Мат Маргарита. Шансэй. Познание. Глава 6. Не видя

Не видя

"Людям свойственны

попытки принизить то, чего они боятся.

Так они на уровне подсознания

убеждают себя, что нет ничего ужасного

в смешном...

Иногда им удается побороть свой страх,

но если это удалось - страх мифический,

ибо истинный страх является постоянно

и не дает себя подавить"

Шан

Тьма несла успокоение. Выветривала тревоги, приглушала ярость, усыпляла обиды. Ставила над всем этим волшебное знание.

Дыхание.

Вызывающее зарождение воздушных вихрей где-то внутри. Порождающее тяжелую пульсацию, распространяющую по телу нечто важное. Но что-то шло не так. Никогда не может все идти так, как надо.

Тонкие белые нити появлялись одна за другой, пересекаясь и сплетаясь, отделяя нечто неизвестное, но крайне важное уплотняющейся стеной из тонких, хитро закрученных световых нитей. Они не несли в себе угрозы - просто были призваны служить клеткой. Сдерживающим элементом для чего-то крайне опасного, но пока что крепко спящего. В конце же кропотливой работы кокон напоминал осиное гнездо, только гораздо более прочное и лишенное прорех. На любопытное прикосновение изучающего щупа вся конструкция отозвалась дребезжащим звоном и пришла в движение, меняя расположение узлов. Плотно смыкаясь и не оставляя ни единой прорехи. Не позволяя приблизиться.

Необъяснимая волна злобы, закрутив сознание, потащила его через путаную систему перевитых теми же нитями каналов...

Открыв глаза, какое-то время привыкала к темноте. Прислушалась к себе. Попробовала вздохнуть.

Бессмысленно.

Наполняющий легкие воздух был не нужен остановленной системе, не было ощущения влажной пульсации. Все, что я чувствовала - противную слабость во всем теле, как после изнурительной тренировки, и нечто мягкое, туго стягивающее голову до самой шеи.

Поднятая с постели рука дрожала, окоченевшие пальцы отказывались гнуться. Но, нащупав край повязки, сумела убрать ткань со рта, когда чужая ладонь осторожно отвела мою в сторону.

Застыв, прислушалась. Спокойное, почти неразличимое, дыхание. Ровный стук сердца. Знакомый запах.

- Улахай, где я?

Сидящий рядом человек встрепенулся:

- В своей комнате. Как чувствуешь себя?

- Жить буду.

И снова потянулась к повязке, желая избавиться от раздражающей тряпки. Ул все так же безрезультатно, сопя и фыркая, как разъевшийся еж, пытался помешать. Пока, наконец отчаявшись, не убрался и недовольно буркнул:

- Тут к тебе пришли. - убрав ткань с глаз, прошлась пальцами по жесткой коросте, стянувшей лицо. Уже без надежды скребанула ногтями по корке на веках.

Только потом до меня дошло то, что сказал парень:

- Что, посмотреть хотели, сдохла или нет? Надеюсь, ты их разочаровал?

Вместо Ула ответил кто-то другой. И этот шипящий голос ни с чем невозможно было перепутать:

- Я пришш-шла с-скассать сс-спас-сибо.

Поморщившись от боли в голове, что скальпелем резанула в висках, пробормотала:

- Мне твое "спасибо", что безногому ботинки. - тихое шипение было, видимо, призвано выразить недовольство Кахаш'нуин.

- Тогда зач-шшем?

Криво ухмыльнувшись, я пожала плечами:

- Захотела и сделала. Вот и все.

- Я поняла теб-сся. - на шею, неприкрытую одеялом, легла холодная цепь. - Нос-си это. Я долш-шна тебе три ш-шис-ссни.

Перебрав пальцами тонкие холодные звенья, надела цепь на шею и кивнула:

- Хорошо. А теперь мой вопрос: ты могла и не приходить, была без сознания - ничего не видела, ничего не знаю. Так почему?

- Люди... - мне показалось, или это было презрение? - Ашшу'кссар с-следуют Кодекс-су. Ниш-што не ц-ссенитс-ся дорошше ш-шис-ссни и долга.

И, не дожидаясь ответа, Кахаш'нуин ушла, аккуратно закрыв за собой дверь.

Жизнь и долг? Как благородно... и глупо. Используя эти понятия, так легко можно управлять честными людьми. "А сама что?" - справедливый вопрос. Но ответ на него прост: я делаю, что мне в голову взбредет. Могу стянуть с парапета собравшегося спрыгнуть человека, а могу и пинка под зад дать - чтобы летел уже, сука, и людей не нервировал. Все зависит от настроения и уровня усталости.

Очень хочется спать. А надо еще накорябать что-нибудь по теме для Адкеля и прочесть пару страниц Хинада, что дал Имхаонон. Но в моем случае это невозможно.

Отвернувшись к стене, натянула одеяло на макушку и только услышала:

- Доброй ночи.

Зашубуршавший Улахай тоже начал готовиться ко сну.

На этот раз не было тьмы, странных теней и холодного комка страха под сердцем. Все было гораздо хуже...

Погруженная в полумрак комната, маленькая девочка на стуле. За окнами медленно наливается темной синью небо, а воспитательница, молодая, похожая на лисичку, девушка с родинкой над верхней губой, в немом раздражении смотрит на тикающие часы и обеспокоенно - на ребенка.

Почти семь, а мама все не приходит, хотя в пятницу и забирает чуть ли не раньше остальных детей и дома они готовят с ней пирог. Вкусный, яблочный. И запах от него плывет по комнате просто волшебный. И не важно, что руки перепачканы в муке и тесте - мама со смехом смахивает со щек белую пыль. У нее такие красивые глаза. Меняющие цвет, лучистые, словно подсвечивает их изнутри неведомая сила. Папа всегда говорил, что влюбился в маму, раз встретившись с ней взглядом. И папа сегодня должен наконец приехать. Он будет уставшим и лоб его будут расчерчивать глубокие горизонтальные морщины. Но, увидев их, он улыбнется, подхватит на руки и, закружив, вложит в детские руки горсть конфет в блестящих обертках.

А потом они сядут ужинать и он будет рассказывать о красивых местах других стран, о любопытных обычаях живущих там людей. Гордо выставит на стол искусные поделки и изящные украшения, рассказывая легенды и предания, связанные с каждой из них.

А потом они вместе лягут спать и девочка будет держать их за руки...

Но время идет, а дверь с несмазанными петлям все не скрипит. Смутное беспокойство заставляет воспитательницу подхватиться на ноги и совершать путь от двери к окну и до своего стола. В этот момент она, как никогда раньше, напоминает метающуюся в норе, метущую хвостом, лису. Покачивая ногами на слишком высоком стуле, ребенок с любопытством наблюдает за ней, чувствуя, как в груди появляется какое-то незнакомое, тревожное чувство. И, вслед за ним, короткие вспышки воспоминаний.

Сейчас...

Скрипнула дверь, девушка, вскинувшись, резко развернулась в ту сторону. Но вместо миниатюрной брюнетки в деловом костюме в комнату ввалился высокий широкоплечий мужчина в кожаной куртке, с банданой на голове. Завидев застывшую девушку, он расплылся в широкой улыбке и пробасил:

- Вот ты где, котеночек! А я уже волноваться начал! - и, сделав пару широких шагов, сграбастал воспитательницу в медвежьи объятия.

Возмущенно пискнув, та шутливо ударила его кулачком в грудь и, увернувшись от жадного поцелуя, воскликнула:

- Тут же ребенок, Лемм!

Посмотрев на безмятежно улыбающуюся девочку, байкер шутливо отдал честь.

Прошу прощения...

- ...молодая леди, но я украду у вас ненадолго воспитательницу!

И, облапив девушку, потащил ее в сторону детской ванной комнаты.

Скорее бы они ушли...

Хлопнула дверь, из-за нее раздался кокетливый женский смех и бархатистое гудение мужского голоса.

Забравшись с ногами на стул, девочка быстро открыла окно и выбралась на улицу. Все было просто - с широкого подоконника перебраться на уступ стены и спрыгнуть на землю. Ничего сложного для той, что все свободное время лазает по деревьям. Дождавшись, пока мимо пройдет зевающий сторож, быстро пробежалась по дорожке и пролезла в дырку в заборе, притаившуюся у самого угла сарайчика для рабочего инвентаря. Взрослые там протиснуться не смогут, а вот мелкая вертлявая девочка вполне.

Беги быстрее...

Холодный безразличный голос, эхом звучащий в голове, заставил ее вздрогнуть и обернуться. Но рядом никого нет, в опустившейся темноте лишь откуда-то издалека доносится старческое покашливание и пьяные крики со стороны многоэтажек.

До дома всего ничего и даже если мамы нет, у нее есть ключ. Висит на шнурке на шее.

Писк домофона, ступеньки быстро мелькают перед глазами, дыхание сбивается. И с каждым шагом нарастает ощущение чего-то плохого, грызущего ребра, жарко дышащего на трепещущий комок плоти, заставля его срываться на рваный ритм.

Еще немного...

В голосе говорящего...горечь? Ребенок не может определить подобной эмоции.

Дверь открылась, стоило опереться о нее ладонью, чтобы добраться до замка. Страх сковал тело, врезался острым клином в лоб и виски...

Кадр...

Такой быстрый, что ничего и не разобрать в мешанине теней и багровых пятен. Это уже было...все повторяется.

Испуганно вздохнув, девочка помотала головой и ступила в темный коридор. Тихо позвала:

- Мама...мама, ты здесь? - голос из-за волнения напоминал тонкий писк, рука нашаривала на стене выключатель.

Щелчок ударил волной ослепительного света по глазам. Стало не так страшно сделать первые шаги, пусть и зажмурившись.

Шаг...

Еще шаг...

Нога хлюпнула, увязнув в чем-то жидком. Распахнулись большие глаза.

Судорожная дрожь скрутила горло. Из распахнутого рта вместо пронзительного крика выходили лишь сдавленные хрипы. Дикая боль, родившись где-то в животе, хрустнула ребрами и раздавила горло.

Не моргая, не имея сил отвернуться, девочка широко открытыми глазами смотрела на распростершееся в луже крови тело.

Бледное прекрасное лицо изуродовано гримасой страха и пятнами крови. Белая блузка искромсана длинными линиями по животу и груди, прилипнув к коже бурой коростой. А по полу, как густой вишневый сок, пятном подсыхала кровь. Все еще теплая и жидкая, не успевшая вклиниться в щели меж половиц и усохнуть несмываемой краской. И запах. Тяжелый запах железа, тараном врезался в нос и, прижавшись к языку, вызвал активное слюноотделение.

Ты видишь это? Подойди ближе...

Мир вокруг стерся. Сузился до одного пятна, пропитанной тяжелой влагой ткани делового костюма. До широко открытых желтых глаз, округленного полногубого рта, прилипшим к щеке прядям волос. Всего шаг. Упасть на колени, протянуть дрожащую ладонь к белой шее.

Теперь смотри...

Голос без перехода опустился до змеиного шипения.

Золотые глаза с застывшими кругами зрачков налились багрянцем, вены взбухли, окрасившись черным, побежав от глаз к подбородку, по вискам и высокому лбу.

Такие мягкие руки стальными кандалами сжались на запястье. Окровавленный рот сложился в кривую ухмылку, пронзительно напоминающую что-то далекое и одновременно невероятно близкое:

- Знаешь, Шансэй...мы ведь все прокляты. Тебе не избежать смерти, моя Шансэй-тау...

И голос, хриплый, грубоватый со стальными нотками, полный едкой насмешки кислотой льется в уши. Выжигая, растворяя...

- Не называй меня "тау", мразь!

Зарычав по-звериному, девочка, лицо которой за мгновения утратило детскую пухлость и невинность, воткнула пальцы в глаза женщины.

Длинные спицы черных когтей с влажным чмоканьем прорвали тонкие оболочки, брызнувшие во все стороны вонючей жижей из глазниц...

С оглушительным шумом и последовавшими за ним матами навернулся Улахай, попутно свернув нечто увесистое, грохнувшее камнем по столешнице. Дернувшись на звук, и едва не последовав его примеру, выпуталась из одеял и зло прохрипела:

- Чего шубуршишь?

- Да встал в потемках, занесло прямо на стол...

Захотела посмотреть, но тело команду проигнорировало, словно глаз отродясь не было. Раздраженно цыкнув, спросила:

- А что свалил?

Шипящий и явно потирающий отбитые конечности парень задумчиво протянул:

- Тут шкатулка какая-то... - зачем-то добавил, - железная.

Приподнявшись на локтях, повернула голову на звук:

- Что внутри?

Какое-то время было слышно лишь шкрябанье по металлу. Безуспешное, судя по раздраженному пыхтению.

- Бесполезно.

Вспомнив старую шутку, ухмыльнулась, чувствуя дискомфорт как даже от такого простого действия:

- А если потрясти?

Выразительный взгляд ощутила кожей:

- Очень смешно...

- Кстати, а чего это ты подорвался? Гонга еще не было.

- Ты кричала. Я удивлен, что сюда еще не сбежался весь Бастион во главе со зверушками Дон-Залад.

Недоверчиво хмыкнув на заявление, я осторожно села на кровати и коснулась ступнями ковра. Мягкий, ворс слегка щекочет пятки. От неожиданной четкости обычно отфильтровывающегося ощущения короткий спазм дрожи прошелся по спине. Пальцы, мявшие простыню, окунались в мягкое тепло нагретой постели - и это было приятно. Но неудобно.

Находясь в абсолютной темноте, слыша тихое дыхание Улахая и, едва-едва, его сердцебиение, я чувствовала себя неуверенно. Дезориентировано.

Скомкав ткань в сжатом до дрожи кулаке, медленно поднялась, чувствуя себя, как начинающий канатоходец на высоте профессионалов. До режущих спазмов в низу живота.

Отрицательно мотнув головой на предложение помощи, сделала первые неуверенные шаги в темноте. Собравшееся складками одеяло, округлое изножье кровати, колющие прохладой кончики пальцев панели, шершавое полотнище гобелена, выемки и острые ребра резьбы арки.

Ноги подрагивали в коленях, закушенная губа саднила, холод плит ванной сковал ступни, пробежав вверх по ногам. Неуверенно переминался за спиной Улахай.

Мир вокруг давил, тьма пульсировала в нем, кружила вихрем голову, раскачивая, делая ранее уверенную походку ломаной, неуклюжей.

По стене дойдя до раковины, включила воду и стала снимать повязку. Думала, нижний слой присохнет к коже, и отдирать придется с мясом, но мягкая тянущаяся ткань легко отделилась от лица, обвиснув в руках безвольной змеей.

Тихий выдох Улахая перешел в душевные ругательства. Пальцами прошлась по лбу и щекам, чувствуя неровности и выемки:

- И как это выглядит со стороны?

- Так, как и должно. Кислотные русла и пятна.

- Неужели Ситх ничего не смог с этим сделать?

- Я не знаю... Не помню, что было после того, как Нарис облила тебя. Проснулся в комнате, на соседней кровати была ты, а потом пришла Кахаш'Нуин.

Снова это незнание о том, что происходило. Я и сама помню только летящие в лицо брызги - все остальное в темноте. Дергается внутри что-то, на самом краю осознания - но сплошная стена не дает добраться до цели. Блуждание в лабиринте в поисках выхода. Он есть, да, но тебе просто не позволят уйти.

А иначе что? Нас взяли под контроль - это понятно. Мы будем знать то, что нам положено и делать то, что от нас хотят, при этом думая, что сами принимаем решения. Удобные марионетки. Вот только для каких целей?

- Шансэй... я все понимаю, но сейчас тебе лучше не улыбаться.

В голосе Улахая, который с восторгом рассматривал мою руку ранее, теперь слышались страх и брезгливость.

Подобие на улыбку, из-за которого начинала болеть переносица и натягивалась корка на глазах, стало еще шире:

- Все настолько страшно? - утвердительное бормотание. - Прекрасно!

***

Эволюция сущностей в мире Дор проходила своим чередом. Сама природа планеты заставляла изменяться и приспосабливаться Дух, влекущий за собой изменения материальной оболочки. Ведь именно нематериальная составляющая влияет на видимую. Так были созданы многие исходники, помещенные в различные условия. Определялись границы переносимости и потенциал способностей. Создавались популяции...

Но. При превалировании части Духовной, создания питались энергией планеты для поддержания стабильности своего контура. И не было у них целей. Они во многом были подобны сбоим создателям. Ни в чем не нуждаясь, являясь частью системы Креус Дор, бездумно проживали свои дни. Как ходячие растения. Они могли сливаться с почвой и водами, растворяться в воздушных течениях, становиться частью извержений. Немыслимые для сегодняшних созданий умения. Все это было в высшей степени гармонично. Но быстро наскучило создателям. А когда Детей что-то утомляет, они становятся изощренны в своих выдумках.

Так кому-то из многочисленной братии пришло в голову создать модель сущности, что будет не частью мира, а почти враждебным ему элементом. А чье противостояние миру может быть таким же сильным, как у сущности, которой капризы природы не приносят одни лишь невзгоды?

И тут мы подходим к появлению сущностей, не имеющих возможности питаться энергией и стабилизировать силы. Отошедших от модели Первых созданий до того, что мы имеем сейчас.

***

Ступенька за ступенькой, кусочек за кусочком - все складывается в целостную картину о знании Вселенной. Но ведь это Вселенная Отражений, и пусть в ней существуют и Свет с Тьмой, и Хаос с Гармонией - все они как части единого целого. Структуры одной стороны, балансирующие на чаше весов. Тогда же и у самой Вселенной должно быть свое Отражение. Пустота? Может быть и так. Но почему-то не верится. Кажется, что какие-то фрагменты, по незнанию или умышленно, но опускаются. Слишком плавная, без надрывов, получается история. Завязанная на скуке и прихотях высших существ.

Почему так много мыслей? Наверно, разум, не отвлекающийся на анализ происходящего вокруг, слишком сильно концентрируется на получаемой информации, жадно вцепляясь в нее, как пес в истекающий кровью кусок мяса.

Вообще, среди всех страхов, путешествующих со мною по жизни, никогда не было такого, который был бы связан с потерей зрения. Как оказалось, зря.

Вся защита выстраивалась вокруг того, что я вижу опасность и принимаю меры. Лишь малая часть зависела от слуха, обоняния и осязания. Теперь же я чувствовала себя болезненно открытой под прицелом недоброжелательных взглядов и шепотков за спиной.

Нападать никто не спешил. События вчерашнего дня были еще слишком свежи в памяти окружающих, но на долгий эффект рассчитывать не стоит. К тому же, я лишилась недавно приобретенного оружия. Рука огня, пульсирующий кратер резервуара которой ощущался в области чревного сплетения, теперь уснула. Без обжигающей тяжести, с которой незаметно сроднилась, было несравненно легче - но не лучше. Я знаю, что это сделал Ситх, и из лучших побуждений, но теперь я оказалась на нулевой точке отсчета. С физической подготовкой, не приспособленной к моему нынешнему положению. И пусть в комнате и коридорах, уже изученных мною, я могла передвигаться индивидуально, при поддержке стены, на открытых пространствах требовался поводырь. Унизительно, а чувствовать себя калекой, ловящей чутким слухом снисходительные смешки и злорадные шепотки, я не привыкла.

Сложившаяся ситуация требовала незамедлительных действий, но тут, признаться, выхода я не видела. Хорошо еще, что вновь оказавшийся со мной в одной группе Улахай служил сопровождающим. Да вот загвоздка, у нашей группы, после второго урока с Имхаононом следовало искусство боя. А уж Шадауш не упустит возможности использовать мою слепоту в своих хитро закрученных комбинациях. Да и полоса препятствий доставит множество проблем. Что-то я сомневаюсь в том, что Нагтас сделает мне поблажку, а Мрид как-то в своих тренировках не догадывался завязывать мне глаза.

Единственное, что у меня сейчас осталось - слух. Шум, производимый одногрупниками, неоднозначно сообщал об их местоположении вокруг меня. Но движения без опоры все равно были неуклюжими, а наличие неодушевленных предметов, с которыми могла столкнуться на потеху толпе, раздражало. Нелегко быть слепой. Начинаешь испытывать уважение к незрячим людям, путешествующим по оживленным городам с палками или в сопровождении собак-поводырей. Они ведь живут, и многие полноценной жизнью, наполненной каким-то высшим смыслом, недоступным зрячим.

Сколько талантливых музыкантов и певцов, вот только я боец. Такой меня воспитывали, такой меня воспринимают. Но все это - переливание из пустого в порожнее.

С помощью Улахая добралась до камина и перенеслась в кабинет Духоведа.

Тьма сразу же заполнилась потрескиванием свечей, приглушенными шагами группы, дыханием, казавшимся в небольшом помещении оглушительным. Почему-то именно сейчас комната ощущалась именно небольшой. Хотя вчера, утопленная в тенях и причудливых отсветах огня, казалась бесконечной, имеющей продолжение в иной, сумеречной реальности. Обман зрения, сейчас не действующий.

Появления рядом Имхаонона я так же не уловила. Он не издавал ни единого звука при ходьбе, словно сам был одним из тех существ, которых мы будем изучать.

- Что ж, мы с вами разбирали уже значения имен и я давал вам материал о нематериальных сущностях. Из Истории Вселенной вы уже знаете, как Духи появились, но кое-что я вам все-таки расскажу углубленно. Когда Греторы создавали сущности с замкнутым энергетическим контуром, не уничтожали они так же и те сущности, что являлись частью планет. Тех же элементалей.

Простейшие сущности, имеющие связь с проявлениями природы и жизнедеятельностью миров. С их помощью, как водится, развившиеся цивилизации созидали и разрушали. Сами по себе элементали не злы, но и не добры. Их действия подобны воле родных стихий, как греющее пламя очага, которое может обернуться пожаром. Модель их разумения не подвластна нашим определениям. Притом, что элементаля можно уничтожить - он вечен. - тихий голос без единой эмоции усыплял и завораживал, слова проникали в разум, и тот творил из них образы.

Слышались шепотки, плеск невесть откуда взявшегося прибоя - мелькали привольно изгибающиеся кометы света.

Прощай крыша...

- Но как такое возможно? - удивленный женский голос. Знакомый. Кажется, подружка-смуглянка Нарис. Надо учесть на будущее.

- Все просто. Вызов элементаля заклинателем накладывает ограничения на сущность. И это разумно, так как сама суть созданий стихий не может быть подчинена. Грубо говоря, при призыве элементал отсекается от средоточия, из которого черпает силы. Таким образом мы получаем орудие воздействия на короткий срок, пока внутренний запас энергии не иссякнет. Когда же это происходит по естественным или насильственным причинам, сущность развоплощается, чтобы вернуться к своему средоточию и снова возродиться в своем естественном виде.

- Вы говорили, наставник, что призыв завязан на именах. Чтобы получить в свое распоряжение Дух, надо знать его Имя. Но если элементали настолько инертны, а контакт с ними для материальных существ в принципе невозможен ввиду губительности, то откуда известны эти имена?

Хм... Мне кажется, или у кого-то в нашей группе знаний неизмеримо больше? Что я знаю про эту брюнетку? По оговоркам наставников только то, что она благородная и изначально обладала абсолютной памятью. Кто она в таком случае?

- Анмаи-Уррин, - в голосе Имхаонона... интерес? - насколько я знаю, ты из Пантона, Империи Духов. И ты должна была слышать легенду о Книге Теней.

Пренебрежительное фырканье лучше всяких слов выразило отношение девушки:

- Это всего лишь старая красивая сказка!

- Но тогда и образование династии Заклинателей можно считать мифом. Книга существует. И более того, я сталкивался с ее создателем. Именно он был первым материалом, который нашел способ настолько раскрывать свои энергетические плетения, чтобы становиться частью миров. И он был первым Повелителем Духов, так как изощренный ум позволял ему узнавать их Имена. А Книга была его причудой и забавой, любимой игрушкой. Одушевленной, между прочим. Блуждающей по Вселенной, сеющей смуту и раздор - что его всегда больше всего веселило.

- "Была", "веселило" - вы говорите так, словно его уже нет.

- Говоря прямо, так оно и есть. Точно не знает никто, кроме Греторов, конечно, но до меня доходил слух о том, что он слишком заигрался и попытался прознать Имена сущностей, связываться с которыми нежелательно ни одному из созданий Вселенной. Но даже без него Книга продолжает блуждать, и каждый раз в ней появляются новые имена.

Как мило. Жизнь и так штука опасная, тут с живыми бы совладать, а если еще и с духами связаться...

- А вы видели эту Книгу? - на сей раз голос мужской, незнакомый. Молодой, ломающийся баритон.

- Я читал. - таким снисходительным тоном, будто вопрос сам по себе неуместен. Что, в принципе, логично. - Но не будем отвлекаться. Не смотря на все изыскания многих поколений просвещенных, имен Элементалей известно довольно мало. Максимум сотня на каждый из видов, что, учитывая их численность, цифра смехотворная...

***

В гостиную после духоведения перенеслась как чумная. Раскалывалась голова, неожиданная прохлада помещения заставляла ежиться. И дело было не в самом холоде, так как на данный момент он не приносил дискомфорта. Все было в том, что за миг до переноса я почувствовала, как что-то прохладное, выстудив ребра, прошило насквозь, как нанизав на невидимый вертел. И с коротким помутнением в голове прозвучал тихий шепоток. А потом шум помещения: биение более полусотни сердец, дыхание и разговоры. Из которых я вычленила только то, что отбывшие к Шадаушу группы снова не вернулись - значит глава Серебряного отделения снова замыслил какую-то пакость.

Держащий под руку Улахай склонился ниже и прошептал:

- Зря ты все-таки сняла повязку...

- Что такое?

- Не знаю уж, чем отапливает свою берлогу наставник, но следы стали фиолетовыми. Как бы не воспалились...

Довольно быстро примирившийся с моим новым имиджем Улахай проявлял похвальную, но совершенно бессмысленную, заботу.

- Насчет этого не беспокойся. Что гораздо интереснее, не показалось ли тебе, что кое-кто из нас знает больше, чем остальные?

Все-таки Анмаи с ее осведомленностью настораживала. Противника, который знает больше твоего, всегда следует опасаться.

- Знаешь, все здесь из разных миров и у каждого свои особенности. Кто-то подкован в умерщвлении живых, кто-то - в общении с духами. - нахмурившись, я поинтересовалась:

- Сам-то ты откуда, такой философ?

Предплечье Улахая под моими пальцами окаменело и в тот же миг расслабилось, а напряжение в голосе и уклончивый ответ неприятно удивили:

- Знаешь, не хотел бы я говорить об этом. Да ты и сама не особо распространяешься о себе.

Повернув к нему лицо, приподняла наполовину слизанную кислотой бровь:

- Чего это ты так взъерепенился? И кстати о птичках, я тут подумала: какими бы отморозками не были Дарар и его дружки, никто же так просто не нападает на безоружного и ни в чем не повинного человека. Что ты натворил, Улахай?

И откуда, яйца Ишвара, вообще взялся?

Он мог отшутиться в своей манере и увести разговор. Я бы не настаивала. Но после затянувшейся паузы голос его прозвучал агрессивно:

- А что, жалеешь, что помогла? Я вернул тебе долг сполна, между нами нет обязательств. - и, отпустив мою руку, ушел.

Прекрасно, Шансэй. Ты допустил первую ошибку, лишилась союзника. Вот тебе пинок за не ко времени проявленное любопытство. Теперь стой истуканом, чтобы не вызывать повода для насмешек из-за деревянных движений и не споткнуться о мебель.

Тонкая рука легла на плечо, проморозив до костей даже сквозь плотную ткань камуфляжной куртки.

- Люди... с-сстранные вы сс-суш-щес-сства. - голос, как и обладательницу, ни с кем нельзя было спутать.

- Ашшу'кссар с-ссебе такого не посс-своляют? - едко передразнила я Кахаш'Нуин.

Та, в общем, осталась невозмутимой:

- С-ссреди ссвоих мы не польс-ссуемсся с-ссвуками.

- Как же тогда общаетесь?

- Сссапахи намного правдивее. - слова без шипящих она произносила с трудом, словно сам язык ее сопротивлялся плавной речи, проглатывая окончания.

Как есть змея. Очеловеченная анаконда. Поведя застывшим плечом, однако не сбрасывая руки девушки, полюбопытствовала:

- И что говорит мой запах?

Тихое сипение втягиваемого ртом воздуха предшествовало ответу:

- Ты не пахнешшшь. Я проведу тебя к камину.

***

Мои предположения насчет Шадауша оказались верны до последнего промилле.

Построив, как солдат на плацу, и отпустив пару едких высказываний, в том числе и насчет моей слепоты, он заставил нас проходить полосу препятствий. И, если опустить попытки некоторых индивидуумов напакостить, справлялась я довольно сносно. Всего-то пару раз пропахала носом грязь - сколько раз подобное случалось во время обучения у Мрида?!

Правда, потом пошла растяжка. Так, наверное, в пыточных пленников перекручивают, чтобы те выложили страшные военные тайны. Но в пару мне определили кого-то более-менее лояльного - руки-ноги сломать хоть и стремился, но как-то вяло. Видимо, с этим парнем мы не сталкивались, да и передергивало его порядочно, когда поворачивалась к нему лицом. Жаль, выражения его лица не увидеть, пришлось довольствоваться дрожащими руками и прерывающимся сердцебиением.

И стоило только успокоиться, решив, что этим все и закончится, как наставник живенько построил всех в шеренгу и проникновенно сообщил, что пришла нам пора продвинуться немного дальше обычного выбивания пыли из одежды.

Сначала я ничего не понимала. Только почувствовала слабо всеобщее напряжение и страх. Потом какое-то время был слышен тонкий свист и крики. Ритмов чужого сердцебиения становилось все меньше. В воздухе уже отчетливо воняло страхом, у кого-то началась истерика. Кажется, в стороне кто-то плакал, остро запахло рвотой.

Потом подошедший Шадауш под руку провел куда-то в сторону, и я услышала, как за спиной закрывается дверца.

Тишина, звуки обрубило. Сделав шаг по песку, почувствовала, как сапог размесил что-то вязкое. Пахло железом и озоном, как после грозы. Присев, коснулась пальцами слипшегося песка, растерла, понюхала, коснулась кончиком языка. Кровь.

Вокруг зашуршало, тонко, знакомо, свистнуло над головой. Недовольно зашелестело, несколько подобных звуков прошлись слева и наискось, задев краем волосы, взрыв песок. Запахло паленым.

Потом в голове раздался крик:

"Пригнись!"

Но отреагировать не успела. Нечто холодное и тонкое прошло сквозь шею, играючи разрезая хрящи и позвоночник. Темнота жадным зверем заглотила сознание.

***

Символы с невероятной скоростью мелькали в сознании, как тасуемые опытным шулером карты. Каждый из них сопровождался звуками. Короткими и протяжными, плавными, шипящими, рычаще-резкими. Голос наставницы Эльнерель врезался в память, занимал целую нишу в многогранном безобразии...

***

Все оборвалось так же стремительно, как и началось. Души коснулась прощальная волна светлой радости, омывшая тело до кончиков волос. Я оказалась на теплых плитах.

Осторожно встав и стараясь не шататься, побрела к середине зала. Благо он круглый, и, идя по прямой, даже вслепую выберешься, не свалившись по дороге в чужую нишу регенерации.

Лестница на сей раз нашлась без труда. Видимо, костяной змей решил не измываться над незрячей. Я всего лишь отбила о первую ступень пальцы левой ноги. И кое-как, почти на четвереньках, выбралась в аудиторию Ситха. К главе Белого Отделения у меня была пара вопросов.

- Шансэй, осторожно. - сухая ладонь подхватила под локоть. - Теперь-то ты от помощи не откажешься?

Голос у него был приятный, да и сам наставник был мне симпатичен, что встречается крайне редко. Считай - никогда. А вот было в Ситхе нечто такое, что усмиряло мечущуюся внутри злобу. Если бы я не видела уже молодого длинноволосого мужчину, воображение бы нарисовало благообразного седобородого старца в белых одеждах. И с посохом для кучи.

Хмыкнув своим мыслям, спросила:

- Как долго будет идти выздоровление? - самой неловко стало от отчаянной надежды в голосе. Всего один день - а уже как тряпка.

Наставник долго молчал, я было попрощалась с возможностью получить ответы. Но все-таки Глава Белого отделения заговорил, пусть от услышанного мне легче не стало:

- Знаешь, Шансэй. Я не хочу обманывать тебя: у меня нет ни единой возможности помочь твоим глазам. И ни у кого во Вселенной Отражений таких сил тоже нет.

- Странно как-то это звучит, наставник. Неправдоподобно, учитывая то, что вы в своей шарашкиной конторе воскрешаете трупы без малейших усилий.

На удивление, в ответ на мое едкое замечание Ситх весело и совершенно искренне рассмеялся:

- Довольно меткое определение для Эйтрис-Леар.

- Не увиливайте.

- И не собирался, поверь. Просто, если начать рассказывать о причинах твоей слепоты, придется потратить слишком много времени, которым мы сейчас не располагаем.

- А если в двух словах?

- В двух словах, значит? Хорошо. Жидкость, которую вылила на тебя Нарис, была совершенно безвредна и даже лечебна. По крайней мере, для любого существа с каналами, резонансными системе Ахамат.

- А если сказать так, чтобы я поняла?

- Хм. Ну ладно. Ты же знаешь сказки о живой воде, воскрешающей мертвых и излечивающей самые безнадежные болезни. Так вот, считай, что это она и была.

В горле пересохло. Сглотнув вязкую слюну, я спросила:

- И как такое могло получиться?

- Все на уровне плетений, Шансэй. В тот момент, когда Нарис выплеснула на тебя жидкость, в твоем теле начались изменения, появилась некая посторонняя энергия, резко диссонирующая с энергией Ахамат. Энергией Жизни Вселенной Отражений. В данном случае живая вода подействовала как кислота, разъев плетения на твоем лице, уничтожив враждебную субстанцию, но при этом повредив и материальную и нематериальную составляющие.

Что я могу сказать... ничего хорошего.

***

Тяжелая ночь из бессонницы перелилась в безумные кошмары.

Я видела Эйтрис-Леар как со стороны - огромный замок, который громадой темных камней уходил в обезличенные темные небеса. Стоя у его подножия, пробирал до костей страх быть раздавленным аурой застаревшего страха и средоточия сил, что за бесконечностью времен пропитали стены. То и дело четкие строгие линии начинали расплываться перед глазами, превращаясь в дрожащие, как от жары, струи воздуха - и в облаке миражей были видны черные твари с хвостами вместо ног, ползающие по стенам и переходам. Для них не существовало преград: ни камень, ни дерево не мешали им просачиваться в запертые комнаты. Через потолки и полы они перемещались по этажам со скоростью, за которой обычным глазом невозможно было уследить.

Замирая, они тянулись в большое помещение, цепляясь тонкими лапами с кинжальными черными когтями за стены, проплывая под потолками. Распространяя вокруг себя мерный гул, забивающий мечущийся разум тихим сумбурным шепотом.

Большой Зал с теряющимся в тумане ребристым потолком был гнездом, где они укладывались на перекрестных балках, лениво шевеля хвостами и потягиваясь, выгибаясь в ломаные кривые. Черные силуэты с интересом следили сверху за маленькими жалкими куколками: двигающимися, разговаривающими, вспыхивающими радугами эмоций и выплесками сырой неосознанной силы.

Всего миг видения - стены Бастиона вновь обрели тяжелую плотность, непроницаемую темноту. И у основания, где-то в середине, разгорался черный огонь, спицей уходящий глубоко в землю, а там и за грань Ирия...

Из ее основания зловонными испарениями начал подниматься туман, сгущаясь и разрастаясь, оседлывая вершину пробующим щупальцами землю кракеном. Тени, черными взвывшими молниями, покидая свои удобные насесты, метнулись к нему. Кружась и сливаясь в единый вихрь, они накрыли туман, полосуя его тысячами когтей, раздирая клыкастыми пастями. Призрачные стены сотряс тонкий визг и гигантская тварь расползлась струйками дыма, ныряя во тьму, уносясь туда, откуда пришла.

Успокоенные тени медленно покидали место короткой схватки, исчезали, возвращались к прерванному отдыху.

А тонкая струйка тумана, прижимаясь к камням, метнулась в сторону, где тускло мигали искры слабо защищенной энергии.

***

По погруженному во тьму коридору, покачиваясь, брел человек. По подбородку из раскрытого рта стекала ниточка слюны, остекленевшие глаза заполняла тьма, пульсирующими нитями избороздившая пухлое лицо.

Миновав пустую гостиную, человек качнулся к первой же двери, минуя толстое дерево, как бесплотный мираж. В освещенной серебристым светом комнате ведомый направился к единственной занятой кровати, шаркая заплетающимися ногами по ковру. Из-под вороха сбитых одеял виднелись белые плечи в светящихся синих точках, свисала до пола рука, покрытая татуировкой, поблескивал кругляш часов.

Застыв над спящей девушкой, человек протянул руки, все в черных сетях вздувшихся вен к коротко остриженному затылку. С влажным чмоканьем короткие пальцы превращались в удлиняющиеся щупальца. Тело затряслось от нетерпения, распираемое буграми поработившей его сущности.

Треск!

Распахнувшаяся дверь впустила в комнату темный вихрь, в пару скользящих шагов настигнувший застывшую фигуру одержимого. Длинные тонкие пальцы сомкнулись на шее, сминая хрящи. Кожа человека потемнела, как будто со дна чистого озера вспучилась муть кем-то потревоженного ила. Гибко изогнувшись, словно в теле не осталось ни одной кости, одержимый с тихим рыком потянулся пальцами-щупальцами к чужому горлу. Парой ударов вбив заострившийся нос в череп, фигура сунула в распахнутую пасть кулак, прямо в глотку вливая содержимое небольшого стеклянного фиала.

Тварь, уже окончательно утратившая человеческий облик, засучила черными отростками рук и ног, придушенно захрипев и замотав круглой башкой на удлинившейся шее.

Развернувшись, ночная гостья со своей добычей размеренным шагом покинула комнату. Захлопнулась дверь, кто-то невидимый задвинул запор.

***

Ночная гостиная освещалась слабым "лунным" сиянием рисунка на потолке и прожилок в камне камина, обрисовывая очертания диванов и кресел, теряясь в ворсе ковра и спотыкаясь о забытые книги на столах.

Притиснув к стене извивающееся угрем, вязко-черное тело, похожее на отрубленное щупальце с отростками рук и уродливым бугром головы, сутулящаяся фигура начала разминать похрустывающие пальцы с выскальзывающими из них костяными иглами шипов. Выгибаясь и изворачиваясь червем, тварь проскрежетала - как вилкой по тарелке скребанула, булькая и захлебываясь в окончаниях слов:

- Подлая дурная кровь! Ты не посмеешь!

Бурые шары глаз яростно давили взглядом, выискивая слабину в панцире защиты. Белые глаза с полосками зрачков лишь мрачно сверкнули всепожирающей ненавистью, вздулись желваки на острых скулах. Черепитчатый узор стремительно растекался ото лба по всему телу. Нездоровая бледность кожи сменялась матовым блеском чешуи. Укоротившиеся волосы костяной короной увенчали голову, длинными пластинами ложась на обманчиво хрупкую спину. Узкое лицо на мгновение свела судорога.

Отвратительно ухмыльнувшись, тварь длинным мясистым языком облизнула свою облысевшую голову, оставляя фосфоресцирующие разводы зеленой слюны. Гортанно заклекотав, монстр уничижительно булькнул:

- Что, дурная кровь, сила отворачивается от запятнанной грязью? Даже собственный народ проклял ту, что стала жертвой чужой оплошности. - увеличившиеся глаза на змеином лице омертвели, девушка не проронила ни слова, ожидая.

Собираясь ослабить противницу морально, тварь пошире раззявила пасть, но подавилась комом вязкой жижи, вытекшим сквозь клыки на скользкое тело. Потемневшие глаза стали раздуваться, внутри бурлило, распирало аспидное тело буграми, грозясь лопнуть.

Тонкий надрывный визг прорезал тишину:

- Даже если ты это сделаешь, они не примут тебя обратно! Смирись, ты теперь одна из нас! Ты должна помогать Владыкам! Только у них ты найдешь прибежище!!!

Дернувшись от удара, тело неистово забилось, пришпиленное к стене, разбрызгивая черную кровь и слизь, потоками стекающую на пол, постепенно обнажая застывшее восковое лицо, искаженное в крике.

Еще несколько мгновений слышалось хлюпанье и стук тяжелых капель. Потом все затихло.

Вынув узкую кисть из развороченной грудной клетки, девушка стряхнула распространяющие удушливую вонь капли и ушла.

Безвольно обвисшее пухлое тело с запрокинутой головой осталось висеть, будто пришпиленное невидимым копьем.

***

Подорвавшись, как от сильного удара, я безвольной тряпкой рухнула лицом в подушку. Тело сотрясала конвульсивная дрожь, голова раскалывалась от боли.

Зябко ежась, вяло елозила зубной щеткой во рту, пытаясь избавиться от навязчивого привкуса гнили, зябко переступая босыми ногами по плитам. Идущая цветными пятнами темнота уже не казалась такой подавляющей, в ней слышались шепотки и шелест, скребущие по камням звуки когтей.

Я не была уверена в том, что это мне только не кажется. Черт бы все побрал! Я ни в чем не была уверена! И особенно в стабильности своего психического состояния.

Ночной бред казался реальнее шершавой корки на месте глаз, но вместе с тем меня терзали сомнения. И был лишь один способ их разрешить.

Уже приближаясь по коридору к гостиной, я учуяла противный сладковатый запах, слышала рокочущий гомон множества голосов. Разом сошедший на нет, стоило мне только показаться. В повисшей напряженной тишине громом прозвучало истеричное восклицание:

- Это все твоих рук дело, да?! Тварь! Собираешься нас всех перерезать во сне? Кто же следующий, а?

Судя по возмущениям воздуха, Нарис подскочила ко мне, интенсивно размахивая руками. Едко улыбнувшись, я постучала пальцем по твердой коросте:

- Не знаю уже, в чем ты меня тут обвиняешь, но спешу напомнить, что после твоего выкобеливания временно ограничена в своих возможностях. - схватив девушку за горло, сильно сжала, притянув вплотную. Спокойный ранее голос опустился до свистящего шепота. - И на твоем месте я бы не рисковала, приближаясь ко мне.

Отшвырнув ее в сторону, судя по грохоту, Нарис столкнулась с одним из столов, я повела головой из стороны в сторону, как если бы оглядывала помещение.

На самом же деле совсем рядом со мной раздался уже знакомый скребущий звук, слишком отчетливый, чтобы быть всего лишь плодом воображения. Откуда-то сверху повеяло холодом. Сознание острой вспышкой пронзило осознание: в комнате мы не одни. И никогда не были. Все это время вокруг были те черные тени, ни на секунду не оставляя ни одного из здесь присутствующих в одиночестве. И сейчас, я чувствовала это, за нами внимательно наблюдали, устроившись на потолке.

После продолжительного молчания и злобного пыхтения, подал голос кто-то еще:

- Но у тебя единственной были причины, чтобы убить Макку...

Прерывая невесть откуда выкопавшегося горе-детектива, я резко заметила:

- А ведь и правда! Я меня была При-чи-наа. И не только к Макке имелись претензии. - оскалившись, припечатала: - Неужели вы все думаете, что если бы я начала вас убивать, то ограничилась бы одним этим ублюдком? Зачем же растягивать - ночь-то длинная. И неужели вы думаете, что первым я убила бы именно Макку? С большим удовольствием я бы вскрыла брюхо Нарис, а потом уже принялась за остальных.

Моя откровенность всех шокировала. Я снова вдыхала тяжелые миазмы ужаса, перешибающие даже вонь гнили.

И неожиданно - мне понравилось. Как тонкий аромат свежих духов, хотелось жадно втягивать в себя запах чужого страха, заглатывать его жадно кусками, сжимать в ладонях...

Мотнув головой, я избавилась от наваждения. Приходящие в себя люди зашубуршали, зашушукались: прямо как опасливо попискивающие крысы в амбаре.

- Но если не ты, тогда кто?

Осмелели. Быстро. Ищут слабину, проявления человечности? Ну-ну.

- Меня это не интересует.

Дебатам разгореться помешал второй гонг. Никто так и не успел сходить на завтрак, но тут уж ничего не попишешь. Зашумели, потянувшись к камину, люди. Я слышала голоса Ин, Драхмеля, Улахая. Ни один из них даже не подошел. В принципе, и не должны.

Тихое шуршание, холодная рука легла на плечо, шипящий шепот прямо в ухо:

- Две шшшис-сни, Шшанс-сэй. - и, обойдя меня, Кахаш'Нуин удалилась.

Вот как. Значит все, что я видела, имело место быть от начала и до конца. Любопытно.

Рядом снова кто-то маячил. Раздраженно заломив бровь, я спросила:

- Ну что еще?

Тихий вздох.

- Шансэй, это я, Йохнастэф. Мы в одной группе, я проведу тебя. - немного подумав, я согласно кивнула.

Предупредительный парень вел меня аккуратно и медленно, будто имел дело не только со слепой, но еще хромой и косой для кучи. В нем был страх. Но он был невкусный, легкое опасение. Так относятся к потенциальному противнику, чей потенциал не изучен.

И как это воин затесался в нестройные ряды дерьмоедов-обывателей?

Когда Йох произнес слово-ключь, у меня непроизвольно дернулись пальцы. Потому что, скользнув вдоль камина, нас на миг поглотила тень, что была даже гуще захватившей меня тьмы.

***

На языках Эльнерель рассказывала нам об основах построения языковых конструкций и перечислила все языки, что мы должны будем изучить. Список получился внушительный, и это еще слабо сказано. Благо, подразделяясь на группы, они, как и в устной, так и в письменной речи подчинялись схожим правилам.

В общем, урок прошел в скучном школьном стиле и под конец Эльнерель "обрадовала" всех, заявив, что мы жопы себе порвем на изучении самых низших уровней Вязей. Как вы уже догадались, это мой вольный перевод, но смысл он передает на все сто процентов.

Да, кстати, уровней у каждого языка насчитывалось чуть ли не по сотне, и к определительному экзамену мы должны знать в идеале минимум по половине для пяти-шести языков.

Еще, как оказалось, кроме жутких Вязей-обращения-к-Силам, существовали безопасные разговорные варианты. Назывались они незамысловато: Демонический, Ангельский, Мьорданский, Хадашшский и т.д. Именно их мы и будем изучать вначале.

И все-таки. Да, я понимаю: добившись идеальной памяти, усвоить большое количество информации будет вполне выполнимой задачей.

Но на кой черт учить вообще ВСЕ "высокие" языки Вселенной?! Как будто мы блин переводчиками служить будем! Или учебные пособия со словарями по памяти писать!

На высказанный вопрос наставница с какой-то неопределимой интонацией заметила, что настанет день и эти знания не позволять нам упасть лицом в грязь.

И снова возникло это чувство. Некой ущербности, неполноценности.

Дурная кровь, да?

***

На Истории Вселенной мы начали углубляться в структуры и развитие обществ, разделение на расы: антропоморфные, тироидные, насекомовидные, биипостасные, анимоидные, энергические и еще черт знает какие. Многое принять было трудно. Не верилось, что подобные создания могут быть. Тут включается принцип "не увижу, не потрогаю - не поверю". Хотя, похоже, с представительницей биипостасных судьба меня уже свела. Все-таки модель мышления Кахаш'Нуин, ее поведение и повадки резко бросаются в глаза.

Расы мы затронули неуглубленно. Пока что. Адкель, отталкиваясь от данного нам материала, заговорил про "скрещенных" и их войну за свое существование во Вселенной. Вот уж кто вызывает уважение - так это они. Поперли против своих накосячивших создателей, Детей, Высших, Первозданных Сил. Сумели собраться вместе и, не смотря на тысячелетия тотального уничтожения - выжили, заключили шаткое перемирие с верхами Вселенной и даже создали свою карманную - вселенную во вселенной - Нижние Миры.

О том, что говорилось в мирном предписании, Адкель нам не сказал, сославшись на то, что это пока не в нашей компетенции.

В общем, урок прошел интересно, даже жалко стало, что не смогу прочесть дополнительные материалы. Но наставник дал мне небольшую сферу, прохладную и гладкую, предназначенную для хранения информации. Объяснил, как пользоваться.

И снова бесцеремонно, без предупреждения, выпроводил из кабинета.

***

Третьим шел любительский триллер, с Шадаушем в главной роли палача-потрошителя, естественно. Полоса препятствий с какими-то извращенными колотушками и молотилками, по прохождению которых ранения получили все, равно как и нахлебались грязной жижи. Оказывается, ночью прошел сильный ливень и еще влажные бревна-железяки выскальзывали из-под ног и рук, как жиром смазанные. Хорошо еще, что сама полоса пока не менялась, только добавились движущиеся препятствия. Но и с ними в моем положении было не сладко. Если так пойдет и дальше, я на стены полезу.

После "легкой разминки" следовала такая же "легкая" растяжка, сопровождаемая едкими комментариями Нагтаса в адрес всех и вся. После особо язвительного комментария кто-то не выдержал и довольно громко послал Шадауша в места не столь отдаленные, предложив самому завязываться в злоебучие узлы.

После столь необдуманного поступка неизвестный еще пару минут терзал уши присутствующих животными воплями боли и хныканьем. А наставник заметил, что если у кого-то находятся силы на возмущение, значит нагрузку следует увеличить. Что он и сделал. Честно говоря, даже в какой-то момент возникло ощущение, будто меня просто напросто пытаются скатать в клубок, извращенски при этом переплетя руки, ноги и даже пальцы.

А потом пришло время того, что притихшие и разбитые одногрупники обреченно окрестили Мясорубкой.

Когда подошла моя очередь, наставник провел меня на площадку. Под ногами зашуршал пахнущий кровью песок. Снова.

Подобравшись, я стала вслушиваться в тихое пощелкивание механизма. Раздавшийся следом слева свист и чувство опасности заставили отклониться и пригнуть голову. Тонко вжикнуло, срезая клочок ткани с плеча, задев кончики волос.

"Внизу!"

Подпрыгнула и еле увернулась от идущей вертикально смерти.

Повинуясь инстинкту, краткими вспышками непонятного предвидения указывающему направление, какое-то время уклонялась, то подскакивая, то заваливаясь на бок. Один раз после краткой передышки едва не лишилась подбородка: разрыв песок, свистящее лезвие вырвалось прямо из-под ног вверх. Голову успела запрокинуть в самый последний момент.

Трудно было, но со временем приспособилась доверять внутреннему чувству опасности, реагировать без раздумий. Но тело подводило: ему не хватало гибкости, скорости.

И потому меня все-таки разрезало до того, как прозвучал гонг.

***

Снова перед глазами мелькали с космической скоростью ряды значков, звучали слова, приходило понимание их значения.

Переместившись из ванны на бортик, добралась до лестницы. Выбравшись в кабинет, прошлась пальцами по ровному срезу, наискось по горизонтали разделяющему камуфляжку на уровне живота. Слишком аккуратно - либо лезвия невероятно острые, либо это что-то иное.

Подошедший Ситх предложил провести меня до стола. Мягко ему отказав, медленно, но с каждым шагом все увереннее, направилась к столам. Затормозила буквально за миллиметр от столешницы, повинуясь предчувствию, сжавшемуся комом в животе. Немного неуклюже отодвинула стул, скребанув ножками по каменному полу.

Подошедший наставник тепло заметил:

- Вижу, ты приспособилась. - в голосе его была непривычно искренняя забота. Будто его действительно волновало мое состояние. - Сегодня ты раньше выбралась, придется подождать остальных.

Кивнув, я спросила:

- Скажите, наставник: уже второй раз, оказываясь без сознания в ванне регенерации, я вижу незнакомые знаки, слышу слова - что это?

- Это, Шансэй, программа обучения. Когда вы попадаете в комнату регенерации в течении дня, остаетесь до последнего урока. И в то время как восстанавливается тело, идет ментальное обучение. Знания сразу же закладываются вам в головы в удобоваримом виде.

Ситх, наверно, единственный из наставников, что нормально отвечает на вопросы. Хорошая черта и сам он добрый. Как только оказался здесь?

Не успев спохватиться, я задала этот вопрос ему. Ожидала резкой отповеди с заявлением о том, что это не мое дело. Но тонкая рука невесомо прошлась по волосам, наведя шухер в и так не приглаженном гнезде.

- Когда-нибудь я расскажу тебе. - вот только его пожелание звучало настораживающе. - Только выживи.

***

На уроке Ситх, отойдя от темы энергетики, рассказывал о жидкостях, растениях. О том, что они могут как излечить, так и покалечить.

Под конец же вызвал Нарис и вежливо попросил окунуть руку в какую-то жидкость. Сердце непонятно сжалось: я быстро догадалась, как и все присутствующие, о какой жидкости идет речь. Девушка долго упиралась, чуть ли не плакала - страх ее лучше всякой телогрейки грел душу. В итоге мягкий наставник целительства рявкнул так, что кто-то раскачивающийся на стуле упал в проход. У меня же волосы на затылке встали по стойке смирно.

Взвизгнув от неожиданности, Нарис, судя по звуку, опрокинула посудину на себя и тоскливо завыла, как умирающая псина.

Звонкая пощечина прервала причитания и скулеж.

В пропитанном злостью голосе с трудом можно было опознать наставника:

- Впредь думай, Нарис, перед тем, как хватать то, о чем ничего не знаешь. И хватит реветь - это была всего лишь вода.

Что можно сказать: все были в ахуе.

Сильно вы дали, наставник, сильно.

***

Этой ночью я долго ворочалась в кровати, на краткие мгновения проваливаясь в неглубокий сон и резко просыпаясь через пару минут.

Когда в очередной раз дернулась, едва не проебала душу.

Потоки прохладного дыхания касалась лица, я чувствовала нечто огромное, накрывшее кровать от изголовья до изножья. Вжавшись в матрас, тихо зарычала, маскируя страх, точечными уколами пробежавшийся вдоль позвоночника.

Прямо в голове раздалось снисходительное переливчатое фырканье.

"Зубы спрячь. Никто не причинит тебе вреда"

Голос был знакомый. Если память мне не отказывает, именно его я слышала в первый свой день в Эйтрис-Леар и днем ранее в Молотилке. Казалось бы, всего пара дней прошло, а для меня по внутренним часам - целая вечность.

Чего ты хочешь?

Снова смех.

"Это не я хочу, а ты. Хочешь же вернуть зрение?"

Смотря какую цену придется заплатить в ответ на услугу.

"О цене ты не со мной будешь договариваться. Мне ничего от тебя не нужно - ты и так развлекаешь нас с самого своего появления в Бастионе"

Кого это - нас?

"Мы - Akxaach'n-terra. Хозяева Бастиона, его давние хранители"

Ну, хранители так хранители. Хоть черти зеленые, вытанцовывающие твист.

Ладно, и что мне нужно сделать, чтобы вернуть зрение?

Вместо ответа, сущность с приятным, но холодноватым, женским голосом рухнула на меня, "заглатывая" в свое тело. Перенос, как я поняла.

Оказавшись на воздухе, наполненном шелестом древесных крон, меня аккуратно поставили на выстуженный ночной прохладой и близостью озера песок. Ну вот так всегда. Какая бы дрянь не приключилась - все связано с этим местом.
Что мне делать?

Сущность положила тяжелые костистые руки мне на плечи.

"Иди к Муэл-Сувес, Смеющаяся"

А не утащат меня?

"Нет, ты им пока не нужна, никто не посмеет показаться, когда мы рядом"

В подтверждение ее слов ветви деревьев затряслись еще сильнее, роняя листья. Это не ветер был - поняла я и почувствовала, как мне поплохело - десятки, сотни Хозяев облепили деревья, наблюдая за мной и озером.

Меня легко толкнули в спину.

"Иди. Озеро не может причинить тебе вреда, у вас одна Сила"

Ничуть не поняв, к чему была сказана последняя фраза, я послушно пошла к каменному бортику, осторожно прощупывая босыми носками, куда ступать. Упершись коленями в холодный камень борта, села на него и опустила правую руку в воду.

Кожу тут же мелкими острыми зубьями изгрыз холод. Но через пару мгновений сменился уютным теплом. Вынув мокрую, будто облепленную желатином, руку, я потерла скользкие пальцы. Потом, как-то сразу осознав, что нужно делать, сжала край каменной кладки и окунула лицо в воду.

Пару секунд ничего не происходило.

А следом вал обжигающей боли через глаза ворвался в голову. Оттолкнувшись назад, упала на спину, сдавленно хрипя и зарываясь пальцами в песок. Невероятные по своей силе неприятные ощущения вымели все мысли из головы. Уже который раз за прошедшее время тело думало, что умирает и потому неистово извивалось в отчаянной судороге.

Когда же боль схлынула так же быстро как и пришла, я почувствовала себя настолько опустошенной, что не смогла даже рукой шевельнуть, чтобы стереть с подбородка натекшие слюни.

Устало вздохнув, прислушалась к тишине вокруг, все так же глядя в темноту, не спешащую рассеиваться чудесным образом.

Когти легонько, чуть царапая, прошлись по спине, когда тень подхватывала и приподнимала меня.

"Спи, Смеющаяся. Теперь зрение к тебе вернется"

Комментарии: 20, последний от 15/10/2012. © Copyright Мат Маргарита Размещен: 02/02/2012, изменен: 07/09/2012. 76k. Статистика. Глава: Мистика Шансэй		Ваша оценка:
Аннотация: что удивительно, почти без трэша

Мат Маргарита : другие произведения.

Шансэй. Познание. Глава 6. Не видя