На пороге стояли двое. Тот, что повыше, докуривал тонкую папироску. Второй задумчиво разглядывал дверной косяк.
-Можно войти? - спросил он.
Я посторонился.
-Вы по вызову?
-Откуда же еще.
Оба вошли, не разуваясь, деловито осмотрелись и подождали, пока я закрою дверь.
-Пройдемте, - сказал я, - на кухню. Там светлее.
На кухне тот, что повыше, сразу нашел пепельницу и уселся за стол, закинув ногу на ногу. Затянулся сильнее прежнего. Второй бросил несколько взглядов на пластиковые окна, сощурился от яркого света ламп и потер лысину.
-Что у вас случилось? - спросил он безразличным тоном.
-У меня жена... с ней что-то странное. - Ответил я. Тот, который курил, участливо кивнул, мол, не стесняйтесь, продолжайте.
-Второй день срывается. Боится выйти из комнаты. Говорит, что все это с ней уже было.
-Что значит - все это? - спросил второй, - поконкретнее, пожалуйста. Мы же не в игры играть приехали. Люди, понимаешь, работают.
-Она, моя жена, говорит, что ей кажется, будто все, что происходит вокруг, уже с ней происходило. Каждый ее шаг, каждое действие, каждое мгновение, в общем. Позавчера ночью она вдруг проснулась и начала бредить... говорит, что все это помнит. Как она умывалась, как готовила завтрак... яичницу эту помнит, с помидорами. Потом помнит, как садилась за компьютер, как набирала текст для рассылки. Помнит, как ложилась спать в обед, как у нее голова кружилась из-за того, что слишком много поспала. Помнит ужин. Потом вечер тоже как будто помнит. И так каждую секунду.
На лице того, который курил, заиграла довольная улыбка. Он затушил папироску о дно пепельницы и достал из внутреннего кармана плаща блокнот с ручкой.
-С утра собрала мусор и выбросила в мусоросжигатель, - продолжил я, вываливая соб-ственные переживания на головы пришедшим, - и стоит перед ним, молчит. А потом вдруг говорит: мне кажется, что я помню каждую секунду своей жизни. Так прямо и говорит. Затем берет из окна доставки буханку хлеба и говорит - а сейчас мы должны съесть тосты с вареньем. В холодильнике банка полупустая.
-И как? - оживился тот, который недавно курил.
-Что?
-Стоит банка-то?
-Стоит, - сокрушенно отозвался я, - а потом мы поели тосты? И она сказала, что помнит, как мы после тостов сели общаться в чате...
-Как, говорите, вашу жену зовут? - перебил тот, который недавно курил.
-Мария.
-Ага. Сколько лет?
Я запнулся. Вспомнил год ее рождения и подсчитал. Выходило - много.
Второй потер лысину.
-Сань, тут все как обычно. - Произнес он скучным голосом, - давай быстренько управимся, и дальше. Не она одна такая.
-Протокол должен быть, - сказал тот, который недавно курил.
-Хрен с ним, с протоколом. В офисе настрочишь. Еще двенадцать вызовов до темноты, ну.
Второй посмотрел на меня:
-Дайте-ка угадаю. Ваша жена протянула с таким синдромом целый день. Целый день она жила и знала, что все это уже было. Такое странное, тонкое чувство, будто живешь в прошлом и знаешь настоящее, но никак не можешь вспомнить будущее. Вроде было - а вроде и не вспоминается... А потом она сорвалась. Забилась в истерике, начала бить посуду, вырвала все провода из компьютера...
-У нас ноутбуки, - поправил я.
-В общем, заперлась в комнате и не подает признаков жизни уже несколько часов. Или ругается. Или ломает что-нибудь.
-Все верно, - сказал я. - Чем она больна?
-Сейчас вылечим.
На подоконнике завибрировал факс, изрыгнул цветной рекламный лист. Я по привычке взял его, пробежал глазами: Хочу ли я заменить зубы? Есть ли у меня желание заказать про-ститутку? Как мне современный освежитель воздуха? А цифровой экран на пластиковые ок-на не желаю? Доставка по городу в любое время суток в течение двадцати минут. Никаких неудобств. Все доставляется прямиком к порогу, даже на лестничную площадку выходить не надо...
А на каком этаже мы живем?
Я смял лист и выбросил его в мусоросжигатель. Тот, который недавно курил, ухмыль-нулся, убрал ручку с блокнотом, порыскал в буфете, взял граненый стакан и направился к холодильнику. Вытащил оттуда сетку с кубиками льда и уронил несколько кубиков на дно стакана.
-Пойдемте, - сказал второй, - покажите, где ваша жена. И поможете немного.
Я провел их к спальной комнате. Тот, который был со стаканом, встал чуть поодаль. Второй толкнул дверь плечом. Естественно, она была заперта.
Второй подмигнул и несколькими ударами ноги вышиб дверь к чертям собачьим.
Изнутри пахнуло жутким перегаром. В полумраке я разглядел валяющуюся на полу бу-тылку, опрокинутый на бок стакан. Мария сидела на краю кровати, укутавшись в одеяло. Торчала коротко стриженная голова и обнаженные костлявые плечи
Эти двое сделали несколько шагов в комнату и остановились, безучастно помалкивая. Затем тот, который держал стакан со льдом, спросил:
-У вас голова не болит? Меня от водки всегда мутит.
Мария подняла голову. Я не видел ее глаз, но мне показалось, что в них живет темнота.
-Только так я чувствую себя нормально, - сказала Мария, - вы врачи, да?
-Почти, - ответил второй, - вы не беспокойтесь. Если бы я был на вашем месте, я бы то-же с ума сошел. Со всеми бывает. Вам бы, по хорошему, умереть лет двести назад, а вы... так же как и все.
-Что вы такое несете? - спросил я.
Они оба повернулись ко мне. Я порезался от их острых взглядов.
-Не ваше дело, уважаемый, - буркнул тот, который держал стакан.
-Нам нужна ее агрессия, - сказал второй, - выброс адреналина и все такое. Ее новые органы не отреагируют по-другому, понимаете?
-Нет.
-Вот и не вмешивайтесь. - Второй повернулся к Марии и звонко шлепнул ее по щеке ладонью. - Никакого от вас, людей, проку. Сидите себя по квартирам, света белого не видите. А еще, блин, бессмертные!
Еще один звонкий шлепок.
Мария дернулась, сбросила одеяло и вдруг прыгнула на лысого, выставив вперед руки со скрюченными пальцами. Второй ловко уклонился, сверкнув лысиной, сделал подсечку и каким-то неожиданным образом оказался верхом на Марии, придавив ее руки к полу коленками.
-Откройте-ка ей рот, - попросил он.
-Я?
-Вы, вы, конечно.
Я подошел ближе. Мария шипела и извивалась. Глаза у нее затуманились... перегоре-ли? Гарантия, вроде, еще не закончилась...
-Третья стадия, - сказал тот, который держал стакан со льдом, - рецессия.
-Поторопитесь! - прикрикнул второй.
Тогда я сел на корточки, схватил Марию за голову и, вставив пальцы между зубов, раз-двинул челюсти. Тот, у которого был стакан, высыпал кубики льда в рот моей жене.
Она закашляла. Потом захрипела. Кубики провалились в горло. Спустя секунду Мария обмякла. Сгоревшие глаза закрылись. Горелым, вроде, не пахло, так что можно надеяться на лучшее.
Второй встал с Марии, отряхивая полы плаща. Тот, который держал стакан, нервно ух-мылялся.
-Третья стадия, это плохо. - Сказал второй, - сколько у нее имплантантов?
-Я не помню. Надо посмотреть в папках.
-А вы равнодушны, я смотрю. Сами не первое столетие меняетесь? Пойдемте. Покажите папки.
Мы прошли в зал. Я включил ноутбук и, порывшись в папках, нашел нужную.
Они оба сели перед монитором.
-Что происходит? - спросил я.
-Да вы, люди, просто идиоты, - сказал лысый, не оборачиваясь, - триста двадцать два года назад человечество изобрело способ замены любого органа. Способ был такой дешевый, быстрый и безболезненный, что все сразу кинулись менять свои старые поношенные органы на другие, более новые. Так уж вышло, что замена органов приводила к увеличению срока жизни. И каждый из вас жил все дольше и дольше. Вы стали практически бессмертными. Только ваш мозг оставался у вас единственным, что вы никак не могли заменить. Если кто и умирал, то только от заболеваний мозга, а в целом...
-Это старая история, - перебил я.
Второй повернулся ко мне. Глаза его блестели.
-А ты давно выходил из дома? - спросил он, - окна, вон, пластиковые, непрозрачные. Когда последний раз видел, что происходит за пределами твоей квартиры?
Я пожал плечами.
-А зачем мне куда-то выходить? У нас же доставка прямо до порога. Все, что мне надо, можно заказать через Интернет. А если что не так, то присылают вас.
-Вот именно. Нас. - Ухмыльнулся тот, который держал пустой стакан, - сначала вы решили, что стали бессмертными. Потом многие из вас прыгнули из окна, попали под автомобиль, разбились при спуске с горы. И вы поняли, что заменить тело можно - а стать бессмертным не всегда. И вы заперлись в своих квартирах, перестали выходить на улицы, заня-лись своим персональным скучным бессмертием. Так?
-Видимо, да. - Возразить было нечего.
-Вот и смотри сюда. Судя по документам, твоя жена живет уже двести двадцать шесть лет. За это время она семнадцать раз полностью обновляла все свои внутренние органы. По сути, это уже не та Мария, которая родилась в две тысячи седьмом. От нее остался только мозг. Даже кожу обновляли шесть лет назад.
-Я знаю. Мы с ней вместе вызывали специалистов...
-В общем, у твоей жены стандартный синдром вторичной памяти. Она живет двести лет в квартире. Она каждый день делает одно и тоже - завтракает, убирается, сидит в чате, заказывает новую мебель, подрабатывает верстальщиком или еще кем-то, пьет с тобой кофе и ест тосты с вареньем, заглядывает в холодильник, качает фильмы... у нее просто нет никакой новой информации, никаких впечатлений... Ее мозгу кажется, что все происходящее вокруг уже было. И, по сути, так и есть. Мозг взбунтовался, понимаешь? Человеческое сознание жаждет впечатлений, жаждет открытий. Любая прогулка по незнакомой улице - это уже открытие, это новая информация, понимаешь? А какие впечатления получаете вы в своей квартирке? Яичницу с помидорами на завтрак в течение двухсот лет? Или новая игрушка, скачанная из Интернета? С мозгом это не прокатит.
-Ладно, Сань. Не распинайся, пошли, - сказал второй.
Они поднялись и одновременно протянули мне руки для прощального рукопожатия. Я пару секунд переваривал услышанное.
-Но, подождите. А как же она?
-Давайте ей лед, - посоветовал тот, который все еще держал пустой стакан.
-И как часто?
-Раз в два-три дня, обычно, - сказал второй, - если бы вы знали, сколько людей в этом городе сидят на льду...
-Но, может, отправить ее в больницу? Может, там ей помогут?
-Каким образом? Заменят ей мозг?
Я пожал плечами:
-Ну, хотя бы... Есть же методы. Я читал в википедии... Уколы, там, профилактика.
Второй доверительно склонился ко мне.
-Знаете, в чем ваша проблема? - шепнул он, - победив смерть, вы совершенно перестали ценить жизнь.
А потом они попрощались и ушли.
Я долго стоял на кухне и разглядывал смятую папироску в пепельнице. Мне тоже ино-гда казалось, что кое-что в моей жизни уже происходило. Но разве я придавал этому значение? За двести лет жизни я научился отмахиваться от ненужных мне вещей. Я менял органы так же, как меняют поношенные перчатки или старые носки. Я отдавал старое сердце и вставлял новое. Я перепрошивал вены и заменял артерии. Я рвал нервы, чтобы поставить другие. Но я совершенно не думал о своем собственном сознании...
Затем я взял нож и начал отдирать кусочек пластика от окна. Я уже и не помню, когда заделал окна пластиком, чтобы солнечный свет не мешал работать за компьютером. Оторвал уголок, прислонился к холодному пластику, заглянув в мир за пределами квартиры.
На улице был вечер. Я смотрел на темные небоскребы, на пустые улицы, на безжизнен-ные окна вокруг - тысячи забитых окон, в которых одна чернота и за которыми десятки тысяч бессмертных людей проживают одинаковые бессмертные жизни. Улицы были забиты мусором и автомобилями. Где-то мигала реклама, а еще выше - звезды. Ветер тащил по дороге сверток газет. По тротуару медленно шли двое в плащах. Тот, что повыше, остановился и закурил. Вообще-то, я вызывал врачей, а эти двое не были врачами. Наверное, они были теми, кто умел ценить жизнь.