Аннотация: Вышел на бумаге под названием "Письмо из прошлого"
Окрыляющее письмо.
Анастасия проснулась от перестука колес. Скорый поезд мчал ее из Киева в Петер. Ну и зачем поехала она на Украину, зачем всколыхнула все, давно ушедшее и забытое? Нет, не забытое...
Когда неделю назад в ее питерской квартире раздался звонок из далекого Минска, и голос старой школьной подруги произнес: "Настя, вся наша параллель собирается в эти выходные. Как-никак тридцать пять лет прошло. Приезжай", - в ее мозгу, как заезженная пластинка, стало биться одно-единственное слово - Сашка.
Вот и приехала. А Сашка не приехал на встречу, хотя, как сказала та же школьная подруга, и обещал. Тогда, не раздумывая, Настя рванула в Киев. Обшарпанную девятиэтажку в отдаленном спальном районе она нашла быстро, поднялась на седьмой этаж, остановилась у двери и почему-то оробела, да так, что почти собралась уже уходить. А затем, разозлившись на себя, позвонила.
Дверь открыл мальчик лет пяти. "Тетя, вам кого?" - удивленно спросил он. А Настя не могла ничего ответить - она видела лишь черные огромные глаза мальчика - Сашкины глаза. К двери подошла молодая женщина с теми же яркими черными глазами. "Кто вам нужен?" - спросила она. "Я... я к Александру Михайловичу", - запнувшись, сказала Настя. Последовала долгая пауза. "Вы немного опоздали, - каким-то неестественным голосом отозвалась женщина, - он три дня назад умер. Вчера вот только похоронили. Я - его дочь. Что вы хотели?.." Анастасия вздрогнула, но совладала с собой: "Нет, ничего. Я так... просто знакомая. Извините". Не дожидаясь лифта, она сбежала вниз по лестнице и выскочила из подъезда. Холодный утренний воздух ударил в лицо, освежил голову. Так вот почему Сашка не приехал... Видно, не судьба им было встретиться... Не судьба ей было открыть ему свою тайну... Настя купила билет на ближайший питерский поезд - ей хотелось как можно скорее уехать из мрачного, пустого, обманувшего ее надежды Киева...
Анастасия помнила тот день, как будто это было вчера. Настя только-только окончила с отличием мединститут. Она бегала по магазинам Питера, который тогда еще был Ленинградом, и искала себе свадебные туфли. Шикарное - по тем временам - свадебное платье уже было куплено. До свадьбы оставалось три дня. Она спускалась на эскалаторе на одну из станций метро, когда на плечо ей легла чья-то рука. Испугавшись, Настя резко обернулась.
Сашка!.. Ее безнадежная, сумасшедшая школьная любовь. Они не виделись восемь лет, с момента окончания базовой школы - Сашка ушел из школы после восьми классов и уехал куда-то на заработки. Ну и вымахал же он за эти годы! "Ты здесь откуда?" - не здороваясь, спросила она. "Да вот, Настёнок, поступил в Минске на заочное в институт, подзаработал за лето денег и решил в Ленинград на недельку съездить - никогда в жизни нигде не был" - просто ответил Сашка.
Следующие несколько часов прошли, как в угаре: обнявшись, они бродили по Ленинграду, катались на катерах по Неве, целовались на мостах так, что к вечеру у Насти опухли губы, а потом она, сама не зная как, очутилась у него в гостинице. И Кирилл, и свадьба, и свадебное платье - все это было где-то далеко-далеко... "Ты помнишь тот первый день?" - спросил Сашка.- "Да, - соврала Настя, но вдруг ее память озарилась, словно вспышкой, и она действительно вспомнила тот день - ее первый день в новой школе, куда она пошла в шестой класс.
...Настя забыла дневник и после уроков забежала в класс, где, под грозным взглядом пожилой математички, которую боялась вся школа и все за глаза называли Торпедой, сидели, отрабатывая дополнительные занятия, несколько неуспевающих учеников. В Настю впились глаза одного из них - черноволосого, с дерзкими черными глазами. Она же тогда не обратила на это абсолютно никакого внимания: испуганная наоравшей на нее Торпедой, девочка поспешила поскорей унести ноги.
...В восьмом классе Насте удалили аппендицит. После операции прошло всего три дня, она лежала в лучшей больнице города, в двухместной палате на втором этаже. Соседку по палате недавно выписали, и Настя осталась одна. Той ночью ее разбудил настойчивый стук в окно: было такое ощущение, что кто-то бросал в стекло мелкие камушки. "Настёнок!" - послышался ей Сашкин голос. "Ну, все - у меня галлюцинации", - решила было Анастасия, но подошла к окну и открыла его. Внизу под окном действительно стоял Сашка. "Лови, - крикнул он ей, и Настя едва успела отскочить от влетевшего в окно апельсина. Апельсины влетали один за другим. Последней влетела коробка шоколадных конфет, которые Насте после операции есть было категорически нельзя. А потом ночь наполнилась звуками старенькой дребезжащей гитары. Сашка орал какие-то песни, голоса у него не было, но в тот момент это было совсем не важно. Ночную идиллию нарушили крики каких-то женщин, которых разбудил Сашкин ор: "Совсем с ума посходили! Два часа ночи! Убирайся, или сейчас милицию вызову", - кричали они Сашке. Настя захлопнула окно, уложила апельсины на тумбочку и забралась в постель, но долго еще не могла заснуть, а лежала, улыбаясь, в темноте.
Материнское сердце не обманешь. Мать узнала о том, кто на сердце у дочери. "Не пара он тебе", - строго сказала она. Настя не возражала. Она и сама понимала, что у них не может быть ничего общего - у нее, красавицы, умницы, отличницы-интеллектуалки, пианистки, эстетки-театралки, единственной дочери преуспевающих юристов, и у него - парня из неполной семьи с матерью-одиночкой и кучей младших братьев и сестер, отпетого двоечника и хулигана, чья "слава" звенела на весь район, стоящего на учете в детской комнате милиции...
После школы Настя легко поступила в престижнейший Ленинградский медицинский институт, а Сашкины следы совсем затерялись...
...Утром Сашка проводил ее до метро. Настя спешила - она заплатила дань безумства увлечению юности, а теперь, наутро, пришло отрезвление. "Настёнок, так ты придешь?" - наверное, в двадцатый раз настойчиво спрашивал Сашка. И вдруг сказал: "Я не хочу тебя отпускать. Давай я провожу тебя до дома". - "Нет-нет, - замахала руками Настя, - встретимся вечером у всадника, как договорились". Она еще раз махнула ему рукой и вбежала в метро, слишком хорошо зная, что ни к какому памятнику вечером она не придет.
Добравшись до ближайшего телефона, Настя позвонила подруге: "Галка, Кирилл звонил?" - "Нет, - после долгой паузы ответила удивленная Галя, - он ведь не знает моего телефона". - "Галя, не спрашивай ни о чем, - быстрым горячным шепотом говорила Настя, - я ночевала у тебя. Мы вместе ходили по магазинам, искали туфли, а потом поехали к тебе. Твой телефон не работал, и поэтому я не смогла позвонить Кириллу. Поняла?" - "Д-да, - неуверенно ответила Галя, - а что случилось?" - "Я же говорила - не спрашивай ни о чем", - крикнула Настя и, не прощаясь, бросила трубку.
Кирилл психовал недолго, они помирились. Свадьба была, насколько это было возможно по тем временам, шикарной.
Настя любила мужа - это была не та горячая, безрассудная любовь, которую она испытывала к Сашке, а спокойная, рассудочная любовь-дружба. Жили они хорошо. Они были людьми одного круга и прекрасно понимали друг друга. Потом, со временем, конечно, у Кирилла случались интрижки, о которых Насте своевременно докладывали "доброжелатели", но она была всегда уверена: муж не оставит семью и дочерей, которых он обожал. Она смотрела на все это сквозь пальцы отчасти потому, что понимала, что и сама не безгрешна. Настя никогда не раскаивалась в том, что в ее жизни была та ночь в гостинице - она подарила ей ребенка от горячо любимого человека. Настя была на сто процентов уверена, что ее старшая дочь - это ребенок Сашки, подарок той безумной ночи, хотя девочка была копией матери - от отца были лишь черные непокорные волосы. Анастасия не могла простить себе другого: старшую, Александру, названную так в честь Сашки, она любила намного больше, чем младших близняшек, Иру и Аню. Настя понимала, что неправа, что мать должна любить всех своих детей одинаково, злилась на себя за это, но ничего не могла с собой поделать. И если бы возникла, не дай Бог, ситуация, когда нужно бы было выбирать из трех жизней одну - она бы, не колеблясь, выбрала жизнь Александры.
...Через шесть лет от Сашки прилетело единственное письмо - через третьи-четвертые руки он каким-то чудом узнал ее ленинградский адрес, а обратный адрес был киевским. То письмо Настя сохранила. Оно согревало ее в самые тяжелые, черные минуты, давало крылья, ободряло.
Вот и сейчас, по приезде, приняв душ и напившись чаю, Анастасия полезла в нижний ящик письменного стола, где хранила письмо. Теперь она жила одна - муж умер год назад, дочери вышли замуж и жили отдельно, и не было нужды хранить его за семью замками. Письмо было очень коротким, Настя знала его наизусть, но все равно каждый раз вчитывалась в неровные, быстрые строчки:
"Настёнок!
Знаешь, в жизни есть счастье, потому, что я знаю: где-то далеко, почти на другом конце земли, в далеком Ленинграде, ты, также как и я, идешь по улице, или спускаешься в метро, или сидишь с друзьями в маленькой кафешке.
Спасибо тебе за все, что было - память о тех нескольких часах согревает меня и сейчас - и за все, чего не было. Я надеюсь, что ты очень счастлива - ты это, безусловно, заслуживаешь".
А дальше шли стихи, которые бывший отпетый двоечник бессовестно списал у Пушкина:
"Я помню чудное чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты..."
И все. Еще только подпись - Сашка. Не Саша, не Александр - Сашка. Так она всегда его называла, Настёнок - так всегда называл он ее.
Настя вздохнула и опустила на колени пожелтевший от времени листок бумаги. В который раз мысленно возвращалась она в тот день. Она ведь могла уйти от Кирилла. Могла ведь. Но были ли бы они с Сашкой счастливы? Или, разочаровавшись друг в друге, пережили бы агонию любви и разбежались? Слишком разными они были... Но ведь были же счастливы Шереметев с Жемчуговой ...
"Все, хватит ворошить прошлое, - сказала сама себе Анастасия, - все равно назад ничего не воротишь. Все было, как было. И нечего Бога гневить: у меня в жизни все же были минуты абсолютного счастья. И "серенады" под окном, и влетающие в окно апельсины".