Матвеева Любовь Николаевна : другие произведения.

Knocking_On _Heaven's _Door

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 5.84*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Судьба - чрезвычайно вредная и назойливая барышня, от которой так быстро не убежишь, потому что у нее достаточно времени, чтобы тебя догнать. Она играет с людьми, как с котятами, заставляя их строить на удивление прочные воздушные замки, а потом расшибать лбы о реальность... но, кто знает, что у нее на уме, и, возможно, благодаря именно ей, ты, наконец, найдешь успокоение для своей мятежной души и любовь, которая ждала тебя сотни лет? О, ты не веришь в любовь? Мягкая улыбка заиграла на губах Судьбы. Проверим?

Достучаться до небес.

  

Глава 1.

  
   Курить... Ужасно, неимоверно, бешено хотелось курить... Тот, кто пристрастился хоть к чему-нибудь в этой жизни, начиная с табака алкоголя или кофе и заканчивая утренней зарядкой или просмотром абсолютно всех матчей любимой футбольной команды, так вот, только тот поймет сейчас это состояние. Курить... Два дня без сигареты, два дня без привычки, ставшей частью не только жизни, но и частью твоего организма, то есть тебя самого... Дикая, просто нечеловеческая усталость навалилась на него всей своей тяжестью с высоты пережитого, дикая, нечеловеческая усталость, которая начала ощущаться только тогда, когда все стало сравнительно на свои места и тогда же так же дико и нечеловечески захотелось курить. Дрожат руки, и кончик сигареты подрагивает им в такт, обозначая степень желания... Никак не получается зажечь зажигалку, она лишь высекает бесполезные искры, от которых невозможно прикурить. Неожиданно, когда зажигалка, наконец, заработала, резкий порыв ветра снова на миг отдалил необходимый как воздух момент первой затяжки. Наконец... горький, чуть тянущий, нервно сводящий дыхательные пути дым проникает в легкие и приносит, нет, не наслаждение и не счастье, а только успокоение и удовлетворение, потому что наконец-таки все так, как должно быть... Даже усталость, как будто, откатывает на мгновение... Сигаретный дым вьется вокруг него струйкой и улетает за ветром, который протискивается в открытое окно и начинает свой путь по полутемной комнате. Надо включить свет, надо, но ему сейчас не до этого... Он опускается на пол прямо там, где стоял - у окна, за которым истекает октябрь, опирается спиной о стену, не спеша, без всякой любовности снова затягивается и начинает выпускать дым колечками, которые своей замкнутой формой почему-то наталкивают на мысли о вечном и глобальном (конечно в масштабе его личной вселенной, потому что до остальной ему нет никакого дела), и устало закрывает глаза.
  
   Наконец, мутным взглядом Алекс Шарп скользнул по роскошно обставленной кухне и скривился, как от зубной боли. Чуть пошатываясь, подошел к бару и плеснул в низкий граненый стакан виски.
  
   Напиться и убиться.
  
   Алкоголь и огонь не сочетаются, думал он, глядя в камин, где языки пламени уступили место слою рдеющих угольков. С момента возвращения в гостиную он добавил еще три стакана виски, и его окружение начинало выглядеть слегка... специфическим. Тепло огня, объединенного с жаром алкоголя в его крови, привело к тому, что его рубашка стала совсем сырой от пота, не говоря уже о том, что его зрение расплывалось. Можно ли считать полностью нормальным то, что напиток в его стакане оставался весьма устойчивым, в то время как мебель, казалось, начала танцевать танго?
  
   Юноша глотнул еще немного темной жидкости. Сквозь тишину он снова слышал в своей голове голос отца, твердившего ему о его долге перед всей семьей, рыдания матери в ванной и томный голос молоденькой горничной с мягким податливым телом и удушливо-сладковатым парфюмом. Его передернуло от отвращения.
  
   Глаза обратились к дорогим швейцарским часам на левом запястье. Почти два часа ночи. А ведь завтра еще тащиться в этот треклятый университет...
  
   Что случилось со мной? Почему я думаю об этих вещах, если в этом нет никакого смысла? Он опустил глаза и увидел собственное искаженное отражение в стакане, который он держал - гладкую поверхность щеки, темную мутную серость глаз. А может, я, в самом деле, становлюсь пьяным. Он очень осторожно опустил стакан на стол рядом с креслом.
  
   Янтарный свет огня пронизывал темно-коричневую жидкость в его стакане, превращая ее в золото. Алекс откинулся назад, уронив голову на спинку кресла, очень медленно опустив веки так, чтобы смотреть на огонь камина сквозь ресницы, будто сквозь бахрому серебристой травы.
  
   Образы, которые танцевали перед его внутренним зрением, завладели его вниманием. Капризные избалованные девицы с юридического, надменная, но до отвратительности понимающая улыбка Джорджии, рев машины скорой помощи, отражение в серебристой поверхности зеркала - сначала его собственное бледное испуганное лицо, затем... другие, куда более страшные вещи. Дрожащий шепот медсестры, уверяющей его мать, что он "сильный мальчик и все еще продолжает бороться, в то время как другие на его месте давно бы сдались и умерли". Ну что ж, он не умер, но то, что он видел, оставило раскаленный добела след в его душе, и эти образы вспыхивали, не давая ему забыться ни на секунду.
  
   Лишь когда в окне уже задался рассвет, и робкие солнечные лучи коснулись его смольных всклокоченных волос, в сознании окончательно помутилось, и он уснул.
  
   ***
   Движение в Манхэттене стояло. Водители давили на клаксоны, словно это могло помочь им сдвинуться с места. Кэм, одна из многих, также успешно застряла в этом многочасовом заторе. Девушка злилась на саму себя. Ведь знала же, какие сумасшедшие пробки в Нью-Йорке в "час пик", и поэтому прикидывала приблизительное время, которое должно понадобиться на дорогу из Филадельфии в Нью-Йорк, намечала свой выезд на более ранний час. Но ее планам не дано было осуществиться, поскольку вначале девушку задержали в администрации ее теперь уже бывшего университета, затем прощание с друзьями затянулось на непозволительно долгое время, и в итоге Кэм опоздала с отъездом почти на полдня. Теперь же ничего другого не оставалось, как торчать в этих, казалось, бесконечных пробках.
  
   Кэм достала мобильный и, быстро забегав пальчиками по кнопкам, набрала уже наизусть выученный номер. В трубке послышались длинные гудки, наконец, они сменились мягким мужским голосом.
  
   - Привет, Кэм! Где ты пропала? Я волнуюсь, жду тебя уже несколько часов, неужели тяжело было позвонить?
  
   Девушка тяжело вздохнула.
  
   -Мэт, успокойся, со мной все в порядке, я уже в городе. Застряла в пробке. Прости, я знаю, что заставила тебя волноваться, но ты работаешь, и я просто не хотела тебя отвлекать, - закричала она, пытаясь переорать вовсю сигналивших соседей.
  
   - Ты скоро будешь у меня? Я уже выхожу с работы и готов побиться об заклад, что доберусь быстрее тебя... Я соскучился, - более бодрым тоном добавил парень, и стало ясно, что Кэм уже прощена.
  
   - Я тоже, - эхом отозвалась девушка и, помолчав несколько секунд, добавила. - Прости, я не смогу сейчас приехать к тебе... меня ждут в университете и, если хоть немного задержусь, мне здорово достанется.
  
   В трубке повисло тяжелое молчание.
  
   - Я, правда, очень соскучилась... но чем быстрее я разберусь с проблемами, тем скорее мы увидимся, - девушка предприняла еще оду попытку договориться. - Я позвоню тебе, когда все улажу.
  
   - Как хочешь, - обиженно сказал Мэт и повесил трубку.
  
   Кэм тяжело вздохнула, глядя в зеркало заднего вида. На сердце стало совсем грустно и тоскливо.
  
   Мэт был близким единственным и любимым человеком, который у нее остался, она обидела его, и понимание того, что она поступила неправильно, грызло ее теперь изнутри.
  
   Нужно было наплевать на все, в конце концов, один день ничего не изменит, да это идиотское желание скорее окунуться с головой в учебу, сменить город, университет, все, чтобы ничего не напоминало о случившимся. Кэм казалось, что она сделала все, только это не помогало, легче все равно не становилось.
  
   Колумбийский Университет города Нью-Йорка встретил ее вечерними огнями. Кэм припарковала авто возле административного корпуса. Схватив папку с документами, девушка взлетела по каменным ступенькам и, на секунду остановившись, словно собираясь с духом, вошла внутрь. В помещение было совсем тихо, стук ее каблучков эхом отзывался по длинному коридору. Следуя указателям, Кэм свернула за угол и оказалась в приемной.
  
   За высоким столом сидела женщина лет тридцати с аккуратно уложенными волосами и очками с ярко-красной оправой, съехавшими на самый кончик ее носа. Одета она была в строгий костюм черного цвета. "Миссис Андерсен, приемный секретарь", как гласила табличка на столе, окинула Кэм недовольным взглядом.
  
   - Вы, должно быть, мисс Уотсон? - даже не удосужившись поздороваться, спросила она низким трубным голосом. - Сколько можно вас ждать?
  
   Девушка подошла к столу и передала ей папку с документами.
  
   - Простите, пробки, - севшим от волнения голосом объяснила Кэм.
  
   Женщина, одарила ее еще одним недовольным недружелюбным взглядом.
  
   - Подождите здесь, - приказным тоном произнесла секретарь и, сцапав холеными пальчиками папку, скрылась в противоположном коридоре.
  
   В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов, и Кэм стала бесцельно смотреть в окно. Небольшой скверик перед административным зданием почти опустел, только кое-где на лавочках сидели студенты, а по аллее не спеша прогуливались влюбленные парочки. Мысли девушки вновь вернулись к Мэту. Она достала из кармана джинсов телефон и нажала на повтор последнего звонка. Но на том конце никто не брал трубку.
  
   Наконец, за спиной послышался дробный стук каблуков, и Кэм резко обернулась. Миссис Андерсен положила перед ней стопку пустых бланков и каких-то бумаг и деловым голосом начала давать пояснения.
  
   -Так... Это отнесете старшему по общежитию... а вот это в библиотеку, там вам выпишут читательский билет... а вот ваш пропуск. Добро пожаловать в Колумбийский университет, милая, - фальшиво улыбнулась ей секретарь, а от слова "милая" у девушки мороз прошел по коже.
  
   Поблагодарив за помощь и еще раз извинившись за опоздание, Кэм вышла на улицу, крепко сжимая пальцами папку с полученными документами.
  
   Что ж, вот она - ее новая жизнь.
  
   Нужный корпус общежития Кэм нашла быстро. Старшим по второму этажу оказался Билл Тернер, высокий блондин со светло-голубыми какими-то рыбьими глазами. Впрочем, он оказался вполне славным малым и, не задавая лишних вопросов, помог новенькой разгрузить багаж и дотащить оный до ее комнаты.
  
   Не успела Кэм постучаться, как дверь сама распахнулась, и навстречу ей выскочила невысокая худенькая девушка с коротко стрижеными каштановыми волосами. Ее курносый нос придавал ей сходство с лисой, а густые волосы озорно закручивались вверх. Девушка запрыгала при виде Кэм как маленький ребенок, получивший долгожданный подарок, и даже не спросив разрешения, начала затаскивать ее вещи в комнату с первой космической, попутно делясь своими восторгами, что у нее наконец-то появилась соседка.
  
   Ее звали Джиной. И весь оставшийся вечер Кэм была вынуждена выслушивать ее планы на их дальнейшее студенческое будущее, в котором, исходя из сказанного, Кэм отводилась немаловажная роль. Наконец, сославшись на вызванную переездом усталость, девушка улеглась спать намного раньше обычного, и только этот маневр заставил Джину замолчать.
  
   Ночь не принесла покоя, рождая странные, причудливые и пугающие образы. Кэм то и дело просыпалась, обводя непонимающим взглядом окружавшие ее незнакомые стены персикового цвета, словно недоумевала, что она вообще тут делает. В комнате было неуютно, а воздух казался липким и влажным. Было тяжело дышать. Последнее пробуждение оказалось самым тяжелым. Кэм резко села на кровати, и голова тут же зазвенела как колокол.
  
   Девушка уставилась в одну точку на стене, стараясь заглушить приступ внезапной боли. Перед глазами висел календарь.
  
   Ну, вот среда 21 октября - день, когда начинается новая жизнь на новом месте, среди новых людей, которым плевать на то, что у нее случилось, которые не считают своим долгом жалеть ее, приносить фальшивые и бессмысленные соболезнования. Разве не этого ты хотела, Кэм? Девушка машинально кивнула своим мыслям и вылезла из постели.
  
   День не задался с самого утра.
  
   По сравнению с вчерашним днем на улице заметно похолодало, и, не успев сделать и пары шагов на улице, Кэм сразу поняла, что оделась не по погоде. Голубой тонкий свитер, джинсы и легкий кожаный пиджак явно не могли защитить девушку от пронизывающего ветра, который, обрывая с деревьев пожелтевшую листву, кружил их в печальном хороводе, кидая листочки прямо в лица прохожих. Но времени на обратный маршрут уже не было, и оставалось лишь кутаться в холодный пиджак и корить себя за такую оплошность.
  
   Весь день Кэм опаздывала на пары: плохо ориентируясь по карте, она с трудом находила нужные корпуса. Пропустила ленч, проторчав в библиотеке, чтобы получить читательский билет, и вот такая уставшая, злая голодная и замерзшая пришла на последнюю пятую пару за сегодняшний день по психологии. Конечно же, девушка опоздала, и стоило ей войти в большую аудиторию, как около полусотни голов обернулось к ней, и девушке тут же захотелось провалиться на месте.
  
   Чувствуя себя как под лучами мощных софитов, Кэм передернула плечами и, стараясь не обращать внимания на своих новых сокурсников, подошла к профессору.
  
   Преподавателем по психологии оказался высоким мужчиной лет сорока пяти, с острыми чертами лица, гладко зачесанными в прошлом темными, сейчас же изрядно разбавленными сединой волосами, и колючими глазами. Одет он был в коричневый твидовый пиджак с кожаными вставками на локтях и классическими брюками в тон.
  
   Психолог, к сожалению Кэм, также как и все присутствующие, был занят внимательным изучением новой ученицы и скользил по девушке оценивающим взглядом.
  
   - Простите за опоздание, я новенькая, - пролепетала она, с раздражением чувствуя, как дрожит ее голос, опуская на стол педагога формуляр с подписями преподавателей.
  
   Профессор мельком взглянул на листок бумаги, который оставила Кэм, и громко окликнул, уже было собравшуюся сесть на присмотренное свободное место девушку:
  
   - Мисс Уотсон, задержитесь-ка, будьте так любезны, - скрипучим и немного гнусавым голосом позвал он.
  
   Несмотря на его подчеркнуто вежливый тон, голос преподавателя был таким, словно он замыслил что-то гадкое. Кэм на секунду показалось, что он вот-вот начнет потирать свои ручонки и, поежившись от неприятного скользнувшего вниз по спине ощущения, замерла на месте.
  
   Неожиданно дверь аудитории распахнулась, и в проеме возникла фигура высокого стройного парня с аккуратно подстриженными и уложенными волосами, правильными чертами чуть загорелого лица и тонкими губами.
  
   Юноша был одет в белоснежную рубашку, которая ярким пятном выделялась на фоне темно-коричневой двери, подчеркивая его широкие плечи. Рукава ее были завернуты до локтя, демонстрируя сильные мускулистые руки, одна, вправду, была скрыта перекинутым через нее небрежно сложенным плащом черного цвета, не позволявшего повесить на его обладателя ярлычок "законченный педант".
  
   От взгляда Кэм не ускользнули и черные, наверняка дорогие, брюки, а также довершавшие безупречный образ туфли, начищенные до блеска, несмотря на слякоть.
  
   Новоприбывший посмотрел на профессора равнодушным взглядом спокойных серых глаз, и, пробурчав что-то себе под нос, нырнул между рядов, собираясь занять свое место.
  
   Преподаватель стрельнул в молодого человека недовольными глазами, но вдруг на его лице заиграла ехидная улыбка.
  
   - О, мистер Шарп, подойдите ко мне, вы то, как раз мне и нужны.
  

Глава 2.

   День не задался с самого утра.
  
   Или вернее... с полудня. Проснувшись с ужасной головной болью, Алекс с трудом дополз до ванной комнаты, где, включив ледяную воду на полную мощность, предпринял самоотверженную попытку утопиться. Не вышло.
  
   Спустя час, вернув своему лицу более или менее вменяемое выражение, он, наконец, вышел на улицу. В воздухе висела какая-то мразь - не то мелкий дождь, не то густой туман, сквозь который еле пробивался свет фонарей. Вроде бы не Туманный Альбион, а моросит-черте-как. Ну и конечно, сильный ветер, и грязь под ногами.
  
   Кое-как доехав до университета, Алекс вылез из своего новенького порше и неспешным шагом пошел на пятую - а для него первую - пару по психологии. Коридоры... коридоры... коридоры... а вот и общая аудитория.
  
   Толкнув дверь, Алекс чуть тоскливым взором обвел аудиторию глазами, отыскивая в нестройных рядах студентов Джорджию, посмотрел на профессора и мрачно пробормотал:
  
   -А вот и Джонни.
  
   И двинулся к приветственно улыбающейся ему девушке с блестящими рыжеватыми волосами до плеч, не обращая ни малейшего внимания на начавших перешептываться однокурсников.
  
   -О, мистер Шарп, подойдите-ка ко мне, вы то, как раз мне и нужны, - голос профессора вынудил его обернуться.
  
   Алекс хмыкнул, глянув на застывшую у его стола незнакомую невысокую девушку, выглядевшую, как испуганный воробушек перед коршуном, и медленно направился к ним.
  
   -Кроликов для опытов не хватило? Их сгубила ваша алчность?
  
   Он явно намекал на выпирающее брюшко профессора Брауна, чей твидовый пиджак натужно трещал по швам, когда преподаватель вздыхал или садился за стол. В груди клокотало растущее внутри раздражение. Этого ему еще не хватало.
  
   -Вы, как всегда, остроумны, мистер Шарп. Не угодно ли вам помочь этой милой девушке?
  
   Брови Алекса поползли вверх, и серые глаза вновь обратились к незнакомке. Студентка? Нет, не помню. Хм, очень даже ничего... грудь бы ей побольше. Алекс снова посмотрел на профессора, словно ожидая от него еще чего-то, на что действительно стоило бы отвечать. Тот закашлялся.
  
   -Разгадайте-ка логическую задачку, молодые люди. Инспектор Торн был невысоким, в отличие от своих помощников, один из которых - Джонс - вымахал на целых шесть футов пять дюймов. Однажды все трое гнались за преступником. Следы привели их к окну глубокого подвала. Укрепив веревку, сыщики спустились вниз, в следующее мгновение кто-то ловко выдернул веревку из окна. Сыщики стали соображать, как им выбраться из подвала, и решили соорудить живую пирамиду, встав один другому на плечи. Торна, как самого легкого, поставили сверху. Но как он ни тянулся, до края окна достать не смог. Вдруг он сказал: "Эврика!" Что он мог предложить?
  

***

  
   Кэм молча смотрела то на преподавателя, то на опоздавшего молодого человека в ослепительно белоснежной рубашке.
  
Какие еще логические задачи? Что за бред сивой кобылы? Она перевела тоскливый обреченный взгляд на аудиторию. Студенты перешептывались между собой и уже тихонько хихикали в предвкушении шоу. Наверное, профессор Браун не впервой развлекал себя подобным образом, стараясь хоть чуточку повысить свою самооценку.
Девушка тяжело вздохнула. Погруженная в свои мысли, девушка прослушала содержание задачи и теперь при всем желании не смогла бы ее решить, да и с логикой у нее были явные проблемы.
  
Отчаянно краснея, Кэм закусила нижнюю губу, изучая узоры на полированной поверхности профессорского стола.

***

  
   -Это элементарно, - лениво произнес Алекс, не сводя скучающего взгляда полуприкрытых глаз с профессора. - Он предложил перестроить пирамиду. Ведь у самого высокого и руки должны быть длиннее.
  
   Он посмотрел на девушку с некоторой жалостью - брошюру "Логические задачи" под редакцией самого профессора Брауна он сам купил еще перед первой лекцией в году.
  
- Мы можем идти? - Алекс чуть приподнял бровь, глядя на профессора.
  
   Тот лишь махнул рукой. Но перед тем как продолжить лекцию, его маленькие глазки впились в незнакомку.
  
   -Учтите, мисс, не всегда под рукой окажется такой джентльмен.
  
   Девушка вспыхнула.
  
   -Конечно, - сквозь зубы процедил Алекс, сжимая кулаки. - Но она всегда может рассчитывать на вас, верно?
  
   И, схватив незнакомку за руку, потащил ее на самый верх поточной аудитории. От греха подальше. Этот ловелас на пенсии когда-нибудь точно доведет его до белочки. Какое-то странное раздражение заставило его пройти мимо перекосившейся от ярости Джорджии на самую верхотуру, где никакая тварь не решится побеспокоить его. Небрежно бросив плащ на стол, Алекс достал из сумки потрепанную брошюрку и, когда она села, неслышно опустился на соседний стул и кинул книжку остолбеневшей от удивления девушке.
  
   -Дарю.
  
   - Спасибо, что помог, ты меня очень выручил - она шепотом поблагодарила его, похоже, стараясь улыбнуться, но это не вызвало у него ничего, кроме нового приступа раздражения.
  
   Тонкая бровь поползла вверх, когда Алекс повернулся к ней и смерил презрительным взглядом. С похмелья голова трещала, и стрелка настроения опустилась ниже нуля.
  
   -Выручил тебя? - недоуменно спросил он, будто не понимая, о чем она. - Кажется, я только что избавил себя от внеочередной отработки по психологии.
  
   И вернулся к своим записям.
  
   ***
   Кэм недоуменно посмотрела на парня. Зачем так грубо? Хотя, может, это и к лучшему - не нужна этому снобу ее благодарность, и ладно. Девушка отвернулась от него и попыталась сосредоточиться на лекции, которая уже была в самом разгаре.
  
   Пара тянулась невероятно долго и звонок, оповещающий об окончании мучений, Кэм восприняла как, пожалуй, единственную хорошую вещь за весь сегодняшний день. Студенты начали покидать аудиторию, шумно отодвигая стулья и переговариваясь между собой.
  
   Кэм кинула в сумку конспект и аккуратно задвинула свой стул на место, испытывающе глядя на своего соседа, который казалось, не торопился вовсе и медленно, словно устало, поднялся со своего стула, собирая свои вещи. Кэм терпеливо ждала, когда парень закончит все свои манипуляции и, в конце концов, освободит проход.
  
   Наконец, он поднял голову и посмотрел ей в глаза. На его лице блуждала лукавая улыбка, а в глазах горели искорки какого-то странного веселья.
  
   -Милая, за тобой долг, - прошептал он ей, усмехнувшись. - Не забывай об этом.
  
   И элегантно обойдя ее, пошел к выходу.
  
   Девушка опешила и еще некоторое время просто стояла на одном месте, глядя ему вслед. Что возомнил о себе этот самовлюбленный индюк? С порядком растрепанными нервами, она покинула аудиторию и побрела в сторону библиотеки. Днем ей не хватило времени, чтобы разобраться, как следует, со списком учебной литературы, а откладывать на другой день не хотелось. Она толкнула плечом дверь и окунулась в тишину огромного помещения, поделенного на длинные узкие сектора, стеллажами заставленными сверху донизу книгами. Библиотека, вернее ее небольшой филиал, была погружена в полумрак. Поскольку занятия уже закончились, студентов коротающих время за умной книгой, почти не было - многие уже разбрелись по своим делам.
  
   Кэм подошла к высокой стойке, за которой еле виднелась макушка миссис Уильямс, пожилой дамы с утонченными чертами лица, иссеченного множеством морщинок и добрыми какими-то теплыми глазами. Во время первого визита Кэм попросила ее отобрать необходимые книги из списка, и женщина, воспылавшая какой-то необъяснимой симпатией к девушке, выполнила ее просьбу.
  
Кэм сразу бросилась в глаза стопка книг с прикрепленной к ней сверху биркой, на которой красовалась выведенная каллиграфическим почерком ее фамилия. Она поблагодарила библиотекаря за помощь, расписалась в получении учебной литературы и, схватив книги в охапку, уже направилась к выходу, как вдруг ее окликнул незнакомый тоненький голосок:
  
   - Привет, мы с тобой не знакомы, но у нас одни курсы психологии, - выпалила на одном дыхании высокая пышногрудая брюнетка с вьющимися непослушными колечками темных волос. - Ты новенькая? Ну да, конечно новенькая... а я Сэм, Саманта Фолл, а твоя фамилия Уотсон, я запомнила ее, когда ее назвал профессор Браун.
  
   Девушка замолкла на минуту, словно собиралась с духом, чтобы продолжить тираду. Кэм воспользовалась моментом и поспешила представиться.
  
- Да, меня зовут Кэм Уотсон, приятно познакомиться.
  
   Девушке совершенно не хотелось слушать свою новую знакомую, тем более книги больно оттягивали руки, и она постаралась ретироваться, но Сэм преградила ей дорогу к выходу, залепетав вновь.
  
   - Я так тебе сочувствую, наш профессор всегда издевается подобным образом над опоздавшими, но тебе здорово повезло, что Алекс тоже опоздал. Ему в принципе бояться нечего, он знает ответы на все задачки, поэтому и может себе позволить опаздывать на лекции мистера Брауна. Хотя ты знаешь, - она стрельнула в Кэм задумчивым и одновременно оценивающим взглядом. - Он вел себя как-то странно, потянул тебя за собой, такого за ним раньше не замечала, а я замечаю все, уж поверь мне. Он, конечно, красавчик, но такой надменный и себялюбивый, что вообще никого вокруг не замечает, да и не советую тебе к нему приближаться - у Джорджии тот еще характер. И как она только его так окрутила... в общем лучше держись от этой парочки подальше. Они уже давно встречаются, и она своего не упустит и точно женит его на себе. Джорджи так на тебя смотрела на психологии, что даже мне жутко стало.
  
Кэм скептически хмыкнула, не собираясь особо заморачиваться на секс-символах университета. В конце концов, она приехала сюда учиться, а не охотиться на симпатичных женихов. И к тому же она жутко устала. Так что ее единственным желанием было принять душ и забраться под теплое одеяло и, воспользовавшись вновь возникшей паузой, сделанной, видимо, специально для усиления устрашающего эффекта сей драматической речи, Кэм тихо ответила:
  
- Спасибо, я обязательно приму это к сведению, и было приятно познакомиться. Прости, я устала, и мне пора идти.
  
   И не дожидаясь ответа, девушка вышла из библиотеки и быстрым шагом пошла прочь.
  
   Бесконечные коридоры были так похожи один на другой, что Кэм практически сразу заблудилась, очевидно, свернув "не туда". Не очень-то удобно пользоваться картой университета, когда тащишь такую тяжесть! Не доходя до очередного перекрестка коридоров, она неожиданно услышала приглушенные голоса. Кэм решила подойти и спросить, где же этот чертов выход. Сделав несколько больших шагов, девушка замерла на месте, невольно услышав обрывки разговора. Один из голосов принадлежал ее сегодняшнему "спасителю".
   Кэм осторожно глянула за угол и рассмотрела Алекса и стоявшую перед ним ту самую девушку с рыжеватыми волосами до плеч.
  
   - Не смей уходить от меня, Алекс Шарп, - произнесла она ледяным тоном, - и думать об этом не смей!
  
   В свете ламп поблескивали ее драгоценности - разноцветные кольца в ушах и на тонких пальцах, блестящие заколки в пламенеющих волосах. Ее глаза казались огромными - ну просто какие-то темные глянцевые листья подводного растения.
  
   - Я требую объяснений.
  
   - Объяснений? - голос Алекса был холоден и остр, как кинжал. Темные прядки волос упали ему на лоб и сползли в глаза - он нетерпеливым жестом откинул их назад - перстень на его руке блеснул, как чей-то злобный глаз.
  
   - Джорджия, дорогая, - он выплюнул это слово, как оскорбление, - ты бежала вслед за мной только затем, чтобы потребовать объяснений? - он положил руки ей на плечи и мягко оттеснил ее к стене, не давая ей уйти.
  
   Как ни странно, Кэм была почему-то уверена, что Джорджия не отступит. И действительно: та упрямо вздернула подбородок и с яростью взглянула на Алекса:
  
   -Мало того, что ты не сел со мной, так потащил эту идиотку на самый верх аудитории, - яростно прошипела она.
  
   Так, значит, она, Кэм, идиотка?! Девушка сдвинула брови, а парень чуть склонил голову.
  
   -Да ты ревнуешь, - задумчиво заметил он. - Забавно, правда?
  
   Он выглядел так, словно вовсе так не считал, выражение его лица было спокойным, даже равнодушным, он сжал руки и теперь упирался в стену кулаками.
  
   - Это мое право - ревновать, - колко заметила Джорджия. - Я ведь твоя девушка. Даже не пытайся сказать мне, что я не имею на это право, - она оттолкнула его руки, их яростные взгляды скрестились. - Да что с тобой происходит, Ал? - голос ее лился ледяным шелком. - Я желаю знать.
  
   - Ничего со мной не происходит, - отрезал Алекс.
  
   - Тогда зачем ты все это делал?
  
   - И на что же это было похоже? - он приподнял левую бровь.
  
   - Это было похоже на то, что у тебя припадок страсти к новеньким студенткам нашего университета, - недовольно пояснила она.
  
   -О, да - это была любовь с первого взгляда, - саркастически прокомментировал юноша. - Просто заткнись, Джорджи.
  
   -Нет, я скажу, - она взбешенно сверкнула глазами. - Я всем скажу.
  
   Он лишь усмехнулся.
  
   -Вперед, дорогая, сделай это, - предложил он. - И я точно расскажу всем, зачем ты согласилась на весь этот обман, что мы с тобой якобы встречаемся.
  
   -Ты невыносимый ублюдок, - зашипела она сквозь зубы. - Будешь шантажировать меня?
  
   Он слабо улыбался ее гневу, словно это и, вправду, выглядело забавно.
  
   -Нет, просто устанавливаю равновесие. Знаешь ли, не люблю дисбаланс. Если, конечно, преимущество не на моей стороне, как сейчас.
  
   Джорджия на мгновение задумалась, на ее щеках еще пламенели красные пятна, но гнев начал затухать.
  
   - А ты изменился с весны, - наконец, произнесла она, - и я не уверена, что мне это нравится.
  
   - Все меняются, - возразил он, опустил руки и, склонив голову, взглянул на нее. В каждой черточке его тела сквозило напряжение и едва сдерживаемый гнев, однако губы улыбались. Это была холодная, напряженная улыбка, не обещающая ничего приятного. - Ты ведь тоже изменилась с тех пор, как нам было по пять, и мы играли вместе. Скажешь, нет?
  
   - Возможно, - девушка прогнула спину и уперлась руками в бедра. Ее вызывающая поза - развернутые плечи, высоко поднятая грудь - словно сошли со страниц глянцевого журнала, но Джорджия вовсе не выглядела по-дурацки. На ее губах появилась слабая улыбка:
  
   - Нравится?
  
   - Ну, как тебе сказать... - Алекс нежно коснулся ее волос, - ты на меня все еще сердишься?
  
   Джорджия опустила ресницы:
  
   - Не знаю.
  
   - На самом деле все удивительно просто, - и Алекс согнутыми пальцами тихонько прикоснулся к ее лицу, пробежал костяшками по щеке, губам, опустился к ключице, - даже для тебя... - его руки скользнули ей на талию и притянули ее поближе. - Или нет?..
  
   Она в ответ подняла лицо, сомкнула веки и приоткрыла губы - и он поцеловал ее. Это был медленный, спокойный, неторопливый поцелуй, он просто целовал ее так, как целовал всегда - так, как ей нравилось, судя по тому, как она выгнулась в его руках и обняла его за талию.
  
   Кэм ощутила, что подсмотрела что-то, вовсе не предназначенное для ее глаз, и покраснела. Хм... очень странно, зачем тогда он с ней встречается? Не похоже, что эти двое любят друг друга. Неожиданно она вспомнила Мэта. Он всегда был готов поддержать ее в трудную минуту, он любил ее... Как же странно было видеть эту пару, чьи отношения тоже называли любовью, но она была совсем другой, чем у них с Мэтом.
  
   Она зажмурилась, а когда снова открыла глаза, Алекс и Джорджия уже отстранились друг от друга - хотя и не так, чтобы очень далеко. Девушка улыбалась ему, и в темноте коридора их волосы - его черные и ее алые, - сияли, как маяк.
  
   - Похоже, нет, - прошептал он, наконец, отстранившись от нее. - Можешь злиться дальше...
  
   - Не сейчас, однако, если я когда-нибудь поймаю тебя так же целующимся с другой девушкой, Алекс, - задыхаясь, прошептала Джорджия.
  
   Он оборвал ее со смехом:
  
   - Этого не произойдет.
  
   Джорджия посмотрела на него томным взором. Ее зеленые глаза под темными ресницами светились, как у кошки.
  
   -Иногда мне кажется, что я совсем тебя не знаю.
  
   Он отпустил ее, и она отступила от него, не спеша застегивая пуговицы на своей блузке, чуть открывавшей кружевную оторочку лифа. И когда она только успела ее расстегнуть? Кэм понять не могла, как она ухитрилась это сделать. Вот что значит, все хорошо продумать и рассчитать.
  
   - Думаю, нам пора уходить отсюда, - медленно произнесла она и добавила, - если я внезапно тебе понадоблюсь, просто позвони мне, - в ее устах это прозвучало приглашением к чему-то непристойному, но ужасно приятному.
  
   И, покачивая бедрами, девушка удалилась. С гулко бившимся сердцем Кэм посмотрела на замершего посреди коридора Алекса и тут же отскочила в сторону. Мысли в голове путались, сплетаясь в тугой клубок. Странно все это... зачем они вместе? Джорджия говорила про шантаж? Это безумие какое-то! Значит, они вовсе не любят друг друга? Нужно уйти отсюда, пока он меня не застукал.
  
   Кэм спустилась по лестнице на первый этаж и бездумно пошла по одному из смежных коридоров, по-прежнему, не имея ни малейшего представления о выбранном маршруте.
  
То и дело в голове всплывали картины увиденного, в ушах звенели голоса. Почему отношения посторонних людей так взволновали Кэм, она не могла понять, но одно она знала точно - так, как у них, быть не должно! Неужели это тоже любовь... нет, девушка отказывалась верить в это! Какие же эти двое подлецы...
  
Поплутав немного, она облегченно вздохнула, когда, наконец, нашла выход из корпуса.
Кэм шагнула на улицу, по лицу начали больно хлестать холодные и колючие капли дождя, но даже и они были не в силах привести ее в чувство. Девушка упрямо зашагала по лужам, пряча лицо в высоком воротнике пиджака.
  

Глава 3.

  
   Прошел месяц. Кэм понемногу обжилась на новом месте, втянулась в учебный процесс, благо, давно привыкла справляться с неприятностями и засиживаться за занятиями допоздна. С Алексом Шарпом они практически не виделись. У них было всего несколько совместных пар, и девушка иногда украдкой наблюдала за ним, донельзя возмущенная его высокомерным отношением к другим людям. В итоге она пришла к выводу, что он просто стопроцентный самовлюбленный идиот. Впоследствии она и вовсе перестала реагировать на его колкости, отпущенные в адрес других студенток, которые почему-то принимали их за знаки внимания с его стороны. Девушки хихикали по углам, как дуры, обсуждая каждое сказанное им слово, и только появление на горизонте рыженькой, не менее спесивой и наглой, чем ее дружок, Джорджии могло заткнуть их накрашенные ротики. К радости Кэм, Алекс практически не обращал внимания на ее скромную персону, только однажды бросил парочку колких реплик в своем духе, но, не дождавшись должной реакции, похоже, нашел ее слишком скучной и переключился на другие объекты достойные стать тренажерами его остроумия.
  
   С Мэтом Кэм помирилась еще в первый день учебы, и теперь каждую свободную минуты они старались проводить вместе. К сожалению, его работа и ее учеба оставляли совсем немного времени, чтобы Кэм могла в полной мере насладиться личным счастьем.
  
   К облегчению девушки, студенты приняли Кэм за свою, и уже спустя несколько дней она познакомилась с двумя закадычными подругами Джоаной и Лили. Они могли часами болтать о пустяках, которые, к удивлению Кэм, совершенно ее не напрягали. Ни Лили, ни Джоана не лезли к ней в душу, и это было одним из тех чудесных качеств, которые так ценила в людях Кэм. Просто приятная компания, чтобы развеять скуку или отвлечься от учебы.
  
   Время всегда расставляет все по своим местам, и сейчас Кэм стало казаться, что переезд в Нью-Йорк не такая уж и плохая идея, и что она вовсе не бежит от прошлого, а нашла свое будущее, как бы пафосно это не звучало.
  
   Оставалось только одно бедствие, с которым Кэм было справиться не под силу - это ее соседка по комнате. Девушка, рот которой, казалось, не закрывался никогда - ну разве что во сне и то не всегда. Поскольку свободных комнат в общежитии больше не оставалось, Кэм почти смирилась со своей участью, тем более Фред жил слишком далеко, и из-за утренних пробок она бы всегда опаздывала на занятия. Кэм любила часами сидеть в ванной комнате, готовясь к занятиям. Только там она могла найти покой, которого ей так недоставало рядом с Джиной. Ее бесконечные истории, повторяющиеся не единожды и обрастающие все новыми и новыми нелепыми подробностями, сводили Кэм с ума, и когда слушать ее стенания по поводу мальчиков, особенно этого невыносимого Алекса Шарпа становилось совсем невмоготу, ссылаясь на то, что ей внезапно поздним вечером захотелось, к примеру, апельсинового сока или еще чего-то, Кэм уходила прочь. В такие вечера, она обычно садилась в свое авто и кружила по опустевшим улицам ночного города. Брать по ночам машину со студенческой парковки было не положено, но девушка легко нашла общий язык с ночным охранником. Мистер Колтон говорил, что, бесцельно петляя улочкам, можно найти самого себя, поэтому, когда Кэм честно призналась, зачем ей нужен автомобиль, он не стал препятствовать и в обход правил выпускал девушку покататься.
  
   Этим холодным ноябрьским вечером, Кэм опять выскочила из своей комнаты и направилась на стоянку. Она знала, что сегодня была смена мистера Колтона, а значит, можно было смело отправляться в ночное путешествие по городу. Днем прошел дождь, а к вечеру все стало подмерзать, и асфальт покрылся тонкой коркой льда, поблескивающей в свете уличных фонарей. Девушка несколько раз поскальзывалась, пока добиралась до стоянки.
  
   Мистер Колтон был в отличном расположении духа и даже рассказал ей пару забавных историй, главной героиней которых всегда была его озорница внучка Кити, а затем с напутствием "будьте предельно внимательны за рулем, мисс", он отпустил Кэм колесить по ночному Манхеттену.
  
   Как обычно она поехала уже привычным маршрутом, скользя скучающим взглядом по неоновым вывескам и витринам и не чувствуя ничего, кроме какой-то внутренней тоски. Неожиданно зазвонил мобильный телефон. Погруженная в свои размышления девушка вздрогнула, и покоившийся на ее коленях мобильный скатился вниз прямо под водительское сидение, продолжая настойчиво звенеть и требуя немедленно ответить на звонок. Кэм нетерпеливо потянулась за трубкой, крепко сжимая одной рукой руль.
  
   Вдруг, откуда ни возьмись, прямо под колеса ее авто выскочил парень. На голову у него был надет капюшон, и, когда до столкновения оставались считанные секунды, Кэм отчаянно надавила на клаксон, но молодой человек, казалось, и не слышал ее гудка. И лишь когда свет фар ослепил пешехода, он понял, что происходит, но уже было поздно - мерседес Кэм несся прямо на него, а скользкая дорога не давала ему и надежды на возможность развернуться. Кэм резко нажала на педаль тормоза, тишину вспорол жуткий визг колес, но машину занесло, и парень в капюшоне не успел отскочить в сторону. Еще секунда, и раздался глухой удар. Машина судорожно дернулась и остановилась. Насмерть перепуганная происходящим Кэм выскочила из авто и, оскальзываясь, подбежала к парню, лежащему на асфальте. Сердце билось где-то в глотке, на лбу выступили капельки холодного пота. О, Боже, я убила его! Убила!
  
   Но к ее счастью, с пешеходом все оказалось не настолько плохо. Девушка облегченно выдохнула, когда парень пошевелился. Кэм опустилась на колени рядом с ним.
  
   - Не двигайтесь, пожалуйста, я сейчас вызову медицинскую помощь! - выкрикнула она.
  
   В ответ она услышала парочку отборных ругательств, по-видимому, адресованных не кому иному, как ей. Хриплый голос пострадавшего, показался ей подозрительно знакомым, но тогда Кэм это мало заботило.
  
   Девушка начала шарить по карманам в поисках мобильного телефона, но тут вспомнила, что телефон-то и остался лежать где-то под сидением. И дабы не терять времени, она решила позвонить в госпиталь с телефона парня. В том, что он у него есть, Кэм почему-то не сомневалась. Молодой человек притих и теперь лежал неподвижно, словно пытался определить, насколько плохи его дела, или он просто потерял сознание? Девушка пришла в ужас от одной этой мысли. А если он умрет?! Ну, как можно было так ехать по этой чертовой дороге?! Руки дрожали. Кэм откинула капюшон с его головы, и вместе с ним, на асфальт упали наушники от mp3 плеера. Так вот почему он не слышал ее сигнала. От ее прикосновения молодой человек очнулся и вновь попытался подняться, но ему это не удалось. Удар пришелся по ногам, и одна, очевидно, была сломана. Кэм осторожно, но настойчиво удержала его от необдуманных движений, сжав его плечо.
  
   - Где ваш телефон, я вызову службу спасения, сэр? И, пожалуйста, лежите спокойно, - умоляюще добавила она.
  
   В эту самую минуту ослепляющий свет фар упал на лицо парня, и Кэм поняла, что только что едва не отправила на тот свет Алекса Шарпа.
  

***

   Резкий холодный ветер задул октябрь, как оплывшую свечу, и над Нью-Йорком повисло хмурое небо. Свинцовые тучи на глазах наливались дождем, но к вечеру от прошедшего днем ливня остался лишь гололед.
  
- И разверзлись хляби небесные, - мрачно прокомментировал погоду Алекс, натягивая толстовку потеплее. Подходить к зеркалу тем вечером он не рискнул: слякотная погода принесла обычный набор простудных симптомов, превратив его тонко очерченное лицо в иллюстрацию из медицинского справочника. Идти в офис, чтобы проторчать там лишние три часа после университета ему также не хотелось, но отвертеться и закосить по здоровью Алекс даже не надеялся - его и так не слишком жаловал отец, а к тому, чтобы платить за учебу самому он еще явно не был готов.
  
Отдел, в котором трудился Шарп-младший был создан для... впрочем, Алекс даже и под страхом смертной казни не сказал бы, для чего именно необходимо его ежедневное появление в этом дрянном месте. Официально должность Алекса называлась "менеджер по связям с общественностью". В действительности же "связями" занималась его секретарша, а ему оставалось лишь делать самолетики из офисной бумаги и приглашать сюда одинокими вечерами Джорджию, дабы скрасить его скучные рабочие будни.
  
   Алекс всегда был уверен: если захлопнулась дверь, могла остаться щелка. Должна была остаться. Надо только ее найти. Но... дни текли, а жизнь не менялась, превратившись в какую-то однообразно-серую массу без особых радостей и горестей.
  
   Что ж, он действительно был обязан своей семье, нанимавшей ему лучших гувернеров, оплачивавшей с самого его рождения дорогие детские игрушки, фирменную одежду и ежегодные заграничные поездки и, конечно, ожидавшей от него полной отдачи... но, скажите, почему он должен был расплачиваться своим будущим? Своей жизнью?
  
   Попробуйте поймать ветер. Попробуйте бросить камень, не нарушая спокойствия. Попробуйте остаться не таким, когда все только и ждут, когда ты выкинешь из голову эту ерунду и примешься за ум. Попробуйте, и вы поймете, что это не стоит той платы, которую вы обязаны отдать, вот только стоило бы сперва прочитать мелкими буквами между 156 и 157 строками договора, что товар обмену и возврату не подлежит, а администрация ответственности за вашу импульсивную невнимательность естественно не несет.
  
   Алекс воткнул наушники в уши, натянул куртку и вышел из дома, накинув на голову толстый капюшон толстовки. Странно было идти по тем же улицам, которые он проезжал утром в своем порше, и чувствовать себя совершенно другим человеком. Не было дорогого, только с виду простого, костюма, пусть он и никогда не надевал пиджак. Не было стойкого, казалось бы, уже впитавшегося в его кровь аромата туалетной воды. Не было рядом изысканной рыжеволосой Джорджии, чьи умопомрачительные комбинации порой и в самом деле просто сводили его с ума. Обычные пусть и дизайнерские джинсы, толстовка, кроссовки, музыка, оглушительно гремящая в ушах, и ночной Манхэттен.
  
   Идя по тротуару, он неожиданно заметил вспыхивающую вывеску на противоположной стороне проспекта. "Бар". Отлично. То, что доктор прописал.
  
   Сдвинув капюшон на самые глаза, Алекс двинулся по переходу, совершенно не слыша отчаянных гудков мчавшейся на него машины. И только когда пронзительный свет фар на секунду ослепил его, до него, наконец, начало доходить, что происходит, но времени, чтобы сгруппироваться и отскочить не оставалось.
  
   Удар.
  
   Его сбило с ног и протащило еще несколько метров по асфальту. Что-то хрустнуло с отвратительным звуком, и тут же острая вспарывающая штопором боль заставила его задохнуться, а тело - выгнуться дугой. В ушах шумело так, будто он решил заняться глубоководным дайвингом без акваланга. Алекс как раз пытался сдвинуться с места, когда услышал донельзя взволнованный голос.
  
   -Не двигайтесь, пожалуйста, я сейчас вызову медицинскую помощь!
  
   Нецензурная брань, невольно сорвавшаяся с его губ, заставила вдохнуть неожиданно ледяной манхэттенский воздух и закашляться, чувствуя, как кислород неравномерными толчками движется в легкие.
  
   Я хочу увидеть звезды перед тем, как сдохну в этом, что ни на есть тупейшем положении. Хотя какие звезды в этом чертовом Нью-Йорке... но словно выполняя его немую просьбу, чья-то дрожащая рука стянула с него капюшон, и Алекс вновь попытался подняться, но та же тонкая и, очевидно, женская ладонь сжала его плечо.
  
   -Где ваш телефон, я вызову службу спасения, сэр? И, пожалуйста, лежите спокойно, - срываясь, просил его чей-то подрагивающий ломкий голос.
  
   Неожиданно этот самый голос словно запнулся, а рука на секунду больно сжала и тут же отпустила его плечо. В этом словно наполненным немым потрясением молчании Алекс заморгал из-за света фар, бившего в глаза, и вгляделся в лицо его почти-что-убийцы, застывшей перед ним на коленях. Черные растрепанные волосы до пояса чуть завивались у висков, неровными волнами спадая на плечи, смертельно бледное лицо и какая-то особенная хрупкость девушки были ему смутно знакомы. Она зажала рот ладонью. Ее глаза перебегали от его лица к явно сломанной ноге. Неожиданная догадка промелькнула в голове, и парень чуть приподнялся на локтях, не в силах смотреть на нее снизу вверх. И засмеялся.
  
   Карие глаза расширились еще больше, девушка отняла ладонь ото рта, с таким же потрясением, но уже больше похожим на какое-то более осмысленное удивление, глядя на него. Но Алекса продолжало трясти от совершенно необъяснимого смеха, подкреплявшегося усиливающейся болью в боку.
  
   - Нет, я знал, что меня убьет какая-нибудь пьяница, - прохрипел он, ощущая струйку крови, проложившую дорожку по подбородку. - Но чтоб пьяница - сокурсница?! Мир точно сошел с ума...
  
   По щеке из разбитого виска текла кровь, заливая рот. В горле неприятно булькало, словно внутренности были разодраны в клочья. Неожиданно изображение девушки и ночной улицы качнулось, и мгновение спустя пропало совсем, затянув его с собой в сгущающуюся темноту.

Глава 4.

  
   Кэм уже два часа сидела на стуле в приемной. Девушка все никак не могла найти себе место от беспокойства и нервно потирала пальцы, стараясь унять дрожь в руках. Не смотря на старания врачей скорой помощи, всю дорогу до больницы Алекс был без сознания, и они не исключали серьезную черепно-мозговую травму, а это могло привести к самому страшному исходу.
  
   Кэм то и дело подрывалась с места, начиная метаться по коридору и тем самым раздражая дежурную сестру, которая бросала на девушку недовольные взгляды.
  
   -Сядьте-ка и успокойтесь, мисс, - она сунула ей стакан с водой и успокоительное. - Оттого что вы уже намотали тут пару десятков миль, парню лучше не станет, а людям, между прочим, вы мешаете работать, - пробурчала она грубым почти мужским голосом и вернулась к новенькому журналу Космо.
  
   - Извините, - еле слышно прошептала Кэм, вновь опускаясь на стул у стены.
  
   Время тянулось катастрофически медленно, казалось, что стрелки на часах замерзли и вовсе перестали отсчитывать и без того бесконечные минуты.
  
   Только бы с ним все было хорошо! Хотя "хорошо" точно не будет: нога сломана, голова разбита! Кэм охватила паника. Я сбила человека, а если он умрет, что тогда?! Глаза девушки наполнились слезами, и она тут же стыдливо промокнула их рукавом кофты. Кэм не любила плакать на людях, да и вообще предпочитала страдать в полном одиночестве.
  
   Наконец, в конце коридора показался высокий человек в белом халате, очевидно, доктор. Он подошел к тут же вскочившей Кэм.
  
   - Вы девушка Алекса Шарпа? - осведомился он низким спокойным голосом.
  
   - Нет... то есть да... - Кэм запнулась, лихорадочно соображая.
  
   Если сказать, что она ему никем не приходится, ее просто выгонят отсюда. А ей жизненно необходимо узнать, что с ним и как.
  
   -Как он?! - выпалила Кэм, не обратив внимания на удивленный взгляд доктора.
  
   Стакан подпрыгивал в ее руках, расплескивая воду, и мужчина поспешил отобрать его у нее. Казалось, она даже не заметила этого. Доктор сдвинул брови и отбросил со лба темно-каштановые волосы, не сводя внимательных глаз с этой странной девушки. Впрочем, возможно, у нее просто шок. Он поспешил ее успокоить:
  
   - Опасности для жизни нет, хотя у него серьезные травмы: сотрясение мозга, сломано два ребра, перелом левой голени, но без смещения, а так же множество ушибов и ссадин.
  
   С каждым услышанным словом лицо Кэм становилось все мрачнее, она пошатнулась, чувствуя слабость в коленях.
  
   - Вы, наверное, хотите пройти к нему? Его уже перевели в палату, давайте я вас провожу, - учтиво сказал доктор Фокс.
  
   Только сейчас Кэм заметила табличку на халате с именем медика.
  
   - Спасибо, доктор Фокс, - почти шепотом поблагодарила врача девушка.
  
   - Не за что, зовите меня просто Эндрю, - он ободряюще улыбнулся. - Поверьте мне или хотя бы моему опыту, он поправится. Идемте.
  
   Он легонько взял Кэм за локоть, ловко балансируя между каталками в приемном покое, и увлек девушку за собой. Кэм словно во сне брела следом, не разбирая и не запоминая дороги. В ушах эхом отдавалась лишь одна фраза "Он поправится". В себя она пришла только когда, Фокс подвел ее к одной из плотно закрытых дверей.
  
   - Вот палата Алекса Шарпа. Он пока спит, не волнуйтесь, - и, заметив испуганный взгляд Кэм, поспешил пояснить. - Это не кома - он просто находится под действием обезболивающих препаратов, но вскоре придет в себя. Если он очнется при вас, позовите меня.
  
   - Конечно, доктор... то есть... я позову вас, Эндрю, - быстро исправилась она.
  
   -А вы...
  
   Кэм удивленно посмотрела на него, не понимая, о чем он, но тут же спохватилась:
  
   -Я Кэм. Кэм Уотсон, - он протянула ему руку, которую он пожал.
  
   Кэм только тут обратила внимание, что у него уже трехдневная щетина, а под теплыми черными глазами залегли темные круги. Наверняка доктор уже не первый день дежурит во вторую смену...
  
   - Возможно, это прозвучит цинично, но я рад знакомству. А теперь мне пора: вдруг кого-нибудь еще сбила машина, - Фокс мягко улыбнулся на прощанье и, развернувшись на каблуках, пошел дальше по коридору.
  
   Девушка бросила мимолетный взгляд ему вслед и с бешено бьющимся сердцем вошла в палату.
  
   В комнате было светло, мощные лампы дневного света, словно прожекторы, слепили глаза, отражаясь от светлых стен и белых крахмальных простыней.
  
   Посреди палаты стояла больничная кровать с высокими перилами, на которой лежал Алекс. Кэм неслышно подошла к нему. Глаза парня были закрыты, он тяжело дышал. На лбу у виска красовалась огромная шишка лилового цвета, от скулы вниз по щеке алой змейкой сползала тонкая глубокая ссадина. Сердце девушки больно защемило. Во сне он выглядел совсем не так, как в жизни. Не было издевательской улыбки, с которой он зло подшучивал над однокурсниками, не было тяжелого прознающего насквозь взгляда... Он казался таким беззащитным. Кэм скользнула взглядом по постели, остановившись на гипсе сковавшим ногу молодого человека. Теперь она огромной белой глыбой возвышалась над постелью. Кэм сокрушенно покачала головой, тяжело вздохнула и бессильно опустилась на стул рядом.
  
   Она так и сидела словно статуя, боясь пошевелиться и разбудить его неловким движением. В комнате было тихо, только размеренный писк приборов и часы на стене отсчитывали секунды и удары сердца молодого человека. Неожиданно Алекс пошевелился и тихо застонал от боли. Кэм встала и наклонилась над ним. Что дальше? Просить прошения? Да уж... ее "прости" - самое последнее, в чем он сейчас нуждался...
  
   Алекс Шарп медленно открыл глаза и скользнул по ней затуманенным взглядом.
  

***

  
   Казалось, он давно привык к физической боли - детство, проведенное в тренажерных залах под жестким руководством отца, принесло ему не только железную выдержку, ловкость и силу, но и постоянные ранения, переломы и ушибы. Его часто хвалили в школе - он был лучшим пловцом и гимнастом, бегуном и борцом, но слова восхищения вызывали у него только кошмары и зубную боль в сердце. Он мог даже в голове нарисовать ту самую преследующую его по ночам боль от холодного окрика отцовского голоса: "Поднимайся, мальчик. Ты был рожден не для того, чтобы проиграть".
  
   Алекс попытался пошевелиться, и боль тут же прошла током по его телу, сорвав тихий стон с его губ. Сразу же стало ясно, что его грудь обмотана бинтами так, что трудно дышать, а правая нога зависла в каком-то странном положении. Он распахнул свои серо-зеленые глаза и тут же наткнулся на Кэм, напряженно замершую в изножье кровати. Где-то рядом противно попискивал какой-то прибор... Алекс сомкнул веки и с неприязнью прошептал:
  
   - Это ты...
  
   - Да... Прости, я не понимаю, как это произошло, ты... словно из-под земли вырос, - голос сокурсницы отчаянно дрожал и ломался.
  
   Алекс стрельнул в нее пытливым взглядом. Ишь, как трясется... Неужели ей действительно жаль его? Или она так боится полиции?
  
   -Люди - не грибы. Из-под земли не вырастают, - раздраженно бросил он.
  
   Девушка открыла рот, чтобы что-то сказать в свое оправдание, но тут же нервно закусила губу, ее щеки вспыхнули обжигающим румянцем. Брови Алекса поползли вверх. Ей действительно его жалко! На его лице заиграла внезапная улыбка. А что... это можно использовать. Идея, на секунду промелькнувшая в его голове, была просто гениальна.
  
   -Задерни-ка занавески и возьми мою кредитную карточку. Я хочу, чтобы меня перевели в другую палату, - деловым тоном произнес он, кивнув на свою толстовку, аккуратно сложенную на стуле.
  
   О том, чтобы требовать с нее деньги, не могло быть и речи. Тем более этой куколке можно найти другое забавное применение...
  
   - Да-да, конечно, сейчас, - вздрогнув, еле слышно ответила девушка, послушно подойдя к окну и зашторив занавески.
  
   Улыбка на его лице стала еще шире - она сделает все, что он не попросит. Затем дрожащими пальцами девушка вытащила из кармана своей куртки кошелек из мягкой черной кожи и извлекла оттуда кредитную карту. Он удивленно проследил за ее манипуляциями.
  
   -Ты оглохла? Я же ясно сказал - из моей толстовки. Там мой бумажник. Мне совершенно не нужны твои деньги, - ледяным тоном одернул ее Алекс.
  
   Но внутри у него все пело от радости. Значит, она чувствует себя виноватой перед ним? Замечательно.
  
   -И еще... я хочу нормальную палату, - выделяя каждое слово, произнес он, с явным отвращением оглядывая комнату.
  
   Девушка вздрогнула. Похоже, его холодный тон еще больше испугал ее.
  
   -По-послушай, - робко возразила она. - Я виновата, в том, что ты теперь в больнице. И просто должна оплатить твое лечение. И...какую нормальную палату ты хочешь?
  
   Алекс закатил глаза. Ну почему она такая непонятливая? Как можно находиться в этой крохотной комнате, где окна выходят на юг, если он любит север?
  
   -Самая лучшая с окнами на север, которая тут только имеется, - бросил он. - И... - его глаза недобро сверкнули. - Ты еще сослужишь мне хорошую службу и заплатишь по всем счетам. Так что мой тебе совет - не думай сейчас о деньгах.
  
   Он видел, как девушка содрогнулась и насторожилась. Но секунду спустя, к его удовольствию, ее плечи покорно опали, и она кивнула:
  
   -Как я могу заплатить по счетам? - еле слышно спросила Кэм, сжимая в ладони кредитку. - И...да, конечно, я подыщу тебе другую палату, - тут она запнулась и робко посмотрела на него. - Ты же подождешь до утра... тут? Сейчас все спят...
  
   Алекс чуть не взорвался смехом, но ограничился лишь тем, что покрутил пальцем у тут же занывшего виска. По всей видимости, действие обезболивающего заканчивалось, и скоро ему небо покажется в овчинку. Нехорошо... о боли он знал куда больше, чем хотел бы.
  
   - Ты и, вправду, такая идиотка, или только кажешься? - насмешливо поинтересовался он. - Детка, это Нью-Йорк. Тут все можно купить за деньги. А что нельзя - купишь за большие деньги.
  
   Алекс чуть улыбнулся, когда перед его внутренним взглядом вдруг предстала полуобнаженная Джорджия. О да... он знает, о чем говорит. Он встряхнулся. Девушка нервно заправила волнистые пряди за уши, явно не соглашаясь с ним, но, не возражая, и направилась к двери, когда Алекс остановил ее:
  
   -Позови-ка ко мне доктора. Завтра жду тебя в своей палате после занятий, - и, заметив ее удивленный взгляд, продолжил не терпящим возражений голосом. - Поработаешь у меня до выписки сиделкой. Поскольку именно по твоей вине я теперь весьма скован в движениях, побегаешь за моими журналами, папками, какими-нибудь гамбургерами... кредитку я тебе дам.
  
   Девушка кивнула - на ее лице была написана та же покорность и вина, что весьма позабавило Алекса. Щеки Кэм все так же пылали алыми пятнами.
  
   - Сиделкой... Да, конечно, думаю, у меня нет выбора. Сейчас позову доктора, - прошептала девушка и выскочила из палаты.
  
   Закрыв глаза, Алекс устало откинул голову на подушку и поудобнее устроился в постели, слабо улыбаясь. Окружающий мир вновь приобрел новые яркие краски и, кажется... его жизнь, наконец, налаживается.
  

Глава 5.

  
   Новый день встретил Кэм серым небом и густым туманом, плотной пеленой окутавшим улицы. Девушка выскочила из здания госпиталя Ленокс Хилл и, поймав такси, поехала в университет. Несмотря на ранний час, в городе уже бурлила жизнь. На лавочках, укрывшись газетами, спали бродяги и не знавшие толком английского эмигранты, которых еще не успела согнать полиция.
  
   Холодный колючий ветер бил прямо в лицо, не давая ей уснуть на ходу. По дороге Кэм вновь и вновь вспоминала события прошлой ночи: скользкая дорога, Алекс, выскочивший прямо под колеса ее авто, звонок телефона.
  
   А ведь она до сих пор не узнала, кто звонил. Мобильный так и остался лежать под водительским сидением авто. Нужно будет заехать и забрать его со стоянки, куда отбуксировали мерседес. Если, конечно, он все еще будет на месте, в чем после разговора с Шарпом насчет денег Кэм вовсе не была уверена.
  
   Мысли вновь вернулись к Алексу. Кэм смогла устроить ему быстрый перевод в палату люкс, хотя решили все далеко не деньги. Нет, конечно, пришлось выложить кругленькую сумму за отличные апартаменты с окнами на север, но засыпающая на ходу девушка, чей сладковатый парфюм перебивал стойкий запах кофе, оформила все нужные бумаги, не взяв ни цента сверх предусмотренного договора. Кэм хоть и достала из толстовки кредитку парня, но расплатилась все же своей. Наверное, Шарп будет в ярости, когда узнает, но она просто не могла иначе.
  
   Несмотря на то, что Алекс сказал прийти ей на следующий день, Кэм тут же заглянула к нему, оправдывая свой поступок тем, что привела доктора Фокса. Она очень боялась, что переезд в другую палату повредит ему, и парню станет хуже. Возможно, так оно и было, но он, конечно, не признался в этом. Однако выступившая на лбу испарина и руки, время от времени сжимаемые в кулаки, делали все понятным без слов. Кэм наблюдала за Алексом издалека. Шарп же обращал на нее внимания не больше чем, на слишком яркое освещение, словно она была пустым местом. Алекс долго не мог уснуть, ворочаясь в постели до самого рассвета. Только когда темно-серое небо стало приобретать более светлый оттенок, давая понять, что солнце встало, он, наконец, уснул. Кэм на цыпочках покинула палату, бесшумно затворив за собой дверь. Выяснив у дежурной сестры, до которого часа у их нового пациента намечены процедуры, она отправилась на учебу.
  
   Девушка так и не разобралась до конца, что именно она, как персональная сиделка, должна будет делать. Голова соображала плохо, а задумываться над этим вопросом просто не было сил. Да и Алекс наверняка просветит ее по этому поводу.
  
   Весь день Кэм не могла сосредоточиться: усталость и пережитое потрясение давали о себе знать. Она совершенно не понимала, о чем говорят преподаватели, механически записывая их слова в конспект. Джорджии на занятиях не оказалось. По всей видимости, та уже была в курсе происшедшего и сейчас находилась в больнице с Алексом. Однако, похоже, уже успела рассказать о случившемся несчастье своим "подругам", которые разносили "новость дня" по всему кампусу, смакуя многочисленные и весьма далекие от истины подробности.
  
   К концу дня в Кэм уже тыкали плацем, а за спиной шептались "вот, вот она чуть не убила Алекса Шарпа". Такая популярность совсем выбила ее из колеи, но девушка старалась оставаться спокойной, как могла, делая вид, что не замечает косых взглядов и грубых слов.
  
   Отсидев кое-как пары, Кэм забежала к себе в комнату. На ее счастье, Джина еще не вернулась - Кэм просто не вынесла бы расспросов и излияний своей соседки. Мистер Шарп и так был героем ее историй, и Джи наверняка захотела бы узнать все из первых уст, а быть может, задушила бы нерадивого водителя из чувства мести за то, что та покалечила "самого красивого парня Колумбийского университета".
  
   Словно преступник, который боится быть застигнутым на месте преступления, Кэм быстро приняла душ и переоделась. Скинув в сумку конспекты и учебники, она поспешила покинуть общежитие.
  
   Погруженная в непонятную тяжелую дрему она добралась до больницы. Ленокс Хилл встретил ее ярко освещенными коридорами и бесконечной суетой. Подойдя к палате Алекса, девушка тихонько постучала, извещая о своем приходе, затем неслышно отворила дверь. В нос тут же ударил дурманящий терпкий запах. Кэм скользнула мимолетным взглядом по палате - все вокруг было заставлено цветами. От обилия орхидей и роз у нее зарябило в глазах.
  
   Кэм сняла пальто и повесила его в шкаф у двери и прошла вглубь палаты. Алекс лежал с закрытыми глазами. Тихонько опустившись в кресло у кровати, она достала из своей сумки учебник по корпоративному праву и углубилась в чтение, борясь с все нарастающей болью в висках.
  
   Через полчаса Алекс вздрогнул, словно от кошмара, и, дернувшись, распахнул глаза. На лице парня отразилась мука. Он скользнул равнодушными глазами по заставленной цветами палате и остановил свой взгляд на Кэм.
  
   -А я и не думал, что ты явишься, - проворчал он, стирая со лба выступившие капельки пота.
  
   Кэм оторвалась от книги и посмотрела на парня уставшими глазами. Нежные лепестки роз резко контрастировали с его иссиня-черными волосами, делая синяки и ссадины на лице еще более заметными. У Кэм что-то сжалось внутри.
  
   - А разве я могла не прийти? - прошептала она, захлопывая книгу. Девушка встала и подошла к кровати. - Как ты себя чувствуешь? Что Эн... то есть доктор Фокс говорит? - робко спросила Кэм. Несмотря на то, что Алекс только что проснулся, вид у него был изможденный.
  
   Алекс прищурился, внимательно вглядываясь в нее, затем отчеканил ледяным голосом:
  
   -Не надо этого дерьма, - он еще раз взглянул на нее, и устало прикрыл глаза. - А, не обращай внимания. Все равно не работает.
  
- Ты о чем? - Кэм непонимающе сдвинула брови. - Позвать врача?
  
   -Не надо так смотреть на меня. Это заставляет меня нервничать. Я знаю, о чем ты думаешь, - сказал он, распахивая темно-серые глаза и смотря на нее без всякого выражения, хотя губы кривились в насмешливой улыбке. - Ты думаешь о том же, о чем думала прошлым вечером: "Ах, это я виновата, ах, он бедненький... Он ранен. Мне так жаль, что ему больно, я обязана ему помочь". Ты об этом думаешь, я угадал? Но учти, я не хорошенький и не нуждаюсь в жалости, особенно в твоей.
  
   Девушка отшатнулась, как от пощечины.
  
   -Да я... я, - заикалась Кэм. - Я и не...
  
   Шарп равнодушно махнул рукой, прекращая поток извинений.
  
   -Ладно, забудь. Переставь-ка вон ту вазу с орхидеями на столик у окна.
  
   Кэм подошла к вазе, на которую указал Алекс, и перенесла ее на столик у окна.
  
   - Вот так? - тихо спросила девушка.
  
   На лице парня заиграла слабая улыбка.
  
   -Нет, подвинь влево, - прищурив глаза, велел он.
  
   Кэм безропотно подвинула вазу в сторону и чуть отошла.
  
   - Так?
  
   -Нет, пожалуй, эта ваза лучше бы смотрелась на подоконнике, - задумчиво протянул он, с деловым видом оценщика рассматривая вазу. Дождавшись, пока Кэм перенесет ее туда, он добавил, - хотя... нет, перенеси-ка ее обратно.
  
   Кэм взбешенно сверкнула глазами. Дрожащими от гнева руками она переставила чертову вазу.
  
   -Зачем тебе это? - процедила она сквозь стиснутые зубы. - Тебе что, нравится издеваться надо мной?
  
   Шарп лишь улыбнулся в ответ на эту тираду.
  
   -Вот поэтому я и не подам на тебя в суд, милая, - улыбка становилась все шире, по мере того, как понимание проступало на лице девушки. - Ты будешь делать все, что я захочу, и поверь, милая, это только цветочки. Но, как говорит мой отец, у тебя есть выбор... отправиться в тюрьму к примеру? - он ухмыльнулся.
  
   Кэм замерла как громом пораженная. Надменный взгляд и едкая улыбка на лице Шарпа рассеяли последние сомнения в ее участи. Мне придется целый месяц терпеть его издевательства или отправиться в тюрьму. Просто замечательно.
  
   А не выпить ли мне чаю? - спокойным обыденным тоном спросил Алекс, на его лице по-прежнему играла ухмылка.
  
   Кэм отвернулась.
  
   - Да, конечно. Какие будут пожелания? - вибрирующим от еле сдерживаемого гнева голосом спросила она, глядя в окно.
  
   -Хочу чай из "Золотого лотоса". И чтоб был горячим, - Шарп ухмыльнулся.
  
   Кэм просто вскипела. Нет, это уже ни на что не похоже!! Желание ударить этого ублюдка стало просто невыносимым. Девушка резко повернулась к Алексу, но неожиданно в дверь постучались, и в палату вошла медсестра, высокая блондинка в вызывающе тесном халатике.
  
   -Добрый день, мистер Шарп, - она игриво улыбнулась Алексу и поставила на прикроватный столик тарелочку, на которой красовались разноцветные таблетки. Шарп что-то шепнул ей на ухо, отчего девушка зарделась и глупо захихикала. Смерив Кэм презрительным взглядом, она двинулась к двери.
  
   - Посыльный вам принес письмо, мистер Шарп. Я принесу его вам завтра, - блондинка на секунду задержалась и, улыбнувшись, закрыла за собой дверь. Кэм посмотрела на Алекса. Тот с весьма странным выражением смотрел на дверь, за которой только что скрылась девушка.
  
- Принеси мне письмо, а потом отправляйся за чаем, - пробормотал парень. Казалось, его мысли были где-то далеко-далеко. - Не волнуйся, ресторан работает круглосуточно, - насмешливо добавил он.
  
   Кэм чуть не взорвалась от возмущения, но, совладав с собой, молча подошла к шкафу, надела пальто, нервно пытаясь застегнуть пуговицы. Пальцы не слушались. Ее щеки пылали, в горле пересохло, от терпкого аромата орхидей и недосыпания кружилась голова. Она видела, как брови Шарпа удивленно поползли вверх. Его лицо ничего не выражало. Порывшись в сумочке, девушка извлекла на свет небольшой прямоугольник и положила его на столик возле вазы.
  
   - Это визитка моего адвоката. Желаю наискорейшего выздоровления, мистер Шарп, - ледяным голосом сказала девушка и, хлопнув за собой дверью, вылетела из палаты.
  

Глава 6.

  
   Джорджия Грин чувствовала себя ужасно неловко, смахивая остатки слез со своих нежно-персиковых щек, и поэтому жутко злилась, стуча каблучками по сверкающим мраморным ступенькам. Огромные глаза под густыми черными ресницами сверкали расплавленными изумрудами, если только можно вообразить такое явление как "изумруд гневающийся", надменное красивое лицо не выражало ни единой эмоции, но что-то отталкивающее так и заставляло медперсонал отпрыгивать в сторону, когда Джорджи огненным ураганным вихрем проносилась мимо.
  
   В ее голове просто не укладывались события, произошедшие этим утром. Как обычно она проснулась без десяти восемь, сходила в душ и уже собиралась позавтракать, когда ее мобильный неожиданно заговорил жестким голосом Алекса Шарпа, требующим ее немедленного появления в госпитале Ленокс Хилл. На вопрос, что с ним, Шарп просто повесил трубку.
  
   Ублюдок. Эгоистичный самовлюбленный ублюдок.
  
   Джорджия и представить не могла, что Шарп способен подложить ей такую свинью. Конечно, он изменился с того дня, когда, словно скрепляя договор, он целовал ее так жарко, что, казалось, ее кожа вспыхнет от его неистовства. Она специально сберегла его немного пьяные от пунша свирепые поцелуи в своей памяти. Ведь он кидался ими далеко не каждый день.
  
   Все эти годы, с тех пор, как они перешли в старшую школу, Алекс, словно специально, обходил ее стороной, ища фривольные ласки у остальных хорошеньких одноклассниц - а потом уже однокурсниц - и не замечая свою подружку "лопатки и совка" Джорджию, которая изредка бросала на него совсем недвусмысленные взгляды.
  
   Но после заключения договора она никак не ожидала от него такой холодности в день их встречи после летних каникул. Алекса словно подменили, хотя сначала это и не было так заметно. В нем появилось куда больше жестокости и высокомерия, а язвительность стала настолько изящной и рискованной, словно ее отточили как стальной кинжал до самого совершенства.
  
   Он никогда не любил ее по-настоящему, Джорджия знала это уже тогда перед летними каникулами, когда они заключили эту сделку. И пусть с их теперешних отношений она имела собственную выгоду, ей совершенно не нравилось то, что происходило с ним. Еще в тот последний пасмурный весенний вечер, она ехидно заметила, что он, вероятно, спятил, если просит у нее такой помощи... Девушка скрипнула зубами и сжала в кулаке ручку от сумки так, что та больно впилась в кожу. Все было не так. Это он предложил ей свою помощь, выгодную ему почти настолько же, как и ей, и она просто не могла отказаться.
  
   Он не любил ее. В его поцелуях с ней, о которых грезили чуть ли не все девушки, не было ни капли нежности, любви или чувственности. Они были вроде такими же приятными, как и всегда, но Джорджия, как никто, видела, как он далек от ее объятий и ласк. Какое бы горькое разочарование постигло его поклонниц! И только изредка он возвращался к ней, заставляя ее выгибаться в своих руках и прижиматься к его жилистому худощавому телу. Но и в этом была какая-то не дававшая ей покоя натянутость, словно он целовал ее через силу.
  
   Зачастую, чтобы подтвердить статус пары, им приходилось подолгу находиться в одной комнате. Обычно Алекс готовился к занятиям, а она, расположившись на софе в его кабинете, молча наблюдала за ним, не узнавая в нем того проказливого мальчишку, с которым когда-то давным-давно пекла песочные куличики. Он же не обращал на нее ни малейшего внимания, что-то записывая и конспектируя. Алекс вовсе не нуждался в старательной зубрежке: он с лету усваивал даже самый сложный материал, в то время как ей самой приходилось засиживаться до поздней ночи. Он был прекрасным студентом: аккуратным, внимательным, выполняющим необязательные дополнительные задания только из интереса, который был весьма странен и неуместен, учитывая, что пару раз перед поступлением на журфак она слышала его совсем нелицеприятные высказывания в адрес университета в общем и журналистики в частности. Но аккуратные строчки продолжали ложиться на бумагу. Он работал, явно не задумываясь, чем непосредственно занята в это время она, Джорджия. А в те редкие минуты, когда ему нужно было размять затекшие в одной позе мышцы, он поворачивался к ней и что-то говорил, а иногда целовал, но неизменно оставался прохладно-вежливым. И никакой нежности.
  
   Конечно, она вызывала у него какое-то абстрактное желание, впрочем, как и у любого мужчины, заставляя его тело откликаться на ее прикосновения, но Алекс никогда не переходил ту черту, когда желание становится настолько невыносимым, что чувства выплескиваются наружу, затмив разум. Все сводилось к единственному разумному объяснению - чувств просто не было.
  
   Порой ей начинало казаться, что только их договоренность заставляла Алекса улыбаться ей, будто ее лицо вызывало у него искреннее омерзение, а руки так и спешили отпустить ее талию, словно он боялся замараться. Но Джорджия никогда не позволяла себе развить эту мысль в что-то более осмысленное, вспоминая каждый раз, какую пользу приносят их отношения.
  
   Но когда Алекс связался с этой новенькой, у нее просто не было сил держать себя в руках. Она прощала ему пропуски всех мероприятий, на которых они должны были появляться вместе - тогда, едва захлопнув дрожащими пальцами свою раскладушку, она с напускным равнодушием приказывала водителю разворачиваться и вести ее обратно, чувствуя, как злые слезы катятся по щекам, но зная, что завтра он непременно компенсирует испорченный вечер роскошным подарком.
  
   Справедливо рассудив, что измена Алекса Шарпа может здорово повредить ее репутации, она кинулась за ним после лекции по психологии с твердым намерением разорвать эту дурацкую сделку. И вновь Алексу удалось убедить ее. Он снова заставил ее поверить в его любовь и нежность, лишь прикоснувшись к ней так, как она жаждала, как она хотела... Но не он. Он не хотел ее. Никогда.
  
   Джорджия была готова возненавидеть и оттолкнуть его, но могла лишь молча предаваться бессильной ярости, ведь она отлично знала, что без его помощи ее жизнь рухнет. Да, он откровенно использовал ее, хотя и давал их отношениям учтиво нейтральное определение - "взаимовыгодное сотрудничество".
  
   И вот, стремясь поддержать именно это самое сотрудничество, она неслась к нему в палату, пытаясь уверить себя, что делает это только потому, что у нее нет выбора. Проигнорировав медсестру, крикнувшую ей, что нужно сначала получить пропуск, Джорджия ворвалась в палату 314. Ворвалась и оцепенела.
  
   Алекс Шарп лежал на высокой кровати со сломанной ногой, перебинтованный чуть ли не по самую макушку, и самозабвенно пускал самолетики, выдергивая листы из какого-то глянцевого журнала. Она резко выдохнула, чувствуя внутри какое-то странное облегчение по поводу его относительной целости, когда серо-зеленые глаза обратились к ней.
  
   -Не будь на тебе столько бинтов, я бы тебе обязательно врезала, - прошипела Джорджия сквозь стиснутые зубы, невольно отмечая излишнюю бледность его лица.
  
   На его губах дрогнула ленивая улыбка.
  
   -Но ты ведь этого не сделаешь, верно? - этот вопрос вовсе не был вопросом, а самым настоящим утверждением - он был абсолютно уверен в своей правоте.
  
   Джорджия охарактеризовала его очень грубым словом.
  
   -Как мило, - Алекс сотворил еще один самолетик и пустил его прямо в нее.
  
   Она поморщилась, но автоматически поймала бумажный аэроплан у самого пола.
  
   -Вау! Обалденные рефлексы... почему ты не играешь в нашей баскетбольной команде?
  
   -По той же причине, что и ты - это невероятно скучно, - отрезала она. - Что тебе от меня нужно?
  
   Он чуть приподнял брови.
  
   -А что? Может, я просто хотел тебя увидеть.
  
   -Так я тебе и поверила, Алекс, - Джорджия еще раз посмотрела на гипс, размышляя, что же могло с ним произойти.
  
   Впрочем, это не должно ее волновать, и тем более она не собирается интересоваться, в какую стенку его угораздило впечататься.
  
   -У, какая бука... Ты стала такой же циничной, как я. Неужели все дело в моем очаровании?
  
   -Давай сразу к делу, - она передернула плечами, обтянутыми тонкой тканью блузки. - Не хочу продолжать наши препирательства.
  
   -Ну, хорошо, - он попытался пожать плечами, но скривился от боли... или просто от неудобства?
  
   Джорджия одернула себя: если она спросит, больно ли ему, он просто посмеется над ней.
  
   - Я хочу, чтобы ты поговорила с моей матерью и убедила ее, что со мной все в порядке.
  
   Она пронзительно посмотрела на него - Алекс не отвел своих необычайно глубоких невинных изумрудных глаз, и Джорджия лишь вздохнула. Уж она-то давно знала, что с ним далеко не все в порядке.
  
   -Хорошо. Что-то еще?
  
   Шарп смотрел задумчивым взглядом в окно.
  
   -Цветы.
  
   -Что?
  
   -Я хочу, чтобы ты прислала мне пару десятков орхидей, чайных и розовых роз,- он повернулся к ней. - Уотсон придет...
  
   -Уотсон? - она почувствовала, как ее брови ползут вверх.
  
   -Она сбила меня своей тачкой, разве я не сказал? - он явно наслаждался гневом, красными пятнами выступившим на ее щеках, хотя его лицо осталось таким же бесстрастным. - Так что поухаживает за мной до выписки.
  
   Джорджия уже открыла рот, чтобы поинтересоваться, почему это Уотсон, а не она будет дежурить у палаты, но вовремя захлопнула его, вспомнив, как неуютно находиться с ним в одной комнате, когда ему скучно и его не тянет с ней поразвлечься. Что ж, возможно, ей даже стоит поблагодарить его за такой щедрый дар.
  
   -Хорошо, - она резко встала и, обернувшись, поправила свои чуть растрепавшиеся волнистые волосы, глядя на свое отражение в зеркале. - Я пришлю тебе цветы и поговорю с твоей матерью. Приду проведать послезавтра.
  
   Может, он действительно влюбился в эту Уотсон? Ее внутреннее зрение тут же нарисовало образ этой новенькой. Джорджия усмехнулась - уж она-то точно ей не соперница. Это даже смешно. Она бросила на него быстрый взгляд - Алекс следил за ней чуть прищуренными глазами.
  
   -Поди-ка сюда, - позвал он ее мягко. - Мне тебя плохо видно.
  
   Все так же не отрывая глаз от отражения Алекса в зеркале, Джорджия медленно провела кончиком языка по нижней губе и, расправив плечи, подошла к нему, давая ему рассмотреть ее во всей красе. Увидеть, наконец, то, чего он лишается, отталкивая ее своей вежливой холодностью. Лучи солнца золотили ее волосы и кожу.
  
   -Ну, а теперь хорошо видно? - ехидно поинтересовалась она, присев на краешек кровати.
  
   -Почти, - дьявольская улыбка раздвинула его губы, в глазах зажглись знакомые огоньки.
  
   Джорджия почувствовала, как ее, словно магнитом, тянет к нему - к его тонко-очерченным губам. Она положила руки ему на плечи и сомкнула веки, почувствовав его мягкие, такие не похожие на него самого, губы на своих. Они были сладкими на вкус, но с какой-то особенной горечью и льдом. Джорджия прижалась к нему, углубив поцелуй и чувствуя, как где-то совсем рядом бьется его сердце. Ее пальцы скользнули по его мягким черным волосам, когда Алекс неожиданно оборвал поцелуй и отодвинулся от нее.
  
   -Знаешь, иногда мне кажется, что я тебя ненавижу, - тяжело дыша, произнесла Джорджия, глядя в спокойные серо-зеленые глаза, и, схватив сумку, направилась к выходу.
  
   -И не тебе одной, - услышала она еле слышный шепот, прежде чем с силой захлопнула за собой дверь.
  

Глава 7.

  
   Кэм брела по улице. Парк Авеню блистал огнями фонарей, неоновых реклам и проезжающих мимо авто. Мелкий дождь, не прекращающийся весь день, к вечеру превратился в маленькие белые крупинки, которые падали на землю и хрустели под ногами прохожих. Девушка совсем замерзла, но продолжала идти. Ярость и злоба, охватившие ее в больнице, давно прошли, уступив место ощущению пустоты и непонятному беспокойству за Алекса. Голова раскалывалась, а ноги гудели, единственным желанием сейчас было зайти куда-нибудь в тепло, выпить кофе и хотя бы самую малость отдохнуть. Прямо по курсу, задорно подмигивала вывеска небольшого бара, зазывая клиентов. Даже не задумываясь, Кэм свернула в и вошла.
  
   Внутри было тепло и уютно, спокойная музыка заставила Кэм расслабиться. Несколько мужчин средних лет в деловых костюмах с распущенными галстуками что-то негромко обсуждали за дальним столиком. Клерки или менеджеры коротали вечерок после трудового дня за кружкой пива или бокалом вина.
  
   Кэм прошла вглубь зала и присела на высокий стул у стойки. Заказав чашку кофе, девушка стала водить пальцем по матовой поверхности стойки, повторяя причудливые узоры отполированного дерева. Сделав несколько глотков обжигающе горячего кофе, она поморщилась. Только сейчас Кэм поняла, насколько замерзла. Согревающий напиток начал волнами выталкивать холод из тела девушки. Чашка опустела довольно быстро, и ей на смену пришла другая. Немного согревшись и освоившись, Кэм начала смотреть по сторонам.
  
   По соседству на таком же высоком стуле, сидел мужчина лет сорока пяти. Он отрешенно смотрел перед собой, опрокидывая в рот одну за другой порцию виски. Вид у него был расстроенный и какой-то дикий. Неожиданно он повернулся и посмотрел на девушку. Кэм инстинктивно поежилась от такого пронизывающего взгляда.
  
   - Что, вы осуждаете меня, мисс? - спросил он грубым голосом. - И правильно делаете. Напиться это не выход, говорят, становится легче, если напиться до беспамятства, я никогда раньше не пробовал. А вам помогало? - спросил он, продолжая буравить Кэм прищуренными голубыми кристалликами глаз.
  
   - Не знаю, - тихо ответила она.
  
   - Ну, тогда проверим опытным путем - пробормотал он, отправляя в рот очередную порцию спиртного.
  
   Кэм стало жалко этого незнакомого человека, который пытается залить виски какое-то только ему одному известное в этом зале горе. А остальным нет и дела до его проблем, они веселятся, слушают музыку, отдыхают. Люди глухи к чужому несчастью, пока это горе не коснется их самих. Тем более, в Нью-Йорке.
  
   - Может, не стоит? - спросила Кэм. - Утром будет еще хуже.
  
   -Может и не стоит - эхом отозвался собеседник, делая еще один большой глоток из стакана.
  
   Кэм отвернулась и сосредоточила все свое внимание на остывающей чашке кофе, но мужчина сам окликнул ее.
  
   - Вы простите меня мисс, - виновато сказал он.
  
   - У вас что-то случилось, - прошептала Кэм. Это не было вопросом, просто констатация факта, расстроенное лицо и поведение ее собеседника говорили сами за себя.
  
   - Случилось, - подтвердил он, и словно ожидая весь вечер такого человека, как она, вздохнул и продолжил. - У меня умер брат... Сегодня утром. Знаете, у нас всегда были сложные отношения. Он был младше меня на семь лет. Мы с ним не были близки, у каждого своя жизнь, работа и семья. Год назад он заболел, вернее, он заболел уже давно, но вечный бег по карьерной лестнице привел к тому, что, когда он узнал о своем диагнозе, уже было слишком поздно. Рак. Последний месяц он провел в Ленокс Хилл, он здесь неподалеку, - мужчина махнул рукой. - После курса химиотерапии наступила ремиссия, ему полегчало. Прогнозы врачей стали намного оптимистичнее. Если раньше считали, что он не дотянет и до Рождества, то теперь появилась надежда, что он проживет еще несколько лет.
  
   Я навещал его в больнице каждый день. Характер у Пола был просто несносный, то принесенная мною газета оказывалась влажной и сырой, то слишком громко топаю, или вообще зашел не вовремя. Мы ссорились чуть ли не каждый день, и я всегда уходил, хлопнув дверью. Знал, что, подышав свежим воздухом, успокоюсь и на следующий день приду к нему мириться. Вчера мы опять повздорили, но, правда, немного больше обычного. Уходя, я сказал сгоряча, что больше к нему не вернусь, что устал от его постоянных придирок и капризов. А ранним утром мне позвонили и сообщили, что моему брату стало хуже, и он впал в кому... Я бросил все и рванул в госпиталь, но... - его голос сорвался, а лицо скривилось, как от боли.
  
   Мужчина сделал еще пару больших глотков янтарной жидкости. Кэм смотрела на этого раздавленного горем человека и не находила слов утешения.
  
   - Знаете, я уверена, что он не держал на вас зла.
  
   - Возможно, - только и ответил мужчина, вылезая из-за стойки. - Всего хорошего, мисс, и упаси вас Бог от моих ошибок, - добавил он и побрел неуверенной походкой на выход из бара, кутаясь в свое пальто, словно стараясь укрыться от навалившегося на него горя.
  
   Кэм осталась одна. Девушка не слышала ни звуков музыки, ни смеха. В ушах все еще эхом звучали слова неожиданного собеседника, перед глазами было его лицо. Кэм теребила подставку под стакан, неведомым образом попавшую ей в руки.
  
   У девушки не было родных, она осталась совершенно одна. Единственным близким человеком был Мэт, с которым они почти никогда не ссорились, и про которого она совсем забыла в связи с последними событиями. Он должен был сегодня вернуться из Генуи и позвонить ей, а телефон был, по-прежнему, неизвестно где. Девушка вздохнула, заправляя за уши упавшие на лицо пряди волос.
  
   Алекс Шарп не был ей родственником и даже не был ей другом Высокомерный и эгоистичный, невидящий никого и ничего вокруг себя, он раздражал ее своими бесконечными замечаниями в адрес других. Словно только он единственный и неповторимый был идеалом, а все вокруг достойны лишь презрения и насмешек. События сегодняшнего дня только подтвердили составленный ею портрет, но почему-то она не хотела с ним ссориться.
  
   Кэм сейчас совершенно не думала об этом. Она знала, что ему тяжело, право, если бы все было хорошо, разве он просыпался бы от собственных стонов, пугая ее неразборчивым шепотом? В груди что-то определенно заболело. Кэм расплатилась за выпитый кофе и вышла из бара.
  
   Девушка поежилась от резких порывов ветра. Уходя из больницы, она забыла свою шапку, и теперь на ночной улице оставалось только кутаться в воротник, стараясь укрыться от мороза. Проезжающие мимо такси как назло все были заняты.
  
   Черт возьми, куда в первом часу ночи едут все эти люди?!
  
   Но вот появился долгожданный желтый автомобиль с горящим номером, оповещающим, что такси свободно. Кэм подняла руку, и авто затормозило рядом с ней. Девушка плюхнулась на заднее сидение и хлопнула дверцей.
  
   - Мотт-стрит, на пересечение с Доерс-стрит, пожалуйста, - попросила она.
  
   Глаза таксиста округлились от изумления. Да, странный маршрут выбрала себе Кэм. Одна ночью, да еще и в Чайнатаун, человек в здравом уме вряд ли согласится на подобную прогулку. Другое дело днем - район кипел и бурлил. На Мотт-стрит был огромный рынок, где можно было купить всевозможные пряности и фрукты, шелка и национальные сувениры, но в ночное время район словно вымирал - туристы разъезжались кто куда, и только местные жители, большинство из которых были нелегалы бродили по улицам и улочкам.
  
   Таксист осуждающе покосился на Кэм, но спорить не стал: молча завел мотор, авто дернулось с места и исчезло в ночи.
  
   Всю дорогу в салоне царила тишина. Водитель, судя по фамилии указанной на карточке, висевшей на лобовом стекле, был славянского происхождения. Это не удивило девушку таксисты в Нью-Йорке, как правило, были эмигрантами. Мистер Боровский сразу понял, куда ей нужно, и так уверенно вел авто, что Кэм немного расслабилась. К месту назначения они добрались на удивление быстро.
  
   - Мисс, вы останетесь здесь? - спросил водитель, глуша мотор.
  
   - Нет, подождите меня, пожалуйста, я быстро, и мы поедем в другое место.
  
   - Надеюсь, следующая наша остановка не Гарлем? - съязвил он.
  
   - Нет, к сожалению, - улыбнулась Кэм, вылезая из такси.
  
   - Счетчик тикает, - бросил таксист ей вслед.
  
   "Золотой лотос" был практически пуст. Кэм подошла к длинному столику, за которым сидел хозяин заведения. Только сейчас Кэм поняла, что не знает, какой именно чай предпочитает Алекс: черный или зеленый или, может, красный? Не долго думая, девушка заказала четыре.
  
   Чай в этом заведении был действительно великолепен, в этом она не могла не согласиться с Шарпом. Пару лет назад ее отец ездил по каким-то делам Нью-Йорк и взял Кэм с собой. Так совпало, что в это время проходили празднования Китайского нового года. По всему району весели пестрые китайские фонари, а по Молл-стрит проходили празднества с парадом драконов и шоу фейерверков. Они с отцом провели здесь целый день. После долгой прогулки зашли в "Золотой лотос". Было странно вновь вернуться сюда глубокой ночью и... одной. Ее отец никогда больше не войдет сюда... Кэм схватила стаканчики с чаем и вылетела прочь, словно за ней кто-то гнался.
  
   Прыгнув в такси, она назвала адрес больницы, и водитель неспешно вырулил из переулка. Кэм немного успокоилась и восстановила сбившееся дыхание, тепло от чая приятно согревало ее заледеневшие пальцы.
  
   Кэм посмотрела на пакеты и с грустью подумала, что пока они доберутся до госпиталя, чай уже точно остынет. Девушка сняла с шеи шарф, и укутала в него стаканчики, пытаясь сохранить драгоценное тепло.
  
   Таксист, наблюдая за ней в зеркало заднего вида, улыбнулся, но ничего не сказал. Кэм в обнимку с чаем откинулась на спинку сидения и закрыла глаза. Тепло, исходившее от чая, его дивный аромат и размеренное движение авто убаюкивали Кэм и, чтобы не уснуть окончательно, она прислонилась лбом к холодному стеклу. Это немного отрезвило девушку.
  
   Расплатившись за такси и пожелав удивленному водителю спокойной ночи, она вышла из машины и поспешила в госпиталь. Увидев пропуск, охранник, не задавая лишних вопросов, впустил девушку в больницу.
  
   Неслышно ступая, Кэм прошла по ночным коридорам и, подойдя к палате Алекса, глубоко вздохнула. Он наверняка спит и уж точно будет не рад встрече. Да... чай в два часа ночи - отличная идея, Кэм. Но он же сам его просил!
  
   Девушка расправила плечи и вошла в палату. Внутри было темно, и глаза не сразу привыкли к такому освещению. Кэм на ощупь опустила стаканы на столик и уже хотела сесть в кресло, как вдруг поняла, что Алекса нет в постели. Дорогие смятые шелковые простыни в темноте светились белым пятном без всякого намека на присутствие мистера Шарпа.
  
   Кэм охватила паника. Руки и ноги задрожали. Что же могло случиться?! Неужели ему стало хуже? Его перевели? Куда? В реанимацию?
  
   Нет, если бы перевели, то вещи бы тоже забрали, а так его толстовка по-прежнему висит на стуле. Вот и забытый мною учебник Корпоративного права на столике и эти дурацкие цветы. Что произошло? Где он? Девушка вылетела из палаты в поисках парня. Куда именно бежать, она не знала, но продолжала методично осматривать все коридоры и тупики, этаж за этажом, спускаясь все ниже и ниже. Эти полчаса показались ей вечностью. Она металась по больнице, ловя на себе недовольные взгляды дежурных сестер и врачей. Добравшись до первого этажа, девушка уже потеряла всякую надежду.
  
   Кэм почувствовала, как глаза наполняются слезами. От страха у нее перехватило дыхание, она словно задыхалась. Девушка моргнула, и по щекам скатились несколько крупных теплых капелек. Она смахнула их кончиками пальцев и двинулась дальше.
   Наконец, завернув в комнату ожидания для родственников, она увидела его. Лампы уже были выключены, и свет фонаря падал на Алекса через распахнутое окно. Кэм вздрогнула: здесь было очень холодно. Алекс сидел в углу на полу, низко опустив голову, словно не замечал ни холода, ни ветра. Черные волосы, упавшие на глаза рваными прядками, были влажными и взъерошенными, на правом рукаве пижамы расплывалось алое пятно крови, а тонкие пальцы сжимали какой-то листок бумаги. Лицо Алекса, пусть она не видела его глаз, было невероятно бледным - он казался ей какой-то черно-белой картинкой. Ненастоящим. Иллюзией, как будто если бы она попыталась коснуться его, ее пальцы прошли бы сквозь него, как сквозь воздух. Кэм моргнула, пытаясь отогнать это странное ощущение. Рядом на полу валялись ненужные костыли... Господи, как он добрался сюда на костылях с переломанными ребрами, а главное, зачем?!
  
   - Ты, что совсем с ума сошел?! - хриплым не слушающимся голосом завопила Кэм. - Ладно, ты решил надо мной поиздеваться, но над собой зачем? Я уже битый час ищу тебя. Ты что тут делаешь? Совсем сдурел?
  
   Она видела, как напряглись его плечи, как он поднял на нее свои глаза, и содрогнулась. Почти черные серые глаза смотрели на нее не с ненавистью или презрением, в них не было ни тени насмешки - только тяжелая, удушающая, как постепенно разъедающий легкие сигаретный дым, тоска.
  
   - Я пришел сюда за письмом своей матери, - медленно хрипловатым голосом произнес он.
  
   Кэм не знала, что сказать, весь гнев испарился, стоило только взглянуть в глаза Алекса. Девушка присела рядом с ним на корточки и, подобрав с пола костыли,  протянула их парню.
  
   - Пойдем в палату, - тихо сказала Кэм. Она  хотела помочь Алексу подняться, но тот стряхнул ее ладони со своих напряженных плеч. Девушка поежилась от ледяного прикосновения его руки. - Послушай, ну что-то ты как маленький, давай помогу, тебе ведь тяжело, я вижу, - взмолилась Кэм, наблюдая, как молодой человек, опираясь о стену, пытается встать.
  
   - Вот только не надо корчить из себя мать Терезу, - Алекс тяжело выдохнул и отбросил влажные прядки волос со лба. - И зачем ты только вернулась?
  
   - Затем, что ты, похоже, решил убиться если не с моей подачи, то со своей собственной, - раздраженно парировала Кэм.
  
   Алекс хмыкнул, ему все же удалось подняться и опереться на протянутые Кэм костыли.
  
   - Помогла? Все, довольна? - поинтересовался Шарп, медленно двигаясь в сторону лифта.
  
   Кэм не слышно ступала рядом. Она не могла спокойно смотреть, как при каждом шаге, каждом движении на лице парня отражалась мука, лоб весь покрылся испариной, а подсохшее бурое пятно на руке вновь стало окрашиваться в яркие алые цвета. Девушка нажала кнопку вызова лифта, и он сразу же распахнулся перед ними. Алекс подождал, пока Кэм вошла в лифт, и, тяжело привалившись на костыли, последовал ее примеру.
  
   - Четвертый этаж, пожалуйста -  небрежно бросил Шарп.
  
   Кэм молча нажала на кнопку четвертого этажа. Кабина лифта дернулась и начала подниматься вверх. Этот неожиданный толчок, оказался довольно резким, и Алекс потерял равновесие. Испугавшись того, что парень может упасть, Кэм подскочила к нему и схватила за локоть.
  
   - Прекрати упрямиться, - дрожащим голосом сказала она.
  
   Девушка нырнула под руку Шарпу и обняла его за талию,  стараясь поддержать его. Кэм почувствовала, как Алекс подался к ней, опершись одной рукой о стену кабины лифта, а другой обняв ее за плечи.
  
   Девушка вспыхнула и опустила глаза. От него пахло сигаретами, перцем и ночным холодным воздухом. Это было так похоже на объятие, но не было им. Кэм бесшумно втянула воздух, наслаждаясь его терпким необычным ароматом. Ей никогда не нравился запах сигарет, казалось, он был горьким слишком резким и неприятно щекотал ноздри, но сейчас все было совсем иначе. Может, все дело в сорте табака? Кэм пришла в себя, только когда негромкий звонок оповестил их о прибытии лифта. Она сделала несколько шагов, бережно поддерживая Алекса. Шарп не оттолкнул ее, продолжив опираться на ее хрупкие плечи. Девушка внимательно смотрела под ноги не потому, что боялась споткнуться и упасть, она просто не могла набраться решимости, чтобы посмотреть на Алекса, опасаясь, что он вновь воспротивится ее помощи. Не спеша, очень медленно и осторожно они преодолели расстояние от лифта до палаты. 
  
   Кэм помогла Алексу сесть на кровать. Она видела, что дорога забрала у него много сил, хотя он и старался не показывать этого.
  
   - Тебе больно? - с тревогой спросила девушка, глядя, как Шарп тяжело приваливается к спинке кровати. Его лицо было по-прежнему очень бледным.
  
   - Слушай, у меня сломана нога, и к тому же разошлись чертовы швы, как, по-твоему, я должен себя чувствовать? - не открывая глаз, раздраженно ответил он. - Конечно, мне больно.
  
   - Знаешь, сам виноват - не надо было спускаться! - резко бросила Кэм.
  
   Шарп распахнул глаза и посмотрел на нее.
  
   - А ты интересная штучка, Кэм Уотсон, - медленно произнес он, пытливо глядя ее суженными глазами, в которых колючими искорками вспыхивала злоба. - Ты бросила меня тут одного, так что мне пришлось идти за письмом самому. Вопросы? Комментарии?
  
   Кэм прикусила язык. Ее лицо залила краска, и девушка отвернулась. Алекс кивнул, будто увидел все, что хотел, и откинулся на подушки.
  
   - Послушай, тебе надо сделать перевязку. Я позову медсестру, - тихо сказала Кэм, делая шаг к двери.
  
   - Нет, - остановил ее Алекс. - Никого не хочу видеть.
  
   - Но тебе нужна перевязка, - твердо возразила девушка.
  
   Шарп закатил глаза.
  
   - Я сказал - нет. Какое слово из трех тебе все еще непонятно? - он пристально взглянул на Кэм серыми потемневшими от нарастающего гнева глазами.
  
   Девушка стояла у двери. Шарпу определенно нужно было сменить повязку, но если, невзирая на его протест позвать сестру, вновь будет скандал, а ругаться с ним совершенно не хотелось.
  
   - Хорошо, - кивнула Кэм. - Не хочешь никого здесь видеть - пусть, но повязку сменить необходимо. Ты не будешь возражать, если это сделаю я? - спросила она, подойдя к кровати.
  
   Алекс прищурился, глядя на девушку, и помолчав немного, ответил:
  
   - Хорошо, поизображай немного заботливую нянечку, если тебе это нравится. Только не залечи меня до смерти, я еще жить хочу, - ухмыльнулся Шарп, резко сев и охнув от боли.
  
   Кэм гневно сверкнула глазами, достав вату, бинт и пузырек с антисептиком из выдвижного ящичка стола.
  
   - О, Боже! Ты ведешь себя как капризный ребенок, - пробормотала она и мягко толкнула его обратно на подушки. - Разве это сложно, просто спокойно посидеть?
  
   - Спасибо, - прошептал он и сомкнул веки.
  
   - Не за что.
  
   Она глубоко вздохнула и, не глядя в лицо парню, закатала рукав пропитавшейся кровью белой куртки. Девушка закусила нижнюю губу, стараясь не причинять Алексу лишней боли. Чувство вины и сострадания стиснуло ее сердце. Вдруг испугавшись того, что Шарп заметит ее внутренние терзания и получит новый повод для насмешек и издевательств, она сделала глубокий вдох и, расправив плечи, постаралась придать лицу спокойное равнодушное выражение.
  
   - И долго ты собираешься пялиться на мою руку? По-моему, мое лицо несколько более привлекательно в этом плане, - хмыкнул Алекс.
  
   Кэм на мгновение подняла глаза и взглянула на Шарпа, тот испытывающее смотрел на нее - на лице Алекса играла кривая улыбка. Девушка отвела взгляд и принялась аккуратно снимать пропитанную кровью повязку. Отбросив в сторону влажные бинты, она смочила ватный тампон антисептиком и приложила его к ране, стараясь делать это как можно бережней. Алекс вздрогнул от этого прикосновения, и Кэм резко отдернула руку с тампоном в сторону. Ему больно. В груди что-то заныло, и движимая необъяснимым порывом девушка наклонилась вперед и тихонько подула на рану. Со стороны, наверное, это выглядело смешно и нелепо, но Кэм было все равно, ей хотелось хоть как-то облегчить боль.
  
   Она всегда в детстве дула на разбитые коленки младшего брата. Том часто обдирал их, и Кэм лечила его "боевые ранения". Он визжал и жаловался, что щиплет, и Кэм дула на ссадины. От этих воспоминаний на душе стало удивительно тепло, словно она на миг оказалась дома рядом со своими родными. Картина, которую нарисовало воображение, была на удивление реальной. Казалось, Кэм чувствует запах маминого яблочного пирога, слышит хрипловатый бас отца. На лице девушки заиграла улыбка, но она исчезла так же быстро, как и появилась - девушка вспомнила, где она и кто с ней.
  
   Кэм подняла глаза и посмотрела на Алекса, пытаясь понять, не обидела ли его ее мимолетная улыбка. Лицо молодого человека было, как и прежде бледным и нечитабельным, только всегда холодные, как айсберг, глаза отливали мягким изумрудным светом. Шарп продолжал молча смотреть на нее этим долгим странным взглядом, отчего Кэм застыла, уверенная, что он скажет сейчас что-то особенно гадкое. Алекс моргнул и чуть придвинулся к ней, пристально смотря ей в глаза.
  
   Кэм, завороженная светом изумрудных огоньков, застыла как статуя, не в силах пошевелиться или отвести взгляд. Она ощущала прерывистое дыхание парня на своей коже. Еще один вздох - и по телу Кэм пробежали мурашки. Словно в замедленной съемке она увидела, а затем и почувствовала, как Алекс поднимает руку и протягивает ее к лицу девушки. Тонкие длинные пальцы почти невесомо погладили щеку Кэм, от этого прикосновения у Кэм перехватило дыхание, а лицо вспыхнуло, словно к нему прикасались языки пламени. Все ее чувства обострились в тысячу раз, она чувствовала легкие касания на своей коже, пальцы Алекса немного подрагивали, посылая по телу Кэм маленькие, но весьма ощутимые импульсы какой-то неведомой энергии. Рука Алекса скользнула вниз по шее к ключицам, запутавшись в длинных густых волосах Кэм, и остановилась, теребя непослушную черную прядку. Их лица были так близко друг к другу, что, казалось, еще одно легкое движение и...
  
   ...и Алекс резко отодвинулся от нее.
  

Глава 8.

  
   Она была слишком близко. Пальцы Алекса коснулись ее нежной щеки и не спеша спустились вниз к ключицам - он видел, как Кэм задышала чаще и даже чуть пододвинулась к нему. Странно, что она не презирает его, странно, что она вообще вернулась к нему... Алекс посмотрел на нее немного сонными глазами и моргнул - это все не настоящее. Иллюзия или сон, навеянный ему Морфеем, письмом матери или вечерней порцией обезболивающего. Но эта мысль была настолько далекая и такая неважная по сравнению с теплом ее кожи, с той нежностью, которую он чувствовал в ней и которой уже давно не испытывал сам, что...
  
   И тут едкий, незваный голос прошептал у него в голове: "Ты не должен делать этого, Алекс. Это неправильно. Она не такая, как все твои подружки. И не такая, как Джорджия".
  
   "Но она ответила бы мне. Я могу воспользоваться ею, как захочу".
  
   Алекс придвинулся к девушке еще ближе, чувствуя ее напряжение и что-то похожее на ожидание момента, когда он прикоснется к ней губами.
  
   "Она возненавидит тебя".
  
   Он вздрогнул, но смог отбросить эту мысль.
  
   "И пусть. Будут еще аргументы?"
  
   Голос замолчал, но через секунду продолжил как никогда самодовольно.
  
   "Твоя мать все-таки была права - ты копия Джеймса. Такая же мразь, как и он".
  
   Алекс резко подался назад, заставив девушку отпрыгнуть от него. Он дышал слишком тяжело, и ему понадобилось секунды две, чтобы вернуть себе самообладание. Когда он вновь посмотрел на нее, Кэм все так же сидела на кровати, но ее глаза были опущены, а тонкие пальцы нервно теребили бинт.
  
   - Уходи, - свистящим шепотом бросил он, отвернувшись к окну.
  
   Девушка непонимающе подняла на него испуганный взгляд.
  
   - Но...
  
   - Пошла вон, - на его губах зазмеилась насмешливая жестокая улыбка, не оставившая от того странного нежного чувства и камня на камне.
  
   Кэм распрямила спину, и он увидел, как вспыхнули ее глаза.
  
   - Ты ублюдок, - дрожащим от гнева голосом проговорила она.
  
   Алекс неожиданно лучезарно улыбнулся.
  
   - Все верно, Уотсон, а ты - святоша с маниакальной привязанностью к различного рода епитимьям. Найдешь сломанную игрушку и чинишь-чинишь-чинишь. Не надоело еще? - он насмешливо хмыкнул, ощущая какое-то странное яростное удовольствие от ее потрясенного лица, от ее боли. - Что ты будешь делать, когда я вылечусь, а? Боюсь, твоя жизнь потеряет всякий смысл... К тому, же ты абсолютно права. И мне нравится быть таким, - парень улыбнулся. - Так что вали отсюда с миром.
  
   Алекс видел, как ее глаза засверкали от слез, и усмехнулся. Кэм вскочила с кровати и опрометью кинулась к двери, со стуком захлопнувшейся за ней. Напряженные плечи Шарпа опустились, усталость, тревога за мать и какое-то новое совершенно непонятное отвращение к себе накрыли его с головой. Мне нужна сигарета. Алекс вызвонил медсестру и, апатично наблюдая, как та без особой нежности перевязывает ему руку, неожиданно почувствовал в груди боль. Он отвернулся.
  
   Боль не ушла, даже когда в пачке не осталось ни одной сигареты. Тяжело привалившись к спинке кровати, Алекс прикрыл глаза, вдыхая душный сигаретный дым, заполнивший палату. Он задыхался тут... Ему нужно напиться. И уснуть... или сдохнуть.
  
   Детская с вертолетиком, застрявшим на люстре. Занавески задернуты, но в комнате светло: мягкий желтоватый свет проникает в щелку не плотно закрытой двери. На прикроватном столике рядком стоят парочка упаковок с таблетками, баночки с сиропом и будильник Микки-Маус с черными стрелками-усиками. Неожиданно из-под одеяла выныривает маленькая детская ручка и, высыпав несколько розовых таблеток на ладошку, исчезает. Через несколько секунд раздается чих и приглушенный кашель. Одеяло летит на пол - из-под него вылезает мальчик с взъерошенными завитками черных волос и сверкающими озорными глазами. Он смешно приглаживает смятую пижаму с Винни Пухом и слезает на пол. На вид ему можно дать лет восемь. Не надевая тапок, мальчик выходит из комнаты и идет в прихожую, где горит лампа. На стуле рядом с вешалками, прислонившись спиной к стене, сидит женщина с длинными светлыми прядями волос, волнами стекающими ей на плечи. На столике рядом с ней стоит ваза с белоснежными орхидеями, оттеняющими ее полупрозрачно-нежную хоть и немного бледную кожу. Глаза цвета кофе то и дело обращаются к небольшим наручным часикам, показывающим без десяти час ночи. Желтоватый нечеткий свет лампы, наполнивший комнату тенями, только сильней подчеркивает темные круги под запавшими от измождения глазами. Мальчик подходит к ней и протягивает ладошку с таблетками.
  
   - Мам, а чем мне запить? - звонким голоском спрашивает он.
  
   Женщина вздрагивает и испуганно смотрит на него. Она вскакивает со стула и, нервно оглядываясь на дверь, в замочной скважине которой уже заворочался ключ, пытается увести его обратно в комнату.
  
   - Господи, Алекс, милый, - ее голос ломается, в нем явственно слышатся панические нотки, - зачем ты встал? Я сама тебе принесу воды.
  
   Мальчик смотрит на нее внимательными глазами, и его по-детски пухлое личико приобретает обеспокоенное выражение.
  
   - Мам, что...
  
   Входная дверь с грохотом распахивается, и в прихожую вваливается высокий темноволосый мужчина. Темно-синий костюм помят, верхние пуговицы рубашки расстегнуты, а галстук сбился набок. Он обводит прихожую пьяным не сфокусированным
   взглядом и, заметив испуганно замершую у двери женщину, рычит.
  
   - Ты!..
  
   Женщина вздрагивает и съеживается, как от пощечины, но тут же подталкивает мальчика в спину, торопясь выйти из комнаты. Но мужчина в два прыжка настигает ее и, больно стиснув запястье, разворачивает к себе лицом.
  
   - Почему он сегодня не пошел в секцию? - он тычет пальцем в мальчика, впиваясь в лицо женщины почти безумным взглядом.
  
   - Джеймс... Алекс болеет, у него высокая температура, - оправдываясь, лепечет она.
  
   Мужчина отталкивает ее, неожиданно хватает испуганного мальчика за пижамную куртку и притягивает к себе, дыша алкоголем тому в лицо и изучая его горящим взором. Мальчик кривится в гримасе, но не пытается отодвинуться.
  
   - Ну, конечно, у него температура! - мужчина так же резко отпускает сына и снова разворачивается к женщине. - Это ты! Это все ты со своими богатенькими родственничками! Делаешь из Александра неженку, не способного продержаться на ринге и получаса...
  
   - Но ему всего десять, а его противникам...
  
   - МОЛЧАТЬ! - глаза у мужчины бешено вращаются. Кажется, что еще чуть-чуть и у него случится припадок. - Это... это ты убедила своего папашу записать все на этого сопляка, - с яростью шипит он, кивая головой в сторону от страха вжавшегося в стену мальчика. - И мало того... ты еще забираешь его из секции, строя из него слабака!
  
   Всего секунду звенит страшная тишина, а потом женщина отвечает неожиданно тихим и пугающе спокойным голосом.
  
   - А ты хочешь его угробить на этих занятиях, чтобы все досталось одному тебе.
  
   Раздается звон оплеухи, шум падающего тела и крик мальчика, в ту же секунду бросившегося на отца с кулаками. Мужчина вскрикивает от боли и разворачивается.
  
   - Ах, ты еще и кусаться будешь, недоносок! - разъяренно шипит он, стаскивая мальчика со своей ноги.
  
   Он замахивается и бьет.
  
   - Хватит... Джеймс, пожалуйста! Я прошу... умоляю тебя... Остановись! - женщина хрипит и заходится в рыданиях, пытаясь вырвать сына из рук мужа. Она медленно сползает колени, цепляясь не слушающимися пальцами за его брюки, и утыкается лицом в колени мужчины. Все ее тело дрожит от рыданий, в висках судорожными толчками отчаянно пульсирует кровь.
  
   По подбородку мальчика течет кажущаяся неправдоподобно яркой на бледной коже кровь. Его голова безвольно болтается в такт ударам, глаза закатились, из груди уже не слышится ни единого стона. Женщина бьется в истерике, лежа на полу в ногах у мужа, избивающего их сына. В ее безудержном плаче звучит бессильная ярость и боль. Боль, которой не может быть предела.
  
   Наконец, мужчина стряхивает тело мальчика на пол, которое она подхватывает со всей бережностью. Страх беспощадно давит на нее невыносимой тяжестью, заставляя задыхаться. Ее пальцы дотрагиваются до лба мальчика, женщина судорожно притягивает сына к своей груди - и чувствует нечеткие едва слышные удары маленького сердца. По лбу мужчины катятся капельки пота, вызванного алкоголем и гневом. Его промокшая рубашка прилипла к телу, а на разбитых костяшках пальцев алыми капельками сверкает кровь его сына. Он бросает мрачный взгляд на женщину и, присев на корточки, резко хватает ее подбородок и заставляет поднять голову, смотря в ее залитое слезами лицо.
  
   - Отвези его в госпиталь. Скажешь им, и я точно убью его, - произносит он ледяным ничего не выражающим голосом и, бросив на пол ключи от машины, уходит прочь.
  
   Алекс проснулся резко, словно от удара. Весь в холодном поту, он чувствовал отвращение и тошноту, подступающую к горлу. Желудок завязался в узел, у юноши было ощущение, что его вот-вот вырвет. Он повернулся, закрыв лицо дрожащими ладонями. Алекс видел этот кошмар не в первый раз. Этот сон стал появляться все чаще и чаще, преследуя его после того, как он покинул дом отца, оставив там мать. Он сел в кровати, позволяя холодному свету луны касаться его влажного лица... Если бы рядом был кто-то, кому можно все рассказать... с кем можно поговорить...
  
   Но никого не было. Уже давно. Неожиданно ему вспомнилась черноволосая девушка с карими глазами, на дне которых плескалась нежность... но надежда тут же рассыпалась прахом. Он прогнал ее.
  
   Проржавевшая дверца клетки скрипнула несмазанными петлями и с противным лязгом захлопнулась.
  
Оценка: 5.84*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"