Продав свою уникальную коллекцию, он мог бы стать одним из самых богатых людей области. Но он этого не сделал...
На окраине села Фершампенуаз, что в Челябинской области, стоит новенький двухэтажный коттедж. С виду он ничем не отличается от своих типовых собратьев, но носит гордое название — музей. Какой музей, частный или сельский, так толком разобраться не удалось. Просто живет в доме увлеченный человек — Александр Максимович Матора, который большую часть своей жизни посвятил собиранию минералов. И к пятидесяти пяти годам составил такую коллекцию, что глава местной администрации понял: надо поддержать сельского энтузиаста. Тем более что над богатствами он не чахнет, как скупой рыцарь, а, наоборот, готов с утра до вечера рассказывать о камнях, демонстрируя и взрослым, и детям свою коллекцию.
К началу такой импровизированной домашней лекции я немного запоздала, поэтому уже в прихожей стала прислушиваться, о чем же там, в комнате, говорит Матора.
— Да Починок это самый натуральный: голова светлая, а силы мало, — доносилась скороговорка хозяина. — Вот Дума — все депутаты в разные стороны направлены!
«Телевизор смотрят», — подумала я. И ошиблась. Оказывается, знакомство с коллекцией шло полным ходом, просто у Маторы каждый камень свое имя имеет. Друзу горного хрусталя, в которой кристаллы растут не по линеечке, как обычно, а каждый в свою сторону, он назвал «Думой». Есть и раухтопаз «Черномырдин», и «Никулин», и незабываемый «Евгений Лебедев» в роли Бабы Яги.
Надо обладать незаурядным воображением, чтобы увидеть в камне эти образы. Мне, например, «Наполеон» гораздо больше напоминал печальную девушку, чем бравого полководца. А в кристалле «Фермер и налоговый инспектор» я, конечно, перепутала героев: мне-то по наивности казалось, что фермер высокий, прямой, чистой воды камень. Ан нет, это как раз был инспектор, а согбенную фермерскую спину только-только у самого основания можно разглядеть.
Лишь переключившись на пейзажные агаты, я почувствовала себя увереннее. Здесь уже ошибки исключались, ибо, по убеждению Маторы, в своих рисунках агаты всегда повторяют природу тех мест, откуда они родом. Взял, к примеру, он в руки чукотский, и сразу я увидела на нем снега, сосульки, вход в чум. А рядом сардоникс из Магаданской области. «Там света недостает, поэтому он не голубовато-серый, как на Чукотке, а нежно-розовый», — пояснил Александр Максимович.
Геологам, возможно, такое объяснение покажется наивным, ведь им доподлинно известно, что окраска агатов зависит от окислов железа, марганца, хрома, титана, никеля и других элементов. Но в том-то и дело, что у Маторы не геолого-минералогический музей, а Дом камня, то есть место, где раскрывается душа минералов, а не их физико-химические свойства. Подход, конечно, ненаучный. Но, может, и не следует педантично соблюдать академическую точность, когда речь идет о таких удивительных созданиях природы. Ведь камешкам, лежащим на полках, сотни миллионов лет. Когда не было еще на белом свете ни растений, ни животных, ни людей, камни единственные украшали землю, вбирая энергию вечного космоса и молодой планеты. «За свою жизнь они получили столько информации, что могут лечить, предсказывать будущее, воздействовать на судьбу человека. Надо только знать, как этим воспользоваться. Сердолик, например, выгоняет из крови человека все болезни. А в монгольском черном агате сосредоточено слишком много энергии. Это — камень власти. Его нельзя носить постоянно, потому что он может сжечь человека. Не в буквальном смысле, конечно. Но агат способен так повлиять на своего владельца, что он сгорит в непосильных делах или честолюбивых стремлениях».
Сейчас «активные» минералы мирно хранятся в коллекции среди сотен других камней. Но приди кто-нибудь к Маторе и попроси его образец для лечения или иного благого дела — отдаст, не задумываясь. Потому что уверен: хорошему человеку никогда не навредит. А вот плохому человеку может и на ногу упасть.
Ни одного камня своей громадной коллекции Матора не покупал. Кое-что, было дело, выменивал, бразильские агаты подарили друзья. Но самые лучшие, самые интересные экспонаты, составляющие его гордость, отыскал сам. Он считает, что для составления хорошей коллекции требуются рюкзак и большой горб. Это для того, чтобы найденные сокровища домой на себе приносить, ведь во время поисков приходилось в такие дебри забираться, где ни машины, ни вездеходы не проедут. На Приполярном Урале, вспоминает, когда ночевали в палатке, волосы к земле примерзали, а в Казахстане на пятидесятиградусной жаре работали. Да чего только не сделаешь, если в душе азарт, и он постоянно на новые экспедиции толкает.
— Когда вы едете на «охоту», то, наверное, не просто наобум бредете по горам или тайге. Как вы находите нужное вам место?
— Большинство моих сокровищ взяты из отходов промышленных разработок, — ответил Александр Максимович. — Пириты нашел неподалеку, на Южном Руднике. Этот уникальный аквамарин мне попался на Шерловой горе в Забайкалье. Там добывали олово, а все остальное в отвалы выбрасывали. Это же боль моя! Только представьте: драгоценные камни — в отвалы. Да вы не смотрите на аквамарин почтительно, издалека. Трогайте, берите в руки! Он зрение улучшает, особенно помогает тем, кто под знаком Рыб родился, в марте.
Можно было бы и не поверить словам Маторы о коллекции из отходов, если бы не одна деталь: в селе его Фершампенуаз, как и во всем Нагайбакском районе, дороги вместо щебенки засыпаны красивым поделочным камнем серпентитом, или, как его еще называют, змеевиком. В центре Москвы, между прочим, простенькие изделия из серпентита стоят не одну сотню рублей, а здесь его преспокойно давят колесами и заливают асфальтом. В Башкирии, говорят, в некоторых селах фундаменты из яшмы кладут, а в уральских Гумешках малахит растирают и красят им крыши. Камня много, вот и не замечают люди его красоты.
Впрочем, даже имея в руках могущественный минерал, добраться до скрытой в нем изюминки бывает не так-то просто. Самые коварные — агаты. Они хранят тайну в глубине, за неприглядными, грязноватыми натеками. Поэтому приходится их прямо на месте кувалдой сколачивать, чтобы посмотреть, есть ли картинка. Иной может и пустым оказаться. Бывает, что камень прямо противоположный сюрприз преподносит. Привез Матора молочный агат, разрезал, а внутри две громадные, как темный виноград, капли. «Черными глазами» он его назвал и поставил рядом с другими «глазами», бурятскими, из чистого аметиста. Показывал он и удивительные кристаллы горного хрусталя. Сбоку смотришь — ничего особенного, кварц как кварц. А в поперечный распил заглянешь, там замурован громадный красный паук. На самом деле это не живое существо, а окислы железа. Но что еще удивительнее — время от времени по кристаллу голубые всполохи проскальзывают. «Камни, — оживляется хозяин, — тоже голубых кровей бывают. Им приходится больше внимания уделять, иначе обидятся».
В ответ на мои сомнения по поводу существования каменных обид Александр Максимович рассказал удивительную историю, которая приключилась с ним несколько лет назад. Есть в Забайкалье место, где любители из года в год копают бериллы — изумительные, неповторимые по цвету камни (к слову, изумруд тоже принадлежит к этому благородному семейству). Находки здесь нечасты, но случаются. И вот однажды выкопал Александр Максимович довольно крупный аквамарин, причем настолько правильный и большой, что тут же дал ему имя — «Черешок». А рядом работал москвич. Он, как увидел находку Маторы, сразу приставать начал: отдай! Клялся и божился, что выкупит аквамарин, деньги сулил громадные, предлагал все блага земные, говорил, будто нужен ему камень для лечения какой-то железы, разве что только не плакал. Аквамарин, конечно, Матора не отдал, но место, где попалась уникальная находка, из сострадания показал. Чуть свет москвич уже был там. Работал, как проклятый. И надо же было такому случиться, что вдруг его лопата наткнулась на что-то твердое, покрытое ровным слоем глины. Мужик ликовал! «Слава Богу, — кричал он, — что я вчера аквамарин не купил! Да я бы все равно за него ни деньги, ничего другого взамен не дал. Теперь мне еще больше и еще лучше кристалл попался». Радовался он безумно, а когда начал промывать находку, оказалось, что вовсе это не берилл, а черешок от сломанной лопаты. Вот и не верь после этого в магическую силу камней.
Если же от событий удивительных перейти к делам сугубо повседневным, то следует признать, что Матора по большому счету человек счастливый. Главная мечта его жизни — создание Дома камня — осуществилась. Теперь он хочет населить его бабочками. Каменными, разумеется. Увидел он лет двадцать назад агатовых насекомых коллекционера Соколова, который распиливал великолепные таджикские камни и, используя их природные формы и уникальные рисунки, составлял бабочек. Те композиции так запали в душу Александра Максимовича, что спустя много лет захотел он их повторить. Даже агаты на изумруды выменивал, чтобы цвета поинтереснее подобрать. Будут ли жить уральские бабочки, теперь зависит от местной администрации. Обещали помочь с оборудованием мастерской, и, как только вопрос решился (а Матора не сомневался, что будет это очень скоро), увидят односельчане, на какие шедевры способны человек и природа, если выступают в едином творческом союзе.
Другим несомненным везением Маторы можно считать его женитьбу на Александре Ильиничне. С 1963 года они вместе, и все это время супруга ни разу не упрекнула мужа за хлопотное его увлечение. Даже когда они с двумя детьми жили в Магнитогорске в двухкомнатной квартире, всему находилось и время, и место.
Более того, существовал даже особый семейный ритуал: когда отец возвращался из очередной поездки, они надевали специальные очки с большим увеличением, раскладывали камни на полу, а сами все вместе ложились на диван и часами разглядывали «добычу», обсуждая достоинства и недостатки камней.
Казахстан, Московская, Магаданская, Свердловская области — таковы лишь некоторые адреса «экспедиций» коллекционера. Гипсовая роза из Забайкалья. Бирюза из Туркменистана. Малахит с лазуритом из Башкирии, Кроваво-красные гранаты с Кольского полуострова, а черные — из Приморья. Исландский шпат из Туры, с самого севера Красноярского края, из тех мест, где ищут Тунгусский метеорит. И у каждого минерала какая-нибудь изюминка, своя отличительная черта, подсмотренная внимательным человеческим глазом.
Одного только не признает Матора — искусственных камней. В природе так много своеобразной, неповторимой красоты, что незачем, по его мнению, создавать какие-то жалкие фальшивки. Тем более что делают их зачастую просто по-варварски: берут природный камень, измельчают, смешивают с каким-нибудь наполнителем, а затем под большим давлением прессуют. Такой камень ни радости, ни пользы своему владельцу не приносит.
И все же, каким бы удивительным и познавательным ни было посещение Дома камня, закрадывалось сомнение: зачем селу, пусть даже очень большому, свой музей? Неужели в него кто-то ходит?
На прямой вопрос Александра Максимович не обиделся и тут же изложил свою, как всегда, оригинальную точку зрения:
— Если по карте России вы проведете прямые линии с севера на юг и с запада на восток, то окажется, что центром нашей земли является как раз Фершампенуаз. Так почему бы не открыть здесь музей? Это, во-первых. Во-вторых, я убежден в реальной силе знаний. Если бы с детства наши люди знали о красоте камня, умели бы ценить и понимать ее, то добыча полезных ископаемых велась бы совсем по-иному. Не было бы жутких отвалов, в которых чуть ли не половина таблицы Менделеева погребена. Не становились бы наши выработки пустырями, где ни трава, ни зверь не могут поселиться. Для нашей области и тем более для нашего района это очень актуальная проблема, поэтому с особым сердцем я работаю с ребятишками. Кто знает, может, это хоть немного позволит в будущем изменить ситуации. А вообще-то, когда в дом приходят гости, радуюсь не только я, но и камни. Они ведь тоже по-своему общаются с вами: отдают свою энергию, забирают часть ваших волнений. Неужели вы этого не почувствовали?