А всё потому, что какой-то весьма любознательный тип решил разжечь костерок из старых ботинок. Если что, типом был я, а вот костер разжигали мы вместе. Ботинки упорно не хотели загораться. Мы извели полкоробка спичек, купленных в соседнем магазине "Гастрономия. Вино. Бакалея" за копейку, а ботинки лишь тлели, дымя и противно воняя.
Тогда мы фигурально плюнули на них, бросили в деревянный ящик, где дворничиха хранила мётлы, и убрались в соседний двор. Потом в следующий. Покружили по улицам и вернулись как раз к тому моменту, когда ящик полыхал аж до окон второго этажа. Вокруг бегала дворничиха, а немногочисленные свидетели обсуждали вопрос, кто поджёг и когда начнут тушить. По первому вопросу все сходились во мнениях, что видели тут каких-то ребят, наверняка здешних, а вот по второму мнения сугубо разделялись.
Поддерживать то или иное мы не стали. Предпочли смотаться с места происшествия. Казалось, что сейчас дворничиха посмотрит на нас, наставит толстый палец и завопит: "А-а-а! Вот они! Поджигатели! Лови их! В тюрьму!" Ну, и так далее. В тюрьму не хотелось никому. Не хотелось даже родителям рассказывать. Так что побежали мы быстро.
Первым рванул Юрка, а я - за ним. Остальные порскнули кто куда, но не вслед за нами, сообразив, что ловить поодиночке сложнее, чем сразу всех.
Юрка бежал быстро - он был выше и сильнее. У меня уже почти не осталось сил, а он всё наддавал и наддавал. Я уже хотел крикнуть, что мы далеко ушли и можно передохнуть, но не успел. В одном из дворов, пробегая узкую подворотню, мы впечатались в мужика. Ну, впечатался на самом деле только я. Юрка прошел впритирку между локтём мужика и стеной, шкрябнув по стене плечом и оставив на ней чистую полосу. И убежал. Дальше. Не нападать же на мужика. А я остался стоять, отлипая лицом от драпового пальто.
Мужик кашлянул, отодвинул меня, придерживая за плечо, и принялся разглядывать. Наверное. Потому что головы я поднимать не стал, изображая виноватый вид. Дескать, с кем не бывает - бежали, наткнулись, что такого? Отпустите, дяденька.
Я уже собрался с силами всё это сказать, чтобы звучало как можно честнее и проникновеннее, и посмотрел мужику в лицо.
Наверно, я зря это сделал. Ну, точно. Лучше бы пробубнил извинения, уткнувшись в грязный асфальт и рассматривая окурки под ногами. Глядишь, отпустил бы он меня, и ничего б не случилось. А может, и нет - кто его знает. Но в тот момент я и подавно не мог предположить, чем всё закончится.
Потому что лицо у мужика было какое-то странное. Не то, чтобы совсем. Ну, там, например, один глаз или кривой нос, или шрам какой-нибудь на всю щёку. Нет. Разве что усы. Щёточкой, аккуратно подстриженные, чёрные и пышные. Других особых примет не имелось. Выражение лица - вот что меня удивило. Никак оно не вязалось с пижонским пальто чуть ли не до земли, белым шарфиком на шее, выглядывающими лацканами пиджака и шляпой с пёрышком. В общем, мужик выглядел крайне растерянным, словно не понимал, где находился.
И это тут же подтвердилось. Потому что он довольно невнятно спросил:
- Мальчик, это какой город?
- Ленинград, - ответил я.
- Не Санкт-Петербург?
- Нет. Нас после революции переименовали... - теперь уже я начал удивляться. Ещё бы! Не знать названия города, в котором находишься - это совсем странно. Вот совсем. А обзывать его каким-то старинным названием - ещё страннее.
- Да? - сказал мужик. - Проводи меня до улицы.
Он отпустил меня, я пожал плечами, повернулся и пошёл обратно. И нет, я не боялся. Мужик не был похож на сумасшедшего. Скорее, на человека, попавшего не в то место, куда собирался. Ну, бывает. Скажем, ехал ты на поезде, проспал свою остановку, вышел на незнакомом вокзале ночью и заплутал. И вот ты действительно не знаешь, где находишься и куда тебе идти. Потому что спросить некого, улицы сплошь незнакомые, а ещё ты устал и хочешь спать. Но теперь-то был день, и мужик вполне мог уже разобраться, как ему дойти до вокзала. Ну, конечно, его могли похитить, завязать глаза и спрятать в какой-нибудь коммуналке. А потом он освободился и пытается убежать от похитителей...
Прям, шпионские страсти. Я их не успел додумать - мы вышли на улицу, и мужик снова схватил меня за плечо.
- Мальчик, тебя как зовут?
- Сергей, - ответил я.
- Скажи мне, Серёжа, какое сегодня число?
Вопрос вполне укладывался в версию с похищением и я, не задумываясь, ответил, повернувшись:
- Пятнадцатое мая семьдесят девятого года, - запнулся и зачем-то добавил: - Весна.
- Да, весна... - мужик поморщился. - Ты мне не покажешь место, где можно спокойно посидеть и позавтракать?
Я кивнул. Ну, не говорить же, что время ближе к ужину, скоро нужно домой возвращаться. Может, человек не ел со вчерашнего дня. Но вести его в столовку в домовой кухне я почему-то не захотел. К тому же, там всегда толпилась куча работяг, и она находилась значительно дальше, чем кафе-мороженое. Если честно, я вдруг подумал, что хорошо бы поесть мороженого. А уж если кто-нибудь за него заплатит, будет ещё лучше. Ага.
В общем, пришли мы в мороженицу, уселись за столик, и мужик принялся копаться в карманах, выуживая монетки. Собрал их в ладонь и спросил:
- А у тебя деньги есть?
Деньги были. Как раз на мороженое. Но не в кафе, конечно, а в ларьке. Тридцать копеек - как раз на две сахарных трубочки, если повезёт. А если не повезёт, тогда я купил бы фруктовое по семь копеек, ну а дальше - по обстоятельствам. Ну, я, недолго думая, и выложил на стол две десятикопеечных и два пятачка. Подумал и добавил к ним копейку, которую только что поднял с пола у ножки столика.
Мужик кашлянул, склонился над столом и принялся аккуратно трогать монетки - переворачивая их и внимательно разглядывая, будто проверял, не фальшивые ли они. Мне стало смешно. Такой взрослый и такой странный.
- М-да, - сказал он, откидываясь на спинку стула. - Меня, кстати, зовут Леонид Викентьевич. Знаешь, Серёжа, не хочешь поменяться?
- Чем? - я удивился.
- Да вот, монетками, - и он раскрыл ладонь.
Монетки оказались интересными. Во-первых, вместо герба Советского Союза у них у всех находился царский орел, а во-вторых, на другой стороне слово "копеек" писалось с ятем в середине и твердым знаком на конце. Ну, и года выпуска: 1911, 1888, 1916...
- Круто, - сказал я. - А как меняться?
- Одну на одну. Выбирай.
Ну, он же взрослый. Знает, что делает. А я могу и без мороженого обойтись - монетки всяко интереснее. Я и выбрал. Пятнадцать копеек, двадцать, три, пятачок и опять пятнадцать. Чтобы все разные получились. По возможности.
Леонид мои монетки сложил в карман, а за мороженым не пошёл. Ну, нет, так нет - решил я. Зато я старые монетки ребятам покажу - они обзавидуются. Может, ещё и поменяюсь.
- Ты ничего не хочешь у меня спросить? - прервал мои мысли Викентьич.
- О чём?
- Мало ли... - он неопределенно повертел пальцами. - Скажем, о ситуации?
- А что такое?
- Вдруг тебе что-то показалось странным. Я разъясню. Если смогу.
- Показалось, конечно, - не стал я кривить душой. - Например, что вы в том дворе делали? И почему Ленинград Санкт-Петербургом назвали?
- Хороший вопрос, Серёжа. Да. Именно. В этом вся проблема.
Я недоумевал. Время шло, мне уже хотелось бежать по своим делам, а тут выслушивай какие-то непонятности. Но я вежливо ждал, что Леонид расскажет ещё.
- Ты, наверно, не поверишь мне. Или не поймешь. Не важно. Я выговорюсь и сам пойму кое-что. Приму решение. В общем, Серёжа, такое дело.
Он замолчал, а я оглянулся на витрину. Вроде, ещё светло. Хотя сейчас солнце поздно заходит. Может, уже девять часов, и родители везде меня ищут. Да и шесть часов вечера - тоже совсем не рано. Я обещал к этому времени уже дома быть. Леонид заметил мою тревогу и поспешил успокоить:
- Я быстро. Несколько минут. Так вот. Я - путешественник. Езжу по разным странам и городам. Смотрю достопримечательности, музеи, ну, и всё остальное, что может заинтересовать туристов. А потом пишу книги про то, что увидел. Чтобы люди знали - куда ехать...
- Понятно, - сказал я.
- ...И ваш город должен был стать последним.
Я задрал брови.
- В том смысле, что после его посещения я собирался сесть за книгу.
- Ага, - глубокомысленно ответил я, не понимая, чего ради всё это слушаю.
- Но попал я не совсем в то место, куда хотел. Сюда. И как вернуться обратно - не представляю.
- Ну, наверно, надо пойти по своим следам к начальному месту.
- Хм, - сказал Леонид. - Возможно, ты и прав. Как говорится, устами младенца...
Я оскорбился в глубине души на младенца, но возражать не стал.
- Ты проводишь меня? А то я не очень хорошо здесь ориентируюсь.
- Докуда?
- До того места, где мы встретились.
Я вздохнул и согласился. Ситуация действительно казалась странной и порядком меня утомила. Мы дошли до подворотни, в которой я столкнулся с Леонидом Викентьичем, он похлопал меня по плечу, сказал "подожди" и вошел во двор. Я, как дурак, остался снаружи. Потом в голове у меня провернулись некие колесики, и я вспомнил, что уже неделю этот двор перестал быть проходным. Ну, в принципе. С той стороны поставили решётку. Ребята пролезут, а взрослые - никак. Я заглянул во двор, ожидая увидеть Леонида, трясущего решётку или отдирающего доски от заколоченного выхода с черной лестницы.
Во дворе никого не было. И доски на двери, и решётка были в полном порядке - я даже их подёргал, чтобы убедиться. Пожарных лестниц тут сроду не вешали, а окна начинались на втором этаже. Человек пропал. На всякий случай я посмотрел в небо. Леонидом Викентьич не взлетал, как ракета. Он просто исчез. Просто. Исчез. Стало как-то зябко и неуютно.
Я побрёл домой.
Потом я стоически выдержал домашний скандал по поводу моего позднего прихода, поужинал и принялся делать домашку, представляя, как буду рассказывать Юрке про странного мужика и его исчезновение.
Лето восемьдесят пятого выдалось нервным. Мы собирались в стройотряд - строить детскую площадку в Шушарах, - но что-то не клеилось, и дата отъезда переносилась раз за разом. От нечего делать я гулял по знакомым с детства дворам и удивлялся, почему они стали такими маленькими.
Не задумываясь, повернул в знакомую подворотню и встал, уткнувшись взглядом в драповое пальто. Потом поднял голову и разглядел того, на ком это пальто находилось.
- Леонид Викентьевич? - удивился я.
Мужчина приостановился, осмотрел меня с ног до головы и с сомнением спросил:
- Мы знакомы?
- Не то, чтобы. Но в семьдесят девятом мы с вами встретились именно в этом месте.
- А сейчас какой?
- Восемьдесят пятый, - на автомате ответил я, недоумевая и растягивая слова. Леонид выглядел совершенно так же, как в прошлый раз. Шесть лет назад. Ладно, он мог одеть то же пальто и шляпу - может он за ними хорошо ухаживает и они совсем не истрепались. Правда, не по сезону. Но он мог приехать откуда-нибудь с севера. А вот его лицо выглядело точно так же, как в первый раз. Даже усы не отросли ни на миллиметр.
- Шесть лет... Тебя как зовут?
- Сергей...
- Ах! - Викентьич всплеснул руками. - Серёжа! Надо же! Удивительная встреча. Ты вырос.
- Угу, - поддакнул я. - А вы - совсем не изменились.
- Это бывает, - Леонид скупо улыбнулся. - Ты, я вижу, не спешишь?
- Нет, - мотнул я головой.
Леонид снял пальто и повесил его на сгиб руки. Утёр лоб. Мы стояли в подворотне и оба никуда не спешили. Хотя, место было, конечно, не очень. Я бы давно ушёл, если б не встреча. Леонид Викентьевич поморщился, подёргал себя за усы и сказал:
- Знаешь, Серёжа, у меня к тебе одна просьба. Ни к чему тебя не обязывающая. Если не захочешь, так сразу и скажи.
- Какая? - поинтересовался я.
- Мне нужен человек, который сможет провести меня по городу. Я тут плохо ориентируюсь, а карты у меня нет. Ты не мог бы сводить меня куда-нибудь? Куда интересно.
- Да?
Я представил, что мне еще полдня бродить по вконец исхоженным дворам и что в центре гораздо интереснее, и согласился:
- Ну, хорошо. А куда пойдем?
- На твой выбор, - Леонид опять улыбнулся. - Нынче ты - проводник.
Мы пошли к метро. Я спросил у Викентьича, есть ли у него пятачок. Тот неуверенно помотал головой: дескать, нету. У меня тоже не было - пришлось в разменный автомат кидать двадцать копеек. Вручил спутнику монету, и мы прошли за турникеты.
Никакой предварительный план я не обдумывал. Сначала приехать на Невский, а там уж идти куда глаза глядят - наверняка что-нибудь интересное увидим.
Так что мы прошли мимо Казанского собора, потом по каналу Грибоедова до улицы Дзержинского, по Мойке до Синего моста и на Исаакиевскую площадь. Дошли до Медного Всадника и прогулялись по садику у Адмиралтейства до Дворцового моста. Полюбовались через Неву на Кунсткамеру и Петропавловскую крепость, вдоль Зимней канавки дошли опять же до Мойки, а по ней - до Летнего сада. Прогулялись там, тщательно осмотрев все сооружения, и вышли к Инженерному замку. Постояли. Перешли Садовую и сквозь Михайловский сад вышли к Спасу-на-Крови в строительных лесах. И обратно по каналу Грибоедова вернулись к Невскому.
- Чудесно! - Сказал довольный Леонид Викентьевич. - И познавательно. Здорово, что такой молодой человек, как ты, интересуется своим городом.
- Ну, да... - протянул я. К слову, проводить-то я мог. И даже назвать некоторые достопримечательности. Но что-нибудь рассказать о них - вовсе нет. Мне стало неудобно. - Вы сейчас куда?
- Так. Похожу ещё. Потом - обратно. У тебя же свои дела - не буду досаждать.
- Да нет у меня никаких дел! - с досадой сказал я. - Может, поедим где-нибудь? Вы мне что-нибудь расскажете?
- Поесть? Да, наверно. Хорошо бы. Что посоветуешь? Ресторан, кафе? - Леонид улыбнулся.
Разумеется, ни в какой ресторан мы не пошли - не по моим финансам. Пошли в пирожковую на углу улицы Желябова. Примостились за высоким круглым столиком. Очереди не было, и я, почти не сходя с места, купил два пирожка с яблоком и два - с мясом. Мы их умяли в один присест. И не наелись. Пришлось докупать ещё - опять же с места. Очень удобно. Заплатил я - Леонид Викентьевич лишь руками развел. Но что такое тридцать копеек для получающего повышенную стипендию в пятьдесят рублей и никак её не тратящего? Ерунда. А вот разговор мог оказаться интересным. Больше всего меня интересовало то исчезновение из глухого двора.
Я смотрел на Леонида Викентьевича и ждал. Он, видимо, чувствовал мое нетерпение и понимал, что общими словами от меня не отделаться. Огляделся. В это время в пирожковой оказались только мы, пара случайных посетителей, да продавщицы.
- Уговорил, - сказал Леонид и по-простому утер рот тыльной стороной ладони. - Не знаю, зачем тебе мой рассказ. Совсем неинтересный. Да и с другими поделиться ты не сможешь. Вернее, даже не захочешь.
- Новое - всегда интересно. Мало ли как жизнь повернется.
- Да, в этом ты прав, Серёжа. Живой пример - я.
Леонид Викентьевич горделиво поднял голову. Я улыбнулся.
- Ты правильно догадался: я не отсюда. Достаточно посмотреть на то, как я одет, и сравнить с вашими модниками. И всё остальное... - Леонид махнул рукой. - Но я ничего не могу с этим поделать. Конечно, не так сложно продать пальто и шляпу, купить костюмчик наподобие твоего, - он скептически посмотрел на мою зеленую стройотрядовскую куртку, - и затеряться в толпе. А надо ли? Не факт, что всё исправилось, и в следующий раз я не окажусь в вашем Ленинграде лютой зимой в тридцатиградусной мороз. Документов у меня нет, и натурализовываться здесь я не желаю.
- Так откуда вы?
- Это совсем другая и долгая история, и вряд ли она кому-либо интересна.
Я сделал выражение лица, должное отразить мою глубочайшую заинтересованность.
Леонид Викентьевич рассмеялся коротким смешком.
- Не верю! В общем, прими, как данность: я здесь гость, не более того.
- И как вы сюда попали? На поезде, на самолёте, на корабле? Пешком пришли? - я попытался не допустить скептического выражения на лице, но вряд ли получилось. Потому что Леонид посмотрел из сторону в сторону, пригнулся к столу и тихо произнёс:
- В твоем дворе - зона перехода...
- Ну, не совсем он мой. Вернее, совсем не мой - я по соседству живу, - вставил я.
- Неважно. Важно, что у вас в нём находится некое обособленное пространство, с помощью которого можно перемещаться из одного места в другое.
- Не понял...
Леонид Викентьевич поморщился на мою тупость.
- Вот представь вращающиеся двери. Допустим, на ось посажены четыре створки, разделяющие круг на четыре же сектора по девяносто градусов. Ты входишь, поворачиваешь створку и выходишь с той стороны, а дверь крутится дальше. Понятно?
Я кивнул.
- Теперь представь, что выход с той стороны не один, а ещё есть два дополнительных вбок, слева и справа. И ты можешь в процессе прохождения войти в любой из них. В какой ты сейчас пожелаешь. Можешь ни в какой не входить, а выйти обратно. Так вот, представь ещё раз, что на оси не четыре створки, а, скажем, десять. И выходов столько же. А дверь - увеличилась в размерах, чтобы в каждом из секторов человек вполне мог поместиться. Я захожу, прокручиваю дверь до нужного мне выхода и попадаю... Куда?
- Куда?
- Да всё туда же! В твое место! Каждый раз! Куда бы я ни пытался выйти, я оказываюсь здесь. Не то, чтобы ваш мир был каким-то жутким или неприятным, - в голосе послышалась извиняющаяся нотка, - но мне нужно совсем в другое место, домой. А вместо этого я смещаюсь в будущее. Абсурд! Полная ломка всех теоретических представлений о возможностях и функциях зоны перехода.
- Ну, всё понятно, - с апломбом сказал я. - Кто-то что-то изобрёл, как следует не проверил, оно сломалось, и теперь вы здесь маетесь. Да?
- Примерно. Всё пошло не так. Какой-то сбой в программе. И вместо того, чтобы попасть в нужное место, я попадаю в ненужное время.
- Сбой? Тогда нужно чинить.
- Конечно. Но я же не техник. Я - путешественник. Максимум - я могу послать им сигнал о поломке. Я послал. Ещё в первый раз. Ничего не исправилось. И сколько я буду прыгать в чужие времена - неизвестно.
У меня голова шла кругом. Единственное, что я тогда понимал - у человека серьезные проблемы. Ему не выбраться из нашего места, пока его техника не заработает. А заработать она может в любой момент. Или не заработать. Тогда Леонид Викентьевич обречён проходить в наше место через испорченную дверь до скончания веков, а то и дольше.
- Одно не пойму: зачем я это тебе рассказываю. Всё равно ты помочь не можешь. Вот так.
Действительно, так и было. Ну, что я понимал в дверях между мирами? Ничего.
- Знаешь, Серёжа, я тебе больше скажу. Я сам из Санкт-Петербурга. Не этого, который у вас Ленинградом называется, а того, который сохранил свое имя. Даже в четырнадцатом году. Не успели переименовать - война закончилась.
- К-какая война?
- Великая. Мировая... Что-то я сегодня разговорился, - Леонид прервал сам себя. - Пора и честь знать. Засиделся. Пойдём?
Я кивнул, не в силах переварить услышанное. Так что обратный путь в метро, а потом пешком совершенно не отложился у меня в голове. Очнулся я только когда Леонид Викентьевич стал прощаться у подворотни с дверью.
- Ага, до свидания, - ответил я. - Возвращайтесь...
Понял, что сморозил глупость и добавил:
- То есть, домой возвращайтесь. Счастливого пути!
Леонид помахал рукой и скрылся в подворотне. Я замешкался, и мое желание подсмотреть - как же он исчезает, так и осталось не удовлетворенным. Когда я вошел во двор, он был пуст. Кроме мусора ничего не наблюдалось. Да и мусор ничего интересного собой не представлял.
В девяносто втором зарплату стали выдавать раз в неделю, цены взлетели до небес, а жизнь каждый день выкидывала непредсказуемые коленца. Стало боязно ходить вечерами по улице. А уж дворами и подавно. Но когда опаздываешь на свидание - приходится рисковать.
Ни о чём таком я не подумал, когда столкнулся с Леонидом Викентьевичем во дворе. Понятно, что случай. И, наверняка, он появлялся здесь уже много раз, когда меня поблизости не было.
Конечно, я поздоровался. И собрался пройти мимо: я слишком хорошо помнил сцену, когда в позапрошлый раз явился на две минуты позже обещанного. Причем, по её часам. По моим же - точь-в-точь. Но спорить с девушкой себе дороже - лучше извиниться, подарить внеочередной букетик или какую-нибудь безделушку. И эти проблемы утратят актуальность. Вот недостаток денег - совсем другая проблема. И на данном этапе решить её не получалось. Ну, никак. Сколько ни зарабатывал, всё моментально сгорало в огне инфляции. Я приноровился сразу после зарплаты покупать доллары - только так и спасался. Так что лишний знак внимания наверняка пробил бы брешь в моем бюджете и утянул на дно, где ни о каких девушках даже не помечтаешь.
Леонид Викентьевич обрадовался встрече. Он приветственно взмахнул рукой, я помахал в ответ и... остановился. Просто потому, что идти вперёд не получалось. Дорогу перегородила компания из шести человек.
Выглядели они угрожающе. Скверно выглядели, как обыкновенные бандиты. И явно чего-то от нас хотели. Вряд ли денег - что они стоят, нынешние тысячи? А вот раздеть прохожего не погнушались бы.
Бандиты были совсем не наши. Наших-то я всех знал: если не в одном с ними классе учился, то уж в параллельных - точно. И отношения у нас были вполне приятельские: я в их дела не лез, они меня не трогали. Тишь да благодать. А эти, пришлые, на чужой территории вели себя чересчур вызывающе. Нагло.
- Чо? Делиться будем? - сказал, судя по всему, главарь, помахивая дубинкой. И сам себе ответил: - Будем... - противно улыбаясь щербатым ртом.
Я сглотнул. Связываться с бандитами совершенно не хотелось. Ладно бы один на один. С моим ушу, которым уже два года как занимался, я бы одного свалил. Наверняка. Но остальные пятеро не дали бы воспользоваться триумфом. Удар дубинкой по затылку - и ты в больнице, если не в морге.
- Что вам угодно, господа? - спросил из-за спины Леонид Викентьевич.
- Чо?! - не понял главарь. - Ты тут умного не строй! Бабло давай! И пальто сымай. Зачем тебе пальто летом?
Подельники подхихикнули словам главного. Леонид начал расстёгиваться.
- О-о! - обрадовались бандиты. - Давай-давай!
- Серёжа, подержи, - сказал Викентьич, бросил пальто мне на руки и кинулся на главаря.
Не знаю, чем владел Леонид, но бандитов он раскидал в два счёта. Вроде бы ничего такого не делал: ногами не махал, не прыгал, с разворота не бил. Ну, одного толкнул, другого дёрнул на себя, третьего поймал на ударе и что-то ему сделал с рукой, отчего тот жутко заверещал и упал на заплеванный асфальт. Оставшиеся трое отступили, но не побежали. А один из них достал пистолет.
Леонид Викентьевич дёрнулся вперёд, и бандит повёл ствол вверх.
- Но-но! Стой, падла!
И сразу вслед за этим ударил выстрел. То ли палец дёрнулся, то ли бандит давно искал повод опробовать оружие. Я стоял, как в столбняке. Вся моя решимость куда-то пропала, а мысли улетучились. Очень некомфортно находиться под дулом наведённого на тебя оружия. Очень. Попросту страшно. Леонид Викентьевич осел на землю, а я не знал - что делать. И как спасение невдалеке зазвучала милицейская сирена.
- Валим!
Бандиты подняли подельников; тот, что с пистолетом, зло посмотрел на меня. Я шагнул назад, к центру двора, в дурном предчувствии, что тот непременно выстрелит, чтобы убрать свидетеля. За что-то запнулся и неожиданно полетел на спину, попытавшись лишь удержать голову, чтобы не стукнуться затылком об асфальт.
Не рассчитал я только одного: что сзади окажется не горизонтальная плоскость, а вертикальная. И впилился в неё макушкой.
На удивление, это оказалось не оштукатуренной стеной дома, а чем-то, напоминающим твёрдую резину. Оно слегка поддалось, проскребло по скальпу, а потом я грохнулся на асфальт. Пальто Леонида почти полностью меня накрыло, и я подумал, что теперь-то оно наверняка испачкается, а мне его потом чистить. Совершенно дурацкие мысли, особенно, если учесть, что сам Леонид с огнестрельной раной лежал тут же рядом.
Бандитов я не видел и не слышал. Решил, что они убежали, - кому охота, чтоб тебя застали на месте преступления. Поэтому приподнялся и сел на асфальте - ноги вдруг начали мелко трястись, и я побоялся, что опять упаду. Действительно, кроме лежащего Леонида, никого во дворе не было. Я на коленях подполз к нему и с некоторым содроганием дотронулся до шеи, чтобы найти пульс. Не нашёл. И чуть не вскрикнул, когда холодные пальцы ухватили меня за запястье.
- Нехорошо мне, Серёжа...
- Подождите! Сейчас скорую вызову! Только до телефона добегу!
На груди Леонида Викентьевича виднелась всего лишь небольшая дырочка в рубашке, но по асфальту расплывалась тёмная лужа. Я пытался вспомнить, где тут ближайший работающий телефон-автомат и никак не мог сосредоточиться. Может, лучше сразу бежать домой, чтобы позвонить? Секунды утекали, как кровь из раны Леонида Викентьевича. Да, я растерялся. Как любой обычный человек, попавший в похожую ситуацию.
Леонид смотрел на меня сквозь полуприкрытые веки и даже чуть улыбался, размышляя о чём-то своём. Потом перевёл взгляд дальше и слегка приободрился. Я не понял - почему. Может, полегчало ему, или вспомнил о каком-нибудь важном деле. Не знаю. Но я наклонился ближе к нему.
- Иди, - прошептал Леонид Викентьевич, - путь открыт.
Я посмотрел назад, во двор. Что-то там такое было - между стеной здания и нами. Собственно, то самое, обо что я треснулся головой. Выглядело оно как туманная створка, качающаяся на ветру, но ни к чему не прикрепленная.
- А вы?
- Я полежу. Иди, Серёжа. Мне даже врач не поможет...
Потом он как-то булькнул и неестественно вытянулся. Мне ещё не приходилось видеть смерть человека, особенно в непосредственной близи, практически на руках. Особенно, твоего знакомого. С которым только что общались, разговаривали на посторонние темы и не предполагали, что чья-либо жизнь внезапно прервется.
Я встал с невидящими глазами, качнулся и, не выпуская из рук пальто Леонида Викентьевича, толкнул туманную дверь от себя.
Я стоял на Дворцовой набережной, спиной к Зимнему дворцу.
Низкое солнце бросало длинные тени на ледяную Неву. Пахнуло холодом, пробирающим до костей, и я трясущимися пальцами поспешил натянуть пальто Леонида Викентьевича. Поднял воротник, начал истово дышать на пальцы. Я чувствовал, что замерзаю, и если не попаду в ближайшие десять минут в тепло, то наверняка околею. Ну, или отморожу себе что-нибудь ненужное. Ну, там, пальцы, нос, уши, и так далее. То, что организм считает всякими излишествами.
По льду реки от Петропавловки двигалась толпа в мундирах. Зеленых мундирах с красными лацканами. С ружьями на плечах. В странных головных уборах с чёрными султанами. Несообразное зрелище. Совершенно выходящее за границы моего жизненного опыта. Мне захотелось не просто поскорее убраться отсюда в теплое место. Я уже понял, что вижу именно то, что Леонид Викентьевич называл миром перехода. Но это был совсем чужой и, судя по всему, неприятный мир. Одна зима чего стоила. А военные, идущие штурмом на Зимний дворец? И вообще, я был не готов к подобным перемещениям. Я же не путешественник, как Леонид Викентьевич! Я хотел домой, в тепло! Пусть там и бандиты, но с ними не так страшно, как в этом чужом месте, где не знаешь, как себя вести и что делать. Где от любого человека можно ожидать каверзы. Где любое незначительное слово может повлечь за собой невообразимые последствия, которые приведут к страшным итогам. Потому что это чужой мир, со своими правилами и законами. А я слишком внезапно сюда попал. Я не готовился, не стремился...
Мне было жутко страшно. Страшнее, чем стоять под пистолетом бандита, готового выстрелить. Я повернулся и с облегчением углядел мерцающую створку двери из мира в мир. Как же мне стало хорошо! Так радостно мне не было с тех пор, как я в первый раз поцеловал девушку. "Это - счастье, - подумал я, - и надо его не профукать".
Я осторожно толкнул створку, вспоминая, как делал это в первый раз, одновременно опасаясь, что, как и Леонид Викентьевич не смогу попасть обратно домой. Сделал шаг и оказался в знакомом дворе.
Переполненный чувствами, я рухнул, не глядя, на асфальт. Блаженство накатило на меня. Кайф. Нирвана. Всё сразу плюс один. И только минуты через две смог трезво оценивать обстановку.
Во-первых, тело Леонида Викентьевича куда-то подевалось. Уйти он не мог. Даже если б его увезла скорая или милиция, то всё равно здесь оставался бы какой-нибудь народ при исполнении: для опроса свидетелей, например, или других следственных действий. Никого и ничего необычного. Даже натекшей и высохшей лужи крови. В подворотне сухо, чисто, чуть ли не стерильно. Во-вторых, погода и время суток. Когда я прошёл сквозь дверь, здесь был уже вечер и солнечно. А теперь - явное утро. Накрапывал дождь. Такой теплый летний дождик. Ну, да, в Ленинграде погода может за пять минут поменяться. Тут же себя одернул - город не так давно переименовали, а я по привычке всё ещё называл его по-старому. Но погода-то вряд ли от этого радикально поменялась. Чёрт с ней, с погодой! А время суток?
Следовало разобраться. Я побрёл домой. Ну, не на работу же идти. Кто его знает, что произошло.
Дома никого не было - родители явно ушли на работу, оставив в холодильнике не так много жратвы. Я поел, что нашёл, и решил отзвониться Насте. Конечно, не хотелось сразу нарываться на отповедь - на свиданку я же точно не пришёл - но другого кандидата для выяснения странностей я в тот момент не придумал.
- О! - сказала Настя после третьего гудка и моего несмелого "алё". - Явился! Ты вообще где был, чудо? Тебя родители уже две недели разыскивают.
- А ты? - только и смог спросить я.
- Я?! Вот ещё! Нужно мне такое чудо... - потом помолчала и добавила уже тише: - ты подваливай, предков нет. Перетрём.
И бросила трубку.
Я подвалил.
Настя встретила меня слегка настороженно, а я не знал, как с ней разговаривать. Две недели отсутствия - не мало. Но где я был - тоже не расскажешь, да и особенно нечего. Ну, вышел, помёрз на морозе пять минут, вернулся обратно, а тут уже две минуты миновало. Помёрз бы десять, глядишь, на месяц бы отлучился.
Мы прошли в комнату, сели на диван рядом и уставились друг на друга.
- Так что случилось, Серёжа? - спросила Настя совершенно не в своём духе, когда за малейшую провинность на меня кричали, обзывали и посылали подальше.
- Знаешь, Леонида Викентьевича убили...
Она даже не спросила - кто это. Охнула, прижала ладонь ко рту и распахнула глаза во всю ширь. Видимо, по моему виду сразу поверила.
- А ты что?
- А я - убежал. Их шестеро было, - добавил я, нисколько не покривив против правды.
- Прятался?
- В каком-то роде, - я неопределённо повёл плечами.
- И что теперь?
- Не знаю.
- Как во дворах тот труп нашли, я сразу почему-то про тебя вспомнила, - сказала Настя. Она встала и начала ходить передо мной. - Не в том смысле, что ты виноват. Хотя многие, да и в милиции, на тебя подумали. Но где ж у тебя револьвер? Я бы знала. В том смысле, что мы же встретиться собирались, а тебе как раз там по пути. Ты, если спешишь, всегда там ходишь.
- Ну, да, - подтвердил я, пытаясь придумать, как донести до Насти информацию о том, где же я прятался.
- Поэтому я решила, что ты вместе с тем мужчиной был, но тебя либо в другом месте кокнули, - тут Настя сглотнула и всхлипнула, - либо тебя похитили, либо ты от них убежал и теперь боишься назад вернуться. Мужчину, кстати, так и не опознали. И убийц не нашли. Что там случилось-то?
Я поморщился.
- Бандиты прикопались. Грабануть хотели. Леонид Викентьевич троих свалил, а четвёртый выстрелил. Ну, и наповал. Потом полицейская сирена, они и сбежали. Ну, и я...
- Ты-то что? Зачем, Серёжа?
- Так получилось.
Настя неожиданно остановилась, сузила глаза и выпалила:
- Сбежал?! Ты бросил его, бросил! Гадина! Трус ты! И всё! Катись отсюдова!
Я вскочил. Руки дрожали.
- Я думала он нормальный! - доносилось в прихожую, где я судорожно натягивал куртку и обувал кроссовки. - А он вообще никто! Ноль без палочки! Подонок!..
Остальное я не расслышал, сбегая по лестнице. Вот и поговорили. Ничего так и не выяснил. Я вернулся домой. Решился и позвонил на работу. Сказал, что заболел в Новгородской области и не смог вернуться. А со связью там не очень. Поэтому нельзя ли взять на все дни, что меня не было, отпуск? Мне разрешили, спросили, когда выйду. Сказал, что на днях, надо ещё здесь в поликлинику сходить, анализы сдать. В общем, наврал с три короба.
Побездельничал ещё часик, пока не стало совсем невмоготу. Оделся и пошёл посмотреть на зону перехода. Тянуло меня туда, как убийцу на место преступления. Думал, как только приду, станет легче. Не стало. И туманной двери перехода я на месте не обнаружил.
Сначала я почувствовал облегчение. Потом - досаду. Дескать, столько пережил и всё напрасно. А потом я рассердился. На себя. Ведь был такой шанс. Что-то поменять в жизни. А я - не воспользовался. Вот если бы проход был открыт, уж я бы точно пошёл в новое место. Прямо так.
Я опять себе врал. Никуда бы я не пошёл. Посмотрел бы в щелочку и вновь захлопнул дверь. Но всё же - почему не видно двери? Тут таилась какая-то неясность, с которой хотелось быстренько покончить и опять зажить привычной жизнью. Что было не так, как сейчас, когда я проходил в зимний Петербург? Настроение? Ощущения? Чувства? Или что-то материальное? Ну, да, я понял. Пальто. Каждый раз Леонид Викентьевич появлялся в нём. И я прошёл сквозь дверь, держа его пальто в руках, а обратно - надев. Сейчас пальто на мне не было: я оставил его дома, когда направился к Насте. Возможно, даже, не оно само, а какой-то небольшой маячок или индикатор в кармане, чтобы распознавать "свой - чужой".
Что ж, ничего не мешало поискать этот маячок. А не найду - значит потащу пальто целиком. Надо же напоследок посмотреть зону перехода, прежде чем навсегда забыть про неё.
Маячок нашёлся. По крайней мере, ни на что другое он не походил. Леонид Викентьевич прицепил его с внутренней стороны лацкана. И если б я не старался, то вряд ли бы его обнаружил. Маленькая металлическая веточка с круглыми капельками на концах. Я повертел веточку перед глазами, а потом отбросил в сторону. Всё. Что хотел узнать - узнал, что хотел найти - нашёл, что хотел сделать - сделал. Какие проблемы? Нет проблем. Мало ли кто что подумает, или даже скажет. Никто же, кроме Насти, не знает, что со мной случилось. А с ней можно и не встречаться. Ну, да. Какой смысл? Она меня уже давно напрягала, да всё повода не находилось помахать ей ручкой. Теперь нашлось. Будем жить по-новому.
В общем, уговорил я себя. Успокоил. В первый раз, что ли? Оставалось только придумать правдоподобную историю для родителей, чтобы сильно мозги не компостировали, и заняться чем-нибудь интересным. А что ещё делать, когда выдаётся свободный день посреди недели?
Нет. Ничто меня не мучило. Ни совесть, ни Настя, ни воспоминания. Пока я ближе к зиме не обнаружил завалявшуюся веточку маяка в ящике стола. Я выложил её на столешницу, повертев между пальцами, и опять успокоился. Хотя, нет, не успокоился. Маячок чертовски раздражал. Воспоминаниями. Причём, вспомнилось не то, что случилось летом, а первая встреча с Леонидом Викентьевичем. Как он рассказывал, что после Санкт-Петербурга собирается закончить с путешествиями и сесть за книгу, в которой будут описаны все достопримечательности. Всё, что он увидел. Для других.
"А ведь ничего он не написал, - сказал я сам себе, - да и не напишет". Конечно, я в этом нисколько не виноват. Но всё равно, он умер у меня на глазах, в моём городе, практически в моём дворе. Я вдруг почувствовал некую ответственность за то, что не смог уберечь Леонида Викентьевича от, практически, случайной пули. Пришла мысль, что он же меня спасал. Иначе ему было бы достаточно шагнуть назад и скрыться в зоне перехода.
"Вот чёрт!" Я стукнул себя кулаком в ладонь. "Да почему ж так-то?!" Я оделся в зимнюю куртку, прихватил с собой маячок и вышел в метель. Хорошо, что двор находился рядом - я даже продрогнуть не успел. Конечно, снег затруднял видимость, но туманные завихрения, возникшие во дворе с моим появлением, чётко указывали направление.
Я подошёл ближе, думая о том, что никому не сказал - куда направляюсь. Опять будут искать. Но я ведь в любой момент могу вернуться. Если, конечно, куда-нибудь пойду. Пока что я никуда не собирался. Посмотрю - и всё. Одним глазком. И назад. Только чтобы проверить, что переход не испортился.
С натугой толкнул створку и чуть не вывалился в горячее лето. Расстегнул молнию, стащил с головы вязаную шапку и сунул в карман. Этот мир казался значительно привлекательнее первого, хотя место оказалось практически тем же - Дворцовой набережной. Правда, ближе к Троицкому мосту, но какая разница.
Я достал из рюкзака блокнот, ручку и старательно записал:
"День первый. Лето. Жара. Судя по внешнему виду редких горожан - конец девятнадцатого века. Надо искать информатора из местных. И вживаться в местную жизнь. Встреча с местной полицией в планы пока не входит".
Убрал блокнот и направился к Невскому проспекту. Познавать окружающую жизнь.
Разве может без познания получиться книга? Правда, ведь, не может?