Матвейчук Вероника Николаевна : другие произведения.

Спаси и сохрани, исповедь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Самойлова Вероника
   Спаси и сохрани
  
  
  
   0x01 graphic
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   "Давайте все сойдем с ума, сегодня ты, а завтра я
   Давайте все сойдем с ума, вот это будет ерунда:
   Мы будем дико хохотать, мы будем крыльями
   махать
   И покорится вся Земля - таким как ты, таким
   как я"
   "Агата Кристи"
   1
   Почему люди оказываются в психбольнице? Что их туда приводит? Пошатнувшееся душевное здоровье или попадают они туда по другим причинам? Кто такие душевнобольные? И что за доктора лечат больные души оказавшихся там людей? Эти вопросы приходили в мою глупую, пустую голову, когда в один из сентябрьских погожих дней я оказалась в "905-ой" - психоневрологическом диспансере города Новосибирска.
   Лично меня привели туда вскрытые вены, временное помутнение рассудка, десятидневная бессонница и странные совпадения. Но обо всем по порядку...
   Итак, с чего все началось. Началось все еще в школе, когда у нас в классе появился новый мальчик, и звали его Игорь. Правильные черты лица, бездонные голубые глаза, обворожительная улыбка... нет, это пока не про него. Вернее это все будет - в старших классах. А сейчас он предстал перед нами (пятиклассниками) в поношенной джинсовой куртке, стареньких брюках и смешных кедах. Его посадили со мной на истории, он внимательно меня оглядел, повернулся к однокласснику и сообщил ему: "Колька, а я сегодня на обед ел кильку", видимо, чтобы произвести на меня впечатление. Мне стало смешно, но не оттого, что созвучными стали слова "Колька" и "килька", я просто увидела, с какой довольной мордахой он это произносил. Что и говорить, все мысли нашего Игорюшки были заняты едой и только едой. Время тогда было тяжелое, так как они с матерью переезжали - денег катастрофически не хватало, иначе он не заработал бы дистрофию. Но, не смотря на недоедание, он прекрасно соображал в математике, а также с удовольствием занимался на уроках физкультуры, где однажды упал в обморок от голода.
   Также очень любил участвовать в различного рода сценках, вообще нравилось ему самовыражаться. На школьных вечерах он пародировал Эдварда Радзинского и Владимира Жириновского, а также много пел. В особенности "Морячку" (посвящал ее некой Семеновой Ирине- однокласснице) и песни группы "Агаты Кристи". Помню его дебют, песенка - "Праздник семьи" из репертуара "А.К", исполненная на одном из школьных вечеров, с импровизированной гитарой в руках, просто фурор произвела. В общем, для нас он стал нашим маленьким артистом. А я в ту пору мечтала стать журналистом, поэтому "подкатывала" к нему со всяческими вопросами и предложениями взять автограф - он часто смеялся, стараясь в те минуты, вести себя как настоящая звезда.
   "Игорь Владимирович, в ваши годы вы уже являетесь артистом, актером, режиссером, певцом, как вам это удается?" - спрашиваю его. Довольная ухмылка скользит по лицу - в глазах появляется особый, ни на что не похожий огонек: "Ну, вы знаете, я к этому очень долго шел..."
   А на переменах часто к нам в класс приходили гости - парни - старшеклассники и принимались нашего героя мутузить, но он со своими проблемами всегда справлялся сам. Я не разу не видела слез на его лице, хотя порою, ему приходилось очень несладко, но он терпел, потому что был обязан терпеть, а иначе было нельзя.
   Конечно, нас связывали кое-какие отношения. Нам была интересна одна и та же музыка, одни и те же фильмы, на ту пору это были группы "Би-2", "Агата Кристи", "Кино", а из фильмов очень нравился "Брат", "Брат-2" и сериал "Секретные материалы". Макаров очень любил изображать из себя агента Малдера, даже сварганил себе липовое удостоверение агента ФБР, с которым носился по классу в поисках истины. А еще, он любил изображать Арнольда Шварценеггера и Леонардо Ди Каприо - моих любимых актеров. Терминатор, конечно из него выходил неплохой.
   Иногда я "переводила" для него тексты песен группы "Аукцыон", Игоряша, знаете ли, не мог расслышать, что же они там такое поют (глуховат был на одно ухо), и мне приходилось снова и снова перематывать пленку, чтобы разобрать непонятные на первый взгляд слова. Ко мне он по- свойски относился, почему-то считал меня каким-то удивительным человеком, наделенным особым даром. Постоянно утверждал, что я что-то знаю. Часто говорил, что у меня имеется третий глаз, и я обладаю какими-то паранормальными способностями. Иногда просил помочь ему выиграть в баскетбол, поставить любимый фильм по телевизору, а когда это получалось, он долго благодарил, как будто я действительно имела к этому отношение. Было забавно, когда в сериале "Линии судьбы" засветилась его любимая группа "Аукцыон", тут же посыпались слова благодарности - мол, спасибо за то, что ты так сделала. Или однажды, на одном из фестивалей "А.К" и "Би-2" спели вместе "Полковника", такое получилось совпадение, вызвавшее бурный восторг (наши любимые группы и вдруг вместе!) А потом, для него, я вдруг стала "святой", после того, как наши девчонки задружили, а я осталось в "старых девах".
   Как-то на выпускном вечере, когда мы все поехали в лес, Игорек в стельку напился. Умудрился "выхлебать" девять рюмок. Мы его тогда в палатку завернули и оставили в лесу отсыпаться. Было очень жаль его там оставлять, но домой он не мог идти. Подумать только - он на нас даже не обиделся, жаль, правда, что палатку кто-то спер.
   Однажды в клубе был концерт, посвященный Дню Валентина, и он исполнил песню группы "Би-2" - "Серебро", я, к сожалению, на концерт не попала, о чем долго сожалела. Кстати, он долго думал, по поводу композиции: исполнять ли "Восьмиклассницу" Цоя, или "Серебро" "Би-2". В итоге остановился на последнем, и, я думаю, не зря. На следующий день добрая половина всей школы (разумеется, девчонки) была у его ног. Короче, он обзавелся своей армией поклонниц, состоящей из учениц 5-8 классов, сам на ту пору находясь в десятом классе. Потом у него (тогда же в десятом классе) был роман с сестрой нашего одноклассника Женьки, которая была старше него на целых восемь лет и уже имела ребенка. Кстати, Игорь очень этого ребенка любил. Он вообще детей очень любил. Ходили разговоры, что, дескать, она будет его ждать из армии, но из этой любви ничего не получилось.
   Школьное время как-то быстро пролетело, и вот, действительно, настала пора уходить в армию. Меня на свои проводы он пригласил в последнюю очередь, но все-таки пригласил. В подарок, я принесла ему значок с "Агатой Кристи" и сказала, как будет в армию уходить, пусть приколет на трусы. Не знаю, последовал ли он моему совету, но значку обрадовался. После посиделок мы отправились в клуб, где и попрощались. Я ему говорю: - Пока, Игорек, на два года. Будь молодцом, не позорь Родину. Он говорит: - Ага, пока. Как обычно, без эмоций, как бы между делом, еще посмотрел как-то свысока, хотя сидел на стуле. Мне в тот момент даже не верилось, что я потеряла его на два года. Я пришла домой и разревелась. Какая-то щемящая невыразимая тоска засела внутри меня. Мне вдруг стало понятно, что я, может быть, его никогда не увижу, (он собирался служить по контракту).
   Это, кажется, Костя Кинчев сказал, что друзья, уходя, оставляют за собой черные дыры: ощущается очень сильная нехватка, энергетическая пустота. Вот именно такую пустоту оставил после себя Макаров, хотя вроде бы не умер - просто уехал далеко. Через два месяца от него пришло письмо, не лично мне, конечно, а маме (она у нас русский язык вела и литературу), но и про меня он не забыл:
   "Привет! Дела мои идут хорошо. Уже почти не скучаю. С друзьями, как всегда, проблемы. Недавно мы заступали в наряд по столовой. Я мыл подносы. За сутки мы ели шесть раз. Мне понравилось. Обычно дают очень мало. Сейчас нахожусь в Северске, говорят, его нет на карте. Он окружен стеной и вход только по пропускам. Здесь проводят опыты на важном государственном объекте, который охраняем мы. ФСБ-шники живут в нашем здании, но я их не разу не видел. У нас в роте появился центр, и мы часто слушаем музыку, в основном рок. Еще точнее "Звери" - любимая группа моего сержанта. Кстати, недавно он такое загнул: сыграл на гитаре песню "Как на войне" "Агаты Кристи" и "Звезда по имени Солнце" Цоя и многие другие. Было так, похоже! Поздравляю, твоя мечта сбылась - поступила на факультет журналистики. Моя тоже скоро сбудется: через год я пойду учиться на прапора. Сегодня мы вставали по тревоге, надевали на себя все обмундирование.0x01 graphic
Я был похож на солдата, который нарисован на обложке альбома "Второй фронт" "А.К". Из автомата стреляю я стремно из-за плохой видимости глаза. Как-то раз, сидя в классе, наш взвод по очереди стучал в барабан. У меня получилось лучше всех - так я стал барабанщиком. Через 10 минут пойдем на ужин. Как всегда, дадут две ложки толченки с рыбой, булочку и чай. Пока"
   Такое вот получилось письмо. Я про него тоже не забывала, вернее вокруг меня всегда присутствовало что-то, что о нем напоминало. Как-то, вечером, в городе, захожу в троллейбус, а там портрет Цоя, казалось бы, что такому портрету делать в транспорте, хотя, может быть, водитель фанат. Или стою на остановке, а мимо меня проходит целая рота солдат. Сразу же вспоминаю о Макарове - где-то он тоже, бедный, служит. Иногда из чьей-нибудь машины доносились песни его любимых групп. Незримо, он всегда присутствовал рядом.
   Я в то лето провалила экзамены в государственный ВУЗ, пришлось идти в частный, но тоже очень хороший. Мне еще посчастливилось поприсутствовать на концерте "Би-2" в новомодном клубе "Рок-Сити". В институте появились новые друзья, знакомые и вообще все шло отлично. Там я приобрела двух своих близких подруг Викторию и Ленку, они всегда держались вместе и часто смеялись без повода, как мне казалось. Может быть, этим они меня и привлекли. Помню первый раз, они потащили меня пить пиво на лавочке - справлять приближение весны, так мы и подружились, позже появилась Оксанка, еще один очень хороший добрый человек. О Ленке хочется сказать особо. С такими людьми я никогда близко не общалась, потому что не хотела. На первый взгляд, это была достаточно ветреная особа, к тому же "слаба на передок", как выразилась в шутку ее одна близкая подруга. И вместе с тем, в Ленке, кроме раскованности, присутствовала доброта и огромное желание общаться с людьми. Вместе нам было весело - море по колено! Мы гуляли, пропускали пары, пили пиво, в общем, жили веселой студенческой жизнью. Так незаметно пролетел целый год. Иногда мои подруги спрашивали меня, почему у меня нет парня, пришлось соврать, что мой парень в армии, конечно, я не имела в виду Макарова, но вопросов стало меньше. А однажды, он пришел в отпуск, чем очень меня обрадовал. Сначала я даже его не узнала, повзрослевший, изменившийся, в военной форме (которая ему очень шла) он предстал передо мною - настоящий солдат. Черт дернул меня в тот день нацепить бигуди. Мама сказала: " Ну, ты хоть обними Игоря", а я: "Что-то он большой стал, не обхватить", - ответила я и тут же пожалела, но было уже поздно. С момента нашей последней встречи, прошел один год и три месяца. Мы говорили, даже не помню о чем, большей частью, наверное, о музыке, но о своей службе он мало что рассказывал. Слушали в основном Цоя и новый альбом "А.К" - "Триллер" - зловещее название, что и говорить. Особенно нас обоих зацепила песенка "Kill love", где пелось: "Давай убьем любовь, не привыкай ко мне, давай убьем любовь свободой воли", он как-то странно на меня посмотрел и протянул: "Жизненно". Потом, летом 2006 он вернулся из армии - второго генерала Макарова из него не получилось - проблемы со здоровьем. Мы встретились в автобусе, было одно свободное место рядом со мной, по настоянию моей мамы, он "приземлился" рядом. Я как раз ехала в Новосибирск на концерт Бутусова. Поговорить не получилось, ему пришлось уступить место какой-то бабуле, зато пообщались немного на вокзале. Я пригласила его в гости. А уже вечером, часа в два ночи позвонил Женька (одноклассник). Настроение у меня тогда было поганое, нам (Виктория, Оксанка и я) не удалось взять автограф у Бутусова из-за меня - я не вспомнила его отчество. Вернее, вспомнила, но ошибочное - Георгиевич, а он как на зло оказался Геннадьевичем. В общем, автографов он нам не дал. После сказанного мною обращения, Слава прошел мимо что-то бормоча, направляясь к машине, за ним проследовали улыбающийся Каспарян и их барабанщик. Мансур же (арт-директор "Рок-Сити") сказал: "Ну что же вы так, он же Геннадьевич!" и тоже улыбнулся, но не с усмешкой, а просто, даже как-то по - доброму. Мы запомнили этот урок на всю жизнь. Хотя не знаю, кому тогда было обиднее всего, нам, не получившим вожделенный автограф или Бутусову, которого назвали чужим отчеством. Так вот о Женьке. Он позвонил, и первым делом, узнал, как прошел концерт, я начала рассказывать все в мельчайших подробностях, не замечая, что он орет на том конце провода: "Вероника, закругляйся, у меня деньги заканчиваются", я говорю: "Да, подожди ты!" и продолжаю дальше. Наконец, я дошла до того места, где "...и остались мы, стоять на перекрестке с пустыми блокнотами, униженные и оскорбленные", оказалось, Старостин уже положил трубку, и последнюю фразу я произносила для себя. Через минуту он перезвонил: "Ты закончила? Нам тут телефон Катькин (моя малолетняя подружка, приезжавшая на лето в деревню к бабушке) нужен, я ее сегодня видел, пришли смс-ку". А нужно сказать, что Женька положил глаз на Катьку, когда еще мы учились в школе. "Когда она округлится, обязательно меня с ней познакомь!" и вот, наверное, ждать ему надоело. "А кому это нам?", - спрашиваю. "А ты что не знаешь? Игорек вернулся...".
   "Но это не любовь..."
   Виктор Цой
   2
   Сестра меня однажды научила, как правильно отвечать на вопрос "Как дела?". Обычный вопрос, который задают друг другу при встрече. Никогда не нужно говорить, что все плохо. Господь Бог, сидя на небе, слышит все наши разговоры, и вот он подумает: "Ах, так? Да он (она) еще не знает, что такое по-настоящему плохо!" И устроит такое, что и не снилось. А если говорить, что все хорошо, Вездесущему захочется доказать, что может быть еще лучше. Интересно это правда? Хотелось бы верить. Ну что же, теперь Женька знал Катькин номер, и у нас с ним, а значит, и с Макаровым (они почти всегда вместе) была связь...сотовая, разумеется. Моей подруге Кэт (так я ее иногда называю) исполнилось на тот период времени всего пятнадцать. Она младше меня на пять лет, симпатичная, живая девочка, с взрослыми мыслями в голове. Раньше, разница в возрасте очень чувствовалась, сейчас ее уже не видно. Или Катька умнеет на глазах, или я торможу, не знаю. Когда мы познакомились, ей было 3,5 года, а мне девять. Мы только, что переехали из Казахстана в Сибирь, и нам поначалу тоже было трудно, но Катькина бабушка нам очень помогла в то время, я до сих пор помню вкус чудесного парного молока у себя на губах. В то время к нам приводили Катьку, чтобы с ней посидеть, мы много времени проводили у меня на чердаке, он стал для нас вторым пристанищем после дома, часто уходили бродить по деревне, и всегда попадало мне, потому что я была старше. Тогда же появилась мода на Барби и мы, с нашими многочисленными "друзьями", "заседали" в нашем "офисе" до вечера. А однажды мы решили подшутить над соседом. Свесили веревку с чердака, обмотали веревку сначала вокруг Катькиной спины, потом вокруг шеи и в таком "подвешенном" состоянии Кэт должна была болтаться до прихода дяди Васи. Еще, она очень артистичная натура, поэтому очень правдоподобно высунула язык. Пьяный дядя Вася долго "плющил" глаза, пока, наконец, не понял, что над ним жестоко пошутили. Вот пролетело время, а мы, так и остались подругами, стаж нашей дружбы уже составляет тринадцать лет.
   В тот вечер шел футбол, и Катька решила остаться ночевать у меня - мы решили позвать к себе Женьку и Макарова, с которым мне очень хотелось пообщаться после армии. Вскоре, позвонил Женька и сказал, что они подходят. Ура! Восторгу нашему не было предела. Мы поговорили немного о судьбе российского футбола, так как недавно грянул чемпионат мира по футболу, и зашли в дом. Игорюша рассказал, как он сегодня на выпускном в одиннадцатом классе спел строевую песню. Женька говорил о своей учебе в университете. Мы с Катькой травили разные приколы. В магнитофоне "орала" "Агата Кристи", и на душе у меня было очень спокойно. Когда он рядом, всегда так. Мы попросили исполнить его какую-нибудь песню Цоя, он согласился:
   Раньше в твоих глазах отражались костры,
   Теперь лишь настольная лампа - рассеянный свет.
   Что-то проходит мимо, тебе становится не по себе.
   Это был новый день, в нем тебя нет.
   Раньше в твоих глазах отражалась ночь,
   Теперь, когда за окнами ночь, твои глаза спят.
   И вот, на рассвете, ты не заметил, как начался новый день.
   Ты до сих пор в старом - там нет никаких преград.
   Еще одна жизненная песня, а так же спел еще "Братскую любовь". Мы, кстати, решили, что между нами всеми царит братская любовь, и на прощанье скрепили узы "братскими" объятиями. Он, наверное, впервые меня обнял. На этом и разошлись по домам. На следующие выходные, мальчики опять пришли в гости. Нам было очень весело вместе, постоянно прикалывались друг над другом, язвили, рассказывали что-нибудь смешное, пили чай и много хохотали. Правда, Макаров очень много в этот раз говорил о своем одиночестве, наверное, ему просто было скучно. Досидев до пяти утра, Женька решил отправиться домой, а Игорек остаться. Пришлось нам "разделить ложе" на троих. Тесновато конечно было, но Катька с Макаровым как-то умудрились заснуть, а я все думала, как же отреагирует мама? Утром она заметила его ботинки: - Это чье еще? Я говорю: - Не ругайся, мам. Вчера Макаров поссорился со своей мамой (это была истинная правда), поэтому остался у меня. Она удивленно на меня посмотрела и добавила: - Ну и дела. Как вы там бедные уместились? Угроза миновала, а я - то боялась. Когда он вышел из комнаты (мама пекла пирожки), то произнес: "Я тут приборзел немного". Мама улыбнулась и сказала: "Да ничего, бывает". Потом он потребовал кофе и омлет, но пришлось обойтись пирожками. Затем, собственноручно заправил кровать и отправился домой или к Женьке, в общем, ушел, а мы с Катькой остались под впечатлением. Она сказала:
   -На первый взгляд, это необычный человек, правда? Постоянно говорит, что кроме одиночества ему никто не нужен. Трудно понять, хвалит он его, или опасается. Свое внутреннее пространство он называет своим миром, в который никому нет доступа, кроме него самого. И мне кажется, что в этом своем, придуманном мире он находится больше времени, чем с нами. Он постоянно говорит про него, очень любит его музыку, а она ведь насыщенна темой одиночества.
   -Может это из-за армии? Я слышала, некоторые возвращаются оттуда с перевернутым мировоззрением.
   -Вряд ли, в армии такому не учат, а на войне он не был. По-моему, он изображает психа-одиночку. Наверное, чтобы произвести на тебя впечатление.
   -А что, мне нравятся психи-одиночки?
   -Ну не знаю, тебе же всегда нравились люди с перевернутым мировоззрением, не похожие на остальных.
   -А может, он тебя хочет подцепить?
   -Он знает, какие люди мне нравятся, такие, как Старостин - он никогда ничем заморачиваться не будет.
   -По-моему Женька несерьезный.
   -Это мы еще посмотрим. Зато он настоящий, а ты, поди, влюбилась уже в своего Макарова?
   Меня это заявление слегка обескуражило. Я, если честно, сама над этим не задумывалась. Была, конечно, симпатия со времен школы, но не более того.
   -Не знаю, я просто о нем часто думаю.
   -Ну вот, дождались...
   На следующие выходные мы вместе с ними, отправились в клуб, где в перерывах между песнями, все вместе, кроме Женьки, пели песни "Би-2" (так как он слов не знал), потом отправились на прогулку в сад, где была компания, они немного постояли и ушли. Какая-то девчонка от них отделилась, подошла к нам и попросила ее проводить. Макаров вызвался добровольцем. Его долго не было, что-то мне стало скучновато, и я отправилась домой, оставив Катьку на попечении Женьки. Пришла, и со злости легла спать. Не успела я и глаз сомкнуть, как явились все трое. Сон, как рукой сняло. Утром, Кэт спросила меня:
   -Ты смылась, потому что приревновала его?
   Я не знала, что ей ответить, поэтому просто рассмеялась в ответ.
   "И снова приходит ночь.
   Я пьян, но я слышу дождь,
   Дождь для нас".
   Виктор Цой
   3
   В то лето Игорь часто ездил в город на поиски работы, с военной карьерой ничего не получилось, поэтому он решил устраиваться в милицию. Я к тому времени уже успела перевестись на заочное отделение и устроится в районную газету корреспондентом. Мы часто виделись, а так же перебрасывались смс-ками. Ничего не предвещало беды. Кэт собралась уезжать в Томск, о чем очень сожалела. Еще бы, ведь совместные вечера и ночи попросту отменялись. Без нее, мое общение с нашими мальчиками тоже было невозможным, одна я никогда не переступлю порог клуба. Тогда я вспомнила о Ленке, я давно обещала привести в деревню, где когда-то давно жили ее родители. Ее отчислили из института, и она, находясь в городе, изнывала от жары и безделья. Ленка сразу согласилась и спросила: "А мальчики там есть?". Когда мы ехали ко мне, встретили в электричке Макарова, который тоже ехал домой. "Ну, как там с работой?", - спрашиваю. "Пока без перемен" - был ответ. Игорек с интересом разглядывал Ленку, вернее не разглядывал, а просто открыто на нее уставился. "Ну и взгляд у него, убийственный просто" - сказала потом она. Выйдя из автобуса, мы взяли с Макарова обещание, что он придет на в клуб на дискотеку. До вечера, делать было все равно нечего, поэтому мы решили отправиться к моей бывшей однокласснице Светке, выпить пива. Возвращаясь с магазина, мы опять его встретили: "Сегодня же у Женьки День Рождения, вот, подарок ему несу". В руках Игоря был пейджер на веревочке. "Ух, ты, а у меня сегодня тоже День Рождения, - соврала Светка, - представляешь, а мне всегда дарят одни прокладки и шампуни". Не знаю, как, но на Макарова подействовали Светкины слова и пейджер, в итоге, оказался у нее. Наверное, ему просто стало жаль Светку.
   Мы засиделись в гостях, поэтому подошли к концу дискотеки. Они с Женькой были на улице. С Ленкой, Макаров был уже знаком, а вот с Женькой, пришлось их познакомить. Они как-то быстро друг другу понравились, и через несколько минут уже целовались. Как-то быстро у них все получилось. Мы отправились в сад, с нами пошел Женькин друг Серик или Балобек, я уже не помню, он тоже привез его из города. Казах по национальности. Так Макаров всю дорогу твердил, что он похож на Цоя, хотя особой схожести никто не заметил. Потом все отправились ко мне, я поставила кассету "Кино". "Ты одна знаешь, что мне нужно" - сказал Игорь и посмотрел на меня как-то по-особенному. Нельзя сказать, что наши отношения вышли на новый уровень, нет, они остались на прежнем. Только стали более доверительные, чем были. Более серьезные, если можно так выразиться, ведь школа давно закончилась. Он и вправду много говорил об одиночестве, о том, что он постоянно один (ну, разумеется, кроме выходных, их, он проводил с нами), и что ему очень нравится быть наедине с самим собой, много говорил о своем брате. О своей матери Макаров никогда ничего не говорил. Он бал загадочной натурой, что и говорить. Походил на героя какого-то фильма, который постоянно мучился от одиночества и не мог найти себя. Раньше, в школе, он иногда просил меня, его спасти, на вопрос, "Отчего?", он отвечал: "Сама знаешь". Наверное, спасение ему требовалось от одиночества или от самого себя.
   Часа в три утра мы вышли прогуляться, Женька с Ленкой были заняты сами собой, поэтому Игорек с "Цоем" решили отправиться по домам. Мы попрощались и обнялись, ну куда же без "братских" объятий? Но домой Ленка не торопилась идти, они с Женькой отправились гулять, а я пошла спать. Ленка заявилась домой часов в восемь, сказала, что они хорошо провели время вдвоем в лесу. У вас что-то было?", - спрашиваю. "Ага. Что-то вроде того. Жаль, только, что он больше трех раз не может". Вот это новость. Конечно, я и предположить не могла, что до этого дойдет. Мне даже перед Женькой стало как-то неудобно, не знаю почему. "А как же Катька?", - подумала я. Вскоре Женька уехал на практику, обещал вернуться в конце августа, числа двадцать пятого. Ленка в субботу двадцать пятого тоже решила нагрянуть ко мне, еще мы решили позвать Викторию и Оксанку. И вот, этот день наступил. Вика по каким-то причинам приехать не смогла, а вот Ленку и Оксанку я встретила на вокзале. Ленка была весела, как никогда: "Скорее бы вечер" - повторяла она. Мама в тот день уехала к сестре в город, и мы были предоставлены сами себе. Мне почему-то очень хотелось познакомить Оксанку и Макарова. Они, казалось, были чем-то похожи, поэтому должны были найти общий язык. Мы с Оксанкой вышли покурить (вернее, она курила, а я стояла рядом), было темно, мы подошли к калитке. По лужам кто-то шлепал, силуэт приблизился, и я узнала Игоря. Он подошел. Мне показалось, что был он не в настроении, какой-то угрюмый.
   -Привет, ты куда?
   -К Женьке.
   -Вы там долго не засиживаетесь, сразу к нам, ладно?
   -Зачем?
   -Ну, как зачем, посидим. Знакомься, кстати, это Оксанка, а это мой друг Игорек.
   Он поднес к ее лицу горящую зажигалку, чтобы лучше рассмотреть.
   -Ладно, пошел я. Мы скоро.
   "Как он тебе?", - спросила я Оксанку, "Да, обыкновенно", - сказала она. Решили отправиться в дом, к Ленке, она красилась Сообщение, что наши мальчики скоро подойдут, очень ее обрадовало. Пока мы их ждали, успели распить полторашку пива. Долго ждать себя они не заставили. " А вот и мы! Вот, решили заглянуть к вам на огонек, можно?", - почему-то язвительным тоном заявил Женька. Они прошли, Макаров сел на стул, Женька так и остался стоять в дверном проеме. Ленка с Оксанкой вышли покурить, мы остались втроем. "Почему не в духе? - спрашиваю Женьку - Ленка тут ждет его, готовится, вон тонну косметики на себя перевела, а он тут, понимаете ли, чем-то не доволен". "А эта, что ли? Интересно, что ей от меня нужно, а, наверное, в кусты опять затащить? А я что-то сегодня не в настроении. И вообще, у нас на вечер другие планы, да Игорек? Тот утвердительно кивнул головой:
   - Пошли нас проводишь.
   Я молча покорилась. В коридоре Женька сказал: "Давай твои братские объятия" и крепко меня стиснул. Я в ответ обняла Макарова, и вопросительно на него посмотрела. "Пора уходить прочь", - ответил Игорь словами из Цоевской песни. Они вышли.
   -Вы куда? - спросила Ленка, и хотела Женьку задержать.
   -Подальше от тебя! - ответил он, и рванулся вперед.
   Мы так и не поняли, почему наши "рыцари" так спешно нас покинули. Куда они держали путь, что за неотложные дела их ждали? "Они, что говорили-то, когда нас не было?", - пытала меня Ленка. " Да, ничего особенного, сказали, что у них другие планы".
   Решение созрело быстро: "Точно! Мы пойдем их искать", - заявила Ленка. Мы вышли из дома и решили направиться в сад, там, куда собираются всякие компании и парочки, проводить свободное время, играют на гитаре, поют песни и жгут костры. Подходя к каждой компании, мы спрашивали у них, не видели ли они Макарова и Старостина? И везде нам отвечали отрицательно. Мы уже потеряли надежду, и вдруг я сказала: "А пойдемте домой к Игорюше? Все согласились. Мы отправились к нему, надеясь застать его дома, благо идти было недалеко. Подходя к его жилищу, Оксанка два раза наступала в какие-то ямины с водой, причем разными ногами и промочила кроссовки:
   -Ну вот, оказывается, чтобы пообщаться с таким человеком, как Макаров, нужно пройти различного рода испытания: огонь, воду и медные трубы. Ладно, огонь, я прошла, когда печку разжигала, это вода, остались трубы.
   Мы и вправду к ним подошли, две трубы, правда железных, а не медных, пересекая небольшое болото, вели к калитке. "Опа, а вот и твое последнее испытание", - говорю.
   В окнах света не было, но работал телевизор, кто-то должен был быть дома, хотя бы его мама. Мы заглянули в окно, но на диване никого не было. Свет от телевизора тускло освещал комнату.
   -Ну и где он? - спросила Ленка.
   -Может, в другой комнате? - предположила я.
   Мы подошли к другому окну, там тоже царил полумрак, но можно было разглядеть кое-какие предметы. Например, стол, заваленный помидорами и диван, с постеленной на нем простыней и одеялом. Кто-то явно готовился ко сну. Мы постучались в окно. Никакого ответа.
   -А может, у него дома бункер? - таинственно прошептала Оксанка.
   -Что-то мне совсем жутко стало, пойдемте отсюда - ответила Ленка.
   -Куда?
   -А вот теперь, мы отправляемся к Женечке! Может, они у него сидят и преспокойно чай пьют, а тут мы запремся. Ник, ты же знаешь дорогу?
   Ну, что было делать? Решили мы проверить Женьку. Мысль о том, что наше маленькое ночное приключение еще не закончилось, приводило нас в буйный восторг. Подходя к темной аллее, мы смеялись и громко орали на все голоса.
   -Девчонки, держитесь! Сейчас будет темный лес, а в лесу маньяк!
   -Цап-царап!
   -Мальчики, мы идем к вам!
   -Ну, где, ты "голубой огонек"? (имелся в виду голубой фонарик от зажигалки, которым обычно мальчики нас приветствовали).
   Оказавшись на середине аллеи, стало страшновато, особенно тогда, когда нас действительно осветили голубым светом. Мы с Ленкой заорали, как бешенные, а знакомый голос предложил:
   -Корвалолчику?
   Это был Игорюша. Да-да, собственной персоной, он стоял здесь и нас караулил, когда же мы их "наищемся" и преспокойно вернемся домой. Аллея находилась напротив моего дома, вот, чем объяснялось его в ней присутствие. Еще не известно, кто был рад его нежданному возвращению больше, я или Ленка. Она сразу же проявила инициативу - обняла его, я, разумеется, с другого бока пристроилась, и мы стали выбираться из устрашающего вида аллеи.
   -Пошли, Игорек, русские на войне своих не бросают, - повторила я фразу из нашего любимого фильма.
   -И главное, как получилось? Вот прямо на этом месте, Макс в одну сторону, Старостин в другую и я на перепутье стою, - пытался он объяснить нам, почему оказался тут.
   Дома, первым делом, я решила его накормить. Только, вот беда, Оксанка картошку недосолила. Макаров это заметил и сказал:
   -Наверно, соль закончилась, да? Надо было свою из дома принести.
   -Игорек, а давай ты сейчас нам споешь!- попросила я его.
   -Плохо мне...- его уставшие глаза с грустью на меня посмотрели
   После трапезы, мы решили допить незаконченную нами полторашку пива, Ленка на удивление быстро оживилась, и пока мы с Оксанкой были на кухне, она уже расспрашивала Игоря о том, какие песни "Агаты Кристи" ему нравятся больше всего. Я не вытерпела, подошла к ней и спрашиваю:
   -Ну что ты к нему прилипла, как банный лист? Чего тебе от него надо?
   -То, чего мне не хватает в данный момент. Мужского тепла.
   -А закаточную машинку тебе не дать? Ну-ка, Игорь, скажи ей.
   -Неа, не скажет, правда Игорюша?
   Ленка пододвинулась к нему еще ближе, он оставался на месте, даже не отстраняясь, похоже, ему даже это нравилось. Тогда я тоже села с ним рядом, посмотрела в глаза и спросила:
   -Ну, и что мне делать? Отпустить тебя или стоять до конца?
   -Это уж тебе самой решать.
   И я решила.... Кончилось тем, что Ленка с Макаровым отправились спать в мою комнату, разумеется, с моего согласия.
   -Я от тебя такого не ожидал...- бросил он мне напоследок.
   Оглядываясь назад, мне становится страшно и больно за эту мою, глупую ошибку. Как я могла такое допустить? Как я могла так просто взять и предать человека? Как я смогла запросто перечеркнуть все то, что нас связывало? Ведь до конца жизни все произошедшее останется со мной. "Пройдет и плохое, и хорошее, останутся только воспоминания" - говорил герой одного известного фильма. Воспоминания - это самая страшная сила, которая есть у человека. Она способна приводить к депрессии или к эйфории, способна вдохновлять на подвиги или разъедать изнутри. Воспоминания, это и есть сама жизнь.
   Ночью я, конечно, делала вид, что мне "по-барабану" все, что происходит в соседней комнате. Громко переговаривалась с Оксанкой и орала песни. Уже ближе к утру меня начала одолевать тихая паника. В ту ночь никто не спал, даже Оксанка. Глубоким утром я поймала себя на мысли, что мне одной страшно выходить на кухню. Нет, это был не страх, стыд, наверное. Я включила магнитофон, поставила "Агату", чтобы хоть как-то себя успокоить, но это не помогло. Пленку зажевало на "сначала весело, потом повесишься". Мы с Оксанкой вышли на кухню. За дверью уже разговаривали, но выходить не спешили. Если, честно я очень надеялась, что он уйдет утром, и я его не увижу, но не тут то было. Все только начиналось...
   Дверь открылась, и оттуда показалось глупое, улыбающиеся Ленкино лицо:
   -Доброе утро, девочки, как спалось?
   У меня в руках была "Кока-Кола", Ленка потянулась к бутылке, я спрятала ее за спину:
   -Не дам.
   -Ник, ну дай попить, в горле пересохло. Чуть-чуть.
   -Неа, не дам.
   У Ленки на лице была довольная улыбка, я решила от нее не отставать. Если играть, то играть до конца.
   -Ну, налей совсем немного, - она подставила кружку. Мне хотелось всю газировку вылить ей в лицо. Но, пардон, за что? За то, что вчера я отправила ее спать с моим лучшим другом? Я отдала ей всю бутылку. Хотелось выть. Кровать заскрипела. "Встает, - подумала я - сейчас будет еще больнее". Тот, кого я ожидала увидеть, появился в дверях. Правда, без футболки. "Хорошо, что штаны одел", - подумала я. В глаза он не смотрел. Прошел к столу, сел на табуретку, вздохнул. Ленка подошла и в шутку начала тыкать в него ножом. Потом вдруг, предложила: "А пошлите-ка, покурим-ка. "Оказалось, что сигареты кончались. Тут наш друг пришел на помощь. Быстро слинял в магазин и обратно. "А я по дороге встретил Андресян и Белоусову", - эта фраза относилась ко мне, а вышеупомянутые фамилии, были фамилии наших одноклассниц. " Я очень за тебя рада", - отвечаю. Я все ждала, что он встанет и уйдет, но этого не происходило. Он расселся на стуле, и уходить совсем не собирался. Все это меня настораживало.
   -Вероник,- позвала Оксанка
   -Ее нету, но я ее замещаю. И мне положено вас проводить, сударь, - обратилась я к Макарову, отвесив ему реверанс. Он медленно поднялся и встал, но почему-то оглянулся и посмотрел вокруг.
   -Ну, посмотри на все в последний раз, это разрешено, - сказала я ему. Он вышел, но тут же вернулся обратно:
   - Вероника, ну ты мне скажи, это ты дождь сделала?
   - Это не дождь - это прощальный салют.
   "Пламенный посланник, пленительный идей,
   Зачем, в твоих словах так много правды для людей?
   Зачем, твои рассказы, тревожат сон мой и покой?
   Втекая в сердце пламенной рекой".
   Павел Кашин
   4
   Пока Ленка с Оксанкой курили, я зашла в свою комнату, не помню, зачем и увидела Ленкин лифчик. До этой секунды, где-то внутри меня сидела глупая надежда, надежда на спасение, надежда на то, а вдруг у него с ней ничего не было. Глупый лифчик лишил меня моей последней надежды. Мне вдруг стало страшно находиться в собственной комнате, казалось, все плакаты смеются надо мной. Я вышла и закрыла дверь. С Ленкой мы не разговаривали, общались только с Оксанкой, которая, как могла, пыталась меня утешить. Когда провожала их на автобус, Ленка сказала:
   -Я тебе письмо написала, оно у тебя в комнате.
   Письмо я целиком не помню, помню лишь отдельные фразы, про то, что ей не хочется терять дружбу с таким человеком, как я, и что если бы она могла повернуть время назад, то многое изменила бы. Я прочитала и засунула его подальше, сама села на диван и разревелась. Да, действительно, если бы я смогла повернуть время назад, я бы тоже многое изменила. Надо было срочно успокаиваться, мама скоро должна была приехать. Она, кстати, сразу же заподозрила что-то неладное в первый же день. В понедельник я поехала на работу, из телефона я сразу удалила Ленкин и Макаровский номера, но зря. Ровно через час от него пришла смс-ка: "Все", я не отвечала, он написал: " Не молчи", тогда я спросила, с чем это он покончил. Он написал: "Мне нужно это было сделать, чтобы уйти в свой Мир". Ну, думаю, здорово - теперь он преспокойно сидит в своем Мире, а я тут страдаю. Я пишу: "Чувствую, мне п...ц пришел", он: "Что ты имеешь в виду под словом "п...ц", конец?". "Нет - пишу - это мое сегодняшнее sosтояние души". Потом, я написала, что нужно встретиться, он пишет: "Зачем?", я: "Ну, люди встречаются иногда, чтобы поговорить друг с другом". Он пишет: "Понял, приду. Во сколько?". Я пишу: "Я только в пятницу смогу, когда приеду с работы", он написал: "Тогда в пятницу в девять вечера". Не знаю, как я прожила эту неделю, меня не оставляли мысли том, что как же такое могло случиться? Мой сон, он куда-то пропал. Я уже пять дней не спала, все ночи подряд думала о случившимся. Голова очень сильно болела, мысли бежали в ней очень быстро, а на работе все никак не могли понять, что же случилось. Бабушка, у которой я жила, постоянно спрашивала: "Вероника, у тебя что-то случилось? Ты ночами не спишь, все ворочаешься. Что-то на работе?" Я всегда отвечала: "Да, все хорошо, просто на работе устаю, голова болит". Вот так я обманывала окружающих людей. На работе стало находиться очень сложно, мозг очень сильно устал и нуждался в отдыхе, но самостоятельно я уже заснуть не могла. В теле появилась какая-то слабость. Я плохо понимала, чего от меня хотят. То, что мне говорили, я тут же забывала. В голове творился кавардак. Пятидневная бессонница давала о себе знать. Я думала, что дома, после разговора с Макаровым я смогу заснуть и мне станет легче, но нет, стало только хуже. Он пришел, как и договаривались, ровно в девять часов. На дворе было первое сентября. Было уже достаточно холодновато. Я посмотрела на небо, где в одиночестве мерцала ночная звезда:
   -Смотри, видишь, как сияет? Это мои, зовут меня обратно. Говорят, что тебе делать теперь на Земле, возвращайся к нам. А я не хочу, работа то ведь у меня осталась.
   -В работе нет смысла...
   - Знаешь, когда я Ленкин лифчик увидела, думала, умру на месте.
   Глупо разговор было начинать с этого, но как-то вырвалось.
   -Вот, сука-то, я же говорил, что бы она его убрала, а она меня не послушала.
   Помолчали чуть-чуть.
   -А чем ты сейчас занимаешься сейчас?
   -Я пытаюсь на работу устроиться, ты же знаешь, сейчас прохожу медосмотр.
   -А что так долго?
   -Не знаю, главное, сифилисом не заболеть, а то всякое бывает. И на работу не возьмут.
   Я засмеялась, то, что он так думает о Ленке, мне понравилось.
   -Ты уж, постарайся не заболеть, это тебе не к чему.
   -Да уж, это точно. Слушай, Вероника, у тебя же есть песня "Ближе" "Агаты Кристи"? Можешь дать послушать?
   -А еще у меня есть песня "Дальше", хочешь, тоже дам?
   Разумеется, никакой песни с таким названием у меня не было. Просто многое изменилось, и общие интересы нас не могли больше объединять. Мы в одночасье стали другими, взрослее что ли, по крайней мере, я. Постояли еще чуть-чуть. Говорить, как оказалось теперь не о чем.
   -Ну, я пошел?
   -Иди. Слушай, я тебе тут кое-что написала, почитаешь потом.
   -Ладно, все равно ночами не сплю. Пока. Кстати, их песня "Не говори", такая фигня.
   Тут надо упомянуть про письмо, над которым я просидела очень много времени, сочиняя это послание. Сейчас я плохо помню, что же я там написала, вернее, боюсь вспоминать. Там было написано, что он был мне очень интересен и дорог, пока не произошла эта история . Так же я написала, что как будто Ленка утром сказала, что он "приполз, как собака", и что "в искусстве под названием Любовь, он ничего не смыслит". Естественно ничего такого она не говорила, мне просто хотелось отыграться. Дальше было написано самое страшное: "Мне просто хотелось больше никогда не общаться с Ленкой, именно поэтому ты с ней пошел. Ты не выдержал проверки..." Ну и еще было написано много непонятных, придуманных вещей. И в конце: "Спасибо за все, было приятно пообщаться". Получилось, что я его использовала в своих целях, дабы отвязаться от Ленки. Да, и еще в конце я приписала, что я банальная земная женщина и не имею ни какого отношения к тому, что происходит в его жизни. Все произошло на следующий день. Он пришел ровно в девять часов, постучался в окно, я вышла.
   -Мне надоело смотреть, как ты страдаешь,- говорит - пойдем, присядем на лавочку, поговорить надо серьезно.
   -Пошли, хотя о многом мы уже говорили и все зря.
   -Ну, поехали. У меня на Земле есть два близких человека. Это мой брат и ты. Брат по крови, а ты по душе. Хотя и с ним я практически не общаюсь уже в течение пяти лет, так же как и с матерью. На самом деле существовать в одиночестве очень трудно, тебе этого никогда не узнать.
   -Ну почему же? Каждый человек по- своему одинок.
   -Да дело собственно не в этом, а в том, что люди живут по законам и правилам, которые сами выдумали для себя. Это как у Цоя, помнишь? Два из правил игры, а нарушишь, пропал, но я не такой, я не могу так жить. Эти правила не для меня. Я давно уже не верю не в любовь не в братство, потому что меня однажды сильно предали.
   -Когда?
   -Неважно. Давно. Это произошло в период одиннадцатого класса и перед армией. Предали очень сильно и жестоко, я никогда не смогу это забыть. С тех пор я нахожусь в маске, все люди думают, что они общаются со мной, но на самом деле это лишь игра, они общаются не со мной, а с моей маской, а сегодня я решил ее снять.
   -Всегда быть в маске судьба моя? Я буду называть тебя мистер "икс".
   -Называй, как хочешь. Мне все равно. Ты ничего не хочешь у меня спросить?
   -Да нет, пока. Продолжай.
   -Так вот, все люди находятся в психологической клетке, все ищут выход собственным желаниям. И все они будут искать этот выход, пока не умрут. И ты тоже находишься в такой же клетке, откуда нет выхода, и никто тебе не поможет. А я этот выход уже нашел. На самом деле, я ненавижу всех женщин, я убиваю их духовно, не знаю, хватит ли у меня сил и смелости убивать физически, я буду к этому стремиться.
   После этих слов у меня задница примерзла к лавочке, и стало не по себе. Сейчас, от него повеяло каким-то страхом и холодом, но, не смотря на это, захотелось обнять его и успокоить:
   -Слушай, Игорь, ну чего ты говоришь-то? Ты же в школе мечтал о сыне, помнишь?
   -Как видишь, планы слегка изменились... я, теперь, как охотник, все должны попадать в мои сети и умирать, пока духовно, а потом посмотрим.
   -Да все у тебя будет хорошо. И жену ты себе найдешь, и сын у тебя будет,- начала я его успокаивать.
   -Нет, это не про меня. Кстати, про игру. Наша игра шла с начала лета, сначала мы играли в игру, потом она играла в нас. Сейчас, правила изменились, сейчас, каждый сам по себе. И знаешь, что самое главное? Больше нет смысла ее продолжать эту игру. Извини, что так вышло с Ленкой, я не хотел. Мне просто хотелось избавиться от одиночества хоть на какое-то время, но я, правда, не хотел, чтобы так получилось. Но ты можешь помочь нам обоим, будешь мне помогать?
   -В смысле?
   -Я хочу, чтобы ты была моей удочкой, будешь подыскивать мне моих жертв?
   -Привозить сюда девочек для тебя, чтобы ты с ними спал?
   -Нет, ты не поняла, не это мне нужно от женщин. Я же им мстить буду, а это не входит в мои планы. Наоборот, я буду крушить их надежды, связанные со мной.
   -А если они не будут испытывать по отношению к тебе никаких надежд? Ленка - это человек не моего круга общения. Это случайно вышло.
   -Об этом я не думал.
   -Слушай, ты мне сейчас серийного маньяка напоминаешь, прямо Стивен Кинг отдыхает. Нет, я не собираюсь тебе помогать, не при каких условиях. И вообще, ты клинически здоров ли, Игорь?
   -Я-то? А ты?
   Странно блеснули в темноте его глаза, он на меня посмотрел чужеродным взглядом.
   -Ладно, пошел я, ничего ты не поняла.
   -Может, объяснишь?
   -Нет, нет настроения. Ты пока подумай, а я завтра приду, послушать до чего ты додумалась. Пищу для размышлений я тебе дал. Будет о чем подумать на сон грядущий. С этими словами он удалился, а я пошла размышлять. Разумеется, все сказанное произвело на меня впечатление, и я, опять не спала эту ночь. "Боже, что со мной творится,- думала я - когда это кончится? Что он имел в виду под игрой? При чем тут всякие маски? И вправду ли он здоров?" Мысли всякого рода не давали покоя, хотелось отключиться и не получалось, не получалось уже седьмой день. Появилось вдруг странное ощущение, что об этом знает еще кто-то, не только наш тесный круг. "А вдруг он психбольной, и не сегодня-завтра пойдет кого-нибудь убивать?". Хотелось помочь, но я не знала как. Стало очень страшно, тем более, что он должен был прийти завтра вечером, и вот, вечер наступил. Я ждала его на лавочке, он прибежал и запыхался:
   -Я так бежал, так бежал, боялся не успеть. Ты как, вообще? Спала?
   Я решила соврать:
   -Спала, а ты?
   -Да я заснул только сейчас, отключился так быстро, а потом проснулся и вспомнил, что мне еще к тебе надо. Мне снились сны, очень странные сны.
   -Слушай, я единственного, не могу понять в этой истории, тебе, зачем на охоте... удочка? Пока, не знаю, почему, я относилась ко всему иронически. Хотя, было очень трудно это делать. Он засмеялся. Действительно, зачем охотнику (как он себя называл) удочка? Но лично мне в тот момент было не до смеха. Мне просто было страшно думать, что вижу я его в последний раз, хотелось красиво попрощаться и одновременно не хотелось отпускать. Мне показалось, что он тоже начал относится ко всему происходящему с сарказмом, потому что он посмотрел на меня и с улыбкой сообщил:
   -Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера.
   -В смысле?
   -В прямом смысле, испугалась?
   -Нет.
   "Ну,- думаю - у Игорька крыша совсем поехала, он уже собственное кино снимает на скрытую камеру.
   -А хочешь, я вскрою все карты? Хочешь, я тебя спасу? Нет, правда, ты вот меня не смогла спасти, а я тебя спасу, хочешь?
   Меня начало трясти, не знаю, от страха или от холода. Хотелось просто встать и уйти, но было нельзя, нужно было закончить разговор. Уж в чем в чем, но в спасении в его я не нуждалась, так казалось мне в тот момент. Мне, безусловно, было обидно, за всю ситуацию с Ленкой, поэтому новые подробности этого дела, были мне не нужны.
   -Вскроешь карты? Хорошо, хоть, что не вены, а может, без этого обойдемся?
   -Тебе решать... Я ведь для тебя сделаю, все, что ты захочешь, только скажи. Нет, правда, скажи мне свое любое желание, прямо сейчас.
   - Игорек, у тебя денег не хватит, чтобы его осуществить.
   -У меня-то? Да ты меня еще плохо знаешь.
   -А ты у нас оказывается большая шишка, да?
   В голове сложился вопрос: "Интересно, а если замуж попросить взять, возьмет?". Безумно хотелось поэкспериментировать, ради интереса. И я попросила:
   -А подари мне плакат с "Би-2"?
   Видно было, что моя просьба его огорчила, он ожидал другого, да и я, собственно тоже. Ну, уж извините, попробуйте не поспать несколько суток, а потом посмотреть, как варят мозги. Он то ко мне пришел со "свежей головой" и выспался. В общем, немного погодя, беседа обрела серьезность с моей стороны и крыша, после всего сказанного, стала съезжать у меня. Разговор наш закончился так:
   -Макаров, ты знаешь, вот если ты сейчас встанешь и уйдешь, я, может быть, вскрою себе вены, а может быть, и нет, но мне не будет тебя хватать, в любом случае. Пока, друг, надеюсь, мы сходим с тобой в "Рок-Сити". Ты знаешь, мы с тобой романтики-эгоисты, мы будем помнить друг друга очень долго, но в один прекрасный момент просто забудем и все. Когда мы были маленькие, на нас многие смотрели с жалостью, многие ненавидели, мы были чужие здесь и должны были с этим справляться сами, а сейчас бороться надо за свое место под солнцем. А ты пока на перепутье. Желаю удачи
   - Нет, Вероника, это ты романтик-эгоист, и это ты меня забудешь и фигня это все про вены. Это на тебя все смотрели с жалостью (он улыбнулся).
   -Может и на меня, я не отрицаю.
   -Я всегда притворялся, смеялся даже тогда, когда было не смешно и вообще, знаешь, в чем дело? Дело в эмоциях, которые люди доставляют друг другу. Ты, правда, тоже одинока?
   -Ну, да в какой-то степени.
   -А я нет. Меня спасут от одиночества мои одноклассники.
   Знаешь,- он встал - это ты сейчас ничего не поняла, ты позже все поймешь.
   Мы обнялись по привычке, он вышел на дорогу.
   -Ну, так я еще могу, надеяться? - спросила я его.
   -На что? Он обернулся и посмотрел на меня.
   -На совместный поход в "Рок-Сити".
   "Иногда я думаю, что у каждого человека
   появляется ощущение, что он в клетке.
   Хочется найти выход собственным желаниям"
   5 Виктор Цой
  
   Я зашла в комнату, и она стала казаться мне психологической клеткой. Не знаю, как это объяснить. Просто стала давить на меня. Мне стало тесно. Я включила музыку, хотела успокоиться - меня трясло, но успокаивающих композиций не было. Все песни были наполнены особым драматизмом и скрытой тревогой. Нужно было ложиться спать, нужно было попытаться заснуть, избавиться от всех мыслей. Но как? Это было невозможно. Мысли об игре, психологической клетке, о невскрытых картах, вертелись у меня в голове, а события снова и снова прокручивались у меня в мозгах. Заснуть мне так и не удалось.
   Утром в понедельник нужно было ехать на работу, и я поехала. Люди в автобусе странно на меня посмотрели, когда я туда зашла. Кто-то с интересом, кто-то с завистью, а кто-то с иронией. По крайней мере, мне так показалось.
   По заданию редакции мне нужно было отправиться на поля и расспрашивать управляющих хозяйствами о кредитах, которые выдало им государство. Президент вспомнил, наконец-то о бедных тружениках и решил восстанавливать сельское хозяйство. Михаил Васильевич (начальник управления сельского хозяйства), укатил на поля без меня, хотя обещал взять с собою. Редактор сказал: "Будешь работать одна". Стало страшно, вдруг люди не будут воспринимать меня одну? Мы отправились в путь вместе с нашим шофером Пашей. От Макарова пришла смс-ка: "Что наша жизнь? Игра". Страх улетучился, а потом и вовсе пропал. Пришла пора сыграть супер-корреспондента. Выхожу из машины, прямо по курсу вижу человека, чем-то напоминающего Юрия Шевчука в молодости (очки у него посередине тоже были перемотаны, синей изолентой).
   -Здравствуйте. А где Николай Николаевич?
   -Он сейчас подъедет, а вы из газеты?
   -У каждого в этой жизни есть своя роль, мне выпало играть роль журналиста. А вы кто будете?
   -Бригадир Александр Ильич. У нас тут развернулась большая стройка. Строим свиноводческие помещения.
   -А Николай Николаевич точно приедет? А то по телефону "хи-хи", да "ха-ха".
   -Ну, все мы "хи-хи" сначала...- заулыбался бригадир. И пошло, как по маслу. Он о многом мне поведал: о строящихся фермах, о том, сколько человек с ним работает, чем его бригада занимается сейчас. Сказал, что приехал помочь хорошему человеку в его деле, так же сообщил, что документы на кредит были оформлены в начале лета, но деньги еще не поступили, обходятся своими средствами... Россия-матушка. И к приезду управляющего, я знала половину, того, что он должен был мне рассказать. Бригадир мне очень понравился, он оказался интересным собеседником, даже "затравил" анекдот, но глаза у него оставались грустными, даже, когда он улыбался. Причину этому, мне открыл "Николаич", когда приехал:
   -У Ильича в катастрофе погибла вся семья, жена и двое детей. С тех пор, и спасается в работе, а вообще, человек он очень хороший,- глаза "Николаича" стали влажными, и он отвернулся.
   Пришла пора прощаться, подошел Ильич и сообщил:
   -А еще, мы всю жизнь боремся, чтобы нашу роль воспринимали всерьез,- и пожал мне руку. Я залезла в машину и начала размышлять о ролях, о масках и пришла к выводу, что не все люди играют в этой жизни, вот "Николаич" и Ильич, настоящие. И сегодня, они разговаривали со мной без масок. Я вышла, чтобы сделать пару снимков, подошла к огромному КАМАЗу, из кабины, где было радио, донеслось кинчевское: "Опять игра, опять кино, снова выход на бис..." От машины я отпрянула - везде эта игра. Ехали обратно, увидели возле больницы Макарова, как не странно, он до сих пор проходил медосмотр. Он был одет во все черное и кому-то названивал. Как оказалось мне:
   -Не хочешь выйти поговорить?
   -Слушай, Игорек, у меня сейчас времени нет, я репортаж пишу.
   -Че, вообще не выйти?
   -Неа, я занята.
   Он положил трубку, да и о чем нам было разговаривать? По-моему, мы уже все друг другу сказали, даже попрощались. Я еще не свыклась с этой мыслью и он, по-моему, тоже. Но что нам было делать? Двум людям, предавших друг друга и не знавших, как с этим жить дальше.
   Я приехала домой, мама копала картошку. Я к ней присоединилась, но валилась с ног. Где-то минут через 15 с поля ушла. Легла на кровать, чтобы заснуть. Спать очень хотелось, но не получалось. Как только закрывались глаза, бешено начинало стучать сердце и мысли, мысли...Кошмар, как же я это все перенесу? О репортаже не могло быть и речи, просто не было сил его заканчивать ни моральных, ни физических. Это необъяснимое чувство, когда сходишь с ума. Главным становятся только твои мысли, которые разъедают собственный мозг, не дают успокоиться и заснуть. Ты вдруг начинаешь бояться всех людей, даже самых близких, кажется, что весь мир идет на тебя войной. Почему-то вспомнился Старостин, именно у него мне захотелось попросить прощения за Ленку. Мне стало его очень жалко, потом стало жалко Макарова, потом себя и я заплакала. Мама перестала со мной разговаривать, я тогда еще не знала почему. Мне вдруг в голову пришла мысль, что она все знает, но не говорит. Знает все, о моем позоре. Ужас. Я перешла в свою комнату, достала книжку про Цоя, случайно ее открыла на песне "Закрой за мной дверь, я ухожу", в эту же секунду пришла смс-ка от Макарова, аналогичная. Я напряглась, и стала осматривать комнату, где же могла поместиться скрытая камера? Просто так он не мог прислать такую смс-ку. Мне стало страшно, и я больше не могла находиться там. На кровати я тоже не могла не только заснуть, но и просто прилечь. Было противно. Очень. На смс-ку я отвечать не стала, хотя в голову сразу пришло цоевское:
   Пора открывать дверь.
   Пора зажигать свет.
   Пора уходить прочь.
   Пора.
   С работы тоже придется уйти, в ней, по словам Макарова не было смысла. Он был прав. Жизнь, не только работа, потеряла вдруг смысл. У меня началась депрессия. Я постоянно плакала и плохо понимала все, что происходило вокруг. Я желала только одного, чтобы поскорее это все закончилось. И я нашла выход. Еще днем я заметила на столе бритву, как будто ее там кто-то оставил специально для меня. "Это специально для того, чтобы я ушла. Ведь с таким позором нельзя продолжать жить" - думала я. Мама не разговаривала со мной уже второй день, значит, точно знала. Я как коэльевская Вероника стала искать лучшие пути для достижения своей цели. Повеситься страшно и негде, можно было дойти до дач и броситься под поезд, но это уж как-то совсем уж страшновато, можно было выпить все лекарства, но кроме анальгина и активированного угля ничего не было. Одна бритва оставалась верным решением. Мама потеряла со мной всяческий контакт, а это значит, что в мою комнату она не зайдет. Можно было уйти в лес и там, спокойно перерезать себе руки и ноги, если потребуется, но выходить из комнаты было страшно. А в лесу, кровь могла свернуться, и мне пришлось бы умирать долго и мучительно, боли я боюсь. Я принесла ведро, для того, чтобы засунуть туда руку, чтобы кровь не свернулась. Я еще долго думала над всем случившимся. Мысленно попросила у всех прощения, у Макарова в первую очередь, потом у Женьки и у Катьки, за то, что по моей вине Ленка переспала с Женькой. Простилась со всеми родственниками: мамой, сестрой, племянниками, тоже мысленно и с подругами: Викой и Оксанкой. Меня ничего не останавливало, ничего не держало больше на этой Земле, страх куда-то исчез, появилось ощущение легкости и непринужденности. Я даже радость почувствовала от того, что скоро все кончится и я стану облаком, мне всегда хотелось стать облаком и улететь куда-нибудь далеко-далеко подальше от земной суеты. В первые минуты, конечно, хотелось верить, что меня кто-нибудь остановит: зайдет мама, позвонит телефон или придет смс-ка от кого-нибудь, но все молчали, и я решилась.
   Я взяла бритву и сделала первый надрез, совсем не больно, потом еще три. Почему на одной руке, не знаю. Почему так много, тоже не имею представления. Эта была моя фантазия и моя смерть. Чтобы не видеть крови, опустила руку в ведро с водой, даже свет в спальне не стала выключать, чтобы было не так страшно. Пока лежала, очень много думала, в последнее время, это было мое единственное занятие. И к пол-третьему утра додумалась до того, что стала считать Макарова не тем, за кого он себя выдает. Для меня он стал актером, настоящим, между прочим, я не знаю, как это объяснить. Все люди казались мне актерами на тот момент, а жизнь - заготовленным сценарием, а я - человек, не вписавшийся в поворот. Я даже когда телевизор смотрела, начала смеяться над людьми, которых уже не было в живых. На мамин вопрос, почему я смеюсь, я ответила, что не какого теракта не было, что это все игра. Да, я его еще почему-то начала считать богатым, наверное, из-за того, что он порывался исполнить мое любое желание.
   Кстати, вены находятся очень глубоко под кожей, до них трудно добраться обычным лезвием. И человек, который перерезал вены, очень долго не умирает и даже не теряет сознание, хотя может это от человека зависит или от вен. Не знаю, но что-то мне не умиралось. На часах было уже пол шестого, и я решила остаться жить, хотя и не было больше в этом смысла. Для чего, я не знала. Я вытащила руку из ведра и перемотала ее полотенцем. Вынесла ведро с багровой водой во двор и вылила. Жалела я только о том, что останутся шрамы на руке. Утром ко мне зашла мама... Она ни капельки не испугалась, может, предчувствовала? Перевязала мне руку, стала расспрашивать, что же случилось. Я не говорила. Она мне сказала, что молчала, потому что обиделась из-за того, что я не копала картошку.
   Меня начало клинить на Макарове, я стала его очень бояться, было страшно, а вдруг, он вернется и захочет убить? Хотя, нет, на такое он не способен. А вдруг, тот чужой человек, сможет это сделать? У него, наверное, было раздвоение личности, а у меня начинался психоз. Чувство страха стало преследовать меня повсюду. Макаров казался мне посланцем из неизвестного мира, открывший мне правду жизни. Я начала заговариваться и думать, что я окончательно сошла с ума. "Главное, чтобы об этом никто не узнал, - думала я, - буду притворяться, играть, что я нормальная. Наверное, у меня началась шизофрения".
   Как-то я заявила, что не пойду в баню, потому что там камеры. Мне постоянно казалось, что за мной наблюдают. И я знала, кто, вернее догадывалась. Все люди вокруг стали, и играть, притворяться. "У каждого своя роль", - вспомнила я его слова. Притворство выражалось, в том, что всем было интересно, что со мной происходит. Но зачем им было это нужно? Все ведь уже знали, что произошло. Все только играли.
   Наконец-то пришла долгожданная смс-ка от него: "Ты дверь за мной закрыла? Я ведь ухожу". Я начала плакать. Это был мой последний шанс. Терять я его не хотела. Неужели все останется как прежде? Если я не закрою за ним дверь, все останется, как было. Он опять начнет приходить в гости, мы опять начнем общаться и радоваться этому общению, обсуждать новые фильмы и песни, делиться впечатлениями и эмоциями. Мы снова будем вместе, вопреки всему. Не будет больше ночных разговоров под луной о страшной игре, которая творится во всем мире, не будет больше никаких Ленок. Их больше не будет, уж я- то постараюсь. Нужно только все забыть. Точно! И тут меня осенило: это же будет игра, мы не сможем забыть всего, что произошло, а значит, мы будем играть, притворяться.
   -Макаров, закрой дверь за собой и за мной, - проговорила я и отключила телефон. Мне стало плохо, круговорот мыслей не оставлял в покое. Слабость растекалась по всему телу, голова болела, хотелось спать. Я опять плакала. Мне нужна была помощь, но чья? Он же твердил о моем спасении, он же хотел меня спасти, я набрала волшебные цифры 8-906-***-**-**:
   -Это опять я...
   -Вероник, а ты перезвони попозже, я сейчас занят.
   -Не могу попозже. Мне плохо, давай спасай меня.
   -Плохо, да? Мне не лучше. Только теперь помогай себе сама.
   Голос на том конце провода был грустный-грустный, ему должно было очень трудно так меня отшить. Такого исхода я не ожидала. Странно, теперь никто не собирается меня спасать. Стало пусто, одиноко и страшно. Я вышла во двор. Мимо проехала машина, откуда донеслось: "А ты, танцуй, дурочка танцуй, и улыбайся...". Точно про меня. Уж кем-кем, а дурочкой я себя чувствовала на все 100 процентов. Созрело решение во всем разобраться, а чтобы во всем разобраться, мне нужен был Макаров, а его не было. Я набрала его номер, телефон был отключен. Сейчас придется действовать самой. Сердце забилось чаще. Нужно бежать к нему домой, иначе было нельзя, нужно было во всем разобраться. Пусть вскроет карты. Лучше поздно, чем никогда. На часах была половина девятого. В девять ровно, я пойду к нему и обо всем узнаю. Я стала одеваться, даже свой розовый лифчик одела. Маму тоже решила предупредить:
   - Я к Макарову пойду. Мне очень нужно. Я скоро.
   -Даже не вздумай, завтра утром нужно ехать на прием. Тебе нужно выспаться.
   -Я уже десять суток не сплю. Мне очень нужно. Я скоро.
   -Я тебя никуда не пущу.
   -Я к Макарову пойду.
   Меня начало трясти, а мама взяла и перегородила мне путь:
   -Нет.
   У меня опять началась паника, я села на стул на кухне. Было без пятнадцати девять. У меня в запасе было пятнадцать минут. Мама стояла в дверях. Я включила радио, шел концерт по заявкам. Выступали "Город 312" с песней "Останусь". Песня была очень красивая и грустная, благодаря ей, я набралась смелости и поняла, что нужно действовать.
   -Мне нужно в туалет.
   -Только вместе со мной.
   Что случилось, я не могла понять. Откуда такое неодобрение к Макарову с ее стороны? Сердце чуть ли не выпрыгивало из груди, опять стало страшно, на этот раз собственной матери. Мы вышли на улицу, она не на шаг не отступала. "Неужели она тоже сошла с ума?", - думала я. То, что она сейчас делает на нее не похоже. Я рванулась к калитке, она дернулась и меня обхватила, мы упали на землю.
   -Пусти меня к нему! - орала я. Она лишь крепко стиснула руки и продолжала тащить меня в дом. Я руками пробороздила землю и уцепилась за калитку.
   -Помогите, помогите! Я должна его увидеть сегодня! Макаров, помоги!
   Я стянула с забора металлическую трубу и сделала вид, что хочу ударить. Мамины руки разжались. Я, не теряя времени, вскочила с земли и выбежала за ограду. Так, я никогда не бегала. Бежала и плакала до самого его дома. Боялась, что кого-нибудь встречу на пути, но все обошлось. "Господи, хоть бы он был дома", - просила я. Хотя, какой дома? Это посреди недели-то? В окне я заметила женский силуэт. Это была его мать, и она кого-то ждала. Я постучала, дверь сразу открыли.
   -Здравствуйте, Ольга Владимировна, а Игорь дома?
   -Здрасьте. Нет. Я его жду, да ты проходи, проходи.
   Дома у него я была второй раз. Было безумно интересно окунуться в его домашнюю атмосферу. По столу были раскиданы хлебные корки, печка была нетопленая, и было очень холодно, но я была очень рада, что все-таки сюда добралась.
   -А что случилось что-то? Поссорились?
   -Ну, что-то вроде того. Мне он очень нужен.
   -Да куда же он денется? Придет. Будем ждать. Такая наша женская доля. Сейчас чай будем пить.
   -А вдруг не придет? Никогда... - спросила я с испугом.
   -Ну, как же? Это же его дом. Дети всегда возвращаются домой. Хотя я-то думала, что он у тебя. Он постоянно куда-то уходит, а возвращается утром. Я думала вы где-нибудь сидите.
   В дверь постучали. Это пришла мама за мной.
   -А мы думали, это наш Игорек вернулся, ну тоже проходите.
   Домой меня тащить, как я предполагала, она меня не стала. Просто села на диван.
   -Пить будешь из его кружки, - сказала Ольга Владимировна.
   Кружка оказалась именная, синего цвета. Я села, ко мне на колени тут же запрыгнула кошка.
   -Родню почувствовала,- прокомментировала мама Игоря.
   После чаепития, мы прошли в зал.
   -Хочешь, посмотри его комнату.
   Я не смогла отказаться, все-таки это интересно побывать в его мире, о котором он так много рассказывал. Тем более, что его комнату я видела только сквозь окно. Я перешагнула порог и ... на стене в ряд висели плакаты с "Би-2" и два плаката с Цоем, где Виктор был изображен крупным планом. Там же на плакате были написаны слова из его песни "Закрой за мной дверь, я ухожу". Мне стало не по себе уже в который раз:
   -А сколько уже висят уже эти плакаты?
   -Год, наверное.
   Это была неправда. Мы были здесь недавно с Оксанкой и Ленкой, на стене ничего не было, но я промолчала. Может быть, он знал, что я приду? К чему этот маскарад, точнее декорации?
   -Он хранит все до сих пор ваши песни и музыку, видишь сколько кассет?
   На полке действительно в ряд стояли кассеты "Арии", "Агаты" и "Би-2", "Мастер". Я включила композицию "Когда я умру..." группы "Мастер" и поняла, что Макаров больше никогда не вернется.
   -Знаешь, перед тем, как тебе прийти, Игорь взял сумку и куда-то убежал.
   -В смысле? Как убежал? Ничего не сказал?
   -Ну, так у них, у ФСБ-шников свои дела.
   -А он, что у вас в ФСБ работает?
   -Ну, да. А ты не знала?
   -Нет, даже не подозревала.
   -Я, конечно, знаю, для какой цели он ушел, но не скажу, а хотя... ладно. Он хочет деньги на свадьбу заработать.
   -На чью?
   -На вашу. Ну, он же мне рассказывал про то, что у него девочка есть, что она на журналиста учится, что ты стесняешься только, что ростом выше него, но это ничего, правда. Смотри, вот ваши песни.
   Его мама дала мне старые исписанные моим почерком тетрадные листочки. Песни группы "Аукцыон", на обратной стороне одного из тетрадных листков, его подчерком было написано "Когда твоя девушка больна". Чтобы это значило? И относилось ли это ко мне?
   -А ты случайно не беременна? - спросила она меня
   -Нет.
   -Лучше бы забеременела.
   Интересно зачем? Но спрашивать я не стала. Заявление о свадьбе слегка меня обескуражило, я не ожидала, но почему-то обрадовалась, хотя и не поверила сразу.
   -Мне кажется, ваш сын во мне разочаровался.
   -Нет, мой сын однолюб, он тебя со школы любит.
   Над столом висели его фотографии, школьные и армейские. Я впервые заметила его взгляд, как неживой.
   -У него ведь до тебя была девочка...баба, блин. Он к ней бегал в десятом классе, но она его приворожила это точно. Потом отворот пришлось делать, вроде подействовало. Ух, уж этот Игорь. Он даже, когда в армии был, хотел на гитаре научиться играть для тебя, но не получилось. Туповатый он у меня, может в меня пошел? Он же у меня сынок Боженьки, я же с его отцом ничего не делала, а Игорь родился. Я его из подмышки родила.
   Ну, да у всех свои причуды, а Макаров еще оказался Сыном Божьим, кошмар. Этого я уж точно не ожидала. Может быть, поэтому, он считал меня тоже небесным созданием?
   -Да, любит он тебя, любит. Ему всякие шалавы не нужны, но ты знаешь, в последнее время он очень переживал, много курил и постоянно со своим браслетом таскался, где Цой был, никогда не снимал, даже в баню с ним ходил. Ты ему подарила?
   Речь шла о напульснике с изображением Цоя.
   -Да, я.
   Я покопалась еще в его тумбочке и обнаружила диск "Кино", фильм "Игла" и "Асса". Что и говорить, в этом доме Цоя очень любили, боготворили даже. Хотя, наверное, он того заслуживал.
   -Он сказал мне, что богатый.
   -С какой стати? Нет, бедный он, хотя конечно, при такой работе, но его только недавно взяли.
   Я открыла и понюхала его туалетную воду. Французская.
   -Ну, пошли, фотоальбом смотреть, мы же теперь с тобой - родственники.
   Смотреть фотографии было интереснее всего, передо мной пролетела вся жизнь их семейства. Полно было свадебных фотографий, кстати, отец Игоря находился сейчас там же, куда предстояло отправиться мне завтра. Мать комментировала каждое фото:
   -Это мои мальчики на Новый год в садике, это идут они в школу, а это Сергей (брат Макарова) школу заканчивает, это у Игорюшки выпускной.
   Удивила меня фотография Макарова, его брата и моей кружки. Вернее, такой же кружки, как у меня. Это была не случайная съемка, так как кружка была на первом плане. Еще была фотка с моим котом на лавочке. Выходит, кот приходил к Макарову. Ну, его кошки тоже меня полюбили.
   На часах была уже половина пятого, а его все не было и, наверное, не могло быть. Маме хотелось спать, и она торопила меня домой, но мне-то спать не хотелось, поэтому особо я никуда не торопилась.
   - А давай, теперь письма почитаем, которые он мне из армии слал? Тебе он тоже, наверное, писал?
   -Только три письма написал.
   Мы начали читать его письма, они были насыщены особой иронией, наверное, армейской:
   "Передаю привет папе, который в очередной раз, как сказал Серега, хотел повеситься". И во всех письмах он просил передавать приветы своим одноклассникам. Вот это любовь к своему классу! Он, кстати, по школе очень скучал, по крайней мере, так говорил. Мне на тот момент это было непонятным. Были там и открытки, с 23 февраля, которые мы (девчонки) ему подписали, моей росписи там почему-то не было.
   -Слушай, ну а мы его ждать будем, сколько потребуется, и два и три и пять дней, правда? - спросила Ольга Владимировна.
   -Я не могу, я завтра, вернее уже сегодня уезжаю.
   Макаровская мама предложила нам ночлег. Маме хотела постелить на диване, меня отправить на Игорюшину кровать, но мы отказались и отправились домой. Настроение мое улучшилось (еще бы, ведь мой одноклассник оказывается меня, любит), страх куда-то пропал. "А все карты вскрыла за тебя твоя мама, Игорь", - думала я.
   Мы пришли домой, на часах было уже шесть часов, спать оставалось два часа, и нужно было ехать в больницу, что это психушка, я на тот момент не догадывалась. Мама заснула, а я счастливо улыбалась, глядя в потолок. "Ну, хоть кто-то меня любит, думала я". Дождь негромко барабанил по крыше, будто соглашаясь.
   "Вероника, ну, ты мне скажи, это ты дождь сделала?" - послышалось мне в темноте.
  
   "Разрушенный мир.
   Разбитые лбы.
   Разломанный надвое хлеб.
   И вот кто-то плачет, а кто-то молчит,
   А кто-то так рад.
   Кто-то так рад.
   Мама, мы все тяжело больны.
   Мама, я знаю, мы сошли с ума"
   Виктор Цой
   6
   В электричке мне казалось, что все люди меня знают и знают, ведь у меня в комнате находилась скрытая камера, в общем, жизнь начала напоминать реалити-шоу. Мне по- прежнему казалось, что все вокруг знают, что произошло. Еще, мне казалось, что меня сопровождают какие-то люди. "Наверное, Макаровские посланники" - думала я. На тот момент, он стал для меня кем-то вроде вездесущего, я поверила его матери.
   Больше всего на свете, мне хотелось его увидеть и обо всем расспросить, но он куда-то пропал и пропал по моим предположениям надолго, но мне казалось, что он был где-то рядом, как тогда, когда ушел в армию, незримо. Мы стали подходить к огромному помещению желтого цвета. Цвет насторожил. Табличка испугала еще больше, на ней была цифра "905":
   -Господи, не может быть, это же психушка, мама, зачем мы туда идем?
   -На консультацию к врачу, не бойся. Твой врач здесь работает.
   -Я же там не останусь?
   -Нет, конечно.
   Мы ждали своей очереди, люди, находящиеся здесь были очень странные на вид. Я не знаю, как это объяснить. Они были одеты в неброскую одежду, и взгляд у них был отстраненный. Я задала маме вопрос:
   -А он не умер?
   -Кто?
   -Макаров.
   -Такие люди не умирают.
   Я начала искать что-нибудь такое, чтобы напомнило о нем. И нашла, у врача психиатра была его фамилия. Стало легче. Я посмотрела в окно, увидела афишу. Группа "Аукцыон" приезжала на гастроли. Второе напоминание. Я случайно посмотрела на дверь, и оттуда вышел... Макаров! Он остановился и начал поправлять плеер, козырек от кепки закрывал глаза. Руки, губы и даже нос были его, а глаз я не видела:
   -Игорь!
   Я рванулась к нему, схватила за руку, заглянула под козырек и увидела... чужие глаза и отстраненный взгляд, как у людей, стоящих в очереди. Мальчик, вставил наушники в уши и лег головой на плечо к своей матери, которая с презрением на меня посмотрела. Я опять разревелась. Он был так близко и так далеко.
   Наконец, мы зашли в приемную. За столом сидела красивая девушка, больше похожа на кинозвезду, чем на врача психиатра.
   "Актриса, - подумала я - Макаров прислал". Спросила, что меня беспокоит, я ответила, что ничего, просто пропал сон.
   -Почему он вдруг пропал? Должна быть причина.
   -Не знаю. Просто пропал и все.
   -А бинт на руке? Ты вены резала? Зачем?
   -Вены режут не "зачем", а из-за чего-то. Сотовый пропал (мобильный действительно я потеряла).
   -Из-за этого ты так расстроилась?
   -Ну, да
   -А почему?
   -Там же были номера всех друзей, я не могу теперь с ними связаться.
   -Странно. Больно было?
   -Нет.
   -А страшно?
   -Нет.
   -Это твоя мама?
   -Да.
   Психиаторша перевела взгляд на нее:
   -Давно это у нее?
   -Десятые сутки она не спит. По крайней мере, так утверждает.
   -Сама считала? Причина? Уж точно не сотовый.
   -Не знаем мы. Никто не знает. Не говорит.
   -Пойдемте со мной.
   -А когда меня домой отпустят? - спросила я.
   -Сначала, нужно полечиться.
   Лечиться мне совсем не хотелось. Я тогда не понимала отчего. Хотелось быстрее ехать домой на поиски Макарова. Он был моим спасением. Мы прошли в другой кабинет, где было много других врачей. И среди них была Жанна Агузарова! Макаров что-то упоминал о ней в своем армейском письме к маме. Как она могла оказаться в больнице? Да еще в такой? На ней, тоже, как и на всех, был больничный халат.
   "Мамочки, что же происходит тут?". Но вида решила не подавать. "Агузарова" взяла толстую папку и вышла из кабинета. Сложилось впечатление, что меня кто-то хочет свести с ума.
   -Подпиши - попросила психиаторша-кинозвезда
   -Что это?
   -Это документ, подтверждающий, что ты добровольно соглашаешься на лечение.
   -Мне не нужно никакое лечение.
   -Да? А кто же будет лечить твою бессонницу? Ты знаешь, что если не поспишь еще несколько суток, умрешь?
   -Мне нужно встретиться с одним человеком.
   -С кем?
   -С одноклассником.
   -Зачем?
   -Мне нужно. Я не могу здесь остаться.
   -Тогда ты умрешь. Ты хочешь умереть?
   -Нет,- ответила я и опять заплакала. Когда человек сходит с ума, ему хочется плакать, но в отличие от нормального, легче не становится.
   -Тогда подписывай.
   Я посмотрела на маму, она кивнула.
   -А я, правда, смогу снова спать?
   -Конечно.
   -А одноклассник? Я его должна увидеть.
   -Он как-то связан с этой историей?
   -Нет.
   -Я его привезу, - сказала мама.
   Было очень горько прощаться, но я не плакала. Врач проводила меня в особый кабинет, где все раздеваются. Розовый лифчик забрали, как и всю одежду. Я осталась в джинсах и футболке. Забрали крест и часы. Под расписку. Меня повели в палату N4.Свободной была кровать у окна. Я легла и тут же стала оглядывать ее обитателей. На первый взгляд, это были изможденные, пожилые женщины. Все, как один, лежали. Кто-то смеялся, кто-то плакал, кто-то молчал. Вобщем, все как в песне у Цоя. Одна женщина, прижала к груди бутылку от "Кока-колы" и разговаривала с потолком. Жуткое зрелище. Кроватей было двенадцать, ровно, как и больных. Друг с другом здесь не разговаривали. Каждый был занят своим делом, или делал вид, что занят. У меня была небольшой паек: сосиска в тесте и бутылка сока, то, что я не успела съесть. Я тут же принялась жевать. Странно, но среагировали почти все, даже, кто плакал и смеялся. Начали на меня смотреть, не знаю, как я не подавилась. Я закончила свою трапезу и отвернулась к стенке. Позже, я узнала, что эта палата была как для буйных, так и для тех, кто только что поступил.
   В палате стояло пластмассовое ведро, в которое можно было ходить по нужде, не всем, конечно, а только тем, кто не мог сходить в нормальный туалет. Ходили туда в основном два человека. Это Ольга Николаевна, женщина, которая всегда молчала, но все всегда понимала и Лида Есипова, которая была очень древней и могла сходить мимо, что было особенно неприятно. Скоро наступил вечер. Я так и лежала у себя на кровати. Глаза я закрыла, чтобы никого не видеть. Спиною почувствовала, что кто-то сел рядом:
   -Валя, это ты? - кто-то пытался стянуть с меня одеяло.
   -Нет.
   -А кто?
   -Неважно, а что вам нужно?
   -Я в гости. Можно зайти?
   -Вы уже зашли.
   -Да? Я и не заметила. Мне нужно поговорить.
   -О чем?
   -Сегодня соседка принесла мне бальное платье, а оно мне широкое. Вы не могли бы мне его ушить?
   -Нет.
   -Почему?
   -Я этим не занимаюсь, вам тут не ателье.
   -Извините.
   Не прошло и минуты, как бабуля вернулась:
   -Здравствуйте, это ателье?
   -Нет.
   -А далеко до него еще идти?
   -Не знаю, но, по-моему, на территории этого учреждения, вы его не найдете.
   -Почему? Нужно только поспрашивать.
   -Ну, попробуйте.
   -А я могу Валю увидеть?
   -Нет.
   -А где она?
   -Вышла.
   -Передайте, что я к ней зайду вместе с платьем.
   Раньше у меня не было практики общения с сумасшедшими, но, по-моему, получилось неплохо. Главное, не говорить им правды. Играть вместе с ними. Эта история с ателье даже меня развеселила, насколько возможно развеселиться в больнице такого уровня. Посетительница удалилась, волоча за собой смятую простыню, наверное, вместе с "платьем" пошла, искать магазин. Это была Лида Есипова - самый престарелый и самый интересный персонаж палаты N4. Здесь она находилась уже три года. Сдала ее сюда родная дочь, после того, как мамаша в один прекрасный день устроила дома погром и перестала узнавать родственников. Лиду редко навещали, но часто звонили и справлялись об ее здоровье.
   Так незаметно наступил вечер, ровно в девять часов начали давать таблетки. Выстроилась большая очередь. Молодые помогали старшим добраться до места и пропускали вперед. Я тоже пристроилась с краю. На меня, как на нового человека смотрели с интересом и с опаской. В первый день, никто, кроме Лиды не пытался со мной заговорить. Мне на ладонь упали две таблетки, белые, как снег. На них по-английски было написано "Serooul 2000". Я пошла обратно в палату. Впервые, за столько времени, я почувствовала приятную сонливость. Плохих мыслей вообще не стало, а перед глазами предстал яркий и четкий образ Макарова с классной фотографии пятого класса. С тем я и заснула. Проснулась среди ночи от голоса над ухом:
   -Валя, ты дома? Я по поводу платья.
   Мне стало не до смеха, я разозлилась:
   -Бабуля, здесь нет ателье, и Вали тоже нет. Это дурдом и здесь все спят!
   -Как дурдом? Валя, представляешь, тут какие-то люди говорят, что я в дурдоме. Валя, ну где ты? Валя...
   Лида вдруг заплакала, наверное, где-то глубоко в подсознании, она понимала, где находится. Мне стало стыдно. Довела старого человека до слез. Я позвала санитарку, и она уложила ее спать.
   Мне снились мои одноклассники, наверное, впервые в жизни. Шел урок математики. Мария Ивановна обращалась к Макарову:
   -Игорь, ты зачем списывать даешь всему классу? Я буду ставить "двойки", причем тебе одному.
   -Мария Ивановна, это же мои друзья.
   Сон был ярким, и казалось, события происходят по-настоящему. Потом приснилась школьная елка, мы водили за руку хоровод (я держала его за руку) и пели песни, потом потолок разошелся, и каждый, по отдельности начал взмывать в небо, держа за руку своего соратника. Мы полетели с Макаровым. Он крепко сжал мою руку и сказал:
   -Главное, не бойся.
   Проснулась я, когда всех уже будили на обед. Я сначала не поняла, где нахожусь. Когда поняла, стало страшно, впрочем, как всегда. Чувство страха стало здесь моим неотъемлемым спутником. Есть не хотелось, хотелось спать. Я не стала подниматься на обед, просто, отвернулась к стенке. Подошла Татьяна Михайловна. Санитарка:
   -Самойлова, вставай на обед.
   -Я не буду есть.
   -Мало того, что ты не будешь. Вставай, давай, иначе позову Татьяну Викторовну.
   "Кто бы это мог быть?" - подумала я, и продолжала лежать. Татьяной Викторовной оказалась та красивая девушка, которая меня принимала. Она пришла минут через пять:
   -Вероника, вставай, надо поесть.
   -Я не хочу.
   -А нужно, хочешь, я посижу с тобой?
   -Нет.
   -Ну, тогда я сейчас позову мужчин, и будем кормить тебя через зонд. Ты этого хочешь?
   -Нет.
   -Тогда пошли. Ты, кстати, спала сегодня ночью?
   -Да.
   -Вот видишь, а теперь нужно поесть.
   -Не буду.
   Она ушла, но быстро вернулась. И не одна. В руках у нее был резиновый шланг:
   -Пойдем со мной к мужчинам.
   -Нет, не надо к мужчинам. Я лучше пойду поем.
   Есть ужасно не хотелось, просто пропал аппетит, на первое был борщ, на второе макароны с подливом.
   Макароны - опять вспомнился Макаров. Я попробовала суп, он был не соленый абсолютно. В голове прозвучало:
   "Наверное, соль закончилась, да? Надо было свою из дома принести". Вспомнилась та роковая ночь. И из глаз снова потекли слезы. Я вспомнила свое предательство по отношению к нему. Вспомнила его взгляд, когда он уходил. Навсегда. Я больше никогда его не увижу. На самом деле, "никогда" страшное слово, я думаю, в мире нет ничего страшнее этого слова.
   -Почему ты плачешь?
   -А почему борщ не соленый?
   -Потому что так надо. Ты из-за этого расстроилась?
   -Нет, а можно я съем одни макароны?
   -Конечно.
   Татьяна Викторовна отдала борщ нашей поварихе Алевтине Владимировне. Я съела лапшу и отправилась в палату. Там пришла новая женщина. Она плакала. Наверное, ей, как и мне было страшно. Ей сделали капельницу. Это когда в руку или ногу вставляют огромную иглу, и по трубочке стекает в кровь какое-то вещество, которое ее очищает. Я решила подойти к ней, чтобы познакомиться поближе:
   -Как вас зовут?
   -Люба - ответила плача женщина.
   -А меня Вероника. Я здесь второй день и мне тоже страшно.
   Мы с Любой быстро сблизились, хотя у нас не было ничего общего. По очереди мыли палату, вместе ходили обедать и на таблетки. Она меня очень поддерживала, особенно в моих каждодневных истериках. Тоже плакала вместе со мной.
   -Люб, а как нам с тобой жить дальше? Это же такой позор, что мы тут были. Вот, ты, что скажешь своим друзьям и знакомым, когда выйдешь?
   -Скажу, что была на курорте вместе с Путиным.
   Я засмеялась. Скоро Любу перевели в другую палату, и я быстро потеряла с ней связь. Я не могла себя заставить заявиться в чужую палату. Боялась выходить из своего убежища. Было просто страшно. Я всегда боюсь общаться с новыми людьми. Это комплекс.
   Ко мне подошла девушка, протянула листок:
   -Это стихотворение написала я. Ты ведь тоже попала сюда из-за несчастной любви?
   Мы прошли с ней в столовую, из приемника донеслась песня "Города 312" "Останусь".
   -Меня Настей зовут, - сказала девушка.
   Откуда она могла знать про песню? Я ведь тоже слушала ее, прежде чем побежать домой к нему. На листке было стихотворение:
   Улетай от меня, любимый,
   Я прошу: оборви эту нить.
   Я сама разлюбить не в силах,
   Так попробуй хоть ты разлюбить.
   Ничего от судьбы мне не надо,
   Только знать бы, что где-то есть ты,
   Мне нельзя быть с тобою рядом,
   Умоляю, хоть ты разлюби!
   Я не буду держать твои крылья,
   Мне уже не подняться вверх.
   Улетай от меня, любимый,
   Улетай. И лети выше всех...
   Наступили выходные и ближе к вечеру, меня позвала медсестра:
   -Самойлова, к тебе пришли.
   Я шла по длинному коридору и увидела маму. Она была не одна. С ней был Макаров. Я очень обрадовалась:
   -Живой...
   -Ну, да.
   -Дверь закрыта, а сквозняк.
   Я имела в виду ту импровизированную дверь, которую за ним закрыла. Он замялся. Глаза у него были испуганные, наверное, боялся, чтобы я не сказала лишнего. Но при маме я не собиралась его пытать. Я положила руку к нему на плечо:
   -Видишь, как все получилось?
   -Вижу... Лучше бы Ленки, не было, правда?
   Я в знак согласия мотнула головой:
   -Я тут была у твоей мамки.
   -Она рассказала мне.
   -Я так бежала, так бежала, боялась не успеть, - повторила я его высказывание. По его щеке вдруг неожиданно стекала слеза:
   -Ты хорошая актриса.
   Не знаю, что он имел в виду, но спрашивать было неудобно. Я не разу не видела, как он плачет. Но это были не настоящие слезы, искусственные, так я решила:
   -А сам-то че на актерский не пошел? Прославился бы.
   -Я подумаю.
   -Ты был в психушке?
   -Да, только не здесь.
   -А я здесь...
   -Да, мне бы тоже не мешало бы.
   Я улыбнулась:
   -Ну, да. Только тебя здесь не хватало.
   Я посмотрела ему в глаза и вспомнила, что говорила его мать мне, вспомнила, что он говорил о ней. Он говорил, что не общается с ней на личные темы. Тогда откуда она узнала обо мне? Значит, это была неправда. Меня опять обманули. Я спросила:
   -Я тебе еще нужна?
   Он не ожидал этого вопроса от меня, хотя, сам всегда спрашивал прямо.
   -Ну, до Питера нет.
   А надо сказать, что мы с Викой, Ленкой и Оксанкой собирались в Петербург, и я предложила составить нам компанию Макарову и Старостину. Макаров сразу согласился.
   -Буду ждать Питера, - с усмешкой сказала я.
   -Ты, давай выходи отсюда.
   -Постараюсь.
   -И с врачом со своим разговаривай побольше.
   -Ладно.
   -Главное, не бойся.
   "Он говорил мне это во сне. Странно", - подумала я.
   С мамой мы почти не разговаривали. Она передала мне пакет с едой молча.
   -Пора на выход, - проговорила медсестра.
   Он встал. Потом встала мама. Медсестра открыла двери и закрыла их изнутри. Все. Больше я его никогда не увижу. Никогда.
   -А кто это? Брат или парень? - спросила медсестра.
   "Ни то и ни другое" - подумала я, но в слух ответила:
   -Брат.
   -Красивый.
   Мне подписали передачку и проводили в палату. Я легла на кровать и заревела белугой. Пришла Люба:
   -Ну, что опять случилось?
   -Люба, я хочу выйти отсюда.
   -Выйдем. Кому мы тут нужны, нас держать?
   -Правда? А скоро?
   -Не знаю.
   -Пошли в коридор, посидим.
   Мы вышли. В коридоре сидело много народу, а в столовой смотрели телевизор. Мы с ней сели на кушетку. К нам подсели женщины из соседних палат. Они начали разговаривать, я молчала. Я всегда молчу и слушаю чужие разговоры. Такой уж я человек. Я долго привыкаю к людям. Мне стало скучно, и я ушла в палату. На пороге, Лида спросила меня:
   -А где здесь туалет?
   Пришлось усадить ее на ведро. Я была здесь уже четвертый день и всех в своей палате знала по именам, многих, уже перевели в пятую палату, тоже наблюдательную. Пришла медсестра спросить, как у всех настроение. Она обошла всех и подошла ко мне:
   -Как настроение?
   -Плохое.
   -Почему? К тебе же сегодня приходили.
   -Ну и что?
   -Все равно мне страшно.
   Медсестра вздохнула и вышла.
   Итак, пришла пора познакомить вас с обитателями палаты N4. Прошло время, и я узнала их немного поближе. Кровать N1 - Лида Ромашова. Женщина с красивыми голубыми глазами, но с пустым взглядом. Редко с кем-нибудь разговаривает. Постоянно о чем-то думает. Когда я мою полы, сама убирает свои тапочки. У нее нарушена нервная система. Находится здесь три месяца. Часто приходят родственники.
   Лена Полищук. Восхищается красивыми лицами в журналах. Поступила недавно. Общается с Богом и говорит, что он ее слышит. Имеет дочь Веронику, Вероника - готт. Много рассказывает о дочери. Иногда о муже, говорит, что много изменяет.
   Лида Есипова, как я уже говорила, самый известный персонаж в нашей палате. Вот, например, сегодня Лида ищет человека, чтобы у него переночевать. У нее каждый день новые приключения.
   Гульнара. Я не знаю, как она попала сюда из Казахстана, но утверждает, что приехала лечить зубы. Парадокс.
   Ольга Николаевна. В прошлом, подполковник милиции. Ни с кем не разговаривает, но все понимает. Перенесла четыре инфаркта, нарушена нервная система. Любит гулять по коридору и читать книги.
   Нина Панченко. Слышит голоса и часто с ними общается.
   Бабушка Филиппова, санитарки называют ее Филиппок. Избегает смотреть в глаза, разговаривает очень тихо. Часто просит ей почитать.
   Бабушка Алевтина Коноплева. Божий одуванчик. Парализована уже три года и три года находится здесь. Любит разговаривать, ест сама. Поступила сюда, когда была на даче. Вдруг стало плохо с головой.
   Остальных "наших" уже перевели по другим палатам. Вскоре к нам поступила новая пациентка. Это была Нина Цыганкова. Сдал ее сюда ее муж. Нина утверждала, что она ясновидящая. И часто вслух общалась со своей дочерью. Ей было столько же лет, сколько моей маме.
   В один день с Ниной, поступила Гуля, ей было всего двадцать лет. Шизофрения сопровождала ее с пятнадцати лет, когда какие-то уроды ее изнасиловали, что-то вдруг пошло не так. Гуля начала слышать голоса, которые приказывали ей, что делать, начала бояться окружающих людей. Она была очень шумной и наглой. И вместе с тем, была очень красивой. Очень любила петь песню "Аббы" "Gumme! Gummе! Gummе! ". Азербайджанка по национальности была обладательницей совершенно поразительных глаз. А вот ее взгляд ничего не выражал. Как только, она зашла в палату, сразу же подошла ко мне:
   -Кто ты по гороскопу?
   -Водолей, а ты?
   -Рыбы. Как ты сюда попала?
   -Вены порезала.
   -Зачем?
   -Не знаю.
   -А меня папа сюда привез. Ты замужем?
   -Нет, а ты?
   -Да, за Алексеем Гоманом.
   Все стало понятно. Гулька сразу привлекла внимание санитарок, которые стали восхищаться ее красотой:
   -Надо же, такая красивая и попала сюда.
   -Так и не такие попадают...
   Вдруг откуда-то послышались крики медсестер, и мы прильнули к окнам. На свободу вырвалась новая пациентка палаты N5, но бежать она не собиралась. Единственное, что ей нужно было это простор для танцев. Она была балериной, но из-за своей болезни не могла больше посещать их. Она просто танцевала под дождем, и никто ее не останавливал, люди в белых халатах зачарованно на нее смотрели. Она выделывала какие-то немыслимые пируэты, ни обращая внимания, ни на кого, она полностью отдала себя танцу и только когда закончила, покорно "сдалась". Счастливую и мокрую ее вернули в палату. Проходя мимо, она спросила у меня:
   -Я, правда, красиво танцую?
  
   "Как прекрасен был этот рассвет,
   Но тебя со мною нет,
   Но ты есть,
   Ты есть
   Ты есть"
   Виктор Цой
   7
   Каждый понедельник был обход. Это, когда все врачи бросали все свои дела и шли к своим больным, расспрашивая про родственников, про здоровье, пытаясь понять, произошли ли улучшения. Врачей было двое Олеся Викторовна, высокая красивая женщина и Татьяна Викторовна, которая по сравнению с Олесей, напоминала школьницу, она очень ярко одевалась и красилась. Мне кажется, что больные не воспринимали ее всерьез. По крайней мере, мне так казалось. Она подсела к бабе Але:
   -Бабуля, как дела?
   -Хорошо, а как еще могут идти у меня дела? Вот, недавно ходила на улицу, играла в снежки (на улице была осень и бабуля была недвижимой).
   -В туалет, по большому, когда ходила?
   -Не помню, наверное, вчера.
   Подошла к Нине:
   -Нина, как дела? Разговариваешь с голосами?
   -Да.
   -Что говорят?
   -Разное говорят. Говорят, что я отсюда не выйду.
   -Голоса мужские? Женские?
   -Разные. А когда меня домой отпустят?
   -Как перестанешь их слышать.
   Татьяна Викторовна села ко мне на кровать и улыбнувшись, спросила:
   -Как дела?
   У нее очень ярко были накрашены губы и обведены черным карандашом, к тому же она жевала жвачку.
   -Нормально.
   -К тебе родственники приходили на выходных?
   -Да.
   -Хочешь со мной поговорить?
   -Да.
   -Собирайся, пошли в кабинет.
   Кабинет оказался очень просторным и уютным. Возле окна стоял стол, заваленный всякими папками, на подоконниках цветы. Здесь было очень светло и комфортно.
   -Ты говорила, что вся наша жизнь - это игра, а ты принимаешь участие в ней?
   -Да.
   -А, по-моему, нет. Почему ты ни с кем не общаешься? Почему не смотришь со всеми телевизор?
   -Мне не хочется.
   -Зачем к тебе приходил твой одноклассник?
   -Это мой хороший друг.
   -Он заставил тебя думать, что вся жизнь игра?
   -Нет.
   -А кто?
   -Я сама.
   -Зачем вены порезала?
   -Из-за телефона.
   -Неправда. Ты понимаешь, что если ты мне ничего не расскажешь, я не смогу поставить точный диагноз, а значит и выписать. Ты хочешь домой?
   -Да.
   -Тогда рассказывай.
   -Мне нечего рассказывать.
   -На тебя кто-то имеет влияние?
   -Нет.
   -Это он? Тот молодой человек? Да?
   -Да нет же, почему вы так решили?
   -Потому что я врач и хочу со всем разобраться.
   -Значит, он не имеет на тебя влияние?
   -Нет.
   -Ну, ладно. Ты уверена?
   -Да
   -Ну, посмотрим...
   Я вышла из кабинета и отправилась к себе. "Что же она имела в виду?" - думала я, подходя к своей палате. Подошла тетя Галя из соседней палаты и спросила:
   -Новенькие не поступали?
   Я посмотрела на пустые кровати:
   -Нет, еще, а что должны были?
   -Да вон же одна.
   На только, что пустой кровати, откуда не возьмись, появилась спящая женщина! Волосы ее были распущены, и она походила на спящую красавицу. Господи, ее ведь не было! Она появилась из воздуха! Стало страшно. "Все-таки, Макаров имеет на меня влияние, даже тут. Но что он этим хочет сказать, может то, что я тоже нахожусь как во сне и не замечаю его?". Я побежала к Татьяне Викторовне:
   -Татьяна Викторовна, в палате я видела женщину! Ее не было, а потом она откуда-то появилась!
   -Да, ну? Это просто новая пациентка, она недавно к нам поступила. Тебе показалось.
   -Нет, не показалось!
   Татьяна Викторовна как-то загадочно улыбалась:
   -Пойдем, я провожу тебя в палату.
   Кошмар, мне пришлось пойти туда, где была эта женщина. Я до смерти ее боялась, и это было ужасно. Я с испугом заглянула в палату, там никого не было.
   -А где новенькая? - спросила я у санитарки.
   -Да вон же она.
   Из середины палаты появилась незнакомка с бутылкой воды в руках. То есть ее в палате не было, а потом она появилась, прямо из неоткуда, как в прошлый раз. Я осталась сидеть в коридоре. Думала, не за что не вернусь в палату никогда, но сон взял свое, и я легла на свою кровать, рядом с ней. Вечером она проснулась и собрала волосы в хвост и спросила у меня:
   -Как тебя зовут?
   -Вероника, а вас?
   -А меня Люба, будем знакомы. Ты как сюда попала?
   -Вены перерезала.
   -Зачем?
   Мне надоело, что об этом все спрашивают, и я ответила:
   -Цой призвал.
   -Ух, ты! (она засмеялась). А у меня муж работает кочегаром. Я третий раз тут, у меня депрессия. А у тебя, наверное, шизофрения?
   -Наверное.
   Вскоре мы пошли на таблетки. Стоя в очереди, Нина (ясновидящая), сказала:
   -Ты с ней не связывайся, она ведьма.
   Этим же вечером, я перешла на кровать, рядом с Ниной. Она была почти нормальная, только часто разговаривала со своими родственниками, думая, что ее слышат.
   -Нина, а вы, правда, ясновидящая?
   -Конечно.
   -А у меня будут дети?
   Она пристально посмотрела мне в глаза:
   -Будут. Ну-ка, посмотри еще раз на меня.... Нет, своих не будет, усыновишь.
   На ту пору, я вообще не могла поверить, что я выйду из больницы, и у меня когда-нибудь начнется личная жизнь, так что детям было взяться неоткуда, но эта весть меня тоже обрадовала. О детях я тогда очень много думала. "Господи, сделай так, чтобы у меня были дети" - произнесла я перед сном.
   Утром я почувствовала, что живот вырос. Надо же, за одну ночь. Не знала, что здесь так быстро бывают, услышаны молитвы. Живот и вправду стал упругим, как у беременной. Я не могла понять, в чем дело. Я не знала, плакать мне, или радоваться. Я не знала, что делать вообще. "Откуда, Господи?" - думала я, и поняла, ... я залетела от Макарова. Точно! Его же мать говорила, что родила его, не вступая с отцом в связь. Родила его из подмышки, как Дева Мария, а Макаров был сыном Иисуса Христа, а значит, я была в положении именно от него. Вот это да! Я поверить не могла в это чудо. Радости моей не было предела. Я летала на крыльях. Здравый смысл меня покинул. Я подошла к медсестре:
   -Мне кажется, я в положении.
   Она подняла на меня глаза и спустила очки:
   -В каком?
   -Мне кажется, что нас двое.
   - Мужчины были?
   -Нет.
   -Понятно.
   Днем меня вызвали к гинекологу и долго упрашивали залезть на кресло, уж очень оно казалось устрашающим. Наконец, я взгромоздилась:
   -Вы мне только ничего не проткните там.
   -Да уж постараюсь.
   -Аккуратно.
   -Невинности лишать не буду.
   -Долго еще?
   -Так...вот и все. Слезай. Ты не беременна. К сожалению или к счастью. В будущем, конечно, но не сейчас.
   Чувствовала я себя, как после аборта, как будто внутри меня кто-то умер. Вскоре прояснилась причина моей "беременности" - вчера мне дали слабительное, а сегодня, я три часа просидела в туалете, живот и вправду "сдулся". Обидно было до слез.
   Ночью я отчего-то проснулась и огляделась вокруг, все спали, а бабуля Филиппова нет. Она смотрела на меня и вдруг произнесла не своим голосом:
   -Эх, ты, святая.
   Голос прозвучал, как гром среди ясного неба. И почему-то в ушах, как будто кто-то сказал мне прямо на ухо. Святой, я могла быть только для одного человека...
   Я решила, что глюки преследуют меня из-за того, что я принимаю таблетки. Полторы таблетки мне давали утром и две я пила вечером. Эти таблетки полностью лишали меня эмоциональной жизни, я становилась, как амеба. Хотелось плакать, но не получалось. Было все равно, где я нахожусь, и сколько буду находиться еще. Хотелось спать, спать и спать. Мы с Ниной стали прятать таблетки под языком и выплевывать их в туалете, но уши и глаза есть даже у стен. Нас быстро засекли и вызвали на беседу к врачу, а
   медсестры стали просить нас открывать рты, после принятия.
   Развлекались мы, смотря телевизор, читая книги, и слушали радио, которое находилось в столовой.
   Нина тоже не общалась ни с кем, кроме меня и мне это нравилось.
   -Ты для меня, как дочь,- часто повторяла она.
   Единственное, о чем я жалела, что тут не было детей, вернее взрослых моего возраста, с Гулькой, общения не получалось. Она все время писала что-нибудь на туалетной бумаге, смотрела телевизор и часто кричала, что ее обижают звезды (т. е знаменитости). Она тоже слышала голоса, поэтому часто смеялась или плакала.
   В нашей палате вскоре появился еще один новый человек, это Регина. Пришла и сразу заявила, что ей двадцать один год и что она хочет выйти замуж, только за кого, она еще не известно. Я не знаю, с чем она к нам поступила, но она была очень медлительной, может быть, у нее были задержки в умственном развитии. Однажды мы сидели с ней на кровати, и по радио, как раз, звучала песня "Звезда по имени Солнце" группы "Кино". Я сразу оживилась и спросила Регину:
   -Ты знаешь, как зовут лидера группы "Кино"?
   -Да, Игорь Цой.
   На меня нашел ступор. Почему Игорь? Простым совпадением или простой ошибкой это быть не могло, хотя, конечно, их имена были созвучными.
   -Регина, а почему Игорь?
   -Ой, нет, не Игорь, Виктор!
   От переизбытка эмоций я заплакала.
   Макаров был везде, он присутствовал во всем. Он был рядом, какие-то мельчайшие совпадения всегда о нем напоминали. Я не знала, как это воспринимать. С одной стороны, это было здорово, а с другой... я вдруг поняла, что чудеса бывают не только в сказках, но и в больницах. Когда я заходила в туалет, зажигалки у курящих были такие же, как у него. Черные, марки "Feudor". Почему именно этой марки и почему именно такого цвета, я не знаю.
   В моей палате все были Водолеи и Рыбы, это наши с ним знаки по гороскопу. Все, вдруг стали говорить его фразами, даже медсестры. Он постоянно был рядом, только я не знала, как к этому относиться.
   Я съедала свои таблетки, и мне казалось, что все совпадения делает Макаров, чтобы я о нем не забывала. Мне казалось, что по ночам он приходит ко мне, сидит возле кровати, переживает за меня. Я постоянно чувствовала его присутствие. Он постоянно был рядом, но зачем? Один раз я взяла в руки книгу, (не помню название), и просто открыла ее на одной из страниц, главный герой произнес:
   "В жизни всякое бывает". Это любимая Макаровская фраза. Я книгу закрыла и отнесла ее обратно в шкаф. Мне стало страшно. Его было слишком много, повсюду. Иногда, мне становилось от этого радостно, иногда, не очень.
   На выходных, приехала мама и сестра. Мама привезла еду, а сестра дорогой шампунь. Сестру я видела в больнице впервые. Она старалась в глаза не смотреть, наверное, не была готова. Мы обнялись, мама сказала, что нашла мой телефон и что скоро ко мне придут Вика и Оксанка. Я очень обрадовалась. Только боялась, что Оксанка маме может все рассказать, хотя, наверное, она уже с Макаровым поговорила и все знала. Вот стыдуха-то.
   Но делать было нечего, нужно было жить дальше, но так не хотелось. Сестра сказала:
   -Да не думай ты про этого козла и быстрее выздоравливай, мы все тебя ждем.
   Значит, они уже все знали. Мама рассказала, что Макаров никуда не убегал с сумкой из дома в тот день, а просто находился в городе и ничего про меня не знал.
   "Мы ступили на путь от любви до войны.
   Мы срываем плоды и мы обречены.
   Мы спешим потерять то, что нам не забыть.
   Нас уже не догнать,
   Нас уже не убить"
   "Агата Кристи"
   8
   Я очень скучала по дому и по свежему воздуху. Очень трудно было находиться здесь и не выходить на улицу. Вернее это было невозможным. Очень было жалко бабушку, которая вообще не могла ходить. "Эх, сюда бы одну инвалидную коляску, какая бы жизнь началась" - думала я. Бабушке Але очень хотелось на улицу, она всегда просила открыть шторки на окошке, чтобы видеть окружающий мир. Долго-долго она смотрела на улицу, а иногда плакала украдкой.
   А однажды пошел первый снег, и стало очень красиво. Вся наша четвертая палата "прилипла" к окнам и задумалась. Кто-то думал, о том, чтобы поскорее выйти отсюда и начать новую жизнь, кто-то думал о своих родителях, кто-то о детях, а кто-то думал о том, чтобы не встретить тут Новый Год.
   Вика и Оксанка не заставили себя долго ждать, для меня, это было самое радостное событие, происшедшее за неделю. Они чудесным образом проникли ко мне в больницу, сказав, что приходятся мне двоюродными сестрами. Это подействовало. Их пропустили. Что и говорить, в больнице у меня появилось много родственников, Макаров вдруг стал братом, мама так представила его врачам, чтобы их пропустили.
   Вика чуть ли не с порога спросила:
   -А что ты тут делаешь?
   -Лечусь от бессонницы
   -Это из-за этой фигни с Ленкой у тебя бессонница?
   -Нашла из-за чего не спать, ну ты что так расстроилась? Не думай об этом.
   -Не могу.
   -Ты знаешь, что твоя мама взяла тебе академический отпуск? Ты вообще думаешь возвращаться в институт?
   -Конечно.
   Они притащили мне бутылку "Колы" и семечки (моя мечта), которые контрабандой я протащила в палату.
   -А ты знаешь, что тебе будет сложно адаптироваться к миру, если ты тут пробудешь много времени?
   -Знаю, а что делать?
   -Выбираться как можно скорее, всеми силами. Отсюда.
   "Легко сказать" - подумала я и вдруг, спросила у Оксанки:
   -Когда нас с Ленкой не было, Макаров что-нибудь говорил в тот день?
   -Да, ничего особенного, сказал только, что в Питер у него не получится поехать.
   Лучше бы она этого не говорила.
   Вскоре к нам в палату поступила еще одна девочка Наташа, ей было двадцать пять лет, выглядела она лет на десять. В руках у нее был маленький плюшевый мишка. Ее мучили зрительные галлюцинации - везде мерещились пауки. Наташа почти все время звала свою маму. Она была похожа на создание с другой планеты. Голова у нее, почему-то вращалась. Я ее очень боялась первое время. Однажды посреди ночи, меня угораздило проснуться. Наташа приближалась ко мне, причитая:
   -Мамочка, ну где же ты? Мамочка...
   Справила нужду в ведро и продолжала стоять возле моей кровати, я повернулась к ней. Она смотрела на меня. Меня обуяла паника:
   -По-мо-ги-те! А-а-а-а-а-а...
   Я истошно завопила. Прибежала санитарка Елена Васильевна:
   -Ну, кого ты испугалась? Наташки нашей? Нечего ее бояться, Наташа, пошли спать.
   -А мама придет? - спросила девочка с другой планеты.
   -Конечно, только завтра.
   Елена Васильевна была очень добрым человеком. Ее очень любили все больные, и очень радовались, когда была ее смена. Наверное, ей очень нравилась ее работа, и все это чувствовали.
   Я заснула и мне приснились герои фильма "Секретные материалы". Малдер потерял Скалли и весь мой сон не мог ее найти. Он искал ее повсюду, долго звал и даже плакал, но все безрезультатно. Таблетки делали очень яркими все сны. Ощущение было такое, что все происходит по-настоящему. Бывают расплывчатые сны, мутные, а эти были сделаны, как кино. Я проснулась с тревогой за Скалли, интересно, найдет ли ее Малдер?
   Регину перевели в пятую палату, тоже наблюдательную. Она часто приходила ко мне, спрашивая:
   -А почему тебя не переводят? Ты ходи, общайся со всеми и тебя переведут. Вот, я общаюсь, видишь? И меня переводят, а скоро и выпишут.
   Я и сама понимала, что задерживаюсь здесь. Палат тут было пять и нужно было полежать в каждой, и добраться до первой, откуда выписывают. Мой путь только начинался.
   Наступил очередной понедельник, а значит, и обход. Пришла Татьяна Викторовна:
   -Как дела?
   Я сразу вспомнила сестру, учившую, как правильно отвечать на этот вопрос:
   -Хорошо. А когда меня переведут?
   -Как только перестанешь спать так много. С этого дня я начинаю уменьшать дозу.
   Я не знала, хорошая, это новость, или плохая. А вдруг, я не смогу спать? Теперь, я принимала полторы таблетки перед сном и одну утром. Из палаты меня так и не перевели.
   Однажды я проснулась и увидела на кровати новую пациентку. Ей было шестнадцать лет, она была из детского дома. Говорила, что привезла ее сюда директриса. Она любовалась на фотографию Дианы Гурдской и утверждала, что это ее родная сестра. С ней общаться мне не хотелось. Она подсела ко мне сама:
   -Тебе нравится Диана Гурдская?
   -Нет, я не слушаю такую музыку.
   -Она, вообще-то, моя родственница, а что ты слушаешь?
   -Рок.
   -А у тебя есть родственники-знаменитости?
   -А как же? Их у меня много. Вот, например - Глеб и Вадим из группы "Агата Кристи", они мои братья.
   -Правда?
   -Нет.
   Мы рассмеялись.
   -Я мечтаю доказать, что она моя сестра.
   -А почему тебя зовут так же, как ее?
   -Так захотели наши родители.
   Явно в этой истории что-то было не так, но это было не мое дело.
   Вечером к нам подселили какую-то веселую бабулю, она постоянно подкалывала соседку по койке и всех угощала конфетами, травила анекдоты и смешные истории. Единственной ее проблемой было, то, что она не могла вспомнить какой год на дворе и не помнила, сколько ей лет и как ее зовут, но это не мешало ей общаться с окружающими. Часов в восемь пришла медсестра, узнать, как у нас настроение. Первой, подошла к новенькой бабуле:
   -Как настроение?
   -Отпад, внученька.
   - Голоса слышите?
   -А как же, слышу.
   -Чьи?
   -Вот, твой, например.
   Хохотала вся палата. С появлением новой соседки, в нашей палате стало очень весело. А однажды, бабуля прислушалась к радио в столовой, и спросила у меня:
   -Это не "Кино" поет?
   -Нет, а откуда вы знаете эту группу?
   -А я и не знаю, - сказала она и засмеялась.
   "Ну, вот, еще один привет от Макарова" - подумала я и вышла в коридор. Эти "приветы" были здесь на каждом шагу. Он не выходил у меня из головы, он мучил меня, потому что всегда был рядом, хоть его и не было. Я попала от него в зависимость, так же, как от своих сонных таблеток, он стал моим наркотиком. Я не была еще полностью здорова, мне по-прежнему казалось, что все люди притворяются, что это не настоящая больница и что у Макарова есть тут свои люди, которые следят за мной. Мне так казалось.
   Наступило время обеда, я еле проснулась. На обед был суп (опять не соленый) и гречка с рыбой. Есть очень хотелось, поэтому я решила попросить соли у медсестер, посолить суп.
   -Соль закончилась, надо было свою из дома принести.
   Из столовой я выскочила пулей. Это же, его слова. Откуда они могли знать? Макаров преследовал меня повсюду. Но все же было ясно, я была ему не нужна. Он не собирался ехать в Питер, он дал мне понять, что все, дружбе конец. А как же его мать? Она же мне все рассказала. А если обманула, но зачем? И зачем, я закрыла за ним дверь? И почему не дала ему вскрыть карты? Макаров, зачем ты ушел? Зачем обрек меня на внутреннюю пустоту? Зачем?
   " Я стал прозрачной каплей, я стал кристаллом
   Я просочился в щелочку, меня не стало"
   "Агата Кристи"
   9
   Время здесь тянулось медленно, особенно вечерами, пациенты в первой палате слушали радио, а мы, четвертая палата слушали, как урчали наши животы. Есть безумно хотелось, особенно вечерами, от каши была страшная изжога. Приходили женщины из соседних палат и спрашивали чего-нибудь сладенького. Даже, если у кого-то что-то было, все молчали. Это редко было, когда кто-нибудь друг друга угощал, хотя случалось и такое. Санитары притащили откуда-то кошку, она терлась обо всех подряд и она тоже была всегда голодная, правда всегда исправно ловила мышей. Мы назвали ее Мурзилкой. Ночью она забиралась именно ко мне под одеяло и тихо мурлыкала, а иногда спала на подоконнике. Однажды к нам в окно залетела синичка, кошка стала носиться за ней по всей палате, но птичка упорхнула в окно, и Мурзилке пришлось довольствоваться мухой. У кошки был очень добрый нрав, она привыкла довольствоваться малым.
   Ночью к нам поступила "буйная". Ее привели вместе с милицией, и сразу же привязали к кровати. Она истошно вопила:
   -Летят самолеты - привет Мальчишу! Летят вертолеты - ура Мальчишу! Летят парашюты - каюк Мальчишу!
   Новенькую звали Лида. Ей было где-то около шестидесяти, но выглядела она на все семьдесят. Маленькая, крепко сбитая старушка. Лида "вещала" на всю палату часов до пяти утра, потом заснула. Через два дня ее отвязали, не знаю почему, но она подошла ко мне:
   -Салют, Мальчиш Кибальчиш. Ты сколько вчера танков подбил?
   -Не помню...
   -А я двенадцать. Так им немцам надо! Пойдешь сегодня со мной окоп рыть?
   -Вряд ли. Скоро обед.
   -Правильно, служба службой, а обед по расписанию. Ну ладно, отдыхай боец.
   Лида вышла в коридор и скомандовала:
   -Стройся!
   Ее здесь стали называть полковником.
   Один раз она залезла под кровать и начала оттуда всех "бомбить" - кидаясь гнилыми луковицами (где она только их взяла?). Потом накрылась одеялом и поползла к выходу, увидев санитаров, закричала:
   -Ложись, немцы!
   Ее опять привязали. Лида лежала на кровати, командовала: "Огонь!" и громко, пардон, выпускала газы. Так продолжалось до вечера, потом получила свою дозу препаратов и успокоилась. На нее часто приходили смотреть из соседних палат, но санитары старались всех разогнать.
   Скоро у Лиды появилась "боевая подруга". Ее звали Катя, ей было около сорока. Я не знаю, с каким диагнозом она сюда попала, но вела себя как ребенок. Не в прямом смысле, конечно, просто бегала за всеми, пыталась ущипнуть, пела детские песни и на вопрос, сколько ей лет, отвечала, что пять. Они быстро подружились, вечерами сидели возле "костра" и пели военные песни. Как-то раз, подружки, устроили настоящую "гулянку". Из воды и пакетика дрожжей сделали бражку. Настаивали этот "живительный напиток" целых три дня, под кроватью в пластиковой бутылке. Их никто не выдавал. Пьянствовать начали часов в семь - восемь, закусывали луком, пели песни и дико хохотали. Пришлось санитарам успокаивать наших разбуянившихся "солдаток".
   Теперь, у нас в палате было целых три Лиды. Одна, все время кого-то искала, вторая думала только о своем, третья могла общаться только на военную тематику.
   Наступил очередной обход, бабуля Алевтина опять упала с кровати, она всегда просила бабулю Филиппову, которая лежала рядом, убирать доску, которая ее загораживала и падала прямо на пол. Я не знаю, зачем она это сделала, может быть, затем, чтобы на нее обращали внимание. В этот раз, она тоже так сделала. Мне стало ее жалко, и я заплакала. Татьяна Викторовна спросила:
   -Ну, почему ты опять плачешь?
   -Бабулю жалко.
   -Почему у тебя все время плохое настроение? Сегодня я хотела перевести тебя в пятую палату, но, наверное, еще рано. Ты сама, как считаешь?
   -А можно с Ниной? Я больше не буду плакать.
   -Обещаешь?
   -Обещаю.
   Этим же днем, нас с Ниной перевели в пятую палату, где уже находились: Регина, девочка из другой планеты - Наташа, Люба и Диана. Теперь, наши с Ниной кровати стояли не рядом, и понемногу, началось наше отдаление друг от друга. Соседкой по кровати оказалась девочка Валя, кудрявая и очень симпатичная. Она попала сюда с диагнозами - эпилепсия и псориаз. Ей было всего восемнадцать лет, почему в лечебницу для душевнобольных, я не знаю. По-моему, делать ей здесь было абсолютно нечего. У нее была очень красивая улыбка и грустные глаза. И смеялась она, как колокольчик. Мы с ней часто хихикали, да простит меня Бог, даже над больными. Потому - что, как говорил Макаров, если относиться к этой жизни всерьез, можно с ума сойти. А так как я уже сошла с ума, мне было все равно над кем теперь хихикать. Например, сегодня, Анна Павловна - обитательница палаты N5 уронила свою челюсть в унитаз и санитары ее дружно вылавливали. Было очень смешно...на наш взгляд.
   Теперь я все время была с Валькой, и страх отпустил. Я перестала всех бояться, потому что нашла своего человека и это, было здорово.
   Этим вечером, когда все стояли в очереди за лекарствами, я читала книгу "Коллекционер", которую притащила мне Оксанка. Вдруг, услышала непонятные звуки: чьи-то испуганные крики и возгласы. Я выбежала в коридор. Вальке стало плохо, с ней случился эпилептический припадок. Она лежала на полу, ее держали санитары. Она дергалась и хрипела, а изо рта лилась пена. Глаза закатились. Эпилептический припадок - очень страшное зрелище. На полу лежит человек, которому плохо, вокруг столпились санитары и просто зрители, становится очень страшно и неприятно. Медсестры, которые откуда-то появились, стали всех разгонять. Валюшку отвели в палату и сделали какой-то укол. Мы разбрелись по палатам, разумеется, получив свой "допинг".
   Утром Валька ничего не помнила. Она открыла глаза, повернулась ко мне и грустно улыбнулась:
   -Доброе утро. Как спала?
   -Нормально, как ты себя чувствуешь?
   -Почему-то плохо. Все тело болит и голова кружится.
   Я помогла ей подняться и сесть на кровати. Она сказала, глядя в окно:
   -Я помню не все конечно, но помню, как я падала и помню, как на меня все смотрели. Они смотрели с испугом и с сожалением. Один раз, когда у меня дома случился приступ, я видела, как все происходило. Видела со стороны: мама плакала, склонившись надо мной, видела, как отчим увел мою маленькую сестренку в другую комнату, и приехала скорая. Я потом долго лежала в больнице, пока не поставили страшный диагноз - эпилепсия, она проявилась не сразу, она у меня не с рождения. Говорят это от нервов.
   -Тебя обязательно вылечат.
   -Эта болезнь не лечится.
   Валька, единственная, никогда не спрашивала меня, почему я здесь прибываю, и даже не обращала внимания на бинт на руке, наверное, ей и так было все понятно.
   Сегодня была суббота и по второму каналу должны были показывать "Титаник" с Леонардо Ди Каприо и мы решили упросить Елену Васильевну (санитарку), чтобы дала посмотреть нам его. Правда, шел он допоздна и медсестры могли бы запретить его просмотр, но все обошлось. После того, как прошла половина фильма, все стали расходиться по своим палатам. Остались только: я, Валька, Женька из третьей палаты, тетя Галя и сама Елена Васильевна. Вообще-то фильм кончался пол-второго ночи, а спать нам, нужно было ложиться в десять часов. Но благодаря нашей санитарке, мы досидели до конца. И дружно (включая Елену Васильевну) пустили слезу, когда красавчик Джек камнем пошел ко дну. Потом со спокойной душой пошли спать, предварительно поговорив немного о Леонардо Ди Каприо.
   Валька иногда очень напоминала мне Катьку, хотя бы тем, что любила читать Дарью Донцову и разгадывать кроссворды.
   Прошел целый месяц, было начало октября, когда я заметила, что с Ниной стало твориться что-то неладное. Когда я звала ее на обед, она говорила, что не хочет идти потому - что ее хотят отравить, и что вся еда отравлена. Она могла собрать в простынь туалетные принадлежности, одежду, еду и с этим баулом, она садилась около выхода и ждала, пока за ней не придет муж с дочерью. Однажды Нина всю ночь просидела около выхода, несмотря на уговоры санитаров. К утру ей сделали успокаивающий укол и отправили спать. Муж так и не пришел. Я очень не хотела, чтобы Нине было плохо, поэтому тоже часто плакала, переживая за нее.
   Теперь я была в пятой палате, и мне можно было ходить за обедом. Ровно шесть человек, одетые в белые халаты с косынками на головах с ведрами под первое, второе и чай, шли в столовую, находящиеся в подвале, минуя охрану и кабинет главврача. Можно было поглазеть на персонал больницы, улыбнуться охраннику, просто прогуляться и главное, увидеть из окон, улицу, а на ней - людей, которых нам всем так не хватало... нормальных людей, идущих по своим делам: кто на работу, кто в кино, кто в институт. Мне даже не верилось, что к их числу, раньше, принадлежала и я, а вот теперь я тут, а они там за окном.
   Проходя мимо мужчины в белом халате, я уловила знакомый аромат, именно его я "наблюдала" у Макарова дома. Это был его запах, я не могла перепутать. Конечно, это могло быть простым совпадением, но, сколько их уже было, не счесть. Он опять дал о себе знать, и это не произвело на меня большого впечатления, я просто обрадовалась. Вернулись я, к себе порхая на крыльях. Макаров обо мне не забыл, он подал мне знак.
   Мне все труднее и труднее становилось тут находиться, хотя среди недели приходила сестра, и Оксанка с Викой, а по выходным приезжала мама и привозила чего-нибудь вкусного, но этого было мало. Я перестала видеть окружающий мир, я выпала из него, как выразился Макаров, сидя на лавочке под луной, в ту злополучную ночь - меня выкинули из игры, теперь я была вне системы. Мне было очень трудно. Мне было тесно. Мне было душно. Я часто вспоминала Виктора Цоя, он, будучи здоровым, закосил от армии и попал в похожее учреждение. Это было немыслимо, немыслимо тут находиться. Я лучше бы десять раз сходила в армию, хотя, конечно, у меня не было такого увлечения, как у него, которое я не могла бы бросить на два года. Музыкой я не увлекалась, и у меня не было собственной группы, но пребывание здесь - это было выше моих сил. Сколько еще, я не знала.
   Вскоре к нам в пятую палату поступила женщина необъятных размеров - Комбарова Ира. Она была очень полная, для меня оставалось непонятным, как она передвигалась, "буйной" она не была, поэтому ее сразу поместили к нам, в пятую палату. Ира, за время моего прибытия была здесь уже второй раз. Эдакая женщина, непонятного возраста. Больше похожая на Карлсона, чем на Фрекен Бок. Но вместе с тем была очень обаятельная, хотя и могла проклясть из-за пакетика чая, что и сделала с Женькой. Ира не разговаривала с голосами, но руки у нее были исполосованы похлеще моего. Мне были интересны "сауцидники", ведь именно к их категории я принадлежала. Так, что мы быстро подружились, единственное, что настораживало, так это то, что Ирка общалась с чертями и даже вступала с ними в связь. Так она сама рассказывала. Она быстро привязалась к нам с Валькой и называла нас Штепсель и Тарапунька. Мы не обижались. Еще Ирка общалась с духами. Я все время пыталась ее разговорить на эту тему, но она всегда отмалчивалась. А один раз, произошел случай, которому я до сих пор не могу найти объяснение. Мы все находились у себя в палате, шел сончас. Что-то стукнуло в окно, Ирка посмотрела и сказала, глядя на меня:
   -Это к тебе.
   Я подошла к окну, естественно никого там не увидела.
   -Ир, тут нет никого.
   -И не должно быть.
   -В смысле? А как ты узнала, что это ко мне?
   -Ну, он мне сказал.
   -Кто?
   - Ненаглядный твой. Приземлился тут и улыбается.
   -Ир, а он летать не умеет.
   -Ага, он - то и не умеет?
   -Ну, и что он говорит?
   -Привет тебе передает.
   -Да, ну брось ты, я не верю. Ну, пусть скажет, как его зовут.
   Она немного помолчала, наверное, прислушиваясь:
   -Говорит, Игорьком кличут.
   Его имя я никогда не произносила вслух, даже Вальке не рассказывала. Я засмеялась от неожиданности. Ирка сказала:
   -Он говорит: "Ну, что она всегда как дурочка смеется?"
   Я смеяться перестала и насторожилась:
   -Ир, а что он сейчас говорит?
   -Он не говорит, он поет.
   -А что поет?
   -Давай вечером с тобой встретимся, поет.
   Вряд ли Ирка могла знать песни группы "Агата Кристи". Я накрылась с головой и решила поспать, я не знаю, как это ей удалось, может быть подсказали духи, хотя думаю, Макаров не был духом. Уж очень хотелось, надеется на это.
   - Вероник, он говорит: "Ну, вот, всегда так. Опять спать собралась, а со мной не хочет говорить. Ну, зачем мне такая безынициативная? Полечу себе другую искать." Видишь, как запугивает?
   -Вижу. Ты ему передай, что мы потом поговорим, когда я выйду.
   -Вряд ли вы с ним поговорите.
   -Почему?
   -Он на тебя обижен.
   Когда я проснулась, Ирка все еще смотрела в окно, потом повернулась ко мне и заявила:
   -Он улетел, но обещал вернуться...
   "Любовь стоит того, чтобы ждать,
   Смерть стоит того, чтобы жить..."
   Виктор Цой
   10
   Здесь очень верили в Бога и берегли хлеб. Если он оставался за обедом, его уносили с собой, заворачивали в газетку от тараканов и бережно хранили. Оказывается, почти все здесь находящиеся ходили в церковь и знали множество молитв и даже сочиняли их сами. Мне было очень стыдно, что я не знаю ни одной, а только молитву Ангелу - хранителю перед сном, которая, кстати, без лекарств не действовала. Я не могла заснуть, как не молилась. Я загадала, что в тот день, как засну без своих таблеток, Бог меня простит (ведь самоубийство самый страшный грех, ну даже покушение), но до этого дня было очень далеко.
   Я училась в институте, а там как назло были сплошные атеисты. И преподаватели, и учащиеся, а здесь очень много говорили о Боге и Ангелах, о Страшном Суде и Библии. И еще, говорили, что все наши болезни (имеется в виду душевные), дескать, от Дьявола. Это он управляет нашими душами и делает их больными, отсюда название - "душевнобольные". Самая страшная болезнь, когда человек болеет душой, а уже потом телом. Многие говорили, что нас объединяет одна болезнь - шизофрения и выражается она у всех по - разному. Кто-то слышит голоса, кто-то впадает в депрессию, у кого-то начинается маразм и так далее.
   Мы с Иркой как-то разговорились как-то о черной магии, она оказывается, раньше этим делом грешила, поэтому сейчас черти к ней приходят. Рассказала, как приворожила первого мужа. Отбила его у женщины с его ребенком. Приворот делала по фотографии, старинный. Ну, этот мужчина начал к ней ночами бегать, цветы, подарки приносил, говорил, что любит. Бросил жену и ребенка, ушел к ней. Прожили они целый год вместе и этот Коля начал высыхать прямо на глазах, заболел и слег. Ирка его по врачам затаскала, а все без толку. Никто ничего не может сказать. Ирка по бабкам. И вот, одна старая бабулька говорит: "На тебе грех страшный, приворожила ты к себе мужика, а он тебя не любит, а любит свою жену. Теперь спасти можешь только его, себя уже нет. Сама знаешь, как, а не то сгниет он изнутри". Ирка пришла домой и сожгла его фотографию. И Коля пошел на поправку и как-то ей сказал:
   "Хорошая ты баба Ирина, но не лежит у меня душа к тебе. Она домой просится. Отпусти ты меня и зла не держи". Ирка его и отпустила с миром. Так этот Коля еше двоих сыновей потом вырастил вместе с женой, а первая дочка была, тоже Ириной звали.
   Мораль, наверное, простая: чужое своим не станет никогда, как не старайся.
   Ночью мне приснился Макаров. Мы были связаны наручниками:
   -Ну, посмотри, что ты сделала - ты привязала меня к себе, а зачем? Тебе ведь, это не нужно.
   -Иди, я тебя не держу.
   -Не могу.
   Он дернул за наручники.
   -А есть способ освободиться?
   -Только один.
   -Какой?
   -Ты сама знаешь.
   Я проснулась, кто-то тормошил меня за плечо. Это была Валька. Уже наступило время завтрака. Сон долго не оставлял меня в покое. Моя "грустная и бесполая любовь" часто стала приходить ко мне во сне.
   На следующие выходные, мама забрала у медсестер мой крестик и снова отдала мне. Моей задачей было то, чтобы его не заметили. На одной его стороне была знакомая надпись "Спаси и сохрани", на другой, был изображен распятый сын Божий. Знакомая с детства картинка, только для меня она теперь обрела иной смысл. Кроме Бога, мне никто не мог помочь. Мне нужно было заново, без таблеток, научиться спать и вернуться к нормальной жизни.
   Сегодня вечером, я решила поэкспериментировать, и не пить лекарства. Организм сам должен был сам побороть бессонницу. Запихав таблетки за щеку, и выплюнув их в туалете, я отправилась в палату. Я не спала всю ночь, эксперимент провалился. Меня обуял страх, а вдруг, я стану наркоманкой, привыкну к таблеткам и не смогу без них? Тут все сидели на них. Каких только таблеток не выдавали больным. И синие и красные и простые таблетки и капсулы, иногда по несколько штук. Сначала я думала, что меня поят снотворным, чтобы организм восстанавливался, оказалось, что нет - это были антидепрессанты. Они имели различное воздействие на людей, но лично мне хотелось от них спать, и снились мне сказочные, яркие, насыщенные, очень долгие сны, героем которых был обязательно Макаров. Сны, как и сам Макаров, были загадочными и навивали новые мысли в отношении его. Я не могла о нем не думать. Недавно, мне приснился сон: бурная река, я плыву на плоту, пересекая ее. Совершенно неожиданно оказываюсь у себя дома. Мама болеет, у нее пылают щеки, я держу ее за руку и совершенно отчетливо говорю: " Если бы я знала, что моя жизнь без Макарова, будет такой убогой, я бы прожила ее с ним". Проснулась я с мыслью, что жизнь без Макарова бессмысленна. Я рассказала о сновидении Оксанке и Вике. Оксанка грамотно мне объяснила, что такие сны рисует мне мое подсознание. Я просто хочу наблюдать такие сны, и поэтому их вижу. Но видеть почти каждый день, было слишком, даже для меня. Если я видела такой сон, целый день я думала только о нем, пыталась понять, кто или о чем, хотят сообщить мне таким образом. И дело было не только в подсознании или в моем состоянии, нет. Я была уверена, что сны пересылает мне Макаров. Он меня не отпускал, или я его?
   Я часто стала навещать четвертую палату и ее обитателей. Могла просто заглянуть и поболтать с бабой Алей и с Филиппком. Ну и что, что у них был старческий маразм, временами это были такие же люди, как и мы с вами. Баба Аля часто жаловалась на красавицу - Гульку, и называла ее или чертенком или шумным молодым человеком.
   Теперь нас было пятеро. Нас, это еще не совсем взрослых, и уже не детей: Диана, Регина, Наташа, Валька и я. Мы теперь везде были вместе, я обрела свою компанию. Мы часто разговаривали после приема таблеток: Диана рассказывала о своем детдоме, Регина о том, что дома ее ждут родители, и она очень хочет выписаться поскорее, Наташа часто читала нам вслух что-нибудь интересное, Валька говорила о своей младшей сестренке Саше, а я большей частью помалкивала, потому что сказать мне было нечего.
   Была уже середина октября, было достаточно холодновато, но мы этого не чувствовали. Тепло батарей согревало нас. Только вот тараканы одолевали, особенно ночами, их было полным - полно, Валька ласково называла их Стасиками.
   Вечерами, у нас появилось новое увлечение - мы общались с ... мальчиками. Больница была большая, и наши окна упирались в окна мужского отделения. Осенний призыв продолжался и стены "905" - ой, "лопались" от "несостоявшихся солдатов", которые косили под психов. В чем состояло наше общение? Мы просто махали друг другу руками, иногда прыгали или танцевали. Девчонка из третьей палаты, не помню, как ее звали, даже танцевала стриптиз перед окнами, причем очень умело, чем приводила мальчиков в буйный восторг.
   Однажды, в один из таких вечеров, в окне напротив, я заметила знакомый голубой огонек, но не придала этому большого значения, мало ли на свете голубых огоньков.
   Мы жили своей размеренной, спокойной жизнью. В этом учреждении никто никогда не грубил, даже, если находило. Правда, один раз наша восточная красавица Гулька подралась с девчонкой, с той самой, что танцевала стриптиз, но на следующий день они помирились. Душевнобольные не держали друг на друга обид, не то, что в настоящей жизни.
   В этот понедельник, к нам перевели Лену, ту, что разговаривала с Богом и Любу, у которой муж работал кочегаром. Когда мы сидели на кровати у Вальки своей кучкой, к нам подошла Лена, расспросила, как кого зовут, представилась сама. Когда мы начали разговаривать обо всем, я вдруг спросила:
   -Лена, ты, правда, слышишь Бога?
   -Да, а что в этом удивительного? Здесь, каждый третий такой.
   -А о чем вы с Ним разговариваете?
   -А о чем придется, о людях, большей частью.
   -И что он говорит? Осуждает?
   -Нет, говорит, что мы очень интересные и Ему трудно нас понять. Говорит, что мы тратим здоровье, чтобы заработать деньги, а потом тратим деньги, чтобы обрести здоровье. Говорит, что мы всю жизнь стремимся прыгнуть выше головы, а когда не получается, думаем, что вся жизнь прожита зря. Мы всю жизнь ищем большого счастья и не замечаем маленьких радостей вокруг себя, мы всю жизнь ищем смысл жизни и не можем его найти. На самом деле он у всех разный.
   -А для тебя, в чем он заключается?
   - В смерти.
   Валька вздрогнула:
   -Это что, жить, ради смерти? По-моему смысл жизни в любви, только через любовь человек познает радость, а еще смысл в детях. Дети - цветы жизни. Если у тебя будут дети, будет, кому за тобой ухаживать в старости. Они будут о тебе заботиться...
   Я в этот момент подумала, о словах Макарова, который утверждал, что весь смысл в игре.
   Дискуссию прервала Лида Есипова, она зашла, и начала что-то искать. Она смотрела под нашими подушками, заглядывала под кровати, наконец, заглянула в тумбочку и спросила:
   -Никто Витю не видел?
   -Нет, - хором ответили мы.
   -Странно, он же к вам пошел...
   Поиск продолжился. Лида стала искать Витю в моем пакете с одеждой, и очень удивилась, когда его там не обнаружила.
   За Лидой пришла ее тезка - солдафонка, и со строгостью спросила:
   -Опять от службы отлыниваешь? Быстро пошли, сейчас будет вечернее построение, скоро в атаку, а перед боем еще выспаться нужно.
   -Не могу, я Витю потеряла.
   -Он вчера на танке уехал в Америку. Говорила баба деду... пошли строиться.
   -Как же он уехал без меня? Он не мог.
   -Сказал, зачем ему такая старая калоша нужна? Он себе новую найдет.
   - Не мог он. Он еще вчера ко мне приходил.
   Вот, пожалуйста, две личности, которые существуют каждая в своем мире, откуда нет выхода, и эти два мира еще умудряются контактировать между собой. Женщины вскоре нас покинули.
   -Ну, так вот - продолжила Валя, - это же здорово, когда у тебя есть, кому о тебе заботиться.
   Наверное, Валька боялась остаться одна.
   -Лен, а ты первый раз тут? - спросила я.
   -Нет, уже в четвертый и не последний, наверное.
   -А как ты сюда попадаешь?
   -Сначала, начинаю слышать божественные голоса. Потом, дело доходит до того, что я не могу ничего делать, только слушаю и слушаю их, разговариваю с ними, попадаю сюда, здесь их "заглушают" таблетками на некоторое время, а потом все по новой.
   -Но ты же должна понимать, что эти голоса всего лишь у тебя в голове.
   -Кто тебе такое сказал? Они по настоящему существуют, так, как мы с вами и выбирают жертву, того, кто может их понять.
   -А о чем они тебе говорят?
   - Мы общаемся так же, как сейчас с тобой. Иногда они обсуждают мои поступки, дела, советуют что-то, убеждают в чем-то. Иногда поют, иногда плачут, я слышу их все время.
   -А если уши заткнуть? - спросила Диана.
   -Ничего не измениться, к сожалению. Но они у меня добрые, они меня никогда не матерят, никогда не заставляют убить себя или кого-то, часто смеются.
   -И анекдоты травят? - опять спросила Дианка.
   -Бывает и такое.
   -Ну - ко, пусть расскажут.
   -Нельзя, они спать легли.
   -Здорово, значит, у тебя есть свободное время, да?
   -Ну, да.
   -Ну, ладно, ты попадаешь сюда из-за голосов, а остальные?
   -Кто пытается свести счеты с жизнью, кто сходит с ума, у всех свои пути.
   -А ты видела ангелов?
   -Приходилось.
   -А чертей?
   -Нет.
   -А ангелы, какие они?
   -Красивые, с большими крыльями, как в сказках.
   -А о чем они тебе говорили?
   -О том, что людям скучно на Земле, а им на небе. Звали к себе.
   -А есть у тебя доказательства, факты, что они существуют?
   -А как же.
   -Покажи.
   Лена разжала ладонь, и мы увидели маленькое белое перышко.
   -Из крыльев? - осторожно спросила Валька.
   -А можно потрогать? - попросила Регина.
   -Девчонки, да она его из подушки выдернула только что! - громко сказала Комбарова Ирка, и все мы засмеялись.
  
   "Нет, теперь не то время,
   Нет, теперь не то небо,
   Когда можно было просто улыбаться.
   Серым оно будет потом"
   "Агата Кристи"
   11
   Утром Валька, сказала:
   -Слушай, мне кажется, что хорошие люди слышат хорошие голоса и видят ангелов, а плохие, слышат плохие голоса и видят чертей, все зависит от человека.
   -Не бывает хороших голосов.
   -Бывают плохие люди.
   -А ты знаешь, что Ирка вернулась сюда специально?
   -В смысле?
   -Ну, вот так вот. Взяла, и вернулась, потому, что здесь кормят хорошо, и люди хорошие.
   -Она сама сказала?
   -Да.
   Ничего удивительного в этом не было. Были и такие, которые сами возвращались в эту больницу. Они уставали от замкнутости жизни, от своих родственников, от каждодневных скандалов, и понимали, что никому не нужны в этом мире. Тогда они спешили в свой - туда, где были им рады, где они всех знали и где было сытно и весело, если ты находил своих людей, с которыми можно было сытно отобедать и заодно весело пообщаться.
   -Она всего лишь вернулась в свой мир.
   -Это не мир, это дурдом!
   Валька заплакала:
   -Я домой хочу, я больше не могу здесь.
   Я попыталась ее успокоить:
   -Все мы отсюда выйдем, нужно только подождать. Пошли завтракать.
   На завтрак была манная каша, очень сладкая, что редко бывает и сладкий чай. Я сразу вспомнила дом, где могла в кашу насыпать столько сахара, сколько было угодно. Я ела медленно, чтобы растянуть удовольствие и улыбалась, даже не замечая этого. Валька строго спросила:
   -Совсем крыша поехала?
   На нас все обернулись и перестали жевать. Валька втянула голову в плечи, как воробей и замолчала. В это время по радио заиграла песня "Останусь" группы "Город 312", я подавилась кашей, потому что не ожидала, пришлось Вальке хлопать меня по спине со всей дури:
   -Ну, ты чего? Что случилось - то?
   -Ничего, бывает.
   -Надо, чтобы не было.
   Лида Есипова в это время требовала добавки, и после того, как ей отказали, запустила тарелкой в окно. Тарелка пролетела в сантиметре от меня. Лида - солдафонка только успела крикнуть: "Ложись!" и я успела увернуться.
   -Сегодня точно не твой день - сказала Валька, и мы поспешили выйти из столовой.
   Делать было нечего, мы решили поразгадывать кроссворды, приняли лекарства и отправились к себе в палату. Пока Валька возилась и искала ручку, меня сморило, и я заснула. Приснились мне мои одноклассники, и конечно - Макаров, главный герой моих сновидений. Куда же без него? На этот раз, приснилось, что я прихожу к нему домой, а он... уехал навсегда. Ужас, что со мной творилось, я была в панике, я не знала, что делать. Возле его дома столпились наши одноклассники и чего-то ждали, вышла его мать и начала раздавать его кассеты, диски и фотографии. В толпе она заметила меня:
   -Он кое-что тебе оставил - и дала мне сверток. Всю дорогу до дома я плакала, наконец, пришла и развернула сверток - там было сердце... живое, оно еще билось. Я закричала и проснулась. Как можно было объяснить этот сон? Бедное мое подсознание, оно полностью было пропитано Макаровым, и поэтому рисовало мне такие ужасные картины. Вместе с пробуждением, у меня на душе появилась тоска по нему. Ведь во сне ты можешь испытывать лишь одно чувство: страх, ярость, тоску или любовь, и все эти чувства во сне ты испытываешь в несколько раз ярче, чем в жизни. Они увеличиваются, если можно так сказать. Если мне снился сон, все оставшееся время до приема таблеток, я ходила под впечатлением, как от хорошего фильма, и это было ужасно, я не могла больше не о чем думать. Так произошло и сейчас.
   -Ну, загрузилась - протянула Валька - и что мне с тобой делать?
   Я взяла у нее журнал и стала просматривать, и опять.... На второй странице журнала было напечатано интервью с братьями Чадовыми, и на вопрос, какая музыка вам нравится больше всего, один из братьев ответил: Цой и Шевчук, эти фамилии были выделены, чтобы их заметили, но кто?
   -Валька, где ты взяла журнал?
   -Мама принесла, а что?
   -Ничего, просто.
   Валька промолчала и стала смотреть в окно, я повернулась на другой бок и задумалась, в палату зашла Нина и предупредила, что сейчас будут "передачки", это когда тебе отдают частями то, что принесли родственники. Мы наелись печенья и конфет, разумеется, не забыли, про остальных, которые выстроились в коридоре в очередь и ждали. Были здесь и такие, у которых даже родственников не было и, разумеется, ни о каких гостинцах не было и речи. Одной старухе я дала яблоко, она вдруг заплакала и посмотрела на меня с особой благодарностью:
   -Спасибо, ангел мой.
   Уж, кем-кем, а ангелочком мне быть не хотелось. Мне хватило Макарова, который считал меня святой, и что из этого получилось? Валька засмеялась и угостила полковника - Лиду ириской, она приняла этот дар, как должное, и сразу запихала ее в рот. Мы сели на кушетку и просто уставились на часы, по тому, как смотреть было не на что. Ничего особенного не происходило, только Лида громко чавкала конфетой, которая, в конце - концов, прилипла к ее зубам и осталась бы там навечно, если бы не моя зубочистка.
   К нам в палату часто наведывались личности с вопросом: "Есть ли чего-нибудь пожевать?" Здесь, этот вопрос стал риторическим. Мы никому не отказывали и поэтому к выходным остались без "пропитания", вечером разделили последнюю мармеладку и уснули сладким сном.
   В субботу вечером, ко мне пришла мама, навестить и заодно пополнить запасы продовольствия. В коридоре кормить было не положено, но мы нарушили это правило - я жадно уплетала домашние пельмени. Санитарки, проходя мимо, делали вид, что не замечают и только улыбались, глядя на нас. Мама передала мне свежую прессу и поехала к сестре ночевать, чтобы завтра приехать опять, и от меня поехать домой.
   Первым делом, я открыла газету, молясь, чтобы мне ничего не напоминало о Макарове. Но тщетно - на развороте был изображен Саакащвили с барабанными палочками в руках, а кто у нас Макаров был в армии? Вот-вот, барабанщик. Я пролистала всю газету от корки до корки, и вот на последней странице заметила Бутусова с "ежиком" на голове. А какую прическу носил у нас Макаров? Вот-вот, "ежик". Мне стало смешно и одновременно спокойно на душе. Я стала смеяться. Валька, естественно ничего не поняла, но тоже засмеялась, наверное, чтобы меня поддержать. Я не разу не видела Бутусова с такой прической.
   В воскресенье с утра, мама опять была у меня - она была очень грустная, и воспринимала все случившееся со мной, как трагедию, я - как должное. Значит, кому-то так было нужно. Она очень похудела, а я наоборот, прибавила в весе и стала походить на один из пончиков, которые она часто мне приносила. Когда она приходила, мне давали таблетку, наверное, чтобы я не плакала и не "излучала" эмоций и мне очень хотелось спать. Еще, эта больница имела интересную особенность, родственники тех людей, с которыми я общалась, имели привычку приходить тогда, когда приходили мои. И в приемной мы часто сидели на пару с Валькой, Наташкой или Региной. Разумеется, это было простым совпадением в череде событий, но все равно было здорово. Наши родители тоже общались между собой и с грустью на нас смотрели, а мы изо всех сил делали вид, что все не так уж плохо, а на глаза накатывались слезы.
   Я взяла и рассказала маме про совпадения, связанные с Макаровым, и про Валькин журнал и про вчерашнюю газету, про зажигалки в туалете, она мне сказала, что это просто случайности и что на них не следует обращать внимание. Может, это и было так, но их (случайностей) было очень много и не обращать на них внимания, было ох, как не просто. После возвращения в палату, я вдруг заметила, что лист с Бутусовым и Саакашвили исчез, и в туалете, со временем, перестали появляться зажигалки, такие же, как у него.
   В понедельник пришла сестра и спросила, что меня беспокоит, я ответила честно, что перед глазами у меня стоит плакат группы "Би-2" в комнате Макарова. Сестра вздохнула и спросила:
   А как в целом ты себя чувствуешь?
   -Нормально, только есть вечером очень хочется.
   -Бедный ребенок - она сочувственно на меня посмотрела. Я решила перевести тему:
   -Как дети?
   -Хорошо, с нетерпением ждут Нового года, передают тебе привет, Андрей тоже. Он, кстати, купил компьютер.
   -Здорово.
   -Ну, ладно, я поеду, а то ваши ворота закроют. Пока, выздоравливай.
   Она передала чашку с теплыми варениками и кулек с фруктами и встала, я сдерживалась, чтобы не заплакать. Иногда, я воспринимала свое здесь пребывание, как приключение, иногда мне хотелось, чтобы поскорее все это закончилось. Хотя мир, за окнами казался жестоким и серым, а мне здесь было легко и спокойно. Моя депрессия кончилась, не хотелось больше лишать себя существования, хотелось жить и радоваться жизни, радоваться тому, что он рядом. Особенно, когда я принимала свои лекарства, а утром... мне хотелось умереть. Кончились времена, когда мне хотелось уйти в монастырь от позора, но домой почему-то ехать тоже не хотелось. Я не знала, какого подарка мне ждать от жизни. Я жила лишь тем, что Макаров находится здесь, со мной в этих стенах, пусть он дает знать о себе такими не стандартным образом - через совпадения, но он был рядом, я это чувствовала, и от этого мне было легче. Он меня никогда не бросит, если я этого не захочу. Радость я испытывала только от чудесных совпадений. Я чувствовала, что у мамы с сестрой на него большая обида, ведь фактически, я находилась тут из-за него, но лично я не желала ему зла, я только жалела, что все не может быть, как прежде. К Ленке я тоже не чувствовала ни ненависти, ни осуждения, просто хотелось о ней не думать и она почему-то мне не разу не приснилась за все время пребывания здесь. Она мне вообще никогда не снилась.
   Сидя в туалете, я случайно познакомилась с Катькой, новой обитательницей палаты N4. Катьке было пятнадцать лет, высокая симпатичная девочка, с длинными волосами, уложенными в хвост. Она поступила к нам из детдома, за то, что как выразилась, материла всех подряд, даже воспитателей. Мы с ней быстро подружились, с ней было очень весело, Дианка тоже с ней сблизилась, и мы везде стали появляться впятером: Я, Валька, Дианка, Катька, Регина. Наташку уже к тому времени выписали, Регину перевели в третью палату, но она часто к нам заходила.
   Поблизости с нашим учреждением, так, как мы располагались почти в центре города, было казино, и когда кто-нибудь выигрывал крупную сумму - в его честь часто гремел салют. Было очень красиво. Сразу же, вспоминались новогодние праздники и елка. Октябрь уже подходил к концу, осень была в полном разгаре, а мы все еще находились в стенах "905" - й.
   Вечером, к нам поступило еще две девочки из детского дома - две Светки. За что они попали, я не знаю. Они везде ходили только вместе, их за это прозвали сестренками, потом появилась Марина, Валькина соседка по подъезду. Ей только, что исполнилось двадцать лет. Два дня назад, в канун своего Дня Рождения, она совершила попытку броситься под поезд, и мать привезла ее сюда. Марина была очень шумной и много курила. Молодежи в нашем учреждении прибавилось, подумать только, ведь некоторое время назад ее почти не было. Вокруг появилось много интересных личностей. Подростки были мне интересны больше, чем взрослые, поэтому я стремилась о них больше узнать.
   Наш преподаватель по про.предмету говорил, что задача журналиста, снять со своего собеседника маску, сделать так, чтобы он перестал претворяться. Но с моими собеседниками этого делать не нужно было, они были настоящие. Как-то разговорились с Катькой. Было очень интересно, но я боялась ранить ее своими вопросами:
   -Кать, расскажи мне о себе чуть-чуть.
   -Ну не знаю. Я не умею интересно рассказывать. Жизнь у меня такая же, как у всех, не лучше и не хуже. Когда мне было четыре года, маму и папу лишили родительских прав, с тех пор, я нахожусь в барышевском детдоме. Уже двенадцать лет.
   -А родителей ты видишь?
   -Нет, они никогда ко мне не приходили, зато у меня есть брат, он часто меня навещает. У меня кроме брата много близких людей, они все находятся в детдоме: это и воспитанники, и нянечки и учителя.
   -А зачем они тебя сюда отправили?
   -За плохое поведение, я уже шестой раз тут. И День Рождение тоже придется здесь справлять. Мое шестнадцатилетние.
   -Ну, бывает и хуже.
   Катька вздохнула. Детдомовцы никогда не жаловались на судьбу, они просто не привыкли. Жалости она совсем не вызывала, это был сильный, уверенный в себе и своих силах человек. Вскоре, Катьку перевели к нам в пятую палату, она выбрала кровать рядом со мной. И теперь, чтобы заснуть, мне нужно было приложить массу усилий. Катька с Валькой могли устроить мне темную, могли разговаривать всю ночь или разгадывать кроссворды до утра. Мурзилка теперь спала с Катькой.
   Больше всего, мне нравилось, как тут относятся к пациентам, их считали нормальными полноценными людьми. Я имею в виду санитаров и медсестер. Они могли спокойно рассказывать больным о своих детях, проблемах или просто разговаривать с ними на любую другую тему. Санитары пытались разговорить их, чтобы узнать об их состоянии. Люди, идущие на поправку мыли полы, гладили халаты, помогали мыть недвижимых больных. И за это санитары говорили врачам, о заметных улучшениях. Особая категория больных мыла туалет, от этой процедуры я всегда отказывалась, ограничиваясь палатой и коридором. К нам, вскоре перевели Лиду, это которая постоянно находилась в мыслительном процессе. Я и подозревать не могла, что мы с ней подружимся. Она часто лежала, уставившись в одну точку и никого не замечая вокруг. А как-то подошла ко мне и заговорила:
   -Тебя ведь Вероникой зовут? У моей внучки такое же имя. Я поэтому тебя запомнила. Знаешь, есть такое произведение "Вероника решает умереть", где главная героиня тоже хотела лишить себя жизни и попадает в похожую больницу. Ты читала?
   -Да, но у нас с ней это плохо получилось.
   Лида улыбнулась:
   -Бывает.
   -В жизни всякое бывает.
   -Я здесь уже в четвертый раз. У меня нервное заболевание, не психическое.
   -Это что разные вещи?
   -Ну, да. Психика - это голова, а нервы - это нервы. Я верю, что скоро выйду отсюда, и никогда больше не вернусь, хотя, конечно, как Богу будет угодно. Мне надоело здесь находиться. Я по родственникам скучаю, по внучке. У тебя много родственников, которые тебя ждут?
   -Много. Мне и самой здесь надоело.
   -Хочешь, я покажу тебе фотографии?
   Лида встала и направилась к шкафчику, тут голова у нее закружилась, и она медленно стала оседать на пол. Я помогла ей добраться до кровати. Тут зашла Татьяна Викторовна и спросила, что случилось. Узнав ситуацию, она спросила у меня:
   -Ты ответственный человек?
   -Стараюсь.
   -Значит, возьмешь шефство над Лидой, так будет лучше для вас обоих.
   -Хорошо.
   С тех пор мы стали ходить вместе на лекарства, процедуры, смотреть телевизор и читать книги. Родственники приносили ей много литературы, особенно труды философов. Лида была очень развитым человеком. Интересно, в чем для нее состоял смысл жизни? В любви или в смерти?
   "Я не люблю, когда мне врут.
   Но от правды я тоже устал"
   Виктор Цой
   12
   Мы с Валькой сидели в коридоре, когда к ней пришла мама. После того, как медсестра позвала ее на выход, я осталась одна. Ко мне подсела Катька, и мы вместе стали ждать Валькиного возвращения. Подошла Регина и сообщила:
   -Меня завтра выписывают.
   -Правда?
   -Да, я завтра буду дома. Я очень рада.
   -Ну, еще бы, мы с Катькой тоже были бы рады такому счастью.
   Посидели молча, вдруг на меня накатило:
   -Завтра наш проект "Дурдом - 2" покидает обитательница палаты N3 - Регина. Итак, Регина, поведайте нашим зрителям, что вы чувствуйте?
   -Не знаю, радость.
   -А что вы пожелаете участникам?
   -Не задерживаться на проекте!
   Она засмеялась и ушла, а мы с Катькой остались.
   -Катька, ты знаешь, меня один человек учил, что к жизни нужно относиться, как к игре. Тогда будет легче. Давай, правда представим, что мы находимся на проекте, и нас все видят, следят за нами, обсуждают наши поступки, но это все кончится, как только мы выйдем отсюда.
   -Это же трудно, быть на виду.
   -Зато ты начнешь следить за собой, чтобы не сделать ничего лишнего, не сказать ничего лишнего, ты будешь держать себя в рамках.
   Вобщем, мы с Катькой решили, что мы действительно находимся на "проекте", и часто выступали то в роли ведущих, то в роли участников. Часто вели "прямые эфиры" со столовой, из чужих палат, иногда даже из туалета. Рассказывали непонятно кому о новостях, о тех, кто недавно покинул "проект" или собирается его покидать, о том, что с нами происходило. Все нам подыгрывали, и всех это очень забавляло, даже бабулек, которые очень любили смотреть "Дом - 2", который особо то от нашего с Катькой проекта ничем не отличался. Мы всегда первые знакомились с "новыми участниками" и старались их успокоить. Гулька везде слонялась за нами, и очень радовалась, когда попадала в "кадр", т. е, когда мы ее замечали. Скоро придуриваться нам надоело, после одного события случившимся на нашем "проекте", о котором рассказывать не хотелось. С Валькой случился очередной припадок. Это произошло прямо в коридоре, она вдруг упала, и начала дергаться. Марина, стоявшая рядом, бросилась к ней, и начала держать Валькины руки и ноги. Она закричала, чтобы мы держали голову, что мы и сделали, хотя было очень страшно. Набежали санитары и медсестры. Вальку отнесли в палату, где она и заснула. Нам сказали, чтобы мы ее не беспокоили. Вечером ей стало лучше, и мы вышли из палаты, сначала хотели пойти смотреть телевизор, но потом передумали и сели в коридоре на кушетку. В первой палате опять пели. Это пение заглушало шум телевизора, и на душе становилось спокойно. Мы тоже решили попеть, правда я еще не знала, что именно. Когда я пела дома, мои родственники и друзья всегда старались меня заткнуть, потому, как пою я отвратительно. А тут никто не станет смотреть на тебя как на больного, потому что ты и так больной, и никто не попросит заткнуться. Я долго думала над репертуаром, и да простят меня братья Самойловы, это стала их песня "Новый год", не знаю почему, наверное, потому, что там была строчка про санитаров. Санитарам, кстати песня не понравилась и они "приглушили" меня, а Вальке и Катьке понравилась, и они попросили спеть еще. Я спела "Осень" ДДТ, потом "Бесконечность" Земфиры. А Катька спела матерную песенку про ежика, чем очень рассмешила нас с Валькой, мы хохотали до упаду, а потом отправились на таблетки.
   Я очень быстро отключилась, потому как думала о хорошем: о маме, сестре, племянниках и подругах, о тех, кто ждет меня "на воле". Это придавало сил. Мне приснилось, как мы все сидим за общим столом, даже Катька и Валька, празднуем наше возвращение и поем песенку "Новый год".
   Вечером к Лиде пришли родственники и принесли ей бутерброды с красной икрой. Она угостила меня, Вальку и Катьку, но особого впечатления икра на меня не произвела - я ела ее впервые. Какие-то гранулы, наполненные маслом, после которых во рту остается речной привкус. И как ее едят олигархи?
   Макаров почти перестал меня беспокоить, даже во сне. Я не знала, как к этому относиться. Раньше, он часто о себе напоминал. Сейчас, вроде все кончилось, я перестала чувствовать, что он рядом. Создалось впечатление, что он собрался уходить и прощался. Не знаю, как это объяснить. Сегодня целый день шел дождь, и поэтому я про него думала. Думала над его словами, что ему тоже не мешало подлечиться.
   Прошел еще один день, и наступило утро - время завтрака, вставать не хотелось, хотя Валька и Катька меня тормошили. Есть не хотелось, но давали манную кашу, а это нельзя было пропустить. Я зашла в столовую в числе последних, села напротив окна. Стала есть и случайно посмотрела в окно, на мужское отделение, как не странно на меня оттуда смотрел... Макаров. Я уставилась в окно не моргая, я все еще не могла поверить в это, я не знала, как мне реагировать на происходящее. Он помахал мне рукой. Я стремительно выскочила из-за стола и побежала в палату. Мне стало страшно. Это чувство я давно не испытывала. В палате была Ирка:
   -Ирка, он вернулся!
   -Кто?
   -Он, мой одноклассник. Я его видела в мужском отделении, он сидит здесь, вместе со мной!
   -Ну и правильно, пусть сидит, значит, любит, раз тоже сел. Я же говорила, что он вернется, ну вот он и прилетел снова.
   Наш разговор слышала санитарка, и на следующий день ко мне пришла Татьяна Викторовна:
   -Как дела?
   -Нормально.
   -Ты ничего не хочешь мне рассказать?
   -Нет, а что?
   -А одноклассник? Ты его видела? Она посмотрела на меня с улыбкой, как будто что-то знала, но не говорила.
   -Мне, наверное, опять показалось, да?
   - Не знаю, тебе лучше знать. Дай мне знать, когда он снова появится, ладно?
   -А вам это зачем?
   -Спрошу его, почему он тебя преследует.
   Она вышла из палаты. И все-таки, здорово, что Макаров был рядом. Нас разъединяла только стена. Я не могла в это поверить. Он последовал за мной сюда, как герой фильма "Босиком по мостовой". Я уже разозлилась на себя, что обо всем рассказала Ирке, и что не подошла к окну, чтобы тоже ему помахать. Я просто испугалась. А вдруг это опять мое подсознание? И Макаров всего лишь глюк? Нет, у меня никогда не было галлюцинаций, а значит, Макаров действительно там находился, но зачем? Мне хотелось его снова увидеть. Он появился в окне третьего отделения, я знала, когда они выходят на прогулку. Его среди них не было, да и, наверное, не могло быть. Постепенно все начало забываться, правда, появилось чувство, что кто-то за мной наблюдает. Я стала бояться мыться в душе, и появляться перед окнами. Когда я заходила в столовую, чтобы посмотреть телевизор, там всегда стоял один стул, и почему-то всегда напротив окна. Я никогда туда не садилась.
   Однажды, он мне опять приснился. Макаров сидел за столом в своей армейской форме, как всегда угрюмый, он тяжело вздохнул и произнес только одно:
   -Люблю я тебя Вероника, неужели ты не понимаешь?
   Было неожиданно услышать такое признание. Мне никогда никто не признавался в любви. Это было впервые. Я знала, что это не правда, и во всем винила свое подсознание. Макарова было слишком много. Мне хотелось от этого дистанцироваться. Я всеми правдами и неправдами стремилась в третью палату, окна которой не упирались в третье отделение, а выходили во двор. И вот, наступил понедельник, а значит, очередной обход. Пришла Татьяна Викторовна:
   -Как дела? Как ты себя чувствуешь?
   -Нормально, а когда меня выпишут?
   -Скоро, как только сон восстановится. Кстати, я решила, что вас с Лидой переведу в третью палату, как ты на это смотришь?
   -Хорошо, а что прямо сейчас можно переходить?
   -Конечно, берите свои вещи и вперед. Тебя ничего не беспокоит?
   -Нет, только мой сон, я боюсь, что он не восстановится и я не смогу без таблеток.
   - А мальчик? Он перестал тебя посещать?
   -Да, вы только маме ничего про это не говорите, ну, что я его видела. Она не поймет просто, переживать начнет.
   -Посмотрим. А что за книгу ты читаешь?
   -"Коллекционера".
   -Тебе нельзя читать такую литературу.
   Она вышла. Мы с Лидой были очень рады, что переходим в другую палату, значит, мы потихоньку движемся на поправку. Правда Катька и Валька очень расстроились, из-за того, что я покидаю их компанию, но я пообещала заходить.
   В третьей палате находились люди, которые хорошо себя чувствовали. Оттуда тоже выписывали, но не всех. Тут находилось много знакомых лиц: тут была веселая бабулька, которая раньше лежала в четвертой палате и не помнила, как ее зовут, нрав у нее остался тот же, Люба, которая когда-то предстала передо мною в образе Спящей красавицы, чем до смерти меня напугала, Лена, которая разговаривала с Богом и девушка Настя, которая в первый день показала мне свои стихи. Еще было много других персонажей, который я не знала. Вот взять Екатерину Петровну, она находилась здесь уже восемь лет и слышала голоса, была иногда очень агрессивна, даже с врачами. Часто воровала у соседей трусы, носки, носовые платки и засовывала их к себе под подушку и говорила, что это ее. Как-то украла у Насти ее стринги и натянула поверх колготок, но она отнеслась к этому с юмором. По ночам Екатерина Петровна совсем не спала, она или разговаривала с кем-то или стирала свои панталоны, которые у нее были одни. Кстати, один раз она засунула их к Насте под подушку и обвинила ее в краже, но Настя не обратила на это внимания.
   Как-то ночью мне и ей не спалось, и мы отправились покурить, я за компанию. Так и познакомились. Насте было двадцать три года, она говорила, что попала сюда из-за того, что любила одного, а выходить замуж собиралась за другого. Эта была очень уверенная в себе девушка, и я не понимала, что он здесь делает. По всем критериям она была здорова.
   Она часто пела и обладала очень хорошим голосом. А как-то спросила меня:
   -Вероника, а ты помнишь Любу, которая была с тобой здесь с самого начала? Помогала тебе, поддерживала?
   -Конечно.
   -А почему вы перестали общаться?
   -Потому что тот период времени, когда она была мне нужна, прошел.
   -То есть человек тебе нужен на какой-то определенный период времени?
   -Ну да.
   -Странно. А из-за чего ты сюда попала?
   -Из-за своей глупости, я предала человека.
   -Ты его любила?
   -Не знаю.
   -Ты поймешь это, когда выйдешь, хотя если бы не любила, не попала бы.
   -Настя, спой песню.
   -Какую?
   -"На небе вороны", знаешь?
   -Да.
   Настя очень проникновенно спела и довела Лену, сидящую рядом до слез:
   -А кто ее сочинил? - спросила она у меня, вытирая платочком слезы.
   -Юра Шевчук.
   -А кто это, твой друг?
   -Нет, просто я его так называю.
   -Группа "ДДТ", знаешь?
   -Нет, не слышала. Красивая песня. Никогда бы не подумала, что ее поет мужчина.
   Лена помолчала и прибавила:
   -Они тоже плачут.
   -Кто?
   -Голоса...
   Настя улыбнулась, и обратилась ко мне:
   -Знаешь, Вероника, меня завтра выписывают, жаль, что мы так мало пообщались, ты интересная девушка.
   -Спасибо.
   -Когда ты отсюда выйдешь, ты во многом разберешься и многое поймешь.
   -Хотелось бы.
   На следующий день Настю провожали всей палатой, все желали ей счастья, а главное никогда не попадать сюда. Это было главным пожеланием. Пришла ее подруга Оля из четвертой палаты, с которой они часто разговаривали о Боге. Она плакала, и подарила ей маленький крестик, на счастье. Настя оставила ей номер своего телефона, та пообещала звонить. Хотя дружба за стенами "905"-й, такое редко бывает. Выходя отсюда, следует забыть обо всем и обо всех, кто тебя здесь окружал.
   Скоро к нам перевели Марину, она выбрала кровать у окна. На месте она никогда не сидела, ее никогда не было в палате. У нее постоянно были дела, даже тут.
   Валька, Катька и Дианка часто ко мне заходили, Валька постоянно жаловалась, что ее не переводят. Ее и не могли перевести, потому что она должна была находиться под наблюдением, а четвертая и пятая палаты были наблюдательными. Я избавилась от глаз санитаров, раньше их кресла стояли напротив входа в палату. Это очень трудно, когда за тобой постоянно следят.
   От больных, я узнала, что иногда пациентов отпускают домой на выходные. Я естественно сказала Татьяне Викторовне, что хочу, чтобы меня отпустили. Но не домой - туда я ехать не хотела. А вот в гости к сестре, пожалуйста. И вот, этот день наступил. Мама и сестра приехали за мной вечером в субботу. Мы вышли на улицу. Шел снег. Уже почти наступила зима. Я вдохнула воздух полной грудью. Морозный. Свежий. Идем на остановку. Вокруг люди, люди. Я слишком долго не была на улице, отвыкла от присутствия людей, поэтому вглядывалась в лицо каждому проходящему, просто, чтобы почувствовать его настроение. По дороге останавливаемся около киоска с блинами. Мне берут блин с курицей. М-м-м. Объедение. Есть очень хочется. Подходим к остановке, садимся в автобус. Мама и сестра разговаривают о своем. В руках у меня сотовый. Пишу Оксанке, что меня "освободили" на выходные. Она пишет, чтобы завтра я приехала к ней на "Ю***". Я соглашаюсь.
   Мы уже дома, Сестра открывает дверь, и два моих племянника набрасываются на меня:
   -Ну, где ты так долго была, мы тебя так ждали.
   -Папа купил компьютер, пошли мы тебе покажем!
   -А ты к нам надолго?
   -А где ты была?
   Племянники у меня очень любопытные и добрые мальчики, жалко, что им приходиться ютиться в коммунальной квартире, и уроки делать на кухне, где всегда чисто и убрано, и пахнет домашним уютом и куриным супом.
   Я рассказала сестре, где недавно видела Макарова, она мне, конечно, не поверила, сказала, что мне показалось.
   Мне с собой дали мои таблетки, которые я выпила, и отключилась.
   Наступило утро, я поехала к Оксанке в гости. Мы позвонили Вике, купили пива и расположились на ковре. Она не заставила себя долго ждать, и мы начали трапезу, хотя, меня предупреждали, что мне нельзя пить. Я и им рассказала про Макарова, Оксанка, разумеется, стала говорить про мое подсознание, а Вика просто молчала. Я была очень рада, что у меня такие подруги. Вика постоянно задавала мне один и тот же вопрос: "Когда тебя выпишут?", я не знала, что ей ответить, поэтому отмалчивалась.
   "Все люди находятся в психологической клетке,
   и ты тоже, а я один нашел оттуда выход..."
   Игорь Макаров
   13
   В понедельник я вернулась в больницу, на следующие выходные меня должны были тоже отпустить, но особой радости, я по этому поводу не испытывала, хотелось уйти отсюда навсегда и поскорее.
   У Катьки завтра, должны были быть именины, ей исполнялось шестнадцать лет. Не знаю, чтобы я делала, если бы мой День Рождения мне пришлось бы отмечать здесь. Наверное, просто бы умерла от тоски.
   После принятия таблеток, мы немного поговорили с Катькой и Валькой в коридоре, и я пошла спать. Посреди ночи меня разбудил голос Ромашовой Лиды:
   -Вероника, проснись, пожалуйста.
   -Что случилось?
   -Мне приснилось небо, голубое, голубое, яркое, яркое, прямо над нами. Я проснулась, а надо мной всего лишь старый потолок.
   -Ну и что? Давайте спать.
   -Нет, я уже не засну. Оно было такое красивое, такое яркое. Неужели я его никогда не увижу?
   -Увидите, выйдите, и увидите, я вам обещаю.
   -Правда?
   Лида заплакала:
   -Они дают мне препараты, от которых снятся такие яркие сны, как будто происходит все на самом деле, а когда просыпаешься, то испытываешь шок.
   -У меня тоже такие же препараты, мне на днях приснился мой одноклассник, и он сказал, что любит меня.
   -А вдруг это вещий сон?
   -Нет, как раз во сне происходит все наоборот. Если бы любил, он бы сказал.
   -А если бы ты любила, сказала бы?
   -Не знаю.
   -Ну, вот видишь. А вчера мне приснилось, что меня закапывают, я проснулась от удушья.
   -А галлюцинации вас не мучают?
   -Не дай Бог.
   -А меня мучают. Я недавно видела того же одноклассника в мужском отделении.
   -Да ну?
   -Ну да.
   -И что он тебе сказал?
   -Ничего. Он просто помахал мне рукой.
   -А ты?
   -Я испугалась и убежала. Все мои знакомые говорят, что он - это всего лишь глюк.
   -А почему он тебя преследует?
   -Я его обидела.
   -А если бы ты никому не говорила бы о том, что его видела, и подошла бы к окну, как думаешь, чтобы случилось?
   -Не знаю, может быть, он растворился бы в воздухе, а может быть, и нет. Давайте спать.
   -Давай.
   Наступи Катькин День Рождения. Мы с утра ее поздравили и подарили шоколадку, которую вместе и слопали. Татьяна Михайловна (санитарка) тоже подарила Катьке шоколадку, которую мы тоже тут же оприходовали. А потом на нее что-то нахлынуло, и до вечера она сидела возле окошка и плакала. Мы не стали мешать. Кто знает, о чем она думала, может о своих друзьях, которые были сейчас так далеко, может о родителях, но, скорее всего она думала о своем брате, а брат думал о ней, и Катька, наверное, это чувствовала и из-за этого плакала. Ужасно справлять день своего рождения в психушке. Уж поверьте.
   К Вальке пришла ее мама, она принесла ей много гостинцев, но ее это совсем не радовало. С ней, на днях случился очередной приступ, и Валька себя плохо чувствовала. Когда она пришла к себе в палату, то плакала. Валька всегда плачет после общения с мамой.
   Со мной на следующий день случился очередной глюк. Он, слава Богу, не касался Макарова. Мы были на полднике (раздача передачек), и я намазала хлеб майонезом, не доела и положила его в общий пакет с объедками. Это еще ничего. Когда я вернулась на ужин, села за стол, этот кусочек появился вдруг передо мной, уже пожелтевший. Я отвернулась, а когда повернулась, его уже не было. С тех пор, я хлеб никогда не оставляла, старалась всегда доедать.
   Скоро к нам в больницу вернулась Наташа, девочка, которой мерещились пауки. Она твердила: "Боюсь, боюсь" и никого из нас не узнавала. Ее поместили в четвертую палату. Опять замучили галлюцинации. Ее мать часто дежурила под окнами, но Наташа даже ее не узнавала.
   В пятницу Катьку выписали. Произошло это как-то неожиданно, мы даже толком не успели попрощаться. В палату к Катьке зашла Олеся Викторовна, и сказала, что за ней приехали. Пока ждали одежду, Катька успела написать мне в тетрадке стихотворение, в обмен на слова из песни "Новый год", которая ей понравилась.
   -Главное мотив не забыть, спою как-нибудь на новогоднем утреннике, вот смеху - то будет - сказала она. Когда Катька уходила, меня прошибло на слезу, очень жалко было, что уходит такой человек. Я ей говорю:
   -Ты там не матери больше никого.
   А она:
   -А ты больше вены не режь.
   Потом мы из окна ей долго махали, пока она не скрылась за поворотом. За ней приехал микроавтобус, и оттуда выскочило два каких-то мальчика, которые Катьку стали обнимать. Наверное, из детского дома друзья, которые сидели в отделении напротив. Она помахала нам еще раз и залезла в автобус. Я раскрала тетрадку:
   В слезах дитя к отцу бежит, излить обиды и печали,
   В укрытие солдат спешит, чтоб пули вражьи не догнали.
   Птенец в гнездо летит свое, увидев коршуна над полем,
   И зверь измученный ползет в нору, скуля от ран и боли,
   Бредет скиталец в дом родной, вернуться к Родине забытой.
   А, я стремлюсь к тебе душой, Иисус, ведь ты моя защита.
   Я тороплюсь к тебе, мой Бог, от всех обид и бед укрыться.
   Спешу переступить порог, в молитве пред тобой склониться.
   Ты тотчас двери распахнешь своих сияющих чертогов,
   Не оттолкнешь, не упрекнешь, не обвинишь, не взглянешь строго.
   Небесный свет твоей любви, невероятный, чистый, властный,
   Мой грех и страх испепелит, и сердце сделает прекрасным.
   Никто утешить так, как ты во всей вселенной не сумеет.
   И среди тьмы и суеты никто так душу не согреет.
   Рецепт от боли стар и прост, и тайна всем его открыта:
   Всех страждущих зовет Христос, мой Бог, лишь ты моя защита.
   30.10.2006 год.
   От Шпаковой Кати.
   Дальше шел ее адрес и роспись. Валька не долго думая, переписала это стихотворение к себе. Без Катьки здесь стало очень скучно и тоскливо. Никто больше не будил меня по утрам, ни с кем больше не надо было делиться передачами, и некому было петь во все горло. Стало пусто и холодно, хорошо, что Валька осталась.
   Сейчас, все наше внимание было приковано к Наташе - девочке с другой планеты. Она по- прежнему никого не узнавала, и ни на что не реагировала. Очень жаль было ее мать, которая очень переживала и навещала дочку почти каждый день. С Наташей случались каждодневные истерики, она часто плакала и звала кого-то или выносила в коридор свою простыню и говорила, что там пауки. Лекарства не помогали. Ей становилось все хуже и хуже. Кризис еще не прошел.
   Наступила суббота и за мной приехала сестра, выходные прошли без происшествий. Мы с ней съездили в "Эльдорадо" и купили видеокамеру. Потом я вернулась в больницу. Снег уже выпал и наступила настоящая зима. В такое время года сидеть взаперти совсем не хотелось, но никуда было не деться. Никаких изменений не произошло, правда Наташка подошла ко мне и поздоровалась, значит узнала.
   Вечером к Диане пришла ее директриса и принесла еду. Мы устроили маленький ужин на троих. Была жареная рыба, фрукты и конфеты. Потом стали общаться с мальчиками: махать им руками. Лариса, обитательница Валькиной палаты нас разогнала и сказала, что сейчас начнет трусами перед окнами махать, чтобы мальчики наши разбежались. Она поступила к нам недавно из-за какой-то пьяной потасовки, долго ее здесь не должны были держать. Она была веселая и часто помогала Вальке разгадывать кроссворды, поэтому они подружились, ну еще и потому, что Вальке почти каждый день приносили передачи.
   Мы сидели и смотрели телевизор, была спокойная атмосфера, даже Лида находилась здесь, хотя она терпеть не могла всякие там глупые передачи. Вдруг откуда-то раздался звон разбитого стекла. Мы не поняли в чем дело, подскочили и побежали к дверям. Там стояли крики санитаров. Татьяна Михайловна пробежала мимо, и дала команду разойтись по палатам. Мы поняли, что кто-то сбежал. Но кто? Вроде бы все были на месте. Чуть позже к нам пришла Валька, и сообщила, что Гульки нет в палате. Во дворе творилось невообразимое: подъехала скорая, милиция, выбежали охранники, только пожарных не хватало. Все двинулись на поиски пропащей Гульки. Оказывается, она каким-то образом пробралась в приемную покой, разбила цветочным горшком окно, и попыталась убежать. Медсестры в панике носились по коридору. Не знаю, зачем вызвали скорую и милицию, но Гульку поймали наши же санитары, она и до остановки не успела добежать. Бежала, кстати, босиком по снегу, не боясь простудиться, или не думая об этом. Бежала со всей силы, чтобы успеть запрыгнуть в автобус. Бежала, чтобы никогда больше сюда не возвращаться. Она, наверное, думала о том, как встретят ее дома, как обрадуется отец с братом, как они будут счастливы все вместе, но...этому не суждено было сбыться. Во-первых, курс лечения еще не закончен, а во-вторых, никто никогда не покинет стены "905" - й по своей воле. Мы были в палатах, но слышали, как ее вели обратно, как медсестры зашивали порезы, и Гулька орала от боли и ругалась на своем языке, наверное, проклиная всех вокруг. Когда я только поступила, у меня тоже были мысли о побеге, но после этого происшествия, стало ясно, что бежать отсюда невозможно, все равно найдут и посадят обратно. Теперь Гульке грозил не один месяц строгого заключения, и даже отец не смог бы ей помочь.
   На утро она спокойно пошла, завтракать и даже мне улыбнулась.
   Среагировали на это все спокойно, и больные и санитары - отношение к Гульке у них не поменялось. А вот мы с Валькой стали ее бояться, мало ли на что она еще способна?
   В третьей палате появилась еще одна женщина - Василиса. Имя было сказочное, его обитательница тоже походила на русскую красавицу с длинной косой. Она всегда жалела тех, кто плакал или переживал. Всегда успокаивала и давала советы. К ней никто никогда не приходил, у нее не было родственников, вернее были, но перестали с ней общаться, когда однажды ночью она убила троих детей и мужа. Лично я, когда узнала такие подробности, стала бояться спать с ней в одной палате. И без надобности к ней не обращалась. Она это заметила:
   -Тебе уже все рассказали?
   -Да.
   -Наверное, ты от меня такого не ожидала?
   -Если честно, то нет.
   -Они тоже не ожидали...
   -А зачем ты их убила?
   -Это все голоса, они проникли в мою голову и все сделали за меня. Они убили моих родных: Колю, Пашеньку, Сашеньку и Витеньку. Не помню, я как это сделала. Просыпаюсь среди ночи, а вокруг тела с перерезанными глотками. Это я их так во сне.
   -А что говорили тебе голоса?
   -Говорили: "Перережь им глотки, иначе они тебя убьют". Я когда подходила к Витеньке, к последнему, ему годик был, он глазки открыл, улыбается, агукает, а я ему нож в горло.
   Василиса заплакала.
   -Значит, помнишь, как убивала?
   -Помню Витеньку. Теперь они все вчетвером ко мне приходят, каждую ночь. Смотрят на меня так осуждающе, а младшенький ручками ко мне тянется и улыбается, значит, не обижен он на меня. Я свекрови сколько раз говорила, чтобы показала могилки, а она не хочет. Я даже не знаю, где они похоронены. Я даже в церковь не могу сходить, свечки поставить. Я уже отсидела три года, потом признали невменяемой, и теперь я всю жизнь буду здесь находиться, но не здесь, а в "Корпусаке". Это лечебница далеко отсюда, где-то в лесах. Вот так вот.
   Я не нашлась, что на это ответить. Я не знаю, было ли мне жаль Василису или нет, скорее мне было жаль ее детей и мужа. Сюда попадали люди, которые в чем-то провинились, где-то оступились, с покореженными судьбами и душами. Но за что? Наверное, это была небесная кара за прегрешения. Каждый тут был несчастен по-своему.
   На следующий день Василисы не стало, она перерезала себе вены складным ножичком, который как-то пронесла, и ее куда-то увезли. Она уже в седьмой раз пыталась свести счеты с жизнью, и в этот раз она тоже не умерла, а только поменяла свое место расположения. Никто не жалел о том, что ее не стало в нашей палате. Мое чувство страха куда-то ушло.
   "Но я лишь необходимый компонент,
   Чтобы проистек эксперимент"
   "Агата Кристи"
   14
   Так незаметно пролетел месяц, на календаре было первое декабря. До Нового года оставался ровно тридцать дней. Я уже предугадывала, что его встречу здесь и это будет ужасно. Я лежала на кровати и тайком вышивала ангела, которого мне протащила мама. Иголки здесь были "противопоказаны". Лида называла меня храбрым портняжкой. Ей стало намного лучше: она ходила по коридору, смотрела телевизор и когда ела, руки почти не тряслись, она стала со всеми разговаривать, общаться, стала сама ходить на процедуры. Я уже прошла гинеколога, глазника, кого-то еще. Вобщем, остался последний врач - психолог, но с ним почему-то затягивали. Я не знала, что включает в себя общение с таким врачом, поэтому готовилась рассказать ему все: про Ленку, про Макарова - про всю эту историю, я слишком долго держала ее в себе, покрывая всех и себя в первую очередь. Все пробивалось наружу, мне было очень трудно удерживать это в себе.
   В субботу, когда за мной пришла сестра, случилось последнее напоминание о Макарове, вернее сразу два. Сначала в приемной запахло его парфюмом, а потом, когда мы ехали в автобусе, я опять услышала композицию "Останусь" "Города 312". И главное, так интересно, в автобусе не было никакой музыки, и вдруг, бац! Мы подъезжаем к нашей остановке, и включают эту песню, как по заказу. Мы с Макаровым не успели, конечно, много сказать друг другу, но эта песня была как итог. Кто для кого останется светом, пока не ясно, главное, что мы оба остались. Это главное.
   От сестры я прихватила свое карманное радио, и пронесла его в носке с собой. Теперь третья палата была с музыкой.
   В понедельник Татьяна Викторовна перевела меня в первую палату, пропустив вторую, наверное, мое состояние это позволяло. Там были абсолютно все здоровы и готовились на скорейшую выписку. Мне запомнилось там четыре человека: Женька, глаз на нее я положила давно. Это была, наверное, самая открытая и добрая обитательница "нашей планеты". Ей было тридцать лет, но выглядела она лет на двадцать. Хорошо держалась. На ней было все: она мыла по утрам туалет, стирала за больными, вобщем, проделывала за санитарами всю грязную работу, чтобы поскорее выписаться домой.
   Оля, иногда напоминала мне первую школьную любовь Макарова, причем, не только внешне. Она сразу завоевала мою симпатию. Родом она была из Купино, где работала уборщицей. Имела сына Ванюшку. Она была очень жизнерадостной личностью.
   Тетя Нина. Поступила в больницу вместе со мной, но как-то, судьба нас не сводила. Она лечилась уже двадцать лет. Ее выписывали, а она снова возвращалась. Сменила десятки врачей, и больница была ее вторым домом. На днях, она пыталась задушить себя сама, хорошо, что муж оказался рядом. И вот, тетя Нина снова здесь.
   Люда. Пять лет назад она убила мужа. Отсидев в тюрьме, попала сюда. Людка была похожа на Чебурашку, у нее были такие же карие, большие глаза, наполненные драматизмом.
   На стене, рядом с окошком висел небольшой плакат: "Спасибо этой больнице за то, что она меня вылечила. Она мне очень помогла, как и все люди, которые тут лечились и врачи здесь тоже хорошие". Первая палата была единственной, где на окнах не было решеток.
   Как только я туда зашла, Ольга предложила мне выбрать кровать:
   - Можешь лечь рядом со мной, будем соседками.
   Она улыбнулась.
   -Давай, будем соседками - согласилась я.
   Зашла Валька, она уже хорошо знала Ольгу в отличие от меня. Мы решили отпраздновать мое новоселье в полдник, а завтра День Рождения должен быть у Вальки. Ей исполнялось восемнадцать лет.
   На следующий день, когда она зашла в палату, мы хорошенько надрали ей уши и пожелали всего-всего самого хорошего. Вальку никогда не поздравляло так много людей, у нее было мало друзей, в основном родственники. Она была очень рада. Вечером пришла ее мама и принесла вишневый торт. Торты к нам нельзя было пропускать, но для Вальки сделали исключение. Все-таки совершеннолетие-это серьезно. Она пригласила самых близких людей. Сидели мы за столом в столовой, произносили тосты. Пили сок. Я говорю:
   -Ну, теперь произнесите кто-нибудь умный тост.
   А Валька мне отвечает:
   -Ты сама подумай, какой в дурдоме может быть "умный" тост?
   И все засмеялись. Было много хороших слов сказано в адрес Вальки, но в основном все желали ей крепкого здоровья.
   Как-то лежали с Ольгой слушали радио, настроились на "Максимум", я услышала знакомые аккорды, хотя песня была новая. Сразу почувствовала, что песня группы "Би-2", а вот Ольга не почувствовала, она подняла на меня глаза и спросила:
   -Это Цой?
   Ну, в принципе, все рокеры чем-то похожи. Песня, кстати, называлась "Держаться за воздух". Красивая, лиричная. Странно, что ее исполнял Лева. Песня о том, что если тебе не за что держаться на этом свете, то держись хотя бы за воздух. Позже мне Катька расскажет, что в клипе, "Би-2" "умирают" - разбиваются на машине - кто-то специально поворачивает руль, но потом снова возвращаются на землю. Странно, раньше тема самоубийств у них не прослеживалась, поддерживают, значит.
   Время шло, но без таблеток я спать так и не могла, это меня очень расстраивало и очень пугало. После выходных, в понедельник пришла Татьяна Викторовна:
   -Ездила домой?
   -Нет, была у сестры.
   -А почему не ездишь домой?
   -Боюсь.
   -Чего?
   -Людей.
   -Почему?
   -Не знаю...
   -Ну, надо же с этим как-то бороться, правда?
   -Правда.
   -Ну, значит, будем бороться.
   Я не знала, что борьба заключалась в том, чтобы назначить мне ежемесячные уколы. Препарат назывался "Модетен-Депо".
   -Ты же не будешь пить всю жизнь таблетки? Это вместо лекарств.
   Я заплакала:
   -Я ведь не наркоманка! Зачем меня "на иглу"?
   -Ты же не хочешь попасть к нам еще раз, значит нужно делать уколы.
   -Не буду!
   -Нет, будешь, сегодня я начинаю отменять тебе "Сероквель", а завтра твой первый укол.
   Вечером мне дали половинку "Сероквеля", и я ... не заснула. Я промаялась всю ночь, а наутро все рассказала Татьяне Викторовне, и согласилась на уколы. Я очень переживала по этому поводу. Ольга, как могла, поддерживала меня:
   -Я тоже, когда попала сюда впервые, очень переживала, мучилась, плакала. Переживала, что мне назначили уколы и таблетки. Зачем? Думала, я же здоровый человек. Когда выписывали, попадала домой бросала пить лекарства и колоть препараты, через полгода попадала опять...и все по новой. Знаешь, если хорошенько над этим над всем подумать, становиться непонятно: почему наркоманов и алкоголиков лечат от зависимости? А нам ее привязывают с помощью таблеток? Ведь, наши таблетки на 40% состоят из наркотического вещества, вызывающего привыкание. А в принципе лечение везде одинаковое, без таблеток и уколов не обойтись нигде. Я лежала в Тогучинском психоинтернате, там все так же.
   -Оль, а как ты попала сюда впервые?
   -Да, как и ты - вены перерезала. Потом муж от меня ушел. Сказал, зачем мне шизофреничка?
   -А из-за чего ты так?
   -Из-за измены его, прямо перед Новым годом это случилось, четыре года назад. Ванечка тогда только родился. Молодая была, глупая, все близко к сердцу принимала, прямо, как ты. Он приходит с работы, а я вся в крови, сначала не понял: говорит, что с тобой такое? А я медленно так по косяку сползаю и улыбаюсь. Привезли сразу сюда. Три месяца здесь пролежала, вроде вылечили. Думала, больше не попаду. А как домой вернулась: муж ушел, мать вечные скандалы устраивает, свекровь приходит на нервы капает, мне одной трудно с ребенком, деревня маленькая, все косо смотрят, по началу хотели с работы уволить, но я приходила, плакала, говорила, что у меня ребенок. Я ведь до болезни бухгалтером работала в сельсовете, а сейчас уборщица там.
   -А второй раз, почему попала?
   - Просто наступил такой момент, не знаю, как объяснить. Прихожу как-то с работы, и ничего меня не радует, ни ребенок, ни зарплата, ни жизнь. Я легла на кровать, а встать уже не смогла, не было сил.
   -А какой диагноз поставили?
   -Никто из нас своих диагнозов не знает, их в карточках пишут, да и то цифрами, но я думаю, что была депрессия. Приезжаю, я значит, домой, после выписки, а свекровь уже бумаги собирает, хочет стать Ванькиным опекуном. Вот, крыса старая! Я такой скандал ей закатила - будь здоров! Отбила охоту, но опять в больницу попала. Такие вот дела. А в этот раз сама приехала - чувствую что-то опять не то, и так страшно стало. Очень боюсь, что свекровь сына отберет, поэтому и нужно быстрее выписываться.
   -А муж? Не хочет вернуться?
   -Вряд ли. Свекровь не даст. Потом, кстати, выяснилось, что никакой измены не было, так, наговорили просто, но он не вернется. Он один сейчас, никого у него нет, так же, как у меня. Помню глаза его - большие серые, он меня трясет и спрашивает: "Ты о нас с Ванькой подумала?", а вокруг кровища и я как дура улыбаюсь.
   Я задумалась: так много судеб и всех своя личная драма, которая привела каждого в стены этого учреждения. Подсела тетя Нина:
   -Че скучаете, девчонки?
   Сунула нам по яблоку.
   -Да вот рассказываем друг другу свои истории, душещипательные.
   -И мне расскажите.
   -Да вы лучше сами расскажите, теть Нин. Как вы сюда попали?
   -Долго вспоминать, дочка. Потом расскажу. Я болею-то с двадцати лет. Больше в больнице нахожусь, чем дома.
   Тетя Нина задумчиво посмотрела на Ольгу и предложила:
   -Давай споем.
   Они затянули "Одинокую ветку сирени". На душе стало легко и спокойно, захотелось отключиться.
   Вечером у тети Нины было очень задорное настроение, она стала петь частушки:
  
   Я хотела выйти замуж
   Мать коровы не дает
   А жених такой попался
   Без коровы не берет!
  
   У моей милашки
   Патефон на ляжке
   Заиграет, запоет
   Все на дыборы встает!
  
   Мою милку сватали
   Меня в чугун запрятали
   Сковородкой хлопнули
   Чуть глаза не лопнули!
  
   В нашу палату набежало много народу, больные из соседних палат, санитарки и даже медсестры, которые ничего не имели против нашего небольшого концерта, а с удовольствием присоединились. Все зрители расселись на пустых койках и хлопали в ладоши, поддерживая наших частушечниц. Ирка Комбарова продолжила:
  
   А мне милый изменил
   И сандалики купил
   А я дура дикая
   В сандалики насикала!
  
   Все засмеялись, вступила тетя Надя:
  
   Я бывало, всем давала
   По четыре раза в день
   А теперь моя "давала"
   Получила бюллетень!
  
   На горе стоит осел
   И ушами машет
   Комары его "чик-чик"
   А он чечетку пляшет!
  
   На горе барана режут
   Я баранины хочу
   Если мать меня не женит
   Дома печь разворочу!
  
   Некоторые женщины отправились в веселую пляску, топали так, что я боялась, что бы пол не провалился. Медсестры расположились на стульях, санитарки стояли в проходе, все улыбались.
  
   На окошке два цветочка
   Голубой и аленький
   Ни за что не променяю
   Большой хрен на маленький!
  
   Мой братишка заболел
   Аппетита нету
   Три кастрюли супа съел
   И одну котлету!
  
   Ох, теща моя, буду расходиться -
   Твоя дочка подо мной не хочет шевелиться.
  
   Ох, зять дорогой, что-то мне не верится
   Под хорошим женихом и бревно шевелится!
  
   Вечер закончился декламированием стихов Пушкина и Лермонтова, новая девушка Наташа, обладательница "киношной" внешности очень выразительно рассказала стихотворение Блока. А вообще, в таких больницах, оказывается, очень любят наших классиков, это было заметно. Людмила Лукинична - наша медсестра в шутку сказала, что скоро коллектив "905"-ой отправиться на гастроли, но прежде мы выступим в нашем цирке. Нам эта инициатива понравилась, и мы дружно захлопали:
   -Представляете, сколько народу придет посмотреть! Обогатимся!
   Где-то в начале двенадцатого все стали расходиться "по домам", мне дали половинку таблетки, и я легла спать. Я "перекатывалась" с боку на бок до трех часов ночи, все безрезультатно, сон не приходил. Я посмотрела на тетю Нину, она помахала мне рукой. "Тоже не может заснуть" - подумала я. Она подошла ко мне:
   -Не спишь?
   -Нет. Не могу.
   -И я тоже. Перетанцевались, наверное.
   -Наверное. Больше так не будем.
   -Упаси Бог. Вот дура старая, если бы знала, не плясала бы так, и не орала, как бешенная. Пошли с санитаркой посидим?
   -Пошлите.
   Сегодня дежурила Галина Васильевна, она не была против того, чтобы мы с ней посидели на посту:
   -Не спиться? Нагулялись? - спросила она.
   -Вот старая квашня! Это же надо так! - ответила тетя Нина, ругая себя, и все стало понятно.
   -Нин, ну ладно молодые, но, а ты то чего? Куда нам-то с тобой до них? Знаешь же, что нервная система возбудимая, что потом трудно успокоиться и устроила такой концерт. Зачем?
   -Сама не знаю. Хотела обстановку разрядить, уже на покой пора, а все туда же.
   -Вот-вот, и я о том же. А ты, почему не спишь? - обратилась Галина Васильевна ко мне.
   - Мне таблетки отменили, я сейчас на уколах, но они на меня еще не действуют.
   -Понятно. Ты давай не выдумывай, не порть организм. Таблетки ведь вредные, как выйдешь, переходи на народные средства. Пей настойку хмеля.
   -Не помогают нам народные средства - перебила тетя Нина - для нас они слишком слабые.
   -Ну, для тебя может быть и слабые. Когда сын у меня умер, я ведь тоже заснуть не могла, пила "Корваллол" с боярышником и хмелем, только так и засыпала.
   -Галина Васильевна, а вы тут давно работаете? - поинтересовалась я.
   -Третий год уже.
   -Не надоело?
   -Да мне больные уже как родные здесь, нет, работа нравится. Привыкла уже.
   -А правда говорят, что душевная болезнь не лечится?
   -Правда. Те, кто поступает сюда один раз, поступит и второй и третий. Неизвестно сколько будет длиться период ремиссии. Эту болезнь можно заглушить, но не вылечить. Вот Нина знает, она столько к нам попадала.
   Тетя Нина не захотела поддержать разговор, она рассматривала газету.
   -А есть у вас любимчики среди больных?
   -Есть, конечно, вот Нина, например - Галина Васильевна, улыбнулась, обняла ее за плечо.
   -А расскажите, как я себя вела, когда поступила.
   -Мне медсестры сказали, что ты говорила о какой-то игре, и что все вокруг играют. Я тогда впервые об этом задумалась. Действительно же, взять даже наших больных. В палатах они больные, а когда выходят к родственникам - это совершенно другие люди, здоровые, улыбающиеся. Выходит, они играют роль душевнобольных?
   -А может, играют роль нормальных? Чтобы не огорчать своих близких?
   -Не знаю, одному Богу известно.
   -Я вот тоже боюсь попасть сюда второй раз.
   -Это от тебя будет зависеть. Ты знаешь, что сделай, сходи в церковь, тебе только Бог может помочь, потому что душевные болезни все от Дьявола. Попроси, чтобы простил тебя, за твои грехи и вернул сон. Ты молитвы знаешь? "Отче наш", например?
   -Знаю.
   -Ну, вот читай ее перед сном каждый день.
   -И поможет?
   -А ты верь.
   Галина Васильевна рассказала еще о многих интересных вещах, например, что иногда родственники больного платят деньги, чтобы пациент тут оставался. Анна Павловна здесь уже восьмой год, но думает, что третий месяц. Родственники платят за ее здесь присутствие. Еще рассказала, что Лиду Есипову выписывают, и дочь ее забирает, так же мы узнали, что наши врачи Олеся Викторовна и Татьяна Викторовна, к сожалению одиноки, пока еще...
   Потом мы с тетей Ниной, почему-то одновременно заплакали, потому что нам стало жалко друг друга. Мы не могли заснуть, и это было ужасно. Мы приходили в ужас от мысли, что заснуть никогда больше не получится, и ...мы сойдем с ума, так как по большей части сходят с ума те, кто лишается сна. На часах уже было полседьмого утра, а мы не сомкнули глаз, и не знали, что делать дальше.
   "Там за окном сказка с несчастливым концом.
   Странная сказка..."
   Виктор Цой
   15
   Начался новый день. Настроение было паршивое и даже очень. Пришла Татьяна Викторовна, спросила, как я себя чувствую. На меня что-то нахлынуло, и я сказала, что я обречена: моя нервная система не восстановится, я никогда не засну и у меня из-за лекарств, которые я принимаю, никогда не будет детей. При этом я рыдала. Меня всю трясло. Она разозлилась, наверное, и сказала:
   -Переходи в пятую палату.
   Я плача собирала свои вещи, Елена Васильевна мне помогала и успокаивала, как могла. Меня перевели. Теперь моя кровать опять стояла вместе с Валькиной. Стало легче, но разболелась голова. Прибежала тетя Нина, она плакала и говорила, что поговорит с Татьяной Викторовной, чтобы меня перевели обратно. Вместе мы успокоились, она еще немного со мной посидела и ушла.
   Соседкой справа оказалась молодая женщина лет сорока. Ее звали Полина. Мучили голоса, она лежала на кровати, заткнув уши, и пела, наверное, чтобы их заглушить. Потом начала плакать и метаться во все стороны, крича:
   -Я ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу...
   У нее была тяжелая форма шизофрении. В далеком семьдесят втором, когда она работала в школе учителем. Однажды, находясь в школе, она услышала голос:
   -Привет, как дела?
   Полина оглянулась, но никого не увидела. Ей стало не по себе. Голос повторил:
   -Как дела? Работать не надоело? Почему ты со мной не разговариваешь?
   -Потому что я тебя не вижу и не знаю, кто ты.
   -Я это ты, а ты это я, будем знакомы. Теперь я буду жить у тебя в голове, и ты от меня никогда не отделаешься.
   Голос засмеялся и предложил:
   -Пошли домой к мужу и детям, ты меня им представишь.
   -Я тебя ни с кем знакомить не буду, потому что тебя нет.
   Голос замолк, но когда Полина шла домой, ей в ухо кто-то закричал:
   -Поезд сзади!
   Она услышала рев паровоза и скрежет тормозов, закричав и оглянувшись, она никого и ничего не увидела. Только люди идущие по тротуару, с опаской на нее посмотрели. Голос не отставал:
   -Тебе скоро приодеться уволиться и мы больше времени будем проводить вместе, Вадим, наверное, уйдет от тебя, дети будут считать сумасшедшей, ты останешься одна, но я обещаю быть рядом.
   -Кто ты?
   -А ты?
   -Я хочу, чтобы тебя не было.
   -Это невозможно, мы - одно целое.
   -Почему раньше тебя не было?
   -Я долго искал тебя.
   В это время с работы вернулся Вадим:
   -С кем ты разговаривала?
   -Да, так с этой работой не только разговаривать начнешь.
   -Понятно. Что есть поесть?
   -Сейчас я тебя накормлю.
   -Девчонки еще не вернулись со школы?
   -Нет, у них кружок.
   Голос все высказывания Полины повторял, получалось, как эхо. Когда сели у телевизора, голос обсуждал передачи и глухо смеялся. Теперь он всегда был с нею. Иногда из-за голоса, она не могла расслышать собственного мужа и детей. Она начала худеть, часто срывалась на детей в школе, но работа была единственным любимым занятием. Скоро в школе стали замечать что-то неладное, Полина часто разговаривала сама с собой и это стали замечать окружающие. Тогда она решилась на визит к психиатру:
   -Будем лечиться - был его ответ.
   Первый раз она провела в больнице 3.5 месяца, и как ей казалось, вылечилась. Вернулась на работу, все пошло, как прежде. Но однажды, среди ночи, ее разбудили:
   -Ну, как ты без меня?
   Полина закричала и кинулась к окну:
   -Сейчас ты сдохнешь!
   Но муж вовремя ее остановил. Потом Полина четыре раза вешалась и три раза резала себе вены. Из школы ее уволили, дочки стали ее бояться, муж ушел к другой женщине и забрал детей. С ней осталась только ее мама и ...голос. Скоро голоса обнаружились у старшей дочери Полины. Шизофрения - это наследственное.
   Эту историю рассказала мне сама Полина, когда ей поставили укол, и она немного успокоилась. Меня увидела Ирка Комбарова:
   -Привет, а ты че тут?
   -Да, вот врачу всего наговорила, теперь не выпишут.
   -Выпишут, только ты ной поменьше. Друг больше не появляется?
   -Нет.
   -Может другую нашел? Все они одинаковые. Одним словом - козлы!
   Вечером мне дали желтую таблетку, очень маленькую. Глядя на нее, я подумала, что она вряд ли мне поможет, но все обошлось. Я заснула. А утром, меня перевели в первую палату. Тетя Нина опять плакала, на этот раз от радости:
   -Ну, вот дочка, ты и вернулась. Это я врача попросила. Мы все ее попросили. Ты, как спала?
   -Да, от одной маленькой таблетки, желтая такая.
   -Это "Азалептин". Мне тоже его дали - целую гору. Больше не будем так отрываться, да? Кстати, что-то с нашей Женькой не так - плачет с самого утра. Смотрит в окно и плачет. Ты с ней поговори.
   Я подошла к Женьке.
   -Теть Нина подослала? - спросила она.
   -Ну, да. Мы же все волнуемся. Что случилось с тобой? Опять голоса?
   -Да нет, я просто о жизни задумалась. Представляешь, моему ребенку было бы сейчас уже двенадцать лет, если бы мать меня аборт не заставила сделать. Мне тогда восемнадцать лет было, а к нам в деревню строители приехали, ну и я понравилась вроде одному. Замуж собирался взять и увести, потом, правда, уехал, даже не вспомнил. Я тогда долго плакала, потом поняла, что беременна. Рассказала матери, она сказала аборт сделать, я ведь в институте аграрном училась на первом курсе. И с тех пор все пошло не так. Я шла на экзамен, меня сбила машина, попала я в больницу с переломом ноги и сотрясением мозга. За меня тогда вся группа переживала, староста приходила в больницу, читала мне вслух лекции, а я не одного слова запомнить не могла. Взяла академический, но учиться же не смогла, ничего не запоминала. Лучше бы, я отпуск взяла по поводу рождения ребенка, видишь, как получилось. Потом депрессия началась, голоса. Так я сюда и попала. Поставили диагноз - шизофрения. Дали пенсию, после выписки вернулась домой, мать пить начала, постоянные скандалы, ругань. Четыре раза вены резала, да все без толку. Теперь каждый год здесь лежу на "втек".
   -А это что такое?
   -Это когда человек каждый год по месяцу проводит здесь, проходя анализы - подтверждая свою группу инвалидности. Не знаю, что дальше делать, может снова учиться пойти, хотя бы заочно.
   -Конечно, иди. Женька, да все у тебя еще получиться, и дети тоже будут.
   -Да?
   -Точно!
   -Надо только подождать, пока сестра выучиться, а потом идти.
   Женька счастливо улыбнулась и отвернулась к стенке, я подоткнула под нее одеяло и заревела, правда быстро успокоилась. В это время Ольга слушала радио и подпевала Диме Билану:
   -Я знаю точно невозможное - возможно!
   Ну, да хотелось бы верить.
  
   "И я не знаю, каков процент
   Сумасшедших на данный час.
   Но если верить глазам и ушам -
   Больше в несколько раз".
   Виктор Цой
   16
   Скоро меня направили к психологу, я уже хотела рассказать ей всю свою историю, но это не потребовалось, она всего лишь показывала мне картинки, а я должна была говорить, что они у меня вызывают - свои ассоциации. Потом я должна была продолжить пословицы, потом из трех цветов выбрать один. В итоге выяснилось, что у меня тревожно - мнительный тип. Напоследок, мне дали большую коробку, с двумя отделениями, где было написано "да" и "нет", а на карточках были написаны всякие вопросы, типа: "Слышите ли вы голоса?", "Кажется ли вам, что за вами кто-то следит?", "Чувствуете ли вы над собой чье-то влияние?". Карточки нужно было расставить по этим отделениям, это заняло у меня добрых часа два, и я чуть не опоздала на обед.
   После обеда пришла Валька и они с Людкой стали разгадывать кроссворды, а я в последнее время вообще не спала днем и не знала, куда себя девать, поэтому читала. Здесь была собственная маленькая библиотека, которую я всю прочитала. А в последнее время мы с Людкой увлеклись книгой "Откровение ангелов-хранителей", она взяла ее почитать у кого-то из соседней палаты. После этой книги становилось светло на душе и хотелось надеяться на лучшее.
   В отличие от Василисы, Людку я не боялась. Как и у всех остальных у нее была нелегкая судьба. Людка в восемнадцать лет вышла за человека намного старше себя. Он много пил и был очень жестокий: когда она была на седьмом месяце, тот ее избивал и пинал прямо в живот. Девочка родилась здоровенькая, но недоношенная. Не знаю, зачем, но Людка родила еще одну дочку ровно через три года. Как-то грянул дома большой скандал, муж напился: начал все крушить, избивать детей и Людку. Ближе к ночи, он успокоился и заснул. Людка не вытерпела и пошла в сарай - хотела повеситься, но веревка оборвалась. И тогда она подумала: "А почему я?", пришла домой и просто задушила ненавистного ей человека подушкой. Она отсидела пять лет, переболела туберкулезом, у нее нарушился сон и нервная система. Тогда же в тюрьме она переставала кого-либо узнавать, начались галлюцинации, она долго ни с кем не разговаривала, и ее отправили в похожее учреждение. С тех пор, Людка в таких больницах частый гость, сейчас живет у брата, дети с ней не общаются. Когда Людка рассказывает о дочерях, ее чебурашечьи глаза наполняются слезами, и она плачет.
   Скоро к нам поступила девушка Катя, ей было где-то лет двадцать пять, ее привели и сразу же ввели капельницу. Катя сразу представилась и сказала, что она алкашка, но Оля сказала, что в таких больницах алкашей не лечат, а лечат наркоманов. Но на наркоманку Катя похожа не была. В полдник она поделилась с нами домашними котлетами, которые мы с удовольствием съели. Катя была очень доброй девушкой, и пробыла здесь ровно неделю, и когда уходила, плакала. За это время синяки под глазами исчезли, и она приобрела нормальный вид.
   В палате с нами лежало два женщины, обеих звали Надями, у обоих был одинаковый диагноз - депрессия. Их болезнь подходила к концу и их должны были завтра выписать. Первая все время рассказывала о Боге, и говорила, что если бы Его помирить с Сатаной, началась бы другая жизнь. Прежде, чем поступить в больницу, Надя надела на своего мужа бидон с яйцами, но он совсем не обиделся - привык, значит. Вторая рассказывала о русалках, домовых и чертиках, говорила о том, что их видела, хотя, ей мало, кто верил, а по ночам она громко храпела.
   Еще к нам в палату перевели Ольгу Николаевну, она уже давно со всеми разговаривала и общалась. А вот Лида Ромашова, после моего ухода в другую палату стала чувствовать себя плохо и ее перевели обратно в четвертую. Она перестала, есть, все время думала и ни с кем не разговаривала. Ей пришлось начинать этот путь к выздоровлению заново. А мы (первая палата) и Валька уже готовились к выписке на следующей неделе.
   Вечером к нам зашла Татьяна Михайловна (санитарка) и сказала:
   -Ну, рабочий народ, кто пойдет морозить свои зады?
   -Зачем?
   -Снег надо помочь мне убрать, кто со мной?
   -Мы-ы-ы! - заверещали Женька, Ольга, Людка и я.
   Отыскав в шкафу какую-то одежду, и напялив ее на себя, мы вышли на улицу вместе с Татьяной Михайловной. Над головой было звездное небо и морозный воздух, мы взяли в руки лопаты и метлы и отправились через двор к дороге. Чистить предстояло небольшую тропинку, находящиеся рядом с дорогой и с тротуаром, по которому ходили люди и не обращали на нас не малейшего внимания - мне это не понравилось. Я решила взять инициативу в свои руки. Навстречу шел мужчина, причем очень симпатичный, я взяла в руки сломанный стул и предложила:
   -Мужчына, купы стул, а? - говорить я старалась с кавказским акцентом.
   Парень прошел мимо слегка поеживаюсь. Девчонки в это время хохотали.
   Со стулом ничего не получилось, мимо проехала милицейская машина, Людка заорала:
   -Дяденька, забери меня отсюда!
   Татьяна Михайловна на нее в шутку прикрикнула и Людка замолчала.
   Это тоже не подействовало. Тогда я решила разыграть двух гламурных девушек, я взяла у Женьки метлу, оседлала ее и заорала им и еще одной парочке:
   -Освабадытэ взлотную паласу, а!
   Все четверо оглянулись и засмеялись. Татьяна Михайловна сказала:
   -Самойлова, ну ты же и так в дурке сидишь, ну а что другим-то про это сообщать?
   -А мне по уставу положено! - сказала я и засмеялась. Мы не могли надышаться этим воздухом, не могли наговориться, не могли насмотреться на этот город. Рядом стояли два киоска с фруктами, и как обычно вечером нас одолела голодуха. Денег ни у кого не было. Мои попытки продать стул не увенчались успехом. На встречу шел мужчина под "шафе", это было видно сразу, он почему-то остановился (видимо его привлек наш внешний вид) и, не заметив, что мы не одни стоим, предложил:
   -Девчонки, а пойдемте, выпьем?
   -Дадэнка, из "905" - ой мы, нас тут нэ поят, нэ кормат, памаги, а? Мы тут работаэм толька. Займы полтыннык, а?
   -Ой, бедные, это все врачи да? Заставляют-то?
   -Оны, оны, бестыжые!
   Он с грустью на нас посмотрел, отсчитал пять десяток и добавил:
   -Ну, вы это, выздоравливайте.
   -Спасиба, мылый! Ты вазми стул. От всего сэрдца дару.
   -А че сломан? Ну, ниче, сделаю. А ты нерусский, да?
   Он икнул, взял подмышку стул и отправился восвояси. Глядя на нас и слушая наш диалог, девчонки загибались от хохота. На деньги мы купили бананов, всем хватило по одному. Счастью нашему не было предела. И ко всему этому, грянул салют - кто-то в казино выиграл большую сумму денег. Мы заголосили и захлопали в ладоши, распугивая нестандартным поведением поздних прохожих. Когда шли обратно, пели: " ...и, увидав меня, не прячьте взгляд, ведь я ни в чем, ни в чем не виноват". Эта песня на тот момент к нам очень подходила. Разрумянившиеся и счастливые вернулись в палату, и долго не могли заснуть.
   "И вот на рассвете, ты не заметил,
   как начался новый день.
   Ты до сих пор в старом - там нет никаких преград".
   Виктор Цой
   17
   На выходных, мы с мамой съездили в церковь на У***, и поставили свечку, я помолилась, чтобы ко мне вернулся сон. Находясь в церкви, начинаешь думать, что Бог обязательно все исправит и во всем поможет, но, выйдя оттуда, начинаешь думать совсем иначе. Становится страшно за себя и за окружающих.
   В эти выходные, я съездила домой, в автобусе видела Макарова, а он меня нет, хотя... Странно, но я ничего не почувствовала: ни сожаления, ни угрызений совести, никаких эмоций, их почему-то не стало, это было новое чувство, зародившееся во мне недавно, наверное, благодаря болезни - чувство пофигизма, лекарства сделали свое дело. В понедельник меня выписали, и я приехала домой насовсем. Я вернулась в газету, благо - наш редактор святой человек, но какого-то удовлетворения, я от этого не испытала, поэтому уволилась, а на деньги, которые накопила - поехала в Питер вместе с Викой, хотя с нами собиралось поехать много человек.
   Помню, свои ощущения, когда мне казалось, что вся жизнь игра и что все вокруг - настоящие актеры, в том числе и Макаров, я тогда думала, что он - знаменитый актер (ха-ха), и работает он почему-то в Питере (хи-хи) но его мы там почему-то не встретили - теперь, действительно смешно! Зато встретили Гошу Куценко и благополучно с ним сфотографировались. Кстати, в Питере есть набережная Макарова, а еще памятник Чижику-Пыжику. Были мы и у Виктора Цоя - вот там, мне больше всего не хватало присутствия Игоря, потом ощущение того, что он рядом откуда-то появилось (как когда-то давно) и так и осталось со мной до конца поездки. Мы купили большой букет белых роз и разделили его между Марианной и Цоем.
   Прошел год после всего, что произошло, и не было ни дня, чтобы я об этом не думала, но эти мысли уже где-то далеко. Если возникает какой-то вопрос по поводу психологической клетки, невскрытых картах, его недосказанности я читаю этот рассказ (так я его называю) и мне начинает казаться, что тайны нет. Хотя Макаров был для меня настоящей загадкой, которую я пыталась разгадать всю свою сознательную жизнь, пока он был рядом, но так и не смогла.
   С Ленкой, мы так и не общаемся, хотя недавно от нее пришла смс-ка: "Привет, как дела? Я все обдумала и решила написать". Я не стала на нее отвечать, хотя временами я по ней очень скучала, потом это прошло. Я просто не знаю, как себя с ней вести, если мы снова встретимся. Я не могу играть. На мне всегда одна и та же маска и я ее не снимаю никогда, потому что она является моим истинным лицом. Главное, что у меня нет зла ни на кого, и зло на себя тоже прошло. Одно время мне было жалко Катьку, потому что ей нравился Женька, но теперь Катька нашла себе неплохого мальчика и счастлива с ним.
   После того, как я вышла из больницы, у меня возникло желание: напялить на Макарова детектор лжи и спросить: спал ли он с Ленкой? И сидел ли он в больнице, вместе со мной? Я не верю, что это было ведением. Такие вот глупые детские желания. Только теперь я все поняла. А все-таки жалко, что мы выросли.
   Кстати, сплю я теперь без таблеток и уколов, а зачем они здоровому человеку? Тьфу, тьфу, тьфу. Правда сплю я днем, а ночью бодрствую, но я уже привыкла. И все равно Бог есть, раз я смогла снова спокойно засыпать - время лечит.
   Макаров очень многое мне дал за время нашего с ним знакомства, все-таки хорошо, что мы встретились. Когда наступил кризис моей болезни, я думала, что он приехал специально ко мне, просто так, что бы мне не было здесь скучно, а кто он был такой на самом деле, я не знаю. Его кто-то ко мне прислал. Это точно.
   Он как-то сказал мне, что я не умею просить и не умею рассказывать анекдотов. Это чистая правда, когда мне что-то необходимо, я никогда не говорю "дай" я всегда говорю "нужно" и многие, кто уже привык, понимают это и делают что-то для меня. Я и в правду не умею "травить" анекдоты, я заранее начинаю смеяться, и этим выдаю себя.
   Он научил меня любить рок, теперь я уже не представляю себя без этой музыки, он научил меня смеяться над собой, а еще принимать себя такой, какая я есть. Моя жизнь была бы никчемна без него, я не представляю, как бы я ее прожила. По крайней мере, подростковый период. В школе он был для меня всем - человек, который знает, чего хочет и знает, как этого добиться.
   Он должен был уйти, потому что все люди нужны друг другу на определенном этапе, так уж устроено в жизни, но помнить о нем я буду всегда. Я не знаю, чему учит все вышесказанное. Тому, что нельзя предавать? Наверное. Тому, что нельзя поверить второй раз? Да. Что я хотела сказать? Не знаю, наверное, о том, как трудно найти свой путь среди многих других путей, как трудно найти людей, которые будут все время рядом, как плохо мы знаем тех, с которыми общаемся и как плохо, прежде всего, мы знаем себя...
  
  
  
  
   Самойлова Вероника
   2006-2007гг.
   Р.S. Мне очень интересно, что вы об этом, обо всем думаете, поэтому обязательно делитесь со мной впечатлениями - для меня это очень важно. А еще, у меня есть мечта - снять по моему "произведению" - художественный, полнометражный фильм, так, что спонсоры, меценаты и просто читатели пишите мне на Е-мэйл - matveychuk86@list.ru.
  
   Этот текст не автобиография. Все имена и названия вымышлены, совпадения с реальными людьми и фактами являются случайностью.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"