехнулся прозектор.
  -Бывает и конь о четырех ногах спотыкается. - возразил судебный следователь.
  -Намекаете, что и я ошибаюсь? Что ж, давайте будем исходить из этой народной мудрости. - покладисто ответил прозектор. - Но не думаю, что сможете мне сейчас доказать, будто человеческой природе свойственны минутные заблуждения. Тут впору утверждать обратное, не будем с вами кривить душой и полагать случившееся с этой девушкой совершенно случайным фактом. Оно далеко не случайно, да - с...Надеюсь мы с вами поймем друг друга. Культурные и образованные люди всегда говорят на одном языке. Так вот, об экстремистках...В основном это были представительницы высшего и среднего класса. Не только в России, такова была общая тенденция, в Европе тоже...
  -Отчего? - безо всякого интереса в голосе отозвался следователь.
  -Стремление к самоутверждению. Эмансипе, как говорят французы. Женщинам все труднее было оставаться дома, доступ к высшему образованию был не то, чтобы доступен, но несколько ограничен. Да и в политической жизни мест для них было мало, не у всех имелись возможности реализовать свой интеллектуальный потенциал. Все это приводило женщин в ряды радикалов, где среди соратников - мужчин они встречали большее уважение, чем в любых традиционных и законопослушных слоях общества. Таким образом, женщинам предоставлялись широкие возможности самоутверждения путем участия в подпольных организациях и сопряженных с опасностью действиях. К тому же, не забудьте также и о русском парадоксе. - глуховатый, хорошо отрепетированный баритон патологоанатома невольно успокаивал.
  -Что за парадокс? - следователь вскинул голову, и глаза его ожидающе застыли на лице прозектора, явно поощряя к откровенности.
  -Женщины были готовы жертвовать собой ради своих убеждений, как бы проецируя православный идеал женщины - мученицы. На более чем светскую область - в сферу политического радикализма. - пояснил прозектор.
  -А как быть в таком случае с еврейками? - спросил Дрозд - Бонячевский и плохо выбритые щеки его взялись неровными пятнами. - Чуть не половина революционерок - еврейки.
  -Их готовность к терроризму можно частично объяснить тем, что приходя к радикалам, они порывают со своими семьями и культурными традициями на более глубоком уровне, чем мужчины. - ответил прозектор, мягко и вкрадчиво улыбаясь: вкрадчивая улыбка не шла к породистому, исполненному достоинства лицу, и это противоречие отчего - то отчетливо заметили и агент и судебный следователь. - Вступая в революционно - радикалистские движения, еврейская девушка не только отрекалась от политических взглядов своих родителей, но и отвергала одну из фундаментальных основ еврейского общества - предписываемую ей традицией роль матери семейства.
  -С достатком барышня. - задумчиво произнес генерал.
  -Почему так думаете? - поинтересовался следователь.
  -Сапоги и пальто...
  -Сапоги и пальто?
  -Растоптанные сапоги заграничного, итальянского кроя, с ремешками и вырезами на голенищах. - пояснил агент. - Общеизвестно, что итальянцы шьют разную обувь и у тамошних мануфактур, где тачают малыми партиями, вручную, есть свои секреты и свои патенты на пошив. В одном месте, к примеру, никогда не склеивают подошву - только сшивают каждый ее слой вручную, в пятьсот стежков. В другом месте используют кожу экзотических животных, древесину, солому. На изготовление одной пары может уйти до полутора месяцев, но в результате - красота, удобство, качество...Теперь о пальто - оно двубортное, парижской моды, знаете, такое, приталенное сильно...
  -А копечное нижнее белье на убитой вы как объясните? - спросил следователь.
  -Запишите пока в загадки.
  -Ладно, доктор, приступайте. - сказал следователь и глянул на изящные колени убитой, обтянутые недешевыми, сильно испачканными и местами порванными, шелковыми чулками. - Сколько времени понадобится для полного патологоанатомического исследования?
  -Вы будете присутствовать? - ровно и теперь уже совершенно бесстрастно, поинтересовался патологоанатом, деловито раскладывая инструменты: дуговую ножовку, металлический молоток с загнутой на конце ручкой, малые ампутационные ножи и прочее...
  - Что там у вас по плану? - поинтересовался Дрозд - Бонячевский.
  -Хм - м, по плану...Судебно - медицинское исследование в полном формате предполагает снятие с трупа одежды, наружный осмотр и вскрытие трех полостей: черепно - мозговой, грудной и брюшной. Помимо этого неизменно проводится исследование полости рта, области шеи, мышц и костей. При наружном осмотре тело умершей переворачивают на спину и живот, определяют степень окоченения и объем движений верхних и нижних конечностей в плечевых, локтевых, тазобедренных и коленных суставах...
  -Увольте от подробностей. - следователь дернул бровью, поморщился и посмотрел в окно. Рассвет уже опалял окна, ночные тени отступали в углы, тишина таилась за дверью. - Пожалуй, подожду в конторе...Странно, отчего у нее такие чистые волосы?
  =======================
  
  Департамента Государственной Охраны* - Департамент Государственной Охраны Министерства Внутренних Дел, сокр. ДЕПО, разг. Гохран.
  
  Вторник. В лето 7436 года, месяца августа в 29 - й день (29 - е августа 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Минская губерния. Свенцяны. Городская больница.
  
  -Полагаю, вы не будете возражать, ежели я стану настаивать на том, чтобы дело сие закрыть и все бумаги мне передать? - спросил департаментский генерал, поигрывая в руке папироской.
  -На всякий случай, напомню вам, что я, как должностное лицо, отношусь к судейскому корпусу со всеми вытекающими отсюда гарантиями, связанными с моим официальным статусом. - сказал окружной следователь, хмурясь. - Производство следствия обо всех преступлениях и проступках, подлежащих юрисдикции судебных мест, отдано в ведение чиновников Министерства юстиции, каковыми и являются судебные следователи. Прежде всего, я имею в виду собственную независимость при осуществлении процессуальных полномочий. Причем тут Департамент Государственной Охраны МВД? Хотя дело пока носит предварительный характер, тем не менее, лучше мне четко сформулировать свою позицию. Мы тут, в провинции, совсем оскудели...Я могу показаться нравоучительным, э - э...
  -Дрозд - Бонячевский. - подсказал департаментский.
  -А имя - отчество, простите?
  -Обойдемся без имен.
  -Я могу показаться нравоучительным, господин генерал, но постараюсь избежать педантизма. Моя обязанность, как судебного следователя: допросить, выяснить ход событий, прилагая к этому все усилия. Если окажется, что поступки определяются государством как преступление, моя дальнейшая задача - возбудить дело в суде. Как того требует закон.
  -И верно. Деятельность всякого человека имеет смысл, если он ставит перед собой какие - то цели и преследует их. И деятельность сообществ людей приобретает смысл и вообще становится деятельностью, если она определяется некой общей целью. Вы человек способный, хотя и увлекающийся. - усмехнулся генерал из Гохрана. - Посему, прошу не увлекаться. Живем - то в России и по старинке все еще продолжаем оказывать почти безграничное доверие действиям МВД по производству дознаний. Прекрасно же знаете, что при неизбежных столкновениях судебных следователей с полицейскими чиновниками министерство юстиции решительно станет на защиту полиции в ущерб достоинству следственного института. Прошу, не забывайте об этом.
  -Не забываю.
  -И дело нечисто. И попахивает политикой. - добавил промежду прочим департаментский генерал и закурил папиросу.
  -Я стараюсь держать от таких дел подальше.
  -Вот и прекрасно, что мы с вами так быстро договорились. Хотя, не скрою, мне рекомендовали вас как человека, немного упрямого. Но я уверен, что вы с готовностью согласитесь прикрыть дело, а расследование объявить исчерпывающим. Одним словом, от вас требуется составить отчет, как вы это умеете. Без литературных витиеватостей, превращающих многословный нескладный рассказ в содержательную прозу, а лаконично. Приготовьте короткую, бледную отписку. Не надо многостраничности, явных и скрытых намеков, оговорок и туманных перспектив, не надо адвокатского красноречия и внушения начальству определенной линии поведения. Вы меня поняли? Не лезьте в бутылку. У вас будут достаточные основания и законный повод начать предварительное следствие, но здесь требуется соблюсти формальность и сделать так, как об этом попросят.
  -На практике это означает, что предстоит выполнить уйму изнурительной работы.
  -Я не собираюсь пичкать вас всякой там чепухой о государстве, об обществе, которые нуждаются в защите, о долге перед престолом и родиной и так далее - это все детские байки. Тем паче, что и судья вам кое - что успел разъяснить.
  -Ценю, что вы играете в открытую. - окружной судебный следователь изучающе посмотрел на департаментского.
  -Люблю, когда никаких иллюзий. - сказал Дрозд - Бонячевский. - Я вообще стараюсь придерживаться золотого правила этики, которое звучит, как: "Поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой". Однако напомню, на всякий случай, что в правиле сем есть исключения: нет смысла продолжать поступать так с теми, кто не проявляет подобных качеств в ответ. Все предельно ясно. Принимаете такое?
  -Да.
  -Соответствующий циркуляр вы получите в самое ближайшее время. - сказал департаментский генерал с неподдельной симпатией в голосе. - Закроете дело и просто уйдете со сцены. И пожалуйста, будьте осторожны, не распускайте язык. Впрочем, проинформировать начальство все же придется - в каких пределах, на ваше усмотрение. Отчета, думаю, хватит.
   Он посмотрел на папиросу, будто ожидая от нее ответа.
  -Отлично. - хмыкнул следователь. - Прошу прощения, вы к нам с подобного рода указаниями от МВД прибыли прямо из Минска? Я вас что - то не встречал и не слышал о вас.
  -И верно, что не могли слышать. Из Москвы я прибыл.
  -Из Москвы? Поездом?
  -Аэропланом. - департаментский генерал пожал плечами.
  -Кажется, вы говорили о закрытии дела, и я почти согласился это сделать.
  -Я, честно говоря, вовсе не против, коль начальство прикажет, препятствий чинить не стану. - сказал судебный следователь.
  -Вот еще что... - задумчиво, и одновременно словно нехотя, произнес генерал. - По всей вероятности вы в самое ближайшее время обнаружите еще один труп.
  -Еще один? - следователь был удивлен.
  -Да. Еще один.
  -Не слишком ли много трупов на моем участке?
  -Постарайтесь по нему не давать газетчикам никакой информации и никаким боком не старайтесь связывать его с убитой в перестрелке девицей. - сказал департаментский генерал. - Это дело будет целиком в вашей компетенции и тянуть с ним тоже не стоит, потому что оно ясно, как Божий день. Без волокиты закройте его и в архив, договорились? Тело сыщется довольно далеко от места перестрелки с девицей. Около железнодорожной насыпи. Место довольно болотистое, ельничек. Буквально в десятке саженей проходит шоссе и железнодорожная линия. Потом я уточню место и некоторые детали и извещу вас.
  -Поэтому труп и найдут так быстро? - спросил судебный следователь, усмехнувшись.
  -Видимо. Тело, полагаю, будет лицом вниз, руки вытянуты вдоль туловища. Огнестрельное ранение в затылок. На затылке будет еще присутствовать корка запекшейся крови.
  -Удар тупым предметом? - спросил, профессионально быстро сориентировавшись, следователь.
  -Да, и очень сильный. Череп сзади будет деформирован. Но убили его не там. Крови почти нет, так, накапало чуток, видимо, когда тащили. Да, имеется удар по лицу, нанесенный, очевидно, топором. Потом, уже мертвого, его будто бы били по голове обухом и еще чем - то плоским. С острыми краями.
  -Лопатой, полагаю лопатой. - внушительно поднял палец следователь. - Умысел налицо! Чтобы труп не опознали.
  -Именно. Но личность вы установите довольно скоро. Опознаете. Это контрабандист из местных.
  -Зачем же тогда труп еще и уродовать хорошенько? Явно, чтобы не опознали. А?
  -Повторяю, он контрабандист. Стало быть, из местных. По крайней мере, так должно быть отражено в вашем официальном отчете.
  -Убийца - профессионал, выходит? - с легким вызовом в голосе спросил судебный следователь.
  -Первое: не считайте меня грязным палачом, не люблю. - сказал департаментский генерал. - Я с вами в открытую, вы согласились с этим. Верно ведь?
  -Согласился, хотя, честно говоря, не совсем понял, отчего вы так откровенны?
  -Вы человек дела, склонны совершать поступки, нюансы улавливаете верно, к интригам равнодушны, устройством карьеры не занимаетесь и перед начальством зря не выпячиваетесь, до пенсиона десяток лет осталось. - ответил Дрозд - Бонячевский.
  -Двенадцать.
  -Хорошо, двенадцать лет до пенсии...Теперь второе: догадки свои отложите и сделайте так, как я вас прошу. Третье: в отношении убийцы слово "профессионал" не подходит.
  -Это и ежу понятно. - усмехнулся судебный следователь. - Профессионал при любых условиях должен работать в одиночку. Если их двое, опасность провала многократно увеличивается. Партнер в таком деле - враг наипервейший.
  -Поэтому, вы спишете все на эксцесс какой - нибудь. - сказал департаментский. - Что - то там контрабандное делили, какие - то типы счеты сводили, придумаете, верно?
   Сильно прихрамывая, Дрозд - Бонячевский стал расхаживать по кабинету, четко, по - военному поворачиваясь в углах.
  -Постарайтесь запомнить: стоять на высоте не всегда удобно и безопасно. - сказал департаментский. - Головокружение нередко оставляет радость развертывающихся далей. А если человек поднялся на верхотуру не для бескорыстного созерцания, а для работы, то ему угрожает вполне реальная опасность скатиться в пропасть...
  
  Вторник. В лето 7436 года, месяца августа в 29 - й день (29 - е августа 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Минская губерния. Свенцяны. Свенцянский пограничный пункт.
  
  -Ну, господин генерал, долго едете. - без всякого почтения сказал заведующий местным пограничным пунктом Карл Иванович Петерс, даже не поздоровавшись с Дрозд- Бонячевским, а лишь сухо кивнув ему головой. - Таперича явились вы, и эк, как обрадовали! В Свенцянах с умным человеком разве раз в год удается поговорить, да и то в високосный, а нынче набежало...Следователя окружного уже лицезрели? Эх, красота подвалила! Шляпа всегда набекрень, бакенбарды на плечах, ноздри как у селедки. Эффектный служака, да к тому же серцеед - горничные все от него без ума.
  -И не разберешь, хвалите вы или смеетесь. - осторожно ответил генерал.
  -Да где же смех? Я всегда от души говорю: что на уме, то и на языке у меня. Я человек простой.
   Петерс выставил на служебный стол маленький ящичек с напитками в небольших пузатых бутылочках - графинчиках, наполненных разноцветными напитками. Тут же присутствовали серебряные рюмашки чуть побольше наперстка.
  -С чего начнем, гость дорогой, с зубровки или с рябиновой? Мы тут старые: с зубровки с родной все начинают!
  -Попрошу, пожалуй, рябиновой.
  -Дамской? Охо - хо! Портится свет, как я вижу!
   Налил, однако, рябиновой, сам выпил, крякнул и перешел к делу:
  -Дело политическое - это ясно. Иначе зачем бы вы в нашу тмутаракань явились?
  -Не скрою - дело действительно политическое.
  -Ведь я не занимаюсь политикой, я занимаюсь делами пограничными. - сказал Петерс. - Это правда.
   На его счету было немало громких задержаний. Он лично, с перестрелкой, "брал" титулованного налетчика князя Белосельского - Белозерского - сиятельный бандит вместе с очаровательной сообщницей производил грабежи зажиточной публики, и пытался уйти в Литву, захватив паровоз. Петерс задерживал биржевого маклера Берлиона, продавшего братьям Спиридовичам акции несуществующей антрацитовой компании. Петерс схватил фальшивомонетчика Шнейдера, имевшего в Москве пять подпольных типографий, печатавших деньги. Петерс взял бандита Зеленого, насиловавшего и убивавшего свои жертвы - на счету душегуба, любившего содрать кожу со спины, было тринадцать человек...Были еще немецкий бомбист Раух, бросивший бомбу в буфете кенигсбергского ипподрома после крупного проигрыша на тотализаторе, графиня Уварова, травившая горничных, изящный вор Ступин, цыган Мишка Бурнацэ, обманным путем завладевший драгоценностями на семьсот тысяч рублей, уйма контрабандистов...
  -Я ведь к вам не с начальским кнутом пожаловал, пусть незримым, но весьма способствующим появлению должной ретивости. - сказал Дрозд - Бонячевский, на лице которого сохранялось снисходительно - рассеянное выражение: такая метода похуже окрика язвит.
  -И слава Богу.
  -Хотя не скрою - бумага соответствующая имеется. Роскошная бумага - веленевая, гладчайшая, в руки приятно взять. - сказал генерал. - И почерк дивный, буковка к буковке, нечасто встретишь теперь такую щегольскую писарскую умелость, все больше попадается в исходящих и входящих обезличенная машинопись.
  -Итак, господин генерал, вас интересует убитая?
  -Именно. Груза при ней не было?
  -Вы имеете в виду контрабанду?
  -Да.
  -Не было. А должен быть груз? На всякий случай приказал я обложить "секретами" все почти населенные пункты в округе. Дороги и заставы накрепко перекрыты. Кое - где мои нукеры все верх дном перевернули, но похоже, все зря, нет никакой зацепки. Попытка с негодными средствами.
  -Да, дело дрянь. С другой стороны, вы не бездействовали. За чрезмерное усердие, испокон ведется, никто не взыщет, пусть хоть оно, усердие это, во вред делу. - сказал департаментский генерал. - Ладно, давайте перейдем к обстоятельствам инцидента.
  -Обстоятельства обычные. "Секрет" усмотрел, что женщина прошла полем к хутору Смакуйце, что в полуверсте от линии границы, и скрылась в сарае. Стражники нагрянули в сарай. Там - девица, на лице удивление и испуг, не поймешь чего больше, на вопросы отвечала впопад и невпопад: дескать местная, зовут Юргита, фамилия Адамкавичюс, лет семнадцать, хотя выглядела на все двадцать пять, такая - то и такая - то. Ну, просила пожалеть, что - то про мать старуху лепетала. На первый взгляд у нее просматривался вывих в мозгах. Улыбка блаженной. Стражнички мои маленько неопытные, им бы слегка ощупать бабу - она в пальто двубортном, парижской моды, знаете, таком, приталенном сильно...А под пальто - ствол. И калибр соответствующий, не для самостоятельной обороны от вечерних налетчиков, и не для субтильных барышень.
  -Тут - то все, полагаю, и случилось?
  -Паники с ее стороны не было. Сняла с головы шляпочку и ею нукеру моему в лицо, а после попыталась бежать - из сарая выскочила и в лес, к границе. Шум, однако, уж поднялся. А уж на ходу и маузер выпростала. Преследование было начато немедленно...
  -И девицу шлепнули вполне себе благополучно?
  -Не целоваться же с ней в губы, коль она из маузера шмаляет?
  -Это тоже верно.
  -Протелефонировали мне, я велел труп девицы доставить в Свенцяны. Допросил стражников, вызнал, что она им в сарае наговорила. Мне всего полчаса понадобилось, чтобы уличить девицу; доставили церковную книгу, а в книге этой - запись, удостоверяющая, что Юргита Адамкавичюс, дочь конторского служащего Эдвардаса Адамкавичюса, родилась третьего марта одна тысяча девятьсот одиннадцатого года; следовательно, ей от роду семнадцать лет, а никак не двадцать четыре года. Пролистал паспортную книжку. Фальшивка, само собой. Но исполнено недурно. Почти без боязни можно сдавать на прописку в полицейский участок, но отчего - то страничка, где должна быть отметка о прописке, чиста, девственно чиста...
   -Это все?
  -А что еще?
  -Ну, попалась вам птичка в клетку, неужто не пожелали выпотрошить ее? Это, ежели угодно, вопрос самолюбия.
  -Я не тщеславный. Зачем мне чужой банк срывать? - улыбнулся Петерс. - Не ровен час - угроблю все, а дело не мое...У меня противники посерьезнее все же; пусть с ними и возни побольше. Но тем выше и мне цена, когда удается одолеть их, наизнанку со всеми потрохами вывернуть и к ответу призвать. А тут - девица.
  
  Вторник. В лето 7436 года, месяца августа в 29 - й день (29 - е августа 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Минская губерния. Свенцяны. Свенцянский пограничный пункт.
  
   Хуже нет чужие огрехи исправлять. А уж если свои, то и подавно. Тяжкий груз приходится взваливать на себя, это Дрозд - Бонячевский знал очень хорошо
   Генерал занялся стражниками, теми, что пытались девицу задержать и в конце концов уконтрапупили ее. Разговаривал с ними порознь; но ничто, однако, его не насторожило - показывали оба одно и тоже, но не слово в слово, в мелочах расходились что не выглядело противоестественным. Значит, не сговорились стервецы, не затвердили назубок свои показания.
   Для более подробного разговора генерал оставил одного, того, что помоложе. Стражник - молодой бородатый парень с тяжелым лицом, тупыми скулами и неожиданно ясными, осмысленными глазами, на задаваемые генералом вопросы отвечал бойко, деловито, не терялся и высокого начальства не боялся нисколько, что Дрозд - Бонячевскому понравилось.
  -...Ну, литовка она.
  -Растолкуйте мне, отчего девица, смахивает, по - вашему, на литовку?
  -Я же разговаривал с нею.
  -Так, и что?
  -По некоторым признакам я предположил, что...
  -По каким признакам? - спросил генерал.
  -Ну, скажем, в литовском языке аффрикаты парные по звонкости и глухости, твердости и мягкости, тогда как в русском - аффриката всегда мягкая и глухая. - ответил ему стражник. - Также вокализм в русском и литовском языках различается сильнее, чем консонантизм. Система гласных фонем в современном литовском языке больше и сильнее, чем в русском языке. Сильно отличается артикуляционная база русского и литовского вокализма.
  -Вы, простите, не филолог часом, по образованию?
  -Лингвист. Окончил двухлетние курсы. Занимался переводами, когда - то, давно уж... - стражник сделал легкий, почти незаметный вздох и улыбнулся, грустно, чему - то своему, потаенному.
  -Извините, перебил вас, продолжайте, покорнейше прошу...
  -Артикуляция русских гласных в общем характеризуется ненапряженностью, вялостью речевого аппарата, в результате чего многие русские гласные получают скользящий, дифтонгоидный характер.
  -Какой? - спросил генерал.
  -Дифтонгоидный характер...
   ...Выпроводив стражника, генерал посопел с минуту, лицо пятнами пошло, потом, собравшись видно, с духом, приказал Петерсу показания стражников срочно перепечатать на машинке и в конверт запечатать. Потом стал названивать в Москву, через коммутатор связи в Минске. Петерса из кабинета не выпроваживал, и тот разговор телефонный слышал, но ничего, однако, не понял.
   Закончив разговор, генерал буркнул Карлу Ивановичу:
  -Вы, вот что: держитесь подальше от этого дела. С окружным следователем при надобности снеситесь, начальству своему рапорт подробный составьте, по сути вопроса выскажитесь, форму соблюдите. И на том - все. Гребите в сторону.
  
  
  
  
  
   Глава Вторая.
   Начинается работа.
  
  Вторник. В лето 7436 года, месяца августа в 29 - й день (29 - е августа 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Москва. Малый Гнездниковский переулок.
  
   Ночь с понедельника на вторник ловчий*, а по - военному ежели, то подполковник, Виктор Николаевич Татищев, исполнявший должность заведующего "английским столом" Четвертого отделения Департамента Государственной Охраны*, секретного, осуществлявшего контршпионаж против разведок и спецслужб иностранных государств, а также наблюдение за иностранными представительствами и надзор за иностранными подданными на всей территории Российского государства, вынужденно провел на службе. Дежурил по отделению. Новшество сие завел вице - директор Департамента Лопухин, поскольку считал, что время ныне было непростое. Беспокойное и тревожное время.
   В то лето над Москвой висели тучи. Холодный туман, гонимый на Европу и Россию от ирландских и британских берегов сменялся дыханием жаркого североафриканского ветра. Эти резкие смены погоды раздражали нервы людей, и без того взвинченные политической обстановкой. Непрекращающиеся политические кризисы во Франции и Германии, грандиозные маневры итальянского флота в Восточном Средиземноморье, привлекали к себе не меньшее внимание мировой общественности, чем вскрывшиеся финансовые махинации цюрихских банков и ситуация в Рейнской области.
   Третьего дня злоумышленники проникли в квартиру оппозиционно настроенного депутата Земского Собора Лымарева, с парадного входа, ночью, когда хозяева съехали на выходные за город. В трех комнатах все перерыли, замки были взломаны, однако почти ничего не исчезло, если не считать кое - каких документов, мелких предметов и американского купального халата. Это и удивляло, потому, что воры имели возможность выкрасть вещи более ценные, находившиеся в этих же комнатах. Полицейские чины были догадливы и сокрушили депутата своими упрямыми догадками:
  -У ваших воров видать очень хорошие резоны были. Очень! Чай, вы в оппозиции, как выражаются, режиму? Личность известная? В Земском Соборе речи всякие говорите? И все с документами, все с изобличениями! А документы - разные. Не то интересно, откель вы их достали, а кто взял. И что взяли. Ну, понятно? Бумажки искали и нашли - вот потому и замки во всех ящиках и шкафах взломаны. Денег не взяли, да на что им деньги?! Мелочишку и халатик прихватили нарочно - замести следы, симуляция одна, да и только!
   Депутат, понятное дело, пробовал возражать, мол, воры испугались популярного политика от оппозиции, но полицейские чины были непреклонны в своих суждениях, добродушной и мягкой иронии Лымарева не принимали. И стало быть, следовало теперь же выяснить, что за документы. Но депутат отмалчивался, ссылаясь на свою депутатскую неприкосновенность и пустяшность похищенных бумаг - так мол, партийная переписка и внутрифракционное обсуждение повестки дня...
   Нравы? Нравы. Ну и нравы! Ну и система! Что позволяют себе делать с ним - народным представителем, известным общественным деятелем. Боже мой, что делается в России?! Больно за Россию! Стыдно за условия русской жизни!
   А накануне, в понедельник вечером, в Москве, как стало модно говорить, Четвертое отделение "литернуло"* очередного иностранного шпиона. Третий секретарь посольства Венгрии в России Ференц Пете часов около семи вечера накинул на летнюю рубашку пиджачок попроще, натянул штаны с матросским клапаном и голубоватые парусиновые туфли, и отправился в Кунцево, на встречу, которая должна была стать крупным успехом в его карьере кадрового сотрудника венгерской политической полиции. Ведь в ходе этой встречи с информатором, он должен был получить переснятые криптографические материалы из чешской дипломатической миссии, окончательно закрепить вербовку "помощника", передать ему крупную сумму денег и инструкции по связи.
   Венгров Татищеву было жалко. Это был уже второй их серьезный прокол. Зимой произошел курьезный инцидент с ранее "подаренной" немцам руководителем криптографической службы венгерского генерального штаба копией турецкого дипломатического кода, который германские ловкачи, через клуб эсперантистов, тотчас продали венграм в Москве как собственное достижение. Когда в Будапеште венгерские разведчики решили похвастаться своими успехами перед военными криптографами, неприглядная история вскрылась и стала причиной немалого скандала. Венгерский резидент публично отхлестал своего немецкого коллегу по лицу в московском ресторане и позднее по - тихому был выдворен за пределы державы.
   На "расчехленного" шпиона в Кунцево никто из Департамента не приехал посмотреть. Событие подобного рода уже стало обыденностью. Экая невидаль, шпиона поймали...А ведь шпион Пете придавал грядущей встрече большое значение и экипировался соответствующе: пара париков, чтобы, изменив внешность, оторваться от возможного наружного наблюдения, очки. Хозяйственный венгр даже компас прихватил с собой. И каково же было его разочарование, когда выяснилось, что все эти детективные ухищрения оказались совершенно напрасными. Горе - дипломата схватили на месте встречи поздним вечером, причем задержание прошло жестко, шпиона приземлили мордой в булыжную мостовую и заломили руки. Светлый косматый паричок напрочь слетел с лысеющей головы венгра.
   Ловчий Татищев был единственным относительно высоким чином Департамента, который выехал в полицейский участок в Кунцеве и присутствовал при исполнении процедуры официального разбирательства: после задержания Пете, обыска и краткой беседы с ним, совместно с представителями внешнеполитического ведомства известил венгерское посольство, проследил за оформлением соответствующего протокола и прочих положенных в подобном случае бумаг, дождался приезда венгерского консула и передал ему Пете, хлюпающего расквашенным носом. Венгру Татищев искренне посочувствовал, передал в качестве утешительного подарка бутылку выдержанного армянского коньяка и выкурил с консулом по сигаре, после чего, уже посередь ночи, вернулся к себе в Малый Гнездниковский, где располагался "английский стол", призванный осуществлять постоянное наблюдение за британской дипломатической миссией и проводить контрразведывательные мероприятия против резидентуры "Интеллидженс Сервис" в Москве..
   По странной иронии судьбы "английский стол" Четвертого отделения Департамента, "курирующий" практически непрерывно дипломатов английского Питбуля, одного из главных недоброжелателей России, обходился невеликим числом сотрудников. А работы было немало. На каждого англичанина было открыто дело, куда заносился его возраст, род занятий, должностные обязанности, виды деятельности и возможная роль в секретной службе. Дело пополнялось сведениями от агентуры и наружного наблюдения, фиксировалось все: так, например, вызывали интерес недавно прибывшие в посольство сотрудники среднего звена, которых регулярно видели за обедом со старшими дипломатами, что могло быть признаком принадлежности к разведке. Отмечались места, где совершали покупки жены дипломатов, места, которые они посещают. В дело вносились сведения о служебных и личных поездках на спортивные и светские мероприятия, об осмотре достопримечательностей, о занятиях вне службы. Что ел, что пил, где и с кем спал, чем болел, какие сигары курил, какое имел пристрастие, тайное или явное, с кем и когда беседовал и даже - о чем думал...Попытки отдельных англичан уйти от слежки также фиксировались - любые действия по отрыву от наблюдения филеров вызывали вполне обоснованные подозрения.
   Лишь в последние месяцы высшие сферы нахмурили брови и в "полку" Татищева прибыло: появился синклит больших и малых чинов, - помощник, референт, пара даровитых сотрудников, собственный аналитик и "технари", и даже особо выделенная бригада филеров из летучего отряда. "Английский стол" стал напоминать настоящий маленький департамент.
   Татищев предполагал усиленно поработать с бумагами, доделать все, что накопилось за неделю. Дел в "столе" всегда было порядочно. Из вороха разрозненных информаций, отчетов филеров, докладов необходимо было умело выстроить логические цепочки, соединяя в уме и на бумаге самые несовместимые фигуры, сверяя догадки с аналитическими выкладками и донесениями сменных нарядов филерской службы. Татищев сутки просидел над аналитическими справками, отчетами филеров, работал с дополнительными материалами, заказанными в картотеке Департамента - документы легли на стол к ночи, и с утра подполковник был намерен ознакомиться с ними самым пристальным образом.
   Татищев почти каждый день долгими часами рылся в громадном, во всю стену, шкафу, установленному в смежной с его кабинетом комнате. В шкафу помещалось тайное тайных всего подполковничьего "стола". Кроме него, еще один или два человека, из особо доверенных и проверенных многократно сотрудников, и никто более, по обязанности своей службы, не имел права обозревать содержащееся в шкафу. Это была собственная разработка Татищева - "горыныч", "лист сведений об объекте и лицах наблюдаемых". "Горыныч" был, как и положено, о трех головах. Первая "голова" - в нее заносились все сведения о британском посольстве по агентуре и оперативным делам. Вторая "голова" служила для сводок всего наружного наблюдения, причем были в ней конфиденциальные рапорта филеров, которые в общие отчеты не попадали. Третья "голова" "горыныча" - список всех сотрудников британской дипломатической миссии в Москве. Все три "головы" Татищев накладывал по порядку. Один на другой. Ловчий занимался этим "горынычем" как настройщик клавиатурой рояля, по нескольку раз в день проверял "чистоту" "правильность" звука, неустанно следил за любым чихом "трехголового". Бумаги "горыныча" были трех цветов. Стоя у шкафа, Татищев, всякий раз, с любовью, просматривал каждый цветной листочек. "Тэк - с. Про этого хлопчика подзабыли. Нехорошо. - неслышно говорил он сам с собой, - Надо бы вспомнить, пощупать, проверить..." И потом Татищев, чуть брезгливым тоном. Говорил подъячему* Бегунову, отвечавшему в "английском столе" за филерскую работу: "Позволю заметить, Петр Петрович, давно что - то о господине Уолтоне ничего не слышно, ничего не известно...Не освещается должным образом. Будто покойник. Вы этого "покойника" пощекочите, да посмотрите". Бегунов неизменно отвечал "Слушаюсь", с интонацией человека, будто бы ото сна, а Татищев обязательно говорил: "Умозаключаю, что в нашей службе непрозрачность человека есть достижение сомнительное. Вы извольте подать его готового, сквозь хребет его просмотрите, каждый нерв его прощупайте. За крылья его, орла, подержите. И сведения мне на стол, на цветном листочке".
   В "столе", в Малом Гнездниковском, Татищева уже ждали...Помощник, с осоловелыми от недосыпа глазами, молчаливо кивнул в сторону кабинета ловчего.
  -Что?
  -Ждут - с...
  -Что - нибудь еще случилось? - поинтересовался Татищев у помощника.
  -Наружное наблюдение сообщило о проявлении одновременной активности наблюдаемых лиц из британской дипломатической миссии.
  -Как так одновременной? - поначалу не понял Татищев.
  -Все наблюдаемые нами персоны чрезвычайно активны. Все находятся вне стен посольства.
  -Что это может означать? - скорее по привычке, чем в надежде получить точный ответ, спросил Татищев.
  -Не могу знать. По всей видимости, англичане проводят какую - нибудь операцию.
  -Какого рода активность?
   Помощник молча протянул ловчему рапорт старшего смены филеров, осуществлявшей "негласный надзор" за британским дипломатическим представительством. Татищев просмотрел рапорт - три с лишком страницы, исписанные крупным.
  -Тэк - с, половина десятого вечера, три машины, в разных направлениях, крутили по городу как хотели..., тэк - с, отменное знание города, тэк - с, что тут еще?...А - а, одна из машин, "ройльс - ройс", оторвалась от наблюдения в районе Останкино, недалеко от Фондовой оранжереи, контакт был утерян, тэк - с...Черт, а это что такое?! "Пришел на вокзал..., с вокзала поехал на таксомоторе в магазин,...был сверточек в руках. В виде пачечки бумаги"...Что за служба?!
  -В каком смысле, Виктор Николаевич?
  -Это все из рапортных книжек наружного наблюдения! Сверточек, пачечка...Зря жалованье платим!
   Помощник - высокий, холеный, туго затянутый в мундир, с аккуратным пробором возле уха, расчесанным волосок к волоску, пахнущий духами, участливо вздохнул:
  -Работаем с теми, кто есть, Виктор Николаевич...
  -Плохо работаем.
  -Ставлю в известность, что обеспечить полноценное наблюдение за передвижениями всех наблюдаемых нами лиц не представляется возможным. У нас нет в наличии такого количества филеров наружного наблюдения.
  -А что говорит Бегунов?
  -Говорит, что недостаточно информаций, что осуществляется сбор и анализ данных наружного наблюдения, что и так съедается колоссальный ресурс его службы, давит на нас центральным аппаратом...
  -Понял. - вздохнул Татищев. - Что ж, пусть ведут кого смогут, наличными силами. Утром - доклады и отчеты подробнейшие.
   Татищев убрал бумагу в служебный портфель:
  -Ну, так что же? Выход на связь с агентом?
  -Вероятно.
   Татищев снова вздохнул. Иногда он считал сотрудников "английского стола" приспособившимися к делу служаками, без инициативы и без внутренней преданности идее своей службы, и к тому же людьми, ограниченными. В его представлении это были ремесленники, умевшие исполнять работу, но большей частью не умеющие. Сыскная служба по контршпионажу представлялась подполковнику наиболее острой и интересной из всех иных. Она, во - первых, требовала изощренности и ловкости. Во - вторых - хитрости и ловкости, и в - третьих, полного проникновения в настороженную психику врага. А враг казался притаившимся, расползающимся по всей державе, и находить его, угадывать и обезвреживать - для этого требовалось своего рода искусство. Большая часть сотрудников Четвертого отделения и его "английского стола" не владела этим искусством, они даже не старались постичь его, и Татищев презирал в душе своих бесталанных подчиненных и ленивых начальников.
  -Кто из британских дипломатов в "ройльс - ройсе" был, выяснить удалось?
  -Предположительно. Второй секретарь посольства Кларк.
  -Соображения какие - нибудь имеете по этому случаю?
  -Полагаю, что происходила заранее обусловленная конспиративная встреча. У кого - то, видимо, была серьезная необходимость ожидать высокопоставленных господ, разъезжающих в "ройльс - ройсах", да и "ройльс - ройс" из - за пустяков не рискнул бы на вечернюю поездку по городу.
  -Резонно.
   Татищев задумался. Посольская резидентура "Интеллидженс Сервис" в Москве отличалась малочисленностью и высокой конспирацией сотрудников. В этом проявлялась разумная экономия средств, требования конспирации, английская целесообразность, основанная на рациональности и существовавший контрразведывательный режим - Четвертое отделение Департамента Государственной Охраны старалось оказывать акциям британской разведки активное противодействие. Было известно, что уже установленная посольская резидентура англичан насчитывала не более шести - семи человек и выполняла большой объем работы. Несколько человек занимались агентурной работой под крылом паспортного бюро британского консульства, еще несколько сидело в торгово - дипломатической миссии. И вот, в самом центре российской столицы, чуть ли не у стен Кремля, британские секретные службы проводят серьезную операцию, задействовав практически все свои наличные силы.
  -Я хочу докопаться до правды, - высокопарно заявил Татищев, - Законное желание, верно?
  -Разумеется. - ответил помощник. - Но вы не хуже моего знаете, что факты не всегда совпадают с логикой и хронологией.
   Татищев глянул на помощника, махнул рукой, вздохнул, и молчаливо прошествовал в свой служебный кабинет.
   Кабинет заведующего "английским столом" был невелик. Тяжелая старомодная мебель красного дерева делала его несколько мрачным. Книжные шкафы мутно поблескивали зеленоватыми стеклами. Почти посредине кабинета помещался массивный письменный стол с целым "поставцом", приделанном к одному продольному краю, для картонных папок, бумажных ящиков, с карнизами, со скобами, с замками, ключами, выкованными и вырезанными "для нарочности" московскими ключных дел мастерами из Измайловской слободы. Стол выглядел чуть ли не иконостасом, он был уставлен бронзой, кожаными папками, мраморным пресс - папье, карандашницами. Фотографические портреты (несколько), настольный календарь в английской стальной "оправе", сигарочница, бювар, парочка японских миниатюрных нэцкэ ручной работы, некоторые канцелярские принадлежности были размещены по столу в известном художественном порядке. Два резных шкафа с книгами в кожаных позолоченных переплетах сдавливали кабинет к концу, противоположному окнам, выходившим во внутренний двор. В одном из шкафов Татищев хранил свою "гордость" - дорогую коллекцию книг по истории архитектуры Восточной Азии, переплеты к которым Виктор Николаевич заказывал и выписывал лично, и лично же за ними ездивший в Дрезден. Несколько изданий коллекции были уникальны - их не было ни у кого, даже и в Публичной библиотеке, в которой, по слухам, хранилось все когда-либо напечатанное на Земле. Две жанровые, "ландшафтные" картины русских "традиционных" художников в черных матовых рамах и несколько небольших японских подлинных, семнадцатого века, акварелей на "журавлиную тему", уходя в полусвет стен, довершали общее убранство и обстановку кабинета.
  -Неплохо вы устроились, Виктор Николаевич. - одобрительно пророкотал сходный генерал* Брюханов, начальник Четвертого отделения Департамента Государственной Охраны, по - хозяйски сидевший за столом Татищева. - С комфортом.
   Во всем облике и в манере поведения генерала Брюханова проглядывала крестьянская основательность. Высокого роста, плотный, немножко, может быть, тяжеловесный; лицо не отличалось особой красотой, но приятное, потому что в нем виделась доброта, особенно когда он смеялся. Брюханов был медлителен. Ходили слухи, что ему почти шестьдесят, но выглядел он гораздо моложе. За свою долгую департаментскую карьеру он уже успел познать благорасположение и немилость тех, кто занимал высокое положение, побывал в опале, но смог удержаться на плаву, поскольку считался незаменимым в делах, грозивших неприятностями. Лучший специалист по щекотливым вопросам, Брюханов руководил службой нескольких "столов", державших "под колпаком" иностранный дипкорпус, имел в своем распоряжении один из лучших филерских летучих отрядов, обширную сеть осведомителей, собственные информационно - аналитический и технический отделы, первоклассную фотолабораторию, картотеку, архив, экспертов - лингвистов, искусных парикмахеров и гримеров...
  -Вечер добрый, ваше превосходительство. - сказал Татищев, мысленно позволив себе рассмеяться, услыхав из уст генерала так не шедшее к его крестьянскому облику модное словечко "комфорт" - вспомнилось вдруг, кто - то из департаментских рассказывал, как однажды был приглашен к Брюханову на семейный обед и уловил, что тот, оторвавшись от застольной беседы, негромко напомнил своей жене: " - Оленька, скажи, чтобы горошку не забыли в суп положить"...
  -Ночь - заполночь. - хмыкнул генерал Брюханов, поднимаясь из - за стола навстречу ловчему и здороваясь крепким рукопожатием. - Голодны?
  -Давеча перекусил бутербродами и кофе, Лаврентий Ксенофонтович. Шофер расстарался.
  -Когда успели?
  -Выезжал в Кунцево, там и поснедал.
  -Знаю, мне доложили. Хотел было и сам подъехать, да подумалось, что больно много чести будет мадьярам.
   Генерал долго извлекал из кармана портсигар с папиросами, медленно закурил, держа папиросу толстыми пальцами, предложил закурить Татищеву. Портсигар был с монограммой. Вынимая ароматную абхазскую папиросу, предложенную Брюхановым, Татищев мысленно прикинул, что за портсигар отвалено было не меньше тысячи рублей. Ловчий слыхивал, что некоторые государственные чиновники отказывались брать "барашка в бумажке", но снисходительно принимали в благодарность всякие памятные "пустячки": булавки с бриллиантом для галстука, кольцо с изумрудом для "дражайшей половины", золотой портсигар с крупным рубином...
  -Значит не голодны? - переспросил Брюханов. Говорил он тоже неспешно, очень обдуманно и подробно. Если ему задавали вопрос, отвечал не сразу, не смущаясь паузой, не торопясь обдумывал ответ. - А то, едем за город, а? Хочется посидеть в каком - нибудь маленьком кабачке - только там я чувствую себя самим собой.
  В Химках знаю одно прелестное местечко.
   Татищев хотел было вежливо отказаться, сославшись на занятость по службе, но генерал просто объявил:
  -Ехать все же придется. Машину не берите, на моей поедем. Потом я вас завезу обратно...
   ...Они спустились во двор. Брюханов подождал, когда Татищев устроится на заднем сиденье, сам сел за руль тяжелого "тэлбота" и погнал машину по тихим, пустынным ночным московским улицам.
  -Хороша машина, Виктор Николаевич? - поинтересовался Брюханов, выруливая на Рождественский бульвар.
  -Автомобили франко - британской компании "Talbot" всегда отличались безупречными техническими характеристиками. - скучным голосом ответил Татищев. - Впрочем, я предпочитаю "Делоне - бельвилль"...
  -А "ройльс - ройс"? - голос генерала был бесцветен и сух.
  -Совсем не нравится... - осторожно ответил Татищев, взвешивая сейчас каждое свое слово.
   Брюханов хмыкнул:
  -Мне тоже.
   Татищев бросил на генерала короткий выразительный взгляд, оставшийся для Брюханова незаметным.
   Ночная Москва жила словно в лихорадке - мчались машины, в кабаках - разливанное море, всюду - реклама, кричащая, местами талантливая, безумно смелая, облепившая Москву плакатами, полотнищами, флагами...
  -Вот никак я в толк не возьму, - сказал генерал таким тоном, будто решал главный, вековечный вопрос своей жизни, - за что Россия любит Москву?
  -За то, что узнает в ней саму себя. - ответил Татищев. - Москва и со столичным лоском сохраняет провинциальный уклад, совмещая его с роскошью и культурными благами административного центра державы Российской. Москва и в благодушном покое не отвыкла от ответственности дела государева - и такую любит ее народ: властную, вольную, широкую, строгую, святую, благочестивую.
  -Благочестивую, да... - генерал мотнул головой. - Пойдите в Спасо - Наливковский, где борделей больше, чем в домах окошек.
  -Такие разговоры меня будируют...Как в анекдоте: я спектаклей Мейерхольда не видал, но вот тот мужик, пятый слева в третьем ряду, явно жене изменяет. В Москве каждый найдет свое, для себя, и если он в ней проезжий гость, то не может не почувствовать себя здесь совсем счастливым.
  -Ха - ха, смешно...Прежней Москвы почти и не осталось. В пригородах ежели где. А так...Сплошной бардак и балаган. Приезжему мещанину из Чухломы приличного трактира и торговых бань в Москве не сыскать.
  -Ну, как же, Лаврентий Ксенофонтович? - не согласился Татищев, разыгрывая искреннюю горячность. - Едва стоит ступить шаг с Тверской, с Никитской - и вокруг тихие, мирные переулочки, где редко встретишь прохожего. А Замоскворечье? Это ведь и сейчас огромный провинциальный город, во всей его нетронутости, с лаптями и онучами на асфальте. А чудесные дворянские усадьбы с колоннами и без колонн, с мезонинами и без оных? Глянешь на них и обомлеешь - да их только что перенесли по воздуху из пензенской и тамбовской глуши! Я уж не говорю про Арбат - пойдите в дом Хомяковых, на Собачьей площадке, где ни один стул не тронут с места с начала прошлого века! Какой тесный уют, какая очаровательная мелочность! Низкие потолки, чубуки, диванчики, бисерное бабушкино рукоделие, полка с книгами...
  -Да, книги...Все больше немецкие, романтики и любомудры... - снисходительно рассмеялся Брюханов. - А только сунешься за Дорогомиловскую заставу и сразу Запад бьет наотмашь ослепляющей витриной, бесчисленными доходными кубами, навороченными бездарными архитекторами. Всюду деловые люди, деловой стиль, всюду дым и беличий бег.
  -Лаврентий Ксенофонтович, Россия есть нечто совсем самостоятельное и особенное, на Европу совсем не похожее и само по себе серьезное. - сказал Татищев, прикидывая, что разговор этот затеян генералом неспроста. - Ее одними доходными кубами не проймешь.
  -Если бы... - хмыкнул генерал Брюханов, прибавляя скорость. - Впрочем, есть в ваших словах и правота...Россия - это серьезно. Наш гений - чрезмерность. Это европейцы могут и умеют останавливаться вовремя, до стены доходят, обходят ее или останавливаются. А мы - нет, нам надобно голову об стену разбить и дальше идти. Нас трудно сдвинуть, но, раз мы сдвинулись, нам нет удержу - мы не идем, мы бежим. Не бежим - летим!
  
  Вторник. В лето 7436 года, месяца августа в 29 - й день (29 - е августа 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Ближнее Подмосковье. Окрестности Химок.
  
   ...В небольшой, по - крестьянски простоватой, но уютной харчевне, возле Химок, недалеко от Барашкинских прудов, образованных запруженной речкой Чернавкой, Брюханов заказал селяночку по - охотничьи, вареную картошку и сало, Татищев, скрепя сердце, попросил принести мясной салат и коробовских щей. Разумеется, под такую закусь, подали и водку - покрытую инеем "сороковку"*.
  -Я за рулем, посему ею и ограничимся. - сказал генерал, глазами показывая на бутылку.
   Татищев развел руками, мол, как скажете.
  -Бывали здесь? - спросил Брюханов и не дожидаясь ответа, сказал, - Трактир приличный, как принято говорить, "для чистой публики". Кормят здесь в любое время суток, и по - русски, я тут частый гость.
   Ловчий понимающе кивнул.
  -Сам прост и пищу люблю простую. - сказал генерал, разливая водку по стопочкам. - И вам, Виктор Николаевич, советую...
   Татищев усмехнулся:
  -Лаврентий Ксенофонтович, вы уж не смотрите, что я Дерптский университет закончил. Тоже видал - повидал. Знаете ли, например, что селедку хорошо, обернув в газету, коптить в самоварной трубе?
  -Прямо как в книжке "Робинзон в русском лесу" - автора не помню, но лучшей детской книги не было написано, по - моему.. - одобрительно сказал Брюханов и, не дожидаясь Татищева, опрокинул стопку.
  -Я читал, у Осоргина кажется, когда он ссылку отбывал на Пинеге: "Краткие практические советы домашнего обихода, как - то: отдача взаймы кошек, помощь правосудию, разведение бобовых, воспитание мнимого поросенка и многое прочее".
  -Ловко. - генерал цокнул языком и, словно предупреждая молчаливый вопрос Татищева, отсалютовал ему ложкой, нарочито шумно отхлебнул селяночки, добавил. - Погодите с делом. Давайте - ка откушаем сначала.
   Генерал набросился на немудреную снедь. Управившись с селянкой, он разлил по второй стопке, с аппетитом выпил.
  -Холостяком живете, по - прежнему? - спросил Брюханов.
  -У меня уже есть идеал и я его придерживаюсь.
  -Идеал?
  -Историк Катырев - Ростовский, любивший своего предка, современника царя Бориса, цитировать, описал: "Царевна же Ксения... отроковица чюднаго домышления, зелною красотою лепа... Во всех женах благочинийша и писанию книжному навычна, многим цветяше благоречием, воистину во всех своих делах чредима; гласы воспеваемыя любляше и песни духовныя любезне желаше". Кроме того, Ксения была известна и как талантливая златошвейка.
  -Златошвейка - идеал?
  -Угу. Царской крови.
  -Именно царской?
  --Ну - с...Обменялись любезностями, пора и к делу переходить? - с аккуратно упрятанной усмешкой спросил Татищев.
  -Пора. - кивнул Брюханов. - Что там у вас за кавардак с англичанами? Мелкие детали опустите, только самую суть.
   Татищев изложил самую суть.
  -Какой из этого можно сделать вывод?
  -Полагаю, британской резидентурой, действующей под дипломатическим прикрытием, проводилась типичная тайниковая операция или личная встреча. - ответил Татищев. - Для операции использован тактический прием веерного выезда из посольства нескольких автомобилей.
  -Я тоже так думаю. - кивнул Брюханов.
   Он откинулся на спинку стула и, щелкнув зажигалкой, закурил. Сделав глубокую затяжку, продолжил:
  -Эти..., ладно, мы "Интеллидженс Сервис" бранными словами не обзываем..., эти добропорядочные английские дипломаты ночами не спят, разъезжают по Москве где ни попадя? Да, Виктор Николаевич, я уже в курсе того, как ваши подопечные хозяйничают под самым носом и без вашего короткого доклада! Это не служба, а бардак! До недавнего времени я был уверен, что полиция опаздывает только в анекдотах и дрянных криминальных фильмах. Ан, нет, бывает, оказывается, и в жизни.
   Татищев не слишком взволновался. Такие разговоры были частыми и обычно мало к чему приводили. Генерал Брюханов зло расплющил в деревянной пепельнице окурок:
  -Под носом у вас англичане свои дела делают, а вы, выходит, ворон считаете.
  -Что тут сказать? Активно работают английские дипломаты. - аккуратно начал оправдываться Татищев.
  -Слишком активно! - резко сказал Брюханов. - У англичан, промежду прочим, в Москве есть крайне хорошо осведомленный источник. Агент. И это агент сведения толкает в Лондон из Москвы!
  -Это точно? Ошибки быть не может?
  -Не может. Агент в Москве шурует.
  -Ваше превосходительство, нам известно следующее: "легальная станция" английской секретной службы располагается под прикрытием посольства, торгово - дипломатического представительства и под традиционной вывеской паспортного бюро консульства. Вероятно, есть сотрудники "Интеллидженс Сервис" в штате Русско - Британской торговой палаты. Работа "легальной станции" построена по линейному и функциональному принципу: политическая разведка, разведка ВВС, военная разведка, работа с паспортами, визами и прочее. Пока неизвестно, сколько главных агентов включает в себя агентурный аппарат "станции". Есть стойкое убеждение, подкрепленное фактами, что руководящий состав консульств и прочих британских дипломатических учреждений подобран исключительно из сотрудников "Интеллидженс сервис", хорошо знающих быт и условия русской жизни. Это, так сказать, первый момент...
  -А второй момент?
  -Помимо "легальных" резидентур англичанами сформирован нелегальный разведывательный аппарат. - сказал Татищев. - По замыслу создателей, эти разведывательные "станции" не замыкаются в своей работе на дипломатическое представительство Великобритании, а действуют как бы независимо от него, имея собственную агентуру и отдельные линии связи с Лондоном. Но руководить "станцией" может и дипломат, вернее, разведчик под личиной дипломата. Из посольства.
  -К посольству агентурные подходы у вас имеются? Воспользуйтесь ими.
  -Сложно. - вздохнул Татищев.
  -Что так?
  -Прежний руководитель "московской станции" Ричард Хупер... - Татищев замялся...
  -Ну?
  -Он не имел достаточного опыта в руководстве столь сложным хозяйством. Погряз в растрате казенных денег, выделенных на оплату агентуры. Его отозвали. И похоже, перетрясли весь штат. Новый руководитель резидентуры нами пока не выявлен.
  -М - да, везде воруют... - Брюханов поцокал языком. - Даже бритты. Вот же спортивная нация...На чем хоть погорел этот Хупер? Водка, девочки?
  -Будто бы проворачивал сомнительные авантюры со счетами в банках.
  -Деловой... - протянул генерал Брюханов. - Лучше бы на баб тратил, ей - богу. Не так обидно и в отставке будет что вспомнить.
  -Долгими английскими вечерами... - засмеялся Татищев.
  -Вот, кстати, об условиях русской жизни. - тотчас вставил Брюханов, несколько оживившись. - Мы полагаем, что одним из руководителей британской резидентуры в Москве может являться коммерческий советник британского посла Малькольм Каррингтон. Есть чего - то такое, что вас смущает в этом господине?
  -В том - то и дело, ваше превосходительство, что на первый взгляд нет ничего такого. Ведет себя здесь вполне корректно. Общителен, охотно вступает в контакты, но разговоры обычно ведет самые нейтральные. Имеет тесные связи в купеческих кругах Москвы.
  -Что ж, общительность легко объяснима. Он ведь почти русский, не так ли? - Брюханов щеголял своей памятливостью к докладным запискам своих подчиненных. - Что настораживает?
  -Что настораживает? Тут, ваше превосходительство, налицо некоторая... избыточная, я бы сказал, пестрота биографии. Родился и учился в России, затем в Англии. Свободно владеет четырьмя европейскими языками, не считая русского...
  -А как говорит по - русски?
  -Как мы с вами. Это, кстати, странная деталь. Чистота речи такая, что невольно наводит на мысль об особой филологической подготовке. Будь он, скажем, филологом, славистом, это было бы объяснимо; но зачем бы торговому атташе, пусть и родившемуся в Москве, прожившему в Москве несколько лет, но все - таки природному англичанину, так шлифовать язык? В этом случае можно объяснить его филологические способности. Общаться приходится больше вне официоза.
  -Эдак впору изречь "Язык - это война, но другими средствами". - проговорил Брюханов. - Язык - это тоже орудие, применяемое в борьбе государств. Ну, давайте, изумляйте меня далее. У вас же есть чем меня изумить?
  -Точно так. Ранее установленным наблюдением нами была выявлена сотрудница британской секретной службы, действующая под дипломатическим прикрытием. Ею оказалась секретарша британской торговой миссии в Москве, двадцатишестилетняя Кристина Уинем - Рич. Хотим попробовать через нее подойти к британской агентуре, прячущейся под дипломатическим прикрытием.
  -Минуту, подполковник...Кто еще про эту секретаршу знает? Кто еще осведомлен?
  -Я, теперь - вы, и сотрудник, осуществляющий ее разработку.
  -Хорошо.
  -По всей видимости, она привлекалась к выполнению второстепенных заданий, вела себя достаточно осторожно и аккуратно.
  -Что - то с ней не так? Продолжайте...
  -Есть серьезные основания подозревать, что эта секретарша, как бы это сказать, э - э, не совсем традиционна...
  -В каком смысле? - не понял генерал.
  -В том смысле, что данная особа испытывает влечение не к мужчинам, а к женщинам...
  -А, дочь Евы? Интересно. Ох, уж эта Европа, все не как у людей...Ну, продолжайте.
  -Мы давно обнаружили, что гомосексуалистов можно использовать в качестве ценных источников информации, поскольку под угрозой сурового уголовного наказания им приходится часть своей жизни держать в тайне. Это касается и женщин, склонных к нетрадиционным сексуальным отношениям. Страх того, что эта особенность их поведения раскроется, довольно сильна у гомосексуалистов, особенно тех, кто служит в правительственных учреждениях. Вступление с ними в контакт редко может навлечь опасность, даже если наше предложение о сотрудничестве будет отвергнуто.
  -Погодите, Виктор Николаевич. - Брюханов засопел. - Вы ее всерьез вербовать хотите, коль взяли в оперативную разработку, так?
  -Намеченная особа уже находится на первом этапе процесса вербовки и вопрос в том, следует ли уже начинать серьезную разработку.
  -Вы желаете, чтобы вам дано было поручение обдумать, как лучше прозондировать эту особу? - спросил генерал Брюханов.
  -Да.
  -Вы испытываете некоторое беспокойство?
  -Есть сомнения. Персона несколько своевольна и непокорна. Получится ли приучить к дисциплине, неизвестно. В этом мое беспокойство.
  -Дайте мне ее краткий психологический портрет. - попросил Брюханов.
  -Намеченное к вербовке лицо достаточно образовано и начитано, но поверхностно. Язык хорошо подвешен, может говорить много и охотно. Вело богемный образ жизни и это, несомненно, отложило свой отпечаток, выразившийся в злоупотреблении сексуальными приключениями, иначе говоря, предпочитало ложиться в постель с кем попало. К этому стоит добавить обстоятельства личной жизни - личные унижения, воспитание вдали от семьи, чувство быть вне признанного общества. Есть темперамент, эмоциональность...Поддается настроениям. Берется за дело с горячностью, но слишком неустойчиво, чтобы доводить начатое до конца. Неохотно показывает свои недостатки.
  -Значит, особа своей жизнью, можно сказать, не удовлетворена, или удовлетворена мало?
  -Да.
  -Начинайте. Предложение, которое вы сделаете, думаю, может быть воспринято как спасительная соломинка, сама жизнь и чистота. Начинайте. Есть с чего начинать? Кто у вас этим делом занимается?
  -Чечель.
  -Этот ваш Чечель, он, э - э, что за человек?
  -Тридцать восемь лет. Окончил Московский университет по историческому отделению. Служил в архиве Министерства иностранных дел. Воинский ценз отбывал в лейб - гвардии конных егерях. Участвовал в войне. По излечении снова служил в архиве МИДа. В Департаменте с 1920 года. Направление - "английский стол". Специализируется на выявлении практической конспиративной разведывательной деятельности англичан. В 1922 году действовал в Баку, занимался организацией наблюдения за английским консульством, налаживал порядок в обслуживании миссии, чтобы там не были трафаретно использованы методы наружного наблюдения и подставы агентуры. С 1923 года занимался контрразведывательным обеспечением в ряде наших дипломатических миссий в Литве, Польше, Лужицком протекторате, курировал организацию наблюдения за тамошней русской политической эмиграцией. Затем снова в Москве, в "английском столе". Имеет ранение.
  -Ранен на фронте?
  -Нет, в Варшаве, в 1926 году, во время выступления "ягеллончиков"...Помните, история с санитарным поездом литовской княгини Гедройц?
  -Толковый сотрудник?
  -Относительно. Середнячок.
  -Словом "середнячок" вы пытаетесь закамуфлировать формулировку "в своем деле совершенно некомпетентен"?
  -Я бы так не стал бы говорить. Звезд он с неба не хватал, страдал "болезнью неудачника", которая, как вы знаете, захватывает своих жертв как неизлечимый недуг. Но оправился, отметился положительно некоторыми успехами. Был причастен к некоторым особым операциям. Неплохо комбинирует. Хотя и ленив.
  -Себе на уме, значит? Ладно. Лень на службе - это из ряда вон выходящее явление. Хотя, есть мнение, что лень служит стимулом всех нововведений, облегчающих труд, и потому является "истинной матерью изобретений". Слышали об английском мальчике Хемфри Поттере?
  -Нет. - ответил Татищев.
  -Поттер был приставлен к машине Ньюкомена, чтобы следить за давлением пара. Ему надоело скучное занятие, и однажды он прицепил веревочку от крана, выпускающего пар, к балансиру. Так был создан первый в мире автоматический клапан. Но, собственно, он ведь, ежели не ошибаюсь, был отправлен в отставку по третьему пункту*? Ежели решите, что надо избавить Департамент от такого сотрудника, как ваш Чечель, то...
  -Я бы не стал, с вашего позволения, так ставить вопрос. - украдчиво сказал подполковник Татищев. - Он лоялен, предан делу...
  -Ладно, ладно. Похвастаться - то все равно пока нечем. Что ж, будем работать. Необходимо разработать что - то совершенно особенное для наших подопечных из английских секретных служб. Вы меня понимаете?
  -Не совсем.
  -На перспективу работать надо.
  -Как раз сейчас мой сотрудник, Чечель, работает на перспективу.
  -Прошу не забывать, Виктор Николаевич, что оперативное обслуживание посольств иностранных государств не нарушает их дипломатического статуса и дипломатических привилегий их персонала. Это лишь защита государственных интересов. Посему перед вами стоит задача: наладить работу против английской резидентуры таким образом, чтобы на основе собственных мероприятий контрразведывательного характера, а также используя промахи и ошибки бриттов, выйти на разоблачение агентуры, с которой "Интеллидженс Сервис" поддерживает шпионские отношения. Будем действовать по нескольким направлениям. Устанавливайте усиленное наблюдение за британским посольством, в первую очередь за выявленными или подозреваемыми сотрудниками английской секретной службы. Выявляйте контакты, все маршруты поездок и любых передвижений по городу. Проанализируйте их.
  -Хорошо.
  -Людьми усилим. - пообещал генерал Брюханов. - Пустим в работу человек пятнадцать - двадцать. Сразу. Дадим лучших. С подходящим типажом. Необходимо создать систему очень конспиративного наблюдения. Нужна не примитивная, на уровне двух - трех висящих на хвосте шпиков, слежка. Нужна настоящая облава! Чтобы вокруг бриттов все кишело наблюдателями. Тогда масштабы наблюдения позволят нам оставаться невидимыми. Но всяк знать надо меру. Надо порядок вам навести в наружной наблюдательной службе. Мне вот доносят, что заведующий летучим филерским отрядом Бегунов экономит в свой карман на суммах "секретного фонда", что взятки берет. На конспиративных квартирах чуть ли не бордели развели, в карты играют, газетки почитывают. Мы тут подумали...Назрела, кажется, необходимость создания новой структуры в Гохране, так сказать, особенного направления деятельности нашей заграничной разведки, заключающегося в обеспечении агентурного проникновения в иностранные секретные службы и борьбе с предателями, в том числе, конечно, и в своих собственных рядах. Задачи внешней разведки накладывают, как вы понимаете, особые требования на квалификацию сотрудников. Подумайте, может быть стоит этого Чечеля отдать в новую структуру? А пока...Пусть этот ваш Чечель пока подробнейшим образом изложит все свои предложения на бумаге. Он же, вы говорите, по эмиграции работал? И вы тоже справочку соответствующую подготовьте. Вопрос я буду рассматривать через пять дней, значит крайний срок вам - четыре дня. И вот еще что...Подумайте над тем, каким образом через англичан можно было бы проложить канал дезинформации.
  ========================
  
  Ловчий - придворный чин с древнейших времен; старший начальник и смотритель в псовой охоте, во всем ее составе и во всех отношениях, не исключая хозяйственного.
  
  Департамента Государственной Охраны* - Департамент Государственной Охраны Министерства Внутренних Дел, сокр. ДЕПО, разг. Гохран.
  
  "литернуло"* - то есть провели "литерную операцию", "литерное мероприятие" - задержание преступника.
  
  Подьячий - низший административный чин.
  
  сходный генерал* - звание и должность "сходный генерал" или "сходный воевода" было вполне привычным и обозначало помощника, заместителя "главного воеводы", соответствовало воинскому чину генерал - майора.
  
  Вторник. В лето 7436 года, месяца августа в 29 - й день (29 - е августа 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Москва. Казанные торговые ряды.
  
  ...Тесно, по - восточному пестро и шумно в Казанных рядах, что в Кожевниках, недалеко от Саратовского вокзала. И там и тут купчишки в цветастых халатах, стеганых куртках, чалмах, тюбетейках, тростниковых шляпах, войлочных колпаках и фесках, криком заходились, орали, перебивая друг друга, предлагая свой товар. Не накричишься - не расторгуешься. Вокруг народ - Москва город людный. А это и вовсе столичное чудо - Московский восточный базар...Для каждого вида товара здесь существовали отдельные павильоны - лари, лари, лавки, ковровые, ювелирные, мебельные, фруктовые, золотые, с пряностями, с восточными специями, всевозможные ремесленнические мастерские, где обрабатывали медь и делали из нее различные восхитительные работы, чайные со вкусным чаем со специями и сладостями (сахаром, домашним козинаком, халвой, орешками и изюмом). В Казанных рядах найти можно все, что угодно: рисовую и тростниковую бумагу, кожу, благовония, тибетские амулеты, индийскую бронзу, шелк, атлас, ювелирные изделия тончайшей работы, ковры с причудливыми узорами, расписную посуду и резные сундуки. Торгуют здесь товарами со всего Востока, со всей Азии, а покупатели приезжают чуть ли не со всего мира.
   Московский восточный базар издревле были не только местом торговли, но и местом встреч деловых людей. Общеизвестно, что одна из первых мусульманских общин в Москве сложилась на месте "посольского квартала", или Ордынской Татарской слободы, и служила интересам международных торговых связей Москвы. Там же, в Замоскворечье, имелись конные рынки, а позже мастерские по выделке и обработке кожи, отчего и весь район получил название Кожевники. Из Ногайской степи татары приводили тысячи голов лошадей, которые использовались как тягловая сила для городского транспорта вплоть до конца XIX - начала XX века. Понятно, что именно в Татарскую слободу прибывали не только крымские и ногайские торговцы, но со временем и казанские, и астраханские, и персидские, и вообще восточные, а позже и азиатские купцы...
   ...Сергей Владимирович Чечель, тяжело ступая, прихрамывая на правую ногу, прошелся неспешно по центральному, ковровому ряду, что ему надо увидел и шагнул к лавке, в дверях которой стоял невысокий улыбающийся мужчина в пестром теплом халате и линялой турецкой феске. Тот, сложив руки у груди, с почтением низко склонился. Быстрые, острые глаза его без страха глянули в лицо Чечеля и спрятались под опущенными желтыми веками. Отступив назад, он широко распахнул звякнувшую хитрыми колокольцами дверь. Сергей Владимирович шагнул через высокий порог. В лицо пахнуло щекочущими запахами пряностей. Здесь, чувствовалось, не на копейки торговали. В лавке на полках тускло поблескивали длинногорлые медные кувшины, отсвечивали льдистым холодом серебряные пудовые блюда, чеканенные на жарком Востоке, лежали персидские, туркменские, афганские, бухарские, ручной работы, ковры. Далек был путь этих товаров, и цена им в Москве была велика.
   Чечель прошел через всю лавку прямиком в конторскую комнатку. Купец вошел вслед за Чечелем, тщательно притворил дверь и хлопнул в ладоши. Тут же невесть откуда вынырнул юркий, чернявый мальчишка, расстелил перед гостем белый анатолийский ковер, разостлал скатерть, бросил подушки, принес бронзовые тарелки с миндальными пирожными и вяленой дыней. Купец округло, от сердца, показал гостю на подушки. Чечель грузно опустился на ковер. Купец легко присел на пятки, и его бескровные губы зашелестели неразборчивые слова молитвы. Сергей Владимирович поморщился и негромко буркнул:
  -Асаф, заканчивай ты это представление.
   Но тот и бровью не повел. Помолившись, купец из великого уважения к гостю сам наполнил чашки крепким, как вино, чаем. Чечель поднес чашку ко рту, отхлебнул глоток.
  -Выкладывай, Асаф, что за разговор у тебя ко мне? - сказал Чечель и отщипнул от пирожного, бросил сладкую крошку в рот. Купец по - восточному мягко улыбнулся, отпил чай, едва касаясь губами края чашки.
  -Не тяни, Асаф. - устало сказал Чечель, прикрыв глаза.
  -Сергей Владимирович, дорогой, погодите, дайте соблюсти традиции и приличия восточного торгового гостеприимства. - ответил купец, поправляя линялую феску.
   Он запустил руку в складки стеганого халата, достал блестящую коробочку и бросил щепотку порошка на угли. Порошок зашипел, и из жаровни поднялись тонкие струйки текучего ароматного дымка.
  -Считай, что ритуал полностью соблюден. - махнул рукой Чечель. - Хотя от тебя, бухарского еврея, сие и не требуется. Молчать ровно столько, сколько того пожелает гость тоже не нужно. Говори, чего звал? Что за дело? - и упираясь кулаками в ковер, подался вперед.
   Асаф Соломонович Ачильдиев, выходец из еврейской общины в Бухаре, один из тех еврейских купцов - "азиатцев", к коим российское законодательство поощрительно относилось, всплеснул руками:
  -Эх, Сергей Владимирович, сколько ж мы не виделись - то? С полгода наверное?
  -Восемь месяцев.
  -Стороной мою лавчонку обходите, будто обидел я вас чем - то. А ведь вы всегда можете рассчитывать на мою откровенность и искренность.
  -Асаф, кончай мне этих одесских штучек! - рассердился Чечель. - И прекрати строить из себя всю мудрость востока.
  -Ох, как ни тяни, а разговор надо начинать. - вздохнул купец, гибкими пальцами перебирая четки.
  -Начинай не издали.
   Но Асаф Соломонович не начинал, как будто собирался с мыслями. Он вновь наполнил чашки, откинулся на подушки. Неожиданно он взглянул прямо в зрачки Чечеля и спросил:
  -Сергей Владимирович, дорогой мой и уважаемый гость, не поможете ли советом добрым?
  -Излагай.
   И Асаф стал излагать суть дела...Одна иностранная девица, по всей видимости англичанка, в достатке, время от времени посещала лавку Асафа, прикупая разную медную утварь. Иностранцы, а тем паче англичане, в Казанных рядах не в диковинку. Но эта кувшинами маскировала свои, отнюдь не благопристойные похождения, афишировать которые было нельзя - девица тайно встречалась в лавке с другой иностранкой, помоложе. Платила, не скупясь. Две респектабельные женщины превратили конторское помещение Асафа в щедро оплачиваемое место для экзотических амурных эскапад похотливых любовниц. Предприимчивый Асаф Соломонович Ачильдиев вел своеобразный журнал и дневниковые записи, и даже сделал несколько фотографий, разумеется, тайно от девиц. Записи, со временем превратившиеся в набор компромата, торговец рассчитывал продать за хорошую цену.
  -Значит, их утехи происходили прямо тут? - поинтересовался Чечель, между прочим, подбросивший Асафу идею тайного фотографирования, но так, словно это сам торговец скумекал. - Где мы с тобою так чинно распиваем чаи? И кто тебе подсказал, что через это можно сказочно разбогатеть?
   Асаф виновато развел руками.
  -Давно твой тайный бордель функционирует?
  -Месяца полтора уже, Сергей Владимирович.
  -Ого! Показывай "судовой" журнал и пикантные фотографические карточки. - вяло сказал Чечель.
   Торговец запустил руку под белый анатолийский ковер, на котором он с гостем восседал, и протянул Чечелю небольшую тетрадку в кожаном коричневом переплете. Сергей Владимирович открыл тетрадь и в сердце его возникла необъяснимая тяжесть: на первой странице лежали плохенького качества черно - белые фотографии, на одной из которых в лесбийском поцелуе сплелись две совершенно нагие женщины, на другой они же, голые же, лежали в умиротворенных, нецеломудренных позах, распластанные на изящном ширазском ковре. Приглядевшись, Чечель, узнал на этой фотографии одну из женщин - это была секретарша британской торговой миссии в Москве, двадцатишестилетняя Кристина Уинем - Рич...
   Впервые на Кристину Уинем - Рич он обратил внимание месяца три тому назад, оказавшись, под благовидным предлогом, на каком - то необязательном и оттого малолюдном дипломатическом приеме. К Кристине подошли тогда две девушки. Рослая брюнетка была в элегантном сером платье, низкая полная шатенка куталась в зеленую шерстяную шаль. Шатенка нежно приобняла англичанку, прижалась щекой к ее груди. Рослая брюнетка небрежно кивнула.
  -А, что, брюнетка недурна, - негромко, словно бы невзначай, заметил Чечель, глядя, однако не на нее, а на Кристину.
  -Две московские поэтессы. - небрежно пояснил случившийся поблизости второстепенный европейский дипломат и усмехнулся. - Бездарные, увы...И к тому же они слишком нежны друг к другу...Ну, вы понимаете... -добавил он, слегка презрительно скривив рот.
  -Хм - м, а может быть в этом что - то есть? - ответил Чечель задумчиво, еще внимательнее разглядывая Кристину Уинем - Рич.
  -Не предполагал за вами подобной широты взглядов. - второстепенный европейский дипломат неодобрительно покачал головой.
  -Не надо ограничивать свободу личности ни в каких проявлениях. - сказал Чечель.
  -Вы - вольнодумец. - второстепенный европейский дипломат подитожил короткую беседу и отступил к барной стойке, а Чечель с этого момента решил взять англичанку в "разработку", на перспективу...И вот...
   На прочих других фотографических карточках девицы вытворяли друг с другом разные непотребства...
  -Поможете мне с этим? - спросил Асаф, пытливо заглядывая в глаза Чечелю и надеясь увидеть в них потрясение от увиденного. - Узнайте, сколько за это могут заплатить?
  -Асаф, ты вроде бы неглупый человек, торговлю ведешь не грошовую, и не где - то там, а в Казанных рядах. В Москве. Зачем размениваешься на такое?
  -Может, не размениваюсь...
  -Я чай допью и сообщу тебе, сколько это стоит. - сказал Чечель и посмотрел в свою чашку. - Но ты и сам знаешь, сколько.
  -Помилуйте, Сергей Владимирович, откуда мне знать?
  -У тебя есть телефон? - со значением спросил Чечель.
  -Есть. - Асаф удовлетворенно вздохнул, будто свалил с плеч тяжкий груз.
  -Я сейчас протелефонирую одному своему знакомому раввину и узнаю, во сколько обойдутся похороны одного, будто бы хитрозадого, бухарского ишака. Ты, что, джаляб*, возомнил себя Сеид - ханом?!**Бурдюк с навозом! Кому еще ты показывал эти фотографии и эти записи?! Чертова бухарская собака!
  -Сергей Владимирович, да я ...
  -Что да я?! Идиот. Это может стоить совсем не золота, как ты полагаешь, а головы. Твоей головы. Кому ты это показывал?
  -Аллах свидетель - никому. Вы - первый.
   Чечель поставил недопитую чашку и придвинулся к растерянному купцу:
  -Как думаешь, что с тобой сделают, когда узнают, как и на чем ты решил сделать гешефт в Казанных рядах? А узнают очень скоро, ежели ты все - таки эти фотографии и эти записи кому - нибудь показывал...
   Асаф прямо на глазах покрывался липким потом.
  -Что же делать? - уныло спросил он.
  -Что за ковер? - спросил Чечель, помахивая фотографической карточкой перед носом Асафа.
  -Королевский кашан. - ответил купец. - Выткан из высококачественной, мягчайшей шерсти, переливающейся, как шелк...
  -Прочитай надпись, украшающую кайму ковра. - попросил Сергей Владимирович, отхлебывая чай.
  -"Мубарак бад"...Благопожелание...
  -Аллах свидетель, ты дважды идиот. - тихо сказал Чечель. - Ты, соблазнившись большими деньгами, положил двух иностранных шлюх на ковер, который представляет собой изображение райского сада с фантастическими растениями и экзотическими птицами. Ты всмотрись в фотографию, всмотрись. Мастер украсил ковер королевскими птицами. Вон там павлины, вон фазаны, вот попугаи с лирохвостами. Это не случайно. Полагаю, ковер был соткан для особого, торжественного случая, возможно для представителя шахской семьи. А может быть и для самого шаха. Ты видишь фигурные клейма? В них размещены каллиграфические надписи на фарси. И без эксперта могу тебе сказать, тебе, торговцу коврами со стажем и опытом - почти все надписи принадлежат придворному персидскому поэту Хафизу Ширази!
   Асаф Соломонович поднял руки и закрыл ими свое внезапно потекшее потное лицо.
  -Тебя удавят персы. - деловито сказал Чечель и откусил миндальное пирожное.
  -Клянусь богом, я...
  -Если ты хоть кому - то эти записи показывал и хвалился пикантными карточками, ты труп. И сделать ничего, что могло бы спасти тебя, увы, нельзя.
  -Я клянусь богом. Аллахом клянусь, я всеми богами мира клянусь, никому и ничего, кроме вас, Сергей Владимирович, не показывал. - всхлипнул купец. - Спасите, я заплачу сколько надо...
   Неловко подавшись вперед, он опрокинул чашку. Темно - красная жидкость пролилась на ворсистый белый ковер, но Асаф даже не обратил внимание на порчу дорогого товара, настолько он был потрясен.
  -Ты решил действовать вне правил. От жадности или по глупости. Мне собственно, все равно, отчего и почему. Но тебя следовало бы поставить на место, потребовать расплатиться собственной головой.
   Асаф весь был в ожидании.
  -Что еще у тебя есть, Асаф? - спросил Чечель. - Я уверен, что у тебя есть еще кое - что, чем ты хотел меня приятно удивить. Выкладывай, не мешкай.
   Торговец коврами снова запустил руку под ковер и вытащил смятый листок.
  -Так ты еще и в ее сумочке копался? Воистину, Аллах решил тебя лишить разума. Слышал историю про вора, укравшего два огурца? Вора связали, выстроили вокруг стенку из сырцового кирпича, после чего залили эту форму известью. Шесть часов спустя несчастный был еще жив, и его пришлось пристрелить.
   Чечель небрежно взял листок из рук оцепеневшего от страха торговца и бегло просмотрел. Ни один мускул не дрогнул на его лице, ни одним движением не выдал он своего состояния. А оно было близко к шоковому. Один листок. Всего один листок с текстом на английском языке. Но какого взрывоопасного содержания!
  -Записи я заберу. - сказал Чечель. - И листок. Вместе с фотографиями и негативами. Иностранку не смей пускать даже на порог своей лавки. Но сделай это деликатно, по - восточному. Рассыпься в рахат - луккум и с улыбкой пошли ее ко всем бухарским чертям. И упаси тебя Господь когда - нибудь вспомнить про этот несостоявшийся гешефт. Я не дам тогда и ломаного гроша за твою жизнь и, вероятно, за жизнь твоих близких.
  =====================================
  Чаринг - Кросс* - штаб - квартира британской секретной разведывательной службы Интеллидженс Сервис. Расположена на Чаринг Кросс роуд, в Вестминстере, недалеко от знаменитого вокзала Чаринг - Кросс.
  джаляб* - сука (тюрк.)
  возомнил себя Сеид - ханом?!** - Бухарский эмир Сеид Абдулахад - хан был известен мастерским политическим лавированием.
  
  
   Глава Третья.
   "Начало индикту, сиречь новому лету".
  
  Четверг. В лето 7436 года, месяца августа в 31 - й день (31 - е августа 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Москва. Смоленский вокзал.
  
   Пассажирский экспресс "Лиетува" подходил к Москве наполовину пустым. Давно миновали годы, когда он был набит битком. Теперь в нем всего восемь пульмановских вагонов, а поезд "Янтарь", ходивший до Мемеля, вовсе отменили прошлой осенью из - за недостатка пассажиров. И остановок в пути экспресс делал теперь меньше, чем раньше: Гудогай, Молодечно, Минск, Орша, Смоленск, Вязьма.
   Перед отъездом Дрозд - Бонячевский выкроил время побродить по станции. Ему даже предложили купить что - нибудь из съестного на дорогу: в станционном буфете свободно продавался хлеб, картошка, прошлогодняя кислая капуста, зажелтевшее свиное сало. Он отказался.
   ...Соседом по купе оказался господин с тростью, литовец. Когда генерал вошел в купе, он вскочил со своего места и, несколько раз поклонившись, произнес, почему - то по - немецки: "Гутен абенд! Гутен абенд!". Да, он говорил и по - английски и по - немецки, он казался в восторге от попутчика и в купе установилась атмосфера взаимной благожелательности.
   Сосед, проголодавшись, предложил генералу разделить с ним нехитрую трапезу, чтобы не ходить в вагон - ресторан. Дрозд - Бонячевский отказался, заказал проводнику чай. Литовец же занялся приготовлениями. В его саквояже оказался сверток, в котором содержалось такое обилие пищи, что рот генерала мгновенно наполнился слюной и он почувствовал голод: жареный цыпленок, кулебяка с мясом, целая гора всяких пирожков, кусок телятины, нарезанный ломтями, черный хлеб, крутые яйца, кусок масла, сахар, полголовки голландского сыра...
   Не выдержав, генерал бросился в вагон - ресторан. Очень скоро он почувствовал себя отвратительно: в вагоне - ресторане его напоили водкой и чаем, покормили студнем, и он, страшно проголодавшийся, покорно глотал все, что подставляли. Теперь живот урчал, его изрядно мутило и подташнивало. Хотелось поскорее попасть домой.
   ...Генерал взглянул в окно вагона. "Русская земля"..."Россия, вот она, Россия"...А что Россия? Открытые поля, лежащие за вагонным окном, апрельское, все еще невысокое солнце, дымные дали, пустоватые перелески с проплешинами грязного снега, серые полустанки, ветер, толстые, невыразительные бабы в платках, с рыночными плетенками, полными пирожков, яиц, квашеной капусты, вареной картошки, пересыпанной укропом и картошки в мундире: отчего - то в России, в поезде, всех тянуло поесть, все брали с собой и раскладывали на холщовых или бумажных салфетках жареных или вареных кур, бруски баранины, колбасу, хлеб, огурцы, лук, помидоры, крестьянский овечий сыр, селедку в масле, грязно - розоватое сало, нарезанное ломтями и нарезанное столь тонко, что казалось прозрачным, бутылку "белоголовой" и выводки рюмок из небьющегося дородного стекла, вспорхнувших над столиками и лавками, над розовыми подушками, под цвет занавесок, закрывающих окна, и вставших там, где надлежало им быть, то и дело, при первой возможности, покупали на станциях крестьянскую снедь и ели, ели, без конца ели, хрустели, обгладывали, смаковали, чавкали, без конца пили чай, много чая, в стаканах в потемневших подстаканниках, пили водку с готовностью, чуть азартной, не очень соответствующей количеству выпитого, разливаемой подрагивающими руками. И над всем этим - запах ног, мокрого белья, жареного лука, опары, рассола, настоянного на укропе, и еще черт знает чего...
   В мягком вагоне литовского поезда - почти Европа. Электричество, занавесочки, проводник разносит чай, правда, чай какой - то странный, кубанский, что ли, вместо сахара в литовском поезде дают по леденцу на стакан, билеты спрашивают, - в мягком редко, в плацкартном твердом, - сплошь. А так почти Европа. И кругом русские люди...
   Русские люди - кочующие люди. Все время в дороге, в пути. Разноплеменный российский люд кочует, словно перелетная птица следует своим таинственным маршрутом. Ныряет русский мужик в поезд, чтобы вынырнуть на другом конце света, подальше от родных мест, от повинностей. Колесит без отдыху по России, добираясь до сказочных "вольных земель" в Урянхайском крае, в Трехречье, на Крайнем Востоке, оказывается на Алтае, на Аляске, в туркестанских землях, даже на голых горах Памира и в ущельях Сванетии...
   ...Свистки стали учащаться. Поезд подкатил к перрону и остановился. На перрон стали выходить люди. Одуряюще - протяжно просвистел свисток. Дрозд - Бонячевский стояла у окна и ждал, не встретит ли кто. Хотя, кому встречать - он никого о своем приезде не извещал. Он вышел из вагона последним, скользнул по перрону равнодушным взглядом, увидел как прямо на него неслись прелестные ножки в шелковых чулках, чуть позади - мужское котиковое полупальто и нервно подергивающееся пенснэ. Генерал чуть посторонился - проскочили мимо, к соседней площадке, кого - то встречая...Кого? А, того литовского господина с тростью. Того, что лопотал ему в купе что - то извиняющееся по - английски и предлагал папиросы, того, что оказался его соседом по купе, и предлагал разделить трапезу...Он бросил быстрый взгляд на литовца и поймал себя, неожиданно, на мысли, что прикидывает - с этим господином, дело было бы не так безнадежно...Улыбка евонная не приветливая, скованная. Настороженная улыбка. И оглядывался он несколько медленнее, чем полагается в таких случаях - голову вертел равномернее, так обычно не делают.
   ...Нависшие над привокзальной площадью громадные здания, купола, башни Лесного проспекта, - прозрачные, невесомые, загадочные, - завораживали и угнетали, манили ввысь и отбрасывали к земле, и было в них равнодушное превосходство камня, стекла, бетона и металла над человеком, над природой, загнанной во дворы и переулки.
   На Смоленском вокзале, под огромным стеклянным навесом, дымили паровозы. Линия пригородов тащила маленькие старомодные вагончики.
   На путях дальнего следования стояли пульмановские составы, со спальными и вагоном - рестораном. Пар клубами валил к железо - стеклянной крыше - на минуту становилось похоже на баню. Носильщики катили вагонетки с вещами.
   У решетки его остановил контролер, проверявший билеты. Расстегнув пальто, генерал не стал предъявлять служебный жетон, а достал и показал билет, и одновременно с этим почувствовал холод и страшную усталость.
   Москва, как всегда, встречала и провожала привокзальным гомоном голодранцев, наперебой горланящих о жертвах социального каприза, весело и нагло требующих "пожертвований на трест нуждающихся", грохотом таксомоторов, треском пролеток, блеском церковных куполов, оживленными толпами на улицах и мелким дождем, оседающим, словно пыль, на крышах домов, на тротуарах и на спинах прохожих.
   Встречала генерала на Смоленском вокзале помощница вице - директора Софья Петровна Борк - интеллигентного вида, немного плоскогрудая, ширококостная женщина неопределенного возраста. О помощнице Лопухина Дрозд - Бонячевский был наслышан. Ему был хорошо знаком подобный американизированный на русский лад тип референтов - секретарш, мода на которых была последние лет семь: насмерть стоять на страже интересов своих хозяев, быть преданной им как собака; такая, хоть пытай ее, не выдаст даже обеденного меню патрона.
   Улыбка на лице Софьи Петровны мелькнула - и погасла.
  -Я очень рада видеть вас, Дмитрий Филиппович. - сказала она.
  -А уж я - то как рад...- пробормотал себе под нос Дрозд - Бонячевский.
  -Что? - тотчас вскинулась секретарша.
  -Рад лицезреть вас, сударыня, - постарался ответить как можно более учтивее он. - Машина где?
  -На площади.
  -Зайдем в кафе? - предложил неожиданно генерал.
  -Вас ждут, Дмитрий Филиппович. - напомнила Софья Петровна.
  -Тут, недалече. - генерал сделал вид, что не расслышал секретаршу.
   ...У стойки убогой кофейни "Буфф", что в Большом Кондратьевском переулке, двое мастеровых в шерстяных жилетах, весело болтали с хозяином. За столиками сидело три человека. Все оглянулись на вошедших.
   Стройная, гибкая, с огромными синими глазами, официантка приблизилась к столику, занятому генералом и Борк. Секретарша посмотрела на официантку. Губы официантки вздрогнули:
  -Что желаете?
   На официантке была строгая синяя юбка, белоснежный передник и кокетливая наколка. На вид ей можно было дать не больше двадцати. В ее красоте, в наигранной наивности синих глаз пряталось что - то настораживающее. Борк улыбнулась:
  - Хотелось бы выпить кофе.
   Смерив посетительницу взглядом, официантка ответила нейтрально:
  -Пожалуйста.
  -И еще...
  -Я слушаю.
  -Гренки с сыром и с солью есть?
  -Да, есть.
  -Кофе со слиффками. Два. - сказал генерал и повернулся к Борк. - Нельзя ли угостить вас ликером с горчицей?
   Секретарша смотрела, как официантка быстро записывает в блокнот заказ; красивые руки, длинные пальцы, ухоженные ногти...Софья Петровна вдруг почувствовала звериную радость от ее присутствия.
  -Все?
  -Да.
  -Хорошо, сейчас я все принесу.
   Да, в этой официантке было все, чтобы нравиться мужчинам. И женщинам. Стройность, легкость, уверенность в себе. Это чувствуется во всем: в глазах, в манере говорить, в каждом движении.
   Официантка осторожно поставила на стол ликер, кофейник, кувшинчик со сливками, накрытую салфеткой тарелку с гренками и ушла. Сделав вид, что занята кофе и ликером, секретарша заметила уголком глаза: остановившись в проходе, официантка что - то коротко сказала метрдотелю, тот невозмутимо кивнул, тут же исчез.
   Примерно минут через пять, выскользнув из - за портьеры и сделав дружелюбное лицо, официантка подошла к столику:
  -Что - нибудь еще?
  -Спасибо, ничего. - ответил генерал. - Посчитаете?
  -Конечно. - девушка смотрела на Борк и генерала, как полагается хорошо подготовленной официантке. - Рубль двадцать четыре.
   Дрозд - Бонячевский положил на скатерть два рубля:
  -Большое спасибо. Кофе был замечательным. Сдачи не надо...
   Взяв деньги, официантка улыбнулась, но на этот раз улыбка оказалась нарочито деревянной.
  -Простите, что - то не так?
  -Нет, все так. - сказал генерал.
  -Всего вам доброго...
   Когда они вновь оказались на улице, Софья Петровна спросила, с вызовом:
  -Теперь куда?
  -Работу мы с вами начнем завтра. Или на днях. - задумчиво сказал генерал.
   Он закурил, бросил на секретаршу рассеянный взгляд: девочка не очень простая, несколько раз он ловил себя на мысли, что она пытается казаться глупее, чем есть на самом деле, изображает из себя проституточку с претензиями...Умна, чрезвычайно умна...Так зачем вице - директор прислал встречать его на вокзал?
   ...В узком салоне автомобиля, чтобы не мешать генералу, Софья Петровна забилась в самый угол. Дрозд - Бонячевский сидел молча, будто чем - то недовольный (желудок крутило), низко опустив голову, покашливая (живот урчал), по старинному положив руки на трость. Он даже не заметил, когда Софья Петровна шепнула шофферу адрес, куда свернул автомобиль, большая часть пути проскользнула мимо его сознания и только отдельные, вырванные картины запечатлелись в памяти: дама с раскрытым зонтиком, переходившая улицу, незнакомая, вся в огнях площадь, оборванец с букетом роз, сошедший с рельс трамвай и молчаливая толпа любопытных вокруг.
   Чем дальше, тем таинственнее становились улицы. Зашуршал под шинами песок, нависли над дорогой голые ветки деревьев. Куда они ехали? Может в другой город? Может она хочет увезти его на край света?
  -Что это? - удивленно спросил Дрозд - Бонячевский, качнувшись от толчка. Кругом ельник, сосны да песок...
   Они остановились перед неярко освещенной террасой. Столики белели холодно и неприютно. В углу возвышалась баррикада из стульев.
  -Ресторанчик довольно паршивый. - заметил генерал, тяжело, выбираясь из автомобиля. - Ну, сударыня, давайте руку....
   Им навстречу выбежали суетливые, неприятные люди. Открывали перед ними двери, забегали со всех сторон, что - то почтительно спрашивали.
  -Мы с вами будем есть.
  -Есть? Я совсем не хочу есть. - Дрозд - Бонячевский протестующе замахал руками.
  -Нельзя, а то они нас прогонят, а на улице дождь.
   ...Лопухин, сидевший в глубине террасы, был одет под рассеянного сибирского художника: в старомодном, теплом пиджаке, в черной папахе, в ботинках, с этюдником у ног, на шее гигантской бабочкой торчал необыкновенный по величине и яркости бант. Руки его слегка пахли краской, полупальто - дымом, папаха - табаком и дешевыми папиросами, и ещё какими - то забытыми бесполезными вещами. На кистях рук - следы плохо отмытой масляной краски. Роль художника вице - директор играл до конца, и надо сказать, визуально, со стороны глядя, она ему вполне удавалась.
  -Рад видеть вас, генерал. Ваше лицо бодрит и от вашего облика так и веет оптимизмом. Стоит вам улыбнуться и весь мир улыбнется вместе с вами! Ежели бы я мог, запросто в стиле Василия Кандинского сей же час портретик изобразил. Получился бы "Портрет с тремя пятнами".
   Князь Иван Алексеевич Лопухин обладал большой наблюдательностью, тонким юмором и умом, делавшим беседу с ним всегда интересной.
   Лопухин был некрасив, на впалых плохо выбритых желто - бледных щеках и змеистой, тонкой верхней губе у него темнели реденькие темные волоски; большой плотоядный рот при разговоре всегда ощеривался, обнажая два ряда неровных крупных зубов; под серыми глазами всегда лежала синь. Сразу в нем чувствовался себялюбец до мозга костей и что - то хищническое. И он действительно, был большой хищник, волк по женской части. Женщины были его альфой и омегой, а его жизнь являлась сплошной охотой на них, циничной и откровенной. Что в нем было еще поразительно и неподражаемо, так это его мимический дар. Иногда посреди разговора он вдруг понуривал голову, скрещивал руки - и все уже хохотали: перед глазами стояла живая, тонко подмеченная карикатура того, о ком шла речь.
   Лопухин был старшим сыном в старинной дворянской семье, одной из наиболее древних коренных русских фамилий. Лопухины вели свой род от полулегендарного косожского князя Редеди. Как и все такие семьи, Лопухины не могли похвастаться особенными богатствами. Но и к оскудевшим их причислить было трудно: Лопухины по - прежнему владели крупными наделами земли на Орловщине и Смоленщине. Не принадлежали Лопухины к "оскудевшим" и по уму, способностям, по воле к житейской борьбе. Все они были наделены большой долей честолюбия.
   Иван Алексеевич Лопухин в двадцать два года окончил Московский университет и был зачислен на службу по ведомству министерства юстиции. Он быстро зашагал по карьерной лестнице. По своим университетским и личным связям Лопухин был близок к умеренно - либеральным кругам родовитой дворянской молодежи, но либеральные симпатии отнюдь не мешали ему свою карьеру делать на политических делах, наблюдать за производством которых приходилось в качестве представителя прокурорского надзора. В тридцать восемь лет Лопухин стал вице - директором Департамента Государственной Охраны, одного из важнейших учреждений министерства внутренних дел, вплотную подойдя к самым вершинам государственной власти. Перед ним, молодым, честолюбивым и амбициозным открывались заманчивые перспективы - прямой путь вел в кресло Директора...
   Министр внутренних дел Ромодановский же, прожженный интриган и опытный царедворец, знал, что делал, когда брал в ближайшие помощники Директору Департамента молодого умеренно - либерального карьериста, одновременно - неразборчивого бабника и слишком по - аристократически брезгливого для грязной полицейской и сыскной работы: у подобных людей интересы карьеры всегда берут верх над всеми иными соображениями...
  -Железнодорожная пища меня доконала. Вот и езди теперь простым пассажирским, а не курьерским.
  -Вы, Дмитрий Филиппович, доверием у начальства пользуетесь, но только не в финансовом плане. - полунасмешливо сказал Лопухин, когда генерал и Софья Петровна Борк уселись за столик. - Что, ждете разноса? И нисколько не удивлены, что оказались здесь, а не в моем кабинете?
  -Вероятно, такова необходимость?
  -Да. Утро вечера мудренее, однако откладывать в долгий ящик не стоит. Надо будет на свежую голову пройтись по всему делу. От начала до конца.
  
  Четверг. В лето 7436 года, месяца августа в 31 - й день (31 - е августа 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Москва. Кремль.
  
   ...Место было близкое, а главное, достаточно укромное. В кремлевском Тайницком садике, у церковки Дмитрия Солунского, справа от башни Тимофеевских ворот, у крутого косогора, возле старенькой березки, стояла почернелая скамейка, обструганная будто второпях, неумелой рукой, неизвестно когда и для какой надобности. Поговаривали, что лавочка сия была сработана самолично государем Алексеем Николаевичем, любившим, выкроив немного времени перед обедом, прийти в Тайницкий сад и поразмышлять о приятных пустяках, не о делах: дел - то всегда было много, и все неотложные, и обождать не могли ни час ни два, потому как все непременно жизненно - важные. Государь не хотел праздно разгуливать по Кремлю или по аллейкам Тайницкого сада, считал это неудобным. Зато на почерневшей скамейке, где ни души, вдали от любопытствующих глаз, думалось легко...
  -...Поговорим о делах государских... - отложив "Ведомости" на скамейку подле себя, негромко, вкрадчивым голосом, проговорил Иван Иванович Бутурлин, состоявший в специально под него учрежденной скромной должности экономического советника государевой "Тайной канцелярии", а по сути являвшийся "царевым дядькой" - воспитателем и наставником наследника престола, царевича Федора Алексеевича. - Вы ведь именно о них желали говорить? Знаете, понятие "дело государское и земское" есть наиболее близкий аналог термину "политика"...
  -У нас все дела, кажется, государские. - заметил собеседник Бутурлина, Александр Иванович Строганов, один из самых влиятельных русских промышленников и финансистов, чье мнение ценилось в банковских кругах как на Западе, так и в России, создатель крупнейшего в Европе Русско - Азиатского банка, обеспечивший постоянный прирост капитала благодаря вложениям в массу прибыльных проектов; его производства имели самую обширную географию - от лесов на Урале и Севере, до нефти на Каспии, от фабрик на Волге до металлургии Южного Урала. - Других нет.
   Иван Иванович Бутурлин глянул на Строганова быстрым, по - прежнему цепким взглядом: почему - то от разговора с миллионщиком, на котором тот самолично настаивал все последние дни, он не ждал ничего хорошего. Было отчего призадуматься перед встречей с влиятельнейшим промышленником и финансистом...
   Иван Иванович, конечно, хорошо знал, что Александр Иванович Строганов принадлежал к выходцам из старинных купеческих фамилий "Китай - города", московским миллионщикам. Китай - городом называлась в Москве ее торговая, центральная часть, состоящая из трех главных улиц - Никольской (центр книжной торговли, здесь был самый известный и крупный книжный магазин Сытина), Ильинки (МИД и иностранные посольства) и Варварки (банки, биржа, торговые конторы). Однако он был тесно связан с "Зарядьем", где верх держали представители еврейской финансовой и торговой верхушки - так, в пику Уолл - стриту, именовали себя центры московских заводчиков и фабрикантов. В Зарядье находилось Глебовское подворье - единственное место в Москве, где предпочитали останавливаться еврейские купцы. Все это соединялось переулками и различными проездами. Поехать в "город", пойти в "город", значит отправиться в эту часть города. Вся территория от Никольской до Варварки представляла собой некий московский Сити, а дальше - на отрезке между Солянкой и набережной - был уникальный квартал еврейской застройки. О нем не писали в путеводителях, но упоминали во многих мемуарах: возник почти что московский Житомир, настоящая новая торговая слобода. Здесь скапливалась вся торговая сила, здесь сосредоточены были огромные капиталы, здесь, так сказать, была самая сердцевина всероссийского торгового мира. Район сделался уже настоящим деловым центром Москвы.
   Зарядье не было еврейским гетто в его европейском понимании. Вообще - то, со времен Средневековья, это был довольно престижный район. Зарядье - это один из древнейших посадов города, возникший возле главной Речной пристани на Москва - реке. В XVI - XVII веке этот район был довольно плотно застроен богатыми двух - и трёхэтажными каменными зданиями, владельцами которых были известные богачи. В нижних этажах находились лавки и склады, а верхние были жилыми. "Китай - городские" "мерковали"* против "зарядьевских" - половчее старались прижать иудейских конкурентов, равно как и польских, и армяно - татарских, и включить их в себя, подчинить своим интересам. "Зарядьевские", за которыми стояли интересы заграничного капитала, упорно сопротивлялись. Торгово - финансовые войны сотрясали московский Сити. Сталкивались интересы доморощенной московской заводско - банковской группы и европейски ориентированных фабрично - банкирских еврейских кругов.
   Строганов также представлял третью силу русского Уолл - стрита - потомственное дворянство (благодаря пожалованному семейству еще в конце XVII века дворянскому титулу "за заслуги многия" перед отечеством). Интенсивное развитие сферы коммерции, происходившее в России, заставило представителей многих традиционных сословных групп, ранее не связанных с ней или даже относившихся к предпринимательской деятельности с явным предубеждением, обратить на нее внимание. Выходцы из дворян приобрели существенное представительство в среде "торгово - промышленного сословия". Немало дворян к этому периоду входило в состав деловой элиты страны, то есть слоя крупнейших и влиятельнейших коммерсантов. Среди таковых были и Строгановы. "Третья сила" русского Уолл - Стрита играла по своим правилам.
   Именно семейство Строгановых санкционировало в свое время подготовку доклада об "индустриальных распрях", разъясняющего причины уязвимости промышленного капитала от экономических забастовок. Силы, которая, будучи использованной, могла парализовать государство более эффективно, чем любая блокада во время войны. Доклад этот вышел вслед за "бойней в "Новом свете" - на Александровском руднике близ рабочего поселка завода "Новороссийского общества каменноугольного, железного и рельсового производства", произошедшей в 1903 году. Расстрел бастующих шахтеров войсками, вызванными для того, чтобы помешать Объединенному профсоюзу работников горнодобывающей промышленности распространить свое влияние на шахты и заводы, принадлежащие князю Кочубею, потомку ногайского хана Кучук - бея, привел к общенациональному политическому кризису, непосредственно угрожавшему владельцам индустриального капитала.
   Именно семейство Строгановых создавало собственные профсоюзы, в рамках которых рабочие могли вести переговоры касательно заработной платы и условий труда. Инициатива Строгановых была направлена на пресечение их присоединения к независимым профессиональным союзам. Инициативу стали подхватывать и другие российские промышленники ( и даже за океаном, северо - американские Рокфеллеры, например, быстро разглядевшие пользу великую от строгановских "начинаний" и цепко за нее ухватившиеся), не желавшие еще худших перспектив и разрушения устоявшейся общественной организации. Никто не хотел передавать промышленный капитал синдикатам или радикальным рабочим союзам. Промышленники решили, с подачи Строгановых, представить новые корпоративные профсоюзы как "индустриальную демократию" (коли в России другой нет) и сравнивали их с "земским самоуправлением". Компании уподобляли различия между старыми и новыми индустриальными отношениями "различию между феодальным государством, власть в котором, какой бы просвещенной она ни была, не нуждается в согласии подданных, и демократией". При этом пояснялось, что, мол, ежели предоставить людям возможность участвовать в разработке норм, которые их напрямую затрагивают, то они начнут относиться к праву с большим пониманием и приятием...
  -Иронизируете, Александр Иванович?
  -Я ваших слов и не отрицаю, дорогой мой Иван Иванович. Вы же знаете, я - то менее всего живу иронией. - сказал Строганов, получавший огромный доход и умудрявшийся демонстрировать аскетичную скромность, расхаживая в поношенных пиджаках со следами сигарного пепла - дорогие сигары были, пожалуй, единственной слабостью, которую он себе позволял, и, пожалуй, роскошные автомобили. - Но это лишь к слову пришлось. А главное по - моему разумению, в том, что жизнь согласна с основною мыслью Монтескье: где правитель законодательствует и судит, там нельзя говорить о прочности прав граждан. И потому, если даже я ошибаюсь, и государственная власть подлинно монолитна, то придется лишь дать ей другую конструкцию. Тогда и суд, как доказывал профессор Тимашев на страницах "Современных Записок", и законодательство должны быть выключены из понятия государственной власти: не человек для субботы, а суббота для человека, то есть не жизненные потребности сообразуются с юридическими конструкциями, а юридические конструкции надобно создавать по мерке жизненных потребностей, - не так ли?
  -Не царь творит существующий порядок, а порядок порождает царя. - нравоучительно сказал Бутурлин. - И последний выступает в роли его хранителя. Стабильность установленного Богом порядка возводится в высшую ценность, и, тем самым, трения внутри самой, так называемой боярской среды, выводятся за рамки политического дискурса. Безусловно, они существуют, трения эти, но только в плоскости практики. Наша московская идеология испокон веку предполагает ограничения царской власти, но ограничения эти сформулированы на языке морали, а не установлены абстрактными нормами права...
  -Выдающиеся умы спорили, что выше чего: государство ли высится над правом, как учил Лабанд в Германии, или же право над государством, как утверждали Градовский у нас и Краббе в Голландии? - усмешливо сказал Строганов. - Жизнь существенно видоизменяет этот спор: ей важно не что выше чего, а что должно быть выше чего. И она повелительно требует, чтобы право стояло выше государства, или - другими словами, более подчеркнуто - чтобы не право было на службе у силы, а сила была на службе у права, то есть, чтобы сила проявлялась не только в границах права, но и во имя права и от имени его.
  -Господи, вы говорите о правовом государстве?! - воскликнул Бутурлин. - Вы, один из богатейших людей на Москве, болтаете всякий вздор, чуть ли не из либеральных газеток вычитанный?! Тоже в революцию ударились?
  -Критиковать недостатки и хотеть изменить жизнь к лучшему - вовсе не жажда революции, которая несет хаос и разруху. Мы на пороге новой эры. Государь четверть века на троне - немалый срок даже для царя, любящего, чтобы все было скромно, тихо, да смирно и в дому у него, и во всем государстве. А вот теперь драматические события должны содействовать перегруппировке политических сил, росту радикализма и в конечном итоге приходу к власти на волне протестов и народного недовольства либерального крыла, при котором маловероятным станет возвращение к прежним методам политического руководства...
  -Все же - революция?
  -Не исключено. А как сказал один француз, власть во время революции остается за теми, в ком больше злодейства.
  -Это сказал Дантон. Сукин вы сын, Александр Иванович... - засмеялся Бутурлин. - Правовое - в строгом смысле слова - государство недостижимо, и не потому лишь, что оно идеал, но так же потому, что право не является ни сплошным, ни безграничным, и в его - разрешите мне резкое слово - скважинах и за его последнею чертою, мы постоянно встречаемся лицом к лицу с голым фактом.
  -Но известное - иногда очень заметное - приближение к правовому государству не одна мечта: свидетель тому хотя бы только новейшая история Европы. - возразил Строганов.
  -На пути к правовому государству Европа и ее ученики достигли бы гораздо большего, если бы не эта постоянная подмена цели средствами: нельзя безнаказанно твердить о владычестве народа вместо того, чтобы говорить и думать о народной защите владычества права. - ответил Бутурлин.
  -У нас, верно, по - другому.
  -По - другому.
  -А когда вспомнишь, например - о русском земстве, так уж тут язык не повернется сказать, что оно действовало, будучи к тому уполномоченное правительством. - заметил Строганов.
  -А что земство? - вскинулся Иван Иванович.
  -Я про земское самоуправление, про Земский Собор...
  -Земский Собор? Русская политическая система обогатила мировую практику с точки зрения роли и места политических партий в системе государственной власти. На Западе принята точка зрения о том, что политическая партия возникает как форма протеста ущемляемого меньшинства против привилегий и власти. В России же партии никогда не выполняли функции протеста. С момента своего становления они организовывались в рамках существующей власти именно против оппозиции. Философия некоторых крупных партий у нас и поныне заключается в пребывании "по правую руку" от власти.
  -Что плохого в том, чтобы соответственно европейскому опыту движущие силы государства - законодательную, исполнительную и судную - разделить и сосредоточить в разных местах? - спросил Строганов. - Законодательная власть была бы сохранена в руках государя, который ее бы осуществлял через Государственный Совет. Исполнительная власть была бы распределена между министрами. Судная власть предоставлена была бы палате Государственного установления, хранительнице законов?
  -Народ русский привык искони почитать в лице государя земное блаженство и верховного судью. - сказал, после краткой паузы, Бутурлин.
  -Да, это у нас в крови - наступать на одни и те же грабли...
  -Вот типично русская привычка - хаять свое. Вы, Александр Иванович, гляжу, в Кремль спозаранку явились с самой настоящей программой? И прямиком ко мне?
  -К кому же как не к вам? - улыбнулся Строганов.
   Бутурлин, и это знали многие, являлся весомой политической фигурой. Московский Кремль не был, конечно, всесильной структурой, принимавшей в обход правительства и Земского Собора определенные политические решения. Речь, однако, шла об очень сильной, самой сильной в России, но все же "всего лишь" - с одной стороны, группе влияния, с другой - о том, что можно было бы назвать в Северо - Американских Штатах рекламно - политическим агентством. Кремль не был и замкнутой системой; если интеллектуальное, "идеологическое" ядро его более или менее сохранялось, то политическое могло видоизменяться. Политическим центром Кремля была личная "Тайная" канцелярия государя - фактически не предусмотренная никакими подзаконными актами структура, которая, однако, играла довольно заметную роль в политике. Канцелярия организовывала работу государя, следила за соблюдением протокола, официально контактировала с правительством и Земским Собором. Однако это была лишь "надводная часть айсберга". Канцелярией царя была сформирована собственная сеть "информаторов", журналистов, политиков, банкиров, сотрудников партийных секретариатов, тайно представлявших сведения о событиях в партиях, закулисных политических переговорах и интригах. Свои "информаторы", работавшие не всегда только за идею, вербовались канцелярией. Организация сети оправдывалась Кремлем как и акт самозащиты, как и частью закулисные, частью публичные кампании по дискредитации политических оппонентов, представлявших по тем или иным причинам угрозу гегемонии "сердцу России" или самой Российской державе. Кремль оказывал влияние на политику различными способами - прямо, через свои "крылья" в политических партиях, закулисно, путем организации "политических афер" или оказания давления на общественное мнение - через подконтрольные газеты и журналы, через Церковь...В понимании некоторых Кремль был "элитой элит", то есть концентрацией того лучшего в политических и интеллектуальных кругах России, что могло бы стоять на страже идеологического фундамента государства. В результате, Кремль, правительство, Земский Собор и партии оставались "центрами" политической жизни, посредником между которыми выступал, в случае необходимости, сам государь...
  -Один думали или сила за вами соответствующая имеется?
  -Разумеется, не один. Птицы и в одиночку и вместе поют одинаково: каждая сама по себе; а людской хор тем и отличен от птичьего, что образует новое единство. И напрасно было бы полагать, будто люди возвысились до контрапункта лишь в музыке: есть контрапункт и в государственном общении, в частности - и в государственном властвовании.
  -Птицы...Вороны, например... - с прищуром глянул Бутурлин на деревья, где сидели нахохленные птицы. Их было в Тайницком саду великое множество. - Мне они чудятся некими вестниками. Чего - то зловещего...Посмотрите, сколько их, как они облепили купола и крыши старинных соборов и дворцов...
  -Я слышал, по государеву распоряжению дворцовая охрана напускает на ворон соколов, с такой яростью, будто отбивает штурм Кремля. - сказал Строганов с легкой, еле уловимой в уголках рта, усмешкой.
  -Это не так. - Бутурлин покачал седой головой. - Соколы обленились и летают теперь с трудом. Кстати, заметили ли вы, что люди задолго до легендарного Икара мечтали о крыльях?
   Бутурлин приоткрыл глаза, достал из кармана пальто папиросы.
  -Что вы хотите этим сказать? - спросил Строганов, поигрывая в руке футляром с дорогущей семидюймовой сигарой "Дон Артуро Фуэнте", изготовленной из табачных листьев, полученных с плантации Шато де ла Фуэнте в Доминикане.
  -Вот столетия миновали, вот человек стал крылат. Год от года он поднимается все выше и выше. А стал ли он счастливее? - Бутурлин, дважды упомянутый в московском журнале "Мужской клуб" в числе десяти самых элегантных мужчин России, изящно, элегантно закурил.
  -Господи, Иван Иванович! Вы все еще тянете этот яд?! Коробка папирос "Кинь грусть" - это же самая настоящая отрава!
  -Марку не меняю. Привык. - Бутурлин, между прочим, дважды упомянутый в московском журнале "Мужской клуб" в числе десяти самых элегантных мужчин России, высокий стройный человек, с орлиным носом и выцветшими, редеющими волосами, держался по - щегольски прямо, не желая поддаваться старости, однако чувствовалось, что это стоило ему немалых усилий. Большие, неопределенного цвета глаза смотрели сосредоточенно, напряженно, но не без юмора.
  -Было бы к чему привыкать!
  -Я пожил достаточно. И привык уж.
  -Дивны дела твои, Господи! Долго ли еще так проживем?
  -А вы думаете, что недолго?
  -Увы, не я один так думаю: все мы смутно чувствуем, что дела плоховаты. И заметьте, большинство очень радо: грациозно этак, на цыпочках в пропасть и спрыгнуть...
  -Знаю, Александр Иванович, знаю...Даже наиболее высокие классы фрондируют супротив государя. В великосветских салонах и клубах подвергают резкой и недоброжелательной критике политику правительства. Знаю...Так вот, по поводу птиц...Всех птиц объединяет одна характерная черта: когда они на земле, то постоянно голову держат на бок...Замечали такое? Птицы наблюдают за небом. Не покажется ли там силуэт стервятника или иного какого смертельного врага? Так и человек...Стал крылатым, а все как птица, голову набок и вынужден смотреть по - птичьи в небо. Как вы...
  -Я?
  -Да, вы. Вот, скажем, вы, господин Строганов, давеча убеждали кое - кого в правительстве принять британские концессионные предложения и утверждали о благоприятном прецеденте, о том, что обратное решение отбросит Россию на годы назад. А вам, Александр Иванович, в канцелярии премьер - министра дали афронт - оказывается, британские ловкачи из Сити посул* сделали, и достаточно крупный. Да - с...
  -Слухами земля полнится. - как можно бесстрастнее ответил Строганов, однако в голосе его явно проскольнула взволнованность.
  -Слух - то больно устойчивый. Вам ли не знать? - улыбнулся кротко Бутурлин. - Не сегодня - завтра переместится из салонов в газеты.
  -Пошумят и перестанут. Пресса должна хоть что - то скармливать читающей публике: скандалы, интриги, расследования, по большей части из пальца высосанные.
  -Ну, из пальца или не из пальца, а все ж таки скандал, дорогой Александр Иванович... - сказал старик Бутурлин.
  -У меня денег, слава Богу, куры не клюют, и чтобы я еще и на посул зарился? Смешно.
  -А ну, как и не деньгой вам посул лондонские всучивали, а чем иным? И Москва гудит. Таперича вы в Кремль, да голову, как птица, набок, да еще с политическими амбициями. Не иначе, у меня, старика, защиты ищете?
  -Эх, Иван Иванович, не защиты ищу, но понимания. - ответил Строганов.
  -Лукавите поди, Александр Иванович?
  -Вы продолжаете лелеять пресловутое чудовище, которое именуется защитой державных интересов. - твердым голосом произнес Строганов и, как мог, изобразил на лице располагающую уверенную улыбку. - Но хоть бы и так. Ищу. Не защиты, но расположения, Иван Иванович.
  -Политику так не делают. Что греха таить, в политике, безусловно, не все делается честно. Но не так, как делаете вы, Александр Иванович. Никто не станет заключать такие сделки. И не потому, что все такие уж очень благородные. Просто нужно делать дело, а вашим путем много не добьешься.
  -Мы несколько отвлеклись, Иван Иванович. - в тоне Строганова засквозило раздражение. - Много вреда принесло учение о суверенности не только монархов, но и государства или народа в государстве. Этот вымысел, не укладывающийся к тому же в рамки действительности, наблюдаемой без очков - как выразился бы Пушкин - предрассуждения, застит нам несомненную истину, что в некоторой степени суверенен каждый отдельный человек, и что ни одно государство, ни один народ не суверенны в полную меру. Между тем, ежели дело затянется, то наша задача будет дюже велика непосильно.
  -Вот даже как?! Ваша задача?!
  -Иван Иванович, вы лучше меня знаете, что в "верхах" царят разногласия. - сказал Строганов. - Политическая система наша отмечена печатью глубокого своеобразия: одной из крупнейших промышленных держав мира по - прежнему управляют крупные землевладельцы. У банкиров, у московских коммерсантов, текстильных и металлургических фабрикантов, по горло занятых предпринимательской деятельностью, терпение подходит к концу. Требование политической реформы, что означает переход власти непосредственно в руки крупного индустриального капитала, становится все громче.
  -Эге, да вы с ультиматумом?
  -Политические настроения находятся в прямой зависимости от экономических конъюктур...Биржевики, коими, как вы осведомлены, называют деловых людей, занимаются политикой только тогда, когда акции серьезно падают. Я полагаю, что вы могли бы переговорить с государем и с наследником и донести созревшую в московских деловых кругах, и высказанную мною идею.
  -О реформе?
  -Да.
  -Реформы - это прекрасно. Но уж очень часто бывало так, что реформаторы считали себя солью земли, а своих противников - ретроградами. Впоследствии оказывалось, что все обстояло несколько иначе...Держава привыкла к известному порядку, ставшему традиционным. Вы же прекрасно знаете, что царский уклад не опирается на определенные классы или даже класс населения.
  -У уклада этого имеются активные противники...
  -Сторонников тоже хватает. - сказал Бутурлин.
  -Но, право...
  -Говорить о сем не стану. Ни в коем случае. - отрезал Бутурлин
  -Жаль. Что же...Может быть, эта Россия политически и спасется, но морально она обречена на гибель. Это уж законы истории.
  -Какие уж там "законы истории"? - сказал Бутурлин. - Эту шутку придумали историки. Поверьте, все в мире определяется случаем.
  -И в политике?
  -А что? И в политике. В политике особенно трудно предвидеть результат, когда авантюрное начало сталкивается с традиционным, классическим. Простая арифметика здесь не помогает.
   Молча поднявшись с лавочки, Бутурлин тряхнул головой и почтительно поклонился Строганову:
  -Вот что скажу вам, Александр Иванович...Вы искренно увлечены мыслью о перевороте. Вам кажется, что власть, попав в ваши руки, будет тверда и популярна. Вы, ваша оппозиция, которую вы поддерживаете, не замечаете всю теоретичность, весь сентиментализм своих программ. Вы не предвидите, что управление страной потребует отказа от многих утопий и приведет вас и вашу оппозицию к повторению осуждаемых вами же приемов царской власти. Либо сама жизнь вырвет силу из ваших рук, выдвинет крайние элементы, и многочисленные, великомощные собрания более низкого уровня, нежели ваши, будут творить свое безумное дело разрушения на ужас цивилизованному миру и на гибель своей злосчастной родине.
  -Убежденно сказали, Иван Иванович. Я бы добавил еще: посконно - домотканно.
  -Полагаете, по - вашему все устроится? - бесстрастным тоном отозвался на это Бутурлин.
  -В конце концов, я убежден в том, что Россия сделается конституционным государством де - факто, и в ней, как и в других цивилизованных государствах незыблемо водворятся основы гражданской свободы. Иван Иванович, стояло государство и будет стоять. Росло - и будет расти. Разумом общим, на пользу всем, а первей всего, конечно, сильным и многоумным...
  -Александр Иванович, не из тех ли вы, кто считает, что на Руси умные люди с него начинаются и на нем кончаются? - рассмеялся старик Бутурлин.
  
  ================
  "мерковали"* - от мерковать, то есть обдумать, порассуждать.
  
  Посул* - древнерусское название взятки: незаконное вознаграждение.
  
  Пятница. В лето 7436 года, месяца сентября в 1 - й день (1 - е сентября 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Москва. Кремль.
  
   Сентябрьский Новый год в России традиционно встречали чинно и торжественно, как повелось испокон века. Богатые люди на праздник стремились приехать в Москву, в столице устраивались пышные торжества. "Действо нового лета" в веке XX, как и в веке XVII проходило со строгим соблюдением церемониала. В столице на Соборной площади против северных дверей Архангельского собора устраивался обширный помост, огражденный решетками, расписанными разными красками. Помост покрывался турецкими и персидскими цветными коврами. Между Архангельским собором и колокольней Ивана Великого, на помосте устанавливали три столика, два - для двух Евангелий и один - для иконы Симеона Столпника Летопроводца. Перед столиком ставили большие свечи в серебряных подсвечниках, а также стол с серебряной чашей для освящения воды. Рядом устанавливали два места, слева для патриарха и справа для царя, более нарядное место по подобию трона, резное, позолоченное, посеребренное и расписанное красками. Это символизировало первенство светской власти над духовной.
   Патриарх выходил на "действо" из западных ворот Успенского собора в сопровождении духовенства, которое несло перед ним иконы, кресты и хоругви. Несколько позднее из дворца начиналось царское шествие. Патриарший и царский выход на площадь сопровождались звоном на Иване Великом во все колокола. При этом звон не прекращался до тех пор, пока патриарх и царь не вступали на свои места. Патриарх с крестным ходом приходил к месту прежде государя. Придя на место, царь прикладывался к Евангелию и иконам, потом принимал от патриарха благословение "крестом и рукою". Духовные власти становились "по чину" по обе стороны места государева и патриаршего, сановники и весь синклит по правую сторону государя и за его местом по чину. Соборная площадь еще задолго до царского выхода вся покрывалась служилыми людьми, стоявшими парадно в разных местах по заранее утвержденному регламенту. На помосте от Благовещенского и до Архангельского соборов стояли высшие государственные чиновники, судейские, выборные от дворян и прочих сословий, а от них поодаль располагались на помосте между Благовещенским и Успенскими соборами - чиновники младших разрядов. На паперти Архангельского собора, откуда была видна вся церемония, размещались иностранные послы, посольские чиновники и приезжие иностранцы, а также гости столицы из русских областей. На помосте между Архангельским и Успенским соборами выстраивались генералы, полковники и иные воинские чины. В задних рядах на помостах, а также на соборных папертях стояли депутаты Земского Собора и все прочие. А между помостами и за помостами на площади стояли особо назначенные парадные взводы лейб - гвардии, боевым строем, со знаменами, барабанами и с оружием. На кровле Архангельской и Благовещенской церквей и на Ивановской колокольне и по всей площади стояло множество простого народа.
   В начале службы духовные власти - митрополиты, архиепископы, епископы и прочие - подходили по двое и кланялись сначала царю, а потом патриарху. После службы патриарх осенял крестом царя и желал ему здравствовать. Царя и патриарха поздравляли с Новым годом духовные власти, подходя по два и низко кланяясь. Государь отвечал поклоном головы, а патриарх благословением. Затем царя поздравляли светские сановники, причем один из старейших говорил поздравительную речь. Царь отвечал им также поздравлением. Все поздравляли патриарха, власти и весь освященный собор; старейший представитель чиновничества говорил речь, на которую духовенство отвечало поздравлением и благословением. Когда оканчивались эти обоюдные поздравления гражданского и церковного синклита с "новым летом", царя поздравляла вся площадь. За обменом благопожеланиями между царем и народом следовали раздача царских подарков: пирогов приближенным и царской милостыни: раньше то была раздача денег народу, а с годами церемония превратилась в жертвования государя на благотворительные и богоугодные дела. На этом официальная часть празднования заканчивалась.
   В этом году торжественности было заметно меньше, чем прежде. Не было государя, а стало быть, не было и царского выхода. Говорили, что царь - де болен ногами, но в сие особо никто не верил...Церемония была скомканной, непродолжительной. После окончания "действа нового лета" и поспешного прохода торжественным маршем парадного батальона новгородцев*, полка с медведем на знамени*, объявили благовест к обедне, и народ стал расходиться.
  -...Господин министр! Князь! - Иван Иванович Бутурлин, ловко выждав момент, приблизился к министру внутренних дел князю Борису Викторовичу Ромодановскому и доверительно взял под локоток. - С праздником! Итак, новолетие? Начало церковного года?
  -Начало индикту, сиречь новому лету. С новым годом. - ответил министр.
  -Понимаю, сегодняшний день у вас крайне насыщен официальными мероприятиями. Но может быть, уделите мне минуту - другую?
  -Вы правы, Иван Иванович. Люди мы благочестивые и потому считаем своим долгом в первый день сентября не только побывать на всех богослужениях, но и помочь бедным, сирым, больным и убогим. А вечером перед новогодней ночью все члены одного семейства по традиции, обязательно должны собраться в дом старшего в роду - главы семейства. Будем угощаться мёдом, заморскими винами, пивом или медовухой.
  -Я приглашен к Артамоновым. - сказал Бутурлин, и тихо, с грустинкой, вздохнул.
  -Прекрасно. - усмехнулся Ромодановский. - Там подадут неизменный русский квас с изюмом, в бутылках, который все русские светские люди вынуждены пить, чтобы подчеркнуть свою старомодность.
   Последовало короткое молчание, в течение которого оба собеседника обменялись выразительными взглядами.
  -Давайте уж не сегодня. - сказал Ромодановский. Он почувствовал на себе пристальный взгляд темных, с азиатским разрезом глаз Бутурлина.
  -Что ж, не буду вас более задерживать, господин министр! - сухо ответил Бутурлин. - Надеюсь, выстрел вестовой пушки в полночь вы услышите?
  -Я буду бодрствовать и после полуночи. - ответил Ромодановский многозначительно.
  -Дома? - равнодушно поинтересовался Бутурлин и прикусил губу, понял, что глупость сморозил - всей Москве известно было, что Ромодановский последние несколько лет жил фактически отдельно. На то была причина...
   ...Лет восемь назад, когда он впервые в качестве министра внутренних дел прибыл в Париж для переговоров со своим французским коллегой, какая - то бульварная газетенка опубликовала сообщение о посещении им ночного кабаре "Элизе - Монмартр" на бульваре Рошешуар. И дала крупный заголовок: "Суровый русский князь ночами развлекается в "Элизе - Монмартр" - и несколько фотографий, где Ромодановский просто - напросто ужинал с французским министром. Кое-кто в Москве умело подложил газету супруге министра. Разрыва не произошло, но их личные взаимоотношения надломились. Далекая от политики жена не захотела понять, что кто-то воспользовался злополучным ужином в "Элизе - Монмартр", и таким образом, попытался дискредитировать князя. Теперь большую часть времени Борис Викторович Ромодановский проводил на службе, дома же на половину супруги почти не заходил. Домашние приемы Ромодановские теперь не устраивали вовсе...
  -Как надумаете и соберетесь, заезжайте ко мне. - сказал Бутурлин. - Запросто, в любое время, без чинов...В Серебряный Бор, в мой домик на болотах...Кофейку выпьем, с настоящими мологскими* сливками, поговорим о том о сем...
  -О чем говорить станем? Намекните хоть?
  -Найдется о чем. Например, об идее возможности и даже желательности раздела России на "несколько мелких зажиточных Швейцарий", которая теперь довольно широко распространена среди отдельных российских либералов.
  -Пятьдесят лет назад такие взгляды не были характерны для либерального большинства и представлялись скорее курьезными.
  -Принимаете ли вы мое предложение?
  -Разумеется, принимаю...
  -И не страшно?
  -Страшно. - признался Ромодановский. - Но кое - какие обстоятельства придают мне смелости. Речь пойдет о высокой политике и серьезной стратегии, не так ли? Полагаю, сейчас за вашей спиной, Иван Иванович, не официальная мощь государства, а воля отдельных сановников, а разговор задушевный, конспирируемый, на ночь глядя - прямое указание, что есть сложности и запутанные политические интриги. Ну, а там, где ссорятся и интригуют большие люди, и малым мира сего предоставляется шанс ухватить свой кусок. Уж простите меня за цинизм и бесцеремонность.
  -Вы сейчас встали на одну доску с нами.
  -Не спорю. Но я не авантюрист - одиночка, и служу государю и державе. И знаю, что слишком многое поставлено на карту. А потому возможны любые неожиданности.
  ========================
  парадного батальона новгородцев* - Лейб - гвардии государевой огнестрельной пехоты Новгородский полк.
  
  медведем на знамени... - у Новгородского полка на полковом стяге было изображение медведя.
  
  с настоящими мологскими* сливками - Мологский уезд в северо - западной части Ярославской губернии имел исключительно сельскохозяйственную специализацию, и главным его достоянием были заливные луга, сочная зелёная трава на которых достигала высоты по грудь человека. Сена здесь собирали по восемь миллионов пудов. Помимо использования на корм скоту, оно считалось и важным предметом сбыта. Мологское сено закупалось в столицы, а также приобреталось для императорской кавалерии. Мологское сено вывозилось на продажу и стоило в два раза дороже обычного из-за своего отменного качества. Питательность мологского сена из - за малого наличия осок, была очень высокой. Молоко, сливки, масло, полученные от коров, выкормленных на мологском сенном корме, так и называлось - "мологскими".
  
  
  Пятница. В лето 7436 года, месяца сентября в 1 - й день (1 - е сентября 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Москва. Кремль.
  
   ...Дворцовый комендант генерал Болтин издалека церемонно раскланялся с Бутурлиным. Тот в ответ суховато едва - едва кивнул, но подходить не стал, медленно побрел к Фроловским воротам, около которых, со стороны Красной площади, находилась стоянка автомобилей. Генерал Болтин, изрядно подотстав, двинулся за Бутурлиным следом.
   Старый русский домашний быт русских великих государей со всеми своими уставами, положениями, формами, со всей своей патриархальной традиционностью, чинностью, порядливостью и чтивостью, наиболее полно выразившийся в веке XVII, конечно же, не мог сохраниться незыблемым в веке XX, ибо давным - давно отжил свое при полном господстве исторического начала, которое было выработано и водворение которого в жизни стоило стольких жертв и такой долгой и упорной борьбы. Все, что необходимо было, случилось, неоспоримо и несомненно, и в умах самого народа, и для всех соседей России, когда - либо протягивавших руки за ее землями: политическое единство Русской земли, недосягаемая высота московского великого государя, самодержца всея Руси, о которой едва ли помышляли далекие предки, величие и мощь державы, необъятные просторы, грандиозные богатства.
   Канули в Лету приказные, дьяки, тиуны, ситники, ближние бояре. Упразднили местничество, почти ушли в историю стольники, стряпчие, шатерничие, хоромные наряды...Великолепие и азиатский блеск уборки царских палат уступили место обыкновенным украшениям государевых приемных комнат...Но отдельные обычаи старого времени, впрочем, оставались незыблемы и в XX веке, веке моторов, паровозов, телефонии, авиации. Оставались незыблемы и чтились. Например, по обычаям старого времени, нельзя было подъезжать близко не только к царскому крыльцу, но и вообще ко дворцу, где пребывал государь. Царский указ 1654 года, по которому в Кремль въезжать дозволено было только старым, первостатейным подъячим, и то не более трех человек, никто не отменял. И он продолжал действовать. Всем, кто въезжал в Московский Кремль, назначено было останавливаться почти у самых ворот и отсюда идти пешком. Все другие люди входили в Кремль пешком. Таким образом, самый подъезд ко двору соразмерялся с честью, или чином, каждого приезжавшего лица. Само собой разумеется, что это был особый этикет, принадлежавший к древним обычаям и сохранявшийся не только во дворце, но и в народе, особенно в высших, старинных его разрядах. Для иностранцев такой обычай воспринимался как гордая недоступность и высокомерие. Для русских людей в этом были почет, особенная почесть, воздаваемая хозяину дома.
   Правом свободного входа во дворец пользовались придворные чины, но и для них, смотря по значению каждого, существовали известные границы. Кто - то мог прямо входить в Верх, то есть в непосредственно жилые хоромы государя, в его покои, в царский кабинет, для участия в Выходе Его Величества или для доклада, назначенной аудиенции. Для всех прочих царский Верх оставался совершенно недоступен. Всем прочим служилым людям дозволено было входить в некоторые дворцовые помещения, прилегавшие к Верху, например, в Теремной дворец, вход в который запирался медной золоченой решеткой. Двенадцать кремлевских дворцовых подъездов были расписаны указом, включавшим двенадцать статей, кому именно, на какие подъезды и по каким лестницам и переходам дозволялся вход в разные помещения дворца. Круг лиц, допущенных к государю, также был строго регламентирован: только "ближние" и только "уждав время".
   Человеком, ставшим ныне ближе всех к царю, был Дворцовый комендант, генерал - майор Петр Иванович Болтин. До недавнего времени - начальник 1 - го отдела Управления Военных Сообщений Главного Штаба, отвечавший за передвижение войск и воинских грузов по всем железным дорогам России. Неизвестно, как и почему приглянулся он молодому государю и стал особо доверенным и надежным лицом "у трона". Вероятно, тому послужили личные качества - Болтин был человек, чуждый политиканству, честный, прямой, монархист по убеждениям, а не по личной корысти.
   Прежний Дворцовый комендант, генерал Михаил Никитич Матвеев, пользовавшийся одинаковым уважением двора, земцев и народа за свою неподкупную честность, справедливость и отвращение к дворцовым интригам, был в отдаленном родстве с князьями Черкасскими. Многое в семье князей Черкасских могло быть легендой. Например, наличие в семейной генеалогии кабардинского правителя Инала, связанного кровными узами происхождения с египетскими султанами. Черкасские, породнившиеся с Рюриковичами (посредством дочери Темрюка Идарова, из "пятигорских кабардинцев девицей", ставшей второй женой Иоанна Грозного и прожившей с царем восемь лет) и с Романовыми (через двоюродного брата Марии Темрюковны, Бориса Бекбулатовича, женившегося на Марфе Никитичне Романовой, сестре митрополита Московского и Коломенского Филарета, чуть не ставшего Патриархом). Генерал Матвеев умер внезапно. Встал от обеденного стола - и у него хлынула изо рта кровь. Призвали врачей, да уж поздно. Кровь унять так и не смогли. Умер генерал молча. Прямо в обеденном зале.
   Неизвестно, кто первый указал государю на кандидатуру генерала Болтина. Что за человек был Болтин, царь не знал. Из "приказного семени". Таких обыкновенно не замечали в генеалогических исследованиях. Одно дело - дворянство, служилые люди, а другое - чиновники, в редких случаях добивавшиеся вымечтанного занесения в "дворянские списки". У "приказного семени" зачастую свои ступени и мерила власти, честолюбия, богатства. В этом, последнем, они и в самом деле могли бы сравняться едва ли не с самыми состоятельными аристократическими, старобоярскими родами - все зависело от службистского рвения, усердия, собственной ловкости и умения оказаться вовремя под рукой у сильных мира сего и власть имущих, услужить, а главное не забыть и о собственных нуждах.
   Царь приглядывался к Болтину, о котором слышал несколько раз от Матвеева. Слышал хорошее. Но одно дело слышать, другое дело - самому убедиться в правдивости услышанного. Особенно ежели Дворцовый комендант по должности своей один из немногих людей, входивших в число самых доверенных и ближайших к государю лиц. В конце концов царь решился, предложил должность Дворцового коменданта.
   Не обладавшего весом в высших придворно - политических кругах, его рассматривали в качестве очередного царского каприза: мол, взяли приживалку во дворец, не желая обидеть обычной отставкой, подсластили пилюлей придворной должности. В то и дело разыгрываемых политических пьесах Болтин участия пока не принимал, ролей в этих пьесах ему, по сути придворному генерал - церемониймейстеру, не предлагали. В действиях генерала видели лишь заботу о духе самодержавия, его высоком, национальном смысле подданичества всех воле одного, помазанного божьей милостью на неограниченное властвование. Ну, вхож к царю, ну при случае может поспособствовать, нашептать нужное. Не более. Что взять с бывшего начальника отдела Управления Военных Сообщений?
   Однако генерал Болтин не был жалок. Он был с жалом. Цепко всматривающийся в происходящее. На момент вступления Болтина в должность, Управление Дворцового коменданта, вместе с другими пятнадцатью управлениями, подчиненное министру Государева Двора и Уделов, состояло из управляющего делами (начальника канцелярии), его помощника, чиновника канцелярии, трех чиновников и одного штаб - офицера по особым поручениям, трех обер - офицеров, состоявших в распоряжении Дворцового коменданта, заведующего "дворцовым телеграфом" (личной шифровальной частью его Величества) и "почтового чиновника". В круг прямых обязанностей Дворцового коменданта входили общее наблюдение за безопасностью царских резиденций, надзор за охраной государя и его семьи, безопасность при передвижениях Его Величества по стране и во время поездок за границу. Ведению Дворцового коменданта подлежали также полиция Царского Села под Звенигородом, все охранные команды дворцовых управлений и полицмейстеры государевых театров. Дворцовому коменданту подчинялись Собственный Его Величества Конвой, составленный из отборных взводов казачьих войск, и команда ОА (охранная агентура), имевшая привилегированный статус. Формально задачами ОА являлись охрана путей проезда царя и внешнее наблюдение за лицами, находящимися в зоне охраны. В команде ОА насчитывалось около сотни сотрудников, осуществлявших охрану высочайших выездов в столице.
   Все правительственные учреждения должны были информировать Дворцового коменданта обо всех поступавших сведениях и сигналах, которые могли повлиять на безопасность царя и оказывать ему всяческое содействие. На деле всю оперативную информацию, необходимую для выполнения задач по охране царя, Дворцовый комендант получал из Департамента Государственной Охраны, который был подчинен председателю совета министров. Осмотревшись при дворе, Болтин обратился к царю с просьбой о расширении полномочий Дворцового коменданта, в первую очередь касающихся получения информаций. Безопасностью, разведкой, контрразведкой в России ведало сразу несколько правительственных учреждений - считалось, что мало - мальски значимое ведомство должно иметь собственную "службу": военное министерство, морское министерство, Особый отдел Департамента полиции Министерства Внутренних Дел, "черный кабинет" Департамента правительственной связи Министерства почт и телеграфов, Цензурный комитет Министерства печати, "Цифирный комитет" Министерства Иностранных Дел, информационно - статистическая часть Министерства финансов, Департамент Государственной Охраны при председателе совета министров, Центральное Бюро Технической Информации Министерства торговли и промышленности, Главный Штаб ВВС...Даже Министерство Государева двора и уделов вело самостоятельную зарубежную агентурную разведку. Эта агентура занималась, главным образом, собиранием всяких придворных сплетен и слухов, выяснением и освещением дрязг, склок, и вообще закулисной интимной жизни иностранных дворов. Мимоходом, в зависимости от наклонностей и способностей агентуры, изредка освещались также вопросы политические, дипломатические и военные. Агентура Государева Двора по количеству действовавших в ней лиц была не очень обширной, но зато прекрасно обставлена и снабжена весьма крупными суммами денег...Поистине, адское варево, которое никакой ложкой не расхлебать. Каждый сам себе змеиный царь...Деятельность всех этих служб координировали статс - секретарь председателя правительства и председатель Комитета Земского Собора по разведке и безопасности. Генерал Болтин добился того, чтобы в число координаторов, негласно, был включен и Дворцовый комендант, что в мгновение ока вывело его на весьма высокий уровень информированных лиц державы. При команде ОА Болтин создал секретное отделение, куда стекалась вся получаемая информация, и где она тщательным образом изучалась и анализировалась. В отличие от предшественников, далеко не все свои указания подчиненным фиксировал он формальным приказом; окружив себя несколькими единомышленниками, которых привел из Управления Военных Сообщений и Главного Штаба, Болтин стал использовать в отношениях с ними не только слово, но даже взгляд: хочешь служить идее, хочешь расти - изволь понимать все так, как мать понимает дитя. С кивка головы, по выражению глаз.
   ...У самой Фроловской башни Болтин ускорился и поравнялся с Бутурлиным.
  -Ну, что?
  -Полагаю, будет. - ответил Бутурлин. - После полуночи. И вы приезжайте.
  
   Глава Четвертая.
   Сюртуки - мундиры.
  
  Суббота. В лето 7436 года, месяца сентября в 2 - й день (2 - е сентября 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Москва. Серебряный Бор.
  
   Дом у Бутурлина был на загляденье. Он стоял чуть ли не на болоте возле Бездонного озера, в Серебряном Бору: не самое бросовое, но достаточно удаленное место. Его строили для одного английского купца из Московской Английской Компании, но впоследствии британец решил, что ему не пристало жить в подобной роскоши. Дом купил Бутурлин.
   Дом был настоящим музеем русского и азиатского искусства. Бутурлин субсидировал последние несколько лет Восточный институт Абамелек - Лазарева и Московское Археологическое Общество. Он выделил также крупную сумму из рептильного фонда* на содержание института текущей политики - институт этот занимался изучением политической обстановки в мире и представлял сводки на рассмотрение Бутурлина. В сводках тех подробно, без умолчаний и прикрас, описывалась реальная обстановка, в них указывались ошибки и недостатки в работе властных структур, а также данные о факторах и группировках, представлявших угрозу России.
   Князь Ромодановский, одетый по - прежнему, как и утром, в парадный мундир, приехал к Бутурлину в два часа ночи, его сразу проводили в кабинет хозяина, расположенный на втором этаже главного здания. Из этого кабинета можно было подняться на чердак и оттуда по особой лестнице выйти на открытую галерею с балюстрадами, ведущую в дворцовую башню. Старик Бутурлин, в домашнем твидовом, на английский манер, костюме, несмотря на поздний час, бодрствовал, полулежа на диванчике у окна. Он был не один. В комнате, в кресле у письменного стола, в цивильном сюртуке, сидел Дворцовый комендант генерал Болтин. Оба, и Бутурлин, и Болтин, желали переговорить с министром...
   Князь Борис Викторович Ромодановский за долгую чиновничью жизнь собрал целую коллекцию придворных должностей и министерских портфелей: государев сокольничий, государев дворцовый эконом, государев ловчий, товарищ министра государственных имуществ, министр почт и телеграфов и, наконец, министр внутренних дел.
   У устаревшего слова "наперсник" много значений, но одно из них - "доверенное лицо чиновника или властителя" - как нельзя лучше отражало позицию, которую занимал Ромодановский при государе. На одну из основных ролей государственной иерархии князь, достигший "степеней известных", выдвинулся в возрасте сорока пяти лет.
   Ромодановский был неглупым человеком, весьма цивилизованным и воспитанным, себе на уме и по - своему умелым. Борис Викторович отличался от "тысячи подобных" ловкостью и умением ставить верный диагноз того, что требовалось, чтобы успевать к большой административной карьере. Искусство это было отнюдь не банальное. Вместе с тем, он был каким - то сгущенным экстрактом из этих тысяч подобных ему служилых людей, ибо деловой его багаж состоял из навыков и рутины московской казенной службы с добавлением недюжинной подвижности и тонкого чутья "настроений".
   О Ромодановском говорили, что его страстное желание стремление служить государю и державе неподвластно политической эволюции и воздействию времени. Умение выслушивать собеседников превратило князя в своего рода специалиста по безнадежным делам при сменяющих друг друга правительствах в период послевоенной "министерской чехарды".
   Но насколько Ромодановский - государственный деятель, известный своей компетентностью, серьезным отношением к делу, настолько он, как человек, оставался загадкой. Создавалось впечатление, что в этом качестве его просто не существовало. У него не было "вывески", он не был спортсменом, не имел увлечений, даже тайных. Он не занимался ни теннисом, ни охотой, ни любовными авантюрами. Равным образом не впадал Борис Викторович и в грех властолюбия. Его личная жизнь блекла перед безукоризненным образом высокопоставленного царского чиновника, который он являл миру...
   Ромодановский сухо раскланялся с генералом Болтиным.
  -Как будто нарочно, проклятая подагра оставила меня в покое - вот уже три дня я чувствую себя относительно хорошо. - проворчал Бутурлин.
  -Камчуг? - спросил Ромодановский.
  -Что, простите? - старик Бутурлин непонимающе было уставился на министра внутренних дел, но тотчас замахал руками, сообразив, что имел в виду Ромодановский. - Ах, камчуг...
  -Какой камчуг? - удивился Болтин.
  -Знаете, первая русская грамматика, составленная иностранцем, англичанином, изданная в Оксфорде, написанная на латинском языке, в 1626 году, давала перевод этого слова как подагра. Слово - то и поныне употребимо, но исключительно в народном языке, и обозначает оно разного рода болезни, кожные и ревматические. - словоохотливо пояснил старик Бутурлин.
  -У боснийцев подагру знаете как лечат? - спросил Ромодановский. - Ведут больного к кусту боярышника и, проведя топором по телу вниз, ударяют им по стволу, тем самым "засекая" болезнь на боярышнике.
  -Уверен, что лечение подобным способом крайне действенно. - рассмеялся Бутурлин.
  -Какие новости при дворе? - негромко спросил Ромодановский Дворцового коменданта.
  -В подлунном мире нет новостей. А вот Москва от новостей буквально захлебывается.
  -Кофе, - сказал Бутурлин старику - лакею, и проводил его взглядом (доверял ему как себе, во всем).
   Дверь за лакеем закрылась. Бутурлин подошел к письменному столу, взял с него портфель, достал тисненную синюю папку для служебных документов, положил ее с левого края письменного стола, устало опустился в кресло.
   Ромодановский огляделся. Привычки у "царева дядьки" были скромные, а его кабинет, в отличие от остальных внутренних помещений дома, при всей сдержанности решения остававшихся с налетом определенной, свойственной дворцам, представительности: декорированных искусственным мрамором стен, оконных коробок и откосов с различной расколеровкой, был старомодный и сравнительно пустой, с потертым ковром. На столе лежало мраморное пресс - папье, а в карандашной подставке из хризолита торчали несколько простеньких, ученических, перьевых ручек и разноцветных карандашей.
  -Не желаете перекусить? - поинтересовался старик Бутурлин. - Я давеча в пахомовскую ресторацию посылал, приказал взять чего - нито. Сам холостякую нынче, нечего на стол метать...
   Ромодановский усмехнулся. У Пахомова, в ресторации, помещавшейся недалеко от Малого Гнездниковского, на первом этаже доходного дома Нирнзее, кормили круглосуточно, а к завтраку обычно подавали не только московскую прессу - были и варшавские газеты, и берлинские, были и парижские, выписываемые прямо на столики и доставляемые ежеутренне железнодорожным экспрессом.
  -Опасаюсь, что сытость, восходящая из бездны желудка, достигнет мозга, погрузит его в сладостную сонливость. - сказал Ромодановский. - А день - то предстоит загруженный...
   Появился старик - лакей с подносом, на котором стояли тарелка с бутербродами, наваленными горкой, кофейник, две чашки и маленький молочник с настоящими мологскими сливками, поставил на письменный стол.
  -Оставь, братец, - сказал Бутурлин. - Я сам налью.
   Бутурлин придвинул поднос, начал наливать кофе:
  -Я кофе не очень люблю. - сказал он. - Предпочитаю чай. Сейчас приказал заваривать себе вместо чая успокоительный отвар из трав. Эдакая пряная жидкость, горечь которой сбиваю кусочками салями и мологским сыром. Приближает долгожданный сон. До Густава Флобера мне далеко...
   Ромодановский сдержанно хохотнул:
  -Нет человека, которому нечем было бы похвастать. Или, как говорил Гоголь, - "У всякого есть свой задор"!
  -Вы, кстати, знаете, как он работал? - спросил Бутурлин. - В пору работы над романом "Госпожа Бовари" Гюстав Флобер обычно придерживался следующего распорядка дня: сон с четырех до десяти утра. С десяти до полудня он просматривал газеты, корреспонденцию, выпивал стакан холодной воды, принимал горячую ванну и беседовал с маменькой.
  -С маменькой... - подал голос генерал Болтин.
  -Что? Не расслышал...
  -Я говорю, это так мило - беседовал с маменькой...
  -А? Да...Так вот. В полдень Флобер слегка перекусывал и выпивал чашку горячего шоколада. Затем следовала часовая прогулка, и ещё в течение часа Флобер давал уроки. С трех дня до семи вечера писатель читал. Ещё два с половиной часа уходили на ужин и разговоры с маменькой. Наконец, в половине десятого вечера писатель садился непосредственно за свою литературную работу, которая продолжалась пять с половиной часов, до четырех до утра. Такого распорядка Гюстав Флобер придерживался с 1851 по 1856 год, пока шла работа над романом "Госпожа Бовари".
  -Откуда у вас столь глубокие знания о Флобере? - спросил Ромодановский.
  -Увлекался им в свое время, интересовался творчеством. Ну да ладно, черт с ним, с Флобером. Так нам с Петром Иванычем хотелось с вами переговорить о том о сем, Борис Викторович, что не до сна. Выпейте со нами кофе.
  -Настолько плоховаты дела?
  -Как вам сказать? Есть определенная нервозность. Особливо в последние дни. Да вы, и сами, не хуже моего, про то ведаете.
  -Об этом и хотелось переговорить. - сказал генерал Болтин. - Доверительно. Конфиденциально.
   Беседа начиналась издалека, с общих и привычных тем ни о чем, но Ромодановскому хотелось направить ее в нужное русло.
  -Слушаю вас. Что за разговор у вас ко мне? - прошелестел Ромодановский, вглядываясь в лицо Дворцового коменданта с мелкими чертами и черными глазками в глубоких впадинах. - О чем болтают "сферы"?
  
  Суббота. В лето 7436 года, месяца сентября в 2 - й день (2 - е сентября 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Москва. Серебряный Бор.
  
  -...Ну, могу добавить еще... - Ромодановский с трудом подавил зевок, прикрыл рот рукою. - В центре активных оппозиционных групп находится так называемый "Прогрессивный блок". Лидеры его произносят речи, стенограммы которых, размножаемые в громадном числе, широко распространяются многочисленными служащими из всевозможных "общественных экономических" и "благотворительных" организаций по всей России. Печать, объединенная "Союзом редакторов", чуть не напрямую субсидируемый "зарядьевскими", усердно подбирает и комментирует материал, подготавливает общественное мнение к перевороту...
  -Что? - тотчас вскинулся генерал Болтин. - К перевороту? Я не ослышался?
  -Нисколько. Говорю как есть. Печать "зарядьевских" бойкотирует другие течения, и не останавливается, для достижения своих целей, перед извращением фактов и даже клеветою в адрес августейшей фамилии. Вот, давеча, "зарядьевские" через свою прессу позаботились, чтобы недавний ужин наследника в одном известном московском ресторане, получил широкую огласку в обществе. И хотя все расходы царевича ограничились скромным счетом за скромный ужин, однако из подполий вышла на свет отвратительная ложь, мол наследник тратит на чревоугодие деньги из казны. Слава Богу, эту гнусность удалось быстро пресечь...
  -Неслыханно. - с досадой и болью в голосе пробормотал Дворцовый комендант. - Распустили прессу. Хорош теперь только то, кто на царя тявкает.
  -Простите, генерал, но у нас Цензурный комитет в свое время много лет возглавлял Петр Чаадаев, который по идее должен был ограждать Россию от влияния ложных учений Запада, а на деле действовал наоборот. Так что младенцев мы есть не приучены. Опасность в другом. Опасность в нынешней атмосфере всесветного критиканства. Само слово это привлекательно для публики.
  -Но определенные меры принять можно?
  -Какие? Закрыть газеты?
  -Ну...
  -Запрета на подобные издания не воспоследует. В конце концов, газеты - опасность не очень серьезная. Приятного, конечно, мало, но кто их читает? Половина населения вообще их в руки не берет.
  -В столице газетные сплетни читают все, а дела делаются здесь. - быстро и сердито проговорил генерал Болтин.
  -Газетами можно управлять. - заметил старик Бутурлин. - Хотя это и требует некоего умения.
  -Ими и управляют. Из "Зарядья". Я, например, люблю "Биржевые ведомости", хорошо пишут, канальи. - улыбаясь, сказал Ромодановский. - Но кто руководит газетой? Редактор, венский еврей Проппер? Нет, он по - русски говорит с трудом. В газете верховодит финансист и биржевой воротила Митька Меир. Однако, господа, сделать кое - что в отношении тех, кто забыл, что в сердце каждого русского прежде всего должно жить чувство доверия и благодарности к своим государям, и это должно руководить в общественной жизни, мы в силах. Такие издания можно лишить всякой аккредитации. Его журналисты не смогут более свободно общаться с чиновниками различных рангов. Это во - первых. Они не получат эксклюзивных материалов для публикаций, в типографиях негласно поднимут расценки. Это второе. Потом пойдут всяческие комиссии, инспектора будут терзать всевозможными придирками и проверками. Штрафы, запреты...Жизнь их станет невыносима. В "сферах" откажутся принимать.
  -Хотя бы что - то. Ведь невозможно более терпеть. Столица стала обиталищем всяческих врагов трона и порядка. Конечно, это работа в первую очередь полиции, в чьих руках жизненный порядок и покой города и державы. Ваша работа, господин министр.
  -Благодарю за напоминание. - усмешливо ответил Ромодановский. - Или все же упрек? Только, коль скоро мы с вами втроем так доверительно собрались побеседовать, коль столь близки вы к трону, подскажите, Петр Иванович, отчего государь почти все мои доклады с освещением положения о противоправительственных действиях оппозиции, не дочитав, комкает и бросает на пол? А я ведь шлю материалы про лиц, осуждающих монархическую власть, один за другим! Материал идет сплошным потоком.
  -С'est un défi*? - тихо спросил Болтин.
  -Констатация фактического. - Ромодановский сделал над собой усилие и улыбнулся, но улыбка вышла какая - то жалкая, нелепая и министру даже стало неловко, он отвернулся, опустил голову вниз. - Мне, ежели прямо сказать, кое - кто из ближайшего окружения государя намекнул, тоже, между прочим, по - французски: ne sois pas trop zélé*! Мол, для вас и вашего же блага, сейчас было бы правильным - умолчание. Это мне - то умолчать? Что, так далеко все зашло?
  -Довольно далеко. - сказал Бутурлин. - Вы же знаете, из истории помните, всегда шла борьба, никогда не прекращавшаяся внутри самого Кремля - и она достигала порой разных степеней напора и ожесточения. Были открытые схватки, были втихую разыгрываемые сцены, иной раз и кровожадные. Но самый круг этой борьбы был ограничен уж тем, что вели ее люди одной и той же старой русской культуры. И, если в политической борьбе и в разногласиях дело могло заходить и заходило подчас далеко, - то в основной своей области, в одном кожном, кровном порыве, "верха" сами собой, без всяких усилий, сейчас же объединялись, как только что - либо начинало угрожать их "неписанным законам". От вульгарного мужицкого беспощадного бунта до сложного и хитроумного европеизма - все явления такого порядка находили немедленный отпор.
  -А сейчас, полагаю, другое?
  -Сейчас другое, Борис Викторович. - ответил Бутурлин. - "Третья сила"...С некоторых пор начались перебои. Незаметно, подспудно. В разных углах русской жизни стала зарождаться и накоплять энергию неизвестная до сих пор "третья сила". Теперь, на глазах у всех, эта сила вступила в игру. И выглядит она так: материализм - и обостренное чувство иррационализма. Социализм и романтизм. "Сильная Россия" - и "благословим судьбу за наши страдания". Отрицание христианства и вера в русское мессианство. "Цель оправдывает средства", "Пушкина нет", "следы" прочих пестрых, перекрещивающихся, отрицающих друг друга влияний.
  -Не ново это. - поморщился Ромодановский.
  -Ново другое, Борис Викторович. Из этой смеси идей и чувств, страстей и систем, смотрит, ежели вглядеться попристальней, хорошенько, лицо нового русского человека. На этом лице, скажу я вам, глаза горят ярко. Недобро горят. Новый человек, человек "третьей силы" - недоволен существующим строем и этого не скрывает. Этот человек новой духовной среды хочет могущества. Власти. Он хочет нового государства - титанов, новой "титанической" религии, династии. А для этого ему нужно разрушить все, на что опирается русская жизнь: монархию, армию, церковь, семью, национальное чувство. Человеческое достоинство, честь, самый разум. И это новое...уродливо и внушает страх.
  -Скопом - то и не так страшно будет? - усмехнулся Ромодановский. - Или вы предпочитаете издалече поглядеть, как один на свой страх и риск булавкой пресловутую вашу "третью силу" колет?
   Намек Ромодановского был более чем прозрачный. Намек на Самуила Полякова. Пытавшийся нажиться на железнодорожных концессиях Самуил Соломонович Поляков, и без того фантастически богатый человек, раздавал обещания направо и налево. Взялся для военного ведомства возвести патронный завод в Подольске и к нему железнодорожную ветку, получил кредит - дело заглохло на стадии фундамента. Обещал построить рельсовый завод - не построил. Обещал строить Курско - Харьковско - Азовскую железную дорогу качественно - строил безобразно, экономя на всем: с использованием мерзлой земли для насыпей, с укладкой скверных маломерных шпал. Строил под кредиты - закладывал собственные ценные бумаги, под них получал займы и тотчас выпускал новые. Едва дорога была построена, Полякова взяли за цугундер. Взяли не без участия Ромодановского. Полгода шло разбирательство. Это было понятно - обычная тактика проволочек. Нужно было формальное поручение, данное на правительственном, министерском уровне. Такое поручение передано было в министерство юстиции из министерства внутренних дел. Дальше пошло по известной схеме - министр юстиции, по своей привычке, изображал сфинкса, дело всячески стопорилось и запутывалось. Ромодановский, поигрывая желваками, ждал, пытался подгонять...Все эти полгода Поляков сидел в пресненских "Крестах", с почти что королевским шиком - ел и пил ресторанно - дорогущее, спал на шелковых простынях под балдахином, вызывал элитных проституток, приглашал именитых адвокатов и продолжал руководить семейным кланом. И хорохорился, считал, что поймал судьбу за яйца. Но вот, суд. Открытый. "Зарядьевские" раскошелились и в Москву прикатили европейские адвокаты во главе с патриархом европейской юриспруденции Вандервельде. Они были допущены на судебные заседания. Государственный обвинитель провел свою партию лихо. На всякие возражения защиты он, словно фокусник из рукава, выкладывал суду новые неопровержимые факты и улики, и все дело поставил таким образом, что присяжные буквально оцепенели от поляковских "штучек". Вандервельде с европейской компанией адвокатов укатил восвояси, не дождавшись конца процесса и предоставив подзащитному "выкручиваться" самому. Судья чикаться не стал и приговор оказался весьма суровым - у ахнувшего от изумления Полякова, ожидавшего штрафа, в крайнем случае - содержания в арестном доме с месячишко, но услышавшего в судебном присутствии "лишение всех прав состояния и ссылка в каторжные работы в отдаленные места Сибири*, сроком на четыре года", говорят, выпала вставная золотая челюсть. "Зарядьевские" взвыли, бросились обивать всевозможные пороги, сулили несметные взятки, а Самуила Соломоновича закатали тем временем в Сибирь, на Тыретский казенный солерудник, "за реку за Оку, за станцию Зиму", приковали к тачке. Первые семь месяцев он из забоя не вылезал, жил в руднике. А государство, с подачи Ромодановского, кроило и перекраивало поляковскую империю судебными исками, процессами, конфискациями. Через год от былых фантастических богатств Полякова ничего не осталось. Собственно, вообще ничего не осталось - полная потеря по суду прежнего правового статуса с прекращением семейных и имущественных отношений...И как раз из Сибири привезли в Москву "на доследование" Самуила Полякова - полуразбитого параличом, с трясущейся головой, ходившего под себя...Привезли, показали "зарядьевским" (и "китайгородским" тож) и оставили досиживать в "Крестах". А через четыре месяца Самуила Полякова как полного инвалида выпустили по царской амнистии. Это был урок. Довольно наглядный. Параллельно с поляковским процессом прошло еще несколько судов, "провинциальных", где действующими лицами выступали нечистые на руку банкиры и предприниматели рангом пожиже. Крупный капитал закусил губу, вспомнил, что с Ромодановским шутки бывают плохи, коль играть не по его правилам.
  -Может так статься, что не поспеем скопом - то... - вздохнул старик Бутурлин. - Еще года три - четыре тому назад все было более - менее ясно. Всякий знал существующий порядок вещей, установившийся надолго, всерьез. Ясно было где "левое" и где "правое", где "прогресс", а где "реакция", в чем верность традициям и в чем подрывание устоев. Кто сохраняет живую связь с действительностью. И кто "ничего не забыл и ничему не научился". Получалась, словом, стройная панорама, иерархия ценностей.
  -Выходит, все зря? - спросил Ромодановский. - Надвинем шляпу на глаза и будем молчаливо смотреть на гибель державы?
  -Борис Викторович, речь идет о выживании. - сказал Бутурлин. - Я вас давно знаю, оттого и столь доверителен...Это не какие - нибудь шуры - муры. Под плахой ходим, под топором...
  -Даже так?
  -А вы как думали, Борис Викторович? - спросил Дворцовый комендант.
  -И кто ж виноват? - возмущенно воскликнул Ромодановский. - Кто поощряет вялотекущую схватку "бульдогов под ковром" в открытое противостояние? Министры - тяжеловесы упорно не боятся скандалов. Крупный отечественный капитал спешно перегруппировывает силы, не желая сдавать позиции. Общество наблюдает, кивает головой и переглядывается. Схватившиеся бульдоги то и дело смотрят на Кремль, даже предпринимают отчаянные шаги, чтобы заполучить "из - за стены" какой - нибудь очередной указ. Но Кремль остается над схваткой, "бобровые шапки" предпочитают не участвовать в подковерных играх. Однако, скажу я вам, подобная позиция, с пребыванием над схваткой, может привести к бездарной растрате беспрецедентного политического капитала и утрате какого - либо значения Кремля, все больше превращающегося в формальный атрибут власти, наподобие шапки Мономаха.
   Бутурлин участливо закивал головой, Болтин досадливо махнув рукой, закурил. Министр Ромодановский был прав. "Китайгородские" все еще сохраняли монолитную силу, не признающую ни новомосковской спеси "зарядьевских", ни гонора дворян, открыто заявляли, что "Третьему Риму мир не указ". Шумливые "китайгородские" задавали тон. Без малого шестьдесят процентов промышленности и банковского сектора России контролировалось "китайгородскими" купеческими семействами. Хлебную торговлю во всемирном масштабе вели они, организовав центр на Волге, в Балаково. Даже шутка такая ходила, что цены на хлеб на Лондонской бирже сперва устанавливаются не где - нибудь, а в Балакове. Основательность "китайгородских" позволила накопить капиталы, а природная смекалка - вложить их в выгодные производства. "Зарядьевские" не признавали закатывающих рукава купцов, первородства дворян и ни в грош не ставили действующую власть. Элита раскалывалась и истощалась в многомесячных войнах. Брожения и растерянность "верхов" били в глаза. Бесконечные пересуды, тайные встречи, доверительные беседы, альянсы и контральянсы, измотали "бобровые шапки". Уже пошли глухие разговоры о перемирии, о том, что необходим новый глава правительства взамен становившегося бесполезным нынешнего... И все три силы русского Уолл - стрита стали консолидироваться вокруг Строгановых, бесчисленных "королей" чугуна, стали, никеля, золота, торфа, электроэнергии, пушнины, соли, леса и еще черт - те чего сверхприбыльного.
   Не князья и не бояре, не воеводы и не высокие дьяки, но "именитые люди" в тяжелые годины смутного времени правления второго из династии Годуновых поддержали Московское государство Огромными, буквально сказочными деньгами. Около двух миллионов рублей в первой трети XVII века равнялись без малого восьми миллионам в конце XIX столетия. За такую сумму можно было дать семейству Строгановых все те немалые преимущества, которыми располагали именитые люди, - а было у них право строить по своему усмотрению города, держать вооруженное войско, лить пушки, воевать с народами Сибири и беспошлинно торговать с азиатскими народами и при всем том подчиняться только одному царскому суду. Да и кто бы стал судить таких, разве что заискивать перед всемогущими владельцами солеварен и купцами, простиравшими свои торговые дома едва ли не до самых канадских северо - западных провинций, на Аляске. Строгановы быстро вышли за пределы первоначально освоенных ими двинских и пермских земель. Именитое семейство Строгановых располагало по - прежнему бескрайними имениями великопермскими, зауральскими, сольвычегодскими, устюжскими, новгородскими, колымскими, якутскими. Не скупясь, дарили царям деньги. Не ссужали - дарили: знали, возврат ссуды всегда непрост, а с царским домом и вовсе опасен, зато безвозмездно данные государям деньги возвратятся сторицей в бесчисленных привилегиях, о которых нужно расчетливо и к месту просить. Строгановы никогда не упускали удобного случая, чтобы лишний раз подчеркнуть значение своей семьи и исключительность ее положения, однако ни разу не приняли придворных титулов, предлагаемых щедрой царской рукой.
  - На кон поставлено многое. - сказал Дворцовый комендант. - Это не только деньги, но и власть. Знаете ведь, и мои позиции нынче зыбкие.
  -Ваши позиции зыбкие? - усомнился министр. - Государь, бают, вас в чести держит.
  -Честь к пупку не привяжешь. - отозвался на это Дворцовый комендант. - В столице до сих пор иные из "важнейших" не желают признавать Годуновых великими государями.
  -Вы не токмо с царем, вы с Новосильцовым на дружеской ноге.
   Фамилия Новосильцовых не сходила со страниц русской истории с XIV века. Принадлежавшие к узкому кругу потомков бояр первых московских князей и записанные в первую официальную родословную книгу - Государев Родословец середины XVI века, - Новосильцовы знали времена взлетов и падений, но в каждом поколении выдвигали личностей, славных своей государственной службой, дипломатической и военной деятельностью, общественных деятелей и известных литераторов. Согласно официально утвержденной родословной легенде, окончательно сложившейся только в конце XVII века, родоначальником Новосильцовых являлся некий Шель, приехавший в 1375 году из "Свейского королевства", то бишь из Швеции, в Польшу, а оттуда в Москву к великому князю Дмитрию Донскому и крестившийся под именем Юрия. Впрочем, в Государевом родословце легенды не было, а прозвище родоначальника - Шалай, имело явно русское происхождение. Первые русские Новосильцовы упоминались в летописях как окольничие князя Владимира Андреевича Храброго, наместники ими же отстроенного Серпухова. В дальнейшем Новосильцовы думных чинов не получали, хотя продолжали служить на почетных должностях, да при особах государевых, да возле Двадцати родовитейших*...
   Нынешний статс - секретарь Иван Андреевич Новосильцов пользовался при Государевом дворе абсолютным доверием. Он был в числе "ближних" друзей государя и как царский фаворит, хотя и преклонных лет, возглавил "аппарат".
   Что представлял собой в действительности "разведывательный аппарат" России - политический, военный, экономический и дипломатический, летом 1932 года? Это была странная, громоздкая мешанина. В России этот "аппарат" находился под контролем статс - секретаря Председателя Правительства, который координировал деятельность секретных и специальных служб, оценивал и проверял информацию, готовил продуманные резюме для кабинета министров при принятии решений. Контроль за соблюдением специальными службами законов был не более чем декорум, реверанс в сторону норм, законов и прав, пропагандистское прикрытие для некоего поддержания спокойствия общественного мнения. Зачастую "координация" носила случайный характер; часто в это дело вмешивались непрофессионалы, а статс - секретарь принимал скороспелые решения, основываясь на неподтвердившихся слухах. Временами регулируемо выпускался пар, давалась санкционированная утечка нарушений в деятельности специальных служб, следовало парламентское или журналистское расследование, шум, скандал, поиск виновных, публичная порка "стрелочников", а тем временем работа разведывательных и контрразведывательных служб шла своим чередом. Истинное же предназначение статс - секретаря заключалось в надзоре за лояльностью специальных служб к правящим кругам, высшему государственному руководству, поддержание требуемого внутриполитического баланса.
   Согласно принятой в России системе осуществления разведывательной, специальной и контрразведывательной деятельности, практически каждый министр или глава ведомства располагал соответствующей службой. В Министерстве Внутренних Дел за разведывательную и контрразведывательную работу отвечал глава Департамента Государственной Охраны*. Круг вопросов, находящихся в ведении Департамента Государственной Охраны предопределил его специальный статус. В нем были сосредоточены все дела, связанные с разведывательной и контрразведывательной работой, революционным, противоправительственным и оппозиционным движением, и борьбой с ними. Огромная важность для правительства этой сферы деятельности Департамента, обусловила предоставление Госохране более широких прав. В то же время, большой объем выполняемых им работ, делал его учреждением в учреждении. Он имел довольно большой штат и совершенно особую структуру. Департамент делился на отделения, каждое из которых по своим функциям, численному составу и организацию работ мало чем отличалось от любого из делопроизводств министерства. Начальник Генерального Штаба отвечал за работу особого делопроизводства отдела генерал - квартирмейстера Главного Управления Генерального Штаба. Политическая разведка действовала под руководством министра иностранных дел. При министре имелся секретный Цифирный комитет, о существовании которого было известно всего нескольким людям. Все члены Цифирного комитета числились по штатам других подразделений МИДа. Цифирный комитет состоял из политической канцелярии, в сферу деятельности которой входили дела, относящиеся к международной полиции, шпионажу и контршпионажу, и двух Экспедиций. Первая (Цифирная) Экспедиция занималась разработкой и изготовлением новых шифров, ключей и кодов для Министерства, шифрованием и дешифрованием всех текущих бумаг ведомства, Вторая (Дешифровальная) - ведала дешифровкой перехваченных иностранных депеш, дипломатических кодов, ключей и шифров. Дешифровальной части также подчинялся "черный кабинет" - служба перлюстрации иностранной дипломатической почты. Экспедиции возглавлялись управляющими, при которых были помощники. Свои отделы разведки и контрразведки имели морской министр и начальник Главного Штаба ВВС, министру связи, почт и телеграфов подчинялся Департамент правительственной связи, в непосредственном подчинении министра финансов специальных служб было две: собственная Информационная часть, занимавшаяся сбором сведений о валютном и финансовом положении иностранных государств (ее курировал товарищ министра по внешнеэкономическим вопросам), Особенная канцелярия по секретной части (ведавшая, в числе прочего, делами по распределению денежных средств на "секретные расходы" - "на известные государю употребления". Кроме того, министру финансов также подчинялись Отдельный Корпус Пограничной Стражи, имевший собственные разведывательное и контрразведывательное отделения и Департамент таможенных сборов, располагавший небольшим контрразведывательным аппаратом. У министра юстиции был небольшой секретный аппарат - Контрразведывательный отдел, на который возлагались задачи по борьбе с попытками насильственного свержения государственного строя и со шпионажем, у министра печати имелся цензурный комитет, а на министра промышленности и торговли работал Комитет для защиты промышленной собственности, в состав которого входило Бюро Технической Информации, попросту говоря - экономическая и научно - техническая разведка. И даже у Дворцового Коменданта, подчинявшегося министру Государева двора и уделов, была своя секретная служба - Особый Отдел Осведомительной Агентуры.
   Это разделение носило в основном номинальный характер, поскольку царь и премьер - министр, как правило, являясь постоянными получателями препарированных для руководства страны материалов, проявляли большой интерес к разведывательным делам и могли по своему усмотрению назначить лицо для непосредственного контроля за работой разведывательного сообщества.
   Предоставляемые министрам разведывательные сводки поступали, как правило, непосредственно от аппарата, добывающего информацию. Министры исправно направляли отчеты и сводки статс - секретарю, у которого в подчинении имелось небольшое информационное отделение, отвечавшее за подготовку текущих разведывательных оценок. Статс - секретарю вменялось в непосредственную обязанность рассматривать окончательные варианты выходных документов. Но он не руководил работой разведывательных и специальных служб, хотя фактически для контроля их деятельности располагал собственным, небольшим аппаратом, в который входили отделение юрисконсульта, отделение генерального инспектора, проводившее проверки и расследования работы специальных служб, и отделение финансового ревизора. Да и министры норовили докладывать все самое "вкусное" в обход статс - секретаря, напрямую. В итоге, должность Координатора секретных служб представляла собой почетную синекуру для человека, пользующегося высоким уровнем доверия со стороны государя, лично преданного ему, но отошедшего, в силу преклонного уже возраста, от важных государственных дел и не игравшего практической роли в деле осуществления непосредственного функционирования "аппарата". Его компетентность, профессионализм, опыт играли роль не более чем вторичных факторов. Тем не менее, в статс - секретариате оседали кое - какие важные информации.
  -У нас тут не Эллада, лавровых рощ, где резвятся розовопятые богини, нет. Все больше волки да медведи, так и норовят слопать. - сказал Бутурлин.
  -Мы сейчас не всегда можем управлять событиями, однако должны прилаживаться к ним. - добавил Дворцовый комендант. - У англичан, Борис Викторович, есть замечательная поговорка: "никогда не говори - все кончено".
  -А я и не говорю, что кончено. - тихо ответил министр. - Однако замечу общеизвестное: ни один диктатор в мире, будь он царем, королем, президентом, канцлером, великим ханом, не может обойтись без верных людей, особенно в области политического сыска. Более того, как только он таких людей теряет, он погибает или его лишают власти всегда существующие тайные или явные противники.
  -Согласен. - ответил Дворцовый комендант. - Толковые и верные нужны. Ох, как нужны. И с инициативой. Не помню кто сказал: если требовать лишь одного подчинения, то соберутся одни дураки...
  -Это точно. Прискорбно, но точно.
  -Вы князь, кому служите? - спросил вдруг Болтин.
  -России. От конкретных политиков стараюсь быть в стороне.
  -Демагогия, господин министр. - ответил Болтин. - Или хуже того, - ложь. Ваше ведомство - оружие и без направляющей руки лишь куча железа. И хватит об том.
  -Полагаю, - кашлянув, сказал Ромодановский, - на этот раз, следовало бы принять очень суровые предохранительные меры, чтобы теперь гарантировать процесс нормального развития России от нового вторжения в него "иноземцев" и "оголтелых" всех разновидностей из числа своих, доморощенных - часто даже профессоров, но с интеллектуальным уровнем и историческим инстинктом аптекарского ученика.
  -Есть у вас и программа таких предохранительных мер, полагаю? - спросил Болтин.
  -Разумеется. Я бы назвал ее "программой умиротворения" беспокойных элементов, в которой найдется место и самым жестким мерам, в том числе и принудительному заключению без предъявления каких - либо обвинений. Если выражаться еще более изящно - это программа "бесшумных арестов".
  -Что это дает? - спросил старик Бутурлин.
  -Ряд преимуществ. - ответил министр внутренних дел. - Обычные аресты и длительная судебная процедура могут вызвать неблагоприятную реакцию общества. Напротив, осуществление "бесшумных арестов", санкционированное верховной властью, позволяет избавиться от назойливого любопытства прессы и таким образом, блокировать организованный протест.
  -Общественный климат в стране для подобного недостаточно благоприятен. - с сомнением в голосе произнес Бутурлин.
  -А ежели события дадут повод для разжигания страстей и принятия необходимых мер?
  -Такое возможно? - спросил Болтин.
  -Возможно.
   Болтин усмехнулся:
  -Я проницательностью не обладаю, но смею предположить, князь, что вы хотите задать мне вопрос о доверии?
  -Да.
   Дворцовый комендант рассеянно глянул на бронзовые настольные часы, стоявшие на письменном столе:
  -Если этот вопрос не требует предварительной проработки, готов ответить.
  -Моя деятельность в качестве министра внутренних дел устраивает государя?
  -Если бы было иначе, наш ночной разговор вряд ли бы состоялся. - ответил Болтин. - Говорят с тем, кому верят, князь...А вы - в числе родовитейших. Стало быть, верных...Борис Викторович, ваше ведомство и подчиненный вам Департамент Государственной Охраны всегда верно улавливали настроения простого народа, высших сфер и загодя информировало. Никогда не бывало так, что из - за нехватки информаций, или по каким - то иным причинам, вы, "собиратели настроений", не могли сделать выводов. Никогда вы не просили дополнительного времени, никогда не ссылались на нехватку материалов для беспристрастного анализа. "Верха" приучены полагаться на ваши доклады.
  -Нельзя сказать, что меня это не устраивает. - усмехнулся Ромодановский. - Наоборот, устраивает. Но почему - то я ловлю себя на мысли, что вся работа по "собиранию настроений" делается зазря...Вся ваша работа я имею в виду службу нашу, снизу доверху строится на доверии. Если нет доверия, информациям и работе грош цена, а вся многосторонняя деятельность попросту теряет смысл.
  -Вы можете быть абсолютно уверены в том. что вам доверяют, дорогой князь. Цените это доверие и не злоупотребляйте им. Ваши доклады о настроениях, к счастью, не носят печать очковтирательства. Иначе они уже давно бы потеряли свою значимость. А вы бы потеряли всякий авторитет.
  -Многие ли теперь думают о пользе государственной? - подал голос Бутурлин. - Вы, князь, из тех, кто думает, кто на три аршина вглубь видит, кто силен тем, что среди множества полусонных и коснеющих в лени вечно мыслит и действует.
  -Благодарю. - снова усмехнулся Ромодановский. - В качестве подкрепления доверительных отношений, Иван Иванович, скажу вам - по ряду признаков ясно, что содержание сводок, представляемых вашим учреждением по изучению текущей политики сводок лично государю, становится известным в кругах, работающих в интересах иностранных государств и заинтересованных в ослаблении и развале России.
  -Это точно?
  -Думаю, что точно.
   Болтин достал из внутреннего кармана своего сюртука записную книжку. Для него специально по его любви к красивым, вычурным канцелярским предметам, печатались такие записные книжки на золотообрезной бумаге. В необыкновенных темно - зеленых сафьяновых переплетах с двуглавым годуновским орлом, с вензелем.
  -В ближайшие дни я постараюсь устроить вам аудиенцию у государя. - сказал Болтин, заглядывая в записную книжку. - Визит будет организован так, чтобы об этом не знал никто. Заблаговременно предупреждаю вас, князь - государь не вполне здоров, поэтому не рассчитывайте на задушевную беседу, не получится...
   ...Генерал Болтин вдруг замер, прислушиваясь...Со стороны Солдатской слободы близ Серебряного Бора, где квартировал Лейб - гвардии Драгунский Гундертмарков полк*, еле слышно доносились сурны, барабаны, медные, старинной работы "воеводские" набаты - их по традиции вывозили на ежеутреннюю побудку на четырехконных упряжках. Раньше ими подавали общие команды: "вперед", "по коням", "спешиться", "на вылазку", а нынче их медные вопли дополняли общую команду на подъем.
  -Однако, утро, господа... - несколько удивленно пробормотал Болтин. - Пора закругляться...
  -Генерал, как вы аккуратно подытожили!
  -Подведение итогов - занятие для дураков. Это может сделать каждый...
  =======================================================================
  
  из рептильного фонда* - конфиденциальный денежный фонд, деньги из которого тратились на самые разнообразные цели. К примеру, на его средства существовало "Бюро русских журналистов", помещавшим в особых ежедневных (кроме праздников) бюллетенях, содержавшие в себе: передовые и редакционные статьи по вопросам экономической жизни и по внутренней и внешней политике; обзоры военных действий и деятельности законодательных учреждений; обзоры русской и иностранной печати; хронику и фельетон. Оказывалась денежная помощь отвечающим видам правительства повременным и неповременным изданиям; оплачивались услуги отдельных журналистов и политических деятелей. Из рептильного фонда обеспечивались деньгами десятки студенческих, провинциальных, религиозных и прочих изданий.
  
  губернатор в Инфлянтах* - Инфлянты (польск. Inflanty) - польский историографический термин, примерно отождествляемый с искаженным немецким названием Ливонии - Livland (Лифлянт). Также - "историческая область по Двине и Рижскому заливу, перешедшая в средние века под власть Ливонского ордена, и населённая балтийскими и финно - угорскими племенами, с давних времён находившихся под влиянием немецкой и скандинавской культуры. Также - губерния в составе России, образованная из исторических областей: Инфлянты польские и Инфлянты шведские. Административный центр губернии - город Рига. Включает двенадцать уездов.
  
  -С'est un défi*? (фр.) - это вызов?
  
  ne sois pas trop zélé*! (фр.) - не слишком усердствуйте!
  
  в отдаленные места Сибири* - В "Уложении о наказаниях" 1815 года все места ссылок разделены были на "отдалённые" и "не столь отдалённые". К "отдалённым" относили Сахалин и сибирские губернии, а к "не столь отдалённым" - Карелия, Вологодская, Архангельская губернии и некоторые другие места, расположенные всего в нескольких днях пути от Москвы.
  
  возле Двадцати родовитейших* - Двадцать родовитейших старобоярских фамилий России имели почти безусловное право и особые привилегии при дворе, в знак традиции соблюдения знатности происхождения и влиятельности. Это Долгоруковы, Лопухины, Хитрово, Ромодановские, Куракины, Воротынские, Голицыны, Морозовы, Одоевские, Пронские, Романовы, Темкины - Ростовские, Буйносовы - Ростовские, Репнины, Трубецкие, Урусовы, Хованские, Черкасские, Шеины и Шереметевы.
  
  Департамента Государственной Охраны* - Департамент Государственной Охраны Министерства Внутренних Дел, сокр. ДЕПО, разг. Гохран.
  
  Лейб - гвардии Драгунский Гундертмарков полк* - В 1650 году датчанин Иоганн Гундертмарк, представитель незнатного дворянского рода из Дании, прибыл в Москву вместе с четырьмя другими офицерами и рекомендациями от датского короля, с прошением принять их на русскую службу. Они были приняты, получили денежное и земельное жалование. В августе 1652 года Гундертмарк, принявший православие, сформировал драгунский полк. После 1660 года полком этим командовал его сын - стрелецкий полковник Тихон Гундертмарк.
   Традиционно в его рядах служат потомки Иоганна Гундертмарка. Позднее этот полк стал Лейб - Гвардии Драгунским Его Величества полком, который обычно именуют Гундертмарковым полком.
  
   Глава Пятая.
   "Третья сила".
  
  Суббота. В лето 7436 года, месяца сентября в 2 - й день (2 - е сентября 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Москва. Теплый Стан.
  
   "Английские кварталы" Теплого Стана на юго - западе Москвы представляли собой ступенчатую гряду одноэтажных коттеджей с индивидуальными входами и садиками, соседствующую с блоками многоквартирных домов и восьми - девятиэтажными башенными зданиями. Дома были разбросаны на холмах, среди бережно сохраненных вековых деревьев, лужаек и садов. Тщательно продуманная планировка создавала впечатление, будто здания выросли как раз там, где это подсказано природой. Ощущение естественности усиливалось тем, что основные транспортные магистрали лежали в стороне, а между домами были проложены не только дорожки, посыпанные песком, но и тропинки. На траве можно было и посидеть и полежать, так, как это принято было в английских парках...
   Первые виллы Теплого Стана, совершенно в британском, "лондонском", стиле были впечатляющими знаками респектабельности - "приветливости, элегантности, утонченности", как говорилось в брошюре того времени. В Англии этот ореол окружал пригороды британской столицы на протяжении двух столетий. Выражение "keeping up appearances" (поддержание внешнего вида, соблюдение приличий), возможно, было создано именно для лондонской пригородной жизни.
   В России, в Москве, появление пригородных вилл почему - то оказалось совершенно противоположным британскому "keeping up appearances" - здесь было не до соблюдения приличий, лишь бы добраться до постели. Хотя на благовоспитанных и респектабельных улицах жили с семьями "профессионалы" - чиновники, промышленники и ответственные служащие, ездившие на работу в город.
   Версты и версты маленьких красных домиков на маленьких тихих улочках Теплого Стана в количествах, превосходящих воображение символизировали жизнь безопасную, сидячую, респектабельную. Сон и респектабельность, возможно, были именно тем, что требовалось новым поколениям москвичей. Пригороды стали воплощением новой цивилизации, которая сулила преуспеяние, не обремененное привычными городскими атрибутами. Когда в 1900-е годы застраивался Теплый Стан, пригород среднего уровня для клерков и квалифицированных рабочих, - владельцы земли старались сделать новый пригород как можно менее похожим на старую Москву. Хотя идея коттеджа понесла при этом немалый урон, все же строительство террас из двухэтажных домов с маленькими задними двориками не только повысило репутацию жилья в Теплом Стане, но и изменило образ москвича. Теперь типичный москвич не обязательно был жителем узких и кривых московских улиц.
   Загородный дом, к которому подъехал четырехцилиндровый серый таксомотор "Форд - А", разбрызгивая лужи по сторонам, построенный в английском стиле, густо зарос плющом и выглядел как - то отрешенно, явно выпадая из общего вида местных построек. Построил его еще в десятых годах один из акционеров металлургической промышленности на берегу озерца, на южном склоне холма, поросшего лесом, рядом со старым рестораном "Охотничий", где обычно сиживали гвардейцы из первых полков...*Теперь этот дом принадлежал британскому коммерсанту Лесли Хеерварту.
   Из машины, с пассажирской стороны, вышел человек в плаще, распахнутом настежь, под которым был приличествующий скромный, не слишком новый, костюм, подошел к воротам, толкнул ногой расположенную рядом с ними калитку и прошел вовнутрь.
  -Наверное, господин Строганов, костерите меня за то, что я вызвонил вас с утра в субботу? - Хеерварт встретил Александра Ивановича Строганова на пороге дома, намереваясь выгулять своего пса, породистого бульдога. В руках он держал темно - коричневую кожаную папку.
  -Конечно.
  -Не сердитесь. В дом не зову, давайте уж тут, на свежем воздухе. - совсем негостеприимно сказал Хеерварт. - Вот, почитайте - ка, пришло вечером. Из Лондона.
  -Не иначе запрашивают подтверждение подлинности квартирного расписания московской гвардии?* - усмехнулся Строганов.
  -Смешно. Но нет. На сей раз речь идет о разрабатываемых русской стороной мерах противодействия чересчур энергичному, нахрапистому нажиму британского промышленника Хеерварта, то есть мне, на переговорах о предоставлении медных концессий. Письмо "слили" в прессу. "Таймс" радостно опубликовала его, да еще и с моими комментариями...
   ...Лесли Хеерварт, шотландский миллионер и промышленник, половину жизни проведший в России, свободно владевший русским языком, отзывавшийся с неизменной улыбкой на "Лесли Ивановича", но в свое время потерпевший неудачу с концессионным проектом (участвовать капиталом участвовал, но исключительных концессионных прав не имел), после очередного отказа Москвы вмиг стал яростным ненавистником Кремля, и в сердцах заявил, что иностранный капитал не должен иметь доверие к русской экономической системе. Сказано было сильно. И сказано человеком, совсем недавно являвшимся горячим "русским поклонником".
   Передача некоторых объектов государственной собственности во временное пользование, или концессию, иностранным компаниям представляла собой коммерческую сделку. Концессионными объектами могли быть предприятия добывающей и обрабатывающей промышленности, сельскохозяйственные работы, рыбные промыслы, лесозаготовки, транспортные предприятия. Государство ограничивало монопольное положение концессий, их деятельность определенными районами, лимитировало прием на службу иностранцев. В обиходе концессионные объекты назывались просто концессиями, а получившие их иностранные фирмы - концессионерами. Для управления концессиями в России открывались представительства этих фирм. Концессионерам создавались благоприятные условия, концессионные предприятия имели некоторые льготы, например, право беспошлинного ввоза и вывоза сырья, материалов, машин, оборудования.
   Однако иностранный капитал в форме концессий так и не стал одной из важных составляющих российской экономики. Концессий с правом исключительной разработки и пользования иностранными частными владельцами в России было немного, по пальцам можно было пересчитать. Но эти немногие "частные владельцы" - иностранцы, получавшие баснословные прибыли, являлись самыми верными и ревностными сторонниками сближения с Россией, самого тесного сотрудничества и крупных политических уступок в пользу Москвы. В их числе был и Хеерварт, наговоривший России столько любезностей, что казалось порой, вот - вот в русское подданство запросится и орден выхлопочет. Но потерпев поражение в борьбе за контроль над крупнейшими медными, цинковыми и железными рудниками на Урале, в Восточной Сибири и в Казахстане, он в одночасье превратился в жгучего ненавистника всего русского.
  -Последствия публикации примерно представляете? - поинтересовался Хеерварт.
   Породистый бульдог зарычал при этих словах своего хозяина.
  -Биржу будет лихорадить несколько дней, котировки на медь поскачут вверх - вниз... - пожав плечами, ответил Строганов.
  -Да? А уровень, откуда подобные информации капают в Лондон? Я уверен, что в вашем Кремле кое - кто уже прочитал статью в "Таймс" с моими комментариями и нахмурил брови. Вот об этом стоит поговорить.
  -Я недавно имел беседу с Бутурлиным. - сказал Строганов. - Он тоже намекал мне на концессионные дела и на мое участие в них.
  -Вот как? Значит, сведения в Москву пришли до публикации в "Таймс"? Пожалуй, мне стоит немедленно покинуть Россию. Я выезжаю сегодня же. Вас же, Александр Иванович, прошу по старой дружбе взять все мои здешние дела под свою опеку. Отдышусь в Лондоне, а там посмотрим...Вам же предстоит продолжить работу...
  -Знаете, мой английский друг, я в России немало встречал людей, искренне желающих реформ, улучшения быта народа и тому подобного. Однако на все предложения ограничить царскую власть в английском стиле или ввести в России республику - крутили пальцем у виска и смеялись. А один, уж на что умный человек, выразился примерно в том смысле - "Да что вы, шутите: у нас - республика?! Это совершенно невозможно! Вы что же, хотите обратить нас в Мексику?". - сказал Строганов, с задумчивостью глядя, то на бульдога, то на его хозяина.
  -В Мексике тоже можно работать. - быстро ответил Хеерварт. - И со значительной прибылью, замечу вам.
  -Эх, где Мексика, и где Россия? Россия всегда была страной великих неожиданностей, в особенности для тех филистеров и самодовольных ничтожеств, которых вводит в заблуждение ее простая и не безукоризненная внешность.
  -Третьего Рима, европеизирующего мир, несущего цивилизацию, право и свободу, из России пока что не вышло. - заметил Хеерварт.
  -Это вы сейчас крепко сказали. - Строганов уважительно цокнул языком. - Наотмашь.
  -Сердитесь?
  -А знаете ли вы, что у нас, если умеючи взяться, и крепостное право вернуть можно?
  -Вот и возьмитесь, если в России так можно. - ответил Хеерварт с невозмутимостью мраморной статуи.
  -К старому? Неужели вы думаете, возможно возвращение к старому?
  -Нет, к старому, как вы его понимаете, возврат не нужен, да и невозможен при совершенном почти понижении в России уровня народного правосознания и продолжающемся низведении культурного сословия, в том числе служивого.
  -Самое большее, что мы можем сделать теперь, это - учтя условия времени и происшедшие в России и в мире перемены - создать строй, своим внутренним смыслом наиболее приближающийся к прежней России, заранее примирившись с мыслью, что это все - таки только жалкое подражание. - ответил Строганов со вздохом. - Русский либерализм теперь неосуществим.
  -Когда ваш "русский поезд" встанет на свои прежние рельсы, нужно постараться, чтобы Россия и впредь продолжала двигаться и развиваться в том же направлении, в каком она должна была развиваться в течение предыдущих веков. - сказал Хеерварт и потянул бульдога за поводок.
   Бульдог незлобно зарычал.
  -Лесли, знаете ли вы русских? - внезапно озлившись на что - то, спросил Строганов.
  -Я знаю русских, господин Строганов. - Хеерварт и не думал сбиваться с бесстрастного тона, выражение его лица одновременно означало "да", "нет", "как хотите". - Русские говорят, говорят, обсуждают, вырабатывают отличные планы, спорят о мелочах и пропускают один удобный случай за другим. Я знаю также то, что вы, русские, чем - то отличаетесь от других людей. От нас, европейцев.
  -Хотите узнать, чем мы отличаемся от других людей и от вас, европейцев?
  -Не скрою, хотел бы узнать.
  -Мы не ценим сытости, Лесли...
  ============================================
  где обычно сиживали гвардейцы из первых полков...* - обычно сиживали гвардейцы из первых полков...* - "Первыми полками" называли старейшие гвардейские части: Лейб - гвардии Конно - гренадерский Государев полк, Лейб - гвардии гренадерский Московский, Лейб - гвардии гренадерский Бутырский, Лейб - гвардии Новгородский государевой огнестрельной пехоты, Лейб - гвардии Егерский и Лейб - гвардии гренадерский Измайловский полки.
   Гвардия как отборная часть войск возникла в глубокой древности. Она выступала, преимущественно как личная охрана глав государств и опора их власти. В средние века, в новое и новейшее время в большинстве стран Западной Европы это были небольшие отряды, постоянно сопровождавшие монархов и выступавшие на театр боевых действий только в случае прибытия туда государя. Эти отряды нередко формировались из наемников - иностранцев, представлявшихся более надежными. Серьезной боевой роли такая гвардия играть не могла.
   В России с XVI века при царе состояла почетная охрана - рында, набираемая из отпрысков знатных семейств. Но численность ее была незначительной и никакой боевой роли она не играла. Собственно же русская гвардия возникает в XVII веке, в связи с преобразованиями Федора II, и сразу получает характер отборных боевых частей, сформированных из русских людей.
   В период царствования Бориса Федоровича было создано особое подразделение иностранных наемников, состоявшее из трех сотен солдат, несших службу по охране внутренних покоев царского дворца. Общее руководство дворцовой стражей было сосредоточено в руках боярина Басманова, одновременно возглавлявшего Стрелецкий и Панский (Иноземский) приказы. В ведении панского приказа находились наемные сотни, командование которыми осуществляли иностранцы, находившиеся на русской службе (Розен, Яков Маржарет, Матвей Кнутсон и Альбрехт Лантон).
   С момента учреждения Иваном Грозным в Москве в 1550 г. первых отрядов выборных стрельцов из пищалей московские стрелецкие приказы составляли ядро постоянного военного гарнизона царской столицы. К началу XVII в. сложилась самобытная структура организации службы московских стрельцов, основанная на принципе внутренней иерархии, которая предполагала наличие определенного статуса у каждого подразделения. "А на Москве безотступно живут пять приказов стрелцов, а в приказе по пяти сот человек; а у них головы стрелетцкие, сотники, пятидесятники, десятники. А один приказ болшой, всегды с Государем, куды Государь пойдет". Остальные приказы в зависимости от текущей ситуации распределялись по воеводским полкам или отправлялись на "осадную" службу в приграничные города.
   По указу царя Федора II осенью 1612 года, после окончания успешного Азовского похода, отличившемуся при взятии Азова 1 - му Московскому стрелецкому приказу Степана Караулова, даны были особые "царские" сотенные знамёна и знамёна голов, и велено было впредь именоваться Первым Московским выборным (то есть отборным) приказом (ныне - Лейб - гвардии гренадерский Московский полк). В 1614 году царским окольничим Артемием Измайловым и князем Михаилом Скопин - Шуйским отобраны были лучшие пищальники из московских стрелецких приказов. Принятым на русскую службу голландским офицером Букведеном было начато интенсивное обучение "начальных людей" из дворян и детей боярских для новых приказов "конного и пешего строя" по голландским военным уставам. В 1615 году Измайлов и Скопин - Шуйский сформировали два "выборных" приказа "нового солдатского строя" из обученных "голландскому уставу" московских слобожан, лучших стрельцов московских стрелецких приказов, новобранцев, "даточных людей" и стрелецких детей - Второй Московский выборный приказ нового солдатского строя (ныне - Лейб - гвардии гренадерский Азовский полк) и Третий Московский выборный приказ нового солдатского строя (ныне - Лейб - гвардии гренадерский Бутырский полк). Особенностью было то, что даже в начальные люди (начальники) в эти два приказа, организованные по образцу армий западноевропейских государств, назначались отличившиеся в сражениях русские (в числе которых: сотник Андрей Подбельский, сотник Андрей Клеусов, сотник Андрей Ртищев, принимавшие участие в обороне Новгород - Северского, Михайло Козецкий, Казарин Бегичев, одним из первых взошедший на стены крепости Азов, Федор Брянченинов, сотник Алексей Микулин и др.). Иностранцев - единицы. Второй Московский выборный приказ нового солдатского строя первоначально возглавил Посник (Кирилл) Огарев. Третий Московский выборный приказ нового солдатского строя принял князь Михаил Петрович Барятинский, а после его смерти в 1618 году - шотландец Александр (Авраам) Лесли, состоявший с 1613 года на русской службе. Приказ Огарева первоначально размещался в Арбатской стрелецкой слободе, а приказ князя Барятинского расположился в Бутырской слободе.
   В 1618 году обрусевший швед Лоренц Биугге и еще один швед, офицер Монс Мортенсон, поступивший на русскую службу, сформировали в Новгороде "иноземный регимент", в который входили, кроме природных шведов и финнов, шотландцы, англичане, французы, датчане, голландцы, немцы (ныне Лейб - гвардии государевой огнестрельной пехоты Новгородский полк). Позднее, в этот приказ, ставший Четвертым выборным приказом нового солдатского строя, были направлены ратники из северных уездов Российского государства (с Вологды, Белозерья, Каргополя, Устюжны Железнопольской, Поморья, Устюга Великого, Ваги, Северной Двины, Вычегды и других северных городов и земель). Командовать приказом был назначен воевода Семен Кузьмич Игумнов. В помощь ему был дан шведский военачальник голландского происхождения Христофор (Кристофер) Сомме, бывший комендант Нарвы, состоявший с 1608 года на русской военной службе.
   В 1619 году Конрад Буссов, по указу царя, сформировал Пятый "выборный" приказ "нового солдатского строя", составленный из выделенных несколькими московскими стрелецкими приказами стрельцов и принятых на службу "охочих людей" (ныне - Лейб - гвардии Егерский полк), в обязанности которого входило выставление караулов при дворцах (потешных сёлах), сопровождение государя и его свиты во время путешествий. В 1622 году Артемием Измайловым был сформирован Шестой "выборный" приказ "нового солдатского строя" (ныне - Лейб - гвардии гренадерский Измайловский полк). Позднее, в 1623 году были сформированы Рейтарский "регимент" "иноземного строя" из отборных дворян и детей боярских (ныне - Лейб - гвардии Гусарский Его Величества полк) под командованием Франца Пецнера, "Регимент латных рейтар" под командованием французского наемника Шарля д"Эберта (ныне Лейб - гвардии Кирасирский Его Величества полк) и приказ "Тульского драгунского строя" (ныне - 4-й драгунский Тульский полк) из "шкотских немцев" (шотландцев) и "ирлянских немцев" (ирландцев). В январе 1626 года шотландец Александр Лесли (старший полковник и рыцарь Александр Ульянович Лесли, командир Первого Московского выборного приказа) был отправлен в Швецию нанимать "охочих солдат пеших". Он заключил договоры с четырьмя полковниками - двумя англичанами и двумя немцами, которые обязались доставить в Россию четыре "регимента" (полка) общей численностью около пяти тысяч солдат. Один из четырех "региментов", полк Сандерсона, был полностью набран в Англии и состоял целиком из англичан и шотландцев. В Полоцком походе во время русско - польской войны 1623 - 1626 г.г. приказы нового солдатского строя и "регименты иноземного строя", отличились, наряду со старыми стрелецкими приказами.
   В 1628 году иноземный "регимент" Сандерсона возглавил шотландец на русской службе Яков Краферт. В 1634 году "регимент" Краферта стал основой для формирования новых солдатских полков русской армии, однако ядро командного состава было сохранено. Позднее (после 1640 года) "регимент" Краферта стал именоваться 1 - м Солдатским полком иноземного строя (ныне Лейб - гвардии государевой огнестрельной пехоты Смоленский полк). Тремя другими "региментами" также командовали иностранные офицеры, принятые на русскую службу. В 1637 эти "регименты" были частью распущены, а частью пошли на укомплектование московских стрелецких приказов и 2 - го Солдатского полка иноземного строя (ныне Лейб - гвардии гренадерский Ростовский полк).
   Кроме того, по царскому указу было создано несколько охочеконных компанейских "хоругвей" или полков. Эти "хоругви" формировались из добровольцев иррегулярных конных частей. В их числе находился охочеконный полк, составленный из людей "Литовского списка" и литовских татар. Под "казаками литовского списка" подразумевали выходцев из Великого Княжества Литовского, вне зависимости от их национальности (поляк, литовец или белорус). В 1617 году, преимущественно из литовских и касимовских татар, был сформирован конный полк Государевой Передней стражи (ныне - Лейб - гвардии Уланский Литовский Его Величества полк). В 1621 году, в предверии войны с Польшей, из касимовских, городецких и темниковских служилых татар были сформированы два конных полка Государевой Передней Стражи - Царев (Шигалеев) и Сеитов (ныне - Лейб - гвардии Конно - Егерский Его Величества полк).
   В 1629 году царь Федор II повелел набрать "ратных людей" в костромских вотчинах Годуновых и в подмосковных селах, числившихся за дворцовым ведомством, и сформировать из них выборные полки "нового солдатского строя" - Подольский (ныне 1 - й гренадерский Подольский полк), Волынский (ныне - 2-й гренадерский Волынский полк), Угличский (ныне 3 - й гренадерский Углицкий полк), Воздвиженский (ныне 11 - й гренадерский Фанагорийский полк), Вяземский (ныне 5 - й гренадерский Полоцкий полк) и Алексеевский (ныне 4 - й гренадерский Несвижский полк), а также рейтарские и драгунские полки.
   В 1633 г. правительство Федора II приступило к военной реформе. Царём было принято решение о расформировании стрелецкого войска как рода оружия. Четырнадцать существовавших на тот период московских стрелецких приказов (полков) и приказ Патриарших стрельцов были переименованы в полки "государевой надворной (т. е. придворной) пехоты", а составлявшие их сотни "старых служб служилых людей" - в роты. Также расформированы были городовые и жилецкие "служилых людей" приказы в других городах и острогах. По окончании реформы в 1640 году, из четырнадцати московских полков "государевой надворной пехоты" составлены были семь выборных полков (ныне сведенные в Лейб - гвардии Государевой Надворной Пехоты Севский, Преображенский и Владимирский полки) и три полка "нового солдатского строя" (позднее сведенные в 6 - й гренадерский Апшеронский, 7 - й гренадерский Самогитский и Лейб - гвардии гренадерский Астраханский Его Величества полки).
  
  -Не иначе запрашивают подтверждение подлинности квартирного расписания московской гвардии?* - По традиции гвардейские полки (сведенные в 1 - ю гвардейскую гренадерскую, 2 - ю гвардейскую гренадерскую дивизии, гвардейскую стрелковую дивизию, гвардейскую дивизию Государевой Надворной Пехоты, 1 - ю и 2 - ю гвардейские кавалерийские дивизии), квартируются в Москве и по московским слободам. Московцы и "привилегированный" Лейб - гвардии Конный Государев полк - в Кремлевских казармах, Конно - гренадеры - на Знаменке, новгородцы - в Дорогомиловских казармах близ Поклонной Горы, ростовцы - в Ростовских казармах на Плющихе, владимирцы - в Крутицких казармах, измайловцы занимают "старые" казармы в Измайлово, азовцы - в Спасских казармах, преображенцы - в Александровских казармах возле Свято - Даниловского монастыря, бутырцы - у Бутырской заставы, астраханцы - в Астраханских казармах, Лейб - гвардии Конная артиллерия - в казармах Артиллерийского Депо на Каланчевке, лейб - гвардии саперный батальон - в Николаевских казармах; 1 - я лейб - гвардии гренадерская артиллерийская бригада - в Покровских казармах, Лейб - гвардии Гусарский полк - на Моховой, гвардейские уланы - в Хамовнических казармах, Лейб - гвардии Драгунский полк - в Солдатской слободе близ Серебряного Бора, Собственный Его Величества Конвой, составленный из отборных взводов казачьих войск, Лейб - гвардии Казачий полк и лейб - гвардии артиллерийская бригада Государевой Надворной Пехоты расположены в Казачьих казармах в "Федоровском городке", севцы - в Сокольничьих казармах, 2 - я лейб - гвардии гренадерская артиллерийская бригада дислоцирована в Петровских казармах недалеко от Страстной площади. Исключение составляют лейб - гвардии артиллерийская стрелковая бригада, которая располагается за пределами столицы - в местечке Медвежьи Озера Богородского уезда Московской губернии, по Стромынскому тракту, конные егеря и гвардейские кирасиры (Лейб - гвардии Кирасирский полк), дислоцированные в Больших Вяземах, смоленцы и лейб - егеря, расквартированные в Звенигороде.
  
  Суббота. В лето 7436 года, месяца сентября в 2 - й день (2 - е сентября 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Москва. Дорогомиловский проспект.
  
  -...Жил бы хорошенько, да денег маленько...
   Александр Иванович Строганов приоткрыл веки, встал из - за письменного стола, подошел к окну и облокотился на подоконник.
   Штаб - квартира Александра Ивановича Строганова располагалась на одиннадцатом этаже башни, в здании, выстроенном напротив Брянского вокзала, в самом начале Дорогомиловского проспекта. Здание, воздвигнутое всего за пятнадцать месяцев, по проекту немецкого архитектора Якоба Керфера, работавшего преимущественно в стиле так называемого "кирпичного экспрессионизма", состояло из шести симметрично расположенных корпусов переменной этажности - от двух до восьми. В центре выходящего на проспект корпуса была установлена девятнадцатиэтажная башня, оснащенная девятью лифтами, в том числе двумя самыми высокими в Европе патерностерами - хитрыми машинами, лифтами непрерывного действия, с двадцатью шестью кабинами, соединенными в цепь и двигающимися без остановки с медленной скоростью. Фасад здания украшали скульптуры голов животных и людей. На втором уровне между оконными проемами были установлены пять статуй, символизирующие пять континентов Земли. С внутренней стороны, во дворе, был разбит небольшой сад, спускавшийся к Москва - реке (здание стояло на искусственном возвышении) маленькими террасами, окруженными палисадником.
   В обычные дни Строганов любовался видом на заречные Пресненские Большой и Нижний пруды, на излучину Москва - реки и высокий берег, называемый "Бережки", или Мухиной горой, на которой был выстроен, в стиле ар - деко, характерном больше для североамериканских небоскребов, чем для московских высоток, величественный комплекс "Русской Генеральной Нефтяной Корпорации"*. Комплекс аккуратно огибал возведенную на месте архиерейской Ростовской слободы Церковь Благовещения Пресвятой Богородицы на Бережках, отметившую в 1913 году пятисотлетний юбилей.
   ...Виктор Николаевич Мещерский являлся одним из самых авторитетных промышленников страны. Предприятия Мещерского входили в число самых современных в России и в Европе, производя многие виды технической продукции: паровозы, вагоны, пароходы и теплоходы, сельскохозяйственные машины. Мещерский занимал не менее восьми должностей в руководящих органах различных компаний с правлениями в Москве (был председателем правления Русского сельскохозяйственного товарищества "Работник", занимавшегося производством сельскохозяйственной техники; являлся директором - распорядителем Общества Коломенского машиностроительного завода, Общества железоделательных, сталелитейных и механических заводов "Сормово" и Общества "Шестерня - Цитроэн"; был членом правлений Общества механических заводов "Братья Бромлей", Общества Выксунских горных заводов, Пароходного Общества "Океан" и Русского судостроительного общества), а также входил в совет Международного коммерческого банка. К слову, продукция его заводов отмечалась многочисленными призами, в том числе и на международных выставках.
   К нему - то и обратился Строганов. Обратился с предложением встретиться и переговорить...Строганов, после встречи с Хеервартом, проехал в свой рабочий офис и позвонил Мещерскому около одиннадцати часов утра:
  -Строганов беспокоит. Приветствую, дорогой мой Виктор Николаевич.
  -И я рад приветствовать вас, Александр Иванович. Хотя час субботний и ранний.
  -Поднакопилось дел, времени не хватает все разгрести, - натянуто хохотнул Строганов. - Не уделите мне несколько своего времени?
  -Отчего же, уделю.
  -Когда вам удобно будет? Давайте, пообедаем вместе. Хотелось бы обмолвиться с вами парой - тройкой фраз.
  -У вас в офисе пообедаем, что ли? - в голосе Мещерского явственно послышалась издевательская нотка.
  -Ох, не люблю я этого американизма - офис, офиса, в офисе. - деланно рассмеялся в трубку Строганов. - А что делать? Приходится шагать в ногу со временем, отказываться от приятных слуху доморощенных старомодных анахронизмов. Не так ли?
  -Так ли, так ли.
  -Так что насчет обеда, Виктор Николаевич? Часика в два вас устроит? Давайте в "Московском"?
  -Вполне устроит. Тем паче, в России живем. Пусть в Европе встречи назначают на службе или же в кафе за стаканом сельтерской.
  
  Суббота. В лето 7436 года, месяца сентября в 2 - й день (2 - е сентября 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Москва. Никольская улица.
  
   ...Строганов не стал вызывать к подъезду своего офиса на Дорогомиловском проспекте прекрасный, хотя и несколько старомодно смотревшийся семидесятипятисильный "ролльс - ройс", типа "Сильвер Гоуст ту" - "Серебряный Дух - 2", двумя неделями назад доставленный из Англии через Архангельск. Жаль, что нельзя отправляться на встречу на "роллс - ройсе" - Мещерский из старинного русского дворянского рода, ведущего свое начало, по сказаниям древних родословцев, от татарина Кутлубуга, выехавшего в Московию в первой половине XIV столетия из Большой Орды, мог и не понять, вызывающая роскошь его не трогала, скорее раздражала. Жаль...Латунные ручки "ролльс - ройса", петли, рожки сигналов, маленькие фонарики у лобового стекла всегда так весело блестели, начищенные старательным шофером. Тончайшая замша подушек была готова принять в свое лоно седока. Мягкость сидений удачно сочеталась с двойными рессорами задней оси, создававшими поистине королевский комфорт. Александр Иванович потому и заказал себе такой автомобиль, что знал - британское королевское семейство пользуется только произведениями фабрики компаньонов Ролльса и Ройса. И он не прогадал. Авто было действительно чудом британской техники. Впрочем, и дороговизны. Одно только шасси стоило около тысячи восьмисот фунтов стерлингов - состояние. Кузов - седан, выполненный за особую цену лучшим каретником Манчестера Джозефом Кокшутом, работавшим на Ролльса и Ройса, настоящее произведение искусства.
   Александр Иванович опять поскромничал, взял таксомотор, доехал до Арбатских ворот и дальше пошел пешком. Он решил прогуляться немного перед деловым обедом, хотя погода и не располагала к прогулке: было довольно прохладно. Александр Иванович неспеша миновал Воздвиженку (ее открывал чудесный, будто бы из сказки, терем, здание Главного архива Министерства Иностранных Дел, "дедушка русских архивов" - с фигурными наличниками, крутой крышей, острыми башенками, и шатровой колокольней церкви, соединенной переходом с главным зданием; все это сказочное разнообразие было окружено ажурной каменной оградой со стройными башенками), ворота с прорезными бойницами проездной Кутафьи башни, белеющей, точно шатер без крыши, остановился у перил моста через Неглинку, засмотрелся на Кремлевский сад*, раскинувшийся между речушкой и кремлевскими стенами. Это позволило ему уйти от тревог сегодняшнего дня.
   Тревог хватало. В России все как - то, в последние года три, стало тянуться дело, кредиту нет, денег нет, всякие сделки с ужасными проволочками. Да и вообще, был Строганов в последнее время в брезгливо - раздражительном настроении. Эта Москва и сердила, и подавляла его, и совершенно раздражала его. Он остро чувствовал ее "русопятость", несмотря на отовсюду лезущую европейскость.
   Внизу темнели аллеи сада. Сбоку на горе уходил в небо бельведер Румянцевского музея с его стройными павильонами, точно повисший в воздухе над обрывом. Чуть слышно доносилась езда по оголяющейся мостовой...
   Строганов через Троицкий мост прошел в Верхний Кремлевский сад (с моста можно было спуститься в сад по чугунным лестницам) и пошел дальше. Справа, за кремлевской стеной, сухо и однообразно желтел корпус Арсенала, слева, за площадью, у Моисеевской церкви*, белели корпуса Московского военно - топографического училища*. Гул соборных колоколов разливался тонкою заунывною струей. Он скорыми шагами прошел сад, вышел за ограду, повернул вправо, миновал здание бывшего Земского приказа, ныне превращенное в исторический музеум, поднялся на Красную площадь.
   Возле Иверской у Воскресенских ворот готовили справлять торжество - "Московский" трактир праздновал открытие своей новой залы. В самом начале Никольской улицы, на том месте, где еще три года назад доживало свой век длинное двухэтажное желтое здание старых присутственных мест, высилась теперь четырехэтажная, в американском стиле, тяжелая громадина кирпича стали и стекла, построенная для еды и попоек, бесконечного питья чаю, трескотни дансинга. Над третьим этажом левой половины дома блестела синяя вывеска с аршинными буквами: "Ресторан".
   Площадь перед Воскресенскими воротами полна была дребезжания таксомоторов. "Таксеры", коих московская публика по - прежнему кличет извозчиками - лихачами, выстроились в ряд, поближе к трамвайным рельсам. Трамваи, редко в один вагон, больше в два, в три, то и дело ползли вверх, к собору Святой Троицы на Рву (к храму Василия Блаженного), вдоль Верхних торговых рядов, и вниз, к Тверской, к "Националю", грузно останавливаясь перед Иверской. На паперти в два ряда выстроились монахини с книжками. Две остроконечные башни Воскресенских ворот с гербами пускают яркую ноту в этот хор впечатлений глаза, уха и обоняния. Минареты и крыши Главной аптеки давали ощущение настоящего Востока. Справа была темно - красная кирпичная стена Кремля...А за стеной виднелись огромные золотые шишаки кремлевского храма Святая Святых и семиярусной колокольни "Ивана Святого", колокольня "Ивана Великого".
   Из университетского еще курса Строганов помнил, что когда - то Борис Годунов, в знак утверждения Москвой монополии на власть, удостоверившей свои права священными регалиями и идеологией державной исключительности, вознамерился возвести в центре Кремля иерусалимский храм Святая Святых: "и камень, и известь, и сваи, - все было готово, и образец был деревянной сделан по подлиннику, как составляется Святая Святых". Замысел "перенесения" в центр Кремля, в цитадель, ставшую символом сакральной державности, где находились резиденция царя и митрополичье подворье, величайшей святыни христианского мира, был продолжением программы, заявленной Борисом Годуновым в коронационном чине. Идея построения вселенской святыни придавала целостность создаваемой модели Российского государства как последнего и единственного православного царства. Храм должен был стать главной святыней государства. Храм Соломона в Иерусалиме давно уже не существовал и образец был снят с храма Воскресения Христова, так как "паче меры" собирались устроить в новой святыне Гроб Господень. Поговаривали, царь Борис даже намеревался разрушить Успенский собор (надо полагать и Воскресенский), а затем выстроить здесь единый огромный храм "якоже в Иерусалиме, - во царствии сим хотяше устроити, подражая - мняся по всему Соломону самому..," - а в храме "тройческого состава единаго видимаго возраста Христа Бога Гроб, - Божественныя Его плоти вместилище, с сущаго от Их во Иерусалиме мерою и подобием". Проект Бориса Годунова имел, несомненно, и своих апологетов, которые готовы были создать в Москве Второй Иерусалим, однако он не был полностью реализован из-за смерти царя. Собор достраивали после кончины Бориса Годунова на протяжении нескольких лет, без конкретности в следовании первообразу. Практически вся застройка Московского Кремля, комплекса его церквей как символа двадцати пяти Престолов Небесного Града, была посвящена "небесно-градской" символике. И храм Святая Святых с колокольней "Иван Святый" был центральным в градостроительной композиции всей Москвы, поэтому он также не избежал изменений в русле новой грандиозной идеи. Эти изменения и были произведены в "колокольном сюжете": собор оказался "увешанным" со всех сторон колоколами...
   Александр Иванович бесшумно отворил дверь, неторопливо вошел в старую залу "Московского" и внимательно - цепким взглядом окинул ресторан. Зала ресторана была пустой. Ближе к буфету, за столиком, на одной стороне выделялось четверо военных: трое лейб - гвардии драгун из Гундертмаркова полка и лейб - гусар в жупане из жёлтого сукна с серебряными нашивками на груди, с воротником персикового цвета. Они "тянули" портер и дымили бриннеровскими* сигарами. В одной из ниш два сибирских купца - лесопромышленника в корейских собачьих жилетках, крестились, усаживаясь за стол. Каждый дал лакею по медному пятаку. Они потребовали одну порцию селянки по - московски и едва усевшись, залпом, одну за одной, выпили по три рюмки травнику, молниеносно поданных расторопным буфетчиком.
   За большим столом, около самого бассейна, поместилась только что, по - видимому, приехавшая из провинции семейная пара: дородный муж при солдатском Николае Чудотворце на сером пиджаке, с двойным подбородком, субтильного, болезненного вида жена, одетая в платье от "Джоан Кроуфорд" - невероятно стильное, по моде Чикаго. Пара, с поезда, с утра наверняка успевшая побывать в нескольких близлежащих модных магазинах (а таковых в Москве, на Кузнецком мосту, было великое множество: знаменитые русские модные дома "Поль Пуаре", "Джон Редферн", "Дреколль", "Катрин Парель", создательницей которого была графиня Тея - Екатерина Бобрикова, знаменитая манекенщица Дома "Ланвэн", "Мэгги Руфф", "Жак Дусе", "Мадам Шерюи", "Сестры Калло", а также "Мейнбохер", основанный американцем Мэйном Руссо Бохером, "Робер Пиге", "Аликс Бартон", "Эльза Скьяпарелли", "Жак Фат", "Жан Дэссе", "Кристобаль Баленсиага" - столица России по праву считалась законодателем моды в Европе) обедала с запасом, на целый день, отправляясь осматривать московские соборы, и до ужина намереваясь попасть в Денисовский пассаж, где жена должна непременно купить себе подвязки и пару ботинок и надеть их до театра. А билеты рассчитывали добыть у барышников.
   Строганов прямиком направился через ряд комнат, набитых мелким торговым людом, мимо "чистых кабинетов", отделанных березой, липой, сосной, известных тем, что там пьют чай и завтракают воротилы Гостиного двора. Строганов расслышал голос Алексея Денисова, российского, а пожалуй и мирового, "льняного короля", владельца Денисовского пассажа: поплевывая и слегка шепелявя, он громко рассуждал о политических делах. Строганов взглянул на половых, вытянувшихся, словно гвардейцы на параде: здесь служили иначе, чем в других залах ресторана; ходили едва слышно, к гостям обращались с почтительной сладостью, блюда подавали с ошеломляющей быстротой, приборы меняли молниеносно...Половые - с неподвижными и напряженными лицами слушали разговоры, от которых в воздухе пахло миллионами рублей.
   Новая зала ресторана поражала приезжих из провинции, да и москвичей, кто в ней успел побывать, своим простором, светом сверху, движеньем, архитектурными подробностями. Чугунные выкрашенные столбы и помост для дефиле, выступающий посредине, крытый блекло - голубой ковровой дорожкой, с купидонами и завитушками, наполняли пустоту огромной махины, останавливали на себе глаз, щекотали по - своему смутное художественное чувство даже у заскорузлых обывателей. Идущий овалом ряд широких окон, с бюстами русских писателей в простенках, показывал изнутри драпировки, светло - голубые обои под изразцы, фигурные двери, просветы окон, лестниц. Бассейн, с аккуратным в модернистском стиле фонтанчиком, прибавлял к смягченному топоту ног по асфальту тонкое журчание струек воды. От них шла свежесть, которая говорила как будто о присутствии зелени или грота из мшистых камней. По стенам залы стояли пологие диваны темно - малинового трипа и массивные, вольтеровские кресла. Они успокаивали зрение и манили к себе за столы, покрытые свежим, глянцевито - выглаженным бельем. Столики поменьше, расставленные по обеим сторонам помоста и столбов, сгущали трактирно - ресторанную жизнь. Черный, с украшениями, буфет под часами, занимающий всю заднюю стену, покрытый сплошь закусками, смотрел столом богатой лаборатории, где расставлены разноцветные препараты. Справа и слева в передних стояли сумерки. Служители в голубых рубашках и казакинах с сборками на талье, молодцеватые и степенные, молча вешали верхнее платье. Из стеклянных дверей виднелся обширный, только недавно обустроенный, вход в ресторан, с огромным лифтом, с лестницей наверх, завешенной триповой веревкой с кистями, а в глубине мелькала езда Никольской улицы, блестели вывески и подъезды. Большими деньгами дышал и вся новая зала ресторана, отстроенная американцами, на русские деньги, на славу, немного уже затоптанный (за два - то дня!), но все - таки хлесткий, бросающийся в нос нью - йоркским комфортом и убранством.
   В новой зале в одиночестве, возле бассейна, сидел старик. Он был похож на высохшего отставного французского генерала с нафиксатуаренными усами с карикатуры времен начала века: продолговатое восково - желтое лицо, лысая голова - видать, большой барин. Он ел медленно и брезгливо, вино пил с водой и, потребовав себе полосканье, вымыл руки из графина.
   ...Мещерский расположился в углу, заняв, как и подобает, лучшее место. Он видел одновременно всю залу, буфет, стеклянные двери входа и лестницу. В поле его зрения попадало все, что происходило в зале. С левой стороны министра прикрывала стена. Он был одет в строгий "сэлфриджский" костюм. В таком костюме мужчина сразу приобретал прямую "английскую" осанку и солидный внешний вид. Мещерский поднялся, протянул Строганову обе руки и пожал свободную правую руку. Во всех этих движениях проскользнула искательность; но улыбающееся благообразное лицо сохраняло достоинство.
  -Пожалуйте, пожалуйте. Я уж распорядился закуской!
  -Только имя ваше назвал, так меня сейчас же провели в залу.
  -Я приказал заранее. - сказал Мещерский.
  -Приказали? - Строганов рассмеялся задыхающимся смехом. Мещерский, тонко пошутивший, ему вторил - "Московский трактир" был своеобразной вотчиной "китай - городских".
  -Помнится, был я в одном старокупеческом банке. - смешливо сказал Мещерский. - При мне выдали какому - то мужику в тулупе двадцать тысяч рублей с устным условием возврата денег через полгода. Мои справедливые опасения в вероятном обмане, высказанные мною, как человеком, безусловно разумным, были отвергнуты со смехом. Мне сказали, что такого не может произойти, поскольку все не только хорошо знакомы, но и дорожат взаимными отношениями. К тому же о делах друг друга каждый неплохо осведомлен, и обмануть удастся только один раз. После чего и глаз не показывай и не живи на свете. Да, вот такое оно, русское маклерство. Доверие и кредит, с участием сердца и опыта.
  -Русское купечество отвергает напрочь и безусловно финансово - денежные операции и очень подчеркнуто избегает банковско - кредитной сферы.
  -Все меняется в этом мире. - вздохнул Мещерский. - Уж давным - давно век двадцатый наступил. Исконные предписания морали блюсти невозможно.
   Мещерский и Строганов сели за стол. Тотчас же подошли двое официантов, по старинке именуемые половыми. Стол в минуту был уставлен бутылками с пятью сортами водки. Балык, провесная белорыбица, икра, сыр и всякая другая закусочная еда заиграла в лучах искусственного солнца своим жиром и янтарем. Не забыты были и ранее затребованные Мещерским соленые хрящи. Строганов ко всему этому столовому изобилию, заказал еще паровую севрюжку и котлеты из пулярды с трюфелями. Указано было и красное вино.
  -Какой номер - с? - спросил лакей.
  -Да все тот же. Я другого не пью.
   И Строганов ткнул пальцем в большую карту вин.
  -Будет сделано.
   Кушанья поданы были скоро и старательно. Подано было и шампанское.
  -Давайте к делу, или перекусим сначала? - спросил Мещерский. - Время выкроил для вас, но оно поджимает...
  -А ведь на ловца зверь. Я хочу с вами союз заключить.
  -В каком смысле? - спросил Мещерский.
  -Я не могу рассчитывать, что вкупе с вами могу определять, для вящей пользы государства, политику. Не правда ли? Но я могу просить вас способствовать этому.
  -Что вы сейчас и делаете - просите.
  -Вот потому и прекрасно было бы, ежели вы государю предложите что - то охватное. Государственное. Соответственное. Ежели от вас придет.
  -Тут надо крепко подумать. - сказал Мещерский. - Трудновато определить, когда можно доверять людям, а когда нет. Вы мне не совсем доверяете. Ну да ладно, ведь живем мы с вами по другим законам, коммерческим. Не так ли? Во всяком случае, должны бы. Я это понимаю. Ваши сомнения. И не осуждаю.
  -Даже так?
  -В конце концов, у меня сомнений не меньше вашего.
  -Но у нас общие цели, даже если методы немного различаются.
  -Мне кажется, что и цели наши разнятся.
  -Думайте, Виктор Николаевич. К чему там в сферах склоняются, о чем сферы мыслят, вам - то лучше моего известно. Вы вхожи, не я...
  -Я не вхож... - заметил Мещерский.
  -Да, полноте...Узок круг вхожих и страшно далеки они от нас, финансистов и промышленников. Но и вы и я - вхожи. И я пришел к вам.
  -Я ценю это.
  -Поверьте, у меня есть возможности обратиться с идеей к кому - то еще, близкому к царю. Поверьте, рычагов хватает и я могу пустить их в ход в любой момент. Однако я выбрал вас.
  -Почему?
  -Вы в значительной мере мозговой трест и источник вдохновения для кое - кого в правительстве. И для государя. И хоть государь ныне фигура больше декоративная, но не как в Англии, да и народ, уверовавший в высокое призвание царя, благоговейно чтит и все знаки его величия. А значит, примет все то, что исходить будет от царя.
  -Один ретивый журналист из "Биржевых ведомостей" прозвал меня "карманным богачом". - усмехнулся Мещерский.
  -Пусть его... - засмеялся Строганов.
  -Вы в игры своекорыстные играете, как мне кажется. - сказал Мещерский.
  -Виктор Николаевич, какие уж тут игры? Близятся грозные времена для судеб России и решающие сроки для ее исторической проверки. Из всякой большой исторической ситуации есть в конце концов всегда три выхода, поскольку всякая историческая ситуация является сложным соотношением трех времен: прошлого, настоящего и будущего, в которых протекает длительный исторический процесс. Эти три выхода из современного положения России состоят: либо на пути к прошлому; в виде продолжения нынешней политики, и такова позиция большинства существующих политических течений и населения; либо на путях приятия и примирения, полного или частичного, прямого или косвенного, - того, что есть, на путях соглашательства с современным режимом, - к этому сводится позиция другой части существующих идейно - политических течений. Либо, наконец, на наиболее естественных путях. Поскольку история есть процесс необратимый, - на путях к будущему, означающих, поистине революционное претворение и возвышение того, что есть, на путях новой, по новой терминологии, Третьей России.
  -Высокопарно у вас выходит.
  -Зато прогрессивно. Замечу, Виктор Николаевич, позиция сия прогрессивна, трудна политически, но и наиболее благодарна исторически, поскольку она всякое положение обращает в исходную точку для движения вперед.
  -Опять высокий слог. - ответил Мещерский. - Я же на ваше прогрессивное, да еще и "поистине революционное" скажу просто - от идеи русской государственности я себя не отделяю. Сейчас норовят протащить на европейский лад просвещенное, гуманистическое. Но, как говорится, не все в коня корм. Истинная консервативная приверженность по отношению к созидающим основам государственности не исключает благоговейного отношения к заветам прошлого, к деятельной заботе о политическом, экономическом и культурном росте родной земли. Родной, заметьте. Наша держава - великая империя. Я думаю, что таковой она и должна остаться.
  -Держава наша в трудном положении. - сказал Строганов.
  -Но, пожалуйста, не думайте, что вы единственный патриот. - парировал Мещерский.
  -У каждого из нас позиция своя, заслуживающая уважения.
  -Вы согласны со мною, что для того, чтобы пало правительство, несмотря на все преимущества, кои дает фактическое обладание властью, и чтобы кто - то иной мог навязать себя стране в качестве органа народного суверенитета, нужна такая смута в умах, такое "дерзание" с одной и малодушие с другой стороны, которое само собой не может не сопровождаться потрясением всего государственного организма со всеми обычными проявлениями этого?
  -Вот и у вас своя позиция..
  -Бросай ты, мил друг, в трех санях сидеть, пересаживайся в одни, веселей поедешь. - неожиданно зло ответил на это Мещерский. - Всякий случайный сброд людей может образовать государство на демократических началах. Поддержанная силой, воля большинства достаточна для приспособления любого табора к текущим потребностям самого разношерстного люда, принужденного жить вместе. Но империи в таком сброде не может быть.
  =========================================
  
  величественный комплекс "Русской Генеральной Нефтяной Корпорации"* - "Русская генеральная нефтяная корпорация" (РГНК - "Ойл" ) - мощный холдинг, который владел почти половиной российского и четвертью европейского рынков. 28 июня 1907 года было принято знаковое для нефтяной отрасли России решение: Русско - Азиатским, Международным и другими банками, а также нефтепромышленниками С.Г. Лианозовым, Т.В. Белозерским и другими была учреждена "Русская генеральная нефтяная корпорация" ("Ойл"). В корпорацию вошли крупнейшие российские нефтяные компании: "Бакинское нефтяное общество", "Товарищество Лианозова", "Нефтепромышленное и торговое общество "А.И. Манташев и К", "Русское товарищество Нефти", "Каспийское товарищество", "Московско - Кавказское нефтяное и промышленно - торговое товарищество". Участники "Русской генеральной нефтяной корпорации", работая на рынках самостоятельно, составили мощную конкуренцию "Товариществу нефтяного производства братьев Нобель" и Royal Dutsch Shell. К тому же РГНК - "Ойл", как и другие российские компании пользовалась значительной поддержкой государства.
  
  Кремлевский сад* - сад, протянувшийся вдоль стен Московского Кремля от Воскресенского моста через Неглинную реку до Кремлевской набережной. Сад разбит на две неравные части: Верхний Кремлевский (от Воскресенского моста до Троицкой башни и одноименного моста) и Нижний (от Троицкого моста до впадения реки Неглинная в Москва - реку, у Кремлевской набережной).
  
  у Моисеевской церкви* - церковь на месте бывш. Моисеевского мужского монастыря, на одноименной Моисеевской площади.
  
  белели корпуса Московского военно - топографического училища* - старейшее в России военное училище.
  
  дымили бриннеровскими* сигарами - сигары из второсортного табака островов Ява и Борнео, изготовлявшиеся табачными предприятиями владивостокского купца Бриннера. Имели чрезвычайно широкое распространение среди населения Дальнего Востока.
  
  Воскресенье. В лето 7436 года, месяца сентября в 3 - й день (3 - е сентября 1928 года). Седмица 15-я по Пятидесятнице, Глас пятый.
  Москва. Смоленская - Сенная площадь.
  
   ...Новое здание на Смоленской - Сенной площади, где теперь размещался аппарат председателя правительства России, считалось одним из лучших произведений русского конструктивизма в Москве и самым значимым творением Пантелеймона Голосова, сумевшего скомпоновать объемы так, что наибольший эффект пространственного решения получался со стороны подхода к дому от Смоленской улицы. Охватывая сразу здание в целом, зритель получал полное представление о его композиции и величии.
   Товарищу министра промышленности Александру Андреевичу Роща - Долгорукому, вызванному "на ковер" к председателю правительства, здание Пантелеймона Голосова, впрочем, не нравилось - оно не напоминало ему, как прежде, шумный, растревоженный улей, где день и ночь кипела работа. По правде сказать, в старом здании, в Успенском переулке, места сотрудникам аппарата правительственной канцелярии едва хватало, отопление в холод не спасало, а в летнюю жару нечем было дышать.
   Хотя автомобиль товарища министра подрулил прямо к парадному подъезду, выбравшегося из салона чиновника ударил в лицо холодный сентябрьский ветер. Погода была прескверная - с неба сыпался мелкий противный дождь. Министр поежился и торопливо вошел в здание...
   ...В просторном кабинете председателя совета министров Российского государства Александра Александровича Измайлова негромко переговаривались три человека, разделенные широким письменным столом: сам премьер - министр, заведующий правительственной канцелярией Василий Витальевич Неклюдов, выглядевший веселым простаком, с которым занятно было поболтать о пустяках, выслушать от него какую - нибудь забавную историю, неизменно сопровождаемую располагающей улыбкой, и Виктор Николаевич Мещерский...
   Мещерский являлся одним из самых авторитетных промышленников страны. Предприятия Мещерского входили в число самых современных в России и в Европе, производя многие виды технической продукции: паровозы, вагоны, пароходы и теплоходы, сельскохозяйственные машины. Мещерский занимал не менее десятка должностей в руководящих органах различных компаний с правлениями в Москве (был председателем правления Русского сельскохозяйственного товарищества "Работник", занимавшегося производством сельскохозяйственной техники; являлся директором - распорядителем Общества Коломенского машиностроительного завода, Общества железоделательных, сталелитейных и механических заводов "Сормово" и Общества "Шестерня - Цитроэн"; был членом правлений Общества механических заводов "Братья Бромлей", "Мотор", Общества Выксунских горных заводов, Пароходного Общества "Океан" и Русского судостроительного общества), а также входил в совет Международного коммерческого банка. К слову, продукция его заводов отмечалась многочисленными призами, в том числе и на международных выставках.
   Когда товарищ министра промышленности и торговли, сжимая в руках папку с документами и справками в виде "соображений" по всем текущим вопросам, вошел в кабинет, все трое одновременно подняли головы и посмотрели на Александра Андреевича Рощу - Долгорукого, чей род сильно поднялся при первом государе династии, Борисе Федоровиче, да так и оставался поблизости от вершин русской власти...
   ...Русская служилая бюрократия выносила наверх людей двух основных типов. Одни выплывали потому, что умели плавать, другие - в силу собственной легкости. Целый ряд славных имен украшает собой великое прошлое русской государственной службы, и было бы большой несправедливостью думать, что служилое чиновничество не рождало государственных людей в подлинном значении этого слова. Однако, одновременно, каждое поколение сменявшихся у власти служивых людей знало множество представителей и другого типа: попадавших наверх по малому своему удельному весу.
   Механика этого движения была своеобразна, но вполне объяснима. Эти представители не связывали себя ни с каким крупным делом, которое могло удастся, но могло также и не удастся, тем самым скомпрометировав их. Зато подобные типы усваивали политическую окраску, позволявшую принимать их серьезных государственных деятелей с программой и мыслями, и вместе с тем, при переменах в личном составе бюрократических верхов, как - то оправдывало обращение к ним. находясь у власти они попадали в налаженный порядок, принимали доклады, подписывали бумаги, глубокомысленно изрекали банальности, обладая достаточным навыком и знанием государственного механизма, чтобы не делать заметных ошибок, и чтобы избегать нагружать себя какими - либо серьезными замыслами. Все их внимание было устремлено наверх, к лицу монарха, и не с тем, чтобы вести его к поставленным ими государственным целям, а с тем, чтобы в минуту, когда бывшие у власти люди более крупного калибра начинали государя утомлять своей величиной, он вспомнил о них и инстинктивно чувствовал в них людей более сговорчивых и менее утомительных, легковесных и гибких. У людей подобного типа был служебный формуляр вместо дельной служебной биографии, политическая роль вместо политических убеждений, чутье обстановки вместо подлинного знания государственного дела.
  -Садитесь, Александр Андреевич. - премьер - министр взглянул на вошедшего, жестом указал на второй стул около стола, снял очки, положил их перед собой, и глаза его сразу же стали беспомощными. - Разговор у нас с вами сугубо доверительный пойдет.
   Товарищ министра и бровью не повел, лишь сдержанно кивнул, подчеркнуто спокойно и скупо улыбнулся. Он понял, что его пригласили по личному вопросу.
   ...Премьер - министр ткнул золотым карандашом в лежавший поверх папок на столе английский журнал "Weekly political review", выходящий в Лондоне, внимательно посмотрел на Рощу - Долгорукого:
  -Читали, поди?
  -Читал, еще с вечера.
   Роща - Долгорукий покосился на журнал и на письменный стол, ломившийся от бумаг - у Измайлова, по всей видимости, не было, кажется, никакого желания их читать, затем глянул на хозяина кабинета. Воротник белоснежной рубашки подпирал морщинистый обрюзгший подбородок премьер - министра. Сухая пергаментная лысина была прикрыта реденькой набриолиненной сверх меры прядкой волос. В тиши кабинета отчетливо слышалось одышливое дыхание весьма почтенного по возрасту главы правительства. Ромодановский почувствовал на себе пристальный взгляд темных, с азиатским разрезом глаз Измайлова.
   Роща - Долгорукий знал премьер - министра много лет. Знал как не дилетанта, лишь выдающего себя за профессионала. Знал как высококлассного и ответственного государственного чиновника, никогда не служившего "по шаблону" и исполнявшего свою работу прилежно и хорошо. По мнению чиновника пост председателя совета министров достался заслуженному человеку, достался по праву. Но, странное дело, едва во главе правительства оказывался профессионал высочайшего уровня, полный уникальных идей, он как будто забывал обо всем и начинал больше тратить времени и сил для создания видимости своей работы и для кабинетных интриг, которые зачастую приводили к принятию неверных решений. Когда - то знавший, что такое работать своими собственными руками, премьер - министр теперь все больше протирал штаны и разыгрывал комбинации, зачастую в собственных интересах. Роща - Долгорукий понимал, что Измайлов, беря на себя общие вопросы общения со "сферами", помимо демонстрации "флага", еще и произносит множество слов в оправдание по наиболее щекотливым вопросам правительства. Но премьер - министр вставал также на путь предвзятости и угодливости взглядов. Как же так? Получается, что в державе российской сложилась качественно новая сила, стоящая выше даже монаршей воли?! Эту новую силу можно определить вполне конкретным и емким словом - "сферы"! Это практически незримая, нацеленная сила, которая совершенно лишена дара видеть исторические перспективы. "Сферы" служат лишь своим интересам? "Сферы" не думают, к чему может привести их безответственное следование в русле собственных интересов? А кто в конце концов будет расплачиваться по счетам?
  -Сыровата сплетня, а? Или не сплетня это вовсе, а вполне конкретный материал, составленный на основе сведений, предоставляемых весьма информированным источником?
   Роща - Долгорукий вздохнул...
  -И что скажете? - спросил премьер - министр. - Вот ведь, еще какую - то гнусность начинают возводить на детей. Кто за этим стоит?
   И в самом деле, кто стоит? Статья британского щелкопера Тома Парфитта и в самом деле была из числа тех, что заслуживали внимания. Самого пристального внимания, поскольку статья содержала публикацию письма, адресованного русскому военному министру: "Я знаю, что под руководством моего отца вооруженные силы нашей державы будут реконструированы и усилены. Мы в Акционерном обществе Ф.Г. Калепа и Е. Р. Шпицберга "Мотор", хотели бы участвовать в этом процессе. Мы надеемся, что станем вашими поставщиками запасных частей и небольших сборочных линий". Подпись под этим кратким, но исчерпывающим призывом гласила: "Дмитрий Измайлов, товарищ председателя правления по сбыту".
   Компания Ф.Г. Калепа и Е. Р. Шпицберга "Мотор", находившаяся в Риге, была известна, как производитель авиационных двигателей и запасных частей для самолетов. Дмитрий Измайлов являлся одним из самых молодых русских предпринимателей и заодно, так уж вышло, - старшим сыном председателя правительства России Александра Александровича Измайлова.
   Вступление старшего сына премьер - министра - ему было тридцать пять лет - в должность фактического вице - президента компании "Мотор" состоялось за полгода до публикации занимательного письма в британской прессе. Обосновывая это назначение, глава компании Федор Георгиевич Калеп с обезоруживающей искренностью заявил: "Все мы пытаемся заработать на жизнь".
   Теперь же, после опубликования письма в британском политическом журнале, в Москве начал завихряться очередной скандал. Разумеется, не потому, что кто - то пожелал погреть руки на предстоящей "реконструкции и усилении" авиации. И даже не потому, что имело место явное злоупотребление семейным положением со стороны автора письма. Общественность, сначала британская, а после и российская, была шокирована циничной формой этого уникального образчика эпистолярного жанра. Кроме того, в памяти еще свежи были воспоминания об аналогичных эскападах прошлого премьер - министра, обогатившего себя приличной суммой в рублях за содействие отечественным лесопромышленникам.
   Реакция Кремля на разоблачение "Weekly political review", пока была в основном предупредительно - защитительной: поскольку, мол, Дмитрий Измайлов - "частное лицо", он имеет право заниматься "свободным предпринимательством", невзирая на свои родственные связи. Однако на следующий день после публикации статьи представители аппарата председателя правительства заявили, что впредь юридический советник премьера "будет давать время от времени неофициальные консультации Дмитрию Измайлову, чтобы он мог полностью пользоваться своими правами как частное лицо, не нарушая при этом своей особой ответственности как член семейства главы кабинета, близко стоящего к особе Государя".
  -О деле известно мало. Пока, во всяком случае. - кашлянув, сказал Роща - Долгорукий. - Есть кое - какие неясности. Прежде всего, надо начать с того, как письмо попало в руки британского щелкопера.
  -Вот - вот. Разберитесь вы, Александр Андреевич с этой чертовой публикацией, с письмом злополучным. - сказал премьер - министр. - Вы курируете в министерстве деятельность Комитета для защиты промышленной собственности, и мне надо знать все, что привело к публикации в английской прессе, кто это сделал, кто предоставил сведения, где этот кто - то живет, чем дышит и чего он хочет.
  -Дело трудное. Комитет будет распутывать обстоятельства, а на меня будут давить со всех сторон, вмешиваться, торопить, ставить палки в колеса, подсказывать, ругать, прятать и без того перепутанные концы... - сказал чиновник.
  -Кто будет давить? - спросил Неклюдов.
  -Вы, в первую очередь.
  -Я? Да, пожалуй, стану давить...
  -Поскольку дело представляется крайне щекотливым, у нас нет прямых путей расследовать происшедшее. - сказал Роща - Долгорукий.
  -Вам, видимо, придется идти по нескольким следам сразу? - спросил заведующий правительственной канцелярией Неклюдов, усмехаясь чему - то своему, потаенному. - У вас есть какая - нибудь версия?
   Товарищ министра промышленности и торговли пожал плечами:
  -Дайте след, и мы пойдем по нему.
  -Как прикажете понимать ваши слова?
  -Никак. Просто к слову. - спокойно ответил чиновник. Он явно давал понять, что не выражает желания продолжать разговор с Неклюдовым.
   В кабинете премьер - министра стало очень тихо.
  -Александр Андреевич, мы говорим об очевидных вещах. - наконец, после паузы, произнес Неклюдов ровным голосом. - Вы же понимаете, что это политическая акция? Такого в Москве давненько не бывало. У вас под рукой целый комитет имеется. А при нем Бюро Технической Информации, попросту говоря - экономическая и научно - техническая разведка, между прочим. Кому, как не вам заниматься подобными расследованиями?
  -На данном этапе мы пытаемся разобраться, что именно и как именно произошло. - ответил Роща -Долгорукий. - Повторяю, есть неясности.
  -Ну, не занудничайте, Александр Андреевич. - председатель совета министров поморщился.
  -В государевой тайной службе завсегда зануды были, Александр Александрович. - тотчас парировал Роща - Долгорукий. - Исстари так повелось. Мы сейчас отрабатываем все возможные версии.
  -Я редко задаю вопросы без серьезных оснований. - равнодушно сказал заведующий правительственной канцелярией и добавил, словно бы невзначай. - Вся Москва уже в курсе. А у вас пока тишь да гладь...
  -Ну, хватит. Довольно пикировок. - сказал премьер - министр. - В чем вы правы, так в том, что огласка нам сейчас не желательна. Совсем нежелательна. Стало быть, действуйте осторожно. Основательно, но с оглядкой. Прежде чем что - либо предпринимаешь - хорошенько все взвесьте. Дело сие вести совершенно секретно, никого в детали не посвящая. О ходе дела будете докладывать мне лично и в любое время дня и ночи.
  -Вы постарайтесь использовать в работе все ваши лучшие стороны. - примирительно сказал Неклюдов. - Таково наше с Александром Александровичем видение.
  -Кстати, есть сведения, что злополучное письмо кто - то подбросил британскому журналисту, как его, Парфитту, пес его возьми. - подал голос молчавший до того Мещерский. - Подбросили в Литве или в Польских Инфлянтах, где он собирал материальчик о русском проникновении. А уж оттуда оно вместе с ним перекочевало в Лондон и там было опубликовано. Вкупе со статьей.
  -За англичан пора браться всерьез. Начните раскопки. - сказал Неклюдов, покосившись на молчавшего премьер - министра.
  -Я элементарно представляю, как устроена английская пресса. - сказал премьер - министр. - Нам твердят, что британские газеты ведут независимую редакционную политику, но признаться, немногие в это верят. При всей их демократии и при всем их парламентаризме, эти антирусские нападки не могли быть напечатаны без того, чтобы не было команды с самого верха. Поэтому у меня нет никаких сомнений, что это делается с ведома, а может быть, и с разрешения британских верхов. Вопрос: зачем это делается?
  -Реализация информации займет еще какое - то время, видимо, немалое. - слегка замявшись, ответил Роща -Долгорукий. - Пока мы не в состоянии не то что ликвидировать, но даже локализовать источник или источники. Не знаем, где предатель. Или предатели, если их несколько.
  -Даже так? - удивился Измайлов и покачал головой.
  -Я полностью исключаю возможность того, что этот самый Том Парфитт столь талантлив, что обладает даром предвидения. - ответил товарищ министра. - К тому же, опубликованное в британском журнале письмо - это документ, который упорхнул с чьего - то стола отсюда, из Москвы. К большому сожалению, пока не удается определить, где "течет": боюсь представить, ежели с самого верха...
  -Есть по этому поводу мыслишки? - бросил реплику Неклюдов и Роща - Долгорукий подумал, что наступило время для намеков, может быть и не очень тонких.
  -Планы есть, да в коробочку надо влезть.
  -Вот и влезьте. - глава правительственной канцелярии, видимо, настроен был решительнее своего патрона.
  -И от меня ждут действий?
  -Да. Действий. И информаций. - премьер - министр выглядел уставшим. На его плечах лежал груз всех тайн, с которыми ему приходилось сталкиваться в силу занимаемой должности. - Всякий предпочитает именно сейчас иметь конфиденциальную информацию. В любом важном деле иногда достаточно своевременной информации, чтобы придумать более конкурентоспособную комбинацию и раздавить всех других конкурентов...
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 6 - й день (6 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Новоблагословенное кладбище.
  
   Двое мужчин прогуливались по аллеям Новоблагословенного кладбища. За кладбищенской стеной, на Владимирском тракте, сновали в Электрогородок и к электрорынку* в окрестностях Дангауэровской слободы, и обратно трамваи, то и дело раздавались трамвайные трели и стук железных колес, хлопали, переключаясь, стрелки рельсов...А на кладбище было относительно тихо...
   Один из прогуливающихся, высокого роста, стройный, плотный, седовласый, неторопливо ступал по аллее Новоблагословенного кладбища. Шагал он легко, не сутулился, плечи были развернуты, голова поднята...Лиловатый нос, подбородок и щеки с краснинкой выдавали в нем не дурака выпить. Рядом с ним шел человек, на вид помоложе лет на десять, одетый с безукоризненным иностранным шиком.
  -Вы все - таки нашли время, выкроили часок - другой на встречу со мною, со стариком. - елейным голоском сказал седовласый, глядя на то, как кладбищенские воробьи вовсю веселились вокруг веток деревьев. - Благодарю...
  -Я никогда не сомневался в том, что вы, обладая исключительной отзывчивостью по отношению к тем своим служащим, которые со своей стороны, с исключительной отзывчивостью, отвечали на ту отзывчивость, которая заслуживала такой отзывчивости...
  -А вы все шуткуете... - седовласый поморщился и неопределенно развел руками. - Узнаю, узнаю вас, прежнего весельчака...Но нотки в вашем голосе слышатся мне заискивающие, нечистые. Есть в них что - то подобострастное.
  -Почему люди, приближенные к высшим сферам, любят выбирать для встреч такие уединенные места как кладбища? - спросил то, что был помоложе, пропуская предыдущую реплику собеседника мимо ушей.
  -Мне по сердцу версия с фэншуем. - сказал седовласый.
  -Фэншуй - слово не русское. Однако...Любопытно. - хмыкнул то, что помоложе и скользнул по лицу седовласого цепким профессиональным взглядом.
  -Фэншуй пространства использовался при строительстве церкви. Церковь строилась на более возвышенном месте, поближе к богу, где сама природа помогала обрести единение с богом. Кладбища располагались недалеко от церкви, среди деревьев, чтобы подарить покой усопшим и душевное успокоение для людей, приходящих почтить память. Впрочем, эти места выбирались, не только следуя названным условиям. Для выбора места постройки дома звали людей, которые обладали даром видеть и определять пригодность таких мест. Они же указывали место для рытья колодца. Назывались они по разному "рудознатцы", "лозоходцы". Определялось три важных места - место для храма, кладбища и для жилых домов.
  -А мы с вами, стало быть, рудознатцы?
  -Стало быть. - кивнул седовласый.
  -Занятно.
  -Во всяком случае есть что - то схожее. Может быть, опустим дальнейшие предисловия и поговорим о деле? - в голосе седовласого вдруг явственно прозвенела сталь, от прежней елейности и духа не осталось.
  -Извольте.
  -Я был бы счастлив, если бы мог заверить, что безопасность России находится в надежных руках. - сказал седовласый. - Давным - давно я не страдал бессонницей. Но последние горькие ночи я провел без сна, спрашивая себя: можем ли мы снова стать сильными? Ибо только в этом наше спасение. Чего бы нам это ни стоило, ценой каких угодно усилий и лишений, но мы должны восстановить свою мощь, чтобы держава могла защищаться.
  -Совершенно согласен с вами.
  -Вы в какой - либо мере следите за политикой?
  -Систематически. У меня все же есть сомнения на счет нынешних отечественных политиков: мне не внушают доверия государственные мужи, у которых слишком румяные щеки.
  -Это вы верно сейчас подметили. - закивал головой седовласый. - Румяные щеки. Слишком румяные щеки. Поди слышали также, что плох наш государь?
  -Слыхал...
  -Недаром говорится у восточных народов, что молва летит быстрее молнии, звучит сильнее грома... - усмехнулся седовласый, но продолжил уже суховато. - Государь серьезно болен. Душевно болен. Давеча выписали из Парижа одного армянина*, профессора, для консультаций...Профессор хоть и жительствует во Франции, а в Москву сорвался быстро...
  -Что так? Посулили большой гонорар?
  -Не без этого. Франк пьяный теперь*. Визит, как вы понимаете, состоялся под строжайшим секретом. Встал вопрос о жизни и дееспособности государя нашего. По крайней мере, об этом уверяют знающие люди, знакомые с положением дел в Кремле...Так вот. Начнется наверху свара. Долгая, я полагаю. Большая. В ход пойдет всякое и разное.
  -Например?
  -Сдается мне, что у румянощеких есть что - то такое, что в намечающейся, вернее сказать, назревающей, борьбе у трона, будет использовано аккурат для компрометации государя, государевой власти, как устоявшегося института. Допустить этого, как вы понимаете, нельзя.
  -Дивлюсь я на державу нашу, священную корову, Третий Рим... - сказал тот, что помоложе. - То явит похвальную вездерукость, то под самым носом не видит смрадного копошения. Вы и сами прекрасно знаете, сколько в нашей богом спасаемой державе соответствующих служб. Отчего же сим заниматься приходится вам?
  -Нам. Заниматься приходится нам. Это во - первых. А во - вторых, совершенно соглашусь с вами, что для этого необходим труд целого коллектива! В наше время подобные деяния ни в коей мере не являются успехом одиночек, а всегда плодом коллективных исследований и работы. Каждый - муравьишка, и каждый несет свою песчинку. А складываются они в общую кучу.
  -От куч обыкновенно дурно попахивает...
  -Всяко бывает. И попахивает, как вы верно заметили. И могут запросто свернуть голову...
  -Не исключено, особливо, ежели учитывать нынешнее положение вещей.
  -Вот. Теперь касательно положения вещей...Вы Макиавелли читали?
  -Немногое.
  -Как писал знаменитый Макиавелли: "Невозможно сохранить государство, имеющее одновременно внутренних и внешних врагов". Будь в России нормальный режим...
  -Что такое вы говорите?
  -Просто я люблю все называть своими именами, разве вы еще не привыкли к этому? - усмешливо сказал седовласый. - Так вот, будь в России нормальный режим, нам бы не только никакая война не была бы страшна - особенно при теперешней международной ситуации, но она даже не могла бы возникнуть, ибо весь расчет наших внешних врагов - вполне резонный - именно на наше внутреннее положение, - эту ахиллесову пяту современной России. А если этот расчет правилен, то есть если действительно при теперешнем режиме поражение России неизбежно, ибо не может правительство вести большую внешнюю войну, воюя в то же время с врагом внутренним; и, с другой стороны, если верна вторая "неизбежность" - внутренний переворот в случае войны, то нам, истинным патриотам русским, ничего не остается как исходить из этой последней неизбежности, и сделать все возможное, чтобы предотвратить ее. И предотвратить предыдущую. Как рассуждают враги внутренние? Конечно, государственный переворот во время войны содержит в себе риски дезорганизации страны и утраты ею надлежащего военно-политического упора. Но только риск. Исторически немало примеров победоносных войн, несмотря на то, что воевавшие государства переживали при этом те или иные революционные потрясения. Переворот во время войны заключает в себе риск: его цель далеко не безнадежна. Сохранение же негодной власти, не только парализующей страну, превращающей народ во врага собственном доме, но и изолирующей ее от всего мира, от лучших друзей и союзников, - такое сохранение влечет поражение неизбежное.
  -К чему клоните? Не пойму пока что - то...
  -Предусмотрительная готовность к перевороту позволяет нашим внутренним врагам не только канализировать, осмыслить и организовать взорвавшуюся народную стихию, но и вдунуть в нее, простите, дух патриотического пафоса и государственного смысла. В противном случае эта взорвавшаяся стихия гнева народного разольется в море анархии.
  -И что из сего следует?
  -Как известно, организаций русской политической эмиграции в Европе пруд пруди, как и недовольных годуновским правлением. - сказал седовласый. - Есть "Комитет революционной пропаганды" в Гааге, "Союз русских эмигрантов" в Вене, "Комитет интеллектуальной помощи русской революции" в Женеве, союзы русских социалистов во Франции...В Лондоне полно таких...Это я вам наиболее радикальных назвал...В былые времена такие люди направлялись в новые земли, шли воевать на Кавказ или в Туркестан. Теперь новых земель нет, Кавказ завоеван, в Туркестане резня стала неувлекательной, да и ехать туда боязно, а окопная война скучнее скучного. В Америке таким людям делать нечего - прямо хоть в Ниагару бросайся. Только очень юные и очень слепые люди могут сейчас мечтать о подвигах. Но в Европе и у нас, судьба послала им в последний раз подарок в виде революций и брожения, так сказать.
  -Ну, да, мы - то с вами, слава Богу, знаем, что в парижских и женевских кофейнях сидят святые и гениальные люди... - вставил уместную реплику тот, что был помоложе. - И все сплошь рэволюционэры и бомбисты...
  -Верно улавливаете.
  -Благодарю...
  -Революция - одно из популярнейших слов в наши дни. - сказал седовласый. - Спорят и говорят о революции все. Но именно поэтому, может быть, само понятие революции стало таким расплывчатым и подвижным. Действительность, выражаемая словом, настолько злободневна и современна, что и слово как будто движется и живет. Спорящие о революциях часто не понимают друг друга не только потому, что говорят о разных вещах, но и потому, что сами, не отдавая себе отчета, не раз меняют в течение спора значение слова. Похоже, я слишком затянул свое вступление?
  -Ничего, терпимо.
  -Зато теперь буду краток. - пообещал седовласый. - Радикальное крыло русских эмигрантов открыто выступает за европейскую интервенцию против России. В их адрес высказано со стороны властей, политиков, публицистов немало гневных обвинений в измене и предательстве. Их клеймят как иностранных агентов, продавшихся за "английское", "французское", "немецкое" золото. Одни говорят и пишут это по глубокому убеждению, что так оно и есть, другие страстно верят, что иначе и быть не может. Третьи действительно хотят докопаться до истины, которая известна очень немногим. Европа же смотрит на русских эмигрантов, противников царствующей династии как на подрывной элемент и рассчитывает использовать их для ослабления России. Московские "утеклецы" смотрят на помощь, предлагаемую европейскими державами, как на средство для организации свержения ненавистных Годуновых.
  -И что же из этого следует?
  -Следует, что и они и мы надеемся переиграть другую сторону. - сказал седовласый, закуривая длинную душистую папиросу. - А что если в этой игре с самого начала все козыри будут находиться в руках одной стороны, в то время как другая не будет даже об этом подозревать?
  -Глядя на то, как русское правительство то ли не имеет возможностей соперничать с английской или общеевропейской антироссийской пропагандой, то ли не горит особым желанием противодействовать активным образом, я сомневаюсь, что Кремль желает переиграть другую сторону. - проговорил тот, что был помоложе.
  -Кремль пока предпочитает "точечные удары". - ответил седовласый.
  -Такие, как выстрел Ганцевича? - усмехнулся тот, что был помоложе.
  -Не самый удачный пример...
  -Зато наглядно демонстрирует, какой кисель творится в головах вездеруких...
  -Поверхностно смотрите вы на это дело, дорогой мой. - сказал седовласый. - Убийство Камбечека - Возняцкого в Берлине политическим эмигрантом Ганцевичем осталось целиком и полностью на совести наших "утеклецов" - эмигрантов. Этот Камбечек был самый настоящий авантюрист и чудовищный враль. Уверял, что был пилотом на бомбовозе, профессорствовал, где - то читал лекции по международному праву. Такого не жалко, право слово...Его смерть лишний раз продемонстрировала, что наша доморощенная политическая эмиграция - клубок змей, который лишний раз, да чужими руками, дискредитировать не грех. Обратите внимание: судоговорение процесса Ганцевича и закончивший его неожиданно - суровый приговор выросли в большое событие в жизни русской эмиграции. Немецкий суд судил не одного только Ганцевича. Судили, в сущности тех, кто стоял за ним, - и шансы осуждения равномерно распределились между двумя противоположными направлениями. Выбор был поставлен резко обеими сторонами: царская власть или русская политическая эмиграция? Ганцевич пострадал еще и за то, что был "иностранец". На него пала ответственность за преступление, совершенное эмигрантом в Германии. "Надо положить этому конец", - так было сказано германской стороной, так внушал германским присяжным германский же прокурор. Надо было показать пример. Чуете, какая игра идет?
  -Догадываюсь...
  -А игра нынче идет серьезная. Что уж там Европа? Глядите и на Россию. Русское общество - вулканическое, и как всякое вулканическое общество оно начинает время от времени остывать. Остывая, оно ищет новые формы политического режима. На приманку "левизны" ловятся люди особого склада, преимущественно богемно - байронического, с неутомимой жаждой протеста и вызова. Массы же политически пассивны. В этом корень бессилия нашей доморощенной оппозиции. Это не значит, что массы просто инертны. Нет, массы ведут свою ежедневную, неустанную борьбу с режимом, но эта борьба за "мелочи"! Борьба всеобщая, упорная. Но глухая. Массы не смогли еще обобщить и поднять ее на уровень политической борьбы в стране. Совсем иначе обстоит дело среди правящих классов, среди представителей старых культурных форм и традиций. Разложение национального сознания начинается всюду одинаково: с обездушения господствующих культурных ценностей путем превращения их в фактор власти и даже насилия над восходящими к жизни новыми народными слоями. И в царском лагере, на самом что ни на есть верху, такое же. Здесь в разгаре жестокая политическая борьба за будущее наследство. Борьба идет между двумя основными группами: сторонниками Годуновых и их противниками. В этой борьбе есть и для нас задача - не дать свалить Годуновых. В этой борьбе будут хороши все средства.
  -Все? - переспросил тот, что был помоложе.
  -Все. Теперь к сути. Нужно быстро, скажем, в течение нескольких недель, организовать в Москве террористический акт. Мощный. Громкий. Впечатляющий.
  -Смысл? Наши вездерукие бросятся искоренять изменническую заразу?
  -Не без этого, хотя пройдет подобная акция достаточно сдержанно, без крайностей.
  -Даже так?
  -Дорогой друг, в процессах об измене, которые последние несколько лет следовали в Москве один за другим, и все похожи друг на друга, было много темных сторон, не говоря уже о тех вещах, кои являлись вполне ясными и вызывали ужас или отвращение. - сказал седовласый. - Самый темный из вопросов, смущающих человеческий рассудок, это, несомненно, вопрос о единодушных и неистовых признаниях. Многое, что вытекало из этих процессов, неоднократно уже, и у нас и за границей, подвергалось суждению, и общественное мнение ныне установило цену правдивости обвинений и справедливости приговоров. Оценена в достаточной мере искренность признаний и покаяний, полагаемых в основу привлечения к суду и являющихся чуть ли не единственным доказательством виновности. Посему, идея террористического акта не в том, чтобы дать отмашку на выкорчевывание с корнем всякой крамолы, но в другом.
  -И в чем же?
  -Работа ведется по многим направлениям. Наша задача - дискредитировать, если не полностью, не до основания, то достаточно серьезным образом, радикально настроенные организации русской политической эмиграции. Это позволит, во - первых, предотвратить с их стороны диверсионные и террористические действия, во - вторых, избежать возможной широкомасштабной интервенции Запада, уже сколачивающего антирусский альянс. И в - третьих, это лишит поддержки противников Годуновых здесь, в России. С этой целью было решено легендировать якобы существующую в России мощную подпольную организацию. Организация должна ориентироваться, в первую очередь, на настроения, господствующие в кругах политэмигрантов, представляющих на сегодняшний день наибольшую опасность. Первоначальная идея зародилась в недрах Департамента Государственной Охраны; ею увлекся один из столоначальников. Оставалось для воплощения идеи найти человека, достаточно чистого, чтобы не быть скомпрометированным ранним сотрудничеством со Службой, достаточно умного, чтобы на следствии и суде не разыграть шута или кретина, а главное - достаточно преданного государеву делу, чтобы отдать ему в жертву все, вынести чудовищные муки, карьеру променять на каторгу. Таких кандидатов не намечалось. Положение уже казалось безысходным, когда однажды в поле зрения столоначальника не появился, наконец, такой нужный человек. И заявил, что отдает себя в полное распоряжение Департамента.
  -Зачем же такой огород городить?
  -Дорогой мой, как вы понимаете, все должно было быть по - настоящему. Взаправду. От него должно было пахнуть очень натурально. Во всех смыслах. Этот человек, он...Он не испытывает иллюзий. Он - полено. Обычное березовое полено. Его бросят в огонь, и он должен сгореть. Прогореть без остатка. Но так, чтобы от него шло тепло и к нему тянули руки. На первом этапе у него не было никакой помощи, никакой поддержки. Он был один. Никто его не страховал. Никакой системы оповещения, сигналов об опасности, никаких встреч, весточек с воли и прочего такого. Даже самая надежная конспирация не сможет выдержать проверки временем. Где - то, когда - то, в чем - то может наступить сбой. Поэтому все шло естественным образом. И дальше должно идти естественным образом. Теперь нужен террористический акт.
  -Итак, я должен найти исполнителей и организовать все действо?
  -Именно.
  -Исполнителей потом ликвидируют?
  -Кривить душой не буду. Кого - то наверняка придется убрать. Лес рубят - щепки летят.
  -Ну - ну... - процедил тот, что помоложе. - Спасибо за откровенность. Так и знал, что от вашего предложения крепко попахивает. Даже не попахивает - дует ветерком из могилы! Меня вы тоже потом в щепки желаете определить?
  -Вас - нет. Ни в коем случае.
  -Даже так?
  -Тут есть нюанс. - сказал седовласый. - К сожалению, романтика конспирации, террора, слежки, восстаний пьянит - увы!, не только мальчишек...Так вот...У вас же есть на примете толковый и надежный человек? Желательно - женщина? И желательно, чтобы она соответствовала некоторым внешним критериям?
  -Каким критериям? Сару Бернар, что ли ищете?
  -Не Сару Бернар, конечно же, нет, но неплохо, чтобы у ней были артистические наклонности. Человек сей, женщина, соответствующая необходимым критериям внешнего характера, каким - чуть позже назову, должна будет исполнить роль не только участницы террористического акта, но еще и, так сказать, курьера легендированной нами подпольной организации. Ну, или доверенного лица, посланника, ежели хотите, постоянного представителя. Ее предстоит вывести на одного из руководителей активной политической эмиграции, представляющего наибольшую опасность...
  -Какова же ее задача?
  -В общих чертах, она будет являть собою посланца легендированной организации, а заодно - запасной канал связи с нашим человеком. Его мы нацеливаем сейчас на этого самого пресловутого руководителя русской политической эмиграции. И на англичан. Он, несомненно, вызовет определенный интерес и у английской секретной службы, и у эмиграции, активной и радикальной ее части, которая захочет использовать его возможности не оповещая своих заграничных покровителей и хозяев. Детали потом.
  -Гарантии?
  -Для пущего вашего спокойствия, генерал, на связи она будет с вами, необходимые инструкции будете передавать ей вы, и выполнять она будет ваши поручения, получаемые, естественно, от меня. Вы осуществите ее переброску через границу, разумеется, нелегальную. Вы сами ее проконсультируете должным образом, и что уж вы там шепнете ей на ушко для страховочки - это ваше дело.
  
  ======================================
  сновали в Электрогородок и к электрорынку* - В конце 1911 года к северу от Владимирского тракта, на краю Артиллерийской рощи, между Всехсвятским заштатным девичьим монастырем при Новоблагословенном кладбище и артиллерийской лабораторией, возник обширный комплекс сооружений Российского Электротехнического Общества (РЭО), спроектированный молодыми архитекторами братьями Владимиром и Георгием Мовчанами. В 1914 году в Дангауэровской слободе отстроили, для получения дефицитной в ту пору рафинированной меди, электролитический завод "Акционерного общества Московских электролитических заводов И.К. Николаева" и кабельный завод "Товарищества для эксплуатации электричества М. М. Подобедова и Ко". От Рогожской заставы к Дангауэровке, вдоль монастырских стен и Владимирского тракта протянули трамвайную линию с кольцевым разворотом. Тотчас под Горбатым мостом, построенном через железнодорожные пути Московско - Курской и Нижегородской железной дороги, возникла стихийная "толкучка", как грибы после дождя повыскакивали ларьки, в которых продавались радио - и электрические товары, материалы для конструирования электротехнических радиоприборов и всякая прочая сопутствующая дребедень. "Толкучка" превратилась вскоре в известный рынок по продаже электротоваров - в 1924 году правительство ввело новые правила контроля за торговлей в стихийных ларьках и это вынудило продавцов переместиться в магазины, воздвигнутые возле железной дороги. В зданиях электрорынка, под Горбатым мостом, расположились небольшие торговые секции, отдаленно напоминающие о старых ларьках. Вокруг и около конечной трамвайной станции, у разворота, разместились типичные торговые заведения - большие магазины бытовых электроприборов, беспошлинные магазины и прочие секции розничной торговли.
   В середине 20 - х, напротив комплекса РЭО выросли две поставленные в виде буквы "Т" призмы здания Московского военного электротехнического училища. Неподалеку появились Высоковольтная лаборатория Розинга, административные корпуса РЭО и здания учебных электротехнических мастерских. Весь район от Проломной заставы до Дангауэровки, и к югу от Артиллерийской рощи, с легкой руки кого-то из московских бытописателей, был назван Электрогородком.
  
  выписали из Парижа одного армянина* - речь здесь идет о Карапете Саркисовиче Агаджаняне, докторе медицины, ординарном профессоре по "кафедре специальной патологии и при ней учение о нервных болезнях", консультанте по нервным болезням, с 1920 года постоянно проживавшем в Париже.
  
  Франк пьяный теперь* - речь идет о колебаниях курса французского франка.
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 6 - й день (6 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Большой Черкасский переулок. Здание Министерства Внутренних Дел.
  
   Неслышно прикрыв за собой дверь в кабинет министра внутренних дел князя Бориса Викторовича Ромодановского вошел Георгий Васильевич фон Эккервальде, глава Департамента Государственной Охраны, с тоненькой служебной папкой под мышкой.
   ...Департамент Государственной Охраны был немал и объемлющ. Основными задачами ведомства являлись защита интересов обороноспособности и экономического развития России, наружное наблюдение и охрана иностранного дипломатического корпуса, разведка и контрразведка, охрана членов правительства, государственных объектов и специальных грузов, для чего Директору Департамента подчинен был Корпус Городовой стражи.
   Департамент Государственной Охраны состоял из нескольких делопроизводств - оперативных отделений, имел в своем распоряжении один из лучших филерских летучих отрядов, обширную сеть осведомителей, собственные информационный и технический отделы, первоклассную фотолабораторию, картотеку, архив, экспертов - лингвистов, искусных парикмахеров и гримеров.
   Ромодановский машинально взглянул на часы. Шел уже третий час ночи. По всем нормам, служебным и человеческим, полагалось кончить рабочий день. Но у князя Ромодановского, человека, несомненно, высокой культуры, был своеобразный стиль работы. Работал он в основном ночью, а вместе с ним был вынужден работать весь аппарат министерства. Он мог позвонить по прямому проводу в четыре часа утра, чтобы получить какую - нибудь понадобившуюся ему справку, которую вполне можно было получить на несколько часов позже. Многих в министерстве это раздражало.
   ...Ромодановский работал. Бумаги он прочитывал медленно, вдумчиво, всем своим видом демонстрируя посконно - домотканную неторопливость. Бумаги, с которыми знакомился министр, не имели обычных в полицейско - охранном делопроизводстве входящих - исходящих бумаг по важности их содержания краплений специальными грифами по возрастающей: "Секретно", "Доверительно", "Совершенно секретно", "Совершенно доверительно". Не были они снабжены и крапами самых - самых секретно - доверительных, но являлись исключительно наисекретнейшими. Такие бумаги исполнялись в строго определенном количестве с персональным указанием должностного лица, кому предназначались сведения или сообщения. По ознакомлении и принятии мер, подобные документы возвращались к первоисточнику или уничтожались в установленном порядке. Подобная документация крапилась буквосочетанием "Св.Св.", что в расшифровке означало "святая святых".
  -Решили - таки помешать самоотверженному труду, Георгий Васильевич? - чуть сварливо спросил князь Ромодановский. - Садитесь пожалуйста.
  -И в мыслях не имел намерения вам мешать, Борис Викторович. - с улыбкой ответил фон Эккервальде, усаживаясь возле министерского стола.
  -Просто так заглянули? Не юлите, не юлите, Георгий Васильевич. Я рад, что зашли. Думаю, мне настала пора сделать небольшую паузу в рутинных служебных делах.
   Фон Эккервальде снова улыбнулся.
  -По рюмашенции, руки - ноги погреть, а? - спросил Ромодановский и выразительно изобразил в воздухе, в подтверждение своей мысли, вполне понятный русскому человеку знак.
  -Как джентльмены. - улыбнулся фон Эккервальде.
   Министр медленно встал из - за стола, направился к шкафу, достал "мерзавчик" и две крохотные рюмочки - наперстки.
  -А что там за папка у вас? - спросил министр, разливая по рюмкам.
  -Ежели позволите, Борис Викторович, я издалека начну. "В начале было Слово...", так кажется у Иоанна?
  -Так. Замечу, правда, что наши святоотеческие труды ведут взыскующую мысль через творение умной молитвы к священнобезмолвию: "Молчание есть таинство будущего века, к подвижнику уже и теперь доносится его весенняя сила" - это преподобный Исаак Сирин сказал. А вот вся новоевропейская культура в интимнейших основаниях своих совершенно антириторична: "В начале было Дело", - так оспаривают европейцы евангельский логоцентризм.
  -Это, пожалуй, нам подходит более. - согласился фон Эккервальде.
  -Так что, Георгий Васильевич, давайте к делу.
  -Не так давно доложили мне об одном перехваченном письме без подписи. - сказал фон Эккервальде, едва приложившись к рюмочке. - Конверт на конспиративный адрес одного из общественных деятелей, пребывающем ныне в эмиграции. Письмо по своему содержанию исключительное. Смысл письма вкратце таков: узкий круг лиц предпринимает определенные шаги в деле установления личных контактов с зарубежными кругами русской политической эмиграции и ищет выходы на иностранные державы.
  -Да это самый настоящий заговор.
  -Заговор. - фон Эккервальде согласно покивал головой.
  -При каких обстоятельствах перехвачено письмецо? Перлюстрация корреспонденции или?
  -"Или", Борис Викторович. Письмо же сие натолкнуло меня на идейку одну...Лондону известно, что в высших сферах России давно нет единства...А посему, подумалось мне, не устроить ли так, чтобы англичане поверили в существование в России крупной нелегальной организации?
  -Вы имеете в виду оппозицию? - спросил Ромодановский, и в голосе его скользнуло неверие и удивление. - Она же больше с теоретических позиций выступает.
  -Логика развития допускает, что оппозиция может докатиться и до прямых враждебных действий. - осторожно возразил Директор Департамента Государственной Охраны.
  -Господа политические эмигранты предпочитают не стрелять, а оплачивать стрельбу. Это и чище и безопаснее.
  -Не всегда, Борис Викторович, не всегда.
  -В целом понятно. И ясно. Видимо, вы желаете завязать новый узел? - уточнил Ромодановский. - Внутри России?
  -Мы должны знать конкретные замыслы врагов. - сказал фон Эккервальде. - Крохотный факт всегда дороже массы предположений.
  -Но его еще добыть надо.
  -Этим мы и должны заняться. Смыкая новый узел с работой эмигрантских организаций и разведок иностранных государств. - сказал фон Эккервальде. - Факт существования крупной, оппозиционной и нелегальной организации необходимо сделать стержнем оперативного плана проникновения в заграничные эмигрантские группировки и снабжения качественной дезинформацией. Успех сулит нам многое. Он важен не только с политической точки зрения.
  -Понимаю. - министр внутренних дел стал сумрачно - сосредоточен.
  -Наша цель - это интересы России. А для того, чтобы иметь возможность надежно их защитить, нам нужно знать, кто нам противостоит. Каковы их возможности, каковы силы, чего они хотят, какими методами действуют? Мы просто должны быть в курсе всех событий, и если будет такая возможность, направлять эту деятельность во благо России. Такова задача.
  -Об этом надо хорошо подумать. Итак, у вас есть определенные наметки?
  -Есть.
  -Прошу вас, подумать хорошенько, посмотреть, что, используя наши возможности, можно было бы сделать, чтобы помочь и ведомству внешнеполитическому. Тут, мне представляется, ежели все грамотно сделать, много чего полезного присовокупить можно. Вы только имейте в виду, что это все отнюдь не отодвигает на второй план всю нашу текущую службу. Действовать будем в обычном режиме. Но данному вопросу с этой минуты повышенное, особое, пристальное внимание.
   ...Старательно удерживая на подносе кофейник с чашками, гордая собой, как молодая жена в первую неделю после свадьбы, в кабинет вошла секретарша, дородная, средних лет женщина, с проворными пальцами стенографистки. Она была затянута в корсет, одета в строгий темный костюм, а ее доброе лицо напоминало булочку.
  -Вы как заботливая мамочка, Анна Андреевна. - заявил Ромодановский, глядя как секретарша с удовольствием разлила кофе по чашкам.
  -Только бутерброды. - с сожалением сказала секретарша.
   Ромодановского секретарша раздражала. Однако надо было терпеть - это было новое чиновничьей моды: брать в службу в качестве секретарей и референтов женщин. Моде этой, по слухам, благоволил наследник престола, часто бывавший с неожиданными "заездами" в различных учреждениях и ведомствах, старательно вникая в механизм в работу механизма государственного аппарата. С наследником и его вкусами приходилось считаться.
   Министр подождал, когда секретарша покинет кабинет и сказал, обращаясь к сидевшему напротив него фон Эккервальде:
  -Наметки - то, стало быть, в папочке? Бумаги оставьте, я ознакомлюсь позже. Ну, а так, коротенько, самую суть задуманной вами комбинации можете изложить? - спросил министр, опрокинув еще одну рюмашенцию и потянувшись за кофе.
   Он уже успел оценить перспективы - мысль фон Эккервальде была так проста, что в первый момент она скользнула в сознании, не оставив впечатления. Но спустя пару минут Ромодановский возвратился к ней.
  -Нам необходим орган политэмигрантов, который достаточно основательно выглядел бы за границей, но не в России. - сказал фон Эккервальде. - Желательно связанный с высокими иностранными покровителями, из тех, кто дает деньги и хочет иметь "товар", в виде информаций из России. Ежели найти такой орган политической эмиграции в Европе, да подсунуть им новую, дотоле неизвестную подпольную организацию, способную поставлять нужные сведения, готовить политические выступления, и остро нуждающуюся в опытном авторитетном за границей руководителе, акции такого эмигрантского органа круто пойдут вверх. В интересах большего правдоподобия мы для эмигрантского органа изобразим даже контакт этой организации с его людьми в Москве. Их при необходимости будет достаточно здесь под нашим контролем. Поверить в это нашим утеклецам, осевшим в Европе тем легче, что они знают: подлинной противогосударственной скверны у нас предостаточно. Естественно, что наша организация действовать не будет. Она - миф. Миф для всех, кроме эмигрантских кругов и их иностранных покровителей. И чтобы они этого не разгадали, нам надо работать очень умно и точно, наполняя миф абсолютно реальным, хорошо известным нам опытом деятельности подлинных организаций. Мы не будем провоцировать наших противников на преступления. Этого нам не нужно. Но нам нужно разгадать и парализовать направленные против нас вражеские усилия.
  -Для такого рода мифа, хотите вы или не хотите, понадобится практическое дополнение. - покачав головой, сказал Ромодановский, вставая из - за стола и подходя к фон Эккервальде. - Европа не поверит в говорильню, а потребует для подтверждения громких актов. Актов террора, полагаю. И нам придется их дать, ежели мы хотим сработать абсолютно правдоподобно и точно. Миф должен иметь сильную и ясную идею. К примеру, такой идеей может быть свержение в России правящей династии.
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 6 - й день (6 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Большой Черкасский переулок. Здание Министерства Внутренних Дел.
  
  -Вообще в русской эмиграции весьма непростая обстановка. - сказал Ромодановский. - Орудуют и отпетые авантюристы, и политические проходимцы. Есть и убежденные противника России и такие, кто толком сообразить не успел, а их уже раскидало по европейским задворкам, и не знают они теперь, как оттуда выбраться. Кого из политэмиграции вы наметили в кандидаты для задействования в комбинации?
  -Таких группировок, перспективных для участия в игре, на мой взгляд, три - четыре. Справочки я подготовил, они в папке. Ну, во - первых, эмигрантское религиозно - философское общество "Русское Братство" ...
  -Списки членов этого, как там, "Братства", у вас имеются?
  -Неполные. Некоторые еще не установлены.
  -Устанавливайте. В этом "Братстве", поди, и русских нет, одна жидовня да латыши?
  -Примерно так...Некто Филистинский, Ландес, Зырянский - спиритуалист и панпсихист, философ - идеалист, бывший профессор кафедры философии Дерптского университета, а ныне - политический эмигрант, проживающий в Шведской Финляндии с 1924 года, Сергей Алексеевич Алексеев - Аскольдов.
  -Малоинтересно. Деятельность Алексеева - Аскольдова в Шведской Финляндии не является секретом, в шведских газетах он регулярно печатается. Да и в самих газетах то и дело появляются заметки об эмигрантских сборищах "союзов" и "братств". Шведская цензура не особо следит, чтобы подобные публикации не попадали в печать. А на наши протесты по линии министерства иностранных дел Швеции, скандинавы отвечают вяло, мол, о политической деятельности каких - либо враждебных эмигрантских групп официальным органам ничего не известно. Сборища? Да мало ли сборищ случается в ресторациях? Это дела частного порядка, к государственным интересам отношения не имеют - таков ответ шведской стороны. Нам же нужны более веские и неоспоримые доказательства враждебной деятельности эмигрантов, такие, которые шведское правительство не могло бы опровергнуть. Существенные доказательства. На меня по этому поводу то и дело нажимают из МИДа.
  -Полагаю, Борис Викторович, у нас теперь есть некоторые материалы, с которыми не стыдно официальное представление шведам заявить. - сказал фон Эккервальде, доставая из папки и протягивая министру несколько листов тонкой папиросной бумаги.
  -Что сие?
  -Копия письма, зачитанного Алексеевым - Аскольдовым в ресторане "Оло", в приватном кабинете, перед членами "Русского Братства". - пояснил фон Эккервальде.
   Ромодановский бережно принял листки, начал читать:
  " ...Третий способ, вне которого, по моему глубокому убеждению, нет спасения, - это политический террор, -террор, направленный из центра, но осуществляемый маленькими независимыми группами или личностями против отдельных выдающихся представителей власти. Цель террора всегда двоякая: первая, - менее существенная, - устранение вредной личности. Вторая, - самая важная, - всколыхнуть болото, прекратить спячку, разрушить легенду о неуязвимости власти Годуновых, бросить искру. Нет террора, значит, что нет пафоса в движении, значит, что жизнь с такой властью еще не сделалась фактически невозможной, значит, что движение преждевременно или мертворожденно..."
  -Мертворожденно... - повторил Борис Викторович и закурил папиросу.
   От табачного дыма сразу запершило в горле. Давно хотел он бросить курить, но добрая затяжка иной раз помогала в минуты трудных размышлений, и благоразумные намерения так и откладывались до лучших времен.
   Выкуренная папироса оставила горечь во рту и ломающую боль в висках. Ромодановский взял следующий листок:
  "...Я уверен, что крупный теракт, несомненно, теракт политический, произвел бы потрясающее впечатление и всколыхнул бы по всему свету надежду на падение Годуновых, а вместе с тем, - деятельный интерес к русским делам. Но такого акта еще нет, а поддержка Европы необходима уже в нынешних стадиях борьбы. Я вижу только один путь приобрести ее..."
  -Сомнительный гешефт, но попробовать стоит. - сказал Ромодановский, возвращая листки фон Эккервальде. Директор Департамента Государственной Охраны убрал бумаги в папку.
  -Не возьму в толк, Георгий Васильевич, сдурел этот ваш Алексеев - Аскольдов на старости лет? Ведь ему, дураку, в обед сто лет?
  -Шестьдесят. - поправил фон Эккервальде. - Аккурат девятого марта исполнилось.
  -И он голову в петлю просунуть решил? - князь Ромодановский покачал головой, не то осуждая, не то констатируя факт. - Как есть дурак, а еще профессор.
  -Борис Викторович, он же в Шведской Финляндии орудует неспроста. - аккуратно возразил фон Эккервальде. -Это же практически идеальное место.
  -Да? Продолжайте, ну - ка...
  -Во - первых, там осело некоторое количество русских политических эмигрантов, из коих не все оказались стойкими перед жизненными испытаниями вне пределов России, а нашлись и те, кто жаждет мстить, и ничем другим заниматься не желает. Профессор держит их на своре умеренными подачками и знает, что за хороший кус можно в любой момент спустить борзых. Во - вторых, шведская политическая разведка оказывает "Русскому Братству" негласную помощь. Шведы еще не отказались от мечты взять у России "балтийский реванш". Шведские газеты кричат, что на восток "Великая Швеция" должна простираться до Урала. И в - третьих, тоже существенное: Швеция имеет с нами почти тысячеверстную границу, протянувшуюся от моря Баренца до Выборга. В Карелии граница проходит по дикой тайге, по озерам, мхам и торфяным топям. Там посты и кордоны пограничной стражи везде не расставишь, надежно заградить путь проводникам, знающим тайные тропы, не получится.
  -Кто еще там у вас?
  -Группа "Народоволие". Прочно обосновалась в Лондоне...
  -В Лондоне? Это, пожалуй, поинтереснее...
  -У группы есть некоторая поддержка в России в среде так называемых "оппозиционных кругов". - сказал фон Эккервальде.
  -Приглядеться к этим "народовольцам" следует, Георгий Васильевич, вы правы. И самым пристальным взглядом. Оппозиционные круги у нас пассивно созерцают. Впрочем, и состояние некоторых элементов этой середины не вполне "созерцательно": пассивные в своих собственных действиях, они весьма активны в содействии самым крайним актам. Террористы запросто находят укрытие в весьма фешенебельных квартирах этой самой "оппозиции". Спрятать нелегально прокламации или литературку какую - пожалуйста! Дать квартиру под тайное собрание - сколько угодно. В этом наши доморощенные революционеры не испытывают недостатка. Деньги? Только убивайте людей, надоевших и мешающих "прогрессу" страны и собственным устремлениям оппозиции...Кстати говоря, стоит заметить, что русские грехи и соблазны почти всегда принимались с восторгом Западом, как русская духовность. Отчего так?
  -Вероятно оттого, что греховное ближе человеческой натуре, нежели простота правды. - ответил фон Эккервальде. - В нас, в русских, видят националистов, ненавистников реформ, поклонников таинственной русской души, враждебных просвещению. Эти идолы, бесспорно, присутствуют в сознании, но не в народном, а в сознании публицистов, говорящих вроде бы от лица народа и государства.
  -Точно отметили...Далее, что у вас?
  -Пражский народно - демократический союз, возглавляемый профессором Радкевичем.
  -Хм - м, Радкевич...Поговаривают, что профессорский радикализм, строившийся на расчете того, что в России должна произойти революционная перемена, сменило настороженное желание вернуться на Родину. Кстати, отчего настороженное, вы в курсе?
  -В Россию такие люди, как профессор Радкевич, не возвращаются не оттого, что их не хочет отпускать старое эмигрантское болото, с которым они демонстративно рвут или готовы порвать, а оттого, что им в России грозит каторга и смерть.
  -Отчего же вы его в перспективные определили, Георгий Васильевич?
  -Оттого, что он для Запада по - прежнему перспективен. Союз Радкевича полагает, что в результате революции в России возникнет своего рода политическая tabula rasa*. Они считают, что в этом случае политические вопросы пойдут впереди социальных и экономических. Но они также думают, что как бы ни были заострены и обнажены политические требования, в наше время они бессильны и не имеют веса, если не снабжены некоторым социально - экономическим коэффициентом. Радкевич и его сторонники полагают, что в России есть те, кто может откликнуться на республиканскую пропаганду. Демократический принцип соответствует современным историческим требованиям России. А все те, стремящиеся окрасить русскую республиканскую претензию в диктатурные цвета, попросту оказывают этим плохую услугу тому делу, которому хотят служить...
  -Да, это, пожалуй интересно, Георгий Васильевич. - сказал министр. - На Западе любят подобного рода мороки с провозглашением принципа политической свободы, мол, тогда это соответствует пожеланиям населения и прочей дребедени. Что у вас там дальше?
  -"Русское Единство" графа Арендта...
  -Арендт? - Министр, кажется, был удивлен. - Он старый, если не сказать, - ветхий. - человек. Его жизнь полна общественно - политических неудач: издаваемый им журнал "Русская мысль" спроса не находит, идейная полемика привела к разрыву с некогда ближайшими учениками, попытки подчинить свой либерализм монархической риторике подвергли серьезному испытанию его репутацию и едва не закончились политическим одиночеством...Я бы, Георгий Васильевич, трижды подумал по поводу Арендта и его "Русского Единства". Выстрелит ли?
  -Я не хотел бы отвергать этот вариант, Борис Викторович...Как вы знаете, практически завершен бурный процесс объединения различных либеральных элементов, разочаровавшихся в радикальном либерализме доморощенных конституционалистов и демократов, и отстаивавших консервативную трактовку либеральной идеи, которая предполагает сочетание сильной власти, социальных реформ, законности и активной внешней политики. Граф Петр Арендт стал одним из признанных идейных лидеров консервативных либералов в эмиграции. Его публикации играют значительную роль в формулировке программы нового политического движения и на западе, и здесь, в России.
  -Арендт, Арендт...Он уже пытался утвердить идею русской нации в России наподобие английской, ведь великобритания - империя. У него ничего не получилось. Когда же и у нас заговорили о русской нации как основе государства, держава наша едва не рухнула. Потому что в Англии нация - это не шотландцы, валлийцы, кельты, а прежде всего государство. На кой черт нам этот граф?
  -У нас есть удобный подход к графу.
  -Хорошо, что еще у вас в рукаве имеется? Козырь, с которого вы намерены зайти наотмашь, угадал?
  -Угадали, Борис Викторович. - улыбнулся фон Эккервальде. - Лондонский "Русский Политический Комитет"...
  -Вот как?! Коновалов?! - Ромодановский бросил на главу Департамента Государственной Охраны выразительный взгляд...
   ...Туманный Лондон традиционно считался одним из центров антирусской агитации и европейской сети политической деятельности российских эмигрантов. Именно в Лондоне располагалась когда - то Первая Вольная Типография, отцом - основателем которой был Александр Герцен, именно здесь нашли пристанище Петр Лавров, Сергей Кравчинский, Феликс Волховский, Дмитрий Желябов, беглый царедворец и дипломат Иван Трегубов...Присутствие выходцев из России стало одной из отличительных черт жизни Англии, и особенно Лондона. В британской столице насчитывалось пять русских издательств. Большое количество периодических изданий способствовало росту активности русских эмигрантов в Англии. Кроме того, в Англии насчитывалось шестнадцать русских обществ взаимопомощи, они оказывали поддержку беглецам и стремились создать прочную основу для дальнейшей жизни в этой стране (биржа труда, школы, санатории и другое).
   К примеру, эмигрантский "Фонд русской вольной прессы", тон в котором задавал князь Петр Долгорукий - политический "тяжеловес" эмиграции, автор довольно сумбурной книги о русской политической полиции (он был автором тезиса о том, что русский политический сыск, на который опиралась царская власть, отстаивал прежде всего свои интересы, а не интересы царя), в Лондоне существовал с 1896 года. "Фонд русской вольной прессы" беспрерывно посещался разнородными приезжими из России. На Аугустас - роад 15 заглядывали вообще все россияне, желавшие узнать, что делается на белом свете и...в России. Они пробирались со страхом и трепетом, "бочком", втянув головы и надвинув шляпы - им всюду мерещились шпионы, производящие фотографические снимки, которые потом, как corpus delicti*, будут предъявлены пограничной стражей где - нибудь в Березе - Картузской (разумеется, шпионы не мерещились - они и в самом деле были, присутствовали, кропотливо, тщательно, по крупицам, собирали информации обо всех, побывавших на Аугустас - роад 15, фотографируя и снимая на кинопленку одновременно с трех-четырех ракурсов). Заглядывали в фонд и те русские, кто привозил с собой документы для опубликования за границей, кто доставлял последние анекдоты о деятельности цензоров, свидетельствовавшие о самодурстве правительственных цензоров. Приезжали в фонд и странные типы, предлагавшие, размахивая руками и крича на весь дом, осуществить "центральный террористический акт": таким говорили, что фонд подобными делами не занимается, и что, вообще, про такое не говорят. Приезжали молодые и нервные прожектеры, доказывавшие, что революцию в России можно "сделать хоть завтра", если только иметь рублей пятьсот, не больше. Всех этих безумных, совсем безумных чудаков сотрудники "Фонда русской вольной прессы" принимали обыкновенно с терпением, большим остроумием и огромным запасом невозмутимости...
   И вот среди посетителей здания на Аугустас - роад 15 появился он - Николай Ильич Коновалов...Бывший лесозаводчик, ворочавший сотнями тысяч, отправлявший за границу пароходы отборного пиловочника и мачтовой пинежской сосны, близко знакомый с английским банкиром Тэлботом, он был подобен пробке - много раз падал и взлетал, прошел огонь, воды, закаленный в бурях коммерции, маринованный в бедах, с неизменным удивленным взглядом дитяти, сделавшем пакость. Кто - то из знавших его, утверждал, что если Коновалова раздеть догола и бросить в Москва - реку, в Темзу или в Сену, то через полчаса Николай Ильич позвонит в дверь и будет в цилиндре, во фраке и в белом жилете. Коновалов погорел на сущей ерунде. На жульничестве с экспортом леса и пиломатериалов. С виду ничего особенного - квартира с тремя - четырьмя комнатами, бухгалтерским кабинетом...Юрист, бухгалтер, секретарь, курьер и зиц - председатель. Вот и все "коммерческое общество". Однако деньгами крутило немалыми. Сделки на сотни тысяч рублей. Связи со шведами и англичанами. Шведы поставляли топоры, пилы, запасные части к лесопилкам, но все поставки шли через коммерческое общество Коновалова, авуары немедленно превращались в золото. Сотни тысяч рублей без какой бы то ни было фактической деятельности. Чистые проценты за фантастические поставки. А все средства Коновалов черпал из казны, по фиктивным подрядам на поставку лесоматериалов на экспорт. Все сделки были покрыты туманом. Некто Гельфанд, полушвед, заполучивший как посредник, немалый куртаж, сумму, способную на несколько лет обеспечить безбедное существование, отправился в Париж, и там, на радостях, что ли, стал болтать лишнее. В итоге самоубился - вывалился из окна квартиры на третьем этаже в доме 29 на рю дё Лярбр - сэк, что в переводе на русский значило - "улица засохшего дерева"...Несколько символично получилось...
   Николай Ильич Коновалов спешно эмигрировал в Англию от "ужасов царизма" без особой борьбы с ним, а больше испугавшись привлечения к суду за финансовые махинации. Денег успел он вывезти с собою достаточно. Счет в Лондоне, в банке, и раньше имел он приличный; не голый и не босый, в приличное общество допущен - это к среднему слою эмигрантов в Англии относятся равнодушно - настороженно, а те, кто имеет на Острове деньги, считаются почти что англичанами. В Лондоне Коновалов создал себе ореол крупного деятеля, за которым в России стоит "некая сила". Обиженный на Годуновых, он основал "Комитет коренных политических реформ", призванный осуществить "меры по восстановлению в России цивилизационного, конституционного порядка". Николай Ильич кочевал из салона в салон, из гостиной в гостиную, сдабривал свои походы разговорами, что русские вовсе не дикари, а спят и видят себя приобщенными к лону европейской цивилизации, а он, Коновалов - один из тех, за кем будущее России, здравомыслящий политик, друг Великобритании, противник царской власти. Беглый лесозаводчик стал постоянным и очень интересным гостем в клубе на Гросвенор - сквер, где очень подружился с еще одним русским - Габриэлем Волковым, художником - декоратором в Ковент - Гардене. Брат Волкова мирно содержал чайную в Кенсингтоне, ставшую местом встреч для русских эмигрантов самых разных взглядов и убеждений. Сам Габриэль в политику не лез, но вот жена его, портниха, шившая платья для аристократического лондонского бомонда, Анна Волкова, своими знакомствами и связями привлекала внимание британской секретной службы.
   Как следует присмотревшись, в Лондоне решили сделать на Коновалова ставку, тем более, что затевалось объявление очередного "крестового похода" против Кремля, и позволили создать комитет, который очень скоро обзавелся "отделениями" в Стокгольме и в Париже.
   Заручившись поддержкой "Фонда вольной русской прессы", которому он всучил ворох пустяшных в - общем - то документов о головотяпстве российского чиновничества, Коновалов принялся раскручивать свой "Русский Политический Комитет". В состав комитета вошли видные политические эмигранты. Коновалов договорился с фондом и взялся издавать еженедельный бюллетень, с целью "снабжать широкую общественность в зарубежных странах, интересующуюся событиями в России, точными сведениями в отношении ее политической, экономической и социальной ситуации", на который были подписаны британские министерства финансов и иностранных дел.
   Для бюллетеня Коновалова писали многие эмигранты, в числе которых был, например, Александр Титов, один из виднейших деятелей русской социал - демократии в эмиграции. Его статьи подавались как интересные, в первую очередь для британских лейбористов. Русский Политический Комитет, имевший в числе своих членов беглого дипломата Трегубова и профессора Эдинбургского университета Чарльза Саролеа, проводил по всей Великобритании "русские встречи", на которые в качестве ораторов приглашались русские беглецы и изгнанники или "знатоки" России - помимо коноваловского комитета в Лондоне существовали и другие политически ориентированные эмигрантские организации: праворадикальное "Русское Единство", "Народоволие", лондонские отделения "Русского Национального Центра" социал - демократической рабочей партии и Народно - Трудового Союза; эти организации придерживались разных политических взглядов и ставили перед собой разные политические цели. Для бюллетеня писали британские парламентарии, бизнесмены, представители духовенства, но также публиковались статьи и письма русских эмигрантов. Английская публика довольно хорошо принимала коноваловскую газету, особенно те ее публикации, в которых речь шла о русских, как о ленивых, аполитичных и испорченных людях. С восторгом принимались статьи про царскую семью, взяточничество, мздоимство "верхов", про консервативный поворот в России. Гораздо сдержаннее англичане реагировали на статьи о британском рабочем движении. Но Коновалов и не скрывал, что это были весьма формальные отчеты, основанные исключительно на лейбористском ежегоднике и призванные показать, что у русской политической эмиграции нет шансов на успех в политической деятельности вне пределов России.
   У Коновалова были широкие связи в английском правительстве. Многие из русских эмигрантов были лично заинтересованы в том, чтобы сотрудничать с Русским Политическим Комитетом, поскольку это давало статус гарантированного получения единовременного пособия и последующих регулярных выплат, невеликих по сумме, но не лишних при заграничной жизни, особенно в Лондоне, где царили дороговизна и застой: британская столица казалась русским неподвижной, неспособной найти выход из чрезвычайной скуки. Частично на свои, частично на британские деньги, Коновалов организовал в Лондоне "Регистрационное отделение русской эмиграции", сокращенно - Регистрод. В нем желающие из числа русских политических эмигрантов могли пройти регистрацию и получить вспомоществование в виде небольших "подъемных" сумм. Вопросы при регистрации были просты: откуда, где жил до эмиграции, каким преследованиям и репрессалиям подвергся, какой политической партии принадлежит. Вопросы анкеты помогали структурировать рассказ о недавнем прошлом. Свои инициативы в деле упорядочения русской политической эмиграции Коновалов обосновывал "гуманитарными мотивами". Он даже заручился поддержкой в Лондоне некоторых "правительственных организаций", которым и передал составленную на русских эмигрантов картотеку. Позицию свою и свой шаг бывший лесозаводчик объяснил как "акт человеколюбия", который позволил бы объединить усилия и это "единодушие - есть лучшее доказательство того, что деятельность не может скрывать за собой какие - либо политические цели". В действительности же поддержка Лондона простиралась значительно дальше, чем простое отстаивание личных интересов русской политической эмиграции. Слепому было ясно, что создать буквально за несколько недель так профессионально оформленную связку со всеми признаками корпоративного ордена, могли только профессионалы. О том, что это непростой кружок случайных людей, сведенных эмигрантским житьем - бытьем, но ядро будущей политической силы, свидетельствовали блестящая информированность входящих в связку о происходящем в России, согласованность и безупречная синхронность политических акций и поддержка британского правительства...
  -Что ж, Коновалов...Он же "середнячок".
  -Каждый по-своему опасен. И все же я бы выделил Коновалова. Он только входит в роль. Я считаю, что на него необходимо нацелить лучшие силы.
  -Я вас так и понимаю. - кивнул Ромодановский.. - Коновалов, несомненно, доставит нам определенные хлопоты. Нам сейчас важно понять и другое: какие причины обусловили появление Коновалова? В чем его сила? Кто его поддерживает?
  -Англичане, конечно. Они реалисты и прагматики, причем достаточно циничные. Наверняка они подтолкнут Коновалова на какие - то действия, но существенную поддержку ему, в том числе финансовую, окажут лишь в том случае, если тот добьется какого - то видимого успеха. Поэтому на начальной стадии реализм, несомненно, будет иметь ускоряющее развитие. Он постарается "вобрать в себя" все эмигрантские течения, до сих пор выступающие против нас.
  -Как?
  -Формы борьбы его окажутся, вероятно, традиционными. Вряд ли он придумает что - то новое.
  -И все же, с чем мы столкнемся?
  -Коновалов не начнет свои действия, так сказать, с чистого листа. В первую очередь он обратит внимание на наиболее активные эмигрантские организации, и постарается прибрать их к рукам, заявить о себе громкими диверсиями и террористическими актами. Надо полагать, рано или поздно, авантюризм натуры толкнет его вернуться в Россию.
  -Да, это решающие моменты. Коновалов с благословения определенных кругов непременно вступит с нами в борьбу.
  -Постараемся хорошо сыграть против Коновалова. - заверил Ромодановского фон Эккервальде. А если поможет счастливый случай...
   Ромодановский поднял ладонь в знак легкого протеста:
  -Игру следует строить не на везении и не расчете на счастливый авось, а на основе точно рассчитанного плана, предвидения скрытой опасности. У вас масса дел, и боюсь, вы будете отвлекаться. Вы же все время возвращаетесь мыслями к Коновалову. У вас должно возникнуть жгучее желание победить...
  -Постараемся.
  -Надо отдать ему должное - он хитер и умен. - сказал Ромодановский. - И неожиданно конспирирует неплохо. Это даже удивительно.
  -Ничего удивительного. - сказал фон Эккервальде. - Конспирацию ему наверняка ставят британцы. Серьезную помощь Коновалову оказывает Интеллидженс Сервис. Впрочем, и Коновалов также щедр на ответные услуги англичанам, хотя постоянно жалуется на нехватку денег, и выпрашивает помощь. Нам сие, впрочем, даже на руку. Просьбы о помощи лишний раз привязывают.
  -Британцам будет тяжелее сохранить невозмутимость, когда начнут всплывать подробности.
  -У Коновалова нужно вырвать корень. - проговорил фон Эккервальде чуть глуховатым голосом. - Этот корень - он сам.
  -В самом деле, Коновалов и его комитет основательно выглядят за границей, но не в России. Его так называемый "комитет" не решает тех задач, которые ставят, а я более чем уверен, что ставят, - его высокие иностранные покровители. Тот, кто дает деньги, тот хочет иметь и "товар", не так ли?
  -Безусловно.
  -А "товара", то есть информаций, мало. Господину лесозаводчику цена - копейка без подпольных организаций в России. Его выбросят за борт, как выбрасывают ненужный хлам и не посмотрят на респектабельность и доходец от прежней коммерческой деятельности. Если же внутри России у Коновалова будет подпольная организация, которая начнет поставлять "товар", то вы, Георгий Васильевич, правы - акции его пойдут вверх. Сдается мне, что вы комбинацию давно разрабатываете, только ничего о ней никому не сообщали, верно?
  -От вас ничего не скрыть, не утаить, Борис Викторович. Операцию мы начали планировать года полтора тому назад.
  -Ого. Серьезный подход.
  -Покуда наша служба заключается в одном - ждать. Умеючи ждать. Но вот письмишко, в поезде перехваченное, нам на руку...
  -Надо уметь надеяться и ждать. - министр покачал головой. - И делать свою работу, которую умеешь. Без нас ее сделают, может быть, но хуже. Вот все назначение человека, а что будет достигнуто, когда он свое исполнит, ему знать не дано. Главное - делать и верить...
  ================================
  Tabula rasa* (лат.) - "чистая доска".
  corpus delicti (юр.лат.) - "тело преступления" - вещественные доказательства, улики или состав преступления.
  
   Глава Шестая.
   Начинай взбираться вверх снизу.
  
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 6 - й день (6 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Екатерининский парк.
  
   Александр Петрович Воробьев обедал с приятелями и с любовницей своей, Еленой Львовной Гончуковой, в "Старой Риге", у Екатерининского парка. Обедали на втором этаже, где стояли для карточной игры зеленые столы, брызгала музыка волнующе, как запах духов, где проходили, благодаря зеркалам, в два раза чаще и картиннее, будоражащие женщины... Бархат, шорох, лоск...Цыгане, под жалобы гитары, твердили неуклонно свое - "любовь прошла", "буран будет", и кое - где за соседними столиками восторженно им подпевали.
   Обед тянулся бесконечно, он грозил затянуться до сумерек. Яйца в винном желе, устрицы, телячье жаркое, рис с томатным соусом, сыр, вино, взбитые сливки с шоколадом и кофе с бенедиктином. Вполне по - французски.
   Воробьев, сын московского профессора и общественного деятеля, бывший офицер, официально - комиссионер по продаже патефонов и патефонных пластинок, а неофициально - штатный государев палач, плотный коренастый крепыш пятидесяти двух лет, с обезображенным открытым лицом честного человека, с беспокойным умным глазом (давным - давно, во время пустяшных студенческих беспорядков в Дерпте, серной кислотой Воробьеву, бравому поручику, выжгло левый глаз и всю половину лица; опасались и за второй глаз, по симпатической симметрии, но ему сделали пластическую операцию, извлекли сваренный серой глаз, подогнали голландский протез), после тяжелой жратвы (moules*, мясо) с несколькими литрами красного ординера, много и шумно шутил. Дошло до того, что он извлек свой искусственный глаз и, показав приятелям, зачем - то захотел опустить его в вино, но остановился. Мужчины, устав солидно, торжественно, игриво, лукаво, влюбленно, благодарно следить за каждым выкрутасом Воробьева, предупреждая его желания, - ухаживая, наливая, угощая, расстегнув жилеты, разомлевшие, преданно хлопали палача - комиссионера по плечу, сдували крошки и пылинки, обнимали потными руками. Собравшиеся в "Старой Риге" приятели веселились одинаково превосходно.
   Воробьев лукаво поглядывая на Елену Львовну (дама была ничего, вполне в его вкусе, с прямыми точеными плечиками, тонкая, с трогательно торчавшей маленькой грудью, и несколько портившей ее жестковатой складочкой у губ), сообщил о родственнике, умершем недавно: его наследники поссорились из - за альбома порнографических карточек, которую он сам и подарил старику. Подстрекаемый восхищенными взглядами, улыбками, возгласами, Воробьев все больше втягиваясь и уступая, пошел красно расписывать, темы становились все более игривыми. Елена Львовна, знавшая наизусть целые главы из "Любовника леди Чаттерлей", запунцовевшая, вся подалась вперед, настороженно - предостерегающе. Но Воробьев - красный, потный, успокоительно кивал ей головой, укоризненно пожимал плечами, давая понять, что где полагается, - смолкнет: не такой он человек. И действительно, Александр Петрович умело, круто, над самой "клубничкой", с края, как говорится, на самом карнизе, останавливался, поворачивал, обходил: этой ловкостью вызывая общее одобрение, ликование приятелей и благодарность в потупленном взоре личного референта...
   Приятели визгливо хохотали, разгоряченные выпитым вином дурашливо, по - мальчишески, норовили ткнуть пальцами в искусственный глаз. Воробьев тотчас рассказал анекдот: к богатому жестокосердому еврею приходить бедняк за пятью рублями - крайняя нужда. Богатый решил: "если ты отгадаешь, какой у меня глаз искусственный, я дам три рубля". Бедняк не задумываясь показал: "вот этот, левый". Богатый поразился. А тот объяснил: "Когда я говорил о своем, то в правом глазе - ничего; а в левом я заметил какой - то огонек милосердия и сочувствия".
   Александр Петрович, сыто оглядывая хохочущих приятелей, закурил сигару. Обед был почти кончен, когда его позвали к телефонному аппарату. Допив кофе и докурив сигару, он тяжело поднялся и прошел к телефону. Выслушав, что ему сказали в трубку, он бросил в зал ресторации яростный взгляд и громко, вызывающе, произнес:
  -Я выезжаю немедля...Да...Это все жидовины проклятые мутят...Семя адово...А мы за веру святую, за государя души кладем, и спуску никому не дадим...Да я уж сколько говаривал - давно пора разом покончить с аспидами, хватит с ними цацкаться! Не жить бы им, продажным! Один и конец. Собакам - собачья смерть!
  
  ===========================
  
  moules (фр.) - моллюски.
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 6 - й день (6 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Старое Ваганьково.
  
   ...Вешали, или иначе сказать, удавливали, по традиции, тайно, в пустующем гаражном сарае в Старом Ваганькове, где располагался исторический комплекс зданий бывшего Аптекарского приказа. Раньше Аптекарский приказ находился в Потешных палатах Московского Кремля, поскольку связь его с царской фамилией была достаточно тесной и именно при нем находились царские врачи. Важными составляющими частями приказа были государева аптека, так называемый Аптекарский огород (то есть место, на котором выращивались лекарственные растения), кабинет редкостей, где собраны были в первую очередь гербарии, и...царская библиотека.
   Из книжного собрания Аптекарского приказа появилась царская библиотека, старейшую часть которой составили книги, находившиеся у основателя династии, царя Бориса Федоровича Годунова, его сына, Федора Борисовича, ближнего боярина Семена Никитича Годунова, умершего в 1612 году и западноевропейские издания, привезенные в Москву английскими купцами Флэтчером и Голсуортом в начале 1609 года.
   Аптекарский приказ изначально был призван стать чисто дворцовым ведомством, занимавшимся всем, что относилось к здоровью самого Ивана Грозного и царицы. Но очень скоро Аптекарский приказ расширил свою компетенцию и включил в сферу своей деятельности, помимо забот о здоровье царского семейства, еще и заботу о придворных царя, ближних боярах, военачальниках, а затем и о царском войске. Именно на этот приказ была возложена борьба с терзавшими русскую землю "моровыми поветриями" - эпидемиями опасных инфекционных болезней. С годами назначение Аптекарского приказа, а точнее, одной из важнейших его частей, государевой аптеки, - обслуживание, главным образом, царя и членов его семьи, существенно изменилось. Приказ стал основой для личной секретной службы царя.
   В середине семнадцатого столетия Аптекарский приказ перевели из Кремля в Старое Ваганьково. Когда - то местом у Ваганьковского холма заинтересовался Иван Грозный, построивший неподалеку Опричный дворец. Теперь же в обширном Аптекарском дворе, обустроенном в Староваганьковском переулке, в каменных палатах, подвергшихся значительным переделкам и перестройкам, разместилось ведомство Государевой Тайной Стражи, впоследствии названное на европейский лад Департаментом Государственной Охраны.
   На виселице в Старом Ваганькове за несколько лет уже было втихую повешено свыше полусотни человек, в числе которых был ряд видных и опаснейших террористов, революционеров, а то и московских убийц - душегубов, наводивших страх на весь город.
   Этих двоих, Брауде и Трайницкого, политических радикалов - террористов, зарезавших на Мещанской, по "революционному протоколу", филера летучего отряда московской полиции, привезли на казнь в "давилку" затемно, в обычном, серого цвета, хлебном фургоне. Никакой томительной процедуры оглашения приговора не ожидалось - "исполнить рябчиков" должны были быстро, без "бюрократии". Фургон загнали задним ходом в гараж, обоих приговоренных со скованными наручниками руками вывели и поставили около машины. Подошел рыжий с быстро бегающими глазами, священник, неся подмышкой крест и евангелие, предложивший приговоренным исповедаться. Он почему - то особенно рьяно старался "отпустить грехи", имеющие отношение к политической работе осужденных. Но и Брауде и Трайницкий молча отшатнулись от духовника.
  -Покайтесь, не будьте упрямы. Умрите с чистой душой, - елейным голосом стал уговаривать осужденных священник.
   Брауде не выдержал и громко крикнул:
  -Не надо! Отойдите! Христос носил крест на спине, а вы предпочитаете носить его на брюхе. Не будьте же лицемером...
   Священник, замолчав, осенил их крестом и отошел в сторону. Приговоренных неспешно подвели к месту казни.
   Во дворе усилилось движение, когда из здания Департамента вышла группа людей. Сразу сдержанный, осторожный шум наполнил двор, замелькали огни. Впереди шли Дмитрий Филиппович Дрозд - Бонячевский, прокурор, врач и неизвестный в синих очках и в котелке. За ними городовые стражники, окружавшие своими рядами, как густой цепью, высокое начальство.
   Генерал вошел в гараж первым. За ним - доктор, прокурор, на ходу не перестававший чистить ногти удивительным швейцарским ножичком, в котором чего только не было: и подпильники, и уховертка, и в зубах ковырять, и гребеночка усы расчесывать...Последним в сарай вошел "тип" в синих очках. Это и был государев палач, главный "давильщик" Воробьев.
   Все устремили свои взгляды на приговоренных. Оба - Брауде и Трайницкий - были в темных пальто, оба прямые, спокойные. Их взгляд, глубокий и загадочный, мгновенно приковался к кольцу в потолке и эшафоту из табуретов и столов. Приговоренных остановили в двух шагах от эшафота. Один из стражников деловито готовил мертвую петлю для виселицы. Веревка была сухая и плохо скользила в петле. Стражник намыливал ее серым мылом и поливал теплой водой. В самом темном углу, у запасных автомобильных шин, расплывчатой кучей выбились саваны для трупов, сделанные из простых мешков...
  -Отдыхать некогда, отец Варсонофий. - негромко хохотнул Воробьев, единственным глазом посматривая на Директора и прокурора. - Вот опять у нас с вами работенка. Благословите.
   И палач подошел к священнику под благословение. Священник благословил. Палач поцеловал руку священника, и затем они оба подошли к импровизированному эшафоту.
   Перед самой казнью мертвенно - бледный, но с улыбкой на осунувшемся лице, Трайницкий обратился к своему товарищу Брауде:
  -Ну, друг, давай простимся. Мы умрем без страха и унижения...
   Поцеловавшись с товарищем, он сам спокойно взошел на стол, а затем на табурет.
  -Палач, я готов. Приступай к своей гнусной работе!
  -Давайте без пафоса. - поморщился Дрозд - Бонячевский и прикрикнул, обращаясь к палачу. - В самом деле, что прохлаждаетесь? Заждались.
  -Надевайте мешок. - сказал Воробьев стражникам.
   И опять смутной и жуткой тенью подплыла к смертнику фигура духовника с крестом в простертой руке.
  -Покайся, раб, смирись. Спаси свою душу от мук ада, - прошептал священник.
  -Я приму смерть с открытым лицом. - глаза Трайницкого загорелись молодым задором.
  -Как будет угодно.
   Когда на шею приговоренного была накинута мокрая скользкая петля, Трайницкий сдавленным голосом попытался что - то выкрикнуть.
  -Не на конях скачем, аль горит ретивое? - крикнул весело палач и, выбив из - под ног висельника скамейку, с дикой усмешкой гаркнул. - Ноги в воздух. Получай!
   Мгновенно стало тихо. Затрепетало тонкое, хрупкое тело юноши, судорожно закорчилось, мотаясь по воздуху, описывая круги и вздрагивая в конвульсиях. Ноги инстинктивно искали опору и не находили ее. А палач неистово быстро затягивал все туже и туже петлю, и из хриплой гортани вырывались комья ругательств. Наконец, в последний раз вытянулось тело удавленного и замерло. В мертвой тишине что - то хрястнуло, - это лопнули шейные позвонки, и тело стало еще более длинным и неподвижным.
   И врач, стоявший в сарае с часами в руках, смотрел на минутную стрелку, недовольный лишь тем, что она будто движется слишком медленно. Он сердился на время, протекавшее тягуче - лениво, и облегченно вздохнул, когда прошли установленные процедурой повешения пятнадцать минут. Тогда врач подошел к трупу, пощупал скрюченную, уже синеющую руку казненного и, не находя биения пульса, сделал знак рукой.
  -Готово.
   Воробьев перерезал ножом веревку. Труп тяжело грохнулся на землю. Расширенным, сумасшедшим взглядом впился Брауде в прах того, кто несколько минут назад жил, разговаривал, кто был его другом до последней минуты, до последнего вздоха...
  -На последних твоих минутах принеси покаяние перед господом, он облегчит... - сказал священник, подступая с крестом к Брауде.
  -Лучше скажите, чтобы сняли с меня пальто... - ответил приговоренный хрипло. - Неловко...висеть...
  -Можно, можно. - милостиво кивнул генерал, услышавший просьбу приговоренного. - И в самом деле, пальто снимите.
   Лицо у Дрозд - Бонячевского было желтовато - бледным и слегка обрюзгшим. Усталые глаза смотрели внимательно и строго. Улыбка теплилась только на губах, совершенно не затрагивая властных серых глаз, деловито и холодно наблюдавшими за палачом.
   Воробьев и один из стражников сноровисто принялись снимать с Брауде пальто.
  -Не понимаю, Дмитрий Филиппович, я то зачем здесь присутствую? - негромко, хмурым голосом поинтересовался прокурор, не сводивший глаз со своего удивительного ножичка.
  -Помилуйте, а как же - с законность соблюсти? - Дрозд - Бонячевский усмехнулся, покосившись на ухоженные руки прокурора и ножичек.
  -Нет ни решения суда, ни приговора. Откуда здесь, в этом гаражном сарае законности взяться? - возразил прокурор.
  -Вы вспомните, как карал Иоанн Грозный. Без присяжных обходился. Да - с...Не помню, кто сказал, какой - то просвещенный европеец, кажется: "Беря на себя миссию правосудия, где - нибудь да нарушишь закон"...Не слышали? Не считайте меня грязным палачом, не люблю. - сказал генерал. - Я с вами в открытую, верно ведь?
  -Честно говоря, не совсем понял, отчего вы так откровенны?
  -Бывают такие моменты в жизни державы, я бы сказал, роковые моменты, когда государственная необходимость стоит выше права и когда надлежит выбирать между целостью теорий и целостью отечества. - медленно, словно нехотя, сказал Дрозд - Бонячевский. - Вы меня понимаете?
  -Стоять на высоте не всегда удобно и безопасно. - вздохнув, ответил прокурор. - Головокружение нередко оставляет радость развертывающихся далей. А если человек поднялся на верхотуру не для бескорыстного созерцания, а для работы, то ему угрожает вполне реальная опасность скатиться в пропасть...
  -Государство может, государство обязано, когда оно находится в опасности, принимать самые строгие, самые исключительные меры, чтобы оградить себя от распада. Понимаете? Это состояние необходимой обороны. Оно доводило государство не только до усиленных репрессий, оно доводило государство до подчинения всех одной воле, ежели хотите, произволу одного человека, оно доводило до диктатуры, которая иногда выводила государство из опасности и приводила к спасению.
  -Но такого рода временные меры не могут приобретать постоянного характера. - поспешно возразил прокурор. - Когда они становятся длительными то, во - первых, они теряют свою силу, а во - вторых, они могут отразиться на народе, нравы которого воспитываются законом.
  -Эта казнь - временная мера, уверяю вас, господин прокурор. Временная мера - мера суровая. Она должна сломить преступную волну, она должна сломить уродливые явления и после отойти в вечность.
  -Ответьте мне откровенно: вас, лично вас самого, Дмитрий Филиппович, не воротит от всего этого?
  -От чего этого? Договаривайте. - генерал сделал непроницаемое лицо.
  -От лжи.
  -Не воротит. Как и вас, иначе и не затеял бы я с вами этот разговор. Разве не ведомо вам, как скверна разъедает наше государство?
  -Скверне не мстят, ее вычищают.
  -Работа такая у нас у всех, господин прокурор. Грязная. По этой грязи мы и идем. Поверьте, Россия сумеет отличить кровь на руках палачей от крови на руках добросовестных врачей, применяющих самые чрезвычайные, может быть, меры, с одним только упованием, с одной надеждой, с одной верой - исцелить трудно больного. Скажу откровенно: что прежде всего нужно для того, чтобы удержать имперское здание? Нужны новые кадры борцов, нужна полная перегруппировка всех живых сил страны, нужно появление людей нового типа и преисполненных новою волей. Вы согласны?
   Не дожидаясь ответа прокурора, генерал подошел к священнику, за плечи обернул:
  -Идите, идите, батюшка, идите...
   Отец Варсонофий пригнулся, мелко - мелко закрестился, крест прижал, оглянулся, и безмолвно, бочком отступил к фургону.
  -Голубчик вы мой, - Дрозд - Бонячевский почти ласковым, елейным голосом, обратился к измученному приговоренному. - Посмотрите на себя внимательно. Вы - революционер. Одни, революционеры - утописты. Добиваются революции потому, что сознают - их общественный идеал так далек от действительности. Что от основ существующего порядка к нему не может быть легального перехода. Ее может хотеть и тот, кто не стремясь ни к чему невозможному, в своем нетерпении хочет всего и сразу и потому предпочитает медленному и верному пути эволюции хотя и рискованный, но зато, как ему кажется, более быстрый путь революции. Ее принимают и те, кто на существующий государственный строй смотрят так безнадежно, что не верят в возможность его улучшения, считают его клеткой, которую нужно разбить, чтобы выйти на волю. Те, наконец, у кого главный движущий стимул есть ненависть к существующему порядку, кто разрушение его ставит самостоятельной целью, не задаваясь вопросом, что будет потом, как на войне, прежде всего стремятся к победе не помышляя об условиях мира. Это, голубчик мой, главные разновидности серьезных и подлинных революционеров. Есть и другие, так называемые революционеры по недоразумению. Есть честолюбцы, которые любят саму обстановку революционных переворотов, так же как иные любят военное дело. И войны, и революции предъявляют спрос на особые свойства характера, открывают для тех, кто одарен этими свойствами перспективы исключительных успехов и возвышений, дают им из "ничего" сделаться силой. Поэтому есть профессиональные революционеры, как есть профессиональные любители военного дела, которым в конце концов все равно за кого и за что воевать. А кто вы?
  -Я? Я не знаю, право... - Брауде был совершенно сбит с толку и ответил сбивчиво. - Но, именно здесь и именно в такую минуту, вы решили порассуждать о главных разновидностях серьезных и подлинных революционеров?
  -Да, где - то вы правы, все как - то времени не было раньше об этом поговорить...Иные любят революцию "со стороны", из эстетики и снобизма. - продолжил Дрозд - Бонячевский. - Иные любят революцию " со стороны", из эстетики и снобизма. Это любители героического в жизни, ценители сильных характеров и ощущений, принципиальные ненавистники умеренности и осторожности, неустанно жалующиеся, что мирным путем ничего добиться нельзя, а когда им удается мирному пути помешать, с гордостью указывающие, что они оказались пророками подобные революционеры часто мечтают о революции лишь потому, что не дают себе труда подумать о том, что же из нее получится. И есть, наконец, "пушечное мясо" всех революций: озлобленные и желчные неудачники, которым в условиях обыкновенной жизни нечего делать, которые рады всякому перевороту уже потому, что если они на нем и не выиграют, то наверное ничего не потеряют.
   Все это время приговоренный Брауде, ухмыляясь, зыркал во все стороны. Когда увидел, что палач петлю спускает с крыши, он внезапно забился у стражника в руках. Палач сделал мертвую петлю, просунул веревку сквозь скобу в потолке, а свободный конец ее прикрепил к столбу и крикнул:
  -Есть!
   Обреченного рывком подняли, поставили на стол, затем водрузили на табуретку, и прежде чем несчастный успел опомниться, шея его уже была в петле виселицы.
  -У нас с вами есть еще пара минут, прежде чем вас удавят, и я хотел бы этими минутами воспользоваться, чтобы завершить свою мысль... - сказал генерал, глядя на Брауде снизу вверх. - В идеологии всех сторонников революций есть одно общее свойство, без которого революционером вообще быть невозможно; все они не дорожат старым порядком. Конечно, в отношении их к России целая гамма чувств, начиная с простого к ней равнодушия и кончая такой глубокой ненавистью, при которой одно уничтожение старого уже кажется "завоеванием". Ненависть к тому, что существует, может быть не менее действенной силой, чем преданность идеалу. Было бы несправедливо видеть в таком отношении к России отсутствие любви к своей родине, как это иногда говорят в порядке полемики. Нельзя заставлять любить недостатки, и в России есть много бессмысленного, жестокого и даже гнусного. Но в глазах людей революционного настроения эти недостатки до такой степени занимают первое место, что покрывают собою все то, исторически необходимое и полезное, что в державе было за этими недостатками скрыто.
  -К чему вы мне все это говорите? - тихо спросил измученный ожиданием смерти приговоренный.
  -Голубчик, должно быть ясно для всех, что в стране, насыщенной злобой, социальной враждой, незабытыми старыми счетами, в стране политически довольно отсталой, падение исторической власти, насильственное разрушение привычных государственных рамок и сдержек не могут не перевернуть общества до основания, не унести за собой всей старой России. Разве можно это допустить? Ну, вспомните, милейший, своих друзей и знакомых, оглянитесь мысленно на прожитую жизнь, - даже те, кто не хочет ничего утопического, стремящиеся к демократическим принципам, к идеалам, к которым медленно и с зигзагами, но все - таки неуклонно идет развитие русского государства, даже эти люди часто не боятся, а жаждут революционного переворота! В нем они видят единственную гарантию серьезного, не фиктивного улучшения, устройства жизни на постоянных народных началах. Старый строй им органически чужд. При нем они себя дома не чувствуют. А ведь таким путем к преобразованию страны идти нельзя. Воля народа или, что тоже - воля его большинства вообще очень редко ценит уважение к праву. Нужно большое политическое воспитание, чтобы народ понимал благодетельное значение "права", которое ограничивает его собственный произвол.
  -Именно поэтому вешаете вы, и вешаете без суда? - несчастный произнес эти слова с вызовом.
  -У нас с вами в данный момент коллизия такова: или мы вас, или вы нас. Другого пока не дано...И да, еще один момент... - Дрозд - Бонячевский будто бы спохватился, сказал озабоченно, но с легкой усмешечкой на губах. - Так сказать, в утешение вам...Знайте же - умираете вы за правое дело.
   Палач Воробьев оттолкнул ногой табуретку, которая с грохотом полетела на пол гаража...Тело Брауде, извиваясь в предсмертных судорогах, повисло на веревке...
   ...Когда все было кончено, и казненных, смотревших стеклянными взглядами, волоком протащили к хлебному фургону, священник широким жестом крестил покойников и заунывно забормотал молитву. Воробьеву подали бутылку вина. Сняв маску, вино он пил залпом, обжигаясь, словно кипятком, еле переводя дыханье...
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 6 - й день (6 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. "Шпалерка"*. Следственная часть на Шпалерной улице.
  
  -...Подними руки! - скомандовала надзирательница.
   Голая, озябшая, перебирая ступнями по цементному леденящему полу, Даурия подняла руки.
  -Открой рот. - грязные пальцы пощелкали по зубам, обрыскали щеки. - Одевайся!
   Надзирательница подтолкнула ногой распотрошенную одежду. Даурия оделась.
  -Иди вперед, руки за спину. В камере веди себя тихо, смирно. Кричать, петь, громко разговаривать, спать днем, перестукиваться запрещается. За нарушение дисциплины - карцер.
   Даурия шагала по коридору, присматриваясь к заплесневелым, в бордовых проплешинах стенам, к веревочным дорожкам на каменных плитах пола, к дверям камер, закрытых на железные засовы. У камеры номер 75 надзирательница остановилась, отдернула засов, железная дверь приоткрылась. Надзирательница толкнула Даурию в спину, и та очутилась в промозглой темноте. Простояла несколько мгновений, прислушиваясь к собственному сердцу, потом раскинула руки: кончики пальцев коснулись склизких стен. Под потолком загорелась маленькая лампочка - желтая капля во мраке, - и Даурия увидела две кровати, тумбочку между ними, донельзя почерневший, отдающий зловонием ватерклозет и умывальник. При желтом мертвящем свете проявилась решетка на окне, оловянная кружка на тумбочке.
   Голые, липкие стены, дышащие безмолвием, угнетали. Даурия присела на узкую кровать с дурно пахнущим матрацем. Она все еще не могла успокоиться и находилась в ожидании чего - то непонятного и очень скверного для себя.
   Даурия разбила витрину чайного магазина в Колпачном переулке, возле английского посольства, вовсе не преследуя грабежа, заявив, что желала лишь этим актом показать иностранцам "истинное состояние дел": витрину она разбила, на нее бросилась полиция, она побежала, кого - то порезала осколком стекла.
   Она была, на первый взгляд, проста и серьезна. Требовала разбора своего дела без проволочки, заявила сразу: "Я ничего не скрываю, ни от чего не отказываюсь. Судите или выпускайте". Это свое требование она подкрепила голодовкой, которую объявила в первый день пребывания в тюремной камере.
   ...Вечером Даурию из камеры спустили в подвал. В подвале пахло кислым, отчего нехорошо становилось под сердцем. Так кровь пахнет.
   Склонный к полноте, бледный моложавый мужчина, сидевший за крепким, из добрых струганых досок, столом, кутаясь в теплый плед, сказал необычайно приветливым, тихим, мягким голосом, производившем удивительно приятное впечатление:
  -Вы проголодались, верно? Я заказал обед. Прошу вас, присаживайтесь к столу.
   В подвал принесли шашлык, сухое вино, к нему два бокала. Полноватый господин аккуратно разлил вино в бокалы, один придвинул к Даурии и еще плотнее закутался в плед.
   Она приложила пальцы к своему бокалу:
  -К сожалению, вина не пью.
  -Это саперави, вино преотличное. Может, пригубите?
  -Хорошо, я пригублю. - сказала Даурия, каким - то отрешенным взглядом посмотрела на свой бокал, и отпила маленький глоток.
  -Вот и славно. - удовлетворенно потер руки полноватый господин. - Вино и в самом деле прекрасное. Коли есть не хотите - не ешьте. Теперь вот что: Я вам помочь хочу. Буду задавать вопросы. Вы станете на них отвечать. Говорить будете подробно, не утаивая, делясь сокровенным и потаенным...Потом я сделаю вам предложение и вы его примете, без оговорок и условий.
  -Уверены, что соглашусь? Да еще без оговорок?
  -Уверен. Надеюсь, понимаете, что сие место, - господин выпростал из - под пледа руки и обвел ими пространство вокруг, - не располагает к какому - либо иному варианту, кроме того, что нужно мне? Да и времени у нас с вами в обрез.
  -Не понимаю вас.
  -Все вы прекрасно понимаете, сударыня. Моя фамилия - Чечель.
  -Очень приятно, пан, очень приятно... - с бесподобной местечковой учтивостью отозвалась Даурия.
  -Итак, я стану задавать вам вопросы, вы, голуба моя, станете на них отвечать.
  -Я, боюсь, ничем не могу вам помочь.
  -Ошибаетесь. Можете.
  -Я повторяю, что ничем не могу вам помочь.
  -Можете, голуба моя. - елейным голосом сказал полноватый господин. - Сразу хочу предупредить: история о том, как вы решили разбить витрину у английского посольства, чтобы этим громким актом всему миру показать "истинное состояние дел" в душной, несвободной России, меня не интересует. Собственно, и баллада про то, как перед вами кто - то ярко развил перед вами теорию борьбы с царским режимом путем террора, про его доводы, столь убедительные, что вы, сударыня, не колеблясь, согласились встать в ряды активных "работников", меня совершенно не занимает. Видите, как много мне известно? Прошу простить, я неловко выразился. Все знать про вас, я, конечно, не могу. Я и себя - то, если честно, не знаю до конца. Вернее будет сказать - я многое о вас знаю. Для начала, чтобы не томить друг друга попусту, назовите свое подлинное имя. После расскажите, как вы надумали уходить из России и кто на сие надоумливал. Да, сразу скажу, откровенно, - уйти бы вам дали, но так себе, по баловству, и по неспособности нашей. Ушли бы вы, как говорится, ни за что, ни про что, и даже пребывая в заграницах, при всей склонности ставить себя на ходули, вы ни разу не смогли бы толком объяснить причин и цели своей комической экспатриации. Разве не так?
  -Может, обойдемся без фальшивой приторности?
  -У нас принято говорить вежливо, у нас - это не в сыскной полиции, а в Департаменте Государственной Охраны.
  -В сыскной сразу в лицо заехали бы. - усмехнулась Даурия.
  -В самом деле? Грубо. - господин, закутанный в плед, наигранно - осуждающе покачал головой.
  -Как есть.
  -Таких как вы, я достаточно повидал в своей жизни. - сказал полноватый господин, сделал паузу, глотнул вина, продолжил, - и баб, и крепких ребят, прямо скажу. И башковитых, и хитрых. И изворотливых. Даже упрямых видывал, с характером. И характера было у них до черта, простите за вульгарность, и упрямства не занимать. Вы пока на стульчике сидите, это еще не пыточный станок. Но я вам искренне советую не упрямствовать, чтобы не доводить все до красной черты...Есть здесь паренек, который усталости не знает. Будет он работать с вами с утра и до вечера. Сутки. Двое. Надо будет - трое суток. А в случае чего, найдутся еще люди, кто тоже не против заняться этим делом. Даже и дамы есть.
  -У вас сейчас только пугают? - недоверчиво хмыкнула Даурия.
  -Как вам сказать, сударыня? Вы и так напуганы пребыванием в нашей пенитенциарной системе. Я просто предупреждаю вас. Есть у нас мастера и изобретательные специалисты. Например, у одного такого мастера имеется один любопытный инструмент - длинная ременная, с цинковой проволокой плеть, а на самом конце - кусок свинца со спичечный коробок; через плечо, вперехват, она достает до поясницы. Бывалоча, зайдет к кому - нибудь в камеру, так просто, поговорить. "Ну, здорово". - говорит, - "Как мил - друг?" и плеточкой малость подметет. "Ну, как характеризуешь положение"? - и снова плеточкой...А еще есть способ, у него же - сажает, стервец, человека на шомпол и делает это, надо отдать справедливость, поистине с детским увлечением.
  -После ваших слов у меня нет никакого желания с вами сотрудничать.
  -На вашем месте, голубушка моя, я не зарекался бы.
  -Не имею ни малейшего представления о чем вы говорите.
  -Паспортную книжицу вам кто выправлял?
  -О чем вы?
  -Полагаю, для экономии времени, устраивать очное свидание с подлинной Верой Семеновной Хазиной мы не станем? Но, если будете настаивать, что ваша фамилия Хазина, отвезем вас в те края, где живут ваши, якобы, родители и прочая многочисленная родня. Очная ставка, смею заверить, мигом раскроет вас...Итак, о паспорте. Где взяли?
  -В Кожевенных рядах. - ляпнула Даурия и с досады, что ляпнула не подумавши, чуть не прикусила себе губу. - Там не только паспорт - отца родного купить можно...
  -Верно.
  -Прежний свой потеряла. Может ли человек жить без паспорта? Я знаю, вы скажете - нет. И я так думаю. Я пошла и купила себе новый паспорт.
  -Много отдали?
  -Синенькую.
  -Пять рублей? Дешево.
  -Нет, это большие деньги.
  -Отдали торговцу коврами Асафу поди? - Чечель увидел, как при этих словах девушка вздрогнула. - Интимные связи с мужчинами имеете?
  -Я не стану отвечать на подобные вопросы.
  -А с женщинами? Женский пол любите?
  -Отвечать не стану.
  -А пятирублевку кто дал: англичанка сладкая, да?
  -Не понимаю.
  -Все вы уже понимаете. И зачем же вы витрину били в Колпачном? Вам надо было на Варварку идти, к британской торговой миссии. Там ваша ненаглядная служит...Говорю же, мне много известно - про вас, вашу сладкую подругу, дочь Евы, с таким милым лондонским акцентом, про дурака торговца, который вас за ту же пятерку порезвиться пускал на персидских коврах ручной выделки. А сам в это время вас фотографировал, слова ваши томные, - "Ах, Кристиночка, ах, голуба". - записывал...
  -Это бред.
  -Нет. Фотокарточки показать? Пикантно, знаете, вышло, хотя из этого бухарского дурака Асафа фотограф дрянной получился. Зато достоверно. Да, я вас понимаю, конечно...Когда заговорит страсть, умолкают доводы совести, добродетели, благоразумия...К тому же, это отношения между мужчинами вызывают в обществе осуждение и неприятие, а женскую гомосексуальность практически не замечали, в том числе поэтому мы знаем о знаменитых лесбийских парах гораздо меньше. Это отражалось и в уголовном праве: если отношения между мужчинами карались законом, то аналогичные отношения между женщинами в законодательстве даже не упоминались. Только в требнике. Ежели слышали: "Девицами друга на другу лазила еси блудити?", "Или иная подруга тебе рукою блудила а ты у ней тако ж?". За этот грех назначалась епитимья в виде сорокадневного поста. Епископ Новгородский Нифонт в XII веке, в "Вопрошении" дал ответы на некоторые бытовые вопросы, тревожащие мирской народ, а в частности, высказался о лесбиянках. Даже Нифонт не видел ничего постыдного в женской однополой любви. И наказание для женщин, уличенных в однополых связях, было мягче, нежели за внебрачную связь с мужчиной, особенно, если женщина оставалась девственницей. "Если семя изыдет, но девство цело", так кажется....Папиросу?
  -Благодарю, нет.
  -Такая привлекательная женщина...
  -Это имеет отношение к предмету нашей беседы, господин не знаю как вас там?
  -Имеет отношение к моей романтической натуре. Слабость, о которой я всегда сожалею. Почему красивые женщины так упрямы? Всякий раз задаю себе этот вопрос и не нахожу ответа. Может, мало драли? Учтите, дальше наш разговор будет продолжен с пристрастием.
   Полноватый бледный мужчина сухо, отчетливо, щелкнул пальцами и в подвал вошел широкоплечий улыбающийся парень...
  -Сударыня, некогда мне с вами политесы разводить. Давайте наскоро заглянем в ваше обозримое будущее. Только представьте себе: за каких - то полтора, а может быть два, последующих часа вы погрузитесь в туман болезненных мыслей, где все отчетливее будет вырисовываться одна навязчивая - бездна, вы летите в бездну, и камни сыплются вам вслед. Вы станете подавлять крик, тщетно ища спасения в ускользающем сознании. Мозг вас больше не будет успокаивать, не будет управлять вами, а будет пугать. Вы станете метаться, панически боясь, что вот - вот вас станут снова и снова терзать, подвешивать на блоках, а потом увезут, чтобы умертвить вдали от дома и от родных. Время будто бы перестанет существовать для вас. Но вдруг, внезапно, как молния, в темный мир безумия и отчаяния вернется мысль. Извиваясь на полу подвальной камеры, как бы исполняя чудовищный акробатический этюд, голая, в стеблях соломы из разорванного матраца, вы все увидите вновь - этот же подвал, этот стол же с вином и шашлыком, меня, равнодушно взирающего, его вон, широкоплечего экзекутора...Увидите себя - обнаженную, в одних чулках, дрожащую и всхлипывающую...Вы почувствуете сладкую, томительную боль ссадин на теле...
  -Не боитесь, что начну рассказывать обо всем том, что вы со мною здесь вытворяли?
  -Нет. Уж столько про наши застенки понаписано, правдивого, а больше все же лживого, что одним свидетельством больше, или меньше - не суть важно.
  -Вы ведь меня завербовать хотите? Сделать меня своим тайным осведомителем? Провокатором, да?
  -Не скрою, я хочу получать от вас некоторые сведения. И я хочу вас привлечь к сотрудничеству. Хочу, чтобы вы стали выполнять наши поручения.
  -Думаете, соглашусь?
  -Вы сегодня же подпишете документ и станете нашим агентом. Документ - это так, пустая формальность. Наши доверительные отношения мы, воленс - ноленс, должны скрепить неким договором. По закону я должен с вас письменное обязательство о сотрудничестве взять. Это мы с вами и сделаем, а касаемо остального - заводить на вас служебный формуляр, дело, а паче того каким - либо образом бросать тень на ваше имя, заставляя писать донесения и расписки - не стану. Канцелярщину разводить не будем. Да, я хочу, чтобы вы спервоначалу поделились кое - какими сокровенными, вам известными, информациями, а после мы вместе эти информации употребим к собственной и взаимной выгоде. Такие особы, как вы, такой штучный товар, требует ювелирного подхода.
  -Не очень хитры вы с подходами...Наивны...
  -Чем плохо? Наивность - это свидетельство чистоты души. Тем паче, желаю произвести на вас впечатление простотой и бесхитростностью. Ваша будущая работа - золотое дно. И подход должен быть соответственный. Доверительный.
  -Ну - ну...
  -А мы грехи вам отпустим, прошлые и будущие.
  -Ежели я вам нужна, зачем вы так жестоко меня ломаете? - тихо спросила Даурия.
  -Голубушка, не ломаю я вас, что вас ломать? Вы свою прежнюю жизнь знаете лучше, она у вас и так сплошь ломаная. Вы нынче в "Яме" квартируете? Легко затеряться...
  -Бывали там?
  -Знаю, наслышан. Премного наслышан. "Яма", что ж, - своеобразный московский аналог парижского Монпарнаса, куда также приезжали писатели, скульпторы, художники, поэты и музыканты, чтобы найти себе дешёвую квартиру или комнату, в доходном доме купчихи Авдотьи Ямовой, в "Яме", превратившемся в общежитие с весьма демократическим укладом, по меркам патриархальной Москвы, жизни. Домишко, прямо скажем, наружности неприглядной и скромной, но жизнь в нем текла шумно. День и ночь распирало его песнями, гамом и хохотом, усердно производимыми сотней другой жизнерадостных ребят мужского и женского пола. Мимо окон проходили с опаской: весной оттуда выскакивала яичная скорлупа, осенью арбузные корки, а окурки и чайные отплески летели безотносительно ко временам года. Обитателям дома вечно грозили и полицией, и гневом божьим, грозили и перестали - "богема" явление беспорядочное, и никакой законности неподдающееся. В "Яме" той во множестве представлены педерасты, лесбиянки, морфинисты, кокаинисты, просто алкоголики всех сортов, пьяневшие от двух стаканов сомнительного трактирного пойла, именуемого "бормотухой", и все эти люди, задыхающиеся от испорченных легких, неизлечимого чахоточного кашля, с первыми признаками белой горячки, сифилиса, хронических воспалений и тысячи других болезней, вызванных нечистоплотностью, наркотиками, водкой, за немногим исключением, верили, твердо были убеждены, что рано или поздно их оценят. И лишь немногие знали, что не стоило питать несбыточных иллюзий, понимали в глубине души, что ничего никогда не выйдет ни из картин, ни из стихов, ни из романов, потому что нет денег, нет знаний, нет таланта...А что есть? Полуголод, ликер, кофе - крем, сутенеры, неврастеники, непризнанные гении, наркоманы, страдающие манией величия и хронические больные...
  -Не ломаете, тогда зачем так?
  -Я желаю заставить вас выстрадать согласие на сотрудничество. - вздохнув, кротким голосом сказал полноватый господин. - Полнота истощания предваряет полноту совершенства...
  
  ==========================================
  
  "Шпалерка"*? (жарг.) - Прямо за зданием Московского страхового общества "Якорь", что на Балчуге, в Космодамиановском переулке, в бывших шпалерных мастерских, переделанных и перестроенных архитектором Гунстом, располагалась "Шпалерка" - следственная часть Департамента Государственной Охраны с внутренней тюрьмой.
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 6 - й день (6 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Малый Толстовский переулок.
  
   ...От Малого Гнездниковского до Арбата, до Собачьей площадки, дворами и переулками старой Москвы идти было долго и трудно, Сергей Владимирович Чечель весь исчертыхался...От Собачьей площадки Чечель неспешным шагом прошел мимо особняка купца Мазурина, построенного с торгашеской пышностью, в псевдоготическом стиле, пересек Спасо - Песковскую площадь - небольшую, уютную, привлекательную, с таким же небольшим сквериком возле церкви Спаса Преображения, "что на Песках", и свернул в Малый Толстовский переулок. В конце улицы блеснул свет, донесся какой - то шум. Чечель прислушался. Сквозь людские голоса слышалась хриплая музыка: патефон играл "китаяночку". Чечель подошел ближе; над стеклянной дверью висел желтый фонарь, освещая грубо намалеванное блюдо с пирожками, и надписью: "Закуски разныя". Это была суточная пивная "Нырок".
   Вернувшись со "Шпалерки", Чечель весь остаток дня просидел в "английском столе", до позднего вечера, нумеруя дела, заверяя их, а отработав то, что полагалось по службе, остался еще для того, чтобы писать порученные ему отношения и служебные рапортички, и делая все с удовольствием, забыл пообедать на службе в столовой - у него ни на что больше не оставалось сил, нестерпимо захотел есть. И еще больше он захотел выпить. Чечель повел головой на пивную и шагнул туда.
   Пивная была полна простонародья, таксистов, солдат, поденщиков с Арбата и со Смоленской - Сенной. Попадались и ломовики, и палаточники. Женского пола почти не видать, в подобные пивные ходят обычно с приятелем. Только у некоторых столиков сидели женщины. Больше всего было солдат. По стенам тут и там висели плакаты, рисованные очень аккуратно в две краски, с завитками: "Раки", "Лицам в нетрезвом виде ничего не подается", "Неприличными словами просят не выражаться", "За разбитую посуду плата взимается с посетителей", "Во время исполнения концертных номеров просят не шуметь". "Отлично, значит здесь и эстрада". - подумал про себя Чечель.
  -Водки. - коротко сказал он, усевшись за длинным столом, за которым уже пили чай два солидных пожилых неразговорчивых таксиста, в дальнем углу задымленной пивной. Сев, пристроил самшитовую трость, перевел дух.
   Дверь в пивную поминутно открывалась, и входили все новые люди. От табаку, дыхания, пара, от начищенной медной кипятилки в воздухе стоял жирный туман, напоминавший баню, и, как в бане, было тепло, очень тепло, размаривающее тепло.
   За столик подсел третий таксист, помоложе, рябой. Он удивил Сергея Владимировича низким ростом, щуплостью и узкогрудостью. Чрезвычайно изрытая оспой кожа на его лице была какого - то серо - кирпичного оттенка. Низкий, заросший, как бы "надвинутый" на брови лоб и свисающий нос придавали лицу грубое, жестокое выражение. Маленькие, с желтыми белками глаза излучали необыкновенную силу. У Чечеля было неприятное чувство, что кто - то за ним наблюдает. Для него это было совершенно новое ощущение. В голове билась насмешливая мысль, будто кто - то отдает приказ: "Дайте мне его дело...Тэк - с...Женат...плоскостопие...". За годы службы по контрразведывательной части ему бесчисленное количество раз приходилось следить и наблюдать за подозрительными особами. Но только теперь он понял, что это значит, когда за тобой следят, знать, что ты находишься под непрерывным надзором, что кто - то наблюдает за каждым твоим движением, что кто - то постоянно держит тебя в поле зрения и следит за каждым твоим шагом.
   Чечель поерзал. И как раз напротив него, у стеночки, скромно устроилась какая - то интересная очкастая барышня, в легком летнем платье и шерстяном жакете. Сквозь маленькие очки смотрели прозрачные глаза. Она сняла головной платок и оказалась рыженькой - рыженькие Чечелю всегда нравились. Потом рыженькая барышня вынула из сумки зеркальце и, посмотрев в него, вытерла лицо. Лицо было чистое, городское, именно такие лица Сергей Владимирович Чечель любил. Вытерев лицо, она подняла глаза от зеркальца, поглядела на Чечеля внимательно, и слегка усмехнулась. И глаза были именно такие, как надо, - спокойные, серые, чуть - чуть с празеленью, как стоячая вода.
   Совсем очнувшись, Чечель подозвал полового и спросил, есть ли у них что - нибудь горячее. Горячее было: рубец и яичница из обрезков. Заказав яичницу, Чечель внимательно оглядел женщину, которая теперь показалась ему портретом царицы. Женщина была совсем молода, миловидна, рот у нее был очень красный и слегка припухший.
   Половой принес заказанный барышней чай. Чай отдавал тряпкой, мелко наколотый сахар был серого цвета. Отпив, она снова подняла глаза на Чечеля и усмехнулась снова. Сергей Владимирович тоже усмехнулся, сам не зная чему, и с досадой почувствовал, что, как дурак, краснеет и плохо улавливает беседу наблюдаемых объектов.
   Над головами плавал туман. Шум, смех, возгласы, пьяные жалобы, хлопанье пробок. Но вдруг на маленьком помосте, именуемом эстрадой, появился конферансье и возгласил:
  -Итак, мы начинаем концертное отделение. Сейчас артистка Ушакова исполнит романс "Если розы расцветают...". Прошу соблюдать тишину...Артистка Ушакова.
   Конферансье зааплодировал и знаками предложил публике сделать то же. Публика в чайной вяло поддержала. Артистка Ушакова, женщина весьма полная, сильно декольтированная и уже не молодая, тяжело выкатилась на сцену и запела:
  "Так и вы, медам, спешите,
  Каждый миг любви ловите.
  Юность, ведь, пройдет,
  И красота с ней пропадет"...
   Ее проводили довольно молчаливо. Зато разбитной мужчина, выскочивший следом за артисткой Ушаковой, и фамильярно здоровающийся с публикой, весело подмигивающий каждому в зале, сорвал дружные аплодисменты. Его амплуа оказались частушки с чечеткой.
   На улице начался дождь. Мелкий как пыль, он оседал на крыши домов, на тротуары и на спины прохожих. Вокруг фонарей поблескивали мокрые камни мостовой.
  -Парочку позволите? - спросил половой с перекинутой через руку грязной салфеткой.
  -Что?
  -Парочку! Пива - с.
  -Изволь.
   Половой неспешно, вразвалочку, отправился исполнять заказ. Чечель не спеша нашарил в кармане портсигар, чиркнул спичкой, закурил и дал спичке догореть. Теперь можно было посмотреть публику. Чечель прислушивался к разговору таксистов за столом. Тот, что с рябым лицом, осушил залпом кружку пива и рассказывал:
  -В среду мы значит, хоронили Спирина, это тот, что в Жулебинских Выселках перевернулся...Да - а! Купили, значит, пуд черного хлеба, полпуда ситного, да - а...Полпуда колбасы, селедки, конечно, фунтов пятнадцать, да - а...Ну и ведро чистой...
   Соседи слушали внимательно, прихлебывая из кружек. Чечель еще раз оглядел зал пивной. Чечеточник - куплетист продолжал радовать публику:
  "Жена с мужем подралися,
  Подралися, развелися,
  Пополам все разделили,
  Пианино распилили.
  Тай - та, та - ри, та - там,
  Тай - та, та - ри, та".
   Чечель собрался уходить, но тут на эстраде выстроились человек семь. Впереди уселись на табуретках два гармониста. Все в синих поддевках, а регент в широких шароварах, сапогах гармошкой, был молодцевато подпоясан серебряным кушаком. Он взмахнул камертоном, и крайний справа тенор вывел звонко и высоко, в особенности на последних нотах:
  "Полюбил всей душой я девицу
  И готов за нее жисть отдать,
  Бирюзою украшу светлицу,
  Золотую поставлю кровать..."
   По опыту своему Чечель знал - сейчас кто - нибудь из публики не выдержит и подтянет, и если он еще не сильно под мухой, то ничего, но ежели же выпил изрядно, то проорет на всю чайную, совсем невпопад и долго еще будет тянуть первый куплет, хотя хор уже перешел на второй...
  -Беда с этими спичками - опять забыла. - вполголоса, ни к кому не обращаясь, сказала барышня, вынимая шикарные, "пажеские" папиросы и надламывая длинный мундштук как раз посередине.
   Заметив, что Чечель смотрит на нее, женщина тоже на него поглядела - сперва мельком, потом, скользнув по его костюму и часовой цепочке - пристально и многозначительно. Неожиданно Чечель представил, какое, должно быть у этой женщины твердое тело, и какая белая, горячая кожа. Разумеется, она была проституткой, - подумал Сергей Владимирович, разумеется, не было ничего легче, если бы он захотел, пойти сейчас с ней. Да, это было бы просто и легко. Да, наверное, у нее была белая, горячая кожа, и тело твердое и гладкое. Сам удивляясь своему спокойствию, Чечель слегка улыбнулся женщине и недвусмысленно показал глазами на дверь. Она поняла его взгляд, вспыхнула от негодования, вмиг став пунцовой, резким сердитым движением бросила папиросу и встала. Покачав головой, она положила на стол скомканный рублевик, и пошла к двери.
   Чечель расплатился. И задумался. Прежде одна мысль об "этом" заливала ему душу сладким, тягучим непреодолимым ужасом, и вот он расплачивался, и был при этом совершенно спокоен.
   Женщина ждала на улице под дождем. Чечель стоял у входа в пивную и размышлял. Женщина покраснела, одернула платье и жакет, едва уловимым жестом проверила, в порядке ли у нее пояс для чулок. Чечель нерешительно подошел к ней, не зная, с чего начать разговор. Но разговора и не пришлось начинать. Она сама тронула его за рукав и просто сказала:
  -Для начала: вы хам и дурак.
  -Ежели человек дурак, ему обязательно надо об этом объявить?
  -Да.
  -На дураков не обижаются, если они констатируют очевидное. - машинально ответил Чечель.
  -Что?
  -Ничего.
  -Вы подумали обо мне невесть что! - возмущенно воскликнула женщина. Говорок у нее был детский - или бабий - скорый с захлебыванием, с чуть заметным пришепетыванием, "каша во рту". - А я же лишь чуть пожалела вас - такой вы были замордованный и потерянный.
   "Ну, да, не иначе с глазами обоссавшегося пуделя". - подумал про себя Чечель, а вслух сказал:
  -Нельзя мужчине говорить о его слабостях.
  -Коль мужчина слаб, его никакими словами не исправишь. - мгновенно парировала женщина.
  -Эге, да вы из тех, кто всегда держится как можно ближе к правде? - усмехнулся Чечель.
  -Отчего вы пьете? - печально - устало спросила женщина, глядя не на Чечеля, а в сторону. - Вы пьяница?
  -В данном случае большинством людей эта проблема решается неправильно. - завязавшийся у пивной разговор слегка забавлял Чечеля. - Истина, печальность, которую вы заметили и которой я не собираюсь отрицать, заключается в следующем: я пьяница не потому, что пью, нет, я пью оттого, что я пьяница...
  -Сергей Владимирович, - внезапно сказала женщина совершенно нормальным голосом, без "каши во рту", и Чечель едва не вздрогнул от неожиданности. - Один человек желает поговорить с вами.
  -Вот так поворот. - пробормотал Чечель. Ощущение, что кто - то за ним наблюдает, возникшее в зале пивной, не обмануло.
  -Удивлены?
  -Ошеломлен и растерян, я бы так сказал. - Сергей Владимирович ничуть не кривил душой.
  -Так, идемте? - спросила женщина, беря Чечеля под руку. - За угол, вот сюда. Там ждет машина...
   Они пошли молча. Молодая женщина, держа под руку прихрамывающего Чечеля, шла, тесно, должно быть, по привычке, прижимаясь к нему, и это Сергею Владимировичу было очень приятно. На ходу она немного переваливалась, и бедром толкала Чечеля - это тоже было приятно. Заметив, что идет не в ногу, он переложил из руки в руку свою трость, ногу переменил, слегка подпрыгнув на ходу, и женщина, откинув на бок голову, посмотрела на него и улыбнулась. Как раз они проходили мимо фонаря - свет упал ей прямо в лицо - и лицо ее показалось Чечелю белым, как бумага, печальным и детским. Он подумал, что если, не останавливаясь и не замедляя шага, притянуть к себе это детское печальное лицо, от него непременно будет пахнуть ванилью...
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 6 - й день (6 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Малый Толстовский переулок. Москва. Угол Спасо - Песковской площадки и Трубникова переулка.
  
   Черный автомобиль - крупная, старомодная модель "Hispano-Suiza Т48" с кузовом английской фирмы Мюлинер, традиционно больше использовавшаяся в государственных учреждениях, так как считалась надёжной машиной с низкими эксплуатационными характеристиками, стоял под дождем на углу Трубникова переулка. Сопровождавшая Чечеля барышня, не говоря ни слова, распахнула заднюю дверцу. Чечель взглянул на нее, женщина отрицательно покачала головой. Сергей Владимирович, криво усмехнувшись, неловко протиснулся в салон автомобиля. Сидевшего в салоне человека он сразу узнал.
  -Как вам трюк с дамой?
  -Неплохо провернули.
  -Эге, клюнули. Это все мой шеф, Лопухин, надоумил. Слаб он по женской части, между нами говоря... Черт знает что вытворяет, ежели его распустить! Развратный хрен! - генерал Дрозд - Бонячевский помотал головой и залился тончайшим фальцетным смешком. - Раз как - то так случилось, что на Рождество он на три дня один в доме остался, - жена куда - то там в заграницы упорхнула, по модным магазинам пошляться. Приезжает она обратно, натурально вечером - весь дом освещен, а в нем Содом и Гоморра: полны комнаты девок, все пьяные, пляшут и поют, и среди них князюшка в виде Адама всякие па выделывает...
  -Верно, ушиблен одним местом? - помолчав, спросил Чечель.
  -Ушиблен, верно! - с убеждением, комически всплеснув руками, воскликнул Дрозд - Бонячевский. - Все под Боженькой, все ходим, а ему, видно, такая планида дадена, значит. О чем говорить с вами станем, догадываетесь?
  -Откуда мне догадаться - то? - Чечель пожал плечами и равнодушным взглядом посмотрел на генерала. - Да вас и не узнать, генерал...Особо готовились ко встрече со мною?
  -Что, сильно заметно? - генерал рассмеялся, негромко, но с чувством легкой досады.
  -Есть немного.
  -Почувствовали таки? - засмеялся генерал. - Старею...
  -Верно торопились?
  -Я лишь подстраховался на всякий случай. С полчаса назад я проделал в туалете неприметной, средней руки, гостиницы "Берлин" - с простенькими меблированными комнатами, у Серпуховской заставы, несколько замысловатых па. - не очень охотно пояснил Дрозд - Бонячевский. - Сначала вставил в рот боксерскую капу, за обе щеки положил ватные тампоны, отчего лицо приобрело зеленовато - одутловатый цвет.
  -К чему такие сложности, Дмитрий Филиппович? - несколько фамильярно поинтересовался Чечель.
  -Говорю же, на всякий случай. В России обычно так: личные перемены в государевой администрации совершаются по неизменной формуле - преемники бездарнее и безличнее своего предшественника. Поэтому я стараюсь быть разнообразным. Тогда, авось, по - прежнему буду нужен. Я рад вас видеть, Сергей Владимирович. Это ж сколько мы с вами не свидывались - то, а?
  -Почитай, года два. - ответил Чечель, изобразив на безразличном лице подобие дружественной улыбки.
  -Два года? - изумленно, совершенно по - стариковски, пробормотал генерал. - Шутка ли?
  -Начальство имеет привычку всегда вспоминать обо мне тогда, когда я этого менее всего ожидаю.
  -Вижу, на таксомоторе не ездите принципиально? Все пешком норовите? А как нога?
  -Ничего нога, благодарю. - сдержанно отозвался Чечель, принимая правила игры генерала, всегда начинавшейся с "пристрелочной" беседы. - На таксомоторе, вы правы, не езжу принципиально.
  -Дорого выходит?
  -Не знаю даже сколько сейчас берут за версту. Но пусть вас не волнует этих глупостей. - ответил Чечель с едва уловимой еврейской интонацией.
  -Девять копеек берут. - хмыкнул в ответ Дрозд - Бонячевский.
  -Разорение, чистое разорение. - Сергей Владимирович покачал головой.
  -Что нового? Чем живете - можете?
  -Разве вы не знаете?
  -Бросьте ершиться.
  -В отсутствии настоящего дела помаленьку служу...
  -Удачно?
  -По - всякому. Главное - интересно.
  -А я вот...Кумекаю сейчас над одним дельцем. Пока исключительно в виде версий и комбинаций. - обтекаемо сказал генерал.
  -Уже кое - что. Когда подозрений становится меньше, это упрощает задачу.
  -Иногда задача слишком проста и желание ее решать пропадает.
  -Но у вас, Дмитрий Филиппович, не так? Желание не пропало?
  -Пока нет.
  -Хорошо.
  -Ну и ладненько. А я хочу вам предложить сотрудничество, Серж. Тряхнуть стариной, так сказать.
  -Не в дружбу, но в службу, так что ли?
  -Иначе - то как? Об том и скорблю. - вздохнул генерал.
  -После того, как выгнали меня без пенсиона, да по третьему пункту?
  -Ну, с того начнем, что "после того" не значит "вследствие того". И потом, не я вас выгонял. - примирительно - елейным голосом ответил Дрозд - Бонячевский. - А продолжим тем, что коль к делу государеву пристали, да прикипели, почему бы и дальше вместе не послужить?
  -Я такие точно речи слыхивал не раз и был к ним глух. Чего ради я теперь должен свое мнение переменить? Что изменилось?
  -Только тем и красна жизнь, что стоишь на своем посту, не так ли, Сергей Владимирович?
  -Ну, пожалуй, что так.
  -Вы обиду на меня затаили. Но вы не успокаиваетесь, вы служить хотите. Настоящего дела хотите. И не абы где, по переулкам за дипломатами шнырять и в мусорных ведрах копаться, а в настоящей контрразведке. Или я ошибаюсь?
  -Вы, Дмитрий Филиппович, это в расчет задуманной вами комбинации приняли? - спросил Чечель с деланной усмешечкой. - Поэтому мы с вами здесь? И поэтому наша встреча состоялась?
  -Экий вы колючий, словно еж, - комбинация у вас уже...Не только поэтому.
  -А почему еще?
  -Подумалось, что Сергей Владимирович Чечель работать умеет тонко, изящно...А тут...дело сложное.
  -В нашем ведомстве полно умеющих работать тонко и изящно. У нас целый государственный концерн по извлечению скверны и изводу воровской измены, который имеет возможность ассигновать миллионы на свои нужды. Но я? Я - то каким боком могу быть полезен? По сравнению с нашей махиной я всего - навсего маленький винтик. Как можете вы довериться тому, кто потерял форму и годится для выяснения амурных шашней и потасовок с пьяными иностранцами, и то лишь до той минуты, пока не попортят костюм?
  -Не надо скромничать и прибедняться, Сергей Владимирович. - сказал генерал, слегка раздражаясь уже. - Но, собственно говоря, мне от вас содействие нужно не для беготни по крышам, сидению в засаде и, как вы сказали, не для потасовок с квартирными ворами. Мне от вас понадобится то, что вы умеете делать очень хорошо...
   Дрозд - Бонячевский открыл дверцу автомобиля, махнул рукой, подзывая кого - то, и на водительское место, впереди, аккуратно уселась давешняя рыженькая барышня в круглых очках.
  -Промокли? - участливо спросил генерал и женщина, не оборачиваясь, кивнула. - Простите меня, Бога ради. Сергей Владимирович, знакомьтесь - это Елена Львовна Гончукова. Надеюсь, вы сработаетесь, и Елена Львовна станет отличной помощницей для нас в задуманном деле.
  -Будем знакомиться? - спросил Чечель, чуть подавшись вперед, к водительскому сидению, стараясь уловить запах ее волос.
  -Будем. Хотя, на всякий случай скажу, что я хорошо изучила ваш послужной список, Сергей Владимирович. - ровным голосом, сказала женщина, по - прежнему не поворачивая головы.
  -Серьезно? Ну - ка, пожалте справочку из формуляра!
  -Ретивый вы! - засмеялся генерал. - Уверен теперь, мы сработаемся.
  -Ага, сначала стерпится, потом слюбится. - выдохнул Чечель, внимательно разглядывая затылок Елены Львовны.
  -Про "слюбится" поаккуратнее, Сергей Владимирович. - серьезно ответил генерал. - У Елены Львовны в больших поклонниках натурально московский палач числится...
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 6 - й день (6 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Малый Толстовский переулок. Москва. Угол Спасо - Песковской площадки и Трубникова переулка.
  
  -Про палача - это шутка такая? - слегка растерянно пробормотал Чечель.
  -Не шутка. На полном серьезе. - сообщила Елена Львовна, по - прежнему не поворачивая головы. - Самый настоящий давильщик. Сегодня только двоих удавил в Аптекарском приказе...
  -Когда же вы решите перейти к делу, а то чувствую, с прелюдией затянули?
  -Нашу службу, наше ведомство, зачем - то стали превращать в затычку для каждой бочки. - сказал генерал Дрозд - Бонячевский. - Диапазон деятельности начал опасно расширяться. Все наше ведомство увязло в интригах и подковерных играх. Хотелось бы этого впредь избежать и сосредоточиться, наконец, на деле. На контршпионаже, чем, собственно, и должен заниматься Департамент Государственной Охраны. Согласитесь, Сергей Владимирович, контрразведка - понятие совершенно определенное. Это предупредительные действия, которые ведутся в отношении агентурной разведки противника, врага государства, угрожающего его безопасности извне или изнутри. Вместе с тем, я напомню слова знаменитого военного писателя и специалиста Клаузевица, писавшего, что единственное средство победить Россию для кого бы то ни было и когда бы то ни было заключается в том, чтобы воспользоваться внутренними несогласиями между народной массой и правящей властью, но что, следовательно, без таких "внутренних несогласий" она непобедима. И посему, политическая контрразведка просто обязана, во имя спокойствия державы, вести работу против опасного политического инакомыслия и, ежели возникнет необходимость, насильственным образом подавлять оппозицию с использованием самых изощренных и противозаконных методов пресечения деятельности, даже и разрешенной законом.
  -Что вы подразумеваете под противозаконными методами? - спросил Чечель.
   Ответила на этот вопрос Елена Львовна:
  -Да все тоже: злонамеренное и недостойное, включая анонимные попытки разрушить семью, сорвать собрания, подвергнуть остракизму по службе, спровоцировать вражду между группами, за которыми ведется наблюдение, что может привести и к человеческим жертвам. Ежели надо будет для дела - мы найдем подходящее правовое прикрытие и...вмешаемся в события.
  -Даже так?
  -Да. - женщина кивнула.
  -Верю. Вам верю.
  -В настоящее время большой неожиданностью стал стремительный рост радикализма - аморфной коалиции молодежи, разночинцев и оппозиционно настроенной интеллигенции, поднимающихся на борьбу национальных меньшинств. - сказал генерал. - Это и озадачивает, и не на шутку тревожит сторонников концепции наведения порядка и поддержания оного любой ценой. Я лично склонен винить в этом правительство, решившее вдруг отойти от жесткой линии и принизить роль репрессивного аппарата. Теперь к делу: вы тот, кто двадцать четыре часа в день, семь дней в неделю, наблюдает за дипломатическими миссиями в Москве. Вы по вечерам "укладываете" своих подопечных в постель, а утром "будите" их. Вам известно об иностранцах из дипмиссий очень многое. Да что я вам рассказываю, Сергей Владимирович? Вы ведь, в "английском столе", занимаясь гордыми британскими дипломатами, внимательно слушали их разговоры, когда они считали, что находятся в своих квартирах одни, знали, когда и как часто они любили своих, а иногда и чужих, жен, знали, какие у них проблемы, какие мечты и какие политические взгляды. И я это знаю. Я знаю также о том, что они по большей части испытывают патологическую ненависть к нашему государству, к России. Для борьбы с нами они еще долгие годы будут подбирать по всему миру, и здесь, у нас, в России, все темное, продажное, готовое за тридцать сребреников на любую измену, на любое преступление.
  -Ну - ну...
  -Для британских джентльменов интересен всегда большой куш. Вот и возникла идея - дать им куш.
  -"Подстава"? - спросил Чечель. - Сколь раз уж было...
  -Не так давно были получены сведения из Лондона. - генерал насупился. - По линии политической разведки. Кое - кого, не скрою, потрясла их ценность. Есть все основания считать, что мы наткнулись на линию английской разведки, действующую в России и в ряде сопредельных стран. В числе прочего мы заполучили документы из британского внешнеполитического ведомства, в частности, выдержки из доклада о состоянии наших военных заводов с точными цифровыми данными о выпуске вооружений, по каждому заводу в отдельности. Уже здесь в Москве, было произведено расследование источников поступления в британское внешнеполитическое ведомство информации о нашей военной индустрии. Есть все основания полагать, что в верхах, в Кремле или в аппарате правительства орудует британский шпион. Мы знаем, что в Москве действует таинственный британский шпион, некто "Смит". Он, по всей видимости, был завербован Гарольдом Гибсоном - офицером Интеллидженс Сервис*, работавшим в Москве под дипломатическим прикрытием. Да вы, Сергей Владимирович, должны его помнить, вы же в свое время вели его разработку.
  -Из торгово - дипломатической миссии?
  -Именно.
  -Помню, как не помнить.
  -Год назад Гибсон был отозван в Англию. Своего таинственного информатора "Смита" он, тут уж к гадалке не ходи, передал преемнику - Малькольму Каррингтону. Да - с, так - то...Спервоначалу комбинация задумывалась как очередной канал по дезинформации британских джентльменов из разведки, действующих под дипломатическим прикрытием. Но внезапно меня озарило, что комбинация должна заиграть новыми красками и обрести очертания, без ложной скромности скажу, стратегической. Да - с.
  -О братии любовнии! Не дивитесь начинанию, но зрите, каково будет скончание. - с ухмылочкой ответил Чечель невесть откуда взявшейся цитатой. - Не мне вам объяснять, дорогой Дмитрий Филиппович, что любая комбинация, а уж стратегическая и подавно, изначально имеет узкие места. И самой узкой частью является конечная цель.
  -Вот вам и карты, как говорится, в руки, Сергей Владимирович. - ответил генерал. - Поколдуйте как следует над этой самой конечной целью. Люди уходят из миpa, начав что - то и часто очень важное и значительное. Где же они кончают начатое? Если бы историки задавались вопросом - иначе писалась бы история. Многие люди, а в особенности те, кто носит сюртуки и мундиры, в значительной мере реагируют на обстоятельства. А мы...Мы эти обстоятельства творим...И это будет нечто особенное для наших британских коллег.
  -Что - то особенное?
  -Да. Что - то такое, что позволило бы проникнуть к ним и увидеть то, чего мы до сих пор не видели, что - то такое, что помогло бы понять, чем бритты тут занимаются. Да и не только бритты.
  -Сроки...
  -Что, сроки? Вчера.
  -Смешно, Дмитрий Филиппович. Я полагаю, что комбинация может затянуться по времени.
  -Да? - озабоченно спросил генерал. - И сколь долго вы отводите под комбинацию времени?
  -Год - полтора...
  -Это несерьезно.
  -У вас ведь были кое - какие наметки, Сергей Владимирович. - сказала Елена Львовна.
  -Что вы говорите? Какие же?
  -Я подняла некоторые ваши старые отношения и разработки. На этом можно выстроить недурственную комбинацию. Что - то мелькало у вас, интересное, хотя, в порядке критики должна заявить, что в основе своей, это не лишено было некоторой наивности, и основывалось на определенных нюансах, так свойственных русской интеллигенции.
  -Забавно, что вы это уловили, Елена Львовна. - сказал Чечель. - Меня, знаете ли, всегда поражала легкость национального обезличения нашей интеллигенции и ее "умение" раствориться без борьбы, без вскрика, молча утонуть, словно с камнем на шее. Этот факт сам по себе обличает и предупреждает грозно о будущем. Знаете, кто первые русские интеллигенты?
  -Кто? - генерал заинтересованно вскинулся.
  -При царе Борисе отправлены были за границу - в Германию, в Англию, во Францию, - восемнадцать молодых людей. - ответил Чечель. - Ни один не вернулся. Кто сбежал неведомо куда, - спился, должно быть, - кто вошел в чужую жизнь. Один даже стал в Англии священником реформированной церкви и даже пострадал от пуритан за стойкость в своей новой вере. Осуждать их? Несомненно, возвращение в Москву означало для них мученичество. Подышав воздухом духовной свободы, трудно добровольно возвращаться в тюрьму, хотя бы родную, теплую, но тюрьму. Эти первые "интеллигенты", первые отщепенцы русской земли, непривлекательны, вы не находите?
  -Пожалуй. - генерал слегка скривился. - В эмиграции все больше поют про ямщиков, причем непрофессионально, и все больше евреи...
  -Хе - хе, тонко подметили. В самый корень зрите. Но вы, верно, все же наслышаны, что русская эмиграция в некоторой степени даже по - своему героична.
  -Что?
  -По - своему героична, говорю...У нее есть изгнание с поддержкой и сочувствием, пусть и мнимым, всей Европы. Но нет особливой поддержки и сочувствия здесь, в России.
  -И, стало быть, эмиграция ищет выходы и контакты здесь? - уточнила Дарья Львовна.
  -Разумеется.
  -Эге, Сергей Владимирович, да вы уже и смысл комбинации ухватили и готовы прорисовать? - удивился Дрозд - Бонячевский. - Однако, быстро.
  -Это все мои домашние заготовки, Дмитрий Филиппович, от прежних времен оставшиеся.
  -А одна из домашних заготовок сейчас на "Шпалерке" приготовляется? - усмехнулся генерал.
  -Хотите с ее помощью бриттам впарить дезинформации?
  -С ее и с вашей помощью, Сергей Владимирович. Мы укнокаем сразу двух зайцев - одного английского и нашего, доморощенного, отечественного. - увлеченно сказал генерал. - Англичанам мы подсунем политическую организацию, чрезвычайно информированную о положение дел в стране, о внешнеполитических и внутриполитических шагах Москвы. Отечественным отщепенцам также дадим организацию. Политическую, разумеется. Ее сильный козырь - связь с русской политической эмиграцией, знание того, что происходит в России. Это для сливок политэмиграции весомо, это может стоить денег и внимания Запада. Не секрет, что русская эмиграция, даже наиболее организованная и решительная ее часть, ничего не сможет поделать с кремлевским режимом, не войдя в контакт с кем - либо из заинтересованных лиц в правительственных учреждениях Запада. Русский государь так силен, что повалить его, уповая на силы эмиграции и немногочисленного и распыленного подполья, никак невозможно. Поэтому, в нашем случае речь в первую очередь пойдет все же о политической игре с зарубежными игроками. И, стало быть, понадобятся игрокам новые колоды, которые они будут использовать для продуманных тактических ходов, вариантов игры. Охотники на информации найдутся где угодно. Америка, Франция и Англия - конкуренты, которые бдительно следят друг за другом. Предположим, ну разве нельзя будет сказать французам, под большим секретом, конечно, что организация имеет осведомителей, чьи сведения могут идти без контроля со стороны англичан? Или наоборот? В общем, схема такова: мы должны заставить англичан поверить в существование в России новой, дотоле неизвестной им мощной и осведомленной организации, а руководителей русской политической эмиграции - поверить, что мощная организация в России, разумеется, революционная и радикалистская, остро нуждается в опытном, авторитетном вожде. В интересах большего правдоподобия мы для верхушки политэмиграции изобразим даже контакт этой организации с ее людьми в Москве. Их достаточно будет здесь под нашим контролем.
  -Поверят?
  -Поверят. А поверить им в это тем легче, что они знают: революционеров у нас хватает. Естественно, что эта организация действовать не будет. - сказал Дрозд - Бонячевский. - Она - миф. Миф для всех, кроме англичан и политической эмиграции. И чтобы они этого не разгадали, нам надо работать очень умно и точно, наполняя миф абсолютно реальным, хорошо известным нам опытом деятельности подлинных революционных, радикалистских, подпольных организаций, так?
  -Так.
  -Что нам нужно? Нам нужно разгадать и парализовать направленные против нас вражеские усилия. А другая конкретная наша цель - выманить сюда политических преступников. И судить их. Это нанесет удар по всей британской разведке здесь, и по русской революционной эмиграции там, внесет разлад в ее ряды, облегчит нам борьбу с нею. Скажу как на духу: я хочу затоптать англичан ногами, показать всему миру наше, русское, бесспорное превосходство. Я хочу встретить их ускользающий сдающийся взгляд, чтобы они признались вдруг - "мы проиграли, конечно".
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 6 - й день (6 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Палиха.
  
   Едва переступив порог квартиры, Аркадий Савельевич понял, что здесь кто - то есть. Он вытер вспотевшие ладони и осмотрелся...
   Квартирку в неприметном доме на Палихе, с отдельным выходом во двор, Аркадий Савельевич Горовский облюбовал давно, а два месяца назад, на всякий случай, перебрался в нее. В деревянном заборе на задворках он предусмотрительно расшатал доску, под покосившимся дровяным сараем спрятал саквояжик, присыпав его мусором. В саквояжике были запасные документы, "касса" - тысячи на полторы червонных десяток, шесть тысяч рублей ассигнациями, несколько бриллиантов, некрупных, но чистой воды. Еще были в саквояжике переводное письмо на заграничный абонентский почтовый ящик и заветный конвертик серой плотной бумаги с номером личного счета, на котором лежала приличная сумма в валюте. Аркадий Савельевич опасался носить конверт со счетом с собой, хотя и приготовил для него потайное место в подкладке люстринового дешевенького пиджачка...
   Гость, причем незваный и неожиданный, неподвижно сидел в комнате за столом, уставленном тарелками с закуской, в полутьме. Он смотрел на вошедшего Аркадия Савельевича в упор и нехорошо улыбался.
  -Гора с горой не сходится, а вот человек с человеком... - гость шутливо развел руками.
  -Здравствуйте. - осторожно ответил Аркадий Савельевич, человек уже в летах, с розоватой лысиной, которую обрамлял жиденький венчик седоватых волос. Еще не решив, радоваться ли ему приходу неожиданной гостьи или поскорее отделаться от нее, он размышлял. Дряблые щеки, покрытые сеткой склеротических жилок, едва заметно колыхались, две глубокие морщины прочерчивали удлиненное, немного лошадиное лицо от ноздрей к уголкам тонкогубого рта.
  -Значит, Аркаша, ты таперича здеся обретаешься? - лениво поинтересовался гость и одобрительно покачал головой. - Неплохо, ей - ей. В центре, но в спокойном месте, подальше от лишних человеческих глаз.
  -Нынче всяк советует жить не шибко вольготно. Аккуратно.
   Аркадий Савельевич без всякой нужды оглядывался по сторонам, сел на стул около стола и стал елозить, мелко перебирать пальцами, словно сучил невидимую нитку.
   Незваный гость усмехнулся и прямо из - под стола достал бутылку водки, плеснул в стаканчик:
  -Пей Аркаша, дрожишь, как мышь. Да и закусывай, в самый раз утробу утешить.
   Он и себе налил, выпил залпом, крякнул и принялся закусывать добрым, присыпанном крупной солью, салом.
  -Оголодали, ваше дитство? - спросил Аркадий Савельевич.
  -Оголодал, целый день бегамши...Ох и духовитое сальцо у тебя, хозяин... - длинные руки гостя отхватили ножом добрый шмат сала, и тотчас запихнули в рот. Раздалось смачное чавканье.
  -Жадна порода, ваше дитство - деланно усмехнулся Аркадий Савельевич. - Откуда что взялось? В Европах, чай, не так себя ведут...
  -Ладно, жри сам досыта.
  -Вы по делу?
  -По делу.
  -У меня жуткие предчувствия. Я не спал этой ночью.
  -Пусть вас не волнует этих глупостей. - проворчал, совершенно по - южнорусски, гость. - Обратись к врачу. В наши дни врачи умеют лечить депрессию. Используй модитен.
  -Что это?
  -Очень эффективный медикамент, действующий на центры высшей нервной деятельности.
  -За подсказку благодарю.
  -Нужен пуд взрывчатки.
  -Эко хватили, пуд...
  -Пуд.
  -Нету у меня.
  -А у кого?
  -Есть у меня знакомый человечек на Каланчевке....
  -Выкладывай.
  -Это уж лишнее. Вам, ваше дитство знать не надобно.
  -Я сам решу, что мне надобно. - ответил гость резковато. - Рассказывай. Как на духу...
   ...Дело было выгодным, хотя и довольно опасным. Какие - то сорвиголовы сумели разгрузить полвагона со взрывчаткой, предназначенной для горных взрыворабот. Теперь они продавали эту взрывчатку.
  -По обличью лицо его мне только известно. Встречаемся в городе, на Каланчевке. Прибываю в условное место, а он сам ко мне подходит... - рассказывал Аркадий Савельевич. - Осмотрительность большую имеет. Оно и верно. Шея и у меня одна, и ей очень не хочется в намыленную петлю соваться.
  -Когда вы c ним встречаетесь?
  -Послезавтра, в три часа.
  -За тобой пустим "хвост", потом его пропасут до порога.
   В окно был виден дворец Московского института мозга - он вздымался как гигантский корабль, пронизанный огнями. А дальше, как пожар, далеко озаряя небо и землю, сияла ступенчатая белая башня Московского радиоцентра, сотни окон ее горели расплавленным золотом. Вверху, на высоте орлиного полета, будто властно породнилась с полярной звездой, подсвеченная, кипела в поднятой руке башни - великана огонь - игла, не знающая пепла.
  -Давеча привезли в Москву, - заговорил гость, мягко усмехаясь, - какого - то старика, одного из знаменитых наших рэволюционеров, сколько - то там отбывшего в каторге и в ссылке, в Якутии. Старик посмотрел на Москву нонешнюю и даже зашатался от восторга. Царю вверх поклон послал, причем письменный. "Ну, - говорит, - увидел я самое большое чудо света, теперь и умирать можно!".
   Аркадий Савельевич бросил взгляд на окно.
  -Скоро. - пообещал гость.
  -Что скоро?
  -Эмиссар будет скоро.
  -Когда же?
  -А вот этого пока не знаю. Эмиссар будет уполномочен ставить разные вопросы.
  -Надо быть готовым?
  -Надо быть готовым ко всему и к любому развитию событий. Его полномочия будут предполагать контакт и переговоры с представителями различных групп, во - первых, постановку дела, во - вторых.
  -Миссия "лисья", полагаю?
  -Полагай, что угодно. Группа у тебя готова?
  -Готова. Девчушки - веселушки и настоящий грузинский князь. - с гордостью в голосе ответил Аркадий Савельевич.
   И было чем гордиться Горовскому и группа в самом деле была готова. Как приготовлена была загодя, на Домниковке, и комната для проживания и организации "работы" - большая женская комната во втором этаже, комната замечательная по многим причинам. Во - первых, сами проживавшие в ней девчата, подобранные Аркадием Савельевичем с невероятной скрупулезностью. Тут жила и ехидная поэтесса Элен Гущина, чумазый бандит с черной, шершавой башкой и стремительными движениями, и синеглазая Верочка Китаева, занимавшаяся скандинавскими переводами, и краснощекая Паня Морковкина, девка с глуповатинкой, но добродушная. Во - вторых, вечный гость комнаты - плясун Рафаил, кавказский человек, называвший себя князем Горгелиани, ходивший в узконосых сапогах со слабыми признаками каблуков и перетянутый узким кавказским поясом. Где - то он печатался, где - то учился, посещал какие - то курсы и имел виды на Верочку. Благодаря его почти постоянному присутствию в комнате никогда не создавалась нездоровая, распущенная атмосфера: боялись. Он любил ровно, спокойно, как семинарский доклад читая, доказывать, что совместная жизнь порождает излишнюю близость, возбуждающе действует на половые инстинкты, в результате чего в могла создаться нездоровая, распущенная атмосфера. По мнению Рафаила, всему должно быть время и место, а распускать себя без толку не должно.
   Верочка Китаева, подначивая Рафаила, возражала ему:
  -В Турции закрывают даже лица женщинам, очевидно считая, что открытая физиономия может вызвать "нездоровую, распущенную атмосферу". У нас к открытым лицам привыкли, и они возбуждают в нас всякие чувства лишь, поскольку от этого вообще нельзя отказаться. И так же, как вы привыкли к открытым лицам, привыкнем к тому, что будем при мужчинах снимать свои кофты, и прочие штуки. У папуасов каких - нибудь, совсем без кофт ходят, и то ничего. Так что Рафаил со своей биологической подкладкой вообще не выдерживает критики. Речь идет не о каком - нибудь животном стаде, а о человеческом обществе, и мы должны подходить, как общественники, помня, что все относительно, и нет ничего абсолютного...
   ...Комната была без проточной воды, но недурная, прилично обставленная; все находилось в образцовом порядке. На письменном столе под красное дерево были аккуратно расставлены лампа, чернильница, лодочка для перьев и карандашей со стопкой писчей бумаги. Столом пользовались по очереди все обитательницы комнаты. Кроме Рафаила, проповедовавшего современную аскезу.
   Рафаил организовал выпуск листовок на гектографе. Само устройство выглядело довольно просто - это небольшая емкость, сделанная из металла или фаянса. Размеры емкости подогнаны были под кювету, с печатный лист. Емкость заполнялась студенистой массой, приготовленной на основе желатина и глицерина, на ее поверхность клался первый лист, текст которого выполнен чернилами и поверх листа прокатывался валиком. Чернильные буквы отпечатывались на массе и позволяли создавать копии текста. Массу для печати Рафаил делал по немецкому рецепту: брал три фунта столярного клея, растворял при помешивании и постепенном нагревании в пяти фунтах воды, после чего прибавлял одиннадцать фунтов глицерина. Состав фильтровал и выливал для застывания в подготовленную емкость. Паня Морковкина готовила чернила синего цвета: брала десять фунтов резорциновой синей краски, фунт уксусной кислоты, четыре фунта глицерина и десять фунтов винного спирта. После растворяла при нагревании в восьмидесяти пяти фунтах дистилированной воды. Листовки печатали немецким способом. Немецкий способ подразумевал нанесение на бумагу текста раствором уксусно - кислого железа, после чего текст тиражировался обычным способом...
   Были еще двое в группе Аркадия Савельевича, для оживления "антуража" и придания делу большей правдоподобности - патлатый "анархист" со смешной фамилией Бублик, и рабочий Рябов...
  -Не переиграй Аркадий. Сделаем дело - тогда отпущу на все четыре стороны. - зло сказал нежданый гость. - И вообще, я ожидал от тебя большей активности. Третий месяц ты в Москве и крутишь вола...
   Аркадий Савельевич Горовский налился кровью и стиснул челюсти. Другому бы он не спустил подобного тона, но тот, кто сидел перед ним сейчас, был опасен.
  -Все адреса прикрой, все связи временно оборви. Сиди тут тише мыши. Ежели все сложится удачно - передай оговоренную сумму продавцам, а "товар" перевези в надежное место. Приготовь взрывчатку для последующей передачи снаряжателям бомб. И деньги приготовь...
  -Денег осталось с гулькин нос. Самый пустячок. - сказал Горовский.
  -Плохо...Кассу передашь мне.
  -Сейчас?
  -Нет, позже.
  -Разумно. Тем паче и деньги не при мне.
  -А где?
  -В надежном месте, не здесь. - быстро ответил Горовский.
  -Кроишь, Аркаша...
  -Страхуюсь. Финансовый вопрос, как мне представлялось, был решен раз и навсегда. Могу ли я допустить, чтобы вы его пересматривали при каждой встрече? Договор есть договор.
  -Мне безразлично, как ты это называешь. В дальнейшем все деньги передавать будешь мне...
  -Я мог бы ограничиться выполнением контракта. - возразил Аркадий Савельевич.
  -Что ты хочешь этим сказать?
  -То, что сказал.
  -Я принимал тебя, Аркадий, за идеалиста, но теперь мне кажется, что ты человек корыстный.
  -Вы ошибаетесь, - сказал Аркадий Савельевич изменившимся голосом. - Если бы я был корыстен, то давно бы уже занимал другую должность.
  -Каждый сам правит своей лодкой.
  -Вы оскорбили меня, обвиняя в корысти.
  -Поставь себя на мое место.
  -Я для себя что ли прошу деньги? - сказал Аркадий Савельевич. - Моя сеть обходится мне теперь гораздо дороже.
  -Хорошо. Я пересмотрю ставку. Добавлю от своих щедрот. И вот еще: не сочти за недоверие или еще что - то...Хотелось бы еще раз пройтись по "легенде".
  -С чего начать? - спросил Аркадий Савельевич.
  -С самого начала...
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 6 - й день (6 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Палиха.
  
  -...Мне довелось принять участие в одной заговорщической организации, существование которой, впрочем, было непродолжительным. Причиной роспуска стали болтливость, неумелое обращение с деньгами, разбрасываемыми понапрасну, что и развратило членов ячейки. Через полгода я был приглашен к одному человеку, будто бы много слышавшему обо мне. Роль опытного заговорщика, которую мне приписывали, конечно, была мне не по зубам, но мое любопытство взяло верх, и, в одно прекрасное утро, я предстал перед очами заинтересованного знакомством со мною лица...
  -Так, дальше, Аркадий...
  -Мне предложили вступить в террористическую ячейку. Слова о необходимости террора показались мне внушительными и яркими, а доводы убедительными. Я, не колеблясь, согласился стать в ряды активных работников, отрастил бороду, в целях конспирации снял квартиру. Я даже принял участие в постановке слежки за одним царским чиновником. Слежка, однако, продвигалась медленно. Террористические акты в отношении отдельных лиц, как показал опыт, требовали много времени, а кроме того, приходилось постоянно сталкиваться с непредвиденными препятствиями, наконец, действуя в узком масштабе, мы добивались бы только репрессий, но не смогли бы даже устранить власть. Я и раньше заказывал необходимость более широкого образа действий, но этого не допускала малочисленность организации, пополнить которую, при инертности общества, было трудно. Я практически вышел из этого дела. Несколько позже я взялся разрабатывать одно предприятие. Следовало все строго обдумать и детально проработать. Оно должно было быть организовано несколькими товарищами совершенно самостоятельно; в случае ареста одного, работу продолжал бы другой. О самом своем плане я никогда конкретно не говорил. Но из постоянного обмена мнениями и характера подготовительной деятельности товарищи полагали, что задуман грандиозный акт, а именно взрыв, в государственном учреждении, посещаемом министрами и другими высокими особами.
  -В чем состоял замысел?
  -Террористы должны были проникнуть в здание одного из присутственных мест в качестве корреспондентов. В течение некоторого времени предполагалось вводить в здание. Под видом корреспондентов, подставных людей, надежных, но во всем прочем невинных в политическом отношении, а в решительный день заменить их террористами, которые должны были иметь разрывные снаряды в корреспондентских портфелях или же в муфте, если это была бы дама - корреспондентка...
  -А за границу зачем отправились?
  -Надо же было заинтересовать кого - нибудь из представителей русской политической эмиграции.
  -Из России как выехали?
  -Довольно просто. Пошел в палестинское консульство...Знаете, там никакой работы в сущности, не производилось, и в то же время суете была необычайная. Целая армия молодых людей, преимущественно еврейчиков...
  -Про еврейчиков не надо.
  -А как тогда?
  -Говорите: евреев.
  -Хорошо. Молодые люди носились взад и вперед по бесчисленным канцеляриям, шушукались, что - то торопливо писали. Спорили и опять неслись в разные стороны. Получалось впечатление какого - то беспрерывного кабака, и было совершенно непонятно. Для какой цели предназначалась вся эта шумная орава. Я поймал одного, какого - то молодого интеллигентного еврея, всучил ему тридцать фунтов и через два часа уже располагал визой. На следующий день я выехал в Гаджибей, сел на пароход в Яффу, в Константинополе пересел на английский пакетбот. И оказался в Лондоне.
  -Обратно как?
  -Тем же макаром: пароходом до Константинополя, оттуда - в Феодосию или в Гаджибей.
  -Так в Феодосию или все же в Гаджибей?
  -А как лучше? Думаю, в Гаджибей.
  -Толково, Аркадий. Ну, давай еще раз, повторим...
  
   Глава Седьмая.
   Женские штучки.
  
  Пятница. В лето 7436 года, месяца сентября в 8 - й день (8 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Рождественская улица.
  
   ...Явочная квартира находилась в доме под нумером два и была замаскирована под видом кабинета частного практикующего ветеринарного врача.
   Домик был, как и все такие домики, едва освещенным, двухэтажным, облицованным досками грязно - бурого цвета, на кирпичном полуподвале. Серая заплаканная крыша, тусклые окна по фасаду, в середине - подъезд с неглубоким навесом, по углам - мятые водосточные трубы.
   "Химик" поднялся на второй этаж. Не найдя звонка, постучал. Дверь открылась мгновенно, в проеме ее стояла женщина в полупрозрачном пеньюаре, отделанном пышными кружевами, поверх которого наспех был накинут пестрый китайский халат с синими драконами.
  -Вам кого?
  -Господина Арсеньева, мадам..., э...
  -Александра Самсоновна.
   Женщина без слов удалилась, но сразу же вернулась:
  -Господин Арсеньев просит вас немного подождать. Вам придется поскучать со мною.
   Она провела мужчину в кабинет, зажгла стеариновые свечи в тяжелых бронзовых сандалах. В колеблющемся свете проступали книжные шкапы, старинные картины в позолоченных рамах. Двери, потолок, окна из мореного дуба, потемневшие от времени...Квартира утверждала незыблемость бытия - все здесь было массивно, крепко, дышало основательностью. Среди дорогих вещей хозяйка казалась маленькой серой тенью. Кациус разглядывал хрупкую фигурку в китайском халате довольно бесцеремонно: в ее движениях, кажется, таился страх перед гостем, но женщина старательно не показывала смятение. Красивая голова была независимо откинута назад. Большие глаза щурились от неровного света. Пожалуй, только набрякшая жилка, вздрагивавшая возле уха, выдавала испуг.
   В кабинет вошел тот, к кому пришел "Химик" - у него было широкое грубоватое лицо с отменно-крупным носом, глазами и подбородком, который, как и щеки, был выбрит. Череп его был совершенно обнаженный, жесты медленны и закругленны, голос громок, интонация внушительна, взгляд - многозначителен.
  -Я - Арсеньев.
   Когда все формальности с паролем и отзывом были улажены, приступлено было к делу. Александра Самсоновна принесла чай. Арсеньев взял со столика дымящуюся чашку. В его загорелых пальцах она забелелась как кролик.
  -Приятно иметь дело с интеллигентным человеком. - сказал Арсеньев. - "Химик", кажется?
  -Тем паче и мне в камере надоело.
  -Скучное общество?
  -Ну, как вам сказать? Компания подобралась славная, одно слово - сливки общества. Один крупный профессиональный бандит, из "могикан" этого дела. По внешнему виду, по манерам, языку это был вполне интеллигентный человек, владевший, кстати, кроме русского, французским и итальянским языками. Другой -рыбный делец. Весьма колоритная фигура. Могучего сложения и необъятной толщины, с огромным животом и соответствующего объема противоположным местом, веселый и неунывающий. И вид у него такой, будто он приехал на курорт. В Охотном ряду у него фирменный рыбный магазин, а в Астрахани - рыбные промыслы с заводом, производившим консервированную, копченую и соленую сельдь, белугу, осетрину, севрюгу и стерлядь. Ворочает он миллионами. А попался на мелкой афере - в каждую бочку сельди, проданной государству, он влил по лишнему ведру воды. При крупной партии сельди это могло составить большую сумму, да - с...Знаете, в чемоданчике, который ему, в порядке исключения, разрешили взять в камеру, кроме белья, лежат всякие съедобные деликатесы, а главное - несколько блоков хороших папирос по сотне штук в каждом. У нас пачки вскрывали, и папиросы передавали нам навалом.
  -Тюрьма - дом родной...
  -Не соглашусь решительно...Режим, отсутствие приличной вентиляции и прогулок...В последнее никакой иронии я не вкладываю - удобства налицо: миниатюрная раковина умывальника и самый натуральный унитаз с промывным бачком. Словом, все одиночные камеры во внутренней тюрьме имеют и ватерклозеты. Кроме того, в камере есть железная койка, железный стол и железное сиденье, накрепко приделанное к стене. Ну, есть и неудобства - жиденький, сомнительной чистоты матрасик на койке и подушка с солдатским одеялом. Так ведь, не дома - с, надо понимать...Ах, да, еще звуки...Арестант, лишенный возможности следить за временем по часам, привыкает определять его по звукам, проникающим в камеру извне. Звуки разнообразны. Они возвещают то об утренней уборке, то о раздаче пищи; иногда, раздаваясь в неурочный час, они говорят о таинственной, не совсем понятной жизни, которая идет своим чередом за замкнутой дверью. И ни прогулок, ни книг, ни бумаги, ни карандашей. Дело твое серьезное, режим содержания подразумевается особый.
  -Да - с...
  -Хочется, наконец, подышать вольным воздухом Сибири. Или русского Севера. Вы знаете, господин Арсеньев, я уже давно не был на Севере.
  -Мне нравится ваше игривое настроение. Но по долгу службы не могу приветствовать ваше скоморошничание. Посему немного остужу вас: вы слыхали, что на Печоре на реке, открыты залежи каменного угля и их уже вовсю взялись разрабатывать?
  -Не слыхал. Так что же?
  -А то, что не едут на Печору вольные шахтеры. Потому и приходится гнать весельчаков вроде вас. Вгрызаться в вечную мерзлоту Печорской земли. Такой Север - в шахтах, вольным воздухом не пахнет, там пахнет угольком. А свежесть и бодрость духу придают полярный ветер и вечная мерзлота...Времени мало, вокруг ходить и около не стану.
  -По мою душу из созвездия "гончих псов" частенько являются... - ответил гость.
  -Есть такая замечательная русская поговорка: спроси не стараго, спроси бывалаго. - сказал Арсеньев.
  -Мне сдается, что вы не по той мерке рубаху шьете. - ответил "Химик", не раз носивший "бубнового туза" на спине*.
  -В этот раз в самый цвет шьем и ты это прекрасно знаешь и понимаешь, любезный. - покачал головой Арсеньев.
   "Химик" посмотрел на Арсеньева сверлящим взглядом и с расстановкой промолвил:
  -Вы меня, пожалуйста, не "тыкайте". Не забывайте, что я такой же интеллигент, как и вы. И вы, господин хороший, вот так, на раз - два, не глядите с таким манером, будто я из - под скулы отгрыз у кого - то лопатник и мильон народу пальцами в меня указал?!
  -Хорош интеллигент, что и говорить!
  -Какой есть.
  -Давай считать, что ты, калач битый и тертый, всеми собаками травленный, "марку" держал сколь можно, фасон выказал знатный. - внезапно совершенно спокойным тоном сказал Арсеньев. - Таперича о деле.
  -Только не просите за здорово живешь из блохи голенище скроить. Что за дело?
  -Допустим, через какое-то время придет к тебе человек. Нездешний, заграничного крою и фасону и что - то интересное с твоего языка сорвет...
  -Язык на то и дан человеку, чтобы лгать - это кто сказал, не знаете? - нравоучительно сказал гость. - Впрочем, сие неважно. Но одно дело - охотничьи и рыбацкие рассказы, ложь о несчастной любви и бедной жизни, а еще ложь, когда человек лжет словом, и телом, и помышлением - это ложь любовных историй, слова в которых так однообразны и приемы не оригинальны, что им поверит или ребенок или дурак, и уж совсем другое дело - это ложь о неопровержимых доказательствах. В этом случае подобная ложь приведет к единственно возможному результату.
  -Это какому?
  -Она ему встретилась, а он ей попался.
  -Что - то вроде того. Надобно будет этому человеку сказать, что я велю. И все.
  -И все?
  -Надо, чтобы все было правдоподобно.
  -А опосля что?
  -Ничего. Смолчишь и мы смолчим.
  -Молчание - золото.
  -Ты, стало быть желаешь за свои старания гостиницу "Регина", шикарнейший номер с картинами во всю стену, телефоном и отдельным ватером, а в зубах чтоб дымилась сигара?
  -Хотелось бы более внятно услышать...
  -Ковшик менный упал на нно, оно хошь и досанно, ну да ланно - все онно...
  -Это вы по - каковски сейчас со мною?
  -Смеются так, про вологодских. - сказал Арсеньев. - Неужто не слыхал такой присказки?
  -Я разное слыхивал.
  -Так я про вологодских продолжу...У нас же теперь казнят редко. У нас теперь делают иначе: подвальная камера с земляными полами, без печи, без оконца, с единственной щелью в двери, достаточной для того, чтобы просунуть снаружи кружку с водой и ломоть хлеба. Из всех вещей в камере - тюфяк с перегнившей соломой. Ни прогулок, ни свиданий, ни писем, не посылок с воли. "Неисходная тюрьма", слыхал? В лютую вологодскую зиму она свое дело делает. Расправа по своей жестокости не уступает смертной казни государевых преступников.
  -Холоду вы напустили преизрядно. - криво усмехнулся "Химик", и было видно, что слова Арсеньева произвели должное впечатление. - Ладно, банкуйте...
  -Другой коленкор! - одобрительно проговорил Арсеньев и дружелюбно похлопал "Химика" по плечу. - Ты, если тебя отполировать, Шаляпиным в нашем деле можешь быть, Шекспиром! Искорка в тебе есть!
  =======================================================
  не раз носивший "бубнового туза" на спине* (жарг.) - на воровском жаргоне "бубновым тузом" называлась деталь униформы каторжанина, лоскут в виде ромба желтого или красного цвета.
  
  Пятница. В лето 7436 года, месяца сентября в 8 - й день (8 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Покровское - Стрешнево.
  
   Ресторанчик "Загородный" в Покровско - Стрешневе находился недалеко от разворотного трамвайного круга. В этом трактире бывали "тотошники", жокеи, конюхи, здесь можно было обменяться мнениями о предстоящем дерби, поспорить о лошадях, подпоив жокея, выведать шансы на победу того или иного фаворита, краешком приобщиться к роскошной жизни владельцев Глебовских конюшен, расположенных за парком и Покровско - Стрешневскими прудами. В "Загородном" подавалась зернистая икра в серебряных ведерках, руанские утки, выписанные из Франции, красные куропатки, котлеты "а ля Помпадур"...
   Около часу дня в "Загородный" вошел Чечель, одетый по последней моде, завезенной американцами: короткий пиджак с подложенными плечами, прикрывающий пояс жилет, широкие классические брюки со стрелками, длинный галстук ярких цветов, полубашмаки с острыми носками, соломенная шляпа канотье. Он быстро прошел через первый зал с накрытыми для завтрака столиками, опустился за самый дальний стол, у окна, за которым его ждала Елена Львовна Гончукова. Тотчас к столу подскочил официант:
  -Что угодно, сударь?
  -Водки, борща и сметаны... Шучу. Что порекомендуете? - спросил Чечель, принимая из рук официанта меню, и откладывая его в сторону.
  -Сегодня прекрасный выбор блюд.
  -Заказывайте вы, Елена Львовна. - сказал Чечель.
  -На закусочку рекомендую устриц.
  -Средиземноморские? - поинтересовалась Елена Львовна.
  -Как можно - с? - деланно возмутился официант. - Мы берем исключительно каркинитские. Исключительно по цене и качеству!
  -Вино?
  -На ваше усмотрение. Шабли или мартель.
  -Шабли - отличное вино. Свежее.
   Чечель усмехнулся и отрицательно покачал головой.
  -Тогда мартель?
  -Да.
  -Еще какие - нибудь закуски? - осведомился официант.
  -Легкий салатик. - сказала Елена Львовна. - Можно "славянский" с физалисом, свежей зеленью и кимчи со свининой.
  -Первое?
  -Разумеется. - кивнула Елена Львовна. - Ростовской ушицы с форелью. На второе - завиванцы из свиной вырезки под белым соусом.
  -Десерт?
  -Без десерта. - сухо ответила Елена Львовна. - Только кофе.
  -Водки с морсом, "Екатерининскую" соляночку. - сказал Чечель официанту. - И чтоб в горшочке...
  -Не обязательно было приглашать меня в эту харчевню. - сказала Елена Львовна. - Это бесполезно.
  -А вы предпочитаете американскую едальню? Американская едальня - это почти всегда лотерея. Никогда не узнаешь, вкусная ли еда и можно ли вообще это есть, прежде чем не попробуешь.
  -Не любите лотереи? - улыбнулась Елена Львовна.
  -Я не люблю лотереи. Я не люблю жирные котлеты. Я не люблю сэндвичи. Это ерунда, а не еда.
  -А как насчет азиатской кухни?
  -Азиатская стряпня, по - моему, еще хуже американской. - фыркнула Елена Львовна.
  -Американская кухня - это сплав различных стилей и способов приготовления пищи. Из - за того, что вначале страну заселяли английские колонизаторы, большое распространение получили именно национальные блюда Англии. - сказал Чечель и небрежно глянул на женщину.
  -Однако со временем местная кухня изменилась и не в лучшую сторону: привычки коренных народов Америки, а впоследствии и жителей других стран, переселившихся в США, смешались и адаптировались друг под друга. - ответила Елена Львовна. - Ужасная смесь всего, бр - р...
   Чечель обсмотрел ее наново.
  -Вы ошибаетесь. - мягко, успокаивающе, ответил он. - Азиаты - одна из немногочисленных рас, представители которой могут похвастаться идеальными формами. Проблема лишнего веса им неизвестна. Все дело в том, что они выстроили особенный рацион питания - низкокалорийный и полезный, богатый овощами, фруктами, морепродуктами, которые не только препятствуют накоплению новых жировых отложений, но и способствуют активному сжиганию старых.
  -А мяса почти нет. - вставила, улыбаясь Елена Львовна.
  -Азиатская диета ограничивает употребление всех видов мяса, зато может похвастаться изобилием рыбы и морепродуктов.
  -Попробуйте тыквенно - картофельный суп со сливками. - посоветовала Елена Львовна.
  -Для меня этот гурманский подвиг будет сродни покорению Монблана. Кстати, русский Эльбрус выше французского Монблана на каких - то восемьсот метров. А вы слышали историю про покорение вершины Эльбруса?
   Елена Львовна отрицательно покачала головой.
  -Году эдак в 1874 - м, решено было покорить западную, наиболее высокую вершину Эльбруса. Английскими альпинистами во главе с Гроувом и проводником из местных жителей.
  -Вот как? Английскими?
  -Да. Позвольте обрисовать вам природу, а там пойдет суть дела. Островерхие вершины гор, покрытые вечными снегами, неприступные массивы горных громад...Круторогие утесы каменистых кряжей...Уходящие в небо отвесные скалы, от одного взгляда на которые у опытных альпинистов кружится голова...И вот, одновременно с Гроувом и его альпинистской группой, в Приют Одиннадцати - это, знаете ли такой временный лагерь в районе скальной гряды, прибыла русская воинская команда горных стрелков. Прибыла для соответствующей учебы на местности. Русские и англичане познакомились. Попили чаю, так сказать, на лоне природы. Грове подробно рассказал, куда они хотят забраться. какой у них маршрут намечен...
  -И что?
  -Ранним утром, еще до выхода альпинистов Гроува на маршрут, на западную вершину Эльбруса русские отправили...музыкантскую команду.
  -Зачем? - Елена Львовна, кажется, с неподдельным интересом слушала рассказ Чечеля.
  -Ну, пожелали сделать приятное англичанам. - Сергей Владимирович развел руками. - Встретить ободряющей музыкой в знак уважения и приветствия, и под звуки походного марша или вальса проводить их на штурм вершины. Так вот. Музыканты поднялись к западной вершине по еще никем и никогда нехоженному маршруту. Даже барабанщик не отстал и тащил свой инструмент. Пришли на площадку, крохотную, но все же было место куда поставить барабан и ледорубы...
  -Потрясающе...
  -Музыканты успели закусить и даже чего - то там выпили...А через час - полтора к вершине вышли английские альпинисты. Трое. Их встретили веселым маршем...Представляете - музыка среди вечных снегов. Волшебно...
  -Я бы даже сказала - изумительно... - пробормотала Елена Львовна. - Но, в конце концов, вершину покорил Гроув?
  -Разумеется.
  -Отличный исторический анекдот...
  -Это не анекдот. - покачал головой Чечель, поглядывая на любовницу московского палача. - Мне эту историю рассказала Кэти Гарднер. Ее отец был одним из тех, кто с Гроувом поднялся на западную вершину Эльбруса...
   Елена Львовна недовольно передернула плечами и бесцеремонно спросила Чечеля:
  -Вы слишком пристально меня рассматриваете, не так ли? Почему?
  -Это наказуемо?
  -Нет, но...
  -Я рассчитываю на продолжение нашей милой светской беседы...
  -А - а, понятно...Что, крепость отказалась выбросить белый флаг, однако вы не теряете надежды продолжить ускоренную атаку?
   Чечель споткнулся о ее вопрос, словно о камень:
  -Поражен вашей наблюдательностью, сударыня.
  -Невелик труд заметить то, как я вбила вас в паркет по пояс одним своим взглядом.
  -Я, собственно, пока не тороплюсь вступать в поверженный город на белом коне. - ответил Сергей Владимирович, отвесив шутливый поклон.
   Она удивилась, или сделала вид, что удивлена, усмехнулась, оглядела его с ног до головы.
  -Мою крепость вы, пожалуй, не взяли бы ускоренной атакой, - наконец сказала она.
  -Не торопитесь с выводами, сударыня. Они могут оказаться поспешными и...неверными. - заметил Чечель снисходительным тоном.
   Она обернулась к нему с недовольным выражением на лице, похожая в эту минуту на великовозрастного ребенка, закурила легкую испанскую пахитосу*, выпустила тоненькую струйку серовато - белесого дыма и спросила:
  -Откуда вы такой взялись?
   Чечель, слегка возбужденный, ответил с неожиданной молодецкой удалью:
  -Боюсь, что мой ответ может показаться вам скабрезным.
  -Я люблю скабрезности. - серьезно сказала она и прищурившись, выпустила в потолок струйку дыма.
  -От скабрезности до пошлости идти недолго.
  -Говорю как есть. - резко ответила она, - Это располагает к откровенности. Вы так не думаете?
   Чечель пожал плечами.
  -Боитесь быть откровенным? - насмешливо спросила она.
  -Я предпочитаю изо всех сил притворится взрослым, сильным и уверенным, - усмехнулся Чечель, - К тому же, момент искренности рано или поздно минует, и станет даже неловко за излишнюю откровенность.
  -Боитесь продемонстрировать своё настоящее "Я"?
  -Не люблю чувствовать себя неуютно.
  -Но сейчас вы откровенны?
  -Отчасти. А вы?
  -Такие минуты откровенности, чаще всего, у меня происходят со случайными попутчиками в поезде, когда каждый уверен, что это последняя остановка и больше он никогда не увидит другого.
  -И зачем вы строите из себя загадочную личность? - перебила она Чечеля, - Хотите произвести на меня впечатление?
  -Мне кажется, я все - таки произвел на вас хорошее впечатление. - сказал он.
  -Вам кажется.
  -Тогда ответьте, я хотел бы знать: какое впечатление я на вас произвел?
  -Это вы и сами должны понять. Да и трюк довольно старый.
  -Вероятно, многие пытались проделать этот трюк с вами.
  -Многие.
  -Ну, положим, во мне - то ничего загадочного нет. И все - таки, произвел я на вас впечатление?
  -Вы достаточно скучный человек.
  -Не люблю утомлять людей своими рассказами.
  -Предпочитаете удивлять холодной эрудицией больше чем безрассудной страстью? - язвительно спросила Елена Львовна.
  -Когда как. Например, сегодня я готов удивить вас безрассудной страстью, сударыня.
   Она окинула его полным значения взглядом и ответила:
  -Вы самоуверенны. К тому же я никогда не строю планов на столь долгое время. И уж тем более в моих планах вряд ли найдется место для вас. Уж простите мне мою откровенность.
  -Мы с вами едва знакомы. Может все же стоит исправить эту ошибку и...
  -Серж, знаете ли, тоже люблю брать все, что мне приглянется, но я не позволяю, чтобы кто - то завладел мной.
   Чечель предложил, несколько грубовато, что в - общем-то, ему, столбовому дворянину, лицеисту и выпускнику "Кадашей"*, было не совсем присуще:
  -Я все же хотел бы продолжить наше знакомство. Планировал сегодня вечером дух перевести за городом. Поедемте и поужинаем?
  -Вы назойливо настойчивы, Серж. Настырны. Полагаете, я вот так, запросто, согласившись поехать, помогу заодно раскрыть вашу душу, душу маленького, испуганного ребенка...глубоко чувствительную и влюбчивую натуру?
  -Не поможете?
  -С чего вы взяли, что помогу?
  -Вы не боитесь показывать своё неистребимое желание быть открытой всем и каждому.
  -Не боюсь. Если не давать выхода своему желанию быть открытой, то оно так и будет погребено в хламе пустых разговоров.
  -Мне это импонирует. - кивнул Чечель. - В ваших словах тоже есть что - то от безрассудной страсти. А без страсти невозможно существование настоящих убеждений. Чувства - корень всех глубоких идей.
  -Убедительно. - ответила женщина, - Вы вдобавок ко всему еще и льстец, каких поискать. Нахваливаете то, чего женщина лишена, но чем она на самом деле очень бы хотела обладать.
  -Не находите в себе безрассудности? Не верю. Все же очевидно.
  -Считаете, что подготовили меня к доверительной беседе?
  -Почему бы нет?
  -Однако вы сейчас испугались. Собственных слов испугались. - сказала она.
  -Испугался. - ответил Чечель. - По - моему, нормальная реакция.
  -Самое ужасное, что, даже не стесняясь обнажить тело, человек боится обнажить душу. - тяжело вздохнула она. - Мы много говорим, глядя на античные статуи, о том, что греки, не стесняясь, восхищались красотой человеческого тела - заметьте, обнажённого тела! Но нельзя забывать, что ещё больше они восхищались красотой обнажённой общением души. И именно это позволяло не превратиться восхищению телом в пошлость.
  -Увлекаетесь древними греками и античными временами?
  -Меня больше увлекает социология.
  -Что вы говорите?! Наверное интересно?
  -Я работаю над темой "Миграция между Россией и Швецией: женские стратегии".
  -Даже так?! Так вы занимаетесь женскими стратегиями?
  -Представьте. В своих размышлениях по поводу женских брачных стратегий, я выделила несколько путей, используемых русскими девушками для достижения брачной цели: поиск партнера через брачные агенства, поиск работы, поиск учебы, стажировки. И пришла к выводу, что основная возможность для эмиграции русских женщин в Швецию - это брак.
  -И есть подвижки?
  -Есть.
  -Вы женаты?
  -В каком - то смысле. - сказал Чечель.
  -Живете отдельно?
  -Разъехались. - это было похоже на допрос, но он отвечал терпеливо.
  -Бедняга.
  -Кто? Она или я?
  -Вы шутите, да?
  -Шучу.
  -Но вы по - прежнему питаете к ней нежные чувства, не так ли?
  -У каждого мужчины должно остаться воспоминание о своей мисс Чаворт..."Вам небом для меня в улыбке Мэри милой//Уже не заблистать", так, кажется у поэта?
  -У какого?
  -У Байрона.
  -А... - протянула Елена Львовна без всякого выражения. - Вы дворянин, надеюсь?
  -Разумеется. Самый что ни на есть. Столбовой. Так поедем или нет?
  -Разумеется, нет. - она покачала головой. - Вы очень прямолинейны.
  -Не люблю тянуть кота за хвост. И потом, я ведь предлагаю вам общение душ, а не тел. Простой ужин без намека на пошлость, как вы сейчас, наверное, предполагаете. Вы согласны или не согласны?
  -Почему вы решили предложить поужинать?
  -Мне не хватает ваших...глаз. Вашего взгляда. Я готов взять и прямо сейчас умереть именно за этот ваш взгляд, пристально - настороженный.
  -Почему? - кажется, она впервые смутилась, услышав его комплимент.
  -Я знавал много людей с таким же взглядом. Люди, которым жизнь, походя, наносит удары, уходят в себя, становятся более ранимыми, недоверчивыми, менее приветливыми и более сосредоточенными.
  -Вот как? Знавали? А мне кажется, вы родились с серебряной ложкой во рту, - усмехнулась Елена Львовна.
   Чечелю показалось, что в ней что - то дрогнуло, в глазах вспыхнула едва уловимая искорка потаенной боли.
  -Не без этого. - сказал он, - Как говорят мои знакомые кавказцы - "Родился под счастливой звездой". Так едем? Думаю, наше с вами пребывание на празднестве можно считать исчерпанным: нужные слова произнесены, почтение засвидетельствовано, самое время откланяться.
  -Нет. Не едем.
  -Жаль. В таком случае...
  -Спрашивайте, спрашивайте. Вы ведь спросить хотите? Или попросить?
  -Пожалуй, попросить. Известно давно: все плохое тянется нестерпимо долго, зато все хорошее пролетает, как один миг. Могу ли я в дальнейшем рассчитывать на то, что наше знакомство не примет вид мимолетного свидания, но перерастет в более доверительные отношения?
  -Вероятно. - ответила Елена Львовна едва слышно. Она не смотрела на Чечеля, а разглядывала присутствующих в зале ресторана. И снова в глазах ее вспыхнуло потаенное, на этот раз - грустное...
  -Тогда, может быть, поужинаем завтра?
  -А почему бы не позавтракать завтра?
  -Позавтракать? - Чечель был слегка ошеломлен.
  -По заведенному обыкновению я встаю рано, в пять сорок пять утра, выпиваю чашку ароматного чая с лимоном и с сахаром и после еду в Химки, где располагаются одни из лучших в Москве крытые теннисные корты.
  -Корты?
  -Да, корты, принадлежащие пивоваренным королям Казалетам*, вы верно их знаете? Я играю там около часу в лаун - теннис...
  -Одна играете? - с легким оттенком ревнивости в голосе спросил Чечель.
  -Одна или с традиционными партнерами, такими же ранними "жаворонками". - пожав плечами, сказала Елена Львовна. - Например с немецким посланником, с русским князем Юсуповым, графом Сумароковым - Эльстоном, совладельцем известного московского футбольного клуба "Вега", или с князем Мещерским...Затем возвращаюсь домой, принимаю ванну, завтракаю по - английски...
  -Соблаговолите адрес. - сказал Чечель. - Я заеду к восьми часам утра и мы отправимся завтракать. За английским завтраком и поговорим. Я по утрам больше расположен пить по чай, обычно - черный, крепкий, но иногда - жулан, настоящий жулан*, вывезенный из Кяхты.
  -Жулан? Это какой - то напиток? Специфический? Как кумыс?
  -Вы знаете, настаивается жулан до багряного цвета, а ароматом, не сильным, не пряным, как пахнут садовые цветы, но благоухающим, тонким, лесного цветка, не пьянящим, не дурманящим, бодрящим, освежающим и запоминающимся, попросту сражает наповал. - сказал Чечель. - Чай пью не спеша, как принято пить по - сибирски. Чай - напиток, за которым думается лучше. Посему, не понимаю, как чашку с сиропом неторопливо опорожняют завсегдатаи павильонов сладких вод. А вообще, заварка чая - это искусство. Сугубо русское.
  -Знаете, я вдруг представила вас с куском черного рижского хлеба, луковичкой и стаканчиком водочки с утра. Вкусно ж до жути! - неожиданно фыркнула Елена Львовна и рассмеялась.
  -Я признаться, грешен, могу стопарик опрокинуть, не дожидаясь "адмиральского часа"*. - засмеялся в ответ Чечель.
  
  =====================================
  
  закурила легкую испанскую пахитосу* - Пахитоса*: тонкая папироса из табака, в виде соломки, в которой вместо тонкой бумаги используется лист, покрывающий кукурузный початок.
  
  лицеисту и выпускнику "Кадашей"* - московский университет, расположенный в Замоскворечье, в бывш.Кадашевской слободе.
  
  пивоваренным королям Казалетам* - Эта шотландская фамилия была хорошо известна в России. Казалеты являлись основателями и хозяевами канатной фабрики, первого в России промышленного пивоваренного производства - "Казалет, Крон и K№", которое в 1862 году было преобразовано в "Калинкинское пивоваренное и медоваренное товарищество" (его учредителями были указаны великобританский подданный Уильям Миллер, потомственный почетный гражданин Эдуард Казалет и прусский подданный Юлий Шотлендер). Среди прочего, предприятие поставляло элитные сорта пива и к императорскому двору. Казалеты же были инициаторами открытия в Москве и в Нижнем Новгороде первых коммерческих банков, владели в столице несколькими доходными домами. Кроме того, Казалеты оставили свой след в истории Нижегородского стеаринового товарищества, Товарищества русских паровых маслобоен, а также, основанного шотландскими коммерсантами Арчибальдом Мерилизом из Абердина и Эндрю Мюром из Гринока (с 1867 года московский купец 1-й гильдии) сначала в Риге, а затем и в Москве, промышленного и торгового Товарищества "Мюр и Мерилиз" (в 1886 году в результате раздела фирмы в Риге образовалось товарищество "Оборот", которое вело оптовую торговлю во взаимодействии с московским "Мюр и Мерилизом"). Казалеты вошли в историю московского игрового спорта как великолепные организаторы и как меценаты. Кроме того, с их помощью развивался спорт и в подмосковных Химках и Малаховке, где у Казалетов были собственные дачи.
  
  жулан* - калмыцкое название (перешедшее в русский язык), зелёного чая высшего сорта с крупными чаинками. Относится к байховым, т. е рассыпным. зеленый листовой чай. Жулан продавали в бумажных пакетах или коробках. Этот чай прекрасно тонизировал и обладал неповторимым ароматом.
  
  не дожидаясь "адмиральского часа"* - Адмиральский час: укоренившееся со времени царя Федора Борисовича шуточное выражение, обозначающее час, когда следует приступить к водке перед обедом.
  
  Пятница. В лето 7436 года, месяца сентября в 8 - й день (8 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Покровское - Стрешнево.
  
   Елена Львовна, извинившись, отошла в дамскую комнату. Там она долго смотрела на себя в зеркало и видела лицо, которое совершенно не отражало того, что за ним. Некрасивое лицо, потухшее. В ее круглых карих глазах не было ни горения, ни страсти. Они были сонливы и невыразительны. И щеки уже не вырезаны правильным овалом - что ж, годы - то берут свое, годы берут неумолимо. Между изломанными бровями - две продольные морщинки. Поджатый рот. Тело, еще твердое, но уже начинающее полнеть. Стареющая кожа...Пожалуй, только грудь оставалась по - прежнему хороша, не колыхалась при ходьбе...
  -Стало быть, с женой вы не живете? - спросила Елена Львовна Чечеля, вернувшись за стол.
   Тот молча пожал плечами.
  -Что так?
  -Полагаю, мне не стоит об этом рассказывать.
  -Женщина? - скучно поинтересовалась Елена Львовна.
  -Условимся так: что, да как, да почему - не обсуждается. - ответил Чечель. - Хорошо?
  -Хорошо.
  -Вы, Елена Львовна, сами - то замужем? Впрочем, не желаете отвечать и вы, так не отвечайте: Ахилл умер оттого, что стрела попала ему в уязвимое место - его пятку. Не будем касаться уязвимых мест.
  -Меня с этой стороны трудно в пятку поразить. Потому отвечу - замужем.
  -Эге.
  -И любовник есть. - с вызовом ответила Елена Львовна. - Естественно.
  -Взяли, что приглянулось? - усмехнулся Чечель.
  -Институт современного брака включает в себя адюльтер, дающий успокоение нервам и освежающий застаивающуюся до затхлости супружескую жизнь.
  -Вы становитесь все более откровенны. Осторожнее. - предупреждающе произнес Чечель.
  -Не вы ли пять минут назад говорили, что любите прямолинейность?
  -Может быть, я только лукавил?
  -Жаль, если так... - вздохнула Елена Львовна. - Знаете, писатели зачем - то выдумали любовь. Будто бы существует беспредельная душевная близость, нежность, нега, страсть, наслаждение, растворение друг в друге, дополнение друг друга, красота формы и красота содержания, беззаветная преданность, неразрывность, гармония взаимного влечения.
  -Эк вы сколько взрывчатых слов наговорили.
  -Именно - это все взрывчатые слова. Из - за них в убогой жизни тлеет фитиль неодолимого желания встретить хотя бы подобие такой любви.
  -Каждая женщина хочет этого. - вставил Чечель. - Романтизм вечен
   Елена Львовна посмотрела на Чечеля с легкой укоризной:
  -Не в романтизме секрет успеха наивных романов и синематографической фильмы, любовные перипетии которой вызывают слезы на глазах. Настоящие слезы.
   Сергей Владимирович закурил. Ему стало безразлично, затащит он в койку Елену Львовну или нет.
  -Вам не хочется продолжать разговор? - вдруг с вызовом спросила она.
  -Я наперед знаю, что вы дальше желаете сказать.
  -В самом деле?
  -Женское тело может отдаваться без страсти, и в этом его проклятие. Не правда ли? - сказал он, рассеянно глядя на Елену Львовну.
  -Вы в самом деле хорошо знаете женщин? Интересно.
  -Замужем давно?
  -Достаточно.
  -Хотите расскажу про вас и про вашего мужа?
  -Давайте.
  -Представьте ночь...Ну, или вечер...Муж ваш робко пододвигается, кладет голову на плечо вам, трется об него...Вы можете и оттолкнуть, но вас связывает с ним привычка, годы жизни, мучения, которые вы друг другу причиняли, страдания общие, болезнь детей, сознание того, что муж не покинет вас в трудную минуту, как собака. Но сильнее всего в этот момент ваша отвратительная жалость. Ваша женская жалость, бесстыдная, снисходительная терпимость, почти что животная человечность, ежели такое сравнение допустимо...Вы его жалеете. По - бабьи. И кроме того, вы знаете. Вы прекрасно знаете, что когда - нибудь придется отступить. Лучше бы уж скорее это случилось, чтобы выгадать отсрочку на будущее время...
  -Ну, продолжайте, Серж... - лицо Елены Львовны не выражало ничего, оно словно затвердело.
  -Вы лежите, не двигаясь...Рука мужа переходит в действие...Шарящие движения, осторожные. Будто слепой ощупывает вашу кожу и робеет. Это совсем не похоже на ласку...Не так ли? И вы не хотите замечать, вы хотите не думать...Но против воли мысль ваша воспроизводит ощущения не мертвого, а отзывающегося тела и это вызывает глубочайшую брезгливость к совершаемому над ним. И вот вы омерзительно претерпеваете, жалеете себя и мужа, вы постыдно милосердны к нему. Вы будто бы под гипнозом, и гипноз этот - муж. Слово.
  -Именно, что слово...Я всем своим существом знаю, что этого не должно быть, что это недопустимо, невыносимо и унизительно для меня...
  -Вы с мужем - то, ежели в постель ложитесь, одновременно, и ежели при этом не были с ним в течение дня каменно - холодны, а я подозреваю, что и такое бывает, особливо в моменты ваших мысленных и редких физических измен, делаете неизбежное. Получается при этом весьма распространенная карикатура на любовь.
  -В точку, Серж. Вы и в самом деле знаете нас, женщин. - Елена Львовна прикрыла глаза на мгновение, потом яростно глянула на Чечеля. - Или - меня.
  -Страшно подумать, сколько вас, женщин, по ночам подолгу не смыкают глаз, обобранные своей рабьей покорностью, грубой мужской поспешностью, повелительной необходимостью. Женщине жалко саму себя, ей хочется гладить себя и целовать.
  -Интересно, в постели вы столь же хороши, как сейчас бойки на язык?
  -В постели я хмур и застенчив.
  -Что, и двух слов связать не можете? Молчун? - Елена Львовна деланно насмехалась над ним, но Чечель хранил невозмутимый вид.
  -Увы. - сказал он безо всякого выражения.
  -Жаль. Я так надеялась поворковать с вами. - Елена Львовна с досады начала покусывать губки . - Почему - то была уверенность, что в постели вы Аполлон.
  -Скорее хромоногий Гефест. - тотчас парировал Чечель.
  -Господи, что же это такое? - удивленно сказала Елена Львовна.
  -Это жизнь. - Чечель состроил столь скучное выражение, что ей нестерпимо захотелось швырнуть в него пепельницей.
  -Жизнь? Да, жизнь...Все же вы знаете меня...
  -Немного.
  -И когда успели?
  -Елена Львовна, для одних коридоры жизни извилисты и темны, другие же умеют на ощупь в них ориентироваться и находить нужную дверь.
  
  Пятница. В лето 7436 года, месяца сентября в 8 - й день (8 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Бутырская слобода. Вятская улица.
  
   Британский стиль жизни давно завоевал любовь и признание в России и по - прежнему являл для российского потребителя гарантии высокого качества. Великобритания объединяла собой многовековые традиции.
   ...Неизвестно почему англичане облюбовали Бутырскую слободу. Возможно, непосредственное влияние оказал рельеф местности, а точнее, "яма", в которой волей судьбы оказалась Бутырка. Помимо Бутырского пруда в низине лежали два обширных болота: к западу - Горелое, а к востоку - Пашенское. Сырая и заболоченная местность мало подходила для земледелия. Потому - то Бутырская слобода с давних пор была не земледельческим поселением, а служила пристанищем людей самого разного сорта.
   С 1618 года в Бутырках стал квартировать Третий выборный полк "иноземного строя", затем слободу заполнили поляки, взятые в плен в ходе очередной русско - польской войны. Поляки пробыли здесь недолго, после заключения мира их отпустили восвояси. Они оставили след в названиях двух улиц: Панской и Шпитальной*, а в истории Бутырской слободы начался новый и славный период: здесь стали селиться англичане. Английской Московской торговой компании уже недостаточно было места на Старом Английском дворе, в Зарядье.
   У Бутырского пруда англичане разбили первый в Москве частный ботанический сад. Неподалеку от него англичанин Макгиди основал фабрику по производству хлопчатобумажных тканей, а другой англичанин, Ричард Браун организовал такелажную мастерскую. В 1809 году за Бутырской слободой, по западной стороне Дмитровской дороги, Обществом сельского хозяйства был построен Бутырский хутор для производства сельскохозяйственных опытов. Смотрителем хутора стал англичанин Рожер. В несколько лет возле хутора вырос целый благоустроенный поселок с несколькими улицами и двухэтажными кирпичными домами.
   В 1837 году Московское общество сельского хозяйства признало необходимым основать в Москве земледельческий институт. Место под устраиваемый земледельческий институт было выбрано в Петровско - Прозоровском - некогда небольшой пустоши на речке Жабенке, притоке Лихоборки, принадлежавшей спервоначалу князьям Шуйским, затем Прозоровским. В 1662 году у села Семчино была построена церковь во имя Святых апостолов Петра и Павла. Именно от этой церкви и пошло новое название села - Семчино - Петровское. При Прозоровском, в 1692 году начинается устроение усадьбы и террасного парка, причем по классическому образцу французских регулярных парков. Так получилось Петровско - Прозоровское. Тогда же крестьяне построили плотину на реке Жабне, и образовался живописный каскад прудов, известных сегодня под названием Академических.
   Московское общество сельского хозяйства арендовало в Петровско - Прозоровском территорию и здания усадьбы князя Прозоровского, которая в январе 1841 года по высочайшему повелению была выкуплена в казну "с целью учреждения агрономического института, фермы и других сельскохозяйственных заведений". 3 декабря 1845 года земледельческий институт был переименован в Московскую земледельческую и лесную академию. По своему статусу Московская академия была выше существовавшего к тому времени, недалеко от Могилева, Горы - Горецкого земледельческого института.
   Главная слободская улица, Бутырская, особенно оживилась после открытия в 1845 года в Петровско - Прозоровском Московской земледельческой и лесной академии. Между академией и Бутырками (за огородами) появилось много дач московских жителей, и движение по улице настолько возросло, что в 1876 году по ней от Бутырской заставы до академии стал ходить "паровичок" - маленький паровоз с пятью - шестью вагончиками трамвайного типа.
   В Бутырской слободе появилось несколько предприятий: "Товарищество скоропечатни Левенсон", художественно - строительно - слесарный завод Винклера, шерстяная фабрика Лутрейля, фабрика Цинзерлинга по выпуску тесьмы, ленты, шнуров, бахромы и кистей, парфюмерная фабрика Ралле, прядильная фабрика Анонимного общества, меднолитейный и арматурный завод Дергачева и Гаврилова, чугунолитейный завод Густава Листа, завод "Московского Товарищества латунного и меднопрокатного заводов Мякишевых".
   Между тем, "Английское предместье" продолжало строиться вдоль Дмитровского тракта и шагнуло дальше на север, за речку Лихоборку, по обеим берегам которой тянулись многочисленные частные кирпичные заводы, так называемые "сараи", выпускавшие не менее миллиона кирпичей в год. На Лихоборке шотландцы братья Мюр обустроили химический завод
   Относительно недалеко от Москвы, в Дмитровском уезде, основательно расположился шотландский купец Фрэнсис Гарднер, организовавший фарфоровое производство. Его предприятие стало лучшим частным фарфоровым заводом в России. С годами Гарднер наладил также и массовый выпуск фарфоровой посуды. Она высоко ценилась в России, и многие, кому не по карману было покупать импортный саксонский фарфор, охотно приобретали "родной", гарднеровский.
   Генерал Дрозд - Бонячевский обустроился в Бутырках. Бывшая британская подданная, вдова парусинового купца Вортледжа, имевшего несколько небольших фабрик по выработке парусины и брезента, с удовольствием предоставила генералу целый этаж в своем трехэтажном частном доме, что на углу Писцовой и Вятской улиц, возле частного ботанического сада. Здесь были несколько прудов, водоемов, ручьев, а на них стаи величественных лебедей, красные пеликаны, цапли, стоящие на одной ноге, выводки громко крякающих уток. Здесь были аллеи рододендронов, поля тюльпанов, голубых колокольчиков. Здесь была высокая красная пагода, возносящая свою резную главу над всем этим неистовством мировой флоры. Под деревьями и среди цветов бегали дети, а на скамейках и стульях устраивались старики, ищущие отдыха и спокойствия...
   Дом вдовы Вортледжа был интересен. Вероятнее всего "парусиновый особняк", как его называли на Москве, построили по собственному проекту известного столичного архитектора Хренова, однако достоверно не известно, сам ли он придумал этот экстравагантный ансамбль, который выделялся из общего массива построек и больше напоминает средневековый замок, нежели классическую городскую усадьбу, или ему кто -то подсказал. Основной особенностью строения стала полная асимметрия. Кроме того, для постройки практически всех элементов комплекса использовали не только привычные кирпичи, но и массивные валуны - это добавляло живописной композиции еще больший антураж Средневековья и наряду с разнящимися формами кровли и башенками создавал причудливый силуэт. Несомненно, ключевой доминантой ансамбля стал выразительный главный дом - эклектика с примесью модерна, обрамленная восьмигранным фонтаном, клумбами, цветниками и стеной хвойных деревьев. Фасад жилого дома как раз - таки больше всего и напоминал замок благодаря граненому эркеру с фигурным аттиком, прорезанным овальным окном и аккуратной башне.
   В своих "апартаментах" генерал в этот вечер принимал роковую красавицу, Марию Григорьевну фон Кеттлер, с которой его связывала многолетнее сотрудничество...
   ...Когда в прихожей раздался тихий звук, лицо Дрозд - Бонячевского прояснилось. Он поспешно прошел к двери. Открыл, впустил молодую женщину.
  -Наконец - то и вы...Я уже начал волноваться.
  -На улице так темно. Хоть глаз коли... - ответила гостья, Мария Григорьевна фон Кеттлер, охорашиваясь и проходя прямиком в "апартаменты" генерала.
  -Мне очень жаль, что вам приходится ходить ночью одной по городу. - сочувственно проговорил Дрозд - Бонячевский.
  -Я не жалуюсь. Я только сказала.- вяло улыбнулась гостья.
  -Не каждая женщина согласится на такие прогулки.
  -Я хожу ради ненависти и любви. Ненавидеть всех, любить только вас - вот моя судьба...
   Она направилась в спальню, стала раздеваться с непринужденностью женщины, знающей, что ее страстно желают...
   Генерал посмотрел на Марию Григорьевну и сел на кровать. Она шла к нему, полы пеньюара распахивались, открывая обнаженное тело. Она не сняла лишь чулки, в которых была за ужином. Прекрасные английские чулки...Она подошла к постели и взглянула на генерала сверху вниз. Он поднял руку и развязал бантик на шее, стягивающий пеньюар. Он окончательно распахнулся, обнажая грудь, а затем, подчиняясь его руке, соскользнул на пол...
   ...Единственно, что серьезно омрачало жизнь преждевременно овдовевшего Григория Дмитриевича Алферьева, московского присяжного выборного окладчика*, так это непутевая родная младшая доченька, Мария Григорьевна. Как и большинство юных девушек, Мария Григорьевна стремилась избегать патриархальных московских домашних ограничений и пользовалась любой возможностью, чтобы упорхнуть из - под отцовской опеки. Она рано встретила блестящего офицера - конногвардейца, дальнего потомка курляндского герцога, Федора фон Кеттлера, "самого обворожительного в мире жокея". Ослепленная его военной формой, титулом и персоной, юная семнадцатилетняя Мари не заметила копившуюся жестокость, скрывавшуюся внутри курляндца, которого товарищи в полку называли "веселым дьяволом". Вскоре сыграли свадьбу, а потом Мария Григорьевна фон Кеттлер обнаружила, что потомок курляндского герцога весел в обществе и на людях, а жить с ним было сущим адом. Фон Кеттлер был на семь лет старше. Он был жестоким, ревнивым алкоголиком с садистскими наклонностями. Молоденькую супругу, оказавшуюся вскоре в "интересном положении", он привязывал к кровати или запирал в ванной, чтобы она никуда не могла выйти, а сам уезжал на попойки, продолжавшиеся иной раз по несколько суток.
   Года через три Мария Григорьевна, вконец измучившаяся, задумалась о разводе, хотя отец ее был категорически против. Волею случая Мария Григорьевна в 1911 году оказалась в Париже и безрассудно влюбилась в очаровательного, интеллигентного дипломата, первого секретаря в греческом посольстве. Их роман продлился больше полугода, а потом он с ней попрощался, предпочтя продолжить строить карьеру успешного дипломата и уехал в Лондон, оставив молоденькую герцогиню в слезах, морально опустошенную и раздавленную.
   Мария Кеттлер пустилась во все тяжкие, погружаясь в изучение любопытных сексуальных техник в борделях, заводя мимолетные романы с французскими офицерами, латиноамериканскими дипломатами и испанскими бизнесменами. Началась Большая европейская коалиционная война, границы позакрывались и Мария вынужденно осталась во Франции. Муж ее храбро сражался и погиб в лихом кавалерийском рейде в августе 1915 года. Мария, успевшая стать матерью трех очаровательных детишек, превратилась во вдову, что, впрочем, не сделало ее грустной, и никак не отразилось на образе жизни и поведении женщины, унаследовавшей кое - какой капиталец мужа.
   Вернувшись в Москву в 1916 году и предприняв, по настоянию отца, несколько безуспешных попыток устроить семейное счастье в новом браке (завидных женихов было мало, а выгодные партии расстраивались ни с того ни с сего), Мария фон Кетлер вернулась к свободному образу жизни в патриархальной Москве. Григорий Дмитриевич снял для дочери роскошный дом на Ново - Александровском проспекте, с обеденным столом на двенадцать кувертов, с элегантными детскими и комнатой для рисования, которую обустроила сама Мария Григорьевна, и с прислугой из четырех человек, включая повара. Можно было устраивать приемы. Составился даже собственный "околокурляндский двор" из заезжих балтийских дворян. По Москве тотчас пошли толки и сплетни. Григорий Дмитриевич Алферьев забрал внуков к себе, желая оградить их от сомнительной компании, денно и нощно топтавшейся в доме.
   Встречи с молодыми "сорви - головами" проходили довольно открыто, и не только у Марии Григорьевны дома, но и на различных светских и околосветских мероприятиях. Тайные встречи назначались тогда, когда имели место интимные отношения. В благодарность Мария дарила своим любовникам деньги, дорогие подарки. Круг ее знакомств был весьма широк, и это ставило Марию фон Кеттлер, вольно или невольно, в ряды успешных московских интриганок. Молодая вдова, из хорошей семьи, с богатыми и обширными связями, беспощадным очарованием, Мария Григорьевна быстро стала королевой эксклюзивной группы богатых посредников, авантюристов, аристократов и влиятельных деловых людей, которые были первой линией контактов осторожных политических высших сфер. В газетах стали проскальзывать эдакие пассажи: "теневой салон", "секретный дипломат номер один", "таинственный курьер Кремля"....
   Ведьма, вампир, и вдобавок ко всему, высококлассная шантажистка. Язвительная, экстравагантная, резкая, провокационная, настоящая русская красавица, она привносила волнение и дерзость во время вечеринок. Мария Григорьевна выводила дипломатов, политиков, банкиров и чиновников на чистую воду, выпытывая у них нескромные подробности жизни. Ее проницательность и живость считались опьяняющими как шампанское, которое всегда лилось рекой. Это держало Марию фон Кеттлер впереди всего социального круга - известные и занимающие высокое положение личности всегда были рады получить приглашение в ее салон, игнорируя даже скандальный шлейф, постоянно тянувшийся за ней. В московском демимонде*, с плохо скрываемой обидой, досадливо утверждали, что у "суки курляндской" "в том месте" "медом намазано".
   Заскучав в Москве, Мария Григорьевна вырвалась в Европу, сначала в Вену, потом в Париж, затем в Лондон, где вскоре, среди опьяненных ею, оказался герцог Вюртембергский, двоюродный брат принца Уэльского, бывший в хороших отношениях с британской королевой, другими членами королевской семьи и важными британскими политиками. Герцог, пожелавший "вкусить азиатской свежатинки", был сражен наповал. Он встречался с Марией фон Кетлер неоднократно и после того, как встречи прекратились, ежедневно присылал на ее лондонский адрес букет цветов в семнадцать роз с длинными стеблями. Число это представляло собой все случаи, при которых они спали вместе. Это было тем более удивительно для посвященных в "нюансы" - герцог слыл импотентом и, по всей видимости, только невероятные навыки веселой курляндской вдовушки могли удовлетворить его сексуальные желания.
   В ноябре 1925 года Мария фон Кеттлер снова вырвалась в Европу...Нельзя сказать, что Григорий Дмитриевич Алферьев, отец Марии Григорьевны, не знавшей цены богатства, спешившей промотать все, что только могла, не умеющей жить по средствам, совсем уж махнул на свою, не в меру блудливую дщерь, рукой. Особливо обращать внимание на ее поведение заграницей он почти перестал, но беспокоился о безопасности и жизни матери трех своих внуков и потому, благодаря знакомству с князем Ромодановским, кое - какие меры все же предпринимал. В качестве одной из таких мер было "прикомандирование" к невоздержанной и взбалмошной великой княгине нескольких соглядатаев, тайных и явных. По просьбе Марии Григорьевны, для исполнения "щекотливых" поручений, а заодно и для надзора за оными, к ее "двору" был принят отставной чин Лейб - гвардии Компанейского Конно - Егерского Его Величества полка Дрозд - Бонячевский - бывший эскадронный станоставец*, сотрудник Департамента Государственной Охраны, занимавшийся контрразведывательным обеспечением. Рекомендовал его Марии Григорьевне полковник Колетти, бывший эскадронный командир.
   Полковник Колетти был женат на младшей дочери одного из потомков служилого иноземца Фридриха Аша, вступившего на русскую службу после Полоцкого похода 1623 года, Анне Максимовне. Семья Ашей была многолюдной и быстро породнилась с самыми знатными русскими родами, но к российскому трону приблизиться так и не смогла, оставшись в ранге "служилых". Полковника Колетти это, впрочем, мало волновало. Он женился по любви, в жене души не чаял, кроме дома и службы, да еще поигрываний в карты, да в бильярд в офицерском собрании, и пикников, ничто его особо не интересовало. Выйдя в отставку по выслуге (немалой), с приличной пенсией, он поселился со своим семейством в сельце Изварине, на речке Лекове, неподалеку от Переделкина, в двух верстах от железнодорожной станции Внуково, в поместье, доставшемся его жене. Мария Григорьевна именно его выбрала в качестве "доверенного друга", а тот, отказавшись войти в ее "свиту" (ибо российская лейб - гвардия держалась древнего благочестия), в свою очередь, поспособствовал к привлечению Дрозд - Бонячевского, коего хорошо знал по прежней службе в полку.
   Именно Дрозд - Бонячевскому суждено было сыграть впоследствии главную роль в получившем всеевропейскую известность "деле с портфелем"...
   Мария фон Кеттлер приехала в Англию и пробыла три недели в Лондоне, где встречалась с представителями влиятельных британских кругов. Лорд Ротермир, газетный магнат, уделил русской красавице чересчур повышенное внимание и был вознагражден сторицей: слухи о сексуальных оргиях в поместье лорда поражали воображение, лондонские газеты в смущении отказывались сообщать какие - либо подробности происходившего (будто бы участниками "вечеринки" были леди Хьюстон - снобистская, эксцентричная миллионерша с крайне правыми взглядами, королевский конюший Миткалф, леди Синтия Керзон, советник Арнольд Лиз, известный ловелас и серцеед, большой болтун, любивший поразмышлять о том, что внешняя политика Великобритании выглядит парализованной, сэр Роберт Брюс Локхарт, бывший посланник в Стокгольме, один действующий министр и, о Боже!, кто - то из Виндзоров). Лорд Ротермир, любивший красивых женщин (увы, не в силах при этом похвастаться особым успехом), хорошие сигары и политическое вмешательство, после свиданий с Марией Григорьевной пребывал несколько времени в благостной прострации и даже забросил дела своей газетной империи...
   Совершенно возможным лондонской публике представлялось, что за обеденными разговорами, а еще больше - в постели, во время любовных утех, влиятельные гости лорда Ротермира непреднамеренно делились с русской красавицей информациями, почерпнутыми из конфиденциальных бесед и документов. Об опасности утечки секретных сведений заговорили даже в Палате общин. Ее внезапный отъезд из Лондона в Париж только подлил масла в огонь. Прямо заговорили, что она могла получить доступ к курсу секретной британской политики. предпринимать против Марии Григорьевны англичане не решились, просто полагая, что существуют большие подозрения насчет русской.
   Во Франции Мария Григорьевна продолжала околдовывать своих многочисленных партнеров, используя необычные методы секса, стабильно "подкармливала" газеты пикантными подробностями своих похождений.
   ...Гинекологические проблемы Марии Григорьевны были всегда, наряду с автомобилями, одной из главных тем европейских и московских околопридворных сплетен и разговоров. Тридцатишестилетняя мать троих детей, необычайно красивая, холеная женщина, обычно разговаривала о погоде, о ценах в парижских магазинах, об автомобилях и, иногда, крайне редко и с большой неохотой, о детях. Злые до чрезвычайности европейские аристократические языки утверждали, что каждое чаепитие с Марией Григорьевной, предпочитавшей теперь месяцев по семь - восемь в году проводить заграницей, было сущим мучением.
   Так уж случилось, что году эдак в 1926 - м, Жан Дельпэ де Бре, французский аристократ из знатного рода Монморанси, давшего Франции двенадцать маршалов и коннентаблей, промотавший состояние своей первой жены, считавшейся когда - то самой богатой невестой в Париже, и перебивавшийся случайными куртажами, банковским посредничеством и элитным сводничеством, неожиданно оказался в ближайшем окружении герцогини Курляндской. Она поручила Дельпэ де Бре заняться изъятием через одного французского коммерсанта, живущего в Париже, части средств, помещенных ею в швейцарский банк.
   Частые, хотя и кратковременные визиты Дельпэ де Бре в парижское отделение швейцарского банка каким - то образом заинтересовали французскую политическую контрразведку. Во время очередного визита в банковский офис контрразведчики задержали Дельпэ де Бре. В его увесистом кожаном портфеле нашли медицинские справки, выданные Марии Григорьевне хирургом из клиники в Нейи, которые предписывали ей воздерживаться от сексуальных отношений в течение многих недель, а также некоторые другие документы врачебного характера.
   При обыске в маленьком пригородном доме Дельпэ де Бре сыщики из французской контрразведки обнаружили еще сто восемнадцать документов о личных и доверительных отношениях герцогини с рядом высокопоставленных лиц Франции. Похоже, что только эти документы и интересовали контрразведчиков в момент задержания Дельпэ де Бре и при обыске в его доме.
   Сто восемнадцать документов и злополучный увесистый портфель Дельпэ де Бре были доставлены в штаб - квартиру французской политической контрразведки. Предстояло сделать подробную опись изъятого, копирование, после чего можно было приступать к кропотливому изучению крайне пикантных и весьма любопытных бумаг. Тут на сцене появился Дрозд - Бонячевский...
   Доподлинно неизвестно, каким макаром Дрозд - Бонячевскому удалось умыкнуть портфель и сто восемнадцать злополучных документов, изъятых у Дельпэ де Бре. вместе с описью, на которой чернила еще не успели просохнуть, из штаб - квартиры французской политической контрразведки, погрузить их в автомобиль и спокойно уехать. Неизвестно также и то, как он вывозил эти бумаги из Франции.
   Факт остался фактом - бумаги исчезли бесследно, Дельпэ де Бре упорно отрицал выдвинутые против него обвинения, официально звучавшие так: "Отношения, поддерживаемые с разведывательными службами одного иностранного государства и осуществление действий, направленных на то, чтобы скомпрометировать французских высокопоставленных деятелей систематической дезинформацией". Отрицал, несмотря на все обещания французской контрразведки, что его отпустят и "мы вместе будем открывать шампанское". Скандал, подхваченный французской, а затем и европейской прессой, вышел грандиозный. Глава французской политической контрразведки Анри Дантенвилль, так и не успевший снять копии с ценных бумаг. и министр внутренних дел Маршан (бывший любовник Марии Григорьевны) подали, один за другим, в отставку, официальный Париж со сдержанной яростью пытался смягчить эффект от "дела с портфелем", и через шесть дней машина правосудия Франции окончательно застопорилась. Наследник французского княжеского рода Дельпэ де Бре был освобожден, Мария фон Кеттлер сделала прощальное "au revoir*" Парижу, и оставив в королевских апартаментах роскошнейшей столичной гостиницы свое любимое летнее зеленое платье, с помпой, с фейерверком и под музыку сверкающего начищенной медью духового оркестра, отбыла в Россию, зафрахтовав для этой германский дирижабль.
   Потом, в дирижабле, в криках и судорогах, она выказала Дрозд - Бонячевскому такую страсть, что он едва не сошел с ума. Было все: оглушительное сердцебиение, полуобморок, долгий озноб блаженства...Разве такое забудешь?
  -...Да, да, еще! Еще! О! Да! - Мария Григорьевна кричала, надеясь, что изображает экстаз достаточно убедительно. В "исступлении" она царапнула ногтями голую спину генерала. Тот придавливал ее к постели и продолжал дергаться, стараясь проникнуть поглубже. До кульминации было еще далековато...
  
  ===============================
  Шпитальной*- Szpital (шпиталь) больница.
  
  московского присяжного выборного окладчика* - присяжный выборный окладчик - местный уездный или городской начальник, назначавший оклады служилым дворянам при традиционной явке на весенний смотр. Выборная должность.
  
  В московском демимонде* - демимонд (устар.) - среда кокоток, подражающих образу жизни аристократок; полусвет.
  
  эскадронный станоставец* - эскадронный квартирмейстер (фурьер) был старшим эскадронным унтер - офицером, и ведал детальной организацией расположения эскадрона на отдых, походным движением эскадрона, организацией разведки и охранения, развёртыванием эскадрона для боя.
  
  au revoir* (франц.) - до свидания.
  
  
  Пятница. В лето 7436 года, месяца сентября в 8 - й день (8 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Патриаршая слобода. Трехпрудный переулок.
  
   ...Таксомотор остановился.
  -Ваш дом? Вы неплохо устроились, Серж. Не ожидала...
   ...Квартировал Чечель в Трехпрудном переулке. В начале XVII века, по смерти Его Святейшества Иова, на месте Козьего двора устроена была резиденция Патриарха Иоакима, а на месте болота - Патриаршая Слобода. Иоаким приказал вырыть близ слободы три пруда для разведения рыбы и разнообразия постных трапез. Такие пруды или рыбные садки были устроены в разных частях Москвы. На Пресне, к примеру, разводили дорогие сорта рыбы, в Патриарших прудах - более дешевые, для ежедневного обихода. Местность для Патриарших прудов была очень подходяща. С XVII века, постоянно освежаемые подземными ключами, содержались они в порядке и чистоте, а после 1760 года вокруг них разбили сквер. От этих "Трёх прудков", как говорили в старину, появилось название Трехпрудного переулка.
   Район, прилегающий к патриаршему подворью, очень быстро стал относиться к числу престижных. Ручьи и речушки убрали в трубы, овраги закопали, поверхность земли по возможности выровняли. Территории вокруг Патриаршей слободы были разделены на участки, которые город раздавал под застройку. Задумано было создание вокруг прудов и подворья Его Святейшества места, удобного для жизни, с садами и со скверами, с широкими площадями и удобными улицами. Конечно, аристократия и богатеи предпочитали шумный респектабельный центр, зато служилое дворянство и простые горожане предпочитали селиться именно здесь.
   Почти все дома были небольшими, в один - два этажа, в основном, каменными. Но промышленный бум стал быстро менять облик города. Население увеличивалось, жилья требовалось больше. Соответственно, земля стремительно дорожала. На месте дворянских городских усадеб повсеместно стали возникать многоквартирные доходные дома, то есть, многоэтажные здания в которых квартиры сдавались внаем. Патриаршие пруды постепенно обретали современный облик и превращались в довольно престижный жилой район. Не элитарный, а скорее, интеллигентский, академический, немного богемный. Впрочем, здесь появлялись дома разного уровня, аренда квартир в которых и стоила по - разному.
   Целый район в Трехпрудном переулке был возведен на средства графской семьи Волоцких, строил их архитектор Эрнст - Рихард Нирнзее. Забавно, что почти все подъезды в домах были разные - владельцы не имели достаточно средств, а кредит брать не хотели, посему возводили их постепенно, по мере накопления ресурсов. При этом учитывали запросы жителей и по ходу меняли проект...
   Чечель взял Елену Львовну за руку.
  -Право, зря...Я прощусь с вами здесь. - сказала Елена Львовна.
  -Ну, что с вами?
   Чечель легко, будто играючи, притиснул ее как куклу, держа одной рукой за талию, а другой под ляжками, в дверцу автомобиля. Она почувствовала, как по ее шее снизу вверх, оставляя за собой влажную полоску, медленно проскользнул щекочущий язык, затем переместившийся на ее ушко. По всему телу женщины пробежала легкая дрожь. Губы Чечеля, не меняя ритма, продолжали свои трепетные прикосновения, между тем как правая рука ухватисто, потихоньку, осторожно, даже как бы нехотя, но при этом совершенно безаппеляционно, освобождала под ее плащом, из петелек, одну за другой, пуговички жакета...
  -Довольно же. - Елена Львовна была изумлена или сделала вид, что изумлена.
  -Вы слишком потрясающе, вы прелестны. - с корявой галантностью ответил Чечель.
  -Что за вздор? Вы ведете себя как мальчишка. Не ожидала, что вы окажетесь столь безумным и столь безразличным...Смешно. Мальчишка...
   Вдруг Елену Львовну осенило:
  -Погодите - ка...Да ведь это мистификация! Черт знает, откуда вы взяли про моего мужа, давеча, в ресторане? Это ведь не ваше! Признайтесь!
  -Каюсь. Грешен. - Чечель развел руками. - Одна писательница, из молодых, накропала душещипательно. Я... почерпнул.
  -Почерпнули?! Слямзили самым бессовестным образом. И мне со столь умным видом втюхали! А я поверила, дура! Поверила! Купилась!
  -Но, согласитесь, в точку...
  -В точку?! О, да! Это верно!
  -А зайти ко мне не опасаетесь? Только предупреждаю сразу - у меня беспорядок...
   Шоффер таксомотора, степенный кряжистый мужчина, в продолжении всей этой сцены хранил молчание и был невозмутим...
   ...Когда Елена Львовна вошла в квартиру, поставила свою сумочку на трюмо и остановилась, поправляя волосы, Чечель, совсем просто, подошел к ней сзади и обнял выше талии. Он стал покрывать жадными поцелуями золотистый пушок на ее белой шейке. Он держал ее всю, прижимая свои колени к ее ногам и сливаясь грудью с ее плечами. Она закричала:
  -Пустите же меня!
   Чечель поступил ровно наоборот: он поднял ее как куклу, держа одной рукой за талию, а другой под коленями, прошагал в спальню и бросил ее как куклу на кровать. Не зажигая огня, он начал раздеваться; торопливо развязал галстук, расстегнул подтяжки, сел на постель. Он закурил папиросу, и зарево спички в дрожащей руке осветило на секунду узкую ленту его вдруг посеревших губ.
   Не говоря ни слова, Елена Львовна приподнялась, села на кровати, распустила волосы, потом поднялась, стала хохотать, одновременно раздеваясь. Через минуту на ней ничего не осталось, кроме ажурных французских чулок, прозрачно - тонких. Чулки кончались атласными подвязками, а больше на теле ее ничего не было...И глаза остались подтянутыми к вискам, а скулы обрисовались отчетливее, она сделалась похожей на японку. Чечель смотрел на Елену Львовну: от прежней богини почти ничего не осталось - бледная кожа, кое - где родинки и веснушки, аккуратная упругая грудь, подплывшая талия, живот, ожерелье на шее. И глаза - каре - зеленые, бездонные глаза...
  -Я начинаю сожалеть.
  -О чем?
  -Что в мире существуют подобные вещи. Вы слишком медлительны...Не ожидала, что вы окажетесь столь безумным и столь безразличным...Смешно. Мальчишка...
   Чечель усмехнулся и неожиданно поцеловал Елену Львовну в губы. Но не жадно, а нежно коснувшись её губ. Потом поцеловал её под ушко, потом захватил мочку уха и нежно потянул, втягивая в рот. Положил ладони на горящие, раскрасневшиеся щеки. Водя пальцами по лицу, словно слепой, ощупывая с нежностью и нос, и уши, и губы, он обжег ее ласковыми прикосновениями. Ответом, как и полагается, был томный вздох...
   Он лег в нее...
  
  Суббота. В лето 7436 года, месяца сентября в 9 - й день (9 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Патриаршая слобода. Трехпрудный переулок.
  
   Елена Львовна вышла из ванной комнаты в короткой юбке для лаун - тенниса и маечке, облегающей ее упругую, аккуратную грудь. Чечель, расхаживающий в спальне по мягкому ковру, охнул, увидев ее, с голыми щиколотками, в носочках и теннисных тапочках, со слегка подкрашенными губами и глазами.
  -Что? - спросила она, услышав его вздох, и добавила скучным голосом, - Признаю, я выгляжу очень волнующе.
  -Более чем. - кивнул Чечель. - Спортивная форма к лицу. - Она все время была в сумочке?
   Елена Львовна кивнула, слегка пригладила волосы, поправила голубую ленту на голове и подошла к большому зеркалу в спальне. Потом прошла по комнате, подошла к креслу, подобрала под себя ноги, по - домашнему усевшись в кресле. Ее, казалось, ничуть не заботило то, что он мог видеть часть гладких белых бедер.
  -Действительно, волнующе. - сказал Чечель.
  -Ничего не поделаешь. - ответила любовница палача, покусывая ноготок.
   Она все же одернула юбочку, слегка прикрыв заголившиеся ноги и озорно хихикнула. Над правой бровью, у самой переносицы, у нее появилась нежная ямочка.
  -Давно хотела спросить, Серж...Вы сильно хромаете, как и генерал...Последствия ранения? Войны?
  -Хромаю? Да...Право слово, не самые приятные воспоминания. Я ведь не спортсмен. А моя хромота - последствия неудачного падения с лошади. Не люблю об этом рассказывать.
   Он и в самом деле не любил рассказывать о своем ранении. И вспоминать не любил...
  
   ...Поезд был очень хороший, настоящий, санитарный. Княжеский. Оборудованный на средства княгини Веры Игнатьевны Гедройц из древнего и знатного литовского княжеского рода Гедройц. Кригеровские вагоны с ярусными койками во всю длину. Вагоны II - го и III - го класса со станками Коптева на рессорах для легкораненных и больных. Перевязочная, аптека, вагон - кухня, столовая, прачечная, кладовая с ледником, багажная. Служебные вагоны. Свет, чистота. Внимательные врачи, сестры, няни.
   ..."Ягеллончики" протиснулись в вагон - лазарет для тяжелораненных, оборудованный станками Кригера, с примкнутыми штыками, и увидели деревянные носилки, вставленные в специальные подставки, заполненные раненными.
  -Пся крев!
  -Назад!
  -Нех их!
  -Не трогайте раненных!
  -Нех их вишеци дьябли ведмо!
  -То нет!
  -Забичь вшистских!
  -Прекратите!
  -Драни! Закончичь!
  -Гниде безрадне!
  -Люди вы или нет?!
  -Выйщце!
   ...Поляки перебили всех раненых - они разбивали им головы прикладами. Раненые солдаты вопили от ужаса. Затем "ягеллончики" принялись за сестер милосердия - с них срывали одежду, и слышно было на перроне, как женщины визжали...
   ...Возле пакгауза стоял рев, как на соревнованиях по боксу. Пьяный польский офицер в барашковой шапке стоял посредине пакгаузного двора, у наспех сооруженной виселицы, где уже болталось несколько раздетых до исподнего трупов и безумно хохотал. Сестер милосердия из санитарного поезда гнали через двор раздетыми догола с руками за головой. С их ног стекала кровь. За ними тащили доктора и старуху княгиню в разорванном платье. Всех подогнали к виселице. Когда "ягеллончики" вешали первую из сестер милосердия, пьяный хохочущий офицер сам выбил у нее из - под ног кирпичи, на которых она стояла. Чечель больше не мог на это смотреть...
  -Почекай, москаль, почекай! - злорадно крикнул "ягеллончик" и сильно ткнул Чечеля штыком в ногу.
   От боли Чечель потерял сознание...Он уже не видел, как польский солдат, прижав шею молоденькой сестры милосердия к кирпичной стене пакгауза, деловито вспорол ее тело от живота до горла...
  
   Глава Восьмая.
   Главное - маневры.
  
  Суббота. В лето 7436 года, месяца сентября в 9 - й день (9 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Кремль. Теремной дворец.
  
   ...Государь принял явившегося на аудиенцию начальника Генерального Штаба генерала Ордин - Нащокина запросто. Поздоровался и сразу оглушил вопросом:
  -Как вы считаете, генерал, что нас ждёт в будущем, не очень отдалённом, лет эдак через пару или тройку?
   Вопрос был неожиданный и, как показалось Ордин - Нащокину, неглавный в их беседе, и он пожал плечами.
  - А всё - таки?
  -Точно ответить не могу, Ваше Величество. Уточните, где?
  -Везде. - государь вздохнул и взглянул в окно.
   Из Теремного дворца открывался вид на кремлевский храм Святая Святых и семиярусную колокольню "Ивана Святого", напоминавшую колокольню Ивана Великого...В 1600 году Борис Годунов указал надстроить башню - колокольню, превратив ее в "Ивана Великого", Повышение ее потребовалось еще и оттого, что вокруг Москвы в 1586 - 92 годах были построены каменный Белый Царев город и деревянный Скородом, а колокольня, да и храм Воскресения Христова должны были просматриваться с Поклонных гор - как это было в Иерусалиме. В 1624 году к северной стене собора зодчий Бажен Огурцов пристроил шатровую "Филаретову" колокольню, ставшую позже колокольней "Ивана Святого". Два чисто звоничных сооружения встали по сторонам храма. Колоколам оставалось только сомкнуться над ним, но это произошло не скоро: через двадцать лет, прежде, чем верхний кубический этаж храма под барабаном был окончательно перестроен под навеску самого большого колокола Успенской звонницы.
   Церковный колокол на Руси был символом Святой Божественной Троицы; колокольный звон воспринимался как Божий глас, проповедь Евангелия, звук трубы Ангельской при созыве человечества на Страшный Суд в Конце Света. Всем этим легко объясняется высочайшее местоположение колоколов выше стен церкви (Небесного Града), но под барабаном церковной главы (Престолом Господним). Так можно объяснить главное символическое содержание гигантского звоничного сооружения Кремля, его определяющее значение в градостроительной композиции всей древней Москвы. Символ Небесного Града Иерусалима заключил здесь внутрь себя символ Иерусалима земного. Прообраз слился с образом в нераздельном единств.
   Второй Иерусалим в московском Кремле проявлялся также в "звуковой сфере", очевидно по библейской рекомендации: "На стенах твоих, Иерусалим, Я поставил сторожей, которые не будут умолкать ни днем, ни ночью". Кремлевская стража посреди ночей, традиционно, с века XVII и доныне, перекликалась примечательным образом: "Славен город Москва!", "Славен город Киев", "Славен город Владимир", "Славен город Смоленск"...
   Указанная градостроительная символика Москвы, её Кремля, конечно, не всеми легко "прочитывалась", воспринималась, - некоторому числу людей, особливо же иностранцам, может быть, вообще не раскрывалась. Русские же люди знали: могучий голос тысяч московских колоколов был голосом Святой Руси в ее столице. И Богдан Хмельницкий говорил на Богуславской Раде в 1650 году: "Едино мы тело Церковное с православием Великой России, главу имея Иисуса Христа". И над Москвой не умолкал с тех времен Глас Божий...
   - Ладно, генерал, прошу вас, докладывайте о подготовке маневров...
   ...Традиционный лагерный сбор под Москвой, в окрестностях Тучково, завершался большими корпусными маневрами. Заканчивался годовой учебный период и войска возвращались на зимние квартиры.
   Уже давным - давно тучковские маневры перестали быть только лишь хорошо отрепетированным за многие годы представлением, где все было известно заблаговременно, где действия войск тщательным образом были расписаны: такую - то возвышенность всегда полагалось атаковать с юга, такому - то полку дневку следовало устраивать там - то, а после дневки выдвигаться туда - то...Государи запретили пускать пыль в глаза и самолично следили за тем, чтобы не было отрыва подготовки войск от действительных требований военного дела. Была прекращена и такая порочная практика, когда выступление в лагерь гвардейских полков очень смахивало на красивый и веселый пикник: с роскошными палатками для офицеров, с персидскими коврами в них, с серебряной посудой, с буфетчиками и официантами из лучших московских рестораций, и при этом не имели иногда до половины офицерского состава - в лагерь выходила в большинстве молодежь, остальные, "старики", разъезжались по своим имениям, на заграничные курорты, и их до осени никогда не видели.
   Федор Алексеевич любил военное дело, считал себя профессиональным военным ( не однажды, в шутку, жаловался супруге, государыне Александре Федоровне, что застрял в чине полковника, а по восшествии на престол дальнейшее продвижение не положено по закону). Царь, в бытность свою наследником престола, в течение шести лет последовательно командовал батальоном лейб - гвардии Московского полка, эскадроном лейб - гусар, батареей в конной артиллерии, прослушал академический курс лекций по тактике, фортификации, истории военного искусства. Он чрезвычайно интересовался новейшими достижениями военного дела, с охотой использовал технические новинки в повседневной жизни. Неизменное удовольствие государь испытывал всякий раз, когда следил за ходом разворачивающихся маневров, за тем как батальоны ходят в атаку, как стрелки проделывают рассыпной строй, как лихо гарцует кавалерия, как выдвигаются на позиции артиллерийские и пулеметные запряжки. Во время тучковского лагерного сбора обязательно проводились длительные, с отрывом от лагерей, войсковые учения, на которых происходила отработка новых способов и форм ведения современного боя. Особое внимание уделялось взаимодействию пехоты, кавалерии, механизированных частей и артиллерии в различных видах сражения и управлению войсками. Учения производились, как правило, в интересной по замыслу, сложной и весьма поучительной для войск и командования тактической обстановке. По окончании каждого дня маневров для государя было правилом обязательно присутствовать на долгих разборах. Слушал он по обыкновению непроницаемо, но суть доклада схватывал быстро, отлично улавливал, зачастую с полуслова, смысл нарочито недосказанного. Федор Алексеевич был чуток к оттенкам формулировок, симпатизировал толковым докладчикам, особенно тем, кто умел ясно и кратко излагать запутанные вопросы, не выходя из разговорного тона. В его рассуждениях и репликах генералы чувствовали ясность суждений и остроту мышления.
   Подготовка к нынешним манёврам сопровождалась немалыми сложностями. Первоначально для учений был выбран район Медыни и Можайска. Но место их проведения пришлось изменить - в районе учений шоссеированных дорог почти не было, а грунтовые лишь на пятнадцать - двадцать процентов были профилированными. Состояние дорог оставляло желать лучшего, многие мосты требовали ремонта. Поэтому ещё до манёвров пути сообщения привели в порядок, привлекая к работе в том числе местных жителей. Впрочем, ремонт дорожной сети был обыкновенным делом, и в этом плане нельзя говорить о "показушности" манёвров. Масштаб учений пришлось уменьшить, а район их проведения сдвинуть к северу, к Волоколамску.
  -Ваше Величество, войска разделены на две условные стороны: "красных" и "синих". - докладывал Ордин -Нащокин. - Первоначальный состав войск, вызываемых на учения: Первая Гвардейская гренадерская дивизия, Вторая Гвардейская гренадерская дивизия и Гвардейская дивизия государевой огнестрельной пехоты, Первая Гвардейская кавалерийская дивизия и Вторая Гвардейская кавалерийская дивизия, Вторая пехотная дивизия, два полка Двадцать второй пехотной дивизии, Первый бронемеханизированный полк, Четвертая кавалерийская дивизия, Первая бронекавалерийская бригада, Сорок второй егерский полк, корпусная артиллерия, два инженерно - саперных батальона, понтонный батальон, авиадесантный батальон, три авиационные бригады. "Красную" сторону представляет управление Гвардейского корпуса, а "синюю" - управление Второго армейского корпуса. Силы "красных" входят в условную Южную армию, а силы "синих" - в условную Северную. Действия на армейском уровне не отрабатываются. Южная армия "красных" имеет задачу: вклиниться в образовавшийся между двумя армиями "синих" разрыв, овладеть районом Волоколамска и выйти на реку Лама. "Синие" собирают оперативную группировку и обороной по реке Руза прикрывают Волоколамское направление. В дальнейшем конно - механизированными частями "синие" имеют задачу разбить конно - механизированную группу "красных", выходом в район Волоколамска прикрыть правый фланг условной соседней армии "синих". Таким образом, предполагается встречное сражение с активным участием подвижных соединений. В состав Южной армии "красных" входят гвардейские части и бронемеханизированный полк, имеющий сорок шесть танков и несколько бронемашин. Им приданы понтонеры, Первая Гвардейская кавалерийская дивизия и Вторая Гвардейская кавалерийская дивизия. Армия "синих" включает Вторую пехотную дивизию, два полка Двадцать второй пехотной дивизии, Четвертую кавалерийскую дивизию, Первую бронекавалерийскую бригаду, Сорок второй егерский полк, два саперных батальона и авиадесантный батальон.
   Генерал расстелил на столе карту и уверенно показал предполагаемую обстановку маневров, районы сосредоточения войск.
  -По срокам начала маневров определились?
  -Да, Ваше Величество. Если все будет хорошо, начнем маневры утром тринадцатого.
  -Хм - м, я в это время буду в Новгороде...
  -Одиннадцатого сентября запланировано также учение по переброске железнодорожным транспортом пехоты из района постоянной дислокации к месту проведения учений. Намечена переброска одного полка Двадцать второй пехотной дивизии из Смоленска в район Можайска.
  -Какова вводная? - спросил царь, вглядываясь в карту.
  -Вводными на учение определена задача: разгром "красными" "синих" на реке Лама. После шестидесятиверстного марша с боями, Южная армия к пятнадцатому сентября выходит в район Волоколамска. С утра шестнадцатого сентября она продолжает наступление, чтобы уничтожить резерв "синих", выйти на рубеж реки Лама и закрепиться на нем. Северная армия должна попытаться закрыть брешь подходящими подвижными резервами. Это должен сделать отряд, имеющий до сорока танков и бронемашин, в составе Четвертой кавалерийской дивизии и Первой бронекавалерийской бригады. Последняя будет усилена добавлением батальона пехоты из состава Двадцать второй пехотной дивизии.
  -Верно. - сказал Федор Алексеевич. - На прошлогодних маневрах плохо был решен вопрос количества пехоты, несоответствие ее числу танков в бронекавалерийской бригаде сказывается особенно при действии в тылу противника и ночью. Нужно резко увеличить количество пехоты.
   Царь задал еще несколько уточняющих вопросов, на этом аудиенция завершилась.
   ...Генерал Ордин - Нащокин тяжело плюхнулся на заднее сидение "Руссо - Балта" и мрачно выдохнул:
  -В Федоровский городок*...
   Генеральский лимузин резко рванул с места, Ордин - Нащокин недовольно поморщился, однако ничего не сказал шоферу, отвернулся к окну и прикрыл глаза.
   Из Боровицких ворот "Руссо - Балт" вырвался стремительно, следом за ним выкатилась машина сопровождения - черный "Паккард". Автомобили на большой скорости напрямик устремились по Знаменке к Арбатской площади, наискосок пересекли ее, промчались по Поварской, у Кудринской площади свернули к зоосаду, выскочили на Большую Пресненскую и понеслись к Пресненской заставе. Перед заставой, не доезжая эстакады Пресненской линии городского метрополитена, машины ушли правее, на Воскресенскую, и через путепровод над железнодорожными путями товарной станции Александровского вокзала подлетели к Николаевским казармам. Здесь машина сопровождения приотстала, а генеральский лимузин свернул влево, через аккуратные ворота въехал на территорию Федоровского городка - комплекса зданий Военного Министерства Российской империи. От Кремля сюда совсем близко...
  ================
  Федоровский Городок* - Напротив Голицынского Дворца на Тверском тракте, выстроенного в 1763-1769 г.г. в русском неоготическом стиле, на Ходынском поле, в тридцатые годы ХIХ века, начал отстраиваться комплекс зданий Военного министерства - Федоровский городок. В более широком значении Фёдоровским городком позднее назвали все постройки в русском стиле XVII века, возведенные на Военном поле. Считалось, что прообразом Фёдоровского городка послужил сооружённый в XVII веке Царский дворец в селе Коломенском. Комплекс был задуман как посад и подворье, по образцу старинных монастырских или боярских усадеб, как правило состоящих из нескольких палат и теремов и обнесённых оградой. Главные здания, выходящие фасадами к Тверскому тракту и Путевому Дворцу, были спроектированы в русском стиле XVII столетия, а второстепенные и служебные постройки - в духе гражданских сооружений Новгорода и Костромы.
   В плане комплекс представлял собой неправильный многоугольник. Своим внешним видом Городок напоминал Ростовский Кремль: здания были обнесены каменной зубчатой оградой с "кремлевскими" бойницами и шестью "сторожевыми" башнями по углам. Иллюзию подлинности древнерусских белокаменных палат усиливали отдельные мотивы внешнего и внутреннего декоративного оформления зданий: орнаментальная резьба по камню, зеленая черепица и вырезанная по рисунку дранка (гонт) для кровли, росписи сводов парадных помещений и лестниц.
   В комплекс зданий Федоровского городка первоначально входили: находившийся несколько в стороне от основных построек Федоровский Государев собор - точная копия Московского Благовещенского собора Московского Кремля в его первоначальном виде - любимое место молитвы первых Царей из Дома Годуновых, Ратная палата (в которой расположилось Управление Дежурного генерала, ведавшее так называемой инспекторской частью - прохождением службы, наградами, пенсиями и т. п., а также всеми второстепенными задачами Генерального штаба), Белокаменная палата (Управление первого генерал - квартирмейстера, ведавшее вопросами устройства и образования войск в мирное время и службой офицеров Генерального штаба), Трапезная палата (здание для собраний военного духовенства), Георгиевская башня ( в которой с 1910 года размещалась Главная радиостанция Военного министерства), казарма для нижних чинов, дом для "нижних служащих", стены ограждения, шесть угловых башен, ворота, дом диаконов Федоровского Государева собора (Розовая палата), дом причетников Федоровского Государева собора (Желтая палата), здание офицерского собрания, прачечная (Белая палата).
   Комплекс представлял собой древнерусский город, обнесенный прямоугольной в плане, но сложной силуэтно крепостной стеной, включающей в себя палаты разной этажности и формы с внутренними дворами, башни, въездные ворота, главные из которых ориентированы на здание Путевого Дворца. Цоколи и внешние ступени всех зданий были выполнены из серого финляндского гранита. Главные и частично внутренние фасады были облицованы белым старицким камнем. Все здания были покрыты поливной зеленой черепицей кремлевского типа.
   Позднее, в середине XIX века, к Федоровскому городку, с восточной и южной части были пристроены новые здания, сформировавшие обширный и сложный комплекс построек разного назначения, но единых по архитектурным формам. Федоровский городок должен был сформировать в северной части Ходынского поля своеобразный национальный заповедник, воссоздававший облик древнерусской архитектуры, которой императорская семья отдавала предпочтение. В качестве образцов для стилизации были взяты Поганкины палаты в Пскове, Теремной дворец в Москве и дворец царевича Дмитрия в Угличе (с элементами декора, заимствованными из архитектуры Московского Кремля и старинных русских построек на севере. В плане здание напоминало развитое палатное строение XVII века "глаголем"). Последний не только расширил географию исторических прототипов комплекса (гражданские сооружения Пскова и Новгорода брались за основу при проектировании восточной не парадной стены Федоровского городка), но и обогатил ее символически как место смерти последнего из Рюриковичей, приведшей к власти новую царскую династию - Годуновых. В восточной части комплекса, напротив Солдатенковской больницы, возник старый русский городок с соборной площадью и улицами посада, где свободно размещены дворы с разновеликими постройками. Традиционная колокольня на площади городка стояла несколько в стороне от собора и соборной площади. Казалось, будто площадь застраивалась постепенно и вся планировка была лишена регулярного характера, но перетекание пространств и их взаимозависимость ясно прочитывались. Восточная часть Федоровского комплекса была занята Управлением второго генерал - квартирмейстера, Управлением Военных сообщений, Военно - Топографическим управлением, Военно - Ученым комитетом, Военно-судным управлением и Управлением военно - учебных заведений. В южной части комплекса были расположены Николаевские казармы, Казачьи казармы и здания Военного министерства (отданные под размещение главных управлений: артиллерийского, инженерного, интендантского, военно - медицинского и прочих). В обычном представлении казармы - рутинное по смыслу казенное сооружение предельно скучного вида. Здесь замысел ответственных за возведение построек архитекторов разительно отличался от такого понимания. Архитекторы продолжили оригинальное решение комплекса зданий в древних национальных формах, что соответствовало как их личному строю мыслей, так и пожеланиям свыше получить особо выдающееся архитектурное произведение: "предположение о перестройке всех зданий в Федоровском Городке в древнерусском стиле основано на личном Их Величеств желании".
   Весь участок Николаевских и Казачьих казарм имел большую протяженность, растянувшись вдоль дороги на несколько сот саженей. К ним пристроили парадный двор с двумя башнями, служебный двор с конюшнями и здание Офицерского собрания, а много позже - в середине 10-х годов XX века - Авиационный городок. Он состоял из ряда нарядных деревянных построек на северной окраине Ходынского авиационного поля - сдержанная по стилю, традиционная по форме, и вместе с тем отражающая бытовые потребности людей начала XX века русская национальная архитектура. Наконец, в начале 20 - х годов была частично застроена западная часть Ходынского поля. Здесь возвели Дом Военного министра, Арсенал, здания Военного Архива, Азиатской Части Управления первого генерал - квартирмейстера, военной типографии, Канцелярии военного министра, Константиновского комитета о раненных и газеты "Русский Инвалид".
  
  Суббота. В лето 7436 года, месяца сентября в 9 - й день (9 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Кремль. Теремной дворец.
  
  - ...русские архитекторы эпохи эклектики, с упоением и тщательностью копировавшие формы русских храмов середины XVII века, считали эти формы и весь стиль "узорочья" наиболее ярким выражением русского духа. Но представьте, каково же было бы их изумление, если бы они смогли увидеть в ширинках и колонках Исторического музея, с беспримерной археологической сухостью воспроизводящих те же детали из каких-нибудь боярских палат или церкви в Останкине, не столько народную тягу к обильной и разнообразной декорации плоскости, сколько чуждое влияние архитектуры немецкого маньеризма?
   На лице говорившего, известнейшего московского зодчего Щусева, блуждала ухмылочка, а в словах его, в интонации речи, чувствовалась академическая снисходительность ...
   Щусев, казалось, не замечая недовольства государя, продолжал:
  -После недолгого Смутного времени русская архитектура опоминалась медленно и имела в качестве образца, кажется, только зодчество конца XVI века, эпохи царей Федора Иоанновича, Бориса и Федора Борисовича.
  -Вы имеете в виду годуновский стиль? - быстро спросил государь.
  -Да, Ваше Величество. Зодчие и заказчики как будто наводили мостик через годы Смуты.
  -Но, как мне помнится, в течение второй половины XVII века в русской архитектуре происходило быстрое вытеснение маньеристических элементов интерпретацией барочных мотивов. - неожиданно сказал государь. - Вплоть до появления национальных барочных манер - нарышкинского барокко, в первую очередь. Русское зодчество XVII века приобретало всё больше декоративных черт, и в нём продолжалась дальнейшая трансформация мотивов, связанных с классической архитектурой. Ну, вспомните хотя бы церковь Троицы в Никитниках в Москве, в которой были определены основные черты образа русского храма. Впрочем, было место и для иных явлений, связанных с менее массированным заказом, например, постройками Голицыных.
  -Ваше величество, позвольте возразить. - все с той же неизменной академичной снисходительностью в голосе, сказал Щусев. - Русское зодчество эпохи возведения церкви Троицы в Никитниках ещё недостаточно классично для барокко.
  -Разве? - слегка удивленно спросил царь.
  -В нем высока роль традиционного московского декора, чересчур свободна трактовка ордера и слишком легко соединяются в одну художественную смесь различные по своему происхождению элементы.
  -Такое положение ближе северному маньеризму с его смешением позднесредневековых, ренессансных и барочных элементов. - вступил в разговор Жолтовский.
  -При царе Федоре Борисовиче и типы храмов, и их декор повторяли сложившиеся еще в предшествующем веке схемы. Только одну своеобразную тенденцию можно отметить в первое десятилетие после восшествия на престол государя Федора Борисовича: стремление к умножению и дроблению изначально цельного и строгого итальянизирующего декора "годуновского" стиля. - сказал Щусев.
  -Время правления царя Бориса и сына его, Федора Борисовича не вызывало стремления к изоляции и восстановлению всего обихода православного царства. - заметил государь. - Напротив, напомню вам - было понимание того, что без технических, военных, культурных и даже этикетных новшеств Запада существование страны не столько невозможно, сколько ущербно.
  -Да, Ваше Величество. - усмехнулся Щусев. - Источником этих новшеств не могла быть соседняя Польша, столь близкая и опасная именно после беспокойных лет Смуты. А потому Польша и стоящий за ней католический мир, пожалуй, за исключением Австрии и союзных ей земель Германии и его архитектура на Московское царство влияния в первой половине века не оказывали. Гораздо привычнее были обеспеченные торговым обменом связи с протестантским миром Северной Европы: с Голландией, Англией, Германией и даже враждебной соседкой Швецией...
  -Я понял, что вы хотите сказать. - перебил Щусева государь. - Что эти связи прямо отражаются в архитектурной ситуации. Но право, стоит ли перечислять и упоминать всех этих голландских, немецких и шведских мастеров? Тем более, с иностранными мастерами у нас происходили странные превращения. Итальянцы становились сдержаннее. Работы немцев приобретали "итальянизированный" характер. Швейцарцы склонялись к северным вариантам барокко. Но...Наше совещание посвящено обсуждению концепций формирования нового облика столицы - представительного, достойного и вместе с тем- приветливого и человечного.
  -Ваше Величество, основа для формирования новой столичной архитектуры имеется. - возразил Щусев. - Я говорю о том, что заметно хуже дело обстоит со стилем. Собственно, мое вступление как раз о выборе архитектурного стиля. Архитектура есть, стиля - нет!
  -Вы речь ведете о двойственной природе культуры времени первых Годуновых. - заметил государь.- А клоните к чему? Что использование западных форм носило тогда и носит сейчас характер эпизодический, что это не прямой подход к усвоению всего стиля, а отдельные попытки, пробы и декоративные вставки? Кто ж спорит, что это происходит только в отдельных случаях, а в основной массе памятников стиль оставался адаптированным?
  -Нам потребуется новое обращение к западной архитектуре.
  -То есть, применительно к вашим словам, нам вновь может потребоваться что - то эдакое, сопровождавшееся бы сменой ориентации? При ранних Годуновых речь шла о смене ориентации с немецкого маньеризма на маньеризм голландский, и в конце концов - о создании нового, "нарышкинского" стиля, первого стиля русской архитектуры? Я правильно вас понял, Алексей Викторович?
  -Точно так, Ваше Величество. Стиля, в котором классические ордерные формы заняли ведущее место.
  -Плоский ордер. - вновь подал реплику Жолтовский. - И линейный, графический характер фасадов. Стремление к простоте контуров и внутренней планировки зданий.
  -Ну, это уже надобно адресовать вам, специалистам .- вздохнул Федор Алексеевич. - Трезвый анализ сложившейся ситуации приводит к непреложному выводу: Москва нуждается в серьезной и незамедлительной реконструкции. В мировой истории можно найти пример капитальной реконструкции огромного старого города.
  -Ваше Величество, Париж?
  -Да. Париж. Причем французская столица имеет схожую с Москвой радиально - кольцевую систему планировки. Префект Осман в середине прошлого века провел капитальную реконструкцию. Не будем сейчас говорить о том, удалось ли преобразовать Париж в город, пригодный для жилья. Очевидно - удалось. Перед нами же стоит совершенно другая задача. Застройка новых улиц и проспектов, капитальная реконструкция уже имеющихся улиц, должны сформировать совершенно иной облик Москвы. Решая данную задачу, мы можем опираться на парижский опыт, тем более многого для этого не требуется: выработать единый тип жилого дома и в соответствии с ним вести дальнейшую застройку улиц. Может быть, Москва в этом случае, при реализации единообразия, получит особый, московский стиль архитектуры.
  -Но он лишь будет копией. - возразил Щусев.
  -Я согласен с вами. Мне видится, что в Москве должны появиться не просто нарядные и чистые дома. Москва должна стать городом, имеющим собственный стиль и яркую архитектуру. Об этом мы с вами и переговорим, но прежде, господа, если не возражаете, сделаем небольшую паузу в ходе нашего совещания.
   Государь взглянул на кабинетные часы:
   -Сейчас около десяти часов утра. - сказал он, - Прервемся, господа, на сорок пять минут...
   Царь вышел из залы. В соседнем кабинете государя ждал статс - секретарь, а по старинке - заведующий Собственной Его Величества Тайной канцелярией, Сергей Сергеевич Танеев...
   ...Должность заведующего Собственной Его Величества Канцелярией являлась весьма ответственной. И, пожалуй, незаменимой. Статс - секретарь зачастую представлял особу монарха в правительстве и на Земском Соборе. Он был ответствен за составление и проведение через Собор законодательной программы государя и правительства. Он осуществлял связь между государем, Государственным Советом, кабинетом министров и Земским Собором, вел всю деловую переписку царя. Статс - секретарь Танеев как никто более умевший глухо молчать о делах монарха, но при этом собиравший массу всяких полезных и интересных слухов и сплетен, был всегда собран, точен, неутомим, скрупулезен, держал в своей цепкой памяти все указания и пожелания государя, безошибочно угадывал настроение Федора Алексеевича. Всякий раз, зная какую и в каких пределах следует проявить инициативу, какие бумаги приготовить, кого и к какому времени вызвать, он ничего не забывал, не терял, следил за ходом дел государя, за его распорядком дня. И при этом он не был назойлив, заметен, словно бы его и не существовало вовсе...
   У государя был сложившийся распорядок дня. Даже если светские мероприятия заканчивались очень поздно, Федор Алексеевич поднимался около семи часов утра. На первый завтрак (в семь тридцать утра) государь пил у себя в кабинете чай, а с восьми часов начинал рабочий день с рутинного доклада или приема. Как правило, утром следовало не более двух - трех докладов, коротких аудиенций по неотложным вопросам или приемов, которые занимали около трех часов. С одиннадцати часов в распорядок вклинивались "представлявшиеся" и аудиенции. Завтрак подавали в полдень. С часу дня работа возобновлялась. В три часа следовал обязательный чай. После чаепития государь вновь работал до обеда, который подавали к пяти часам вечера. Обед продолжался около часа. После обеда время могло распределяться по - разному. Все зависело от степени занятости Его Величества. В восемь вечера следовал ужин. Рабочий день завершался около полуночи вечерним чаем. Но и после чая царь уходил в кабинет и проводил час - два за неустанным чтением представляемых ему докладов и подробных записок. Разумеется, наряду с докладами и работой с документами, были и необходимые представительские мероприятия и инспекционные поездки.
   Миф о государе, который "пахал твердой рукой и вспахал для нас русское счастье", как говорилось в одном детском стишке, начал складываться практически сразу после восшествия Федора Алексеевича на престол и, как предполагалось, должен был укрепляться с каждым годом, проведенным царем на троне. Миф поддерживался большим числом ритуалов. Сам государь был скромен в быту и не был создателем своего культа.
   Но ценность правления, исторические традиции, коим следовали и прежние монархи, - и себя на троне - царь очень хорошо понимал и не отказывался от почестей и ритуалов. Помпезные военные парады во главе с самим государем верхом на коне ( за глаза Федора Алексеевича изредка называли "лошадником" - он любил помногу часов проводить в конном манеже лейб - гвардии драгун, наблюдая за конными вольтижировками), ритуалы в дни государственных и религиозных праздников - против всего этого царь не возражал, не говоря уже о памятниках, портретах и так далее. На массовом уровне культ государя поддерживали в бесчисленных брошюрах для народного чтения, тематических сборниках, в которых, собственно, и создавали миф о безошибочном, мудром и бесстрашном национальном вожде. Государь был прежде всего символом, веками объединявшим людей внутри России...
  -Ну - с, Сергей Сергеевич, что - то серьезное?
   Танеев кивнул головой.
  -Опять мой младший брат начудил? - царь болезненно поморщился.
   ...Беспокойство по поводу поведения младшего брата, его беззаботного упрямства и пренебрежения последствиями действий, присутствовало у государя. Особенно пугали его амурные похождения брата - неизменно с замужними женщинами. Много старше по возрасту. Крайности в романтических отношениях совпадали с постоянными перепадами настроения, которые колебались от эйфории до отчаяния. В конце концов, государь "закатал в службу" своего брата - отправил "дрянного мальчишку" в обычный полк, на Кавказ, под надзор самых строгих наставников, не дававших поблажки никому. Но братец умудрялся чудить и там: то самовольно распорядился отправить немецкого ботаника, изучавшего кавказские травы, обратно в Германию, в качестве "подарка" всучив ему несколько вагонов "кавказского гербария" - душистого сена, то подал прошения о представлении к награде сразу двумя орденами Святого Николая - Чудотворца четвертой степени душетского исправника по фамилии Пригожий, отличавшегося крайне безобразною наружностью, то велел на завтрак приготовить блюдо, названное шашлыком - монстром: зажаренного на вертеле цельного быка, внутри которого теленок, а в теленке барашек, а в барашке - индейка, а в ней - цыпленок, а в цыпленке дрозд, и все это приправлено артистически вкусно...
   Статс - секретарь отрицательно покачал головой.
  -"Будь готов к непогоде", - учил японский мастер Рикю, выросший в эпоху "брани княжеств". - тихим голосом сказал государь. - Жизнь течет своим чередом, но ничто не должно поколебать внутреннего равновесия истинного мастера. Давайте, ошарашивайте...
  -Из Лондона. Только что получено...
  -Излагайте. Но покороче...
   ...Вчера британский посол в Польше сэр Арчибальд Сандс, человек весьма информированный и с обширными связями, чьим коньком были всяческие великосветские сплетни, в интервью польскому правительственному официозу, "Ржечи Посполитой", заявил громко и довольно отчетливо: "Англия готова объявить Буг своей восточной границей. Россия готова в любой момент развязать войну, а поэтому вся Европа должна объединиться против русских. Это необходимо, если мы не хотим, чтобы в один прекрасный день сотни русских самолетов забросали Европу бомбами и задушили газами. Теперь вся Европа должна днем и ночью следить за Россией, которую следует окружить, чтобы привести в случае чего, к ее экономическому краху".
   Словно по команде вечерние британские газеты внесли свой вклад в создание устрашающей не только общественное мнение, но и некоторых британских политиков, атмосферы, подсчитав, опираясь на цифры штаба ВВС, что имея 1230 самолетов в первой линии русские способны обрушить на беззащитные европейские города от семидесяти пяти до ста пятидесяти тонн бомб в день, а вскоре смогут сбрасывать и до семисот тонн бомб с возможным нокаутирующим ударом в три тысячи пятьсот тонн в первые двадцать четыре часа.
   На ночь глядя русский посол в Лондоне посетил резиденцию премьер - министра на Даунинг - стрит 10 и вручил ноту, настоятельно требуя пояснить слова британского дипломатического представителя в Варшаве об якобы имеющейся угрозе со стороны России и дать ответ: официальная ли это точка зрения британского кабинета?
   ...Встреча происходила в сумеречных покоях британского премьера, при неярком освещении на старых деревянных панелях, звоне посуды, покашливаниях за стеной и трели телефонных звонков. Премьер - министр, высокий, чопорный, в сединах, стоял возле камина. Руки его были отведены за спину, во взгляде читалось полнейшее безразличие, какое только смог из себя выдавить глава британского правительства. Когда русский посол, тщательно скрывая усмешку, подошел к камину, премьер не без труда извлек руку из-за спины для рукопожатия. Посол церемонно - сухо кивнул и сделал мимолетно - театральную паузу перед тем как протянуть свою руку премьер - министру. Рука Первого лорда Казначейства* на мгновение оказалась протянутой в пустоту, затем посол и премьер обменялись рукопожатием - в меру радушным, в меру корректным. Однако посол знал, что у главы британского правительства остался "осадочек", неприятный, оттого, что висела в воздухе его рука, а не русского посла. Посол подивился мелочности обиды британца, и особо отметил это обстоятельство в своем ночном донесении в Москву. Британский премьер - министр умно и красиво заговорил о радужных перспективах развития англо - русских отношений и критически отзывался о политике других великих держав, о том, что при определении будущего политического курса Европы и мира в целом, споры неизбежны, что в Европе, в мире, есть две реальные могучие державы - Англия и Россия, однако Россия не желает заключить джентльменский союз, определяющий судьбу наций и ведет активную политику, имеющую антианглийскую направленность. Русский посол рассуждения премьер - министра проигнорировал и покинул резиденцию на Даунинг - стрит 10, молча. Без соответствующих инструкций он и не стал бы ничего говорить.
  -Тэк - с. - сказал государь. - И это инспирировано Лондоном накануне прибытия в Москву лорда Милна со своей миссией? Любопытно. Выходит, что успехи России на международной арене, уважение, оказываемое руководителями многих государств мне, русскому царю, - миф? Мы в какой - то мере сами породили миф о "русских, как любимцах мира", пользующихся "наибольшим восхищением народе в мире", а на практике - все с точностью наоборот? Мы подобные взгляды поддерживаем официальной пропагандой, стремившейся не допустить и слуха о том, что международно - политические позиции России вовсе не так прочны в последнее время, везде и всюду вдалбливаем в голову, что вся Европа, разинув рот, ждет, что скажет Кремль и что сделает Москва, а на деле европейцы выкидывают подобные коленца? Пригласите - как вы, Сергей Сергеевич, главу внешнеполитического ведомства. Сегодня, часиков на пять вечера...И кого - нибудь из ближних, из "ближней комнаты"...
   Танеев с пониманием кивнул. Русские монархи создавали при особе своей советы из близких и доверенных людей. Поверенные лица подавали свои мнения - монархи решали. Советы - "ближняя комната" московских царей, "домашнее место" государей, из которого истекало "собственное монаршее соизволение". С развитием хвори в себе государь все меньше советовался с ближними и верными.
  -Подумаем, как реагировать и что можно предпринять в данной ситуации... - добавил государь.
  ====================
  Первого лорда Казначейства * - премьер - министр Великобритании исторически занимает должность Первого лорда Казначейства. И Даунинг - Стрит, 10 является официально резиденцией именно Первого лорда Казначейства.
  
  Суббота. В лето 7436 года, месяца сентября в 9 - й день (9 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Никольские ворота.
  
   У церкви Владимирской Божьей Матери, перед Никольскими воротами вице - директора Департамента Государственной Охраны Лопухина неожиданно встретил сам Александр Иванович Строганов. В легком пальто нараспашку, коренастый, с лицом профессионального политика и бизнесмена, всегда готового к улыбке, но ничего не упускающего, он распахнул руки, обнял Лопухина:
  -Ну, Иван Алексеевич, прямо сердцем почуял, что вот вы идете! Решил позавтракать и вот! Хорошо, что встретились, князь, сердечно вам рад. Сейчас отправимся в хорошее местечко, откушаем простых кулинарных блюд с утра пораньше, а?
   Лопухин, с еле уловимой заминкой, признательно кивнул. Строганов указал на Хлудовский дом*, позади церкви, в первом этаже которого располагался простецкий с виду ресторан "русской пищи", работавший круглосуточно.
   ...Сели в самом конце залы. Строганов свалил пальто около себя, подбежавшему половому быстро сказал:
  -Похлебку по - петровски, красной икры, масла, горячих калачей и водки.
  -Из напитков что подать?
  -Только водку, только ее голубушку.
  -Может морсу?
  -Нет.
  -Кофе?
  -Нет.
   На лице полового появилось слегка озадаченное выражение.
  -Пища должна быть простой, Иван Алексеевич, но отменного качества, - сказал Строганов. - Вы согласны со мною?
  -Согласен.
  -Ежели это ветчина, то пусть будет хороший кусок свежайшей нежирной ветчинки. Ежели отбивные - то настоящие. Ежели картошка, элементарная картошка - то пусть ее подают с хорошим вологодским или финляндским маслом. Что государь? Как самочувствие его?
   Лопухина неприятно передернуло от столь резкого перехода к особе государя.
  -Мне не докладывают. - уклончиво ответил Лопухин. - Мы рутиной заняты: пресекаем, делаем, защищая двор и прежде всего монархический принцип.
  -Ай, лукавите, Иван Алексеевич...Дык, верно не хуже моего знаете: государь плох. Он уже несколько недель не показывается никому.
  -Ерунда, не верьте слухам московским, Александр Иванович. Государь сегодня принял военных и архитекторов. Вечером планирует отбыть в Новгород. - поделился информацией Лопухин.
  -Вот как?!
   Подали закуски.
  -Что слышно нового на поприще защиты государевой чести и дела?
  -Так, спокойно все, Александр Иванович. - ответил Лопухин. - Лучше вы расскажите, что слыхать в кругах промышленных, финансовых? Давеча наш добрый шотландский друг, Хеерварт, вдруг да внезапно как - то, а и сорвался из Москвы. Думаю, случилось чего в финансовом мире? Основы сотрясены?
  -И в финансовом мире тишь да гладь. - заверил князя Строганов.
  -Слава Богу. Мне недавно пришлось заниматься одним экономическим делом. Несколько инженеров, специалистов, призывали к свертыванию работ по Берсеневской проходке в Донецком угольном бассейне. Проходка была бесперспективная, акционеры намеренно раструбили о Берсеневских угольных пластах, чтобы выпустить новые акции и заполучить деньги.
  -Что вы говорите?! - Строганов, чье рыльце было в пушку этой аферы, притворно изумился.
  -Но нашлись честные специалисты, запротестовали против работ по Берсеневской проходке, акционеры привлекли суд да полицию, и сидеть бы честным инженерам с ярлыком мошенников в тюрьме, да дело неожиданным образом всплыло и до Москвы докатилось. - Лопухин смаковал свой рассказ, поскольку знал доподлинно, что Строганов, через третьи и тридцать третьи руки имел касательство к Берсеневской афере и нагрел на ней руки тысяч на четыреста.
  -И что, дадите ход делу?
  -Работаем пока, есть много нюансов.
  -Ну, дай - да Бог, доведете дело...Иван Алексеевич, вы уж наверное поняли, что не след было мне задавать этот вопрос. Есть вещи, в которые соваться не надо, чтобы потом была возможность, когда что - то случится, произойдет и раскроется, официально всплеснуть руками от удивления. - сказал Строганов. - Однако я спросил, ибо мы с вами одно дело делаем, стоим на страже государевых интересов и интересов государственных и экономических, ежели хотите.
   Лопухин усмехнулся про себя. Усмехнулся и Александр Иванович Строганов. У него в сейфе давно уж лежали информации о генезисе Лопухина: стал вице - директором, имея множество планов по реконструкции системы, повороту к обществу, связям с творческой интеллигенцией, но постепенно его окружение начало создавать вокруг ореол выдающегося государева чиновника, начались подношения, на первых порах безобидные, ко дням тезоименинств, а там уж больше, богаче, дороже - персидскими коврами, бриллиантами, сапфирами, акциями и долями в коммерческом деле...Строганов трудно скрывал свое отношение к чиновнику; был обязан - таковы правила игры в "верхах". Держался как мог, но именно потому, что внешне держался вполне спокойно, не имел права выплескивать наружу...Строганов держал в своем огромном сейфе сведения на всех почти в "верхах". Этими информациями он не мог делиться ни с кем, они рвали сердце и жгли руки, но у него уже не осталось сил постоянно вариться в адском котле тщетных политических комбинаций, уступок, перспективных и бесперспективных компромиссов...
  -Давайте, Иван Алексеевич, откровенно...И у меня, и у вас, полагаю, есть сведения, что ряд молодых в "верхах" все чаще выражают свое недовольство, промеж себя бесстрашно говорят о "цивилизационном процессе, к коему нужно готовиться загодя". И вы, и я, сводки читаем внимательно, держим руку на пульсе событий. От молодых болтунов ниточки - то высоко тянутся...Все в политику играют. Времена, когда политика вершилась в кремлевских покоях и в салонах боярских, прошли. Увы, прошли. Политика теперь превратилась в публичную девку. Ею хотят владеть все кому не лень.
  -Не пойму к чему клоните. - ответствовал Лопухин. - Как по мне, политика является скучным делом. Порядочные люди вообще ею брезгуют, политику делает серая посредственность, которая видит - то на два шага вперед, а то и вообще на полшага. Политику делают тактики, ловкачи. Выигрывают может быть рубль, теряя при этом сотню.
  -Вы политикой не занимаетесь?
  -Вынужден. Вынужден заниматься. Меня всегда интересовало, почему в мировой политике почти нет ни одной яркой личности? Есть ли здесь закономерность? Сильная личность может откуда - нибудь выскочить, пойти на риск...
  -Политические решения, конечно, принимаются властными структурами и представляющими их политическими лидерами. Понятно, что непосредственные участники политической жизни, принимающие решения, чаще всего представляют чьи - то интересы. Но каков их собственный интерес в политике? Что они рассчитывают получить от того, что собственно стали заниматься политикой? По этому поводу существуют разные оценки: от изображения таких лиц бескорыстными борцами до представления их в качестве прожженных политиканов, преследующих своекорыстные цели, готовых ради их удовлетворения на неблаговидные поступки, ограниченные лишь осуждением со стороны общественного мнения, а также правовыми и моральными кодексами. При этом, не видя, что достижение таковых целей нередко несет за собой грех воровской измены. А за нею что?
  -Что?
  -А за изменой крамола. Смута. Заводят смуту извне и изнутри. Так нужна ли нам смута и крамола?
  -Разумеется, нет.
   Лопухин перевел дух, вынул белоснежный батистовый платок и промокнул им вспотевший лоб.
  -Отбросим политику, поговорим по - деловому...
  -Поговорим.
  -Иван Алексеевич, это же Россия. Здесь все причастны к секретам и ни черта не знают, что под носом творится. Самолюбивы мы, закрыты. На все пуговицы застегнуты. Все против всех интригуют. Византия - Россия. При смене власти могут поменяться какие - то из представителей элиты, кто - то из стоящих у рычагов власти. Не более того. Любой политик, который получит законную власть в России, ежели он, конечно, самостоятельный политик, а не откровенная марионетка в руках неких хозяев, будет стараться сохранить имперский вектор развития государства. И во внешней политике будет всегда доминировать один и тот же постулат, рубленный, незыблемый: "Мы - великие, мы - многонациональные, мы - империя!". А еще: огромные территории, политическая и экономическая мощь, подкрепленные необъятными ресурсами и многовековую историю, которую иногда следует начинать со слов из "Откровения Иоанна Богослова": "Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом. Здесь терпение и вера святых".
  -Кстати, похожая формула существовала и в античном мире, в частности, в Древнем Риме в виде фразы "Кто воюет мечом, от меча и погибает". - заметил Лопухин.
  -Вот и надо для подтверждения фактов или опровержения их, собрать материалы. Сведения. Информации. Из разных мест и разными способами.
  -Почему бы не обратиться напрямую в "Кредит - контору"*?
  -К Клячкиным?
  -Да. "Соломон Клячкин и сыновья" - это ведь не просто имя. Это - гарантия качества.
  -Помилуйте! "Кредит - контора" - есть предприятие частное.
  -Но она обладает опытом подобного рода деятельности, к тому же есть у нее целая армия осведомителей и агентов.
  -Вот именно. Целая армия. Поручить дело Клячкину - это все равно, что дать в утренней газете объявление: "Ищу немножко секретных сведений". А у нас тут игра. И игра может быть вдолгую. А мы слишком мало информированы.
  -Мы? Я полагал, что дело обстоит несколько иначе.
  -У вас сложилось ощущение, что ваша служба - придаток монархических и консервативных сил, которые считаются ее полновластными хозяевами? Это не так.
  -Не так?
  -Мы не хранители традиций, дорогой князь. Мы просто приспосабливаемся...
  -Обратитесь в государеву Тайную канцелярию*...
  -Полноте вам, князь...Вот - с, что волнует меня, Иван Алексеевич...Мы могли бы объединится. У вас опыт и рычаги управления аппаратом ключевого Департамента МВД. Вы заслуживаете доверия. Вы хорошо послужили бы новой России. - медленно, но уверенно произнес Строганов.
   Лопухин давно уже ждал этого предложения и уже приготовил ответ:
  -Мы слишком разные люди, и наша возможная коалиция будет дискредитировать и вас, и меня. Я из служилого дворянства, а таким и допрежь редко когда доводилось дожить до глубокой старости, да своей смертью и в своем доме почить.
  -Жалобить меня решили?
  -Господь с вами. Я не несу ответственности за моих предков, но весь род наш, несмотря на все обиды и насилия от московских государей, воевал отважно и честно. Наш род - не исключение из служилых родов.
  -Родословная справка вашей фамилии мне интересна менее всего. - сказал Строганов. - Не трудитесь понапрасну.
  -Справка не причем, вы правы. Но я толкую вам про то, что путь к вершинам власти бывает необычен. И легкостью не отличается.
  -Следует понимать, что вы отказываетесь от сотрудничества?
  -Не совсем. Просто наше сотрудничество не должно будет носить явного конфиденциального и дружественного характера.
  -Опасаетесь?
  -И справедливо опасаюсь.
  -Из гордости, что может быть подорвана и пострадает ваша репутация?
  -Отчасти и это так.
  -Иван Алексеевич, хочу заметить, что тот, кто играет на гордости, как правило, проигрывает. Дело в том, что когда играешь на гордости, более простые люди начинают другую игру.
   Лопухин молча поиграл желваками.
  -Я полагаю, будет крайне полезно, если вам удастся как - то, через агентуру, реализовать некоторые наши наметки. - сказал Строганов. - Может быть, есть резон в том, чтобы провести беседы с различными политическими группировками в "верхах"? Знаете, в ходе таких открытых бесед, можно было бы лучше понять существо требований к верховной власти. Возможны ли уступки и как эти уступки нивелируют вопрос? Тут нужна ваша помощь. Прозондировать вопрос, какие у кого чаяния и намерения...Вам стоит начать подсказывать своей агентуре некоторые соображения по части развития отдельных комбинаций. Это дело не двух дней, и даже не двух месяцев, я отдаю себе в этом отчет...
  =======================================
  Хлудовский дом* - дом владельца бумагопрядильной фабрики в Егорьевске, построенный в начале XIX века на месте старых палат, возведенных для грузинского царевича Ираклия Георгиевича и его брата Окропира.
  
  в "Кредит - контору"*? - Крупнейшей универсальной конторой, специализирующейся на информационно-аналитической деятельности, с огромным штатом агентов и осведомителей, была компания Соломона Клячкина "С. Клячкин и сыновья", которая имела правление в Москве, шестнадцать отделений, в том числе четыре заграничных, три агентства, а также соглашения о сотрудничестве с пятью иностранными справочными фирмами. "Кредит - контора" занималась сбором сведений о кредитоспособности фирм и их финансовой состоятельности, подготовкой справок об организациях, готовила отчеты о финансовом балансе фирм, о случаях непогашения задолженности, о репутации фирм в торговой среде, о биржевой активности, представляла биржевые справки и рекомендации для заказчика - о согласии или отказе от сделки. Кроме того, фирма занималась и коллекторской деятельностью - принимала заявки от клиентов на возврат долгов по векселям и распискам или же перекупала долговые бумаги и сама занималась взысканием этих средств. Помимо штатных решершеров, при местных конторах, у Клячкиных имелась целая армия корреспондентов, многие из которых служили в банках, финансовых органах и учреждениях связи. "Кредит - бюро", стремясь извлечь доход из своей информационно - аналитической деятельности, использовало почти шестнадцать тысяч штатных и внештатных агентов, добывавших данные на интересовавшие их персоны или хозяйствующие коммерческие субъекты.
  
  в государеву Тайную канцелярию*... - Тайная канцелярия - орган политического сыска в России, в обязанности которого входило разбирать приходящие на имя государя челобитные и осуществлять общий надзор над административным, военным и дипломатическим аппаратом. Помимо этого, канцелярия занималась политическим сыском и контрразведкой - наблюдением за чиновниками, действующими политиками, представителями средств массовой информации, промышленниками, банкирами, с целью выявления измены, а также борьбой с наветами на государственную власть и контролем за целевым расходованием финансов.
  
  Суббота. В лето 7436 года, месяца сентября в 9 - й день (9 - е сентября 1928 года). 22 сентября 1928 года по европейскому стилю. Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Карлсбад. Земли Чешской короны.
  
   В Чехии парадоксально было многое, начиная с ее официального названия (Королевство Чехии, Богемии и Моравии). Это множество национальных меньшинств, живших на ее территории. Это политический строй - по сути, единственная в Центрально - Восточной Европе конституционная монархия на западный демократический лад. Чехия не создавалась подобно моноэтническим национальным государствам, на основании лишь "естественного права на самоопределение"; не менее важным, чем национальная идея, для идеологии чешского государства были мировоззренческие идеалы, цели и задачи "общечеловеческого характера". Иначе говоря, чешская монархия не являлась тождественна идее наличия совместного государства чехов, словаков и немцев - это была своего рода идеологическая платформа, направленная на реорганизацию буквально всех сфер жизни чешского общества.
   Из тихой европейской провинции Чешское королевство превратилось в начале века в своеобразную площадку, на которой в атмосфере свободной дискуссии происходили столкновения идей, наиболее актуальных для Европы. Чехия, с удовольствием примерив на себя наряд одного из глашатаев европейской гуманности и социальной справедливости, стала важным звеном в деле международного сотрудничества европейских наций. Считалось, что и в чешском Карлсбаде теперь делалась "большая европейская политика". Благодаря заинтересованности Европы (и России) в нейтральном статусе Чехии по примеру Швейцарии, чешско - немецкий (в большей степени, конечно немецкий) Карлсбад был одним из излюбленных мест европейских политиков, участвующих в бесконечных переговорах. Вообще, в Богемии* то и дело устраивались международные конференции, заключались соглашения, озвучивались меморандумы. "Богемский треугольник" - Прага, Мариенбад и Карлсбад, являлся средоточием европейской и международной политики. Спокойные и уютные отели и рестораны Карлсбада, его живописные окрестности использовались для дипломатических зондажей и политических сделок. За ланчем в гостинице "Бристоль" на берегу реки Тепль, разделяющей Карлсбад на две части, или в гостинице "Олимпия", находившейся напротив прекрасного парка, или в "Кайзергофе", в облюбованной французскими дипломатами "Ривьере", в "Тиволи" - сходились главы английской, русской, французской, итальянской и германской делегаций и вели беседы о международных проблемах. Здесь молодые и честолюбивые политики проходили курс наглядного обучения европейской дипломатии.
   В Чехии, политически и морально ориентированной на Запад, внимание уделяли также организации Центральной Европы, то есть отношениям с ближайшими соседями королевства, а так же с Россией, как величайшей славянской державой. Чехи осознавали важность союзнических отношений и международного сотрудничества, особенно после присоединения Лужицкого протектората.
   Впрочем, несмотря на то, что Чехия была конституционной монархией, и имелся парламент, скроенный по лекалам французской Третьей республики, русский государь Федор Алексеевич отмечал наличие у чехов потребительской психологии и выражался о Чехии, о ее прочных международно - политических позициях, о ее двухпалатном парламенте, формально обладающем огромной властью (но обесцененной рамками действующего законодательства), достаточно резко - он называл эту центрально - европейскую монархию "любимым дитяткой европейских политиков и политиканов"...А венгерский ученый Миклош Кесеги дал ироничное определение принадлежности страны к Центральной Европе: "...та часть Восточной Европы, которая всегда мечтала принадлежать к Западной Европе, но в той или иной форме всегда оставалась частью Европы Восточной"...
   ...Из окна карлсбадского отеля "Карлтон", в котором остановился профессор Сергей Семенович Радкевич, председатель эмигрантского пражского народно - демократического союза, открывался вид на скверик, засаженный высоченными тополями. Сергей Семенович невольно подумал, что под их могучими корнями было, наверное, здорово собирать огромные шампиньоны: двух - трех вполне могло хватить на суп. О том, что есть грибы, выросшие в центре города, не стоит, Сергей Семенович предпочитал не задумываться...
  -Любуетесь тополями? - гость Радкевича, Николай Ильич Коновалов, председатель русского эмигрантского Политического Центра, обосновавшегося в Лондоне, вошел в номер размашистой, уверенной походкой, сразу решив показать, что держится приветливо и просто.
   Визит в Чехию дался ему нелегко, но это было вынужденно. Иссякал, к сожалению, не только ручеек ценных информаций из России, которые Коновалов мог использовать в своекорыстных целях, прикрываясь Политическим Центром в Лондоне. Иссякал текущий счет организации, а стало быть, в скором времени его "детище" вышвырнут за полной ненадобностью.
   Накануне отъезда в Чехию, Коновалов имел малоприятный разговор с высоким чином из британской секретной службы, курировавшей его Политический Центр. Высокий чин без обиняков заявил, что слышал о том, что Коновалов и его организация нуждаются в деньгах для своего дела в России и может эти деньги предоставить. Но при одном условии - от Политического центра Коновалова британцы желали получить только нетенденциозную информацию о России. Только в обмен на информации в Лондоне готовы были вкладывать деньги в политические интриги русской эмиграции, если это дело не затяжное. Вне всякой зависимости от успехов или поражений эмиграции британцы должны получить от Коновалова, вернее, от сети его информаторов в России абсолютно точную объективную картину того, что происходит там сейчас в экономических и политических сферах...
  -Любуюсь. - с усмешкой ответил седоватый профессор.
  -А из окон моего лондонского жилья виден парк, а за ним - таверна, кстати тоже называемая "Карлтон", как здешний отель. - сказал Коновалов. - Здание с причудливой судьбой: построенная в 1860 году, в мае 1915 - го таверна была полностью разрушена прямым попаданием бомбы с немецкого дирижабля, во время одного из четырех налетов 1915 года. После этого, в 1920 - м здание было восстановлено Френком Поттером, и теперь оно радует глаз прохожих своим видом, а завсегдатаев - своим пивом. Отменным английским пивом!
   В небольшом, сильно прокуренном номере, у скудно сервированного стола, поставленного перед нешироким окном, стояли двое мужчин. В невысоком, болезненно - худом, с тонким породистым лицом, Коновалов без труда узнал Ивана Ивановича Аскольдова, спиритуалиста и панпсихиста, бывшего профессора кафедры философии Дерптского университета, а ныне - политического эмигранта, проживающего в Европе с 1924 года, бывшего помощником и правой рукой профессора Радкевича в Пражском комитете. Второй, мордатый крепыш, с серыми колючими глазами, был ему не известен.
   Они представились друг другу. Коновалов удовлетворенно отметил, что безошибочно узнал Аскольдова, между тем как видел его только раз, года два назад, в Лондоне. Вторым оказался некий Половинкин. Он предложил выпить водки.
   Все трое выпили водки - Коновалов внимательно смотрел, как Половинкин смаковал свою порцию, благоговейно молчал, насыщаясь вкусом. Аскольдов и Половинкин, выпив, довольно бесцеремонно разглядывали Коновалова. А он тоже не терял времени даром и наблюдал. У Аскольдова были умные, усталые глаза. Половинкин, тот был попроще, но зато во взгляде его серых глаз чувствовались напористость.
  -Любите английское пиво? - спросил Аскольдов.
  -Люблю. - кивнул Коновалов. - И много чего еще английского люблю.
  -А русское? Русское пиво любите?
  -Нисколько. Но мы ведь с вами разве о пиве решили говорить? Может, не стоит отклоняться от темы нашей беседы?
  -М - да, прекрасно как - то заметил Розанов, - усмехнулся Половинкин. - "Все наше образование...лошадиного способа...Наша цивилизация ничего не нашла, не выдумала, не выдавила из своей души. Встаньте, господа! - вот и вся любовь. Вот и вся мудрость...Это до того рыдательно в смысле наших способностей, в смысле нашей "любви", в смысле нашего "уважения" к человеку, что остается только поставить точку"...
   Коновалов почувствовал себя после этой тирады неуютно.
  -Стало быть, вы ездили во Фрайбург? - спросил Половинкин. - И сюда прямо оттуда?
  -Да.
  -Как добирались?
  -Проверяете? - фыркнул Коновалов. - Обыкновенно добирался. Сел ближайшим вечером во Фрайбурге на парижский поезд, в вагон Прага - Базель. А вы хотели, чтобы я вас заблаговременно известил о дне приезда?
  -Вы желали говорить с комитетом? Мы слушаем вас, - чуть наклонил голову Аскольдов.
  -Итак, вы хотите предложить нам... - начал профессор.
  -Сотрудничество...У меня есть возможности, связи, в конце концов вы можете перебраться в Лондон или в Париж, средства на представительство получите незамедлительно.
  -В Лондоне, в Париже...Я положительно затрудняюсь вас понимать, господин Коновалов. - спокойно сказал Радкевич.
  -Вы достаточно умный человек, полагаю, и поэтому я не открою вам большого секрета. Политический центр в Лондоне - организация достаточно серьезная. В России есть много сочувствующих тем целям и задачам, которые ставит Центр. Не скрою, серьезную помощь оказывают не только отечественные финансисты и промышленники из числа сочувствующих, но и иностранные организации, особенно деньгами...Я представляю Политический центр русской эмиграции в Лондоне. Центр либеральных демократов, что, кстати заметить, не очень точно выражает суть нашей организации. Мне хотелось бы вести речь об объединении наших усилий с вашим русским комитетом в Праге.
  -Если говорить серьезно, переговорам должна предшествовать подготовка, - спокойно, без всякого нравоучительства сказал Аскольдов.
  -Именно этим я и занимаюсь в Карлсбаде. Признаюсь, мне кажется, разговор наш не получается, выходит типичная для русской интеллигенции неуправляемая болтовня.
  -Да, да, это я понимаю... - ответил Аскольдов необыкновенно серьезным и озабоченным тоном. - Все - таки удивительно и страшно это уменье русской интеллигенции - топить суть дела в пустопорожних разговорах.
  -Что ж, изложите суть... - сказал Половинкин со злой улыбкой.
   ...Когда Коновалов закончил, Половинкин негромко заметил:
  -Довольно наивная постановка вопроса.
  -Но она абсолютно точно выражает суть дела, - ответил Коновалов. - Вам, точнее, нам, всем нам, предложены великолепнейшие условия: никого не нужно убивать, ничего не нужно взрывать, только давать объективную информацию. И наконец, информация может оказаться такой, что они решат сделать ставку на вас, простите, вернее сказать - на нас.
  -Отрицая всякую связь с иностранными кругами, вы на эту связь всячески намекаете и предлагаете не отказываться от заграничной помощи, - сказал Аскольдов с иронией.
  -Вы, господа, надеюсь, не иностранцы, а русские люди, - горячо возразил Коновалов. - И все же не понятно, почему в эмигрантских кругах наблюдается такая истерика с иностранной помощью? И это на фоне Европы, когда все страны по христиански стремятся помочь друг другу встать на ноги и совсем не называют это иностранным вмешательством.
  -Будьте аккуратнее и не забывайте: Запад оказался в плену своего рода секулярного хилиазма - представления о том, что его нынешняя мощь и сила "не прейдут вовек", "на них нет судьбы", мягко говоря, ошибочны. - сказал Аскольдов.
  -России эта помощь ничего хорошего не принесет, - добавил Половинкин.
  -Мы ведь живем у них, - ответил Коновалов со злой улыбкой.
  -И что? Прикажете радоваться европейскому вмешательству в русские дела, которое, по вашему, способствовать будет пробуждению национального достоинства русского народа?
  -Да и дороговато выйдет. - добавил Аскольдов.
  -Тут все зависит от цены за помощь. - мягко сказал Коновалов.
  -Давайте условимся: Россия - это внутреннее дело русских. - сказал молчавший до поры профессор Радкевич. - И если сами русские сделать ничего не могут, значит, они достойны иметь именно такую власть, какая нынче в Москве. Вы, господин Коновалов, как - то сказали, что хотели бы превращения монархической России в республику всеобщего счастья. Но счастье - наивный идеализм. И потом, у нас с вами разные политические цели и задачи. Не могу понять, как вы предполагаете сосуществование наших организаций...
  -Вы хотите сохранить монархию в России? - спросил Коновалов. - А что такое современная монархия? Рабство, припудренное демократической кремлевской фразеологией.
  -Меня величают монархистом, но это не так. - ответил Радкевич. - Я - личный империалист. Я страстно желаю создания из России империи воинствующего разума. Россия должна быть первой империей во всем: в войне, в мире, в промышленности. в науке, в искусстве, в исследовании планеты.
  -Кто из нас больше идеалист, вы или я? - улыбнулся Коновалов. - Лично я полностью разочаровался во всяких призрачных идеалах. Историю творят сильные личности.
  -Наш разговор приобретает бессмысленный характер. - сказал Радкевич.
  -Историю творят сильные личности. Но с народом, для народа, от имени народа. Стихийных революций и удачных мятежей не бывает. Их всегда кто - то подготавливает. И этот кто - то - сильная личность. Вождь. Полководец. Пророк с револьвером, ежели хотите. - Коновалов говорил снисходительно, с покровительственными нотками в голосе.
  -А вы, стало быть, пророк? - усмехнулся профессор Радкевич, приподняв густые брови. - Где же ваш револьвер?
  -Мой револьвер - это мой Политический центр. Вы же понимаете, что любое окружение властителя живет собственной жизнью и вынашивает свои интересы. И когда руководитель уже не может обеспечить им гарантии выживания, они выходят из подчинения и формируют структуру перехвата власти. Если помнить, что любая монополия, а власть в России именно что монополия Годуновых, - то можно прогнозировать тенденции углубления внутриэлитного раскола в России. Стратегия нынешней элиты сегодня сводится к тактике - каждый день избегать смертельных угроз и не совершать ошибок. Наша стратегия - заставлять элиту совершать побольше ошибок и подвергаться смертельным угрозам. Внутренним и внешним.
  -Внешним? Вы говорите - внешним? Каким образом русский патриот может быть в настоящее время сторонником какого бы то ни было иностранного вмешательства в русские дела?!
  -А как насчет взаимной выгоды и пользе для обеих сторон?
  -Господи, какой же вы циник, господин Коновалов...
  -Сегодня цинизм разъедает умы и сердца похлеще серной кислоты. Для циника не существует благородства, чести, клятвопреступления. Важен лишь конечный результат. Сегодня трудно оставаться стерильным. Пора взрослеть! Поэтому, милейший Сергей Семенович, не на ту лошадку вы поставили.
  -Ошибаетесь. Вы слишком доверяетесь Западу. Запад делает вид, что готов поддержать вас и готов предоставить некие политические гарантии. Но исторический опыт наглядно демонстрирует, чего стоят гарантии Запада.Так что, не я, вы ошибаетесь.
  -Нисколько. - Коновалов пожал плечами. - Вопрос времени...
  -Что же касается раскола элиты...Все эти внутрироссийские распри, создание окраинных "плацдармов" и иностранные попытки повлиять на русские дела нужны и выгодны лишь узкосословным элементам, непосредственно потерпевшим от русской политики.
  -По - вашему выходит, что для нас, для нашей борьбы с царизмом, интересы России решительно не при чем?
  -Именно.
  -И поэтому вы так настойчиво, и с такой горячечностью, обращаетесь ко всем зарубежным русским, с призывом забыть партийные разногласия в "великом деле"?
  -А вы неплохо осведомлены...Только, уточню, не интересов царизма, как вы говорите, а интересов своей Родины от западных и восточных агрессоров!
  -Вот даже как?! - Коновалов удивленно поцокал языком. - Я, стало быть, Россию люблю меньше вашего?
  -Именно так! Я прекрасно понимаю, что русская политическая эмиграция может стать, и пожалуй, стала уже, немаловажным инструментом в руках европейцев - врагов России. И посему вижу для себя целью всячески постараться расширить и укрепить влияние оборонческих установок в эмигрантской среде.
  -Где? В Праге?
  -В Праге, в Карлсбаде.
  -Сергей Семенович, и я верю в Россию. - сказал Коновалов. - Отцы наши верили. Это наша общая вера, это есть подлинный фундамент нации. Это и есть лакмусовая бумажка для проверки подлинных русскости и российского. Кто этой веры в Россию не разделяет, тот не настоящий русский, и Россия для него не Отечество, а объект.
  -Так зачем вы здесь, в Карлсбаде? - спросил Половинкин, наливая себе водки. - Зачем прикатили из Лондона?
  -Поговорить с вами хочу.
  -Я хотел бы прояснить некоторые препозиции.
  -Не вижу нужды.
  -Сделайте исключение. Знаете ли, я всю жизнь изучал особенности русского мира. По первой своей специальности я экономист. Окончил экономическое отделение Дерптского университета. В ходе проводимой мною работы мне стало ясным, что самозаконность и своеобразная самодостаточность присущи культурно - исторической, хозяйственно - географической и политической структуре русского мира. Я понял, что эта самодостаточность и самозаконность есть одна из основных ценностей русской жизни и русской истории. Понять это - значило для меня целиком отказаться от своих прежних, противоправительственных взглядов и установок. Я и отказался от них и принял уроки истории.
  -Вы не уроки истории приняли. - желчно ответил Половинкин. - Вы приняли деньги от англичан.
  -Это, извините, похоже на западные страны, - встрял в разговор Аскольдов. - Для них политика - еще один бизнес.
  -А вам не приходило в голову, что существование нынешней России для западных держав вопрос жизни и смерти? - спросил Половинкин, подойдя близко к Коновалову и смотря ему в лицо.
  -Не знаю, не знаю...Но, наверное, можно поверить, что вы безвозмездно существуете на всем готовом здесь, в Чехии.
  -Ваши слова отдают местечковой дипломатией.
  -Я сожалею о своей откровенности... - сказал Коновалов, багровея от злости. - Но вы, профессор, лучше моего знаете, что вакханалия имперской, шовинистической, антисемитской риторики под видом "геополитики" вызывает понятное отторжение. Мне кажется, проблема в том, что профессор Радкевич случайно забрел туда, куда приличному человеку ходить не стоит, - в шатер бродячего шапито под названием "геополитика". Там скачут по кругу лошади, летают гимнасты и подвизаются разного рода фокусники. Ваши геополитические верования обладали определенной интеллектуальной свежестью, но в последнее время изрядно заплесневели. Их пора отправить куда подальше, в темный угол чулана.
  -Тогда давайте на сем покончим разговор.
  -Геополитика в России заменила правящему классу и вам, профессор!, - критический взгляд на внешний мир, предлагая вместо него мессианские мифы и переливания из пустого в порожнее болтовни типа "национальных интересов" и "борьбы за ресурсы". Вы всерьез уверовали, что мир состоит из унитарных государств, обладающих "интересами" и политической волей и живущих в дарвиновской борьбе за ресурсы?
  -Решились порассуждать о геополитике? - спросил Радкевич.
  -О геополитике рассуждают в основном неудачники, в оправдание своей отсталости. Ведь для того, чтобы преуспеть в современном мире, практически не имеет значения, где вы находитесь.
  -А вы преуспели?
  -Представьте, да. Геополитика - это прельщение, это соблазн. И сутью этого соблазна является ненависть к другому и отрицание человеческого лица у человека. То есть, на самом деле, отрицание человеческой свободы. Потому что, пытаясь навязать естественнонаучный закон человеческому обществу, вы, и такие как вы, профессор, отрицаете за человеком, за обществом как совокупностью людей, способность своей свободной воли контролировать, определять и направлять свои естественные желания.
  -Стало быть, вы, горстка скандальных маргиналов, готовы взять ответственность за дискредитацию геополитики?
  -Мы не горстка. - возразил Коновалов. - И в наших обличениях можно найти немало справедливого!
  -Вы, которые "не горстка", желаете внести "коррективы"? - усмехнулся Радкевич. - Только пока ваши концепции вынуждены оставаться публицистическими, то бишь конъюнктурными и сиюминутными. В угоду вашим лондонским хозяевам.
  -Ну - ну, сразу про хозяев...
  -Отрицать станете? Ваша принципиальная зависимость от британской внешнеполитической конъюнктуры видна невооруженным взглядом. Любой чрезмерно надутый пузырь рано или поздно лопается. Мое отношение к вашему Политическому центру, мягко говоря, неодобрительное...
  -Да уж говорите как есть! - раздраженно крикнул Коновалов. - Так и говорите - погромное!
  -Нет, пожалуй, вернее будет критическое. - возразил Радкевич и продолжил ровным бесстрастным голосом, - В настоящий момент мы не видим возможности для поиска путей примирения с вашим центром, даже учитывая то обстоятельство, что этот шаг мог бы явиться свидетельством сплоченности тех групп, которые противостоят интриганам в Москве, сохраняя при этом свои политические убеждения и свободу от давления извне. Политическая и материальная история вашего Лондонского центра предельно проста, ибо создан он по решению британского кабинета, частично на британские деньги? Я знаком с историей вашего проекта и впечатление мое весьма плачевное. Ваша борьба - фикция. Вы за опечатками усматриваете преступный умысел, или как минимум, непрофессионализм, а там где их нет, - создаете впечатление об отсутствии необходимой информации и подсовываете свою, ангажированную. Ваш политический центр имеет все признаки вырождения, да и к тому же работает под непосредственным контролем британской разведки, чувствующей себя хозяином положения. Когда ваш Центр пытается охватить собой все вопросы международных отношений, права, ценностей, миграций, экологии, технологического развития, экономики, культуры, он точно превращается в "соблазн". В морок.
  -Полноте. - сказал Коновалов. - У меня лично нет никаких сомнений, что Москва финансирует вас. И делается ставка на раскол и нейтрализацию политической эмиграции, идейное ее подчинение. Москва желает обеспечить полную политическую лояльность русской эмиграции. Сочные и пахучие образцы вашей, господин профессор, пропаганды, явлены в многочисленных текстах и выступлениях. Почти как в официальной риторике Кремля про "собирания земель" и "русский мир".
  -Ваш политцентр - это примитивное предприятие и инструмент гонорарного подкупа эмиграции. Вы превратились в самодостаточный прозападный институт, но даже не поняли, где и когда утратили собственную субъектность. Но вы исчерпали себя и свой пропагандистский смысл. Вы - политически бессмысленны. Вы - Курбский, который побежал за помощью к полякам. Но судьба Курбского сложилась достаточно печально.
  -Разве? Его ведь называют первым русским иномыслителем...
  -Иномыслитель весь на пшик изошел ради житейских выгод. И вас тоже самое ждет. Но не это хотел я сказать. Я уже несколько лет как почувствовал, что Запад подготовляет новую попытку ликвидировать самозаконность и самобытность структуры русского мира. И опять замысел и попытка исходят из той же среды, которая управляется из Лондона. Из Сити. У меня же теперь одно желание, одно стремленье - всемерно бороться с этим замыслом и с этой попыткой.
  -Замысел, попытка...Вы говорите передовицами московских официозов. Между тем, вся стратегия нашей политической борьбы в отношении царизма предусматривает процессы естественного разложения режима.
  -А, вы просто ждете, когда в Москве начнется схватка внутри элиты?
  -Да. Созерцаем.
  -Думаю, у вас не получится.
  -Получится. Монолитная сплочённость в Москве вокруг царя и его сакральных целей обманчива. Скоро не останется никого, кто станет поддерживать этот устаревший тренд по прагматичным соображениям, просто оставаясь к нему равнодушными. Все идет к тому, что в разворачивающейся борьбе Москва всё больше будет превращаться из игрока даже не в фигуру, а в шахматную доску, на которой другие фигуры, двигаемые другими игроками, разыграют свои партии.
  -Я с вами не соглашусь.
  -Ибо вы считаете себя в числе тех, кто поддерживать станет до конца, не так ли?
  -Да. Под каким стягом встал, под тем и стой до конца...
  -А что ж тогда вы оказались здесь? В эмиграции?
  -Жизнь - загадочная штука, скажу я вам...А в России она еще и интересная. Знаете, я некоторое время жил в Австрии. Так там не принято говорить ни о чем серьезном. Вот есть в Австрии проблема католицизма. Австрия - католическая страна. А вот поди же, ни с одним австрийцем нельзя об этом поговорить. А как у нас, где ни попадя, обсуждается все, этого в Австрии нет.
  -А отчего же вам просто не вернуться в Россию? - поинтересовался Коновалов.
  -У меня есть полная финансовая и техническая возможность выехать из Чехии в Россию.
  -Так что же вас останавливает?
  -Непреодолимые обстоятельства личного характера, скажем так. Как только я их решу, то немедленно покину гостеприимную чешскую землю и вернусь в Россию.
  -А что станет с вашим русским комитетом и союзом?
  -Я полагаю, что у членов нашего русского комитета совершенно сознательно нет желания очутиться во власти недругов России и послужить орудием в их игре!
  -Вы собираетесь распустить комитет?
  -Человек иногда призван сделать фундаментальный выбор. Выбор между собой и высшей реальностью: семьей, народом, верой.
  -А, это вы про готовность жертвовать собой?
  -Необязательно, что он при этом должен пожертвовать своей жизнью. Это уж экстремальный случай. Но он действительно должен сделать выбор, чтобы действовать. Причем действовать не в своих интересах, а в интересах чего - то, что не совпадает с ним самим, что противоположно его природным склонностям. Такова этическая ситуация.
  -Вы намеренно лишаете своих соратников права выбора...
  -Господин Коновалов, извольте перестать ходить вокруг да около! Я прекрасно понимаю, зачем вы здесь! Приехали поторговаться со мною? Приехали попытаться прибрать наш комитет? Не выйдет.
  -Не понимаю, кто вас уполномочил говорить за весь ваш, так называемый, русский комитет? Отчего решили вы, что имеете моральное преимущество и своего рода карт - бланш для дальнейшей бесконтрольной болтовни?
  -Давайте завершим нашу беседу, господин Коновалов. - сказал Половинкин. - Ни к чему хорошему она не приведет.
  -Не желаете продолжать разговор?
  -Нет.
  -Как вы там сказали про жизнь? - "загадочная"? В жизни предостаточно неприятностей. Гораздо более значимых, поверьте мне...
  -Вы, что, угрожаете мне?
  -Предостерегаю. Погодите, все еще впереди. Может быть, ваше имя Москва станет склонять в качестве затаившегося и двоедушного попутчика и врага, из - за угла поджидающего крах царизма. А может посмертно станет вас чтить...
  -Пожалуй, кончим разговор...
  -До свидания, - рассеянно ответил Аскольдов. - Я вас провожу.
   Коновалов и Аскольдов вышли в коридор. Бормоча извинения, Коновалов смотрел в глаза Аскольдову и как - то странно улыбался, не то он извинялся, не то выказывал иронию.
  -Всего два слова, господин Коновалов, - тихо произнес Аскольдов. - Вы не откажите в любезности, посетите
  меня, часиков в девять. Вечера, разумеется. Я готов с вами встретиться тет - а - тет и сделать вам хорошее предложение. Вот адрес...
   Он протянул Коновалову бумажку:
  -И здесь же мой телефон. Можете подумать, а потом позвоните, пожалуйста, и скажите ваше решение: готовы вы встретиться или нет.
  -Хорошо. - помедлив чуть, ответил Коновалов, раскланиваясь с Аскольдовым...
  
  Суббота. В лето 7436 года, месяца сентября в 9 - й день (9 - е сентября 1928 года). 22 сентября 1928 года по европейскому стилю. Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Карлсбад. Земли Чешской короны.
  .
   С большим трудом Коновалов отыскал улицу, которую ему назвал Аскольдов, затем и нужный дом - двухэтажную халупу с отвалившейся штукатуркой.
   Аскольдов встретил его дружески. Показав на покрытые плесенью стены, сказал:
  -Это вам наглядности для - живем в эмиграции, на всем экономя. Бр - р!
  -Мне данное обстоятельство вашего стесненного положения абсолютно все равно, - холодно произнес Коновалов, осторожно, с брезгливой миной на лице, садясь на замусоленный диванчик, оглядел квартирку.
   Сев на диван, Коновалов молча ждал, когда Аскольдов начнет разговор. Аскольдов тоже молчал, ему трудно было начинать этот разговор. Наконец, он решился и заговорил:
  -Не думаю, что ошибусь, ежели скажу вам о чем вы подумали, садясь на диван.
  -Да? И что же?
  -Вы подумали, что неплохо бы нам иметь побольше денег.
  -Не ошиблись - сказал Коновалов.
  -Деньги нужны всегда. - резонерски сказал Аскольдов. - Когда в кармане шелестят ассигнации, не страшны никакие катаклизмы и потрясения.
  -Деньги, деньги, - задумчиво проговорил Коновалов. - Их нужно немало...
  -Англичане могут ведь предложить немало? - хитро улыбнулся Аскольдов. - Господин Коновалов, я верю вам, и тому, что вы вчера говорили. Но мне хотелось бы знать еще кое - что. Допустим, я предоставлю вам выходы на своих информаторов в Москве. Это все очень надежные люди, мои соратники. Многие прошли школу каторги и конспирации. Они представляют наш комитет в России. Вернее, часть его. Наша организация достаточно сильна, чтобы с ней считались идущие рядом и к той же цели другие организации. Но у нас в эмиграции, как вы понимаете, есть разные течения и формации.
  -Вот именно - разные! Вот именно! - сказал Коновалов. - А мы союзников себе выбираем по принципу единства идей. Идея - это душа всякой борьбы.
  -Группа, которую я представляю в Русском комитете в Праге, к сожалению, ныне оттеснена на задний план.
  -Насколько мне известно, вы были близки к руководству комитета? - осторожно заметил Коновалов.
  -Расхожее мнение, к сожалению, не имеющее под собой основы. С нами не считаются. Мы протестовали, но наши протесты отвергнуты. Вероятно, сейчас ситуация несколько изменится к лучшему.
  -Надеюсь на это. - сказал Коновалов и осекся: черт его знает, как воспримет его слова Аскольдов, бывший ближайшим помощником профессора Радкевича в делах Русского комитета.
  -Ответьте мне, господин Коновалов, просто и ясно: стремление англичан использовать информации, получаемые русской эмиграцией из своих источников, имеет у вас успех и...востребованность?
  -Да. Это объективная ситуация.
  -Об этом я догадывался, - с добродушной улыбкой сказал Аскольдов. - Некоторые члены нашего комитета решили содействовать вашим делам, связанным, как я понимаю, с просьбами Англии. Последнее продиктовано достигнутым в нашем комитете пониманием, что Лондон на определенном этапе борьбы может стать даже нашим союзником или, во всяком случае, дверью в Европу.
  -Так, так.
  -Англичане могут ведь предложить немало.
  -Вероятно.
  -В подобных случаях не стоит торговаться. Не в деньгах счастье.
   Коновалов погладил ладонями рук свои коленки, легкая тень усмешки мелькнула на его губах.
  -Ваше предложение надо еще обдумать...
  -Помилуйте, предложение прозвучало вчера. Прозвучало оно от вас, не от меня. - ответил Аскольдов.
  -Мне необходимо посоветоваться с товарищами.
  -Вот еще лук - чеснок, - удивился Аскольдов - Не вы ли вчера толковали об сем, как о деле почти что решенном и просили нашего содействия?
  -Давайте условимся о нашей новой встрече. - уклончиво ответил Коновалов. - Когда мы сможем увидеться вновь? Сегодня у меня много дел...
  -Не стану задерживать. - Аскольдов развел руками.
   Коновалов поднялся с диванчика.
  -Да, а встречаться нам с вами более не стоит. - сказал вдруг Аскольдов.
  -Вы опасаетесь встречаться ради осторожности? Или есть на то другая причина?
  -Другая. Конечно же, другая.
  -Что вас смутило?
  -Смутило. Да, пусть будет так, смутило. - согласился Аскольдов.
  -Но послушайте, я должен быть уверен...
  -Я не уверен даже в самом себе. Господин Коновалов.- резко ответил Аскольдов. - Но я был согласен с вашим предложением.
  -Такие дела требуют разумного риска и великой осторожности.
  -Кто не рискует - тот и не выигрывает. Вы были спервоначалу готовы рискнуть, теперь же идете на попятную. Бог вам навстречу, господин Коновалов.
  -Вы говорите, что ваши люди связаны с Москвой, так?
  -Да.
  -И вы готовы предоставить мне возможность воспользоваться их информациями?
  -Да. Более того, я готов связать вас, ну или ваш комитет, или вашего полномочного представителя, эмиссара, ежели хотите, с боевой группой. Группа сейчас готовит в Москве большой бах. Это весьма и весьма повысит и ваши котировки в Лондоне. А коль так, то и мы окажемся полезными.
  -Весьма дальновидно.
  -Да уж, вывод на будущее, и все такое...Одно условие - ваш человек, или эмиссар, коль скоро пожелаете вы заполучить связь с московской группой, должен пройти по нашей цепочке.
  -Это еще зачем?
  -Каприз, ежели угодно. Или страховка. Похоже, наступают решительные времена и для Европы, и для России. Пора Великобритании увеличить свои расходы на финансирование русской оппозиции.
   Коновалов закурил сигару, не предлагая, однако, собеседнику, выпустил из крепких губ ароматное кольцо дыма, повел глазами по комнатке.
  -И еще вопрос, позволите? - Аскольдов смешливо потер руки. - А что же будет взамен, когда победит ваша идея?
  -Будет обновленная монархия...
  
   Глава Девятая.
   День Ганзы.
  
  Суббота. В лето 7436 года, месяца сентября в 9 - й день (9 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Москва. Балтийский вокзал.*
  
   Неизвестно отчего, но десятое сентября внезапно принято было считать в Новгороде Днем Ганзы. После долгих споров историки так и не определились с точной датой, и решено было начать отсчет с момента приведения немецкой церкви в Новгороде в порядок, после большого пожара 1431 года, о чем приказчик Ганзейского торгового двора Тидеке Визе в августе 1432 года уведомил Дерпт. Трудно было сказать, чьими силами осуществлялся ремонт. Не исключено, что к этому делу были привлечены и новгородские мастера. Из той же записки Тидеке Визе было известно, что ганзейское купечество, предварительно договорившись с Дерптом, хорошо оплатило работу каменщиков, дав каждому сверх определенной заранее суммы сукно на кафтан.
   По случаю Дня Ганзы в Новгород с визитом решил пожаловать государь. Перед отъездом царь строго - настрого приказал: никаких провожающих. Все же, несмотря на царское приказание, в зале первого класса Царскосельского павильона Балтийского вокзала собралось довольно много придворных, ожидавших приезда Их Величеств. С нетерпением они поглядывали на двери царского павильона, которые должны были быть открыты за пять минут до вступления в них императора с супругой.
   Еще как следует не рассвело, когда на первый путь Балтийского вокзала паровоз, ведомый рукой опытного машиниста, бесшумно втащил государев состав. Дворцовая полиция сноровисто оцепила перрон, подходы к царскому павильону и залу первого класса, у которого столпились чины царской свиты.
   Наконец, из темноты, со стороны Каланчевской площади показался царский автоэкипаж. Все облегченно вздохнули. Федор Алексеевич вышел из экипажа первым, провел рукой по лбу, рассеянным взглядом обвел станционные постройки. Следом вышел наследник престола.
   Царь был одет в серую, аккуратно затянутую черкеску и папаху. Он выглядел не совсем здоровым: у него было желтое измятое лицо. Федор Алексеевич помог государыне, державшей на руках годовалого великого князя Александра, сойти из автоэкипажа, слегка придерживая ее под локоть левой руки, затем принял в объятия дочку - великую княжну Ольгу, которой без малого было уже три года. К Их Величествам приблизились придворные, но государь досадливо поморщился и махнул на них рукой.
  -Ну...что? - спросил он.
   Из - за спин придворных появился человек в мундире железнодорожного ведомства - начальник Балтийского вокзала и, сделав шаг вперед, торжественным голосом сказал:
  -Ваше Величество, состав к отправлению готов!
  -Ежели все готово, чего же мы ждем? - пожав плечами, сказал царь.
   Он оглянулся, словно не замечая ни людей, ни самого поезда. Дворцовый Комендант, Свиты Его Величества генерал - майор Болтин, почтительно - приглашающим жестом указал на дверь царского вагона, возле которого, вытянувшись во фрунт, замер подполковник Евгений Никифорович Фредерикс, любимец государыни, являвшийся фактическим руководителем дворцовой охраны. Государь медленно, словно нехотя, ведя Ольгу, прошел вслед за государыней, несшей Александра, на перрон, козырнул окаменевшему подполковнику Фредериксу коротким взмахом руки к папахе, взялся за поручень, и через мгновение скрылся в тамбуре вагона...
   Любая поездка государя и его семейства по железной дороге всегда вызывала крупные осложнения. Ведь сколько инструкций надо было составить! Дворцовая полиция - организация охраны пути. Железнодорожный батальон - охрана мостов и тоннелей во время движения литерного поезда. Военное ведомство - выставление часовых на всем протяжении пути царского поезда. Министерство государева двора - кто и где будет представляться Их Величествам в дороге. Гофмаршальская часть - подготовка резиденции государя и оборудование ее всем необходимым. Инспекция царских поездов - утверждение маршрута и графика следования поезда. Личный кабинет Его Величества - подарки, которые необходимо взять на всякий случай, ибо нельзя было предугадать, кому, когда и в какой форме царь захочет сделать подарок, кто и где удостоится высочайшей милости.
   Конечно, в устоявшихся передвижениях и в размеренном ходе жизни государя и его семейства, бывали исключения. Но чаще всего они носили запланированный характер: поездки за границу с частными и государственными визитами (по большому счету все это были посещения многочисленных венценосных родственников в Дании, в Германии, в Англии), путешествия по России, увеселительные прогулки.
   Приготовления к путешествиям по железной дороге затруднялись еще и тем обстоятельством, что все поездки Их Величеств окружались с некоторых пор великой таинственностью. Царь, не любивший длительных отлучек из Москвы или из Больших Вязем, но вынужденный часть времени проводить в дороге, терпеть не мог отвечать на вопросы о том куда поедет, кто и когда будет ему представляться, кого он будет принимать. Генерал Болтин, один из немногих людей, входивших в число самых доверенных и ближайших к государю лиц (он умел глухо молчать о делах монарха, но при этом собирал массу всяких полезных и интересных слухов и сплетен; был всегда собран, точен, неутомим, скрупулезен, держал в своей цепкой памяти все указания и пожелания государя, безошибочно угадывал настроение Федора Алексеевича. Всякий раз, зная какую и в каких пределах следует проявить инициативу, какие бумаги приготовить, кого и к какому времени вызвать, он ничего не забывал, не терял, следил за ходом дел государя, за его распорядком дня. И при этом он не был назойлив, заметен, словно бы его и не существовало вовсе) зачастую не знал во сколько будет назначен отъезд. Поддерживая "дружеские отношения" с дворцовой челядью, лакеями, горничными, скороходами, гоф - курьерами, Дворцовый Комендант узнавал от них, что государь или государыня "изволили сказать" относительно предстоящей поездки. Само собой, разумеется, подобные "дружеские" услуги не были бескорыстными: Болтин платил "своей агентуре" золотом. Это обстоятельство позволяло ему слыть при дворе наиболее осведомленным лицом, его расторопностью нередко был удивлен и доволен государь, его дружбой дорожили, его расположением стремились заручиться, с ним считались.
   В эту поездку генерал Болтин был достаточно взволнован. Посещение Новгорода вызывало крайне серьезную обеспокоенность человека, отвечавшего за жизнь государя и его семьи. Так называемые шведские активисты, которых сплотила в свое время борьба против независимости Финляндии и полученное военное образование, отождествляли себя с правыми радикалами и подчеркивали важность достижения целей активизма по сравнению с соблюдением статей закона. Активисты предпочитали действовать напрямую и в то же время не забывали заручиться поддержкой шведских властей и шведской политической элиты. Шведские активисты были заклятыми врагами России. Они презирали Россию, безусловно считали ее азиатской страной, которой не место в Европе. Они мечтали ослабить Россию и отбросить ее куда - нибудь за Урал или в Восточную Сибирь. Радикалы считали, что русские будут угрожать безопасности Швеции до тех пор, пока пограничная река между Россией и шведской Финляндией протекает по Карельскому перешейку. Главный страх активистов заключался в том, что Россия могла помешать планам существования Великой Швеции. Россия имела огромное влияние в автономной шведской Финляндии, которую некоторые даже рассматривали как русское вассальное государство. Несмотря на то, что Россия так и не вторглась в Швецию через Финляндию, планы подрывных актов шведских активистов не остались теоретическими проектами, а время от времени воплощались в жизнь.
   Еще в 1919 году шведская партия Активного Действия сформулировала новую программу. В ней провозглашалось следующее: "Нужно стремиться спасти Ингерманландию и захватить Приневье. Так или иначе, Ингерманландия будет присоединена к Швеции. Мы должны также ослаблять политическую значимость Москвы любыми способами, избегая при этом поспешного завоевания".
   Шведские активисты придерживались в отношении России "бомбовой тактики". Самой громкой их акцией была серия взрывов в Спасске - на - Неве в июле 1922 года. В планах было взорвать посреди ночи две водопроводные станции, электростанцию и несколько промышленных зданий. Таким образом, шведские активисты хотели парализовать подачу воды и погрузить стопятидесятитысячный город в темноту, а затем поджечь улицы и наиболее значимые здания. По их мнению, тушение пожаров в городе, лишенном света и воды, было абсолютно невозможно.
   В этом отношении жестокость террористического акта раскрывалась в полном объеме: шведским активистам было ясно, какие человеческие жертвы повлечет за собой отключение питьевой воды в многотысячном промышленном центре, который благодаря пожарам должен был погрузиться в сплошной хаос. Речь шла о сознательной террористической политике, с помощью которой группа шведских радикалов хотела добавить к хаосу и пожарам Спасска - на - Неве многочисленные жертвы.
   Несмотря на тщательную подготовку, операция шведских радикалов прошла сумбурно. Это произошло и из - за неисправностей нескольких часовых механизмов, которые не сработали в нужный час, и из - за ошибок при планировании, когда террористические группы не смогли вовремя выйти к назначенным для атаки объектам. Две бомбы все же взорвались. В час ночи 30 июля в окрестностях Невского казенного судостроительного завода жители проснулись от сильного взрыва. Исполнителя взрыва удалось быстро поймать. Через час на Главной водопроводной станции города на Александропольской улице, в котельной, также произошел взрыв, выбивший свыше пятисот окон. Негодяй, устроивший этот взрыв, оказался определенно неопытен и поэтому не смог осуществить должным образом задуманную подлость. Всего от двух взрывов убиты были два человека и пострадало свыше пятидесяти. Взрыв электростанции не удался, так как террористическая группа не появилась в назначенном месте.
   Русские власти пришли в ярость после этих происшествий. В Спасске - на - Неве были арестованы девять шведских террористов, в Нарве на следующий день заарестовали трех ингерманландских "автономистов", в Ямгороде взяли с поличным еще троих, и в их числе одного из лидеров Партии Активного Действия Рудольфа Вальдена, оказавшегося близким родственником шведского военного министра Ханнеса Вальдена. В Сестрорецке были задержаны Хенрик Ларссон, сотрудник шведского консульства и бывший сотрудник Третьего отдела шведского генерального штаба Рагнар Хайкель по кличке "Моряк", у которого была изъята копия приказа военного министра "Об организации известных актов саботажа на Востоке".
   Скандал был грандиозный. Шведское правительство немедленно начало биться над вызволением родственника военного министра и его подельников. Швеция отрицала всяческую причастность к террористическим актам, министр иностранных дел Швеции пытался заполучить международную поддержку. Но Москва предъявила неопровержимые улики и пригрозила столь суровыми карами, что Стокгольм поспешил отмежеваться от своих подданных, провел собственное расследование и даже вынужден был произвести аресты причастных среди партии шведских активистов. Шпионский мир, открывший путь шведской активистской политике в отношении России, придал ей ту силу, без которой она была бы совершенно банальным явлением. Под покровительством шведской разведки активистам и их приспешникам удалось осуществить тайные операции, которые в общественных интересах не стоило предавать и малейшей огласке. Активисты пытались повлиять на политические события с помощью интриг, провокаций и диверсионных актов, но действия России по стабилизации обстановки и вынужденное усиление контроля за Партией Активного Действия в Швеции уничтожили авторитет правых шведских радикалов. Военный министр Вальден подал в отставку, партия была запрещена...
   Судебный процесс, прошедший в октябре того же года, в Спасске - на - Неве, и получивший международный резонанс, был громким: представшие перед судом шестнадцать террористов (сотрудник консульства Ларссон ранее был объявлен persona non grata* и выслан из России в двадцать четыре часа) были приговорены к длительным срокам каторжных работ...
   Тем не менее, в последующие годы шведские праворадикалы пытались продолжать свои тайные террористические операции и провокации. Лишь после 1928 года они больше не предпринимали попыток террористических актов в России, но напряженность на Северо - Западе продолжала сохраняться...
   Для своих путешествий и поездок по железной дороге царь располагал двумя поездами, внешне неотличимыми друг от друга - восемь вагонов синего цвета с гербами и вензелями Их Величеств. Государь с семьей и чинами свиты передвигался в одном из поездов, второй служил в качестве камуфляжа. Он шел пустым либо впереди, либо позади царского поезда. Даже начальники пассажирского отдела не знали, в каком из них едет царская семья.
   В первом вагоне размещался конвой. Во втором помещались: кухня, оборудованная тремя плитками, ледник, винный погреб, купе для метрдотеля и поваров. Третий вагон служил гостиной и вагоном - рестораном - с тяжелыми драпировками на окнах, обшитый панелями из красного дерева, обитыми бархатным штофом. Одна треть вагона была оборудована под столовую. Здесь же стояло и пианино. Столовая была рассчитана на шестнадцать кувертов.
   Государь с государыней располагались в "своем", четвертом, вагоне. Первое купе, двойного размера, представляло собой рабочий кабинет государя. В нем стояли письменный стол, пара кресел и маленький книжный шкаф, в которой помещалась небольшая, "походная", как ее называл царь, библиотека, собранная им лично. Составлена она была, главным образом, из всевозможных статистических справочников, подшивок "Нового Времени", "Русского Инвалида", "Гражданина", "Биржевых Ведомостей", "Морского Сборника" и "Вестника Европы". Имелись и заграничные газеты, преимущественно немецкие. Художественной литературы было мало.
   Федор Алексеевич, начиная с ранней юности, пожалуй как никто другой из царской семьи, стремился узнать все, что его могло бы заинтересовать в тот или иной момент, и поэтому читал очень много, даже не читал, а изучал то, что было написано в книгах (он и сам "пописывал" - отметился несколькими "бытовыми", очень живописными очерками о своем, почти что кругосветном плавании на крейсере "Азов" в 1921 году, еще будучи наследником престола; очерки были написаны в подражании стилю известно морского беллетриста Харитоненко и даже имели некоторый успех у романтически настроенной флотской молодежи). Царь слыл человеком литературно грамотным, даже в своем роде стилистом, хотя и допускал иногда элементарные грамматические ошибки или описки. В придворных кругах его звали "недурно пишущим царем" - преподносились его гибкий слог и чувство стиля.
   Книги сопровождали Федора Алексеевича всегда и везде. Государь, однако, не был коллекционером книг, он не собирал, а отбирал их: в его библиотеках, и в "походной", и в личной, и в Царскосельской, в Звенигороде, в дворцовой, в Больших Вяземах, были только те книги, которые он предполагал как - то использовать в будущем (Это обстоятельство, впрочем, не мешало заведующему Собственной Его Величества библиотекой Василию Васильевичу Щеглову представлять царю каждый месяц, по крайней мере двадцать интересных книг, вышедших в этот период. Такой порядок Федор Алексеевич установил самолично. Не все книги он прочитывал, иные и вовсе не брал в руки, возвращал в библиотеку с неразрезанными страницами).
   Следом за кабинетом Его Величества шли ванная и спальня, отделанная по желанию государя в восточном, китайском стиле. Мебель в спальне была из красного дерева, покрытая темно - зеленым сафьяном. Белокафельная ванная комната была оборудована искусно сделанной купальней, вода из которой не выплескивалась даже на крутых поворотах.
   Наконец, еще тройное купе представляло собою гостиную государыни Анастасии Федоровны. Мягкая мебель и стены гостиной были обиты ее любимым светлым кринолином.
   В пятом вагоне помещались: наследник престола, великая княжна, трехлетняя Ольга Федоровна, годовалый великий князь Александр, обер - гофмейстерина Высочайшего Двора, статс - дама Ее Величества, Елизавета Алексеевна Нарышкина, воспитательница великой княжны Дарья Федоровна Тютчева и любимая фрейлина государыни - грузинская княжна Софья Орбелиани, двадцатидвухлетняя красавица, веселая и независимая девушка, совсем недавно занявшая место штатной фрейлины и еще не вовлеченная в придворные интриги. Она была прекрасной наездницей, отличалась веселым и открытым характером. Подобно многим молодым аристократкам, Соня прекрасно владела иностранными языками, хорошо рисовала, отлично танцевала и была богато одарена в музыке: играла на пианино, прелестно пела. Орбелиани была большой спортсменкой, она чудно ездила верхом и великолепно играла в теннис. Это был настоящий живчик, веселый, вечно в движении, всегда готовый на все, где можно было показать свою ловкость и лихость.
   Шестой вагон по обыкновению отводился ближайшей свите государя. Он был разделен на девять купе, из которых одно, двойного размера, в середине вагона, предназначалось для министра Государева двора барона Владимира Борисовича Нольде. В остальных купе помещались самые необходимые придворные: начальник Собственного Его Величества Конвоя барон Александр Егорович Мейендорф (бывший "дирижер" придворных балов, сумевший завоевать благодаря своему веселому и общительному характеру симпатии государыни, чрезвычайно симпатичный; все его любили, но никто с ним серьезно не считался), флаг - капитан Его Величества контр - адмирал Николай Николаевич Ломен, флагманский штурман ВВС Свиты Его Величества генерал - майор Андрей Федорович Челяднин, лейб - медики Иван Алексеевич Ронге и Сергей Петрович Федоров, Дворцовый Комендант генерал Болтин, главноуправляющий Собственной Его Величества Канцелярией, обер - гофмейстер, почетный член Академии Наук, Сергей Сергеевич Танеев. Девятое купе обычно не занималось, оставалось свободным. В нем располагались лица, представлявшиеся Их Величествам в пути и почему - то оставленные в царском поезде. В эту поездку девятое купе было отведено князю Ромодановскому, отправлявшемуся в Новгород вместе с государевой свитой.
   Все купе по уровню комфорта не уступали международным вагонам, имели на дверях таблички со вставленными в них типографски напечатанными карточками с именами лиц, их занимающими.
   Седьмой вагон предназначался для багажа. В нем же, как могли, помещались канцелярия Двора и походная канцелярия. В восьмом вагоне следовали инспектор высочайших поездов, комендант поезда, свитская прислуга и походная аптека.
   ...Едва поднявшись в вагон, Федор Алексеевич поспешил пройти на свою половину. В кабинете горел тусклый свет настольной лампы.
   Поезд тронулся так плавно, что государь этого и не заметил. Только когда открылась дверь в коридор вагона, он услышал глухой рокот колес. В дверном проеме возник генерал Болтин.
  -Разрешите, Ваше Величество?
   Государь кивнул, но глянул на Болтина настороженно - неужели он с какими - нибудь неотложными делами?
  -Разрешите доложить, Ваше Величество. Поезд отошел согласно намеченного графика, в пять часов пять минут.
  -Хорошо. - равнодушно сказал царь.
   Он подошел к письменному столу, взял коробку папирос, спички, закурил, неторопливо затянулся, пододвинул папиросы поближе к краю стола
  -Распорядитесь, пускай накроют легкий ужин здесь. - сказал государь генералу Болтину. - В кабинете. Постная ветчина, зелень, подогретый черный хлеб и крепкий чай с лимоном и сахаром.
  -На сколько персон накрывать ужин? - полюбопытствовал Болтин.
  -На четыре.
  -Кто будет иметь честь быть приглашенным, Ваше Величество?
  -Только вы, министр внутренних дел Ромодановский и барон Нольде...
   ...За легким ужином в кабинете, выслушав доклад барона Нольде, недавно вернувшегося из поездки в Лондон, царь обратил внимание на газету, с которой пришел генерал Болтин.
  -Ну, что там просвещенная Европа обо мне, тиране, пишет? - весело поинтересовался государь. - Это у вас, если не ошибаюсь, британский "Экономист"?
  -Хорошего пишут мало, Ваше Величество, - ответил Дворцовый Комендант, - Особенно стараются англичане. Вот, британский "Экономист" начал самую настоящую травлю, разворачивает против нас политическую компанию. Пишут о России как о "смердящем трупе", пугают немцев, французов и своих банкиров из Сити - Ревельстока, Ротшильда.
  -Что ж, нападки Лондона объяснимы: англичане сильно обеспокоены ситуацией вокруг того, что устройство Европы может неизбежно нарушиться, а возможно - и полностью рухнет, лишь только изменится соотношение сил, на котором оно основывается. - сказал царь. - Поэтому в Лондоне сейчас лихорадочно ищут выход из непростой ситуации. Настраивают против нас Берлин и Париж. Но я, исходя из доклада Владимира Владимировича о визите в Англию, склонен считать, что никакой самостоятельной политики у бриттов нет. Британское правительство не является самостоятельным. Оно возглавляется личностями случайными в политике и бесцветными.
  -Лондон ныне пребывает в растерянности. - сказал барон Нольде. - В политике Великобритании наметились изменения. Один из моих высокопоставленных собеседников из числа консерваторов, буквально накануне моего вылета в Москву, сказал мне, что с политикой умиротворения покончено. Лорд Чешэм, глава внешнеполитического ведомства этому не слишком рад, но ему нужно либо смириться с переменой взглядов, либо подать в отставку. Премьер - министр заявил, что нормализации наших двусторонних отношений до прежнего уровня, возможно, в ближайшее время, не будет.
  -Откровенно. И ясно, по - моему? - спросил царь. - Что ж, это заставляет нас еще больше сосредоточиться на трех непременных условиях, выполнения которых мы должны добиться: создать международную обстановку, при которой ресурсы Европы и Америки ни при каких раскладах не смогут обратиться против России; поддерживать рост экономики, быстрый и устойчивый; иметь осмыленное и содержательное целеполагание...
   Государь закурил, неторопливо затянулся, с печалью в голосе продолжил:
  -Вот доктора запрещают мне курить эту дрянь. По утрам у меня случается жуткий кашель. И все равно - я не могу без табака, не нахожу себе места, если не закурю. А знаете почему? Нервы.
  -Иван Алексеевич Ронге, знаменитый не столько врачебной эрудицией, сколько склонностью к афористичным высказываниям, в свое время выдал как - то: "Никотин - это яд медленного действия. Я его принимаю пятьдесят лет подряд, и он ничего со мной не делает". - сказал Ромодановский.
  -Все хочу бросить, да никак не получается. - вздохнул царь. - Не хватает решительности.
  -Ежели говорить начистоту: я утверждаю, что за кулисами британских эскапад стоит группа очень влиятельных людей. - негромко сказал Болтин. - Тайно стоит, фактически направляет политику Англии. И при этом не несет ответственности ни перед парламентом, ни перед английским народом.
  -Выразители английских правительственных кругов видят себя в качестве верховных судей, эдаких арбитров для Европы и мира, от которых зависит предоставление того или иного бонуса. - осторожно вставил барон Нольде.
  -Кто - то из великих говорил, что посмотрев миллион картин, вы начнете прекрасно разбираться в живописи. -задумчиво произнес государь. - Глядя на выкрутасы, иного слова не подобрать, британских политиков и дипломатов, я перестаю что - либо понимать в политике...
   Генерал Болтин рассмеялся, барон Нольде сдержанно улыбнулся.
  -Британская элита настроена в том смысле, что она считает себя выше других. - осторожно вставил министр Государева двора. - Британия всегда хотела править, оставаясь неподвижным центром, вокруг которого будут колонии.
  -Не перецениваем ли мы англичан? - спросил царь, немного театрально разводя руками, - Ни для кого не секрет, что особенность английской политики, которая, уж исторически так сложилось, часто служит поводом для неблагоприятных высказываний: колебание, неопределенность, нерешительность, заключается в ее слабости.
   Он скрестил руки и глубоко вздохнул. На его лице отразилась озабоченность.
  -Однако, пожалуй, это ошибочный вывод. - сказал царь. - Перечисленные мною свойства легко могут произвести на других впечатление о слабости английской политики. Но сие не так. Сейчас же нам следует несколько иначе расставить акценты и обозначить новые приоритеты. Помочь себе. Пускай английский Питбуль опасается, что мы будем в состоянии угрожать британским владениям в Индии, приберем к рукам Афганистан, Тибет, Персию, утвердимся на берегах Персидского залива. Уверен, прибывающий в скором времени в Москву лорд Милн, обязательно поставит вопрос о Персии в качестве одного из политических требований на переговорах.
  -В этом разубеждать Британскую империю, нам, пожалуй, ни в коем случае не следует. - заметил барон Нольде. - Пускай в Лондоне озабоченно похлопывают крыльями и думают, что Индия по - прежнему есть vulnerability England*. Пускай думают, что мы с сумасшедшинкой, даже более их самих. Это одно из преимуществ, которое у нас имеется...
  -Впрочем, нам не стоит сейчас отказываться от переговоров и контактов с англичанами. - сказал царь. - Пусть даже в основе контактов будет лежать "личная дипломатия", пусть даже это будут неофициальные встречи. Лондон надо убедить в том, что путем конфронтации он сможет получить много меньше, чем путем переговоров.
  -Лондон надо убедить, что сколачивание очередной антирусской коалиции - путь в никуда. - сказал барон Нольде. - Надо предложить вернуться к поиску баланса. Устраивающего обе стороны..
  -Да, было бы неплохо. - согласился царь. - Поиск баланса интересов предполагает возрождение дипломатии как искусства переговоров, как инструмента достижения согласия. А это связано с преодолением целого ряда стереотипов. Часто можно слышать: что ни шаг навстречу партнеру - то уступка. Надо сказать, что обращенные к политикам слова об уступках нередко звучат обвинительно. Но уступки бывают разные, да и потом как же без них? Без них компромисса и баланса не достичь. И еще раз: уступки уступкам рознь. Допустим, в начале переговоров одна сторона выдвинула десять требований, заведомо неприемлемых для другой, совершенно излишних с точки зрения собственных интересов. Но ведь в ходе переговоров три, пять или все десять таких "балластных" требований могут быть сняты. Это уступка действительная или мнимая? Конечно, мнимая. Однако существуют и неизбежно должны быть уступки реальные. Но это уже - уступки разума, здравого смысла, они - то и делают возможным достижение баланса интересов всех сторон...
  =======================
  Балтийский вокзал.* - один из вокзалов Москвы. Современное здание вокзала построено в 1853-1857 годах архитектором А. И. Кракау. Прототипом вокзала послужил Восточный вокзал в Париже. По бокам здания располагались двухэтажные флигели, левый предназначался для императорской семьи. Перроны имеют стеклянное перекрытие. Обеспечивает северо - западное направление. Соединен линиями Московско -Балтийской железной дороги с Нарвой, Ревелем и Спасском - на - Неве, а через него - с Финляндией (через Сестрорецк).
  
  был объявлен persona non grata* - (персона нон грата) - "нежелательная персона", "нежелательное лицо" - дипломатический термин, означающий иностранное лицо (персона), которому властями принимающего государства или союза государств отказано в одобрении (агремане), а также дипломатический представитель, пребывание которого правительство государства или союза государств объявило нежелательным.
  
  vulnerability England* (англ.) - уязвимое место Англии.
  
  Воскресенье. В лето 7436 года, месяца сентября в 10 - й день (10 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Путевой дворец на Ярославовом Дворище Торговой стороны Великого Новгорода.
  
  
   "Город воли дикой,
   Город буйных сил,
   Новгород великой
   Тихо опочил"...
   Так писал в начале XIX века поэт Эдуард Губер о Великом Новгороде. Город мало изменился и к тридцатым годам XX века. Он практически не имел серьезной промышленности, но здесь сохранились в достаточно большом количестве памятники древней архитектуры.
   Была в Новгороде и Духовная семинария, одна из лучших в России, имевшая книжное собрание Новгородского архиерейского дома, включавшее библиотеку Новгородской школы Лихудов и богатейшую коллекцию книг по истории эллинизма, собирателем и хранителем которой являлся до некоторого времени Иван Иванович Аскольдов, крупный эллинист, известный переводчик Платона и Аристотеля. Ее государь с семьей посетил тотчас, едва лишь остановился в Новгороде в Путевом дворце, и у генерала Болтина в ходе этого посещения неприятно щемило сердце: Аскольдов в свое время предоставил собственную квартиру под химические опыты "революционизирующего юношества" - группке студентов, готовивших "гремучую смесь" для самодельных бомб, одна из которых взорвалась преждевременно, смертельно ранив одного из изготовителей "адских машинок" и покалечив другого. Эллиниста Аскольдова за сие закатали в каторжные работы, но вскоре чудесным образом освободили, дав возможность благополучно эмигрировать в Чехию...
   Не посетить университетскую библиотеку и не увидеть коллекцию книг по истории эллинизма государь не мог, даже несмотря на то, что, как он был осведомлен, некоторые находили его не интеллектуалом в обычном понимании этого слова, называя "особенности" - ограниченные интересы и узкий круг чтения, а в ряде вопросов считая просто несведущим, поскольку мышление Федора Алексеевича расценивали скорее прагматичным, чем философским...
   ...Внешнеполитические концепции русского монарха обычно связывали с традиционными принципами, основанными на православных церковных догматах, вере в универсальность монархии, как наиболее гуманной формы правления. А также на вере в особый цивилизационный путь России, в том числе по части морального лидерства в мире. Учитывал он и экономические реалии времени, в частности призывал развивать международную торговлю, ратовал за снижение таможенных тарифов, за ликвидацию "особых интересов" монополий. Во взглядах царя наличествовали идеализм и реализм. И это отмечали многие. Мысли о месте России в мире заложили основы его внешнеполитической философии. Трудно поверить, что став государем, Федор Алексеевич приступил к формированию своей внешнеполитической программы с "чистого листа". Цели внешней политики России он связывал с экономическими интересами, но никогда не руководствовался своекорыстными интересами державы. Ровно также действовал и его отец, на протяжении двадцати двух лет своего правления и под конец жизни удостоившегося "звания" "консерватора в роли либерала", чья внешнеполитическая программа была попыткой сохранения государственной системы конкуренции XIX века, не устраняя признанного источника соперничества и вражды...
   Политика как "сфера морального действия", связывалась государем еще и с категорией "целесообразности". С одной стороны, есть обязанность верующего человека, его ответственность перед Богом, с другой - есть важнейший принцип отношений между людьми, допускающий во имя справедливости действовать всеми доступными средствами. Не случайно Федор Алексеевич очень часто прибегал к цитированию Аристотеля, утверждавшего, что главный вопрос политики - это "как добиться максимально благоприятных условий для морального прогресса"...
   Неподалеку, в гостинице Ганзейского торгового дома разместились прибывшие на празднество представители дипломатического корпуса: германский и голландский послы, датский посланник, Генеральный консул Польши в Риге, консул Генерального ведомства Литвы в Риге, шведский консул в Ревеле, шведский атташе по культуре в Москве и норвежский вице - консул в Риге. Отдельно держался посланник франкоязычного Квебека, недавно только вручивший свой дипломатический агреман и выглядевший слегка растерянным от своего статуса и положения, и смущенным от любопытствующих взглядов...
   ...Британская Северная Америка: шесть атлантических провинций - Онтарио, Верхняя Канада (южные земли, отделенные от Онтарио), Новая Шотландия, Нью - Брансуик, Ньюфаундленд и Лабрадор и Остров Принца Эдуарда, а также тихоокеанская Британская Колумбия вкупе с Юконом, Северо - Западными территориями и Нунавутом, по - прежнему находилась в совершенно особом положении - в полной зависимости от Великобритании. Внешняя политика осталась в руках британцев, Судебный комитет Тайного совета остался высшим апелляционным судом Британской Северной Америки, армия, полиция и гражданские власти - остались британскими.
   Прежние владения Британии, "юго - восточные земли Северо - западных территорий", сельскохозяйственные провинции Манитоба и Саскачеван, из - за небольшого размера называемые "почтовыми марками", у которых оказалось довольно храбрости отказаться от дальнейшего "содружества" с Британской империей, но не хватило сил для самоопределения, какое - то время выбирали между "богатыми родственниками" - британским "тяжеловесом" Онтарио и динамично развивающимися Северо - Американскими Соединенными Штатами.
   Преуспевающие соседи - американцы настолько заинтересовались ими, что в 1867 году, во время очередной пертурбации Британской Северной Америки и после полного фиаско с переговорами о приобретении "особых прав" в "Русской Америке - Аляске", решили себя "территориально компенсировать", незамедлительно предложив объединиться в рамках единого государства и, вслед за Небраской, "степные провинции" Северо - Западных территорий Манитоба и Саскачеван, стоявшие как бы особняком в политическом плане от британских северо - американских колоний, стали тридцать восьмым и тридцать девятым штатами САСШ.
   Тогда же, в 1867 году, после почти двадцатилетней "тихой революции", определилось и будущее Квебека. Французская Канада, внезапно появившаяся на карте мира, не получила желаемые границы, полностью совпадавшие с границами прежнего Квебека. Эта провинция оставалась неоднородной по своему этническому составу; достаточно сказать, что в 1867 году двенадцать процентов ее населения составляли англоязычные жители, причем проживали они компактно, образуя довольно крупные анклавы, свободные от французского языка и французской культуры. Франкоговорящие сепаратисты, преуспевшие в своих усилиях по развалу Британской Северной Америки, были вынуждены отказаться от английской части долины реки Оттава, западного Монреаля и английских городков, расположенных на востоке провинции. Индейцы и эскимосы, проживавшие на территории Квебека, не приняли идею независимости французской Канады, посчитав, что Британская Северная Америка, даровав им кое - какие автономные права и свободы, более благосклонно отнеслась к их самоуправлению, нежели квебекские власти. Осенью 1868 года в ходе голосования о будущем Квебека коренные жители весьма недвусмысленно заявили о своей позиции и высказались против независимости. Столь бесспорное единодушие позволило британскому правительству в лице министра по делам коренных народов заявить, что индейцы и эскимосы - не "скот", который можно запросто передавать из - под одной юрисдикции в другую. А в свете того, что они претендовали примерно на сорок процентов территории провинции, "индейская проблема" сулила квебекским властям немалые неприятности. Квебекским сепаратистам в конце концов пришлось согласиться с потерей "индейских территорий", объединившихся в британский дистрикт Унгава (территориально рассматриваемый английским правительством как часть так называемых Северо - Западных территорий) и дальнейшим существованием в сильно урезанном виде, но отнеслись они к этому со странной невозмутимостью. Одним из объяснений столь странной "невозмутимости" национального духа квебекцев заключалось в том, что франкоязычная Канада - государство молодое, не познавшее тягот многовековой истории и благодаря этому избавленное от многих комплексов. Это государство не ведало, что значит владеть привилегией приятного геополитического соседства, не имело глубокой национальной традиции и поэтому утеря части территорий не слишком пугала значительную часть его граждан; точно так же ребенок, не понимающий, что такое "плавать", не боится утонуть.
   ...Квебекский посланник скромно заселился в Университетскую гостиницу, построенную в начале прошлого века на месте старого ректорского особняка. Она пережила период, который можно было назвать "благородным угасанием", после чего, перестроенная и капитально отремонтированная, превратилась в заведение, где охотно селились преподаватели, студенты и их родственники...
   ...Участие царя в торжествах по случаю Русских Ганзейских дней, проходящих под девизом: "История объединяет" было расписано по минутам. Среди мероприятий - посещения ганзейского рынка и концерта епархиального хора, речь на открытии выставки промышленников. Вечером этого же дня государь намеревался отбыть в Москву.
   Речь к открытию выставки государь готовил самолично и правил ее уже в поезде. Самолично, почти не заглядывая в бумажку с текстом, он ее и произнес...
  -Сегодня, по случаю Дня Ганзы, мы собрались в Новгороде - крупнейшем торговом контрагенте средневековой Ганзы в Восточной Европе на протяжении всего периода его существования. Я рад приветствовать здесь, в Новгороде, на торжествах, представителей иностранного дипломатического корпуса. Это глубоко символично. В историю Ганзы, одного из могущественных торгово - политических объединений Средневековья, вписано немало имен талантливых дипломатов. С их помощью формировалась внешнеполитическая стратегия союза, утверждался его экономический и правовой статус в Европе, обеспечивался деловой успех, креп авторитет в пределах колоссальной коммерческой сети от Лондона до Новгорода, от Бергена до Брюгге. Активное расширение торговых связей, защита интересов, старых и новых привилегий, наличие заграничных факторий, - все это вынуждало Ганзу постоянно держать руку на пульсе международной жизни, максимально использовать талант и опыт своих дипломатов. Этого мы ожидаем от дипломатического корпуса и сейчас. Ганзейский союз - одно из интереснейших, но незаслуженно обделенных вниманием явлений средневековой Европы. Союз оставался существенной частью европейской истории на протяжении пяти столетий - с середины XII до середины XVII в. На пике могущества его влияние простиралось от Венеции на юге до Бергена на севере, и от Лондона на западе до Новгорода на востоке. Ганзейские корабли добирались до Архангельска, Лиссабона и Рейкьявика, до самых далеких портов Средиземного моря. Уже к началу XIV торговый флот Ганзы достиг тысячи судов. Для сравнения хотел бы отметить, что знаменитая Непобедимая Армада, развернутая ценой невероятного перенапряжения сил испанской сверхдержавы почти три века спустя, насчитывала около ста тридцати кораблей. В период своего расцвета в XV столетии число городов - полноправных членов Ганзейского союза приблизилось к двум сотням, а всего под влиянием Ганзы находилось до трех тысяч населенных пунктов на огромном пространстве севера европейского континента. Хотя Ганзейский союз порой вел войны, но никогда не пытался присоединить к себе новых членов путем использования военной силы или политического принуждения. Конечно, Ганза целенаправленно "завлекала" новых членов в свои ряды, разъясняя многочисленные преимущества полноценного членства. Но в города не вступали в союз под страхом войны, оккупации и разорения. Добровольность вхождения в Ганзу была одной из гарантий выполнения новыми членами своих обязательств перед союзом: не готов подчиняться правилам союза - не вступай, а оставайся на положении внешнего партнера. Было бы неправильным воспринимать Ганзу как некий средневековый аналог союза нынешних промышленных концернов и синдикатов, располагающих только экономическими и финансовыми рычагами воздействия на мировую политику. И использование наемных или союзных вооруженных сил - это, скорее, исключение, чем правило в деятельности Ганзы. Основными инструментами политики Ганзы были экономические - торговые преференции и санкции, концессии на определенные типы деятельности (например, вылов рыбы), взаимные снижения тарифов, взаимные гарантии сохранности материальных ценностей и безопасности торговых представителей и т. п. Основные "правила игры" для членов были зафиксированы в Большом Ганзейском статуте - поистине революционном для своей эпохи документе. Можно сказать, что Ганза стала первым в истории Европы настоящим торгово - экономическим союзом, крайне неохотно прибегающим к использованию военной силы. Мы прекрасно помним, что прежде всего, в каждом торговом договоре устанавливался общий принцип: обеим сторонам предоставляется право торговать, и им никто не будет ставить препятствий в этом направлении, они могут торговать без стеснений, без насильственного захвата у них товаров. Это выражалось словами "вольное торгованье", "путь чист", "без пакости". До наших дней дошло большого количества письменных сведений о торговой деятельности новгородцев. Уже в наше время, мы стоим на пороге создания Ганзейского союза Нового времени. В основу Новой Ганзы должно лечь развитие культурных связей между городами Европы, а так же развитие торговли. В Ганзейский союз Нового времени помимо городов, входивших когда - то в состав средневековой Ганзы, могли бы быть включены и города, которые, не входя непосредственно в сам союз, имели торговые связи с Ганзой в эпоху средневековья. Тот факт, что русские по своему происхождению принадлежат к европейской семье, не подлежит сомнению. Вопрос "Принадлежит ли Россия к Европе?" красной нитью проходит через историю нашей страны и теперь он возник снова. Россия давала на него различные ответы, но в одном пункте, как представляется, ответ однозначен: по своей культуре Россия - европейская страна. Русские православная религия и язык являются, бесспорно, европейскими, ее литература, музыка, творения художников - неотъемлемый вклад в европейскую духовную жизнь. В славянский этнос, помимо русских входят чехи, словаки, поляки, болгары, словенцы. Внешние различия между представителями славянского этноса и другими народами Европы едва уловимы. Объединяет Россию с Европой и историческое родство. Россия всегда участвовала во всех европейских делах, начиная с XVII века, внося значительный вклад в ход событий, а порой и определяя его. В то же время, Россия всегда была государством промежуточным между Западной Европой и Азией. Она не сливалась с Азией в силу расового своеобразия тех племен, из которых она составилась. Но она же была вполне обособлена от Западной Европы, как наследницы древней греко - римской культуры. Территория и экономика России являлись передаточными звеньями в структуре торгового обмена между Западом и Востоком. Конечно, объемы этой транзитной торговли с Персией, Бухарой, Китаем, джунгарами и прочими не идут в сравнение с морской торговлей Европы на Востоке. Но благодаря торговле на новых территориях России формировался особый тип социальных связей и развивались социальные практики, вполне адекватные эпохе авантюрного европейского колониализма. Россия в составе Европы не может выступать в роли противника Запада. По этим и по ряду других причин, Россия единодушна в намерении сотрудничать с Европой. Но сотрудничество это должно строиться на взаимоприемлемых основах. Это не должно означать потерю суверенитета, твердых позиций в системе международных отношений. Сотрудничество не должно приводить к навязыванию невыгодных контрактов, не должно задевать интересы работающих на рынках Европы и России компаний. Экономический и промышленный потенциал должны получить достойное место на пространстве Европы, России и Азии, а в основу отношений должен быть положен принцип взаимной экономической выгоды, а не политические мотивы...
   Первым, кто оценил речь Федора Алексеевича, был германский посол, и по совместительству - представитель фонда Эберта, Клаус фон Герделер, подошедший к государю во время праздничного фейерверка, устроенного на набережной Волхова. До этого он меланхолично наблюдал, как светящийся дождь огней фейерверка падал в реку:
  -Ваше Величество, полагаю, можно говорить о политике свершившихся фактов?
   Эта фраза показалась Федору Алексеевичу искусным маневром, хотя допрежь германский посол не был в числе тех, кто понял тонкую материю дипломатической службы. Государю известно было, из справки, особо подготовленной князем Ромодановским, что "Фонд Эберта", основанный в 1925 году политиками и учеными социал - демократической ориентации после смерти лидера немецких социал - демократов Фридриха Эберта, упомянувшего в своем завещании о необходимости создания подобного института, со стартовым капиталом, составленным по большей части из траурных пожертвований, начинал с поддержки "способных молодых людей в их стремлении к высшему образованию", очень скоро превратился в посредника между конкурирующими политическими силами, давая им возможность сойтись на "нейтральной территории для обмена мнениями". Для этого, собственно, фонд обзавелся представительством в Москве, пока еще при посольстве, чуть ли не первым в Европе, чтобы выстраивать "улицу с двусторонним движением", и для этого фонд был довольно активен в темах о внешней политике, об экономических отношениях. Среди сотрудничающих с фондом в Москве были Союз Русских Промышленников, Торговая палата...
   Последние дни фон Герделер крайне активно зондировал тему о Новом Ганзейском Союзе. Ромодановский в своей подробной справке, крайне вовремя, отметил несколько вопросов, по которым фон Герделер желал бы получить уточнения из достоверных источников. С любопытством государь ознакомился с вопросами, волновавшими немца. Они действительно были достаточно интересными. Помимо краткого исторического экскурса в историю Ганзейского союза, к торговой системе которого относились и русские города северо - запада Руси, в том числе Великий Новгород и Псков, где имелись фактории ганзейцев, помимо значения Балтийского моря пассажей о региональной экономической специализации и "важных направлений международного разделения труда", Герделер "приводил" цифры и крайне любопытные факты, нуждающиеся в уточнении:
   -..."Балтийский регион - один из самых динамично развивающихся регионов Европы. Около 40% российского экспорта и третья часть всей русской внешней торговли осуществляется через Балтику, включая, помимо российских, морские порты Литвы и Финляндии"...
   -..."Даже осуществив все долгосрочные планы по строительству новых собственных морских портов, Россия не сможет обойтись без морских портов своих соседей"...
  -..."Рост экспортных поставок грузов из России ожидается и впредь. Согласно последним прогнозам экономических специалистов добыча нефти в России возрастет на 44%. При этом российская промышленность будет способна переработать не более 35 - 40% этого объема"...
  -..."Объем перевозок по транспортным коридорам Восток - Запад ежегодно возрастает на 3 - 4%. Грузооборот в русских портах Балтийского моря уже сегодня способен увеличиваться ежегодно на 3 - 5%"...
  -..."Предложение портовых и транспортных инфраструктур превышает спрос на эти мощности в 2 - 2,5 раза"...
  -..."Объем перевозок через порты Балтики возрастет в 4 - 5 раз"...
  -..."Стратегия развития железнодорожного транспорта России и Литвы в ближайшие десять лет предусматривает строительство девятисот километров новых линий, а также модернизацию существующей инфраструктуры"...
  
  
  
  -Вероятно. - ответил государь после короткой паузы.
  -Прежде всего, Ваше Величество, я желал бы, чтобы мои слова оставались секретными. Германия хочет двусторонней беседы с Россией, хочет искать вместе с ней основу для соглашения. Желания Германии скромны: принципы равенства...
  -Мы всегда выступали за принцип равенства в отношениях между державами. - сказал царь. - В основу первых внешнеполитических решений моих лег морализм, как главный ценностный приоритет. Определяя перспективы своей будущей азиатской и европейской политики еще в тронной речи я искренне заявил о приверженности принципам взаимного равенства и уважения, а главное - об отказе от достижений материальной выгоды...
   ...Германский посол деловито, понимающе кивнул...
  - Как у вас сегодня со временем, господин посол? Сегодня вечером у нас небольшой домашний концерт. Будет Дмитрий Алексеевич Смирнов*. Будет Монтвид*. Будут Шаляпин с дочерьми, Зилоти*...Они, кстати, только что вернулись из турне по Дальнему Востоку. Между прочим, были и в Японии, и в Китае. Вдруг, да перекинетесь парой слов о том, какие умонастроения в японском музыкальном обществе витают?
  -Я безусловно, сочту за честь присутствовать по вашему приглашению...
  -Вот и хорошо.
  -По моему мнению, Ваше Величество, между двумя нашими странами может и должно царить полное и тотальное взаимопонимание, с тем, чтобы в будущем никогда не мог встать между нами вопрос о распре.
  -Вы делаете весьма любопытное и доверительное заявление...
  -Я убежден, что переговоры между разными великими державами идут гораздо лучше и успешнее, когда ведутся через послов, а не в тех случаях, когда съезжаются главы правительств.
  -Что такое посол? - усмехнулся царь. - Передающее звено политики. В этих пределах, не больше, он вправе действовать.
  -Но, однако, в громадном большинстве случаев министры знают о делах гораздо меньше, чем послы, а претензий имеют гораздо больше. - возразил немец. - Кроме того, их поездки всегда вызывают шумную рекламу, всеобщее возбуждение и ненужную страстность.
  -Вы желали бы, чтобы вам были поручены переговоры с нами?
  -Почему бы вашему Величеству не поручить мне, послу Германии, организовать без всякой подготовки и без повестки дня встречу глав двух наших великих держав? Просто с целью установления личного и доверительного знакомства, сближения и обмена мнениями? Я уверен, что подобная встреча будет способствовать движению вперед, не оглядываясь по сторонам, принимать важные решения, идущие вразрез с общепринятым политическим курсом ради урегулирования спорных международных вопросов.
  -Я уверен, что без повестки дня переговоров трудно вести конструктивный диалог. Подготовка все же нужна. Но подобное начинание, о котором вы, господин посол, только что упомянули, стоит приветствовать. Оно не просто необходимо. - сказал государь. - Оно неизбежно. Ибо вытекает из нынешних реалий и ближайших перспектив, скрепляемых усилившимся экономическим сближением России и Германии. Тому наглядным подкреплением служат сегодняшние торжества, посвященные Дню Ганзы, на которых мы с вами присутствуем. Вы, верно знаете, что будучи сентиментальным приверженцем правил поведения на международной арене, я не прочь руководствоваться известной концепцией "предопределения судьбы".
  -Симбиоз России и Германии за весьма короткое время мог бы превзойти военную мощь европейских держав. - заметил германский посол вкрадчивым голосом.
  -Я прекрасно понимаю, господин посол: при определении будущего политического курса Европы и мира в целом, споры неизбежны. - ответил царь. - Но мы, я имею в виду Россию и Германию, могли бы значительно сократить подобные споры, договорившись о совместной линии по выработке политического курса. Особенно, если при этом, мы станем смотреть гораздо дальше: вы на Восток, мы - на Запад...
  -О, да, ваше Величество. В интересах Германии поддерживать прочные и хорошие торговые отношения с азиатскими государствами, которые невозможны даже по географическим причинам без установления доверительных связей с Россией. Германский канцлер не так давно заявил, что Европе нужны партнеры и союзники, чтобы справиться с огромными проблемами. Канцлер подчеркнул, что Азия становится одним из приоритетов германской внешней политики...
  -Однако пока не будем делить шкуру неубитого медведя, ведь так? - в разговор самым непринужденным образом, вступил голландский посол, решившийся отступить от придворных церемониалов. Он однажды был удостоен личной аудиенции русского государя, продолжавшейся целых сорок две минуты - факт неслыханный, особенно если учесть, что его предшественник не имел личной встречи с Федором Алексеевичем ни разу за все время пребывания на своем посту. Дипломатическая Москва долго говорила об успехе голландского дипломата и сделала из этого выводы огромного политического масштаба.
   Государь с усмешкой покосился на ретивого голландца.
  -Вы слыхали, в городе Зволле местные активисты в поисках вдохновения для торжеств, посвященных очередной годовщине города, перерыли весь муниципальный архив, но ничего примечательного не обнаружили... - продолжил голландский посол с видом непринужденного светского болтуна.
  -А что они искали? Доказательства того, что Зволле - родина европейских слонов? - государь позволил себе не скрывать усмешки.
  -Город посреди непроходимых болот. Скука. - с немецкой тяжелой откровенностью выдал тираду немец и добавил, обращаясь к голландскому коллеге. - Кстати, городу на болотах исполнилось семьсот тридцать лет. Вас, как голландца и патриота, это должно было бы заинтересовать...
  -Даже и не вполне круглая дата. - пожал плечами Федор Алексеевич.
  -Что ж, мы лишний раз доказали, что являемся чрезвычайно скучным народом. - ответил голландец.
  -Не скажите, господин посол. - сказал немец. - Между прочим, фортуна может смилостивится над организаторами городского праздника, как смилостивилась когда - то и над судьбой самого Зволле.
  -Каким же образом?
  -Предположим, случайно на глаза одному историку, архивисту, попадется письмо, датированное, скажем, тысяча двести девяносто четвертым годом, в котором сообщалось бы, что Зволле был первым городом, признавшим Любек "столицей Ганзы"! - неожиданно произнес государь.
  -Ганзы?
  -Да. Ганза к тому времени существовала уже более сотни лет как аморфное объединение купеческих гильдий и торговых городов Германии. И лишь на рубеже тринадцатого и четырнадцатого веков возникли исторические предпосылки к созданию формального союза. На роль "предводителя" союза претендовал германский Любек. - государь скосил глаза на немецкого дипломата.
  -И что, Ваше Величество? - голландец сделал непонимающее лицо.
  -Как что? - казалось, что русский царь искренне недоумевал. - Любек добровольно, и самое главное - за счет собственной казны финансировал корабли, которые защищали и охраняли торговые пути на Балтике от пиратов! Представьте, дорогой мой, с превеликим удивлением узнал я на днях, что Бремен, Гамбург и Любек вернули себе старые официальные названия.
   Он глянул на собеседника с лукавинкой и четко, но негромко, по - немецки, произнес:
  -Hansestadt Bremen, Hansestadt Hamburg, Hansestadt Lubeck.
  -Слово "Ганза" становится необычайно популярным. Я слышал, что в последнее время возникают всякие - разные инициативные неправительственные организации. Новый Ганзейский союз вырисовывается. - заметил голландский дипломат.
  -Особенно на уровне правительств заинтересованных стран. - ввернул тотчас государь. - Знаете, у меня складывается впечатление, что Германия в последнее время всерьез рассматривает вопрос о Ганзе. О новой Ганзе, но со старыми задачами: монопольное посредничество. Только теперь не между производящими районами Северной, Западной, Восточной и отчасти Центральной Европы и даже Средиземноморья, а между Европой и Азией. Если в предшествующие времена тезис об азиатской природе русского "варварства" входил в число наиболее распространенных в Европе русофобских стереотипов, то теперь встреча с русской цивилизацией становится для страждущих европейцев ближайшим оазисом в их паломничестве на Восток.
  -Из чего сие следует, Ваше Величество? Из переименования городов? - заинтересованным тоном спросил голландец.
  -Не только. Немцы удивительным образом чуют вероятные изменения и перспективы...
  -О, да. - закивал головой немецкий посол.
  -В частности изменения и перспективы именно в регионе Балтийского моря...
  -Ну что ж, удивительного ничего не вижу в этом. - развел руками голландский дипломат. - Германские позиции на Балтике традиционно сильны. Тем более что исторический аналог такого сотрудничества - Ганзейский союз, по - видимому предоставляет немцам неоценимый практический опыт.
  -У Новой Ганзы есть хорошие перспективы, на ваш взгляд? - спросил царь, подводя обоих своих собеседников, немца и голландца к нужной ему теме беседы.
  -Конечно. - отозвался немец мгновенно. - Жизнь учит нас чувствовать смену исторических периодов. Но годы, они как учитель. Нас объединяет будущее и оно сильнее трагического прошлого.
  -Но Новая Ганза - это прежде всего союз немецко - русской дружбы? - уточняюще спросил голландец. - Ведь именно немцы желают воссоздания Ганзы.
  -Вас задевает это? - улыбнулся царь.
  -Задевает? - дипломат из Нидерландов возмущенно дернул плечиком. - Существование немецко - русской дружбы может разрушить равновесие на Балтийском море. Продолжение динамичной силовой политики этих держав заключает в себе опасную угрозу всем малым странам Балтийского моря и их самостоятельности. Для всего Севера в целом, наибольшее значение имеет, чтобы статус - кво в Балтийском море был сохранен, и тем самым осталась бы незатронутой система государств на его берегах.
  -Не понимаю, как торговый союз может затронуть систему государств на Балтике? - недоуменно покачал головой государь Федор Алексеевич. - Через Балтийское море российский транзит идет более тысячи лет, меняется только товар - сначала мед, воск, соль, сегодня станки, текстиль, нефтепродукты, древесина. Но неизменен такой неисчерпаемый ресурс этого региона, как его географическое положение. И чем больше этот ресурс эксплуатировать, тем богаче он становится. А следовательно - богаче становятся и те, кто этим ресурсом пользуется.
  -В Европе распространяются слухи о русских планах против Швеции и их желании заполучить автономную Финляндию. - заявил голландец. - Шведское общественное мнение, например, отмечает, что изо дня в день наблюдается прирост давления России на Скандинавию...
  -В Стокгольме поступили бы мудро, не придавая значения слухам...
  -Есть те, кто в это верит, Ваше Величество. - возразил голландский посол.
  -Приглядитесь к этим людям, которые вдруг решили, что полностью обаяли всех своими рассуждениями. В них нет никакой политической цепкости. Но они лезут, тем не менее, в политику, хотя по определению не могут по канату ходить, не обладают при этом необходимыми для политиков умениями и человеческими свойствами. По нашему, по - русски говоря, они попросту пудрят мозги, а мы этого на дух не переносим.
  ==================
  Будет Дмитрий Алексеевич Смирнов*. Будет Монтвид*. Будут Шаляпин с дочерьми, Зилоти* - Дмитрий Алексеевич Смирнов - выдающийся русский оперный певец, лирико - драматический тенор; Екатерина Дмитриевна Воронец - Монтвид - артистка оперы (лирико - драм. сопрано) и концертная певица; Фёдор Иванович Шаляпин - русский оперный и камерный певец; Александр Ильич Зилоти - русский пианист, дирижёр и музыкально - общественный деятель.
  
  Воскресенье. В лето 7436 года, месяца сентября в 10 - й день (10 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Путевой дворец на Ярославовом Дворище Торговой стороны Великого Новгорода.
  
  
   Не участвовавшие в чрезвычайно содержательной беседе русского царя и двух послов, представители дипломатического корпуса, среди которых тон задавал, небрежно цедящий каждое слово, Генеральный консул Польши в Риге Филипп Оссолинский, далекий потомок не только графа, но также еще герцога и пэра Франции Франтишека Максимилиана Оссолинского, церемонно раскланялись с русским монархом, и насмешливо переговаривались у накрытых столов с легкими закусками. Беседа шла о сорвавшемся в прошлом году сватовстве шведской принцессы Ингрид, надеявшейся заполучить русского царевича. Начитанная, отчасти наивная девушка, ранее уже выражала желание стать русской царицей. Однако никто, ни в Швеции, ни в России, не разделяли ее уверенности, а все предприятие было несколько рискованным в свете разладившихся в последние годы русско - шведских отношений. Да и между двадцатитрехлетним царевичем и принцессой - подростком практически не возникло химии, надежды оказались раздавлены. Глаз русского царя упал на семнадцатилетнюю принцессу Фридерику, дочь герцога Эрнста Августа III Брауншвейгского и его жены, герцогини Виктории Луизы, единственной дочери нидерландского короля Вильгельма III. Родословная принцессы Фридерики была безупречна. Будучи дочерью главы Ганноверской династии, она теоретически имела титулы принцессы Фридерики Ганноверской Великобританской и Ирландской, а также герцогини Фридерики Брауншвейг - Люксембургской. Более того, она формально была тридцать четвертой в очереди на британский престол.
   Филипп Оссолинский повернулся к иностранным дипломатам, собравшимся за ним небольшой группкой, и насмешливо сказал, по - французски, негромко:
  -Видите этого веселого русского царя? Этот человек по - прежнему все еще мыслит категориями каменного века. Пещерная философия сквозит из каждой его фразы. Нынешняя Россия - отяжелевшая, грубая, вся в алчности земного хлеба и в гордости земного могущества - Россия тракторов и пушек не может быть страной великой культуры.
  -Кому - то чудится, что русские дышат в затылок. - по - французски ответил датский посланник.
  -Русский медведь только на картинках выглядит добродушным. - в тоне обаятельно улыбавшегося польского дипломата звякнул металл. - Поверьте, я знаю, о чем говорю...
  -Это всего лишь ваше подозрение. - возразил датчанин.
  -Оно небеспочвенное. Мы не преуменьшаем фактора России как державы, хотя и признаем царское правительство лишь с достаточной долей формальности. В настоящее время наши настроения в отношении России непреклонны и мы не можем представить себе полноценный "диалог с чумой".
  -С русскими нужно уметь договариваться. О паритете. О равновесии... - датский посланник возражал уверенно, увлеченно. - Сегодняшний враг - завтрашний друг...
  Польский дипломат смотрел на горячившегося датчанина со снисходительной улыбкой, понимая внутренние мотивы, заставлявшие того энергично защищать русских.
   Старший брат датского посланника являлся председателем правления государственной компании "Эрстед", чьи интересы лоббировало датское правительство. "Эрстед" нуждалась в сырье и датчане пошли на переговоры с "Русской генеральной нефтяной корпорацией - РГНК - "Ойл", подписав в 1927 году соглашение о закупке бакинской нефти. Копенгаген считал Москву привилегированным собеседником по нескольким причинам: в Дании было полно сторонников необходимости открытия датского рынка для русских, а русского - для датчан; русские развивали самостоятельную политику экспансии; датчане ставили перед собой цель с выгодой для себя ослабить позиции международных нефтяных компаний и полагались на поддержку России. Оссолинскому было известно, что в Москве считали соглашение с "Эрстед" важным вкладом во влияние на политику и экономику Дании и пошли на включение в соглашение с датчанами выгодного для датской компании пункта, согласно которому РГНК - "Ойл" обязалась не продавать нефть другим покупателям в Дании в течение пяти лет. Соглашение "Эрстед" - РГНК - "Ойл", руку к которому приложил и датский посланник, стало ошеломляющей новостью и открыло двери Дании для русской нефти. Реакция Европы была решительной. Англия и Франция обвинили Данию в "слепом" выборе ради национальных интересов без учета последствий. Достигнутое соглашение позволяло "Эрстед" получать большие дивиденды, которые могли иметь катастрофические последствия для британских, французских и голландских импортеров нефти. Много тогда говорили о необходимости экономических санкций, об использовании Дании как инструмента русских, чтобы вытеснять с Ютландского полуострова иностранные компании. Датчане понимали ситуацию, но ради выгодных экономических условий были готовы идти на компромиссы с Москвой.
  -У меня вопрос по существу: неужели у объединенной Европы не хватит мозгов, средств, людей, оружия, чтобы перекрыть все пути этим русским? - вмешался в разговор шведский консул, поигрывая на своем краснощеком лице легкомысленной улыбкой.
  -Всего этого, пожалуй, у Европы хватит. Вы забыли одно условие для успеха. - в ответ усмехнулся Оссолинский.
  -Какое?
  -Решимость действовать. Мне непонятно, как думает Европа обуздать Россию? Если все страны немедленно не объединятся и не выступят единым фронтом, если только не будут действовать смело в этот критический момент своей истории, порабощения Россией Европы не избежать.
  -Мы действуем. - насупившись как ребенок, ответил шведский консул. - Мы ведем войну с русским генералом Рыдзевским.
  -В каких сражениях со шведской армией отличился генерал Рыдзевский? - спросил поляк.
  -В спортивных.
  -В каких?
  -Генерал Рыдзевский ведет "спортивную войну" с нами. В прошлом году на легкоатлетических соревнованиях в Стокгольме, по мнению генерала, мы вели себя в отношении русских спортсменов столь бесцеремонно и вызывающе, что им было решено взять реванш. Рыдзевский инициировал "ответный ход": как представитель России в Международном Олимпийском Комитете, накануне Олимпийских игр в Барселоне он возбудил дело о "профессионализме" знаменитого шведского бегуна Пааво Нурми, заявленного на играх на дистанции в пять, десять тысяч метров и на марафонский бег, где ему не было равных и где он должен был победить. Рыдзевского поддержали некоторые представители международных спортивных организаций, в итоге Нурми не разрешили выступить в Барселоне. "Русская интрига" сильно ударила по спортивному престижу Швеции и отняла у нее три верные золотые медали. Рыдзевский, однако, на этом не успокоился: он привел в действие все рычаги, чтобы вытолкнуть наших спортивных руководителей из Олимпийского движения, где они занимали прочные позиции. Под русским давлением большей части шведов был вынесен вотум недоверия. А Бу Экслунд, председатель Шведского Спортивного Союза оставил свой пост после скандала о дутых рекордах шведских легкоатлетов.
  -Я слышал о нем. - сказал польский дипломат. - Рыдзевский предъявляет спортсменам жесткие требования. Особое значение он придает волевым качествам. Он требует, чтобы спортсмен всегда помнил, что защищает честь державы, а потому выкладывался полностью, особенно на международных соревнованиях. Вам будет непросто.
  -Нам и так непросто. - вздохнул швед.
  -Генерал отмежевывается от узких социальных рамок, протестуя против того, чтобы считать спорт уделом круга избранных и выступает за массовый спорт, в котором видит одно из могучих средств политического объединения нации. Это значит, что русским спорт нужен не в качестве таблетки от кашля и просто физического здоровья, а как национальное обновление, приток гордых национальных чувств, сознание национальной способности и силы.
  -А это уже политическая позиция. - сказал швед.
  -И что теперь? - поинтересовался датский посланник.
  -Теперь идет бешеная переписка. Мы настаиваем на возвращении Бу Экланда, русские протаскивают свою кандидатуру.
  -Это все, чем ответила великая Швеция? - с легкой улыбкой, но без малейшей тени насмешливости, поинтересовался Оссолинский.
  -На "спортивную войну" Швеция ответила мерами политическими и экономическими: с июня введен бойкот российских внешнеторговых фирм, выдвинуты требования разорвать торговый договор с Россией, был ограничен вход русских торговых судов в шведские порты...
  -Да, я слышал...
   Польский дипломат был осведомлен о том, что шведов крайне беспокоила позиция России в отношении Финляндии, за последние пятьдесят лет превратившейся из "смирной покорной окраины" по сути во враждебное Швеции "государство в государстве", откормленное и разбогатевшее за шведский счет. К националистическим настроениям в швеции, кроме ненависти к русским, которую фактически культивировали на протяжении трехсот лет, добавилась "финнофобия".
  -По всем этим вопросам ведется усиленная переписка и обмен нотами. - сказал швед. - посматривая на датского посланника.
  -О, да.
  -Бумаг выше русского Эльбруса.
  -Не забудьте и про дело Вайнберга. - напомнил датчанин шведскому консулу.
  -Признаться, я, господа, не в курсе... - посетовал Оссолинский на свою неосведомленность. - В настоящее время я занят свинским делом. Причем, в буквальном смысле свинским. Мы ввезли немцам через Ригу и Литву большие партии свиного сала, тогда как поставки американских мясных промышленников в Германию резко сократились. А американцы запротестовали, начали предъявлять ноты, начали кампанию в прессе. Упирают на квоты. Но немцы берут наше сало - оно дешевле. Так что за дело?
  -Охотно поведаю. - ответил датский посланник. - Некий Вайнберг, швед из Хельсинки, служил при шведской торговой миссии в Москве. Ему однажды удалось выхлопотать разрешение на покупку и перевод валюты в шведские банки. Это сразу создало ему репутацию энергичного человека. За его содействием стали обращаться русские фабриканты и заводчики из тех, кто вел дела в Шведской Финляндии и кому нужны были валютные счета в швеции. В короткое время Вайнберг собрал от своих доверителей, среди которых было и несколько русских, больше восьми миллионов рублей. Каждому он выдал расписку в приеме денег для покупки валюты. Совершенно случайно вскрылось, что все расписки, выданные Вайнбергом - подложны. Возникло дело, русские привлекли Вайнберга к ответственности но тот изумительно ловко разыграл психически больного. Защищать его приезжали стокгольмские адвокаты. Он хоть и в миссии работал, однако дипломатического иммунитета не имел.
   Поляк деловито кивнул - ему было также известно, что Стокгольм готовится отозвать своего посла для "консультаций", что начались прямые провокации в отношении России - пограничные инциденты, угрозы взорвать русское консульство в Гельсингфорсе. Апофеозом стала неудачная попытка похищения с последующим убийством, председателя умеренной шведской народной партии Карла Стольберга - труп его намеревались подбросить на русскую территорию близ пограничной станции Ловиса. В последний момент похищение сорвалось и Стольберг с женой благополучно выехали в Копенгаген, где готовились дать показания международной комиссии. Курс шведских ценных бумаг на европейских биржах резко понизился, Швеции отказали в новых кредитах, международный авторитет королевства оказался изрядно подпорчен. Угроза вооруженного конфликта на Балтике казалась вполне реальной, и шведы искали внешнеполитической и военной защиты у Англии и Польши, одновременно усиливая береговую оборону и флот - цепь укреплений в Южной Финляндии оснащался новой мощной артиллерией, в Германии были закуплены четыре подводные лодки, англичане передали пять тральщиков и свыше двух тысяч мин, и угроза эффективного закрытия Финского залива в северной части минными полями возросла.
  -Попробуйте тыквенно - картофельный суп со сливками. - посоветовал поляк датскому посланнику, показывая на стол с закусками. - Обещаю, после этого мы отправимся в лавку за антиквариатом. Она здесь, недалеко. Я сделаю вам небольшой подарок за вашу самоотверженную попытку приобщения нас к Москве...
  
  Воскресенье. В лето 7436 года, месяца сентября в 10 - й день (10 - е сентября 1928 года). Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Усадебный дом княгини Орловой в Витославицах. Новгород.
  
   Министр внутренних дел князя Ромодановский в Новгород отправился в составе свиты государя - помимо сопровождения высочайшей особы и назначенной в дороге "походной" аудиенции (не без хлопот Дворцового коменданта генерала Болтина) у него было еще несколько важных дел, в числе которых числилась инспекторская поездка по Прибалтийскому краю, где действовал комплекс мер, рассчитанный на очень долгий срок, и включавший такие, как укрепление русских начал в крае ( в первую очередь экономических), распространение русского языка в официальном делопроизводстве, укрепление позиций Русской Православной Церкви, реформирование судебной системы и надлежащее поддержание внутреннего порядка.
   Реформы осуществлялись неспешно, постепенно ("мы здесь навсегда, стало быть, спешить нам некуда"), без нарушения смысла прав, которые были даны и подтверждены балтийским сословиям и корпорациям. Стратегия проведения преобразований в Прибалтике учитывала местные особенности, которые невозможно было отменить в одночасье. Изменениям подлежали провинциальные особенности края, кои не составляли неизбежных последствий его исторического прошедшего или необходимых принадлежностей его современного быта.
   Долго, без малого на протяжении трехсот лет, упорно, кропотливо, шли изменения, касавшиеся статуса русского языка в крае, судебной и политической системы и противодействия провинциальному сепаратизму. С присоединением прибалтийских земель объективная ситуация, сложившаяся задолго до прихода русских войск и заключавшаяся, в первую очередь, в том, что немецкое дворянство обладало рядом особых прав и привилегий и составляло привилегированное меньшинство, в отличие от коренного, в основном крестьянского, населения - эстов и латышей, не изменилось. Особые права: здесь были распространены немецкий язык, лютеранство. Господствовал собственный свод законов, существовала отличная от российской система судопроизводства - не были отменены, а получили закрепление. Годуновы придерживались мысли, ставшей одной из основ политики в Прибалтике: на окраинах, тем более нерусских, нельзя силой, вопреки сложившимся традициям, проводить реформы, пусть даже необходимые. Вынуждать на жертвы - дело бесполезное.
   Принципы ненасильственного приобщения к русским законам и "русскому пути" были заложены в основу политики управления прибалтийскими землями, и неизменно соблюдались на протяжении всего царствования. Осуществление этой политики институционально было подчинено местной прибалтийской администрации - ландмаршалу, стоявшему во главе остзейского комитета, законодательного органа в крае и министерству внутренних дел. При традиционном подтверждении привилегий балтийско - немецкого дворянства обязательно оговорено было, что они не должны противоречить общероссийским законам. Были введены и неуклонно поддерживались запретительные санкции, которые касались прежде всего рассуждений на общеполитические темы о статусе Прибалтийского края в составе Российского государства. "Посягательства" остзейских немцев решительно пресекались. Антиостзейские статьи в российских газетах признавались ошибочными и односторонними. Правительство, хотя и осуждало крайние позиции как русских, так и остзейцев, не слишком сдерживало русскую печать в ее стремлении защищать русские государственные интересы, но признавало, что подобные толки не интегрируют, но разъединяют российское общество, возбуждают "племенную неприязнь". Задача заключалась в следующем: при сохранении провинциальной автономии Прибалтийского края - окончательно и прочно объединить с Россией, развивая коренные начала государственного единства.
   Поездку в Прибалтике министр отложил до дня отъезда государя из Новгорода, а сам засел в усадебном доме, работая с документами.
   У Ромодановского было приподнятое настроение. Он только что выпил прекрасный кофе по - венски, подкрепился савойским сыром, от него пахло французским одеколоном и он ознакомился с содержанием присланной шифровки.
   Во первых строках сообщалось, что в Гельсингфорсе состоялось собрание русских политических эмигрантов. Во вторых строках - повестка дня гельсингфорского совещания и доклады выступавших.
   Итак, "совещание русской заграничной оппозиции". Объединительный съезд. К нему, как к важному событию, сбегались пути. А где? В Лондоне? Или на благословенном севере - в Осло, Бергене, или в том же Стокгольме? Кто - то говорил князю, что ветры норвежских фьордов дарят прохладу, какой нет нигде в мире.
   Съезд...
   Первыми по поводу съезда засуетились именно "северяне" - собравшиеся в Гельсингфорсе русские эмигранты, осевшие в Швеции, Шведской Финляндии и Норвегии. Здесь было немного лиц из числа политической эмиграции с всероссийским именем, но представлены были почти все направления российской антигосударственной общественности. Собравшиеся договорились о необходимости проведения объединительного съезда русской политической эмиграции. И тотчас разошлись в мнениях о вопросе иностранной помощи. Собравшиеся завели спор об ответственности будущей власти после Годуновых, и о формах этой ответственности. Перед кем ответственность? Периодически или непрерывно? Этот вопрос отбрасывал тень и на споры о будущем объединительном съезде. Один из собравшихся, некто Левицкий, не обладая никакими прерогативами говорить от имени всех, даже не претендуя ни на что, кроме некоторого морального авторитета, пытался сыграть роль примирителя и арбитра. К нему, как к представителю своеобразной "третьей силы", временами примыкали представители разных эмигрантских политических течений. Больше всего и обязано было гельсингфорское совещание тем, что закончилось оно все же соглашением примирительным, а не окончательным разрывом. Умеренный Левицкий внес примирительный дух и способствовал сговору. Он также удовлетворился и сам - произошло принципиальное признание его полномочий представлять все силы "северян" на съезде русской политической эмиграции, и его полномочий как "видного" представителя отечественной социал - демократии. Задел на будущее. С перспективой, так сказать, ибо российские доморощенные социал - демократы шли по пути британского "тред - юнионизма", посредничества между рабочими и хозяевами предприятий: образовалась вполне приличная партия с поддержкой среди рабочих и части промышленников - просвещение пролетариата, усиление социального аспекта, парламентская борьба за ограничение самодержавия. Допустимо, с какой стороны не посмотреть.
   Материал был весомый и после подготовки его следовало доложить государю. А заодно, предварительно, для правительства и общества организовать пропагандистскую кампанию - широкой рекой должны потечь требования расправиться с "изменниками", которые "ни во что не ставят правительство", "подстрекают к неповиновению". Министр любил действовать вне правил, и выглядел человеком с фантазией, сумевшим зарекомендовать себя "новатором" по части приемов выслеживания "политической измены". Он был не очень разборчив в выборе средств, когда речь шла о достижении поставленных им целей. Осведомители поставляли министру информации, нередко разукрашивая свои донесения "потрясающими" подробностями, призванными убедить даже маловеров в близости катастрофических событий, а заодно и в исключительной полезности министра и авторов "осведомлений"...
   Ромодановский откинулся в кресле, замер, полузакрыв глаза, отчего мог показаться спящим. В кабинет вплыла "хозяйка" дома - высокого роста, смуглая, лет шестидесяти пяти. Анастасия Анатольевна Лодыжина.
  Она в свое время давала первые уроки конспирации молодому князю. Настойчиво, с присущей ей требовательностью и категоричностью, вразумляла, что он должен хорошо владеть лицом, не раз устраивала наглядные уроки столь нужной в работе полицейского наблюдательности. "Отвернись и скажи, что ты видел?". И необходимо было перечислить все, что заметил, едва войдя в комнату. Ромодановский был благодарен строгой наставнице, крепко усвоил ее уроки и старался до мелочей соблюдать их в работе. Когда пришло время отойти от дел, Анастасия Анатольевна получила здешнюю синекуру - содержать дом, использовавшийся время от времени для приема высоких гостей и конспиративных встреч, и вести собственное хозяйство, под видом экономки. Но и на покое Анастасия Анатольевна оказывала посильную помощь Службе.
  -Рады поди, что уехали из Москвы, Борис? - ворчливо поинтересовалась Анастасия Анатольевна, бывшая наставница и советчица Ромодановского. - Все вы, мужчины, норовите из дома упорхнуть, под благовидным предлогом...
  -Как вам сказать... - Ромодановский слегка замялся. - Надо и на периферию время от времени выбираться. Вам - то здесь хорошо живется, меня завидки стали брать...
  -Перестаньте, Борис...Мы Кембриджев не кончали, однако кое что разумеем. - ответила "хозяйка" дома, выпускница Итона и Оксфорда, свободно говорившая на нескольких языках: она знала немецкий, английский, французский, польский, испанский, понятно, русский и, кажется, один из скандинавских языков. Удивительна была ее способность переключаться в разговоре с одного языка на другой. Помнится, Директор Департамента Государственной Охраны фон Эккервальде, был просто поражен, когда, присутствуя на одном приеме, увидел и услышал, как Анастасия Анатольевна, беседуя с группой в несколько человек, разных, по - видимому, национальностей, отвечала на их вопросы на испанском, немецком и французском языках. Происходило это так непринужденно и так легко, что фон Эккервальде не мог удержаться и, уловив какую - то свободную минуту в этой беседе, подошел к ней и спросил на русском языке: "Не трудно ли так внезапно переходить в разговоре с одного языка на другой?". "Я как - то не обращала на это внимания", - ответила по - русски Анастасия Анатольевна. Курьез, забавный.
  -Что думаете по поводу сего? - Ромодановский протянул Анастасии Анатольевне текст шифровки. - Оцените взглядом своим...
  -Доверяете?
  -Господь с вами, такое говорить!
   Анастасия Анатольевна взяла шифровку. Склонилась над текстом. Руки ее, бледные, как у человека, не очень часто бывавшего на солнце, держали листок, словно удерживая его от ветра. Глаз ее не было видно, тем выразительнее был ее лоб, в эту минуту чуть склоненный.
   Закончив чтение, она подняла глаза.
  -Желаете об этом поговорить, Борис?
  -Вижу, Анастасия Анатольевна, всерьез вы занялись "бонсаи". - сказал Ромодановский, сделав вид, что разглядывает на дубовом столе горшки с карликовыми растениями.
  -Полагаю, мы друг друга вполне поймем, ежели касаться будем только и исключительно бонсаи?
  -Да.
  -Извольте, Борис, коль есть у вас стойкий интерес к этому вопросу, поговорим. О бонсаи. Признаться, я люблю людей осторожных, намеки понимающих. Вроде вас, Борис.
  -Очень хорошо.
  -Я хоть и городской человек, но уже не устраивает меня букет в вазе или цветок, пусть и редкий, в обычном глиняном горшке.. - пояснила Анастасия Анатольевна. - Мне хочется получить изысканную цветочную композицию, а на окне лелеять и холить уголок живой природы.
  -Помилуйте, на улицу выйдете - кругом природа.
  -Я старовата, мне много не надо, да и ноги не те, ходить - выходить. - ответила Анастасия Анатольевна. - Бонсаи - это как раз уголок природы. Копия природы. В значительной мере цивилизованная и традиционная. Деревья с замшелыми корнями, камни, мох - и все это в миниатюре. Безусловно, мы преломляем древнюю китайскую и японскую культуру выращивания карликовых деревьев сквозь призму нашей, русской культуры, климатических условий и вкуса. Главное, что на этом мы культивируем в себе любовь к природе, инициируем эстетическое восприятие ее.
  -И как давно увлеклись вы карликовыми деревьями?
  -Благородному искусству бонсаи потребовалось не одно столетие, чтобы проделать свой путь к нам из Японии. Но в России отважных приверженцев, на ощупь пробирающихся к постижению бонсаи все еще немного. Я одна из них. Тех, кто взирает на шедевры бонсаи и вежливо произносит слова удивления и восхищения, несколько больше. И делают они это, главным образом, испытывая трепет перед чем - то таинственным, сверхестественным, рожденным, возможно, из некоего загадочного обряда.
  -Вероятно, так. - министр пожал плечами - Я слыхал, что в японском языке слово "бонсаи" означает не просто карликовое растение, а культуру выращивания растений на подносе. Или в неглубоких горшках. Или на блюде, на поддоне.
  -Культура бонсаи - это нечто большее, чем просто раздел садоводства или ассортимент растений, которым придана миниатюрная форма. Это специфическая область. Современная цивилизация все в большей степени отдаляет человека от природы, от корней, вот почему я взялась за распространение бонсаи. Это дает человеку отдых, покой, и способствует вдохновению. Выращивание миниатюрных растений - еще более захватывающее увлечение, несмотря на то, что в основе его лежит обычная пересадка растений.
  -А ведь бывает так, что деревцо - то уже прижилось, а садовод норовит его снова взять да и пересадить. А оно уж соками питается, в рост пошло, а?
  -Бывает. - согласилась Анастасия Анатольевна, внимательно глядя на министра. - В основе всякого подобного действия лежит обычная операция пересадки растений. Те, кто любит мир растений, но не имеет садового участка, может наслаждаться выращиванием миниатюрных растений на веранде или на террасе. Дома. Знаете, так это интересно: ежедневно ухаживать за маленьким живым растением, наблюдать, как оно повторяет со сменой времени года те магические превращения, что и настоящее большое дерево, как на нем появляются листочки, а затем и цветы, и плоды. Очень интересно наблюдать, как постепенно оно приобретает форму, задуманную садоводом - все это доставляет такое удовольствие, какое трудно с чем либо сравнить, и вносит в размеренное существование созидательный всепоглощающий интерес.
  -Культура бонсаи предусматривает определенные основополагающие решения... - заметил Ромодановский. - Изящный бонсаи может произрасти и развиться из семян, а можно воспользоваться черенками и отводками, не так ли?
  -Я предпочитаю взять молодое деревцо из питомника. - негромко ответила Анастасия Анатольевна. - Быть может, это лучший способ.
  -Однако следует помнить, что в миниатюрном бонсаи лучше смотрятся растения с изящной листвой и мелкими цветками, чем растения с крупными листьями и цветами. - многозначительно сказал Ромодановский. - Не лучше ли так, нежели приобретать бонсаи в питомнике? Тем паче, что и питомник на корню скуплен другим любителем карликовых растений?
  -Знаете, для меня наибольший стимул этого увлечения заключается в принятии решения: что же все - таки хочет любитель бонсаи получить в результате своего труда? Будет ли конечным итогом уродливый бесформенный предмет или же это будет миниатюрное, но величественное дерево из леса, с поляны, выдержавшее не одно испытание в борьбе со стихией - дерево, которое будет долго дарить наслаждение своему создателю и, может быть, грядущим поколениям?
  -Все. Сдаюсь, Анастасия Анатольевна. - Ромодановский развел руками. - Больше ничего слышать не хочу про карликовые деревья.
  
  
   Глава Десятая.
   Пишите письма.
  
  Воскресенье. В лето 7436 года, месяца сентября в 10 - й день (10 - е сентября 1928 года). 23 - е сентября 1928 года по европейскому стилю. Седмица 16-я по Пятидесятнице, Глас шестый.
  Хельсинки. Район Вуосаари. Кемпинг "Растила".
  
   Один из полюбившихся русским художникам исторических сюжетов повторялся немыслимое число раз: когда в 1651 году на Земском соборе князь Щербатов заявил, что одни только дворяне проливали кровь за отечество и своим военным мужеством спасали честь и достоинство государства, а с депутатских скамей поднялась тогда буря негодующих возражений со стороны "подлых сословий" и вельможному оратору возражали и разночинцы, и посадские торговцы, и черносошные крестьяне, - не желали они признать за одним только дворянством чести служения отечеству в деле его защиты от внешних врагов.
   К этому историческому сюжету, смакуемому художниками, как примеру русского служения государственному порядку, примеру того, что с века семнадцатого по сию пору, народ в служении этому порядку видел смысл своей жизни и нес все тяготы по созиданию и укреплению порядка с пафосом, любил возвращаться и Валентин Григорьевич Левицкий.
  -Московское царство - это тирания, но тирания всех уравнивающая. - говорил он, лежа под теплым одеялом, пока его помощница, нанятая финляндская машинисточка, Импи Ахонен, медленно раздевалась. Была она среднего роста, молодая, с черными нечистыми волосами. В глазах ее не отражалось мысли, но в разрезе их было что - то особенное, пленительное. Тонкий нос и худые щеки были не напудрены. Рот был накрашен темной помадой и полуоткрыт. Под грязноватой ночной рубашкой проглядывали соски грудей. Чулок не было. Упавшие белые носки открывали тонкие, коричневатые ноги. Левицкий лежал в кровати и не сводил с этих носков взгляда. - Там нет свободы, но зато там есть равенство. Нельзя сказать, чтобы само по себе это было особенно привлекательно. Может быть в иных случаях равенство бесправия смягчает горечь положения. Но чтобы оно могло зажечь пафос восторга - с этим согласиться никак нельзя. Дело, впрочем, не в этом, а в том, что совсем не было даже и такого равенства. О нем упоминалось, правда, в казенных формулах, которые все привыкли с удовольствием цитировать и которые провозглашали, что законам должны подчиняться "все равно, все, чей, кто не буди"...Конечно, законам должны были подчиняться все, но законы то не для всех были равны...
   Импи вначале мило улыбалась, затем брови ее нахмурились, потом она зевнула, потом остановилась перед ним, сказала, вытянув губки:
  -Я хочу шубку. Каракулевую.
  -На прошлой неделе куплен был мною резиновый поясок.
  -Труа - кар. Каракуль.
   Левицкий глянул в окно - за окном лился дождевой поток.
  -Смешно. - удивился Левицкий. - Зачем вам шубка, когда идут дожди? Я лучше подарю вам зонтик.
   Импи зарыдала. Левицкий взглянул на машинисточку с удивлением, поднялся голый из постели, обнял за плечи и произнес ласково дрогнувшим голосом:
  -Вы - шармантный ребенок.
   Импи ахнула, удивляясь - какие у него мускулы и, словно нечаянно, или от слабости, прислонилась к нему совсем тесно.
  -А вот того, что если вам угодно со мной свободную любовь соображать, так говорите прямо, а этих подходов терпеть не могу. - сказала она.
  -Импи, завтра вы будете иметь каракульевую шубку, несмотря на сезон... - и снова нырнул в теплую уютную постель.
   Левицкий комфорт любил, и вполне хорошо и легко чувствовал себя "обуржуазившимся". В узком кругу Валентин Григорьевич Левицкий любил и сам поиронизировать: преимущества социализма несомненны, только в чем они - никто не знает. Но на публике, ему, члену русской социал - демократической организации, нельзя было поддаваться настроениям и раскрываться - он возражал и защищал идеологию социал - демократии, за которую немало пострадал в свое время. Об этом страдальческом периоде Левицкий любил вспоминать и рассказывать. Привлеченный в 1913 году по делу "ста девяносто трех", Левицкий на удивление свое и близких, товарищей по партии, отделался довольно легко - его сослали на два года в глухой уголок Архангельского края. Меньше дали только беременной Зиночке Кузнецовой, получившей на процессе шесть месяцев ссылки под надзор полиции в Вологду.
   Впрочем, и в ссылке жизнь была не мед. Кто не клял архангельскую, да пинежскую ссылку, когда приходило время выбираться в большой мир? Зимой - недельная мука на санях, в стужу, через кромешные ельники. В лето - не лучше. Мелководные порожистые речонки пересыхали, пароходик, местный "подкидыш", еле - еле отмахивающий по три версты в час, постоянно садился на мель. Потому, пинежские ссыльные больше полагались на свою собственную тягу: котомку за плечи. Посох в руку - и бредут себе, лесным бездорожьем, благо и ночлег под каждым кустом, и даровая ягода в приправу к сухарю.
   Левицкий в ссылку отправлен был не на Пинегу, а в Нижнюю Пешу, что на берегу Чёшской губы, в нескольких верстах от устья реки. И никаких дорог - путей: кругом тайга. Три раза в год приходил с "большой земли", из Архангельска, пароход, забирал добытые охотниками шкуры, пресервы - беломорскую сельдь, изготавливаемую тут же, в деревне, на местном заводике, сгружал мануфактуру, ссыльных и почту.
   Нижняя Пеша - село небольшое. Под сотню жителей. Двадцать три двора. Зато какие дома! В каждом одних только жилых помещений было четыре: изба - зимовка, изба - летница, боковая горница, флигелек. А кроме них были еще сены светлые, с лестницей на крыльцо, да клеть, да поветь саженей восемь в длину - на нее, бывало, заезжали на паре. А внизу, под поветью, двор с разными стайками и хлевами.
   Ссыльных в Нижней Пеше всегда было много. Квартировались они по крестьянским дворам и сами крестьянствовали - пахали, сеяли, валили лес, солили сельдь. Местность была болотистая, приходилось и канавы копать, осушать, делать бревенчатый настил. От казны выдавалась хлебная пайка - два фунта черного хлеба в день, да к ней чай, да соль, да сахар, да табаку, да крупы фунт. Ловили рыбу, охотились. Жизнь несладкая, но все лучше, чем в каторге.
   Левицкий в Нижней Пеше побыл недолго. С тремя политическими, прибывшими с последним "сплавом" из Архангельска, он был отправлен обратно в Белушье - крохотное сельцо, получившее свое название от того, что именно через устье, где оно находилось, проходили пути миграции белух. В устье реки они приплывали полакомиться сельдью, ее здесь всегда было много.
   Река Пёша своенравная и характерная: то глубокая, то мелкая, то бурная, то тихая. В ветреную погоду по ней плыть небезопасно, особенно, если путь держать придется к морю. По этой причине только бывалые и опытные люди решались на своих "казанках" добираться в Белушье, расположенное в устье реки, и в Волонгу, которая стоит на каменистом берегу Баренцева моря. Коли не знаешь фарватера, то вполне можешь напороться на мель. А круговерти и воронки не одну человеческую жизнь на дно утянули. Вот такая она Пёша - река.
   В Белушье было девять дворов, кожевенная мастерская, которую содержала семья Мысовых, пароходная пристань, три десятка жителей и человек пять ссыльных, трудившихся по "кожевенной части". Левицкого и трех его сотоварищей поселили в стареньком амбаре, а трудиться положили им на пристани. Времени было навалом и дискуссии велись бесконечно, а доводы и аргументы собеседников порой не пересекались и не взаимоисключались. Левицкий как - то заметил, что в Белушье "внутрипартийные разногласия разрешались на открытых дискуссиях демократическим путем".
   В ссылке Валентин Григорьевич написал свою главную теоретическую работу - "Новая экономическая политика", где поставил перед собою задачу перевести всю внутрипартийную дискуссию в совершенно иную плоскость, чтобы выработать цельную концепцию обновленного социал - демократического движения, обращенного лицом к России, к решению ее жизненных социально - экономических проблем. Его труд, прямо надо сказать, носил непоследовательный, противоречивый и компромиссный характер. В последовавших "ссыльных дискуссиях" камнем преткновения для товарищей Левицкого оказалась мысль о проблеме агропромышленного синтеза - гармоничного развития промышленной и аграрной сфер.
   Написанный Левицким от руки лозунг "обогащайтесь", под которым Валентин Григорьевич имел в виду одновременный рост накоплений и подъем в обеих сферах народного хозяйства за счет их взаимопомощи через механизм регулируемого рынка, через взаимный спрос и предложение, ссыльным товарищам не очень понравился. А вот канинский уездный исправник, по долгу службы знакомившийся со всей ссыльной писаниной, хмыкнул, глянул тогда в лицо Левицкому и, дыша водочно - луковым перегаром, глубокомысленно изрек, что, судя по всему, автор хотел донести мысль о том, что такое сотрудничество должно быть нацелено на взаимное стимулирование и обогащение как одной, так и другой сферы и предохранение их от ограбления банками, биржей и правящей кастой.
  -Эт - та мысль ваша мне кажется самой понятной в вашем рукописном труде. Несмотря на то, что вы сделали все, чтобы ее извратить - сказал Левицкому исправник и добавил, увидев, как вытягивается от удивления физиономия Валентина Григорьевича, - Не удивляйтесь вы так явно, любезный...Вы ж в России живете, здесь всякое может статься, и реки тут с кисельными берегами, и галушки могут сами в рот сыпаться, и я, ваш покорный слуга, захолустного уезда полицейский чиновник, в свое время мог прослушать курс политической экономии в Томском университете. Но я прошу вас оглядеться по сторонам...Вы для кого все это пишете? Даже само понятие социализма рабочим сословием по - прежнему воспринимается весьма примитивно. Почти все рабочие - монархисты. Слово "царь" для народа все так же носит сакральный характер. Верит народ в богоизбранность царя. Культура и уклад наши - патриархальны, личная жизнь - строго регламентирована со стороны церкви, семьи и общины, по крайней мере у крестьянства, а оно составляет более половины населения державы. Да и пишете вы о какой - то мифической стране, не о России. Вы рассматриваете теории "кооперативного социализма", который наступит после социалистической революции в передовых странах Европы.
  -Считаю эту общеевропейскую революцию вполне возможной в скором времени. - запальчиво возразил Левицкий исправнику. - И в труде своем указываю, как нам продержаться до европейской революции.
   Исправник терпеливо выслушал Левицкого и с хитрецой сказал:
  -Дождетесь, если предоставится такая возможность...
  -Это реально.
  -Чтобы идея социализма и социальной революции стала привлекательной для русских, нужно сочетание сразу нескольких факторов: кризис традиционного общества, системный кризис самодержавной власти как авторитарно - патерналистской модели, дикий полуфеодальный русский капитализм и активная пропагандистская работа радикальной интеллигенции. - сказал исправник.
  -Русский капитализм без солидных правительственных субсидий развиваться не сможет. - возразил Левицкий исправнику. - Его производительные возможности будут ограничены, он и сейчас с трудом противостоит капиталу более развитых в промышленном отношении стран. Внешние рынки практически все поделены, внутренний рынок не резиновый. Климатические условия наши таковы, что больше благоприятствуют водворению у нас социалистического строя. суровый климат обязывает строить более прочные и более дорогие постройки и тратиться на их отопление и освещение в продолжении длинной зимы. Это делает частное производство в России маловыгодным, производимую продукцию - неконкурентноспособной на мировом рынке. Шансов выжить без государственной поддержки малы...
  -Писаное вами не про сегодняшнее, а про далекое - предалекое завтра. Формирование массового общества в России, как и на Западе, шло через буржуазную трансформацию сословных отношений, только несколько дольше западной, потому как началось позже. Но оглянитесь по сторонам. Традиционные политические и юридические рамки самодержавия существенно расширены. Даны вам свободы слова, собраний, печати, даны вам возможности поднимать политические и общественные вопросы. Наконец, дана ответственная роль в жизни государства, в политической жизни.
  -Самодержавие, говорите вы, господин исправник? Самодержавие есть аполитичная система власти и надежд на ее изменение путем естественной эволюции нет. Политическая борьба в такой системе может вестись только в форме гражданской войны.
  -Вы и гражданская война? Не смешите. Торите вы путь к "столбовой дороге к социализму", вдохновенно восклицаете о политической борьбе через гражданскую войну, теории плетете о необходимости "мостиков" и переходных мер для подведения России к социализму. А как лапти сплести самому себе - не знаете...
   А после добавил:
   -Вы рафинад в очках. Без флага и родины...У вас духу не хватит даже лампочку разбить в знак протеста. Сначала заболтаете все, а после струсите. Уж лучше бы водку пили, право слово...Нэпман вы, батенька. Как есть, нэпман. Новый экономический политик...
   "Нэпман"...Левицкому чрезвычайно понравилось это слово и после, возвратившись из ссылки, Валентин Григорьевич с гордостью стал величать себя нэпманом. Впоследствии он издал свою рукопись о новой экономической политике, тиснул в эмигрантской печати полтора десятка тематических конспектов и пару статей - "О социал - демократической доктрине" и "К вопросу о земле", и до некоторых пор сделался теоретиком российского социал - демократического направления. Особенно хорошо у него получалось говорить о "социализации труда" через индустриализацию, через планирование, которое осуществляло бы и контролировало государство. После раскола в 1921 году, когда большинством отвергнуто было признание революционных методов борьбы, до террора включительно, и всемерное участие в этой борьбе, Левицкий постоянно ездил в места скопления "сочувствующих": читал доклады, говорил, убеждал, спорил. Поездки с лекционной группой на автомобилях и поездах по городам и весям были утомительными, но о них сообщала социал - демократическая пресса и они приносили лично Валентину Григорьевичу нужный политический багаж, на котором он позднее и выехал - прямиком в Шведскую Финляндию. Благо, имелся и багаж финансовый - без малого тысяча десятин в Ижоре, лес, ферма, конюшня и торговая фирма со складом в Нарве сданы им были в аренду одному посреднику, из "чернявеньких" и приносили доход, позволявший и в эмиграции жить с комфортом...
   Перед выездом, правда, был у Валентина Григорьевича один разговор, неприятный, болезненный. Пришел к нему человечек. Увертливый. Будто с головы до пят лампадным маслом намазанный. Пришел и сказал:
  -Давайте бросим крикливые слова, ибо они ничего не доказывают, кроме того, что в пустой бочке звону больше. Будете писать свои информации о положении дел в русских эмигрантских кругах на такой - то адрес в Гельсингфорсе. Писать можете редко, можете часто. Главное - не забывайте писать.
   Левицкий пробовал было артачиться, удила закусывать, но человечишко увертливый хмыкнул и также просто сказал:
  -Ну, вы прекрасно знаете, как это бывает. Особенно в кругах специальных и секретных служб. Посему - не советую не соглашаться. Пишите письма. - и добавил, помолчав, - Бывают такие эпохи, когда жизнью правят фантасты, а люди реальной жизни, отброшенные и смятые, погружаются в царство призраков. Мечтатели и фантасты становятся реальнейшим оружием судьбы, трубою века, молотом истории. Обычно такие эпохи потом называются - "великими".
  
  Понедельник. В лето 7436 года, месяца сентября в 11 - й день (11 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Подмосковье. Ресторан "Русская Ривьера" в Солнечной горе, близ озера Сенеж.
  
  -...Во времена французской революции, стотридцатилетие которой будут отмечать в этом году, зрители из театра прямиком шли на баррикады. Театр звал, вел, вдохновлял! Я прошу понять меня правильно, господа! И сегодня мы на баррикадах. Однако, это другие баррикады, самые важные. Баррикады духовной борьбы! Есть ли у нас спектакли, которые могут помочь устоять, удержаться на них? Победить в борьбе, на которую мы идем не с военными силами, а с силами духовными? Сколько же у нас спектаклей, которые ставят кардинальные вопросы о взаимоотношениях народа и власти, о тернистом пути к самопознанию, о народе, о его политических лидерах? О самой взаимосвязи пути возрождения человеческого самоуважения? О счастье и благополучии Родины? Где спектакли, в которых эти проблемы не просто перечислены, а решаются в своеобразной, соответствующей духу времени форме? - малоизвестный, но "подающий надежды", моложавый московский театральный режиссер горячился, с рюмкой перно в руке.
  -И каков же вывод? - усмешливо спросил сидевший рядом с разгоряченным режиссером - приземистый, низенький мужчина, с плечами кверху, как у сановника, с головой с бородкой, что Гоголь называл "редькой, повернутая острым концом книзу".
  -Вывод? - режиссер стремительно поворотился к усмешливому, пьяно расплескивая рюмку. - Подлинно нова лишь та классика, в которую режиссер вкладывает идеи своего времени, его боль, видение будущего! А современная драматургия на уровень раскрытия своей эпохи, поднимается лишь тогда, когда прикасается к вечности. Свою судьбу народ и люди должны созидать сами. Вот самая важная истина!
  -Ещё рюмку перно, господин режиссер?
  -Что? К черту!
  -М - да...В программе был только один гвоздь, да и тот ржавый...Пойдите - ка на воздух, дружище, вам следует вернуть на лицо естественный румянец...
   ...Сенеж - хорошая альтернатива поездке "выходного дня" в Ближнее Подмосковье. Здесь можно было вдоволь полюбоваться изысканными пейзажами, пофотографировать утренние акварельные туманы, отоспаться после бесконечной московской недельной сутолоки, продегустировать добротную русскую кухню, погулять по старинным улочкам, попариться в русской бане. Сенеж был уникален сочетанием старины и современности, бедности и состоятельности. В частных особняках, рассыпанных по городу, были все удобства XX - го века, которые тонко переплетались с духом прошлых лет. Внешне эти домики были похожи на архаические произведения искусства, обрамленные цветущими яблоневыми садами и красной смородиной, а старинные печи и антикварные вещи внутри мирно соседствовали с телефонными аппаратами, радиоточками и водонагревателями. Здесь миллионеры и чиновники жили в деревянных избушках. В кафе подавали кулейку и пирожки с копченым лещом. На улице можно было запросто встретить министра или звезду синематографа. В этом крошечном дачном месте налицо были все прелести деревни - свежий воздух, тишина, близость к природе, здоровый сон и, как результат, румянец во всю щёку. Многие отмечали положительное влияние даже кратковременных доз Сенежа на творческие потенции. "Голова потом всю неделю совсем другая", - говорил один влиятельный и очень занятой государственный чиновник, приезжающий на Сенежское озеро лишь для того, чтобы провести в старинном бревенчатом доме блаженную беспробудную ночь с субботы на воскресенье.
   ...Ресторан "Русская Ривьера" в Солнечной горе, близ озера Сенеж, с оригинальной кухней из собственных деревенских продуктов содержала феноменальная и фееподобная дама, купеческая вдова, с широченными улыбкой и станом, и лукавыми глазами, Екатерина Александровна Малахова. Она одной из первых рассмотрела потенциал Сенежа, живого символа ближайшей к столице российской провинции, хранящий неповторимое очарование дачных усадеб. Ее ресторация, была, собственно, не рестораном, а скорее, деловым клубом, в котором собирались на выходные московские деловые тузы. У каждого из них в банкетном зале, в зале музыкальном с дансингом и живой музыкой было свое место.
   Дежурные заезды полутитулованных особ в эту весну были еще в неблизкой перспективе, и в ресторан ворвались второразрядные деловые "жуки", из тех, что недавно перебрались в столицу из провинции, девицы с модельной внешностью, юные и стареющие, умело держащие осанку, второразрядные кинодивы, антрепренеры, продюсеры, меценаты, чиновники среднего пошиба, скучающая молодежь - отпрыски московских "денежных мешков"...
   ...В ресторане "Русская Ривьера" к концу подходил полуделовой обед, который был дан Александром Зубковым - художником, про которого говорили, что он вскоре войдет в Большую Десятку законодателей русской и европейской моды, совладельцем московской шляпной фирмы "Шапка" и известнейшего в Европе русского дома моды "Арданас" (чья хозяйка, баронесса Евгения Кастидис, сделала ставку не на разнообразие фасонов, а на цвет. Все, что выпускал ее модный дом - было сиреневым! Сиреневые платья, пальто, кружево, зонты! Тридцать лет подряд в "Арданасе" шили сиреневые сумочки, сиреневую обувь, писали приглашения на сиреневой бумаге и запечатывали их в сиреневые конверты. На выходе каждому посетителю вручался букет свежих сиреневых фиалок!). Нынче Зубкову удалось прикупить под многокрасочную рекламу несколько страниц в ближайших номерах ведущего русского модного журнала "Модерн ревю", и по этому случаю им был дан большой, на двадцать с лишним персон, обед.
   Присутствовали избранные самим Зубковым: главный редактор "Модерн ревю" Владимир Рыбченков, гравёр, акварелист и мастер пейзажа, Анна Петровна Лебедева; ее муж, профессор химии Лебедев, работавший над получением маслостойких тиокольных каучуков; продюсер, один из пионеров российского кинематографа и колоритнейшая фигура столичного бомонда Абрам Дранков; красивая, изысканная, "насквозь француженка", как о ней говорили, художник - конструктивист Александра Александровна Григорович, ее муж, актер театра Георгий Некрасов (он казался слишком простоватым рядом с "насквозь французской" женой, но обожал ее и очень заботливо к ней относился); Владимир Андерсон, завоевавший своими фотомонтажами видное место в жанре политического плаката, участник выставок в Кельне, Цюрихе и Париже, супрематист Эль Лисицкий, Александр Древин из "Содружества Свободных художественных мастерских", начинавший с супрематистского беспредметного искусства или, по определению критиков, "крайнего русского конструктивизма", а ныне обратившийся к созданию пейзажей; молодой театральный режиссер Ракитин; профессор Иван Христофорович Озеров, к слову, известный финансист отечественного кинопроизводства; бывший дипломат, а теперь банкир и совладелец модного журнала, барон Вельде; немец Отто Гемпель - представитель Германского телеграфного агентства в Москве, тесно сотрудничавший с германским посольством в вопросах прессы, его жена Беата - София, ослепительная блондинка с финскими и шведскими корнями, их старшая дочь Мария - Эмилия (девушка была ничего, с прямыми точеными плечиками, тонкая, с трогательно торчавшей маленькой грудью, и несколько портившей ее жестковатой складочкой у губ); английский коммерсант и меценат Джордж Хилл, сын английского торговца и промышленника, родившийся в Казани, воспитанный русской няней, научившей его русскому языку - им он владел свободно; инициатор и председатель жюри первого международного кинематографического смотра в России князь Андроников; художник Аристарх Лентулов, и несколько столичных светских "львиц", записных модниц, без которых даже деловой ужин не мог обойтись.
   Был также и Леонид Фридрихович Кациус - поэт, эсперантист, когда - то всамделишный революционер (сидел в тюрьме и прочее), потом превратившийся в хлесткого журналиста, чрезвычайно осведомленного паразита и интригана, связи кое - какие имевшего. Тень славы конспиратора, человека, в своем роде, у дел, организатора, бывшего подпольного работника (труд обыкновенный он ненавидел) осталась на нем и сейчас.
   ...Стихов он не писал давно, но журналистская деятельность и чрезвычайная осведомленность Леонида Фридриховича никем не ставились под сомнение. Время от времени Кациус работал в качестве светского репортера и сотрудничество в журналах "Мода", "Аукционный вестник", "Русский аукцион", "Театр и искусство", "Галерея" было для него куском хлеба. Вроде и невелика птаха репортер, а нападет на след сенсации, даст точную, абсолютную верную информацию, вызывая вздох изумления и восторга, и как высоко и она может взлететь! Он появлялся в редакциях довольно часто, загадочно улыбался костистым бледным лицом, пил жидкий чай и выкладывал "материал", который, выражаясь языком газетчиков, всегда был "ударный": либо полусекретные факты из мира искусства, рядовому сотруднику недоступные, либо интервью с видным "лицом", недосягаемым для простых смертных работников печати. Особенный "конек" Кациуса касался финансовых вопросов - он был поразительно осведомлен о ценах и прейскурантах престижных художников, оперных див, знал все и вся в сокрытом от глаз мире крупных аукционных домов и художественных салонов. Гонорары Леонида Фридриховича были повышенными, но получая деньги, он относился к ним довольно равнодушно. Он был на "ты" с актерами и аукционистами, певцами и владельцами художественных галерей, не постучавшись, входил в мастерские художников и в уборные одевающихся артисток, туда - сюда телефонировал, знал кто, где обедает и кто у кого ночует, где можно было среди ночи оценить антикварную безделушку, и кто из аукционистов дружит с "зеленым змием".
   Неофициальные встречи дают возможность побеседовать с людьми в непринужденной обстановке, упрочить взаимоотношения, получше узнать их, ближе познакомиться, и всегда есть вероятность перейти на посторонние разговоры. Непринужденность вовсе не означает, что деловые отношения обязательно должны перерасти в личные или что к таким встречам можно относиться "спустя рукава" лишь потому, что они проходят не на службе. Но у Зубкова "вольности" были вполне допустимы - все друг друга знали очень хорошо, а после тяжелой жратвы с несколькими литрами красного ординера, много и шумно шутили.
   Темы за столом становились все более игривыми. Но Зубков - красный, потный, успокоительно кивал гостям головой, укоризненно пожимал плечами, давая понять, что где полагается, - надо смолкнуть. И действительно, практически все собравшиеся в "Русской Ривьере" гости удачливого художника, умело, круто, над самой "клубничкой", с края, как говорится, на самом карнизе, останавливались
   ...Театральный режиссер Ракитин, обидчиво взмахнул курчавой головой и порывисто сорвался из - за стола, за которым приглушенными голосами продолжались беседы гостей, особо уже и не придерживавшихся определённых правил поведения в разговоре. Гости за раздвинутым столом говорили наперебой, часто пересыпая русскую речь иностранными словами и украинскими полонизмами типа "власне" и "мяновице", дико ставя ударения, спорили, верещали, хихикали, осведомлялись:
  -...Господа, видели ли вы новый спектакль в Художественном театре? "Марию Стюарт"? Как актеры играют, изображают модель власти? Методы цивилизованного правления противопоставляются варварским. Власть показывается здесь не только как социально - политический, а и этический момент. "Вся Англия - единственный тюремщик", каково, а? Разврат и преступность, ложь и лицемерие - естественная норма существования при дворе в "Марии Стюарт"!...
  -...Декорации отвратительны. Экономили на всем...
  -...Несмотря на все его усилия, экономическая и политическая обстановка в стране не изменилась, а сменившие лейбористов консерваторы еще больше ухудшили положение...
  -...Сашка - художник неплохой, но повторяется...
  -...А как еще расшевелить зрительный зал?...
  -...Ситроен, Ситроен...Напомните - ка, господа...Этот тот польский еврей, приехавший в Париж из Польши? Построил мощную фабрику автомобилей, получил ордена и прочее, а потом разорился неожиданно?...
  -...Кофе мне наконец подадут?...
  -...Нет. Вы хотите пофилософствовать. С меня же довольно. Мне не двадцать лет. Осталось мало времени и мало возможностей...
  -...В демократическом обществе "идейные колебания" художников, поиски ими своего пути в искусстве, в том числе переходы из одной творческой группы в другую, являются нормальным, рядовым явлением...
  -...Его наследники поссорились из - за альбома порнографических карточек, которую кто - то подарил старику...
  -...А ну как вылезут на свет божий дутые векселя, которые он подписал на четыре с половиной миллиона?...
  -...Да, представьте себе...Труппа в течение более или менее длительного времени играет один и тот же спектакль, пока он делает сборы. Когда спектакль сходит со сцены, труппа распадается...
  -...Я помню Сибиллу Торндайк в ролях леди Макбет и Медеи. Черт, давно же это было!...
  -...Природу, будь то пейзаж, портрет или натюрморт, писать с натуры не следует...
  -...От сиреневого уже тошнит...
  -...Они с Таировым присели "выпить чаю", а когда забрезжил рассвет, обнаружили, что план работ над спектаклем "Фамира Кифаред" готов!...
  -...Итальянки, как и итальянцы - очень ленивые. И это не касается послеобеденного отдыха. То, что можно сделать за два часа - будут делать неделю...
  -...Дебют уже был назначен, но она же привыкла только королев играть...
  -...Да, денег всегда не хватает, я же ставлю сейчас в Капотне опытный завод по производству высокопрочного маслостойкого каучука. Основные сооружения возвели за тридцать восемь дней. Вот каких результатов способна добиваться энергия русского предпринимательства без канцелярской волокиты и при законном содействии со стороны государственной власти!...
  -...Дочь богатого шведского бакалейщика, стремящаяся пробиться в высокие сферы через коктейли и светские приемы...
  -...Золотое дно, скажу вам, очень перспективное дело. Рассчитываю коммерциализировать раньше американцев...
  -...Я была не в ладах со строгими канонами академизма, но умение строить по ним рисунок и создавать композицию освоила отлично...
  -...Англия? Да помилуйте, у них уже более полувека идет борьба за создание Национального театра...
  -...Кинематографическое дело - это индустрия. В самом реальном, в самом обыкновенном и точном значении этого слова. Театр, при всей своей зараженности к некоторым случаям индустриализации эпохи, все же индустрией не сделался, и не сделается. Ему недоступны два момента, существенные для всякой индустрии - момент расчета на широкий сбыт, на массовое потребление и момент механического размножения, момент штампа...
  -...Я действительно верю в силу общества, я действительно верю в то, что в каждом человеке скрыт гений. Я живу этой верой...
  -...Давно известно, что наибольшее воздействие оказывают декорации наиболее простые. Это истина, и даже избитая, однако к ней иной раз прибегают для оправдания скучной и посредственной работы. Нужно помнить, что есть два вида простоты - одна идет от бесцветности и неизобретательности ума, другая - настоящая простота, самая трудная для достижения. Подлинная простота приходит тогда, когда художник освобождается от театральных экстравагантностей и обращается к сущности предмета, видя мир в его первозданной красоте...
  -...Америка предписывает законы кинематографии, и еще какая при этом Америка! Отнюдь не талантливый Холливуд, не Бостон, и даже не Нью - Йорк, но Америка массового потребителя, провинциальная, серая, обывательская, смертельно скучная Америка, та самая, которая, как говорят, на Холливудских деловых картах, показывающих распространение экрана, обозначается весьма выразительно: "Никс Лэнд - страна глупцов". Вкусы и привычки "страны глупцов" господствуют таким образом над американским кинематографическим делом, а через него и над европейским обывателем...
  -...Это какой Голсуорси? Кто его читает?...
  -...Постановки Делэни - смелое воплощение идей Брехта, прорыв сквозь четвертую стену натурализма, прямое обращение к аудитории. Но она считает, что у Брехта много мещанских недостатков...
  -...Красивых фигур на улицах практически не встретить - чаще всего кривые ноги колесом, квадратные бёдра, отсутствующие или от природы отвислые ягодицы даже у молодых...
  -...Позвольте же мне продолжить! Мировое кинематографическое дело находится в руках американцев, и Европа не в состоянии с ними конкурировать. Законы массового потребления сказываются здесь очень наглядно. В Америке так велико число экранов, что какая - нибудь новая фильма "Парамаунт" или "Фокс" уже окупается и дает положенную прибыль, пропутешествовав по одним американским экранам. В Европу может быть она дана поэтому по очень низкой цене, по такой, по какой не могут продавать свой "товар" европейские фирмы. Именно поэтому для какого - нибудь провинциального экрана в Германии или Италии продукция самых "дорогих" американских фирм оказывается самым дешевым товаром. Американская конкуренция почти совершенно уничтожила недавно еще цветущую итальянскую кинематографическую промышленность. А немецкая и наша, к примеру, кое - как держатся лишь благодаря относительно большому числу экранов - в Германии их около двадцати пяти тысяч, у нас примерно столько же, тогда как в Италии - четыре тысячи. Да еще благодаря специальным охранительным мероприятиям государства. Тут мы с немцами солидарны, верно я говорю, господин Гемпель?...
  
  Понедельник. В лето 7436 года, месяца сентября в 11 - й день (11 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Подмосковье. Ресторан "Русская Ривьера" в Солнечной горе, близ озера Сенеж.
  
   ...В курительной комнате ресторана, отделанной с претензией на строгость, Джордж Хилл застал журналиста Кациуса. Домашний, добродушный, уютный, слегка пахнущий вежетелем, Кациус курил одну за другой сигареты, которые сам и скручивал из ароматного табака и желтой турецкой бумаги, и медленно потягивал коньяк. Хилл обратил внимание, что бывший революционер все время улыбался, улыбался так, будто знал что - то такое, чего не знали все остальные, но при этом глаза его не отвечали улыбке. В них постоянно было беспокойство; иногда они желтели и сразу становились злыми.
  -Ну, и как вам здесь? Нравится? - внезапно спросил Кациус.
  -Нравится. Я ожидал худшего. - ответил Хилл. - Увидеть золотой лотос* не надеялся...
  -Бывали на Дальнем Востоке?
  -Был проездом в Гонконге.
  -Понимаю... - улыбнулся журналист. - Ожидали обильной и тяжелой еды, кусков осетрины, колбасы, маринованных огурцов, курицы, гор хлеба, и, конечно, водки, не так ли?
  -Примерно. - отозвался с готовностью Хилл. - Знаете, когда я, уже как коммерсант, приехал в Москву, на Смоленском вокзале меня встречала целая делегация. Не меньше десяти человек. Каждый из пришедших держал охапку завядших цветов, привезенных из собственного дачного сада. Москва у меня связывается в восприятии с неотступным и отвратительным запахом неочищенного бензина, в сочетании с чем - то еще, сладковатым и тошнотворным. Но я привык.
  -Писательствовать не пробовали? - спросил Кациус, и вместо прежней, беспокойной, ироническая улыбка изобразилась на его лице.
  -Что, простите?
  -Я говорю: писательствовать не пробовали? С такой позицией в отношении России, в целом далеко не дружеской, могу заверить, что в Европе, в Англии, и даже в Америке, ваши опусы будут пользоваться успехом. Вам будет обеспечена популярность.
  -Благодарю. Простите меня, но у меня такое ощущение, что вы мною недовольны?
  -Полноте... - Кациус устроился в удобном кресле, приняв изобретенную им только что позу усталого безразличия. - Впрочем, поводов для недовольства в отношении вас, англичан, хоть отбавляй. Сами знаете, непросто, ох как непросто складывались взаимоотношения между нашими державами: то становились едва ли не лучшими союзниками, освобождали друг друга от торговых пошлин, то скатывались к военному противостоянию.
  -Ваше сердце наполнено нерасположением к Великобритании?
  -Скорее к британскому, или английскому духу. - ответил Кациус. - Недаром же британский дух принято именовать "коммерческим".
  -К вашему сведению я больше валлиец, нежели англичанин.
  -Господи! Валлиец?! Хуже некуда!
  -Это отчего же?
  -Англичане сдержанны и стойки, валлийцы не умеют сдерживать свои чувства, да и не считают нужным этого делать. - сказал Кациус. - Валлийцы - прирожденные правонарушители. К тому же им свойственны самые противоестественные склонности. Отцы живут с дочерьми, матери с сыновьями, браки сплошь и рядом заключаются между кровными родственниками. В отдельных валлийских семьях живут еще так, как жили когда - то в средние века; нравы у вас крайне распущенные, вдобавок, валлийцы все хвастуны, страстные рассказчики и отчаянные лгуны.
  -Не пойму, господин журналист, то ли вы сейчас шутите, то ли, находясь в плену ложных догм, всерьез выкладываете мне ворох собственных домыслов и накопившихся предубеждений, то ли желаете скандала?
  -И то, и другое, и третье.
  -А какова же цель?
  -Никакой цели. Хотя...Как всякий немец, а я немец, но русский немец, пользуюсь каждым удобным случаем изумительно пооткровенничать. Да вы обиделись?
  -Нет.
  -Обиделись, обиделись, по физиономии видно. Ну, бросьте...Вы, кажется в Москве и раньше бывали?
  -И даже живал в ней. - кивнув, подтвердил англичанин.
   Он, кажется, нисколько не злился на журналиста.
  -Земляки.
  -Что? В каком смысле?
  -В том смысле, что земляки мы с вами. Чисто по - нашему шпарите, а по виду - типичный Джон Буль.
  -Я в Москве подолгу жил. - сказал англичанин.
   Кациус с ленцой посмотрел на англичанина:
  -Знаете, я заметил, по странной случайности, почти все иностранцы, посещающие Россию, и даже жившие в ней, удивительно похожи на коммивояжеров. Все обнюхивают, всем интересуются, скупают ценности, меха, обделывают какие - то свои дела...
  -А где вы живете в Москве? - вежливо поинтересовался Хилл.
  -В "Чашихе". Это район между Госпитальной улицей и Чашихинским проездом. - пояснил Кациус. - Там было построено несколько кирпичных пятиэтажных домов, а кругом - частная деревянная застройка. Район всегда считался опасным, воровским. Там жили портные, которые перекраивали то, что приносили им воры. Я водил дружбу с ворами и меня никогда не трогали.
  -Везение...
  -Протекция. - усмехнулся Кациус, тощий рыжеватый человек с гладко прилизанной головой и чуть унылой физиономией. - Не пугайтесь, сейчас я впаду в гражданскую скорбь и буду сетовать заезжему гостю на то, что на Руси чересчур большое значение имеет происхождение и протекция. Служишь, трубишь? Верой и правдой на одном стуле сидишь, а приходит какой - нибудь Брысь - Нахичеваньский, глядь - и переплюнул всех. Нету бабушки, нету тетушки - и не родись лучше! Да у вас, в Англии, поди такое же?
  -Отнюдь.
  -Не верю. Жизнь научила меня многому не верить. Я, например, не верю в монолитную сплоченность вокруг русского трона.
  -Давайте без политики, дорогой друг... - Хилл печально прикрыл глаза.
  -Не получится. Политика все больше влияет на естественное развитие общества, а такожде искусства и литературы. Да и не по - русски это. У нас каждый в душе политик, болтает почем зря.
  -Сейчас болтать стали меньше. - с некоторым вызовом сказал англичанин.
  -Да? Не замечал. Или просто наплевать. Я вообще, в свои тридцать четыре года, чувствую себя старой черепахой, и при всем желании не могу быстро свыкнуться с новым панцирем. Живу, как Ефрем Силин*, с дыркой посередь души. И даже сам не знаю, чего больше - дырки или души.
  -Я слышал, что вы - литератор, поэт, были в русской тюрьме? Понимаю, это не сахар...
  -Нет тюрем ни плохих, ни хороших - все одинаково мерзопакостны и страшны, что русская, что английская. - вяло ответил Кациус, закуривая новую сигарету. - Когда человека раздевают донага, он временно теряет силу сопротивления. А после перестает верить в идеалы.
  -Как долго вам пришлось пробыть в заключении?
  -Два года каторги, считая с тюрьмой. Бр - р, и вспоминать не хочу.
  -Было так ужасно? - участливым тоном спросил Хилл, закуривая сигару.
  -Хуже. Невыносимо. Знаете, единственным светлым пятном, был, как ни странно, мой арест. Да, не удивляйтесь, господин заморский гость...Когда полицейский пристав, увидев мою растерянность, сказал, не глядя на меня: "Арестовать. Но прежде дать этой стерве валерьянки". Развеселило меня тогда не на шутку, и в тюрьму я прибыл в прекрасном расположении духа, м - да...
  -Действительно смешно.
  -М - да...
  -Но намерения у вас были, смею полагать, самые лучшие? - спросил англичанин.
  -Естественно. - усмехнулся Кациус. - Боролся за то, чтобы грядущая диктатура в России имела демократическое содержание, и власть в России принадлежала лицу или группе лиц, которые будут править ею фактически независимо от выражений народной воли. Одним словом, тешился опасной игрушкой в виде тарана для разрушения того, что разрушать не надо.
  -Вы не верите в демократические начала...
  -Как по мне, полное отсутствие парламента лучше парламента подкупленного. - отмахнулся Кациус. - Равно как и отказ от выборов предпочтительнее выборов подтасованных. Я разочаровался во всяких призрачных идеалах. Для меня человек, верящий в идеалы - психопат. Надо убивать в людях надежду на счастливое будущее, оно невозможно и недоступно для всех.
  -Кажется, вы большой циник...
  -Кажется - креститься надо, господин хороший.
  -Так на что же вы рассчитывали, обрекая себя на каторгу?
  -Психология отчаяния нередко порождает переоценку силы, даже целую идеологию силы от бессилия. - сказал Кациус, оскаливаясь ласково - злой улыбкой. - И в таком случае политические расчеты по необходимости связываются с пассивным ожиданием исторической удачи, счастья, рока или Провидения.
  -Политика - не чистое "долженствование". - возразил англичанин. - Но она в то же время и не фатальный рок или железная необходимость, исключающая все другие, в том числе и более благоприятные возможности. Чтобы привести к движению волю, необходимо открыть пути для ее действия, а не запирать все выходы беспросветным отчаянием. Лишь выбор возможностей способен склонить к политической активности и тем самым отклонить и будущее в ту или другую сторону.
  -Какая - то "чугунная" доктрина.
  -Не согласен с вами.
  -Выпьем по маленькой? - предложил Кациус. - Есть коньяк.
  -Я не могу. - Джордж Хилл отрицательно помотал головой.
  -Почему? Вы уж простите, захотелось по русской привычке выговориться ни с того, ни с сего, а без дринка* не идет.
  -Всяк знай меру. Или чувство такта. - ответил Хилл. - Мера есть особенность, или характеристика воздействия одного человека на другого...
  -Эх, заморская душа...Ну, давайте выпьем? Нет? Это прямо демонстрация...Коньяк неплохой, кстати. Ну, за ваше английское здоровье, за то, чтобы вы еще долго так светло улыбались и сияли...
  ====================================
  
  Увидеть золотой лотос* не надеялся... - по буддийским представлениям, золотой лотос - аксессуар рая.
  
  как Ефрем Силин* - христианский святой, богослов, один из Учителей Церкви IV века. Считается одним из важнейших представителей сирийской поэзии. Автор многочисленных христианских гимнов.
  
  без дринка* - drink (англ.) - пить, испить, выпивать, выпить. Дринк - это стандартная порция алкоголя в любом напитке, который содержит около 14 граммов чистого алкоголя (около 0,6 жидких унций или 1,2 столовые ложки).
  
  Понедельник. В лето 7436 года, месяца сентября в 11 - й день (11 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Подмосковье. Ресторан "Русская Ривьера" в Солнечной горе, близ озера Сенеж.
  
   ...Полуделовой обед в "Русской Ривьере" почти закончился и мало - помалу некоторые из званых гостей стали разъезжаться. Хозяйка ресторации, с явным неудовольствием на физиономии, стояла недалеко от стола, за которым составился некий "кружок" желавших продолжить трапезу и поговорить о высоких политических материях, и сдержанно, чуть не шепотом, отчитывала виновато потупившегося Лисицкого, подрядившегося было в прошлом месяце исполнить заказ на несколько картин для оформления танцевальной залы. Абрам Дранков, банкир Вельде, Анатолий Иванович, сопровождаемый одной из столичных светских "львиц", не то Элен, не то Ирэн, фотомоделью, имевшей успех в "высших слоях" общества, профессор Озеров и режиссер Ракитин засели за карточный стол, чтобы перекинуться в винт. Рядом с ними, на кожаном диванчике, с коньяком, устроились англичанин Хилл и журналист Кациус.
  -...У каждого народа, наряду с великими писателями, и одновременно с ними, имеются и невеликие - средние и малые. - разглагольствовал Кациус. - Но у каждого народа, обладающего классической литературой существует известный уровень литературной грамотности, ниже которого не опускается ни один из пишущих - уже просто потому, что в противном случае он не нашел бы ни издателя, ни читателя. В России такого уровня не было и нет.
  -Вот как? - улыбнулся Хилл. - Это смело.
  -Да какая смелость?! Помилуйте, дорогой заграничный гость, в том же самом слое образованных людей обращаются, наряду с произведениями русских классиков, творения господина Анкудинова, госпожи Кербутовой, Мельникова, Лаппо - Данилевского, Строкмана; более того, есть читатели, способные читать у них, как "граф любовался Лилей, а она откровенно восхищалась окружавшей ее природой".
  -О, я читала Кербутову! - радостно воскликнула светская "львица", не то Элен, не то Ирэн, хлопая длинными ресницами, и барон Вельде, отвлекшись от карт, внимательно посмотрел на нее. "Львице" было под тридцать, но на вид не более двадцати восьми. О ней было известно немногое: она любила себя спокойною самоуверенною любовью, твердо верила в свою звезду, ее основным правилом в жизни было - не волноваться. Происхождения среднего, она рано вышла замуж, потом ее увел пароходовладелец из Нижнего, потом влюбился картежник в Москве, потом был рижский фабрикант, вовремя умерший и оставивший ей кое - какие средства.
  -Вот, пожалуйста. - Кациус простер руку в сторону светской "львицы". - Наша милая Элен готова восторгаться тем, как героиня "горячими, как пламя руками, обнимала свои колени"! Когда дочитываешь до такого признания: "я эстет; я добиваюсь не только страсти, но и чувства" - не веришь себе, переживаешь нечто, подобное вероятно тому, что переживает человек, присутствующий при совершении чуда!
  -Полагаю, теперь, обычное представление, что литературу подобного рода читает только "мужик", добывший ее на "базаре" вместо "Пушкина и Гоголя", лишь отчасти соответствует действительности. - сказал профессор Озеров. - Пас, господа.
  -А такие выкрутасы: "у него пробудилась подозрительная тревога", или "у нее над алой и пухлой верхней губой темнел пушок, блестели влажные ровные зубы"?
   Банкир Вельде рассмеялся в голос:
  -Где вы такого накопали? Не может быть!
  -Может. - горячо ответил Кациус. - Может! Или вот: "желтый халат, особенно ярко всколыхнувший рой дорогих, любимых воспоминаний"? "Жизненная ярмарка", "недовольна видеть меня", "в сознательности дурных поступков заложено страдание". Это не просто неграмотное сочетание несочетаемых по смыслу слов. Это архаизмы, пережитки характерных черт литературной речи до - Пушкинского периода.
  -Значит, такова вся литература в России? - спросил англичанин.
  -Литература в России? - достаточно громко, запьянцовски, воскликнул Кациус. - Литература в России делает то, о чем не заботится власть, или что власть игнорирует: она торгуется с веяниями и направлениями эпохи, представляя и отстаивая в этой торговле частные интересы человека, каждого отдельного члена общества. Да, есть и такие писатели в России, которые торопятся отдать все, что можно, - забегают вперед.
  -Зачем? - искренне, кажется, удивился англичанин, аккуратно подливая Кациусу в рюмку немного коньяка.
  -А чтобы история их не позабыла на свою колесницу их взять, вот зачем! А другие писатели прославляют царизм...
  -Тс - с. - сказал англичанин и приложил, для пущей убедительности палец ко рту.
  -Что тс - с? - возразил журналист. - Они прославляют царизм, как будто путь к светлому и безмятежному будущему царствованию уже расчищен при посредстве царевых указов, всяких правительственных реформ и резолюций, а какие - либо сомнения и колебания в возможности скачка из нынешнего мира в мир новый, просвещенный, свободный, ежели угодно, - всего лишь неврастения и интеллигентщина. Этих слабых и глупых людей не стоит принимать в расчет, да и писателями их называть не стоит, это была бы большая глупость.
  -Не любите интеллигенцию? - спросил барон Вельде и обратился к режиссеру Ракитину, с которым играл в паре. - Дружище, обязательно давать в масть. Если масти нет, можно играть любой картой, бить козырем не обязательно...
  -Что? - спросил Кациус.
  -Ничего абсолютно. - ответил банкир. - Просто уточняю.
   Он был в хорошем расположении духа, игра была именно такая, какую любил Вельде: с шутками - прибаутками, со взрывами негодования, но без настоящих грубостей и ссор.
  -Вы спросили про то, люблю ли я интеллигенцию?
  -Да. - банкир кивнул и ядовито справился у Ракитина, - У кого вы учились в винт играть? Если бы прорезали, быть бы господину профессору без трех...
  -Не люблю. - сказал Кациус. - Меня, знаете ли, всегда поражала легкость национального обезличения нашей интеллигенции и ее "умение" раствориться без борьбы, без вскрика, молча утонуть, словно с камнем на шее. Этот факт сам по себе обличает и предупреждает грозно о будущем. Знаете, кто первые русские интеллигенты? При царе Борисе отправлены были за границу - в Германию, в Англию, во Францию, - восемнадцать молодых людей. Ни один не вернулся. Кто сбежал неведомо куда, - спился, должно быть, - кто вошел в чужую жизнь. Один даже стал в Англии священником реформированной церкви и даже пострадал от пуритан за стойкость в своей новой вере. Осуждать их? Несомненно, возвращение в Москву означало для них мученичество. Подышав воздухом духовной свободы, трудно добровольно возвращаться в тюрьму, хотя бы родную, теплую, но тюрьму. Эти первые "интеллигенты", первые отщепенцы русской земли, непривлекательны, вы не находите?
  -Пожалуй. В эмиграции все больше поют про ямщиков, причем непрофессионально, и все больше евреи... - вскользь заметил Абрам Дранков и с прищуром, оценивающе, посмотрел на светскую "львицу" Элен (или все - таки Ирэн?), усиленно строящую ему глазки.
  -Хе - хе, тонко подметили, совершенно по - русски... - засмеялся Леонид Фридрихович. - В самый корень зрите. Но вы, верно, все же наслышаны, что русская эмиграция в некоторой степени даже по - своему героична.
  -Что? - рассеянно спросил Дранков, уже откровенно раздевающе оглядывая светскую "львицу".
  -По - своему героична, говорю...У нее есть изгнание с поддержкой и сочувствием, пусть и мнимым, всей Европы. Но нет особливой поддержки и сочувствия здесь, в России.
  -Полагаю, сие объяснимо. - англичанин пожал плечами, вновь подливая коньяк в рюмку Кациуса.
  -Да? Ну - ка, объясните.
  -Мыслить в России небезопасно.
  -Люди осторожные себе такой роскоши не позволяют. - добавил профессор Озеров. - Пас...
  -Чушь. Вздор. - сказал Кациус. - У нас и цензура - то какая - то недоношенная: цензорам делать нечего, пропускают почти все, так как ждут указаний свыше, а их. Указаний - то, нету. Только отдельные внушения и предначертания - сегодня так - то, а завтра итак и эдак. А люди мыслящие, писатели в том числе, сами осторожничают, чтобы случись им ошибиться, они бы немедленно покаялись.
  -По счастью, в России есть другая литература - подлинная, не потерявшая стыда и чести, хотя и принужденная изворачиваться. - заявил англичанин Хилл. - Она выражает духовную жизнь страны, не всей конечно. Создаются в тиши необыкновенные рукописи, которые ждут своего часа.
  -Где вы этого поднабрались, господин Хилл? - спросил Кациус. - Я еще соглашусь с тем, что вы обрусели, но чтобы настолько?!
  -А разве я не прав? Литературе, как воздух нужна гласность. Две - три замечательные книги, лежащие "под спудом", так кажется, у вас говорят, в ожидании лучших времен - это возможно и даже вероятно. Но целая литература - едва ли. - веско ответил англичанин.
  -Какая к черту "вся литература"? - чуть не вскричал Кациус. - Где вы видели современную русскую литературу? Я вам привел несколько наглядных примеров. И вообще...Вся нынешняя литература в России сводится, в двух словах, к тревожному вопросу: "как будем жить?", то бишь, как согласовать внешний строй жизни со строем внутренним?
  -Упрощаете. - подал голос банкир Вельде, доставая платок и вытирая лицо.
  -Конечно. Схематизирую, так точнее будет. - Кациус единым глотком допил свой коньяк и, пододвинув рюмку к англичанину, дал понять, что не утолил "жажды".
  -Этот вопрос не предлагается прямо и отчетливо, он не ставится, как некая задача, которую писатель к концу романа или повести должен решить, но присутствует как тональность, определяющая характер всего творческого построения. Он движет образами в их развитии, к его осмысливанию направлено все лучшее, что есть в русской литературе. - расчетливо ответил Хилл.
  -Сплошной пафос. - фыркнул Кациус. - При некотором навыке отличить пафос искренний от подделанного - дело легкое. Ну, есть, есть в отдельных новых книгах увлечения подлинные. Оно возникает от вкуса к работе. Остальное - пафос. От бодрости, от направления "вперед", взятого нынче, - направления ошибочного может быть, но в наших русских сознаниях не вызывающего никакого сомнения. Все уверены в беспроигрышности игры. Все в общем слиянии, в одном стремлении. Если попробовать разобраться, то придется ответить, что в русских душах нынче заполнена некая пустота, которая человека томит и тревожит. А вот именно сейчас - упоение, восторг, главным образом оттого, что есть осознание общей подчиненности одной воли, от благодарности за включение в "ряды", где надо только шагать в ногу со всеми и ничего больше.
  -У вас так запальчиво блестят глаза, вы искренни - нельзя ни на секунду в этом усомниться. - с каким - то удовольствием, громко и отчетливо, произнес Хилл, глядя на Кациуса, опрокидывающего очередную порцию коньяка.
  -Это упрек?
  -Это лишь характеристика положения.
  -Господи... - устало простонал журналист, поднялся из - за стола, и откинувшись всем корпусом назад, заложил большие пальцы рук симметрично за жилетный вырез. - Иной раз поговоришь час - полтора с приезжим "оттуда", из Европы - пожимаешь плечами: Господи, как же они могут там жить? Неужели вы там не задыхаетесь? Речи приезжих "оттуда" - да ведь уши вянут! Да что уж вы, иностранцы?! Свои, доморощенные, эмигранты - такие же! Вообще с Россией не хотят говорить!
  -Замечу, что в Европе существуют разные русские эмигрантские движения и течения... - неожиданно вступил в разговор режиссер Ракитин.
  -Вы зачем это сейчас так сказали? - спросил Кациус, глядя на Ракитина. - Режиссеров не должна интересовать политика, их заводит эстетика декаданса: русский балет, черные розы в бокале, опиум. Режиссеры хотят дышать духами и туманами. Вы же лезете в материи высокие, и режиссерам совершенно не свойственные.
  -Господин Ракитин по - своему прав. - поддержал режиссера Хилл. - В эмиграции действительно разные течения.
  -Вот казалось бы, чем им жить сейчас? - воскликнул Кациус. - Так много есть, что сказать. А она, эмиграция чертова, - молчит.
  -Не вся эмиграция молчит... - заметил англичанин.
  -По мне - так вся. - возразил Кациус. - И ведь что удивительно? Они "там" столь заботливы к русской политике, к русской культуре, чуть не в кокошниках по Парижу разгуливают, в Лондоне "камаринского" пляшут, но неужели не чувствуют они никакой потребности побеседовать с Россией без кокошников и трескучих речей? Не то, чтобы обратиться с увещеванием, нет: это было бы и высокомерно, и смешно, как всякое непрошенное поучительство, но поговорить о жизни и о человеке так, чтобы некоторая "поправка" к режиму в России стала для русского сознания рано или поздно неизбежна. Опыт у нашей эмиграции есть, огромный опыт, причем такой редчайшей внутренней ценности, какая едва ли скоро повторится.
  -На ваш взгляд, в чем причина этих упреков к русской загранице? - спросил Хилл безо всякого интереса в голосе, но улыбчивые глаза его буквально сверлили Кациуса насквозь.
  -Эге, валлийский друг, не вы ли умоляли меня не вести разговоров о политике? - засмеялся Леонид Фридрихович.
  -Не смог удержаться.
  -Человеку в эмиграции не по себе, даже если он "там" добился успеха, внешнего благополучия, наладил личную жизнь, духовные интересы более или менее удовлетворены. - ответил Кациус. - Тоска по родине? Едва ли. Все со временем притупляется, и тоска по родине в том числе.
  -Не следует говорить о тоске по родине, то есть о вещах, утративших точное определение и живой смысл. - сказал Абрам Дранков, перетасовывая колоду. - Курьерские поезда, аэропланы, телефон, телеграф, радио, собственные корреспонденты газет, - соединили Париж, Лондон, Нью - Йорк, Москву, Берлин, Токио знаками равенства. Фасады домов, профили улиц, памятники на площадях, языки, форма правления, - еще отличны друг от друга, но для нас эти отличия - только разнообразные инструменты, обогащающие единый мировой оркестр. Нас не удивляет, что француз может полюбить гречанку, а негр - рязанскую бабу? Мы понимаем бессмысленность и случайность национальных или расовых разграничений, мы никогда не согласимся отстаивать их в какой бы то ни было форме, в каких бы то ни было целях; в предстоящих войнах мы - заведомые дезертиры. Слово "родина" для нас является звуком, не дающим эха, предметом без светотени, определением без образа.
  -Мысль ваша о всемирности не лишена интереса. Но...Слава Богу, так думающих, как вы, в России немного. - сказал Кациус. - Русскому человеку тяжело потому, что там, за границей, нет общества. Не может его быть. Есть только видимость, мираж.
  -И упрек адресуете вы ко всей русской политической эмиграции?
  -Всей. - твердо ответил Кациус. - Она только называется политической, на деле же - пшик.
  -Но есть же и признанные лидеры... - заметил профессор Озеров.
  -Кто? Назовите хоть одно имя! - бросил Кациус с неожиданной запальчивостью.
  -Сейчас много говорят о господине Коновалове... - сказал Хилл.
   Кациус улыбнулся. В глазах его явственно читался соблазн рассмеяться словам англичанина, но это, пожалуй, могло выглядеть и неуместным.
  -О Коновалове, к вашему сведению, в свое время писали много. - сказал Кациус. - Простенькое дело: изрядный участок строевого мачтового леса стал предметом аферы. Произошло превращение - из собственности государства он стал собственностью частных лиц. Больше того, лес обратился в нечто текучее и потек из одного сейфа в другой, потек охраняемый восторженной немотой московских деловых людей. Кстати, я был шапочно знаком с ним...
  -Тоже писали о нем? - спросил с ухмылкой барон Вельде.
  -Нет, я не писал. Я в это время сам бревна пилил на каторге.
  -И все же Коновалов наиболее деятелен. - заметил Хилл.
  -В политике имеет значение не намерение, а результат. - рубанул журналист. - Тютчев писал: "Вечно носить в уме идеи, которым не суждено перейти в дело, это пытка, страшная мучительная пытка". "Там" молчат - с...Мучаются...
   Англичанин слушал Кациуса, шумно вздыхая, откликнувшись на слова журналиста многозначительным "и - е - ес".
  -Господин Кациус, есть сила, способная нарушить создавшееся в России равновесие? - осторожно спросил Хилл.
  -Зачем вам это? Есть.
  -Что за сила?
  -Народ. Народ российский. Тот, кто сумеет склонить его на свою сторону, окончательно склонить, сыграть на недовольстве масс, за тем будет и сила, и победа.
  -Послушайте меня внимательно. - произнес профессор Озеров и сделал паузу, словно он готовился к обстоятельному ответу. - Давно ли вы видели русскую деревню? В деревне, несмотря на новейшие условия по насаждению новой крестьянской почвенности и трудового аристократизма, продолжает господствовать типично мещанский стиль жизни и работы. С ранней зари на барском и на крестьянском дворах господствует фабричное электричество: молотит, веет и ссыпает зерно, доит коров, сепарирует молоко, сбивает масло, а по ночам заливает своим хирургическим светом радости и горести поросящихся свиней. Обедает весь трудящийся мир, конечно, врозь. Семья помещика, какого бы он ни был захудалого происхождения, у себя в столовой. Домашняя прислуга в буфетной или на белой кухне, дворовая - на черной. В восемь часов вечера, по окончании работы, громадные дворы немеют. Ни песни с поля, ни пляски на лужайке, ни стариковского разговора на завалинке - ничего, что было так прекрасно в старой России. Усадьбы и деревни входят в ночь, как заправские зернозаготовительные фабрики. Только молодежь, наскоро переодевшись и всунув навозные ноги в лаковые ботинки на картонной подошве, несется на велосипедах в соседний городок, чтобы в душной танцульке и синематографе взволнованно помечтать о большом и светлом. А вы про недовольство масс...Ей - богу, дети...
  
  Понедельник. В лето 7436 года, месяца сентября в 11 - й день (11 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Подмосковье. Ресторан "Русская Ривьера" в Солнечной горе, близ озера Сенеж.
  
  -Леонид Фридрихович, вы в Москву поедете или останетесь здесь, в Солнечной Горе? - поинтересовался Хилл, когда он, вместе с Кациусом, вышел на крыльцо ресторана.
  -В Москву.
  -Могу взять вас с собой. У меня автомобиль. И я еду в Москву.
  -Поэтому вы за обедом не пили?
  -Скоротаем время в пути приятной беседой. - сказал англичанин.
  -Знаете, я весь обед наблюдаю, как вы щеголяете своим произношением, лестным даже для коренного москвича или тверяка.
  -Это и не удивительно, как может показаться на первый взгляд. - Хилл пожал плечами. - Русский язык я знаю достаточно хорошо. Я родился в России, и поверьте, отношусь к ней, как ко второй родине. Ее интересы волнуют меня так же, как любого из вас. Так что, едем?
  -Вешний путь - не дорога, а пьяного речь - не беседа. - сказал Кациус. - Я, господин англичанин, что - то поднабрался лишнего, вряд ли из нашего разговора путное выйдет.
  -А вдруг, да и выйдет?
  -Возьмите лучше режиссера...Этого, как его... Ракитина. Он горазд на политические темы порассуждать.
  -Место есть, отчего не взять. Только он, кажется, решил продолжить вечер здесь. А с вами мне хотелось бы продолжить весьма интересный для меня разговор. И сделать вам предложение.
  -Руки и сердца?
  -Нет, конечно. - рассмеялся Хилл. - Вполне себе деловое предложение. Заманчивое предложение. Не хотели бы вы составлять для меня, скажем, э, деловые корреспонденции на интересующие темы о внутренней политике в России? Каждая ваша корреспонденция будет хорошо оплачена.
  -Прошу прощения, мой английский друг - вы коммерсант или журналист?
  -Я уполномочен одним солидным английским журналом платить тридцать фунтов за корреспонденцию для этого, очень интересного издания. Вы отдаете свою корреспонденцию мне. Я буду платить вам наличными. Если вы согласны, мы будем уточнять объекты и темы, о которых вы напишете. И наш договор: двести рублей, без отчета. То есть, тридцать фунтов, из них десять - аванс, прямо сейчас. Остальное потом, при сдаче корреспонденции.
  -Вербуете доверчивую русскую прессу?
  -Нет, что вы!
  -Да нет, это что вы! А чего же о России? Давайте я вам накалякую про Англию и английскую политическую систему? Представьте заголовок в "Дейли Миррер", в газете лорда вашего, Ротермира, трехмиллионно тиражной: "Живем ли мы при демократии?"! Вы этот вопрос не желаете себе задать, английский друг? В самом деле, никем не избранный советник премьер - министра, судя по всему, располагает большей властью, нежели глава кабинета, и при этом не несет никакой ответственности перед британским народом или парламентом. Но советник - это ведь только цветочки. Я, знаете ли, люблю сначала цветочки, а потом и ягодки. Начну с самой вкусной: с роли "больших денег" в британской политической системе. Крупные финансисты, банкиры Сити - оказывают большое влияние на политику. Всякие полутайные организации сводят "большие деньги" и политиков. В результате политики выполняют заказ Сити. Это коррупция. А демократия ваша, британская, выходит и вовсе - плутократией!
  -Ну, деньги действительно влияют на политику. - согласился Хилл. - Но обеспечить полную финансовую стерильность политического процесса никогда, никому и нигде не удавалось. И не удастся, пока деньги существуют в этом мире. Что еще из "ягодок"?
  -Двухпартийный парламент...
  -Господи, у вас претензии к "Вестминстерской системе"? Ерунда. Что еще?
  -Архаичная конструкция британской политической системы, начиная с малопонятных парламентских процедур и ритуалов, выделения особых учебных заведений и заканчивая институтом монархии. Глава государства - никем не избранная персона с полномочиями, которые в отсутствие писанной конституции были взяты на себя премьер-министрами, правящими как хотят. Палата лордов - наследственная синекура, где сидит кто угодно. А еще - пресса, чьим владельцем является Сити. Британская политическая система снаружи выглядит как демократия. Но в огромной степени контролируется недемократическими силами. Британский народ оказался по внешнюю сторону Букингемского дворца, а все важнейшие решения принимаются без него.
  -Как и в России. - заметил Хилл.
  -Как и в России. - согласился Кациус.
  -Все это очень здорово. Но как насчет моего предложения?
  -Пятьдесят..
  -Пятьдесят чего?
  -Фунтов.
  -Ого! Это много.
  -Не забывайте, я хорошо осведомленный человек. Я варюсь в кухне русской политики. Внутренней политики.
  -Вы, кстати, упомянули давеча, что знакомы с Коноваловым?
  -Шапочно. А вам зачем?
  -Я коммерсант. Кое в чем мои коммерческие интересы совпали с коммерческими интересами господина Коновалова.
  -Вы, стало быть, еще и лесом торгуете? Многостаночник...
  -Коновалов, э..., он вообще, был известен раньше своей политической активностью в России?
  -Вы это к чему?
  -Слышали ли вы, что господин Коновалов затевает собрать всеобщее политическое совещание эмигрантских движений, групп и организаций, чтобы сойтись и, как он говорит, - "употребив усилия", наметить соглашение о будущем российской государственности, возглавляемой единым правительством?
  -Это политический анекдот вы мне сейчас рассказываете?
  -Нет.
  -А похоже на анекдот. Или на утопию.
  -Отчего же утопия?
  -Оттого, что они позволяют себе рассуждать о будущем российской государственности...Англичанин мой дорогой! Что такое царская власть в государственном строении России? Начало и конец, основа и завершение всего государственного бытия. Государь - единый законодатель, единый судья и единый управитель. Это как на Востоке многие строения: один купол покрывает все здание и, изнутри сливается со стенами, и как будто, уходит в землю. Все строения - единый свод. Такова и Россия: царский купол образует все государственное здание. Оно слеплено по западным образцам, покрыто формами, отчасти взятыми с Запада, но это только иллюзия западного блеска на имперском здании. Для русского народа царь - земной бог, а вовсе не носитель государственной власти. Каждый приказ царя - священен и непререкаем. Понимаете, о чем я? Монаршая власть проникает в тело Российского государства до последних глубин, и сковырнуть ее, значит сковырнуть всю Россию. Без народа не сковырнуть.
  -Но поводов для народных недовольств достаточно. И недовольство это глубоко захватывает массы. - сказал Хилл. - Оно уже не растворяется природным русским добродушием. Оно непрерывно нарастает, сгущается, и время от времени прорывается в тяжелых эксцессах...
  -Это кто вам такое сказал? Коновалов со товарищи? Он же в эмпиреях витает. А народ, вот вам и мне заодно, только что профессор разъяснил, вполне доходчиво, между прочим, народ живет изо дня в день не столько политикой, сколько иными, чисто личными интересами.
  -Но Коновалов...
  -А что сказал о господине Коновалове Чарльз Мэннинг, ваш премьер - министр? "Я не сомневаюсь, что у него большое будущее, но мне нужна Россия сейчас. Он же ничего не может сделать сейчас, но я уверен, что его время еще наступит". Поскольку будущий ход исторического процесса не подлежит историческому предвидению, допустимо только высказать предположение, что все будет происходить медленно, незаметно и вероятно, внутренне - противоречиво.
  -Он активный политик...
  -Он прежде в Москве цельный дом занимал, в одиннадцать комнат, в собственном автомобиле ездил, в шелковом белье ходил, и все это ему казалось обычным, естественным. А теперь - пешим порядком, в лондонском метро, во втором классе с рабочими. Да и потом, Коновалов не из того теста слеплен, как политик.
  -Поясните - ка...
  -Он решительно не желает брать на себя вину, содержащуюся в неизбежной односторонности принимаемых им решений. Только благодаря этому сознанию вины, политическое действие приобретает характер объективности, переживается тогда как трагическая необходимость, что не только ослабляет его, но, напротив, придает ему как бы измерение глубины, еще более укореняя его от всего только субъективного, вознося его в сферу объективности, именуемой справедливостью.
  -Какой же вывод? - спросил Хилл. - Подчиниться судьбе?
  -Ну, уж во всяком случае не бросаться в отчаянии в европейские объятия, и не готовить в иностранных пределах видимость русской государственной силы для освобождения родины из - под ига невыносимого Годуновского режима.
  -Так что же делать? Где же выход?
  -Вы спрашиваете о выходе? Да черт его знает!
  
  Понедельник. В лето 7436 года, месяца сентября в 11 - й день (11 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. Никольское.
  
   Хилл милостиво довез Кациуса до Москвы и высадил возле Никольского, у речки Химка, на конечной автобусной станции, что на Тверском тракте. Кациус дружелюбно помахал англичанину рукой и вскочил в будто по заказу тотчас подошедший автобус "Фиат" модели "505F", разбитый, изъезженный, под брезентовым тентом. Накрапывал мелкий холодный дождь.
   Чечеля журналист углядел из пустого салона автобуса. Он неторопливо шел к машине, ногами разбрасывая киснущие в подножной грязи капустные листья, шелуху семечек, бумажные обертки. Картину дополняла, а по разумению Кациуса - портила, болтающаяся в руке Чечеля обыкновенная хозяйственная сумка, с которой в город за покупками выходили квартирные хозяйки и горничные. Сумка была неказистая и совершенно не смотрелась на общем фоне.
  -Вы не знаете, сударь, в субботу служба есть? - глубоким грудным голосом спросил Чечель, когда взобрался в автобус и плюхнулся на сидение рядом с журналистом.
  -Разве сегодня воскресенье? - спросил Кациус паролем, кивая при этом в сторону Головинского монастыря.
  -Черт, дурацкий пароль. - улыбаясь, сказал Чечель.
  -Не хотите спросить, как все прошло?
  -Полагаю, все прошло в высшей степени натурально и основательно правдоподобно. Как вы и умеете, Леонид Фридрихович.
  -Что у вас в сумке?
  -Да вот, прикупил в бакалейной колбаски, еще взял пива, квашеной капусты с салом...Знаю, вы как закормленный в ресторане всю эту убоинку есть не станете. Но раз я с такой сумкой расхаживаю по городу, надо, чтобы все выглядело натурально. Решился и папирос прикупить, хотя знаю, что вы до страсти предпочитаете "Лаки страйк"...
  -Ну, когда это было... - вздохнул Кациус, и не самые приятные воспоминания вдруг накатили на него. - До каторги еще...
   ...Каторгу Кациус отбывал в Заполярье, в Хибинах. Езды от Москвы, от знаменитых Пресненских "Крестов"* до саамской тундры - две ночи и два дня. Пустяки.
   История "Хибинки", Хибинской каторги, брала свое начало в 1919 году, когда был установлен первый заявочный столб на Расвумчоррском месторождении от имени первооткрывателя, отставного полковника артиллерии Александра Лабунцова, обнаружившего наличие промышленных запасов апатитовой руды. До этого Лабунцов, бывший военный агент в Швеции, и, помимо артиллерии, занимавшийся минералогией, подробно ознакомился с результатами шведско - финляндских экспедиций Берга, Петрелиуса, Рамзая в Лапландию. Участники экспедиций пересекли Хибинский массив - потерянный осколок Скандинавского хребта, "приплывший" сюда в эпоху образования земной коры, в нескольких направлениях, собрали сведения о геологическом строении. В своем ледниковом шествии с севера на юг природа обронила здесь жемчужное зерно - большую апатитовую гору. Такую же гору природа прихотливо забросила на юг, в Марокко.
   Были предприняты и дополнительные маршруты в Ловозерские тундры. Полученные полевые данные позволили определить область распространения нефелин - сиенитовых пород на Кольском полуострове. Находясь в Стокгольме, Лабунцов проделал огромную работу по систематизации опубликованных и неопубликованных данных об исследовательской работе финляндских ученых на территории Русской Лапландии. Интерес финляндцев - ближайших соседей России, с которыми она делила такой район, как Лапландия, к ресурсному потенциалу данного региона вряд ли носил исключительно научный характер. Да в истории России было также немало примеров геополитически необходимой "маскировки" инициированных государством экспедиций под частные мероприятия с совершенно другими политически нейтральными задачами - экспедиции Колчака, Чичагова, Русанова и других.
   По выходу в отставку, в 1912 году Лабунцов уехал в Крым, где решил продолжить свои кадетские увлечения: коллекционирование минералов и экскурсии в предгорья Кавказской Яйлы. Раньше это представлялось непостижимой странностью и служило пристрелянной мишенью для шуток. Теперь неосознанная привязанность к минералам - художественному материалу Земли, сложилась в потребность. В крымском селении Тотайкой, ныне слившемся с Симферополем, в имении своего дяди, химика Кесслера, отдыхал тогда молодой профессор минералогии, действительный член Крымского общества естествоиспытателей и любителей природы Александр Ферсман. Лабунцов и Ферсман встретились в горах. Так соединились обстоятельства, приведшие вскоре к раскрытию загадки хибинских недр. Весной 1915 года Лабунцов оказался на Урале и возглавил исследовательское дело в горно - рудной компании Рязанцева, которому принадлежали Соликамские калийные месторождения. Отставной полковник сумел заинтересовать "калийного короля" захватывавшими дух перспективами освоения Кольского полуострова и получил средства на организацию Северной научно - промысловой экспедиции. С деньгами и людьми Лабунцов отбыл в Мурманск, и в 1917 году основал там Апатито - Нефелиновую Компанию (АНК), заручился поддержкой Колонизационного отдела Мурманской железной дороги. И приступил к геологоразведочным изысканиям...
   Заполярье - край малообжитой. Почти круглый год в тундре свирепствуют бури, снежные ураганы, сбивающие с ног людей, лошадей, оленей и постройки. Хибины - полярная пустыня. До последнего времени она давала суровый приют нескольким семьям лапландцев, которые со своими оленьими стадами скитались по горам и горным долинам, теряя силы в неравной борьбе с природой. Здесь русские почти никогда не жили. Десять месяцев зима, остальное осень. В конце мая - начале июня частенько идет снег. Зимой доходит до минус сорока. Осень в Заполярье - тоже неласковое время. Постоянная слякоть, ветер, холод. Палаток в отряде Лабунцова не было. Энтузиастам тундры приходилось возить хлеб в сильные морозы на оленях из Кандалакши. Все продовольствие, снаряжение и тяжеленные образцы переносили на себе. В ведре варили гречневую кашу, сдабривая ее грибами или черникой. Чтобы экономить время, готовили еду один раз в день, а ведро с пищей несли на палке. Ночи были морозные. Днем доводили до исступления комары и мошка. Шли без дорог и троп. Вброд переходили реки. Спотыкались и падали в коварном кочкарнике, опутанном карликовыми березками. Грузно брели по болоту, проваливались по колени, до кровли вечной мерзлоты. Во второй год работы исследователи нашли между южными отрогами Кукисвумчорра первый кусок апатитовой руды, в 1920 году - целую россыпь апатитовых глыб на Расвумчорре, в 1921 году - многочисленные россыпи апатита, а летом 1922 года - коренные выходы руды на горе Расвумчорр. По составу хибинские руды сильно отличались от известных марокканских руд, и получать из них удобрение тогда не умели. В первую очередь надо было найти дешевый способ разделения руды на апатитовый и нефелиновый концентраты, способ обогащения апатита. 20 сентября 1922 года геологоразведочная экспедиция Фивега, созданная на деньги АНК, по просьбе Лабунцова и академика Ферсмана, излазившего Западные и Восточные Хибины и Ловозерские тундры вдоль и поперек, отправилась на Расвумчорр, чтобы добыть апатит - нефелиновой руды, необходимой для проведения экспериментальных работ по обогащению апатита.
   К началу ноября группа Лабунцова заготовила девяносто пудов руды, которую на оленьих упряжках по льду замерзшего озера Большой Вудъявр доставили к железной дороге и отправили в Москву. Исследования проводились в двух независимых организациях - в сельскохозяйственной академии в Москве и в фирме Гумбольдта в Германии. Немцы оказались расторопнее и впервые в мировой практике методом флотации удалось получить чистый апатит, отделив его от всех примесей, в том числе и от нефелина.
   Тогда - то учеными и был сделан окончательный вывод о том, что апатит можно использовать как сырье для производства фосфорных удобрений. В Хибинской тундре апатита неисчерпаемое дно и он лучше по качеству марокканского. Марокканский апатит, который ввозился, стоил двадцать пять рублей золотом за тонну, а теперь тонна обогащенной руды в Хибинах, т.е. тонна чистого фосфоритного ангидрита обошлась бы в восемнадцать рублей.
   Тогда - то "калийный король" Рязанцев ухватился за Хибины (хотя скептики, которых в то время было немало, сомневались в целесообразности освоения апатит - нефелиновых месторождений, ссылаясь на неизученность, труднодоступность и малую населенность района). Рязанцев лично приехал на Большой Вудъявр, снарядив для этого роскошный поезд с купе, сауной, холодильником, и даже вагоном - лабораторией. Для проведения промышленной разведки Кукисвумчоррского месторождения Рязанцев направил геолого - разведочную партию под руководством академика Ферсмана. Целью экспедиции было изучение Кукисвумчоррского месторождения, его точная топографическая съемка и химические анализы проб руды. Ежедневно, в любую погоду рабочие экспедиции поднимались на склоны Кукисвумчорра, сдирали мох и с обнажившейся породы отбивали куски руды для лабораторных исследований.
   У подножия Хибинских гор немедля заложили опытный рудник и горнорудный поселок, затем еще один рудник. За открытием руд, содержащих полезные минералы, формировались большие геологические партии, производились масштабные разведочные работы, определялись запасы.
   Мурманская железная дорога "в срочном порядке" приступила к постройке железнодорожной ветки. Она начиналась от вновь созданной в полутора верстах к югу от железнодорожного разъезда Белый станции Апатит и потянулась на двадцать две версты до месторождения в Хибинах.
   Тогда же возле горы Карнасурт, в самом сердце саамской тундры, с подачи все того же Ферсмана, нашли залежи лопаритовой руды...
   ...Железнодорожный разъезд Белый находился на старом русле речки Жемчужной. В месте впадения реки Белой в одноимённую губу озера Имандра, располагался переселенческий посёлок Белая Речка. Там и обосновались строители железнодорожной ветки. В поселок за Полярным кругом потянулись на вербовку законтрактованные, обездоленные крестьяне...и, крестясь, через некоторое время, побежали обратно в Россию - темно, холодно и вообще страшно! В первые два года на "колониальных территориях" Мурманской железной дороги было "водворено" всего две с половиной тысячи "колонистов". Коль не хотят ехать добровольно, пускай едут принудительно - и в одночасье у разъезда Белый и поселка колонистов возникла каторжная тюрьма. И погнали через Кемь и Кандалакшу сотни каторжан в Хибинские горы. Заколыхался шум компрессоров и механических молотков, лязг вагонеток и бремсбергов, взрывов, срезающих тонны апатита.
   Железную дорогу строили споро, круглосуточно и уже через год ветка протяженностью в двадцать две версты к подножью Хибин была построена. Лето 1923 года стало началом строительства каменных домов. В южной части Хибинского массива, на берегу чарующего озера под названием Большой Вудьявр по соседству с полноводной рекой Белая в долине Умптек расположился горно - рудничный поселок Хибиногорск. Было возведено здание научной базы АНК - знаменитой рязанцевской "Тиетты", двухэтажного дома - станции на два десятка научных работников, с лабораториями для геологических, минералогических, ботанических, биологических и других работ, начато строительство Нивской гидроэлектростанции, железных дорог и других промышленных объектов. На деньги "калийного короля" был основан Полярно - Альпийский Ботанический сад - институт, уникальный в своем роде, ибо являлся самым северным из всех ботанических садов России. В Хибиногорске отстроили горно - заводское училище. Рязанцев планировал начать строительство в Кандалакше горно - химического производства, обогатительных фабрик, планировал наладить добычу металлов: алюминия, титана, железа, щелочных минералов. История не знала подобных примеров несомненно жесткого, но интенсивного и, главное, комплексного индустриального освоения "арктических пустынь". Исследования, начатые в начале XX века, привлекли в этот край гор и озер энергичных и деятельных людей. Их трудами из хибинских недр начата была добыча руды, из которой намечалось производство подавляющая часть фосфатных удобрений в России.
   Была еще одна веская причина, на которую в Москве не сразу обратили внимание: запасы попутных ценных компонентов в Хибинских рудах ранее не оценивались и не числились на Государственном балансе. Тем самым недропользователь (в лице государства) был освобожден от ответственности за нерациональное использование принадлежащих ему недр. Все досталось Рязанцеву, чуть не в одночасье ставшим очередным русским Рокфеллером...
   В воображении "калийного короля" виделся новый город, расположенный на берегу горного озера Вудъявр, город, опоясанный кольцами улиц, обрамленный двумя колеями железных дорог, город - парк с общественными зданиями, клубами, столовыми, гимназиями, школами. Город с населением в тридцать тысяч жителей залит светом мощных электрических установок на реке Ниве. Поодаль от города расположены промышленные предприятия, обогатительные фабрики, технологические лаборатории, научные учреждения. По долинам, ущельям и перевалам Хибинских гор проложены автошоссе; они веером расходятся на север через весь горный массив, где в сосновом бору озера Гольцовое расположены дачные участки и парки. Шоссе соединяет город с Умбозером, с главной пристанью, узлом трех морей - Белого, Студеного и Балтийского. Дух захватывало...
   Для проектирования и постройки Хибиногорска Рязанцев выписал из Германии Швагеншайдта, работавшего в архитектурных бюро знаменитых Крайса и Риммершмидта. Перед немецким архитектором открылась перспектива реализации собственных идей в градостроительном проектировании. И он сотворил чудо.
   Хибиногорск Швагеншайдта структурировался на "жилой", "индустриальный" и "деловой". "Жилой город" полностью отделялся от "индустриального", и они связывались между собой транспортной артерией, общественно-деловой "Сити" включался в территорию "жилого города". Структуру города формировали "пространства" (внешние, внутренние и переходные), которые организовывали все элементы городской среды - улицы, жилые и общественные зоны, парки...
   Новацией стало использование строчной застройки и размещение её перпендикулярно улицам. Прежде всего, самостоятельные "пространственные группы" образовывали комплексы жилой застройки с прилегающими общественными территориями (открытыми дворами) - центрами социальной жизни. Жилые дома располагались исключительно перпендикулярно улицам и обращались окнами к озеленённым дворам. В проекте Хибиногорска зоны жилой застройки с двух- и четырёхэтажными меридиональными строчками были разделены широкими зелёными полосами, а в структуру города включались обширные зелёные пространства. Город был лишён сквозного движения, через него были протянуты лишь "жилые" улицы, рассчитанные на внутригородское перемещение. Они являлись также связующим звеном как с транзитной магистралью, проходившей по северной границе Хибиногорска, так и с окружающим его пространством. Главная транзитная магистраль с интенсивным движением располагалась за пределами жилых пространств, которые могли члениться только дорогами со второстепенным движением, не разрушающими целостность среды. "Жилой город" должен был быть растворён в природе, его образ складывался только во взаимосвязи с ней. Особенности ландшафта диктовали архитектурное решение и задавали разнообразие городского облика...Но то город, не каторга...
   ...Хибинская каторга начиналась с транзитно - пересыльного стана на разъезде Белый. Стан представлял собой городок из нескольких деревянных бараков, обнесенных со всех сторон деревянным частоколом и колючей проволокой. Между бараками был проложен деревянный помост, который каторжане прозвали "Хибинским проспектом". Рядом со станом располагались электрическая станция, мастерские, склады, конюшни, керосиновый склад, казармы для тюремной стражи, домики надзирателей и железнодорожных служащих, штабеля шпал и заготовленного леса. Отсюда начиналась дорога на Коашву. Тянуть железную дорогу вглубь Кольского полуострова, в тундру, к месторождениям редкоземельных элементов, к рудникам и лесным дачам сразу не стали, размечали пока...
   С разъезда из тюремных вагонов - "трешек", то есть обычных пассажирских третьеклассных, разделенных посередине решеткой, с решетками на окнах и в дверях, рассчитанных на двадцать восемь мест пинками и прикладами выгоняли шестьдесят человек. Уголовные и политические ехали вместе, и при отсутствии дисциплины, которую удавалось поддерживать в камерах, это были тяжкие соседи.
   Всех новоприбывших гнали легкой трусцой в карантин - отдельно стоявший добротный одноэтажный кирпичный корпус, в просторные сухие, светлые камеры с дощатыми, крепко сколоченными нарами. И заковывали. "Хибинка" была кандальной тюрьмой. Заковывали в ножные кандалы весом в пять с половиной фунтов. Споро, деловито работали кузнецы, заклепывая кандалы, остро пахли сыромятной кожей поджильники. Кузнецы шутили:
  -Кандалы с неделю потаскает и ржу с них снимет. Серебром заблестят!
   Кузнецы похохатывали над тем, как каторжане делали свои первые, рожденные кандалами шаги. Так, с шутками и звоном проходил первый каторжный день. В первую ночь в карантине Кациус, до этого шесть месяцев проведший в следственной тюрьме, испытал приступ тихого, медленно душившего отчаяния. Он знал, что это предвестник душевного заболевания. Он захотел увидеть себя свободным от тюрьмы.
   С Кациусом был один уголовный, который уже посетил Хибины в 1923 году и в 1925 - м возвращался с увеличенным сроком. Ему было лет тридцать пять, возраст, до которого шпана редко доживает, но казался он стариком. Держался по - дурацки, кривился, изображал шута.
  -Эй, рыжий, - обратился к нему Кациус, - как на "Хибинке" жить - то будем?
  -Сам увидишь, весело там! - отвечал тот, кривляясь. Он смеялся и обнажал при смехе бледные десны, совершенно лишенные зубов. - Видишь, зубы - то мои какие красивые. Это меня два года на "Хибинке" кашей кормили, на лесозаготовках да в карцерее, вот такие красивые и выросли.
  -Цинга, что ли? - спросил тогда Кациус, с жутью смотря на него.
  -Во - во, это она, цинга. Что от дрына во рту уцелеет, от цинги пропадет.
  -Дрын - это что?
  -Дрын - палка это. Подрынят тебя палкой, съездят по морде, зубам твоим крышка.
   От этого разговора Кациус пришел в еще большее уныние и до конца карантина почти ни с кем не общался.
   Из карантина кандальников уже через день - другой переводили в транзитные бараки. Они были дрянной постройки, низенькие, грязные, с клопами, с голыми нарами из жердей без клока сена или соломы. Некоторым приходилось лезть под нары - не хватало места. И в такой могиле провести год и даже больше? Жутко. Поневоле охватывало отчаяние. Из еды - черпак теплой воды, с протухшей соленой тюлькой, с чечевицей или перловкой, называемый супом (получалась горьковатая и дурно пахнущая мутная жижа), фунт хлеба, плохо пропеченного, и кружка кипятку. На весь день.
   Некоторая теснота и бестолочь настораживали каторжан: им казалось, что пробыть здесь можно неопределенно долго, а недобрая слава о транзитной пересылке утвердилась прочно. Но в этапных бараках люди долго не задерживались, не больше трех - пяти дней. Этапы сбивались ежедневно, утром приходили отбирать из этапа мастеровых: слесарей, сапожников, портных и прочих, крепких физически. Отправляли с утра, партиями по сорок - пятьдесят человек. Пешком.
   Подготовка к переправке арестантов была серьезной, так как путь предстоял немалый - тридцать верст. Для нормального,здорового человека тридцать верст не страшно. Но после месяцев тюремного заключения, это настоящая агония. При том и мороз, и ветер, и снег, совершенно заваливавший дорогу...Партия каторжников снабжалась пищевым довольствием до Коашвы на три дня с прибавкою в день запаса и полным хозяйственным инвентарем: котлами, ведрами, чайниками, котелками, кружками, ложками и прочим хозяйственным скарбом, необходимым в пути. Одежда выдавалась на руки арестантам та, которая могла быть пригодна в пути и в это время года. А вся остальная находилась в тюках.
   Большие партии шли на Четвертую версту - там, у маленького поселка Титан, находилась Дорожная тюрьма, где содержались кандальные, строившие промышленные объекты в Хибиногорске, ширококолейную железную дорогу к подножью горы Кукисвумчорр и железнодорожную ветку Айкувен - Коашва. Режим в Дорожной, относящейся к "Хибинке" был сносный, кормили лучше, бараки были тесаные, просторные, чистые. Арестантам на дорожном строительстве, в зависимости от рода работ и степени выполнения или перевыполнения урока, выплачивалось от двадцати двух до двадцати семи копеек в день. Тут вообще было больше льгот. Работы здесь велись круглосуточно, несмотря на полярные день или ночь, и суровый климат. Это был действительно без преувеличения титанический труд. Каменные породы необычной твердости, подобные цементу, и мерзлота грунта заставляли даже летом обкладывать отдельные участки кострами и отвоевывать, давая оттаивать грунту. Огромные валуны, масса земляных работ, насыпи на болотах высотой в несколько саженей, непредвиденные трудности вроде знаменитой "мокрой выемки", являющейся следствием сообщения двух озер, ураганы...Всем, участвующим в строительстве, разрешено было делать скидку со срока каторжных работ, то есть срок отбывания каторги им значительно уменьшался. Десять месяцев кандальникам в Дорожной считался за год.
   Вдоль будущей трассы размещались времянки, где в летний сезон располагались дорожные команды - рыли канавы, резали дерн, возили песок, срезали кочки, строили мосты, прокладывали гати, прорубали тайгу, словом, прокладывали дорогу, но не по сухим местам, а по болотам, вопреки здравому смыслу. Одновременно шла распиловка леса, подготавливались телеграфные столбы, строились станции, железнодорожное депо, почтово - телеграфные посты и железнодорожные будки. Зимой дорожные работы не прекращались, но значительную часть каторжан переводили на заготовку леса, ремонт инвентаря, кольев, шпал, пиломатериала.
   Партии на Коашву проходили мимо Дорожной, завистливо глядя на частокол и вышку охранников. В Дорожной выдавали каждодневно по фунту мяса, по три фунта хлеба, выдавали овощи, масло, сахар, плиточный чай, выдавали махорку. На Коашве такого не было.
   Кациус в "Хибинку" шел с большим этапом, человек в триста, почти сплошь составленным из "гопы". Суетливая, бестолковая, орущая на все голоса, вольница. Одеты во что попало, медвежатники, бандиты, насильники...Короче, полный набор уголовных профессий. Один имел на себе только штаны, подвязанные веревкой. Живот его был не живот, а сплошной багровый рубец. Как потом объяснили Кациусу, уголовники, спасаясь от неустраивающих их каторжных тюрем (у каждого был свой расчет), оттягивали на животе кожу и резали ее. Рана образовывалась внушительная, хотя и не опасная, но от этапа до поры до времени уберегала. Другой был страшно обезображен рубцом на лице, видимо, от удара топором: глаз выбит, глубокие шрамы на подбородке и поперек носа. Квазимодо! Ночью встретишь, сам кошелек отдашь!
   В этом этапе, среди уголовников, оказалось несколько "политических" - московских социалистов и анархистов. Кациус встретил столичных знакомых - несостоявшегося доктора Милованова, анархиста - романтика Евсея Савина, этнографа Горева, бывшего баса из Большого театра Бернштама и Александра Штединга, сына московской учительницы, участницы "хождения в народ". Решили держаться вместе.
   Конвоиры каторжан толкали и материли нещадно, особенно на первых верстах. Партия кандальных на Коашву в день проходила не больше шести - семи верст, поэтому весь путь до "Хибинки" растягивался на три - четыре дня. Дорога - каменистая, часто с крупными камнями. То путь пролегал через вырубленный лес, то по неплохо наезженной грунтовой дороге, то по хибинской тундре, то через горы, то по тайге, то вдоль живописных речек с зеленой водой. А горы...Слишком уж красивые горы...А облака...Облака заходили в гости к вершинам...
   На второй день конвоиры перестали награждать каторжан зуботычинами, требовать, чтобы шли рядами, не заставляли трусить. Удостоверившись что никто не замышляет побега, нет опасных смутьянов, допустили послабления: удлинили этапу дневки.
   Ночевали кандальные на этапных станах - посреди вырубленной в тайге поляны частокол с приземистыми воротами и вышкой, один барак, точно такой же, как на "транзитке" разъезда Белый. К скудному этапному пайку добавлялась сухая рыба. Хочешь - грызи, хочешь - с собой неси. И в обязательном порядке давали кружку хвойного настоя для предохранения от цинги. На Коашву кандальная партия приходила совершенно измученная, изголодавшаяся и почти безразличная ко всему происходящему.
   В Коашве, рядом с горой, чье название с саамского языка переводится как "гора у болота", располагалась вторая каторжная тюрьма "Хибинки", основанная при Восточном руднике, где добывались апатито - нефелиновые руды. Особенностью работы рудника являлось наличие значительного притока грунтовых вод в течение всего года и потому затраты на содержание такого хозяйства оказывались весьма ощутимы. Себестоимость добычи руды на Восточном руднике была выше, чем на других рудниках. Поэтому в Коашве широко использовался труд кандальников.
   Через карьер протекала река Вуонемийок, в переводе с саамского - "Тещина речка" отдыха, и десятки ручьев, все сплошь с легендарными и саамскими названиями, завершающими полноту топонимической картины в "саамской семье" - "ручей чертовой бабушки", "мыс Сыновьего волока", "болото с ивами"...
   Кандальным, конечно, было не до отдыха. Восточный рудник разрабатывался открытым способом. Впрочем, было и несколько подземных штолен, например Ньорпахкская.
   Коашва считалась "сердцем" Хибинской каторги. Вставший вопрос: как вывозить сырье с рудника решили начатой постройкой железной дороги. Для этого на Коашву, в тюрьму, нагнали несколько сотен каторжан. По тридцативерстной грунтовке пока еще курсировали подводы с рудным концентратом, но полотно будущей дороги уже было отсыпано. И даже станция была готова - Рудная...
   Коашва находилась в горах, где нет деревьев и почти круглый год лежал снег. Тупиковое место. Дальше идти некуда. Дальше только горы, тундра, карликовые березки, ягель, олени и саамы. Заснеженная гора, пронизывающий ветер, рудник.
   Шли кандальники по грязной, тяжелой дороге, по болоту, по талому снегу. Наконец увидели они деревянные вышки, часовых, заграждение из колючей проволоки и огромные ворота. У ворот "за проволокой" был дощатый барак, где находилась канцелярия тюрьмы и караульное помещение. За этими воротами начиналась каторга.
   А в каторжной тюрьме - снова карантин. Чистота, в бараках - вагонки, то есть двухэтажные сдвоенные койки из строганых досок; белье и одеяла; сносная - на кандальные мерки кормежка. И немалое благо: малолюдство.
   В тюрьме, да к тому же каторжной, даже самые разумные и нужные меры обращаются в тягость: то дрогнешь на морозе в очереди на помывку, то белье дают стираное, но не высушенное, то в карцер отправляют за ответ невпопад, то ждешь стригаля, наглого ухаря с грязными руками, в засаленной рубахе и с тупой машинкой, не дождешься. В карантине брили половину головы. Попутно в карантине распределяли на каторжные работы. В карантине кандальные узнавали, что работать они будут по "Урочному положению", но тюремное начальство совершенно игнорировало одно существенное правило, гласившее: "При определении на разного рода работы принимаются в основание физические силы рабочего и степень навыка к работе". Работы в апатит - нефелиновом руднике, на строительстве моста, узкоколейной дороги, при рудничной конюшне (на несколько сотен лошадей) и на лесозаготовках считались "общим уроком": руду складировали у места будущей станции, или понемногу вывозили на подводах и грузовиках, а лес шел на собственные нужды и на шпалы строящейся дороги. Работы на отстроенной лесопилке с пилорамой, в шпалорезке и внутри тюрьмы считались легкими.
   Отчего же каторжные? Кому нужен этот подневольный труд? За Полярным кругом. Из - под палки? Такие вопросы задавал себе Кациус. Ответ же был прост и ясен и ответил старший надзиратель Рындин.
  -Нам не труд нужен, а ваша кровь. - сказал он в присутствии Кациуса, и того поразила не столько откровенность слов, сколько деловитый тон, с каким это было сказано. И лицо Рындина - спокойное и беззлобное, с задумчивыми желтоватыми совиными глазами.
   Ссылка в каторжные работы особо опасных преступников предусматривала строгую изоляцию, содержание, отягощенное суровыми условиями, сочетавшимися с непосильным принудительным трудом. Создавая такие условия, правительство стремилось устрашить и жестоко наказать уголовных преступников, не пытаясь их исправить. "Настоящая", в Коашве, Хибинская каторга была сделана для умирания. Людей бросили в приполярный холод, к сопкам, в болота, где смерть расчетливо, без азарта, со сладострастным садизмом подбирала все новые и новые жертвы. Не брезговала слабыми, больными, потерявшими человеческий облик, калечащими ноги, пьющими махорку с солью, в надежде убежать на время в тюремную больницу. Цинга, сыпной тиф, голод, антисанитария косили людей...
   После десятидневного "рая" - карантина Кациус попал на постройку моста. Пробыл он там недолго, недели три. Мост разметало ливнем, речка словно взбесилась, водный поток прорвался сквозь не укрепленные своевременно берега. Тюремным начальством был объявлен аврал, и всех - здоровых и больных, даже температурящих, погнали на укрощение взбушевавшейся речки. В четыре цепи (человек по двести) передавали из рук руки булыжники, которые выковыривали из тундры и болот. Верхние цепи наполняли мешки грунтом и сталкивали вниз. Хуже всего было находившимся в первой и второй цепях, стоявшим по колено в ледяной воде. От изнеможения и лихорадочного холода подкашивались ноги, и люди падали в воду. На третий или четвертый день ливень, слава Богу, унялся, наступило похолодание, речка притихла, а тюрьма превратилась в лазарет. Более трети людей заболели воспалением легких, их сжигала высокая температура. Лекарств не хватало, и люди в бреду умирали прямо на нарах, в рабочих бараках. Так умерли Горев и певец Бернштам. Каждый день похоронная команда на грабарках увозила несколько трупов, их раздевали, цепляли бирку с номером на левую ногу и наспех закапывали. Два барака, специально отведенные для легочников, не вмещали и половины больных с высокой температурой. У нескольких человек отнялись ноги. Многие - добрая половина - заболели фурункулезом. Начальство же словно в рот воды набрало.
   Кациус простуду перенес на ногах, несколько дней он был занят при тюремной больнице, заготавливал дрова для отопления, кипятил воду. Помогли Милованов, пристроившийся в лазарете санитаром и фельдшер, поволжский немец, к которому Кациус иногда заходил в амбулаторию - отгороженную в бараке тесную конуру с топчаном, табуретом и столиком, накрытым грязной салфеткой. Фельдшер, осужденный в каторжные работы за соучастие в убийстве сельского священника, был рад звукам родной речи, рассказывал про своих Frau und Kindern. Он раздавал порошки соды, совал пациентам под мышку шершавый от грязи градусник и в общем резонно объявлял всех здоровыми: не было ни лекарств, ни возможности положить в крохотную больничку, набитую до конька.
   Кациус отъелся слегка, отогрелся. На постройку моста он больше не попал. Там оставили десятка три кандальных, остальных за "нерадивость" отправили в рудник, на "общий урок". На дне карьера две сотни кандальных рубили штольни, дробили руду кайлами, еще две сотни каторжан измельченную породу поднимали и вывозили в основном на тачках и гужевой тягой по готовым деревянным сходням, а на поверхности сортировали: в отвал или на склад.
   Почти все лошади, задействованные в штольнях, становились слепыми из - за работы в условиях полного отсутствия света.
   Вскоре в штольне оказался и Кациус. Каска, иногда фонарь, иногда резиновые сапоги, самодельные защитные штаны и куртка...Температура в штольне неизменно плюс три градуса. "У нас всегда осень", - шутили кандальные. Под ногами вода, она же временами лилась сверху. Местами трудно было дышать: в воздухе - мелкодисперсная апатитовая пыль. Кандальные сами делали из лоскутов повязки и прикрывали лицо. Порой наверх из штольни подняться не было сил. С нижних горизонтов после такой работы пешком подняться на такую высоту - это надо силы и сноровку. Впрочем, человеческие возможности необозримы.
   С другими кандальными Кациус вставал в четыре часа утра, наспех завтракал, стоял на молитве и перекличке, затем ломал апатит, гонял тачку по хлипким сходням, махал кайлом или киркой, гремя кандалами, таскал доски. Крутился, вертелся, как умел. По десять часов в день, с часовым перерывом на обед. Десятичасовой труд с кайлом, лопатой и тачкой давался тяжело. Чтобы добыть пуд апатитового или нефелинового концентрата, надо было перетаскать больше шестидесяти пудов руды. Компоненты апатитовой руды использовались для получения глинозема, соды, поташа, цемента, галлия. Из апатито - нефелиновых руд получали сфеновый концентрат. "Урок" был сумасшедший, за невыполнение грозили страшные кары - карцер, побои. Иных нерадивых "катали в бочке" - сажали в обыкновенную бочку из - под рыбы и с час - другой волочили по камням. Летом для особо провинившихся имелся "столбик" - врытое в каменистую землю бревно, к которому привязывали голого каторжника и оставляли на некоторое время наедине с самым страшным зверем...Комарами и мошкой.
   Каторжный завтрак - хлеб и чай. Дважды в день арестантов кормили горячей пищей. Обед состоял из хлеба и супа, сваренного из трески (часто с червями), на ужин подавали хлеб и кашу из гречки или проса. Без масла. На воде. Раз в неделю давали полстакана сахара, фунт мяса, полфунта масла и столько же табаку. По большим праздникам давали рисовую кашу с бараньим салом. Кандальные в Великий пост три дня говели, тюремная церковь, окруженная конвоем, производила удручающее впечатление. На каторге, где половина - за убийства, а другая половина - политические, богомольных арестантов было мало. Каторжные чернорабочие обыкновенно в церковь не ходили, занимаясь в праздники личными делами.
  -Заметили, что на "Хибинку" народ попадает все больше квелый, не мастеровой? - как - то, во время перекура, заметил сотоварищ Кациуса, бывший телеграфист Хлопкин. - Куда ни плюнь - в интеллигента попадешь. Студентики, а не люди! Господи, как же я ненавижу русскую интеллигенцию! Русский массовый интеллигент не знает своего дела и не любит его! Врач - дрянной, инженер - плохой, непрактичный землемер, некультурный учитель, необразованный врач, хамоватый техник. Каторге, как и стране, нужны квалифицированные работники, а не пустобрехи, мрущие десятками!
   Хлопкин считал себя политическим, но Кациус вскоре узнал, что телеграфист оказался на каторге за убийство. Воспользовавшись аграрными беспорядками в родной Судогде, он пытался ограбить кассу, но при взломе его застал артельщик. Хлопкин артельщика убил, под следствием стал выкаблучиваться, объявил себя социалистом - индивидуалистом, совершившим акт "мести" из политических побуждений. Суд все же "закатал" телеграфиста по чистой уголовной статье. Телеграфисты были нужны на каторге, с киркой в руке, или с пилой...
   Вши ползали по телу, по голове, и не было от них спасения. Раз в неделю устраивали баню с прожаркой одежды и белья, но это не помогало. Голову мазали керосином или соляркой - действовало какое - то время. В белье вши оставались. Стирать можно было только в той воде, в которой моешься, больше не полагалось; прокипятить белье было негде. А в бараке не было света. Кое - где по углам горели каганцы - фитили из бинта, опущенные в бутылку с керосином. И дрожащими бликами светились дверцы железных печек. Искать вшей на мороз не пойдешь, да и весь световой день приходится быть на работе - там не разденешься. Разложишь одежонку на полено и дубасишь обухом топора...Кациус сохранил зачем - то шелковый шарф, белый с синими полосками, и его берег. И вот клал он шарф на снег, а тот шевелился. Так много на нем было вшей - крупных, отъевшихся, едва не с клопа ростом. В другой жизни шевелящийся вшивый шарф вызвал бы омерзение, ужас, а тут ничего, все привыкли.
   Клопы сидели гроздьями под досками нар. От них не было спасения. К счастью, Кациус научился мгновенно засыпать и только утром чувствовал, как горит искусанное за ночь тело. Многие кандальные не могли спать по ночам. Зачастую трудно было различить чесотку и зуд от вшей и клопов. Периодически устраивался "клопомор": в рабочие часы плотно закрытые бараки окуривали внутри едким сернистым дымом.
   Через четыре месяца Кациус, заведший через поволжского немца - фельдшера "нужные" знакомства, слег в тюремную больницу. Врач "признал" двухстороннее крупозное воспаление легких. Начиналась зима, пришла полярная ночь. "Общий урок" не прерывался, но кандальные еще выводились на работы для заготовки леса и дров, на расчистку дорог. Самое изнурительное после работ в руднике - перевозка леса в зимнее время. Этот труд был совершенно невыносим. Приходилось стоять по колено в снегу, отчего бывало трудно двигаться. Огромные стволы, срубленные топорами, падали на кандальных, иногда убивая их на месте. Руки и тело промерзали насквозь от мучительного холода. Минимальное дневное задание таково: четыре арестанта должны срубить, наколоть и сложить две кубических сажени леса. Сначала двое валили лес, а двое обрубали и сжигали сучья. Затем двое разделывали очищенные от сучьев стволы на хлысты, двое других в это время протаптывали снег от места валки до дороги. Затем все четверо по этой протоптанной дорожке трелевали хлысты к дороге, где укладывали их на сани, специально изготовленные для того, чтобы в них впрягались не лошади, а люди. И люди впрягались. Все четверо натягивали на себя постромки и тянули лес на катище, под заунывный голос надзирателя запевали - раз, два - взяли! - и тянули по снегу бревно, иногда дальше, чем за версту. Здесь они сгружали хлысты и штабелевали их в восемь - девять рядов. Можно себе представить, каково было людям одновременно выполнять и человеческую, и лошадиную работу! Ведь в нормальных, а не рабских условиях лесоруб валит, разделывает и укладывает лес, а вывозят его лошадьми или тракторами.
   Кациусу, осужденному в каторжные работы на пустяковый срок, в два года, всего этого удалось избежать. Всю зиму он провел в больнице, потом - при бане. Топил снег и лед. Однако не смог избежать соблазна положить на стол начальника тюрьмы бумагу с собственноручно написанным: "Доверительно сообщаю, что я, Леонид Кациус, осужденный в каторжные работы, в обстановке, не вызывающей подозрений у сотоварищей, готов излагать письменно и устно подробные сведения, обнаруживающие лиц, участвующих в противоправительственной преступной деятельности". Формула ясная - отказ от прошлого и служба осведомителем.
   Как раз в это время на "Хибинку" пришел небольшой этап из Москвы, и среди новоприбывших кандальников оказался один поляк, как - то связанный с британской секретной службой. Департамент Государственной Охраны задумал комбинацию: необходимо было подвести к поляку "своего" человека. На "Хибинку" приехал Чечель и в качестве "своего" осведомителя выбор его пал на Леонида Кациуса. Тогда - то, завязывая разговор, он впервые угостил Кациуса американскими сигаретами...Тогда - то они и познакомились...
  -Ну, что теперь? - спросил Кациус, когда закончил свой устный отчет о контакте с Хиллом.
   Автобус медленно тащился в сторону центра, Чечель устало глядел в окно.
  -Ничего. - сказал он. - Вы живца - то успели подкинуть англичанину, как я вас просил?
  -Да. Обмолвился вскользь, в машине, когда в Москву ехали. Так обмолвился, как будто невзначай.
  -И хорошо. Сейчас отправляйтесь домой и постарайтесь заснуть. Все завтра. Все завтра...
  =================
  от знаменитых Пресненских "Крестов"* - одиночная тюрьма, построенная в 1893 году на Пресне, состоявшая из двух крестообразных по форме корпусов, насчитывавшая свыше тысячи одиночных камер.
  
  Вторник. В лето 7436 года, месяца сентября в 12 - й день (12 - е сентября 1928 года). 25 - е сентября по европейскому стилю. Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Лондон. Уайтхолл.
  
   Кабинет постоянного заместителя министра иностранных дел, курировавшего в числе прочих, вопросы политической разведки, располагался в углу первого этажа, выходя на Даунинг - стрит одной стеной и на Хорс - Гардс - роуд - другой. Близость расположения к премьер - министру служила индексом власти, и для Форин - оффис составляло предмет гордости то, что его постоянный заместитель сидел прямо напротив зала заседаний кабинета министров, и мог явиться к премьеру по вызову за две минуты.
   Постоянный заместитель министра иностранных дел бросил взгляд на часы на каминной полке:
  -Итак, Гамильтон, вы подготовили шифровку в Москву?
  -Да.
  -Ну - ка, давайте ее сюда...
   Стол постоянного заместителя министра был завален бумагами различных цветов: белыми, розовато -лиловыми, светло - синими, зеленоватыми, голубыми. Позади стола, на стене, висела огромная картина - чересчур натуралистичное батальное полотно, изображающее один из драматических моментов "Битвы за Ла - Манш".
  -Довелось побывать там, а, Гамильтон? - спросил постоянный министр, и небрежно кивнул головой на картину позади себя.
  -Порой у меня складывается такое ощущение, что там побывала вся Англия...
  -Не вся...Мы потеряли во Фландрии чуть больше четверти миллиона англичан или три процента всего мужского населения в возрасте до сорока пяти лет. Теперь наши политические лидеры всячески стремятся избежать повторения такого побоища на континенте, а журнал "Панч" публикует строки выражающие мнение среднего английского патриота: "Зачем идти мне с вами в бой, коль этот бой совсем не мой?"...
   ...В конце мая 1914 года союзные Франции английские войска во Фландрии, в результате прорыва германского генерала Гофмана были отброшены к Ла - Маншу, прижаты к морю и с трудом удержали клочок земли в районе Кале и Дюнкерка. Английская армия только убитыми потеряла около шестидесяти тысяч человек, цвет нации, и встал вопрос о скорейшей эвакуации войск в метрополию. В Лондоне, в высших сферах, шли бурные дебаты, но в конце концов было решено плацдарм удерживать, ибо его потеря и эвакуация армии означали бы выдворение Великобритании с континента. Со всеми вытекающими политическими и военными последствиями. "Битва за Ла - Манш" длилась почти четыре месяца. Но даже применение под Дюнкерком нового оружия - танков, не принесло англичанам успеха, за исключением захвата отдельных участков германской оборонительной линии "Зигфрид". Сражение во Фландрии и на песчаных отмелях Дюнкерка поглотило в итоге без малого жизни двухсот тысяч англичан (притом, что британская армия продолжала комплектоваться на добровольных началах и к концу 1914 года насчитывала около миллиона человек) и примерно столько же немцев...
   Постоянный заместитель министра иностранных дел Великобритании вставил в глаз монокль и принялся за чтение.
  -Япония, Япония...Опять Япония... - пробормотал себе под нос постоянный заместитель министра иностранных дел...
   С возвышением японского принца Кая британские правящие круги не покидало ощущение, что на дальнем Востоке почва начала уходить из - под ног. В конце июня британское министерство иностранных дел получило информации, что принц Кай рассчитывает сыграть на русско - английских противоречиях, чтобы получить от России экономическую помощь. Сообщения эти, исходившие якобы "от близкого окружения" принца Кая едва ли были такими уж сенсационными, но они дополнялись ссылками на то, что политика японского правительства определяется его "прорусскими симпатиями"...
  -Та - а - ак...Странно...
  -Что именно?
  -Вы ведь в курсе, что эффективность работы любой разведки определяется в первую очередь объемом и достоверностью сведений о неприятеле, добываемой ее агентами?
  -Разумеется.
  -Между тем, московская станция нашей легальной резидентуры не получила даже косвенных информаций о том, что русские что - то затевают на Дальнем Востоке.
  -Что тут странного?
  -Русские чиновники - бюрократы. Работают с оглядкой на Кремль. Любят проводить бесконечные совещания, заседания, любят составлять указы и циркуляры. Русские обожают страховаться бумажками. А тут - полная секретность. И никаких намеков на происходящее.
   Постоянный заместитель министра иностранных дел вздохнул.
  -Вы завизировали текст?
  -Да.
  - Отправляйте...
   "Секретно. Особой важности.
   Дипломатической почтой. Шифром ИС.
   По прочтении уничтожить.
   Москва. Посольство Его Величества.
   Резиденту ИС.
  Согласно сведениям из некоторых дипломатических источников Япония намеревается вступить в торговые переговоры с русскими. Ориентируйте резидентуру и источники на поиск подтверждений либо опровержений того факта, что российское царское правительство готовит заключение с рядом азиатских государств, в первую очередь с Японией, и рядом стран Ближнего и Среднего Востока, торгово - экономических, а возможно, и политических соглашений. Полученную информацию докладывать незамедлительно.
   Д.Гамильтон".
  
   Глава Одиннадцатая.
   Посольский ранжир.
  
  Вторник. В лето 7436 года, месяца сентября в 12 - й день (12 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. Спиридоновка.
  
  - ...Ну - с, собственно здесь, я и предлагаю разместить японского принца... - Брюханов широким жестом указал на бывший особняк первогильдейского купца Харитоненко на Спиридоновке.
   Генерал Брюханов и Директор Департамента Государственной Охраны фон Эккервальде приехали на Спиридоновку для осмотра будущего места пребывания принца Кая в русской столице. Сам визит, как и его сроки, еще не были обговорены, и далеко еще было до этого, но, как говорится, сани лучше готовить летом...
  -Японскую сторону вы уже как - то уведомляли об апартаментах?
  -Само собой нет, разумеется. - кивнул Брюханов. - Давеча привозил сюда госпожу Абгар...Старушка осталась довольна...
   Фон Эккервальде улыбнулся. Он хорошо знал первую в мире женщину - посла, Диану Ованес Абгар, родившуюся в состоятельной армянской семье в городе Рангун, после свадьбы обосновавшуюся в Японии, в портовом городе Кобе, на берегу Тихого океана. Там же она с мужем основала компанию, которая занималась ввозом и вывозом товаров, а также открыла гостиницу "Great Eastern". Находясь в Японии, Диана Абгар обнаружила в себе дар написания романов, в 1882 году был опубликован её первый роман "Сусанна", а несколькими годами позднее в свет вышел роман "Рассказы с родины", с описанием жизни японского народа. Здесь у них родились пятеро детей, из коих двое умерли в раннем возрасте. После внезапной смерти своего супруга в 1906 году Диана продолжила свою деятельность на литературном поприще, одновременно до совершеннолетия сына взяв на себя управление делами компании. В скором времени Диана Абгар с детьми переехала в самый оживленный портовый город Японии - Йокогаму, что в тридцати километрах от Токио. Здесь, в районе Ямате, она открыла большой торговый дом, который вёл торговлю с Китаем, США и Европой. Вскоре ей начали заказывать статьи и влиятельные ежедневные газеты Европы - английская "Таймс" и французская "Фигаро". Объективность ее экономических и политических обзоров, публикуемых в этих и других изданиях, обращала на себя внимание и в Америке. Через несколько лет Диане предложили работу в протокольном отделе Министерства иностранных дел Японии. Она охотно согласилась и в скором времени стала заметной фигурой в дипломатических кругах. Яркая внешность "армянской леди" в сочетании с тонким умом и безупречными манерами позволили ей блистать на посольских приемах и проводимых правительством встречах для высокопоставленных лиц и дипломатов. Когда ослепительная Диана входила в зал приемов, мужчины невольно вскакивали с мест, втайне надеясь на тур вальса...С 1920 года Диана Агбар являлась дипломатическим представителем и генеральным консулом Японии в Палестине. Откликнулись на это событие ведущие газеты мира, запестрев сообщениями о первой в мире женщине - после. А в 1927 году Диана Абгар, будучи уже в преклонном возрасте, оказалась в Москве на должности председателя Российско - Японской торговой палаты...
   Между прочим, с легкой руки госпожи Абгар, в начале 1926 года батумский предприниматель Георгий Беридзе, вдохновленный примером братьев Джеймса и Норманна Найрн (новозеландцев, которые организовали в Бейруте фирму "Nairn Transport Company" и наладили первое на Ближнем Востоке междугородное такси - легковые машины, курсирующие между Бейрутом и Хайфой, значительно сократили время в пути: вместо изнурительного трехдневного путешествия на лошадях предлагалась поездка на машине, совершаемая менее чем за двадцать четыре часа) учредил фирму и получил подряд на организацию автобусного регулярного движения от Яффы до Дамаска. Первые три автобуса, построенные американской фирмой "Six Wheel Company" из Филадельфии, были крепкими трехосными машинами, имеющими надежные амортизаторы и оснащенные шестицилиндровым мотором фирмы "Континенталь", мощностью в сто десять лошадиных сил и с восьмискоростной коробкой передач. Автобусы развивали скорость до шестидесяти верст в час и были предназначены для перевозки шестнадцати пассажиров и двух тонн багажа. Салоны автобусов были оборудованы мягкими комфортными сиденьями с высокой спинкой, а использование двух водителей обеспечивало длительную безостановочную езду днем и ночью. Дело пошло успешно и для удобства пассажиров было налажено ежедневное курсирование машин по расписанию. В 1927 году фирма Беридзе в дополнение к имеющимся автобусам пустила на линию более скромные "народные" автобусы, изготовленные Русско - Балтийским вагонным заводом, предназначенные для перевозки двадцати четырех пассажиров и оборудованные удобными сидениями, спинки которых могли откидываться назад в полугоризонтальное положение.
  -Ну, ежели ей пришлось по вкусу, то... - фон Эккервальде не договорил, оборвал себя на полуслове. - Что с "киноканалом"?
   ...Поскольку общение по официальным каналам по интересующему вопросу практически не велся, да и наладить такое общение без утечки информаций было довольно трудно, тем более был затруднен обмен информацией, в этой особой ситуации появилась идея "киноканала".
  -Госпожа Абгар изложила предлагаемую схему. - сказал Брюханов. - Вкратце, идея такова: под так называемым киноканалом подразумевается следующее: японское внешнеполитическое ведомство и русское посольство в Токио выделяют по одному сотруднику в качестве контактных лиц, которые под предлогом передачи кинофильмов для просмотра будут регулярно встречаться, передавая друг другу сообщения. Во время передачи пленок с кинофильмами связные могли бы спокойно беседовать.
  -Где предполагается проводить беседы?
  -Сначала, полагаю, эти беседы будут происходить в приемной посольства, а потом следует подумать на этот счет...
  -Неплохо было бы, ежели связные встречаться станут в обычных японских ресторанчиках. Вместе бы сидели за столом и беседовали бы - так всем было удобно.
  -Хорошо, предложим такой вариант.
  -Через госпожу Абгар...- уточнил фон Эккервальде и отправился осматривать особняк.
   ...Готическая лестница вела в главный холл. На ее перилах были выгравированы сидящий на жердочке орел, восседающий дракон, а также год сооружения дома - 1892-й. Частные апартаменты принца предполагалось расположить на втором этаже. Они состояли всего лишь из двух основных помещений - большой гостиной и уступавшей ей по размеру спальни. Помещения соединялись небольшой комнатой, разделенной в свою очередь перегородкой. По другую сторону перегородки находилась ванная, а также умывальник и уборная.
   "Общие" комнаты "резиденции", предназначенные для служебных нужд, были обставлены в невероятно эклектичном стиле. На втором этаже, рядом с лестницей, помещалась роскошная столовая. "Белый с золотом" бальный зал в стиле рококо выходил окнами на реку и на Кремль.
   Ренессансная комната, обшитая тяжелыми панелями, была украшена целой коллекцией картин английских маринистов XVIII века, которые очень понравились Директору, художнику - любителю. Из этой комнаты можно было выйти на террасу, с которой открывался вид на реку, или пройти в гостиную. Последняя была обшита еще более толстыми панелями, в ней находился громадный камин, на котором были выгравированы средневековые сцены охоты, а на потолке - гротескные садовые гномы. Однако все это было достаточно уютно для повседневной жизни. На этаже имелась разукрашенная ванная, откуда можно было пройти в комнату для гостей, где еще смутно угадывались художества в стиле Art Nouveau. На третьем этаже находились еще комнаты для гостей, переделанные из чердачного помещения. Попасть туда можно было только через кухню.
   На первый этаж великолепие не распространялось. Слева от входа в здание находилась столовая и обшитая панелями библиотека с винтовой чугунной лестницей, по которой можно было добраться до верхних полок. Направо находилось еще несколько комнат для приемов.
   В конце парадного холла начинался коротенький коридорчик, который вел в еще одну большую комнату, выходившую окнами в сад. Это был отдельный кабинет, предназначенный, по словам Чебышева, для уединенной работы принца с документами.
   Внешний вид особняка был довольно приятным. Два отдельных флигеля вплотную примыкали к Софийской набережной, где и был возведен весь особняк. Оба флигеля стояли впритык к соседним зданиям. Главная часть здания, выкрашенная в светло - желтый цвет с архитектурными деталями белого цвета, с приподнятым навесом для экипажей и террасой сверху - располагалась в глубине двора. Сзади находился сад с аккуратным ухоженным теннисным кортом.
  -Неплохо. - одобрительно сказал фон Эккервальде. - И очень хорошо, что без японского колорита, всяких там циновок, пейзажей на стенах и прочих импозантных деталей. Впрочем, когда дело подойдет к решающей стадии, думаю, можно будет запросить мнение японской стороны на сей счет...
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 13 - й день (13 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. Сретенка.
  
   ...Кристина Уинем - Рич на фотографической карточке выглядела великолепно. Выше среднего роста, стройная, в черном платье...Жемчуг, чулки, туфли...Лицо и волосы, причесанные пальцами.
  -М - да, хороша...- Дмитрий Филиппович Дрозд - Бонячевский, нехотя, будто с сожалением, вернул Чечелю фотографию и заказал официанту воды и лепешек.
   ...У конца улицы Сретенка, при выезде на Троицкую дорогу, вместо старых деревянных Сретенской башни и ворот, бывших частью последней, четвертой московской крепости - так называемого Скородома или Деревянного Города, построены были каменные двухэтажные палаты со сквозным проездом под ними и трехярусной башней, напоминающей западно - европейскую ратушу. Башня, увенчанная шатром в центре, считалась одним из символов Москвы. В ней разместилась астрономическая обсерватория, которой стал заведовать шотландец Мор. В последующие годы Сретенская башня использовалась по - разному: там были склады, учебные мастерские, библиотека, административные конторы...В середине XIX века башню капитально отремонтировали.
   На первом этаже бывшей астрономической обсерватории теперь обосновался грузинский промышленник Лагидзе, из Кутаиса, занимавшийся как "натуральными" минеральными водами, так и "искусственными", то есть безалкогольными напитками. Владелец фирмы "Воды Лагидзе" сначала пристроил в палатах заводик по производству воды, а затем оборудовал павильон, где продавали пиво, минеральные воды и безалкогольные напитки. В качестве атрибутов комфорта павильон освещался электрическими лампочками за счет личных электрических ресурсов Лагидзе, три раза в неделю выступал оркестрик, который являл собою связующую нить между технической модерностью и европейской культурой. Грузинское заведение Лагидзе заявило свои притязания на новую модерность ничуть не меньше, чем знаменитые московские литературные кафе. В нем не зародилось никаких литературных движений, оно не стало пристанищем представителей богемы, поэтому не могло похвастаться своей мифической историей, но оно представляло собой общую форму модернистской интеллигентской деятельности, чьей целью является прогрессивное преобразование повседневной жизни. В основе этой прогрессивной идеологии, образующей духовную основу "новых интеллектуалов", лежали очень древние восточные представления о прогрессивной Европе и отсталой Азии, и именно этот разрыв между европейскими стремлениями и восточной реальностью возлагал, по мысли Лагидзе, на интеллигенцию ее историческую миссию - преобразование разнообразной национальной жизни на европейский манер.
   Кафе Лагидзе продавало только безалкогольные напитки ("искусственные минеральные воды"), пользовавшиеся популярностью как среди мужчин, так и среди женщин, однако у последних - больше. С легкой руки Лагидзе пить воды стало модным: неважно, хочешь ты или нет, ты все равно должен купить хотя бы бутылочку воды, даже если ты не выпьешь и одного стакана. Это бессмысленная трата денег, но с этим ничего нельзя было поделать. К тому же холодная вода освежала. У Лагидзе потребление безалкогольных напитков выражало абстрактное равенство общества, поскольку напиток употреблялся лишь с целью утоления жажды, а общение велось только с целью поговорить. Женщины и дети чувствовали себя у Лагидзе вполне комфортно. В этом смысле такие места, как кафе Лагидзе, разительно отличались от ресторанов и баров, пристанищ мужского братства.
   Впрочем, восточный духан сдаваться не пожелал и к замечательной воде с сиропом Лагидзе добавил горячие хачапури, которые пекли практически на глазах у посетителей. Стоило это удовольствие всего тридцать копеек. Можно было утолить жажду и перекусить с удовольствием: горячие хачапури с водой Лагидзе - это действительно нечто необычное.
   ...Газетчики - мальчишки шалыми голосами выкрикивали новости. Обе стороны улицы, превращенные в этот субботний день в стихийный базарный ряд, с крытыми передвижными лотками и лавками, заваленными фруктами и овощами, рыбой, битой птицей гомонили, дополняя выкрики газетчиков.
   Чечель и Дрозд - Бонячевский расположились в уголке кафе, за мраморным столиком. В кафе было пусто - московский сентябрь не сезон для грузинского заведения с сиропом и сырными фирменными лепешками...
   Когда генерал заказал воды и лепешек, и официант отошел от стола, приняв заказ, Чечель глянул в окошко и произнес негромко:
  -Сентябрь выдастся дождливым...Как вы думаете?
  -Пожалуй. Грибов порядочно будет...
  -Ну, Дмитрий Филиппович, начинаем работать?
  -Пора. Время поджимает.
  -А мы все в кафе да в кафе просиживаемся...
  -У меня, Сергей Владимирович, есть несколько простых правил. Одно из них - ты должен быть незаменим. Если начальство считает тебя незаменимым, оно оставляет тебя в покое.
  -То есть?
  -Начальство не будет смотреть, чем ты занимаешься, и никогда не будет тебя проверять.
  -А другие правила?
  -Всегда делать вид, что занят. Всегда изображать из себя спешащего. Если казаться всегда занятым, можно делать все, что душе угодно.
   Дрозд - Бонячевский откинулся на спинку кресла, долго смотрел на свою вычурную трость, сказал, после паузы:
  -Давайте к делу.
  -Давайте.
  -Знали б вы, сколько шифродепеш на меня, болезного, обрушилось за двое последних суток, каково общее направление указаний... Право же, при нужде придется тряхнуть стариной и самому с револьвером в кармане вам сопутствовать, хе - хе...Что - то на сию красавицу у вас имеется? Какой - нибудь материальчик, кроме пикантностей? Надеюсь, что кое - какие наработки вами уже сделаны.
  -Пока удалось немного. Слишком мало времени...
  -Давайте то, что есть! Как прочитать, что в голове у премьер - министра, у министра, посла, генерала, крупного правительственного чиновника? А вот их друзья. Помощники, секретари, сотрудники и так далее - знают про это. И необходимо вербовать человеческий материал, то есть персонально людей в качестве агентов, информаторов в важнейших объектах интереса разведывательных служб. Давайте, что есть.
  -Не особо богато. Весной она мелькала, правда косвенно, так, краешком, в деле подполковника Корка.
  -Корка? Что за дело? Не припомню что - то...
  -В марте военное ведомство через шведскую фирму закупило у Бофорса несколько типов орудий и разных военных принадлежностей. Принимать заказ в Стокгольм выехал подполковник Август Корк.
  -Корк...Корк...
  -Заказ был не особенно велик, так как закуплены были по преимуществу одиночные образцовые вещи. И несколько опытных, экспериментальных. При заключении договора фирма "Бофорс" представила общее разрешение шведского правительства, предоставляющее ей право вывоза изделий в разные страны. В том числе и в Россию. Корк поехал, и ехал неспеша. А в Швеции в это время произошли парламентские выборы, к власти пришло новое консервативное правительство и фирма "Бофорс" внезапно получила отлуп и запрещение вывезти в Россию некоторые образцы из русского заказа. Подполковник Корк решил проявить инициативу - попросту полез раздавать взятки, что привело к нешуточному скандалу. Пресса раздула кадило, всплыли бумаги с номенклатурой некоторых изделий и "образцов", шведская общественность взвилась на дыбы...
  -А при чем тут наша обворожительная англичанка?
  -Подполковник Корк со взятками совался в различные инстанции, а эта Кристина в то время была в Стокгольме и сводила его с "нужными людьми" в дипломатическом ведомстве и в правительстве. И, как полагали наши коллеги из военного ведомства, попутно копировала или воровала бумаги с номенклатурой изделий, которые позже всплыли в прессе. Первый секретарь нашего посольства в Швеции уведомил министерство иностранных дел о возможной мошеннической сделке и ее вероятных дипломатических последствиях. Он обязан был доложить начальству о поведении в Швеции российского подданного, если заподозрил, что поведение этого подданного может оказаться пагубным для международных отношений двух государств. В конечном итоге подполковника с трудом удалось вернуть в Россию, через унизительную процедуру выдворения. Пришлось и нам "прихватывать" какого - нибудь шведа для выдворения, чтобы, так сказать, око за око...Подполковника Корка естественно ошельмовали, выгнали в отставку, он озлобился, пустился в тяжкие. Ну, а после мы готовили справочку на Уинем - Рич, когда она в Россию въезжала как сотрудница британской торгово - дипломатической миссии. Прямых концов ее участия в деле с "Бофорсом" и Корком не сыскали, потому и не препятствовали со въездом...
  -И более ничего на нее нет?
  -Есть еще кое - что.
  -Тоже косвенно?
  -Тоже. Из нашего посольства в Стокгольме поступил сигнал: один из дипломатов написал в своем кабинете телеграмму в европейский департамент министерства иностранных дел. Написал в двух экземплярах: первый, черновой вариант, он, разумеется, уничтожил, как это и предписывается существующими правилами, уничтожил и второй, исправленный вариант, который и сдал для зашифровки. Ну, казалось бы, типичный случай: малоопытный дипломат совершенно забыл о том, чему учили - писать телеграммы, подлежащие зашифровке, исключительно на третьем этаже. И там же уничтожать оригинал после зашифровки телеграммы сотрудником шифровальной службы. Принес дипломат готовую телеграмму "снизу". Из своего кабинета, что шифровальщик заметил с несколько удивленными глазами. Ясно, что он предположил - дипломат по неопытности, или по умыслу, одну копию телеграммы оставил у себя, чтобы передать кому - то. О случившемся было сообщено в Москву.
  -Текст телеграммы...Что в ней было?
  -Черт его знает. Что - то из серии политических рекомендаций по выработке тактики курса в случае демарша определенных заинтересованных сторон на чрезмерное экономическое присутствие России на Балтике. Иными словами, соображения, что отвечать, сообразуясь с местными реалиями, если начнутся предложения сторговаться, взамен требуя уступок в политических вопросах. Телеграмма была довольно значительная по объему, с цифрами и выкладками.
  -И что дальше?
  -За дипломатом установлено было негласное наблюдение, которое ничего не дало. Выяснилось, что дипломат сей был замечен в обществе обворожительной Кристиной Уинем - Рич. И только.
  -И только...
  -Есть настораживающие моменты.
  -Что настораживает?
  -Два момента. Во - первых, некоторая...избыточная, я бы сказал, пестрота биографии Кристины Уинем - Рич. И там была, и сям жила...Сотрудница консульской службы в Варшаве, атташат по экономическим вопросам в британском посольстве в Вильне...Свободно владеет четырьмя европейскими языками, не считая русского...По - русски говорит как мы с вами. Это, кстати, странная деталь. Чистота речи такая, что невольно наводит на мысль об особой филологической подготовке.
  -Вот это есть второй настораживающий момент...
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 13 - й день (13 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. Британское посольство.
  
   Со времен царя Бориса, основателя династии Годуновых на российском престоле, так называемый Посольский квартал на Москве традиционно располагался в бывшей Немецкой слободе и около нее. Много иноземцев появилось в Москве во время Ливонской войны: тогда русские войска взяли так много пленных, что ими торговали в городе - за мужчину давали по гривне, а девка шла по пяти алтын. Часть ливонских пленников Иван Грозный поселил отдельно, и они - то образовали первую в Москве Немецкую слободу, получившую такое название из - за того, что москвичи всех иноземцев прозвали "немцами", "немыми", то есть не говорящими по - русски. Находилась слобода на правом берегу Яузы, возможно, несколько ниже по течению, чем основанная позже. Ливонцев было около четырех тысяч, и их поселение оказалось довольно крупным. Улицы в нем носили название по тем городам, откуда были родом их обитатели: Дерптская, Нарвская... Чтобы не тратиться на содержание пленных, царь Иван разрешил им выделывать и продавать вино, пиво и другие напитки, что обычно было монополией казны.
   Вскоре милости, оказанные Борисом Годуновым, покровителем многих иностранцев, еще и приумножили богатства и достаток поселения. В начале XVII века Немецкая слобода была вполне благоустроенна, имела даже три лютеранские церкви (в одной из которых был похоронен принц Иоанн Датский, жених царевны Ксении, дочери царя Бориса), одну реформатскую, одну католическую и одну англиканскую. Возле них были отведены небольшие места под католическое и английское кладбища.
   С 1608 года в Немецкую слободу стали постепенно переноситься "посольские дворы". В те времена привилегии послов в Московском государстве состояли, прежде всего, в личной неприкосновенности и беспрепятственном проезде, а затем - в освобождении от пошлин и в бесплатном содержании. Для послов, особенно часто приезжавших в Москву: польско - литовских, крымских, ногайских, были устроены особые дворы, другие послы располагались в частных домах, а с начала XVII века на Ильинке уже существовал Посольский двор для всех иностранных послов. Первыми "посольскими дворами" в Немецкой слободе стали французское посольство и посольство Ганзейского Союза. Потом появились австрийское, шведское, венецианское, голландское...
   Впрочем, предприимчивые иностранцы на Москве селились в разных местах - там, где им было удобно. Более или менее крупные поселения существовали в районе Покровки, Огородной слободы, в Замоскворечье. На Ильинке традиционно остались "старые" посольства - дипломатическая миссия папского нунция, польское, несколько позднее, после разрыва польско - литовской унии, Великого Княжества Литовского. Много позже, в веке XIX, на Ильинке расположились посольства "великих держав" - германское и испанское, на Покровке - норвежское, сардинское, португальское, на Софийской набережной, прямо напротив Кремля - резиденция датского посла, на Варварке - посольства абиссинское, сиамское, итальянское, у Арбатских ворот - японское и турецкое, на Маросейке - дипломатическая миссия Персии, в Выползовом переулке, в тихой Мещанской слободе устроились посольства Афганистана, Хивы, Бухары и Коканда...Сербское, греческое и болгарское посольства разместились у церкви Святых Кира и Иоанна на Солянке, китайское - на Чистопрудном бульваре. Все остальные иностранные дипломатические миссии и представительства располагались отныне исключительно в Немецкой Слободе...Несколько неожиданно почти идеальный ранжир размещения посольств на Москве был смят и нарушен. Это сделали американцы в середине XIX века. Для своего нового посольского здания они облюбовали Воробьевы Горы. Не на набережной Москвы - реки или хотя бы на Варварке и Волхонке, а на Воробьевых Горах, стоящих в стороне от больших дорог столицы. Комплекс построек северо - американского посольства включал в точности скопированное поместье третьего президента САСШ Томаса Джефферсона в Монтичелло.
   Иностранные дипломаты, аккредитованные в Москве, очень любили бывать на коктейлях и фуршетах в "домике Джефферсона" или, в "Sparrow Hills House" - как его еще называли, в "доме на Воробьевых горах" - бывшем особняке промышленника Чоколова, превращенном практичными американцами в гостиницу и административные офисы. Полномочные министры и чрезвычайные посланники, атташе, промышленники средней руки, светские бездельники, съезжались на запах вкусной еды, в надежде попутно выудить какой - нибудь эфемерный политический секрет, чтобы переслать его в свою столицу, разнести по салонам и удостоится похвалы.
   Английское посольство поначалу разместилось на "Английском подворье" (второе название - Старый Английский двор), которое располагалось на улице Варварка в Зарядье. Это подворье, построенное московскими купцами в XV веке, позднее, в эпоху царя Ивана Грозного, было передано для нужд английских торговых представителей (завозили в Россию сукно, металлическую посуду, порох, вывозили меха, пеньку и древесину). С середины 90 - х годов XIX века английская дипломатическая миссия наконец покинула ставшее крайне тесным даже несмотря на значительные переделки и пристройки "Английское подворье" на Варварке, и переехала в Колпачный переулок, у Покровки, в любезно предоставленный представителем английской фирмы "De Jersey & Co" Андреасом Кнопом особняк - настоящий готический замок с граненой зубчатой башенкой и щипцовыми фигурными завершениями, в прекрасный образец неоготического стиля, тяготеющего к "тюдоровской готике". Особняк был построен в неоготическом стиле архитектором Карлом Васильевичем (Густавичем) Трейманом в 1900 году. Здесь же, неподалеку от особняка, располагался евангелическо - лютеранский кафедральный собор святых апостолов Петра и Павла. На Варварке осталось британское торговое представительство.
   Английское посольство в Москве возглавлял посол Его Величества, сэр Перси Лорейн, 12 - й и последний баронет Киркхарл в графстве Нортамберленд, непревзойденный дипломат, с интеллектом, энергией и немалым высокомерием. Он знал русский язык, немало занимался историей русской политики, очень высоко ставил русскую классическую литературу. На Ильинке* его не очень - то привечали за спесь, которую ошибочно полагали явлением типично британским, и даже не всегда скрывали этого - глава российского внешнеполитического ведомства князь Долгоруков не упускал случая дипломатично, но с тонкой издевочкой, "поддеть" "типичного Джона Питбуля". Посол явственно чувствовал и всю тяжесть нерасположения к себе со стороны Форин - оффиса и Даунинг - стрит 10; премьер - министр при упоминании имени посла морщился и грубо, в стиле валлийских анекдотов отзывался об умственных способностях Лорейна, лорд Хардинг, помощник статс - секретаря по иностранным делам отказывался принимать доклады, в английском внешнеполитическом ведомстве кривили рты. Впрочем, посол спокойно и терпеливо относился к тому, что министерство иностранных дел и кабинет министров предпочитали своих оптимистичных послов своим пессимистичным и считали тех, которые предостерегали их против надвигающихся опасностей и бедствий, "немного неуравновешенными", "нервными" или "нездоровыми".
   Совещание аппарата британского посольства в Москве началось в среду в девять часов утра. Обычно подобные совещания проводились в десять часов - это давало возможность с утра просмотреть почту, ознакомиться с русской прессой и текстами телеграмм, полученными накануне. Но посол Его Величества внес изменения в административный распорядок миссии, сделав совещания по вторникам частью дипломатической деятельности.
   На совещание были приглашены "сливки" посольства: начальник политической канцелярии посольства и первый секретарь Рэмси Алан Гордон, старший советник посла Дэвид Хардиндж, второй секретарь Хэмфри Уилсон, коммерческий советник британской миссии Малькольм Каррингтон и военный атташе полковник Чарльз Джеймс Эшби.
   В ожидании, когда соберутся все приглашенные, посол молчаливо помешивал сахар в микроскопической чашечке кофе. На столе перед Лорейном лежала газета.
  -Господин посол, вы уже читали? - спросил полковник Эшби, небрежно кивая на газету.
   Посол кивнул.
  -Неплохая статья, рекомендую. - полковник Эшби обратился к присутствующим. - "Европа парализована страхом"...Звучит, а?
  -С нее и начнем наше совещание, джентльмены, - откашлявшись, негромко проговорил посол, когда все приглашенные (последним явился Чарльз Энтони Вудвард Мэнн, занимавший должность советника по международному праву в политическом отделе посольства) собрались в его рабочем кабинете. - Позавчера в пражской "Господжарске Новины", газете, весьма близкой к политической канцелярии доктора Крамаржа, появилась прелюбопытная статья. Я позволю себе зачитать некоторые моменты, излагаемые в статье...
   Сэр Перси Лорейн отставил чашечку кофе, взял газету и монотонно стал читать:
  "Снова, в который раз, правительства нескольких стран Западной Европы заговорили о своей озабоченности судьбами стратегической "сцепки" между военно - политическими системами, сложившимися в рамках Рейнского гарантийного пакта. Для этого им пришлось даже наметить созыв конференции в Лиссабоне на середину октября. "Европа парализована страхом", - заявил министр иностранных дел Франции господин Моизи, объясняя это "исчезновением условий безопасности вследствие логики ослабления военной мощи Европы и пресловутая русская угроза, вытекающая из существа договоренностей между Россией и некоторыми европейскими державами. По словам Маизи, западных европейцев напугала перспектива развития "привилегированных" отношений между Россией и Германией. Об "опасности" сокращения германского вклада в оборону Европы толкуют и по другую сторону Ла - Манша, запугивая англичан перспективой ослабления безопасности их страны и ее континентальных союзников. Маизи устрашает французскую нацию "нейтрализацией" Германии, которая - де непременно произойдет, если зарейнский союзник Франции захочет и дальше идти по пути новых сближений с Россией и слишком открываться Востоку, как выразился, например, председатель военной комиссии французского национального Собрания Франсуа Фийон. Он даже выдвинул требование - не дать Германии "сползти к слишком нейтралистской политике". В том же духе выступает и премьер - министр Франции Анри Молле. В интервью нашей газете он, хотя и в несколько деликатной форме, но недвусмысленно, предостерег Берлин от нейтрализма, который, по его словам, обязательно толкнул бы Германию в объятия России и явно стал бы поводом для кризиса. Конечно, все эти тревоги беспочвенны: в Германии пока не наблюдается никаких признаков, на основе которых можно было бы предположить, что она помышляет впасть в "нейтрализм", или хуже того, для западно - европейских "партнеров", броситься в объятия матушки России. Несерьезно выглядят и страхи по поводу западно - европейской "сцепки". Если говорить не о широкой публике, а о правительственных сферах, осведомленных о положении вещей, то вряд ли можно всерьез поверить в их обеспокоенность. Дело, скорее, в преднамеренных пропагандистских формулировках, призванных обосновать и оправдать официальный курс Парижа и Лондона на сохранение по меньшей мере их собственных политических, экономических и военных потенциалов. И Париж, и Лондон по - прежнему полны решимости способствовать образованию западно - европейского военно - политического союза и объединению военно - экономических структур"...
   Сэр Перси Лорейн отложил газету и сказал:
  -Я просил подготовить обзор европейской и здешней прессы, в котором разбирается тема данной статьи.
   Обзорами прессы обычно занимался аппарат советников посла. Собственно, аппарат советников, не более чем политический отдел, который организовывал сбор и обработку политической информации по стране пребывания, в британском посольстве в Москве был представлен всего двумя сотрудниками - русские власти с крайней неохотой шли на какие - либо увеличения "дипломатической квоты" для английской стороны.
   Дэвид Хардиндж начал свое сообщение раздраженным тоном, в котором сквозила некая безнадежность.
  -..."Русский курьер" вчера поместил куцый комментарий к материалу чешской прессы, в которой взвешиваются шансы Москвы на продолжение курса на нейтрализацию Германии. Автор статьи пишет, что у России нет ни одного пункта в повестке вероятных переговоров, по которым русские и немцы смогли бы договориться. Ни одного. Русское правительство может добиться успеха только с помощью доброй воли неудачливого правительства Германии. "Русскому курьеру" вторит проправительственная газета "Вече", утверждающая, что нынешнее правительство потеряло все свои козыри, не имеет достаточной поддержки в верхах и среди русских политических партий...
  -Что еще? - устало спросил посол.
  -В "Биржевых ведомостях", "Голосе", "Правительственном вестнике" довольно слабые материалы, в основном касающиеся вероятных перспектив экономического сотрудничества России и Германии. Отмечается понимание того, что продолжение интенсивного развития возможно при осуществлении активного присутствия на западных рынках.
  -Собственно, все ваше сообщение сводится к одному: в русской прессе об интересующем нас вопросе вероятного русско - германского сближения не говорится ничего, либо говорится очень глухо?
  -Именно так. Русских гораздо больше интересуют результаты парламентских выборов в Германии. Публикуют уточненные результаты голосования, сведения о партийном и персональном составе избранного рейхстага, знакомят читателей с позицией германского канцлера.
  -Что еще?
  -В России германские выборы оценивают следующим образом: произошло ослабление центральных и усиление правых партий. Впрочем, неослабленными оказались в центре - католическая партия "центра" и на левой - социал - демократы. Они сохранили свое прежнее значение, и этим определяется возможность гладкого "парламентского" развития политической жизни Германии. В эмоциональных комментариях, как обычно, недостатка нет. В "Вечернем времени" высказано мнение, что эти выборы - "русские", так как "русский вопрос" на них главный. В то же время в "Новостях" "отмечают "легкомысленную постройку этих выборов", что в результате не сулит ничего хорошего. Очень хорошо высказался Мартенс, бессменный руководитель русской академической Комиссии по изучению естественных производительных сил, давший политический комментарий выборам в Германии...
  -Зачитайте. - распорядился посол.
  -"Несмотря на весь "антимодернизм" католичества, вся современная демократическая Европа, и не только одна Европа, считается с влиянием Рима как моральной и политической силы, пожалуй не менее, а более, чем абсолютистская Европа XVII и XVIII веков. Думал ли Вольтер, когда он произносил свое пресловутое "Ecrasez I'mfame!"*, что в первом тридцатилетии века нынешнего ни в одной культурной и демократической стране Европы нельзя будет управлять без католиков? В Австрии и Франции нельзя управлять без католиков, премьер - министр преимущественно протестантской Голландии - католический священник, в Чехии глава кабинета - католический деятель. Теперь и во главе правительства Германии стоит католический священник - профессор"...
  -Благодарю вас, Дэвид, - сказал посол Лорейн без тени благодарности в голосе и Хардиндж вдруг почему - то покраснел. - Есть у кого - нибудь дополнения?
  -Есть. - Каррингтон поднял руку и шутливо помахал ею в воздухе, как бы привлекая к себе внимание присутствующих. - Это к вопросу о желании Германии "броситься в объятия матушки России". Вчера я виделся с германским торговым атташе Лорхером. Он поведал мне веселую историю о том, как министериаль - директор германского внешнеполитического ведомства* на днях, в Потсдаме, катал на лодке супругу русского посла и неожиданно затянул русскую народную песню "Из - за острова на стрежень". Супруга русского посла подхватила. Сцена в лодке была прямо - таки идиллическая...
  -Анекдот. - буркнул старший советник посла Дэвид Хардиндж.
  -Есть еще дополнения? - спросил посол.
   Второй секретарь Хэмфри Уилсон принялся длинно и невразумительно излагать слух, который ему сообщил московский корреспондент парижской газеты "Матэн", в свою очередь узнавший его от кого - то из посольских чиновников, который слышал его от кого - то, имевшего связи в неназываемых московских деловых кругах. Дело сводилось к тому, что будто бы кто - то из русских промышленников вел осторожные беседы со шведским посланником на предмет организации неофициальных встреч российских и шведских дипломатов.
  -В неназываемых московских деловых кругах? - переспросил посол, доставая из внутреннего кармана костюма рабочий блокнотик.
  -Составьте телеграмму в Лондон с изложением слухов. Пусть подошьют к делу. - с усмешкой в голосе сказал Малькольм Каррингтон.
   Посол пометил что - то в своем маленьком рабочем блокнотике.
  -Вреда не будет. - кивнул он, убирая черную записную книжечку во внутренний карман костюма и обводя собравшихся строгим взглядом. - Однако, вы зря посмеиваетесь, мистер Каррингтон: особые проблемы Швеция все - таки вызывает. В первую очередь своей нейтралистской самостоятельной политикой. Ее ближайшие соседи - Дания, Норвегия тоже не очень довольны тенденциями усиления нашего политического влияния. А русские весьма удачно оказывают поддержку этой линии, как бы закрепляя статус северных стран как "вольных" торговых посредников. Теперь перейдем к указаниям общего характера. Первое - вопрос с посылкой в России делегации для переговоров с Кремлем практически решен. Миссию возглавит лорд Милн. Второе, господа...О протокольной дисциплине. Надеюсь, вы все хорошо понимаете ответственность. Любой наш прокол, любую нашу ошибку, даже протокольного характера, русские воспримут крайне болезненно. Русские вообще люди очень ранимые. И не очень расположены к нам, англичанам. Мне, да и вам всем, представляется неоспоримым тот факт, что антибританская кампания Москвы нисколько не умерла. И отношения в настоящее время ничуть не лучше, чем прежде. Поэтому не стоит создавать лишних затруднений, которые могут поставить нас в неловкое положение.
  -Во имя политической целесообразности. - добавил Хардиндж.
  -Я вас понял, мистер Хардиндж. - с усмешкой ответил посол. - Я тоже привык рассматривать любой вопрос с точки зрения интересов Британской империи.
  -Мы справимся, сэр, - ледяным тоном сказал первый секретарь Гордон. - Английская дипломатия гибкая, но стабильная. Мы умеем проявлять выдержку и умение широко смотреть на вещи.
  -Но твердую решимость обеспечить наши национальные интересы и достигать успеха там, где это кажется недостижимым, никто не отменял. - добавил Хардиндж.
  -Безусловно, мистер Хардиндж. - сказал посол, - Поэтому я также прошу довести до сведения всех сотрудников миссии, чтобы не было никаких демонстраций пренебрежительного отношения к русским религиозным или государственным церемониалам. Мы должны показать своим примерным поведением, что уважительно относимся к русским традициям. Я говорю это потому, что две недели назад произошел возмутительный случай - сотрудники посольства резвились и ребячились как малые дети во время русского праздника. Причем резвились непотребно.
  -Дурацкая традиция, вы не находите? - буркнул полковник Эшби и пустился в разглагольствования. - Русские отмечают новый год в сентябре. Они и в самом деле варвары. Беда русских традиций в том и состоит, что русские не учитывают неизбежных изменений. Европейские армии активно переходят на механизацию, а русские все еще падают ниц. Русские не в силах уяснить, что может возникнуть новая, не предусмотренная традициями опасность.
  -Полковник Эшби, вам следует получше ознакомиться с традициями и обычаями русской жизни. - сухо сказал Малькольм Каррингтон. - В России, вот уже на протяжении веков первый день осени - это церковно - государственный праздник. В этот день совершается особая праздничная служба - "чин летопроводства", во время которой епископ с процессией выходит на городскую площадь, где поются праздничные песнопения, читается Апостол и Евангелие, а затем под пение тропаря праздника все идут в храм, там совершается Божественная Литургия.
   Слова коммерческого советника вызвали легкое оживление среди собравшихся, однако никто не стал возражать. Сэр Перси Лорейн сидел очень прямо за своим столом, и по его красивому лицу было видно, что он едва сдерживает неприязнь ко всем присутствующим.
  -Я нахожу это анахронизмом и отсталостью русской цивилизации. - не сдавался Эшби. - Россия - это страна суровой и невежественной монархической диктатуры, погрязшей в своей ортодоксальности и стремящейся экспортировать мертвую азиатчину.
  -Бывали ли вы, дорогой полковник, в русской церкви, на богослужении? - спросил Каррингтон.
  -Нет.
  -Вот - вот. Если бы бывали, то убедились воочию в том, что русские люди святые. А святых нельзя победить.
  -Хватит. Полковник Эшби, находите, что хотите и чем хотите, но про себя. И пожалуйста, не афишируйте своего собственного взгляда на положение вещей. - сказал посол Лорейн. - Самое главное сейчас для нас - сохранить доверие со стороны русских властей.
  -А между тем, русские то и дело дают понять нам, что мы их обидели. Чем - то. Не знаю, чем именно. - вставил Гордон. - Их отношение к нам подчеркнуто - холодное, мы находимся под постоянным наблюдением. Мы испытываем серьезнейшие затруднения в повседневных деловых контактах с их министерствами...
  -Все объясняется просто. - сказал Малькольм Каррингтон. - Едва мы вырабатываем твердое мнение, позиция Лондона за какие - то часы меняется существенно. Мы должны начинать все сначала. Нам даже блефовать не с чем. Скоро вы все увидите это. На конференции в Лиссабоне. У нас всюду круглый ноль. Ноль былой мощи и ноль силы Британской империи, над которой никогда не заходит солнце...
   Посол взглянул на коммерческого советника с легким неудовольствием. Ему было известно, что Каррингтон представляет в посольстве интересы "Интеллидженс сервис". Сэр Перси Лорейн был карьерным дипломатом. Он был весьма осмотрителен в выборе знакомств, старался избегать каких - либо неудобств в карьере и всегда сторонился людей из "службы", не верил им и опасался их.
  -Церемония - миф? - усмехнулся посол. - Миф предстает истиной просто потому, что он миф. В этом своем качестве он не нуждается в подтверждении чего - либо, кроме себя самого. Точнее, любая наличная реалия интерпретируется в мифологических формах. Миф не компрометирует никакая совокупность фактов, предъявленных индивиду. На этом, в частности, основана устойчивость "ложных смыслов" и механизмов смыслозначения. Например, образ "доброго царя", одна из ключевых мифологем русской жизни, отнюдь не разрушается при столкновении с "не очень добрым". Более того, механизм смыслозначения сохраняется, даже если указанный образ создать не удастся. И, возвращаясь к церемонии...У нас ведь тоже хватает традиций. Собственно, традиции складываются на основе условий жизни, которые различны у представителей разных национальностей. У русских так, у нас - иначе.
  -Наша англосаксонская модель мира в основе построения общества ставит именно закон, а традиция не только игнорируется, но и сознательно подавляется. - заметил Гордон. - Вы можете вспомнить, где стояло знаменитое в прошлом Тайнбурское дерево?
  -Это место, где стояла виселица о трех петлях? - усмехнулся посол. - Помню.
  -Если верить лондонским путеводителям, на том месте, в течение шестисот с лишним лет, вешали по строго определенным дням мужчин, женщин, а случалось, и детей. Ныне это место - почему его и не все знают - скромно обозначено как Тайбурнское дерево. Попробуй догадайся, что так звалось это трехглавое чудовище.
  -Послушайте, Гордон, - почти с жаром заговорил Малькольм Каррингтон. - Не в обиду будет сказано вам...Вы все еще не понимаете России.
  -Свободным людям довольно трудно понимать увязнувших в дремучей ортодоксии. - возразил Гордон. - Свободным людям трудно понимать тех, кто не имеет возможности непосредственно заявить о политическом интересе и не может поставить вопрос о санации власти.
  -Главная ценность русского общества - единство. Добиться единства возможно только при предельно искреннем желании каждого в обществе быть понятым. Отсюда все правила - писанные и неписанные - понятны всем. Все вещи называются своими именами. В нашем, западном в понимании русских, обществе, взаимоотношения строятся на естественных, не разумных основаниях. Правила жизни основаны на праве силы - физической, экономической, политической. Единство общества отрицается принципиально, так как каждый считается уникальным и стремится к абсолютной свободе, объявленной высшей ценностью.
  -Но ведь это же естественно...Для нас свобода. Для русских - ярмо. Самодержавие лишено валентности -силы, способной к сочетаниям. Она есть тупая власть над подданными и национальным продуктом и исключающая трансформацию. Две недели тому назад мы с вами наблюдали не религиозно - традиционалистское, а исторически неэффективное явление. Строй, обреченный на перманентную стагнацию. В такой парадигме подданные лишены возможности влиять на принятие решений. Никаких рычагов, чтобы не то, что снять, но даже повлиять на деятельность правительства, русский народ не имеет.
  -Русская власть стяжает и умение и желание править. Русская власть предвосхищает реформы, русская власть консолидирует нацию. Краеугольный камень благоустройства власти - благоустройство народа. Русским это удается.
  -Что - то не замечал. - улыбнулся Гордон. - Управляют не специалисты, а подобострастники. Холопы царя.
   Полковник Эшби вздохнул:
  -Мне доводилось видеть, как русские солдаты, под пулеметным огнем на фронте, разрывали колючую проволоку голыми руками.
  -Чего еще ждать от дворовых слуг, то и дело требующих себе царя - тирана? А вообще...Вы это к чему?
  -Русская дилемма такова: судьба державы - судьба народа. - ответил за полковника Каррингтон.
  -Эту дилемму русским пора бы и снять. Для их же блага.
  -Русские люди очень чувствительны, впечатлительны и неустойчивы. С ними нужно обращаться крайне бережно, особенно нам, англичанам. Вы сейчас своими словами лишний раз доказываете гибельность курса западного эгоизма и пренебрежения в русском вопросе.
  -Вы не станете отрицать, что для русских культ личности есть стержень мировоззрения?
  -Это один из мифов. Точно так же, как мифом является то, что будто бы для нас стержнем являются деньги. Формирование и развитие русского и нашего, европейского, англосаксонского общества, происходит на основе двух разных древнейших традиций. Все это видно невооруженным глазом в наше время.
  -Разумеется, видно. Сильный и богатый всегда прав.
  -Нет, дорогой мой. Вы не увидели главного. И не поняли главного. Как не видят и не понимают этого в Лондоне. Россия ждет от Европы понимания, а Европа ждет от русских покорности. Это и есть главное отличие.
  -Вы сейчас приведете и самый весомый аргумент русских? О да, они достаточно могущественны, чтобы справиться с любой угрозой. Потому что до сих пор справлялись. Но все когда - то заканчивается. Политика - не лавка древностей. Наступает время, когда Россию пора вытолкнуть из возможной политической игры.
  -Россию трудно вытолкнуть из любой возможной политической игры. - возразил посол Лорейн. - Вы слышали о "дилемме Щербатова"?
  -Нет.
  -В 1914 году русский министр иностранных дел Щербатов задал свой знаменитый вопрос: "С кем мне встретиться, если я хочу поговорить с Европой?". Поверьте, Гиннес, Россию невозможно удалить из Европы. Участвует она в переговорах или не участвует, но она все равно присутствует на них незримо, она все равно в игре. И ее голос не может быть не услышан и не учтен, если даже Москва будет говорить шепотом. Подумайте об этом, когда станете составлять свой отчет для Лондона...
  
  ===================
  
  На Ильинке* - Внешнеполитические ведомства многих стран принято эвфемически называть по именам улиц или набережных, на которых они расположены. Министерство иностранных дел Франции, к примеру, получило эвфемизм "Кэ д'Орсэ", МИД Германии - Вильгельмштрассе, Австрии - Балльплатц, Англии - Уайтхолл, в то время как Министерство иностранных дел России, располагавшееся на Ильинке, напротив каменной церкви Николы Большого Креста стали называть "Ильинкой". Это выглядело солидно, изящно и красиво. "Что там выдумали тонкие умы на Кэ д'Орсэ?" - спрашивала одна русская газета. "Ответ Ильинки "лягушатникам", - громко отзывалась на вопрос другая, более патриотично настроенная. И тогдашним культурным и образованным людям было ясно и понятно, о чём идёт речь.
  
  пресловутое "Ecrasez I'mfame!"*(фр.) - "Раздавите гадину!". Фраза французского писателя - просветителя Франсуа Мари Аруэ (Вольтера) о суевериях и Церкви, которая их эксплуатирует. Впоследствии эти слова стали лозунгом, под которым во Франции началась борьба с церковью.
  
  Министериаль - директор германского внешнеполитического ведомства* - глава Второго отдела Министерства иностранных дел Германии. Этот отдел занимался вопросами торговли, внешними сообщениями и связью, консульским делом, вопросами государственного и гражданского права, искусства и науки, личными делами немцев за границей, а также деятельностью органов юстиции, полиции и почты, эмиграцией, морскими делами, пограничными вопросами и т. д.
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 13 - й день (13 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. Британское посольство.
  
  -Удивительно, почему же русские все еще готовы принять нашу правительственную делегацию и готовы вести игру с полными нулями? - усмехнулся Мэнн, до этого момента хранивший молчание. Посол Лорейн внутренне напрягся - взгляды Мэнна по некоторым вопросам международной жизни зачастую вызывали скандальный резонанс из - за чрезмерной оригинальности и категоричности суждений. К тому же, по меркам британской дипломатической службы, он был еще сравнительно молод для занимаемого им поста, раньше занимался преподавательской деятельностью в Оксфорде и, вдобавок, не являлся даже англичанином по происхождению. Впрочем, опыта дипломатической работы ему было не занимать: некоторое время, больше года, Мэннинг был личным помощником Генерального секретаря Рейнской Лиги Наций*.
  -И почему же? - коммерческий советник столь откровенно ухмыльнулся, что Лорейн даже зажмурился от неудовольствия и возмущения.
  -Вероятно потому, что есть ожидание разумной возможности соглашения. - ответил Мэнн. - Двусторонние переговоры позволят рассеять недоразумения и устранить атмосферу беспокойства, создавшуюся в отношениях двух великих держав.
   Посол перевел дух. Он ожидал, что Мэнн "закусит удила" и начнет всерьез спорить. Но тот решил проявить благоразумие. Однако Каррингтон решил поддеть молодого сотрудника:
  -Я слышал, вы в Оксфорде учили школяров, а после перекладывали бумажки на столе самого главного в Рейнском "Союзе народов". Ни то, ни другое не идет на пользу практической деятельности, но предоставляет шанс поиграть в теории, что вы нам сейчас и продемонстрировали. Сказали бы уж проще: нам надо потянуть время. Как сложится конференция в Лиссабоне неизвестно. Нужно иметь запасной вариант. Если ничего не выйдет в Португалии, миссия лорда Милна окажется спасительной соломинкой - мы готовы к диалогу, чтобы там русские себе не думали, мы послали к вам, русские, славного парня, Монти Милна, целого министра!
   Мэнн сердито засопел, собираясь ответить, но взглянул на мертвенно - бледного посла и промолчал.
  -Я не думаю, что русское министерство иностранных дел питает иллюзии относительно шансов проводить политику сближения с нами. - сказал Каррингтон. - Монти Милн в роли переговорщика? Абсурд! Переговоры не могут вестись ради переговоров, за исключением тех редких случаев, когда их проводят страны, пребывающие в состоянии конфронтации.
  -Россия и Англия не находятся в состоянии войны или конфронтации, но сам факт встречи в Москве уже можно считать успехом. - возразил Мэнн
  -Угу. После двух конференций: в Лондоне и в Генуе, идея сколачивания коалиции против России еще не испустила дух, но и не исторгнула из своего чрева никакого результата. Надежды кабинета Его Величества на встречу в Лиссабоне. Уж там сколотят блок! А пока не сколотили, можно пустить пыль в глаза и отправить в Москву лорда Милна. Порой мне приходит в голову, что может быть, было бы проще вообще не затевать этой интриги с поездкой сэра министра в Москву.
  -Парламент настроен достаточно решительно...
  -Те, кто направляет сюда рубаху - парня Монти, ни минуты не думали о серьезной повестки для переговоров. Британский министр едет в Москву только потому, что не может не ехать. Но, отправившись на переговоры, он заранее решил не делать ничего, что могло бы способствовать улучшению англо - русских отношений. Господин посол, сэр, позволите мне высказать мнение?
   Посол кивнул.
  -Поднимать идею общеевропейского договора, на мой взгляд, преждевременно. Я бы не советовал. Вся эта идея с антирусской коалицией окажется связана с ситуацией щекотливой. Нам бы стоило забыть на время о сколачивании блока против Москвы. Англия, вернее кабинет, делает ошибку.
  -Англию легко пинать. - сказал Хардиндж.
  -Да уж, пнуть старушку под зад несложно. - дерзко рассмеялся Каррингтон.
  -Неслыханно! - Хардиндж чуть не задохнулся от возмущения. - Каррингтон, вы думаете, когда и что говорите?!
  -Постоянно. - кивнул коммерческий советник. - Кстати, и вам советую.
  -Довольно. Я слышал достаточно и прошу прекратить подобного рода разговоры. Это касается исключительно вас, Каррингтон. - сказал посол, решив поддержать своего советника. - Мы стоим на зыбкой почве. Что дальше?
   Первый секретарь растерянно пожал плечами.
  -Перейдем к частностям... - посол вновь вынул черную записную книжку из внутреннего кармана. Она неприятно, картонно, хрустнула, когда он раскрыл ее. - Вчера у меня была аудиенция у князя Долгорукова. Он, хотя и держался очень любезно, но совершенно отчетливо дал понять, что не потерпит никакого обсуждения российской внутренней политики.
  -Есть повод? - подал голос полковник Эшби.
  -Разумеется. - кивнул посол.
  -Весомый?
  -Русские крайне негативно оценили вероятность прибытия в Москву нашей правительственной делегации во главе с министром внешней торговли лордом Милном. Он едет в Россию, чтобы выслушать какие - либо конкретные предложения по восстановлению нормальных, дружеских связей, от русского правительства, поскольку сам он на это не уполномочен.
  -Таких предложений лорду Милну сделано не будет. Это было ясно с самого начала. - сказал Каррингтон. - У русских на этот счет серьезные возражения.
   Посол даже ухом не повел на реплику коммерческого советника:
  -Основной упрек, который мне высказал князь Долгоруков - миссию лорда Милна он считает светским визитерством. И вдобавок, что лорд Милн намерен заниматься изучением внутренней социально - политической обстановки в России. Форин - оффис* допустил утечку в прессу, чтобы успокоить оппозицию, заверив всех, что он тесно сотрудничает с русским правительством. Среди множества слов, видимо, промелькнуло и про интерес миссии лорда Милна к делам внутрироссийским.
  -Насколько мне известно, в действиях лорда Милна никакой критики российской внутренней политики не отмечено. - заметил Гордон.
  -Пока не отмечено. - тотчас ответил Каррингтон на реплику Гордона.
  -Лорд Милн решил ехать в Россию через Германию и Польшу. - сказал посол.
  -Господи, кто в Россию ездит через Польшу? - воскликнул Каррингтон. - История не самый сильный конек лорда. Какого черта его понесло в польские хляби?
  -Он пожелал встретиться с рядом германских и польских политиков, в частности с Сапегой, бывшим премьер - министром. - пояснил посол Лорейн. - Это несколько увеличит срок прибытия лорда Милна в Москву, если это прибытие вообще состоится, но, по всей видимости его желание посетить Германию и Польшу отвечает его замыслам. Русское правительство, по словам министра Долгорукова, все же готово к консультациям с кабинетом Его Величества и другими органами по всем вопросам, относящимся к улучшению как дипломатических, так и экономических отношений. Более того, князь Долгоруков уведомил меня о том, что царь, по всей вероятности, вручит лорду орден...
  -Даже так? - удивленно воскликнул Гордон.
   Посол с неудовольствием, хотя и скрытым, посмотрел на своего советника:
  -Это уже вызвало недовольство лорда Чэшэма и нашего внешнеполитического ведомства. Форин - оффис разразился пространной телеграммой, смысл которой сводится к тому, что принятие иностранных орденов членами Кабинета противно твердо установленному обычаю и потому должно быть отклонено.
  -Что вы ответили лорду Чэшэму? - лениво поинтересовался Каррингтон.
  -В самом деле? - спросил полковник Эшби. - Ситуация выглядит довольно пикантно. Возможны толки...
  -Никаких толков. - решительно ответил посол. - Толки, кривотолки, суждения и прочее пусть останутся элементами, присущими провинциальным кумушкам, собравшимся посудачить. Орден будет вручен русским монархом, об отказе не может быть и речи. Я стараюсь получить указание из Лондона на исключительный характер миссии лорда Милна, что и снимет все вопросы вокруг щекотливого момента. Я позже ознакомлю вас с проектом моей телеграммы и мы вместе попробуем выработать приемлемый для Лондона вариант.
  -У меня есть все основания полагать, что получение лордом Милном русского ордена станет единственным достижением его миссии в России. - хмыкнул Каррингтон. - Впрочем, я не удивлен - большие ожидания зачастую оборачиваются серьезными разочарованиями. Уверен, что у русских есть сомнения на счет визита лорда Милна, поскольку это только жест и тактические маневры, а не действительное стремление к сотрудничеству. Его ждут длинные и бесперспективные беседы.
  -Теперь все, джентльмены, вы можете быть свободны. Мистер Каррингтон, прошу вас задержаться и уделить мне несколько минут вашего драгоценного времени.
  ====================================================
  Мэнн был личным помощником Генерального секретаря Рейнской Лиги Наций*. - "Союз народов" ("Union des Peoples").
   Предтечей современной Международной Юридической Организации стала созданная в 1803 году Международная администрация судоходства, ответственная за взимание централизованной платы с судов, проходящих по Рейну, а также за установление международных правил судоходства и сбора пошлин по рекам Мозель, Маас и Шельда, которые служили границей государств или же протекали через владения нескольких государств. Договором от 15 октября 1804 года официально образована Центральная комиссия судоходства по Рейну. Членами Комиссии стали представители государств, граничащих с Рейном, штаб - квартиру в Майнце Комиссия унаследовала от Международной администрации.
   В марте 1911 года по предложению американского президента в Майнце была созвана международная конференция для учреждения главного координирующего органа международной политики. 31 марта 1911 года была подписана Майнцская Конвенция, согласно которой в Майнце, для содействия идеям открытой дипломатии, свободы морей, разоружения и признания суверенитета государств, учреждалась Свободная Ассоциация Наций - Рейнская Лига Наций или "Рейнский Союз народов". За основу идеи был взят проект русских юристов Ротштейна и Сабашникова. Основными органами организации были Собрание (где все члены организации имели по одному своему представителю), Международный Постоянный Арбитражный суд, Постоянная исполнительная комиссия и Постоянный Секретариат (в него рекомендовалось набирать представителей всех государств путем ротации). Главной ее задачей являлось поддержание мира и предотвращение новых войн, арбитраж, равенство всех государств.
  
  Форин Оффис - внешнеполитическое ведомство Великобритании, один из департаментов британского правительства.
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 13 - й день (13 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. Британское посольство.
  
  -...Неслыханно, Каррингтон! Вы ведете себя совершенно недипломатично!
  -Сэр...
  -Ваши пикировки с полковником Эшби и мистером Мэнном разлагающе действуют на других сотрудников миссии. - ледяным тоном сказал посол Лорейн.
  -В самом деле? - усмехнулся Каррингтон. - Право, наши, как вы изволили выразиться, пикировки, не носят характера кровной вражды. Так, милые бранятся, только тешатся, как говорят наши русские друзья...
  -Я напомню вам другую поговорку: умный любит учиться, а дурак любит учить.
  -Сэр, я вас понял. Я сделаю выводы и извлеку уроки.
  -Не паясничайте, мистер Каррингтон. Хватит. Все, черт возьми, имеет свои границы, в том числе и ваши, излишне вольные трактовки происходящих событий. Я жду от вас практических шагов, а не набора скабрезностей. Мы на грани нового противостояния с русскими. У нас не хватает сотрудников, посольство обескровлено, работа приостанавливается, а вы устраиваете балаган в моем присутствии!
  -Сэр, я не сразу стал понимать...
  -Что именно?
  -Это наша проклятая сверхдержавная чопорность, - вздохнул Каррингтон. - Мы все думаем, что все происходящее в Европе и в мире, касается нас. Убейте, но я не могу понять - почему?
  -А я не могу понять, отчего вы уверены, что вам все сойдет с рук?
  -Дети и дураки говорят правду...
  -Довольно шуток и дурацких поговорок! - посол повысил голос, - Я стою перед сложной проблемой, Каррингтон...
   Сэр Лорейн нисколько не лукавил. В секретном письме Форин оффиса послу Его Величества в Москве прямым текстом указали на необходимость предпринять шаги, способные помешать русским проводить более интегрированный политический и экономический курс, чтобы стеснить их собственное экономическое развитие, все более зависящее от технического сотрудничества с Западом. Представлялись в письме нежелательными и русские инициативы по созданию европейских консультационных механизмов...
  -Понимаю, сэр. - сказал коммерческий советник. - Миссия лорда Милна, пожелавшего прежде набить брюхо польскими явствами, еще не началась, а уже как бы и закончилась. От него отделаются под любым вежливым предлогом, но, вероятно, сначала дадут ему вдосталь выговориться..
  -Здесь я начинаю видеть некий заговор вокруг лорда Милна. - сказал посол. - Заговор с целью примирить нас с неизбежной неудачей вояжа в Москву.
  -У министра внешней торговли весьма щекотливое положение. Ему не позавидуешь. С одной стороны, лорд Милн понимает необходимость формальных обязательств перед кабинетом, с другой - чувствует, что из его затейливых потуг ничего не выйдет, потому как направляют его разнообразные подспудные течения, которые всегда активно влияют на политику. Утешительный приз лорда, который он привезет в Лондон - русский орден. Тактика премьер - министра себя не оправдала. Хотя она и была многообещающей. Премьер - министр продемонстрировал, в первую очередь русским, способность, не оглядываясь по сторонам, принимать решения, идущие вразрез с общепринятым политическим курсом, ради урегулирования спорных международных вопросов. Он хотел, чтобы русские увидели, что есть тот, кто понимает их тревоги и опасения, тот, кто на их стороне, что с ним можно говорить. Он захотел уверить Москву, что предстоящая конференция в Лиссабоне может привести к созданию мостов между Востоком и Западом, что приезд лорда Милна - это инициатива проведения двустороннего совещания с желанием сближения и обмена мнениями, желание прояснить позиции России по ряду внешнеполитических вопросов перед конференцией. Все это наверняка сопровождалось шумом в прессе, выспренними словами о том, что кабинет давно ратовал за восстановление дружеских связей между Англией и Россией, что лорд Милн отправился в Москву в знак потепления отношений...
  -Миссия лорда Милна могла иметь большое значение, наметив вехи будущего англо - русского сотрудничества. - медленно произнес посол. - Я некоторое время работал с лордом Чешэмом. Он всегда выступал за сотрудничество с Россией.
  -Но с оговорками.
  -Пусть с оговорками. - возразил посол. - Но я считал и считаю политику, проводимую лордом Чешэмом эталонной. Поэтому выступаю за всякую возможность договориться с русскими.
  -Сэр, вы тоже склонны к теориям, как наш юный Мэннинг. - сказал Каррингтон. - Не увлекайтесь, это крайне заразная вещь...
  -Премьер - министр ошибся?
  -Да, сэр. Ошибся. Не учел того обстоятельства, что совещание нескольких держав за спиной России всегда вызовет в Кремле сомнения в отношении истинных намерений этих нескольких держав. Да и выбор главы делегации...Лорд Милн - известный сторонник того, чтобы не позволять "русским медведям" закрепиться там, где имеются жизненно важные для обороны и экономики Великобритании точки. Иными словами, он сторонник конфронтации. И вдруг его присылают в Москву! Через Германию и Польшу! Я удивлен русскому терпению. Могли бы попросту завернуть лорда со всей его миссией. Москва встревожена, Москва возмущена. Понятно, что Польша - это всего лишь точка напряжения. Она нужна нам только как инструмент для поддержания напряженности. И не более того. Кусок земли, зажатый со всех сторон не очень дружественными государствами. Но русским наша активность в Польше не понравится. Конференция в Лиссабоне видится русским как очередное сколачивание антирусского блока. Рано или поздно Москва столкнулась бы с тем фактом, что новый военно - политический и, отчасти, экономический альянс возникнет в Западной Европе. Как только это произойдет, целью первостепенной важности русской политики будут попытки сдерживать угрозу своим интересам со стороны новой западной группировки.
  -Министр князь Долгоруков мне заявил во вчерашней беседе, что в Кремле хотели отложить визит лорда Милна, ибо считали его пока бесполезным. - признался посол Лорейн.
  -И они правы. Нельзя работать с людьми, которые норовят ударить в спину.
  -Советник, на чьей вы стороне?
  -Разумеется на нашей, сэр. Но я прагматик, я прекрасно понимаю, что демонстрируя "русским медведям" заинтересованность в неуспехе миссии лорда Милна, мы можем потерять контроль за положением вещей, и тогда возможна эскалация конфликта, которая приведет прямиком к военному столкновению. Попытка выяснить каковы намерения России, не оказывая при этом излишнего давления, не увенчалась успехом. Топорная работа.
  -Вы думаете? Между прочим, я настоятельным образом рекомендовал правительству Его Величества вести переговоры с русскими таким образом, чтобы Москва поняла всю серьезность вопроса.
  -И напрасно, господин посол. - Каррингтон, не скрывая от Лорейна своих чувств, пренебрежительно скривился. - У меня есть все основания полагать, что именно этого и хотели в Лондоне. Теперь вам, господин посол, предстоит думать, как выбраться из этой ситуации. Но уверяю вас, сэр, это всего лишь милое недоразумение. Вы подготовите телеграмму, в которой сведете все в конечном итоге к общим фразам. Гораздо сложнее будет решить другой проблемный вопрос.
  -Другой? О, Господи!
  -Мы должны теперь ожидать от русских пропаганды идей общеевропейского сотрудничества, направленных против любой замкнутой западной политики, привлекая механизмы всеобщего внимания к огромным перспективам торговли Востока с Западом, которую будто бы "приносят в жертву" ради идеи противостояния с Россией. И поверьте мне, сэр, русская пропаганда упадет на обильно удобренную почву.
  -Что вы имеете в виду?
  -Есть конкретный интерес Европы к восточным рынкам, особенно для тех стран, которые испытывают проблемы с торговым балансом и заинтересованы в расширении экспорта и импорта дешевого сырья.
  -Здесь несомненным "троянским конем" русских выступает Германия? - спросил посол. - Именно она активно саботирует притязания Лондона и Парижа на контролирующую роль в вопросах отношений с Россией.
  -Не только Германия, но вы правы: русско - германское торговое соглашение 1921 года пробило брешь в общей политике Европы. И теперь в эту брешь могут устремиться и другие страны. Русские добились включения в новые торговые соглашения положений о том, что стороны не будут устанавливать или сохранять какие - либо ограничения в отношении ввоза и вывоза товаров. Русские гарантировали свои торговые и научно - технические интересы в Европе, прописав четкую договорно - правовую базу. Но не это главное.
  -Не главное? А что тогда главное? - недоуменно спросил посол.
  -Сэр, как вы относитесь к тому, что может возникнуть новая великая сфера сопроцветания в Восточной Азии?
  -Старые азиатские империи, Китай и Япония, хотят завтра стать новыми мировыми державами? - улыбнулся Лорейн.
  -Сэр, есть проблема...
  -Какая?
  -Проблема есть и она находится именно там. В Азии. Растущее японское присутствие в Индокитае - это угроза нам всем. Больше всего оно угроза для Индии. Японии требуется нефть, каучук и все другие виды сырья, которые может дать эта область. Ещё они зарятся на саму Индию, из - за её богатства и многочисленного населения. Больше всего они хотят большую военно - морскую базу, то есть Сингапур. Если они смогут обезопасить себя с севера, а после опереться на Индокитай, то ударят на запад. Если так случится, то Малайя и Сингапур будут потеряны, а наши владения в Индии в конце концов также будут оккупированы. Там японцы получат почти всё, в чем нуждаются. А остальное им сможет предоставить Россия.
  -Военная промышленность Китая слаба, у них нет опыта современной войны, их армии плохо обучены, недооснащены и дезорганизованы. Их спасают только поставки из - за границы. Японская армия не представляет большого интереса для нас. Как и японский флот.
  -Премьер - министр действительно хочет отдать азиатам каучук и пальмовое масло? - ухмыльнулся Каррингтон. - Экономическая потеря для ребят из Сити станет огромной, и к тому же не последней. Я не хочу показаться паникёром, но на самом деле считаю это жизненно важным.
  -Я понимаю всё это, Малькольм, правда. Вы говорите об очевидном. Я думаю, что и большая часть государственных служащих понимает. Проблема состоит в том, что иного пути не видит Сити. Там считают иначе.
  -А если возникнет один нюанс?
  -Какой?
  -Что Россия готова к экономическому взаимодействию с Азией.
  -Что?!
  -И к тому есть несколько основных принципов. К ним я склонен отнести поиск общего при наличии расхождений, взаимное уважение и равноправные отношения, взаимная выгода и благоприятствование, установление доверия и, конечно же, ориентация на будущее и совместное развитие. Ну и борьба с торговым протекционизмом, ликвидация торговой дискриминации, содействие развитию торговли...
  -Дело зашло далеко? - посол Лорейн посуровел лицом.
  -Полагаю, что зайдет в скором времени. Вы услышите восторженные вопли, когда континентальное соглашение начнет приобретать вполне реальные очертания. Создание континентального союза России и Китая, или России и Японии, или России, Японии и Китая, превратит Москву в крупнейшую экономическую силу и создаст ситуацию, при которой все европейские страны вынуждены будут либо идти на все более тесное сотрудничество с русскими на условиях, продиктованных Кремлем, либо искать поддержки и союзов с другими центрами политического и экономического притяжения. С Англией, например. При достаточной гибкости и оперативности нашей внешней политики мы могли бы на что - то надеяться и расширить связи с европейской периферией, усилить там наше влияние. Но, увы, - Форин оффис шлет в Москву лорда Милна, которого здесь на дух не переносят, а премьер - министр устраивает маловразумительные политические игры, вместо того, чтобы конфиденциально провести с русскими двусторонние переговоры, которые позволили бы устранить атмосферу беспокойства и рассеять недоразумения.
  -У вас надежные источники этих информаций, советник? На что мне ссылаться в отчете для Лондона?
  -У меня достаточно надежные источники информаций. В ближайшее время я намерен получить подтверждения этих сведений.
  -Увы, я нахожусь в унизительном положении. У меня есть приказы от правительства в Лондоне, которые, по существу, говорят мне ничего не делать и гарантировать, что не будет сделано ничего, способного вовлечь Британию в любые региональные споры.
  -Я вполне понимаю обстановку, господин посол. Ко мне точно также приходят указания одно глупее другого. Это указывает на непонимание здешней сложной ситуации.
  -Еще раз, Каррингтон: у вас есть надежные источники информаций, могущие подкрепить указания на беспокойство по поводу растущего японского экспансионизма в Азии и возможного союза с русскими?
  -Китайский дипломат, например. Слова китайского дипломата о том, что для него несомненно одно - для того, чтобы обеспечить успех их внутреннего реорганизационного плана, китайцы должны вступить в тесный экономический сговор с Россией, крайне показательны.
  -Конечно, китайцы не рассчитывают на русские кредиты. - задумчиво сказал посол. - Им не может быть неизвестно, как лондонское Сити реагировало на сообщения, что русское правительство решило продолжать ослабление ограничений и удерживать Москву в качестве одного из мировых банковских центров.
  -А как Сити реагировало?
  -Это сообщение русских показалось Сити более забавным, чем интересным.
  -Русские намереваются перевыпустить рубль на золотой основе, в качестве международной торговой валюты. Такой, которая исключает фунт стерлингов. Если они в этом преуспеют и утвердятся, то Сити потеряет свою роль крупнейшего финансового центра. И я могу представить по крайней мере, еще одну страну, которая будет очень рада, если это случится.
  -Американцы... - тяжело вздохнул посол.
  -Совершенно верно.
  -Поэтому слова китайского дипломата об экономическом союзе с Россией могут иметь только политический смысл?
  -Именно. Можно по - разному смотреть на русско - азиатский союз по существу, но совершенно ясно, что реально воздействовать на действительные политические соотношения и события на Дальнем Востоке могут и имеют право только те державы, имеющие там интересы и располагающие возможностями. Из европейских держав, как раз имеющих крупные интересы в Азии, - Англия и Франция.
  -Но Франция занимает весьма сдержанную позицию, выжидательную, в стиле, скорее, дружественного нейтралитета. - заметил Каррингтон. - Французы пока дают ясно понять, что не пойдут с нами на переговоры по какому - либо вопросу. И не забывайте о том, что Россия есть страна азиатская. А следовательно, имеет весьма крупные интересы в Азии.
  -Так вы думаете, мне стоит информировать Лондон? - спросил посол.
  -Сэр, а вы как считаете? Желаете скорректировать внешнеполитическую линию Уайтхолла?
  -Думаете, что подобного рода информация может оправдать себя в том случае, если появится разумная возможность соглашения с русскими? Лично я, будь в положении нашего правительства, считал бы, что Япония захватит Индокитай. Но я в Москве.
   Коммерческий советник пожал плечами:
  -Исходя из ваших же слов и моих собственных наблюдений, я не уверен, что лондонский Сити хочет соглашения с Москвой.
  -Москва...Москва... - вздохнул посол. - Город, в котором начинались и заканчивались многие европейские начинания вот уже почти последние лет триста...
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 13 - й день (13 - е сентября 1928 года). 26 - е сентября 1928 года по европейскому стилю. Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Лондон. Бречейн плейс.
  
   Российское посольство в Великобритании располагалось в роскошном особняке в двух кварталах от Кромвель роад, на Бречейн плейс.
   Посол стоял у окна своего узкого кабинета. Его секретарь и помощник, совсем еще юный сотрудник дипломатической службы Андрей Карташов, сидел за рабочим столом, разложив деловые бумаги.
  -Как же мне недостает резиденции, - вздохнув, сказал посол, повернувшись к Карташову. - Нынешние казенные здания, выстроенные на современный лад, отнюдь не греют душу. В Лондоне полно такой безвкусицы: самое заурядное здание, какая - то, я бы сказал, образцовая контора фирмы по продаже вязаных гульфиков.
   Посол Иван Сергеевич Саблин был карьерным дипломатом. Уже будучи чиновником консульской службы, он женился на дочери посла, что еще больше укрепило его позиции в мире дипломатии, но и наложило также, еще больше обязательств. Саблин стал более замкнут, осмотрителен и старался не допускать никаких мезальянств случайного знакомства, старался избегать всяческих неудобств в карьере.
  -Сегодня запланирован визит в британское министерство иностранных дел. - сказал Саблин рассеянно. -Будете меня сопровождать, чтобы быть под рукой.
  -Для представительности? Но я на такую роль не особо гожусь...
  -Не только для представительности. У дипломатов принято появляться в официальном качестве не одному, а в сопровождении кого - либо из сотрудников дипломатической миссии. В случае, ежели предстоит встреча, всегда полезно иметь сопровождающего. Один памятливый человек - это хорошо, а два - много лучше. К тому же сопровождающий всегда может оказаться свидетелем.
  -Свидетелем чего? И насколько мне кажется, возможная встреча может носить и конфиденциальный характер. С глазу на глаз, так сказать...- сказал Карташов.
  -Поэтому лучше всего иметь при себе свидетеля. Полагаю, что сегодня речь пойдет о британской ноте относительно поддержания равновесия в Европе, предотвращения новых войн, то есть всего того, что является основными линиями внешней политики Англии. Речь пойдет о ноте, которую мы отклонили. Бриттам не нравится наша деловая активность в Персии, на Балканах, на Ближнем Востоке. Они хотят навязать нам разговор о дележке между собой первенства в этих регионах. Давайте - ка пробежимся по сценарию предстоящей беседы. Так будет легче вести разговор. Полагаю, что британский министр иностранных дел лорд Чешэм оседлает своего любимого конька об общих обязательствах по отношению к Европе.
  -В этом случае стоит ответить лорду Чэшэму так: российская сторона не возражает против того, чтобы британский министр говорил о наших общих обязательствах. - предложил с ходу Карташов.
  -Верно. Неплохая формулировка. - согласился посол. - Далее, следует сказать так: мы отклоняем британскую ноту как необдуманную, несостоятельную и не выражающую искренней заинтересованности британского правительства в добрых отношениях с Россией.
  -Да, довольно четко и без неясностей. - согласился Карташов.
  -Что ответит лорд Чэшэм, как думаете?
  -Ответит в том духе, что станет протестовать, заявит о том, что нота выражает волю британского правительства и представляемого им английского народа. - предположил Карташов. - Ну, и скажет обязательно о своей глубокой тревоге в связи с происходящими международными событиями, про попытки дружеским сопособом, посредством ноты, разрешить эти проблемы.
  -Британская нота содержала скрытые угрозы. И намеки. Намеки на политические решения запланированной на осень конференции четырех держав. А замаскированные угрозы не очень - то похожи на обращение одной дружественной державы к другой. - ответил посол, размышляя вслух. - Она свидетельствует о явной враждебности и содержит в себе подозрения и угрозы. Вот почему мы и отклонили британскую ноту, не выражающую истинной политики Великобритании.
  -На это лорд Чэшэм мог бы возразить, что официальной задачей британской дипломатии является обережение незыблемости Британской империи. - заметил Карташов и порозовел.
  -Не стесняйтесь, молодой человек. - поощрительно улыбаясь, сказал Саблин. - Вы верно излагаете. Продолжайте.
  -Лорд Чэшэм может также сказать, что любой вопрос он привык рассматривать с точки зрения интересов Британской империи.
  -Верно. В - общем верно. Англия заключает соглашения, договоры, союзы, блоки, гарантийные пакты и все остальное. Все, что обеспечивает британскую национальную неприкосновенность. Что ответить нам на сие?
  -Что мы препятствуем образованию других блоков и союзов, которые могли бы угрожать нашей безопасности и тем правам, которыми мы пользуемся на территории других стран. Мы стоим на страже наших жизненно важных интересов. А поскольку эти интересы охватывают значительную часть земного шара, мы всегда остро ощущаем свою ответственность за положение в других государствах.
  -Вы далеко пойдете, молодой человек. - одобрительно сказал посол. - Эк, вы ловко перевели тему на запланированную международную конференцию. Мы уже высказали свое отношение к запланированному в Лиссабоне совещанию. Неплохо будет подпустить "шпильку" еще раз.
  -Англия предложила еще и торговые переговоры, кажется? - спросил Карташов.
  -Мы ни о чем не договариваемся. Мы лишь обмениваемся с английской стороной информациями. Тут и договариваться не о чем...
  
  Среда. В лето 7436 года, месяца сентября в 13 - й день (13 - е сентября 1928 года). 26 - е сентября 1928 года по европейскому стилю. Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. "Старое Английское Подворье". Варварка.
  
   Когда Каррингтон добрался до британского торгового представительства, на дворе был день. Городовые у ворот представительства не подавали признаков жизни, укрывшись в своих будочках от неожиданно по - настоящему припекающего солнца. Ох уж эта изменчивая московская погода: то в холод бросала, то в середине сентября - в жар...
   Должность коммерческого советника британского посла и по совместительству руководителя британской торговой дипломатической миссии являлась для Малькольма Каррингтона необременительным прикрытием его основного рода деятельности в России, осуществляемой в интересах правительства Его Величества и секретной службы "Интеллидженс Сервис". Именно эта деятельность доставляла ему многочисленные хлопоты и занимала практически все его время.
   Каррингтон ни перед своими коллегами, ни во время официальных встреч и приемов не показывал, что в совершенстве владеет русским языком, и ограничивался его весьма приблизительным вариантом, к тому же говорил он на нем с сильным акцентом. Иногда это здорово ему помогало ловить обрывки весьма важных фраз, разговоров.
   "Старое Английское Подворье" на Варварке было основным местом пребывания Малькольма Каррингтона, атташе по сельскохозяйственным вопросам, а также трех торговых атташе, секретарши, переводчика и технического сотрудника. Здесь же, на Варварке, располагалась и Российско - Британская Торговая Палата, в чьи задачи входило содействие по развитию и укреплению торгово - экономических связей между Россией и Великобританией, помогая компаниям в обеих странах находить торговых партнеров и представляя интересы компаний - членов Палаты независимо от размеров каждой отдельной компании.
   Каррингтон поднялся в свой кабинет. Никого, кроме секретарши, не было, сотрудники торгового атташата разъехались на выходные кто куда. У себя за столом Каррингтон вспомнил прочитанный текст, переданный ему Кациусом. Сейчас углубленный анализ не требовался, суть была ясна. Передать шифровку в Лондон прямо сейчас или подождать до утра? А может быть, стоило выждать несколько дней? Каррингтон решил не суетиться, в конце концов несколько часов или дней ничего не решают. Он как мог, по памяти, воспроизвел текст материалов, с которыми ознакомился в Барвихе, на листках бумаги, внимательно перечел, подправил, переписал по - английски, набело.
   Проверку полученных сведений Каррингтон решил начать с простого: с особняка на Спиридоновке, одной из самых респектабельных улиц Москвы. Особняк был лучшим творением в стиле неоготики в Первопрестольной. Его остроконечные башенки, стрельчатые окна, зубчатые стены, замысловатые фонари и кованая решетка, ограждающая территорию, будто переносили созерцателя в эпоху средневековья. Помимо готического стиля, в оформлении дома прослеживались и мотивы мавританской архитектуры, которые сводил воедино уже третий стиль - модерн. Оригинальность постройке придало и изящно выполненное смешение архитектурных элементов, живописи и скульптурных композиций. Автором проекта неоготического здания стал архитектор Федор Шехтель, построивший его по заказу марокканского султана Абд - Аль - Азиза IV, свергнутого с престола в результате восстания, начавшегося в 1907 году и пожелавшего найти убежище в России. До Москвы султан так и не доехал, скоропостижно скончавшись в Танжере, а особняк выкупило Министерство иностранных дел России под собственные нужды - для устройства больших дипломатических приемов и размещения иностранных делегаций с "особым статусом".
   Наводить справки через протокольную службу русского внешнеполитического ведомства Каррингтон не стал. Он вызвал секретаршу Кристину Уинем - Рич.
   Мисс Уинем - Рич была не только самой молодой в британской дипломатической миссии - всего двадцать шесть лет, но и общей любимицей. Посольские мужчины млели при виде ее стройной фигурки и осиной талии, гадая, как же этот счастливец Каррингтон умудрился отхватить столь лакомый приз. При взгляде на ее беззаботное улыбчивое лицо с трудом верилось, что Кристина - широко образованный и очень опытный специалист. За плечами у нее был колледж Леди Маргарет в Оксфорде и семимесячная стажировка в Стокгольмском университете. Приехав в Москву, она не обманула возлагавшихся на нее надежд: напропалую веселилась на вечеринках с коктейлями, вконец измучила молодых и перспективных дипломатов в танцевальном зале, дочерна загорела на воскресных пикниках в Серебряном Бору. Но при всем этом мужчин всегда держала на расстоянии и аккуратно и точно выполняла собственные обязанности в канцелярии торгового представительства. Русские дипломаты прозвали ее Лебедушкой, хотя она была маленькой брюнеткой с большим ртом и вздернутым носиком.
   Задачей мисс Уинем - Рич было отвлекать внимание и частично использовать легальные формы добычи информаций. Для этого она энергично рассылала запросы, письма, по научным учреждениям, банкам, кредитным организациям, коммерческим фирмам, концернам, предприятиям, в которых запрашивала об их экономическом состоянии, объясняя свой интерес необходимостью определения "форм будущего торгово - экономического и финансового сотрудничества".
   Кристина Уинем - Рич явилась через несколько минут и молча положила на стол синюю кожаную папку.
  -Что там?
  -Как вы и просили вчера. Справка на Киемуру Юдзуру, представителя японской фирмы "Ицуми".
  -Ну, зачитайте...
  -"...Юдзура снимает большую квартиру в доме, где также проживает японский торговый агент, на Нижегородской улице. За последние четыре дня Юдзура посетил представительство завода "Гаррис" в Солдатском переулке, контору мерительных мастерских Иванова, техническую контору фабрики "Эльмер". Все предприятия по трем вышеуказанным адресам никакими секретными заказами не занимаются, деятельность Киемуры законна и оговорена в соответствующих инстанциях"...
   Каррингтон жестом руки остановил секретаршу и суховатым тоном предложил Кристине отправиться на Спиридоновку.
  -Что я должна буду сделать? - спросила мисс Уинем - Рич, недипломатично и громко шмыгнув носиком.
  -Поразнюхайте там все под благовидным предлогом, как вы это умеете. - недовольно сказал Каррингтон, и в голосе его явственно послышались издевательские нотки. - Выясните, кто, что и как. Зарезервирован ли особняк, кем, на какое время и с какого числа.
  -И все?
  -У вас какие - то планы на вечер?
  -Нет, но...
  -Исполните мое поручение и отправляйтесь по своим делам. Позже сообщите мне о своих успехах.
  -Когда именно позже?
  -Когда захочется. Вам, как блудному сыну, хотя вы наоборот, - блудная дочь, времени не назначаю. Но, прежде чем вы отправитесь вынюхивать, - Каррингтону очень понравился этот оборот и он, вручая Уинем - Рич записанный по памяти текст, не отказал себе в удовольствии воспроизвести его снова. - Перепечатайте эту записку в двух экземплярах и принесите мне...
  
   Глава двенадцатая.
   Действенные контакты.
  
  Четверг. В лето 7436 года, месяца сентября в 14 - й день (14 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. Ильинские ворота.
  
   Кабинет товарища министра иностранных дел Хитрово располагался возле Ильинских ворот, в модернистском здании с куполом и башенкой. Из окна кабинета открывался прекрасный вид на Лубянскую площадь и конструктивистское офисное здание Московского Биржевого Комитета.
   Здание, новая по стилю конструкция углового здания, заметно выделялось среди старой скучной архитектуры из арок и колонн и возвышалось над старыми малоэтажными домами, простирая, как крылья, свои надстройки и подавляя эти дома. Архитектор сделал фасад с использованием алюминия, а верхние этажи - из железобетона. Фасад здания был украшен полосами и скульптурными элементами, что придавало ему динамичные и футуристические формы ...Хитрово стоял возле окна, любовался видами и неспешно отхлебывал из грубоватого граненого стакана почти густой как деготь, черный чай.
   Александр Дмитриевич Хитрово второй год занимал пост товарища министра иностранных дел Российской империи. Его дипломатическая карьера, начавшаяся в 1906 году, тесно связана с Азиатским Департаментом МИДа. Тогда, в 1906 - м, он, двадцатидвухлетний юноша, был зачислен по Министерству Иностранных Дел и приступил к переписке бумаг в так называемом японском столе Азиатского департамента. Департамент разделялся на два отделения: Ближнего и Дальнего Востока. Состав Азиатского департамента был двойственный. Туда поступали такие, как Хитрово, молодые люди, стремившиеся получить дипломатические посты, и специализирующиеся по восточным языкам, окончившие соответствующие высшие учебные заведения и предназначенные для драгоманской и консульской службы на Востоке. Отбыв воинскую повинность, в 1907 - м, в Лейб - гвардии гренадерском Измайловском полку, Хитрово вернулся обратно на службу в Азиатский департамент, где последовательно служил в политическом столе (так называемом архиве) и в японском столе, которым временно заведовал. Через год его неожиданно назначили вторым секретарем русской дипломатической миссии в Штутгарте, "пообтесаться". В 1911 году Хитрово в качестве второго секретаря миссии был направлен в Сеул, в 1912 - м году около шести месяцев исполнял там должность первого секретаря миссии, потом принял должность первого секретаря миссии в Пекине и, наконец, в начале 1915 - го года был назначен первым секретарем миссии в Токио. В 1922 - м году, отозванный в Москву, Хитрово возглавил в министерстве японский стол. Прожив в Японии около семи лет, вернувшись в Россию, он то и дело демонстрировал себя чистым японцем: улыбался, всплескивал руками, голову втягивал в плечи так, как это делают исключительно японцы. В министерстве, за глаза, его стали именовать "самураем". Речь Хитрово была, также как и повадки, не менее причудлива: сочетание старомодных русских слов, произносимых с японскими интонациями. Не сразу, через два года, Хитрово согласился принять назначение, больше похожее на синекуру - посланником в Копенгагене. Назначение на дипломатическую службу в Европу было связано с тем, что министр иностранных дел, князь Долгоруков желал присмотреться к Хитрово перед назначением на более высокую и самостоятельную должность. В Копенгагене Хитрово прослужил в течение двух лет, с 1924 - го по 1926 - й, затем, уже в ранге посла вернулся в Японию. Отставка Бориспольского, главы Азиатского департамента, в 1927 - м году вновь вызвала перемены в дипломатической карьере Хитрово. Он возвратился в Москву в начале 1928 - го года, чтобы уже более не покидать ее на длительный срок - принял Азиатский департамент, позже переименованный в Азиатскую Часть Министерства Иностранных Дел, стал товарищем министра. Богатый опыт дипломатической службы на Дальнем Востоке помогал ему разбираться в хитросплетениях японской политики, хотя в Японии ему, пожалуй, было труднее, чем на всех прежних дипломатических постах...
  -...Нужно быстро, скажем, в течение полугода - года добиться установления совершенно новых отношений с Японией. - сказал Директор Департамента Государственной Охраны фон Эккервальде, посматривая из окна кабинета Хитрово на улицу. - Отношения эти должны быть исключительно честными, доверительными и непременно динамичными. Для этого нужно найти кратчайший путь на самый политический "верх". А как известно, самый краткий путь - это прямая. Надо установить прямой канал между Москвой и Токио, в обход всех внешнеполитических ведомств. Они в данной ситуации будут лишь тормозить дело. По линии министерства иностранных дел уже есть в этом направлении какое - то шевеление, есть какие - то подвижки, но это может затянуться и затянуться надолго. Нам же необходим результат сегодня, самое позднее - завтра, естественно, я говорю в фигуральном смысле, но никак не через пять или десять лет. Для начала нам необходимо с японцами открыто объясниться - кто что может и кто чего хочет. Пока же между нами глухая стена из взаимных претензий и подозрений. Каждый слышит только самого себя.
  -Так...
  -Это я вам излагал о стратегии, - сказал фон Эккервальде. - Теперь - о тактике. Для поддержания действенного контакта на высоком уровне необходимо быть постоянно и хорошо информированным. Информационный канал между руководителями двух таких держав не может быть улицей с односторонним движением. Необходим живой обмен идеями, информациями, а потому следует быть в курсе самых последних событий. События же, которые будут прежде всего интересовать наших японских друзей, или оппонентов, происходят здесь, в Москве. Потому и канал следует здесь организовать здесь, дома, а в Японии его иметь лишь по необходимости. Где встречаться - вот вопрос. Как встречаться, под каким предлогом, все эти проблемы нужно решать здесь. В Москве.
  -Кто будет встречаться?
  -Вот. Вопрос. Тактический. Люди будут встречаться.
  -В таком случае, какая по - вашему роль, во всей этой комбинации, отводится мне?
  -Нужно организовать некий центр, бюро, агентство, с названием вы сами определитесь. Этот центр, при министерстве, разумеется, либо при вашей канцелярии, займется работой и поведет дело. Но состоять он будет как бы из двух сфер - одна внутри другой...
  -Как матрешка? - спросил Хитрово.
  -Да. Внешняя сфера будет вести сбор информации, анализ, подбирать материалы, готовить обзоры и бюллетени для министра. Или для вас. А внутренняя, скрытая оболочка, или сфера, займется наведением мостов с Токио. Займется налаживанием связей. Такая конструкция надежна и удобна. Не привлекая внимания, она позволит проводить различные встречи, переговоры, устраивать неафишируемые визиты и прочее. Эдакий канал.
  -Туннель или канал? - задумчиво спросил Хитрово.
  -А вам как видится?
  -Скорее все - таки туннель. Его копают с двух сторон друг навстречу другу. Кроме того, было бы неплохо определиться, кто будет копать: официоз отпадает.
  -Тут вы правы. - согласился фон Эккервальде. - Официозу не нужны два уровня дипломатии - открытый и тайный. Официозу комфортно и спокойно, когда дипломатия едина, когда она ясна и сосредоточена в чьих - то одних руках. В этом случае не так видны недостатки и слабости официальной дипломатии.
  -Если канал связи заработает, по многим вопросам можно будет достичь согласия и найти компромиссы. Этот канал связи должен быть застрахован от вбросов сведений, имеющих целью дезинформирование сторон. Что будет проходить по каналу, должно быть совершенно точным и верным. В этом его отличие от всякого дипломатического манипулирования.
  -Согласен. Обе стороны получат возможность заранее обсуждать и корректировать позиции по важнейшим вопросам и направлениям внешней политики. - сказал фон Эккервальде. - Итак, ваша задача: объять необъятное, сделать невозможное. И сомнения, раздумья - не окажется ли канал ненужным, искусственным - отбросить!
  -Интересно - получится ли? Токио может запросить высокую цену.
  -Вы несколько забегаете вперед...
  -В общих чертах каков ваш план? - спросил Хитрово.
  -План, собственно, состоит из трех этапов. Благополучным результатом переговоров о нормализации отношений по линии прессы и культурных связей, о принятии взаимного уважения друг к другу, завершился бы первый этап. Второй этап должен состоять в нормализации торгово - кредитных отношений. А вот после этого следует переходить к третьему этапу, поставив вопрос о политическом сближении.
  -Чай пить будете? - предложил Хитрово. - Или позволительно испить рюмочку джина? Джин, скажу вам, отменный.
  -Джин. И не разбавляйте, как англичане, лимонным соком со льдом.
  -Варварство, бр - р...
  -Сплошное. - засмеялся фон Эккервальде.
  -Что мы сможем предложить японской стороне для предметного обсуждения? - спросил, поворачиваясь к фон Эккервальде, Хитрово. - Для начала?
  -Прежде всего: решение вопроса о японских рисовых концессиях на озере Ханка, рыболовную конвенцию и гарантии японских экономических интересов на крайнем Востоке. Сперва попытаемся поднять перед японцами в обычной дипломатической манере какой - нибудь безобидный, но неотложный вопрос, чтобы убедиться в том, что они готовы вести деловой разговор.
  -Неудобно говорить, обсуждая вопросы чисто кредитно - торгового характера, об улучшении политических отношений. Это нелогично. - задумчиво сказал Хитрово.
  -При известных условиях, за разговором о кредитно - торговых вопросах, последовали бы далеко идущие политические беседы, позволяющие выяснить возможность заключения между двумя странами хотя бы временного соглашения.
  -Мне кажется, в этом есть неуместное и неудобное забегание вперед.
  -Разговор будет носить ни к чему не обязывающую форму.
  -Как вам видится это?
  -Я полагал бы желательным направить в японское министерство иностранных дел не посла, а скажем, торгового атташе, чтобы он, упомянув о каких-нибудь экономических вопросах, мог бы лично, от себя, в произвольной форме, заявить, что он - де не хочет касаться политики, но считает, что между Россией и Японией остаются открытыми все возможности. Предложим японцам высказаться о политических намерениях. Это была бы абсолютно неофициальная форма контактов...
  -Это в Японии, мы, возможно добьемся от японцев конкретизации интересов Токио. - сказал Хитрово. - А здесь, в Москве? Возникнут сложности. Известно, что японский посол симпатизирует Англии.
  -Говорят, что вера японского посла покоится на двух китах: англофилии и русофобии. Я верю и в то, и в другое.
  -Русофобия его убедительна. - подтверждающе кивнул головой товарищ министра иностранных дел. - Так чем ответим англичанам? Они ведь практики.
  -Не думаю, что англичане сильнее нас в исторической перспективе.
  -В Токио могут так далеко не заглядывать. Не решатся. А вот, говоря о тактических преимуществах, мяч, по - футбольному, конечно на стороне англичан. Тут преимущества у Лондона.
  -Но может быть, есть возможность лишить Англию этих преимуществ? Или по крайней мере, дать понять, что не все козыри у Лондона, а?
  -Есть мысли на этот счет?
  -От Англии ничего хорошего ждать не приходится. Но...,почему бы не указать японской стороне на ее главную опору - суверенное право народа, нации, быть сильной и процветающей? В союзе с Россией?
  -Это что же, прессу собрать и ей втолковывать про преимущества русско - японского континентального союза? - пробурчал Хитрово. - Да нас с потрохами сожрут своры европейских газетчиков! Всю мировую прессу развернут против нас!
  -Это, может быть, и хорошо выйдет. Но...Разговор с мировой прессой отложим на потом. А прежде поговорим с Токио о невозможности действия права навязывать суверенной державе свою волю. Ведь именно этим определяется господствующая в сластолюбивом Лондоне точка зрения.
  -Предлагаете японцам выбор: прозябать на задворках, под плотным политическим, военным и экономическим колпаком Англии, или утвердиться на мировой сцене в числе ведущих держав?
  -Вам, дипломату, виднее, как подать сей соус. Тут вам карты в руки, не мне.
  -Континентальный союз не решит проблемы возможности или невозможности войны в будущем, но сделает, во - первых, Японию неуязвимой в вопросах экономики и, во - вторых, приведет к отказу от взгляда на Японскую империю как на мир низшего порядка.
  -Что - то примерно в этом духе. Это хорошо, Александр Дмитриевич.
  -А не находите ли вы, что такая постановка вопроса, как вы ее тут излагаете, вызовет в Европе толки о том, что Россия сталкивает Запад и Азиатский Восток и тем провоцирует войну?
  -Пусть вызовет.
  -В Европе скажут: противопоставив Азию Западу, мы сталкиваем эти две силы не без умысла.
  -Ну, скажут. Пусть. - сказал фон Эккервальде. - Мы печемся об интересах России, а заодно желаем восстановления справедливого порядка - даже в Европе не возьмутся отрицать, что нынешние ее отношения с Китаем или с Японией носят полуколониальный, а следовательно, несправедливый характер.
  -И как будем говорить с японской стороной?
  -Почему бы не создать канал для неофициальных контактов? Для связи? По - которому мы будем вести истинный обмен информациями, по - которому мы будем договариваться с японской стороной, и который будете курировать вы?
  -Канал? Почему канал?
  -Известно, что в России все тайно, но ничего не секрет. Так сделаем тайну, которая кое для кого будет большим секретом. Кто более всего заинтересован в том, чтобы расстроить наши контакты с Японией? Англия. У англичан богатая фантазия, посему они могут представить себе ближайшие перспективы сближения Москвы и Токио. И перспективы долгосрочные. Если мы выиграем битву за сердца и умы японцев, что помешает нам заключить настоящий союз с Японией? Англия перед Японией в долгу неоплатном. В конце концов, японскому терпению, как и всякому другому, есть конец. Ничего не получая взамен, блюсти интересы Великобритании на Дальнем Востоке? Не хватит ли? Таким образом, налицо кризис доверия японо - английских отношений.
   На лице Хитрово проступило сомнение:
  -Погодите - ка, Георгий Васильевич, дайте разжевать ваше блюдо...
  -Что?
  -Если ваша догадка верна, и между Лондоном и Токио существуют разногласия, - сказал Хитрово, - есть и спор. Что может быть предметом спора? Будущее Японии? Китай? Дальний Восток, британские колониальные владения? Торгово - кредитные отношения? Это насущные вопросы. Здесь явно может попахивать англо - японской потасовкой. Если интересам Великобритании, короне, угрожает опасность, то она таится в том, что между Москвой и Токио может возникнуть прямой диалог. Тогда это угроза великоимперским амбициям и вожделениям Лондона.
  -К этому я и подвожу!
  -Я бы не стал радоваться. Пока не стал бы. Все еще неопределенно. Первый момент. Наибольшие затруднения будет представлять обсуждение вопроса о компенсациях в Китае. Японцы обязательно пожелают обсуждать пределы "жизненного пространства" для своей империи на материке. Постановка вопроса о "жизненном пространстве" ясно и точно продемонстрирует, что японская сторона с самого начала зондажа думает о переделе, в смысле практического захвата, китайских территорий. В этой связи мы должны постараться убедить японцев, что стремимся к установлению добрых союзнических отношений, а не намереваемся покупать благосклонность Токио в обмен на согласие захвата Китая. Теперь момент второй. Англичане вынуждены будут считать своим нынешним политическим призванием воспрепятствование тому, чтобы между Россией и Японией установился доверительный канал. А есть у нас способы и возможности обмануть бдительных британских стражей?
  -Создадим второй канал - для дезинформации.
  -Для дезинформации кого?
  -Заинтересованных сторон. Согласитесь, когда начнется интенсивный обмен информациями, когда неофициальные контакты начнут обретать силу, трудно будет сохранить все в тайне? Наш второй канал возьмет на себя миссию дезинформировать англичан о поиске доверительных контактов с японской стороной и неудаче в их установлении! Канал будет фонтанировать правдоподобными сведениями, конфиденциальными слухами, неофициальными отчетами, он будет наполнен кипучей деятельностью. Пусть в Лондоне зреет уверенность, что Япония предлагает формат ни к чему не обязывающих разговоров, что переговоры могут претерпеть серьезный ущерб, что японцы намеренно затягивают их. Одним словом, все постепенно сводится в тупик и стороны подумывают о смене внешнеполитических приоритетов. Обратившись, например, к Пекину.
  -К Пекину?
  -Да. Посадим в Азиатском департаменте нескольких сотрудников и поручим им делать вырезки из китайских газет. Будем собирать сведения о пышно расцветающем, ничем не прикрытом, великодержавном китайском шовинизме. Обхаживать китайских дипломатов. Кормить их икрой и блинами, накачивать водкой из запотевших графинов. Сочувственно цокать языком на все их речи про китайскую гегемонизацию мира, про китайские амбиции устрашать и потрясать земной шар, распоряжаясь государствами и тесня пять континентов.
  -Канал - это хорошо. Вопрос - с кем?
  -Подбирать людей всегда трудно. Да, и...нельзя предугадать сопротивление, которое могут вызвать эти инициативы. Александр Дмитриевич, вы смогли бы взяться за создание центра?
  -Я?
  -Не я же. - Директор Департамента Государственной Охраны пожал плечами. - Я в некотором смысле профессионал в области разведочной деятельности. А вам профессионал только мешать будет.
  -Не будет. Да и вопрос, полагаю, согласован на высоком уровне.
  -Разумеется. Вы куратор. Нужно ваше принципиальное согласие. Всего лишь.
  -Что же...Я также мог бы порекомендовать кое - кого еще.
  -Я этого, увы, сделать не могу. Боюсь, все они, в той или иной мере относятся к государственной охране. Это несколько другая специфика, не совсем то, что нам необходимо. Да и потом...Много людей не понадобится. Один - два надежных человека, не более. Исключительно для технической работы по налаживанию канала. Или по рытью туннеля. Дело совершенно секретное и знать о нем будет крайне малое число людей. Даже статс - секретарь не посвящен в детали предполагаемой комбинации. Я пытался говорить с ним. Но он наотрез отказался меня слушать, сказав, что желал бы сохранить свои уши чистыми на случай, если ему придется давать объяснения перед соборным комитетом.
  -Итак, нужен мне работник...
  -Повар, конюх, плотник... - насмешливо продолжил фон Эккервальде. - Один или два. Не отставники, но, скажем так, не в активной службе, уже или почти отошедшие от дел. Здесь, в Москве, на вторых - третьих ролях. Способные. Желательно имеющие связи, кое - какие знакомства в дипломатическом мире, сами поработавшие за границей, лучше всего, если в Скандинавии...Словом, такие, за кем не было бы никаких больших грехов, и на первый, да и на второй тоже, взгляд, не имели бы ничего общего с рыцарями плаща и кинжала. Присоветуйте кого - нибудь, Александр Дмитриевич. С ответом не тороплю, но было бы желательно, ежели скорее...
  -Хорошо. - резко оборвал Хитрово. - Хотя я считаю, что спешка может только повредить.
  -Вот еще...Внешняя оболочка канала возьмет на себя миссию дезинформировать англичан, да и не только их, о поиске доверительных контактов с японской стороной и неудаче в их установлении. Необходимо создать иллюзию, что Москва и Токио обсуждают и корректируют позиции по важнейшим направлениям внешней политики, минуя неповоротливые, инертные дипломатические структуры.
  -Дурить англичан? Интересная мысль...
  -По нашим сведениям англичане пытаются внушить высшим сферам в Токио мысль о том, что русские внешнеполитические инициативы используются лишь как беззастенчиво подготовленная мошенническая уловка, с помощью которой Москва хочет заполучить возможность на какое - то время нейтрализовать Японскую империю. Ну, так пусть у бриттов возникнут основательные доказательства, что сие так. Курировать внешнюю оболочку нашей "матрешки" буду я.
  -Тогда понадобится еще один человек. Или два.
  -Задумка с каналом обретает очертания снежного кома...Не хотелось бы, не люблю, когда посвященных много...Неудача ведь ляжет на меня.
  -Вам неудача может легко обойтись, при ваших связях...
  -Не завидуйте, Александр Дмитриевич. Успех разделим пополам. Когда все закончится, вас наградят орденом или медалью. В конце концов, одно дело делаем. Альбион туманен, но угроза, идущая с острова вполне конкретна. Самое трудное впереди, в конце...Как говорят азиаты, "для проходящего сто ри половина пути - девяносто ри"*.
  ==============
  
  "для проходящего сто ри половина пути - девяносто ри"* - цитата из китайского древнего письменного памятника "Планы сражающихся царств", означающая, что самое трудное - последний шаг, завершение дела.
  
  Четверг. В лето 7436 года, месяца сентября в 14 - й день (14 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. Варсонофьевский переулок.
  
   Трехэтажный дом из бурого кирпича в Варсонофьевском переулке, соединяющем Рождественку с Большой Лубянкой, ничем не отличался от десятков других зданий в этой части старой Москвы. Узкий фасад в шесть небольших окон, завешанных толстыми шторами. Двухэтажный мезонин с острой башней, возвышавшейся над крутой основной крышей.
   В кабинете заведующего Центральным Бюро Технической Информации генерал - майора Ронжина собрались четыре человека: хозяин кабинета, товарищ министра промышленности Александр Андреевич Роща - Долгорукий, советник - консультант главноуправляющего министерством торговли и промышленности Петр Ермолаевич Греве и начальник Четвертого Отделения Департамента Государственной Охраны генерал Брюханов.
   Генерал - майор Александр Георгиевич Ронжин, военный инженер по образованию, бывший гвардейский сапер, предпочитавший теперь статское платье, возглавлял Бюро Технической Информации последние несколько лет. Он был на короткой ноге с министром, который и поручил Ронжину создание службы информации правительства по финансово - экономическим вопросам, а фактически - центра промышленного шпионажа при министерстве.
   Значение экономической разведки было столь велико, что еще в 1908 году остро был поставлен вопрос об организации межведомственного особого центрального органа для сбора получаемых различными ведомствами сведений об экономической жизни вероятного противника - центрального бюро экономической разведки. В качестве источников получения необходимых сведений намечалось использовать заграничные организации и представительства всех ведомств и военно - цензурные комиссии. Данные добывались официальными агентами, находившимися при заграничных дипломатических представительствах. Сбор сведений они производили, главным образом, из официальных и неофициальных периодических и других специальных изданий, посредством банков, коммерческих и промышленных предприятий. Для этих целей они старались использовать услуги отечественных коммерсантов и финансистов, имевших дела с заграничными коммерческими предприятиями и банками. В итоге бюро через некоторое время превратилось в очередное учреждение, где велась обработка корреспонденции, выдержек из прессы иностранных держав и подготавливались пространные отчеты по газетно - журнальным публикациям. Организация стала синекурой для предотставных чиновников правительства и Департамента Государственной Охраны, в место, куда большие начальники пристраивали своих детей и родственников "посидеть на время"...
   Генерал Ронжин взялся за реорганизацию структуры, по сути создав ее наново, практически с нуля. До Ронжина Бюро снабжало правительство информацией о ведущих финансовых и промышленных компаниях Европы и мира, о структуре экспорта и импорта в экономике ведущих держав, о тенденциях экономического развития в тех или иных отраслях, о теневых фигурах крупного бизнеса и его политических лобби. В задачу Бюро входила подготовка обширных обзоров для "высших сфер". Главным коньком Ронжина было обоснование тенденций развития на стыке отраслей науки и техники в той или иной области знаний. Причем свои аргументы Ронжин дополнял конкретными документами, которые далеко не всегда носили открытый характер.
   "Бюро Ронжина" представляло собой комбинацию двух отделов: один определял потребности сбора информации, другой их удовлетворял. В первый отдел входило несколько "столов", выявлявших потребности в разведывательных данных: в областях финансов и банковского сектора, в химической, металлургической, электротехнической промышленности, в секторах обрабатывающей промышленности, транспорта и путей сообщения, нефтедобычи, сельского и лесного хозяйства, в сфере научно - исследовательской деятельности. Это были основные ипостаси, осмысленные и выстраданные Ронжиным как основные направления по проникновению в секреты Запада. Второй отдел включал в себя восемь региональных "столов": английский, германский, французский, североевропейский, европейский, ближневосточный, дальневосточный и американский. "Столы" обеспечивали сбор требуемых сведений. Было во втором отделе еще одно направление, информационное - для разработки разведывательных заданий и реализации добытых материалов в организациях и ведомствах, выступавших под именем "заказчик". Главным из них была могущественная военно - промышленная комиссия, которая анализировала интересы промышленности, тщательно сортировала заказы и спускала разведывательное задание главе ЦБТИ. Был и еще один "стол", "особый", чьи функции не были прописаны достаточно подробно: в его деятельность входила подготовка характеристик на иностранных коммерсантов для передачи коллегам из контрразведки, главной задачей которых являлось выявление кадровых сотрудников разведок западноевропейских стран и связанных с ними деловых людей. Подсказка, кто может подозреваться в связях с иностранными спецслужбами, - это экономия сил и средств, и выход на нужный объект контрразведывательного интереса.
   Служба информации и промышленного шпионажа была организована генералом Ронжиным тщательно и добротно, располагала приличным бюджетом. В непродолжительные сроки Ронжин вывел линию экономической разведки в число приоритетных.
   Начальник Четвертого Отделения Департамента Государственной Охраны генерал Брюханов впервые оказался в кабинете Ронжина и, слушая генерала, с интересом разглядывал огромный портрет царя Бориса - основателя ныне правящей династии Годуновых.
  -Хорош портретик, а? - подмигнул Ронжин, заметив взгляд генерала. - Работа Репина...
  -Репина? - непритворно удивился тот.
  -Его, Ильи Ефимовича...Отцу моему подарено, в году одна тысяча восемьсот девяносто восьмом, на трехсотлетие династии...Удивительно...Всякий раз смотрю на сей портрет и удивляюсь...И восхищаюсь тому, как Годуновы сумели сохранить на протяжении трех с лишним веков родовую дисциплину и верность родовым традициям.
  -Петр Ермолаевич, у меня во внутреннем кармане пиджака лежит листок, который я, строго конфиденциально, могу направить в высшие сферы. - обращаясь к Греве, сказал начальник Четвертого Отделения Департамента Государственной Охраны генерал Брюханов. - Это "компромат", который может подпалить кое - кому одно место, ибо в нем содержатся сведения о принципе завышения цен британскими коммерческими партнерами в два раза на экспортируемое в Россию оборудование. Если учесть, сколько Россия покупает ежегодно английского оборудования, нетрудно представить и посчитать, сколько наши купцы переплачивают английским фирмам!
  -Это не ново.
  -Так вы в курсе? Зато внове эффективность системы обсчета конъюктурного рынка в министерстве промышленности и торговли. Вернее, отсутствие эффективности.
  -Вы полагаете?
   Брюханов передал Греве листок:
  -Петр Ермолаевич, посоветуйте, как быть?
  -Подобные сведения жгут вам руки? Я так понимаю, что Гохран задался целью утереть нос своим коллегам? - подал голос генерал Ронжин. - Желаете посмотреть, как мы пустим в дело переданные вами материалы, а после продолжим вчитываться в отчеты об изучении прошлогодних подшивок "Бежевых книг"*? Мы также проштудируем путевые записки капитана Адамса или братьев Лэндэров, направленных в свое время на Нигер по заданию министерства колоний Великобритании и почерпнем интереснейшие сведения об организации регулярного пароходного сообщения между Нигером и Англией. Можно составить полезные рекомендации для частновладельческих пароходных компаний на реках Западной Сибири.
  -Не кипятитесь попусту. И не прибедняйтесь. Насколько эффективно ваше Бюро осуществляет операции по промышленному шпионажу, известно. Об этом можно было судить хотя бы по закрытому отчету Союза Немецкой Промышленности, который волею случая не так давно оказался на рабочем столе моего патрона. По оценке Союза ежегодные потери германской промышленности от кражи технологий русскими составляли в прошлом, 1931 году, почти двести миллионов марок в год. В числе особенно удачных операций были получение материалов о производстве приборов для полетов вслепую, гирокомпасов. И многое другое.
  -Предоставленные материалы наверняка крайне интересны. - сказал Греве. - Но вам это не нужно?
  -Петр Ермолаевич, эти пресловутые британские "два раза" министерство торговли и промышленности не в состоянии уловить. - ответил Брюханов. - Или не хочет?
  -Я от политики отошел...Скучно.
  -Но я уверен, что вы хотя бы вполглаза следите за политической повесткой дня.
  -Слежу. А вы рассматриваете Бюро генерала Ронжина как один из рычагов влияния на экономический блок правительства и крупные компании?
  -Ведь мы теснейшим образом сотрудничаем с ним в деле предоставления информаций, Петр Ермолаевич. - ответил Брюханов. - И готовы дальше сотрудничать, чтобы вместе предотвращать откровенный удар по правительству.
  -И премьеру? - спросил Роща - Долгорукий.
  -И по премьеру и по правительству в целом. Я искренне верю, что творю правое дело, когда раскрываю глаза на нечестные игры наших западных конкурентов с ценами.
  -Образно говоря, руку на пульсе держать, это хорошо. Но мы практически не занимаемся агентурной работой и вербовочной деятельностью. - сказал генерал Ронжин.
  -Ключевое слово - "практически". - хмыкнул Брюханов. - Ваш английский "стол" получает обширную информацию из Англии, например, по специальным материалам: смазкам, покрытиям и каучукам для нужд авиационной техники. Это для ваших специалистов и ваших экспертов работа. Мне же по роду нынешней деятельности приходится проверять иностранцев по учетам на предмет их возможной связи с зарубежной разведкой и контрразведкой. Я также готовлю предложения по активизации работы с иностранцами, разрабатываю разведывательные и контрразведывательные задания, исходя из возможностей ведомства, и даже готовлю характеристики на иностранных коммерсантов. Вы, заполучив материалы и я, с кем вы поделитесь точно такой же доверительной информацией для проведения самостоятельных агентурных разработок, сможем продемонстрировать и интенсивность, и эффективность в интересах Родины, в интересах ее безопасности. Что мне от вас нужно сейчас? Соответствующую бумажку подпишите, что я вам передал кое - чего...Я ведь тоже крупный бюрократ, без бумаженции, прикрывающей мое ретирадное место, никак не могу.
  -А взамен что попросите?
  -Всего ничего.
  -Чего же?
  -Пройдемся по теории ведения промышленного шпионажа... - сказал Брюханов. - Итак, сбор информации включает в себя получение необработанного, сырого материала, который затем, в результате анализа будет превращен в полезные аналитические материалы. Этот материал может быть использован как правительством заинтересованной державы, так и частными компаниями или лицами, заинтересованными в процессе принятия стратегических решений. Поиск нужной информации может осуществляться путем использования традиционных источников, как - то: журнальные и газетные публикации, проводимые выставки и конференции, добыча секретных сведений политического военного характера, опросы, наблюдения, интервью...Пассивные методы - получение сведений из печатных источников и документов, активные - опросы, интервью, визуальные наблюдения, то есть те, в которых в качестве источника информации выступает человек. Основной формой сбора информации является наблюдение: постоянное, систематизированное. За состоянием объекта, за определенными показателями. Наблюдение позволяет отслеживать изменения интересующих показателей, своевременно предупреждать о возможном развитии событий. Можно выделить четыре основные составляющие наблюдения: непрямое наблюдение, условный обзор, информационный поиск и формальный поиск. Непрямое наблюдение - сие есть общий обзор сведений, при котором не следует достижение специфических целей. Тут можно сказать еще - просматривающий сведения человек зачастую и не предполагает того, что ему может встретиться. Условный обзор предполагает, что изучение производится в заранее определенном направлении, но при этом может предусматривать средства активного сбора сведений, когда более или менее определена область информации...
  -Неплохо, продолжайте... - усмехнулся генерал Ронжин.
  -Изучающий путем условного обзора может быть чувствителен к определенного рода сведениям и может оценивать их значимость. Информационный поиск относительно ограничен, но он также и не структурирован на получение особой информации. Ну и, наконец, формальный поиск характеризуется обдуманными действиями просмотра особой информации.
  -Очень хорошо, очень, - одобрительно кивая, сказал Ронжин.
  -Теперь мы подходим к главному. Подлинная информация для фабриканта или промышленника существует лишь в том случае, ежели предварительно имеется намерение, или замысел, или, если хотите, то назовите это проэктом, целью. Есть намерение - есть предопределение отношения к анализу окружающей действительности. А это в свою очередь, выражается в пробуждении внимания, которое и позволяет выделять нужные сведения из общего фона. Иначе говоря, истинная информация является результатом взаимодействия двух сущностей: намерения и внимания. Только в этом случае становится возможным создание действенной методы для сбора и обработки сведений без ненужных потерь времени, путаницы и риска утонуть в безбрежном море информации.
  -И в чем же состоит наша первостепенная задача? - с ухмылкой спросил Ронжин. - В свете описываемого вами?
  -В сущем пустяке. - Брюханов закурил "бриннеровскую сигару", глубоко затянулся и пустил к потолку густой клуб ароматного дыма. - Мы должны создать малопреодолимые, а лучше и вовсе - непреодолимые, условия для неполучения заинтересованным лицом, или заинтересованными лицами, истинных сведений. Надо напустить сигарного тумана, ароматного и приятного на первый взгляд, - он снова затянулся, выдохнул в потолок очередной клубок дыма, неопределенным жестом руки, поднятой кверху как бы предлагая присутствующим насладиться ароматом сигары, - но совершенно не отвечающего преследуемым заинтересованными лицами целям и задачам. Известно, что девяносто пять процентов всех сведений составляет несекретная информация. И только пять процентов - секретная. Нам надо напустить такого тумана, чтобы кое - кто кое - где выцеживал крупицы "нужных сведений" из несекретных и секретных источников, которые на поверку окажутся совершеннейшей "пустышкой". Нам надо сделать информационное блюдо столь удобоваримым, чтобы кое - кто и кое - где его с удовольствием слопал. Ну и попутно надо решить еще несколько задач - выявить к чему, или к кому, интерес у "той стороны", выявить "интересующихся" разными секретами в нашей "посудной лавке" и пресечь их деятельность. Можно - громко, можно не очень. Это уж как пойдет.
  -А мы одни из тех, кто примет участие в приготовлении "блюда"? - спросил Ронжин.
  -И в приготовлении, и в его сервировке. - ответил Брюханов.
  ===================
  подшивок "Бежевых книг"* - "Бежевые книги": сборники документов, подготовленных чиновниками британского правительства, предназначенные для внутреннего пользования и рассылаемые дипломатическим торговым представителям Англии за границей. Содержат официальную переписку по экономическим вопросам, сообщения технических и промышленных комитетов, статистические сведения, планы проведения промышленных выставок и т.д.
  
  Четверг. В лето 7436 года, месяца сентября в 14 - й день (14 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. Всехсвятское.
  
   В Братской Роще, во Всехсвятском, носился холодный сентябрьский ветер, швырявший пригоршни дождя в лица немногочисленных утренних прохожих. Было около половины десятого утра. Недалеко от трамвайного круга, в маленькой деревянной беседке, укрывшись от колючего дождя, сидели двое: Джордж Хилл и Леонид Кациус. Они неторопливо курили и также неторопливо беседовали.
  -Холодновато для первой половины сентября, вы не находите, Леонид Фридрихович?
  -Да. Чуть больше двенадцати градусов тепла. Пока почти все дни сентября - пасмурные.
  -Прогулка на свежем воздухе сильно взбодрила бы.
  -Прогулка придает разговору чересчур интимный характер.
  -Что плохого в доверительном тоне?
  -А что плохого в этом простом невзрачном месте? - возразил Кациус. - Обстановка действует успокоительно. Особенно, если на вас не смотрят как на чужого. И вообще...Мне нравится наблюдать за кислыми лицами прячущихся под зонтами прохожих, кидать солидарные взгляды на редких наслаждающихся и весело шлепать по лужам. Дождь с утра - это обновление, перезапуск дня. Ну, если он короткий. Еще мне нравится приходить сюда, на это место. В эту беседку. Посмотрите, как поэтично и в тоже время весьма величаво выглядит открывающийся отсюда шпиль Адмиралтейской Канцелярии*! Только вдумайтесь, как красиво звучит - "Адмиралтейство Песчаных улиц..."*
  -Да, очень поэтично, - втягивая голову в плечи и поправляя руками приподнятый воротник плаща, сказал Хилл. - И величаво. Все это вполне в русском стиле.
  -Что именно? - спросил Кациус.
  -Адмиралтейство Песчаных улиц...Иметь здание морского ведомства вдали от моря, на берегах заключенной в трубе речки Таракановки. Вполне по - русски.
  -Язвите?
  -Немного.
  -Язвите, язвите. - качнул головой Кациус, - Между тем, ежели хотите, это вполне в духе противостояния между морскими, атлантистскими и сухопутными, континентальными цивилизациями. Вы язвите как типичный представитель атлантистской школы геополитики. И пространственной экономики. Вы словно стражник интересов океанических держав. Я - будто бы представитель евразийского направления российской экономической и геополитической мысли.
  -Хотите сказать, встреча наша здесь, сегодня, в этой беседке, носит некие символические элементы?
  -Может быть. - кивнул Кациус.
  -Это потрясающе. Это так по - восточному. По - евразийски, я бы сказал...
  -Ну и зря вы так сказали.
  -Почему?
  -Во всем вы желаете сыскать восточный символизм. Откуда в вас это, господин Хилл? Как ни странно, но вы, как я уже понял, критик евразийства, редко обращаете внимание на одно весьма примечательное обстоятельство: любовь евразийцев к тюркам. К монголам. К азиатам - заочна, так сказать, платонична. Возьмите меня - что я могу знать о монгольских аймаках? О киргизских аулах? Я, хотя и не выросший в родовом поместье, я, чье детство не прошло с французскими гувернантками и английскими дворецкими? Мое знакомство с евразийскими народами исчерпывается знакомством с дворником - татарином. И вообще...Мало кто обращает внимания на прекраснодушное невежество евразийцев, толком не знающих ни Азии, ни Евразии.
  -И на ваше невежество, я имею в виду ваше личное, тоже?
  -И мое тоже.
  -А Запад? Запад вы знаете?
  -О, господин англичанин, я большой обличитель Запада. Смею думать, что знаю его. Но не приемлю. Латиницу называю нечестивой, английский язык для меня - "тарабарский язык".
  -Но английский знаете прилично.
  -Знаю хорошо.
  -А между тем, вы и сами мне заявляли, что являетесь представителем евразийского направления российской экономической и геополитической мысли.
  -Напрасно вы стараетесь выжать из меня мое политическое кредо.
  -Но ведь называют.
  -Я не отказываюсь. По нескольким причинам. Но считаю, что евразийство в - общем обречено. В нынешних условиях.
  -Почему?
  -Понимаете...Евразийцы остаются людьми православными, многие - глубоко верующие. Основу духовной жизни они видят только в православии. Но большинство восточных, степных народов, столь любезных сердцам евразийцев, исповедуют ислам или буддизм. А к этим религиям у евразийцев отношение пренебрежительное. Или прямо враждебное. В их глазах догматика ислама бедна и банальна, а мораль - груба и элементарна. К буддизму отношение и того хуже: его прямо считают разновидностью язычества. - Кациус заерзал, суетливо достал портсигар, закурил.
  -Вы ведь занимаетесь политикой профессионально? - у Хилла был тщательно отработанный голос выпускника Оксфорда, в котором, однако, иногда слышались повелительные нотки, приобретенные на Даунинг - стрит.
  -В некотором роде. В министерские кабинеты меня, бывшего каторжанина, конечно не пускают. Но мне и с черного хода удобно влезать к высшим сферам.
  -Вы тоже занимаетесь политикой. Но в России политика монополизирована ортодоксальной церковью и монархом.
  -Не соглашусь с вами. Монополизация идей ведет к духовному оскудению народа. Но разве вы, в России, имеете дело с обществом кретинов? Скорее наоборот. В православной традиции сформировалось определенное представление об идеальной форме церковно - государственных отношений, которое получило название симфонии Церкви и государства. Суть ее в обоюдном сотрудничестве, взаимной поддержке, взаимной ответственности, без вторжения одной стороны в сферу исключительной компетенции другой. Государство при симфонических отношениях с Церковью ищет у нее духовной поддержки, ищет молитвы за себя и благословения на деятельность, направленную на достижение целей, служащих благополучию подданных, а Церковь получает от государства помощь в создании условий, благоприятных для проповеди и духовного окормления своих чад, являющихся одновременно гражданами государства.
  -Однако в России, в государстве, признающем православную церковь величайшей народной святыней, иными словами, в государстве православном, симфония церкви и власти не существовала в совершенно чистой форме. - возразил Хилл. - Церковь в России неоднократно оказывалась объектом притязаний со стороны государства.
  -Да. Отступая от норм симфонизма, цари то и дело претендовали на монопольное устроение церковных дел. Хорошо известен ответ царя Ивана V патриарху Аввакуму, одному из неистовых "ревнителей благочестия" - "Ныне бывает вси царским хотением!".
  -Как, как? "Все бывает царским хотением"? Абсолютизм чистой воды!
  -В конечном итоге церковь вынуждена была уступить часть своей власти государству, лишившись ряда политических и экономических прав. Тем не менее, Церковь не утратила совершенно, способность к каким-либо самостоятельным выступлениям. Церковь оставалась на позициях русского православного традиционализма, была единой, в ее среде не выделялось никаких раскольнических течений. Церковь поддерживала авторитет государственной власти, который в России всегда был высок, несмотря на то, что, к неудовольствию церковных иерархов, не без попустительства государства, новоевропейский рационализм все более проникал во все слои жизни: политической, экономической, культурной, социальной...
  -Кстати, а каково, на ваш взгляд, место монархической идеи в евразийстве?
  -Монархическому принципу в общественном устройстве России евразийцы отводят довольно слабое место. Монархическая идея может быть, а может не быть. Не нам, говорят евразийцы, предрешать выбор народа. Главное - не попасть "к немцам на галеры".
  -Как, простите? "К немцам на галеры"? Очень интересно. Поясните.
  -То есть к вам, к европейцам. Это самое главное. Мы не хотим быть у немцев на галерах. Англичане, немцы, французы, я убежден, могут быть лишь хитроумными эксплуататорами. А между тем, евразийский тезис таков: надо искать не врагов. Их хватает. Надо искать друзей. Друзья - это самая главная ценность в жизни. И союзников надо искать. И находить их - искренних, настоящих.
  -Европа вам не друг? И не союзник?
  -Разумеется. Какая может быть искренняя дружба с Европой, ежели нам, ощущавшим себя частью Европы, нам, входившим в систему европейских держав, то и дело давали понять и почувствовать, что мы только лишь третьестепенная Европа? Установка такая у вас была, понимаете? Эта установка максимально затрудняла творческий вклад России в мировую культуру. Нет, когда надо было, когда политические условия диктовали необходимость, когда к выгоде европейской надо было - вы признавали нас державой, имеющей политическую силу и волю. Но чуть только минует надобность - вы снова норовили отодвинуть нас на зады европейской цивилизации. А может быть истинное союзничество, может быть истинная дружба с Европой, чье пренебрежение являлось единственно возможным отношением к этим задворкам? Решительно не может быть! Ни союзничества, ни дружбы.
  -А что есть в таком случае?
  -Взаимные интересы.
  -Стало быть, Россия не часть Европы?
  -Россия - это "третий мир" старого света. Россия не составная часть ни Европы, ни Азии. Россия -это отличный от них, но в тоже время соразмерный им мир, особый исторический мир.
  -С Европой вам не по пути?
  -Чтобы сблизиться с Европой, нужно стать духовно и материально самодавлеющим миром. В настоящее время этот процесс реализовывается. Россия имеет все предпосылки к такой независимости.
  -Но географически...
  -Послушайте, англичанин! Россия представляет собой своеобразную географическую среду, в своих простых, широких очертаниях. Резко отличную от дробного строения Европы. В России есть самостоятельная культурная традиция, достаточно сильная для того, чтобы наглядным образом обосновывать независимое от Европы культурное развитие. В этой культурной традиции запечатлено много начал, связанных с Востоком и чуждых Западу. В России единство политическое и единство внутреннее, я говорю о взаимной тяге населяющих ее народов, в ряде проявлений своих резко контрастирующего с теми национальными ненавистями и отталкиваниями, коими полна Европа.
  -Но знаете, для большинства незападных стран Россия по - прежнему остается европейской имперской державой. Критика критикой, дорогой мой, новый элемент в традиционной теме русской историософии новым элементом...Критикуйте Запад, отрицайте Россию как европейскую державу, но не так уж легко оказывается, порвать с Европой.
  -Да, не так уж легко.- согласился Кациус. - Триумфальное шествие Европы пока продолжается. Европейская культура продолжает коварно очаровывать. По большому счету ни в политическом, ни в экономическом отношении господство Европы не удалось поколебать значительно. Но это пока...
  -Зависимость от Европы сохраняется...
  -Но будущее России не в том, чтобы оставаться европейской державой, а в том, чтобы стоять во главе всемирного антиевропейского движения.
  -Великобритания тоже не вполне европейская держава. - заметил Хилл. - Остров. На острове тоже хватает антиевропейских настроений. Значит, пока мы с вами партнеры?
  -Да.
  -И можем рассчитывать на сотрудничество?
  -В какой - то мере. Пока мы с вами, я имею в виду Россию и Англию, можем называться партнерами. Я допускаю даже создание русско - английской коалиции. Я исхожу из того, что в Англии нам противостоят по сути, две силы: здравомыслящие политики, а их, мне кажется, все - таки немало, и исконные противники, ничего не поделаешь. Вопрос в том, на каких принципах будет существовать эта коалиция и каковы ее исторические перспективы.
  -Союз с Англией вы не рассматриваете? - поинтересовался Хилл.
   Кациус улыбнулся:
  -Видите ли, русско - английские отношения представляют собой классический исторический конфликт между двумя великими державами. Но это не просто национальный конфликт. Это также борьба между двумя имперскими системами и впервые в истории она означает ни больше, ни меньше как соперничество двух наций за мировое господство.
  -Но согласитесь, Леонид Фридрихович, ведь ситуацию можно исправить. - ответил Хилл. - Для прочного и надежного сотрудничества двух великих держав необходим кардинальный пересмотр внешнеполитических ориентиров с обеих сторон.
  -Следует признать, что и ваши и наши лидеры оказались неспособны к смягчению позиций в международной политике. Амбиции с обеих сторон были подогреты. Поэтому всякое подозрение в Москве или в Лондоне относительно намерения другой стороны получить новые преимущества создавали и продолжают создавать сейчас, основания для недоверия.
  -В Англии есть те, кто, по - вашему, относится к здравомыслящим политикам. В России тоже есть здравомыслящие люди. Почему бы им не осведомлять друг друга о своих шагах, и таким образом влиять на принятие некоторых решений, ослабляющих позицию тех, кто настроен на откровенную конфронтацию? И тем улучшить общий политический климат? Выстроить мосты?
  -Вы сейчас заняты выстраиванием подобных мостов для "обмена любезностями"? - насмешливо спросил Кациус. - Ну, так мы с вами такие мосты уже навели.
  -Мы не в идеальном мире живем. Мы живем в мире, который все более и более становится непокорным. Ну, а коль скоро мы с вами партнеры, то и обязательства по отношению к миру у нас общие.
  -Я не возражаю, чтобы британский коммерсант говорил о наших общих обязательствах. - сказал Кациус. - Главное, чтобы при этом не забывал говорить о своих обязательствах.
  -О каких именно? - спросил Хилл.
  -О тех, например, которые бы фиксировали сложившийся статус - кво и не допускали бы их интерпретации, попыток использования для получения тех или иных выгод и преимуществ, чаще же для удержания прежних позиций любой ценой, даже и ценой усиления конфронтации.
  -Я готов заверить вас, что принадлежу к тем кругам в Англии, кто выступал за такой подход, который уменьшает конфронтацию и снижает поляризацию политических и идейных установок. - высокопарно сказал Хилл.
  -Отрадно слышать. - Кациус картинно развел руками. - Однако пока британские дипломаты и коммерсанты предпочитают рисовать общую картину мира все тем же старым методом дихотомического рассечения - Англия по одну сторону, и это силы Добра, Россия по другую сторону, и эта сторона олицетворяет силы Зла. А сие приводит к устоявшейся позиции - с силами зла невозможно вести никакие переговоры по общепринятым правилам, их необходимо остановить и с ними не стоит считаться. И можно забыть про свои обязательства.
  -Почему же вы так думаете? - в голосе Хилла послышалась обида. - Когда, например, британская сторона ведет переговоры с какой - нибудь державой, существует попытка обеих сторон понять точку зрения другой и в конечном счете прийти к соглашению, которое будет представлять компромисс между обоими этими государствами. Когда соглашение достигнуто, строятся отношения между этими странами, пока не понадобится новое соглашение. Такие отношения подразумевают честность, признание обязательств по договорам, надежность соглашений. Уверяю вас, что и в отношении России моя страна придерживается такого же мнения.
  -Однако время от времени ваша страна придерживается также мнения о том, что русские невосприимчивы к логике разума, но очень чувствительны к логике силы...
  -Ну, преувеличенного пренебрежения хватает и у вас.
  -Отчасти соглашусь с вами. Будем считать, что обменялись "шпильками" в адрес друг друга.
  ===============
  шпиль Адмиралтейской Канцелярии* - Адмиралтейская Канцелярия или Адмиралтейство - государственное учреждение, часть Морского Министерства, в компетенцию которой входили хозяйственные и финансовые вопросы. К решению задач боевого управления флотом Адмиралтейская Канцелярия не привлекалась.
  "Адмиралтейство Песчаных улиц..."* - строка из стихотворения Джулии Коронелли. Здание Адмиралтейской Канцелярии располагалось недалеко от Всехсвятского, на краю Ходынского поля, в районе Песчаных, 1-ой и 2-ой улиц.
  
  Четверг. В лето 7436 года, месяца сентября в 14 - й день (14 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. Остоженка.
  
   Одна из конспиративных квартир Департамента Государственной Охраны помещалась на углу двух московских улиц, у Пречистенки и Остоженки, возле бывшей усадьбы боярина Бориса Юшкова. Купцы Обуховы в свое время выкупили усадьбу и отстроили трехэтажный конторский дом. Это был неплохой пример новой городской застройки. Поставленное на горке трехэтажное здание аккуратно выходило торцом на Остоженку. Центр здания выделялся пилястровым портиком с арками на втором этаже и высоким фронтоном. Старинные каменные "красные палаты" остались позади конторского дома, в глубине двора - владельцы крупнейшей в России сталелитейной компании, Обуховы, приспособили их под второстепенные конторские помещения и архив. Летом главный дом усадьбы был почти не виден в зелени, зато зимой открывалась красивейшая панорама, в которой все выглядело взаимосвязано.
   ...В одном из конторских помещений, переоборудованном в конспиративную квартиру, заведующий наружным наблюдением Бегунов, сидя за неказистым столом, пил чай с ореховым печеньем и принимал с докладом старшего летучей филерской бригады...
  -...Итак, вы его потеряли? - тон заведующего наружным наблюдением Бегунова был миролюбивым.
  -Как сквозь землю провалился, аспид, - старший летучей филерской бригады смотрел на начальника исподлобья. - К сожалению, мы не смогли взять это неустановленное лицо под наблюдение. Вели визуально до момента окончания разговора в Братской Роще. Мария Скворцова вела. Потом в трамвае. А он, "кепка", спрыгнул у Шебашевского проезда, сиганул дворами в сторону Инвалидного рынка. И в метро. И там пропал.
  -Хитрован... - Бегунов покачал головой, - Станция у Инвалидного рынка с разнесенными по сторонам платформами, и уехать можно только в одном направлении, а для того, чтобы отправиться в другом, нужно перейти по переходу на другой перрон. Улавливаешь?
  -Само собой. - филер обиженно пожал плечами - Ежели кто - то повторит маневр, когда, допустим, наблюдаемый замешкался, да и остался перед закрытыми дверями вагона, то будет он торчать прямо перед глазами. И не укроешься. В центре еще туда - сюда, можно в сторонку вильнуть, а тут никуда не денешься.
  -То - то. Москву он знает неплохо. И предпочитает, как я понял, в оперативных целях пользоваться только проверенными старыми, классическими линиями. Проверялся англичанин? - Бегунов отложил фотографические карточки, долил из стоявшего на столе чайника кипятка в стакан, взял со стола ореховое печенье, аккуратно откусил.
  -Профессионально. - с легкой ноткой уважения в голосе ответил старший филер. - Хотя поначалу и выглядел довольно скованным. Был в напряжении. Но не оглядывался, шнурки не завязывал, из - за угла не выглядывал...
  -Шнурки у англичан никогда не развязываются - они специально вощеными сделаны. - вздохнул Бегунов. - Сами - то не наследили? Чисто работали?
  -Обижаете. Ничем не насторожили. Держали в серединке, работали втроем, менялись по кругу: с задней линии налево, левый - направо, правый - назад, чтобы он одновременно двоих видеть не мог.
  -А в метро бы как его вели? Час - то ранний. Метро пустое, "хвост", коли он есть и тянется, "срисовать" легче...
  -В вагон бы за ним не садились. Протелефонировали бы со станции метрополитена и две тройки наблюдения пустили на следующих платформах. Держались бы на максимальном удалении, и как заведено - костюмы простенькие, парики, грим под рабочих. Благо, с утра их порядочно уж было бы...
  -Значит так получается теоретически. А практически - потеряли...
  -Обставился англичанин по всем правилам. - сказал старший филер. - Вот что получается.
  -Ишь ты, словечки мудреные... - Бегунов покачал головой, смежил веки. - Контрнаблюдения не было?
  -Нет.
  -Надо бы подумать, прикинуть, а кто мог быть этот в кепке? Есть соображения на сей счет?
  -На встречу резидента с источником информаций не похоже.
  -Вот как? - Бегунов с интересом глянул на старшего филера. - Почему не похоже?
  -Дык, знамо дело, для резидента главное в его деле - избегать контактов. А уж с источником и подавно. И не только с источником, а и с человеком, который выводит на источник. Вообще с кем бы то ни было.
  -В общем, мысль верная...
   Бегунов молча налил в стакан заварки, кивнул старшему филеру. Тот понимающе кивнул, долил кипятка из чайника, присел за стол и шумно отхлебнул.
  -У меня есть смутное предчувствие, пока смутное, но я ему верю, что скоро с нас потребуют результаты наблюдения по "кепке". - сказал Бегунов. - Потребуют, как это всегда бывает - срочно. Кровь из носу. Немедленно. А результата пока нету...
  
  Четверг. В лето 7436 года, месяца сентября в 14 - й день (14 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. Малый Гнездниковский переулок.
  
   ...Татищев и Чечель посмотрели на Бегунова одновременно.
  -Рассказывайте, а я пока наплескаю вам чаю крепкого с лимоном и с сухариками. - сказал Татищев. - Как вы любите. Чай божественный, колониальный. Чистый индийский, в английской упаковке.
  -Чай - это хорошо. Третью ночь не сплю, им только и держусь.
  -А что так?
  -У жены жар...
  -Врача вызвали? - Татищев слышал, что супруга заведующего филерским наблюдением Бегунова на постельном режиме уже с месяц.
  -Самого Готтье. Из Солдатенковской. Специалист по внутренним болезням.
  -А вы сами как себя чувствуете? - спросил Чечель.
  -Достаточно хорошо, но дня, увы, не хватает.
  -Мы все с ног сбиваемся! - повышенным тоном заговорил Татищев. - Я вторую ночь не сплю! Генерал Брюханов не спит. В Москве свыше шестидесяти дипломатических представительств. В этих представительствах, согласно дипломатическому листу насчитывается больше четырехсот человек. А вместе с их семьями получается свыше тысячи человек -шумная и большая дипломатическая компания. За всеми уследишь разве? Ну - с, излагайте...
  -Была. - выдохнул Бегунов. - Была Уинем - Рич. Крутилась на Спиридоновке, про особняк расспрашивала...
  
  Пятница. В лето 7436 года, месяца сентября в 15 - й день (15 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. Большая Якиманка. Азиатская ресторация Ковальского.
  
   ...Место действительно было довольно уютное, готовили в ресторации с азиатским национальным стилем, преимущественно это была китайская и японская кухни. Заведение Ковальского рестораном традиционной азиатской кухни, конечно же, не являлось - устланного бамбуковыми циновками и уставленного низенькими столиками возвышения здесь не было, и разуваться при входе было не нужно. Ресторация пользовалась успехом у заезжих европейцев, помешанных на всем восточном, и совершенно не в почете была у москвичей. Азиаты здесь были и вовсе редки, японские и китайские дипломаты заглядывали к Ковальскому нечасто, поэтому Хитрово не опасался встретить здесь неожиданных посетителей, случайных гостей, сослуживцев и знакомых. И появление в ресторации Масатанэ, секретаря Политического отдела посольства Японии в Москве, захаживающего к Ковальскому регулярно, выглядело естественным и замотивированным - напротив ресторации находился небольшой антикварный магазинчик, и туда обязательно заглядывал перед каждым посещением ресторации у Ковальского Масатанэ.
   Хитрово пришел минут за пятнадцать до назначенного времени. На входе его встретил сам хозяин заведения. Никто с таким мастерством не мог организовать обед или ужин, встретить и проводить гостей. Уже само присутствие Ковальского придавало любому мероприятию солидность.
  -К вашим услугам. - Ковальский вежливо раскланялся.
  -Завтрак на двоих организуете?
   Ковальский вынул маленькую записную книжечку, пометил в ней "обед на две персоны".
  -По какому разряду?
  -По первому. В японском стиле. Рыба, рис...
   Ковальский отметил в своей записной книжечке и это. Официант - азиат в темно - синем костюме, с лица которого, по - видимому никогда не сходила сладкая улыбка, непрерывно кланяясь, провел Чебышева по полутемной зале. Хитрово по - хозяйски расположился в дальнем конце небольшого зала, за столом, скрытым за деревянной, довольно симпатичной баллюстрадой.
   Вскоре появился Масатанэ. Хитрово встал поприветствовать гостя и пригласил его занять место напротив. Масатанэ понял, что заказ уже сделан, и, пока вокруг стола ходил официант, он обменялся с русским несколькими общими фразами.
   Завтрак был молниеносно сервирован по - японски: на деревянном столе без скатерти вместо тарелок стояли деревянные лакированные ящички, в которые были уложены лакированные коробочки с едой. На маленьких деревянных фигурках в виде зверьков с прогнутыми спинами лежали тёмные бамбуковые палочки. Официант принес сакэ и перед каждым гостем поставил сакадзуки, чуть больше напёрстка. Гости взяли горячие и влажные махровые салфетки, протёрли ими руки, официант налил сакэ, и тут же на стол были поставлены тонко нарезанная сырая рыба и рисовые шарики.
  -Первый тост у нас положено пить за наше японское Солнце, за императора, но будем считать, что у нас на двоих - два государя: у меня - мой, у вас - ваш. - сказал Масатанэ.
  -Узнаю в ваших словах черту профессионального дипломата. - улыбнулся Хитрово.
   За государей выпили стоя.
  -Интересная вы нация, японцы, - сказал Хитрово. - Едите никакую рыбу, сырую и даже несолёную, и пьете никакую водку, а всё вместе получается вкусно. По крайней мере, забавно!
   Сакэ было горячим, чуть подслащенным, с нежным запахом.
  -Ваша водка очень легкая. - сказал Хитрово.
  -Не скажите, друг мой. Она кажется легкой, но только до той поры, пока вы не встали из - за стола. А от вашей водки у меня ноги отказывают сами и сразу. - ответил японец и добавил с сильным японским акцентом, - У меня никогуда не быро такобо. Я пурохо сэбя чуфусутуфую.
   И сам рассмеялся шутке. Товарищ министра иностранных дел подхватил легким смешком, взял кусочек рыбы, обмакнул её в остром васаби, разведённом в соевом соусе, выпил сакэ и закусил. Масатанэ одобрительно хмыкнул:
  -А вы так ловко пользуетесь палочками! Словно прирожденный японец!
  -Это вам так кажется, Кендзи - сан. В Европе отвыкли от своего, национального, теперь вам каждый неряха с палочками кажется виртуозом.
   Масатанэ вздохнул, развел руками, размеренно выпил, совершенно естественно, по - русски, крякнул, закусил и сказал:
  -Завтрак окончен, пришла пора излагать суть дела.
  -Кендзи - сан, я ведь к вам с просьбой. Посодействуйте по знакомству...
  -Уж не обессудьте, но сразу замечу, что помогу, чем смогу. А чем не смогу - не помогу. - И Масатанэ вежливо кивнул.
   Хитрово сделал вид, что разочарованно вздохнул:
  -Жаль, что таких же ощущений, как за этим столом, недостает в политике, господин Масатанэ. Я считаю, что хорошие отношения между державами, без сомнения, явились бы успокаивающей гарантией сохранения мира и добрососедства...
  -Я с вами абсолютно согласен. - кивнул головой Масатанэ и многозначительно взглянул на Хитрово. - У дипломатов есть выражение "найти общий язык" - надо его искать.
  -Я готов этому способствовать.
  -Я тоже готов. Я действительно считаю, что Японии стоит искать общий язык с Россией.
  -Кендзи - сан, я посчитал излишним оглашать наше предложение официальным порядком. Это могло бы вызвать нежелательные последствия, хотя, я уверен, сведения о нашей с вами беседе все равно достигнут заинтересованных лиц. Но это случится чуть позже.
  -Если вы прибегли к таким мерам предосторожности, могу судить, что ваше предложение по - настоящему серьезно.
  -Кендзи - сан, помогите организовать приезд в Россию знаковой фигуры, близкой к императору и правительству.
  -А ко мне вы, господин Хитрово, обращаетесь потому, что со знаковой фигурой уже определились?
  -Приятно иметь с вами дело, Кендзи - сан. Все - то вы сразу понимаете.
  -Согласитесь, много ума не надо, чтобы понять о какой знаковой фигуре идет речь - ведь я в дружественных отношениях с принцем Каем, кузеном императрицы Нагано. Я его сопровождал в европейском турне три года тому назад.
  -Я наслышан.
  -Вот как?! - усмехнулся Масатанэ. - И о том, что произошло во время визита британского посланника в Кобленце тоже?
  -А что там произошло?
  -Вы знаете, не люблю англичан. - вздохнул Масатанэ.
  -Кто ж их любит? - поддакнул Хитрово. - Английскую политику иначе как произволом не назовешь.
  -Произвол разный бывает. Есть узаконенный. На палевой бумаге, скрепленный сургучными печатями, в сафьяновом переплете, хранящийся в министерском сейфе...
  -Верно говорите.
  -Англичане...Насмотрелся я на эту нацию торгашей в Рейнланде, в начале двадцатых. Время было непростое, вы помните?
   Хитрово кивнул.
  -Англичане с французами года два как дали гарантии Рейнской Республике, ввели оккупационные контингенты и тянули за это с рейнландцев непомерные репарации...Двенадцатилетние немецкие девочки отдавались французским зуавам за пару чулок, черный рынок, рейнская контрабанда...К чему это я? Один англичанин в Кельне рассказывал мне, например, такой спекулятивный вариант, думал, что я оценю по достоинству британскую сметливость: английский офицер или солдат переводит в Голландию семьдесят пять фунтов стерлингов, это ему дозволялось французскими "дружественными" властями. Затем это офицер или солдат сам ехал в бельгийские голландские провинции и брал с собой еще двадцать пять фунтов, это ему также дозволялось. В Валлонии, или во Фландрии, или в Льеже, он покупал на все деньги сливочное масло и по возвращении продавал его на черном рынке. Прибыль достигала соотношения один к ста...
  -М - да...Так что случилось в Кобленце, Кендзи - сан?
  -Принц посещал Кобленц с обычным визитом. Произошла встреча, рутинная в - общем - то, с британским посланником. Едва англичанин передал письмо своего министра иностранных дел, Хентсворта, кажется, в котором речь шла о возможной встрече между японскими и китайскими представителями с участием уполномоченного лица от британского правительства, принц Кай вознегодовал и заявил британскому дипломату, что не желает встречаться с китайцами, добавив при этом, что ему плевать и на британского представителя. Принц сказал буквально следующее: "Старая дерьмовая собака, должно быть, взбесилась, если думает, что может навязывать свои штучки". Надо было видеть лицо британца - он был бледен, взволнован, он буквально обливался потом, и дрожа от ярости, еле слышно сказал в ответ: "Если принц, говоря о старой дерьмовой собаке, имеет в виду министра иностранных дел Великобритании, я могу заверить его высочество, что подобные оскорбления не останутся без ответа и я донесу их до правительства и королевского двора, потребовав самым решительным способом извинений".
  -Скандал...- Хитрово покачал головой. - А что же принц?
  -Если буквально, дословно на русский перевести..."Мнение жополиза меня не волнует" - так ответствовал принц Кай...
  -Потрясающе. Посланник великобританский нашел в себе силы воспроизвести слова принца крови, потомка богини Аматерасу, в телеграмме, адресованной в Лондон?
  -Полагаю, что посланник продиктовал что - нибудь вроде того - "эпитеты, примененные в адрес министра, не могут быть повторены в гостиной".
  -Разрыва не последовало, так ведь?
  -Конечно, нет. Англичане послушно проглотили полупьяный бред избалованного и распустившегося мальчишки.
  -До чего же предупредительны английские дипломаты! - иронически заметил Хитрово. - Вообще, политические режимы в Европе все еще остаются в руках старых господствующих классов. Но столь мягкая реакция англичан не удивляет.
  -Отчего же?
  -Я рискну настаивать, что мы имеем дело с прямым выражением идеальной сущности предпринимательского класса. Война, конфликт, драка, противоречат его интересам и чужда его культуре. Это культура денежного расчета, а не кулачного боя.
  -У англичан достаточно сильно развиты комплексы.
  -Комплексы?
  -Комплексы, комплексы. Комплекс аристократизма, например. Элемент аристократической культуры.
  -А, понимаю. - Хитрово улыбнулся. - Вы хотите сказать, что старые высшие сословия полностью господствуют в британской дипломатии и в британской армии?
  -Безусловно. Офицерский кодекс чести имеет, безусловно, феодально - рыцарское происхождение. Сохранить честь - значит "не уступить".
  -Отсюда ведь можно провести прямую связь между милитаризмом и аристократизмом. Надо четко понимать, что агрессивная политика - это кредо англосаксов, Для них важнее собственное господство, ради которого они готовы поставить на кон все. Политика, нацеленная на военный успех, политика, заботящаяся о военной мощи. Все остальные интересы, помимо военно - политических, принимаются во внимание, только если служат главному интересу. Благодаря этому любые дипломатические маневры не поддаются полной рационализации. Особенно опасна в таких ситуациях стратегия устрашения, или "блеф".
  -Но англичане спасовали. И уступили. Полагаю, реликтовые представления о "чести" уступили инстинкту самосохранения. Возможно, в описанном вами случае, мы наблюдаем результат сплава интересов монополистической буржуазии и государства. - сказал Хитрово. - Замечено, что за денежными расчетами стоят материальные ценности. Говоря современным языком, судьба сражений и военных кампаний англичанами теперь решается не на поле боя, а в результате соответствующих записей в бухгалтерских книгах. Сражаются на бирже. Изменить это свойство, теперь присущее западным элитам, мы наверное, не сможем...
  -Почему? - тотчас вскинулся японец.
  -У современной буржуазии совершенно иной кодекс чести. Для нынешнего бритта дело чести - заплатить по счету, а не бравировать задолженностью.
  -Политический авторитет Старого мира остается высоким...
  -Хотя исторически он чувствует себя обреченным, Кендзи - сан. Старый мир готов прибегнуть к любым средствам, чтобы продлить свое существование. А англичане...Англия подошла к поворотному моменту своей истории. Из - за самоуверенности, рожденной чувством имперского превосходства, Англия упустила инициативу. Вместо укрепления морального авторитета и обеспечения устойчивого превосходства, способного продвинуть цивилизацию вперед, Англия два десятка лет упивалась своей безнаказанностью, наводила свои порядки и насаждала свои взгляды. Англия готова прибегать к любым средствам, чтобы консолидировать свою нацию и подтвердить тем самым легитимность собственного господства. Во времена тяжелых политических кризисов ссылка на внешнего врага - обычное дело.
  -Да...Полдесятка войн развязали, дюжину конфликтов по всему миру спровоцировали! - закивал Масатанэ. - Лондон слишком увлекся ролью мирового полицейского и великой державы. И допустил ряд просчетов у себя под носом. Англичане вогнали в депрессию основных союзников в Европе, вывели на мировую арену новых экономических колоссов, я говорю о России и Америке, которые аккуратно сдвигают бриттов с пьедестала "кузницы мира". Зачем - то еще нас унизили, не дав надежно закрепиться в Китае.
  -Между прочим, в Карлсбаде, совсем недавно, мне довелось разговаривать с одним американцем австрийского происхождения, приехавшим из Рима. - сказал Хитрово. - Он там состоит корреспондентом одной американской газеты. Этот американец, ссылаясь на секретаря английского посольства в Праге, процитировал мне слова британского посла...
  -Любопытно...
  -"Было бы желательно, чтобы Россия и Япония возможно сильнее потрепали друг друга, чтобы не исчезли между ними такие географические районы на Крайнем Востоке, в которых возможны трения. Япония в таком случае не будет угрожать Англии в Малайе, а Америке - в южных морях". Каково?
  -Да уж...- японец покачал головой.
  -Я позволю себе немного поразмышлять. Вслух.
  -Прошу.
  -Мы можем только постараться заставить их поменять отношение.
  -Так как же собираетесь менять?
  -Ни шага, ни полшага уступок. Это первое. Ультиматумом на ультиматум. Это второе. Надо показать, что мир - это улица с двусторонним движением.
  -Понимаю. - согласился Масатанэ. - Вы настроены достаточно серьезно.Только такой разговор Запад может воспринимать.
  -Кендзи - сан, выбор названной вами персоны связан отчасти с тем обстоятельством, что принц весьма близок к японскому генералитету и вхож в круги, симпатизирующие адмиралам. Посредническая роль принца Кая в вопросах урегулирования трений между армией и флотом известна далеко за пределами Токио.
  -Это имеет определенное значение?
  -Да.
  -И вы хотели бы, что бы я уговорил принца приехать в Россию?
  -Да.
  -В качестве кого?
  -Было бы желательно, если его высочество совершит короткое турне в Москву. Исключительно как частное лицо. Впрочем, поездку можно и замотивировать к обоюдному интересу сторон. Скажем, обставить ее как частный политический зондаж...Миссия мира, поиск компромиссов и путей сближения двух держав.
  -И вы готовы гарантировать безопасность принца в России?
  -Разумеется. О чем речь, Кендзи - сан?!
  -Понимаете, одно дело, если его высочество подавится вишневой косточкой в императорском дворце в Токио, и совсем другое, если по приезде в Москву с кузеном императрицы случится почти фольклорная история...
  -Фольклорная? Не понимаю...
  -"Шел трамвай десятый номер, на Зацепе ктой - то помер"...- негромко продекламировал Масатанэ.
   Хитрово был готов поклясться, что декларировал японец с истинно одесскими нотками в голосе.
  -Кендзи - сан, вы не перестаете меня удивлять. Кто из нас больше русский - вы или я? - улыбнулся Хитрово.
  -Я ведь около года работал во Владивостоке, на нелегальном положении. - снисходительно пояснил японец, - Изображал из себя торговца - разносчика. И знаком с образчиками русского бытового и уголовного фольклора.
   "Ах, ты ж макака желтолицая!" - весело подумал про себя Хитрово. - "Ну, получай тогда плюху!". Он плеснул себе сакэ, быстро выпил, крякнул по - русски, тихо сказал:
  -Один мой знакомый, тоже японец, соотечественник ваш, Кендзи - сан, как - то изображал из себя дворника - татарина. Кто - то из моих коллег обратил внимание, что дворник, служивший при воздухоплавательном парке, отдавая дань уважения вышестоящим лицам, посещавшим аэродром, делал движение, напоминающее японский ритуальный поклон "рэй - со"...
  -Браво!
  -По опыту своей службы мой коллега хорошо изучил движения этого поклона. По своей последовательности они неповторимы и вырабатываются у японцев автоматически. Нарочно подделать их невозможно. Ну, а остальное, как вы понимаете, рутина - он составил рапорт, дворника взяли под негласное наблюдение и...
  -Еще раз браво!
  -Кендзи - сан, может быть все - таки посодействуете с приездом принца Кая?
   Масатанэ пожал плечами.
  -В русской лавке много товаров. Для всех желающих.
  -И как понимать вашу фразу о лавке, полной товаров?
  -Фразу можно понимать в том смысле, что Россия готова предложить Японии на выбор все, что угодно - от политического и экономического сближения до открытой конфронтации, уважаемый Кендзи - сан.
  -Открытая конфронтация - это война?
  -Если война - это не синоним политической борьбы или экономической конкуренции, а продолжение того и другого, то мы должны иметь в виду "войну" как специфический способ решения конфликта, а именно: решение конфликта вооруженной силой. Склонность к войне в этом специфическом смысле слова проявляет тот, чьи цели могут быть достигнуты только военными средствами, кто привык решать таким образом конфликты и кто готов идти до конца для решения проблемы.
  -Это не относится к России?
  -Если только тот из названных мною пунктов, где речь идет о готовности идти до конца. Россия готова.
  -Вы слоняетесь предложить не войну, а сделку? На каких условиях?
  -Предлагается сделка, выгода от которой будет достаточно велика, что многократно перевесит иные возможные преимущества, которые Япония только предполагает получить или рассматривает.
  -Рынки сбыта? Концессии?
  -В том числе. Но вероятно, и что - то большее.
   Японский дипломат, хищно улыбаясь, спросил, словно бы невзначай:
  -Развейте мои сомнения: прав ли я, полагая, что Россия желает нормальных отношений со всеми странами, не ущемляющих русских интересов, и относится ли это также и к Японии?
  -Уважаемый Кендзи - сан, я не могу не скрыть своего восхищения. Вы демонстрируете образцовый пример умения опытного, пристрастного дипломата заполучить высказывания, нужные для отчета, нацеленного на продолжение процесса сближения двух наших держав. Разумеется, Россия искренне желает со всеми странами нормальных отношений и надеется на подобные отношения с Японией, без ущемления интересов двух великих держав. И начать можно с малого - с установления доверительных контактов. Канала.
  -Вы будете наделены такими полномочиями?
  -Я получу при необходимости такие полномочия. Давайте представим, что мы с вами саперы. Мы готовим плацдарм. Серьезные предложения требуют серьезной подготовки. Обычно переговоры готовятся заранее, в течение нескольких месяцев. Определяются формат темы, формируются вопросы, вырабатываются соглашения.
  -Согласен.
  -Мы с вами вполне могли бы провести предварительные репетиции, чтобы не сорвать спектакль.
  -Благодарю вас, - Масатанэ слегка кивнул головой в знак удовлетворения ответом русского. - Я доволен в высшей степени, почти что академическим характером нашей беседы, хотя она сейчас вряд ли приведет нас к какому - то положительному результату. Я также рад, что наша беседа была столь дружественна и носила самый сердечный тон. Уверен, что обе наши державы продолжат продвигаться дальше, осторожно и без всякого давления, в том числе и извне.
  -Если наши предложения понравятся принцу Каю...
  -А если не понравятся? Лягут поперек интересов Японии, как его высочество их понимает и визит окончится ничем? И переговоры провалятся?
  -Вот нам и надо проговорить все возможности. Подготовить не один, не два, а сразу несколько вариантов сценария предстоящей встречи. Кендзи - сан, думаю вы согласитесь со мною - в политической области уже сказано достаточно.
  -Безусловно. - улыбнулся Масатанэ. - По моему мнению и в области экономической сделано достаточно. В области же политической можно было бы, на основании сказанного, пожалуй, попытаться продвинуться дальше, однако не торопясь, поэтапно. Между Японией и Россией, конечно, при улучшении экономических отношений - могут улучшиться и политические отношения. Но только вы, русские, можете сказать, в чем конкретно должно выразиться улучшение политических отношений. Если теперь вы искренне меняете вехи и действительно хотите улучшения политических отношений с Японией, то вы обязаны сказать нам, как представляете себе конкретно это улучшение. Дело зависит целиком от вас. Всякое улучшение политических отношений между двумя державами мы, конечно, приветствовали бы. В Японии происходят процессы, которые отражают нынешние политические веяния в мире. Япония хочет дружить с Европой. И с Россией.
  -Вот мы и готовы сказать об этом. Принцу крови. Что грядет, как сложится? Изменения в экономике естественным образом влекут за собой изменения в политике. В лучших традициях нашего ведомства я это опускаю - и так все понятно или, наоборот, непонятно. Клубок интересов и противоречий велик и завязывается все туже, лично мне напоминает пресловутый гордиев узел. Как бы ни стали разворачиваться события, изменения в политике европейских стран грядут грандиозные.
  -Сильно сказано...
  -Кендзи - сан...Драгоценный камень нельзя отполировать без трения. Также и человек не может стать успешным без достаточного количества трудных попыток. - процитировал Хитрово слова Конфуция.
  -Сколько ни шлифуй черепицу, драгоценным камнем она не станет. - Масатанэ, улыбнувшись, "катнул" ответную фразу - шар молниеносно, легко.
   Хитрово кивнул головой:
  -Мне понятна ваша позиция, Кендзи - сан. Позиция самурая, привыкшего действовать по-эдосски.* И понимаю, что для вас предпочтительнее разбиться драгоценным камнем, чем уцелеть черепицей*. Но давайте попробуем и может быть, увидим золотой лотос*.
  =================================
  действовать по - эдосски* - Эдо - название Токио до 1864 года; с начала XVII века был резиденцией сегуна, фактического правителя Японии и главы верховного сюзерена, всего самурайства.
  
  разбиться драгоценным камнем, чем уцелеть черепицей* - старинная японская поговорка.
  
  увидим золотой лотос* - по буддийским представлениям, золотой лотос - аксессуар рая.
  
  Пятница. В лето 7436 года, месяца сентября в 15 - й день (15 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. Люблино - Капотня.
  
   Днем премьер - министр Александр Александрович Измайлов отправился осматривать Люблино. Без помпы, обычно сопутствующей каждому подобному выезду председателя правительства России. В поездке его сопровождали заведующий правительственной канцелярией Василий Витальевич Неклюдов, Виктор Николаевич Мещерский, архитектор Ладовский, один из соучредителей Русской Северо - Западной финансово - промышленной группы*, крупный русский финансист Покотилов, и московский банкир Рафалович.
   От Охотного ряда, от здания правительства, что напротив великолепного дома князя Долгорукова, на углу Моисеевской площади и Тверской улицы (почти точной копии кремлевского Потешного дворца, к которой позднее приткнулось громоздкое семиэтажное "присутственное" здание - неудачный памятник роскоши, построенный без особых надобностей), кортеж из двух представительских автомобилей выехал еще затемно. Машины неспеша проследовали через Лубянку, Старую площадь, Варварку, Солянку, миновали одно из самых ярких и прекрасных многоэтажных московских зданий - небоскреб Российско - Американской Компании* (воздвигнутый в отлично выбранном месте: главная башня здания акцентировала важный градостроительный узел, слияние Москвы - реки и Яузы, а боковые корпуса закрывали корявую и неряшливую застройку Швивой горки), через Таганку, вышли на Нижегородскую улицу, проехали до Грайвороновской слободы и наконец, миновав поворот на Амбарную улицу, ведущий к Хлебной пристани* в Кожухове, свернули на Николаевский проспект.
   Николаевский проспект, проложенный через Сукино болото, куда до строительства канализации и свозили в большинстве золотари городские нечистоты, а также прочий мусор, начинался от Грайвороновской слободы. Когда - то вся местность за Спасской заставой являла собой своеобразный мир. Здесь было царство отбросов. Унылая изрытая равнина с зараженной почвой, с отравленным воздухом. Даже в морозный день, когда валит хлопьями снег, люди, оказавшиеся волею судеб в этом районе, старались спрятать поглубже лицо в воротник, чтобы не слышать страшного запаха тления. Здесь были разбросаны по зловонной равнине приземистые заводские здания, высились красные трубы. Завод клееварный, завод утилизационный - заводы, перерабатывающие отбросы...В зловонной атмосфере кипела лихорадочная работа. Здесь же, при заводах, позабыв о свежем воздухе, жили рабочие, жили годами, с семьями...
   Непосредственно к этой местности прилегали скотные дворы и бойни, где в 1871 году городские власти решили упорядочить скотобойное дело и стали сооружать комплекс Городских боен по самым современным тогда представлениям. В результате за Спасской заставой всего за три года (к 1874 году), благодаря городскому голове Николаю Алексееву, вырос грандиозный комплекс - не только бойни и скотопригонный двор, но и салотопенный, кожевенный, альбуминовый заводы. В то время они считались лучшими в Европе городскими скотобойнями. Бойня включала в себя: более пятидесяти зданий, пять заводов, специальную водокачку, скотопригонную площадку, загонные дворы, железнодорожные пути, станция биологической очистки, поля орошения на Сукином болоте, вблизи железнодорожной станции "Угрешская".
   Тогда же началась прокладка первой московской канализационной сети. Она была построена к середине 1880-х годов. Канализационная сеть отводила все сточные воды к станции перекачки, находившейся у Новоспасского моста по Саринскому проезду. Отсюда нечистоты направлялись по Главному загородному каналу городской канализации, который шёл от Спасской заставы, вдоль Дубровского шоссе и далее по Перервинскому шоссе до Сукина болота и Люблинских полей орошения.
   Следом началось возведение промышленных предприятий на юго - востоке Москвы, а параллельно с этим шла постройка Николаевского проспекта. Он проходил вдоль железнодорожных путей Московско - Курской и Нижегородской железной дороги, через Люблино, упирался в Люблинские поля орошения столичной канализации, отклонялся чуть в сторону, плавной дугой огибал аэрационные пустоши, пересекал мост Главного Загородного канала у Главной насосной станции, шел через Капотню и заканчивался у Николо - Угрешского монастыря.
   Проспект, некогда служивший дорогой для царских богомольных походов в Николо - Угрешский монастырь, производил удручающее впечатление. Едва оказавшись на нем, можно было пасть духом - он выглядел запущенным и депрессивным.
   Обширное промышленное гетто столицы тянулось на юго - восток по обе стороны Николаевского проспекта. За Грайвороновской слободой текстильные, шелкоткацкие и сукновальные фабрички и стекольные заводики с кирпичными трубами и заборами перемежались кирпично - бетонными производственными корпусами трех крупнейших московских предприятий - "Русский Эриксон", "Новый Лесснер", "Русский Рено", побуревшими многоэтажными рабочими казармами, незначительным количеством зелени (которой в октябре, ясное дело, уже практически и нет) и парой церквей. У Печатников и дальше к югу, за Люблинскими прудами и речкой Коломенкой, впадающей в Москва - реку, у Перервы, начинались заводы, в основном, металлообрабатывающие - "Общества меднопрокатного и трубного завода бывш. Розенкранц", Растеряева, братьев Пульман, Смита, Томпсона, Главные телеграфные мастерские акционерного общества русских электротехнических заводов "Сименс и Гальске", "Общества литейного и механического заводов Семянникова и Полетики", "Акционерного общества механических, гильзовых и трубочных заводов наследников П. В. Барановского".
   В Люблино же располагались вагоностроительный завод концерна "Продвагон", химический и газовый заводы Кухмистерова, завод "Товарищества Российско - Американской резиновой мануфактуры", завод "Прометей" и Чагинская бумагопрядильная мануфактура акционерного общества "Воронин, Лютш и Чешер". Дальше к юго - востоку начинались чагинские болота и Николаевский проспект несколько сужался. От Капотни до Николо - Угрешского монастыря проспект собственно, переставал быть таковым. Он больше смахивал на не очень ухоженную шоссейную дорогу с бесконечными колдобинами, промоинами, ямами и рытвинами, местами без асфальтового покрытия.
   Премьер - министр ехал в гетто...Люблино - район с низкой квартирной платой, сплошная промышленная зона на юго - востоке Москвы, когда - то официально был признан вместилищем наихудших в Москве трущоб и позором города. Он воплощал в себе все то, что просвещённые люди с убеждённостью считают дурным, потому что это назвали дурным многие авторитетнейшие специалисты. Мало того, что Люблино вплотную примыкало к промышленным предприятиям, - в нем самом жилые помещения сложнейшим образом сосуществовали со всевозможными рабочими местами и торговыми точками. Здесь была наивысшая во всей Москве и одна из наивысших в крупных городах плотность жилых единиц на участках, используемых под жильё. Здесь было мало парков и скверов. Дети играли прямо на улицах. Здесь не было ни сверхкрупных, ни даже сравнительно крупных кварталов - все кварталы мелкие; дешёвые многоквартирные дома в четыре - пять этажей. Архитектор Щусев как - то сказал про Люблино, что район "расточительно изрезан ненужными улицами". Неудивительно, что Люблино стало постоянным заданием для студентов Московского архитектурного института и; снова и снова под руководством педагогов они на бумаге превращали его в совокупность укрупнённых "суперкварталов" и парковых зон, ликвидировали неподходящие виды деятельности, преобразовывали район в образец порядка, элегантности и простоты, в нечто такое, что можно было выгравировать на булавочной головке.
   В 1927 году в Люблино начались перемены. Банкир Рафалович решился субсидировать перестройку кварталов, заручился поддержкой на самом верху. Задумано было построить совершенно новый район, в пику кварталам акционерного общества русских электротехнических заводов "Сименс и Гальске". Рафалович взял за образец английский провинциальный городок старых времён, только вместо помещичьего дома с парком - общественный центр, а за деревьями чтобы были скрыты кое - какие фабрики.
   Десятки и десятки домов были отремонтированы. Вместо матрасов, заменявших выбитые стекла, можно было видеть подъёмные жалюзи и свежую краску на стенах. Во многих маленьких переоборудованных домах теперь обитала одна семья или две вместо прежних трёх - четырёх. Некоторые семьи, жившие в дешёвых многоквартирных домах, получили больше простора, соединив две квартиры в одну и оборудовав там ванную, новую кухню и тому подобное; всюду аккуратно расшитая кирпичная кладка. Между жилыми домами имелось невероятное количество превосходных продовольственных магазинов и таких предприятий, как мастерские по обивке мебели, по металлообработке, по деревообработке, как пищевые предприятия. На улицах кипела жизнь: дети играли, взрослые делали покупки, гуляли, беседовали...И все же Люблино оставалось промышленной трущобой.
   Председатель правительства в продолжении всей поездки от Охотного ряда в Люблино хранил молчание. От созерцания бесконечных заводских заборов, проходных, чахлых сквериков, у него разболелась голова. Он рассеянно слушал пояснения Ладовского, с кривой болезненной усмешечкой посматривал на разглагольствующего Рафаловича, кутался в длинное пальто. И Ладовский, и Рафалович чувствовали, что Измайлов недоволен, и не очень ловко пытались исправить ситуацию.
   Наконец, когда кортеж подъезжал к Печатникам, и потянулись относительно радующие глаз и отличающиеся архитектурным стилем жилые кварталы "Русского Сименса", глава правительства спросил:
  -Почему?
  -Я... - начал было Рафалович.
  -Вот я вижу Печатники. Заводчик расстарался. Рабочий поселок никак не напоминает окраинное бестолковое фабричное село, грязное и лишенное всяких городских удобств. Протянули к поселку трамвайную линию, поднялись один за другим многоэтажные дома, к которым подведены коммуникации. Все квартиры получили электрическое освещение, водопровод, канализацию, центральное отопление. Ну, да, скажете вы мне -строили американцы. Компания "Лонг эйр". Дома - "американки", с размашистой планировкой, благоустроенные и с озелененными просторными дворами. Почему в Люблино никто не желает вкладывать деньги и труд? Там же ничего не происходит! Вообще ничего! Трущоба!
  -Помилуйте! - к премьеру обратился Ладовский. - Триста семьдесят пять жилых единиц на тысячу квадратных саженей жилой застройки! И нет хоть каких - нибудь шансов на займы для нового строительства. Это же совершенно неприемлемо.
  -Подтверждаю. - шумно выдохнув, сказал Рафалович. - Никаких абсолютно! Это трущоба!
  -Зачем же согласились взяться за подряд? - спросил статс - секретарь главы правительства.
   Рафалович неприязненно посмотрел на статс - секретаря, мнившего себя докой в делах городских и строительных, знающим и толковым чиновником. Увы, времена его, однако, прошли...
   ...Всю жизнь Василий Витальевич Неклюдов занимался политикой. Начал он свою карьеру делопроизводителем в Харьковской городской управе, затем дошел до заведующего канцелярией Киевской городской управы. Из Киева его забрал нынешний премьер - министр, тогда состоявший товарищем министра финансов. Последние десять лет Неклюдов служил в аппарате председателя правительства.
  -Ошибка моя...
  -Вы, господа банкиры, - премьер - министр тяжело посмотрел на Рафаловича, - как и градостроители, действуете в больших городах на основании определённых теорий. Эти теории вы получили из тех же, что и градостроители, интеллектуальных источников. А теоретическое градостроительство не произвело на свет новых крупных идей за время существенно большее, чем одно поколение. Жалкое зрелище, господа, жалкое...Впрочем, не удивлен - градостроители - теоретики и финансисты сегодня находятся примерно на одном уровне...
   Премьер закурил.
  -На деревьях пыль... - задумчиво сказал он. - Или может, это заводская пыль?
   Рафалович и Ладовский напряглись. Рафалович вздрогнул, а Ладовский тихонечко вздохнул...
  -Что вздыхаете, Николай Александрович?
   Ладовский пожал плечами.
  -Вы все норовите обратиться к психологии восприятия, основанной, как и конструктивизм, на рациональной экономии энергии. Но не кажется ли вам, что проэкты ваши, зачастую лишь смелые фантазии и вследствие этого остаются на бумаге, большей частью? Когда же вы дадите идею, когда дадите проэкт и когда начнете его реализацию? Хватит парить в облаках и предлагать концепции "летающих городов"! Дайте массовое жильё для малоимущих! Засучите рукава! Казалось бы: такая удивительная площадка Люблино. Почище экспериментального жилого района в Штутгарте! Вы, кстати, помните про Штутгарт? Район был показан на архитектурной выставке 1927 года. Хорошо. Получили вы свою экспериментальную площадку. Люблино. Простор для реализации различных типов жилья: от компактных односемейных домов до малогабаритных квартир. И что же? Ничего - с, Николай Александрович...Решительно ничего! Что же, опять немцев с американцами звать?
  -Денег нет. - сказал Ладовский.
  -Хотите сказать, причина в том, что налицо отставание практики, стесненной житейскими обстоятельствами, от свободного полета мысли? Вот, что я вам скажу, господа. Юго - восточная часть Москвы весьма густо населена. Здесь одних рабочих что - то около ста пятидесяти тысяч человек. Представьте, что все эти ручейки потекут к центру столицы. Мощно. Внушительно. Шумно. Но откуда берутся эти ручейки, что потом превращаются в людские потоки, которые несут в центр гнев и ненависть, протест и осуждение? С окраин они берутся! С рабочих окраин! Сто пятьдесят тысяч человек, из которых по меньшей мере две трети до сих пор проживают в трущобах, в ветхих казармах! Это же бомба! Невероятная по мощности социальная бомба. И вот вы, Николай Александрович, как сапер, призваны мною, призваны правительством для того, чтобы обезвредить бомбу, разоружить ее. Остановить часовой механизм. И что же? Вместо энергичных действий мы уже который год наблюдаем как вы, архитекторы, спорите о концепциях: с какого ж боку надо подойти к решению проблемы?! А другие саперы, я говорю о наших банкирах, в это же самое время, в ожидании взрыва, могущего смести все и вся, еще не решили, стоит ли им покупать инструменты, с помощью которых можно было бы эту бомбу обезвредить! Вкладываться они, видите ли, не хотят! Глупость форменная! И очевидная - экономить сегодня на крохах, прекрасно понимая, что завтра можно потерять все!
   ...Весь оставшийся день премьер провел в Печатниках и в Курьяново, тихом и смирном фабричном пригороде столицы, зажатом между рекой и фабричными слободами побольше, грозно обступившими его со всех сторон, - такими как Печатники, Люблино, Перерва, Курьяново весь почти состоял из черных горбатых, мощеных булыжником и кое - где покрытых асфальтом, улиц, серых, вросших в землю домов и унылых "дореформенных бараков"*. В Перерве было еще сносно - местные заводчики, братья Пульман, снесли бараки, но не стали роскошествовать, выстроили полтора десятка пятиэтажных корпусов скучнейшего, совершенно казарменного типа, не сделав даже слабой попытки придать этим домам хоть какую - то приветливость, не говоря уж о разнообразии. Но во дворах хоть зеленые насаждения присутствовали...
   Жизнь на юго - востоке была загнана вглубь, пряталась в домах, в темных и мрачных городских закоулках. Премьер - министр ходил по Печатникам и Курьяново: по окрестностям фабрик, по заводам, по цехам. Он заглянул даже в тесные и сырые помещения кустарных мастерских у Самаровой горы, где выделывались аккуратные детские стулья и столики, - Печатники славились этим промыслом. Он побывал в Богословской земской школе, в гимназии, в закусочных и чайных, на задворках больших перенаселенных жилых домов. Премьер побывал даже в тесном помещении, с грязной выцветшей вывеской у входа, на которой было написано "Консультация по гражданским и имущественным делам" - такие консультации организованы были теперь повсеместно при поддержке правительства и местных властей, для оказания помощи рабочим и разъяснения им их прав, на безвозмездной основе...
   Напоследок Мещерский решил потрафить и предложил заехать в Капотню.
  -Да, там есть на что взглянуть. - согласился премьер, порядком уставший от многочасового пребывания в рабочем гетто.
  -"Дюфлон и компани". Образец для подражания...
  -Хм - м, вот как? - премьер настороженно взглянул на своего статс - секретаря, потом перевел взгляд на Ладовского. - Наверное, опять без немчуры не обошлось?
  -Не без этого. - Ладовский пожал плечами.
  -Но ведь хорошо строили. - добавил Неклюдов.
   Банкир Рафалович в этот момент готов был сожрать статс - секретаря с потрохами.
  - Ну, заедем...
   ...Наследники и ближайшие ученики и сподвижники учредителей компании (швейцарского подданного французского происхождения Луи - Эдуарда Антона Дюфлона, его компаньона швейцарца Дизерена, русского физика с голландскими корнями, учёного, педагога, изобретателя русского телевидения и автора первых опытов по телевидению, за которые Русское техническое общество присудило ему золотую медаль и премию, Бориса Львовича Розинга и московского инженера - технолога Апполона Васильевича Константиновича) дело значительно расширили и приумножили, превратили его из полукустарной мастерской в крупную электротехническую компанию с множеством заводов.
   "Товарищество электротехнических и механических заводов Дюфлона, Дизерена, Константиновича, Розинга и Ко" производило высоковакуумные телевизионные приёмные трубки, иконоскопы, радиоприемники, пневматические тормоза, электродвигатели, оборудование для телефонии, прожекторы, системы управления огнём для артиллерии и системы связи и управления для военных и коммерческих судов, электромоторы, медицинское оборудование, электрическое оборудование и точную механику для армии, ВМФ и торгового флота. Компания одной из первых в Европе ввела конвейерные сборочные линии на своих предприятиях и наладила выпуск пылесосов, электрических утюгов, фенов и других бытовых приборов, востребованных рынком. Не забывала компания и о международном бизнесе, основав совместные предприятия с американской фирмой "Вестингауз", французской радиотехнической фирмой "Sosiete francaise Radio - Electrique" (SFR) и американо - японской электротехнической фирмой "Фуджи электрик компани".
   Поселок Капотня, являющийся лучшим образцом жилого комплекса, связанного с промышленным предприятием, был характерен не только разнообразной разработкой рациональных жилых ячеек, но и новыми формами крупных так называемых "жилых" балконов, лоджий, лоджий - балконов, которые постепенно находили широкое применение в жилищном строительстве. Как планировка поселка, так и решение самих зданий являлись результатом рационального осмысления утилитарной функции жилья.
  -Это же как в Германии, да? - поинтересовался Измайлов, когда кортеж прибыл в Капотню и он смог оглядеть рабочий поселок.
   При этом глава правительства смотрел на Ладовского и архитектор поспешно подтвердил:
  -В этом смысле Капотня, как и жилые массивы, построенные в Германии в двадцатых годах, являются наиболее последовательным выражением складывавшегося нового, рационалистического направления в архитектуре...
  -Дома из красного кирпича, и декор белый...Это, что, стилизация? - спросил Измайлов.
  -Да. Стилизованы под голландскую архитектуру. Кстати, это чуть ли не первые у нас жилые дома с плоскими крышами. Здесь разместилось свыше тысячи одно -, двух - и трёхкомнатных квартир, причём восемьдесят процентов приходится на двухкомнатные квартиры. Все квартиры оснащены ванной и туалетом, имеют горячее водоснабжение и центральное отопление, благодаря чему район Капотни получил название "бездымный". - пояснил Ладовский.
  -Кроме того, подавляющее большинство квартир имеет балкон или лоджию. - вновь вмешался Кудашов. - Помимо жилых квартир в зданиях предусмотрены помещения для нескольких магазинов. Каждый жилой дом имеет просторный двор с детскими площадками, хотя в пяти минутах ходьбы отсюда находится большой лесопарк. Одновременно с жилыми корпусами были возведены школа, прачечная, заводская амбулатория и теплостанция.
  -И это в двадцати минутах езды от Люблино! - раздраженно воскликнул премьер - министр. - Поразительный контраст, господа! За рекой государева резиденция у Царевоборисовских прудов! Под самым носом усадьба Дурасова*! Кое - кому есть о чем подумать!
   Рафалович покраснел.
  -Можно найти объяснения... - начал Ладовский. - Все эти города - предместья были частями одного экономического целого, сателлитами центральной московской агломерации. Ho, увеличиваясь, они дифференцировались: северные и восточные и юго - восточные стали рабочими окраинами, западные и юго - западные, напротив, сложились в аристократические пригороды. А результатом такой ситуации стал дисбаланс между различными периферийными общинами по части налоговых ресурсов. Независимое развитие пригородных общин, или, если хотите, коммун, имело неблагоприятные последствия для транспортных сообщений, для водо -, газо - и электроснабжения, для системы образования. Это коснулось и вопросов гигиены, социального страхования, защиты детства и тому подобного...
  -С тех пор эти различия, о которых только что сказал господин Ладовский, только усилились. - произнес Рафалович. - Впрочем, здесь достаточно изучить сводки результата выборов: кому предпочтение отдают жители рабочих предместьев и аристократических окраин...
  -Вот, что, господа! - резко сказал глава правительства, усаживаясь в автомобиль и подзывая к себе Рафаловича и Ладовского. - Сегодня для вас закончился организационный период. Завтрашний день открывает консультации экспертов. Мы планируем закончить экспертную часть до середины октября. Понятно, что основные трудности у инженеров, топографов и экспертов по архитектуре. Но отсрочек более не будет. Суетитесь. Нажимайте. Выкладывайтесь.
   Измайлов уже готов был захлопнуть дверь автомобиля, но пальцем поманил Рафаловича поближе и негромко спросил его, почти что на ухо:
  -Вы про результаты выборов зачем?
  -Я...
  -Упаси господь, играть вам, банкирам, в политические игры. Здешние буколические красоты покажутся вам раем по сравнению с теми местами, где можно очутиться после подобных игр...
   В премьерскую машину подсели Неклюдов, Мещерский и Покотилов. Измайлов пообещал переговорить с Покотиловым, будто бы, со слов Мещерского, он что - то действенное предлагал.
  -Излагайте. - коротко предложил Измайлов и приготовился слушать.
  -Я вам вкратце изложу идейку, а вы, как человек стратегического ума, ее оцените. А после прикиньте будущие перспективы.
  -Хорошо. - покладисто ответил премьер - министр.
  -С полгода - год тому назад, не важно, послал я своего старшенького, Вадима, в Америку благословенную. Образовался хороший подряд на поставку виргинского хлопка и шерсти. М - да, хороший подряд, хотя схема и выглядела несколько замысловатой. Ну да ничего не поделаешь, тому виной Великая Американская Депрессия - разучились американцы по - деловому работать, былую хватку в дансингах профукали...Словом, по контракту хлопок и шерсть доставляться должны были в порт Хобокен, это в Нью - Джерси. За доставку отвечала одна автотранспортная компания. А оттуда, нашими пароходами, перевозилось в Ригу. Судам приходилось подолгу ждать очереди на погрузку в порту. Погрузка производилась крайне медленно - грузчики с машин переваливали тюки с грузом по одному, цепляя их к стропам. Тоже - и в Риге, в порту, с трюмов в вагоны...В - общем, имели место некоторые финансовые потери. Старшенький-то у меня хват, дока в финансовых хитросплетениях, Оксфорд в свое время окончил блестяще. Его предпринимательская изобретательность позволила нащупать принципиально новый подход к морской перевозке грузов.
  -Вот как?
  -Да, у него зародилась идея, как более эффективно использовать морские суда при перевозке грузов и избавиться от проблем, связанных с весовым ограничением, ремонтом шин и затрат на топливо и работу водителей. Он понял, что можно использовать при погрузке только сам трейлер, никаких колес. И не один трейлер, не два, не пять, а сотни - на одном судне. Сотни контейнеров.
  -Подобные идеи уже появлялись раньше у американских бизнесменов. - как бы между делом заметил Мещерский.
  -Но, к сожалению, они не смогли выдержать противостояния с крупными железнодорожными компаниями. Однако Вадим подошел к делу грузоперевозок комплексно, он долго и много работал над оптимизацией процесса транспортировки грузов, искал способ сократить время погрузо - разгрузочных работ, и снизить затраты. Весной Вадим побывал на детройтском автосалоне и сделал заказ незатейливого жесткого прицепа, который впоследствии американцы окрестили "крытым вагоном Шермана". В этом прицепе он в свое время совершил несколько длительных переездов по Америке. И этот же прицеп сподвиг Вадима на мысль о том, чтобы грузы лишь один раз были загружены в контейнер в точке отправки, и выгружены в точке назначения, а на всем пути следования погрузкам и разгрузкам подвергалась только тара целиком, вместе со всем своим содержимым. А для этого нужно выполнить несколько требований, вытекающих одно из другого: во - первых, необходима стандартизация контейнера под автоприцеп и под стандартную железнодорожную платформу. Предполагается, что это будет стандарт в двадцать футов.
  -Лучше шестнадцать футов. Вполне вписывается в наши железнодорожные реалии и возможности. - быстро сказал Мещерский, доставая из внутреннего кармана несколько тонких листов писчей бумаги и карандаш. - Вы ведь знаете, я в прошлом по железнодорожному ведомству...
  -Как же - с, помню...- кивнул Измайлов. - И что же? Соображения имеете? Я весь во внимании...
  -Вы предполагаете стандарт контейнера для перевозок в двадцать футов? - спросил Мещерский Покотилова.
  -Для повагонных отправок более целесообразны крупнотоннажные контейнеры. При перевозках грузов мелкими отправками будут использоваться универсальные контейнеры массой брутто до пяти тонн. И в три тонны, и в десять.
  -Вы же замахнулись на всю мировую торговлю, значит и перевозки будут крупнотоннажные? - спросил Мещерский, делая быстрые пометки на листках бумаги. - По большей части?
  -Да.
  -Стандартная длина, показатель которой в переводе на английскую меру и равен двадцати футам. Несложно подсчитать, я, правда, воспользовался международной метрической системой, что такой контейнер будет иметь следующие размеры: длина - шесть метров и шесть сантиметров, ширина - два метра сорок сантиметров, высота - два метра шестьдесят сантиметров. Внутренние размеры тары: длина - пять метров девять сантиметров, ширина - два метра тридцать пять сантиметров, высота - два метра тридцать четыре сантиметра. При этом вместимость такой тары достигнет двадцати двух тонн. Без малого полторы тысячи пудов. Двухосная платформа грузоподъемностью в двадцать тонн может не выдержать. Понадобятся четырехосные платформы грузоподъемностью пятьдесят тонн. От платформы грузоподъемностью в двадцать тонн четырехосная будет выгодно отличаться меньшим коэффициентом тары, большей нагрузкой от оси колесной пары на рельсы и большей погонной нагрузкой. Однако удельная площадь пола, существенно влияющая на использование грузоподъемности вагона, у четырехосной платформы будет меньше. Ладно, предположим горизонтальные и вертикальные балки вы выполните из прокатных двутавров... - быстро сказал Мещерский не отрываясь от листков бумаги с пометками. - Грузоподъемность четырехосной платформы с продольными балками из прокатных профилей возрастет с пятидесяти до шестидесяти тонн, а тара - с восемнадцати с половиной до двадцати одной - двадцати двух тонн. Предположим, что перевозки будут осуществляться на универсальных платформах длиной тринадцать с половиной метров, а может быть и на специализированных, длиной восемнадцать с половиной метров, шириной два метра восемьдесят семь сантиметров...
  -К чему вы все это?
  -К тому, чтобы вы были готовы - возможны ограничения по максимальному весу, который может принять порт, а также весовые ограничения по перевозке внутри России. Вы сможете, я допускаю это, отправлять контейнер с весом груза двадцать шесть - двадцать семь тонн в контейнере. Для двадцатифутового контейнера у морских линий должны будут существовать различные ставки фрахта для легких и тяжелых контейнеров. При перевозке внутри страны учитывайте также вес самого контейнера.
  -Максимальный вес товара в контейнере будет оговариваться с перевозчиком...
  -То есть с вами? Вы ведь владеете судоходной компанией?
  -Да.
  -А потянете? Максимальный объем товара, который можно загрузить в предполагаемый контейнер, а мы считаем его, умножая геометрические размеры ящиков, длину - ширину - высоту, на количество ящиков в заказе, зависит от ассортимента товаров заказе. Например, если в контейнере все ящики одного размера, их можно уложить более плотно. Таким образом, например, в двадцатифутовый контейнер, при погрузке без деревянных настилов - паллет, входит до тридцати кубических метров товара. Если ассортимент большой, удастся загрузить двадцать семь, ну двадцать восемь кубических метров, тут конечно, нужно прикидывать тщательнее...При этом вместимость такой тары достигает двадцати двух тонн. Ну, или около того. Средние габариты двадцатифутового контейнера предназначены для транспортировки небольших или штучных грузов. Сколько будет весить морской контейнер? Вес пустого составит, думаю, эдак около или больше двух тонн. При подборе контейнера необходимо будет учесть важный параметр, сколько кубов составляет его объем? Масса груза должна, быть немного меньше внутренней площади тары...
  -К чему мне все эти цифры? Есть люди, они занимаются всеми расчетами и проектированием...
  -Люди - это хорошо. Но я это к тому со всеми своими цифрами, что мало одного только вашего желания заграбастать мировую торговлю. Нужна подготовка. Качественная. А не кавалерийский наскок.
  -Да? Что ж, обсуждаемо, хотя мы подсчитывали и так и эдак, и сошлись все же на двадцатифутовом стандарте.
  -Это во - первых? - уточнил Мещерский.
  -Да. Это во - первых. Во - вторых, нужна продуманная, универсальная, простая система крепления тары, то есть контейнера, и в - третьих, наконец, нужны суда для перевозки этих самых контейнеров.
  -И не менее важно было бы обеспечить возможность портов и крупных железнодорожных узлов проводить погрузку и разгрузку стандартизированной тары. - негромко сказал Мещерский.
  -Я наполняюсь уважением к вам все в большей и большей степени, госпдин Мещерский. - удовлетворенно произнес Покотилов. - Теперь, когда вы примерно представляете масштабы и цели задачи...
  -Вот кстати! - чересчур резко перебил премьер - министр Измайлов, так, что Покотилов поморщился. - О масштабах, коих еще не вполне себе представляю. Цена вопроса?
  -Ну, представьте себе. Ежели размещение тонны обычного груза на судне среднего размера, скажем на моем судне, обходится в пять рубликов восемьдесят три копейки, то аналогичная операция с контейнерами обойдется...,обойдется...всего в шестнадцать копеек за тонну. Это предварительные цифирьки, конечно же...
  -Ого! - уважительно и шумно вздохнул Мещерский.
  -Дух захватывает? Как говорят американские шалопаи от бизнеса - оцените дивиденды! - рассмеялся Покотилов.
  -Да, дух захватывает. - поцокал языком Мещерский.
  -Мой Вадим подсчитал: на загрузку и разгрузку одного моего парохода виргинским хлопком потребовалось сто двадцать шесть рабочих, которые управились за восемьдесят четыре часа. А это большие деньги, выбрасываемые на американский ветер. Да при копеечном интересе. Накладно.
  -Да уж. - улыбнулся Мещерский. - Разорение...
  -Вам ли не знать, бывает, что крах с копейки зачинается. - назидательным тоном произнес Покотилов. - Ну, да ладно. Потом о деньгах. Сперва дело!
  -От меня что требуется? - спросил Измайлов.
  -Не требуются, а просятся совсем уж сущие пустяки. Необходимо заинтересовать проектом кого - нибудь в правительстве. Государя. Но конфиденциально. Не стоит сообщать о предстоящих работах, кои я намерен развернуть в литовском Мемеле.
  -Почему там?
  -Верфи, мастерские, судоремонт. Незамерзающий порт близко к Европе. Относительная периферия, которая не привлечет пристального внимания акул мирового капитала к кое - каким работам, способным в обозримом времени произвести мировую транспортную революцию и отобрать лавры первой мировой торговой державы у надменных бриттов и американских шалопаев.
  -Господин Покотилов, превалирующими в экономике остаются все - таки торговые войны и протекционизм. Да и потом, нельзя забывать о других рисках. - сказал Измайлов. - Что вы погрузите в свою тару? Основная часть груза, как я полагаю, будет составлена из импортных товаров. Потребительских. Они оперативно реагируют на изменение таких показателей как уровень доходов населения, потребительский спрос. Предположим, вам удалось наладить всю транспортную структуру. Но вдруг - торговая война? Дороги и железнодорожные пути, протянутые к портам, могут опустеть, суда останутся в гаванях, грузооборот упадет. Убытки? Убытки, да еще какие!
  -Непростые вопросы...
  -Конечно, для вас удобнее было бы переваливать грузы через собственные порты...
  -Моя разработка понравится деловым людям. Перевозки грузов, это касается крупных поставок в первую очередь, можно будет осуществлять по четкому графику...
  -Не сомневаюсь. Немцам очень понравится. Они на своем орднунге буквально помешались.
  -Я предлагаю не только новую идею перевозки, но и транспорт для нее. Нужно время. Для окончательной "доводки" проэкта до ума, до предварительных моделей и опытных образцов, для испытаний в конце концов! За этот период я отберу и подготовлю опытнейших юристов для оформления патента европейского уровня, подготовлю также промышленные мощности для того, чтобы сразу, с размахом, начать изготовление стандартной тары, судов и прочего. А то, чего доброго, англичане или американцы опередят. Скорее всего, американцы, шалопаи, да палец в рот им не клади. Работают широко, с ориентиром сразу на общемировые потребности.
  -Вам также понадобятся соглашения с железнодорожными компаниями, вам понадобятся железнодорожные платформы, заводы, где их будут изготавливать, понадобятся новые тарифы, вам понадобится разработать заново среднюю техническую норму загрузки двухосного вагона по фактическому соотношению прямых и перегрузочных вагонов. - задумчиво сказал Мещерский.
  -И много чего еще понадобится. - добавил Измайлов.
  -Не думайте, что все вами названное упускается из вида... - ворчливо, совсем по - стариковски, сказал Покотилов. - Мы настроены произвести мировую транспортную революцию и отобрать лавры первой мировой торговой державы у надменных бриттов и американских шалопаев. Для этого нужно время.
  -И правительство вам окажет необходимую поддержку? - усмехнулся Измайлов. - Пролоббирует, скажем, ваши железнодорожные интересы? Но, вопрос даже не в этом.
  -А в чем вопрос?
  -Вопросов на самом деле много. Морские перевозки особенно уязвимы перед Англией, которая сохраняет доминирующие позиции на морских просторах и обладает огромными возможностями обеспечить проблемы вашему проекту. С учетом непростых отношений между Россией и Англией вы, как вероятный перевозчик, рискуете попасть под тяжелую руку Лондона. Причем шанс на подобное развитие событий тем более велик из - за того, что ваша активность вызовет крайнее раздражение, если не сказать жестче - Англии, поскольку может быть воспринята как угроза положению главенствующей в мировом океане силы. Это, так сказать, политическое...
  -Политические угрозы?
  -Они самые. Многое определяет фактор политической стабильности. Я речь веду о взаимоотношениях России с великими державами. Один неосторожный шаг и можно попасть в жернова международной политики с неизвестным результатом. Теперь другое...Господин Покотилов, как вы думаете, сколько в России заводов потенциально смогут обеспечить проект железнодорожными платформами? Я вам скажу. Восемь. Хорошо, девять, Воткинский казенный я и в расчет не беру. А фактически потянут шесть: Коломенский и Сормовский, Русско - Балтийский в Риге, Гартманское "Русское общество машиностроительных заводов" в Луганске, Мытищинский Егорова и Брянский братьев Джангировых. Клепают они нынче тысячу нужных вам вагонов в год. Значит, нужно будет разворачивать дополнительные производственные мощности, возможно даже, обращаться за границу с заказами. К кому? К немцам? К Круппу? А как с кораблями? Тоже нужны. Верфей может не хватить. Возникает вопрос - где взять деньги?
  -Об этом и речь. Один не потяну.
  -Да. Вряд ли.
  -Кто потянет?
  -Или лучше так - с кем потяну? - сказал Покотилов. - Мне вот давеча одна банковская группа, проявившая заинтересованность в русском рынке, предложила переговоры по вопросу создания коммерческого банка, целью которого стало бы финансирование будущих операций. Но они европейцы, они не хотят пользоваться моим банком. Им нужен такой банк, где они могли бы контролировать все предложения, проходящие через банк. Что, если ваш банк предложить?
   Покотилов замолчал, внимательно глядя на Мещерского.
  -Помилуйте, я с вами откровенен. - сказал Покотилов, с легкой возмущенностью в голосе. - Открылся весь. Нараспашку.
  -Но не до конца. - улыбнулся Мещерский. - Давайте без экивоков и недомолвок - кто еще участвует в деле?
  -Вот вы от меня откровенности требуете. Но вы же понимаете, что есть причины для соблюдения конфиденциальных условий проэкта?
  -Вполне. - кивнул Мещерский. - Не хотите пока назвать своих контрагентов - не называйте. Сделаете это потом. Теперь вот, что...Предположим, я соглашусь и мой банк будет финансировать все необходимые операции. Предположим, создадим общество с уставным капиталом. Предположим, вы смогли заинтересовать Александра Александровича вашим прожектом...
  -Нашим прожектом. - улыбнулся Покотилов.
  -Пока еще вашим прожектом.
  -Было время, когда правительство весьма ценило такие компании, как моя... - сказал Покотилов задумчиво и спохватился. - Но, я отвлекся! Заинтересовать надо подо что - то. Голого экономического размаха маловато для помазанника Божьего. Тем паче, государь наш не имеет возможности полностью контролировать правительственную деятельность или направлять ее самостоятельно, согласно нуждам державы. А ежели царь получит действительный государственный интерес, ежели его заинтересует всерьез, то, может статься, он бесчисленные щупальца правительственной бюрократии поотрывает.
  -Стало быть, нужно достойное политическое обрамление вашей задумки? - спросил Измайлов.
  -Вы очень хорошо уловили суть, Александр Александрович. Его Величеству нужен политический проект. Он - истинный патриот, он одинаково дорожит охранением отечества и его преуспеянием.
  -А под преуспеяние - ваша идея?
  -Наша идея.
  -Пока еще ваша. Коммерческая идея. А под нее нужна идея политическая. - назидательным тоном произнес премьер - министр.
  -Я не могу рассчитывать, что вкупе с вами могу определять, для вящей пользы государства, политику. Не правда ли? Но я могу просить вас способствовать этому.
  -Что вы сейчас и делаете - просите.
  -Вот потому и прекрасно было бы, ежели вы государю предложите что - то охватное. Государственное. Соответственное. Ежели от вас придет.
  -Тут надо крепко подумать. Трудновато определить, когда можно доверять людям, а когда нет. Вы мне не совсем доверяете. Ну да ладно, ведь живем мы с вами по другим законам, коммерческим. Не так ли? Во всяком случае, должны бы. Я это понимаю. Ваши сомнения. И не осуждаю.
  -Даже так?
  -В конце концов, у нас общие цели, даже если методы немного различаются.
  -Думайте, Александр Александрович. К чему там в сферах склоняются, о чем сферы мыслят, вам - то лучше моего известно. Так возьметесь?
  -Надо думать. - ответил Мещерский. - Много думать. Проект требует крайне осторожного подхода и тщательной всесторонней проверки, ввиду наличия в нем ряда слабых пунктов. И что же дальше?
  -Дальше? - переспросил Покотилов. - А дальше мировое господство в области торговли. Устраивает?
  -Надо подумать. - повторил Мещерский. - Наметки имеются? А то знаете...У нас в последнее время промышленность строится в пустое пространство...
  -Дык, я вам только что, как на духу...Но мне необходима поддержка на высшем уровне. Ваша поддержка.
  -Не скромничайте. Поддержка у вас наверняка есть. И за рубежом, полагаю, имеется...
  -А как же - с?
  -Но вам еще и страховка нужна. На всякий случай.
  -Вы, я слышал, теряете верных вкладчиков...- сказал Измайлов насупленно.
  -Есть такое.
  -Акционерный капитал вашей компании слишком распылен. Нет единого лидера. Группа ослаблена.
  -В этом моя слабость.
  -Увы, не единственная. - вставил Мещерский.
  -Что вы этим хотите сказать? - с вызовом спросил Покотилов.
  -Я тут посмотрел...В середине мая было куплено около полутора тысяч акций. В начале июня - уже четыре тысячи, в конце того же месяца - шесть. В июле - семь тысяч. На минувшей неделе - одиннадцать тысяч акций.
  -Немного? - Покотилов с любопытством посмотрел на Мещерского.
  -Да. Немного. Всего около тридцати тысяч акций. Но тенденция к увеличению скупаемых акций наблюдается ежемесячно. И в чьи именно руки перешли эти акции? И почему они перешли?
   -Почему, объяснить как раз не сложно, так?
  -Не знаю. Это было бы здорово знать, но у меня складывается ощущение того, что некие игроки, обладая кое - какой информацией, хотят заполучить в обозримом будущем блокирующее меньшинство. Чтобы потом делать погоду в предприятии. Возможно, это делается с целью извлечения прибыли, будущей, перспективной. Тогда это один коленкор, как говорят среди извозчиков - таксеров. Возможно, это делается с целью серьезно осложнить дела ваши, помешать вам. Тогда уже другой коленкор. Но вот, что интересно: кто - то из европейских финансовых воротил начал организовывать прессу. В газетах появились статьи о предстоящем крахе тех компаний, которые вложили свои сбережения в акции русских транспортных фирм. Они были сконцентрированы в основном вокруг будто бы высоких политических рисков в России. Оттого и определенное волнение на биржах - падают котировки русских ценных бумаг. Ваших - тоже. Вложения были поначалу чисто портфельными - бумаги скупали в момент падения их котировок. Но теперь они могут превратиться в стратегические, особливо ежели воспоследуют падения резкие и глубокие.
  -Понятия не имею.
  -Кто воротила? - спросил Измайлов. - Известно?
  -Нет. - ответил Мещерский. - Затаился, замер. Он ждет. Его биржевые дилеры ждут.
  -Ждут? Чего?
  -Некоего события. Или событий. Едва что - то произойдет, дилеры начнут стремительно скупать подешевевшие акции на открытом рынке, скупать тотально, заручившись пакетом блокирующего меньшинства и подбираясь к контрольному пакету акций. Потом пойдет взвинчивание цены на акции. Прибыль, чистый барыш составит баснословную сумму.
  -Есть наметки, кому могла быть выгодна подобная комбинация?
  -Дайте подумать...Голландцы? - быстро спросил Мещерский. - Голландская группа, которой принадлежат восемнадцать процентов акций. Внешние хищники... Голландцы - прагматики, относятся к числу финансистов так называемой "новой волны", которые полагают разумным развитие связей с Восточной Европой и с Россией. По их мнению, это угодно европейской тенденции. Разумеется, связи должны быть под европейским контролем.
   Покотилов пожал плечами.
  -Немцы? Кажется, ваша пароходная компания является агентом северо - германского Ллойда. Но там слишком велико влияние американского капитала У немцев двадцать два процента акций. Совсем чуть - чуть не хватает до контрольного блокирующего пакета. Или те же американцы со своей технологической активностью? Может быть, другие европейцы, англичане, скандинавы?
  -Отношения европейцев к русским капиталам все больше напоминают военные действия. - сказал премьер Измайлов. - Главная цель - не допустить наших к себе. Боятся, что наши российские купцы просто скупят оставшуюся часть старушки - Европы.
  -Слишком много денег скопилось у наших.
  -Так решили, Александр Александрович?
  -Чем черт не шутит, может мышь и родит гору? Идея и дело хороши! Если выгорит - весь мир в карман положить сумеем.
  -Прямо так и весь?
  -Согласен. Не весь. Всю мировую морскую торговлю и, пожалуй, все транспортные железнодорожные перевозки. Мало?
  -Немало. - сказал Мещерский.
  -Я тоже полагаю, что в самый раз будет. Да и государственный резон есть. Как - никак, русские мы, должны и о государстве Российском радеть. И тянуть нечего. Проволочка всякому делу - капут!.. А положение простое - процент. Вам наверное сказывали, что я умею платить и делиться?
  -Сказывали. - усмехнулся Измайлов. - Я такой же.
  
  =================================================
  Один из соучредителей Русской Северо - Западной финансово - промышленной группы* - один из крупнейших концернов России. В состав группы входят: вторая в России сахарно - импортная компания "Брандт, Родде и Ко", Общество Сибирских лесопилен братьев Сибиряковых, Торговые дома "Кнопп" ( с Кренгольмской и Измайловской хлопчатобумажными мануфактурами), "В.Ф. Плюснин и К№" и "Михаил Пьянков с братьями", Общество Кажимских заводов, "Невская верфь", Товарищество Рижского механического завода "Рюквард и Вагнер", Акционерное Судоремонтное Общество "Рижский патент - слип - док", Общество "Балтийские верфи" (Мюльграбенские верфи в Риге, рижская судоверфь Ланге), Акционерное Общество Мюльграбенских химических заводов, Общество Московско - Балтийской железной дороги, Русско - Балтийский Торгово - Промышленный банк, Общество Виндавско - Московской железной дороги, Московское общество электромеханического завода "Крамм и сыновья", Фабрично - Заводское Товарищество Растеряева в Москве, Московское товарищество резиновой мануфактуры, Общество Московского химического завода "Фабверке", Русское Акционерное Общество "Шеринг", Товарищество механического завода Щеглова (в Москве), Московское Общество механического завода "Вулкан", "Общество Русской торговли металлами", Олонецкое "Товарищество Лейкина и Пинеса "Металл", уральские металлургические и механические заводы Общества "Белый металл", Общество Северо - Западных лесопильных заводов, Новгородское товарищество спичечных заводов "Солнце", Северное Общество Целлюлозного и Писчебумажного производства "Сокол", Вологодское товарищество целлюлозного производства "Север", Восточно - Сибирское горнозаводческое общество, Общество Восточно - Сибирской розничной торговли, Западно - Русское общество пароходства, Акционерное Общество Мальцевских заводов в Калуге и ряд других предприятий.
  
  небоскреб Российско - Американской Компании* - Российско - Американская Компания (РАК) - монопольное объединение нескольких компаний в основном сибирских купцов, колониальная торговая компания, основанная Григорием Шелиховым и Николаем Резановым, и тесно связанная с государственными структурами. Осуществила реализацию грандиозного плана экспансии, в результате которого северная часть Тихого океана превратилась во "внутренние" воды Российского государства.
   Купеческое правление компании сохраняло полную самостоятельность в коммерческих делах.
  
  ведущий к Хлебной пристани* - Хлебная пристань в Кожухове была построена на правом берегу Москвы - реки еще в XVII веке. Сюда с берегов Волги по Оке везли для экспорта рожь, пшеницу, крупу. Владельцами речного берега в этом месте были пастыри местного Николо - Перервинского монастыря. Почуяв наживу, монахи сняли клобуки и вступили в конкуренцию с купцами. К середине XIX века монастырь соорудил на Хлебной пристани сорок огромных складских помещений. От этих каменных амбаров пошло также название Амбарной улицы.
  
   "дореформенных бараков"* - Барачное строительство в заводских районах и фабричных слободах рассматривалось как временная мера - рабочих гигантов индустрии и расширяющих производство старых заводов необходимо было срочно обеспечить хоть каким - то жильем. Бараки были в основном предназначены для размещения несемейных неквалифицированных рабочих, и строились фабрикантами, предоставлялись в пользование, как правило, на льготных условиях.
   В 1911 году барачное строительство было официально приостановлено ввиду принятия нового жилищного регламента ( жилищной реформы).
  
  усадьба Дурасова*! - Николай Александрович Дурасов был одним из богатейших людей своего времени. Свое огромное состояние он получил от матери - Аграфены Ивановны Мясниковой - наследницы уральских заводов Твердышевых - Мясниковых, владевших одиннадцатью металлургическими заводами. Благодаря своим обширным родственным связям с Козицкими, Белосельскими - Белозерскими, Толстыми, Лавалями, Пашковыми и другими знатными фамилиями, Николай Алексеевич принадлежал к кругу родовой аристократии.
  Центральным зданием усадьбы, несколько отстоящим от остальных построек, являлся главный господский дом - дворец. Одновременно с господским домом были построены и другие усадебные сооружения, возведенные из кирпича, в отличие от сооружений большинства подмосковных имений. Рядом с дворцом находился большой комплекс театральных зданий, состоящий из театра, дома управляющего и здания театральной школы. Театр в Люблине создал славу своему хозяину и в начале XIX века входил в число двадцати крупнейших театров России. Руководил театром и обучал артистов актер и писатель - драматург П.А. Плавильщиков. Парк в люблинской усадьбе отвечал самым модным тенденциям ландшафтного искусства рубежа XVIII - XIX веков, когда на смену регулярным (французским) паркам приходят "натуральные сады", или пейзажные (английские) парки. Роскошный дворцово - парковый ансамбль представлял собой гармоничный ландшафт, сочетавший классическую архитектуру и парк свободной планировки на холмистом рельефе над просторной водной поверхностью пруда (на русле речки Голедянки).
  
   Глава Тринадцатая.
   Голые факты.
  
  Суббота. 29 - е сентября 1928 года по европейскому стилю.
  Лондон. Клуб "Бирмингем".
  
   Днем шеф русского отдела "Интеллидженс сервис"* доктор Дени Гамильтон обедал в клубе "Бирмингем" с Нэвиллом Хинкли, который в числе немногих негласно определял внешнюю политику правительства Соединенного Королевства.
   Официально он значился как младший министр, финансовый секретарь Казначейства, но фактически являлся "направляющей рукой" лондонского Сити в нынешнем кабинете. Такие обеды в аристократическом лондонском клубе давно стали традиционными, между сменой блюд происходил обмен важнейшей информацией, иногда подписывались документы, решавшие судьбу целого государства, не говоря уже об отдельных политических деятелях. Но иногда это были просто приятные совместные трапезы с ни к чему не обязывающими светскими беседами. Хинкли, не блиставший происхождением и почти лишенный джентльменских манер, был завсегдатаем "Бирмингема", что первоначально вызывало у Гамильтона крайнее удивление. Он как - то спросил Хинкли:
  -Как вас пускают в клуб?
   На что Хинкли лукаво прищурился и беззаботно ответил:
  -Старина, из всякого правила есть исключения. Приятные или неприятные. В данном случае - приятные.
   В этот раз Гамильтон и Хинкли встретились за обычным обедом, сервированном в приватном кабинете. Хинкли стал заказывать обед. Он делал это обстоятельно. Было видно, что сама процедура эта доставляла ему несомненное удовольствие. Принимавший заказ - пожилой, очень важного вида, клубный официант, не только терпеливо выслушивал гурманские предпочтения младшего министра, но и почтительно в них участвовал.
  -На улице мразь. - скрипел Хинкли, зябко потирая красные руки. - Не то снег, не то дождь, не то черт знает что. Сплошное безобразие.
   Наконец, обед был заказан. Гамильтон немного обиделся, что Хинкли с ним не советовался и даже не спросил, чего он хочет.
  -Еда, дорогой мой, она как политика, должна быть продуктивной русские до последней детали, - смеялся, потирая руки, младший министр. - Я на еде собаку съел, как говорят.
   Итак, тон разговору был задан. Разумеется, затрагивались и деловые вопросы, но вскользь, как бы предварительно, примеривающе. Речь зашла о политике.
  -Потепление в отношениях Англии и России? - равнодушно осведомился Хинкли. - Я уже слышал об этом. Как говорят наши русские друзья, все это вилами на воде писано. Не так ли?
  -Так. Говорят.
  -Ну да, кое - кто в Сити всерьез ожидает каких - нибудь стоящих совместных с русскими проектов и желал бы выгодно поместить часть денег...
  -Я, впрочем, тоже считаю, что для вложения капиталов русские все - таки перспективны. - сказал Гамильтон
  -У русских есть еще одна прекрасная пословица: "человек предполагает, а Бог располагает".
  -Так значит, Уайтхолл предполагает, а Сити располагает?
  -В поместье "Чекерс"* все еще считают, что с русскими возможно стоит договариваться, а в Сити кое - кто полагает наоборот.
  -Ну и кто может вкладывать деньги в русский бизнес? Впрочем, не надо быть картографом с геополитическим уклоном Маккиндером или, допустим, главой Форейн - оффиса* лордом Чэшэмом, - Хинкли деланно усмехнулся, - чтобы сделать банальное заключение: нам на руку недопущение германо - русского сближения или японо - русского сближения. Ну, или другой возможный вариант выигрышного геополитического эндшпиля - успешная международная изоляция Москвы, последовательное вытеснение ее на обочину мировой политики и экономики, как можно более плотная промышленная и финансовая блокада, поэтапное превращение России в "страну - изгоя".
  -Я не очень понимаю, как мы можем этого добиться? - спросил Гамильтон. - Лорд Чэшэм...
  -Гамильтон, не бегите впереди поезда. Я вас проинформировал лишь о том, что в данный момент волнует Сити. Этого вполне достаточно...И потом...Кто вообще обращает внимание на это сборище политических кретинов? Вы думаете, что политика правительства зависит от мнения таких вот людей, как лорд Чэшэм? Подумаешь, политические круги! Есть в мире силы покрупнее, чем нынешнее правительство. Мы еще увидим, кто фактически делает политику. - Хинкли засмеялся, коротко, сдержанно. - Надо дать понять Москве, что европейские дела успешно могут решаться и без нее.
  -Но, предположим, вы все - таки добьетесь этой практически недостижимой цели. И Россия в итоге окажется в положении "осажденной крепости". Но задумывались ли вы о долгосрочных последствиях такого эндшпиля для системы мировой политики?
  -Эндшпиль...Играете в шахматы? Повторяю, в Сити практически решили, что о Москве в качестве политического и делового партнера всему цивилизованному обществу лучше забыть навсегда.
  -От русских можно ожидать всего, чего угодно. - заметил Гамильтон. - В том числе и того, что в одно прекрасное утро нам сообщат - лидер мировой торговли теперь не Англия, а Россия.
   Официант принес жаркое, приоткрыл мельхиоровые крышки, Хинкли с блаженным лицом принюхался.
  -Прекрасно. Именно то, что надо. - радостно произнес он и лицо его было добродушно - веселым.
   Хинкли упоенно занялся едой. Он ел сосредоточенно, лишь изредка отвлекаясь. Младший министр наслаждался обедом. Шеф русского отдела аккуратно наблюдал за Хинкли, и понял, что тот несколько безелаберен, что в его характере смешались жадность и аскетизм: прежде младшему министру было все равно. Что есть и что пить, и он мог вовсе забыть о еде. Теперь не так. Подобное сочетание - жадности и аскетизма Гамильтон подмечал прежде у тех, кто ставил перед собой большие цели.
   С жарким расправились в молчании и Хинкли отложил столовые приборы, вытер губы салфеткой.
  -Гамильтон, вы не преувеличиваете? Мне казалось, что ваша разведка в Москве вымерла, или она занимается исключительно игрой в теннис.
  -Не только в теннис.
  -Вот как? Сейчас меня интересуют в первую очередь такие подробности, когда стоит вопрос о том, что правительства могут вмешаться в международную торговлю. Тем или иным образом. Есть у вас такая информация о русском правительстве?
  -Мне кажется, у нас есть такая информация. - с нажимом произнес Гамильтон.
  -Что за информация? Поделитесь?
  -Секреты его Величества, - подмигнул Гамильтон.
  -У меня тоже есть кое - какие сведения, хотелось бы присовокупить к ним и ваши.
  -А у меня есть устойчивое впечатление того, что в Москве сейчас заняты поиском отправной точки в формировании новой экономической системы, схожей по эффекту и последствиям с открытием Америки Колумбом...- сказал Гамильтон.
  -Вот как? Любопытно...Русское открытие Америки...Звучит неплохо... - Хинкли прищурился, подмигнул Гамильтону, - Впечатление ваше ведь на чем - то основано, дружище?
  -Разумеется.
   Шеф русского отдела "Интеллидженс сервис" доктор Дени Гамильтон переключил все свое внимание на обед, уклоняясь от серьезного разговора. Хинкли было что - то нужно от главы русского отдела, а гамильтону нужно было лучше понять его. Спешить было некуда. Да и излишняя откровенность должна насторожить Хинкли. Гамильтон понимал, что информация, отдаваемая по частям, ценится куда как выше; младший министр может не оценить избыточной открытости, это будет свидетельствовать о шаткости позиции чиновника (как правило, откровенничают люди, стоящие на грани краха, или же глупцы, все остальные ведут свою партию, иначе говоря, продают и перепродают знания).
   Они выпили бутылку вина, Хинкли заказал вторую.
  -Вы заинтриговали меня. - сказал Хинкли. - Последние русские деловые инициативы многим в Сити не нравятся. Кое - кто серьезно теряет капиталы и рассчитывает изменить существующее положение дел. И вдруг вы заявляете о готовящемся русскими коренном переломе в деле организации мировой торговли.
  -Я не делаю заявлений, Нэвилл, - усмехнулся Гамильтон. - Но я говорю о некоторых ощущениях, подтверждаемых отчасти сведениями, полученными из России.
  -А вы в состоянии узнать поточнее?
  -Вероятно, я в состоянии сделать это, но потребуется время. - помолчав мгновение, сказал шеф русского отдела "Интеллидженс сервис". - И возможно, деньги.
  -Сколько?
  -Я не готов сейчас назвать цену. Но предполагаю, что она может быть впечатляющей.
  -Цена...Впечатляющая. - сказал Хинкли, - Сколько по - вашему может составлять впечатляющая цена? Сто тысяч? Миллион? Между прочим, годовая аренда особняка в Лондоне с дворецким обойдется в сто фунтов. В год. И для многих эта цена кажется весьма впечатляющей.
   Сквозь приоткрытую дверь приватного кабинета он бросил взгляд в клубную гостиную, увидел пересекающего зал местного клубного завсегдатая "старину Уилли" и, усмехнувшись, добавил:
  -За секреты, за хорошие секреты, платят хорошо. Но не окажется ли так, что вам дадут время, вам дадут миллион, а взамен получат кота в мешке? Заметьте, мои опасения вполне справедливы, ибо речь может идти о крупной сумме...
  -Кстати, Нэвилл, я не рассказывал вам, что мой младший брат - финансист? - пробросил, словно невзначай, Гамильтон. - Если он мне что - то и рассказывает, то, конечно же, только в общих чертах. Вы осведомлены о том, что происходит на европейском финансовом рынке? Я имею в виду рост учетных ставок. С одного и трех четвертей почти до трех процентов. Это огромный рост, и он произошел всего за несколько недель. Как я полагаю, вам известны причины.
   Хинкли кивнул:
  -Русское министерство финансов повысило налогообложение на пятнадцать миллионов рублей в сравнении с обычным уровнем, чтобы укрепить свою армию, уже ставшую самой мощной в Европе. Некоторые русские концерны приступили к широкомасштабной реструктуризации своих финансов - они повсеместно требуют немедленной выплаты долгов, накапливая наличные и скупая золото. Пройдет еще несколько недель, и русские соберут все, что им должны другие финансисты, а взятые у них кредиты продлят на неопределенный срок, в то время как их собственные капиталы достигнут невиданных прежде размеров. Ко мне не раз и не два обращались представители деловых кругов Лондона. Предлагали немедленно начать торговые переговоры и просили моего совета. Настоятельно намекали на то, что сейчас и надо действовать, мол, ждать чего - то - это допустить, чтобы русская торговля продолжала идти по своему старому пути. Настаивали на необходимости подготовить в Англии возможно большего числа квалифицированных торговых агентов из числа способных молодых англичан. Предлагают расширить сотрудничество с Русским научным институтом в Лондоне. Скорее, не институт, бюро. Оно не имеет достаточных средств для проведения самостоятельных исследований. Но оно опубликовало несколько "Меморандумов о состоянии российской экономики" на английском языке. Это очень подробные информационные бюллетени о развитии русской экономики. "Меморандумы" читают многие ваши правительственные служащие, бизнесмены и экономисты. Основная его задача - изучение русской духовной и материальной культуры и распространение о ней знаний среди русских и иностранцев, а также содействие русской молодежи в деле получения высшего образования в Англии.
  -Не смешите меня, дорогой Нэвилл. Англичанам свойственно считать свой образ жизни неким эталоном, любое отклонение от которого означает сдвиг от цивилизации к варварству. Представление о том, что "туземцы начинаются с Кале" отражает склонность подходить ко всему лишь со своей меркой, игнорируя даже возможность существования каких - то других стандартов. Вот и вас присовокупили, человека с именем. Но при этом не стесняются демонстрировать свою вопиющую неосведомленность о русских, о России вообще. И умудряются претендовать на познание души русского народа! Институт, агенты квалифицированные...Смешно, ей - богу.
  -Мы намерены поддерживать людей умеренных, основательных. - ответил Хинкли. - Людей уравновешенных. Всех тех, кто оказывает разумное сопротивление ортодоксальным азиатским имперцам. Все они могут рассчитывать на нашу поддержку.
  -Вы можете охарактеризовать эти группы уравновешенных, умеренных и основательных людей, на основе которых можно создать мощное английское лобби в России?
  -Первая группа - это соотечественники. - сказал Хинкли. - В Англии проживает некоторое количество русских из различных волн эмиграции, сохранивших интерес к своей исторической родине, ее языку и культуре. Они добились заметных успехов на новой земле. К этому следует добавить их детей, внуков, правнуков. Кстати, многие представители последних волн эмиграции сохраняют британское подданство. Вторая группа - финансисты, промышленники. Поскольку Россия обладает громадными сырьевыми ресурсами и высококвалифицированной рабочей силой, а также представляет собой огромный потенциальный рынок для сбыта товаров и услуг, то она является притягательной для многих наших бизнесменов которые не прочь заработать большие деньги. Третья группа - прагматики. К ним относятся те, кто понимает, что в современном мире существовать без участия Англии будет невозможно. Четвертая группа - представители различных конфессий.
  -Вы всерьез рассматриваете католиков, пресвитерианцев, баптистов, лютеран и всех прочих как основу для проанглийского лобби в православной России? - удивился Гамильтон.
  -Мы предлагаем интеллектуальный вызов. - сказал Хинкли. - В России у нас есть определенные силы. Сторонники есть. Работа ведется. Но нужны новые возможности. Создание проанглийского лобби в России - это, прежде всего, интеллектуальный вызов. Нашим элитам сложно смириться с тем, что русская политика по - прежнему в высшей степени конкурентна, что ее исход не предзадан. В России можно наблюдать, как разворачивается реальная внешнеполитическая дискуссия, а полемика в обществе, прессе и Земском Соборе, русском аналоге нашего парламента, не является оркестрованным представлением. Многих в Сити удивляет, что даже само русское правительство прикладывает значительные усилия, чтобы склонить на свою сторону строптивую прессу.
  -Простите, Нэвилл... - Гамильтон, перед которым стояло прямоугольное фарфоровое блюдо с кусочком телятины, размером со спичечный коробок, в подливе из лимонной травы, прекратил вяло ковыряться в тарелке. - Вы силой хотите обуздать вот это...- и он ударил себя рукой по лбу. - А никакая сила не может помешать распространению идеи. Не потому ли вы хотите прибегнуть к силе, что у вас нет идеи, которую можно было бы предложить взамен русской идеи? Для русских же?
  -А что предлагаете вы?
  -Политический диалог взаимных уступок. Но не силу.
  -Хорошо. - вздохнул Хинкли. - Взаимные уступки и компромиссы. Но для русских не существует веских аргументов.
  -Не в первый раз Англия делает предложения о сотрудничестве, потом берет их обратно. - возмущенным тоном проговорил Гамильтон. - Словно русские для нас человек, которого сначала в гости зовут, потом просят не приходить, потому, что, видите ли, другие гости встречаться не желают, а после вовсе не зовут или норовят выставить за порог. Так лучше уж совсем не звать.
  -Полагаете, у этой позиции имеются некоторые козырные элементы?
  -Все дело в том, чтобы суметь подойти к русским, - сказал Гамильтон. - Вы смотрите глубже, Нэвилл. Речь идет о складывании новой структуры мира и нового соотношения политических и социальных сил.
  -И вопрос состоит в том, насколько противостоящие друг другу державы, а в дальнейшем и блоки смогут адаптироваться к новым условиям, принять те новые реалии, которые нарастают в мире. - добавил, осторожно кашлянув, Хинкли. - Я готов признать, что при нынешнем состоянии русско - британских отношений Лондон, скорее всего, согласится на смягчение своих подходов. Для общего блага.
  -Вам ведь известно о двух подходах в британском правительстве к проблеме России? - спросил Гамильтон.
  -Вот вам мое мнение: для Лондона вырисовывается два сценария действий. - сказал Хинкли. - Первый: несмотря ни на что идти на сближение с Россией, создавая ситуацию, при которой Москва окажется вынужденной проводить желаемые для Англии политические и иные преобразования. За этот сценарий, в частности, ратуете и вы, и ваш политический клуб. Второй: продолжать держать Москву на отдалении, но под прицелом жесткой критики, постоянно угрожая. Цель - играть на чувствах европейской идентичности части русского правящего класса, подталкивая к противостоянию с царем. Этот сценарий, кажется, ныне востребован в Англии больше первого. А посему...Рассматривать британские гарантии и обещания становится просто неуместным времяпрепровождением. В отношении России нужно жестче использовать методы политического давления. Вкупе с экономическими рычагами. Хотя, именно эти пункты вступают в явное противоречие с требованием Лондона к России о более глубинном открытии рынков! Тем не менее, Россия все равно пойдет к Западу. И сделает это на наших условиях.
  -Вот только с кем и как? - усмехнулся Гамильтон. - Я, однако, знаю, что идеи более тесного сближения с Западом широко распространены в среде интеллектуальной элиты России.
  -При желании мы сможем, без особого ущерба, достичь нужного нам результата.
  -Резко вы.
  -В наше время всякий выбор резок и грозен. Пора вам привыкнуть к этой мысли. На легкие решения лучше не надеяться.
  -Уж лучше умереть сразу. - усмехнулся Гамильтон.
  -Рано или поздно вы так и сделаете. - совершенно серьезно ответил Хинкли и по его тону не было понятно, шутит ли он или нет.
  ==========================
  "Интеллидженс сервис"* - "Секретная разведывательная служба МИД Великобритании".
  поместье "Чекерс"* - официальная загородная резиденция британского премьер - министра в графстве Бакингхэмшир к северу от Лондона.
  
  Суббота. 29 - е сентября 1928 года по европейскому стилю.
  Окрестности Лондона.
  
   ...Двухэтажный дом, построенный в конце XVIII столетия стоял в одном из проулков маленькой живописной деревушки Касл Комб, редко обозначаемой даже на подробных картах Великобритании, в часе езды от Лондона.
   Дом в деревне, хоть и пригородной, - мечта британского мещанина. Дом в Касл Комбе, купленный Коноваловым года полтора назад, представлял разительный контраст стандартным домам индустриальных и коммерческих районов Англии. Комнаты в доме были невелики, как и его, почти квадратные окна. Потолки были значительно ниже современных. Но в доме не было ни темно, ни страшно. Уныло было, скучно...
   ...Сквозь штору просвечивало унылый английский вечер. Накрапывал дождь. Ручейки дождя смывали желтые автобусные билеты. Асфальт был забрызган липкой грязью.
   Женщина в кровати сонно дышала, повернувшись к окну. У нее было тонкое, почти красивое, бледное лицо, с серыми, чуть навыкате глазами, каштановые локоны, чувственные губы. Кожа, нежная, неестественно - нежная кожа отливала чем - то голубым, а тени под грудью и сосками были оранжевыми. Внезапно она проснулась и присела на кровати, даже не думая прикрыть свою развитую красивую грудь.
   ...В Англии - клубы, в России - салоны. Британский клуб - это истеблишмент, это - власть, информации и секреты государства. Московские салоны - примерно то же самое. Но если в Лондоне, в клубах, счет допущенных завсегдатаев идет на десятки, в Москве - считанные единицы. Решения, принимаемые за бокалом брэнди в стенах какого - нибудь лондонского "Гаррик - клуба" проходят в кабинетах на Даунинг - стрит 10, предложения, высказанные в курительном салоне светлейшего князя Ливена на Ордынке, ложатся на подпись государю российскому.
   Уильям Тед - Вудроу, или попросту, "старина Уилли", был завсегдатаем "Бирмингема". Своеобразным, конечно, но в Лондоне привечали чудаков, впрочем, если они не выходили за рамки приличий. Уильям Тед - Вудроу не выходил. Он был младшим сыном Роджера Тед - Вудроу, чиновника среднего эшелона, удачливо женившегося в свое время на совсем юной греческой красавице Софии Маврокордато, чья семья сколотила состояние на торговле железным ломом. Уильям унаследовал красоту отца и элегантность матери, витиеватость прирожденного дипломата и презрительность дочери крупного торговца, получил блестящее образование в Итоне и Оксфорде. Его называли "подающим надежды карьерным дипломатом", который, однако, надежд не оправдал, ибо решился представлять интересы британского бизнеса, заявив, что коммерция не грех, а торговля позволяет странам развиваться. Мать к серьезным делам, ввиду чудаковатости отпрыска, старалась его не подпускать и он пробавлялся ее поручениями, был на "подхвате", лоббируя интересы компании, и целыми днями пропадал в лондонском клубе "Бирмингем". Опустив голову, Уильям пересекал огромную гостиную залу клуба из одного конца в другой, делая вид, что где - то там, на другом конце увидел старого знакомого и торопится к нему. Он слонялся без дела, раскланивался, улыбался, махал рукой, отпускал ничего не значащие и никому не адресованные реплики. Время от времени он организовывал встречи матери с представителями лондонского Сити. Члены клуба иногда заговаривали с ним, когда возникала необходимость что - то получить от семьи Маврокордато или предложить, но больше молчали - чудаковатый "старина Уилли" мало чем был им полезен и мало кому из них мог быть обязан.
   А Уильям...слушал. Он хватал обрывки разговоров, отдельные фразы, даже слова. И запоминал. Память об услышанном у него была отличная. Ежевечерне выкладывал он свой "клубный улов" матери, а та сортировала "добычу". Что - то она использовала в интересах бизнеса семьи Маврокордато, а что - то передавала второму секретарю российского посольства в Лондоне, а по совместительству - резиденту Департамента Государственной Охраны, Фаддею Алексеевичу Кроуни (между прочим, шотландских кровей)...
   ...Кроуни стоял у окна, глядя на женщину Софию Маврокордато. У него был вид человека, погруженного в глубокое раздумье. Женщина встала и подошла к окну, но Кроуни даже не почувствовал ее присутствия. Он смотрел теперь пристально на пустую постель со смятыми простынями. Лицо его не меняло выражения, а глаза словно были лишены жизни.
   София нежно довела Кроуни до постели, усадила на простыни. Он вдруг, словно очнувшись, спрятал свое лицо на ее плече, начал всхлипывать, как ребенок.
  -Успокойтесь. - сказала женщина.
  -В вас есть что - то от дикого животного - серны или косули. Мне это импонирует.
   София печально улыбнулась: она не отличалась особенной красотой, смуглая стреловидная женщина, но стройностью и стремительностью по - своему привлекательная, знала, что в ее облике больше какой - то не женской твердости, даже жестокости, которую не могла стереть приветливая улыбка безупречной великосветской дамы.
  -А вы льстец. Хотя и глупый.
  -А, я из тех, кто превозносит в женщине то, что и так видят все вокруг? - Кроуни смерил Софию выразительным взглядом. - Но что поделать? Я отмечаю то, что и так очевидно. Вы выглядите просто потрясающе. Хотя должен заметить, что загадок и тайн в вас, Софи, тоже вполне хватает.
  -А сейчас вы поступаете как льстец умный. Отдаете дань моим скрытым достоинствам. - она посмотрела на Кроуни с нежной иронией.
  -Я отдаю дань вам и с точки зрения формы тоже. И содержания. Вы, Софи, личность, причем яркая. Это бросается в глаза, не мне одному, смею заметить, с первых минут общения с вами. Хотя внешне вы не прилагаете к этому никаких усилий. Но именно это еще более подчеркивает вашу индивидуальность, Софи...
  -Опасный вы человек, Фадиэс. Признаюсь честно, я вас недооценивала раньше. А теперь, когда вы так заговорили обо мне, кажется, немного начинаю вас понимать...
  -Это касается только меня или вообще?
  -Вообще вас, русских, трудно понять. Помнится, когда я была в России, меня приводило в изумление то обстоятельство, что православные храмы, с блещущими на солнце куполами, с широкими светлыми стенами, без вычурной лишней лепнины, соседствуют с простыми деревянными избами, из необшитых бревен, со слеповатыми оконцами. Поневоле спрашивала я себя - не блажен ли народ, что так верует?
  -Да уж, такая она, Россия...
  -Мне кажется, что в России само небо опустилось на сирую землю и живет с нею рядом...
  -Софи, я право... - Кроуни стушевался. - Наше с вами общение, в силу известных обстоятельств, подвержено определенному риску. Это чревато для вас в большей степени, нежели для меня, дипломата. Подвергать вас риску мне не хочется. Знайте, я никогда себе не прощу, если у вас, Софи, из - за наших встреч возникнут какие - то осложнения.
  -Вы предлагаете свернуть наши отношения? - София Маврокордато обиженно надула губки.
  -Софи, вам так идет эта детская обиженность...В такие минуты я еще более ощущаю, как вы беззащитны.
  -Давайте без лирических отступлений.
  -Нет, я не предлагаю сворачивать наше знакомство. Я беспокоюсь о вас.
  -Спасибо, Фадиэс.
  -Вы делитесь со мною стоящими информациями. Не пустыми сплетнями, ни чьей - то болтовней...
  -Милый Фадиэс, вы же знаете, что новости продавались всегда, еще дороже продавались слухи и очень хорошо заинтересованные лица платили за конфиденциальные сведения. Вы платите, не так ли? Следовательно, риск оправдан.
  -Оправдан, согласен. И потому я еще раз призываю вас к осторожности. Я не хочу неприятных последствий для вас.
  -Что вы предлагаете?
  -Софи, не следует лишний раз "светить" наше знакомство. Тем подвергается опасности будущее наших отношений.
  -А - а, понимаю. - София Маврокордато сдержанно улыбнулась. - Желаете прерваться до лучших времен?
  -Нет. - Кроуни постарался вложить в короткий ответ как можно больше тепла и участия.
  -Так что тогда?
  -В данный момент я хотел бы уточнить условия нашей экстренной связи. На тот случай, если сложатся обстоятельства. Если вам нужно будет сообщить что - то очень важное. Я не хочу вами рисковать. Вы мне дороги.
  -Звучит как признание в любви, не меньше.
  -Я не отказываюсь. Вы - дорогой для меня человек. Не просто друг, Софи...И не грустите так, у меня сердце разрывается наблюдать вас в такой меланхолии...
  
  Суббота. В лето 7436 года, месяца сентября в 16 - й день (16 - е сентября 1928 года). 29 - е сентября 1928 года по европейскому стилю. Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Лондон. Бречейн плейс. Российское посольство.
  
   ...Кроуни довольно быстро набросал шифровку в Москву. Текст ее был незамысловат: "Состоялась конфиденциальная беседа младшего министра государственного казначейства Великобритании Нэвилла Хинкли с высокопоставленным сотрудником британской секретной службы Гамильтоном. В ходе беседы Хинкли высказался в отношении того, что британские деловые круги намерены предпринимать шаги, направленные на противодействие политической и экономической активности России. Вопрос о противодействии, по словам Хинкли, в британских деловых и правительственных кругах практически решен". Далее следовали "нюансы" - обрывки разговора, облеченные в удобоваримый вид.
   Кроуни показал текст шифровки своему помощнику, Ивану Ивановичу Тутышкину, числившемуся в дипломатическом представительстве скромным служащим посольского архива...
  -Как вы получаете всю эту информацию? - Тутышкину было любопытно, - Я не видел ничего подобного прежде.
  -У вас есть добавления по поводу шифрограммы?
  -Добавлений нет, разве что только замечания.
  -Давайте.
  -Текст довольно расплывчат.
  -Из того, что нам стало известно по агентурным данным, этого вполне достаточно. В Москве проанализируют и подумают. Тогда и нам укажут нужное направление. Пускай в Москве решают, а мы таких выводов делать не можем. - сказал Кроуни. - Мы с вами можем жить ощущениями, но их к рапорту или к шифровке не подошьешь, там нужны только факты. Голые факты.
  
  Суббота. В лето 7436 года, месяца сентября в 16 - й день (16 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. Ладожская улица.
  
   На Ладожской улице, на пересечении ее с Сенявинским переулком, сохранилось еще старое здание, в котором раньше находился кабак "Ладуга". Он располагался во дворике, втиснувшись между книготорговцем Даниловым и адвокатской конторой Авербуха. В бывшем кабаке, а ныне в захудалом ресторанчике, по традиции называемом "питейным домом", в обломке старины, меню по - прежнему выписывали на грифельной доске, посуду использовали деревянную и стоила она дешево, однако пиво подавали "гораздо крепче и гуще" обыкновенного, с осадком, в глиняных кружках - "чарках". В кабаке было темно, сыро и душно. Здесь стояли широкие столы и длинные лавки.
   Сергей Владимирович Чечель очень любил иногда закусить в этом ресторанчике, предпочитая в одиночестве разглядывать обветшавшую обстановку и людей и пораскинуть мозгами.
   В этот раз Чечель был в ресторанчике не один. Прямо напротив него сидела Даурия. Она, не снимая темно - зеленого плаща, сердито хлебала суточные щи, кроша в них краюху черного хлеба, не обращая внимание на Чечеля, сидевшего напротив с глиняной чашкой бурого пива.
   Время было утреннее, и сейчас, перед завтраком, ресторан был почти пуст; кроме стола, за которым сидели Чечель с Даурией, было занято еще два. Заняты они были постоянными посетителями кабака, проводившими здесь много времени. Как правило, это были отставленные от службы, выпавшие из общества люди, разорившиеся, полукриминальные элементы. Где они бывали вне кабака, откуда находили деньги, случайным ли заработком, милостыней или криминалом, это никому неизвестно, да и никого не волновало. Сидел и околоточный - раз на дню он непременно приволакивался, чтобы ""пивком остудиться". Пиво ему выносили - как и прочим - в фарфоровом кофейничке, и был в том кофейничке отнюдь не портвейн, а простое очищенное пиво. Околоточный выцеживал весь чайник из носика, бурчал, что "стоялое" - и мирно исчезал.
   День начался для Сергея Владимировича около половины седьмого утра и он чувствовал себя голодным, злым и невыспавшимся. От этого он досадливо морщился, оглядывая залу "питейного дома" раздраженным взглядом.
   Даурию было не узнать. Изменилось выражение глаз, ставшее тревожно - ласковым, побелела кожа на руках, исчезли морщинки с лица.
  -Что сие значит? - спросил он Даурию. - Такие перемены и за столь короткий срок?
  -Это значит, что мне хочется жить. И я хочу жить. Вот что это значит. Я плачу за свои удовольствия достаточно дорого, играя в ваши игры.
  -Я же не обвиняю. - ответил Чечель. - Не имею права. Даша, вы видите сами, беседуя я с вами не в подвале тюремном. - сказал мужчина. - Посему, прошу быть со мною более откровенной.
  -Да, я понимаю. Да... - Даурия кивала головой. - Я все понимаю, Сергей Владимирович...
  -Тогда, прошу...
  -Несколько дней после первого нашего свидания она со мной не встречалась. Казалось, что она обо мне забыла. И вдруг телефонный звонок Кристины: "Я должна вас повидать". Место встречи было условлено давно, заранее: секретный кабинет ресторанчика "Рыбарис". Здесь мне и было объявлено, что я должна кое - что сделать для нее. Я должна была изучать окружающих меня людей: профессоров, преподавателей, студентов, их родителей. Собирать о них как можно больше сведений: фамилии, имена, отчества, происхождение, адрес, материальное и семейное положение, способности, жилищные условия, состояние здоровья, увлечения, слабые и сильные стороны характера, пристрастия, политические и философские убеждения, религиозность, отношение к деньгам, служебная перспектива, отношение к царскому строю. По возможности нужно доставать фотографии этих людей, а также их документы - паспортные книжки, пропуск в институт, учреждение, библиотеку, на завод. Потом я получила дополнительный инструктаж по работе с кодами, зашифровке и расшифровке секретных сообщений, по технике фотографирования. Когда я во второй раз приехала на свидание с Кристиной, то привезла данные на двадцать семь человек. Убористо были исписаны три листа бумаги - специально изготовленного для таких целей полотна: оно не шуршит и не прощупывается в тайнике. Эти листы я закладывала в тайник своей сумочки. Сумочку с тайником мне дала Кристина. Тогда же она подробно инструктировала меня, как ею пользоваться. Мне было преподано несколько практических уроков.
  -Вам, кстати, задним числом...не припомнилось ничего такого, что могло бы, так сказать, пролить свет?
  -Для чего, кому нужны эти списки людей, основные сведения о них - я не знаю. Мне ничего не было сказано. Я могла лишь догадываться.
  -Она оплачивала вашу работу?
  -Да...Это так.
  -Вы должны будете подмечать все в поведении вашей..., партнерши, или, лучше сказать, любовницы,Сообщать о ее контактах: старых и новых. Присматривайтесь ко всем изменениям в ее настроении, если таковые будут. Запоминайте их.постарайтесь узнать, чем эти перемены вызваны. Однако делайте это ненавязчиво. Если она сама что - то не хочет рассказывать, не давите на нее.
  -Я поняла.
  -Дашенька, скажите откровенно и честно - вы, лично вы, верите в искренность чувств Кристины к вам? - спросил Чечель, поворачиваясь к Даурии.
  -Я? Верю. - Даурия пожала плечами и застенчиво улыбнулась. - Верю. Знаете, было как - то...С месяц назад, может больше...Она вдруг упала передо мной на колени и стала умолять меня, чтоб я ответила на ее чувство. И тут в одно мгновение я оценила общее положение. Я подумала, что если она в таком размягченном состоянии, то я могу из нее веревки вить, я могу очень многого через нее достигнуть. Я только не знала - этично ли сойтись с ней для достижения нужной цели. Этот вопрос вообще меня мучил долгое время. И, главное, мне не у кого было спросить...
   Почти всю предыдущую ночь они провели вместе, правда, в разных помещениях. Чечель скрытно наблюдал за свиданием "пташек" - Даурии и Кристины Уинем - Рич (встречалась она с Даурией теперь на квартире, подготовленной Департаментом). Кристина была на седьмом небе от неожиданного счастья: Даурия схватывала все на лету. Ее тело было податливым, отзывалось благодарностью. По дрожи напряженного тела и внезапной секундной расслабленности можно было догадаться о количестве ее оргазмов, которым, казалось, не было конца. После ухода англичанки, Чечель явился в "гнездышко" самолично. Даурия пахла шафранным мылом "Линден". Она встретила его в каком - то туркменском халате темно - вишневого бархата, очень тонком, как он немедленно обнаружил. А сама она под ним была еще немножко мокрая - видно, вытиралась наспех, чтобы убедиться в этом, достаточно было расстегнуть у нее на груди несколько пуговичек. Он и расстегнул. Трогательно торчали маленькие груди. Ее негритянские завитки, словно губка, были прямо - таки насыщены влагой. Губки же ее испуганно замерли. "Я люблю иметь половую связь не только с женщиной, но и с мужчиной", - жарко зашептала она в ухо Чечелю, - "Если нет девушки, я имею связь с мужчиной". И в подтверждение своих слов полезла целоваться...Чечель взял ее пальчики в свою ладонь и стал осторожно, нежно массировать их. "Этого даже Крисонька не делала..." - прошептала Даурия сдавленным предслезным шепотом. - "Она одна мной восхищалась, начинала причитать: ни у кого на свете больше нет таких пальчиков...Только из - за нее я и поверила, что во мне тоже есть что - то хорошее"...
   Она скользнула в спаленку, тоненькая, длинноногая, подрагивая остренькими грудками...Чечель, однако, не пошел следом, вздохнул шумно, тяжело, и вернулся в "наблюдательную" квартиру, выкурил пачку папирос, почти до самого утра просматривал сделанные записи, прикидывал так - сяк, созванивался посеред ночи со специалистами по дешифровке (шифрованные записки из тайника, оборудованного в сумочке Даурии, прочитать до сих не удалось, это не "собачка на веревочке"!*, применена была более хитроумная система, в которой чаще других повторялись единицы, парами и в одиночку; их дополняли комбинации цифр от ноля и до, до..., до сотни), около пяти ненадолго прикорнул...
  -Я кончила гимназию... - сказала Даурия, отставляя тарелку. - Отец погиб в какой - то очередной туркестанской пограничной стычке, когда мне было двенадцать лет. У моей матери не было средств дать мне высшее образование. Кормить себя я была вынуждена сама, а потому начала искать службу секретаря - стенографистки. Я была маленькая, не очень крепкая здоровьем секретарша в каком - то русско - чешском ссудно - сберегательном банке. Писала стихи, много и целеустремленно читала, восполняя пробелы своего образования. Хотелось узнать по возможности больше из того, что мог дать университет.
  -И узнали?
  -С лихвой...Только это были отнюдь не университетские знания. Это была жизнь. И в ней было много чего, грязного, неприятного, унизительного. Нашлось место и тюремной камере, и ночевкам в подвалах и на чердаках. Я дошла до самого дна, в самом худшем смысле - я торговала собой за кусок хлеба и стакан водки. Я жила инстинктом...Разум оказался очень слабым по сравнению с инстинктом, да...Инстинкт был ближе к первозданному хаосу, из которого вышли мы все. И разум умер. А впрочем, не заморачивайтесь. Это был мой выбор. Мой свободный выбор, хотя возможен ли он вообще? Ведь мы ведем себя так, как будто он существует. Одним словом...Мне одной надлежало решать, что я приемлю и что себе разрешаю. В конце - то концов, к черту условности, которые даже не я устанавливала!
  =====================
  это не "собачка на веревочке"!* - так именовали шифр, привязанный к тексту определенной книги, газеты, журнала, календаря или справочника.
  
  Суббота. В лето 7436 года, месяца сентября в 16 - й день (16 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. Старое Ваганьково.
  
   Вице - директора Департамента Лопухина генерал Дрозд - Бонячевский "перехватил" во дворе. Лопухин шел к машине, почтительно ведя под руку женщину, закутанную в меха, под вуалью, спускающейся из - под широкой шляпы. Дрозд - Бонячевский усмехнулся про себя: он уже видел это надменное лицо, холодные, как льдинки глаза...Софья Петровна Борк - помощница и секретарь вице - директора, ширококостная женщина, скрывающая свой неопределенный возраст под вуалью. Это только дураки считают, что обязанности секретарши заключаются лишь в перепечатывании на машинке входящих - исходящих бумаг и своевременной подаче начальству кофе или чая. Хороший секретарь патрона нутром чует, предугадывает, хороший секретарь начальству больше друга, товарища и родного брата. Хороший секретарь дело знает прекрасно, чувствует, что начальнику нужно в данный момент, а от чего его стоит уберечь. Хороший секретарь никогда не ошибается и становится нужным начальству до зарезу, чем пользуется без зазрения совести и веревки вьет из самого шефа. Ну иногда и спит с ним...
   Генерал сделал было тяжелый шаг навстречу, но остановился, передумав. Вице - директор Департамента скользнул безразличным взглядом по нему так, словно перед ним было пустое пространство, и быстро открыл дверцу поданной к подъезду машины с великокняжеским вензелем на дверце. Женщина села в салон, на заднее сидение.
  -Что - то срочное у вас? - спросил вице - директор, глядя на портфель генерала - потрепанный, облезлый кожаный портфель, совершенно не контрастирующий с "сэлфриджской" внешностью генерала.
   Портфель и в самом деле выглядел удручающе. Местами кожа на нем отслоилась и смотрелась так, будто портфель только что драли бродячие собаки. Портфель был дорог Дрозд - Бонячевскому прежде всего как талисман, служивший ему верой и правдой со времен миссии в Париже. Это был портфель печально знаменитого Дельпэ де Бре...
  -Давайте, только быстро. - сказал Лопухин. - Еду к Колтовским. На Якиманку. По случаю помолвки сына Колтовские сегодня дают бал с угощением. Давеча прислали приглашение с рассыльным - родители "с превеликой радостью" оповещают "о помолвке сына имярек с девицей имярек". Эх, генерал, знали бы вы, как не хочется ехать! Пируют долго, и какой бы церемонный вид ни имело собрание в первые часы пира, хотя бы из уважения к обрученным, под конец русская натура возьмет свое, приветливость хозяев переспорит любое жеманство. Пойдет веселье нараспашку.
  -Партия - то жениху досталась завидная, ваше превосходительство?
  -В том - то и дело, что завидная, генерал...Отказаться от визита нельзя. Фуршет обязывающий.
   ...Да, отказаться было нельзя. Это был один из тех намечавшихся браков, которые так любили устраивать при дворе обязательно с участием царствующих особ - деньги к деньгам, титулы к титулам: граф Алексей Константинович Колтовский - княжна Варвара Петровна Шереметева. С обеих сторон несметные богатства, знатность и древность родов - и Колтовские и Шереметевы относились к старинным боярским родам, славились службой высокими государственными чинами, летописи пестрели их именами. Кроме родственников и друзей, на такую помолвку обязательно приглашались почетные и влиятельные люди, сливки общества.
  -Не то, чтобы срочное...
  -Раз не срочное, давайте завтра. Сейчас, ей - богу, времени нет...
  
  Суббота. В лето 7436 года, месяца сентября в 16 - й день (16 - е сентября 1928 года). Седмица 17-я по Пятидесятнице, Глас седьмый.
  Москва. Большой Черкасский переулок. Здание Министерства Внутренних Дел.
  
  -Пока мало материалов... - сокрушенно вздохнул Директор Департамента фон Эккервальде.
  -Нет ли тут закавыки? - спросил Ромодановский.
  -Черт его знает. - откровенно ответил Директор.
  -Не кажется ли вам, что в ваших, далеко идущих планах, есть ошибки?
  -Ошибки?
  -Две самых частых ошибки, которые совершают люди, подготавливая политические интриги. Они связаны с переусложнением. Это представление о политике, как о подобии шахмат, и вера в работающие планы. Историческая практика показывает, что чем проще политическая интрига, тем с большей вероятностью она сработает. Сочиняя интригу важно не перекрутить. А по мере усложнения плана всегда существует вероятность того, что его сбой возрастет.
  -Все верно. Никто не спотыкается, лежа в постели. Как бы хорошо ни был выстроен план, он выстроен людьми и исполнен людьми, а значит не может не содержать ошибок, случайностей или преднамеренных сбоев. Даже самые опытные политики, как правило сначала принимают решение на эмоциональном уровне, а потом уже обосновывают его на логическом, и не потому, что они глупы, а потому, что они такие же люди, как и все прочие. Поверьте, Георгий Васильевич, я и не жду от вас проявления здравого политического расчета. В конце концов, вы лишь один из факторов.
  -Благодарю за откровенность.
  -Не стоит за это благодарить. Я просто продолжаю рисовать перед вами картину. Для наглядности. В задуманном деле сторон может быть существенно больше. Эффект многофакторности, так сказать. Интрига может иметь достойный характер, и при этом слегка смахивать на вид интеллектуальной порки. - Ромодановский сдержанно засмеялся. - Пустая бочка громче гремит, как говорят японцы. Невозможно предугадать, что кому придет в голову во всех этих политических хитросплетениях. Но тут подспорьем ваша служба. Карты вам в руки. Кстати, ваш Брюханов...Не слишком ли он мудрит?
  -Хороший купец не выкладывает весь товар сразу.
  -Хороший купец? Представьте, что он идиот...
  -Только представить?
   Фон Эккервальде явно пребывал в шутливом расположении духа.
  -Не зарывайтесь, милостивый государь. - резко оборвал его Ромодановский.
  -У кого веселый нрав, тот и сквозь железо пройдет.
  -Веселье, дошедшее до крайности, рождает скорбь. - ответил министр. - Но довольно сыпать прибаутками!
  -Вы уж меня простите, Бога ради, Борис Викторович...Под утро дочитал сборник восточных мудростей, нахожусь под впечатлением и сыплю азиатскими афоризмами направо и налево...
  -Мы двигаемся слишком прямолинейными шагами, не кажется ли вам, Георгий Васильевич? - сказал министр внутренних дел. - Мы смотрим сперва джентльмена, затем его помощницу и не используем других возможностей. Мы уподобились шахматистам, выдвигающим пешки, мы ходили по прямым линиям, а король с королевой оставались недосягаемыми. Надобно сделать ход конем, чтобы порвать их линию обороны.
  -Что за ход?
  -Теперь мы можем сделать некоторые выводы. Истекшие сутки я определяю как период накопления материалов и наблюдений. Во - первых, из факта обнаружения тайных встреч. Во - вторых, из сведений полученных от наружного наблюдения. Но этого и в самом деле, маловато. Топчемся на месте, Георгий Васильевич...
  -Может, стоит попробовать еще одну комбинацию? - спросил фон Эккервальде. - На перспективу?
  -Как она вам видится, Георгий Васильевич?
  -У нас есть возможность заиметь в нужный момент парочку черновиков официальных бумаженций и частное письмецо торгового советника Каррингтона. Он славный малый, но несколько небрежен в вопросах ведения служебной и частной переписки. Думаю, они представляют интерес.
  -Полагаете, мы с помощью черновиков частной корреспонденции британского дипломата сможем сыграть против него?
  -Да.
  -Коротко если...Что такого интересного в частном письме вашего британского дипломата? Советы по организации заговора против государя? - спросил Ромодановский.
  -Он интригует против нас, Борис Викторович.
  -Только - то? - фыркнул министр. - Впрочем, если подумать, поприкидывать вариантики, может с этими черновиками и выйдет какая - нибудь дельная комбинация. Вы не слышали историю, связанную с высылкой в 1888 году британского посланника из Вашингтона?
  -Нет. - вздохнул фон Эккервальде.
  -Ну, послушайте. На досуге можете разобрать идейку. В 1888 году Вашингтон особо не церемонился и выставил вон британского посланника Сэквилл - Уэста. Дело - то пустяшное...Сэквилл - Уэста правительство Северо - Американских Штатов обвинило в попытке оказания давления на...президентские выборы.
  -Да?
  -Да. В частном письме британский посланник высказал мнение, что в происходящих президентских выборах он предпочитает переизбрание президента Кливленда избранию нового президента Гаррисона. Политические группировки, которые стояли за Гаррисоном, добились опубликования частного письма британского дипломата в американской печати. Ходили упорные и видимо не лишенные основания слухи о том, что письмецо Сэквилл - Уэста американские ловкачи заполучили хитростью. Удачный ход предвыборного штаба Гаррисона - Кливлэнда обвинили в англофильстве. Более того - для закрепления успеха вокруг письмеца Сэквилл - Уэста был поднят большой шум. Газеты захлебывались в экстазе, смакуя все новые и новые "подробности" частной корреспонденции британского посланника. Правительство после некоторых раздумий потребовало отозвания Сэквилл - Уэста. Лондон естественно отказался это сделать. Да и впрямь - где основания для подобного демонстративного внешнеполитического акта? Но...Государственный секретарь Бэйярд объявил Сэквилл - Уэсту, что его дальнейшее пребывание в Америке нежелательно. Сэквилл - Уэсту вручили паспорта ...
  -Хорошая история. - кивнул фон Эккервальде. - Ведь точно также можно организовать паспорта и бриттам.
  -Думайте.
  -Подумаем. Наши газетчики сумеют при случае разнести хорошенько... - сказал Директор.
  -Только не зарывайтесь, Георгий Васильевич. Не зарывайтесь. Известно, что шумиха зачастую поднимается для того, чтобы оказать давление по тому или иному вопросу, а то и просто, ввести в заблуждение общественное мнение. Возможную ангажированность источников надо принимать к сведению, но строить на ее основе гипотезы о правдоподобности фактов явно не стоит - иначе вы обречены самым анекдотическим образом стать заложником когнитивных диссонансов. О состоянии умов это будет свидетельствовать самым печальным образом. Казалось бы, единственная задача журналистов - сбор и распространение информации. Но, как сказал Честертон, "каждый хочет, чтобы его информировали честно, беспристрастно, правдиво - и в полном соответствии с его взглядами". В предоставлении информаций самом по себе ничего необычного или предосудительного для репортерской братии нет. Как позже выясняется, многие дела начинались с утечек в прессу...А вообще - то было бы лучше, ежели мы англичан сумели бы прихватить на "горячем". Или подстегнув бриттов, чтобы они сами проявили инициативу и на ней же и погорели как следует.
  -Мы работаем...Давеча появилась новая информация...Не скажу, что британская резидентура у нас теперь как на ладони, но кое - какие зацепочки здесь, в Москве, есть.
  -В чем это выражается?
   Фон Эккервальде заученным движением выпростал из стола тонкую папочку и протянул министру. Тот бегло, по диагонали, просмотрел, вернул папку.
  -Соображения? - коротко спросил Ромодановский.
  -Пока только вилами на воде...Материала маловато...
  -Ищите, выявляйте цепочку. Как по - вашему, есть ли у английской разведки агенты, с которыми они работают в Москве, и если есть, то сколько их? А скольких агентов вы собственными силами разоблачили? Вы делаете немало, это неплохо, но не сделали главного. Вот уже примерно полтора года мы получаем подтверждения того, имеется утечка секретных сведений. Мы относимся к этим подтверждениям очень серьезно. Третьего дня открываю "Биржевые ведомости" и на четвертой странице читаю материал с обзором положения на Крайнем Востоке, в том числе про наши военно - стратегические предположения. Что такое? Я дал распоряжение выяснить...Сообщают - материал в "Биржевых Ведомостях" перепечатан из одной парижской газеты. Газета серьезная, деловая. Откуда в парижской газете этот материал, эти сведения? Выясняется - и в парижской газете перепечатка. Из "Франс Милитер". И у "Франс Милитер" перепечатка, но уже из лондонского бюллетеня информационного. И между делом - приводятся целые пассажи из совершенно секретного, вернее, бывшего таковым до недавней поры, доклада начальника оперативного отделения штаба Заамурского военного округа, полковника Махина..."О стратегических соображениях нашего положения на Крайнем Востоке"...Мило...Откуда на Флит - стрит*, секретные сведения? А в китайском журнале "Чайна Уикли Ревью" - статья о наших вооружениях на Крайнем Востоке. С цифрами, между прочим...Это уж ни в какие ворота не лезет, Георгий Васильевич. Есть утечка, так?
  -Есть.
  -Утечку надо пресечь. Естественно, что здесь придется связываться по линии военной контрразведки и работать в контакте с военными. Но это, так сказать, для затравки...По сведениям нашей агентуры в Европе, текст выступления премьер - министра Измайлова в Вене, на совещании, посвященному международному режиму Дуная, еще до ее начала, стал известен делегации Великобритании, а затем и Франции. Понятно одно: утечка сия произошла в Москве, так как в тексте выступления председателя правительства, оказавшемся у англичан и французов, отсутствовала правка, которую Измайлов сделал во время работы над документом в поезде, направляясь в Вену. Стоит разобраться в этом вопросе, очертить круг лиц, возможно причастных к утечке. Есть соображения, кто мог оказаться источником информаций из числа лиц, имеющих касательство к этим проблемам?
  -Очертить круг лиц представляется практически невозможной задачей, Борис Викторович. Секретариат премьер - министра в последнее время напоминает проходной двор.
  -Значит, очертите как можно более широкий круг причастных и работайте по пресечению утечки. Непрестанно работайте. Канцелярия и секретариат премьер - министра - это мозговой центр. Туда стекаются информации со всего света. Туда приходит вся корреспонденция. Там готовят "салат".
  -"Салат"? Какой салат?
  -Докладные записки премьер - министра, наиболее важные донесения и другие документы, которые ежедневно представляют государю для ознакомления.
   Ромодановский сделал короткую паузу и продолжил:
  -Течет все сильнее и сильнее. Является фактом, что британская резидентура имеет в Москве довольно хорошо осведомленный источник. Это источник осведомляет бриттов ценными сведениями, значительная часть которых составляет секретные данные. Не слишком ли? Мне кажется, мы стали зря кушать свой хлеб. У вас за спиной работают агенты, но вы о них мало что знаете. Нет выполнения основной функциональной задачи - разоблачений!
  ===================================
  
  на Флит - стрит* - "газетная" улица Лондона, в Сити, сразу к востоку от Стрэнда. С XVI века на Флит - стрит стали появляться офисы основных лондонских газет, а позднее - и информационных агентств (в частности, Рейтер). Хотя многие СМИ в последнее время переехали в другие районы, за Флит - стрит прочно закрепилась репутация цитадели британской прессы.
  
   Глава Четырнадцатая.
   Русалки из Свитязи.
  
  Понедельник. 1 - е октября 1928 года по европейскому стилю.
  Польша. Пружанское воеводство. Пограничная станция Береза - Картузская - Ружаны.
  
   Несмотря на учебу в Голландии и наличие британского подданства, никогда не прерывалась прочная нить, связывавшая молодого польского аристократа, князя Евстафия Северина Сапеги с родовым домом, и благодаря этому обстоятельству он мог проводить там регулярно каникулы, в особенности зимние. В конце августа Евстафий Северин решил отправиться в Ружаны - родовое имение князей Ружанско - Черейской ветви Сапег, чтобы традиционно проведать отца и поохотиться. Что бы было не скучно в дороге, князь пытался пригласить в Ружаны своих приятелей и однокашников по колониальной школе в Антверпене, но желающих отчего - то не нашлось.
   ...Выпускники Антверпенской коммерческой колониальной школы составляли привилегированную касту правительственных чиновников, которых в Голландии называли "коко". Управленческая элита для голландских колониальных владений, которая, как оказалось, необходима и в самой "стране тюльпанов", где правительства меняются с завидным постоянством, как времена года. Со временем школа "коко" стала неким закрытым клубом, голландским Оксфордом, что ли...Выходцы из буржуазных семей, отпрыски громких фамилий, со всей Европы. Строгий отбор, рекомендации, конкурсные экзамены и прочее...Выпускники "коко" отправлялись по всей Европе в ведущие учреждения своих государств: в государственные советы, в министерства, в концерны, в крупные фирмы, на ключевые посты в экономике, одним словом. Они поддерживали друг друга. Наподобие членов секты или масонской ложи. Антверпенские выпускники получали специализированную подготовку. В основе ее идея о превосходстве технократии. Идея о специалистах во всем, в том числе в управлении государствами. Будущий европейский объединенный промышленный клуб, технократический совет, который единственно способен решать судьбы Европы. Некоторые "коко", особенно из числа выходцев из других стран, отсеивались в частный сектор, но сохраняли дух корпоративности и преданности школе.
   ...В последний момент, буквально в день отъезда, с Сапегой связался секретарь французского министра торговли, тоже выпускник "коко" и, что называется, "напросил" Евстана составить компанию одному русскому политическому эмигранту, - помимо того, что тот являл собой идейного борца с Годуновыми, он еще увлекался историческими и этнографическими исследованиями.
   Секретарь министра торговли витиевато объяснил, что поездка русского в белорусскую глубинку и встреча с некоторыми влиятельными польскими политиками будет несомненно полезной. А вдруг в Ружанах он смысл отыщет для последовательной линии, коей русской эмиграции стоит придерживаться в Европе? Может получиться что - то интересное!
   Коновалов присоединился к князю в Варшаве и оба они отправились на станцию Береза - Картузская варшавским курьерским поездом. Местечко при одноименной железнодорожной станции, необычайно разбросанное вокруг станционных построек и подъездных путей, поражало своей однообразностью. Небольшие деревянные домики здесь тянулись длинными рядами, придавая всему местечку однородный, серый фон провинциального захолустья. Некоторую живость ландшафту местечка придавали живописный комплекс руин бывшего монастыря картузов, расположенный на расстоянии несколько сотен метров от Березы, да гостевой сапежинский дворец, когда-то предназначенный для приезда основателя, а ныне частично переделанный под гостиницу.
   В Березе - Картузской царила полусонная, тихая жизнь, несмотря на близость станции, с железнодорожными мастерскими, депо, с десятками паровозов и вагонами: товарными, международными пассажирскими, местными "подкидышами", цистернами, с пассажирами и с отстроенной поляками пограничной заставой с таможней.
   Международные составы, наполненные дипломатами с семьями, торговцами и репортерами, направлявшимися в варварскую, коварную, непонятную, азиатскую Россию, или возвращавшимися обратно, в лощеные европейские столицы, делали на станции двухчасовую остановку: пока в мастерских меняли европейские колесные пары на русские, и обратно, с русской колеи переставляли вагоны на европейскую, пассажиры проходили рутинный таможенный досмотр и пограничный контроль. В городок они предпочитали не заходить - при вокзале имелся просто - таки шикарный ресторан, с великолепным оркестром и пальмами в кадках, с огромными, по - русски щедрыми бутербродами с красной и черной икрой и настоящей "федоровской"* колбасой, с водкой, с армянским коньяком, с крымскими винами (европейские дипломатические дураки, а особенно европейские репортеры, ехавшие в Россию впервые, бешено скупали в ресторане всю снедь, полагая, что больше ничего подобного приграничному изобилию они не увидят. И сильно удивлялись: в Барановичах, в Минске, Смоленске тоже царила березовская вокзально - ресторанная сытость...).
   Варшавский курьерский остановился у станционного здания, напротив международного экспресса. Коновалов, вполне еще энергичный человек, с жадным любопытством рассматривал пассажиров из международного поезда, возвращавшимися туда, где, как им казалось, в президентских дворцах, министерских кабинетах, на официальных приемах и светских раутах, в тиши закрытых привилегированных клубов, в гостиных со свечами, за карточными столами, покрытыми зеленым сукном, решались вопросы европейской и мировой политики (глупцы, глупцы, любой житель Березы - Картузской, даже самый неграмотный мастеровой из еврейской механической артели Губельмана и Сноровского, что на улице Костюшковской, при большом Брестском шоссе, мог объяснить европейским дипломатическим дурням перипетии мирового политического закулисья, ибо прекрасно знал - вся европейская и частично - мировая политика, вершится ныне в небольшом, аскетически скромно обставленном кремлевском кабинете русского царя, по - домашнему спокойно попыхивающему папиросой не то сербской, не то болгарской марки).
   Пассажиры международного поезда с удивлением, испугом, изумлением, некоторые со злорадством, плохо скрываемом на безупречно выбритых (до пугающей своей мертвенностью синевы) смотрели на сонный городок и на Коновалова, прогуливавшегося по перрону. Он усмехался. Своему розовому лицу холостого жуира он придал вдохновенно - строгое выражение. Коновалов казался еще моложавым человеком, но при ближайшем рассмотрении помятое, хотя и румяное лицо и свинцовая седина, пробивающаяся сквозь густо напомаженные волосы, разделенные английским пробором, выдавали не столько возраст эмигранта, сколько его образ жизни, привычку к "шалостям".
   На привокзальной площади Сапега разъяснил Коновалову местные нюансы, что называется, "на пальцах". Еще он сказал, что в Березе - Картузской им подадут автомобиль, встречать их будет личный шофер старого князя, бывшего министра иностранных дел Польши, Анджей Ласковский. Молодой князь упросит Ласковского немного повозить по окрестностям - хотелось показать русскому польскую глубинку, чтобы тот мог составить представление о здешней жизни.
  -Прислушивайтесь внимательно к местным говорам. В Ружанах вы услышите почти чистую белорусскую речь, изредка приправленную полонизмами. Это речь Понеманья, края, который раньше называли еще Черной Русью. В Пружанах, находящихся всего в полусотне километров от Ружан, речь совсем другая, более мягкая, с первого впечатления похожая на украинскую. И если ружанцы по говору без сомнений относят себя к белорусам, то коренные жители Пружан и окрестностей иногда сами затрудняются дать себе языковое определение.- с увлечением, с восторженностью в голосе и в интонациях, рассказывал Сапега Болею, - Диалектные различия существуют здесь, очевидно, с давних времен. Вы знаете, неожиданно простое объяснение этого явления дают сами местные жители. Между Ружанами и Пружанами проходит водораздел бассейнов Немана и Припяти. Граница водораздела была означена болотами и дремучим лесом. Лишь в конце прошлого века через эти глухие места была проложена "царская дорога" - по ней русский царь до сих пор ездит на охоту в Беловежскую пущу. В глубокой древности эти места могли стать естественной преградой при расселении славянских племен. И если археологи по своим данным затрудняются точно определить границу между дреговичами и волынянами, то языковые и географические явления эту границу подсказывают. Здешние места оставались пограничными долгие времена.
  -Они и сейчас остаются таковыми. - заметил Коновалов.
  -Да. В X - XII веках это была западная окраина Киевской Руси, с XIII по XVIII век - та же окраина, только Великого княжества Литовского, затем - снова России, только уже царской.
  -Видимо, недаром в конце XVI века канцлер Великого княжества Литовского Лев Сапега, один из крупнейших и образованнейших магнатов, именно Ружаны выбрал местом своей резиденции?
  -Говорят, что на краю всегда и земли хуже, и опасность ближе, но что обычно здесь поселяются люди стойкие, крепкие. Очевидно, такими и были ружанцы, если смогли, несмотря на близость посторонних влияний, сохранить в чистоте родной язык. Льву Сапеге, как редактору свода законов на белорусском языке, так называемого Статута Литовского, должна была льстить приверженность местных жителей к родному языку в условиях, когда после Люблинской унии 1569 года особенно усилилось польское влияние на древне - белорусскую культуру.
  -Позвольте возразить мне, мой друг? - сказал русский. - Я бы не стал идеализировать образ Льва Сапеги как рьяного защитника интересов белорусского народа. Скорее польского. Уже сам факт устройства им собственной резиденции в Ружанах свидетельствует о его стремлении быть поближе и к Польше, и к России. И о признании главенства Варшавы над Вильной. Кажется, в 1623 году, тот же Сапега, если не ошибаюсь, возглавил судебную расправу над жителями Витебска, восставшими против униатского засилия. А то, что Сапега был инициатором издания Статута на белорусском языке и еще до событий 1623 года предостерегал витебских униатских правителей от излишне усердной борьбы с православием, говорит лишь о дальновидности умного политика, который понимал, что такое для народа насильственная и внезапная утрата собственной культуры.
  -А я и спорить с вами не буду. - ответил Сапега, - Может, вы и правы.
  -Скажите, Евстафий, почему ваш отец живет на самой границе с Россией, а не поглубже, в Польше? - поинтересовался Коновалов.
  -Отчего же? Отец живет по - прежнему в Варшаве. В Ружаны он выезжает по традиции, в сентябре, в сезон охоты, и на Святого Сильвестра. На новый год то есть. Чтит родовую и частную собственность. Да и потом, что бы ему, бывшему министру иностранных дел Ржечи Посполитой, не приезжать в Ружаны, если к нему прежде регулярно наведывался русский царь? Отец сделал немало для установления относительно добрососедских отношений с Россией. Он и Дмовского запросто привечает.
  -Президента Дмовского? - уточнил Коновалов.
  -Может быть, в следующий раз выберемся с вами на новогодние праздники, вы и его в Ружанах увидите. Хотя..., вряд ли...
  -И я не уверен.
   Коновалов помолчал.
  -Ваш отец и Дмовский - друзья? - недоверчивым тоном спросил он.
  -Что вы?! Политические оппоненты и оголтелые спорщики! Но Святого Сильвестра стараются всегда отмечать совместным пиршеством. По традиции.
   Перекусывать на вокзале, в ресторане, не стали, машина уже подошла. Русский с сомнением посмотрел на сильно исцарапанный, но огромный "Аустро - Даймлер", ничего не сказал. Отправились в путь сразу.
  -Анджей, покатай нас по местечку. - попросил Сапега. - Наш гость несомненно хочет полюбоваться здешними видами.
  -На рынок? - спросил Ласковский.
  -Давай на рынок. - согласился Сапега и, обернувшись к Коновалову, пояснил, - Местный рынок имеет идеальную прямоугольную форму. В четырех его углах сходится восемь улиц, и некоторые прирыночные упоминаются в инвентаре местечка под 1767 годом. Рядом с рынком, на перекрестке Церковной и Пружаньской улиц возвышается еврейская синагога, которая, как сообщает традиция, существовала на этом месте с самых давних времен. Она, вероятно старше регулярной Березы.
  -Интересно.
  -Потом посмотрим свайные дома.
  -Свайные? Что это такое? - спросил Коновалов.
  -Дома на сваях. Они широко известны на Полесье, особенно в поселениях, систематически затапливаемых при паводках. Почти все здания на сваях, а это и жилые дома, и хозяйственные здания и административные постройки, почта, например, и сараи, находятся прежде всего в ниже расположенной части местечка. Сваи во влажных районах Березы - это необходимость при строительстве, продиктованная природными особенностями.
  -Много воды?
  -Да. Кругом болота. На южной окраине хватает больших непроточных углублений, заполненных водой. Они в результате высокого уровня грунтовых вод не высыхает даже во время летней жары, изменяя только границы своего охвата. Северную часть местечка прорезает река Кречет. Она берет свое начало в болотах, расположенных в окрестностях Блудня.
  -Мне вполне хватило архангельских лесов и болотистых пустошей Дартмура. - ответил Коновалов. - Я несколько лет прожил в Англии...
  -Э, да что в Англии за болота? - насмешливо ответил Сапега. - Ерунда, а не болота. В Великобритании более пятидесяти процентов болот исчезло полностью. И сейчас англичане рады каждому восстановленному клочку. Вот у нас болота! Почти треть территории Синеокой составляют болота! Самые древние наши болота - полесские. Их возраст - около одиннадцати тысяч лет.
  -У нас в России тоже болот немерено. Сомнительный повод для национальной гордости. Вы не находите? - съязвил русский. - Кстати, в ваших словах, чьей гордости тут больше: польской или белорусской?
  -Болота - легкие Земли. - уклонился от прямого ответа молодой Сапега. - Они поглощают углекислый газ и вырабатывают кислород, формируют климат и поддерживают биологическое равновесие.
  -Да, это важно. - согласился Коновалов. - А как быть с тем, что болота в местном фольклоре предстают недобрым чуждым местом, населённом чертями, водяными и прочей нечистью? Местный болотный хозяин Багник нравом опасней, чем его родной брат Лесовик. Здешний дракон - цмок, белорусы его называют Змеем Горынычем, - тоже по народным поверьям обитает на болоте.
  -Да. Сторожит "скарбы". - улыбнулся Сапега. - Вы неплохо знакомы с фольклором.
  -Ничего удивительного. Я специально перед поездкой почитал литературу.
  -Болото всегда считалось мистическим местом, населенным нечистью. Даже современному человеку не по себе, когда в сумерках на болотах начинают плясать болотные огни, хотя объяснение этого явления известно практически каждому со школьной скамьи: болота испаряют метан, который соприкасается с кислородом, и происходят вспышки. Но именно на болоте зацветает цветок папоротника, по-белорусски называемый папараць - кветкой. По давней легенде папоротник приносит белорусу счастье.
  -"Полюби эту вечность болот...". - процитировал Коновалов. - Так, кажется, у поэта? Знакомы с творчеством Блока?
   Сапега кивнул:
  -Синеокая...
  -Звучит неплохо. - сказал русский. - Вы больше считаете себя белорусом, чем поляком?
  -Видите ли, сейчас я голландский подданный...Но...Белорусы, как правило, люди очень надежные. Эта национальная черта и она формировалась веками: на болотах человек, на которого нельзя положиться в трудной ситуации, просто не выжил бы. Болота учат терпению и спокойствию, хладнокровию и выносливости, сообразительности и целеустремленности. Национальная черта характера "людей на болоте" - доброжелательность. Когда веками живешь в замкнутом, многочисленном обществе, изолированно, на песчаном островке, а вокруг непроходимая топь, то если ты нервный, раздражительный, не можешь контролировать эмоции - недалеко до беды. Чтобы выжить в таких условиях, надо уметь находить компромиссы с соседями, принимать живущих рядом такими, какие они есть, уметь прощать обиды.
  -И вы компромиссы находите? С нами, с русскими? Прощаете нам обиды?
   Молодой князь Сапега ничего не сказал. Немного покрутившись по городку, шофер Ласковский вывел машину на побитое Пружанское шоссе и погнал, что было духу. За полчаса "Аустро - Даймлер" проскочил через Скорцы и Пружаны. За Пружанами Ласковский повел машину не торопясь: русскому хотелось рассмотреть дорогу.
  -Местные дороги называются у нас гостинцами. - сказал Сапега.
  -Довольно узкие. - заметил Коновалов.
  -Ширина дорог колеблется в пределах семи - девяти локтей. Самый широкий так называемый русский тракт, за Слонимом. Он имел едва двенадцать локтей ширины.
  -Русский тракт? Мы строили дороги в этой части Польши? - удивился Коновалов.
  -Да.
  -Евстафий, когда мы подъезжали к станции, я видел из вагона чрезвычайно широкое шоссе. Что это за дорога? - поинтересовался русский.
  -Брестское шоссе.
  -Его тоже мы строили?
  -Да.
  -Какова его ширина?
  -Ширина брестского тракта в пределах городка или местечка составляет чуть больше двадцати семи ярдов, за местечком - около сорока четырех ярдов. Это если по английским меркам.
  -Такая ширина кажется довольно чрезмерной.
  -Факт, являющийся результатом непредусмотрительного российского транжирства, неизвестного польскому дорожному хозяйству. - с ухмылкой ответил Сапега...
   Наконец, "Аустро-Даймлер" оказался перед Ружанами.
  -Знаете... - задумчиво сказал Сапега, - Проезжая через Ружаны, хочется непременно остановиться в нем хотя бы на пару часов. Он расположен на пересечении протяженных дорог, соединяющих Беловежскую пущу с Минском, Гродненщину с Полесьем, и от долгого пути хочется немного пройтись, размять онемевшие ноги. Здесь захватывает ощущение непонятной тишины с едва различимыми звуками какой - то далекой мелодии. Может, это оттого, что все пути к Ружанам ведут через глухие леса, простирающиеся до самой Беловежской пущи, и при въезде в городок еще держится в сознании сумрак лесной дороги? Или оттого, что расположены Ружаны вдали от больших городов и путника удивляет, что раньше он ничего не слыхал об этой местности с таким красивым названием? А может, все это исходит от самого городка, от его расположения в долине, окруженной холмами, от зелени садов, устилающих ее, от крыш маленьких домиков, мелькающих среди деревьев, от белизны массивных стен старинных построек, пробивающихся, как седина веков, среди свежей зелени улиц и скверов, или от той вон горы, что обращена к поселку своей темной стороной и видна со всех его уголков, от грандиозных руин какой - то древней постройки, широко раскинувшей свои надломленные крылья на вершине этой горы и упирающейся в небо обломками старых стен?
  -Однако не стоит гадать. - ответил Коновалов. - Я читал. Большой российский топонимический словарь относит происхождение названия "Ружаны" к довольно прозаическому слову "рог", то есть угол.
  -С таким определением, хотя и научным, вряд ли согласятся жители городка. - возразил молодой князь. - По их мнению, название "Ружаны" прямо восходит к белорусскому слову "ружа" - роза и как нельзя лучше соответствует облику городка. Первое, что бросается в глаза, это цветочное убранство главной улицы. Не изобилие, не пышность, а именно убранство. Вначале - центральный сквер на площади с аккуратными дорожками и цветниками, затем - улица, и опять цветники и целые композиции из цветов, камней и экзотических деревьев у административных зданий и городской гимназии. Многие старинные постройки Ружан уже покрылись растительностью и вроде тоже претендуют на незыблемость.
  -Роза на болотах? Звучит несколько странно. Или двусмысленно...
   На центральной площади Ружан возвышались два древних храма, между ними низкими белыми массивами разместились старые каменицы.
   ...Они немного покружили по ружанским околицам, о которых Болей так же хотел разузнать. Ружаны были известны на всю округу рестораном, принадлежавшим многие поколения некоей раввинской семье. Въезжая в Ружаны, князь Сапега предложил посетить этот гастрономический храм.
   У ресторана машина остановилась. Ласковский настороженно поглядывал по сторонам - улица была практически пустынна, если не считать двух здоровенных мужчин в явно городского покроя одежде, стоявших в несколько напряженных позах возле огромного черного "Паккарда". Руки они держали в карманах и на старую потрепанную машину посмотрели с отчетливо видимым на лицах удовольствием. Ласковский приветливо помахал им рукой, мужчины махнули в ответ.
  -Похоже сам князь пожаловал нынче в гости в Ружаны. - пробурчал Ласковский, - Видать, Эльжбета и впрямь заболела.
  -Эльжбета - это бессменная повариха отца. - шепнул Сапега русскому, и обратился к Ласковскому, - Анджей, так это сам отец сидит в раввинском ресторане?
  -Эльжбета заболела. - серьезным тоном сказал шофер и добавил грубо, - И значит, жрать в доме нечего, а готовить некому.
  -Идете же скорее! - весело воскликнул Сапега, - Познакомлю вас с отцом. Эх, жаль не на Святого Сильвестра мы приехали! Вы бы увидели, как паны пируют...Правда, пиры год от года становятся все скромнее - возраст у отца не тот, не до излишеств уже. Но Святого Сильвестра старается всегда отмечать преизрядным пиршеством. По традиции.
  -Традиция чревоугодия? - усмехнулся русский.
  -Особые традиции связаны у нас, поляков, с праздничным столом. В Новый год, как и в Рождество, польские хозяйки готовят двенадцать разных блюд, выказывая почтение двенадцати апостолам и двенадцати месяцам в году. Если же затронуть тему семейного праздника, то главное блюдо на новогоднем столе - карп, приготовленный по особому рецепту. Хозяин дома, он же глава семьи, съедает голову рыбы, что считается особым уважением и почётом. Еще, как правило, подается бигос - первостепенное блюдо праздника.
  -Бигос? Что это такое? - спросил Коновалов.
  -Это тушеная капуста с мясом. Еще популярен борщ с пампушками, флячки - это фаршированные коровьи желудки, холодец, рыба, вареники с капустой, картофелем, шкварками...
  -Все, Евстан. - твердо сказал Коновалов, - Вы меня убедили. Я очень хочу есть.
   ...Дверь ресторана отворил и вышел уважаемый старый еврей и, узнав молодого князя заявил, что это не тот вход и указал дорогу к верному входу (первая улица налево, третий дом слева, там прошу громко постучать).
   -Это тоже традиция? - поинтересовался Коновалов у Сапеги на плохоньком английском. - Почему ресторан находится за двором с утками, курами и индюками?
  -Я прошу господ пройтись по настоящему ресторану и увидеть клиентуру с которой мы живем. - неожиданно ответил старый еврей. Ответил на английском, в котором, будь на месте Коновалова англичанин, он с удивлением уловил бы оксфордские нотки. - Прежде всего это чиновники местной администрации, какие - то сапоги, я знаю, что господа назвали бы их сбродом. Напиваются и орут, проклиная нас, а о кухне знают столько же, сколько кони или ослы. Они не знают ничего ни о Мицкевиче, ни о Гражине, ни о настоящем литовском холоднике, который нужно молча быстро есть. Прошу господа, должен ли я объяснять этим людям из нижнего ресторана, что такое "un fillet mignon" или "sauce Bearnaise", о чем они ничего не знают и никогда не слышали. Они едят зразы с кашей, бульон с ушками, пироги с капустой или с мясом, и мы во всем этом специалисты, а значит мы даем им хорошую еду. Стекаются сюда со всей округи и я с того живу. Сюда, мимо уток, кур и по лестнице, они не пойдут, потому что это обижает их достоинство, и к тому же зачем? Во - первых, слишком дорого, а во - вторых, какие - то витиеватые и не известные кушанья. Я сейчас господ так накормлю, что как мне кажется, господам понравится.
  -Сколькими еще языками вы владеете, сидя в этой глуши? - внезапно, резким голосом, спросил Коновалов.
   Хозяин ресторана укоризненно посмотрел на британского лорда:
  -Я не жалуюсь. Свободно владею тремя европейскими языками. Не считая польского и русского.
  -Русский язык вы относите к европейским? - спросил Коновалов.
  -Как говорил один хороший русский поэт - "Россия - это не страна, она бесспорная часть света". - тяжело вздохнув, сказал хозяин ресторана и, не дожидаясь ответа, шагнул следом за молодым князем.
   Сапега уже неоднократно посещал сей ресторан именно таким способом, поэтому прошли оба гостя быстро. Князь постучал в большие деревянные ворота, которые открыла молодая девушка и впустив во двор, закрыла их за ними. Во дворе стоял еще один громадного роста мужчина в шляпе варшавского фасона. Он поглядел на Сапегу и лорда, но ничего не сказал. Вскоре после этого, старая, хорошо выглядевшая еврейка, вышла к прибывшим, попросила пройти через двор и подняться по ступенькам, больше напоминающим стремянку с поручнями, чем лестницу. Наверху, проходя через небольшую прихожую, министр увидел чистенькую кухню, уставленную невероятным количеством неизвестных ему кухонных приборов. Хозяйка провела гостей в небольшой зал столовой, где было только несколько столиков. За одним из столиков сидел старый князь Сапега.
  -Отец! - воскликнул молодой Сапега, распахивая руки для приветственных объятий.
  -Здравствуй Евстафий, здравствуй. - ворчливо сказал старый князь, поднимаясь из - за стола навстречу сыну.
  -Позволь представить моего спутника - Коновалов, Николай Ильич...
  -Не надо, мой друг. - тихо прервал молодого князя Коновалов. - Просто эмигрант, и немножко историк, этнограф и совсем немного бывший лесопромышленник.
  -Здравствуйте, господин Коновалов. - сказал старый князь на русском.
  -Здравствуйте князь. - ответил Коновалов.
  -Что поделываешь в Ружанах? - спросил молодой Сапега.
  -Ездил в Свитязи.
  -Что везешь обратно? Русалку?
  -Соломенный сноп вместо елки. - усмехнулся бывший министр иностранных дел Ржечи Посполитой.
  -Хорошая фраза. Вы не будете возражать, если я когда - нибудь использую ее? - вежливо встрял в разговор отца и сына Коновалов.
  -Не буду, Николай, э...
  -Ильич... - подсказал русский. - Сноп - это тоже традиция?
  -Да. - ответил Сапега.
  -Наверное, еще русское наследие?
  -Мы своего Святого Сильвестра празднуем со средних веков, а вы, русские, отмечаете новый год в первый день сентября. - сказал назидательным тоном старый князь Сапега. - Однако замечу вам, мой друг: вам, русским, надо в пояс поклониться. Все эти годы Москва и никто более, вытягивал Польшу, не отказывая в праве на собственное государство.
  -Странно.
  -Что странно?
  -Странно, как вы, при таких политических взглядах, привечаете лидера эндеков Дмовского, идеолога "польской национальной идеи", базирующейся на постулатах христианской морали и существующей под лозунгом "Бог и Отчизна!"? Мне не совсем понятно, что еще, кроме совместного празднования нового года, может связывать Дмовского и вас, князь? Вы готовы поклониться в пояс России. Дмовский ратует за ополячивание национальных меньшинств, в том числе немцев. Украинцев, литовцев, белоруссов он рассматривает как плохую разновидность поляков. Ратует за полное выселение евреев из Польши.
  -По его мнению, еврейский народ нельзя ассимилировать, и он никогда не сможет стать частью польского общества, поэтому, сам факт их существования среди поляков и их участие в жизни Польши является убийственным для общества и надо от них избавиться. - сказал старый князь Сапега. - Дмовский - это великодержавник в самом худшем смысле слова. Неуравновешенный темперамент и множество разных политических превращений сделали из него полувменяемого человека с огромной толпой почитателей, бешеной популярностью среди правых и собственной шовинистической партией.
  -Популярность Дмовского объяснима. - ответил Коновалов. - Польша все еще полна планов на создание сильного и могущественного государства в Восточной Европе. Дмовский - ярый противник федералистской Польши, убежденный сторонник сильного унитарного, моноэтнического польского государства с выходом к Балтийскому морю.
  -Еще более странно. - усмехнулся старый князь Сапега. - Странно, что в Польше многие все еще надеются на возрождение могущества.
  -Многие ратуют за возрождение исторической Ржечи Посполитой и за восстановление польской государственности на исторических землях. - добавил молодой Сапега.
  -Рассчитывают на чью - то помощь и поддержку?
  -Не без этого. Ибо мы находимся в условиях, когда Россия продолжает распространять свое влияние и мы мало что можем против этого сделать. - сказал молодой Сапега.
  -Отношение к России...Это вопрос давнего соперничества? - спросил Коновалов. - Простите, но меня, как русского и политического эмигранта, причем не по своей воле оказавшегося за границами родного государства, это интересует.
  -Польша расположена по соседству с Россией и так было всегда. Соперничество. Однако ж, пора отобедать, господа. - сказал старый князь.
  -А что ты здесь обедать решился? Почему не дома? - спросил Евстафий Сапега.
  -Анджей разве не сказал? - удивился старый князь, - Эльжбета заболела вчера, пришлось ехать сюда. И завтракать и обедать. Заодно и тебя повстречать.
   Хозяин ресторана говорил безошибочно на правильном польском, почти без еврейского акцента. Спросил что бы гости хотели съесть, на что ему сказали, что полагаются на его выбор, но пришли сюда, не для того чтобы есть по - французски.
   Начали с водки, после чего по просьбе хозяина ресторана, молодой Сапега спустился с ним в погреб, где действительно было из чего выбирать. Старый князь Сапега и Коновалов остались за столом одни.
  -Может, мы продолжим нашу беседу после того как пообедаем? - спросил Николай Ильич.
   Он с лихостью гусара хватил стаканчик водки и, поперхнувшись, закашлялся. Старый князь Сапега с благодушным видом взглянул на Коновалова, аккуратно плеснул себе водки, половину стаканчика, неторопливо выцедил, крякнул от удовольствия.
  -Что за странные времена! - сказал он, - В глуши Западной Белоруссии, в польско - еврейской корчме с поваром, знающим французский язык столь свободно, что с легкостью признаешь в нем истинного парижанина, нам подают английскую водку...
   Сапега поднял стаканчик для водки и сделал вид, что рассеянно разглядывает его на свет:
  -Может быть, вы согласитесь также поехать в Свитязи русалок смотреть? Вы, кстати, слышали про Свитязи?
  -Нет.
  -Хм - м. И сегодня от местных жителей можно услышать, что вокруг озера устраивают танцы призрачные существа. Это русалки, выходящие из озерной глади, которых издавна называли свитязянками. Если возникнет желание, можем проехать в Свитязи, посмотреть русалок.
  -То есть вы хотите сказать, что русалки так вот запросто, купаются в холодном озере, в сентябре, и их можно посмотреть, как смотрят посетители в зоопарке на экзотических животных?
  -Положим, что не запросто, но вдруг да повезет? - улыбнулся старый князь. - Будет, что вспомнить.
  -При условии, что мне поверят на слово.
  -Смело сошлитесь на меня. - сказал старый князь. - Про озеро Свитязь существует немало легенд. В одной из них говорится о том, что когда - то на его месте был замок. Его хозяин - князь, помогая соседу отбить нападение врага, оставил этот замок вместе с его жителями без защиты. Этим и воспользовался коварный враг, подойдя под самые стены крепости. И тогда красивая и гордая дочка правителя обратилась к Небу с молитвой, чтобы замок и жители не достались врагу. Не успела она промолвить последнее слово, как вокруг всё зашаталось и ушло под землю. На месте поселения возникло озеро с прибрежными цветами, которые удивительно сияли. Нападавшие чужестранцы рвали те цветы и сразу гибли...Впрочем, достопримечательностей в окрестностях озера хоть отбавляй: это церковь святой Варвары в деревне Раец, и источники "мертвой" и "живой" воды в деревне Косичи, есть также камень филаретов в деревне Корчево, который помнит собрания таких известных людей земли польской как Томаш Зан, Игнат Домейко и Адам Мицкевич. А если не поленитесь, то можно посетить и усадьбу Адама Мицкевича, расположенную в Заосье...
  
  =================
  настоящей "федоровской"* колбасой - сорт русской деликатесной колбасы.
  
  Понедельник. 1 - е октября 1928 года по европейскому стилю.
  Польша. Пружанское воеводство. Ружаны.
  
  
   После обильного обеда Коновалов предложил немного прогуляться по Ружанам и старый князь Сапега повел его по местечку.
   Прогуливаясь возле замка князя Сапеги, русский признал, что планировка Ружанского комплекса действительно напоминала Версаль - символ могущества и абсолютной власти короля Людовика XIV. Дворец в Ружанах, заложенный в 1596 году канцлером Великого княжества Литовского Львом Сапегой и перестроенный в XVIII веке, представлял настоящую историко-культурную ценность.
   Издалека был виден костел святой Троицы.
  -Между прочим, костел построили в 1615 - 1617 годах благодаря финансированию Льва Сапеги. -словоохотливо пояснял старый князь Сапега, составивший лорду компанию во время прогулки. - До наших дней внутри храма сохранились лепнина, люстра и бра, ковка, амбон и многое другое. Уникален и алтарь, на котором изображен герб рода Сапегов. Церковь святых Петра и Павла построена по проекту архитектора Яна Самуэля Беккера, придворного архитектора Сапегов, который проектировал и строил Ружанский дворцовый комплекс, во второй половине XVIII века. Она больше похожа на костел, ведь возводилась как униатская. С 1596 года на этих землях существовало униатство, и все православные на территории Великого княжества Литовского, сохраняя православный обряд, подчинялись папе римскому.
  -Скажите, князь, вот вы живете почти у самой русской границы. Не боитесь?
  -Поляки хорошо относятся к русским. А русские хорошо относятся к полякам.
  -А проблемы?
  -Не без этого.
  -Огромной проблемой остается политика, которую проводит русское государство. Поляки за последние два столетия не проявили себя ни государственно - политически, ни культурно. Уж извините, князь, что я так резок и прямолинеен, но...Поляки были пассивным, инертным элементом, неспособным к политическому созиданию.
  -Есть веские доказательства?
  -Помилуйте, князь... Политическая психология польских политических деятелей вам должна быть известна лучше меня. Она лишена реализма, трезвого и делового подхода, выдержки и хладнокровия. Мышление нынешней польской политической элиты направляется исключительно категорией желанного, и почти не считается с категорией реализуемого. Театральные эффекты, романтическая драпировка под старину, любовь к красивым сценам, и эффекты, эффекты...
  -У нас есть претензии к России. - рассеянно ответил старый князь.
  -Сколько?
  -Что сколько?
  -Претензий сколько? - спросил Коновалов. - Я вам скажу. Их две. Во - первых, Россия проводит агрессивную внешнюю политику, в первую очередь в Восточной Европе. Во - вторых, источником подавляющего большинства проблем выступает российская сторона, от нее зависят перспективы их урегулирования.
  -...Да послушайте, господин Коновалов, русским надо в пояс поклониться! - загорячился старый Сапега. - Поляки за последние два столетия не проявили себя ни государственно - политически, ни культурно! Мы были пассивным, инертным элементом, неспособным к политическому созиданию! А между тем, все эти годы Москва и никто более, вытягивала Польшу, не отказывая в праве на собственное государство.
  -Это довольно непопулярный взгляд...
  -Да! Да, непопулярный! Польша все еще полна планов на создание сильного и могущественного государства в Восточной Европе. Предполагается возрождение "Великой Польши" на федеративных началах, от моря до моря! Предполагается сплотить вокруг польского народа другие народы, проживающие на территории между Северным ледовитым океаном и Черным морем! Польская пресса обсуждает тему воссоздания Речи Посполитой от Одера до Смоленска и эта политическая химера до сих пор не утратила своей актуальности! Это смешно! Мы не смогли совладать даже с нищей Литвой!
  -За Литвой стояла Россия.
  -Лондон ныне пребывает в растерянности...- заметил Сапега. - Он слишком нажимает на Европу, не всем это нравится. Европа умнеет, в драке участвовать не желает.
  -Европа умнеет, зато вы, простите за резкость, глупеете на глазах! Поляки, простите меня, люди экстравагантные. Вам, видите ли, хочется проводить политику, подобающую великой державе, но за душой ничего более нет. Даже демонстрировать свободу действий сообразно своему достоинству вы пока не в силах.
  -Позволить преодолеть их могут исключительно шаги России. С инициативой налаживания партнерских отношений. А вы, придя к власти в Кремле, желали бы порывистых демонстраций провозглашения верности союзу с Англией? Ну, да успеете еще.
   Коновалов сделал непонимающее лицо.
  -Да не тушуйтесь так, Николай Ильич. - засмеялся старый князь. - Вы еще не выехали вместе с моим сыном, молодым князем, а я уже знал о вас, и о вашем пражском и польском турне.
  -Вероятно, вам, князь так же известно и о том, какого рода интересы я преследую в этой польской глуши?
  -В белорусской глуши. - поправил собеседника старый князь. - Как ни тяжело мне это говорить, но в белорусской глуши. Полагаю, что причина вашего появления здесь уж никак не интерес к "Черному напитку" старого князя Евстафия Каетана Сапеги, в чудодейственности которого, признаться, я и сам изрядно сомневаюсь. И уж никак не светские анекдоты, и не этнографическо - исторические байки о польских панах, выживших из ума и занимающихся разведением русалок в Свитязи. Я, правда, слышал, что вам настоятельно рекомендовали в ходе варшавских переговоров скорее касаться каких - либо вопросов, нежели обсуждать с нами конкретные проблемы. Будто бы и список специальный разработан. Скорее, ваш визит в Варшаву носил уведомительный характер. Ну, а весь ваш вояж имеет под собой скорее политическую подоплеку, чем экономическую: вы явно желаете, чтобы Россия была ослаблена и как можно дольше оставалась в таком положении.
  -Я могу продолжить?
  -Тезисы изложить? Пожалуйста. - Сапега кивнул. - Если пожелаете, но сначала я и сам хотел бы вам кое - что изложить. Как вы знаете, в идейном пространстве Польши столкнулись сейчас две концепции. Одна из концепций, так называемая "ягеллонская", названная в честь польской королевской династии Ягеллонов, при которой была создана уния с Великим Княжеством Литовским, подразумевает "возвращение на восток", на ранее входившие в состав Речи Посполитой земли, и оттеснение России от восточноевропейских дел. Суть второй концепции, "пястовской", противостоящей "ягеллонской", в укреплении польского национального государства по образцу первой королевской династии пястов. Поскольку это означает территориальные претензии к Германии, контролирующей многие исконно польские земли, акцент делается на германской, а не на российской угрозе. А теперь тезисы. Первое: Польша - не единственная страна в Европе, у которой холодные отношения с Россией. Второе: Россия не проводит "агрессивной внешней политики" в Восточной Европе. Было бы так - все восточноевропейские страны постоянно об этом говорили. А этого не происходит. Чехия, Венгрия, Литва, Дунайские государства* самым активным образом сотрудничают с Россией. В Россию постоянно наведываются министры, совершаются ответные визиты в Будапешт, в Прагу, в трансильванскую Алба - Юлию, в Яссы, в Бухарест. Это факт. Третье: за последние два года Москва четырежды предлагала Польше тесные партнерские отношения, в первую очередь торгово - экономические. Официальная Варшава четырежды эти предложения отвергала. И четвертое: к сожалению, до сих пор из Варшавы в адрес Москвы идут заезженные нравоучения и упреки. Отсюда вывод - польская сторона разучилась творчески подходить к политике. Сплошные стереотипы. Жаль.
  -Неплохо, господин Сапега. Однако не забудьте, насколько мне известно, и это то, что я вынес из своего краткого визита в Варшаву, перед тем как посетить вашу глушь...
  -Из газет вычитали и мнение свое составили? По газетам нельзя определять поведение и политику правительства. - досадливо проговорил старый князь Сапега. - Газеты часто врут, печатают слухи, сочиняют отсебятину.
  -Да, да. Газеты часто врут, хотя говорят обычно то, что хочется правительству. Польша все еще полна планов на создание сильного и могущественного государства в Восточной Европе. - усмехнулся Коновалов.
  -Вы ищите для России врага. - сказал старый князь. - Нам же надо искать не врагов. Их хватает. Надо искать друзей. Друзья - это самая главная ценность в жизни. И союзников надо искать. И находить их - искренних, настоящих.
  -Европа вам друг. И союзник. У нас, у русских, наоборот.
  -Господин Коновалов, вы меня простите, но...Вы же умный человек, разве не понимаете вы, что Польша становится язвой на теле Европы? Вы не видите, что люди, мечтающие о культурном, здоровом и сильном польском народе, убедились в том, что вместо государства они имеют некое международное предприятие, а вместо здорового развития - прогрессирующий распад и гниение? Уж какая может быть искренняя дружба с Европой, ежели нам, ощущавшим себя частью Европы, нам, входившим в систему европейских держав, то и дело давали понять и почувствовать, что мы только лишь третьестепенная Европа? Установка такая у европейцев была, понимаете? Эта установка максимально затрудняла творческий вклад Польского государства в мировую культуру. Нет, когда политические условия диктовали необходимость, когда к выгоде европейской надо было - мы...
  -Мы? Это кто - "мы"? Вы себя к европейцам относите, господин министр? - раздраженно сказал Коновалов.
  -Да.
  -Непохоже что - то, если принимать во внимание все, что вы мне тут лопочите.
  -Если я не прав - возражайте. - спокойно ответил старый князь. - Только аргументированно. Я продолжу. В Европе признавали нас державой, имеющей политическую силу и волю. Но чуть только минует надобность - европейцы снова норовили отодвинуть нас на зады своей европейской цивилизации. А может быть истинное союзничество, может быть истинная дружба с Европой, чье пренебрежение являлось единственно возможным отношением к этим задворкам? Решительно не может быть! Ни союзничества, ни дружбы.
  -А что есть в таком случае?
  -Интересы.
  -Может быть, Европу устраивают интересы.
  -Устраивают обычно взаимные интересы.
  -У англичан возможно и есть взаимные интересы.
  -Что мешает иметь такие же интересы вам?
  -Ну что же...
  - Экий вы нетерпеливый: только приехали, и сейчас же норовите быка за рога взять! - старый князь картинно развел руками. - А почему бы вам было сразу не обратиться с этим к кое - кому, в Варшаве? Напрямую, а? Там предостаточно желающих оказать содействие идейным русским политическим борцам с Годуновыми. Отбою не будет.
  -Это само собой разумеется. Обратимся при случае. Но с вашей помощью, это бы выглядело, скажем, более доверительно и...кулуарно... - вежливо кашлянув, сказал Коновалов. - Тем более, сейчас вы частное лицо.
  -Ну, так и отвечу вам, как частное лицо. Польша хотела бы проводить политику, подобающую великой державе, и, наряду с провозглашением верности союзническим обязательствам, демонстрировать свободу действий сообразно своему достоинству.
  -Значит, вопрос заключается в том, насколько далеко зайдут поляки в стремлении подчеркнуть свою важность? - засмеялся Коновалов.
  -Вы не профессионал. - покачал головой Сапега, - Я намеренно форсировал нашу беседу. Вы поддержали, не стали откладывать разговор до более удобного момента. Не очень скрываете свою заинтересованность.
  -Давайте о другом поговорим? Вот кстати, политика нынешнего министра иностранных дел Польши терпит неудачу.
  -Наша сегодняшняя элита - богатая коллекция международных каналий, не более того.
  -Ваше правительство будет вынуждено пересмотреть свою внешнюю политику. Необходимо проводить ее более активно.
  -Как знать, не предложат ли мне вновь возглавить внешнеполитическое ведомство?
  -И это было бы прекрасно. В особенности, если вы станете учитывать некоторые британские и наши интересы.
  -И ваши тоже? Господи, где вы и где британские интересы? Или вы работаете конкретно на англичан?
  -Мы сотрудничаем с Лондоном. Нас поддерживают высшие политические круги...
  -Не уверен, что так разговаривают стороны с признанным державным статусом...Ну, да ладно...Дом в полном вашем распоряжении. Отдыхайте, веселитесь. Покатайтесь с Евстаном по окрестностям. Пройдитесь по бабам. Почревоугодничайте. Вечером обещал быть интересный гость, генерал один из Варшавы. Наверняка привезет и русалок. Поболтаете с ним о том и о сем...
  -Кстати, князь, почему вы сторонитесь столицы?
  -В истории Ржечи Посполитой понятия столицы и провинции далеки от однозначности.
  -Почему? Столица - это бесспорно местопребывание властей государства, средоточие элементов управления страной.
  -Бесспорно? Ничего бесспорного в этом нет. Резиденция президента в Варшаве, но он по большей части пребывает в небольшом городке Всхове в Великой Польше. Министерские канцелярии находятся в Варшаве, но власть министров ограничена или попросту контролируется коронными магнатами и Сеймом, который располагается в Люблине. Высшие судебные органы заседают в Радоме, церковные римско - католические митрополии - в Гнезно, в Кракове и во Львове. Магнатские резиденции великих родов, как например Пулавы князей Чарторыйских, своей пышностью и притягательностью для людей искусства превосходят королевский дворец в Варшаве. Словом, понятие столицы Ржечи Посполитой носит чисто символический характер.
  -Подобная децентрализация государства выглядит забавно. - улыбнулся руский. - Не удивлен, что претензии Польши на значимую политическую роль в Восточной Европе, при наличии нескольких провинциальных столиц, носят гипотетический характер. Согласитесь, провинция...
  -Что провинция?
  -Провинция - это территория, где время течет медленно, где чтят старинные благочестивые обычаи, где нет погони за новинками большого света....
  -Новинка большого света - это бабы в штанах, что ли? - рассмеялся старый князь. - Варшава в какой - то мере провинция. Город отторгнут от европейского духовного движения. В нем нет места для политических споров и дискуссий, если величины такого масштаба, как я, избегают столицы.
  -В Варшаве всего два посредственных театра. Есть от чего бежать. - сказал Коновалов.
  -Пожалуй. Краков - это и есть настоящая столица Польши. Исторический, политический, интеллектуальный центр. Город национальных реликвий, королевских гробниц, место паломничества для всех, кто хочет почувствовать себя поляками.
  -Да - да. В Кракове и в самом деле полно крестьян - мазуров. Они все дышат польским духом и норовят забраться на курган Костюшко, на вашу национальную реликвию.
  -Очень вы так злы на Польшу?
  -Я зол на нынешний "дух" Польши, в котором не осталось места для завещанных предками высоких этических норм.
  -Вы чудак. Или циник. - сказал старый князь Сапега.
  -Я не циник и не чудак, я верю в то, что делаю, в то, что должен делать. - тотчас возразил Коновалов. - Я знаю, что сейчас я должен беспощадно и жестоко драться за свое отечество и за свое первородство; и не забывайте, что это и ваш долг!
  -Еще и мой?
  -Мы просто - напросто привлечем к исполнению миссии другие страны и Польша последует за ними.
  -Любопытно.
  -Я всегда был и всегда буду русским. Мне трудно сочувствовать какой - нибудь стране, кроме моей собственной. Но если вы своими силами не можете сдержать, остановить нас, русских, то это должна сделать Европа. Для Англии, для всей Европы, нет будущего, если допустить, чтобы царь овладел Европой при помощи своей доктрины и все возрастающей мощи режима.
  -И что это на вас нашло? Упрямо городите вздор. Вас послушать и почитать прежде - царизм на ладан дышит, вот - вот развалится, прогнившая клика, теперь уже мощь возрастает...
  -Я и не отрицаю - так называемые хозяева земли Русской за жирный кусок готовы перервать друг другу глотки, воруют. Вооруженный переворот невозможен. Сильного царя нет. Но за его спиной встали армия и полиция...
  -А вы. Стало быть, готовитесь слабого царя сместить, посадить на трон марионетку, за чьей спиной встанут английские деньги, европейская армия и трезвые люди, богатые, ни в чем не нуждающиеся...Вздор.
  -То, что вы называете вздором, я называю иначе.
  -И как называете?
  -Верностью долгу.
  -У нас, выходит, разные понятия о долге.
  
  Понедельник. 1 - е октября 1928 года по европейскому стилю.
  Польша. Пружанское воеводство. Ружаны.
  
   ...Генерал Эдвард Видронь, один из руководителей Второго отдела польского генерального штаба, попросту говоря, разведки, закончил раскладывать пасьянс и, как всегда, тихо и мягко сказал:
  -Этот пасьянс выходил только у Дмовского.
   Потом он погасил верхний свет и сел к Коновалову профилем:
  -О чем вы хотели со мною переговорить?
  -О Польше и о России, генерал. - сказал Коновалов. - И о проблеме отношений. Видите ли, у Русского Политического Комитета еще не выработан свой собственный взгляд на проблему польско - русских отношений. Именно этим и продиктована задача моей миссии.
  -А этот ваш эмигрантский разброд не находит должного понимания в деловом лондонском Сити?
  -Примерно так.
  -А это уже программа. Вы согласны, господин Коновалов?
  -Разумеется, генерал.
  -А при чем тут Польша?
  -Пассивность Европы подогревает агрессивные намерения России, вам ли, как главе польской разведки, этого не знать. Сейчас важно единство, а также готовность защищать свои принципы и ценности с политической точки зрения. Что касается России, сейчас нельзя допускать ее в общее политическое пространство. Нынешняя Россия - главная и долгосрочная угроза Европе. Давайте не будем питать никаких иллюзий по этому поводу.
  -Я отвечу вам с солдатской прямотой. Ни одна страна в Европе не имеет в настоящее время такого неустойчивого внутреннего положения как Польша. Вовлечение Польши в какие бы то ни было авантюры может привести к развалу государства. Польша лопнет как мыльный пузырь. Вы всерьез рассчитываете на поляков? Польша только считается относительно мощной военной державой. Но она рухнет в случае войны в считанные дни. Мы сейчас, в нынешних границах, в нынешнем своем положении - образование в большей мере искусственное, удовлетворяющее некоторым доктринам и комбинациям, но не отвечающее действительным потребностям и здравым правам народов Центральной и Восточной Европы.
  -Вы впадаете в крайности.
  -Жестокий опыт научил меня, что только крайности бывают разумны. - мрачно возразил генерал Видронь. - Я не любитель аристотелевой середины. Предпочитаю крайности.
  -Для вас, человека военного, крайность - это война?
  -А для вас разве нет? - усмехнулся Видронь. - Война имеет свойство - она довольно быстро приобретает тотальный характер. И тогда, очень скоро после начала войны, даже крысы не смогут отсидеться в норах. И если кто - то надеется, постоять в роли наблюдателя, этот кто - то жестоко заплатит за свои иллюзии. А у вас, у англичан, полно иллюзий. Вы никогда не были большой военной державой, у вас нет сухопутно - военных традиций, и ваше воображение плохо воспринимает все те опасности, которые связаны с наличием у России громадной армии.
  -Два великана теснят вас каждый со своей стороны, генерал. - сказал Коновалов.
  -Все идет к тому, что мир будет принадлежать русским, вы это хотите сказать?
  -Вы получите твердые политические, экономические и военные гарантии со стороны новой России, генерал.
  -Гарантии от вас?
  -Да.
  -Зачем? Долгой войны "великие демократии" не в состоянии выдержать. Но я допускаю, что Европа этого не поняла.
  -Это пока только ваши гадания, генерал.
  -Есть еще вариант. Поиск третьего политического курса. Уравновешивающего силы так, чтобы ни одна из сторон не отважилась начинать решительное наступление. Польша должна искать свой особый путь. Путь, отличный от русского или от английского. Путь гуманности и самосохранения.
  -Вы придерживаетесь этого варианта?
  -Я? Нет. Я военный человек и исполняю приказ. Третьего варианта придерживается князь Сапега, бывший министр иностранных дел. Он представитель "старой" аристократической дипломатии, которых не беспокоит, что их мнение может остаться в меньшинстве. Скоро мы сможем вновь видеть его во главе министерства. Дело практически решенное.
  -"Старая" дипломатия угасает.
  -Представители "новой дипломатии" должны ассоциироваться с профессионализмом и эффективностью работы конкретного дипломата в системе национального дипломатического представительства. Но я пока не наблюдаю подобного. - рассмеялся генерал Видронь.
   Видронь вновь принялся раскладывать пасьянс.
  -У меня складывается ощущение, что Польша по - прежнему не раскрывает всех своих карт. - усмешливо сказал Коновалов. - Отчего?
  -Я нисколько не сомневаюсь, что в варшавских салонах есть и те, кто считает важным помнить, что Польша расположена не на острове, как Великобритания, или отдельном континенте, как Соединенные Штаты. - внушительным тоном сказал генерал Видронь. - Что у Польши есть соседи, с которыми в любом случае приходится жить в одном пространстве. Например, среди соседей Польши не только Россия, но и Германия. У меня есть сведения о секретной встрече высокопоставленного сотрудника Форин оффис Бакстона с влиятельным германским дипломатом. Великобритания изъявляет желание заключить с Германией соглашение о разграничении сфер интересов?
  -Вы неплохо информированы.
  -Я только регистрирую информации.
  -Итак, в салонах есть те, есть эти. А в правительстве? - спросил Коновалов. - Я склонен полагать, что никакой самостоятельной политики у Варшавы нет.
  -У Варшавы вообще нет никакой политики. Правительство не является самостоятельным. Оно возглавляется личностями, случайными в политике, и бесцветными. В лице нынешнего президента я вижу прежде всего исполнителя чужой воли.
  -Чьей же?
  -Разумеется британской. Но вы заметили, что Варшава уже просто игнорирует давление Англии? Уступки Лондону в "русском вопросе" решительно сузили бы свободу действий для Польши с непредвиденными последствиями для будущего страны.
  -Боитесь русских?
  -Англия так и хочет загнать нас в "антирусский окоп", но сама в него залезать не торопится. Теперь вас гонят, эмигрантов. Тоже боится? Россия - это "третий мир" старого света. - проговорил Видронь, - Россия не составная часть ни Европы, ни Азии. Россия - это отличный от них, но в тоже время соразмерный им мир, особый исторический мир.
  -Россия усиливает свои позиции, а в Варшаве не видят опасности?
  -Видят, видят. И Европу, и опасность. Отношения России и Польши парадоксальным образом сочетают в себе взаимный интерес, постоянное общение, напряженность. Самой большой проблемой для русско -польских отношений является то, что двусторонняя повестка не наполнена существенными вопросами. Общение практически лишено смысла из - за значительных расхождений и различия ролей в международной политике. Хочу заметить: польский генштаб сейчас находится в средоточии интересов ряда европейских стран. Я, в частности, имею контакты с французами.
  -Вот как?
  -Так.
  -А с англичанами ваша разведка является равноправным партнером?
   Видронь покачал головой:
  -Вы для себя это спрашиваете или по поручению лондонских друзей вашего комитета? Что вы хотите от меня услышать, господин Коновалов? "Вероятно так"? Не услышите. По крайней мере сейчас, после визита в Пырский лес* британского генерала Клейтона и подполковника Шелли, представляющих интересы Интеллидженс Сервис. О, да! Мы, конечно же, представляем для вас, англичан, определенный интерес. Да, складывается именно такое впечатление. Доказательством этого является заинтересованность английской разведки возможностями изучения русско - немецкого сближения. Но чтобы англичане с нами как с равными? Упаси Боже! Этого не может быть.
  -Так почему же не изменить такой подход?
  -Я никогда не был идеалистом. - тихо, устало, ответил генерал Видронь. - Я прекрасно понимаю, что в государственном аппарате чиновники совмещают пользу для страны с собственной выгодой. Собственная выгода - принять именно такое отношение англичан к Польше. Мы для них расходный материал в случае чего. С тем и живем. И пока будем жить. И, предупреждаю, дружески...В Варшаве сейчас мало кто разделяет мнение о том, что нам надо подружиться с англичанами в ущерб отношениям с русскими.
  -Отчего же так?
  -Просто многие уверены, да и вам не мешало бы знать, что Россия ни при каких обстоятельствах не начнет войну первой. Ее нужно будет хорошенько спровоцировать. Это настолько важно, что я лично хочу повторить это вам.
  ================================
  
  Пырский лес* - недалеко от Варшавы. Место расположения польского радиоразведывательного центра Второго отдела генерального штаба.
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"