- Вы уверены, что это не вызовет очередной вспышки недовольства? При всем моем уважении, Инквизитор, сейчас не лучшее время для полномасштабного восстания.
Группа мужчин неторопливо двигалась по прохладной каменной галерее, опоясав-шей южную башню дворца и выходящей широкими арочными окнами в сад, откуда доно-сился приторный сладкий запах мирозий и фримор. Сквозняки свободно гуляли между серыми стенами, шевеля мантии за спинами короля и министров и заставляя просторное черное одеяние Инквизитора при каждом шаге обвивать его лодыжки.
- Я возьму это на себя, - мягко прошелестел вкрадчивый голос Великого Судьи. - Что есть деньги и прочие материальные блага? Лишь прах и грязь в будущем, которые заставляют наши искры тускнеть. Не беспокойтесь, Ваше Величество, при острой необхо-димости я напомню простолюдинам, что только яркие и сильные искры смогут преодо-леть Врата Тьмы и примкнуть к Господу нашему, усиливая силу его. - Инквизитор слегка склонился, накладывая на себя Святой Символ. - А слабые должны присоединиться к священному огню немедленно, пока совсем не погасли и не оказались навечно закованы во льду.
- Да-да, конечно... - король Иммидрих несколько смутился, тонкие усики над верх-ней губой нервно дернулись. - Искры - это, несомненно, самое важное. Хотя, на мой взгляд... Вам, конечно, виднее, но не много ли воссоединительных костров горит в по-следнее время? Возможно, надо давать людям шанс снова разогреть свои искры? Иначе мне скоро станет не хватать подданных.
- Ни один костер не сгорел напрасно, - уверенно возразил Инквизитор. - Искра мо-жет разгореться вновь, а может и потухнуть. Мы не можем рисковать. Для тех, кто принял смерть на костре, это тоже благо, ведь через страдание лежит путь к искуплению, и лучше выдержать боль от огня, чем потушить свою искру грехами и после смерти навечно оказаться в оковах холода, - темно-серые глаза Инквизитора засверкали.
Правящая верхушка Килидона остановилась напротив широкой узорчатой арки, от которой в сад спускалась пологая лестница. Цепкие коготки плюща, поднимающегося из травы, впивались в мелкие трещинки в камне, и растение, обвив арку, покрыло причудли-вым зеленым узором всю стену вплоть до окон жилых покоев.
- Позвольте спросить, Инквизитор, если простолюдинам так вредит сребролюбие, то зачем же Церковь пятнает себя сим грехом? - язвительно осведомился канцлер, лорд Ар-хануа, делая вид, что не замечает, как остальные министры изменились в лице, а богатей-ший купец города из-за спины Великого Судьи настойчиво затряс головой. - Ведь, я так понимаю, с государственной казной вы доходами от этого нового налога не поделитесь?
- Церковь забирает серебро как источник грехов, а не ради наживы, и использует его во благо. - Глаза Инквизитора остались бесстрастными, кончики пальцев по-прежнему легонько поглаживали намотанную на другую руку цепочку, на конце которой покачивался знак Святой Церкви, похожий на перевернутую букву "Т". Символ назывался транквиллумом, и история его появления уходила в глубину веков. К сожалению, несознательные беднейшие слои населения непочтительно называли его "двухсторонней кочергой", так как за нехваткой средств на покупку настоящего транквиллума спаивали "спина к спине" две кочерги и вешали на западную и северную стены жилища - в общем, было похоже. - Но, к сожалению, сребролюбие - не единственный грех, который терзает искры людей. Многие не могут противостоять... например, сладострастию и прелюбодеянию. Да, лорд Архануа? - темные безжизненные глаза блеснули, словно Инквизитор на секунду приподнял завесу, которая скрывала от посторонних бушующую в нем энергию.
Канцлер резко дернулся и сжал губы в тонкую ниточку.
- И, думаю, вам следует напомнить о кострах воссоединения и некой молодой особе, на чье содержание вы, вероятно, и хотели потратить ту часть налога, которую я, по-вашему, должен передать в "казну" королевства.
Канцлер побледнел и промолчал. Он всегда все знает... Откуда? Когда-то лорд Ар-хануа по наивности считал, что его служба слежения лучшая в городе. Или Инквизитору и в самом деле помогает Господь?
- Прошу прощения, - вмешался король. - Вы, несомненно правы относительно того, что указали нашему канцлеру на его ошибки, но мне было бы интересно узнать, на какие блага Церковь собирает налоги на этот раз?
- На закупку лучшего вооружения для иетиков , моему ирархинусу удалось догово-риться насчет поставок мечей со стержнем из лунного металла, - с легким поклоном ответил Судья.
Король нервно перебирал украшенными перстными пальцами по золотому шитью на камзоле:
- У Церкви очень большая армия... Вы уверены, что в ней есть необходимость?
- Боюсь, что есть. И будет, пока ересь окончательно не будет вытеснена из голов людей, грешность не уступит место духовности, а колдуны и ведьмы не будут истреблены все до единого! - Инквизитор сузил глаза, транквиллум качнулся на длинной цепочке.
Инквизитор выделялся из кучки разодетых придворных, как высохший и почернев-ший куст в розовом палисаднике. Управляющий делами внешней политики в ярко-синем плаще сложил руки на золоченой трости, поигрывая толстыми аляпистыми кольцами на пальцах; король, в алой, отороченной золотом мантии и темно-зеленом камзоле, брезгливо снимал паутинку, налипшую на ажурные кружева манжет; пузатый рыжеватый лорд - управляющий внутренними делами государства, он же канцлер Гаркранда - гладил толстую золотую цепь на шее, с которой можно было смело идти топиться, не опасаясь за провал операции по самоумерщвлению. Купцы пестрели одеяниями цветов своих гильдий, генерал королевской армии генерал сверкал начищеными доспехами, бордовой мантией и разноцветным плюмажем не шлеме. Судья Всевышнего же в простой черной рясе без кружев, вышивки и украшений, с поясом, на котором были прикреплены плеть для самобичевания, пузырек с благовониями на длинной цепочке и матерчатый мешочек с молитвенником, умещающимся в ладони, темным пятном вторгался в это буйство разноцветных шелков, служа живой укоризной и весьма неприятным напоминанием о грехе расточительства.
- Увеличение армии, это, вне всякого сомнения, нужное дело в наше время, - поки-вал головой король. - Тем более, что Церковь благородно предоставляет её для защиты от орд невежественных языческих варваров... Кроме того, ваша армия, несомненно, намного лучше вооружена и обучена, чем моя...
- Так в чём же дело? - длинные тонкие пальцы Судии скользили по транквиллуму, безжизненные серые глаза смотрели в глубину сада, пронизанного теплыми, яркими лу-чами августовского солнца.
Король явно чувствовал себя неловко:
- Да в этом-то, собственно говоря, всё и дело, - он нервно потер руки и оглянулся на своих министров, ища моральной поддержки. Те храбро сгрудились у него за спиной, ста-рательно избегая взгляда Инквизитора, но слова одобрения все же пробормотали. - Ни в одной стране цивилизованного мира такого еще не бывало: чтобы церковные отряды кра-манриев, иетиков и карательная армия инквизиции получали лучшее вооружение и обучение, чем королевские...
- Но ваша армия многократно превосходит в численности, - с легким полупоклоном заметил Судия. - Кроме того, что мешает вам увеличить финансирование армии и нани-мать лучших наставников и тренеров? Возможно, при отказе от столь пышных балов вы-свободились бы необходимые средства...
Король Иммидрих промолчал. Как-то неловко было говорить этому человеку в чер-ной рясе, показывающей отказ ее обладателя от всех мирских благ, который всю свою жизнь положил на служение великому делу Спасения, что это вопрос престижа - королевская армия не должна быть хуже церковной; а также что ему становится как-то не по себе от мысли, что этот священник собрал в своих руках такую силу.
- Так вы даете свое разрешение на новый налог?
"Как будто тебе нужно мое разрешение, - со злостью подумал Иммидрих, - разве можно отказать тому, кто может отправить твою искру прямиком в оковы вечного льда?.."
И тут же, взглянув на Судью, резко оборвал свои мысли - ему постоянно казалось, что тот их читает, как открытую книгу, и это была одна из множества причин, по которой королю не нравилось встречаться с монахом.
- Будьте уверены в моем согласии, - по возможности ровно ответил король. Мини-стры за спиной разочарованно вздохнули.
- Ну, и кого же, очаровательная Агнесс, ты выберешь на этот раз? Кто станет новой жертвой твоего очарования? ќ- проворковала юная прелестная фрейлина, встряхивая ме-шочек с деревянными фигурками.
Девушки захихикали, прикрываясь узкими белыми ладошками или воздушными вее-рами из накрахмаленного кружева. Теплый легкий ветерок колыхал воздушные яркие одеяния с капюшонами и локоны девушек, сносил в сторону брызги от большого белого мраморного фонтана и катал по усыпанной гравием дорожке первые желтые листья.
На краю фонтана сидела девушка - несравненная принцесса Агнесс, прекраснейшая из женщин. Одетая скромнее всех своих фрейлин и камеристок, в светло-фиолетовый, по-чти белый хитон, скрывающий хрупкую точеную фигурку; капюшон прилежно накинут на мягкие волны серебряных волос; сверху его придавила тяжелая жемчужная диадема. На тонких бледных запястьях - массивные серебряные браслеты, больше похожие на кан-далы, но придающие нежному девичьему облику еще большую трогательность. Огромные фиалковые глаза прикрыты длинными загнутыми ресницами, резко контрастирующие со светлыми волосами черные тонкие брови очерчены аккуратными дугами - восемнадцати-летняя принцесса слыла самой красивой и благодетельной девушкой своего времени, и самой завидной невестой, хотя отец пока и не собирался выдавать ее замуж. Она выделя-лась среди других женщин, как снежная лилия среди ромашек, васильков и одуванчиков.
Агнесс тоже смущенно улыбнулась, глаза задорно сверкнули, и тонкая рука потяну-лась к холщевому мешочку. Девушки затаили дыхание и склонились над мешочком, под-пихивая друг друга плечиками. Ладошка скрылась под тканью, а потом резко вынырнула и скрылась за спиной. Фрейлины залились смехом:
- Ну, давай же, покажи, кто этот бедолага? Когда в последний раз очередь тянуть выпадала тебе, несчастного Антонио три дня отговаривали вешаться!
- Ну, милая Флоренция, ты явно преувеличиваешь мои скромные таланты в оболь-щении мужчин, - Агнесс жалобно прикусила губки. - Это ведь всего лишь... игра. Я ни-когда не перебарщивала с любовью - Антонио просто оказался чересчур... ранимым.
- Так кто же на этот раз должен попасться в твои сети? - нетерпеливо воскликнула Минора - самая старшая из девушек. Она потеряла право играть в "Разбитые сердца" в этом сезоне - последний мужчина, чью фигурку она вытащила, не поддался на ее чары. - Ты еще ни разу не терпела поражения!
- Мне и самой интересно, - игриво откликнулась Агнесс. - Ну что, смотрим?
- Смотрим, смотрим! - девушки захлопали в ладоши, но тут же зашикали друг на друга: придворная игра в обольщение мужчин была их строжайшей тайной, и если бы кто-нибудь узнал о ней... Церковь очень строго следила за нравами, скромность и целомудрие всегда считались главнейшими достоинствами верующей женщины, и отступничество жестоко каралось - конечно, для принцессы наказание сильно смягчили бы, но позора не избежать...
Агнесс медленно достала из-за спины руку с зажатой в кулаке фигуркой, вытянула ее перед собой и разжала.
- Итак... Ох!..
Из уст всех девушек до единой вырвался изумленный вздох.
Фигурка с посохом и в капюшоне, со знаком транквиллума на спине.
- Инквизитор! - возмущенно ахнули девушки. - Какое кощунство! Как он сюда по-пал?
- Когда мы просили вырезать нам из дерева всех более-менее значимых обитателей города, мы не уточняли, для каких целей они нам нужны, - жалобно сказала Агнесс. - Резчик не мог знать, что священники нас не интересуют...
- Как это не интересуют, - хихикнула одна из фрейлин, рыженькая и пышная. - Я до сих пор вспоминаю, как...
- Розали, - укоризненно одернула ее Агнесс. - Не надо твоих пошлых воспомина-ний. Мы оттачиваем искусство общения с мужчинами, учимся понимать их, угадывать их чувства, мысли, желания... А не бросаемся к ним в постель! Побойся Господа!
Девушки поспешно осенили себя Святым Символом, проведя одновременно рукой линию сперва от лба до груди, а потом - от правого плеча до левого, начертав тем самым знак транквиллума на теле. Многие смущенно покраснели - они также порой переступали черту простого "искусства общения", - и с большим почтением посмотрели на свою госпожу.
- Так что же теперь все-таки делать, - забеспокоилась Флоренция. - Инквизитор не простой монах или священник.
- Да, - поддержал еще кто-то. - Он свято чтит обеты.
- Вот-вот. Никогда не слышала, чтобы у него была любовница.
- Или хотя бы, чтобы он ходил к распутным девкам.
- Говорят, он носит под монашеской рясой власяницу из колючей овечьей шерсти, занимается самобичеванием несколько раз в день, и на ноге у него повяка из терновника! - прошептала Флоренция. - А еще он не носит украшений и дорогих одежд, положенных по сану, как прошлый Судия!
- А еще он такой страшный, - поежилась Розали. - Глаза у него жуткие, и шрамы на лице, и вообще он некрасивый! И уже ста-арый...
Агнесс зябко обхватила руками хрупкие плечи. Ей Инквизитор тоже внушал почти животный ужас - и ей нелегко было с этим справиться. Иногда на приемах он так странно на нее смотрел... Словно видел насквозь, просто прожигал дыру! Как она ни пыталась, ее то и дело пробирала дрожь...
- Но правила есть правила, - продолжила Розали, задумчиво наматывая на палец вьющийся рыжий локон. Полные губы изогнулись в улыбке. - Ты должна либо попробо-вать сделать это, либо... отказаться и проиграть. Таковы правила.
Глаза Агнесс обиженно сверкнули. Она встала у края фонтана, стиснув кулаки и вскинув подбородок. Но потом... Ее плечи поникли.
- Хорошо, - сказала она, кидая фигурку обратно в мешок. - Я проиграла. Я не буду пытаться совратить монаха, и изначально была против их включения в нашу игру.
Среди девушек пронесся разочарованный вздох: многие надеялись, что принцесса хотя бы попытается растопить ледяное сердце священника.
- Принцесса Агнесс! Принцесса Агнесс! - из-за куста сладко благоухающих мирозий выплыла миера Ванна - кормилица принцессы, дородная дама лет пятидесяти. - Ваш отец и министры пришли прогуляться по саду. Не желаете ли поприветствовать его?
Колокола в Соборе Чистой Девы пробили полдень. Монахи принялись читать молитву. На хорах запели "Во славу". Послушник Викон поспешно дописал последнюю букву и вылез из-за парты и прямо тут же встал на колени, присоединив свой шепот к пению наверху.
Само учебное помещение находилось под Собором, в подвалах, вместе со скрипто-риями, библиотекой и различными подсобными помещениями. Оно было темным и пыль-ным, лукаво помигивали огоньки свечей, вкусно пахло старыми книгами и отполирован-ными многочисленными седалищами послушников досками скамей.
Викон усердно молился, но мысли все равно то и дело пытались уйти в сторону. Со-всем недавно он закончил черновик своего первого философского трактата о новом взгля-де на Господа, но настоятель Мохан сжег его, велел три раза переписать главу Откровения о вреде свободомыслия и пообещал всыпать плетей, а то и отправить к Инквизитору, если еще раз увидит что-то подобное.
Хорошо хоть копия осталась.
Потому что Викон дело свое бросать не собирался, а к Инквизитору сам хотел пойти, когда полностью допишет свой труд.
Услышав звон колоколов, Инквизитор немедленно остановился и, прижав руки с за-жатым в них тронквиллиумом к сердцу, начал нашептывать полуденную молитву. Король не замедлил к нему присоединиться. Министры недовольно переглянулись, но не посмели сталь дерзко нарушить предписание при Судье.
Закончив читать молитву, Судья прикоснулся губами в святому Символу.
- Господа, я вижу, нас вышла поприветствовать моя дочь! - радостно воскликнул король, тоже поднимая глаза на сад. Оттуда одна за другой выходили девушки. Нежный и хрупкий силуэт принцессы юрко проскользнул вперед, и девушки почтительно склони-лись перед правителем.
- Ваша дочка все хорошеет, Ваше Величество, - любуясь девушкой, проговорил ге-нерал Паллай. - Словно светится изнутри! Верно, искра ее так ярка и безупречна, что из-ливает свой свет через ее глаза...
- Вы всегда были поэтом, генерал, - довольно усмехнулся король. - Но вы правы, я горжусь праведностью дочери... Хотя это вопрос уже к нашему Судье. Как вы считаете, Инквизитор, достойна ли Агнесс Воссоединения? - Иммидрих оторвался от созерцания красавицы-дочери, чей серебристый силуэт белел среди ярких одежд фрейлин, сгрудив-шихся на краю парка вместе со своей госпожой и кидающих в сторону министров лукавые взгляды, и посмотрел на своего Судию. Тот со странным, непривычным выражением лица не отрываясь смотрел на Агнесс, на ее струящиеся жидким серебром локоны, в которых запутались лучи солнца...
- Вне всякого сомнения, - с секундной задержкой кивнул Инквизитор.
- А вон и Инквизитор! - хихикнула рыжеволосая Розали, поспешно набрасывая на голову капюшон: ходить с покрытой головой на улице для девушки было первым призна-ком скромности и порядочности. - Может, не будешь сразу сдаваться? Он на тебя смот-рит!
- Я вижу, - Агнесс кинула в сторону мужчин быстрый взгляд. Отец беседовал с ге-нералом, завернутым в темно-алую мантию поверх доспеха и со шлемом подмышкой. Остальные министры и купцы шушукались неподалеку. А Инквизитор... смотрел на нее. Агнесс на секунду встретилась с ним взглядом, но тут же отвернулась. Он пугал ее. Все-гда, с самого детства - правда, тогда она видела его очень редко, но когда она, достигнув четырнадцатилетия, стала появляться на всех официальных приемах... Этот взгляд, кото-рый лез прямо в сердце... Чего ему от нее надо?
Агнесс еще раз взглянула в сторону галереи, на мрачную фигуру, стоящую в тени дворцовых стен... На лицо мужчины лет сорока пяти, бледное, худое, осунувшееся, с крупным носом с горбинкой, со следами мелких шрамов на висках и щеке, темными меш-ками под глазами, начинающими понемногу отвисать щеками и наметившимся двойным подбородком... И их глаза встретились. Агнесс стало и холодно и жарко одновременно. Страшно.
- Нет, - пробормотала она, зябко кутаясь в тонкую ткань. - Уж лучше я проиграю...
Инквизитор твердой поступью шествовал по коридорам дворца к выходу. Ужасно болела нога: он слишком туго затянул на бедре повязку с шипами, и она глубоко врезалась в плоть, заставляя хромать. Под ногами монотонно мелькали полосы света, падающие из узких окон. Мужчина до боли стиснул в кулаке цепочку от транквиллума, чувствуя, что все сильнее начинает припадать на больную левую ногу. Она и без того начинала болеть зимними ночами, так как от рождения была увечной, короче правой. Обычно это не мешало, но к различного рода способам самобичевания она относилась намного чувствительнее всего остального организма. Инквизитор решил было завернуть за угол и перевязать ее, но потом передумал: "Чем сильнее страдания моего тела, тем сильнее разгорается искра моя".
Мужчина вышел через распахнутые высокие ворота на мощеный, залитый солнцем двор, окруженный стенами в два человеческих роста и поджаривающимися в блестящих доспехах и толстых полосатых штанах караульными. Сильнее натянул большой черный капюшон, полностью скрываясь в его тени.
Караульные покосились на высокую темную фигуру с нервной опаской, но с места не сдвинулись.
У ворот Инквизитора ждала карета: роскошная, из темного дерева, с позолотой, за-пряженная парой гнедых жеребцов. Она осталась еще от прошлого Судии - нынешний не позволял себе тратить средства на пустую показуху. Да и на этой великолепной с первого взгляда карете золотая краска сильно облупилась, ее давно никто не подновлял.
Дверца захлопнулась, и экипаж тяжело покатился по мостовой, подпрыгивая на уха-бах и проваливаясь в выбоины. Ездить в нем можно было только по нескольким главным дорогам города - все остальные были либо слишком грязны, и в лучшем случае покрыты лишь старым дощатым настилом, либо просто слишком узки для кареты.
Инквизитор ровно и неподвижно сидел в темном и пахнущем мышиным пометом нутре экипажа и наблюдал, как карета быстро миновала нагретую на солнце Придворцо-вую площадь и вкатилась в вечный полумрак грязных городских улиц, залитых помоями даже у самых богатых домов, с невысыхающей грязью у обочин и запахом пищи и немы-того тела.
Инквизитор смотрел.
Вот за каретой увязалась группка грязных, худых подростков - многие постыдно оголили тощую грудь, на которых болтались потемневшие, засаленные транквиллумы из кожи или дерева. Они хотели просить милостыни, но Судия не повернул головы: сейчас церковь как никогда нуждалась в средствах, чтобы дать возможность погрязшим в грехах людям Воссоединиться, и он не собирался тратить на этих оборванцев и нурии. Смирение - вот что должно ими двигать, а не сребролюбие.
Из дома выскочила девка в бесстыдно открытом платье. Мерзкая обольстительница, сосуд греха... Ее тут же затащила в дом женщина постарше - видимо, мать, узнавшая экипаж Судии и испугавшаяся за дочь, которую Инквизитор мог увидеть в непотребном виде. И тут же демонстративно влепила ей подзатыльник и затолкала в темный провал двери, фальшиво улыбаясь мрачной фигуре, сидящей в карете.
Грех гнева и лицемерия.
Инквизитор смотрел.
Следующая улица всегда была для него испытанием. Почти над каждым домом тут висела желтая извилистая линия, при должном воображении обретавшая сходство с жен-ской фигурой. Улица Сладострастия.
Инквизитор, связанный обетом безбрачия, и строго чтившим его, в отличие от мно-гих других священников, люто ненавидел это место. Он много лет пытался истребить эту колыбель порока; почти каждую неделю одну из местных красавиц либо сжигали, либо увозили на допрос, где она пропадала без вести, а позже обезображенное тело женщины находили за городом или в трущобах. Инквизитор разрешал монахам позабавиться с этой мерзостью напоследок... Он считал, что для борьбы со злом хороши любые средства.
Но улица регулярно возрождалась. Иногда она сокращалась до одного-единственного дома или даже комнатки в таверне, иногда меняла свое расположение, по-являясь в другом конце города, но благодаря поддержке многих состоятельных людей и, что намного хуже, людей благородного происхождения никогда не прекращала своего существования.
Судия невольно выглянул в окно кареты, но тут же с перекошенным от злости лицом задернул пыльную занавеску: из полумрака, царящего в нишах домов, к нему страстно потянулись бесстыдно оголенные выше локтя руки; он видел призывно сверкающие глаза женщин, их распущенные волосы... Инквизитор до крови прокусил губу и покрепче сжал транквиллум. С улицы доносился насмешливый шепот и гортанный, негромкий смех, пробравший побелевшего мужчину до дрожи. Чтобы заглушить эти звуки, пробуждавшие в бренной, истерзанной постами плоти непотребные желания, он начал громким, но слегка подрагивающим голосом зачитывать Прощенную молитву вслух. Постепенно его голос окреп, посторонние звуки перестали достигать наполненное монотонным речитативом сознание.
Судия вздохнул спокойнее. В который раз прилежная молитва помогла ему проти-виться Женщине, этому мерзостному воплощению Ледяного Пламени, не могущему не сеять вокруг себя зло.
- Прости мя, грешного, Господь мой, - тихо проговорил Судия в пустоту. Его тело привыкло ко всем испытаниям, которые только сделал возможным Бог для прославления Имени его: длительные посты, самоистязания, нищенский образ жизни... ко всем, кроме этого. За это он ненавидел и презирал женщин. Почти всех.
Кроме одной.
- Чем большие мучения мы испытываем при одолении испытания, тем сильнее радуется Господь, когда мы одолеваем его, - мужчина успокоено вздохнул.
На улице снова стало шумно, и Инквизитор слегка подвинулся на жестком трясу-щемся сиденье, чтобы видеть, что происходит через небольшую щель, оставленную зана-веской.
Он проезжал по торговой площади с фонтаном, у которого толпились широкоплечие дородные женщины с кувшинами для воды. Они квохтали, пересказывая друг другу го-родские сплетни, и их телеса сотрясались при каждом движении. Инквизитору они напо-минали грязных раскормленных кур, копошащихся у лужи.
Экипажу пришлось сильно сбавить и без того тихий ход, вгрызаясь в мельтешащую, крикливую толпу, ленивым грязевым потоком растекшуюся по площади. Инквизитор едва заметно скривился: он с трудом переносил эти визгливые вопли лоточных торговцев, мерзкую вонь немытых тел, тупые лица окружавшего его быдла, выражающие лишь жад-ность и равнодушие...
Как всегда в такие мгновения он с тоской вспомнил благословенную тишину храма, запах пыли, благовоний и свечного воска, величественный и таинственный полумрак ке-лий, молелен и нефов, где наконец можно было побыть в том блаженном полуодиноче-стве, которое дает только молитва, когда чувствуешь себя частью...
Но до этого момента было далеко. У Инквизитора было много дел.
Карета наконец вырвалась из зыбкого болота человеческих тел, прокатилась мимо временной сцены бродячих артистов. Судия покосился на нее с крайнем неудовольствием: хотя эти никчемные грешники в основном и ставили сцены из Канона, они делали это таким образом, что от величественной и проникнутой грустью истории оставались только имена персонажей; все поучения превращались в шутки, а вставки между частями представления представляли собой танцы и фокусы, что было совсем уж мерзко и безбожно. К тому же ловкость акробатов и фокусников часто навевала мысли о нечеловеческом, колдовском ее происхождении, и Инквизитор не раз отправлял наиболее виртуозных трюкачей на Воссоединительный костер, подозревая нечистое.
- Город грехов, - пробормотал он, кутаясь в рясу, как будто она могла защитить его от витающих в воздухе прегрешений.
Карета закатилась в одну из боковых улиц, миновав таверну, возле которой сидело двое краманриев в дорогих одеждах и лучшем вооружении, явно недавно вернувшиеся с очередного похода против неверных, и потягивали пиво, одновременно тиская малолет-нюю служанку.
Тут Инквизитор удовлетворенно кивнул. Здесь, в церковной армии, все работало так, как надо. Главное сейчас - набрать достаточно мощи... А Господь простит ему это попу-щение, ведь он сделал своим войнам уступки, дабы прославить Имя Его... И даже боль-ше... Судия улыбнулся своим мыслям. Все это ненадолго. Уже не так долго осталось по-року разъедать этот прогнивший изнутри город, эту протухшую, погрязшую во грехах империю порока... Скоро он положит этому конец. И заставит всех, даже зажравшихся элитных бойцов Церкви вспомнить Святое Слово, даже эту наглую знать... и короля то-же...
Если он вообще будет нужен в новой империи... Обновленной империи, созданной для Бога...
Им созданной...
Наконец карета достигла Дома Правосудия и остановилась перед высокими тяжелы-ми дверьми. Инквизитор вышел из экипажа и вошел в темное здание, с облегчением ощу-щая прохладу, исходящую от каменных стен. Он прошел по первому полуподвальному этажу, мимо зарешетченных дверей и лестниц, уводивших еще ниже, в подвалы, к пыточ-ным Святой инквизиции. Оттуда доносились стоны и плач: насколько помнил Судья, не-давно к ним доставили колдунью, жившую недалеко от северной границы королевства.
Надо будет обязательно лично потолковать с ней, подумал он. Уже столько лет он лелеял мечту поймать настоящую ведьму... Большинство девчонок, которые попадали к инквизиции, оказывались просто глупыми еретичками, иногда - язычницами-знахарками, или просто грешницами-распутницами. Наказание им все равно было едино: Инквизитор считал, что лучше перебдеть, чем недобдеть, а политика устрашения всегда действовала безотказно. Но иногда... Да, иногда попадались и те, кто действительно понимал в мерз-ком колдовстве. О, с каким тщанием Инквизитор допрашивал таких личностей... Он по крупицам собирал знание о приспешниках Неименованного, о мерзких порождениях его тьмы, в надежде когда-нибудь отыскать их колдовское гнездо и уничтожить, выжечь его каленым железом...
Но, кроме того, перед этим кое-какие из этих знаний можно было использовать. Для определенных целей.
Инквизитор мрачно улыбнулся своим мыслям и вошел в длинный зал с поставлен-ными рядами скамьями. За некоторыми из них сидели священники-инквизиторы. Некото-рые сидели рядом с кем-нибудь из горожан и принимали доносы, тщательно подстраивая допрос таким образом, чтобы свидетель говорил только нужную Церкви информацию.
- Итак, вы утверждаете, что видели, как ваша соседка ходила у вашего дома и делала странные движения руками? - деловито спрашивал святой отец, занеся перо над бумагой, у сухопарой женщины с неумело нанесенными румянами на лице.
- Да-да, именно это! - закивала женщина. - Вот так и размахивала... Ой! - она то-ропливо опустила руки, наткнувшись на хищный взгляд священника и сообразив, что чуть было не повторила жесты, по ее же собственному сообщению являвшиеся колдовскими. - Размахивала, - тоненьким голосом повторила она.
- Хорошо, - вздохнул инквизитор, запротоколировав это на бумаге. - А после этого она еще что-нибудь делала? Может, закопала какую-нибудь вещь за городом?
- Вещь за городом?.. - растерянно переспросила.
- Ну да, - подтвердил священник. - Ведьмы всегда так делают.
- Н-ну... возможно... она ходила за стены города на следующий день... Правда, она встречала сына... Но ведь это вполне мог быть просто предлог? - вновь обрела уверен-ность говорившая.
- Возможно... - протянул святой отец. - А ваша соседка, она богата? Вы сами-то внесли пожертвования на строительство нового храма?..
Агнесс встала с колен после молитвы в маленькой часовенке, примыкавшей к жи-лым покоям. Красавица выплыла в коридоры дворца, улыбаясь кланяющимся слугам, даже самого низшего ранга. Она не хотела, чтобы кто-нибудь чувствовал себя обиженным вниманием. Только не от нее...
Выйдя из старых каменных коридоров в блистающие золотом подсвечников и гобе-ленов залы дворца, девушка тут же оказалась в центре внимания. К ней подбежали вер-нувшиеся из общей часовни с молитвы фрейлины и окружили плотным кольцом, почти полностью скрыв от пламенных взоров кавалеров, дрейфующих по дворцу в поисках пре-лестных горничных и камеристок. Так же сзади пристроилось двое охранников в сине-бардовой форме и с тонкими мечами на поясе. Позже всех к процессии присоединилась кормилица миера Ванна, и принцесса, сопровождаемая кортежем, двинулась в свои покои по длинным, застланным красными коврами широким коридорам.
- Принцесса Агнесс! - к окружающему девушку кольцу приблизился паж в канаре-ечно-жёлтом камзоле. - Прошу прощения, Ваше Высочество, Его Величество Иммидрих Кловениан Брукский I просит Вас пройти в его малый приемный зал для аудиенции и не-коего важного разговора, - паж чопорно поклонился и, дождавшись кивка слегка удив-ленной принцессы, заспешил прочь.
Поднявшись по лестнице, принцесса оказалась в просторной приемной, заполненной людьми. Стоящие по периметру зала гвардейцы с алебардами для охраны, скользящая между господами и дамами прислуга с подносами, и множество просителей, ждущих аудиенции, иногда по нескольку дней подряд, не выходя из комнаты: толстых купцов, богатых и не особенно; дворян в ярких гербовых одеждах; несколько министров из провинций; парочка испуганных и небогато одетых жителей города (вот эти наверняка прождали и прождут еще не один день, они даже пришли со своими подстилками, чтобы спать в приемной); даже несколько краманриев в дорогих одеждах с вышитыми транквиллумами, на которых с ненавистью косились гвардейцы. Вперед тут же выбежал паж, и расчистив дорогу перед принцессой, распахнул широкие дубовые двери, ведущие в малый приемный зал и объявил в открывшийся проем:
- Ее Высочество Принцесса Агнесс Рижель Пиора Орийская!
В комнате в окружении нескольких высших министров, на кресле с высокой спинкой за массивным столом тёмного дерева сидел король Иммидрих. Наморщившись, он читал длинный свиток со сломанной зеленой печатью.
Принцесса и фрейлины присели в глубоком реверансе, оставив за дверями кормили-цу и охранников.
Король поднял голову:
- А! Агнесс. Подойди, дитя мое, - король с облегчением распрямился и отложил свиток. - У меня для тебя радостная новость.
Агнесс замерла. Она уже поняла, о чем пойдет речь. И ей это совсем не нравилось...
- После долгих раздумий я выбрал тебе подходящую партию для замужества! - лас-ково улыбнулся Иммидрих. Принцесса дернулась. - Ты уже совсем взрослая, моя девочка, негоже в таком возрасте женщине обретаться без мужа, - король поднялся из-за стола и ласково приобнял дочь. - Надеюсь, ты будешь достойной женой и матерью...
- Но... отец, - принцесса изо всех сил пыталась сохранять спокойствие.
Король нахмурился:
- В чем дело, дочь? Ты недовольна? Разве пристало приличной девушке перечить воле отца и мужчины?
- Нет... Просто... Но почему ты раньше не говорил мне этого, отец? - Агнесс при-нялась теребить поясок вспотевшими ладонями.
- А зачем тебе знать? - удивился правитель. - Ты должна просто покориться воле отца и с радостью принять наложенное на тебя господом бремя замужества.
- И за кого?.. - слабо спросила девушка, и горько добавила: - Или мне этого тоже не надо знать?
- Не дерзи! - строго нахмурил брови Иммидрих. - Это тебе знать позволено. За Азе-на Штатейса, сына графа Айсвика Миге Штайтеса, правителя юго-западной горной про-винции...
Девушку словно ударили хлыстом, она покачнулась:
- Маленькая провинция на самой окраине незаселенных земель?! Вся в горах и засе-ленная свинопасами и шахтерами?! И туда ты отправляешь свою единственную дочь, наследницу престола???!!! - девушка с трудом не сорвалась на визг.
- Очень богатая провинция, - с нажимом уточнил король. - А у нас слишком боль-шие расходы... Ни одно государство не дает за тебя такого выкупа, плюс, - мужчина сыто улыбнулся, - доля от прибыли торговлей рудами и золотом из шахт. Ты сама можешь по-смотреть на карте - там скопилась большая часть шахт срединных земель!
- Да, кроме шахт там ничего и не помещается, - горько сказала Агнесс, постепенно приходя в себя. - Неужели именно он дал самый большой выкуп? Неужели ко мне не сва-тались... настоящие правители?
- Им нужны земли, - поморщился король. - Земли и власть. Штайтеса же интересу-ют только деньги... и престиж, которого им так не хватает.
- А... А Веринхог? - с дрожью спросила принцесса.
- Что?! Это северный вонючий варвар?! - изумился король. - Никогда я не опущусь до того, чтобы породниться с дикарем в шкурах! Будь он хоть трижды каким-то там ко-нунгом!
- Но по слухам, у них во льдах храниться Первая Книга Слов! В обмен на нее... И... Штайтес... это же всего лишь граф! Их род появился совсем недавно! Неужели ты допу-стишь его на трон в качестве своего наследника?!
- При чем здесь наследник? - удивился правитель. - Дорогая, ты же девушка, ты никак не можешь рассматриваться в качестве наследницы, и чужого человека я на трон, конечно же, не пущу. Я еще не стар, настоящий наследник еще успеет появиться...
- Еще один наследник?! Но мама же больна! Она уже давно не может рожать! - де-вушка осеклась. - Значит, ты собираешься...
- Иди к себе, дочь! - строго сказал король. - Что ты можешь понимать в политике? Здесь есть люди, которые намного умнее тебя; они лучше решат, что тебе делать. Иди, - он повелительно махнул рукой и отвернулся.
- Да, отец, - девушка присела и покинула помещение. Следом гуськом вышли фрей-лины.
Девушка молча шла по коридорам, и ни одна из фрейлин не смела нарушить воца-рившееся молчание. Кормилица с состраданием смотрела на свою воспитанницу, и все порывалась до нее дотронуться, но никак не решалась.
В голове девушки бушевали страсти. И самой сильной из них была ненависть. Ее, королевскую дочь, запихнуть на отшиб обитаемого мира, лишить даже тех крох влияния и власти, которыми она обладала здесь! Лишить даже надежды на реальное могущество!
"Напыщенный, не видящий дальше своего носа идиот! - в ярости думала она о своем отце. - Считаешь меня дурочкой? Думаешь, я недостойна власти? Потому что я женщи-на?! Ну что ж... Посмотрим, что ты скажешь, когда я стану королевой!.."
Ее тщательно продуманный план рушился. Надо будет срочно найти гонца. Но кто согласиться отправиться так далеко, за границу цивилизованного мира, в ледяные горы варваров?..
"Придется снова навестить того славного мальчика скорохода, - Агнесс хищно улыбнулась про себя, вспоминая его восторженный взгляд. - Немного ласки, и он сделает все, что я скажу... Хотя... Он слишком слаб..."
- Ваше Высочество?
Агнесс резко вынырнула из своих мыслей. Перед ней, в сияющем доспехе и в алой мантии, как обычно с шлемом под мышкой стоял генерал Паллай - один из самых завид-ных женихов в королевстве, уже немолодой, но по-прежнему поражающий мощью, пыш-ными усами и буйными кудрями с проседью. Большинство дворянок зачитывались его стихами, которые он охотно писал для прекрасных дам, и страстно вздыхали по его голу-бым пронзительным глазам и суровому лицу. Хотя стихи, конечно, были не единствен-ным, чем генерал был знаменит: о его таланте стратега и мужестве в боях слагали леген-ды.
- Генерал? - девушка смущенно улыбнулась и слегка присела в реверансе.
Красивый усатый великан стянул с руки перчатку и склонился над рукой девушки.
- Ваши фиалковые глаза полны печали, - заметил он. - С Вашей Светлостью что-то случилось? С Его Величеством все в порядке?
- С моим возлюбленным отцом все хорошо, он сообщил мне о моем скором замуже-стве, и я... напугана...
- О, моя леди, не бойтесь! Штайтес неплохой человек, я знаю его по многим битвам.
"И он про это знал..."
- Надеюсь, к тому же я в любом случае покорилась бы воле отца...
- Как и должна делать женщина, - одобрительно кивнул генерал. - А то недавно по-палась тут одна девчонка, переоделась, прости Господи, в мужика и попыталась вступить в армию! Ну да ее быстро разоблачили...
- И?..
- Инквизиторы ее себе забрали, сожгут, наверное, - пожал плечами Паллай. - Ви-данное ли дело, женщине - и в мужской одежде да с оружием! Не иначе как бесы в нее вселились. Ну, надеюсь, Церковь спасла ее искру Очищением...
Оказавшись в своих покоях девушка отослала всех фрейлин. Что делать дальше? Простой и практически бескровный план провалился из-за глупого и упрямого отвраще-ния отца к северным варварам. Силой же... Королевская армия и, конечно же, воины Церкви, которые обязательно поднимутся на защиту Истинной веры по первому слову Инквизитора... Веринхогу не выстоять.
А Инквизитор... Инквизитор... Агнесс перевела взгляд на деревянную фигурку с транквиллумом, стоящую возле медного литого подсвечника. Рядом валялся мешочек с остальными фигурками.
Что значат его взгляды?.. Она могла бы предположить... Но... нет, только не он.
Но даже если это и так... Он такой...
Девушку передернуло.
Хотя... Если он встанет на ее сторону...
Принцесса медленно развернулась к большому зеркалу в тяжелой раме и соблазни-тельно улыбнулась, проведя языком по губам. Кокетливо оголенные руки легли на строй-ный стан, локоны рассыпались по плечам. Агнесс критически окинула взглядом восхити-тельную картину в зеркале.
"Нет, не то. Он же у нас особенный..."
Взгляд стал кротким и нежным, как обычно, страстный огонь затаился в глазах, за-ставляя всматриваться в их бездонную глубину, фигура скрылась за тончайшим плащом, создающим иллюзию благочестиво прикрытого тела, но на самом деле плотно облегая и раздразнивая воображение; небрежно заплетенные косы спустились по плечам, подчерки-вая небольшую грудь под тонкой тканью.
Образ невинного, невыразимо прекрасного Ангела, посланника Чистой Девы и Свя-того Супруга Ее, Спасителя. Такого далекого, неприступного... желанного.
Девушка торжествующе улыбнулась и поглядела на фигурку Инквизитора.
- Даже если мои догадки неверны.... Это ненадолго. Мы еще поиграем, Розали!..
* * *
На площади Справедливости и Очищения, второй по размеру после Дворцовой, пы-лало сразу три костра, и еще один должен был вот-вот разгореться. Страшная вонь висела над четырьмя эшафотами между Домом Правосудия и Собором Чистой Девы, самым не-обычным домом Господа из всех в королевстве, по площади разносился ужасный визг, но народ все равно заполонил все свободное пространство.
Собор был выстроен по тому же канону, по которому вот уже несколько столетий строились все церкви, монастыри, часовни, молельни - в форме транквиллума, с двумя отдельными входами для мужчин и женщин с каждой стороны трансепта, по которым ве-рующие продвигались навстречу друг другу, а потом уже вместе шли по главному нефу к алтарю в конце анфилады. Этот обряд был пропитан символикой: раздельность вхождения в церковь означало непорочность Спасителя и Чистой Девы, дальнейшее совместное продвижение к алтарю - воссоединение в лоне Господа и Вознесение к Нему.
В виде транквиллума он выглядел и с фасада: перевернутая вверх ногами буква "Т" черным копьем пронзала серую хмарь, каждой деталью своего убранства, от стрельчатых, узких узорчатых окон с прекрасными витражами до химер, горгулий и загнутых к небу шипов, вырезанных на стенах, наводя ужас и трепет на верующих, подавляя своим неве-роятным величием.
Собор вместе с прилегающим к нему монастырем и двором, огороженным высокой стеной, был самым великолепным, величественным, высоким и большим по площади зда-нием столицы наравне с дворцом короля.
На первом небольшом костерке горели и свертывались, чернея, пухлые тома в кожа-ных переплетах - еретические полуязыческие бредни из южных окраин королевства, уже третье учение, возникающее там от пагубного общения с варварами-богохульниками с юга.
Над другим, тоже небольшим, висела клетка с истошно воющими чернильно-черными кошками. Непередаваемая какофония их визжания, черного дыма и запаха от горящей плоти и шерсти могла свести с ума неподготовленного зрителя. Но в столице Гаркранда все были подготовленными. Привычными.
На третьем, уже потухающем костре покачивался обугленный черный костяк с ошметками плоти - распространитель той самой Третьей южной ереси. С его допросом несколько перестарались, и на костер искалеченное тело принесли уже бездыханным.
А вот возле четвертого, еще на запаленного эшафота-"жаровни" столпилась основ-ная масса народа. В тощую, грязную, худую до безобразия женщину, чей возраст невоз-можно было определить из-за потеков засохшей крови из пустой глазницы и вздувшихся синяков и царапин, горожане швыряли испорченные овощи и мелкие камни. Но женщина этого даже не замечала. Она стояла смирно, не вырывалась, не кричала, не проклинала и не плакала. Только стояла и тихонько поскуливала, таращась в никуда единственным гла-зом.
- За что ее? - пихнув соседа в бок, спросила молодая, но грузная женщина со слезя-щимися глазами и бородавкой на щеке.
- Да все за то же, - морщинистый скукоженный старичок-лоточник шмыгнул сопли-вым носом. - За ведьмовство яе поганое. Говорят, - старик понизил голос и пригнулся к бабе, заодно пытаясь заглянуть ей в вырез платья (увы, для этого следовало быть повыше ростом), - эту девку сам Великий Инквизитор допрашивал, уж больно могучая ведьма. Так он вызнал, что она еще и язычница!
- Это как же? Их уж сто лет как Церковь поперебила! - не поверила женщина.
- Перебьешь эту поскудь, как же, - сплюнул здоровый детина в ужасно грязном фар-туке. - Попрятались по лесам и магичут понемногу, людям истинно верующим жить ме-шают. Думают, что волю богов своих поганских выполняют, а на самом деле тьме ледя-ной служат, Неименованному!
- Не известно, кому еще эта инквизиция служит, - пробормотал другой сухоньких дедок, только более опрятного вида, чем лоточник. На горящие книги он глядел с груст-ным сожалением. - Девке повезло, что ее Великий Инквизитор пытал, другие монахи б не только изуродовали, но и позабавились бы напоследок...
Но очень тихо пробормотал. Чтоб никто его не услышал. Чуткие уши у шпионов Ин-квизитора...
* * *
- ...Сим извещаю, что, на основании вышеперечисленных злодеяний и преступ-лений против рода человеческого и на потеху Неименованному, под которыми вышеназванная Глора подписалась, верховный суд инквизиции властью, данной ему Господом-Создателем нашим, во славу Его и Его Избранников, Спасителя и Чистой Девы, постановляет, что повинна Глора к высшей мере наказания телесного и духовного, то бишь смерти мучительной, но подлежит спасению, милостью Великого Инквизитора Морелла, на очищающем костре, дабы вырвать, если это еще возможно, искру ее из оков льда, с тем чтобы воссоединилась она с Создателем...
Монах закончил зачитывать длинный свиток с вислой печатью и витиеватой подпи-сью Великого Инквизитора, скрутил его и ловко упрятал в небольшой футляр.
- Глора, грешница бесстыдная, несмотря на твои злодеяния, ты имеешь право на по-следнее исповедание. Брат Мохан согласился выслушать тебя. Расскажи ему все, что у тебя на сердце, и да совершится правосудие.
С этими словами монах в черной рясе инквизитора, перевязанной простой веревкой, спустился с трибуны, отстроенной недалеко от главного эшафота, похлопал по плечу под-ходящего к осужденной Мохана в белой сутане настоятеля и пошел к высокому помосту с навесом, где прятались от ветра пришедшие на сожжение король, принцесса, несколько вельмож, министров и другие инквизиторы.
Судия стоял с самого края, втер трепал длинную черную рясу и пытался сдернуть с головы капюшон, который священник придерживал руками, и только холодные глаза яростно сверкали, отражая огни костров.
Пламя наконец разгорелось и закоптившийся воздух прорезали крики умирающей женщины. Все взгляды, и простых горожан, и знати, и духовенства были жадно прикова-ны к ней, черпая в чужих мучениях какое-то извращенное удовлетворение. И только принцесса Агнесс не смотрела. Никто не винил в этом сострадательную девушку, король даже растрогался и, забыв о ссоре, погладил дочь по руке.
Но на самом деле Агнесс отвела глаза вовсе не из-за чрезмерной чувствительности. Она была полностью захвачена своим новым планом. Она несколько раз чувствовала на себе взгляд безгрешного ("Пока", - изгибала губы в улыбке красавица) Судии, но никак не могла заставить себя посмотреть в ответ. Да и торопиться не стоит, решила она, все-таки он не дурак и может что-нибудь заподозрить.
Но вот уже прошло довольно много времени, как девушка потеряла мужчину среди сидящих на скамьях (на высоких стульях с резными спинками сидела только она с отцом) министров и стоящих между ними монахов и дворян.
"Куда же он подевался?" - обеспокоенно думала она. Почему-то ей не хотелось вы-пускать его из поля зрения... так он становился еще страшнее.
Но тут она разглядела знакомую мрачную фигуру: инквизитор неторопливо обогнул своих собратьев, сошел с полукруглого помоста и устремился в тень Собора Чистой Девы. Агнесс даже слегка привстала, чтобы лучше видеть его темный силуэт среди клубов дыма.
А у Собора его ждал всадник на лошади. Агнесс огляделась: никто больше не обра-тил на исчезновение монаха внимания.
Тем временем всадник спешился, инквизитор склонил голову к более низкому собе-седнику, и через минуту некий предмет перекочевал из рук посланника в складки одеяния Судии.
После этого он развернулся и вошел в распахнутые днем и ночью двери грандиозно-го Собора-монастыря.
Агнесс вспомнила, что инквизитор не покупал, подобно своим коллегам, богатых домов в городе, а, как и положено монаху, оградил себя от искушений в одной и мона-стырских келен Собора.
Агнесс сидела как на иголках. Она нутром чувствовала, что увиденная ей сцена была очень важной. Ей просто необходимо было узнать, что же затевает монах. Именно затева-ет, иначе он не стал бы таиться, и посыльный подъехал бы прямо к помосту. Что ему пе-редали?
Инквизитор вернулся очень быстро ќ- он не хотел, чтобы его отсутствие заметили. Правда, он не спрятал переданное послание, но по этому поводу он мало беспокоился: его одинокую келью, находящуюся не в монастыре, а в подсобном помещении самого Собора, остальные монахи старались обходить стороной, а дряхлая подслеповатая старушка-монахиня, приходившая раз в неделю и худо-бедно пытающаяся убираться или что-то готовить никогда бы не стала рыться в вещах монаха, да и читать, скорее всего, не умела.
Судия вернулся к помосту. Взгляд снова невольно зацепился за хрупкую, нежную фигурку принцессы в строгом голубом платье с высоким белоснежным воротничком. Се-ребряные локоны красавицы были уложены в сложную прическу, которую венчал раздво-енный колпак с фатой. На ее прекрасном лице отражалось волнение, и Инквизитор, как всегда в моменты, когда он видел или вспоминал свой идеал, почувствовал, как замерло, а потом сладко и упоительно забилось суровое сердце.
Вот уже четыре года он боролся с проснувшейся страстью. Не обычной, свойствен-ной грубой плоти похоти, а страсти, охватившей не только тело, но и все его естество, его разум, искру, мысли, чувства...
Но он отдал себя Господу. И пути назад у него не было, он не мог отречься от своего пострига. А даже если бы смог... Инквизитор отдавал себе отчет в том, насколько мало у него шансов по сравнению с молодыми, богатыми фиглярами, из которых девушке будет выбран супруг.
Уже выбран, поправил себя священник, чувствуя, как болезненно сжалось сердце.
Надо спешить. У него есть только один шанс получить Агнесс, не нарушив своего обета, и при этом исполнить давнюю мечту по установлению Царства Господнего на зем-ле.
Потому что тот священник, сказано в Книге Слов, который посвятит всего себя слу-жению без остатка и сделает для Господа невероятное, невозможное, великое... в этом случае одно его желание, любое, чему бы оно не противоречило, каким бы оно ни было, исполнится. Непременно.
И Судия посвятил себя Господу. Он соблюдал все обеты, раздувал свою искру, огнем и мечом уничтожал заразу иноверия везде, где только мог, обращал в веру язычников, он страдал больше, чем любой священник в королевстве, от постов и истязаний.
И он совершит воистину Великое деяние ради Господа.
"И тогда Агнесс будет моей".
Агнесс видела, как ее отец, канцлер и Судия сели в карету чтобы ехать в Зал совеща-ний.
Принцесса осталась.
У нее было немного времени, и она надеялась выяснить, что происходит. На карту было поставлено слишком многое. Императрица - или графиня пастухов.
Девушка в сопровождении охраны подошла к дверям Собора и попросила подождать ее снаружи. Войдя в блистающий темным золотом и великолепными витражными стрель-чатыми окнами чертог, мерцающий в трепещущем пламени свечей, она юркнула в тень и первым делом избавилась от высокой прически, сорвав колпак и фату, чтобы не привле-кать к себе внимания. Затем она накинула темный плащ с капюшоном и осторожно, по боковому нефу, прошла, почтительно склонив голову перед встретившимися ей мо-нахинями, к маленькой боковой дверце. Это был выход в боковую, хозяйственную часть Собора, примыкающую к подсобным помещения большого монастыря, находящегося по-зади величественного здания.
Принцесса знала, что Великий Инквизитор не живет в монастырских кельях вместе с обычными послушниками, а жил прямо в Соборе.
Наверняка девушка знала только дверь в подсобные помещения, так как несколько раз видела, как монах входил и выходил из нее.
Однако внутри оказалось несложно: вверх вела только одна узкая винтовая лест-ница, которая привела девушку на маленькую площадку перед старой, рассохшейся и слегка покосившейся дверью.
Принцесса почувствовала, как ей овладевает любопытство: как живет этот странный монах? Прочее высшее духовенство, а также инквизиторы и армия Церкви не особо сле-довали обету бедности, окружая себя всей доступной роскошью. Девушка, несмотря на нехватку времени, презрела осторожность, поддавшись извечному женскому пороку - любопытству.
Но войдя в незапертую дверь, она слегка разочаровалась: это оказалась незатейливая, скучная, бедно обставленная комната с простой узкой кроватью, потрескавшимся потолком, парой ведер, маленькой печью и лавкой с двумя скамьями. Узкое оконце было очень грязным, простыни чистыми, но дырявыми, кровать - жесткой и неудобной даже на вид. Пол был украшен отпечатками испачканых в земле подошв и усыпан крошками, на скамье валялась скомканная одежда. На стене висел транквиллум. К спальне с одной стороны прилегала очень пыльная, темная, грязная и вонючая коморка со всяким хламом, и еще одна небольшая комнатка, из которой принцесса поспешно выскочила: посреди комнаты стояла деревянная статуя прекрасной женщины - Чистой Девы, - на стенах висели иконы, но испугало ее не это. На деревянной подставке, такой же, как те, на которых рыцари хранят свое оружие, у Инквизитора лежали различные средства умерщвления плоти: плетки, бичи, колючие проволоки для одевания на руку или ногу... Они были чистыми, но вот пол перед статуей... Его определенно мыли, но девушка с содроганием различила кое-где нестертые капельки крови.
С другой стороны дверь была только одна, более массивная и добротная, но тоже не-запертая.
За ней находился кабинет. В этой комнате не так сильно пахло сыростью, да и вы-глядела она более жилой, чем остальные помещения, которые казались скорее необходи-мым придатком, чем полноценным жилищем. Стены кабинета закрывали стеллажи с пыльными книгами, единственное окно закрывали тяжелые шторы, на стене рядом с две-рью висел транквиллум и карта материка. Посреди комнаты стоял массивный темный стол и стул с высокой изящной спинкой. На столе грудой валялись какие-то свитки, бумаги, стояла чернильница с пером, горела свеча на тарелочке... и...
Сердце девушки забилось быстрее. Вот оно! Сероватый распечатанный пакет так и лежал с краю стола, ничем не примечательный, если не знать, при каких обстоятельствах получил его Судия.
Девушка дрожащими руками вытащила из пухлого конверта сложенные листы бума-ги и лихорадочно начала читать. Письмо было зашифровано, но принцесса, выросшая в гуще дворцовых интриг, легко разгадала несложный шифр.
Сперва она почувствовала глубокое разочарование: после приветствия речь в письме пошла о каком-то оружии. Но вчитавшись, девушка не смогла скрыть свое изумление... Медленно вникая в суть слов, разбираясь в сложных таблицах цифр, девушка начала по-нимать, что это такое. Часть получаемых от прихожан средств шла вовсе не в королев-скую казну. С помощью различных ухищрений, пользуясь слабой грамотностью мини-стров, часть доходов тратилась Церковью совсем на иные нужды.
Оружие. Разных видов: кинжалы, арбалеты, мечи... яды. И... наемники! Зачем Церк-ви наемники?! Ее великолепно обученная армия и без того составляет едва ли не четверть от королевской...
Девушка ничего не понимала. Но вот письмо подошло к концу...
"Ваше высокопреосвященство, для планирования дальнейших действий необходимо иметь представление о планах Военного Совета и расположении войск. Без это информа-ции дальнейшие действия будут бессмысленны..."
Подписи не было.
Агнесс пустым взглядом смотрела на листы бумаги. Закупка вооружения. Набор наемников. Необходимость узнать планы Военного Совета... Девушка нервно облизнула губы. Церковь десятилетиями наращивала военную мощь, особенно сильно это стали вид-но при нынешнем Великом Инквизиторе... Неужели армия понадобилась ей не только для защиты от язычников?
- Кто ты и что здесь делаешь?! - ледяной, полный сдерживаемой ярости голос гро-мом прогремел в комнате.
Агнесс вскрикнула, листы письма посыпались у нее из рук. Девушка рефлекторно рванулась в бок, но тут же почувствовала, как ее предплечье схватили цепкие пальцы и дернули в сторону.