Ульяна Матвеева

     Рассвет

     

     Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

     No Ульяна Матвеева, 2018

     Находясь в нежном юном возрасте, взрослая жизнь представляется красивой сказкой. В руках ощущается неземная сила, а в душе пылает огонь. Но у судьбы свои планы. Часто мы бываем не готовы к ним и теряем себя в водовороте событий, забывая о той самой небывалой силе и мощи в руках, способных стать крыльями. В романе «Рассвет» вы познакомитесь с историей Лизы, которая шагнула во взрослую жизнь и, потеряв самое дорогое, оказалась на ее краю. Но исцеляющая сила любви и творчества творит чудеса.

      16+

     ISBN 978-5-4493-9518-4

     Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

     Оглавление

      Рассвет

      Глава 1

      Глава 2

      Глава 3

      Глава 4

      Глава 5

      Глава 6

      Глава 7

      Глава 8

      Глава 9

      Глава 10

      Глава 11

      Глава 12

      Глава 13

      Глава 14

      Глава 15

      Глава 16

      Глава 17

      Глава 18

      Глава 19

      Глава 20

      Глава 21

      Глава 22

      Глава 23

      Глава 24

      Глава 25

      Глава 26

      Глава 27

      Глава 28

      Глава 29

      Глава 30

      Глава 31

     ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

     Находясь в нежном юном возрасте, взрослая жизнь часто представляется красивой сказкой со множеством распахнутых дверей. В руках ощущается неземная сила, а в душе пылает огонь. Но у судьбы свои планы. Часто мы бываем не готовы к ним и теряем себя в водовороте событий и бесконечном потоке прохожих, забывая о той самой небывалой силе и мощи в руках, способных стать крыльями. В романе «Рассвет» вы познакомитесь с историей Лизы, которая шагнула во взрослую жизнь и, потеряв самое дорогое, оказалась на ее краю. Но исцеляющая сила любви и творчества способна творить чудеса и помогает взлетать, даже когда по независящим от нас обстоятельствам земля уходит из-под ног.

     В этой книге каждый найдет для себя что-то ценное, вспомнит первую любовь, переживет вместе с главными персонажами широкую гамму чувств и эмоций. В ее страницах спрятана житейская мудрость и мой рецепт жизнелюбия.

     Выражаю благодарность всем тем, кто поддерживал меня в моих начинаниях, кто верил в меня и просто был рядом. Я ценю каждое ободряющее слово, каждую улыбку и каждый день, проведенный с вами!

     Каждому читателю я желаю большой и чистой любви, неиссякаемого вдохновения, мудрости в принятии решений и счастья, каждый день и каждую минуту, для каждого свое.

     Ульяна Матвеева,

     9 декабря 2018г.

     Глава 1

     Первые утренние лучи выбились из-за плотных штор и скользнули по спящему лицу Лизы. Она немного поморщила чуть вздернутый носик, усеянный редкими, бледными веснушками, которыми неизменно награждало ее весеннее солнце, лениво потянулась и открыла глаза. Все еще находясь во власти сна, она растерянно обвела взглядом свою небольшую комнату. Напротив широкого окна, прикрытого невесомым тюлем и бархатными шторами цвета морской волны, стояла небольшая кровать, рядом с которой уютно расположился темно-зеленый пушистый ковер, напоминающий сочную летнюю траву. На противоположной стене висела магнитная доска, на которую Лиза любила прикреплять любимые фотографии. Самые дорогие сердцу изображения гордо располагались в самом центре. На одной из них улыбались ее родители, еще до развода, купая маленькую русалочку в детской ванне. Даже несмотря на плохое качество, можно было разглядеть намокшие вещи вокруг стареньких табуреток, на которых стояла ее первая ванночка, и небольшие лужицы воды на полу вокруг них. Рядом с ласковой материнской рукой выглядывала хитрая рожица с прищуренными глазками и беззубой улыбкой. Выше висела фотография, глядя на которую, Лизе до сих пор становилось немножко стыдно. На ней сидела девочка лет пяти и держала в руках кусок булки. В огромных зеленых глазах слезы, в огромном тазу такие же куски булок, еще недавно бывших пасхальными куличами. За несколько минут до этого мгновения, оставшегося навечно на старой фотопленке, на стене и в памяти, Лиза стащила ароматные куличи, только что приготовленные матерью, со стола, сгрызла сладкие разноцветные верхушки и принялась за поиски изюма внутри. Когда ее мама зашла на кухню и увидела, как ее заготовки на завтрашний праздник превратились в хлебные руины, она, изо всех сил пытаясь сохранить серьезность, самым грозным голосом, который только получилось изобразить, крикнула Лизе: «Вот теперь сиди и ешь это!» и ушла в другую комнату за фотоаппаратом. Когда она вернулась, то застала ту самую картину, которая уже далеко не так гордо висела на стене, как первая. Над ней висело маленькое потрепанное фото с учительницей по русскому языку и литературе, сделанное втайне от нее на самый первый телефон, подаренный мамой на день рождения. Лизе хотелось, чтобы Валентина Ивановна, любимая учительница, поддерживающая ее в самых первых творческих порывах, в наивных стихотворениях, в сочинениях и размышлениях о великих творениях художественной литературы, была здесь, в ее комнате, среди всего того, что ее вдохновляло и вызывало улыбку. На фотографиях справа и ниже была серия из прогулок с любимой подругой Машей и ее профессиональным фотоаппаратом, позаимствованным у ее старшего брата. Сразу после школы она со своей семьей переехала в Германию, оставив Лизу отныне без верной спутницы во всех отважных приключениях, вспоминая о которых, можно было скрасить не один зимний вечер. А на этой картинке, аккуратно вырезанной из школьного журнала, была она сама. Чуть ниже был отрывок из статьи со списком лучших учеников школы. Лизе до сих пор было непонятно, за что ее включили в тот список. У нее всегда были проблемы с математикой, и та четверка, которую неуверенно выводил преподаватель, всегда вызывала у нее чувство стыда. Уж лучше бы он рисовал твердую и смелую тройку, чем так. Но она часто принимала участие в школьных спектаклях, аккомпанировала на музыкальных вечерах в актовом зале и побеждала в олимпиадах, и, возможно, поэтому ее имя включили в общий список.

     Рядом с окном стоял изящный торшер, который Лиза любила включать вечерами, сидя на широком деревянном подоконнике с разноцветными подушками и читая произведения зарубежных классиков. За письменным столом стоял высокий книжный шкаф до самого потолка, в котором бережно хранились любимые книги Лизы. Ей нравилось читать и путешествовать каждый вечер в другие страны и другие эпохи, наблюдать за бурными переживаниями главных героев, что контрастировало с ее умеренной, спокойной жизнью. Ей так давно хотелось влюбиться: по-настоящему, как в любимых романах. Но за все эти годы она еще так и не встретила того самого Ральфа де Брикассара или Роберта Мура. Да и парни стеснялись подходить к ней, не считая того лопоухого мальчишку из 7 «Б», который доставал ее на переменах и все свои романтические чувства к ней выражал ударами учебников по голове и всевозможными пакостями. Поэтому в ее нежном девичьем сердце давным-давно наступила весна с ее трепетным ожиданием жарких летних сумерек с поцелуями под первыми звездами над лиловым небом с искрами пламенных закатов, первых признаний и случайных прикосновений сильных мужских рук.

     На почетном месте небольшой, но уютной комнаты Лизы важно стояло черное фортепиано. Она до сих пор помнила в мельчайших подробностях то необыкновенное чувство, когда впервые увидела огромный, как ей тогда показалось, музыкальный инструмент, и то, как несколько мужчин в солдатской униформе несли его на пятый этаж ей, маленькой девочке, подпрыгивающей от восторга. Тогда она впервые окунулась в волшебный мир музыки, старательно тренируясь каждый день до боли в маленьких детских пальчиках. Обучение давалось ей удивительно легко, и уже с восьми лет она бегло исполняла сложные фуги и сонаты, стремясь как можно быстрее освоить технику, чтобы начать сочинять самой. Она всегда мечтала стать композитором. Как ее отец… Они так давно не виделись, что его образ постепенно потускнел в ее памяти, но его тихий, мягкий голос она помнила хорошо. Родители Лизы разошлись, когда девочке было три года, после чего он уехал из города. Лиза скорее чувствовала его, чем знала: она унаследовала от него страсть к музыке и идеальный музыкальный слух, а также повышенную чувствительность и некоторую замкнутость. Из редких встреч с ним она узнала, что они многое чувствуют одинаково и смотрят на мир одними глазами. Но Лиза была сильнее его, о чем она пока не догадывалась. В отличие от отца, девушка имела необычайную жизнестойкость и упорство в достижении целей. Она умела идти против ветра, когда была необходимость, тогда как он сдавался и опускал руки. Ее отец всю жизнь был беден, очень беден; музыка, которой он отдал себя целиком, едва позволяла ему жить и питаться. Лиза видела это, и картина его жизни тайно отпечатывалась в ее подсознании.

     Медленно возвращаясь в реальность, Лиза увидела Ройса, который уже второй час терпеливо наблюдал за спящей хозяйкой. Уловив ее первое движение, песик радостно нырнул к ней в белоснежную постель и лизнул ее в нос. «Ах ты, маленький проказник! — сонно пробормотала девушка, — Кто разрешил скакать по кровати?». Ройс знал, что провинился, но не мог противостоять искушению разбудить ее столь быстрым и приятным образом. К тому же, его так манили деревья в аллее парка у дома, которые необходимо было пометить, и кошки, бесстыдно разгуливающие в окрестностях, которых непременно нужно было спугнуть, по его глубокому убеждению, что он в очередной раз проигнорировал правила приличия. Сладко зевнув, девушка быстро встала с постели и уже через десять минут, надев бледно-желтую широкую футболку и спортивные леггинсы, вела своего длинноухого друга на прогулку.

     Лиза очень любила утренние прогулки. Чтобы взбодриться, они с Ройсом бегали по парку недалеко от дома, наполняя тело бодростью, мысли — свежестью, а душу — гармонией. В такие минуты уединения с природой, ранним утром, когда многие еще спят в душных домах и нежатся в жарких постелях, она чувствовала себя по-настоящему счастливой. Она слышала стук своего сердца, голоса инстинктов, зов крови; она чувствовала себя в родной стихии, уютно и свободно. Ее чуткий слух улавливал причудливую музыку ветра, пения птиц, журчания водоема. В ее подсознании зарождались красивейшие мелодии, рвущиеся на волю, которые стремились быть услышанными. Медовый свет нежной утренней зари придавал оттенки магии простым и привычным местам и действиям. Влажный прохладный воздух на рассвете был наполнен ощущением счастья и предвкушением чего-то очень важного.

     — Догоняй! — весело крикнула Лиза своей собаке, убегая все дальше в парк, в сторону небольшого канала. Ройс, рыжий кокер-спаниель, подбежав к ней, поставил на нее передние лапы, стремясь дотянуться до лица хозяйки, чтобы благодарно лизнуть ее щеку, за то, что она отпустила его с поводка. Лиза присела на корточки и коснулась холодного, мокрого собачьего носа, любовно поглаживая его за ухом. Ей вдруг отчетливо вспомнилась их первая встреча. В один из холодных январских вечеров мама принесла за пазухой маленький комочек цвета свежеиспеченной булочки, как тогда показалось девочке. Впервые увидев его, Лиза зачарованно вглядывалась в его огромные, необычайно выразительные глаза цвета темного шоколада, которые, в свою очередь, с любопытством рассматривали ее. Затем, встряхнув длинными ушами с золотистыми кудряшками, щенок вырвался из рук и деловито начал изучать свой новый дом. Судя по бодро раскачивающемуся хвосту и одобрительному фырканью, оценка была положительной, и песик приступил к своим прямым собачьим обязанностям: пометить территорию, дав понять всем собакам в округе, что это отныне его владения, и выбрать себе место для сна. Выбор длился недолго: из всего многообразия интерьера двухкомнатной квартиры его больше всего удовлетворило старое кресло с коричневой меховой подстилкой в комнате Лизы.

     За эти шесть лет Лиза и Ройс стали лучшими друзьями. В них обоих бурлила энергия, кипела жизнь, жажда приключений и познаний мира. До окончания школы они с матерью и собакой тогда жили в загородном доме у бабушки Лизы. Небольшая дача с огородом и садом располагалась неподалеку с лиственным лесом. Вечерние прогулки в лесу стали их излюбленным занятием, независимо от времени года. Ройс больше любил гулять зимой, т.к. обожал снег. Чем больше было снега, тем больше восторга он выражал по этому поводу. Казалось, для него нет большего удовольствия, чем зарыться носом в снег и, спустя какое-то время, вынырнуть из него, став похожим на снеговика. А Лиза любила лето, в особенности летние вечера, когда все ароматы становились более яркими, насыщенными, а звуки более отчетливыми. Больше всего она любила сидеть на дереве или на крыше, любоваться огненными отблесками заката, слушать хор сверчков и вдыхать теплый аромат влажной земли с примесью дыма от костра где-нибудь неподалеку.

     Немного утомившись от пробежки, Лиза присела на траву и, щурясь от солнечного света, огляделась. Она медленно развязала шнурки от кроссовок, сняла белые носочки и погрузила разгоряченные ступни в пушистую траву с бриллиантовой россыпью утренней росы. Едва не мурлыча от удовольствия, Лиза ловким движением распустила длинные волосы, которые бронзовым водопадом упали на ее тонкие плечи. Улыбаясь, она подставила лицо солнцу, когда вдруг услышала приятный мужской голос где-то за спиной, от чего вздрогнула от неожиданности:

     — Мне всегда казалось, что феи обитают где-то в местах, недоступных для обычного человека. Я удивлен тем, что встретил Вас здесь, среди людей.

     Девушка резко обернулась и увидела высокого темноволосого мужчину, который стоял рядом, облокотившись на березу. Его лицо освещала легкая улыбка, полная искреннего восхищения. Смутившись и покраснев, девушка едва слышно пролепетала:

     — Давно Вы здесь?

     — К сожалению, нет. Знал бы, что встречу Вас, я бы подскочил под первые вопли будильника и собирался, куда быстрее, чем обычно.

     Сердясь на себя за скованность, которая была ее частым спутником, когда происходило что-то важное и интересное, Лиза заглянула в его улыбающиеся глаза. Напряжение понемногу начало угасать, и она улыбнулась ему ответной теплой улыбкой, которую Даниил потом никак не мог забыть. Он шагнул вперед и слегка развернулся так, что солнечный свет больше не мешал рассмотреть его лицо. Не сразу сообразив, что уже довольно долго открыто рассматривает его выразительные глаза под широкими густыми бровями и плотный округлый подбородок с ямочкой, Лиза тихо спросила:

     — А Вам что, трудно вставать по утрам?

     Симпатичный незнакомец развел руками:

     — А кому легко? Хотя, возможно, Вам. Вы вообще не такая как все.

     — Почему Вы так думаете? У меня, как и у всех, две руки, две ноги… Просто я стараюсь ложиться до полуночи, чтобы не пропустить волшебство раннего утра.

     Даниил скользнул взглядом по ее женственным рукам и длинным ножкам, чем немало смутил Лизу. Он тут же уловил ее смущение и несколько ослабил пыл.

     — Ложиться до полуночи… Хм, я уже и не помню, когда я так делал в последний раз. Я слишком сильно привык к ночному режиму. Возможно, тому виной моя работа.

     Лизе хотелось побольше расспросить его про работу, про его жизнь, разузнать о нем как можно больше, но она откровенно растерялась. Даниил вновь взял инициативу в свои руки:

     — А Вы живете где-то неподалеку? Почему-то раньше я Вас здесь не видел.

     Тем временем к Лизе подбежал Ройс и уселся рядом с ее ногой. Даниил последовал его примеру, только сел подальше, спиной к широкому каштановому дереву, хотя при этом очень позавидовал псу.

     — Я… да, за парком, в том белом доме… — она указала в сторону высоких домов, выделяющихся новизной и цветом. — Мы здесь гуляем только по утрам, вечером нас можно встретить чаще всего там, у ручья. Там есть мой любимый обзорный пункт с шикарным видом. «Который мне так хочется тебе показать», — мысленно добавила Лиза.

     Этот незнакомый высокий мужчина излучал такую силу, мужественность, и, вместе с тем, мягкость, что она почувствовала первые нотки влюбленности. Он был старше ее, с виду лет на десять, а то и больше. Лиза понимала, насколько они, должно быть, разные, в силу возраста, пола и прочего, но от него исходило нечто такое, отчего ей почему-то захотелось прижаться к нему. «Как глупо», — пронеслось у нее в мыслях. Она отвела взгляд, чтобы он не прочел в нем то, о чем пока не следует ему знать, и сделала вид, что наблюдает за воркующими голубями. Когда девушка вновь украдкой взглянула на него, то заметила, что и он пристально изучает ее. В те минуты она действительно немного напоминала фею из сказки, а если точнее, юную чародейку. Утренний прохладный воздух одарил ее кожу нежным оттенком чайной розы, добавил сияние и усилил изумрудный оттенок красивых глаз, обрамленных густыми, длинными ресницами, который придавал ей несколько колдовской облик. Ее волнистые каштановые волосы, шелковой шалью укрывающие ее спину, переливались всеми оттенками золота и меди при ярком свете солнца. Даниил остановил взгляд на ее влажных губах и с трудом подавил в себе желание попробовать их на вкус.

     — Вы смущаете меня, — прошептала Лиза.

     — Простите… Я залюбовался. Когда Вы покажете мне то место, о котором говорите?

     — Не сегодня. Мы с мамой уезжаем до субботы.

     — Значит, увидимся в воскресенье?

     Внутри нее, то и дело, взрывались фейерверки чувств и эмоций, но она призвала на помощь все свое самообладание и почти скрыла их от нового знакомого. Почти… Даниил был слишком искушен в общении с женщинами, чтобы не замечать таких эмоций. Ему нравилось ощущать себя виновником яркого румянца на щеках этой прелестной девушки, который она бы не смогла скрыть при всем желании, даже если бы знала о нем. Он чувствовал, что нравится ей, и купался в этих ощущениях, с бесстыдным наслаждением и без капли смущения.

     Когда Лиза кивнула, он спросил:

     — Можно я провожу Вас… тебя.

     Лиза вновь улыбнулась.

     — А как же работа? Если… тебя там потеряют?

     Даниил хмыкнул:

     — Бьюсь об заклад, я приду первым, даже если сделаю вокруг парка еще кругов десять. Да и какое мне дело до них, когда ты рядом?

     Вскоре Лиза почувствовала себя увереннее, и разговор стал свободнее. Они говорили обо всем и ни о чем. Несмотря на разницу в возрасте (как оказалось, Даниил был старше на двенадцать лет), они оба с первых минут знакомства чувствовали невероятное притяжение друг к другу и желание продлить этот момент. Вокруг них носился Ройс, обнюхивая каждый метр, птицы, казалось, соревновались в сладкоголосом пении, а весенний ветер нежно ласкал кожу. Проводив девушку до самого подъезда, Даниил попросил ее номер телефона и нежно попрощался с ней, поцеловав в щеку.

     Весь оставшийся день Лиза мурлыкала себе под нос разные песенки, что приходили на ум. Улыбка ни на миг не слетала с ее лица, глаза светились, а щеки продолжали гореть. Счастье наполняло ее сердце, им хотелось поделиться со всем миром. На глаза ей попалось пианино и, недолго думая, Лиза начала играть. Она начала со знакомых сонат Бетховена из экзаменационной программы, виртуозно перебирая тонкими пальчиками, но внутренний голос заставил ее остановиться… прислушаться к сердцу и… ее руки стали исполнять чудеснейшую мелодию, чистую и прекрасную, до сих пор никем неслыханную. Не дыша от волнения и восторга, девушка понимала, что наступил тот самый долгожданный момент, когда она способна сама создавать музыку — музыку, идущую из глубины души.

     Глава 2

     Даниил жил один, в небольшом, неухоженном коттедже с заброшенным садом. Полгода назад умерла его бабушка, оставив его совершенно одного. Накануне встречи с Лизой, он сидел на старенькой шатающейся табуретке за кухонным столом, заваленным грязной посудой и портящимися продуктами, курил сигареты одну за другой, держа в другой руке шестую бутылку пива, и вдруг им овладело чувство внезапного, тошнотворного отвращения к самому себе. Он попытался перемотать события последних лет, чтобы понять, в какой момент его жизнь пошла под откос. Перед глазами пронеслись годы юности, неудачная женитьба, после которой пошла длинная череда любовных связей. Даниил самодовольно усмехнулся, скривив губы в жалком подобии улыбки, вспомнив внушительный список женщин, которые недвусмысленно сами предлагали ему себя, но тут же ухмылка исчезла с его лица — впервые за последние годы ему стало противно. Он медленно перевел взгляд на свое отражение в зеркале и увидел незнакомца. Оттуда потухшим взглядом на него смотрел уставший, постаревший, неопрятный мужчина средних лет, хотя три недели назад ему исполнилось всего лишь тридцать два. Слегка покачиваясь, Даниил пошел в душевую кабину, включил холодный душ, подставил разгоряченное лицо под освежающую струю воды и ощутил острое желание смыть грязь из жизни, мыслей, сердца, ставшего сухим и жестким. «Как же я ненавижу тебя!», — прорычал он. «Ненавижу…. ненавижу….», — последние слова больше напоминали глухой стон и были почти неслышны из-за стука кулаком об стену. Усилием воли он отыскал в глубинах души чувства, которые когда-то назывались любовью, а теперь стали ядом, текущим по его венам, и, не обращая внимания на боль, вырвал их из сердца, на сей раз с корнями, оставив душевные раны кровоточить. Вся гамма чувств, которую только способен чувствовать мужчина к женщине, начиная с глубочайшей нежности и заканчивая лютой ненавистью, медленно стекали по его загорелой коже вместе с каплями воды. В душе восстанавливался покой, раны стали затягиваться, мозг начал проясняться, но пустота, которую он вдруг почувствовал со всей ясностью, испугала его. Первой мыслью было выпить — выпить столько, чтобы отключиться и уснуть мертвым сном. Даниил вновь посмотрел в зеркало. «Нет, — решительно сказал он себе, сжав челюсти. — Довольно. Я начну все сначала. Завтра начнется другая жизнь».

     Глава 3

     Эти несколько дней показались Лизе вечностью. Она уже начала жалеть о том, так уговаривала маму навестить родных. Несмотря на близость сессии и множество невыученных билетов, время тянулось мучительно долго. Теплыми майскими ночами Лиза подолгу не могла уснуть. Убедившись, что все спят, она накидывала на плечи легкий плащ и ускользала из дома. Каждую ночь на ее мобильный прилетали трогательные сообщения с пожеланиями сладких снов и о желании приблизить их следующую встречу. О каких снах может идти речь после таких волнений от каждой вибрации телефона? Снова и снова она прокручивала в памяти то необыкновенное утро и вызывала в памяти его образ. Она вынуждена была признаться самой себе, что скучает по новому знакомому и думает о нем гораздо чаще, чем хотелось бы. Эти ранее неизвестные эмоции смущали и тревожили ее. С одной стороны, ей страстно хотелось очутиться рядом с ним, прикоснуться к нему, вновь услышать его приятный голос. Но иногда ее настолько сильно охватывало волнение, что хотелось бежать — от него и от себя самой. Лиза чувствовала смятение и неловкость из-за того, что с ней происходило. Что-то пугало ее, но что — этого она не могла понять. С приближением воскресенья, на которое у нее было назначено свидание, она становилась все более беспокойной и раздражительной. Лишь занятия музыкой способны была несколько умерить ее пыл, и при этом она играла так эмоционально, с таким усердием, что учителя были в восторге.

     Совершенно иначе дни протекали для Даниила. Он, казалось, наслаждался каждым мгновением. После работы он, несмотря на утомленность, принимался за работу в саду: вырывал сорняки, постригал кусты, сажал новые цветы и деревья. Неожиданно его стало привлекать общение с природой, и теперь, вместо привычных многочасовых засиживаний у компьютера, Даниил предпочитал наведение порядка в доме и собственной жизни. Некогда привычные и надоевшие занятия приобрели в его глазах интерес. Даниил вновь увлекся столярным делом, как когда-то в юности, а в пятницу утром, задолго до начала рабочего дня, ему страсть как захотелось поплавать в реке, о существовании которой он как-то позабыл. Время от времени он вспоминал ту необыкновенную девушку, которую встретил в парке. Ее колдовские глаза, по-детски наивные и чистые, как горный хрусталь, вызывали в нем приятное тепло. Ему почему-то хотелось опекать ее, заботиться и оберегать от всего мира, укрыть собой ее чистоту и хрупкость, чтобы сохранить в первозданном виде. Никогда ранее он не испытывал подобных чувств. Его бывшая жена пленила его отнюдь не чистотой и наивностью, напротив, она была искусной обольстительницей, тонко разбирающейся в мужской психологии. Она точно знала, что нужно делать, знала, как нужно смотреть на мужчин, какие нотки должны звучать в голосе, как прикоснуться, чтобы жертва потеряла над собой контроль. До встречи с ней Даниил был решительным, самостоятельным и мужественным мужчиной; с ней же он стал мягким, как воск, и напоминал самому себе главного героя из сопливых мелодрам. Она с легкостью манипулировала им, мало задумываясь о последствиях, в основном, ради сиюминутных потребностей. Растоптав его чувства острым каблучком, она переступила через него в поисках нового увлечения. Из поля битвы Даниил выполз раненным, уставшим и сломанным, и пустился во все тяжкие: беспробудно пьянствовал, ввязывался во все уличные драки, запутывался в случайных связях с женщинами. Казалось, в нем навсегда угас вкус к жизни, но после встречи с Лизой он снова ощутил себя живым. Подумать только, всего каких-то несколько минут общения с ней наполнило его забытым чувством тепла и уюта!

     Все то время после встречи с ней Даниил тщательно продумывал план проведения воскресного свидания. С одной стороны, ему хотелось, чтобы встреча прошла в непринужденной обстановке, с другой — чтобы это свидание запомнилось девушке на всю жизнь и походило на отрывок из красивого любовного романа. В конце концов он решил увезти Лизу в горы, на цветочную поляну у ручья и устроить там небольшой пикник. Погода обещала быть ясной, что лишний раз убеждало его в своем решении.

     И в самом деле, день выдался на редкость теплым, а на безоблачном небе ярко светило солнце. Надев новую белую рубашку с коротким рукавом и джинсы, Даниил сел за руль своего Ниссана и, нетерпеливо барабаня пальцами по рулю и весело подпевая все песни, звучащие по радио, направился к дому той, о ком уже не мог не думать. Время от времени на его губах играла глупая, растерянная улыбка, но, поймав себя на этом, Даниил рассердился на самого себя и постарался взять себя в руки, приняв самый небрежный и невозмутимый вид. «Невероятно, — проносилось в его голове, — как возможно, что всего одна встреча с молоденькой девушкой превратила меня во влюбленного дурака? Еще немного, и я начну петь серенады под ее окнами…». И вот знакомый поворот, тропинка, ведущая к ее дому… И вдалеке тоненькая фигурка в простом летнем сарафане, с копной золотисто-каштановых локонов, «как воплощение свежего весеннего ветерка, наполненного ароматами сирени и ландышей», — подумал Даниил, зачарованно наблюдая за приближающейся Лизой.

     — Здравствуй! — с нежностью вымолвил он. Ему хотелось сжать ее в своих объятиях и осыпать поцелуями это милое личико, зарыться в мягких волосах и забыть обо всем на свете. Но он побоялся напугать ее и поэтому ограничился легким поцелуем ее руки.

     — Привет! — весело ответила Лиза. — Прости, пожалуйста, я такая копуша! Как я могу загладить свою вину за опоздание?

     — Ммм… дай подумать… Ты пообещаешь мне, что на следующем нашем свидании ты наденешь широкие брюки и блузку из бабушкиного сундука, соберешь волосы и спрячешь их под банданой. Хотя… — продолжал он под звонкий смех Лизы, — меня не спасет и это. Ты даже в мешках из-под картошки будешь обворожительной.

     — И снова ты смущаешь меня. Что, если я привыкну к комплиментам и начну задирать нос?

     — Не начнешь, — тихо сказал Даниил.

     — Да, ты прав, — кивнула Лиза. — Ну что, пошли к реке?

     Даниил слегка приобнял ее и ответил:

     — Позже. Сначала я хочу показать тебе свои любимые места. Не возражаешь?

     Они обменялись улыбками, и сели в Ниссан. Внутри салона приятно пахло сандалом и кожей. Даниил включил кондиционер, но Лиза предпочла открыть окна. Она так любила, когда ветер играл с ее волосами, что не могла устоять перед соблазном «проехаться с ветерком». Тем более, сейчас, когда в ее жизни происходили такие важные события, от которых голова шла кругом. Легкий сквозняк немного проветрил бы горячую голову, а заодно немного умерил бы волнение, раздирающее Лизу на части.

     — А как же прическа? — усмехнулся Даниил. Прищурив один глаз, Лиза многозначительно посмотрела на него, дав понять, что такие мелочи ее совершенно не интересуют. Даниил приподнял бровь и зачарованно уставился на нее. «Пожалуй, таких я еще не встречал», — подумал он, а вслух спросил, открывая бардачок, где лежало несколько CD-дисков:

     — Какую музыку ты предпочитаешь?

     — Ту, что затрагивает чувства, — серьезно ответила Лиза.

     — Тогда я, кажется, знаю, что тебе понравится, — и с этими словами он вытащил нижний диск с надписью «Giovanni Marradi» и вложил его в магнитолу. На его лице возникла легкая улыбка, как только он услышал первые аккорды. По салону мягко разливались чарующие звуки музыки, когда Лиза встрепенулась и перевела восторженный взгляд на Даниила.

     — Как красиво! Не подумала бы, что ты слушаешь такое.

     Даниил повернулся к ней и приподнял правую бровь:

     — Я бы и сам не подумал, что я слушаю такое. И мне, черт возьми, нравится!

     И, заметив удивленный взгляд Лизы, добавил:

     — Этот диск мне подарила сводная сестра, надеясь, что я, наконец, начну слушать «нормальную музыку, а не этот ужас», как она выразилась. Но до сегодняшнего дня она мне не нравилась… — Даниил пожал плечами.

     За окнами все быстрее мелькали высокие небоскребы, сливаясь в одну серо-голубую массу. Лизе не терпелось скорее выехать за город. Там она чувствовала себя гораздо комфортнее. Старательно разглаживая складки на сарафане, она продолжила разговор:

     — И что же за «ужас» ты слушаешь?

     Даниил остановил машину на светофоре, положил свою горячую руку на изящную маленькую руку своей спутницы. От этого прикосновения их обоих пронзили токи, разливаясь горячей волной по телу. Несколько секунд Даниил молчал, поражаясь собственной реакции на столь безобидное действие. Затем встретился глазами с Лизой и, с трудом вспомнив ее вопрос, уклончиво ответил:

     — Да неважно. Это было в прошлом. Теперь все будет иначе.

     Светофор загорелся зеленым светом, и Даниил переместил руку на рычаг управления.

     — Куда мы едем? — полюбопытствовала Лиза. С тех пор, как они с матерью переехали в столицу, она мало где бывала. Вечерами она часто прогуливалась по городу, уносимая потоком случайных прохожих, чужих и неприветливых. Случалось, однако, стать свидетелем проявления настоящих чувств, наблюдая за тем, как взрослый, суровый с виду мужчина средних лет с жесткой щетиной и сердитым взглядом вдруг преображается, беря на руки маленькую дочь, и начинает светиться от нежности; как одинокая дама, чопорно прогуливающаяся по парку, вдруг садится на корточки рядом с бродячей собакой и ласково треплет его за ухо, бормоча что-то доброе и ободряющее. Бывает и напротив, когда донельзя влюбленные с виду друг в друга парочки долго и страстно прощаются, но, едва поворачивают за угол, как их одухотворенные лица превращаются в равнодушно-презрительные. В такие моменты Лизе почему-то становилось очень грустно.

     Ей интересно было наблюдать за всеми этими удивительными метаморфозами, но понять причин, их вызывавших, Лизе никак не удавалось, сколько бы она не старалась. Все ее эмоции всегда легко угадывались по ее хорошенькому личику. Она никогда не утруждала себя поиском масок для достижения той или иной цели. Если человек ей не нравился, она просто старалась избегать его. Если же она кого-то любила, то любила горячо и страстно. Чувствам она отдавалась полностью, что порой очень мешало, но Лиза не могла иначе. Ей хотелось подарить любимому человеку все, что у нее есть, всю себя. Притворяться, что любишь и улыбаться тому, кого едва переносишь, — это было для нее чуждо и непостижимо.

     В то время, как Даниил внимательно следил за дорогой и, как казалось, не замечал ее, Лиза украдкой любовалась его профилем. Пользуясь моментом, она мысленно отрисовывала его портрет в сердце, чтобы долгими бессонными ночами он всегда был с ней. Каждую минуту, проведенную с ним, она старалась запомнить во всех деталях, во всех ее красках, позабыв о бдительности. Даниил повернулся к ней и застал врасплох. Вокруг его глаз серо-карего цвета с золотистыми искорками появились лукавые морщинки, придавая мужественному лицу мягкое очарование.

     Даниил, немного обдумав, говорить ли Лизе правду или сделать ей небольшой сюрприз, решил ответить нейтрально:

     — Доверься мне.

     Всего два слова. Два простых слова, которые мы так часто говорим друг другу. Но сколько в них смысла, сколько чувств! От них веет заботой и нежностью. Слова, от которых все душевные терзания исчезают в один миг, и на душе становится уютно и спокойно. В такие моменты понимаешь, что ты не один. Что есть рядом кто-то, кто готов защитить тебя, взять на себя ответственность за все, что будет с тобой происходить.

     Наверное, в таких случаях принято не отвечать. Но Лизе захотелось ответить:

     — Я доверяю тебе.

     И это было правдой. Она знала этого человека всего несколько дней, и это была всего лишь вторая их встреча, но, вопреки здравому смыслу, она доверяла ему так же сильно, как доверяла своей матери. Створки ее души раскрылись ему, как по утрам бутон цветка открывается солнцу, впуская в себя его лучи. Даниил почувствовал это и вновь ощутил прилив давно позабытого тепла где-то в самых потаенных уголках его сердца. Заметив приближающийся к ним супермаркет, Даниил остановил автомобиль на обочине.

     — Я на минутку. Подожди, пожалуйста! — и поцеловал ее бархатистую щеку, рядом с так манящими его губами.

     За несколько минут отсутствия Даниила Лиза успела расчесать свои длинные волосы и собрать их в небрежный пучок. Пара тонких прядей, выбившихся из прически, добавляли ее образу женственности, привлекая внимание к длинной шее и хрупким плечам. Лиза бесстрастно поглядела на свое отражение и заметила, что ее губы немного обветрились. Нанося на них капельку блеска, который очень кстати был обнаружен в сумочке, она поймала себя на мысли, что ей вовсе не все равно, как она выглядит, когда рядом Даниил. Ей очень хотелось нравиться ему, восхищать его. Это было настолько новое и странное для нее ощущение, что она рассмеялась. Еще немного, и она начнет пользоваться декоративной косметикой и носить шпильки! Лиза представила себя сногсшибательной красоткой с накладными ресницами и алыми губами, неуклюже раскачивающейся на высоких каблуках, вечно одергивающей вниз мини-юбку, и еще больше развеселилась. Как раз в этот момент вернулся Даниил с полным пакетом всех видов мороженого и парой бутылок с минеральной водой.

     — Я вижу, тебе тут не скучно, — сказал он с полуулыбкой, садясь в салон. — Что тебя так развеселило?

     Лиза приподняла край пакета и ахнула.

     — Уж не в Африку ли мы едем, чтобы накормить голодных детишек?

     Заметив в ее глазах пляшущих озорных бесят, он ответил в том же шутливом тоне:

     — Не угадала. Просто я сбил голубой вертолет волшебника, везущего полтонны эскимо для какого-то там именинника…

     Даниил насладился звонким смехом Лизы и сказал, на сей раз серьезно:

     — Я не знал, какое мороженное ты любишь, и решил взять все.

     Лиза поддалась порыву и обняла его. Так странно… Никогда раньше она не обнимала мужчин, кроме отца и деда. Но те были не в счет, они ведь свои, родные. От скуки она иногда размышляла, какого это: обнимать мужчину, который тебе нравится? А, оказалось, то же самое, те же ощущения уюта и чего-то очень родного и близкого.

     — Я искренне надеюсь, что нам не попадется по пути какой-нибудь ювелирный магазин! Не стоило, правда… Но мне очень приятно…

     Ее порозовевшее лицо было так близко к Даниилу. Опасно близко. Настолько, что он нарушил свое намерение сделать их первый поцелуй незабываемым где-нибудь на берегу горной реки или на снежных вершинах гор. Забыв обо всем, он притянул Лизу для долгого, требовательного поцелуя. Все те робкие первые чувства, нежные и боязливые, что так старательно молчат внутри нас в томительном ожидании подходящего случая, вырвались на свободу и закружились вихрем, ликуя и унося за собой сомнения и страхи. «Люблю, люблю, люблю его!» — звучало у нее в мыслях, и под этот аккомпанемент, очертя голову, она бросилась в пучину собственных страстей, ни на миг не останавливаясь для размышлений. Когда Лиза, наконец, призвала на помощь все силы, чтобы вернуть самообладание, она слегка отстранилась и заглянула в его глаза в поисках ответов на мучивший ее вопрос: что она для него? Но когда она увидела пламя страсти, которое бушевало в его потемневших глазах, ей стало не по себе. Перед ней сидел голодный тигр, для которого она была сочным бифштексом. Он явно желал продолжения, к которому она была еще совершенно не готова, несмотря на то, что тело просило его объятий.

     — Мороженое растает, — нерешительно сказала Лиза первое, что пришло в голову.

     Даниил внимательно посмотрел на нее. Его дыхание понемногу восстанавливалось, разум начинал проясняться. Что же он делает? Стоило ей оказаться на опасно близком расстоянии, как его обещания самому себе быть внимательным и нежным с ней превратились в прах, и желание взяло верх над силой воли. Но эта девушка определенно захватила власть над ним, а это ему уже совершенно не нравилось. Довольно было одной такой, которая, к счастью, давным-давно ушла из его жизни. Чтобы немного сгладить обстановку, он спросил:

     — Расскажи мне о себе? Мне хочется узнать тебя как можно больше.

     Как часто за последнее время она слышала этот вопрос. Все одноклассники, сокурсники, преподаватели и даже самые малознакомые люди. Лиза успела понять, что, задавая этот вопрос, люди часто не ждут от нее искреннего ответа. Да и, по сути, им все равно, кто она и какая. Этот вопрос относится к разряду вежливых, его принято задавать при знакомстве, и редко кто действительно желает подробного рассказа. А вот краткая информация в виде досье всех вполне устраивает. Лиза слегка замешкалась. Но ведь Даниил не такой, как остальные, или же ей просто так показалось? Что, если она покажется ему глупой влюбленной девчонкой, которая тараторит без остановки о себе, лишь бы произвести впечатление? Она решила не рисковать:

     — Мне скоро исполнится двадцать, живу с мамой и Ройсом (это моя собака), учусь в государственном университете на экономическом факультете…

     Она внезапно остановилась и чуть заметно поморщилась. Это не прошло мимо пристального взгляда Даниила, и он осторожно спросил:

     — Но ведь это не твое, верно?

     Лиза кивнула.

     — И еще мне кажется, что это не то, что ты хотела бы мне о себе рассказать, — он чуть помедлил. — Мне правда очень интересно.

     Лиза внимательно посмотрела на Даниила, затем перевела взгляд куда-то вдаль, на горизонт.

     — Я это я. Я люблю рассветы и закаты, люблю тепло летних вечеров и свежесть утренней росы. Люблю музыку и иногда, прогуливаясь в одиночестве, мне ее напевает ветер. Люблю природу, люблю животных, причем, всех! — Лиза засмеялась. — Раньше я чуть ли не каждую неделю часто приносила домой бездомных щенков и котят, а потом мы с мамой по несколько дней искали им новых хозяев…

     Она снова украдкой взглянула на Даниила и увидела все тот же пристальный, серьезный взгляд. Похоже, ему действительно интересно.

     — Еще я обожаю танцевать. Почему-то, когда я одна и уверена, что никто за мной не наблюдает, у меня все получается, а стоит только кому-то на меня посмотреть, как ноги путаются, руки деревенеют и выходит танец оловянного солдатика

     — Продолжай, — тихо попросил Даниил, все больше ею очаровываясь.

     — Эм… еще я в детстве не слезала с крыш, особенно вечерами. Там, где я жила, было несколько заброшенных домов, и на некоторые из них было довольно-таки удобно взбираться. Особенно здорово было наблюдать оттуда за тем, как заходит солнце. Если бы у меня под рукой были краски и холст, я бы непременно каждый вечер создавала новый шедевр. Часто соседи жгли по вечерам листву или просто жарили шашлыки. И вот сидишь на крыше, укутавшись теплым флисовым пледом, потягиваешь носом все эти ароматы и наблюдаешь за тем, как невидимый художник щедро разливает свои краски по небесному холсту и размазывает их мастихином. А внизу люди, уставшие после жаркого дня, медленно покачиваются на качелях, смеются и что-то рассказывают друг другу. Возможно, они сами не замечают, как они счастливы, скорее всего, они чувствуют лишь усталость и желание скорее лечь спать, но мне, с моих тайных пунктов, было это видно. И я тоже была счастлива. Да, в общем-то, и сейчас я счастлива…

     — Но ты очень скучаешь по этим временам и этим местам, верно?

     — Верно… — согласилась Лиза, приятно удивленная тем, как Даниил понимает ее. — Мы переехали, когда мне было одиннадцать. Этот город сразу показался мне очень серым и каким-то бездушным. Здесь людям некогда замечать жизнь, они заняты в основном лишь тем, чтобы зарабатывать деньги и нарабатывать связи, чтобы опять же, зарабатывать деньги. Я очень надеюсь, что ошибаюсь, но первое впечатление было таким, и с тех пор оно не слишком изменилось. Но стоит им уехать за город, как в них снова оживают дети, которые с любопытством и восторгом глазеют на этот мир, будто видят его впервые. Мне очень не хватает этой искренности и живости. Даже с подругами мне редко удается поговорить по душам, все как-то очень поверхностно. Ты, наверное, не понимаешь меня, — Лиза облокотилась подбородком на ладонь и искоса посмотрела на собеседника, который не отрывал от нее глаз.

     — Ошибаешься. Прекрасно понимаю, — сказал он. В нем пробуждались забытые детские воспоминания, его мальчишеская беспечность и жажда жизни. А вместе с тем и влюбленность в эту необычайно красивую, умную, милую и настоящую девушку. Ему вдруг тоже захотелось открыться ей, что было так ему несвойственно, и он продолжил:

     — Мне тоже душно в этом городе. Если бы не работа, я, пожалуй, переехал бы в загородный дом моих родителей. Как-нибудь я обязательно покажу тебе его. Жаль только, что не смогу познакомить с семьей. Меня воспитывала бабушка. К сожалению, она не дожила до того момента, когда в моей жизни появилась ты. А родители мои живут слишком далеко отсюда.

     Он снова завел машину и тронулся в путь. По дороге он рассказал Лизе некоторые приятные воспоминания из детства, с теплотой вспоминал бабушку и объяснил причину, по которой он практически не общался с родителями. За разговорами время пролетело незаметно, и вот уже показался выезд из города, а за ним начиналась горная местность. Пришлось сбавить скорость, чтобы не взлетать на каждой кочке, которыми была усеяна дорога в тех краях, которая к тому же извивалась серпантином и уходила все ближе к лазурным небесам. Лиза попросила открыть все окна, чтобы насладиться чистейшим озоновым воздухом, от избытка которого у нее слегка закружилась голова. Все дальше от них оставались порванные цепи мегаполиса, который ревниво глядел им вслед, зажигая свои первые тусклые фонари.

     — Во сколько тебе нужно быть дома? — вдруг спросил Даниил.

     Вопрос застал Лизу врасплох. Она еще не рассказывала матери о нем и о том, куда направляется. Почему-то она испытывала странный стыд перед ней, словно стыдилась того, что она уже не та маленькая беззаботная девчонка, у которой в мыслях порхают бабочки. Незаметно для нее и для себя самой, она выросла и вот уже нерешительно стоит на пороге взрослой жизни, которая гостеприимно распахнула перед ней двери и обещает все, что только пожелает ее юная гостья. В детстве, когда ей было лет восемь, она часто представляла себе свою будущую жизнь. Казалось, что сейчас это еще не жизнь, а всего лишь подготовка к ней, а самое интересное начнется потом. Это сейчас пока все непонятно и туманно, а во взрослой жизни будет все совершенно иначе. Все двери вдруг слетят с петель, стены и барьеры разрушатся, руки обретут небывалую силу и создадут все, что только пожелает душа. И вот рядом с ней сидит тот, кто подаст ей крепкую руку и поможет сделать первый, самый трудный шаг. С ним ей ни капельки не страшно. Лиза была уверена, что он — именно тот, кто проживет с ней всю жизнь, наполненную любовью, счастьем и творчеством, без которого она уже не видела себя в будущем. Вкусив первый сладкий плод своих музыкальных стараний, ей хотелось вырастить собственную целую яблоню, которая защитит ее от жажды или холодного ветра.

     Все еще обдумывая ответ, Лиза тихо промолвила:

     — Я еще не решила.

     Даниил догадался о причине ее смятения и спросил прямо:

     — Твоя мама знает обо мне?

     Лиза покачала головой.

     «Что ж, — подумал Даниил, — может, оно и к лучшему. Вряд ли она обрадуется, когда узнает, что я далеко не принц на белом коне, а зрелый мужчина, потрепанный жизнью и со своими тараканами. К тому же… я ведь не жених ей, в конце концов». Его мысли хотели было коснуться темы характера их отношений, как он заметил ту самую тропинку справа, которую искал.

     — Приехали, — улыбнулся Даниил. — Пойдем?

     Солнце уже начинало готовиться ко сну и лениво глядело на них из-за розовых облаков. Даниил взял Лизу за руку и повел туда, где танцующие полонез ивы расступились в изящном поклоне, приглашая войти. Перед ее взором возникла поляна, окруженная цветущими дикими вишнями и барбарисом. Среди высокой травы, почти потерявшей свой малахитовый оттенок в бронзовой мантии уходящего дня, прятались бархатцы, лаванда, первоцвет и первые маки. Даниил повернулся было в сторону машины, чтобы принести палатку, складные стулья и столик, как почувствовал крепкие объятия и горячее дыхание в области шеи.

     — Спасибо! Если бы ты только знал, как мне здесь нравится!

     Он положил свои руки на ее ладони, практически полностью закрыв их. За эти пару мгновений она незаметно заполнила собой ту пустоту, что так испугала его, как только он попрощался с прошлым, и свила там уютное гнездышко.

     — А я? Я нравлюсь тебе? — спросил Даниил, повернув к ней голову в полоборота.

     Громкие и неосторожные признания чуть было не сорвались с ее губ, но в последний момент Лизе удалось сдержаться. Пока рано говорить о любви.

     — Очень, — послышался шепот. Она не решилась задать ему тот же вопрос. Да и к чему он? Лиза и так прекрасно знала, что ее чувства взаимны.

     Увидев палатку, она растерялась. Даниил явно рассчитывал провести ночь здесь, на природе, оттого и задал тот вопрос, чтобы уточнить это.

     — Боюсь, что я не смогу провести здесь всю ночь. Мама потеряет меня, к тому же я ведь ничего не брала с собой! — произнеся это, Лиза ощутила еще более горькое разочарование, чем Даниил. Разве не об этом она мечтала с момента их первой встречи?

     — Если передумаешь, у меня есть все необходимое. Как насчет шашлыков?

     В то время, как Даниил собирал мангал, Лизе прилетело сообщение от матери: «Не теряй. Отвезла Ройса к бабушке на дачу, там и переночую». Где-то внутри, примерно на границе владений стыда и желания, защекотало. Она могла остаться здесь до утра без риска лишних волнений мамы. Если она согласится, то ее нескоро отпустит стыд перед ней. Если откажется, то никогда себе не простит того, что так легко отказалась от волшебной ночи рядом с любимым человеком.

     Лиза предпочла стульям и столам обычный плед на траве. На него она перенесла из корзины пару салатов, фрукты, лепешку и напитки. Оставалось дождаться только готовности мяса. Она подошла к Даниилу, который задумчиво стоял рядом с тлеющими углями на клочке выжженной земли совсем близко к горному ручью, и взяла его за руку.

     — Я могу остаться до утра. Если хочешь.

     Его брови взлетели вверх. Даниил не ожидал от нее такой смелости и сейчас стоял в полном изумлении и восхищении.

     — Ты настолько сильно доверяешь мне?

     — Именно, — кивнула Лиза.

     Она надела его теплый свитер и теплые походные штаны. Несмотря на его уговоры, она так и не стала надевать шерстяные носки и до самой ночи оставалась босиком. Когда он сам почувствовал, как стало заметно прохладнее с уходом солнца, Даниил пригрозил отшлепать ее, если она не наденет носки с кроссовками, которые он купил специально для нее еще вчера. Наказание было весьма сомнительным, но Лиза и сама начала замерзать, поэтому послушно выполнила все указания, приложив в конце руку к голове со словами: «Есть, товарищ командир!», от чего ей пришлось потом удирать в великоватых ей кроссовках в сливочном свете луны, тщетно уворачиваясь от щекотки.

     — Эх, еще бы гитару сюда. Только я не умею пока на ней играть, — сказала Лиза, завороженно наблюдая за первыми языками пламени костра из сухих веток.

     — Точно! Я же взял гитару! — воскликнул Даниил и принес из машины старую коричневую гитару. Немного настроив ее, он уселся поудобнее и в ночной тишине зазвучали аккорды. Он играл и улыбался Лизе, затем запел, слегка фальшивя, но от души:

     Мой друг, художник и поэт, в дождливый вечер на стекле

     Мою любовь нарисовал, открыв мне чудо на земле.

     Сидел я молча у окна и наслаждался тишиной,

     Моя любовь с тех пор всегда была со мной….

     Внезапно он остановился и нахмурился.

     — Хотя нет, эта песня не подходит, — и заметив, как помрачнело лицо его прелестной спутницы, решил пояснить: — Там грустный конец. И не про меня.

     Его пальцы начали подбирать другую мелодию. Вспомнив начало, он запел, на сей раз чисто и красиво:

     I lose control because of you babe,

     I lose control when you look at me like this…

     There’s something in your eyes that it saying tonight:

     I’m not a child anymore, life has opened the door

     To a new exciting life…

     I lose control when I’m close to you babe,

     I lose control don’t look at me like this…

     There’s something in your eyes is this love of first sight?

     Like a flower that grows, life just wants you to know

     All the secrets of life…

     Лиза ловила каждое его слово и каждое мгновение этой звездной ночи, окутанной магией. Ее чувства, как снежный ком, неслись с горных вершин, не оставляя ни малейшего шанса на то, чтобы их можно было остановить. С каждой минутой она влюблялась в него все сильнее и даже не пыталась противиться этому.

     — Чья это песня?

     — Моя, — подмигнул Даниил. — Я же ее пел, хоть и фальшивил немного.

     Лиза расплылась в улыбке:

     — Это да… Но мне хотелось бы ее потом найти и сохранить в телефоне.

     — Я напишу тебе название. Это Scorpions, пожалуй, лучшая группа моей молодости. Они всегда понимали меня.

     — Тогда я не понимаю, почему твоя сестра назвала это «ужасом»…

     — Нет, она имела в виду другое. Я довольно редко слушаю их песни, но, когда они все же звучат, внутри все оживает и эмоции начинают брать верх. Поэтому стараюсь лишний раз их не включать.

     — А ты боишься потерять над собой контроль? — серьезно спросила Лиза.

     Даниил хотел уклониться от ответа, но, посмотрев на Лизу, ответил:

     — Боюсь.

     Она промолчала. Лиза не хотела бродить по его личным владениям, в которые, по всей видимости, он пока не собирался ее впускать. Что ж, она подождет. Подождет до того момента, когда ему захочется поделиться с ней всем, даже прошлым, когда он доверится ей так же сильно, как и она ему.

     Доиграв до конца, Даниил притих, вслушиваясь в тишину. Умолк и сверчковый бэк-вокал. Лишь горная река продолжала свою успокаивающую мелодию, извлекая звуки из круглых камней, встречающихся на пути.

     — Поразительно, — наконец, сказал он, — как же я отвык от тишины. Даже когда я остаюсь один на один с самим собой, руки тянутся включить радио или телевизор — что угодно, лишь бы фоновый шум не умолкал. Я боялся остаться в тишине, но, оказалось, бояться нечего. То ли все мои демоны пугливо разлетелись при виде тебя, то ли просто уснули под мои гитарные бренчания… Но сейчас мне так хорошо, как никогда. И все благодаря тебе.

     Он собственноручно снял с себя остатки самоуверенной маски успешного мужчины, на которую Лиза давным-давно перестала обращать внимание, и предстал перед ней в своей душевной наготе. Возможно, тому виной разлившиеся по земле ночные чернила — те самые «чернила правды», в чудодейственных испарениях которых отбрасываются в сторону сомнения, запреты и ширмы. Разум сладко засыпает, и к власти приходит наше настоящее Я, которое мы так часто боимся показать другим, бережно храня его годами под множеством слоев. С каждой новой раной этих слоев становится все больше, и со временем они твердеют, становясь все больше похожими на панцирь. В нем мы чувствуем себя под защитой, в тепле и уюте, но туда почти не проникают лучи солнца, которые так жизненно необходимы той самой крохотной, столь уязвимой части наших существ. Даниил собственноручно создал вокруг себя настолько крепкий панцирь, что внутренний беззаботный мальчишка, который всегда жил внутри него, ослабел и больше не мог кричать и просить о свободе. И вот теперь Даниил приоткрыл дверцу и впустил в себя свет, льющийся от его прелестной спутницы, который мгновенно осветил и преобразил его темницу. Жизнь перестала быть просто дорогой, по которой нам нужно пройти. В ней появилось множество новых разветвлений и дверей в неизведанное. Из пройденного отрезка пути ушла грозно нависшая туча, превратившись в белоснежное облако. Рядом с ней Даниилу становилось необычайно легко. Он отложил гитару и придвинулся к зачарованно глядевшей на нее Лизе.

     — Замерзла? — нахмурился он, заметив ее холодные пальцы.

     — Не обращай внимания, они у меня пожизненно холодные, — смущенно улыбнулась Лиза. Она хотела погладить его по щеке, но боялась заморозить ими.

     — Тогда я пожизненно буду их тебе греть, — сказал Даниил, пряча ее руки под свою рубашку. Оба они вздрогнули от прикосновения к его телу. И засмеялись. Как дети.

     Рыжие огни от догорающего костра весело плясали в глубине ее глаз. Он заметил это… как и то, что ее истинная красота начинает проявляться только сейчас. У Лизы была очень привлекательная внешность. Она удивительным образом сочетала в себе и холодную, аристократическую красоту, и какое-то экзотическое очарование. В ней не было ни одной стандартной черты лица, но в целом они составляли очень гармоничный облик редкой красавицы. А сегодня Даниил заглянул в ее сердце. И влюбился в нее раз и навсегда.

     — Когда-нибудь я отвезу тебя туда, — Даниил указал на один из горных силуэтов. — Оттуда весь наш город виден, как на ладони. Вид потрясающий, особенно ночью. А еще научу рафтингу. Это не так страшно, как кажется. И сноуборду… А на лыжах ты каталась уже? Что? Что смешного? — спросил Даниил, с трудом сохраняя серьезность до тех пор, пока Лиза не ответила:

     — А как же… Такое не забывается! Главное, уметь тормозить… как выяснилось, — Лиза вновь рассмеялась и поделилась с ним рассказом о том, как они с Машей, будучи подростками, поспорили с одноклассниками на мороженое, что смогут прокатиться на взрослых лыжах всю трассу и ни разу не упасть. В итоге, за их виртуозными пируэтами на лыжной трассе вплоть до остановки в сугробе следила не одна сотня зрителей, благодаря одному продвинутому однокласснику, снявшему и выложившему видеоролик в интернет.

     — Пойдем… — он взял ее за руку и повел в палатку, — я расскажу тебе одну страшную сказку на ночь о том, как один лихой паренек однажды открыл для себя сноуборд…

     Даниил помог ей лечь в спальный мешок и вышел покурить перед сном. Он задумчиво повертел в пальцах сигарету, затем спрятал ее обратно и вернулся в палатку.

     — Сказать правду? Это был самый лучший вечер в моей жизни, — признался он Лизе, держа ее за руку. Затем закрыл глаза и провалился в сон.

     Глава 4

     Началась совершенно новая жизнь, как для Лизы, так и для Даниила. Каждый день он уходил раньше с работы, забирал ее с занятий в университете, и увозил на свидания. До позднего вечера они гуляли по городу, забегали в кафе, объедались пирожными и снова бродили по шумным улицам, набережной, временами скрывались во дворах, где подолгу не могли оторваться от поцелуев. Лиза наотрез отказывалась от походов в рестораны, театры и кино, предпочитая им прогулки на свежем воздухе. На выходных он увозил ее в горы, теперь уже с согласия ее матери, с которой она познакомила его сразу после второго свидания.

     — Дочка, а тебя саму не пугает разница в возрасте? Ты ведь так юна, такая еще доверчивая и ранимая. А он взрослый, совсем взрослый для тебя. Может быть, даже и женат был. Кстати, возможно, что и до сих пор… Ты ведь ничего о нем не знаешь! — восклицала Марина Васильевна, когда Лиза рассказала ей о своих отношениях с Даниилом.

     — Поверь мне, мама, что именно его я и ждала всю жизнь. Только до встречи с ним это был расплывчатый образ, который приходил ко мне в снах и нередко сопровождал меня, когда я зачитывалась любимыми книгами. Ты права, он уже был женат. Но тогда ему просто не повезло…

     — Просто не повезло! Милая, просто не бывает. В разрыве отношений всегда виноваты двое, запомни это на будущее. Конечно, он будет выгораживать себя и поливать грязью бывшую жену, особенно перед тобой. А по факту, вполне возможно, что он тот еще фрукт, который встал поперек горла бедной женщине. А может, он ей изменил, например? Он же не расскажет тебе. Чтобы уложить тебя в постель, он наплетет с три короба, какой он бедный и несчастный, чтобы ты его пожалела и приголубила. Нет, он мне не нравится. Конечно, с виду он очень приятный мужчина, но совершенно не для тебя. Ты еще жизни не видела, не знаешь мужчин и те фокусы, которые они могут выкинуть.

     Лиза не ожидала таких нападок со стороны мамы и стояла перед ней, растерянная, едва не плача. Как же объяснить ей, что она ошибается и что Даниил вовсе не изображал из себя жертву в прошлых отношениях? Что он не такой, каким видится со стороны? Она так разволновалась, что не находила слов в его оправдание.

     Марина Васильевна продолжала:

     — Я не против ваших с ним отношений. В конце концов, тебе уже почти двадцать лет, давно пора взрослеть и без своих собственных граблей, боюсь, не обойтись. Искренне надеюсь, что я ошибаюсь, но я должна была тебя предупредить, чтобы ты поменьше витала в облаках и повнимательнее присматривалась к людям. К тому же, первая любовь очень редко бывает последней. Это не я придумала, это горькая правда жизни. Это он уже успел хоть чему-то научиться в общении с женщинами, а ты и не представляешь пока, кто такие мужчины и как они мыслят. Они другие, совершенно другие. Я очень надеюсь на его порядочность, потому что ты вряд ли сейчас услышишь меня. У тебя на уме одни сердечки и поцелуйчики. А я, своей позицией, возможно превращаюсь во врага для тебя, который мешает твоему счастью. Я не хочу этого. Встречайтесь, общайтесь… Кто знает, может, что и выйдет из этого. Помни, что я всегда рядом, что бы ни случилось, и всегда тебя поддержу.

     С этими словами она горячо обняла Лизу. Раздался звонок, и Марина Васильевна подала ей телефон, который лежал рядом с ней.

     — О, легок на помине… Будь умницей, моя девочка.

     В трубке послышался его голос. Но почему-то Лиза не испытала той радости, что обычно. Наоборот, ей сейчас хотелось побыть одной. Она мягко отклонила его предложение встретиться и, тепло попрощавшись, положила трубку. Нужно как-то развеяться, чтобы собрать мысли в кучу. Недолго думая, она собралась и вышла из дома.

     Лиза проводила взглядом рейсовый автобус и перешла дорогу. Впереди нее простиралось поле, а за ним начинался лес, так манивший ее. До вечера оставалась уйма времени, а значит, она успеет прогуляться до обещанного визита к Роксане, подруги из юридического факультета. Золотистые босоножки слетели с разгоряченных стоп и с тихим шелестом упали во влажную траву. Длинные ресницы опустились, отбросив едва заметную тень на бархатистую кожу щек, украшенных прелестными веснушками. С тонких плеч медленно скользнула клетчатая рубашка, а вместе с ней и городские оковы с тонких запястий, оставив едва заметные ссадины. Вдохнув поглубже свежий прохладный воздух, наполненный ароматами полевых цветов, теплой земли и мокрой листвы, Лиза почувствовала себя легкой пушинкой, готовой от первого же дуновения ветра подняться над землей.

     Неспешные, робкие шаги ускорялись и через пару мгновений превратились в бег. Лиза походила на грациозную лань, почуявшую свободу. Ее распущенные волосы парили по ветру, губы жадно ловили воздух, едва скрывая улыбку, а длинные изящные ножки вели ее в самое сердце леса, в обитель самой Матушки-природы, которая распахнула свои теплые объятия, чтобы принять в них любимое дитя.

     Ловко и проворно она сплела венок из лаванды, гипсофилы и листьев черной смородины, и украсила им свои каштаново-золотистые волосы, волнами спадающие на плечи и спину, закрывая собой вырез василькового цвета платья на спине.

     Впереди нее журчал ручей, когда она остановилась отдышаться. Лиза подошла к его краю, набрала в ладони обжигающе-холодной воды и несколько раз умылась. Она заметила проплывающий по ручью бумажный кораблик, в любую минуту готовый расползтись на части. Значит, кто-то здесь есть. Она огляделась, но никого не увидела.

     Но спустя несколько минут она услышала легкий шорох в зарослях плакучей ивы и вновь насторожилась. Она тихонько подошла к зарослям, отодвинула ветки и вздрогнула от неожиданности. В нескольких шагах от нее стоял гнедой жеребец, привязанный к стволу дерева. Судя по седлу и поводьям, где-то неподалеку должен быть и всадник. Она заметила чью-то мужскую фигуру у реки и попятилась было назад, но наступила на сухую ветку. Громкий треск привлек внимание незнакомца и тот резко обернулся. Лиза растерялась и, вместо того, чтобы убежать, встала, как вкопанная, смело глядя вперед, на то, как к ней приближается высокий силуэт. Солнце светило ей прямо в глаза, и мешало увидеть знакомое лицо улыбающегося Даниила, который давно узнал ее и теперь с радостью и удивлением шел к ней.

     — Уж кого-кого, а тебя я точно не надеялся здесь встретить! — восторженно произнес он и оставил на ее губах легкий поцелуй. — Уж не следила ли ты за мной? — смешливо добавил он.

     — Я собиралась задать тебе тот же вопрос, — растеряно отвечала Лиза. — Я вообще не ожидала встретить здесь, вдали от цивилизации, кого-либо. Мне захотелось немного побыть наедине с природой.

     — Хм, так значит я все испортил? — Даниил постарался придать голосу оттенок обиды, но не вышло. Он был счастлив видеть ту, по которой так сильно скучал каждую минуту, проведенную вдали от нее, и это отразилось в его голосе.

     Лиза оставила на его шершавой щеке поцелуй и чистосердечно призналась:

     — Я счастлива видеть тебя, тем более, что сердце до сих пор отбивает чечетку где-то в левой пятке. Ты ведь вполне мог оказаться маньяком…

     — А ты уверена, что я не он? — усмехнулся Даниил.

     — Уверена, — ответила Лиза, глядя ему прямо в смеющиеся глаза.

     — А вдруг ты ошибаешься, и сейчас я нападу на тебя? — игриво приподнятая бровь выдавала его с потрохами.

     — У меня есть пояс по карате, — парировала Лиза и, заметив недоуменный взгляд Даниила, расхохоталась и продолжила: — Правда! Я ходила на занятия целый год, будучи еще в первом классе. А пояс получила, когда в одном сражении завалила на лопатки мальчика.

     — Может, вспомним былое и позаваливаем друг друга на лопатки? М?

     Лиза на секунду опешила и смутилась, хотя улыбка все еще играла на ее лице. Она постаралась придать тону невозмутимый вид, но Даниил прекрасно все понял.

     — Не хочу испачкать травой твою голубую футболку, — уклончиво ответила Лиза, прилагая немало сил для того, чтобы не замечать, как ее тело желало продолжить этот разговор. Даниил интуитивно почувствовал и это и помог ей справиться со смятением.

     — Что ж, футболку действительно жаль. Отложим это занятие на потом.

     В разговоре возникла небольшая пауза, после чего Лиза заговорила первой:

     — Между прочим, ты нарушил мои планы побыть одной. И за это, — она указала рукой в сторону уплывшего кораблика, — за это ты научишь меня складывать бумажные кораблики. Мне скоро двадцать, а я все еще не умею их складывать, — весело призналась Лиза.

     Даниил не ожидал услышать ничего подобного и прыснул от смеха:

     — Ну и ну! Что ж, я научу тебя при одном условии.

     — Каком?

     — Если взамен ты научишь меня плести такие венки, — и под хохот Лизы, едва сохраняя серьезное выражение лица, продолжал:

     — Видишь ли, мне уже за тридцать, но я все еще, — Даниил акцентировал внимание на последних двух словах, подняв палец вверх, — ни разу этим не занимался. Это огромное упущение, которое обязательно нужно исправить…

     — Договорились! — все еще смеясь, ответила Лиза и протянула ему руку.

     На ярко-голубом небе разлетелись пушистые облака и обнажили июньское палящее солнце, которое украдкой наблюдало за тем, как взрослые мужчина и женщина дурачились, словно дети, брызгаясь холодной водой на берегу широкой сонной реки. Нарушая покой спящей природы, Лиза с Даниилом смеялись, целовались, о чем-то горячо спорили — в шутку, конечно. Затем Даниил, вероятно, проиграл спор, снял с себя всю одежду и вошел в воду, рыча и крича от холода. Он отплыл немного и с наслаждением погрузился с головой. Лиза стояла на берегу с широкой улыбкой и любовалась им. О чем-то задумавшись, она не сразу поняла намерение приближающегося к ней Даниила затащить ее в воду. Медленно, как подкрадывающийся к жертве тигр перед прыжком, Даниил подплыл к берегу, резким движением выскочил из воды и сгреб сильными руками возмущающуюся Лизу в охапку. Наступив на камень, они вместе упали в воду, громко смеясь и что-то выкрикивая. Через несколько мгновений веселье утихло, как только Лиза, вздрагивая от холода, прижалась к любимому. Даниил убрал мокрые пряди волос с лица Лизы и молча глядел на нее, затаив дыхание. Она была так прекрасна и так желанна! Солнце смущенно спряталось за облака, в то время, как влюбленные дарили друг другу поцелуи.

     — Как его зовут? — поинтересовалась Лиза, ласково похлопывая по плечу гнедого жеребца, который нетерпеливо бил копытом, дожидаясь своего хозяина. Даниил набрал в чашу воды из реки и подал коню. Затем прищурился и сказал:

     — А какое имя ему подходит?

     — Хм… Чтобы ответить, мне бы хотелось понаблюдать за ним в движении. Могу я немного прокатиться на нем верхом? Заодно подсушу свою одежду после кое-чьей выходки.

     Даниил усмехнулся. Она напоминала ему прехорошенькую училку, которая изо всех сил хочет казаться строгой.

     — Я предлагал тебе раздеться, но ты почему-то отказалась. А умеешь сидеть верхом? — осторожно спросил он.

     Лиза, с трудом сохраняя серьезность, ответила, скромно пожав плечами:

     — Ну так, немного.

     — Что ж… давай попробуем. Не бойся, я буду идти рядом. Ставь ногу сюда и хватайся за седло. Подтягивайся и перекидывай вторую ногу. Я помогу, — и с этими словами он взял девушку за тонкую талию и приподнял. Лиза ловко уселась в седло и с озорной улыбкой пустила жеребца рысью по лесным тропинкам, лихо объезжая все кочки и ямки и оставляя ошеломленного Даниила позади. Когда деревья расступились и взору предстало поле, Лиза пустила коня галопом, получая невероятное наслаждение от скорости, от звука копыт и довольного фырканья, от позабытого запаха лошадиного пота, смешанного с пылью. В детстве она занималась в школе верховой езды и за пятнадцать занятий научилась в совершенстве владеть техникой. Она обожала коней, и катание верхом было одним из ее самых любимых занятий. Но с тех пор она больше не сидела в седле по многим причинам. И вот она снова летит навстречу ветру, словно и не было этих лет разлуки с любимым занятием.

     Когда она вернулась обратно к реке, Даниил сидел на поваленном дереве, не спеша выкуривая сигару. Пока ее не было, он пытался разобраться в своих чувствах. Определенно, она нравилась ему. Его влекло к ней, безумно. Причем, помимо похоти, он испытывал гораздо более чистые и глубокие чувства. Но какие — этого он не мог сказать. Больше всего его волновал вопрос: уж не впустил ли он слишком глубоко в сердце эту девушку, туда, где дверь была плотно заперта для всех без исключений? Он с удивлением обнаружил, что той пугающей пустоты он уже не ощущает. Значит, Лиза заполнила ее собой. Это одновременно вызывало и приступ необъяснимого счастья, и тревогу. Даниил не отрицал возможности заключения второго брака, но не допускал и мысли о том, чтобы когда-либо полюбить кого-то так сильно, чтобы довериться и отдать себя без остатка, как он сделал это уже однажды по глупости и жестоко заплатил за свою слабость. Вспомнив об этом, Даниил нахмурился и уставился в одну точку где-то на горизонте. Лиза, которая в это время вернулась, покрасневшая от волнения и быстрой езды и сияющая, словно алмаз в солнечных лучах, сразу почувствовала перемену в настроении Даниила и решила, что он рассердился. Она села рядом с ним и виноватым голосом сказала:

     — Пожалуйста, прости. Прости, что умчалась так далеко и…

     Договорить она уже не смогла, потому что ее губами завладел мужчина, которому она, без страха и сомнения, дарила ключи от всех дверей своего сердца, с удовольствием отмечая про себя каждый его шаг вглубь него.

     — Я назвала бы его Пегас, — сказала Лиза. — Он мчался так, что мне казалось, будто мы вот-вот взлетим в воздух.

     — Так и передадим Сереге. Пусть переименует.

     Лиза усмехнулась.

     — Так это его лошадка? Он что, дал тебе ее в аренду?

     — Ну что-то вроде того. Кстати, я бы хотел вас познакомить. Он живет рядом. Пойдем?

     Лиза покачала головой:

     — Не сегодня. Меня ждут в гости. Одна моя хорошая подруга с университета. Она давно зовет меня заехать к ней, попить домашний лимонад в ее тенистой беседке. Знаешь, у нее так уютно, хоть и сам домик крошечный. Я тоже хотела бы потом иметь такой же…

     — Она тоже где-то здесь неподалеку?

     — Ну не совсем. Нужно будет проехать на автобусе еще несколько остановок. Просто… ты ведь знаешь мою любовь к природе. Мне захотелось немного прогуляться здесь.

     Даниил посмотрел на часы и наклонил голову набок:

     — Немного, говоришь?

     Лиза встрепенулась:

     — А сколько сейчас времени?

     — Половина седьмого. Скоро наступит ночь, и нас съедят злые волки, обитающие в этом лесу. Хотя, если мы к тому времени так и не пообедаем, я сам, скорее, съем их.

     Лиза улыбнулась той самой улыбкой, от которой у Даниила замирало сердце:

     — Какие волки! Ну максимум на нас нападут голодные кролики, сбежавшие с какой-нибудь фермы.

     Даниил изобразил ужас, чем вызвал приступ хохота у Лизы:

     — Голодные кролики — это страшно! Ладно, пойдем поищем что-нибудь съедобное. Веди меня дорогою еды, моя лесная нимфа! Только напомню тебе, что я не парнокопытное, чтобы питаться травой.

     Лиза хихикнула и повела его вглубь леса. Даниил старался не показывать виду, но в душе он очень пожалел, что не взял с собой аккумулятор для телефона с навигатором или хотя бы горсть пшена, чтобы оставлять следы. Вскоре они очутились на небольшой поляне, усеянной кустами земляники и черники, а чуть поодаль сплетались заросли ежевики, малины и крыжовника.

     — Вот, угощайся, — торжественно объявила Лиза и снова залилась веселым смехом от кислой физиономии спутника.

     — Я такое не ем… Я же не птичка какая-нибудь. Следующее блюдо, пожалуйста, и желательно, из мяса.

     — Ну и не ешь, — поддразнила его Лиза, — мне больше достанется.

     Тонкими пальчиками она проворно собирала ягоды с куста и испытывала такое неподдельное наслаждение от их вкуса, что Даниил почти что изменил свое мнение. Но все же предпринял еще одну попытку:

     — А грибы тут есть? Мы могли бы развести костер и пожарить их.

     — Есть. Вот, например, смотри, какой чудесный, красный в крапинку… — лукаво ответила Лиза.

     Даниил испытал новую волну ранее неизведанных эмоций. Дружеская перепалка с дерзкой девчонкой, которая бессознательно бросала ему вызов своей первозданной красотой, обаянием, смелостью, приносила ему ни с чем не сравнимое удовольствие, и, вместе с тем, удивление собственным ощущениям. До встречи с Лизой Даниил относился к себе, как к состоявшемуся мужчине средних лет, которого уже сложно чем-либо удивить. А теперь, вдали от всего того, что раньше составляло его жизнь, рядом с Лизой, он воспринимал себя жизнерадостным мальчуганом, словно и не было никогда на его плечах груза прожитых лет. «Ведьмочка», — ласково прошептал Даниил и повалил ее в сочную, прохладную траву. Веселые искорки в ее глазах, прядь волос, упавшая на лицо, ямочка на щеке, пульсирующая жилка на шее, неровное дыхание — все это заставило Даниила потерять контроль над своими чувствами.

     — Ты… ты какая-то невозможная, — выдохнул он и мягко прикусил ее мочку уха, из последних сил сдерживая свою страсть, что было совершенно несвойственно его натуре. Но сейчас все было по-другому. Подсознательно Даниил чувствовал, что Лиза никогда не была с мужчиной близка, и ему хотелось дать ей время привыкнуть к нему и расслабиться. Поэтому он в очередной раз призвал на помощь все свое самообладание и, с трудом оторвавшись от манящего тела, вскочил на ноги и помог встать Лизе.

     — У меня родилась замечательная идея. А не пойти ли нам в гости? — предложил Даниил. Его приподнятая правая бровь, две поперечные морщины на лбу и шутливые нотки в бархатистом голосе подсказывали Лизе о приближающемся приключении, которые она обожала. А в сочетании с тем, что ее спутником был мужчина, в которого она была влюблена всем своим существом, этот вечер обещал стать чрезвычайно приятным.

     — Чтобы подкрепиться? — усмехнулась она.

     — Именно.

     Вместо ответа, Лиза просто крепко сжала его руку, в которой покоилась ее рука. Почувствовав это, Даниил ответил тем же, но сделал это бережно, будто бы опасаясь случайно раздавить ее. Они обменялись взглядами, в которых каждый прочел то же, что и у себя внутри.

     — К моему другу или твоей подруге. Оба они живут неподалеку, как я понял. На Пегасе мы быстро окажемся на месте. Ну, так кого поедем объедать?

     — Ну и Роксаны мяса ты точно не найдешь, она веган…

     — Понял, значит, идем опустошать холодильник моего друга, — и исподлобья поглядев на ладонь Лизы, наполненной ежевикой, добавил: — Вкусно, говоришь? Ну если ты так настаиваешь… Я, так и быть, попробую, — и с этими словами в одно мгновение съел все, что Лиза успела собрать. Последнюю ягоду он нарочно взял с ладони губами, очень медленно и чувственно. Этот простой жест эхом отозвался во всем теле Лизы, как молния, от чего у нее сжались все внутренности.

     Подул резкий ветер, и влюбленные одновременно взглянули на небо. С каждой секундой оно становилось все темнее, обещая скорую грозу. Лиза зябко поежилась и прижалась к любимому мужчине, который о чем-то сосредоточенно размышлял. Когда он посмотрел в вопросительные глаза Лизы, он признался:

     — Лиза, милая… Я, кажется, заблудился. Днем казалось все так понятно, а теперь я понятия не имею, где мы и куда нам нужно идти.

     Не успела девушка ответить, как на них обрушился дождь в сопровождении оркестра из грома. Ее нисколько не волновало то, что по телу стекают теплые струйки дождя и что близится ночь вдали от дома. Ее сердце ликовало! Она раскинула руки и подставила лицо крупным каплям дождя, который уже переходил в ливень. Ее волосы совсем промокли, а одежда стала почти прозрачной, плотно облегающий ее соблазнительные формы. Даниил наблюдал за ней взглядом хищника, не мигая. В потемневших глазах бушевало пламя. Не сразу услышав зов Лизы, которая что-то прокричала на фоне раската грома и бушующего ливня, он с трудом оторвал взгляд от ее влажных губ и недоуменно уставился на нее. Она повторила:

     — Здесь рядом есть заброшенный дом. В ней давно никто не живет. Побежали туда?

     Даниил кивнул и, увлекаемый ею в глубь чащи, едва поспевал за нею, пару раз поскальзываясь на размягченной земле, но всегда удерживаемый улыбающейся Лизой. В другой руке он крепко держал поводья и вел за собой коня. Наконец, они увидели старую деревянную избу, перекошенную от времени, с распахнутой дверью, которая скрипела от каждого порыва ветра.

     — Заходи скорее в дом, я сейчас привяжу его и приду к тебе, — крикнул Даниил. Лиза послушалась и вошла. Здесь все осталась именно таким, как она помнила. Старый заброшенный дом лесника, в котором когда-то жил добродушный старичок, любивший подолгу рассказывать сказки маленькой Лизе. Она приносила ему горсть земляники, а он угощал ее старой слипшейся с оберткой карамелькой из дальней полки самодельной кухни и наливал в потрескавшиеся чашки травяной чай. Однажды она пришла к нему и не застала дома. Тщетно прождав несколько часов, Лиза грустно побрела обратно к бабушке. А позже она узнала от нее, что его забрали его внуки в город, где будут ухаживать за ним.

     — Неплохой дождик, — выдохнул Даниил, пытаясь стряхнуть капли воды с волос. Затем он оглядел скромный интерьер и притянул к себе Лизу. — Жаль, здесь нет камина, чтобы ты могла согреться. Придется, побыть твоим обогревателем на этот вечер, — с притворным вздохом сказал Даниил голосом, от которого ей уже стало жарко. — Для начала снимем это, — он медленно снимал бретельки от сарафана, одну за другой, — затем твои босоножки…

     Он опустился на пол и оставил дорожку из легких поцелуев на ее ноге. Затем взял в теплые ладони стопу и легонько растер ее, время от времени обдавая ее горячим дыханием. Страсть съедала Даниила изнутри, но нежность, которую он испытывал только с нею, смягчала ожоги бушующего в нем пламени и дарила состояние искрящегося счастья и сладостного томления.

     — Иди ко мне, — хрипловатым голосом сказал Даниил, усевшись в старое тряпичное кресло. Лиза села на его колено и уютно устроилась на груди, обхватив руками его шею. Оба они потеряли счет времени, застыв в этой позе, словно опасаясь того, что от любого резкого движения их счастье разлетится на множество осколков. Обнявшись, они слушали биение сердца, стук дождя о черепичную крышу и железные подоконники и протяжные завывания ветра. Этот миг навсегда врезался в их памяти, и в минуты отчаяния не раз согревал их так же, как сейчас они согревали друг друга теплом своих тел и своей любви.

     В такие моменты часто к нам приходит незванный гость. Его имя Страх. Он срывает двери с петель и холодным ядом проникает внутрь. Чем больше сопротивляешься ему, тем легче ему войти. Чем яростнее защищаешь от него все то, что тебе дорого, тем сильнее он захватывает тебя. То же происходило и сейчас. И Лизе, и Даниилу почудилось, как некая темная сила стоит на пороге и ждет своего часа. Лиза подняла голову и тихо произнесла, словно заклинание:

     — Я люблю тебя…

     Даниил вздрогнул. Он подавил в себе желание ответить ей тем же, как обычно говорят любящие пары. Перед его глазами вновь всплыли кадры из его прошлой жизни и сердце захлопнулось, боязливо оглядываясь. Он чувствовал то же самое, но решил, что всему виной романтическая обстановка. Это немного успокоило его. Даниил поцеловал Лизу вместо ответа, оставив звенящую пустоту в вечерней музыке дождя.

     Глава 5

     Часы безжалостно показывали четверть седьмого. Лиза сильно опаздывала на встречу с Даниилом. Позавчера вечером, когда он отвез ее домой после краткого знакомства со своим лучшим другом Сергеем, Даниил встревожил ее своим молчанием. Одну за другой, он включал песни группы Scorpions и мчался по трассе на высокой скорости, сосредоточенно о чем-то размышляя. Лиза не решилась спрашивать, что произошло, и кротко наблюдала за ним. Всю ночь она вертелась в постели, пытаясь уснуть, но мрачные мысли не давали покоя.

     Уже на первом этаже Лиза вспомнила, что забыла сумочку дома и снова вызвала лифт. Ее предчувствия беды усиливались с каждой минутой, и сейчас к ним присоединилась головная боль и жжение в области солнечного сплетения. Спускаясь снова на первый этаж, Лиза рассматривала свое отражение. Ее лицо было бледным. В глазах читалось беспокойство. Губы нервно подергивались. Наконец, двери открылись, и она побежала к дороге в надежде поймать такси. Едва ей это удалось, как она услышала сигнал входящего смс-сообщения. Это, должно быть, от него. В экране телефона она прочла несколько слов, от которых стало трудно дышать: «Лиза, прости. Мы не можем быть вместе».

     Ее словно обожгло жарким пламенем. При этом ей вдруг стало очень холодно. Лиза почувствовала сильный озноб, на глазах выступили слезы, в висках стучало. Казалось, под ее ногами разверзлась пропасть, и она полетела в бездну. Снова и снова перечитывала она это сообщение и не понимала, решительно ничего не понимала. Что она сделала не так? Что произошло? Она ведь так хорошо его знала… или нет?

     Вскоре шок сменился негодованием. Как он мог закончить их историю так, всего лишь одним коротким сообщением? Все его слова, признания в чувствах, взгляд, полный восхищения и обожания, ласковые прикосновения пальцев рук и терпеливых губ, согревающие объятия… Все ложь? Или ей просто показалось?

     А такси все увозило ее вдаль от родного дома, от маминых утешающих объятий, которых ей так сейчас не хватало, от привычного и надежного мира, в котором она жила, от уютного детства, где все понятно и просто, по направлению к взрослой жизни с горьким привкусом разочарования.

     Голос водителя заставил ее вздрогнуть и вновь вернуться в реальность. «Девушка, так Вам куда?» — вновь раздался нетерпеливый вопрос. И вновь она ответила: «Прямо. Все время прямо, не сворачивая». Такси уже выехало далеко за пределы города, открывая взору маковые степи, такие жизнерадостные в лучах солнца, которые Лиза всегда обожала. Но сейчас они показались ей огромной кровавой раной. Девушка попросила остановить машину и вышла, позабыв там свою джинсовую куртку.

     Оказавшись, наконец, наедине с самой собой, Лиза глубоко вздохнула. Окружавшая ее природа было само олицетворение состояния ее души: ветер становился все сильнее и холоднее, тучи густо заслонили солнце, воздух был густым, наполненным ароматом горькой полыни. Несмело ступая босыми ногами по прохладной, жестковатой траве, девушка побрела в противоположную от дороги сторону. Постепенно шаг ускорялся и вскоре превратился в бег: Лиза бежала, роняя слезы по ветру, тяжело дыша, и боль, раздирающая ее изнутри, уходила глубже, ожесточая все на своем пути. «Как глупо… Господи… Зачем?» — еле слышно шептали ее губы. Внезапно она остановилась, запрокинув голову назад и посмотрела на сереющее небо. «Вот, что вечно… Лишь небо вечно, лишь оно настоящее, все остальное — переменчивый ветер, а мы всего лишь пыль на ветру. Как прекрасно небо! Как бы хотелось расправить крылья и взлететь, как птица, подняться к облакам, к солнцу, наслаждаясь свободой полета, растворившись в воздухе, стать самой частью этого великого неба… Жизнь — просто спектакль, в котором каждому отведена своя роль. Чувства — обман, наши дела и заботы — мишура, которой мы прикрываем свое бесполезное существование в облике человека. Зачем это все?» — мысли роились в голове Лизы, путаясь все сильнее. Наконец она беспомощно опустилась на колени, тихонько всхлипывая. На худенькое голое плечо упали первые холодные капли начинающегося дождя. Она вздрогнула, поежившись. Ее взгляд упал на один из алых маков. Она заметила, как порывы ветра прижимают его к земле, удивительным образом не надламывая его тонкий стебель. Его нежные, тонкие лепестки трепетали на ветру, но ни один из них не сорвался. Крупные капли дождя склоняли его алую головку и сминали лепестки, но ничто не сломало его: более того, как только ветер немного утих, хрупкий цветок гордо выпрямился и вновь потянулся к небу. Лиза наблюдала, удивляясь его стойкости. «Я смогу это пережить. Я все выдержу. Ничто и никогда не сломает меня», — сказала она себе и почувствовала, что это действительно так. Боль немного ослабла, рана в сердце перестала кровоточить, и в душе ее раскинулась радуга, несмотря на то, что по спине хлестал холодный дождь…

     Тем временем, в одном из местных баров пятый час сидел Даниил и, глядя в одно точку, не меняя выражение лица, выпивал очередную кружку виски. «Да, так лучше… лучше», — бормотал он время от времени. Справа за соседним столиком сидела компания из мужчин и что-то очень эмоционально обсуждала на повышенных тонах. Кажется, кто-то из них спорил с остальными о необходимости замены двигателя на чьем-то авто. За столиком слева беседовали две подруги, она из которых бросала жаркие взгляды на Даниила. Она выглядела так, словно сошла с обложки журнала: ухоженная, с длинными распущенными волосами, подозрительно длинными и густыми ресницами, влажными губами. Но никто не сравнится с той высокой прелестной девушкой с огромными зелеными глазами и улыбкой ангела. С той, которую он грубо оттолкнул от себя, с той, от которой сегодня отказался. Даниил был полон ненависти и отвращения к самому себе. Как он мог допустить, чтобы она полюбила такого, как он? Определенно, она достойна лучшего. Погорюет немного и встретит хорошего парня, который будет любить ее так, как она этого заслуживает. Эта мысль вызвала в нем глухую боль в груди. Чтобы заглушить ее, он подсел к левому столику и заговорил с той брюнеткой, которую звали Софией.

     Глава 6

     Следующие несколько недель словно были окутаны туманом, как для Лизы, так и для Даниила. Первое время их обоих обжигала боль потери чего-то очень близкого, родного. Казалось, они потеряли часть самих себя. Лиза стала очень тихой, замкнутой, рассеянной. В толпе прохожих она, скрывая это от всех и от самой себя в первую очередь, искала его. Когда мимо нее проезжал белый внедорожник, у нее внутри все сжималось в тугую пружину, но поняв, что это не он, наступало облегчение и горечь. Что бы она не говорила себе, Лизе очень хотелось его увидеть, пусть даже издали, почувствовать, что он рядом.

     Даниил засыпал и просыпался с ненавистью к самому себе за то, что он собственными руками причинил боль человеку, которым дорожил больше жизни. И, будто бы в подтверждение тому, что он бессовестный подонок, Даниил вновь вернулся к прежнему образу жизни, до встречи с Елизаветой. Глядя на него со стороны, можно было предположить, что он делает все возможное, чтобы заболеть и умереть в полном одиночестве вдали от всего, что когда-то было ему дорого. К нему вернулась бессонница и часто, часами поворочавшись в холодной постели без сна, Даниил садился за руль автомобиля и, включив на полную громкость музыку в стиле транс, с ревом мотора мчался по пустым мрачным улицам в свете тусклых фонарей и освещенных зданий. Особенно он любил проезжать по мосту — на высокой скорости возникало ощущение полета, и ему приходилось брать себя в руки, чтобы не повернуть руль в сторону. Несколько раз на том месте, где раньше сидела Лиза, появлялись другие девушки. Но он не помнил ни одну из них, и никто не садился в его машину дважды. Он тосковал по ней, безумно тосковал. И… да, он тоже любил ее.

     В то время, как, сидя у окна, с телефоном в руках, до поздней ночи, ссутулившись и с неподвижным лицом, с раскрытой книгой на коленях, в домашнем ситцевом платьице сидела Лиза, и постепенно образ Даниила тускнел в памяти под каплями ночного холодного дождя.

     Прошло два месяца. Лиза постепенно приходила в себя. Чтобы отвлечься, она устроилась на подработку в крупную международную компанию, которой требовались девушки на event-мероприятия, так называемые «лица компании». Недолго думая, Лиза отправилась на кастинг с подругой и, к своему удивлению, прошла его. Первым заданием была помощь в организации крупнейшего танцевального фестиваля в маленьком пригороде на берегу моря. Ее мать, казалось, радовалась больше нее. «Обязательно поезжай, дочка, вот увидишь, свежий воздух вернет тебе сил, а то на тебя уже смотреть страшно! Такой бледной я тебя еще никогда не видела. Может быть, там тебе встретится хороший парень, и ты, наконец, забудешь уже этого дуралея, который оказался так глуп, что отказался от своего счастья», — ворковала она вокруг Лизы, доставая из шкафа новую бледно-розовую тунику и белые бриджи, и ободряюще улыбаясь, протянула их дочери. Лизе было все равно, в чем ехать, поэтому она безропотно взяла из маминых рук одежду и лишь грустно улыбнулась.

     — Итак, все в сборе, отлично. Слушаем внимательно! Вас восемнадцать человек, но, как вы успели заметить, территория фестиваля огромная. Прятаться за спинами друг друга не получится, поскольку мы распределим вас по двое на каждую лаундж-зону. Встречаем гостей, предлагаем им заполнить анкеты, отвечаем на вопросы, дарим вот такие вот интересные штуковины…, — маленький коренастый мужчина средних лет достал из кармана браслеты с изображением фирменной символики компании, в центре которых была замаскирована flash-карта, и показал каждой девушке, среди которых стояла Лиза. — Далее провожаем гостя вечеринки в лаундж-зону и предлагаем продегустировать наш элитный виски. Начинаем работать с десяти вечера и до пяти утра. Утром вас забирает автобус и развозит по домам. Всем все понятно? — и, не дождавшись ответа, что-то еще бормоча, мужчина быстро ушел в сторону сцены.

     Лиза с интересом разглядывала зону отдыха, в которой вот-вот должно было начаться мероприятие. Вместо гостиницы, на территории стояло несколько трехэтажных зданий, оформленных в японском стиле, с остроконечной треугольной крышей цвета темного шоколада. Все эти блоки образовывали собой большой прямоугольник, внутри которого был очаровательный сад. Парковка для автомобилей была чуть дальше, совсем не портя вид. Рядом с утопающими в зелени и цветах клумбами поставили сцену, и сейчас несколько мужчин проверяли готовность и качество звука. Должно быть, без всех этих колонок, приборов и прочих нагромождений, здесь очень мило. Жаль, что путевки в этот санаторий стоили очень дорого — Лизе очень захотелось отправить сюда свою маму. К ней подошла светловолосая девушка и предложила пойти вместе осмотреть весь санаторий.

     — Не волнуйся, времени еще полно! Они даже не заметят, что нас нет. Там дальше, говорят, еще круче! — и потянула Лизу за руку. — Я, кстати, Аня. А тебя Лизаветой величать, верно?

     Лиза кивнула и дружелюбно улыбнулась. Впервые, за последние два месяца… Она уже собралась идти, как увидела вдали до боли знакомую фигуру в знакомой футболке. Нет, этого не может быть, это просто очередные галлюцинации. Стряхнув надвигающуюся было бурю из самых противоречивых эмоций, Лиза быстрым шагом направилась за новой знакомой.

     Они поднялись по деревянной лестнице мимо фонтанов в VIP-зону фестиваля. Здесь уже громко играла клубная музыка, а на «бочках» разминались танцовщицы go-go. Они были в ярко-синих париках, одетые в серебристые купальники. Посередине находился огромный бассейн с подсветкой, а вокруг стояли фуршетные столики с множеством канапе, фруктов, мороженого, салатов из морепродуктов и прочего. Вокруг бассейна нервно бегали организаторы, проверяя готовность и, время от времени, раздавая едкие замечания младшим коллегам.

     Справа от бассейна была небольшая лестница из камня, ведущая наверх к маленьким коттеджам с теми же остроконечными крышами, чем-то отдаленно напоминавшие Лизе одну из любимых сказок в детстве «Волшебник Изумрудного города». И сейчас, глядя на все это великолепие, она постепенно приходила в себя, снова становясь той самой Лизой, которая любила похулиганить, лазала по деревьям, как кошка, и воровала соседские яблоки. Тихонько стащив гроздь винограда, они с Аней побежали в сторону пляжа. Солнце уже садилось, разливаясь плавленым золотом по мягким волнам, играя своими ласковыми лучами с нежными девичьими локонами.

     Постепенно музыка становилась громче, а людей становилось все больше. В воздухе витал пьянящий аромат, сочетающий в себе соленую свежесть моря, аппетитные ароматы жаренного мяса и дыма от костра. Лиза вспомнила, как любила танцевать, и, стоя на пирсе с бутылкой колы, вспоминала движения, которые разучивала когда-то в родных стенах своей маленькой комнаты.

     — Ух ты! Пойдем зажжем публику, подружка! У меня самой уже все зудит, как я хочу потанцевать!

     Они побежали обратно на площадку, чтобы убедиться, что их не потеряли. Весь вечер Лизу преследовало странное чувство. Время от времени ей почему-то становилось трудно дышать и сердце начинало глухо стучать о грудную клетку.

     — Ты хорошо себя чувствуешь? — обеспокоенно спросила Аня.

     — Да, а что?

     — Ну ты стала какая-то бледная. Как давно ты ела в последний раз? Уверена, это все от голода. Я сама едва стою на ногах, а эти запахи шашлыков меня просто сводят с ума!

     — Пахнет чудесно, но я почему-то совсем не хочу есть.

     Аня хихикнула.

     — Уж не влюбилась ли ты?

     От этих слов кровь прильнула к ее лицу. Влюбилась… Она всем сердцем любит человека, которому она не нужна. Мужчину, с которым она мечтала прожить долгую и счастливую жизнь, но который отмахнулся от нее, как от надоедливой мухи. Привычная за последнее время горечь вновь растеклась по венам, отравляя горячую кровь ядом неразделенной любви. В глазах защипало, и она вынуждена была взять себя в руки и перевести разговор.

     — Пойдем туда! Скоро начнется, нам лучше бы уже переодеться и повторить текст.

     Аня кивнула и девушки побежали в сторону сказочных домиков с остроконечными крышами, где их уже ждали.

     В небольшом, светлом номере санатория столпилось, по меньшей мере, два десятка человек. За шуршанием пакетов с униформой с трудом можно было разобрать слова очень грузной женщины лет тридцати, которая, по всей видимости, отвечала на вопросы девушек.

     — Наконец-то, мы вас потеряли! — с нескрываемым раздражением сказал высокий темноволосый парень с приятными чертами лица и протянул Лизе и Ане по большому пакету. — Быстро переодевайтесь, в соседнем номере вам сделают прически и мейк, и бегом на лаундж-зону, у вас мало времени.

     Когда с приготовлениями было покончено, Аня с восхищением рассматривала Елизавету, как-то совершенно позабыв полюбоваться своим собственным отражением.

     — Тебе безумно идет и этот макияж, и такая укладка! Глаза будто стали еще зеленее.

     — Ты еще себя не видела. Как принцесса из сказки, — улыбнулась Лиза и снова почувствовала легкое головокружение и слабость. Затылок, спрятанный под густой копной блестящих локонов, словно обожгло невидимым пламенем, и она поспешно обернулась. Земля ушла из-под ног, и Лиза полетела в обрыв, отчаянно пытаясь зацепиться за воздух. Перед ней стоял Даниил. Судя по его выражению лица, он испытывал примерно то же самое. Что он здесь делает? Он наверняка подумает, что она преследует его, как влюбленная дурочка. Лиза судорожно вздохнула и, нащупав позади край от подоконника, на всякий случай зафиксировала положение тела и попробовала взять себя в руки и успокоиться.

     — Здравствуй, — его голос прозвучал тихо и нежно, совсем как раньше. Его выразительные глаза смотрели на нее так же внимательно, как раньше. На лбу пролегли две морщины, а губы попробовали растянуться в легкой улыбке, но не вышло. — Я скоро подойду, идите без меня и проверьте готовность, — совершенно иным тоном сказал он тому высокому парню и вновь повернулся к Лизе, залюбовавшись ею. Два месяца он боролся с собой, отрицая чувства и слепо твердя себе, что так будет лучше для них обоих. Два месяца он старательно выстраивал стену между ними, полагая, что тем самым он отдалится от нее и боль начнет утихать. И в один миг стена пала, как карточный домик, как пала и уверенность в правильности его действий. Вон она стоит, прекрасная, как первый подснежник, благоухающая весенней прохладой, глядящая прямо в его глаза. Но что это? Слезы?.. Сердце Даниила болезненно сжалось.

     — Ты не подумай ничего плохого, я не знала, что ты будешь здесь. Я сейчас уйду, — выдавила из себя Лиза, и направилась к выходу, захватив с собой сумку. Даниил инстинктивно схватил ее за руку и слегка притянул к себе. От прикосновения ее шелковистой кожи по его телу разлилось позабытое волшебство, напоминая о сладости ее губ.

     — Не уходи, — взмолился Даниил. Лиза смотрела на свою руку в руке человека, которому она была не нужна. Она вновь повторила себе это для смелости и решительности, которые покидали ее.

     — Мне нужно работать.

     — Да, я знаю. Как и то, что я буду твоим боссом в эту ночь. Та зона, где будешь ты, под моей ответственностью. Как и ты…

     Лиза горько усмехнулась.

     — Уж я-то тебя не подведу, можешь быть уверен.

     — Я знаю, — грустно сказал Даниил и опустил глаза.

     Она не помнила, как вышла из номера. Как спускалась по деревянной лестнице вниз в сторону пляжа. Она не смогла бы ответить, как очутилась на рабочем месте. Лиза машинально делала все, что от нее требовалось, но вид у нее был потерянный. Через некоторое время она начала постепенно приходить в себя и выполняла свои обязанности на пять с плюсом. Ужас и волнение от встречи с Даниилом вытеснялись тоской и одиночеством. Ей, как никогда раньше, хотелось вновь увидеть его, снова почувствовать тепло его рук. Но Даниил старался не показываться ей на глаза. Он выбрал себе место, где мог бы наблюдать за ней, но без опасения быть увиденным. Как она изящна, грациозна, желанна! Глядя на нее, его ненависть к себе странным образом растворялась в воздухе и уносилась вдаль. Все его существо наполнялось любовью, которая, как влага в пустыне, питала его душу и вдыхала в нее жизнь. Поступок, некогда казавшийся мудрым и единственно верным, сейчас казался чрезвычайно глупым, низким и подлым. Как он мог так поступить? Даниил искал и не находил ответ.

     — Наш красавчик-босс с тебя прям глаз не сводит, — хихикнула Аня ошеломленной Лизе.

     — Ты его видишь? Где он?

     — Вон там, прячется между пальмой и колонкой, позади тебя. Я давно наблюдаю за ним. Он весь вечер смотрит только на тебя, за исключением моментов, когда нужно дать распоряжения подчиненным. Странно, что он ни разу к нам не подошел. По-моему, ты ему нравишься.

     Лиза не сразу нашла, что ответить. Ее вновь захлестнуло волнение, а в глазах зажегся слабый огонек надежды, но тут же погас.

     — Знаешь… Тут дело в другом. Просто мы раньше встречались.

     Брови Ани мгновенно взлетели наверх.

     — Да ну?! Рассказывай!

     — Да, в общем-то, нечего рассказывать, — пожала плечами Лиза. — Три недели я прожила, купаясь в любви. Он забирал меня с занятий и устраивал свидания, которые навсегда останутся в моем сердце, как и он сам. Мы лазали по горам, ночевали в палатках, укрывались от ливня в заброшенном домике в лесу… А когда я призналась ему в чувствах, он ушел.

     — Нечего рассказывать?! Ничего себе… — Аня снова задумчиво посмотрела на Даниила и на сей раз встретилась с ним взглядом, от чего оба смутились. — Никогда бы не подумала, что он такой романтик. С виду самый обычный мужчина, даже немного грубоватый, как мне показалось… Что-то здесь не то. После таких встреч обычно так просто люди не расходятся. Может, он женат?

     — Нет, исключено. Он рассказал мне о своей жизни. Он был женат, правда, Даниил не любил говорить об этом… Просто я ему надоела, вот и все, — Лиза опустила голову и посмотрела на свои руки. — Давай сменим тему. Расскажи лучше о себе что-нибудь.

     Аня вздохнула и развела руками.

     — Вот мне-то как раз точно рассказывать нечего. О любви я пока что узнавала только в романах и от подруг, а самой еще не посчастливилось встретить своего человека. Послушай, прости, что вновь возвращаюсь к этой теме, но мне кажется, что ваша история еще не закончилась. Когда он смотрит на тебя, он совершенно меняется в лице. Зная о том, что между вами произошло, теперь я, кажется, понимаю, почему. Видно, что он смущен, растерян и, вместе с тем, полностью очарован тобой. Такой нежности во взгляде я еще не встречала. Дай ему возможность поговорить с тобой. Быть может, он, по крайней мере, объяснит, почему решил порвать отношения.

     Лиза покачала головой.

     — Нет. Мне теперь уже все равно, почему он ушел. Я не стану бегать за ним. Ведь это был его выбор, и я его уважаю. Если он захочет, он сам найдет меня, даже на краю света, ведь так? — на разгоряченное лицо девушки упал непокорный локон, который она поспешила стряхнуть, после чего она продолжила с улыбкой и некой горячностью: — Я решила приехать сюда, чтобы отвлечься, чтобы вытеснить его, наконец, из своих мыслей и снов. И что же?

     Только сейчас она заметила легкий испуг и взгляд за свое плечо своей собеседницы. Едва она успела понять, что Даниил стоит рядом, как услышала из-за спины его желанный, бархатистый голос:

     — И вот он снова появился в моей жизни и норовит вновь завоевать мое сердце, — спокойно закончил за нее Даниил.

     — Я… я не это собиралась сказать, — не оборачиваясь, сердито ответила Лиза.

     — Лиза, можно тебя на минутку? Анна, ты справишься, если я заберу у тебя подругу на некоторое время? — мягко спросил Даниил у Ани, коротко подмигнув ей так, чтобы Лиза не заметила.

     Аня расплылась в добродушно-мечтательной улыбке:

     — Ну разумеется, не торопитесь! Вон тот парниша мне поможет, если что, правда?

     Даниил хотел было взять Лизу за руку, но та освободила ее, с некоторым промедлением. «Мне нужно поговорить с тобой. Пожалуйста, пойдем отсюда, где бы эта чертова музыка не отдавала эхом в грудной клетке и извивающаяся молодежь не сбивала с толку», — почти прокричал он в ухо Лизы, когда они проходили рядом со сценой и мигающим танцполом. Лиза кивнула и последовала за ним, но ей так трудно было пробираться сквозь толпу, которая все время старательно их разлучала. Внезапно она почувствовала головокружение и тошноту и ослабевшим голосом позвала Даниила. Все эти чужие люди показались ей чертами, танцующими какой-то ритуальный танец, а вспыхивающие огни — дьявольским пламенем, пожирающим все на своем пути. Она почувствовала неприятное покалывание во всем теле, ноги стали ватными и, должно быть, подкосились, но она этого уже не чувствовала. Лиза закрыла глаза и очутилась в том самом заброшенном доме, где призналась ему в чувствах. Но на сей раз она была там одна. Лиза звала его, но ей отвечало лишь ее собственное эхо. Тогда она села на пол, обхватив руки коленями и опустила голову, тихо роняя слезы. Когда она подняла глаза, то увидела, что дом исчез, и все вокруг покрыто густым зловещим туманом. Лиза съежилась еще больше, услышав приближение чьих-то шагов, но вдруг из-за тумана показался знакомый силуэт Даниила, который подошел, сел рядом с ней и крепко прижал к себе. Лиза открыла глаза и увидела, что он несет ее на руках быстрым шагом, и, все еще не до конца придя в себя, залюбовалась его лицом. Губы были сжаты, ноздри напряженно раздувались, в глазах читалась тревога и страх. Заметив это, Лиза нахмурилась и попыталась понять, что происходит. Кажется, она потеряла сознание… Как он обнаружил ее?

     — Даниил… Я в порядке. Можешь поставить меня на ноги.

     Услышав ее голос, он так обрадовался, но тут же сосредоточенно стал рассматривать ее, все еще держа на руках.

     — Как же ты напугала меня! Как ты себя чувствуешь?

     Лиза жестом вновь попросила поставить ее на ноги, и, оказавшись в вертикальном положении, бегло осмотрела себя.

     — Вроде все на месте. Извини, я не нарочно.

     Даниил покачал головой:

     — Не надо так… Лиза, нам нужно поговорить, — начал Даниил, но тут его взгляд упал на ее ободранное колено и ужаснулся. — Нужно срочно обработать твою рану. Где, черт побери, мне здесь найти йод и бинты? — Он бегло пробежал взглядом по территории и заметил вдалеке бар. Не спрашивая Лизу ни о чем, он вновь подхватил ее на руки и понес в том направлении.

     — Налей мне, пожалуйста, сто грамм водки, — бросил он бармену и добавил: — У вас тут, случайно, бинтов нет? Моей девушке нужно перевязать рану.

     Тут Лиза не выдержала и возмутилась:

     — Во-первых, я не твоя девушка. Во-вторых, поставь меня на землю уже, наконец. В-третьих, это легкая ссадина, не более того!

     Даниил осторожно посадил ее на пластиковый стул, что стоял ближе всех, взял с барной стойки стопку со спиртом, аккуратно продезинфицировал рану, присев на колени рядом с ее ногами, и тихонько подул на нее. В этом простом действии было столько искренней заботы, столько интима, что Лиза съежилась. В эту минуту она потеряла счет времени. Перестало существовать все, кроме них двоих. Расстояние, длиной в сотни миль между ними, сокращалось с бешеной скоростью от каждого движения его пальцев, от каждой обеспокоенной морщины на лбу, от каждого легкого прикосновения его губ вокруг раны. Даниил продолжал сидеть перед ней, затаив дыхание, и медленно ласкал ее ноги. Он любовался ее шелковистой кожей, каждым изгибом ее изящных, длинных ног и мечтал покрыть их поцелуями. Два месяца разлуки словно стерлись из его памяти, и вот он снова рядом с ней, словно они не разлучались ни на миг. Тишину прервал бармен, который предложил пересесть за крайний столик у обрыва, с которого, по его словам, скоро откроется чудеснейший вид. Даниил вопросительно посмотрел на Лизу и, когда та кивнула, перенес ее на руках на мягкое широкое кресло, усевшись рядом и обняв ее за талию. По его широкой груди рассыпались ее локоны, прелестная головка покоилась на мужественном плече, а по лицу стекала прозрачная слеза, когда тот же самый бармен принес несколько свечей, прозрачный чайник с травяным чаем и парой чашек и пепельницу. Даниил сердечно поблагодарил его и мягко сжал тонкую руку любимой девушки, опасаясь, что от резкого движения она вспорхнет и улетит от него за горизонт. Но она лишь сжала его руку в ответ и залюбовалась предрассветным небом, переливающимся всеми оттенками фиолетового и розового.

     Все еще держась за руку, Даниил и Лиза спустились к воде. На пляже уже не было ни души. Должно быть, фестиваль уже закончился, хотя музыка все еще играла. Даниил помог Лизе сесть на песок и вновь обнял ее за плечи. Даниил первым прервал молчание:

     — Ты замерзла? Ты вся дрожишь. Где-то в машине у меня был плед, я сейчас принесу.

     — Нет, не нужно… не нужно, — повторила Лиза, задумчиво наблюдая за волнами. Одна волна слишком близко подкралась к ней, намочив ноги до бедра, но вода была теплой. Она дрожала вовсе не поэтому. Теперь, когда они остались одни, вся ясность происходящего обрушилась на нее с новой силой. Вот он, тот самый человек, который был для нее всем и который в одночасье превратился в чужого, холодного и жестокого. Девять недель она боролась с собой, пытаясь убедить себя в том, что он для нее теперь никто, 58 дней она была сильной и твердила, что она его ненавидит, и 59 ночей она делилась с темнотой своими слезами и шепотом о том, как сильно скучает по Даниилу. И вот сейчас он рядом, снова пугающе близко к ней, настолько, что притворяться равнодушной становится невыносимо трудным. Предательская слеза покатилась по щеке, и она поспешно отвернулась.

     — Лиза… Я должен объяснить. Прости, что только сейчас… Лиза, посмотри на меня, пожалуйста, — и, нежно взяв ее за подбородок, он заглянул в ее глаза и прочел все то, что она пыталась скрыть. Он только сейчас понял, какую боль причинил ей. Все это время Даниилу казалось, что она давным-давно забыла его и что те слова, что она произнесла в их последнюю встречу, были сказаны сгоряча, под действием его поцелуев. Но сейчас, сквозь ее нефритовые глаза он увидел, как съежилась в комок ее хрупкая душа, ее страх и желание укрыться. Да, она по-прежнему любила его, и любила по-настоящему, по-взрослому, и не романтический образ в девичьей головке, а именно его, такого… подонка. Даниил опустил глаза и нервно потер лоб и виски, пытаясь подобрать слова. После минутного молчания он заговорил, сбивчиво, быстро и очень эмоционально:

     — Послушай меня, пожалуйста… Я был уверен, что так тебе будет лучше. По правде сказать, я и сейчас так думаю, но… черт возьми, я не могу без тебя, уже не могу. Меня трясет от мысли о том, чтобы отдать тебя кому-то другому. Когда ты сказала там, в лесном заброшенном доме, о том, что любишь меня, я испугался. Представь себе, такой взрослый дядька, как я, испугался признания молоденькой девушки… Пойми, ты не знаешь меня, не знаешь моего прошлого. Для тебя я рыцарь в бронзовых доспехах, а на самом деле…, — Даниил развел руками. — Посмотри на меня! Что я могу тебе дать? Я не заслуживаю твоей любви, ты… ты не должна любить такого, как я…

     Лиза прикрыла его губы указательным пальцем. Все это время она слушала, широко раскрыв глаза, боясь пропустить хотя бы одно слово. Медленно она провела рукой по его шершавой щеке. Даниил слегка прижал ее руку своим плечом, затем взял ее в свои руки, перевернул ладонью вверх и прикоснулся губами, задержавшись на некоторое время. Постепенно серебристый туман рассеивался, и природа просыпалась, как просыпались и их чувства. «Но я люблю тебя, — прошептал он, едва слышно, зарываясь губами в ее волосах. Боже, помоги мне!» — и со стоном, он сжал ее плечи, а затем укутал в своих объятиях.

     Молча, держась за руки, они бродили босиком по мокрому песку, бархатные волны смывали их следы и соленый осадок от пролитых слез и уносили их тайну в сердце океана. Над головой кружили чайки, а над водой сквозь сиреневую дымку поднималось белоснежное солнце в золотисто-розовом одеянии. Выше солнца пушистые облака образовывали флотилию, грациозно отплывающую от тихой небесной гавани. Где-то вдали еще играла музыка, но уже сложно было ее разобрать. Где-то внутри все еще пробуждались чувства, и уже невозможно было их удержать.

     — Я поступил по-свински, оборвав отношения одним лишь сообщением. Только теперь я это понимаю. Но почему-то тогда мне казалось, что так, на расстоянии тебе будет легче это принять. Наверное, ты никогда мне этого не простишь.

     — В тот момент мне было все равно. Даже, находясь так же близко ко мне, как сейчас, ты бы в одно мгновение проложил пропасть между нами. Мне хотелось только понять, что произошло…

     — Наверное, я испугался… испугался твоего признания. В первые наши встречи я не особенно задумывался над ситуацией. Мне просто хотелось видеть тебя, как можно чаще, быть рядом с тобой. Едва встретив тебя, я будто бы снова возродился из пепла. Ты не видела меня до нашего знакомства, ты не знаешь, в какое ничтожество я превращался. Ты же вернула меня к жизни. Уж не знаю, как тебе это удалось, — слабо улыбнулся Даниил, все еще держа Лизу за руку.

     — Знаешь, а ведь ты тоже подарил мне кое-что, — Лиза подняла глаза, в которых можно было разглядеть веселые искорки.

     — Я? Да ты шутишь… Разве что пару седых волос…

     — Нисколько. Я тебе об этом еще не рассказывала. Да и не только тебе, вообще никому. Прошу, не смотри на меня так, от меня скоро дым пойдет!.. Ну так вот, с раннего детства я занимаюсь музыкой. Мама подарила мне фортепиано, когда я еще едва научилась говорить. Занятия музыкой всегда были для меня чем-то намного большим, чем просто упражнения для пальцев. Для меня инструмент — это… словно дверь в какой-то иной мир, понимаешь? Этот мир прекрасен, он красивее любого, даже самого сладкого сна. В такие моменты душа расцветает, и хочется подарить миру кусочек своего счастья, показать его остальным, поделиться этим невероятным чувством со всеми. Когда я научилась играть более или менее профессионально, меня охватило страстное желание творить самой, создавать собственные произведения, в которых билось бы мое сердце. Но до встречи с тобой у меня не получалось это. Я с легкостью могла сыграть любую сонату Бетховена или вальс Шопена, но создавать собственную музыку оказалось намного более сложным занятием, чем я думала.

     В тот день, когда мы впервые встретились в парке, у меня получилось, понимаешь? Моя музыка, моя собственная… Под моими пальцами рождалась мелодия, одна за другой. От волнения я забыла записать их, но это не главное. Главное это то, что я начала. Музыка лилась, как ручей, сначала робкий и тихий, постепенно превращаясь в бурлящую реку и унося меня в далекие дали… Это было просто волшебно! — воскликнула Лиза, подняв руки. Даниил так залюбовался ею, что не сразу нашел, что ответить. Казалось, блеск ее глаз прожигал в нем все зло из всех потаенных уголков его заблудившейся души. Ее высокая девичья грудь взволнованно вздымалась, губы растянулись в солнечной улыбке, обнажая ровные жемчужные зубы. Даниил призвал все свои силы, чтобы сдержаться и не покрыть пылкими поцелуями эту юную чародейку, заставляющую его снова любить жизнь.

     Вместо этого он мягко притянул ее к своей груди и нежно поцеловал ее в лоб. Лиза потянула его за руку:

     — Пойдем, я кое-что покажу тебе!

     И повела Даниила в сторону дороги. Приблизившись, он заметил узкую тропинку между каменистыми холмами, уходящую вниз, и усмехнулся:

     — Я, кажется, догадываюсь. Там спрятана пещера, в которую ты отведешь меня и там проведешь со мной обряд жертвоприношения своим богам, щедро одаривающим тебя красотой и вечной молодостью. Верно?

     Лиза засмеялась:

     — Вовсе нет. Я всего-навсего позову друзей-людоедов и съем тебя, чтобы ты больше никуда от меня не сбежал!

     — Эм… вынужден тебя огорчить. Я невкусный… Мне подниматься за тобой или подождать тебя здесь? — крикнул он Лизе, которая тем временем быстро карабкалась по скалистому холму вверх. — Что ж… только бы найти, за что ухватиться, — рассеянно пробормотал Даниил, оглядываясь в поисках подходящего выступа.

     Лиза оглянулась и залилась звонким смехом, глядя на недоуменную физиономию Даниила.

     — Ты забываешь, что я старый и дряхлый, — проворчал он, делая четвертую попытку подняться еще на пару метров выше. — Куда мне до вас, молодежи?

     — Ты старше меня всего лишь на двенадцать лет! Кстати, если поторопимся, то еще успеем. Держись за руку!

     — Успеем куда? — Даниил приподнял правую бровь.

     — Для дряхлого старичка ты чересчур любопытен… Ну вот и все, можно отдышаться. А теперь закрой глаза… — Лиза подошла сзади и, обняв его и положив голову на крепкое плечо, закрыла ладонями его глаза.

     Даниил улыбался. Он был счастлив. Ничего подобного он никогда не испытывал. Ему, признаться, было все равно, для чего они взобрались на такой высокий холм и что задумала эта девчонка. Ему просто было хорошо от того, что она рядом. Он не мог надышаться ею. Лиза немного развернула его и разжала руки, продолжая обнимать его.

     — Вон там. Смотри — тонкий указательный палец указывал на живописный ландшафт. Подгоняемые ветром облака мчались к солнцу и грозили полностью заслонить его собой.

     — Потрясающе, правда?

     Даниил перевел взгляд на Лизу.

     — Правда. Потрясающая, — тихо ответил он, глядя прямо в ее глаза. Даниил медленно заправил ее прядь волос за ухо и приблизился губами к ее прохладной щеке. «Пожалуйста… прости меня», — выдохнул он и слился в долгом поцелуе с губами самой желанной женщины в мире.

     Наконец, он с трудом оторвался от нее. «Погоди», — его лицо постепенно расплывалось в озорной улыбке мальчишки, задумавшего грандиозную шалость. Даниил наклонился, взял бутылку колы, открутил крышку, затем аккуратно снял с нее верхнюю часть и крепко зажал в руке, стараясь не показывать Лизе. Внезапно он стал серьезным, и, если бы соловьи на мгновенье умолкли, пожалуй, можно было бы услышать стук его сердца.

     — Выходи за меня, — сказал он просто и без предисловий. Он разжал кулак, взял кольцо из крышки бутылки и протянул Лизе.

     Лиза чуть наклонила голову набок и широко улыбнулась.

     — Да, — так же просто ответила она.

     Даниил просиял. В этот момент сложно было поверить, что ему за тридцать. Он был похож на счастливого школьника, которому разрешили понести портфель дамы его сердца.

     — По приезду домой заменю это на самое красивое кольцо с самым большим бриллиантом!

     — Не нужно бриллиантов, прошу! Мне очень нравится это, — Лиза все еще улыбалась. — И оно прекрасно гармонирует с моим нарядом!

     Даниил вновь впился губами в ее манящие губы, охватывая сильными руками тонкую талию, затем приподнял и несколько раз покружил над землей. Солнце тем временем полностью пробудилось ото сна и сияло, как никогда, ярко, становясь безмолвным свидетелем того, как влюбленные души совершали свой первый полет за облака.

     Глава 7

     В прохладном воздухе разливалось волшебство. Ночь была тихой и чувственной. Силуэты деревьев, выглядывающих в приоткрытом окне с невесомыми занавесками, чуть заметно раскачивались под ритмы южного ветра. Лунный свет струился серебристой дымкой, проникая в спальню. На шелковых простынях, покоились молодожены, крепко обнимающие друг друга даже во сне. Собачий лай где-то вдали разбудил Даниила, и тот резко открыл глаза и хотел было вскочить на ноги, но почувствовал на своей груди мирно спящую Лизу, уютно расположившуюся рядом с ним и напомнившую ему котенка.

     Он уткнулся в ее растрепавшиеся волосы, пахнущие первыми ландышами, и блаженно закрыл глаза. Всю жизнь он гонялся за счастьем и вот, наконец, нашел его. Оно было спрятано в этой девушке, стоило лишь внимательно рассмотреть.

     Он снова закрыл глаза и задумался о том, что происходило в его жизни и тех переменах, что произошли с ним с того дня, как в его судьбу ворвалась зеленоглазая красавица. Теперь, когда окончена была борьба с самим собой и своими убеждениями, он облегченно вздохнул. Проиграть в этой борьбе оказалось так приятно! В один миг все стало неважным, незначительным. Каким бредом было считать, что его любовь к Лизе была ошибкой, сорняком, который нужно было непременно вырвать из их жизней! Такого искрящегося счастья он не испытывал никогда в жизни, и теперь удивленно обнаруживал в себе ранее неизведанные тайны его существа. Даниил и подумать не мог, что так умеет любить. Он с бесконечной нежностью скользнул взглядом по умиротворенному профилю Лизы и обнял молодую жену еще крепче.

     На следующее утро они отправились в медовый месяц за границу. Первый в жизни Лизы перелет прошел спокойно, если не считать ее восторга, когда самолет поднимался все выше над землей, выше облаков, которые так густо клубились над их городом, что совершенно не давали свету проникнуть в него. Но, когда они оказались под ними, словно бескрайняя перина из сладких снов, они выглядели уже совсем не мрачными. Кружась в воздухе над Тунисом, Лизу немного укачало, но ободряющие слова Даниила и его краткий рассказ о том, что их ждет, быстро вернули ей хорошее самочувствие.

     Пока Даниил на французском общался с работниками отеля и заполнял анкету, Лиза решила немного прогуляться по вестибюлю. Осторожно шагая по отполированному до блеска мраморному полу, она восторженно разглядывала причудливые узоры на белоснежных стенах. У нее возникали смутные ассоциации с мусульманской мечетью, в которой она была как-то на экскурсии в школьные годы. Потолок образовывал высокий купол, который так же украшал затейливый рисунок в восточном стиле. В воздухе витали ароматы жасмина и сандалового дерева, умиротворяя и освежая разум и тело. Все настраивало на ленивый блаженный отдых в объятиях с любимым. При мысли об этом ее губ коснулась довольная улыбка. Впереди целых девять дней любви и счастья на берегу моря! А за ними вся жизнь, не менее счастливая, в их маленьком уютном доме, который ждал их возвращения.

     — Ну, что скажешь? — гордо спросил Даниил, подойдя к ней с ключом от их номера с видом на море.

     — Здесь так мило! Мне не терпится поскорее осмотреть все остальное, — широко улыбаясь, ответила Лиза.

     — А мне не терпится поскорее осмотреть тебя, вдруг ты где-нибудь испачкалась, например? — и, прикусив ее мочку уха, бархатным голосом добавил: — Поскольку я теперь твой муж, я несу полную ответственность за тебя. И мне просто необходимо лично убедиться в том, что каждый сантиметр твоего тела в порядке.

     Он потянул ее руку в сторону прозрачной двери, ведущей к утопающему в зелени саду с небольшим фонтаном и садовыми скульптурами по направлению к их номеру. Слева от них, за прозрачными стенами, бегали официанты и повара, проверяя готовность обеденного зала и шведского стола. Чуть дальше возвышался небольшой фонтан в старинном стиле, а вокруг него раскинулись олеандры и жасмины, источающие восхитительный аромат, в сочетании с которым соленый морской воздух заставлял забыться, прикрыв глаза, и мурлыкать от удовольствия. Далее тропинка вела к такому же белоснежному зданию, облаченному в ярко-розовую бугенвиллию и напоминавшему гигантский свадебный торт. Рядом с этим зданием начинался роскошный бассейн в форме лепестков. В центре бассейна располагался еще один фонтан, дно которого было выложено мелкой мозаикой в виде коралловых рифов. Вокруг него раскинулись экзотические цветущие кустарники, названия которых Лиза не знала. Далее тропинка сужалась и приглашала в уютный тоннель из многолетних виноградных деревьев, выходящий на поляну, окруженную пальмами. Лиза восторженно вскрикнула, когда увидела под небольшим мостиком из темного дерева миниатюрный пруд с золотыми рыбками, водяными лилиями и утками с переливающимися перьями. Она с наслаждением вдохнула поглубже этот аромат из детства, напомнивший ей лесной пруд неподалеку от дома ее бабушки, где она так любила гулять. Даниил молча наблюдал за нею. Он с удовлетворением отметил для себя, что не зря прошли часы поисков подходящего отеля, и что лучшего места для медового месяца, пожалуй, не найти. Его ладонь легла на порозовевшее от палящего солнца плечо Лизы, которой он осторожно развернул ее и притянул к себе, зачарованно глядя в ее блестящие глаза, сверкающие, словно два больших изумруда под лучами солнца. Она прильнула к его груди и прошептала: «Спасибо», обняв его при этом так сильно, что Даниил, широко улыбаясь, охнул. Горячими губами он нашел ее губы, и вновь окунулся в пылающий котел. Желание вспыхнуло в нем ярким пламенем, и он, не дожидаясь момента, когда Лиза осмотрит все дивные уголки их отеля, подхватил ее и понес в номер. Это было удивительное чувство — нести на руках свое счастье, казавшееся ему в тот момент таким легким, что любой ветер может забрать его у него и унести с собой. Стряхнув с себя эти мысли, Даниил краем глаза наблюдал за смеющейся Лизой, которая тщетно пыталась освободиться от захвата его сильных рук. Он освободил одну руку, чтобы открыть дверь их номера, вошел и, не тратя больше ни минуты, покрыл жаркими ласками ее тело, каждым поцелуем касаясь ее души, в то время, как Лиза отважно боролась с присущей ей стеснительностью. Никогда не знавшая мужского тела и мужских ласк, она робко открывала для себя этот новый для нее мир, полный удовольствий. Время от времени смелость покидала ее, и она растерянно искала взглядом родной взгляд любимых глаз, черпая в них силу и отвагу. Даниил заметил это и ослабил пыл, что стоило ему невероятных усилий.

     — Тебе все еще страшно?

     Лиза опустила глаза и, чуть помедлив, нерешительно кивнула.

     Даниил ласково провел тыльной стороной пальцев по ее раскрасневшейся щеке и заправил локон за ухо.

     — Тогда повременим. Дай, пожалуйста, знать, как будешь готова.

     Минуту они смотрели друг на друга. Лиза глядела на его спокойное лицо, и ее страх улетучивался. Даниил встал, подошел к широкому окну и отодвинул тяжелые шторы. За стеклами простирался белоснежный пляж. Он засмотрелся на парашютиста, пролетающего над бирюзовыми волнами, и не услышал тихих шагов Лизы. Очень медленно, она вернула портьеры на исходное место и встала между мужем и окном. Ее обнаженная кожа сияла бронзовым отливом, а волосы укрывали высокую грудь. Скользнув взглядом по ее телу, Даниил посмотрел на Лизу и увидел, как она взглядом сказала ему «Да».

     Та ночь была прекрасной. На небе ярко мерцали звезды, а по волнам струился лунный свет. Даниил сидел с бокалом белого вина на шезлонге и наблюдал за волнами. Тихое счастье заполнило его целиком, полностью стерев из памяти прошлое. Он попытался вспомнить момент, когда Лиза вошла в его жизнь и заполнила ее собой. Пожалуй, это произошло в момент их первой встречи, когда в половину шестого утра, не ожидая увидеть подобных себе болванов, которым не спится в теплой постели, он встретил ее, словно распускающийся цветок на зеленом травяном ковре, наслаждающуюся единением с природой. Она источала аромат любви и нежности и затмевала собой сладость цветущей акации и свежесть скошенной травы. Едва завидев ее вдалеке, он еще тогда, видя ее лишь со спины, почувствовал невероятное притяжение к ней. Его ноги буквально сами привели его к ней, не дав права голоса разуму, который, к слову, сам предпочел понаблюдать со стороны за происходящим. А когда она обернулась, и их взгляды встретились… Даниил усмехнулся, обнаружив мурашки на теле, совсем как тогда. Он почувствовал легкое прикосновение прохладных рук на своей груди и мягко прижал их своими. А затем быстро и ловко подхватил Лизу, стоящую позади него, и усадил к себе на колено, медленно целуя ее щеку, мочку ушка, шею. Довольной физиономией он напомнил Лизе кота, которого угостили сметаной, и она тихонько усмехнулась. «Пойдем…» — бархатистый голос Даниила звучал так соблазнительно, что у Лизы перехватило дыхание. Он мягко потянул ее за руку в сторону их номера в отеле. Она с удовольствием повиновалась своему мужу, украдкой любуясь его широкими загорелыми плечами, красивым профилем и обаятельной улыбкой.

     — Я люблю тебя, — прошептала Лиза.

     Несмотря на шум волн и шелест пальмовых листьев, Даниил то ли услышал, то ли почувствовал это. Он остановился и притянул ее к себе, покрыв ее губы и шею жаркими поцелуями.

     — А я тебя люблю, больше жизни, — улыбаясь, ответил Даниил.

     Когда шторы на окнах тяжело опустились, на небе загорелась новая звезда. И тихонько опустилась к влюбленным, благословив их ребенком.

     Глава 8

     Полетели дни, недели… Каждый новый день, начинающийся с поцелуев и заканчивающийся ими же, связывал их все крепче невидимой нитью. Сразу после венчания, Лиза переехала к нему и с первых дней с воодушевлением начала по-женски обустраивать их семейное гнездышко. Сессия была позади, и теперь ничто не мешало ей полностью вжиться в роль хозяйки и жены. Между ними больше не возникало ссор и недомолвок, и в отношения вернулось абсолютное доверие, помогая им открываться друг другу с каждым днем все сильнее.

     Как-то раз Даниил решил вновь навестить старого друга, который не смог присутствовать на их свадьбе из-за срочной командировки.

     — Ну рассказывай, как тебе твоя женушка?

     Даниил задумчиво улыбнулся и ответил:

     — Она — чудо!.. В волосах — ветер, в улыбке — солнце, в глазах — бездонный океан…

     Походка ее настолько легка и непринужденна, словно она парит над землей. Кажется, что за ее спиной скрываются два сияющих крыла, которые она спрятала от простых людей, но которые раскрываются лишь на рассвете, когда солнце только-только касается поцелуем земли, окрашивая ее смущенным багряным румянцем.

     В ранние часы, когда город окутан пепельной дымкой, когда воздух пронизан восхитительной свежестью, когда лепестки цветов в клумбах сонных улиц умываются росой, сквозь пелену волшебных снов и догорающих фонарей, она, встав на цыпочках на краю одной из черепичных крыш, взмахивает своими огромными крыльями и уносится ввысь, к розовым облакам, наполняясь светом и любовью.

     Я хочу стать ее спутником, хочу познать то, что знает она, хочу увидеть горизонты с ее высоты, хочу наполнять ее счастьем и подниматься к звездам вместе с ней каждую ночь, едва на город упадет звездное покрывало. Мне хочется защищать ее от внешнего мира, держа в своих руках, до последнего вздоха. Я на своей шкуре прочувствовал всю жестокость этого мира, и, поверь, своей грубостью он может сломать ее, сломать ее хрупкие крылья. Я хочу оградить ее от этого, насколько это возможно…

     Наступила тишина. Слышно было лишь тиканье часов и стук сердца Даниила. Сергей задумчиво водил пальцем по бокалу. Никогда он еще не видел своего друга таким серьезным и таким влюбленным. В его памяти всплыла его первая любовь, грубо оборванная им самим по причинам, которые когда-то казались необычайно важными, а теперь, спустя столько лет, глупыми и пустыми… И вот перед ним сидел словно бы он сам в молодости, неопытный, наивный и по уши влюбленный.

     — Ого… Признаться, не ожидал от тебя такого, — чуть насмешливо проговорил, наконец, Сергей.

     — Что ты имеешь в виду? — отозвался Даниил.

     — Ну… такой пылкой влюбленности, в твоем возрасте, с твоим опытом. Я думал, Светка вытянула из тебя все соки и полностью отбила желание когда-либо полюбить снова.

     — Так и есть… — в лице Даниила произошла удивительная метаморфоза: между бровей пролегла глубокая складка, взгляд стал жестким, а челюсти плотно сжались. — Я тоже думал, что больше не смогу кого-то подпустить к себе близко. Но с Лизой все совершенно иначе. Света делала меня игрушкой в своих руках, а Лиза… Боже, я даже не хочу их сравнивать! Лиза — она особенная, с ней я живой, настоящий, абсолютно счастливый. Она пробуждает во мне жажду жизни, желание творить, творить вместе с ней, соответствовать ей. Ты ведь давно не был у меня, верно? Я даже забор покрасил и посадил кусты пионов, и на очереди беседка, — смеясь, говорил Даниил.

     — Ну и ну, — ответил Сергей. — Не, я, при всем желании, тебя не понимаю. Неужели так плохо было жить одному? Делаешь, что хочешь, питаешься, как хочешь, пьешь, сколько влезет… Хочешь, один, хочешь, с подружкой… И никаких «должен» и «обязан»! Я свою вспоминаю с содроганием. Нет, ты не подумай, она была хороша собой, ты же помнишь. Но как начнет, бывает, нудеть, не остановишь! Мужчина должен то, мужчина должен это… Еле сбежал от нее! С тех пор дал себе слово больше не ввязываться в брак и в серьезные отношения. Дай Бог, чтобы у вас с ней все было ладно. Но, если что, если вдруг из ангелочка превратится в ведьму, ты знаешь, где меня искать.

     Даниил усмехнулся и перевел разговор на другую тему. Говорить о любимой женщине с кем-либо было глупым. Никто, кроме него, не знает, какое оно сокровище. И какое это удовольствие — понимать, что это сокровище принадлежит только ему одному.

     Тем временем Лиза, пользуясь отсутствием мужа, решила переночевать у матери. Как в старые, добрые времена, они уселись на кухню и рассыпали кулек кедровых орешков по столу. Судя по их количеству, разговор обещал быть долгим.

     — Что тебе налить? — поинтересовалась Марина Васильевна.

     — Хочу твой фирменный чай со вкусом амаретто. Сделаешь?

     — Хм, помнишь еще…

     — Конечно, помню, — Лиза встала из-за стола и обняла маму. — И очень по тебе скучаю. Хорошо, что мы живем рядом. В любой момент можно просто прийти и все будет так, как прежде.

     — Нет, дорогая, как прежде уже не получится, — услышала она в ответ. — Ты уже не та девчушка, которую я знала. Ты теперь замужняя дама, у тебя свой дом, скоро появятся свои дети…

     Лиза разгоряченно ответила:

     — Ну что ты, мама! Ничего не поменялось. Разве что теперь больше времени провожу в другом доме. Кстати, я принесла фотографии с путешествия. Садись поудобнее, я сама налью нам чай и обо всем сейчас расскажу.

     За разговорами время пролетело незаметно. Ройс лег у ног, как обычно, и время от времени ласково смотрел на молодую хозяйку. Когда она вошла в свою комнату, ее взгляд упал на любимый музыкальный инструмент. Лиза решила, что утром попросит вывезти его отсюда в ее новый дом, где она могла бы продолжить любимое занятие. Затем она свернулась калачиком и повернулась лицом к окну. Подумать только, еще недавно она проливала слезы в эту подушку, недоверчиво хмурясь на весь мир, который казался ей лживым и жестоким. А сегодня все снова стало так, как прежде, даже лучше. И, засыпая, она распростерла руки жизни, доверчиво улыбаясь ей даже во сне.

     Глава 9

     — Ну как? — очень тихо спросила Лиза, взволнованно вытирая вспотевшие ладони о юбку. Она старалась не выдавать своего волнения, но щеки пылали, и одного этого было достаточно, чтобы с первого взгляда понять, как важна для нее эта минута.

     Даниил так и остался стоять в той же позе: слегка облокотившись на инструмент, он несколько секунд неподвижно смотрел на ее руки. Внутри него все еще жила эта мелодия — она словно проросла в нем и окутала своим тонким ароматом. Впервые в жизни он почувствовал себя легким облаком, парящим где-то высоко в синем небе, которое переливается первыми робкими лучами восходящего солнца. Он перевел взгляд на Лизу и не смог сдержать улыбки — не той, которая обычно сопровождает нас в моменты веселья, а той, редчайшей и драгоценной, которая идет из самых глубин нашего существа. Когда улыбается и светится душа. Даниил заметил, как прелестная головка Лизы слегка наклонилась набок, а губы так же дрогнули в ответной улыбке.

     — Обалденно! Не уверен, что смогу найти подходящие слова, но я очень постараюсь… — Даниил прижал тыльную часть кисти к губам и некоторое время сосредоточенно смотрел на опустевшие черно-белые клавиши. — Я далеко не поэт, моя милая Лиза, я никогда в жизни не говорил ничего подобного никому. Но эта музыка… Она завораживает. Я хочу затеряться в магическом кружеве ее звуков — вот как я заговорил с тобой! — он смущенно заулыбался и медленно поцеловал ее все еще влажную руку, которую затем положил на свою ладонь. — Я всегда знал, что эти пальчики необыкновенные. Они даже внешне отличаются от других. Таких длинных пальцев я еще не видел… Знаешь, я даже капельку тебе завидую: в любой момент ты можешь сесть за инструмент и выразить себя таким образом, когда не хватает слов. Вот как у меня сейчас, например.

     — Нет, не в любой… Только когда думаю о тебе. Это главный ингредиент моего творчества.

     — А ты главный ингредиент моей жизни! Пожалуй, это надо записать. И сочинить песню, которую потом будем петь нашим детям и внукам под гитару, верно, любимая?

     Все происходящее с ней в последнее время было слишком прекрасным, чтобы поверить в то, что это будет продолжаться бесконечно. Стоящий за дверью Страх вновь заглянул в окно, в тот самый момент, когда Лиза перевела взгляд со своего тихого семейного счастья на то, что стояло за его пределами и ждало своего часа. Встретившись с ним глазами, она вздрогнула и проявила неосторожность: впустила его в дом. Он медленно вполз, оставив дверь открытой, и спрятался в дальний угол. Как ни пыталась Лиза прогнать его, ей это не удавалось. Глядя на обеспокоенную жену, Даниил сам увидел его. Он крепко прижал к себе Лизу и прошептал:

     — Я всегда буду с тобой. Пока ты сама этого будешь желать.

     Чтобы отвлечься, Лиза решила приготовить пирог из красной рыбы по рецепту мамы. Когда она приступила к украшению его верхней части, раздался звонок.

     — Привет, бабушка, — услышал Даниил, находясь в соседней комнате. — Ну что ты такое говоришь, как я могу забыть тебя! Не выдумывай… Да, у нас все замечательно, как в сказке, даже не верится, что все это происходит со мной. А как вы там?.. Передавай дедушке привет. Хотите, я приеду к вам завтра на пару дней? Думаю, мой муж меня отпустит, правда? — последняя фраза прозвучала уже значительно громче и в дверном проеме появилась лукавая мордашка его прехорошенькой жены.

     — Угу, — недовольно промычал он. Если бы не работа, он бы смог поехать с ней и не пришлось бы разлучаться на целых два дня!

     Лиза вскоре вернулась к нему и уселась к нему на колени, обняв за шею.

     — Ты сердишься?

     — Конечно, нет.

     — Значит, показалось… Я пойду достряпаю нам обед и начну собираться, чтобы завтра после занятий сразу сесть на поезд.

     Как только она скрылась из виду, на его телефон прилетело сообщение: «Дружище! Я вернулся, правда, ненадолго. Давай завтра встретимся после шести. Адрес пришлю позже». Стас! Тот самый парень, с которым они так сдружились после случайной встречи в горнолыжном курорте два года назад. После этого Даниил похлопал о том, чтобы помочь ему устроиться в его компанию, и с тех пор они часто коротали время за разговорами о жизни, спорте, политике, а за кружкой пива их непременно тянуло пофилософствовать. Затем он в один день собрал вещи и улетел в Европу, после чего общение прекратилось. И вот он вернулся, как раз вовремя. Завтра, когда Лиза умчится к родственникам и его начнет съедать тоска по ней, Стас отвлечет его рассказами о том, где он пропадал все это время. Даниил поднялся, чтобы рассказать об этом Лизе. Проходя мимо зеркала, он остановился. «Подумать только, что делает с человеком любовь», — улыбнулся он, рассматривая свое отражение. Вдруг он услышал звон посуды из кухни. Даниил бросился туда, испугавшись, что Лиза поранилась, но опасения были напрасны. Она стояла растерянная посреди осколков и едва сдерживала слезы. Даниил быстро собрал веником обломки и прижал к себе Лизу, как маленького ребенка.

     — Ну ты чего, дурашка? Подумаешь, одной вазой меньше. На счастье, как говорится.

     Лиза покачала головой и ответила:

     — Это не просто ваза. Это был наш свадебный подарок от дедушки, семейная реликвия. Мне и без того не по себе, еще это!

     — Не бери в голову. Посмотри мне в глаза и послушай: все будет хорошо. Ничего не бойся.

     Ей снова почудились шорохи где-то рядом. И она еще крепче обняла Даниила.

     Глава 10

     Вечер прошел примерно так, как он и предполагал. Лиза попросила его не беспокоиться и не отпрашиваться с работы, убедив его в том, что нет необходимости ее провожать. Вокзал находился в пешей доступности от ее университета, и сразу после окончания последней пары она неспешно отправилась на поезд, до отправления которого оставалось еще более часа. В это время в городе царствовали пробки, и ей совершенно не хотелось, чтобы Даниил попал в самый их эпицентр в час пик. Поэтому, мило пообщавшись и любовно попрощавшись по телефону, она отыскала в сумке новые наушники и, шагая в такт любимым песням, порхала мимо безнадежно стоящих разноцветных машин, которые тоскливо глядели своими желтыми фарами ей вслед.

     Даниил встретился с другом и весь вечер провел за беседами. Он поделился с ним своим счастьем, которое недавно вошло в его дом, а взамен услышал интересную повесть о том, как Стас умчался в Италию к своей девушке, с которой длительное время переписывался, но, стоило ему переехать к ней, как они вскоре разошлись, и все это время он пытался устроиться там и получить гражданство. На середине истории Стас попросился за руль, по которому так соскучился за два года, и теперь с наслаждением гонял по опустевшему шоссе и продолжал свой рассказ. Даниил вынул из кармана мобильный телефон, чтобы написать Лизе, и загляделся на ее фотографию, которую он поставил на главный экран вместо обоев, когда краем глаза заметил впереди грузовик, а через мгновение услышал оглушительный визг тормозов, глухой стук и пронзительный скрежет металла. Острая боль впилась зубами в его ребра и спину и раздирала когтями его кожу. Тошнотворный запах крови, казалось, полностью объял его. Сознание становилось все более размытым, все плыло перед глазами. Губы шептали имя, которое эхом звучало в слабеющем сердце. Веки тяжело опустились и наступил мрак.

     Уставшими глазами Лиза провожала фонари из окна мчащегося в ночи поезда. Вдруг она почувствовала соленую горечь на языке и услышала голос Даниила. Он звал ее, и будто бы прощался. Лизе стало нехорошо, и она тяжело опустила голову на помятую подушку. Ей стало очень холодно, колени задрожали. Она попыталась взять себя в руки и смахнуть назойливые страхи, заползающие к ней под кожу, но ничего не вышло. Рука потянулась к телефону и быстро набрала знакомый номер. Гудки. Долгие, протяжные гудки, длиною в вечность.

     Ее пальцы не слушались и не попадали по клавишам, в то время как перед глазами расстилалась пелена. Лиза рисовала в воображении, как Даниил включил громкую музыку и попросту не слышит ее звонков, но интуиция печально качала головой, беспощадно стирая все позитивные догадки. Лиза вскочила на ноги и пошла в тамбур, где продолжила метаться из угла в угол. Она пыталась найти способ узнать, все ли в порядке, и не находила. Наконец, она приняла решение выйти из поезда на ближайшей станции и отправиться на его поиски, если все-таки до тех пор он не перезвонит ей или не ответит на ее звонки. Она быстро собрала вещи и скользнула на перрон, бледная, как луна. Она подняла взгляд на небо в надежде найти ответ хотя бы там. Мерцающие звезды навеяли ей воспоминания о том, как еще утром они прощались. Она сидела на краешке их уютной постели и любовалась спящим мужем. Мягкий утренний свет проникал сквозь тяжелые шторы и падал на его спокойное и умиротворенное лицо. Рука все еще лежала на подушке, хранящей тепло Лизы, вставшей полчаса назад. Он обнимал ее во сне и прижимал к себе, и ей стоило огромных усилий оставить его одного. Почувствовав на себе ее взгляд, он приоткрыл один глаз и, прищуриваясь, попытался затащить ее обратно под одеяло. Лиза поцеловала его ладонь и прошептала:

     — Мне нужно бежать, я опаздываю на занятия. Кстати, помнишь, что сегодня я уезжаю к бабушке?

     — К сожалению, да. Не уезжай, пусть лучше приедет она к нам, хоть на месяц, — сонно пробормотал Даниил.

     — Не могу, она ведь уже ждет. Я буду часто звонить и писать. Время пролетит быстро, вот увидишь! — весело ответила Лиза, совершенно в это не веря. Она уже скучала по нему, и мысль о разлуке на целых два дня казалась просто ужасной. И сейчас, едва держась на ногах от страха, она упрекала себя за то, что не послушалась мужа. Снова и снова она набирала его номер и каждый раз слышала длинные гудки. Быстро шагая в сторону ближайшей автобусной остановки, Лиза все больше погружалась в раздумья. Если бы что-то произошло, ей бы уже кто-то перезвонил и сообщил об этом. Эта мысль вызывала в ней содрогания, но она продолжала искать ответы. Возможно, он просто потерял телефон. Она зацепилась за эту догадку и хваталась за нее, как хватаются за бревно утопающие. Но, зная Даниила, она пришла к выводу, что он нашел бы способ связаться с ней, чтобы лишний раз не волновать. Лиза уже почти дошла до остановки, когда тишину разрезал сигнал входящего звонка. На экране высветилось заветное слово «Любимый». Она мгновенно подняла трубку и радостно воскликнула: «Ну наконец-то». Но в следующее мгновение у нее подкосились колени, и она едва успела сесть на ближайшую скамью. Ей ответил незнакомый голос: «Здравствуйте, это сержант полиции. Произошла авария, есть погибшие. Вашего мужа звали Даниил Немцов?».

     «Звали»! Значит… О Боже, это значит, что его нет в живых!

     Лиза до боли впилась в телефон и не своим голосом подтвердила это.

     — Вам нужно будет приехать на опознание. Чем скорее, тем лучше.

     Глава 11

     Ноябрьское мраморное небо было холодным и неприветливым. Вероятно, солнце отдало слишком много света этим счастливым летом, которое каждым своим днем отпечаталось в памяти Лизы. Укутавшись еще глубже в шарф, долгими, пустыми вечерами она бродила по оживленным улицам шумного города, избегая тихих безлюдных переулков, от которых одиночество заглатывало ее еще больше, не давая свободно вздохнуть. Проходя мимо зеркальной витрины, она случайно увидела свое отражение и с мрачным интересом принялась рассматривать его. Под узкими полями черной фетровой шляпы на нее смотрели большие, печальные глаза, потерявшие изумрудный оттенок и ставшие серыми, как асфальт под ногами. Летний загар побледнел, румянец больше не касался милых щек с ямочкой, и лицо казалось бледным и болезненным. Узкие плечи ссутулились под серым пальто. Холодный сырой ветер развевал выгоревшие пряди волос, собранные в хвост, и обжигал руки, придавая им серо-фиолетовый оттенок. На секунду ее взгляд задержался на пожилой женщине с высокой прической, в нарядном бархатном платье винного цвета с букетом из белых лилий. Она куда-то спешила. Быть может, у нее сегодня день рождения, и в каком-то ресторане, поглядывая на часы, ее ждет любимый муж, в элегантном костюме, с приятным дорогим парфюмом; пальцы его нервно постукивают по столу, а глаза ищут родные черты среди лиц входящих дам, совсем как на их первом свидании. Или, быть может, она торопится на свадьбу дочери, и сегодня ее ждет столь волнительный момент, когда ее дорогая малышка перейдет в руки любящего мужчины и отныне сама станет хозяйкой, женой и матерью. Судя по ее счастливому и спокойному выражению лица, скоро она встретится с любимым мужем, и каждый день она будет встречать с ним закаты и рассветы, до глубокой старости. Несмотря на поднимающуюся новую волну глухой боли, Лиза вовсе не чувствовала зависти: напротив, уголки ее сухих бесцветных губ дрогнули в легкой улыбке. Она была рада за эту незнакомую женщину, и мысленно пожелала ей долгих лет жизни рядом с родными и близкими. И поспешно свернула за угол, чтобы скрыть от прохожих рыдания.

     Каждый вечер она проводила на могиле мужа. До наступления темноты, она разговаривала с ним, как с живым, вспоминала каждый день, проведенный рядом с ним, но никогда не касалась будущего. Оно исчезло для нее, стерлось со страниц ее книги жизни. Несколько раз Лиза ловила себя на мысли, что желает вырвать эти опустевшие страницы и бросить в пламя, но что-то останавливало ее. Она не смогла жить в том доме, в котором все напоминало о былом счастье, и переехала в маленькую студию поближе к университету. Чтобы заработать на жизнь, Лиза разместила объявление о частных уроках музыки. Сдавать их дом ради прибыли Лизе показалось совершенно неприемлемым, и она позвонила сводной сестре Даниила, с которой они познакомились на свадьбе, чтобы предложить ей пожить в нём. Каждый день Лиза заставляла себя просыпаться и заниматься обыденными вещами, потерявшими всякий смысл. Она старалась как можно меньше находиться дома, в котором, как ей казалось, она медленно сходит с ума. Пока Лиза бродила среди людей, она чувствовала себя живой. Как только двери ее квартиры захлопывались изнутри, сердце замирало.

     Однажды вечером она сильно задержалась в университетской библиотеке. За окном шел мокрый снег, который больше не вызывал у нее предчувствия счастья. Она повернулась к окну спиной и углубилась в чтение литературы до тех пор, пока библиотекарь не объявил о скором закрытии. Нехотя, она оторвалась от книг, накинула пальто и вышла на улицу. Снежинки весело кружились перед глазами, но от ее холодного дыхания они испуганно разлетались в разные стороны.

     Лиза решила пройтись пешком и свернула во двор, чтобы срезать путь. Позади нее послышались быстрые шаги, и вдруг она почувствовала что-то острое в боку. Она резко обернулась и увидела мужчину, который прикрыл шарфом половину лица, оставив лишь озлобленные на весь мир глаза. Он прижал к ней перочинный нож и прошипел:

     — Мобилу, деньги, украшение… Быстро!

     У Лизы практически ничего из этого не было, не считая подаренного Даниилом мобильного телефона, в котором хранились их фотографии. Лиза крепко сжала в кармане телефон и оставалась неподвижной. Ей было все равно, что будет дальше, и она храбро стояла и глядела на грабителя, который взбесился и еще сильнее прижал к ней нож.

     — Пошевеливайся, если хочешь жить! — рявкнул он. Лиза лишь усмехнулась. Обжигающая боль пронзила ее тело, и все поплыло перед глазами. Закрывая глаза, последнее, что она увидела, была драка между незнакомым мужчиной и тем самым грабителем, после чего послышался женский крик с просьбой вызвать скорую помощь, после которого она уже ничего не помнила.

     Когда Лиза открыла глаза, она увидела, что лежит в белоснежной палате и обвела ее глазами, пытаясь вспомнить, как сюда попала. В памяти резко возник зловещий образ бандита, напавшего на нее, и она невольно вскрикнула, вжавшись в кушетку. От резкого движения Лиза вновь почувствовала боль, несмотря на мощную дозу обезболивающего, и осторожно вытянулась в прежнее положение. Через пару минут зашла медсестра и обрадовалась, видя, что девушка пришла в себя. Присев на стул рядом с пациенткой, она спросила о ее самочувствии и сделала пометки в журнале.

     — Вам повезло — Вы отделались лишь неглубокой раной, ушибами и ссадинами. Ваш ребенок, к счастью, не пострадал.

     Заметив недоуменный взгляд Лизы, она быстро добавила:

     — Вы ведь знаете, что беременны?

     Глава 12

     Беременность проходила так легко, что, если бы не слова медсестры и первые черно-белые снимки малыша, у которого Лиза уже сумела разглядеть сходство профиля с его папой, она бы еще не скоро поняла, что внутри нее колотится еще одно крохотное сердечко. Когда она узнала, что это девочка, первое имя, которое пришло ей на ум, было имя бабушки Даниила — Олеся. Лизе пришло на ум, что ее покойному мужу наверняка понравилась бы идея назвать ее именно так, и с того момента, кладя руки на увеличившийся живот, она обращалась к дочери уже по имени. Лиза часто рассказывала ей о папе и о том, как она рада ее появлению. Она не уставала благодарить ее и Бога за такой подарок, который снова придал ей сил. Сразу после возвращения домой после двухнедельного пребывания в больнице, Лиза стала строго следить за питанием и правильным образом жизни. Она попросила у матери разрешения забрать к себе Ройса, хотя бы на время, и теперь вечерами ей уже было не так одиноко, как раньше. Марина Васильевна уговаривала Лизу вернуться в родной дом, но та отказывалась.

     — Это трудно объяснить… И тем более трудно понять, знаю. У тебя сейчас своя личная жизнь, я не хочу мешать, — отвечала она маме. — К тому же, здесь все вводит в сладкое заблуждение о том, что все снова стало, как прежде. Я смотрю на эти предметы, — она прошлась по своей комнате, проводя пальцами по мебели, — и возникает иллюзия того, что все то, что произошло — страшный сон, и что все у меня впереди.

     — Но, дочка, так оно и есть. У тебя все впереди, хоть ты и боишься сейчас об этом думать. Родишь малышку, та подрастет, найдешь хорошего человека и все то, что с тобой произошло, перекроется толстым слоем новых страниц твоей книги жизни. Но для этого нужно будет снова открыться миру. Правда, желательно не нараспашку, как ты любишь.

     Лиза старалась сменить тему. Они говорили о погоде, о родственниках, о мамином новом знакомом… Лиза старательно участвовала в разговорах, но мысли ее все время норовили вырваться из-под контроля и улететь за облака. Нежно обняв маму на прощание, Лиза отправлялась в свое опустевшее гнездышко в чужом доме с видом на тупик. Улица, вдоль которой располагалась кирпичная трехэтажка, заканчивалась как раз на ней, и впереди нее оставалась только небольшая площадка для выгула собак и киоск, у которого по пятницам толпилась молодежь. С других квартир открывались виды на небольшой сквер, что лежал через дорогу, и детскую площадку внутри двора, но Лиза каждый день наблюдала лишь тупик. Как и в своей жизни.

     Однажды вечером, удобно расположившись в кресле, Лиза довязывала первую шапочку для своей крохи. Напротив нее, из телевизора доносились песни из мюзикла «Поющие под дождем». Рядом с креслом сидел Ройс и игриво просился на прогулку. «Сейчас, малыш, пару рядов довяжу и пойдем», — сказала она своему другу и вдруг почувствовала первые схватки. Неужели, пора? Неужели, совсем скоро она сможет увидеть свою маленькую девочку, дочь от любимого человека? С трудом переводя дыхание от волнения и боли, она набрала номер мамы и попросила ее приехать. Затем улыбнулась и, погладив живот, произнесла:

     — Готова увидеть ту, что поди надоела тебе уже своей болтовней? Это было только начало… Как же я хочу поскорее обнять тебя!

     Но, попав в родильным дом, уверенность Лизы в том, что все пройдет хорошо, начала слабеть. Ее отправили в операционную на кесарево сечение. Оказавшись на операционном столе, Лиза почувствовала озноб. Сердце бешено стучало от страха и в то же время от нетерпения увидеть свою малышку. Анестезиолог стал медленно вводить наркоз, и впервые за долгое время она почувствовала разливающееся по телу тепло. Когда подготовка к операции была завершена, Лиза улыбнулась — совсем скоро она услышит голосок дочери. Но страхи снова начали атаковывать ее: «А все ли с ней в порядке? Почему так долго? Как она, должно быть, напугана сейчас…» От мыслей ее отвлек крик ребенка — красивый, мягкий, мурчащий голосок котенка, как ей тогда показалось. И вот ей уже несут ее дитя, ее смысл жизни, ценнейшее сокровище. Свободным пальцем руки, в которой стояла капельница, она нежно погладила щечку малышки. Этот момент отпечатался в ее памяти на всю жизнь. Мысли улетели, осталась лишь безграничная нежность и любовь. Ее охватило острое желание забрать ее у чужих, прижать к себе и защитить от всего мира. Но ее вскоре унесли, а операция продолжалась. «Обещаю тебе, крошка, что мама всегда будет рядом. Ничего не бойся», — мысленно сказала дочери. Когда акушерка скрылась из виду с маленьким драгоценным свертком, Лизе стало казаться, что ей не хватает воздуха. С каждой минутой ей было все труднее дышать. В глазах потемнело. Казалось, это конец… Но на губах играла загадочная улыбка. «Господи, какое счастье!» — крутилось у нее в голове. Она стала мамой.

     Глава 13

     Для Лизы наступила удивительная пора. Каждый день длился бесконечность, но при этом первые четыре года материнства пролетели в один миг. Была ли она счастлива? Да, пожалуй. Все те чувства, что остались в ней после смерти мужа, она перенесла на Олесю. Малышка с первых дней жизни купалась в ее любви и росла необычайно доброй и ласковой девочкой, сильно напоминая своей бабушке маленькую Лизу, и внешностью, и характером. А Лиза видела в ней Даниила: тот же овал лица, та же форма носа и та же улыбка, которая умела согревать даже в самый морозный день.

     Они по-прежнему жили в той самой маленькой квартирке, которая теперь выглядела совершенно иначе. В свободные минуты Лиза занималась тем, что вязала ажурные салфетки, скатерть, мастерила игрушки из старого хлама, найденного на даче, шила платьица для дочери и ее кукол. Дом постепенно приобрел уют, и теперь даже вид из окна стал казаться не тупиком, а местом для отдыха и перевода дыхания от вечной гонки. Пивной киоск снесли и заменили его на крохотную кофейню, аромат которой теперь распространялся по всему двору, залетая в окна. А рядом поставили две скамьи и цветочную клумбу. Осталось только разукрасить синий забор, чем однажды вечером Лиза и занялась на радость Олесе, которая гордо держала баночку с краской и подсказывала, где еще нарисовать зайца и добавить цветочек. Прохожие улыбались и восхищались работой Лизы, которой, по сути, было это все равно. Ей лишь хотелось порадовать дочку, а все остальное не имело никакого смысла.

     Зимой они с Лесей и Ройсом пропадали на снежных горках в соседнем дворе, предварительно набрав с собой имбирного печенья и горячего шоколада в термосе, который, как оказалось, вдали от дома приобретал удивительный привкус. Иногда они забегали в кулинарию, что открылась недавно в их доме, чтобы погреться и перекусить, и снова скрывались где-то под кружащими над землей снежинками. К четырем годам Леся в детском саду научилась «намыливанию снегом», и теперь часто тренировалась на маме, чтобы потом побеждать в боевых схватках с соседскими мальчишками. Когда они, наконец, возвращались домой, то напоминали друг другу краснощеких снеговиков.

     По воскресеньям они навещали Марину Васильевну, которая за эти годы вышла замуж за замечательного человека, ставшего другом для Лизы и дедушкой для Леси. Как только они с шумом врывались в их тихий дом, Андрей Михайлович забирал малышку в комнату с игрушками, а Лиза шла на кухню пообщаться с матерью и помочь ей накрыть на стол.

     Большинство разговоров начиналось с одной и той же темы — нового замужества Лизы.

     — Доченька, я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Ты злишься на меня и думаешь, что я не понимаю, что говорю, и не понимаю тебя и твои эмоции. Мне тоже нелегко это говорить. Но я желаю тебе только добра, и сейчас, с позиции своего жизненного опыта, я убеждена в том, что тебе просто необходимо выйти замуж во второй раз. У тебя растет дочь, ей нужен отец! Чувства — они приходят и уходят, не стоит полагаться только на них в этом вопросе. Во-первых, если уж говорить откровенно, тебе нужен мужчина, который будет кормить и одевать вас с Олесей. С твоим незаконченным высшим образованием крайне сложно будет найти хорошую работу. Пока вас кормят твои частные уроки музыки, а дальше что? Разве что преподавателем музыки где-нибудь в училище, пока только в этом ты преуспела, но ведь все равно это копейки, посмотри хотя бы на своего отца… Во-вторых, тебе нужна семья, нужен кто-то, о ком бы ты заботилась, кого ждала бы с работы, с кем можно было бы поговорить вечерами по душам и обсудить прожитый день. Одной растить дочь — это очень тяжело, уж я-то знаю. В-третьих, подумай о малышке! Она должна видеть полноценную семью, с мамой и папой, которые водили бы ее в парк по выходным и в цирк по праздникам. А ты ведешь себя, как эгоистка! Замкнулась в себе и не замечаешь ничего вокруг. Ей мало твоей любви, ей нужна счастливая мама, понимаешь? И папа, который научит ее самообороне, игре в шахматы и стрельбе из лука. Ну это я образно… Я понимаю, ты сама росла без отца, и, наверное, тебе кажется, что это вполне нормально. Но, если бы тебе было, с чем сравнить, ты бы сейчас меня поняла. К тому же, ты такая чувствительная, что тебя любой может обидеть. Неужели тебе самой не хочется иметь опору, защитника, на которого всегда можно будет положиться? Вот устанешь ты в один прекрасный момент, и стоит лишь попросить, как он придет на помощь, а ты спокойно сможешь выдохнуть и набраться сил. Ты не представляешь, как мне этого не хватало двадцать лет!

     — Ах, мама… Ты говоришь, что понимаешь меня… Нет, я вовсе не сержусь на тебя, ты во многом права. Мне ли не знать, как тебе тяжело было растить меня одной? Я же видела это, и твои уставшие глаза, и редкие слезы… Но ты не понимаешь, что, выйдя замуж снова, я предам Даниила, предам нашу любовь и саму себя! Для меня он все еще жив, просто я теперь его не вижу. Все мое существо восстает против мысли о другом мужчине рядом со мной, какие бы благородные цели этим не преследовались. Ты права, мне будет очень трудно во всех смыслах, но я справлюсь, вот увидишь. Даниил всегда поддерживал мое увлечение музыкой и, будь он жив, сделал бы все возможное, чтобы я не бросала ее и продолжала заниматься тем, что приносит мне радость.

     — Будь он жив, вот именно, — перебила ее Марина Васильевна. — Хотя, признаться, я в этом не уверена. Вполне возможно, что, когда бы вы оба погрузились в быт и заботу о детях, у тебя бы напрочь пропало желание даже подходить к инструменту, а твой муж ждал бы от тебя котлет, а не очередного музыкального творения. Это в начале отношений все кажется таким романтичным, а с годами это проходит, и поддерживать это не так уж легко, как кажется.

     Лиза снова перевела взгляд на окно, пытаясь успокоиться, чтобы не продолжать бессмысленный спор с мамой. Нужно ли ее переубеждать? Пожалуй, это ни к чему. Она права, со стороны ее жизненного опыта, как она сама выразилась. Но она не знала Даниила так близко, как Лиза, и, уж тем более, не чувствовала его так, как она. Что она о нем знала? Обычный среднестатистический мужчина средних лет, который однажды бросил ее дочь по непонятным причинам, потом спохватился и потащил ее под венец, пока та не передумала и не сбежала. Их история — это их история, и никому, кроме них двоих, никогда о ней не узнать.

     — Лиза, дочка, — мать ласково обняла Лизу, поцеловав в лоб. — У меня сердце разрывается, глядя на тебя. Я очень тебя прошу, подумай над тем, что я тебе сказала. Возьми себя в руки и найди для Олеси хорошего, надежного папу, даже через не хочу. Обещаешь, что подумаешь?

     Сделав еще глоток остывшего чая, Лиза кивнула и еще долго глядела в пустую чашку. Слова матери о том, что Олесе нужен отец, не выходили у нее из головы. Она присмотрелась к тому, как Олеся общалась с мужем ее матери. Это было совершенно другое общение, нежели у нее с Лизой. Сегодня они играли в пиратов, и Олеся заливалась хохотом от того, каким голосом Андрей Михайлович озвучивал капитана. Но ведь она ни разу не говорила о том, что ей хотелось бы иметь отца. Хотя нет, Лиза вспомнила, как однажды, прогуливаясь с Олесей в парке, услышала:

     — Мама, а где наш папа?

     Лиза замерла и посмотрела на дочурку. Та смотрела на нее так серьезно, что Лиза поняла: отвлечь ее от этой темы не получится.

     — Солнышко, наш папа сидит вон на том облачке и любуется своей принцессой.

     — А почему папа сидит там, а не здесь? У других папы идут рядом. Я тоже так хочу. Пусть он прилетит сюда.

     У Лизы екнуло сердце.

     — Он пока не может, милая. У него там очень важные дела. Ему нужно следить за тем, чтобы время от времени шел дождик, который польет цветочки, которые ты так любишь, чтобы они поскорее распустились и радовали тебя. А еще он отгоняет тучки, когда ты хочешь, чтобы светило солнце…

     — Мне не нужны цветочки, я хочу увидеть папу. Скажи ему, ладно? Я буду хорошо себя вести.

     Казалось, все внутри вот-вот разорвется от боли, но Лиза нашла в себе силы улыбнуться и пообещать, что она ему передаст ее просьбу.

     Минуту они шли в молчании. Затем Лиза спросила:

     — А каким ты его себе представляешь?

     Олеся обрадовалась, что мама сама заговорила о папе, и мечтательно начала описывать его образ из своих снов:

     — Он высокий, красивый, с добрыми глазами. Мама, а он похож на меня?

     Лиза остановилась, присела к ней на корточки, и, поправляя юбочку, ответила:

     — Очень похож, солнышко.

     Да, мама права. Девочке нужен отец.

     Глава 14

     С громким заливистым смехом Олеся догоняла маму, пытаясь отобрать у нее найденный в мягком ковре из бронзовых листьев влажный каштан, чтобы в восьмой раз бросить его в огромную лужу. При этом она метилась в самую середину, самую глубокую ее часть, чтобы в очередной раз поглядеть, как Лиза, ворча и неуклюже шагая на пятках, чтобы окончательно не промочить кеды, достает его и, обещая, что «это точно в последний раз», убегает с ним вглубь парка по широкой аллее, встречая по пути улыбки прохожих. Солнечные макушки высоких кленов склонились над ними, сплетаясь в причудливом орнаменте на фоне пронзительно-голубого неба. Случайные порывы прохладного октябрьского ветерка играли с листьями, порой ласково замедляя их единственный в жизни полет, а порой заставляя их кружиться в вальсе среди множества молчаливых стволов, затерявшихся в буйстве красок осени. Сильно запыхавшаяся девочка с прелестными розовыми щечками, сползающей набок полосатой шапке с большим красным помпоном и лучистым взглядом с разгона обняла ногу матери, которая поспешно опустилась к ней на колени и не менее крепко обняла малышку, попросилась к ней на руки, потирая сонные глазки. Лиза, ловко подхватив Лесю, уселась с ней на ближайшую скамью возле цветущих георгинов и хризантем, и прижала к себе еще крепче, прижимаясь губами к шелковистой макушке дочери.

     — Вы позволите присесть? — разрезал тишину низким голосом незнакомый мужчина в элегантном темно-сером пальто, которое когда-то Лиза хотела подарить Даниилу. Секунду задержав взгляд на больших серебристых пуговицах и отгоняя грустные мысли, Лиза молча кивнула и вновь повернулась к Олесе, начинающей сладко засыпать в материнских объятиях. — Прекрасная погода, не так ли? — вновь обратился к ней мужчина, явно желающий продолжить разговор.

     Лизе немного поежилась и ответила тихим голосом, чтобы не потревожить дочь:

     — Вы правы. — Ей хотелось закончить на этом разговор, но из вежливости решила все же продолжить. — После тех бесконечных холодов и череды мрачных дней без солнца — это воскресенье кажется еще более прекрасным. Как напоминание о лете… — почему-то добавила она, вновь уносясь в воспоминания, из которых на сей раз ее поспешил вытащить незнакомец.

     — Мне по душе больше холода, нежели жара и духота. Кстати, я Олег, — представился мужчина и протянул руку молодой женщине с ребенком на коленях.

     Лиза отметила про себя, что он ведет себя немного напористо, но ей импонировала его прямота. Было в нем что-то отталкивающее. Внешне он был очень привлекательным: красивые серо-голубые глаза, выразительные густые брови, правильные черты лица и довольно массивный, но при этом мягкий и округлый подбородок. Где-то она уже видела похожее лицо… очень часто… Точно! В любимом фильме ее матери, Марины Васильевны, «Искатели приключений», как, впрочем, и все фильмы с участием Алена Делона. Лиза улыбнулась про себя, представив, в каком восторге была бы ее мама, будь она сейчас на ее месте, вот так сидеть и общаться с двойником кумира ее молодости, от чего ее напряжение заметно исчезло, что с удовлетворением отметил про себя Олег.

     — Я приглашаю вас с дочерью на обед в «Буревестнике». Составите мне компанию?

     Он не спросил ее имени. Не учел того, что девочка на коленях у прекрасной молодой женщины уже дремала, обняв ее маленькими ручками. Не заметил настороженности и желания отстраниться у той, что привлекла его. Лиза аккуратно встала, продолжая держать Олесю на руках, и непроизвольно сделала два шага назад.

     — Благодарю Вас… Но нам пора. Погода портится, а нам еще далеко до дома.

     Олег не привык к отказам. Всю жизнь он получал то, что хотел. Особенно это касалось женщин. Он никогда не строил особенно близких и продолжительных отношений, но при этом всегда он был окружен самыми красивыми девушками на любой вкус. Даже самому себе он напоминал ленивого кота, пресыщенного сладкой жизнью на мягком диване с услужливой хозяйкой, которую считал своей личной служанкой. И вот он слышит отказ от женщины, в невзрачной одежде, с темными кругами под глазами, с простой прической в виде собранных лентой густых волос, отражающих лучи ласкового октябрьского солнца. Негодование быстро сменилось раздражением, от чего он нервно поправил воротник пальто и с самым небрежным видом собирался было ответить, что… что… Краем глаза он заметил, как Лиза нежно прижала к себе прелестную девочку и как преобразилось ее лицо, которое мгновенно осветила бесконечная любовь. Вместе с благоговением он почувствовал легкий укол ревности и поймал себя на мысли, что ему страстно хотелось бы, чтобы она так же посмотрела на него. Что это? Тени прошлого? Синдром недолюбленого ребенка? Пожалуй, именно так ответил бы его старший брат, психолог с внушительным стажем, с которым они сохранили теплые отношения, несмотря на редкость встреч. Его брат Максим всегда относился к Олегу немного снисходительно, что сильно ранило его самолюбие. И сейчас так некстати всплыли в памяти слова Максима о том, как важно простить их мать, которая бросила их, когда Олегу было всего 9 лет, ради карьеры в Штатах. Никогда и ни перед кем Олег не признавался в своей бесконечной тоске о матери, ее жасминовых духах, малиновой помаде и длинном вельветовом халате, расписанном восточным орнаментом, который Олег даже сейчас, спустя столько лет, мог бы нарисовать с закрытыми глазами. И вот он будто бы увидел, как она вновь глядит на него своими глазами цвета жидкого серебра… Черт побери! Почему он вдруг вспомнил все это? Облик матери исчез, как дымка, и перед ним вновь стояла молодая женщина, поворачивающаяся в сторону выхода из парка. «Ну и пусть катится! Тоже мне, цаца нашлась, — пробурчал себе под нос Олег, с удивлением обнаруживая тот факт, что его ноги, помимо его воли, несут в сторону уходящей Лизы.

     — Постойте! — окликнул он ее, все еще ругая себя за странное поведение. — Давайте я отвезу Вас. Где вы живете?

     Лиза остановилась, не поворачиваясь несколько мгновений. Ей хотелось бежать. Бежать через весь парк, три квартала, подняться на двенадцатый этаж, зайти в свою маленькую студию и закрыть дверь на засов. Внутри что-то настойчиво вторило: «Нет, нет, нет, нет…». Но в это мгновение Олеся проснулась, сонно улыбнулась маме, затем перевела взгляд на Олега. В ореховых глазках с золотыми искорками сначала возникла настороженность, которая переросла в интерес и… вдруг в детской головке родилась какая-то мысль, от чего Олеся мгновенно просияла, с восхищением переводя взгляд от мамы к Олегу. Этот взгляд проник в самые его глубины сердца и сохранился в нем навеки. Девочка спрыгнула с рук Лизы, подошла к незнакомому дяде и протянула руку:

     — Привет, меня зовут Олеся, я очень тебя ждала… Пойдем с нами!

     Лиза все поняла. Всепоглощающая усталость обрушилась на ее плечи, от чего она почувствовала привычное головокружение. В глазах зарождались слезы, которые она рассержено проигнорировала и приказала им исчезнуть. Глядя на то, с какой нежностью Олег общался с ее малышкой, Лиза что-то напряженно обдумывала. Однако, спустя некоторое время, без видимых на то причин, она встряхнула головой, подошла к ним и, взяв Лесю за руку, мягко потянула ее в сторону.

     — Пойдем, милая, уже поздно и дяде пора.

     Олег, которому так приглянулась эта упрямица и ее очаровательная девчушка, никак не мог смириться с тем, чтобы просто так их отпустить. Он снова сделал попытку пригласить их на обед.

     — Мам, я есть хочу, — так некстати захныкала Олеся. Лиза подумала, что нет ничего страшного в том, чтобы принять приглашение, но при этом твердо решила поделить счет и не превращать это в свидание, что бы ни произошло. Поэтому, медленно обернувшись, Лиза посмотрела на Олега и согласилась. Каждый шаг рядом с новым знакомым сопровождался все более тихим «Нет…». Природная интуиция медленно засыпала, убаюкиваемая шагами уставшего тела с раненой душой. Шелковый платок цвета спелой вишни, которым когда-то Даниил вытирал слезы Лизы на берегу моря, зацепился за ветку пылающих листьев клена, незаметно скользнул из кармана и утонул в осколке неба.

     А листья продолжали кружиться в медленном вальсе, унося за собой воспоминания о лете. Природа, не спеша, готовилась к длительному сну под периной из снега. Прозрачный воздух был пропитан влагой ночного дождя и безмолвных слез человеческих сердец о несбыточном, о потерянном… Казалось, из каждого уголка доносилась печальная песня с одним лишь словом «Прости…»

     Глава 15

     «Буревестник» оказался шикарным рестораном на берегу реки. Едва они зашли, администратор мгновенно узнал Олега и без лишних слов провел его к столику в углу, огороженному большим аквариумом, с красивым видом на набережную. Олег галантно помог прекрасным спутницам раздеться и знаком предложил сесть в самый угол, на плетеные соломенные кресла с ярко-синими подушками. Лиза обвела взглядом интерьер и неуютно поежилась. Потолки были задрапированы жемчужно-лазурной органзой и напоминали утренние небеса. На окнах развевались полупрозрачные занавески, аккуратно собранные и украшенные голубыми атласными лентами. Практически вся мебель была белоснежного цвета, что добавляло ощущение легкости и невесомости. На центральной стене художник нарисовал морской пейзаж: небольшую лодку с парусом вдали, живописные волны и буревестника на первом плане. Лиза загляделась на эту картину и не сразу заметила официанта, который уже принес меню.

     — Не возражаете, если я выберу вам блюда на свой вкус? Здесь превосходно готовят морепродукты, — произнес Олег, листая тяжелые страницы меню ресторана.

     Лиза, едва зайдя в помещение, догадалась, что ей грозит опустошение кошелька при заказе даже одного блюда. И сейчас начинала паниковать. Олеся, весело болтая ножками, пристально изучала меню, даже не задумываясь о том, в каком смятении находится ее мама.

     Лиза заглянула в прайс и обомлела. Самый простой салат здесь стоил столько же, сколько она получала за целый рабочий день.

     — Нет, мы, пожалуй, выберем сами… Лесь, ты сильно голодна? Может, возьмем мороженое?

     Но девочка, у которой уже разбежались глаза, энергично потрясла косичками и нараспев начала перечислять:

     — Я буду вот это… это и… где же… Вот! — радостно воскликнула она, указывая на шоколадно-кокосовое пирожное.

     В это время к Олегу подошел официант, быстро записал все то, что показала девочка, в блокнот и теперь вопросительно глядел на Лизу.

     Раскрасневшаяся Лиза что-то шепнула Олесе и со словами «Мы на минутку» отвела ее за руку в туалет. Там она тяжело выдохнула и, присев на корточки, сказала:

     — Радость моя, мы не можем позволить себе все, что захотим. Я пока не так много зарабатываю, чтобы можно было ходить по ресторанам. Я думала, здесь небольшое кафе, где мы закажем по десерту и все, а тут… цены для олигархов. Давай ты будешь умницей и закажешь что-нибудь одно, а я обойдусь стаканом воды.

     Олеся удивленно слушала и слегка кивнула головой. Затем тихо ответила:

     — Я просто подумала, что раз у нас теперь есть папа, то можно…

     Лиза, окончательно убедившись в своих догадках, не смогла сдержать тихий стон.

     — Лесь, этот дядя не наш папа, прости.

     Если бы она знала, что будет дальше, пожалуй, она придумала бы какую-нибудь другую формулировку. Олеся со слезами на глазах выбежала из туалета и направилась в сторону выхода из ресторана. Лиза побежала за ней, но на ее пути резко возник официант с хрустальными бокалами на подносе и задержал ее на несколько секунд. Их было достаточно, чтобы девочка скрылась из глаз.

     — Леся! — не своим голосом крикнула Лиза, выбегая из ресторана в полной растерянности, задыхаясь от страха и волнения. — Леся!!!

     Куда она направилась? Где искать? Лиза схватилась за голову и металась то направо, то налево. В конце концов она рискнула и побежала направо, вдоль шумной набережной, в сторону парка, откуда они пришли. Продолжая звать дочь, она, словно в кошмарном сне, не слыша собственного голоса, мчалась вперед, с каждым шагом теряя надежду найти малышку в огромном мегаполисе. Добежав до моста, она повернула обратно, забывая выдыхать глотаемый октябрьский воздух. Вдруг ей показалась знакомая фигурка вдалеке, а рядом с ней мужская… тоже знакомая. Олег держал за руку Олесю и что-то говорил ей, показывая вперед. Но девочка лишь отвернулась и попыталась выдернуть руку.

     — Если я правильно понял, она обиделась за то, что я ей не папа, — с легким сарказмом произнес Олег, едва к ним подбежала Лиза и залюбовался тем, как, обливаясь слезами, дрожа то ли от холодного ветра, то ли от потока эмоций, эта, с виду сдержанная девушка, чередуя брань и поцелуи, сжимает в объятиях маленького дезертира. «Подумать только, этот ангел решил, что я ее отец… — подумал Олег, — интересно, что же у них там произошло? Но, судя по всему, она действительно сейчас одинока». Он расправил плечи и произнес:

     — Дамы, может, вернемся? Так и простыть можно, не май месяц.

     Лиза покачала головой:

     — Нет, нам лучше уйти. Простите нас, пожалуйста, что испортили Вам обед. Мне, правда, очень стыдно. Не стоило мне соглашаться…

     — А вот сейчас Вы действительно меня обидели. Я вынесу вам верхнюю одежду.

     Через минуту он вернулся с одеждой и сумочкой Лизы, предварительно положив в нее свою визитку с надписью на обратной стороне: «Готов простить за совместный поход в кино. Жду звонка».

     Глава 16

     Пока Олеся уплетала приготовленный матерью пирог с капустой, Лиза решила посчитать расходы и остаток от полученной выручки за уроки музыки. Ей до сих пор было не по себе после вчерашних событий, и Лиза хваталась за любое занятие, которое хоть немного бы отвлекло ее. Ее рука наткнулась на ту самую визитку и, бегло прочтя приписку, Лиза непроизвольно сжалась. Она почувствовала себя должной согласиться на встречу, но при этом все внутри противилось. Хотя, когда она в подтверждение решению все же отправиться с Олегом на свидание… черт возьми, нет! Это не свидание, это просто встреча… Лиза рассердилась на саму себя за такую нелепую, непрошенную, непростительную мысль и решила доказать себе, что сумеет держать почтительную дистанцию между ней и новым знакомым бесконечно долго, при этом не боясь встреч с ним, которые, наверное, были бы совершенно лишними в ее спокойной, размеренной жизни, но, поскольку, она все еще мучилась от угрызений совести за причиненные ему неудобства, Лиза приняла приглашение. Когда она набирала указанный на визитке номер, она не чувствовала ни волнения, ни сожаления.

     — Мама, а кому ты звонишь? — услышала она за спиной и спокойно ответила:

     — Дяде, с которым мы с тобой вчера познакомились.

     Олеся мгновенно просияла, выронив кусок недоеденного пирога, подбежала к матери и повисла на ее коленях в ожидании телефонного разговора. Лиза хотела было усадить ее обратно, но в этот момент услышала в трубке мужской голос. На мгновение она растерялась, но вскоре взяла себя в руки и промолвила:

     — Олег, это Лиза. Помните, мы вчера встретились в парке…

     — Помню. Заеду за вами сегодня в шесть, вам удобно в это время?

     Лизу немного смутила самонадеянность Олега. А если бы она просто хотела бы извиниться за вчерашнее и отказать во встрече? Но вслух ответила:

     — Пришлите мне в смс адрес, мы с дочерью подъедем сразу туда.

     Попрощавшись и положив трубку, Лиза некоторое время задумчиво глядела на скачущую по дивану Лесю. Потом пошла переодеваться.

     Пальцы Олега отбивали четкий ритм по полированному красному дереву рабочего стола. Другой рукой он подпирал массивный подбородок. Взгляд холодных глаз замер на какой-то дурацкой иконке в мониторе, не мигая. Итак, он в очередной раз добился желаемого, но почему-то радости это не доставило, скорее раздражение. Наверное, потому, что он понимал: до истинной победы еще далеко и, вполне вероятно, что сегодняшнее свидание ни что иное, как средство успокоить совесть за испорченный обед. Что ж, для начала пусть так. Не пройдет и пары дней, как эта Снежная Королева начнет таять, как льдинка, в его объятиях. Эта мысль вернула Олегу хорошее настроение, и он продолжил работу над очередным проектом. Однако работоспособность его, похоже, угасла сегодня насовсем. Он с удовольствием прокручивал в памяти снова и снова тот момент, когда эта маленькая кроха, сияя, как новогодняя звезда на елке, подошла к нему впервые и заговорила. Особенно врезалась в память фраза: «Я очень тебя ждала…», значение которой он пока до конца не понял, но каждый раз чувствовал, как его накрывает непривычной теплой волной при ее звучании в памяти. Очевидно, что девочке очень не хватает отца. «Лучше бы так не хватало мужчины ее хорошенькой молодой мамочке», — ехидно подметил он. Либо она тщательно скрывает свои чувства, либо он ей попросту не понравился. А может, она из тех, кто ищет только серьезные отношения со свадьбой и прочими глупостями… Готов ли он променять свою свободу на добровольное заточение в башне под названием «семья»? Ну разве что влюбится по уши в кого-нибудь. Но явно это будет не эта унылая особа, да еще и с ребенком… Тогда зачем на них тратить столько времени и сил? Ответ на этот вопрос он не нашел, но почувствовал нечто вроде стыда и поспешно смахнул его с себя. Пусть все будет так, как есть, а там будет видно. В конце концов, он так и так собирался сходить на последнюю часть «Форсажа». Олег взглянул на часы: почти пять. Пора выезжать, если он еще хочет успеть заехать за цветами.

     Глава 17

     Олег проводил взглядом не менее сотни прохожих в поисках Лизы с малышкой. Раздражение начинало сменяться отчаянием, когда он, наконец, увидел знакомое черное пальто с объемным шарфом мятного цвета в стеклянных дверях торгового центра. Невероятно, как он мог вспоминать о ней, как о невзрачной унылой особе? Ее гордая осанка и парящая походка выделяли ее из толпы, мягкие распущенные локоны манили, вызывая острое желание запустить в них ладонь и, слегка потянув, впиться в эти соблазнительные губы… Олег смотрел на приближающиеся фигурки и чувствовал, как страстное желание начинает брать верх.

     — Добрый вечер! Мы не опоздали, надеюсь?

     Олеся стояла рядом с мамой и крепко держала ее за руку. В ее чистом детском взгляде было неприкрытое обожание, с которым она смотрела Олегу прямо в глаза. Олег все еще боролся с непрошеным возбуждением, и потому боялся встречаться с этим взглядом, ограничившись только теплой улыбкой и подмигиванием.

     — Привет! Давайте на «ты». Нет, вы почти вовремя. Как насчет чашки кофе перед сеансом? У нас есть полчаса в запасе.

     — Лесь, пойдем посидим с дядей Олегом? Кстати, что за фильм? Ей можно будет его смотреть?

     Олег достал билеты и ответил:

     — Наш — вряд ли. А ей я взял билет на мультфильм на такое же время, только в детском зале.

     Лиза покачала головой:

     — Ей же всего четыре года! А если я ей понадоблюсь, а меня не будет рядом? Может, все вместе пойдем на тот мультфильм?

     Проходя мимо афиши с долгожданной частью «Форсажа», Олег с тоской проводил ее взглядом и обреченно шагал на «Смурфиков». Лиза чувствовала себя виноватой, но ничего не могла сделать. А Олеся гордо шагала впереди них. На середине сеанса Олег предпринял попытку перевести общение на другой лад. Он положил руку на колено Лизы, от чего ее окатило смятение. Зачем только она согласилась на эту встречу? Ведь с самого начала было понятно, что это не ее человек, каким бы привлекательным и галантным он ни был. И сейчас уже, наверное, глупо будет изображать из себя недотрогу, несмотря на то, что его прикосновения вызывают ожоги на ее коже. Раньше нужно было думать, до того, как она соглашалась на эту встречу или даже до того, как приняла приглашение в ресторан. Вся эта ситуация обескураживала Лизу, которая сидела, как статуя, боясь пошевелиться. Снова и снова она повторяла себе, что Олесе нужен папа, что жизнь продолжается и нужно дать себе еще один шанс быть счастливой. Внутренний голос брезгливо скривил губы в ироничном вопросе: «С ним?». «А почему бы и нет?» — отвечал разум, — «Он очень обходителен, терпелив и, по всей видимости, легко подружится с Лесей. Остальное приложится, было бы желание». А есть ли это желание? На данный момент — ни малейшего. Им с малышкой и Ройсом и так хорошо в их маленькой уютной квартирке, которую она уже успела полюбить.

     — Лиза… Давай выйдем ненадолго, — тихо попросил ее Олег так близко, что от этой близости у него перехватило дыхание.

     Лиза молча поднялась и вышла из кинозала. Олег шел за ней.

     — Ты хотел поговорить? — спросила Лиза, когда они отошли к широкому окну.

     — Я много чего хотел, — усмехнулся Олег, — но сначала поговорить. Я не люблю ходить вокруг да около, поэтому будет лучше, если мы сейчас все обсудим и расставим на свои места. Прости, если какой-то из моих вопросов покажется тебе неуместным.

     — Спрашивай, — произнесла Лиза.

     — У тебя есть кто-то? Я имею в виду мужчину.

     Лиза покачала головой.

     — У меня есть шанс завоевать тебя?

     — Возможно. Еще не знаю, — услышал он в ответ.

     — Готова ли ты встречаться со мной без каких-либо обязательств?

     Лиза внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, что он имеет в виду. Когда до нее дошел смысл этой фразы, она похолодела. Все те теплые чувства из разряда благодарности и желания дружить улетучились, обнажив истинное отношение ко всей сложившейся ситуации.

     — Извини, но ты не по адресу. Если это все, что тебя интересует, то давай оставим все как есть и мирно разойдемся в разные стороны.

     Она резко повернулась и пошла в сторону кинозала забрать дочь и уехать домой. На полпути ее догнал Олег и остановил.

     — Наверное, ты не так меня поняла, или я неверно выразился. Я хотел спросить, насколько для тебя важен брак?

     — Я не отвечу тебе на этот вопрос. Олесе нужен папа — это ты и сам заметил. В браке или нет, думаю, особой разницы нет. Но я должна быть уверена в том человеке, которого приглашу в свою семью. А тебя я совершенно не знаю.

     — Так давай это исправим. Скажу честно: сам по себе брак меня мало привлекает. Но я допускаю мысль, что это просто потому, что я раньше не встречал кого-либо, с кем мне хотелось бы прожить жизнь без взглядов на сторону.

     Лиза молчала.

     — Мне очень нравится твоя кроха и очень нравишься ты. Я не знаю, почему… Но меня тянет к тебе и, признаться, хоть я и противник брака, как такового, но я стал задумываться о нем, как только встретил вас с ней. И, возможно, я смог бы стать для Олеси достойным отцом. Давай попробуем, а?

     Своими словами Олег задел те струны души Лизы, которые задевать было опасно. Они вызвали в ней сладкие воспоминания и острое желание пережить эти моменты заново. Тоска с грохотом уронила тяжелый замок из сердца и приоткрыла в него двери.

     — Хорошо. Но я не могу тебе ничего обещать. А сейчас давай вернемся и обсудим это позже.

     Глава 18

     Олег принял вызов и решил добиться Лизы, во что бы то ни стало. Методом проб и ошибок он определил тот стиль общения с ней, который ее не пугал и не отталкивал, хотя и сильно оттягивал желаемый момент. За этой игрой он и не заметил, как влюбился, что помогло ему завоевать ее расположение. Он на время отложил рабочие дела и увез их с Лизой в Европу, чтобы помочь ей избавиться от призраков прошлого. Каждое свое действие он старался тщательно продумывать, как и свои слова. Олег говорил мало, боясь произнести что-то не то, и старался больше слушать. Так он узнал о ее семье, увлечениях, любимых фильмах и книгах, но ничего о том, что действительно его волновало. Кто он? Кто отец Олеси и почему они не вместе? Только спустя полгода Олег случайно узнал правду и облегченно вздохнул. Соперников нет, а, значит, можно спокойно продолжать захват неприступной крепости. Он так увлекся, что не заметил, как Лиза привыкла к нему и стала мягче. Ее привлекла настойчивость и честность Олега, и она стала присматриваться к нему внимательнее. Ни разу он не проявил неосторожности, каждый его шаг был безупречен. Ее уснувшая интуиция лишь сонно бормотала что-то невнятное, поэтому никаких предупреждений с ее стороны Лиза так и не услышала. Под воздействием опьяняющего коктейля из надоевшего одиночества, радости Олеси, слов матери и привлекательности Олега, спустя семь месяцев, Лиза зажмурилась и приняла Олега, который осторожно предложил ей выйти за него замуж. Они с Олесей переехали к нему, но Ройса, к огромному сожалению Лизы, пришлось отдать обратно Марине Васильевне, поскольку у Олега, с его слов, была аллергия на собак. Лиза очень скучала и старалась как можно чаще приезжать и видеться с ним, забирать его на прогулку и всячески радовать.

     — А ты не боишься, что Олегу не понравится то, что ты по вечерам часто отсутствуешь дома? — обеспокоенно спрашивала ее мать. Она была так счастлива, что Лиза послушала ее советы и перестала бояться перемен, что теперь волновалась, как бы не нарушить ее хрупкое семейное счастье, которое та, наконец, казалось, приобрела вновь.

     — Ой, мама… Даже если и не понравится, ну и что? Ужин приготовлен, дома чисто. Наоборот же, хорошо, отдохнет в тишине немного без нас после работы.

     — Ну как знаешь.

     Затем они с малышкой возвращались домой и все чаще наблюдали недовольство их отсутствием. Лиза негодовала.

     — Когда-то ты мне сам говорил, что не хочешь брак. Я даю тебе ту свободу, которую ты хотел, но взамен прошу не ограничивать мою. Я все равно буду время от времени навещать свою семью, с ссорами или без. Расскажи лучше, как прошел твой день?

     Через некоторое время Олег успокаивался и прятал подальше свою ревность. Ему не хотелось делить Лизу ни с кем, даже с Олесей, несмотря на самые теплые чувства к девочке.

     Вскоре после замужества Олег устроил ее в головной офис компании, в которой занимал важный пост, о чем уведомил ее за ужином. Лиза, которая тем временем встала, чтобы заварить чай, остановилась и замерла на месте, позабыв на время о том, что в ее руках горячий чайник.

     — А почему ты прежде не посоветовался со мной?

     Олег самодовольно улыбнулся и ответил:

     — Потому что ты бы отказалась. Ты ведь не любишь, когда кто-то влезает в твои дела. И мне хотелось сделать тебе сюрприз.

     — Что там нужно будет делать? Ты уверен, что я справлюсь? И что мне понравится там?

     — Уверен. Не переживай, тебя всему научат.

     Олеся допила компот и сказала:

     — Хочешь, я пойду с тобой?

     Нависшее в воздухе напряжение растворилось, и Лиза мягко ответила:

     — Очень хочу, дорогая, но, боюсь, остальным это мало понравится.

     Глава 19

     Быстрыми шагами Лиза шла в сторону метро, желая лишь одного: поскорее очутиться дома рядом с дочерью. Первый рабочий день выдался гораздо более сложным, чем она могла себе представить. Когда она выходила утром из подъезда, ритмично шагая под любимую музыку, Лиза была уверена в том, что новая работа вдохнет в нее жизнь и увлечет ее. Она не хотела признаваться себе в том, что воспринимала этот новый для нее этап жизни как способ забыться и уйти от реальности и от демонов где-то глубоко внутри. Однако с самого начала все пошло не так.

     Ее рабочее место определили рядом с проходом от кухни до зоны ресепшн, по которому постоянно сновали сонные сотрудники за чашкой бодрящего напитка. Привыкшая к одиночеству, Лиза неуютно ежилась при каждом приближении незнакомых угрюмых лиц, которым она искренне улыбалась и дружелюбно кивала. Но из всех 40 сотрудников ей ответили лишь трое, остальные же шли мимо с каменным выражением лица, вызывая у Лизы все больший дискомфорт. Махнув мысленно рукой на всех, она углубилась в работу, страстно желая стать частью этой команды и принести ей пользу и скачок в развитии. На экране мелькали тексты о компании, материалы архивов, разные сайты, а большой блокнот, лежавший под тонкой кистью руки со вспотевшей ладонью, быстро наполнялся заметками в виде таблиц и тезисов. Когда Лиза решила прерваться и посмотрела в окно, она заметила отблески заката на рабочих столах, что стояли рядом с широкими окнами. Как раз в этот момент мимо проходила заместитель директора Инна и насмешливо бросила:

     — Любования закатами не входит в список твоих должностных обязанностей.

     Лизу словно ошпарили кипятком. Она постаралась не подать виду, но внутри все перевернулось от одной лишь фразы этой неприятной особы. Лиза не успела ответить и слова в свою защиту, как Инна, громко стуча высокими каблуками, скрылась на кухне. Надо же было ей пройти именно в этот момент! Лиза устало пролистала блокнот, освежая в памяти все то, что успела изучить за день, и почувствовала слабость и сухость во рту. Незаметно опираясь на край стола, Лиза встала с новой кружкой в руках, купленной накануне специально для работы, и пошла на кухню за зеленым чаем, где вновь столкнулась с той же женщиной, которая стояла в окружении молодых ребят из соседнего отдела и, заметив Лизу, перебила рассказ парня, вероятно, айтишника, который устанавливал Лизе основные программы и электронную почту, словами:

     — Милая, ты сюда работать пришла или как?

     Эта колкость вновь пронзила сердце Лизы, которая на сей раз уже была готова обороняться, но все же ее броня оказалась беззащитной перед ядом этой дамы. Боковым зрением погорячевших глаз Лиза заметила, как кто-то так же вздрогнул, как она, не оборачиваясь, очевидно, привыкший к такому отношению.

     — Я считаю, что выполнила немалый объем работы за первый день и готова поделиться с Вами результатами. А также мне хотелось бы обсудить с Вами и руководством кое-какие вопросы и планы дальнейшего развития.

     Инна постаралась вложить в свою физиономию как можно больше презрения и прошипела:

     — Свое мнение я советую тебе оставить при себе. Может, для тебя этого и достаточно, но здесь работают люди, привыкшие работать нормально, — последнее слово она растянула по слогам, что подчеркнуло ее на редкость неприятный тембр голоса.

     — Вы ведь еще не знаете, сколько…

     — Дорогая моя, — с властным видом перебила ее Инна, — еще раз я услышу от тебя, что я знаю, а что нет, и тебе придется искать новую работу. И мне плевать на твоих покровителей. Все прекрасно знают, что ты здесь по блату, так что умничать будешь где-нибудь в другом месте. Разговор окончен, — и с этими словами она повернулась спиной и гордо удалилась в свой серпентарий, оставив Лизу в полной растерянности и комом в горле.

     Когда Лиза вернулась домой, Олег уже был дома. Она застала его сидящим у телевизора с пачкой чипсов слева от пульта. Услышав шорох в коридоре, он не спеша поднялся и позвал девочку.

     — О, кто пришел! Леська, пойдем встречать маму.

     Лиза услышала радостный вопль и топот детских ножек по ламинату. «Мама! Мамочка!» — ребенок крепко обнял мать, осыпаемый поцелуями. С трудом сдерживаемый на протяжении пути домой поток слез прорвал плотину и остудил пылающие щеки. Ловким и привычным движением руки Лиза смахнула слезы, чтобы не расстроить никого из близких, улыбнулась дочери и подняла глаза на Олега.

     — Ну, как все прошло? — целуя жену в щеку и помогая ей раздеться, спросил Олег. — Спорим, тебе там понравилось?

     Лиза перевела взгляд на собственное отражение в зеркале, обдумывая ответ. На нее усталым взглядом глядела незнакомка. И дело было совсем не в новой аккуратной прическе, терракотовой помаде и любимом кашемировом шарфе мятного цвета, так эффектно сочетающемся с бежевым плащом… В ее облике появилось что-то новое, неуловимое и… на языке у нее вертелось одно слово, слишком смелое для того, чтобы принять его, но до такой степени настойчивое, что невозможно было его проигнорировать. Стандартное! Это определение больно ранило Лизу, заставив позабыть об этом дне, о напряжении и несправедливой агрессии в ее адрес. Понравилось ли ей? Да она с радостью бы вычеркнула этот день из жизни, как и все те, которые вынуждена будет провести в этом офисе.

     — Почему ты был так уверен, что мне там понравится? — мягко спросила она в надежде, что Олег скажет что-то такое, что повлияло бы на ее мнение о новом месте.

     Олег выпрямил спину и ответил чуть более жестко, чем хотел:

     — Потому что это одна из крупнейших компаний в своем сегменте и потому что каждый мечтает туда попасть, — он сделал акцент на слове «каждый», полагая, что он произведет должное впечатление на его молодую жену. Он чувствовал досаду от того, что, по всей видимости, оказался неправ в стремлении устроить Лизу именно туда, но постарался не подать виду. — Так и что, тебе там не понравилось? Что не так?

     Лиза, которая тем временем принялась за приготовление ужина, решила рассказать все, как есть, время от времени прерываясь на то, чтобы обменяться несколькими ласковыми фразами с дочкой.

     Олег, который все это время стоял, облокотившись на подоконник, уставленный цветущей пряной зеленью, подошел к жене, сжал ее во властных объятиях и прошептал: «Привыкнешь». Ее рука, так крепко сжимающая чашку с остывшим чаем, ослабела и устало упала на стол. Лиза задумчиво разглядывала цветочные узоры на скатерти, когда услышала мужской голос из коридора:

     — Кстати, тебе очень идет этот костюм, как и вообще деловой стиль в целом. Прям секси!

     К ней подошла Олеся и уселась на колени. Немного помолчав, она тихо произнесла:

     — Мам… А помнишь, ты учила меня, как нужно отвечать Даше из садика? Она после этого ко мне больше не подходит!

     Лиза посмотрела на дочку, и ее взгляд снова стал мягким и нежным. Олеся же влюбленно глядела на маму и, с нескрываемой гордостью, продолжала:

     — На меня теперь вообще все по-другому стали смотреть. Может, тебе так же сделать с твоей тетей с работы?

     За что ей судьба подарила это чудо? Эта девочка была для нее маленьким солнышком, которое согревало в любой, даже самый мрачный день. Рядом с ней любая беда казалась сущим пустяком. Лиза медленно поставила опустевшую кружку, лукаво взглянула на Лесю и… вот уже их дом звенел веселым хохотом от беглых маминых пальцев на круглом животике малышки, которая вскоре ловко выскользнула из рук и теперь убегала от повеселевшей мамы.

     Последующие дни не принесли Лизе ничего, кроме разбитости, опустошенности и недоумения. Она никак не могла понять, почему вместо того, чтобы создавать дружескую и уютную, и в то же время рабочую и продуктивную атмосферу, в которой хотелось бы ежедневно сворачивать горы, коллеги предпочитают враждебность и соперничество. Она честно старалась это исправить, но в одиночку ничего, кроме разочарования, не выходило. В конце концов Лиза сосредоточилась только на работе, но вскоре обнаружилась еще одна проблема, которая привела ее к полному смятению: все ее труды, идеи, разработки и предложения оказались ненужными. Те лица, которые занимали руководящие посты, сидели на своих кожаных креслах лениво и основательно. Они настолько привыкли к своему комфорту и однообразию в своих душных кабинетах, что появление Лизы вызывало в них страх возможных перемен и раздражение. Лиза успела заметить, что коллектив практически на сто процентов состоял из тех, кто проработал здесь уже несколько лет. До ее появления должности маркетолога в этой фирме не существовало. Это во многом объясняло поведение коллег, хотя и не слишком обнадеживало. С каждым днем энтузиазм Лизы гас, но она честно продолжала эту борьбу с заржавевшим двигателем компании и с самой собой. В стремлении к достижению своей цели она, незаметно для себя, неспешно менялась, подстраиваясь под ситуацию. И, в конце концов, она привыкла. Олег был прав.

     Глава 20

     Однажды вечером, когда Олеся гостила у бабушки, Лиза после тяжелого трудового дня решила сесть за фортепиано, пользуясь отсутствием Олега. Она отложила все домашние дела, чтобы немного прийти в себя и отдышаться. Как только пальцы коснулись клавиш, Лиза с досадой заметила, что инструмент успел расстроиться и до тех пор, пока не придет настройщик, к нему лучше не подходить. Походив немного вокруг него, Лиза решила попробовать самой настроить пианино, чтобы лишний раз не раздражать Олега незапланированными тратами. Она и не заметила, как тот уже вернулся и вот уже минуту, как стоит позади нее и с вожделением разглядывает ее фигуру.

     Рука Олега легла на грудь Лизы, от чего она съежилась, как устрица от лимонного сока. Рывком он освободил ее от одежды, мало заботясь о ткани и оторванных пуговицах. Ему хотелось овладеть ею прямо здесь, на надоевшем фортепиано, расшатывая его до такой степени, чтобы потом можно было уже выкинуть на помойку без сожаления. Лиза старалась прикрыть тело руками. Ее собственная нагота показалась ей чем-то аморальным. Лиза делала над собой невероятное усилие, чтобы не убежать. «Он мой муж, он имеет право», — твердила она себе. Но все тело восставало против этого. Она в ужасе закрыла глаза и попыталась успокоиться. В памяти всплыл образ Даниила, такой родной и горячо любимый. На мгновение Лиза успокоилась, но чужие прикосновения грубо вернули ее в реальность. Ей нужно время, время… Лиза попыталась освободиться от грубых объятий и поцелуев с привкусом спирта, чем еще больше раззадорила его желание. Он швырнул ее на кровать и улегся сверху. Назад пути не было.

     Нет, время не помогало. Медленно тянулись дни, недели, месяцы… Каждый новый день отдалял ее все дальше от Олега, который как был для нее чужим, так и оставался, только теперь уже это смешивалось с растущим страхом. Все теплые чувства к нему превратились в пепел вскоре после того, как он, добившись желаемого, стал проявлять свой истинный облик без прикрас и лживой учтивости. Олег стал все чаще пропадать вечерами и приходить домой среди ночи, а иногда и под утро, пользуясь любой малейшей ссорой, как ширмой, чтобы уйти и напиться. Однажды Лизе показалось, что от него пахнет женскими духами, но почему-то это не вызвало в ней ни капли ревности, только отвращение.

     Получив очередное сообщение о том, что он скоро придет, Лиза отбросила телефон, обняла себя за колени и, дрожа всем телом, легонько стала покачиваться вперед-назад. Слезы обжигали нежную кожу, обида и разочарование обжигали нежную душу. Не мигая, она смотрела на пустую стену и пыталась найти ответ: в какой момент она допустила ошибку, и почему все пошло наперекосяк? Почему она потеряла любимого человека, того, кто понимал ее с полуслова и того, с кем ей было бесконечно уютно и легко? Лиза вздрогнула от болезненных воспоминаний и вновь перевела взгляд на часы. Половина пятого. Писать и звонить бесполезно, ее будет ждать все тот же ответ. Медленно подойдя к окну, Лиза прикрыла руками лицо. До пробуждения Олеси оставалось чуть больше двух часов. Ложиться уже бессмысленно. Лиза попробовала снова увлечься книгой, но, поймав себя на мысли, что уже минут двадцать читает один и тот же абзац, закрыла ее. Преследовавшее ее чувство замкнутого и душного пространства не давало покоя. Лиза открыла окно и с удовольствием вдохнула свежий морозный воздух, пропитанный перламутровым сиянием луны и звезд. Ей почудился голос Даниила, который шепнул ей ласково: «Пожалуйста, не плачь». Миллиарды километров, разделявшие их, растворились, и Лиза вдруг всем своим существом ощутила его присутствие. Ее мрачные думы озарила мысль о том, что Даниил всегда будет рядом с ней, пока жива ее любовь и воспоминания.

     Она прикрыла глаза и представила, как его теплая ладонь легла на ее озябшую руку. Как он тихо обнял ее за хрупкие плечи, нежно поцеловав ее волосы. Как он осторожно повернул ее лицом к себе и вытер слезы, прижавшись губами к ее виску. В детской кроватке заворочалась Олеся, и видение исчезло. Лиза вновь осталась лицом к лицу со своим одиночеством. Но где-то в глубине сердца, в самом потаенном месте, зажегся огонек, согревая его изнутри.

     Глава 21

     Лиза стояла у окна и наблюдала, как мотылек барахтался в паутине. Почуяв новую жертву, паук медленно начал приближаться к ней. Лиза не стала ждать омерзительного продолжения, и выкинула их обоих из окна, при этом обратив внимание на багровый закат. Ноябрьское небо было зловеще-прекрасным, пунцовые переливы сулили долгие холода. Лиза поморщилась — она не любила холод. Ее горячее сердце тосковало по летним прогулкам до наступления темноты, наполненным ароматами цветов и свежескошенной травы. Но впереди была долгая зима, жестокая, одинокая…

     В комнате было душно. Или просто было трудно дышать. Спазм сдавливал грудную клетку, не позволяя глубоко вдохнуть. В разгоряченных висках стучало, в глазах жгло, в руках чувствовалось неприятное покалывание, колени вздрагивали… Страх сковал движения, но, не замечая онемения в руках и ногах, Лиза стояла, не шевелясь. Не в силах смириться с настоящим, она, по своему обыкновению, унеслась в прошлое в поисках покоя и уюта… Маленькие ножки неуклюже бегают по тропинкам огорода, мимо грядок с клубникой и капустой. Впереди, у забора, раскинулся роскошный куст с ежевикой, но до него добраться непросто: нужно перепрыгнуть через два шланга, представляя, что это змеи, затем нагнуться и пролезть через огромную яблоню, под которой растет высокая трава с робко выглядывающими из нее краснощекими наливными яблочками. Она, как сейчас, вспомнила этот чудный запах влажной почвы после вечернего полива и сверкающие на солнце капельки на листьях одуванчиков и подорожника. За яблоней начинался маленький дачный домик, в котором она провела столько счастливых дней детства. Из-за тяжелых, массивных веток видно было лишь часть рамы, покрытой потрескавшейся синей краской, и бабушкины руки в запыленном окне, ловко замешивающие тесто. В углу между забором и домом и располагался заветный куст с черными жемчужинами. Пальчики еще плохо слушаются, и некоторые ягоды ежевики раздавливались по пути в рот. Загорелые руки уже покрыты бордовыми пятнами, как и область вокруг рта, расплывающегося в довольной улыбке. Закидывая одну ягоду за другой, она уловила чьи-то шаги. Должно быть, это дедушка вернулся с работы, и скоро они пойдут играть в шахматы или в карты. Все верно, это он! Слегка колючий, немножко вспотевший и уставший, такой родной и обожаемый! Подхватив ее за подмышки, он покружил с ней над землей, а потом прижал крепко к груди, перебирая волосы и бормоча ласковые слова. Боль стала утихать, страх растворился, сердце вновь наполнилось нежностью и трепетом… Но пьянящее ощущение защищенности исчезло, как только позади нее послышался голос мужа: «Чего тут стоишь?». Лизу будто скинули с обрыва. От внезапного головокружения она слегка покачнулась. Он не поймет. Олег никогда не понимал ее и даже не пытался. Он лишь смотрел на нее, как на особь, отличающуюся от него и его знакомых, не вникая в нюансы ее души. Лиза попыталась ответить… но слова и мысли разлетались, как испуганные птицы. Она встретилась с ним взглядом и зажмурилась: холодное пламя его глаз будто проникало под ее тонкую кожу. Как бы ей хотелось стать маленькой мышкой и спрятаться в норке! Убежать, улететь, исчезнуть, — не важно, лишь бы избавиться от необходимости объяснений своего состояния этому человеку.

     — Ну? Я задал вопрос… — его тон разрезал тишину, ставшую для нее уже привычной.

     — Неважно. Оставь меня, — взмолилась Лиза.

     — Важно, если спрашиваю.

     Олег стоял, сунув руки в карманы. Его взгляд блуждал по изгибам ее тела, которые она старательно прятала под свободной одеждой. Глядя на нее, его злость, которая была его частым гостем, утихала, уступая место страсти. Его хорошенькая молоденькая жена сводила его с ума, он постоянно хотел ее, нисколько не смущаясь ее холодности и отстраненности. Напротив, это лишь разжигало в нем огонь, хоть и порой сбивало с толку. Благодаря красивой внешности, Олег привык быть в центре всеобщего женского внимания. Но в его прекрасном, мужественном лице было что-то отталкивающее, даже пугающее. Пожалуй, это был его взгляд — взгляд голодной акулы. Он смягчался лишь в тех редких случаях, когда случайная улыбка украшала его жену Лизу, обращенная ни к ребенку, ни к ее матери, ни к кому, кроме него. Когда же случалось ему видеть, как Лиза улыбается кому-то другому, его челюсти сжимались, и он становился чрезвычайно раздражительным. Как сейчас… Прекрасная молодая женщина, облаченная в простое ситцевое платье, делающее ее еще более прелестной, стоит у окна и очевидно кому-то улыбается улыбкой ангела. Если бы он подошел поближе, то заметил бы две влажные линии на щеках, но он остался стоять на пороге кухни, облокотившись на дверной проем и нетерпеливо дожидаясь ответа.

     Стон вырвался из ее груди.

     — Просто думаю, что приготовить на ужин, — наконец выдавила она. Это то, что легко для его понимания. Это подходящая маска для того, что можно было укрыться под ней. Он недоверчиво изучал ее взглядом некоторое время, после чего пожал плечами и ответил, уходя обратно к компьютеру:

     — Свари пельмени и не парься.

     «Не парься» — было ключевой фразой всей его жизни. Олег никогда не парился и ни о чем не заморачивался. На все терзания душ, сложности взаимодействий, эмоциональные тонкости он смотрел с презрением, как к чему-то пустому, не заслуживающему внимания. Казалось, его не волновало, почему малышка, которой он пытался стать папой, так долго не могла уснуть. Почему его жена с каждым днем становится все более замкнутой и задумчивой. Он не замечал, с какой пугающей скоростью тускнеет блеск этих глаз. Олег и не догадывался, как эти глаза загораются, когда пальцы бегают по клавишам, как они светились любовью, когда видели свое отражение в других глазах напротив, тех, что с золотистыми искорками и множеством добрых морщинок вокруг них. Он никогда не задумывался, почему ему самому так хочется оградиться от мира монитором с бессмысленными фильмами или играми вечерами, и почему так не хочется просыпаться и начинать новый, безжизненный день. Но он не мог не замечать той стены, что росла и крепчала между ними. То, что начиналось с легкого развлечения, переросло в сильное чувство, помимо его воли. Цветок, распустившийся среди выжженной палящим солнцем степи, медленно и мучительно засыхал без любви той, кому он был посвящен.

     Олег рос в семье, в которой не было места эмоциям. Его отец, оставшийся один на один с двумя сыновьями, когда их бросила мать, не давал воли чувствам, чтобы не сойти с ума от ненависти. Он собрал волю в кулак и принялся работать, не покладая рук, не столько для того, чтобы заработать на жизнь, сколько для того, чтобы забыться. Старший сын на тот момент уже стоял на пороге своего совершеннолетия и отнесся к этой ситуации мудро и спокойно. А младший, Олег, который только начинал вступать в сложный переходный возраст, попал под снаряды, разрушившие его семью, и сильно замкнулся в себе. Он научился скрывать от всех и от самого себя любые проявления слабости и незаметно надел на себя образ циника. Олег часто размышлял о том, почему мама бросила их. Ему казалось, что она оставила их ради какого-нибудь мужественного, богатого иностранца, который и по сей день обеспечивает ее всем необходимым. И все эти размышления заполняли его формирующуюся личность, а время закрепило их в ней навечно.

     Лиза привыкла быть хорошей хозяйкой и заботливой женой и просто не могла допустить у себя в доме полуфабрикаты. Закончив приготовление ужина, состоящего из сочных тефтелей и овощного салата, она, падая от усталости, бесшумно скрылась в комнате с мирно спящей малышкой. Слезы накрыли ее, как только она закрыла за собой дверь. Она смотрела на дочь с бесконечной нежностью и любовью, и сердце начинало таять. Весь мир переставал существовать, когда они были рядом. Она тихонечко поцеловала маленькие пальчики и увидела едва заметную улыбку на лице Олеси. Поблагодарив Бога за это бесценное сокровище, Лиза вскоре уснула.

     Ей снилась поляна, на которой так часто она бывала в детстве. Солнечные лучи искрились в макушках деревьев, птицы наполняли музыкой березовую рощу, шелест листвы был чудесным аккомпанементом. Она сидела на пушистой высокой траве, прислонившись к шершавой коре старого дуба и разглядывала облака. Внезапно налетел сильный ветер, небо осветила молния, и деревья обрели зловещий облик. Знакомые до боли тропинки исчезли, заросли колючими кустарниками и царапали ее нежную кожу. Страх пронизывал ее с головы до пят. Все то, что было ей родным и понятным, превратилось в дремучий лес, полный страха и одиночества, без начала и конца. Вдалеке завыли волки, которых никогда там не было, над головой кружили вороны. Совсем рядом Лиза услышала горький плач ребенка. Она открыла глаза и поняла, что это во сне плачет Олеся. Стряхнув с себя остатки кошмара, она взяла ее на руки и прижала к груди, убаюкивая и тихонько напевая. Сердце все еще бешено колотилось в груди, но страх угасал: она была не одна.

     На следующее утро Лиза проснулась разбитой. День обещал быть напряженным. Близилась сдача проекта, а у нее не был ни сил, ни желания этим заниматься. Как часто ей хотелось послать все к черту и сменить работу, но что-то мешало. Все эти бесчисленные согласования, мелькающие цифры, недовольные гримасы коллег, которые жаловались на все, что только можно, звонки нетерпеливых подрядчиков, бесконечные проблемы, — все это мертвым грузом словно бы придавливало Лизу к… нет, даже не к земле, а к полу, бетонному и холодному, вытягивающему людское тепло. Новый день уже давно не начинался с волнующего трепета в ожидании чудес, напротив, волей-неволей, каждое утро внутренний голос ворчливо сообщал о том, что невыполненных дел столько, что некогда будет посмотреть в окно. Да и что интересного там, за стеклом с разводами? Одни и те же грязные машины, куда-то спешащие люди, серый асфальт и кусочек газона с высокой березой. За последнее время Лиза разучилась с легкостью вставать по утрам, как раньше. Часто она не слышала будильника (или не хотела слышать) и опаздывала на работу, неизменно выслушивая отчитывание начальницы. От любимых утренних пробежек осталось лишь воспоминание, как и от занятий йогой. Все любимые занятия остались в прошлом. Как и она сама.

     Под ее теплое одеяло залезла Олеся и уютно устроилась калачиком рядом с сонной матерью. Лиза обняла и прижала к себе, поглубже вдохнув запах шелковых волос малышки. Вот она, ее награда за все мучения, вот ее счастье… Все остальное не имеет смысла, пока они есть друг у друга.

     — Леся, — прошептала Лиза.

     — Что? — так же шепотом ответила ей дочка.

     — Я тебя очень люблю, — и с этими словами обняла ее еще крепче.

     — И я тебя, — услышала она в ответ.

     Эти несколько умиротворенных минут вновь наполнили Лизу силой и спокойствием. Стрелки на часах бежали по кругу без оглядки, всем своим видом намекая, что пора последовать их примеру, но Лиза даже не глядела в их сторону. Чтобы не портить себе настроение, она отключила все телефоны, приняла бодрящий душ и скрылась на кухне за плитой, готовя ароматные гренки. Большинство действий были машинальными и уже не приносили удовольствия, кроме мысли о том, что Олеся обрадуется решению Лизы провести этот день только с ней. Закончив утренние процедуры, девочка прибежала на кухню, помогла маме накрыть на стол и принялась уплетать свежеприготовленный завтрак.

     — Мам, а знаешь, что мне сегодня снилось? — начала Олеся.

     — Ммм, попробую угадать… Наверное, на сей раз к нам в гости пришел гиппопотам.

     Олеся хихикнула и ответила:

     — Нет, не угадала. Мне снилось, что мы надували воздушные шары. У меня был синий и маленький, а у тебя черный и большой. Ты его все надувала, надувала, пока не стал больше тебя. Потом подул ветер, и ты начала улетать вместе с ним. Но я успела схватить тебя за ногу и крепко-крепко держала, а потом ты отпустила веревочку с шаром и упала на землю.

     Лиза, которая тем временем наливала себе вторую чашку капучино, насторожилась и спросила:

     — Ты сильно испугалась?

     Олеся молча кивнула. Затем она заговорила о новой девочке в садике, о подготовке к утреннику, и этот разговор забылся. Закончив завтрак, Лиза с Олесей вышли из дома и сели в трамвай, который вел прямо к парку аттракционов. Мимо них в окнах проплывали серо-коричневые здания, пестрели витрины, мигали светофоры… Наконец, вдали показались главные ворота парка с причудливыми черно-золотыми узорами на фоне высоких многолетних дубов. Лиза нарочно вышла остановкой раньше, чем нужно было, чтобы прогуляться по мосту. Она любила это место. Оно было связано с приятными моментами из прошлого, которые ей захотелось воскресить в памяти. Олеся восторженно глядела по сторонам, при этом часто посматривая на маму и улавливая ее настроение. Сам факт того, что, вместо того, чтобы пойти в садик, она важно прогуливается рядом с мамой, несмотря на то, что той тоже нужно было уйти на работу, придавал этому дню какое-то неуловимое волшебство. Жаль только, что с ними нет папы Олега, но, с другой стороны, когда он находился рядом с ними, мама становилась какой-то чужой и при этом сердитой, а он почти все время молчал, хотя, когда они наедине, он совсем не такой. Очевидно, они играли в какую-то непонятную игру, только вот зачем? Она совсем несмешная и неинтересная. И маме она тоже совсем не нравится, это чувствовалось на расстоянии. Зачем тогда они начали жить вместе? Странные они, эти взрослые. Делают то, чего не хотят делать, а то, что хотят, не делают. Олеся ритмично шагала и представляла себя уже взрослой, живущей в каком-нибудь уютном домике рядом с речкой, где она могла бы купаться хоть каждый день. Во дворе она бы посадила очень много кустов малины и ежевики, сделала бы уютную беседку, в которой бы собирала свою семью и угощала ее ягодным пирогом с чаем. Еще завела бы несколько курочек и корову, а еще… Ее мысли прервала Лиза:

     — Солнышко, какое мороженое тебе взять?

     Играя слипающимися пальцами, Олеся захотела было продолжить свою мечтательную экскурсию в будущее, но у нее ничего не вышло: интерес пропал, а взгляд упал на огромное колесо обозрения, куда она и направилась с мамой вприпрыжку.

     День пролетел незаметно. Совершенно не хотелось возвращаться домой, но Лиза понимала, что иначе лишних расспросов не избежать. Лгать она не умела и не хотела, но, вероятно, придется научиться, если она хочет спокойной семейной жизни без ссор. Пока Олеся завязывала шнурки на кедах, Лиза нехотя включила мобильный и внутренне сжалась. Как же ей хотелось бы, чтобы на экране не появлялось ничего: ни десятков пропущенных, ни гневных сообщений, только время, и то, желательно, чтобы не было и его. Но, один за одним, ей прилетали уведомления, от которых простые радости прожитого дня рассеивались и превращались в пепельный туман, бродя в котором она все меньше и меньше понимала, куда идти и где именно ее дом, ее настоящий дом. Лиза растеряно присела на скамью рядом с дочерью. В это мгновение она казалась ей куда более мудрой, чем она сама, и Лиза бессознательно потянулась к ней за помощью. Олеся интуитивно поняла, что маме плохо, и обняла ее крепко-крепко, как умела. Потом отстранилась немного и спросила:

     — Мам, а ты знаешь, как я тебя люблю? Вот так, — и изо всех стиснула материнскую руку, которую уже не отпускала до самого дома.

     Глава 22

     — Ты хоть понимаешь, что убила весь мой сегодняшний день? Понимаешь? — зарычал на нее Олег с порога, стоило им войти. — Я, как дурак, весь день пытался понять, что происходит. У меня на носу куча дедлайнов, а я трезвоню жене так, что чуть было не сломал кнопки на телефоне! Что, черт возьми, происходит, ты мне можешь сказать?

     Внешне спокойная и невозмутимая Лиза помогла раздеться Олесе, попросила ее пока включить мультики и медленно прошла на кухню, по пути размышляя над ответом. Одно лишь зеркало в коридоре уловило волнение и нервное облизывание губ.

     — Прости, я не хотела тебя беспокоить. Я скрывалась не от тебя, от своего начальства. Я ведь сегодня, словно школьница, прогуляла рабочий день, — промолвила она с виноватой улыбкой, глядя Олегу в глаза. Но тот был настолько взбешен, что каждое слово его жены лишь добавляло масло в огонь. Начиная с обеда, он места себе не находил, тщетно пытаясь дозвониться и убедиться, что все в порядке. Вместо того, чтобы сосредоточиться на работе, которой у него было столько, что приходилось работать практически без выходных, Олег каждую минуту проверял телефон, не пришло ли сообщение от жены или хотя бы Олеси. Эта возмутительная беззаботность неимоверно раздражала его, и он даже не думал сдерживаться.

     — Еще и прогуляла… А теперь вспомни, моя дорогая, что для того, чтобы устроить тебя на это место, мне пришлось воспользоваться своими связями, которыми я очень дорожу. Мне пришлось поручиться за тебя и наплести с три короба о твоем опыте и потрясающих отзывах от прошлых работодателей. Как мне прикажешь смотреть им в глаза, а? Мало того, что не по уважительной причине, так еще и отключила все телефоны! Если тебя уволят, я больше и пальцем не пошевелю, чтобы тебе помогать, слышишь?

     Лиза слышала. Но почему-то чувство стыда, которое так старательно вызывал в ней Олег, она не испытывала. Скорее, разочарование.

     — Я поняла тебя. Еще раз извини. Единственный раз в жизни я позволила себе отключить все средства связи, как уже возникла куча проблем. Мне было это необходимо… Как глоток воздуха, свободы, чтобы я могла жить и улыбаться дальше. Вот ты так часто говоришь мне о моей работе, как о самом лучшем месте для меня. Так часто, что и сам в это поверил. Мне там не нравится, это не мое, не мой коллектив, не мое место, вообще. Я разве просила тебя мне помогать? Как-то ведь жила до этого…

     — Ой, не смеши меня. Хочешь сказать, тебе нравилось быть училкой музыки? А дальше-то что, где развитие? Сегодня ученики есть, завтра их нет, и что дальше? Завязывай ты уже со своей этой музыкальной инфантильностью, меня это уже начинает бесить. Кому нужна твоя музыка?

     Оставив последний вопрос звенеть в тишине, оба умолкли. Слышно было лишь ритмичное тиканье старых часов. «Тик-так, тик-так…» — ровно, без эмоций, они лишь сухо выполняли свои обязанности, напоминая о том, что жизнь идет, без остановки, и что секунды, минуты, часы безжалостно утекают сквозь пальцы. Лиза сквозь слезы посмотрела в окно и увидела мерцание звезд на бархатном небе. Перед глазами пронеслись воспоминания счастливых мгновений из детства и юности. Зачарованно глядя на темное небо, она, быстро перебирая маленькими ножками и держа крепко мамину руку, топает по знакомой улице. Они идут к бабушке, и она знает, что там ее уже поджидают ароматные пирожки и теплое молоко. А вот она качается на скрипучих качелях рядом с подружкой детства, поздно вечером, когда на детской площадке уже никого нет, с каждым разом пытаясь взлететь все выше и наслаждаясь густым ночным воздухом, наполненным ароматами скошенной травы и фиалок в саду у дома. Прогулки с Ройсом по заснеженному парку и блеск летающих снежинок на фоне тусклого света фонарей… Поцелуи под лунным светом на берегу моря, потрескивание огня и свет любимых глаз напротив… Последнее воспоминание заставило Лизу поморщиться от боли и снова мысленно вернуться в настоящее. «То же небо, что и тогда, и те же звезды… Они неизменно мерцают в темно-синем небе и будут мерцать еще множество тысяч лет, когда о нас забудут будущие поколения. Они напоминают нам о главном, о том, что есть жизнь и каковы истинные ценности. Они утешают нас и указывают путь, когда мы запутываемся в собственных страхах и сомнениях. Как сейчас… Все мелкие неурядицы меркнут перед величием неба. Мы — дети природы, но забываем об этом в пучине ежедневных забот, кажущихся столь важными для нас…».

     Лиза схватила пальто и убежала на улицу. Зимний ночной воздух пахнул в ее разгоряченное лицо, а она, не застегиваясь, быстро шла, не осознавая, куда. Ноги привели ее к школьному двору, в котором она не была уже многие годы. Присев на знакомую скамейку и опершись руками в колени, девушка глубоко задумалась. Свобода пьянила ее, но необходимость скорого возвращения в клетку жестоко отрезвляла. Одна мысль особенно четко звучала в голове: «Так больше не может продолжаться». Когда все пошло под откос? В чем была ее ошибка? Когда она потеряла саму себя? И как так вышло, что ее окружают чужие люди, которые, вероятно, никогда не смогут ее понять? Вне стен дома ей становилось легче. Матушка Природа бережно ухаживала за ее ранами и тихонько дула на каждую из них. Если бы не Олеся, Лиза бы, пожалуй, не возвращалась домой, как минимум, до утра, но ее ждали, а значит, нужно сделать это, как бы не протестовало все ее существо.

     Когда она вернулась, Олега не оказалось дома. Лиза облегченно вздохнула, убедилась, что Олеся спит в маленькой кроватке и села на ковер рядом с диваном. «Кому нужна твоя музыка?» — звучало в ее голове раз за разом. В отчаянии, она закрыла уши ладонями, но голос стал лишь громче. В памяти возник образ ее отца, которого она как-то встретила у подземного перехода. Несмотря на то, что он был неплохо одет и его музыка разливалась по всей улице, люди быстро проходили мимо, как будто опасаясь, что он отбросит гитару и начнет молить о милостыне. Лиза видела, какое удовольствие он получает от этого, но даже ей стало почему-то за него немного стыдно. Она глядела во все глаза, как прохожие идут, не оборачиваясь, и скорее всего, даже не хотят слышать его. У многих в ушах были наушники, в которых играла их музыка, та, к которой они привыкли, та, которая занимает верхние строчки мировых хитпарадов. А что, если Олег прав? Наверное, действительно пора взрослеть и прощаться с девичьими мечтами. Ей также вспомнилась мама. Невероятно одаренная художница, которая создала несколько шедевров и отбросила кисть в сторону, как только Лиза начала подрастать. Те несколько картин, которые как-то нашла Лиза среди запылившихся книг в кладовке, несомненно, были нарисованы талантливым, опытным мастером — так решила Лиза, когда впервые увидела их. Но, расспросив мать о том, кто их автор, Лиза с трудом в этом поверила, поскольку ни разу в жизни не видела, чтобы мама что-либо рисовала. Позже она несколько раз обнаруживала среди ночи Марину Васильевну за стареньким мольбертом, в ночной рубашке, с одной кистью в зубах, а второй в руке. Очевидно, для ее матери это увлечение было своего рода порцией кислорода в удушающей серой обыденности. Нет, творчество — это роскошь… В современной суетливой жизни оно никому не нужно. Сейчас у людей другие интересы. Все торопятся жить, спешат все успеть, все попробовать. А она, как романтичная дурочка, с ее устаревшими взглядами оказалась на обочине этой жизни. Потому и на новой работе ей так трудно найти общий язык. И, к тому же, у нее неплохо получается справляться с этой должностью — это нужно признать. Осталось только подстроиться под большинство, и станет намного легче. И пока Лиза убеждала себя в этой новой правде, где-то глубоко внутри нее кто-то в полном изумлении и горьком разочаровании хлопнул дверью и закрылся на тысячу замков.

     Как только Лиза вышла из комнаты за стаканом воды, за дверью послышались тяжелые шаги. Лиза неспешно перевела взгляд с двери на часы, висевшие на стене. Два часа ночи. Дверь громко распахнулась и в квартиру, раскачиваясь, вошел пьяный Олег. Не дожидаясь, когда он начнет приставать к ней с поцелуями с омерзительным вкусом алкоголя, она шмыгнула в ванную комнату переодеться в халат и смыть косметику, чтобы лишний раз не вызывать у него желание к ней приближаться. Капли воды перемешались с солеными каплями слез, которые выступили очень некстати. Если он заметит ее слезы, начнутся вопросы, на которые потребуются незамедлительные ответы, а у Лизы просто не было ни сил, ни желания с ним общаться, пока он не отрезвеет. Она боялась его, боялась разозлить, боялась увидеть его истинное лицо, потому что, дойдя до края, назад дороги не будет. Потому что, если он поднимет на нее руку, весь их карточный замок в миг рухнет, а она пока совершенно не готова к этому.

     Выйдя из ванной, она столкнулась с Олегом в коридоре, в то время, как тот пнул пластиковый грузовичок, не удержав равновесие. Затем он задел бедром обеденный стол, и тот громко скрипнул деревянными ножками по холодной плитке. В спальне заплакала Олеся в полусне, и Лиза ринулась к ней.

     Когда она очутилась в темноте и безопасности, в ее памяти мелькнул момент, когда еще пару недель назад ее муж, покоясь на ее груди, с виноватым видом слушал ее пылкие речи о том, как алкоголь может разрушить их семью, потому что он становится агрессивным и неуправляемым, и о том, что она стала бояться его. Он выслушал ее и пообещал пить только по праздникам, рассеянно кивая и соглашаясь с ней во всем. В те редкие минуты, когда он чувствовал себя в чем-либо виноватым, Олег становился мягким, понимающим, заботливым, создавая иллюзию того, что отныне все будет иначе. Первые несколько раз Лиза верила в это и крохотной частью души делала нерешительные попытки полюбить его. Остальная же ее часть с осуждением качала головой и отворачивалась, возобновляя любимое занятие выискивать в памяти мгновения счастья из далекого прошлого. Если бы Олег понимал это, возможно, через некоторое время и он смог бы укрыться теплом взаимной любви, то он никогда не задумывался об этом. Что так было свойственно его натуре.

     Когда среди ночи позвонил телефон, заставив сонную тишину подпрыгнуть от неожиданности, Лиза еще не спала. В трубке послышался взволнованный голос ее матери, который заставил Лизу расплакаться, совсем, как в детстве, словами:

     — Доча, Ройсу совсем плохо. Он с трудом дышит. Я не понимаю, что с ним и что мне делать. Андрей сейчас в командировке, он сегодня нам не помощник, так что нужно будет нам с тобой как можно скорее отвезти к ветеринару. Приедешь?

     Когда звонок был завершен, Лизу охватила паника. На Олега рассчитывать не приходилось, поэтому она накинула на себя первую попавшуюся одежду, с трудом разбудила Олесю и вызвала такси. Страх мешал ей четко мыслить, чтобы понять причину плохого самочувствия лучшего друга всей ее жизни и, сколько не прогоняй его, он с каждой попыткой становился лишь сильнее и масштабнее, пока не захватил ее целиком. Когда приехало такси, у Лизы уже дрожали пальцы и открыть дверцу автомобиля оказалось не такой уж легкой задачей, как обычно. По пути к бабушке, Олеся снова погрузилась в сон, на сей раз еще более беспокойный.

     — Где он? — первым делом спросила Лиза, как только вошла в квартиру с просыпающейся Олесей на руках.

     — Зачем же ты привезла сюда бедного ребенка? Попросила бы просто Олега присмотреть за ней, и пусть бы выспалась.

     — Потом объясню. Он в спальне?

     Марина Васильевна кивнула. Лиза поставила на ножки проснувшуюся дочь и ватными ногами вошла в темную комнату. В ней у балконной двери лежал ее милый пес, и каждый его вздох сопровождался хрипом и свистом. Его бока напряженно вздымались, глаза были полузакрыты. Лиза села рядом с ним и почувствовала острые боли в животе, возможно, такие же, какие испытывал Ройс. Она нежно погладила его по мягкой шерстке и, осторожно взяв на руки, вынесла его в такси, которое дожидалось ее у подъезда. По пути она уговорила маму остаться дома и уложить спать Олесю, у которой сон уже окончательно растворился, а глаза наливались слезами от предчувствия чего-то плохого.

     Далее происходило то, что Лизе потом многие годы снилось в кошмарных снах. Ей так и не удалось собрать целую картину происходящего, в память врезались лишь некоторые фрагменты. Серые холодные стены, на которые она упиралась спиной несколько часов, когда казалось, что время остановилось. Пол с надорванным старым линолеумом и нарисованный на нем квадратный орнамент под ее сапогами. Бесконечно медленно открывающаяся дверь из операционной, появления из-за ней уставших и грустных врачей, в лицах которых Лиза не находила ничего обнадеживающего. «Что могли, мы сделали», «У него слабое сердце», «Если повезет, проживет еще несколько месяцев» и что-то еще, но Лиза не могла вспомнить. Безжизненно лежащий под наркозом друг, кажущийся таким маленьким и беззащитным, на холодном, жестком столе, в бинтах и с шерстью, местами слипшейся от крови. Друг, подарившей ей столько счастья, чистой и преданной любви, научивший ее так многому, которого она не забудет никогда. Дорога домой, полная внезапно появившихся непонятно откуда кочек и ям на асфальте, каждая из которых заставляла Лизу съеживаться вместо все еще спящего Ройса. Семьдесят восемь шагов от такси до родительского дома, десять ступенек до лифта и последние, самые трудные шаги до квартиры на дрожащих от напряжения вытянутых руках, в страхе оступиться или споткнуться. Непонимание и осуждение себя за то, как можно было за столько ни разу не приобрести переноску. Покрасневшие глаза матери, Олеси… приоткрывшиеся глаза Ройса, когда он начал приходить в себя…

     Лиза сидела рядом с ним и тихонько гладила. Ей так сильно хотелось, чтобы это было всего лишь сном, и она с надеждой ждала утра, в котором все плохое растает и снова станет прежним. В любимой собаке будто жила большая часть ее детства и юности, самая светлая часть ее жизни и часть ее души. И понимать, что скоро наступит такой страшный момент, когда ее любимец уже не почувствует ее прикосновений и прощального поцелуя в бархатную щеку с конопушками, когда она не сможет уже обнять его, такого мягкого, живого, родного, было невообразимо больно. Но у них еще есть несколько месяцев, которые они проживут так, чтобы каждый их день стоил полжизни. Через три квартала протекает небольшая река — раньше они так часто приходили с ним туда, садились на помятую траву и глядели на ее плавное течение. Как только он поправится, они первым делом пойдут туда и проведут там весь вечер. Несмотря на то, что теперь Ройс жил у ее матери, Лиза всегда находила время, чтобы прогуляться с ним, как раньше, потрепать за ухо, побаловать лакомством. Но всего этого сейчас казалось так мало, ничтожно мало, а времени осталось и того меньше. Лиза уже мысленно продумывала, как скрасить ему последние месяцы жизни, как заметила, что Ройс начинает приходить в себя. Но в сознание он так и не пришел.

     На берег реки она пришла одна. Несколько часов она сидела неподвижно, забывая дышать. Мир, который она так любила, становился ей все более тесным и пустым. Сегодня что-то очень тонкое и хрупкое надломилось внутри нее, исчезла и нить с детством. Лиза стояла спиной к обрыву, в которое провалилось ее прошлое, а впереди простирался густой, непроглядный туман, которого она боялась, настолько, что проще было сделать шаг назад. Но где-то там, в тумане, еще ждала Олеся и мама, и Лиза тяжело поднялась и побрела домой.

     Олег терпеливо ждал ее возвращения. Вся его ярость давным-давно угасла, и он жаждал поскорее обнять ее. Но домой вернулась не Лиза, а, скорее, ее тень. Она крепко прижала к себе все еще всхлипывающую дочку, машинально поцеловала Олега и молча ушла в спальню. Олег последовал за ней.

     — Поговорить не хочешь? — неуверенно спросил он.

     Лиза молчала. Через пару минут смогла выдавить:

     — Не сегодня.

     Но Олег, у которого на языке уже вертелись слова, которые он хотел сказать ей, все же начал:

     — У меня в детстве тоже была собака. Я с ней очень любил играть. Но однажды ее отравили. Мне тогда было 11. Так что я понимаю, что ты сейчас чувствуешь…

     Лиза подняла на него глаза, полные слез, и тихо прошептала:

     — Сомневаюсь в этом…

     Олег выпрямил спину и почувствовал раздражение на себя за то, что начал откровенничать с ней. Для него боль потери с лабрадором Никой была все еще свежа, несмотря на то, что с тех пор прошло лет двадцать. Ника значила для него очень много. Она была единственной, кто знал Олега настоящим, кто любил его горячо и преданно всем собачьим сердцем. Ника была еще совсем молодой, когда умерла на его руках от отравления каким-то чокнутым соседом. Потом тот сосед лишился машины, не без участия Олега, но удовлетворения это не принесло, хотя и позволило хотя бы иногда засыпать спокойно. Он никогда и ни с кем об этом не говорил, даже с братом, и вот сейчас черт дернул его за язык заговорить об этом!

     Он посидел с Лизой некоторое время, полагая, что нужен ей, что с ним ей не так одиноко. А Лиза, тем временем, желала лишь одного: лечь сегодня рядом с Олесей. Она почему-то стала бояться одиночества, но присутствие Олега никак от него не избавляло, скорее наоборот, она воспринимала его, как чужака, рядом с которым ей становилось хуже. Но не решилась просить его об этом и пролежала всю ночь без сна рядом с ним. Впрочем, как и он.

     Глава 23

     С этого дня в жизни Олега начался ад. Вначале он пытался вернуть Лизу к жизни всеми способами, которые только приходили ему на ум: покупал билеты на концерт популярной рок-группы, приносил домой охапки алых роз, дарил ей украшения с бриллиантами… Но за все свои порывы он не получал ожидаемой благодарности, только краткое «Спасибо». Лишь однажды лицо его жены осветила мимолетная улыбка, когда он стал соавтором картины, которую помог нарисовать Олесе для мамы. На картине была изображена мама, почему-то очень маленького роста, почти, как сама Олеся, которая стояла между ней и Олегом и держала их за руки. Между мамой и широкой радугой Олеся нарисовала собаку, очевидно, Ройса, и обвела его в виде разноцветной тучки, на фоне голубого неба. Лиза расцеловала малышку, взяла картину и повесила ее на самое видное место.

     Олег заметил, что Лиза стала еще более замкнутой. Она продолжала ходить на работу, вечерами готовить вкусный ужин, гуляла с ним и Олесей перед сном, даже иногда интересовалась тем, как его дела, но перестала рассказывать что-либо о себе. Все начинающиеся расспросы она убивала однозначными ответами, еще более краткими, чем раньше ей отвечал Олег. Тогда он обратился за помощью к своему брату.

     — Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть, — сказал Максим, когда увидел входящего к нему в кабинет младшего брата. — У тебя что-то случилось?

     — Жена у меня случилась, — проворчал Олег, — Уж не знаю, где гулял мой мозг, когда я делал ей предложение!

     По лицу Максима пробежала легкая усмешка. Он и сам порой иногда задавал себе этот вопрос в моменты ссор со своей обожаемой супругой. Максим знаком попросил Олега продолжать. Тот устало откинулся в широком кресле и сцепил пальцы в замок.

     — Кто их поймет, этих женщин! У меня их много было, но такой еще не встречал. Сейчас вон замкнулась в себе: то ли обиделась на что-то, то ли выпрашивает подарки таким образом, то ли ПМС у нее… Я уже из шкуры вон лезу, только бы угодить, я, представляешь? С роду бы не подумал, что буду перед женой на задних лапках бегать, а она все, как королева, не улыбнется…

     Максим спросил:

     — Может, у нее что-то случилось? Она не рассказывала тебе?

     — Да собака у нее умерла этой зимой. И раньше-то не особенно меня вниманием баловала, а теперь как подменили. Вроде она, и вроде как и нет. Я, конечно, все понимаю, но так убиваться из-за собаки? Представляешь, в тот день вернулась с разбитыми кулаками, которые все пыталась спрятать от меня. Морду врачу набила что ли, но спрашивать не стал. Лишний раз уже лезть к ней даже не хочется. Перебесится — сама придет.

     Максим вдруг стал серьезным:

     — Теперь начинаю немного понимать. Хорошо бы мне с ней поработать, пообщаться хотя бы, понять, что ее тревожит. Думаю, тут дело не только в собаке, просто это ее подкосило окончательно. Скорее всего, это началось намного раньше. А в начале ваших отношений какой она была? Помнишь?

     — Помню, конечно. Сначала изображала из себя недоступность, вероятно, пыталась меня тем самым подцепить. Что ж, сработало, я попался на это и влюбился, впервые за всю жизнь. Дальше были моменты, когда она сама ко мне подходила, очень много чего-то мне говорила, рассказывала… Доходило до смешного даже. Сижу фильм смотрю, она пришла, с чашкой кофе и бутербродами, и начала мне рассказывать о книге, на основе которой сделали фильм. Я просто хочу тупо посидеть посмотреть фильм, без этих подробностей, ее впечатлений и прочего, а она сидит рядом и откровенно мешает! Про работу свою мне часто раньше рассказывала, то на нее не так посмотрели, то не согласовали проект… У меня у самого голова пухнет по вечерам от своих дел, а тут еще и это. Ты-то хоть понимаешь меня?

     Брат кивнул и попросил продолжить.

     — Да, она очень красивая, у него потрясающая фигура, а за ее улыбку я готов сразиться с медведем, но я устал от ее загадочности. Это, знаешь, как говорят: от души ее загадочной он стал нервным и припадочным. Вот это точно про меня. Срываться стал по мелочам, хотя раньше, ты же помнишь, был спокойный, как танк.

     Максим налил себе и брату воды, и, немного помолчав, сказал:

     — У меня на практике такое часто встречается. Если кратко, то обычно в таких случаях говорят: не сошлись характерами. Такие вещи нужно изучать еще до брака. Тебе подошел бы принципиально другой типаж женщины: хозяйственная, веселая, как ты говоришь, без каких-либо заморочек. А ты, скорее всего, выбрал какую-то из тех, кого я называю эльфами. Они, хоть и внешне мало отличаются от остальных, но при этом они, что называется, «без кожи». Им крайне важна эмоциональная составляющая в отношениях, важно быть услышанными, понятыми. Думаю, она очень романтичная, чувствительная натура, вполне возможно, творческая. Кстати, не замечал, чтобы она что-то рисовала, рукодельничала, например?

     Олег скривил губы:

     — Еще бы не замечать! Перевезла в мою квартиру фортепиано, теперь стоит, пылится. Раньше часто садилась, играла, но так, урывками. У нее же маленькая дочь, помнишь, эту очаровашку? Люблю ее, как свою… Ну так вот, сядет, поиграет немного и отвлекается, то на меня, то на дочку. Неплохо играет вообще-то, и без нот даже. Вот это память, завидовал даже немного! А потом, как устроилась на работу, стала все реже подходить к инструменту, а после нашей последней ссоры вообще перестала. Не скажу, что я сильно расстроен, иногда надоедает вечернее бренчание, да и не моя это музыка вообще. С роду бы такое не слушал, хоть и красиво.

     — Ответь мне на вопрос: ты ее любишь? Только подумай хорошенько.

     Несколько минут Олег молчал. Затем встал, прошелся по кабинету и, подойдя к окну, сунул руки в карманы. Затем заговорил:

     — Честно — не знаю. Наверное, да. По крайней мере, раньше, сейчас уже не то. Есть в ней что-то такое… не могу понять, но это самое меня притягивает. Не представляешь, насколько мне хотелось завоевать ее с самого нашего знакомства. Тело ее я получил, а душу нет. Иногда мне кажется, что я не доберусь до нее. Наверное, она все еще любит своего бывшего, отца Леси. От этой мысли у меня башню срывает, как подумаю об этом, сразу какое-то бешенство возникает и срываюсь на ней часто. А потом у нас с ней случаются ссоры. К счастью, в последнее время она перестала со мной спорить, как раньше, теперь хоть молчит и слушает, а то как начнет свою философию, хоть вешайся. Дай Бог, так и перестанем ссориться.

     — Когда вы перестанете ссориться, можешь поставить крест на этих отношениях. Ссоры необходимы, без них не бывает близких отношений. Все люди разные, особенно вы с ней, у всех свои мысли, вкусы, привычки, мировоззрение… Если супруги хотят истиной близости, они будут ссориться и мириться, до тех пор, пока не укрепится их семья, в которой со временем родятся уже их общие привычки, традиции и сотрутся недопонимания. И то, я не встречал еще семьи, даже среди тех, которые уже отметили золотую свадьбу, в которой не было бы редких ссор. А по поводу ее бывшего… что я могу сказать тебе… Если это так, и она действительно все еще его любит, то я тебе очень сочувствую. Будет трудно, тем более, тебе, с твоим характером. Тут подход особый нужен, деликатный, нужно будет обдумать все до мелочей. И будь с ней нежнее, тем более, сейчас. Вероятно, у нее в жизни наступил кризис, и ей сейчас просто жизненно важна твоя поддержка, терпение и внимание. И твоя любовь, конечно, но не напоказ, а глубокая и настоящая. Поэтому я и спросил тебя об этом. Ты сможешь ей это дать?

     Олег развел руками:

     — Да я и так ей всю это даю! А взамен ничего. По правде сказать, я устал бороться. Да и не так уже ярки мои чувства к ней, как-то становится уже все равно. Понятно, у нее там проблемы, горе даже, а меня нет что ли? У меня же тоже есть потребности в любви, в сексе. Кстати, с этим вообще отдельная тема. Таких ледышек я еще не встречал. И при этом хочу ее, безумно, всегда. Вот что мне делать, а?

     — Давай для начала попробуй то, что я тебе уже сказал, и постарайся привести ее ко мне. А там посмотрим.

     Глава 24

     Широкими решительными мазками кисть в руках художника постепенно оживляла грубый холст. Сама Природа затаилась и, с любопытством выглядывая из-за его плеча, зачарованно изучала то, как ее видел Человек. Затаив дыхание, она наблюдала, как из непонятной жирной зеленой кляксы с примесью черного, алого, желтого и синего рождаются лиственные узоры, как бледно-голубой фон превращается в бесконечное утреннее небо, раскинувшее свои объятия для мечтателей, как картина наполняется хрупким воздухом, ароматами первых цветов, свежестью талого снега, дыханием весны. Ей захотелось добавить в пейзаж чуть больше солнца, и она легонько подула на облака, которые разлетелись, как пушинки, и на только что родившееся творение упали лучи ласкового солнца, согревая его и его создателя долгожданным теплом. Имя женщины, которая была тем самым солнцем в жизни художника, слетело с губ и улетело на крыльях Ветра, который стал почтальоном самых искренних признаний и свидетелем самых глубоких чувств. Сколько раз он уносил это имя, нежное и невесомое, наполненное любовью, и шептал его на ушко его обладательнице лунными ночами, когда человеческие души становятся настолько смелыми, что робко выходят из заточения тела с его вечно контролирующим разумом и бродят в тех потаенных местах, где не решаются побывать днем, при свете дня. Ее душа слышала его, она ждала его, бережно подхватывала и прятала в самые глубины, которым не подвластен разум и здравый смысл. В ответ она сбивчиво, многократно повторяясь, но так искренне шептала о своих чувствах, о бесконечной тоске и вечной любви, с мольбой о прощении и жажде присутствия того, кто давным-давно стал хозяином ее сердца, что Ветер, желая донести каждое слово, не растеряв их на своем пути, становился сильнее, пугая случайных прохожих, которые затерялись где-то в ночи. И когда все эти чувства, облаченные в слова, долетали до адресата, тот стонал во сне, сжимая пустоту в холодной постели.

     Даниил отложил кисть и отъехал на инвалидном кресле в сторону реки. Несколько минут он задумчиво глядел в нее. Его постаревшее лицо с глубоким шрамом на лбу оставалось неподвижным, а глаза… В глазах таилась такая грусть, что редкие собеседники, которые иногда проезжали мимо его дачного дома в полузаброшенной деревне, старались избегать его взгляда. Прошло три года с тех пор, как он видел Лизу в последний раз и шесть невероятно долгих, мучительных лет с тех пор, как держал ее в своих объятиях. После той аварии Даниил впал в длительную кому. Его тело было покрыто ушибами, ссадинами, открытыми ранами и переломами, лицо было искажено от множественных повреждений. Последнее, что он помнил, это то, как Стас вытолкнул его из машины в какой-то обрыв за несколько секунд до мощного взрыва. Эти видения преследовали его в кошмарах и по сей день, после чего он просыпался в холодном поту и, прокручивая в миллионный раз в памяти этот страшный миг, пытался найти решение, какое-то другое решение, чтобы друг остался жив. Почему он позволил Стасу сесть за руль, зная о том, что он совсем недавно получил права? Почему поддался на его уговоры? Почему умер не он, а этот жизнелюбивый, добродушный парнишка, у которого вся жизнь еще только начиналась? Откуда взялся тот чертов грузовик на трассе? Едва он пришел в себя, Даниил попытался спросить медсестру о Стасе и Лизе, но понял, что не может. Язык не слушался его, тогда в отчаянии он попросил лист и карандаш, но вскоре понял, что не состоянии написать и слово. Он начал паниковать и, не понимая, что происходит, попытался встать, но с ужасом обнаружил, что не чувствует ног. Взглядом, полным страха и отчаяния, он глядел на белые стены и старательно искал в глубинах памяти ответы на свои вопросы. В палату вбежал врач, заново подключил пару оторванных проводов, сменил капельницу и уселся на стул рядом с койкой пациента. Даниил нетерпеливо перевел взгляд на него и снова замычал.

     — Признаться, я уже и не ожидал такого чуда. Провести два года в коме и прийти в сознание — это редкость. Впереди длительная реабилитация, Вы должны это понимать и быть готовым, что в свою прежнюю форму Вы вернетесь не скоро, а, возможно, и никогда. Вы можете говорить?

     Даниил ошарашенно глядел на доктора и после слов «два года в коме» уже ничего больше не слышал. Врач повторил вопрос, на что получил невнятный ответ, в котором невозможно было разобрать ни единого слова. Как во сне, он слышал обрывки фраз о повреждениях в позвоночнике, что-то об инвалидном кресле… внезапно он попытался спросить о Стасе, но, потерпев неудачу, бессильно опустил голову на подушку и зарычал. Два года, Господи! А где Лиза? Когда она придет к нему? Он так сильно соскучился по ней, несмотря на то, что в его памяти всего лишь каких-то несколько часов они провели в разлуке, часов, а никак не лет! К нему стал подкрадываться подозрение, что больше он ее не увидит, но Даниил, проигнорировав его, продолжал ждать, ждать с нетерпением. Тем временем в его палату заходили все, кроме Лизы: несколько врачей, сержант полиции, медсестры, но никто из родных и близких. После вопроса сержанта о его имени, Даниил начал догадываться, что, возможно, их со Стасом перепутали, ведь тот был за рулем его автомобиля и рядом с ним были все его документы. Чем больше он думал об этом, тем сильнее ощущал волнительную дрожь в теле. Далее из разговоров он понял, что находился в другой области, но почему так произошло, он выяснил намного позже. Какой-то пожилой мужчина обнаружил его вскоре после трагедии в кустах и, вместо того, чтобы вызвать скорую, отвез его в свое село и принялся лечить травами и обрядами. Спустя некоторое время, когда он понял, что этого недостаточно, он отвез его в ближайшую больницу, а сам исчез, где Даниил и пребывал до момента выхода из комы. Ни документов, ни мобильного телефона при нем обнаружено не было, следовательно, и процесс установление личности сильно усложнился. Потребовалось еще некоторое время для того, чтобы Даниил смог написать свое имя и все то, что он помнил, на листке бумаги. Постепенно к нему стала возвращаться речь, и первым делом он тщетно попытался разузнать о судьбе Стаса и Лизы. Тогда он при первой возможности вернулся в свой город, к той, которую он так часто видел в своих снах, находясь между землей и небом, жизнью и смертью, и вскоре очутился на собственной могиле, на земле, соленой от пролитых слез, там, где так часто она сидела и разговаривала с ним, как с живым, а уходя, неизменно целовала надгробную плиту с выгравированной надписью: «Ты навсегда останешься со мной». Широко открытыми глазами Даниил глядел на это и картина реальности понемногу, словно пазл, начинала выстраиваться в его сознании. На пару мгновений он прочувствовал ту боль, которую испытала Лиза, и ужаснулся. Как бы ни силился он все исправить, как бы ни спешил к ней, но ему ни за что не вернуть тех дней, месяцев, лет, самых тяжелых и болезненных. И это он, тот, кто жаждал оберегать любимую женщину от любого дуновения ветерка и согревать своим теплом в самые холодные этапы жизни! Но судьба распорядилась иначе… Даниил в бессильной злости сжимал кулаки, а на его глазах выступали и пугливо прятались случайные слезы.

     А потом… Потом он, наконец, увидел Ее, в парке. С ней была маленькая девочка, как две капли воды похожая на нее саму. Она играла с такими же крохами в песочнице, а Лиза сидела на скамье и улыбалась дочери, время от времени помогая ей лепить куличики. А рядом с Лизой сидел элегантно одетый мужчина и о чем-то разговаривал с ней. Даниил почувствовал, как его, словно молнией, пронзила боль и ревность, но он продолжал наблюдать за ними из своего надежного укрытия в виде цветущих кустов шиповника. Он все еще продолжал играть с самим собой в бессмысленную игру под названием «А что, если бы…», которая сначала дарила ему крылья, а затем безжалостно их обрезала. Это прелестное создание могло бы быть их дочерью — с виду, ей года полтора, — а значит, она родилась примерно через год с небольшим после той проклятой ночи. Даниил почувствовал неприятный холодок по спине и легкое отвращение и поспешно отвернулся. Он не имел права укорять ее ни в чем, тем более, что не знал подробностей. Быть может, этот мужчина спас ее от того кошмара, заполнил собой пустоту в сердце его любимой Лизы, вылечил ее раны и подарил ей дочь, о которой она всегда мечтала. В любом случае сейчас она счастлива — это видно по ее сияющим глазам, когда она смотрит на свою малышку. Но она стала такой худенькой, начала сутулиться… Несмотря на то, что воздух уже прогрелся настолько, что некоторые мальчишки гоняли мяч в одних футболках, Лиза куталась в объемный шарф и прятала свои тонкие пальцы в карманы невзрачного пальто. Даниил нахмурился: достоин ли этот мужчина ее? Но в этот самый момент Даниилу показалось, что Лиза посмотрела прямо на него и поспешно уехал, взволнованный, как никогда в своей никчемной жизни. Ничего уже не имело смысла: в любом случае ей будет лучше с новым мужем, не калекой, без заиканий и периодическим нарушением координации. Лиза научилась жить без него и теперь самое время тихо уйти из ее жизни, не обременяя ее собой, не нарушая покой. И сейчас, сидя над журчащим ручьем, так сильно напоминающим ему о тех сладких мгновениях счастья, когда он имел счастье находиться рядом с любимой женщиной, Даниил продолжал убеждать себя, что он поступил так, как и должен был. Но что, если бы…?

     Если бы он узнал, что тот мужчина был всего лишь сосед, муж подруги и отец первого ученика Лизы, с которым она просто беседовала о раннем развитии детей и пользе привития музыкального слуха… А заметив до боли знакомое лицо среди десятков прохожих, Лиза уже не удивлялась — она давно привыкла видеть его повсюду и давно запретила себе верить своим глазам.

     Глава 25

     Сегодня была очередная годовщина смерти Даниила. Каждый год в этот день Лиза будто бы снова переживала тот день. Кроме Олеси, ей не хотелось никого видеть, особенно Олега. Она отпросилась с работы пораньше, сославшись на зубную боль, и задумчиво побрела пешком по городу в сторону кладбища. Оживленные улицы жили своей отдельной жизнью, суетливой и беспокойной, раздражая Лизу своей непохожестью на ее. Она же жаждала покоя, кристальной тишины, в которой она с таким удовольствием затерялась бы со своими мыслями и переживаниями. Но, казалось, такого места не существовало, и она обреченно плыла по течению окружающего мира.

     — Девушка, отойдите же Вы в сторону, не мешайте проходу, — услышала она позади высокий женский голос. Слева от нее оставалось более двух метров — вполне достаточно для спешащих прохожих, но Лиза не стала возражать и, дойдя до самой обочины, остановилась и закрыла зонт. Потерянная, она стояла в центре города, между проносящимися пешеходами и разноцветными автомобилями. Дождь стекал по лицу, перемешиваясь со слезами, и, казалось, проникал под кожу, в вены, вытесняя кровь, вытесняя жизнь. У Лизы не было больше сил бороться. Невидящими глазами она глядела куда-то вдаль. Ее больше не била дрожь, она больше не чувствовала холода. Она больше не чувствовала ничего… Стало все равно.

     Вечером дома ее ждал заказанный из дорогого ресторана ужин при свечах. Олег заранее созвонился с Мариной Васильевной с просьбой оставить Олесю переночевать у нее, на что она с радостью согласилась. По квартире разливались ароматы сандала и пачули, тихо играл джаз. Едва Лиза вошла в дом, Олег подошел и галантно помог ей раздеться, как в начале знакомства. Затем предложил руку и, когда ее рука нерешительно коснулась его руки, повел ее в комнату. При этом он тщательно скрывал свое волнение, которое прятал под маской самодовольства.

     — Сегодня тебе не нужно будет стоять у плиты. Мне захотелось, чтобы ты отдохнула.

     Лиза испытывала крайнее смятение. Ей не хотелось обидеть Олега, но и принимать от него все это ей тоже не хотелось. Лучше бы он обошелся обычными макаронами с вчерашними котлетами, после чего дал бы ей спокойно прилечь. Тем более, сегодня… Но отказываться было крайне неуместно, и Лиза постаралась улыбнуться и поблагодарить мужа.

     — Спасибо тебе за заботу. Сегодня у меня был трудный день.

     Олег расплылся в довольной улыбке. Он уже ждал, что она расскажет, почему день был трудным, но она молчала. Тогда он продолжил разговор:

     — У меня тоже. Представляешь, мы обрабатывали одного ключевого клиента в течение нескольких недель, потратили на него уйму сил и времени. А сегодня он позвонил и сказал, что нашел предложение получше. За это время мы упустили еще двоих ради более крупной рыбы, которая вот так просто взяла и соскочила с крючка!

     Но, заметив равнодушное выражение лица жены, которая силилась изобразить интерес, Олег добавил:

     — Впрочем, это не имеет к нашему сегодняшнему вечеру никакого отношения. Не обращай внимание. Тебе налить вина?

     Ужин прошел не совсем так, как он ожидал. Он надеялся, что напряжение в отношениях ослабнет и Лиза станет прежней. Но, к его глубокому разочарованию, этого не произошло. Он снова почувствовал агрессию и раздражение на себя. Ему было стыдно за собственное поведение, и, проживи он еще один раз сегодняшний день, он бы действительно просто сварил макароны без всей этой никому не нужной мишуры. Несколько раз он пытался завязать разговор, но каждая попытка разбивалась о стену. В конце концов он мысленно махнул рукой и молча пробовал блюда. Но, то ли еду плохо приготовили, то ли она уже остыла, Олег не почувствовал ее вкуса. Быстро покончив с ужином, Олег подошел к Лизе сзади, положил руки на ее тонкие угловатые плечи и попытался сделать легкий массаж. Даже неопытным взглядом, он сразу почувствовал такое напряжение в ее мышцах, что он резко одернул руки и сделал два шага назад. Кровь прильнула к голове, глаза потемнели от злости.

     — Вот, значит, как? Я тут перед тобой и так, и эдак… Что ты вся сжимаешься, как уж на сковородке, стоит только мне приблизиться к тебе? Да не трону я тебя больше, можешь спать спокойно! С меня хватит! Думаешь, я ничего не замечаю? Думаешь, я не слышу твоих всхлипываний по ночам? Раз я тебе так противен — зачем ты здесь? Собирай вещи и катись на все четыре стороны! — и, уходя, он проломил кулаком бумажную картину, которую несколько дней назад рисовал с Олесей.

     — Лесю только жалко, привязался к ней сильно… — с горечью добавил Олег и ушел.

     Глава 26

     Небрежно брошенные слова, которые все еще продолжали кружить в дьявольском танце в тесной темной комнате, в которой попыталась спрятаться Лиза, время от времени снова вонзались клыками в те же кровоточащие раны ее съежившегося существа. Она старательно убегала от них, но они оказывались быстрее и хитрее, и, в совокупности с прошлыми обидами, наносили смертельные раны по ее жизнелюбию и внутренней свободе. Не было уже той самой веселой девчонки, которую знали друзья детства, странным образом исчезнувшие тогда, когда она больше всего нуждалась хотя бы в единственной руке, протянутой из тех времен, надежной и крепкой, чтобы вытащить ее из того болота, в которое она погружалась все глубже. С каждой ссорой, с каждой обидой и каждой очередной умирающей надеждой смириться с происходящим и исправить то, что исправить уже было невозможно, метаморфоза становилась все более пугающей и все более заметной. По правде сказать, пугала она лишь ее мать, Олесю и ангела-хранителя за ее спиной, который мрачно и сосредоточенно шагал позади нее и горько плакал вместе с ней, когда замечал ее кровавые следы на узкой дорожке из растрескавшегося асфальта, ведущей в никуда.

     Но никто из них не мог повлиять на ее неуверенные шаги в неверном направлении. Марина Васильевна видела, как меняется ее дочь, но совершенно не понимала, как это исправить, да и, честно говоря, не была уверена, что это нужно исправлять. На ее глазах Лиза становилась жестче, спокойнее, решительнее и постепенно избавлялась от своей романтичной инфантильности. Ей хватило мужества решиться на второй брак, в котором сейчас они с Олегом переживают кризисы. Прожив полжизни в одиночестве рядом с единственной дочерью, она все еще была убеждена в том, что главным в жизни каждой женщины является брак с мужчиной. В любом браке никогда не обходится без кризисов, и со временем все встанет на свои места. Все остальное приложится, если есть семейный фундамент, как она это называла. Но она не понимала того, что брак не всегда был гарантией крепкого семейного фундамента, а в некоторых случаях становился шатающейся табуреткой, на которой, с петлей на шее, стоит внутреннее Я до тех пор, пока есть силы стоять. Но, как только силы слабеют и его ноги подкашиваются, оно ломает свой стержень и тихо, незаметно умирает. Сама того не подозревая, Марина Васильевна удерживала дочь на той самой табуретке и убеждала себя и свою интуицию в том, что все изменения Лизы свидетельствуют лишь о ее взрослении и снятии юношеских розовых очков.

     Олеся, даже в столь раннем возрасте, точно улавливала состояние души своей матери, которая изо всех сил старалась создавать атмосферу счастья и любви для развития ее обожаемой малышки. Чуткая с рождения, во многом так похожая на Лизу, Олеся замечала в глубине посеревших смеющихся глаз мамы нечто такое, от чего хотелось плакать, прижимаясь к ее уютной груди. Эта маленькая кроха, нежный цветок, распустившийся от истинной любви разлученных судьбой родителей, была не по годам мудрой, и часто старалась в такие моменты сдерживаться и всячески веселить Лизу: скакать по подушкам, брызгать на нее холодной водой из пистолета, ловко взбираясь на стульчик, включать музыку и приглашать маму на дикий танец аборигенов, кувыркаться и беситься. Глядя на все это милое безобразие, Лиза оживала и влюблялась в свою малышку все сильнее и сильнее, хотя, казалось, что сильнее уже невозможно. Пожалуй, этих минут счастья было бы достаточно для того, чтобы Лиза вновь обрела себя, но наступал вечер и все робкие попытки разбивались вдребезги о стену между ней и Олегом.

     Стена эта, помимо ее воли, с каждым днем росла, оставляя Лизе все меньше пространства и воздуха. Если раньше она еще отчаянно пыталась пробить ее хоть чем-то, то сегодня призналась себе в том, что она бессильна. Оставалось только понять, как жить дальше рядом с совершенно чужим человеком.

     А как же ангел-хранитель? Разве он не должен охранять Лизу от бед, прикрывая ее от летящих стрел своей сильной грудью? Где он был, когда случилась трагедия с Даниилом? Почему же он позволил случиться этому?

     Нет, ангелы не всесильны. В трудные моменты они несут нас на руках, пытаясь утешить всеми возможными способами, обжигаемые нашими слезами, которые стекают по их белоснежным ласковым рукам и ранят их сильнее, чем нас самих. Но часто бывает так, что без трагедий и переломов в судьбах невозможен духовный рост, ради чего мы пришли в этот мир. И, если за горизонтом виден обрыв, с которого мы должны упасть, чтобы научиться летать, ангелы, смиренно и кротко, будут вести нас именно туда, но никто никогда не узнает, с каким удовольствием они бы поменялись с нами местами.

     Лиза потеряла счет времени. Кажется, наступила ночь? Наверное, Олег снова вернется домой под утро, пьяный и невменяемый. Что ж, оно даже к лучшему. У нее есть время на то, чтобы спокойно собрать вещи и уехать… Только вот куда? Та крохотная квартирка, в которой они жили с дочкой до того момента, как она вышла замуж во второй раз, должно быть, занята, но завтра она попробует разузнать об этом точно. Лиза встала с пола и почувствовала сильное головокружение. Казалось, силы покинули ее. Ее взгляд упал на часы, что висели в коридоре. Верно, уже полночь. Следующий шаг пронзил ее острой болью где-то в области виска, так, что она невольно вскрикнула. Через минуту боль повторилась и не прекращалась несколько минут. Слабеющая рука скользнула вниз по шершавой стене напротив длинного овального зеркала. В его отражении мелькнула худенькая фигурка неестественно бледной молодой женщины. Чашка с недопитым кофе звонко отреагировала на падение чего-то тяжелого в полуметре от тумбы, что совсем рядом с порогом…

     Находясь без сознания, она слышала божественную музыку, где-то совсем близко, но Лиза никак не могла понять, откуда она льется. Вокруг нее раскинулся чудный цветущий сад, босые ноги чувствовали мягкость травы, над головой летали невиданные никогда ранее птицы, которые подпевали голосами лесных соловьев. На ее плечо опустилась бабочка с трепещущими ярко-синими крыльями, затем вспорхнула и скрылась из глаз. Этот позабытый мир, который, как ей казалось, давным-давно перестал существовать, вновь открыл для нее двери. Лиза долго не решалась поверить в него и просто стояла, любуясь им. Вдруг она услышала, как ее кто-то окликнул. Она резко обернулась и увидела Его.

     — Даниил, — прошептала Лиза, не до конца приходя в себя.

     — Нет, прости, это все лишь я, — буркнул Олег, еще раз встряхнув ее.

     Лиза открыла глаза. Видения растворились. Она увидела Олега, который сидел к ней боком и о чем-то сосредоточенно размышлял.

     — Как… — Лиза облизнула пересохшие губы, — как я здесь оказалась? Что произошло?

     — Я тебя перенес. Ты лежала в коридоре без сознания. Голова не болит?

     Лиза не ответила. Она пыталась вспомнить то, что было до падения. Ее голова раскалывалась на части от боли, но она старалась этого не замечать.

     — Олег… Я хочу уйти. Совсем.

     От этих слов он вздрогнул. Но не обернулся и продолжал смотреть в сторону. Так она не замечала, что его глаза покраснели. Так было легче скрыть то, что в этот самый миг он летел на острые скалы и даже не пытался ухватиться хоть за что-то. Затем он тяжело поднялся и вышел из комнаты. Из квартиры. Из ее жизни.

     Глава 27

     Лиза задумчиво перебирала несколько бумажных купюр. Только что она продала свое старенькое фортепиано, то самое, которое ей когда-то подарила мама. Несмотря на то, что она уже несколько лет практически не играла на нем, расстаться с ним оказалось не так просто, как она думала. Черно-белые клавиши значили для нее слишком много. Но все это было в прошлом. Ее пальцы стали неуклюжими, а большую часть произведений она уже и позабыла и едва ли когда-нибудь вспомнит. Какой смысл держать в небольшой квартирке такой массивный инструмент, который стал лишь полкой для книг, незаконченного вязания и разного барахла? Минуту она стояла на том самом месте, внезапно опустевшем, освободившемся для письменного стола и книжных полок. Зияющая запыленная дыра посреди квартиры, посреди ее жизни. Лиза рассердилась на себя за глупые мысли и резко выдохнула. Пора собираться за покупками, пора обменять выручку за пианино на картошку, лук и детские йогурты. Лиза горько усмехнулась и пошла одеваться.

     По пути в продуктовый магазин она встретила Олега. Вряд ли эта встреча была случайной, скорее, он караулил ее возле подъезда. Он был пьян, и Лиза вновь почувствовала тошноту, о которой уже начинала было забывать.

     — Привет, — буркнул он, потянувшись к ней для поцелуя, но она резко отстранилась от него, всем видом предупреждая, что пытаться снова не стоит.

     — Не надоело тебе корчить из себя недотрогу, а? — разъярился Олег и тут же добавил совершенно другим голосом, — Может, вернешься, а? Тебе ведь не выжить одной, тебе мужик нужен, бабки мои нужны… Ну сколько ты еще так протянешь, а? Месяц, два? О Леське бы подумала, ей скоро ворох платьев понадобится на свиданки бегать, а ты что, почки продавать начнешь? Труху свою скрипучую, я смотрю, уже продала, что там следующее на очереди? Иль телом торговать начнешь? Оно у тебя ух, успех гарантирован!

     В воздухе раздался резкий звук пощечины и гортанный недовольный рык.

     Лиза хотела добавить несколько острых фраз, но остановилась. Ей вдруг стало бесконечно жаль этого мужчину. Чувство вины без стука ворвалось к ней и остудила жаркую голову. Неожиданно ей стало очевидным, что есть и ее вина в том, что она сломила человека. Этого сильного, независимого, грубого мужчину она, помимо своей воли, приручила, а потом сломала его своей холодностью и равнодушием. Всю жизнь Лиза считала, что живет правильно, что несет людям добро и свет, а сейчас перед ней в ее ужасающей наготе стояла Правда. Она неидеальная. Она иногда ошибается. Даже своим бездействием можно убить светлые чувства. Эти три истины шагнули вперед и строго глядели на испуганную Лизу. Хотелось бежать, забыть, исправить, но как? Как оно, правильно? И нужна ли эта правильность и честность? Быть может, если бы она так не убивалась по Даниилу все эти годы, а позволила бы себе полюбить — пусть по-другому — этого человека, жизнь которого оказалась в ее руках, она осчастливила бы не только его, но и себя, не говоря уж, о дочери, так полюбившей Олега со всей широтой детской души? Можно ли что-то исправить? Лиза вгляделась в его пустые голубые глаза и прочла в них ответ на свой вопрос. Нет, уже поздно. Она собственными руками убила в нем все те светлые чувства, которые он питал к ней, а вместе с тем, и любовь к жизни. Лиза захотела обнять его, но не решилась. Перед ней стоял совершенно чужой, одичавший человек, у которого она вызывала лишь боль. Нужно исчезнуть из его жизни — пронеслось у нее в мыслях, но отныне она не понимала, что ей делать и как не заблудиться окончательно.

     — Давай немного прогуляемся, — наконец сказала она. Ее рука потянулась было к его руке, но Лиза вовремя одернула ее, вспомнив о своем неуверенном решении. И, шагая рядом с незнакомцем, неуютно вжавшимся в потрепанное пальто, ставшее ему малым, Лиза продолжала, осторожно подбирая каждое слово:

     — Не переживай за нас. Я знаю, что тебе не по себе, что мы вынуждены скитаться по съемным квартирам и считать каждую копейку. На самом деле это все неважно. Нет ничего страшного в том, что мы какое-то время поедим кашу вместо устриц. Я бы хотела извиниться перед тобой…

     Олег презрительно фыркнул и продолжал идти, не поворачивая головы, но чуть более напряженно, чем раньше. Лиза не обратила внимание на его пренебрежительный жест и продолжила:

     — Мне сейчас тоже трудно. Пожалуйста, не суди меня строго. Я виновата в том, что я не захотела тебя полюбить. Одно дело, если бы я просто не смогла, но я не захотела этого. Ты немного знаешь о том, что было в моей жизни до тебя. Скорее всего, ты всегда понимал, что я останусь верной первому мужу, пусть не телом, но сердцем. Возможно, глупо, я уже ничего толком не понимаю. Мне казалось, что так я честна перед собой. Что так правильно. Я изо всех сил лелеяла эти чувства к нему и совершенно не замечала тебя. Знаю, сейчас поздно говорить об этом и, тем более, что-то менять. Не знаю, за что ты любил меня, ведь я этого недостойна… Леся скучает по тебе и часто спрашивает. Если тебе не трудно, звони ей иногда, я ни в коей степени не буду препятствовать вашему с ней общению. И, если когда-нибудь тебе захочется со мной поговорить, звони. Но пробовать снова ни ты, ни я уже не в силах. Лучше бы нам с тобой какое-то время не видеться. Мне так кажется…

     Олег остановился и посмотрел на нее искоса, пытаясь уловить подвох в ее словах или намеки на сарказм, но не находил. Ловким движением пальцев он вынул сигарету и попытался зажечь ее. Несколько раз палец слетал с тугого колеса зажигалки, дважды огонь гас, едва вспыхнув, а когда все же ему удалось поднести тонкое пламя к бумажному кончику, первые капли дождя погасили его. Выругавшись, Олег бросил сигарету и носком ботинка размазал по асфальту, испытывая какое-то странное удовольствие от этого. Затем уставился в следы табака и притих. Лиза привыкла к его молчанию и сейчас не испытывала ничего, кроме жалости. Не дождавшись ответа, она повернулась и скрылась в тени одиноких кленов под каплями холодного дождя.

     Глава 28

     С тех пор прошло еще несколько месяцев. Лизу все чаще стали беспокоить приступы острой головой боли. На врачей у нее не было ни денег, ни времени, ни, тем более, желания. В один миг все потеряло смысл, все кроме дочери. Пора была потихоньку готовить дочь к школе, и эта возня создавала иллюзию того, что все в порядке. Теперь в сумке у Лизы всегда лежало несколько пачек обезболивающего, которое она глотала, как только боль начинала появляться. Финансовое положение понемногу улучшалось — появились новые проекты, которыми Лиза занималась с утроенным рвением, каждую ночь засиживаясь до утра, после чего, уже не глядя на алеющее небо, как, впрочем, ни на что вообще, она, пошатываясь, брела в постель, которую давно уже перестала расстилать. День за днем пролетали, не оставляя ничего, кроме усталости и горечи. Через некоторое время Лиза купила кое-что из одежды для дочери и даже начала копить, как говорится, «на черный день». И этот день настал.

     Тусклый свет свечи у иконы отбрасывал зловещие тени. Казалось, это призраки танцуют какой-то ритуальный танец. В комнате стояла невыносимая духота. Вокруг постели больной столпились родные и близкие. Открыв глаза, Лиза почувствовала сильнейший спазм и боль в скулах. По комнате уже кружил дух смерти, и она прекрасно понимала это. Нет, она не готова. Не сейчас… У нее ведь дочь, и она так нуждается в матери. Она еще так мала! Как же хочется побыть с ней еще хоть немного. По щекам заструились горячие слезы. Никогда прежде Лиза не чувствовала такого острого желания жить. Толпа потихоньку рассеивалась, подходившие к ней люди что-то невнятно говорили, не сдерживая слез, но Лиза не слышала их. Она думала лишь о дочери. Тяжелый стон вырвался из ее груди. Она вспомнила себя маленькой, примерно такой, какая сейчас Олеся. Впереди вся жизнь, непременно яркая, интересная, полная радости, любви и счастья. Вот ей принесли ее первое пианино, а в голове у нее уже кружатся в вальсе мечты о концертах, зрителях, их аплодисментах. Путешествия! Точно, ведь она мечтала объехать весь мир, взобраться на вершину самой высокой горы, увидеть своими глазами Ниагарский водопад и спрыгнуть с парашюта на землю, улыбаясь ошарашенным птицам… Маленькая Лиза всегда знала, что обязательно проживет до глубокой старости, которую будет скрашивать яркими красками на холсте, или снимется в фильме в роли мудрой старушки, или освоит гончарное мастерство и одарит всех знакомых глиняными вазочками и горшочками. А ее муж тем временем будет писать книгу с мемуарами из их жизней, которая навсегда останется в этом мире, сделав их бессмертными… Глазами, полными сожаления, она посмотрела на плачущую рядом с ней Олесю, милое личико которой так покраснело от чистых детских слез. Нет, она не сломается. Она вспомнила обещание, данное малышке сразу после рождения, — обещание заботиться и защищать ее всегда. Боль начала утихать и, еле слышно прошептав «Господи… спасибо…», больная погрузилась в глубокий сон. Смерть отступила.

     Прошло три недели. Лиза быстро шла на поправку. Щеки вновь порозовели, глаза засияли ярче, чем прежде, некогда слабый безжизненный голос стал похожим на журчание горного ручейка ранней весной. Торчащие скулы округлились и теперь уже никому не верилось, что эта молодая женщина еще совсем недавно стояла на краю жизни и смерти. От нее не отходили ни на шаг Марина Васильевна и Олеся, которая прижималась к ней каждую минуту.

     — Лиза, закрой окно, продует! Где твой голубой свитер? Поешь еще, я ведь все утро готовила тебе блинчики, — ворковала вокруг нее мама, а Олеся внимательно все запоминала и время от времени добавляла с умиляющей серьезностью:

     — Не забудь помыть руки. Мамочка, иди приляг, ты еще совсем слаба, тебе нужно лежать, — и мягко толкала ворчавшую Лизу обратно в жаркую постель. Теперь, когда она снова начала жить, ей нетерпелось вырваться на волю из этой надоевшей комнаты, размять затекшие мышцы и почувствовать весеннюю прохладу. Расцеловав сладкие щечки своей милой девочки, Лиза просила Олесю отнести бабушке какую-нибудь безделушку на кухню, а сама на несколько секунд открывала окно и с наслаждением втягивала влажный воздух с ароматом жизни. Затем, когда ее стражники возвращались и отчитывали ее, она смиренно залезала под одеяло и загадочно улыбалась им так, что они заражались ее улыбкой и еще больше радовались ее восстановлению. Как-то раз раздался звонок, и Лиза немного напряглась. На экране высветилось имя ее школьной подруги, с которой они в детстве были неразлучны. Лиза вспомнила, как Маша первой дала ей прозвище Хомяк за ее любовь к орешкам и семечкам, после чего так ее называл уже весь класс. После долгих уговоров, Лизе удалось, наконец, вырваться из дома с условием, что будет благоразумной и вскоре вернется обратно.

     Первые робкие шаги из подъезда вызвали такой трепет в душе Лизы, что она остановилась. На несколько секунд ей почему-то стало страшно, но она отбросила все сомнения, выпрямила спину и упорхнула в то самое кафе, в котором когда-то впервые попробовала пиво с Машей и ее сестрой.

     За тем самым столиком, где и обычно, ее ждала красивая, ухоженная женщина, которая улыбнулась ей совсем как та самая Машка, которую знала Лиза. Подруги, которые не виделись много лет после переезда Машиных родителей в Германию, так крепко обнялись, что Марина Васильевна, будь она сейчас рядом, вскрикнула бы от ужаса, испугавшись за целостность позвоночника дочери.

     Лиза заказала кофе со взбитыми сливками и начала расспрашивать подругу, какими судьбами ее занесло на родину и навсегда ли. Несмотря на радость встречи, их обеих не покидала некая напряженность, от которой обеим хотелось поскорее избавиться. Весь вечер они рассказывали друг другу о том, как складывалась их жизнь после школы, вспоминали детство, но легкость общения так и не наступала. Разговор зашел о мужчинах и, на всякий случай минуя темы смерти Даниила, о которой она знала из редких переписок, Маша заговорила об Олеге, чем усилила чувство неловкости.

     — Как думаешь… Почему у Вас с Олегом не сложилось? Я помню его на ваших свадебных фотографиях, которые ты мне прислала по почте. Так хорош собой — мечта любой женщины. И Лесю, судя по твоим рассказам, принял, как родную… Я недавно встретилась с ним случайно и с трудом узнала только тогда, когда услышала его фамилию. Стояла и не могла понять: куда делся тот принц? Неопрятный, грубый, какой-то весь… колючий что ли… И, по-моему, алкаш, прости, Господи, если ошибаюсь.

     Лиза опустила глаза и долго крутила двумя пальцами зубочистку, раздумывая над словами подруги.

     — Это моя вина. Он действительно был таким, как ты говоришь. Но, во-первых, это не мой человек. Не то, чтобы даже судьбой, я говорю сейчас о типаже. Чем-то он отдаленно напоминал мне Даниила, но, по большому счету, его характер никак не сочетается с моим. Я не нашла в нем душевности, живости, как-то все сухо, просто… Есть лишь черное и белое, и никаких оттенков. А я так не могу. Как-то я не обратила на это внимание при знакомстве, а зря. Глубокого общения у нас с ним никогда и не случалось. Он говорил на одном языке, я на другом, так и жили… Во-вторых, я не хотела даже пытаться его полюбить. Он заслуживает любящей женщины, страстной, боготворящей его. Я не смогла… и не захотела. Ты и представить себе не можешь, чего мне стоила каждая близость с ним! Без этого я, возможно, и смогла бы с ним жить еще некоторое время, но после каждого… в общем, он становился мне все более противным. Разве он заслуживал того, чтобы вызывать у жены отвращение? В-третьих, — Даниил. Тут и говорить ничего не нужно. Просто я люблю его всем сердцем и не отпускаю, боюсь отпустить. Он, как жил в нем, так и живет, и не впускает туда ни одного мужчину больше. Вот как мне с этим жить дальше — я не знаю. Нужно отпустить как-то, а мне страшно так, что представить себе не можешь. А вдруг я забуду его?

     — Ох, подружка, ну ты… Я недавно смотрела фильм, и там одной девчонке, которая потеряла любимого, посоветовали написать все то, что у тебя накопилось к нему, на бумаге, сжечь и пустить по ветру. Так эти слова долетят до него, а тебе станет легче. Не бойся ты, ты не сможешь забыть его, даже если сильно захочешь, зная тебя. Но отпустить давно пора, ему же плохо, ты не думала об этом? А вдруг он мечется между небом и землей из-за тебя, и уйти давно пора, и ты здесь держишь?

     Лиза внезапно помрачнела, и Маша резко изменила тему.

     — Меня сейчас больше волнует тема с Олегом. А ты не думаешь, что он начнет преследовать тебя?

     — Теперь уже нет. В последнее время я замечала, как он стал смотреть на меня. Никакой любви в нем нет уже давно. Олег старался перевоспитать меня, сломать, сделать из меня свой идеал, вероятно, чтобы снова полюбить. Но, сама понимаешь, что это не имеет ничего общего с настоящими чувствами. Да, он сломал меня и даже в чем-то перевоспитал. Но любви в нем это не вызвало. Скорее, презрение.

     — Мда, даже не знаю, что и сказать… А почему ты позволила ему сломать себя? Я помню тебя такой жизнелюбивой, живой, искренней, веселой девчонкой… Помнишь, как мы с тобой носились по деревенским улицам и горланили песни, особенно ту, помнишь:

     «За розовым морем на синем побережье

     В горах притаился зеленый городок»…

     Лиза хмыкнула и уставилась на исчезающую пенку черного напитка. Она попыталась вспомнить себя той беззаботной девочкой, но ей это удавалось с трудом. Теперь все казалось совершенно другим. Бурное веселье, которое накрывало тогда их с Машей, под призмой горького жизненного опыта выглядело чем-то глупым, настолько, что ей стало стыдно за себя. Задумчиво и серьезно она ответила:

     — Помню, как и то, что было после. Пьяного мужика, который преследовал нас чуть ли не до самого дома…

     — А, это того бомжа, которого ты еще пыталась напугать, замахнувшись на него камнем? — воскликнула Мария, с нескрываемым восхищением вспоминая те времена и смелость Лизы. — Как же я тогда испугалась!

     — И правильно сделала, что испугалась. Надо же было додуматься…. Так рисковать… Страшно представить, что было бы, догони он нас!

     — Ой, да перестань, ты чего, как бабка старая, — Маша легонько толкнула Лизу вбок, затем приобняла ее за плечи и добавила: — Ты всегда была для меня идеалом. И я сейчас не о внешности говорю, хотя ты та еще красотка, была и есть, и, думаю, останешься ей до глубокой старости. Я о другом…

     Разговор прервал звон стекла и мужские голоса, которые праздновали какое-то событие. Минуту помолчав, Маша хотела было продолжить, но на сей раз ее перебила Лиза:

     — Те времена давно ушли, давай не будем об этом… Я изменилась и уже не такая, да и вообще, не слишком ли много мы говорим обо мне? Расскажи лучше о своем муже, где вы познакомились, какой он, достоин ли тебя?

     Маша фыркнула:

     — Вот вредности в тебе раньше столько не было, это точно. Ладно, пойдем прогуляемся немного, по пути расскажу, а то из-за этого дыма я сейчас закашляюсь.

     Глоток свежего воздуха мгновенно растворил хмельной туман, который начинал было окутывать головы девушек. Впервые за долгое время Лиза почувствовала озноб и улыбнулась собственным ощущениям. В свете тусклых фонарей, сопровождающих их с подругой детства, весело кружились редкие снежинки. Старая скамья с облупившейся зеленой краской, та самая, на которой Лиза с Машей любили сидеть после уроков, щелкать семечки и болтать обо всем на свете, выглядела, как новая, покрытая растаявшим первым снегом, в алмазной россыпи холодных капель. Детские воспоминания робко постучались в сердце Лизы, двери которого, скрипя заржавевшими ставнями, приоткрылись. К ней постепенно возвращались позабытые ощущения и восприятие мира, так резко отличающееся от того, которое стало ей привычным в последнее время. От холодного воздуха у нее замерз кончик носа, и она с удивлением потрогала его горячим пальцем руки, вынырнувшей из кожаной перчатки. При этом она заметила пар от ладоней и вспомнила, как раньше любила дышать ртом и любоваться клубящимся паром на фоне звездного неба. Маша, которая прошла чуть вперед и остановилась, копаясь в сумочке в поисках мобильного телефона, загляделась на этот, с виду, обычный и ничем не примечательный момент, и, прислонившись спиной к огромному дубу, загадочно улыбалась, посвященная в тайну Лизы. Она стала свидетелем возвращения Хомяка — неспешного, осторожного… Маша догадывалась, сколько переживаний сейчас испытывает ее подруга и старалась не мешать, чтобы не спугнуть. А Лиза, тем временем, в легком смятении, шла ей навстречу, медленно проводя пальцами по спинке скамьи, наслаждаясь ее шероховатостью и наблюдая за тем, как тяжелые капли стекают вниз. Прикосновение горячих рук к ночной прохладе марта вызвало в ней такое удовольствие, что она широко улыбнулась.

     — Хомячок, будешь семки? — улыбнулась ей в ответ Маша и игриво пошуршала пакетиком с любимыми белыми солеными семечками, от которых они в течение получаса превращались в Анжелину Джоли, как они любили шутить.

     — А когда я отказывалась? — хихикнула Лиза, подставляя карман куртки.

     Глава 29

     Наступил апрель… Сотканный из цветных снов, пушистых облаков, душистой сирени и раскрашенный акварелью, он пробуждает природу от долгой спячки и наполняет теплым дыханием все живое. Впервые за долгое время она посмотрела наверх. Казалось, деревья плели кружево всех оттенков зеленого цвета, от пронзительно-изумрудного до сдержанного хаки. На фоне чистого голубого неба, подсвеченные золотом уходящего солнца, они вплетали жизнь в истощенное тело Лизы, ароматы теплой, влажной земли питали ее энергией, свежий апрельский ветер уносил и растворял в воздухе слабость и уныние, а веселые трели соловьев наполняли сердце счастьем.

     Ей захотелось танцевать на пуантах по водной глади лесных озер, кружась среди диких лебедей и водяных лилий, и в двойном saut de basque подняться высоко над землей, оставляя прошлое на выцветших страницах потрепанной книги, и, поднимаясь к облакам с серебристым пером в руках, вывести буквицу своей новой истории жизни на лазурном небе.

     Отныне она будет делать лишь то, что велит ее сердце. А оно, пробудившись от крепкого сна, робко попросило о рояле, чтобы музыка вновь ворвалась в него с новой силой, обволакивая его своей чувственностью.

     Лиза улыбнулась самой себе. И с самым загадочным видом, едва ли не вприпрыжку, перебежала дорогу, поймала такси и направилась к тому самому магазину, в котором когда-то ее отец покупал себе гитару. Ей тогда было лет пять. Лиза очень скромно сидела на стульчике рядом с папой и с широко раскрытыми глазами от восторга наблюдала за папиными пальцами, которые быстро бегали по грифелю и издавали потрясающе красивые звуки. А отец, исподлобья наблюдая за ее реакцией, довольно улыбался и подмигивал ей. При этом вокруг его глаз появлялось множество морщинок, а на щеке появлялась ямочка, точь-в-точь такая же, как у нее. Лиза обожала его улыбку. Было в ней что-то уютное и теплое… совсем как в улыбке Даниила. На глаза набежали слезы… Влажным взглядом она провожала парки, не спеша одевающиеся в лиственные наряды, тихие улочки, любимую кулинарию, небольшой мост, нависший над рекой. Все те места, где когда-то она имела счастье быть рядом с любимым человеком, просто зная, что он здесь, греет в своей горячей руке ее вечно холодную руку. Наверное, где-то здесь все еще одиноко бродит его дух. Возможно, на той скамье, где Даниил рассказывал ей о своем первом морском путешествии и о том, как обгорел на солнце до того состояния, что в любом племени краснокожих его совершенно точно приняли бы за своего. Или вон на той крыше, где они на пятом свидании любовались бриллиантовой россыпью городских огней. Он держал руки на ее талии, положив голову на ее плечо и что-то рассказывал о своем детстве. Кажется, в ту ночь он поведал Лизе страшную тайну о том, как раньше боялся грозы и о том, как не любил оставаться в дождливые ночи один в мрачной комнате, как жаждал, чтобы бабушка взяла его к себе в комнату, но стеснялся попросить ее об этом. Или, быть может, его дух гуляет возле того кафе, где однажды ночью они танцевали вальс, в сопровождении долгих поцелуев под луной? Или его душа унеслась за облака и оттуда он наблюдает за ней? Лиза стряхнула слезы. «Я сделаю все, чтобы ты мог гордиться мной. Я буду сильной, вот увидишь». А тем временем такси проезжало неподалеку от того самого парка, где они впервые встретились…

     Лиза была приятно удивлена, когда увидела в магазине музыкальных инструментов того же самого добродушного мужчину, теперь уже в преклонном возрасте. Бейдж на рубашке подтвердил это, когда к ней начали закрадываться сомнения, поскольку время не пощадило его. Тогда у него была густая темная шевелюра, тонкие усы и красивые руки с длинными тонкими пальцами, даже излишне тонкими для мужчины. А теперь это был лысеющий мужчина с седыми висками и морщинистой потемневшей кожей на руках, ставших более похожими на мужские. Они обменялись приветствиями, после чего Лиза попросила подобрать ей фортепиано или рояль, что-то недорогое, но с чистым звучанием. Продавец подвел ее к белому роялю, на который действовала огромная скидка. «Сейчас уже не те времена, — тихим голосом говорил продавец, — сейчас редко кто заходит сюда. Так, зеваки, которым просто интересно посмотреть. В основном, берут гитары, потому на них скидок почти не бывает. Пианино пользуется небольшим спросом лишь у школьников, которых родители отправили получать музыкальное образование». Лиза достала кошелек и быстро пересчитала деньги. Того, что было, хватало, но оставалось совсем мало, а до сдачи проекта еще оставалось чуть больше недели. В раздумьях, она подошла поближе к роялю.

     — Не стесняйтесь, попробуйте его в деле, — сказал продавец.

     Лиза нерешительно села за инструмент. В голове вдруг стало совершенно пусто, она забыла абсолютно все! Ужас охватил ее, и она поспешно убрала руки с клавиш. Но через мгновение ее пальцы уже бегали знакомыми дорожками, а в глазах зажглись озорные огоньки. Лиза не могла точно сказать, играла ли она это раньше, поскольку не могла припомнить названия или автора произведения, но мелодии были настолько знакомые, как дыхание из прошлого. Время остановилось и начало отсчет назад, возвращая ее к годам юности и беззаботности, когда ее сердце было открыто каждому и с гостеприимством впускало каждого желающего; когда она любила весь мир, а он отвечал ей взаимностью; когда она замечала первые ростки ранней весной, первые снежинки прохладной осенью, пузырьки в лужах, осколки неба на асфальте и дрожащие хрустальные капли на склонившихся головках цветов во время летнего дождя. Она вновь подумала о Данииле, и мелодия, вытекающая из-под ее изящных пальцев, сменила настроение. В ней тот, кто пережил разлуку с любимыми, услышал бы тихий плач и зов имени, произнесенного, как молитву, смирение и непокорство, отчаяние и угасающую надежду. Продавец, вероятно, относился к таковым, потому как глубоко задумался о чем-то своем, сокровенном и скрытом от глаз окружающих, внимательно прислушиваясь к игре молодой женщины. Его взгляд устремился куда-то вдаль, и потускневшие глаза будто бы стали ярче. Внезапно, словно очнувшись от сна, Лиза посмотрела на него и кивнула. Продавец тоже вернулся в реальность.

     — Мы можем оформить рассрочку платежа, если хотите. Максимальный срок — полгода.

     — Уверена, что смогу оплатить всю сумму раньше, — улыбнулась Лиза.

     — Отлично! Доставим в течение дня. Надеюсь, этот инструмент принесет Вам много-много счастья, — добавил мужчина, никогда и никому ничего подобного ранее не говоривший.

     Лиза сердечно поблагодарила его и, когда с оформлением всех бумаг было покончено, легкой походкой направилась к двери, но голос продавца заставил ее остановится.

     — Должен Вам сказать… Ваша игра была божественной. Никогда не бросайте музыку, это Ваше. И… — он немного замялся. — и я искренне желаю Вам счастья в личной жизни.

     Лиза вернулась и обняла пожилого мужчину, прошептав несколько раз «Спасибо!».

     Когда Лиза вышла из магазина, она увидела тонкую радугу на фоне мрачных облаков. Постепенно густые облака исчезали, а радуга становилась ярче. Точно такая же радуга загорелась и в душе Елизаветы. Ее охватила нежность и умиление. Она едва сдерживала порыв обнять каждого прохожего, но решила, что так ее могут забрать в психиатрическую больницу и сдержала порыв. Мысленно Лиза раздавала всем лучики добра и счастья, больным и пожилым желала здоровья, молодым матерям и отцам — мудрости и терпения, детям и подросткам веры в себя. Она почувствовала себя доброй волшебницей, одаривающей весь мир теплом и любовью.

     Лиза посмотрела на часы — уже половина шестого. Нужно поспешить, чтобы успеть забрать Олесю из садика. По обратной дороге ей пришла в голову мысль: испечь яблочный штрудель, купить мороженого и вместе с дочкой зайти к матери на чай. Как она соскучилась по согревающим маминым объятиям, ее свежезаваренному травяному чаю и долгим душевным разговорам!

     Свернув за переулок, Лиза услышала где-то вдали собачий визг. Она сразу безошибочно поняла, что какой-то собаке нужна помощь, и незамедлительно бросилась в ту сторону, откуда был звук. Уже по пути она услышала еще один визг, более громкий и протяжный, от которого ей стало не по себе. Ноги привели ее в заброшенный двор за гаражами неподалеку от железнодорожных путей. Лиза увидела четверых подростков, которые избивали бродячего пса и бросали в него камни под дружный злобный хохот. У Лизы перехватило дыхание: вся ее доброта в миг улетучилась, руки сжались в кулаки, в глазах потемнело. Незаметно для садистов, она, подкравшись сзади, словно разъяренная кошка, набросилась на самого высокого парня, который в это мгновение разбежался, чтобы снова пнуть собаку в живот. Никогда в жизни она не поднимала ни на кого руку, никогда даже в мыслях у нее не было кому-либо сделать что-то дурное. Но в этой ситуации Лиза не представляла другого варианта действий: разговоры были бессмысленны — это не те люди, до которых можно достучаться, тем более, что времени размышлять не было. Тощая псина уже не вставала и даже не скулила –глядя на нее, все внутри сжималось от жалости и бессилия против человеческой жестокости. Стайка юных бандитов трусливо скрылась из глаз, оставив Лизу наедине с несчастным животным. Медленно она опустилась к нему и нежно погладила. Затем вызвала такси, очень бережно взяла собаку на руки и села в машину. Водителю это явно не понравилось:

     — Уважаемая, простите, но в машину с животным нельзя. Тем более, в таком виде…

     Лиза взмолилась:

     — Разве Вы не видите, что ему нужна срочная помощь? Пожалуйста, отвезите нас в ближайшую ветклинику.

     Но водитель только развел руками:

     — Правила есть правила, простите…

     Но Лиза, которая была все еще на взводе от всей этой ситуации, взорвалась:

     — Во-первых, покажите мне хоть один документ или закон, запрещающий перевозить животное в такси. Во-вторых, если Вы немедленно не отвезете нас туда, куда я попросила, я позабочусь о том, чтобы весь город узнал о том, что ваша компания отказывается выполнять свои обязательства, даже несмотря на то, что от этого зависит чья-то жизнь. Поверьте, я сделаю все, чтобы о Вас лично и об этой ситуации узнали все.

     Без лишних слов, водитель, бурча себе что-то под нос, тронулся и менее, чем за пять минут отвез их к ветеринару. Уже в пути, Лиза позволила себе немного расслабиться и выдохнуть. Ей вспомнился тот день, когда она везла в такси обратно в ветклинику умирающего Ройса и когда из-за каждого пустого светофора в ненавистном красном свете и неспешно переходящих пешеходов в положенных и неположенных местах он не дождался помощи и умер на ее руках. Неизвестно, сколько лет должно было пройти, чтобы она смирилась с этим, простила себя, того, до невозможности правильного и честного водителя, врачей, которые, очевидно, допустили ошибку при операции, судьбу, за то, что допустила это… Но почему-то сейчас ей стало немного легче, словно она переживала это во второй раз и на сей раз все будет по-другому. Раненый пес, который немного успокоился в заботливых руках, поднял голову и благодарно посмотрел Лизе прямо в глаза, проникая в самую душу. Ей показалось, что это сам Ройс. Быть может, он решил переселиться в тело этого мохнатого бродяги, чтобы побыть еще немного рядом с любимой хозяйкой?

     Несколько часов Лиза провела под дверью операционной, где несколько ветеринаров, как плюшевого мишку, штопали спящего под наркозом беднягу. Наконец, дверь открылась, и уставший врач вышел к Елизавете.

     — Что же с ним такое произошло? Это Ваш пес?

     — Нет, но я заберу его к себе. К сожалению, я подоспела на помощь слишком поздно — местные хулиганы уже успели навредить ему. Как он сейчас? И что было?

     Слушая ответы ветеринара, Лиза съеживалась от боли: каждое повреждение ее нового друга она будто чувствовала на себе. Но теперь все будет по-другому. Теперь этот пес будет жить рядом с ней и Олесей, которая так сильно просила собачку.

     Глава 30

     Солнечный луч, пробившийся из-за густых туч, опустился в чашку чая с тонким ароматом цитрусов и корицы и окрасил его всеми оттенками янтаря. На тонком запястье Лизы появился его рыжеватый отблеск, который она заметила, и теперь с интересом наблюдала за его игрой, покачивая прозрачную кружку в руках. К ней подошла мама и легонько обняла ее:

     — Лизонька, как же мне приятно видеть улыбку на твоем лице! Вот теперь узнаю свою дочь.

     Лиза прижалась щекой к руке матери и облегченно вздохнула. Она действительно вновь ощущала себя девчонкой, которая вприпрыжку шагает по жизни с веселой песней и широкой улыбкой. Ей было так легко и радостно, и больше ни за что на свете она не хотела возвращаться в ту засасывающую трясину, в которой барахталась в последние годы.

     — Мам, видела, как Олеся обрадовалась Рексу? Я и не думала, что ей настолько не хватает мохнатого друга. Хоть она еще маленькая, но при этом она все понимает и почти не беспокоила его, хоть и видно было, как трудно ей это дается. Будь ее воля, она бы с ним тут уже скакала по всей квартире!

     — Да, Леся наша умница, вся в маму, — Марина Васильевна гладила Лизу по волосам, и в ее глазах читалась нежность. — Сейчас заходила в комнату — представляешь, уснула рядом с собакой, только подушку под голову подложила. Детские чувства и впечатления самые сильные, она ведь на всю жизнь запомнит эти моменты. Вот ты же тоже наверняка помнишь, как впервые познакомилась с Ройсом, а вот я уже начала забывать. Помню только те ощущения, что у нас в семье появился еще один ребенок, только более шустрый и шкодливый.

     — А мне в первую очередь запомнился его мокрый, холодный нос. И уши, смешные длинные уши с кудряшками. А как он играл во дворе с колли, помнишь? Тот был в три раза больше его, но это не помешало им стать лучшими друзьями.

     — Ой, сколько хороших мгновений он нам подарил… Как жаль, что собаки живут так мало. Постарайся настраивать Олесю сразу, что Рекс не сможет прожить с ней рядом всю жизнь, но навсегда останется в ее сердце, чтобы она потом не переживала так, как ты. Тем более, что ему неизвестно еще сколько лет. Видно, конечно, что молодой, но кто там знает, сколько ему судьбой предначертано… — Марина Васильевна замолчала, размышляя, как лучше обойти запретную тему, чтобы лишний раз не напоминать Лизе о прошлом. Но Лиза сама заговорила об этом:

     — Не переживай, мама, мне уже почти не больно. Я научилась жить с этим и могу спокойно говорить о том, что произошло. Я, наконец, осознала, что он навсегда остался со мной, в моих мыслях, в моем прошлом. Я могу в любой миг перенестись в любой прожитый с ним момент, стоит только вспомнить его. Пока я помню его, он будет со мной, а помнить я буду всегда, — Лиза посмотрела в окно, куда-то вдаль и продолжила, — Знаешь, я часто в жизни слышала разговоры от разных людей о прошлом. Не конкретно их прошлом, а о самом его понимании. И все они говорили о нем, как о чем-то… эм… как о мгновении, которое было и прошло и больше не вернется никогда. Так часто я слышала фразу: «Забудь о прошлом, живи настоящим», а ведь разве это единственно верное мнение? Разве может быть настоящее, как и будущее, без прошлого? Чтобы двигаться вперед, нужно помнить об истоках, о всем жизненном пути, о том, как ты добился того или иного положения. Я немного ушла в сторону от того, что хотела сказать, но просто захотелось услышать твое мнение, как ты считаешь?

     Марина Васильевна придвинула стул поближе к широкому подоконнику, на котором сидела Лиза, села поудобнее и ответила:

     — А ты повзрослела, дочка… А я и не заметила, — она взяла из плетеной корзинки имбирный пряник, которые так обожала Лиза, и подала ей, — Я о прошлом как-то стараюсь не задумываться. Не у всех оно было приятным. У тебя, хоть и произошла эта трагедия, но, согласись, оно было таким, что, по крайней мере, есть, что вспомнить. И эти приятные моменты я бы и сама на твоем месте смаковала долгими ночами, несмотря на то, что у них довольно острые края, которыми можно легко поцарапаться. А есть люди, которым вспомнить и нечего. Я не могу сказать, что отношусь к ним, у меня есть ты — было особым удовольствием быть твоей матерью, знать тебя всю твою жизнь, наблюдать за твоими успехами, да и не только… Видеть, как ты растешь, как развиваешься, как превращаешься в прекрасного лебедя — это ли не счастье! Но, тем не менее, львиную долю своей жизни я впахивала, как вол, забыв себя, забыв о том, что я женщина, в конце концов. А разве был другой вариант? Возможно, был. Но тут уж приходилось выбирать, что важнее, а для меня важнее всего была ты, возможность дать тебе все, что тебе необходимо. И вот эту часть жизни я бы, пожалуй, не вспоминала никогда, ни сейчас, ни в старости. Ничего она мне не дала, кроме надломленного здоровья. Только ты и украшала ее. А потом началась взрослая жизнь и у тебя, и упорхнула ты из моего теплого крылышка в самый ураган. Как-то резко это получилось, лучше бы плавнее, я бы, возможно, успела тебя подготовить. А то, вроде бы еще вчера ты была ребенком, а тут на тебе, жених, свадьба, ребенок… ну и ладно, не будем об этом… Думаешь, мне не больно было смотреть, как ты, мой прекрасный птенчик, который едва ли научился летать, несешься со скоростью ветра в обрыв, позабыв о своих мечтах, о своих стремлениях, о собственных принципах? Но вряд ли я могла как-то повлиять на это, ты должна была понять это сама, а мои наставления могли лишь навредить. Я до сих пор не уверена, что сделала все правильно. Вполне возможно, что, если бы мы могли прожить эту жизнь дважды, я бы действовала иначе. Но сейчас я вижу, как высоко ты умеешь летать, как уверенно это делаешь. И я восхищаюсь тобой.

     Лиза, которая все это время слушала, не шевелясь и стараясь запомнить каждое слово, поставила кружку и крепко обняла маму, целуя ее мягкую щеку, пахнущую детством. Сегодня был поистине волшебный день! Как давно ей хотелось вернуться в детство хоть на миг и беззаботно утонуть в материнских объятиях, зная, что ее любят, что она нужна. Часы, которые до этого весело тикали в такт словам, казалось, скромно притихли и, дабы не нарушить семейную идиллию, дальше шагали по циферблату на цыпочках. На кухню вошла Олеся и обняла обеих тонкими ручонками, настолько широко, насколько могла.

     Марина Васильевна подняла на нее глаза, блестящие от слез умиления, и спросила:

     — А ты чего не спишь и почему босиком? Мы разбудили тебя?

     Олеся помотала головой и кивнула в сторону комнаты:

     — Там Рекс, кажется, проснулся. Мам, иди посмотри, по-моему, ему лучше.

     И, глядя вслед исчезнувшим маме и бабушке в дверном проеме, Олеся вскарабкалась на подоконник и принялась за оставшиеся пряники.

     Глава 31

     Той осенью было необычайно тепло. Дул слабый южный ветерок, увлекая за собой разноцветные листья, которые легко и задорно кружились над Лизой. Ее каблуки весело стучали по мостовой, в такт музыке, которая все еще звучала в ее голове. Через ее правую руку было перекинуто ее концертное платье в темном чехле, а в левой она едва удерживала цветы. И это была еще лишь малая часть от их общего количества. В ее небольшой гримерке остались ждать ее возвращения плюшевые игрушки, букеты всех видов и размеров, от веточки лилии до сотни роз. Лиза забрала часть, чтобы в этот невероятный вечер украсить ими спальню матери, а еще, чтобы отнести букет на могилу Даниила. Она и сама не заметила, как напевает под нос главную мелодию последней сонаты, самой яркой из всей программы. Музыкальной программы. Ее музыкальной программы, созданной ею, этими маленькими прозябшими пальчиками без следов маникюра, ее чувствами, ее сердцем. Отбросив все за и против, как только ей привезли тот самый белый рояль, Лиза принялась за работу, и за несколько месяцев воплотила в жизнь, записав, наконец, на бумагу, всю музыку, которая переполняла ее, которая бурлила и выплескивалась из нее в последнее время. Используя каждую свободную минуту, Лиза мчалась к роялю и творила. Он вновь распахнул для нее двери в мир, принадлежащий только ей одной, мир, в котором нет зла, нет смерти, нет боли. В нем живет вечной жизнью все, что дорого ей, и больше никогда она не потеряет ключ от них. Самым страшным моментом было открыть сокровенное всему миру, но она была уже не той хрупкой девочкой, которую могли сломать колкие замечания и критика малознакомых людей. За эти годы Лиза научилась верить в себя и помнить, что за любыми, даже самыми густыми антрацитовыми облаками скрывается небесная гладь в ярком свете белоснежного солнца, что за маской угрюмых лиц скрывается маленькие, испугавшиеся жизни дети, жаждущие любви и тепла. Каждое колючее слово — это лишь маска, и не стоит заострять внимание на ней, ведь за этим скрывается целый мир, вероятно, непонятый, неуслышанный и от того так надежно спрятанный от прохожих.

     Прикрыв глаза и глубоко вдохнув аромат осени, она вспомнила об одном таком же теплом осеннем вечере. Подойдя к перилам моста, Лиза подставила лицо ветру и позволила себе вспомнить все в мельчайших деталях… Возвращаясь домой, они с Даниилом тогда смеялись и шутили, как школьники. Когда он остановился на мгновение, чтобы вновь утонуть в ее глазах, а она, все еще заливаясь звонким смехом, прижалась к нему, их окатила поливальная машина, которую они совершенно не заметили. Обуреваемый незнакомыми чувствами, абсолютно счастливый Даниил взял ее за талию и покружил над головой, сверкая улыбкой, а Лиза, вскинув руки, любовалась бирюзовым небом в огненных узорах осенних листьев… Воспоминания нахлынули на нее с такой реальностью, что она словно бы почувствовала тепло его рук на ее тонкой талии. И вкус его долгих поцелуев… Поразительно, ведь прошло столько времени с тех пор! Но все те чувства и ощущения были такими явными, будто это произошло вчера. Лиза прислушалась к себе, чтобы почувствовать больше и вдруг ее охватило необъяснимое волнение и легкое покалывание в области солнечного сплетения. Ее интуиция настойчиво подсказывала одну и ту же мысль, которую она не решалась больше принимать. Лиза постаралась отогнать ее и продолжила копаться в сладостных воспоминаниях, вызывая из глубин памяти его облик. Любимые черты лица давным-давно размылись, но его взгляд, морщинки вокруг глаз, ямочка на подбородке и тепло шершавых рук она помнила четко. И голос… низкий, мелодичный голос, который неизменно становился мягче, когда он заговаривал с ней. Она вновь услышала свое имя, так нежно, как никто никогда его не произносил, кроме него. Горячая волна окатила ее, заглушая тоску и согревая душу. Вдруг Лиза почувствовала, как ее ладонь легла в родные руки, те самые, что… Она медленно открыла глаза, боясь, что ощущения исчезнут, вспорхнут и улетят за облака, к нему. Но перед ней, в инвалидном кресле, с букетом из ромашек и незабудок, сидел Даниил, живой, настоящий, тот, кого, как она думала, похоронила семь лет назад. Даниил молча смотрел на нее, и лишь присмотревшись, можно было заметить, как часто вздымается его грудь и как уголки его губ вздрагивают в попытке улыбнуться. Лиза стояла, ошеломленная, не в силах пошевелиться. Резко выдохнув, она всхлипнула, закрыв рот руками, с широко открытыми глазами, с которых струились слезы счастья. Наконец, она кинулась к нему, присела на корточки и принялась осыпать поцелуями его шершавые щеки, сухие губы, шрамы на лбу и виски, тронутые сединой.

     Некоторое время они оба молчали. Не отрывая взгляд, они глядели друг друга и все иное потеряло всякий смысл. И лишь когда на колени Лизы прилетел белоснежный голубь, первые робкие слова зазвенели в прозрачном воздухе. К тому времени, как дворник привлек их внимание тем, как большой метлой увлекал за собой листья и сгребал их в небольшой лиственный холм, влюбленные уже осыпали друг друга вопросами и все больше поражались ответами.

     Какое же она сокровище! Прислушиваясь к ее рассказам, он параллельно наблюдал за переменами, произошедшими с ней за эти годы. Из хрупкой юной девушки она превратилась в сильную, прекрасную во всех отношениях Женщину. Ее перламутровые крылышки, которые он разглядел еще с первых минут знакомства, окрепли и стали больше похожими на два огромных ангельских крыла. Одно то, что, несмотря ни на что, она нашла в себе силы продолжать заниматься творчеством, вызывало восхищение. Наклонив голову набок и любуясь родными чертами ее облика, выгравированного золотом в его сердце, он думал о том, что Лиза — само воплощение женственности: нежная, бесконечно терпеливая, мягкая и ласковая, но при этом сильная, верная и настоящая.

     Порыв ветра унес с Лизы ее коричневую фетровую шляпку. Она не побежала за ней, едва ли она заметила это. Лиза боялась упустить хоть одно мгновение рядом с мужем и крепко сжимала его руку. Медно-пурпурный ковер из листьев поднялся в воздух и весело кружил вокруг двух любящих сердец, наблюдая за тем, как на полотнах их судеб улыбающиеся ангелы рисовали новый рассвет.