Грэйхебрехель сидел, погруженный в свои думы, на берегу озера...
Удивительно тихая выдалась эта ночь. Ни, обыкновенного в такую пору, трещания шкреков; ни шороха ветвей, качающихся под слабым прохладным ветерком; ни плеска потревоженной воды. Казалось: в мире ничего нет, кроме этой странной тишины. Кто-то накинул на Землю черное покрывало безмолвия, через которое ни один звук не пройдет и не потревожит слуха.
И вот - в тот час, когда в мир вошла и начала праздновать свою победу тишина, Грэйхебрехель сидел и думал о том, что звуки не просто исчезли. Их кто-то украл. Ему живо представилялось, как протянулась с неба чья-то громадная, черная ручища, сгребла все звуки, и унесла наверх. И теперь она никогда не отдаст: лягушкам - их кваканья, цикадам - их треска, ветвям - их шороха.
"Но зачем? - спросил себя Грэйхебрехель. - С какой целью эта безжалостная рука совершила такое злодейство?". И тут же сам себе ответил: звуки - это хороший материал для фенек и всякой подобной всячины. Разве плохо носить у себя на руке феньку из потрескивания тока в проводах, а не шее - ожерелье из каких-нибудь замысловатых мелодий? А какой превосходный хайратник можно сделать из паровозного гудка!
Но тут его размышления были прерваны раздавшимся из-за горы заунывным голосом:
- Отда-а-а-ай ганджубас! Отда-а-а-ай ганджубас!
Тут же откликнулся другой голос - такой же заунывный:
- А заче-е-ем?
Грэйхебрехель вскочил с места и посмотрел по сторонам...
Рядом никого не было. Тут до него и дошло, что никто не воровал никакие звуки; не было никаких рук с неба, и не будет ни у одного хиппи феньки из милицейской сирены или хайратника с волнистой каемкой нежной лучезарной реверберации. От злости Грэйхебрехель схватил камень и кинул в озеро...
Шлепок...
Плеск воды...
... и опять глухой заунывный голос:
- Не пры-ы-ыгай в озеро! Отда-а-а-ай ганджубас!
- Како-о-ой ганджубас? - спросил второй голос.
- Какой ганджубас? - спросил, не зная зачем, и Грэйхебрехель.
- Ква-а-а-а! Ква-а-а-а! - раздалось из камышей. - Наркоманов развелось!
- Подлецы-ы-ы! - все просил заунывный голос. - Отда-а-а-айте ганджубас!
Плеск воды... Лягушонок шлепнулся в воду... Сзади раздался громкий хруст.
Грэйхебрехель вздрогнул от испуга и обернулся. Возле него стоял какой-то человек -длинноволосый и с рюкзаком за плечами. Грэйхебрехель открыл было рот, чтобы поприветствовать незнакомца, но тот приложил палец к губам: молчи, мол! Не пали хату! Гэйхебрехель кивнул в ответ: дескать, понял!
- Слышь, мэн, - зашептал ему длинноволосый. - Дуть будешь?
- Буду, - так же тихо, шепотом ответил Грэйхебрехель.
- Ну так взрывай же!
С этими словами незнакомец протянул ему косяк и коробок спичек. Короткое чирканье... Огонек... Потянулся дымок от папиросы. Грэйхебрехель затянулся.
- Лечи-и-и-и! - закричал шкрек из камышовых зарослей.
...Курили в молчании. Наконец, все закончилось; свисток выброшен. Пришелец сказал: