Maustfaust : другие произведения.

Заполнить Пустоту

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фанфик по Bleach. Не совсем обычный пустой в Уэко Мундо. Собирая по кусочкам и ниточкам мировоззрение, герой будет учиться существовать и выживать там, куда его закинула судьба. Без послезнания, без превозмогания, без фабрично штампованных фик-роялей и натянутых на каждую страницу струн души, с одним лишь допущением он попытается заполнить свою пустоту. И допущение это - что, если бы человек мог менять себя? 03.07.2016 - 20.09.2017.
   Глава 1
  
   Я жил. Реальности перед моим взором быстро сменяли одна другую. Места, явления, эпохи появлялись и исчезали в небытии.
   - Разные имена, разные лица, разные голоса...
   - Голоса? А... мой голос? Почему я его не слышу?..
   - Не знаю.
   Продолжаю жить.
  
   Очередная реальность. Кто-то прикасается к моей щеке. Девушка.
   - Наверно, красивая.
   - Почему "наверно"?
   - Не знаю.
   Продолжаю жить.
  
   События происходят, живые - живут. Неизвестно, сколько уже было и тех, и других. Как во сне.
  
   - Я наблюдаю.
   - Я?
   - Да, пожалуй, я.
   - А кто - я?
   - Видимо, наблюдатель.
   - И никто кроме него?
   - А что я ещё делаю, кроме как наблюдаю?
   - Задаю вопросы, - возник ответ после небольшой паузы.
   - Стало быть, я - вопрошающий.
   - Да и ответы даю.
   - Значит, я ещё и отвечающий.
  
   "Итак, я наблюдаю. Но что же я наблюдаю?" - приглядываюсь. Видимо, зря: "картинка", образы, её составляющие - всё расплывается и разрывается на части. "А если..." - смещаю фокус внимания - и на периферии снова начинают проступать пусть и не совсем конкретные, но хотя бы узнаваемые образы. Интересно.
   - Ин-те-рес-но... - покрутил образ так и эдак. - Да, я... испытываю интерес.
   - Делать то, что мне интересно - хорошо?
   - Ну, плохого в этом не наблюдается, а вот хорошее есть...
  
   Пожалуй, можно было ещё долго так думать и, возможно, до многого додуматься, но у судьбы были иные планы. Из ниоткуда в области внимания возник крик. Неприятный, отдающий металлом, он откликался во мне чем-то новым и непривычным. Но что важнее и неожиданнее - он был моим. Не успев оформиться, понимание резко затмилось иным: "Опасность!" - а тело, ещё мгновение назад не ощущавшееся, само попыталось найти точку опоры. Получилось. Но вместе с тем я понял, что даже не сдвинулся с места. Разом пришло осознание: "Я где-то есть!". Вновь попробовал дёрнуться - не вышло. За первой мыслью последовала вторая: "Похоже, я в этом где-то застрял". Появление тела не вызвало удивления - было не до того.
  
   "Не пойдёт. Что-то не нравится мне застревать", - с такими мыслями попытался я резко развести конечности (да, теперь они у меня были) в стороны. Получилось. Но, видимо, потеряв опору, что-то придавило меня сверху, осыпав, вдобавок, чем-то похожим на песок. По крайней мере, глаза он забивал ничуть не хуже. "Аргх!" - мысленно зарычав, я выгнул спину, уперев конечности во что придётся, и почти сразу же с удовлетворением увидел пробившийся к конечностям свет. "Ха-ха!" - не сбавляя натиск, начал выпрямляться, а груз, явственно оставляя царапины - съезжать с моей спины. Осталось лишь ещё чуть поддать, и ощутимая тяжесть меня покинула.
  
   "Где я?" - проявил недавно обнаруженный интерес, пытаясь отряхнуть морду, и, закончив, определился с ответом: "В яме". На самом её дне, а с другого конца, сверху, падает рассеянный свет и сыпется песок; и, да, этот самый песок довольно быстро укрывает под собой лапы, уже подбираясь к туловищу. Осознав, что снова застревать мне не хочется, я вцепился в склон передними лапами и полез наружу.
  
   Подъём, несмотря на скользящий под конечностями песок, выдался недолгим, но даже так, оказавшись снаружи, я просто свалился, не вставая. Величественно и безразлично глядело тёмное небо приютившего меня мира, по сторонам возвышались пологие склоны, но мне, пока, было не до того. Ощущая, как усталость постепенно покидает тело, я обдумывал внезапно захватившую внимание мысль: "У меня шесть лап!". По паре на каждом из трёх поясов конечностей, две верхних хватательных и четыре беспалых нижних, они делали меня похожим на диковинный гибрид паука с гуманоидом. Вспомнить, пользовался ли я ими или подобными им когда-то ранее, до того полёта в мире видений, не получалось, что, однако, не мешало мне на них передвигаться. Память, к которой я обратился, вообще не давала чёткого ответа, и это вызывало определённый интерес.
  
   - Может... у меня не всегда было столько?
   - Может быть и так.
   - Точно? - в вопросе чувствовалось нежелание соглашаться.
   - Если верить памяти. А она может и подводить...
   - А как, - прервал затянувшуюся паузу очередной вопрос, - проверить?
   - Для этого нужно чему-то довериться. Сначала... доверимся ей же, только на короткое время. Не могла же она сразу вся сломаться.
  
   Верхняя левая лапа загребла песок и насыпала его в горку рядом с головой. Следующие несколько минут обычная, пусть, по большей части, и не видимая отсюда, жизнь Уэко Мундо разбавлялась забавным зрелищем: некто, метров трёх в длину, полулежащий на краю непонятно откуда взявшейся у подножия бархана ямы, внимательнейшим образом наблюдал за маленькой кучкой песка. В процессе он дважды переползал с места на место, проверяя, всё ли в порядке с другой стороны, явно опасаясь наклоняться над объектом своего интереса, боясь случайно его раздавить. Но вот ожидание неведомого подошло к концу.
  
   - Вроде, - подозрительно глядя на горку, приблизился я к ней вплотную, - не изменилась, - отодвинулся. - Значит, ей тоже можно доверять, если мы верим этому куску памяти.
   - А теперь проверяем большую часть?
   - Именно. Надо что-то нарисовать и запомнить. Но что?
   - На небе месяц есть.
   - Тогда рисуем его и... - пробуксовала фантазия, - горки.
  
   Вскоре на песке появились двадцать символов. Решив отвлечься, чтобы проверка была более реалистичной, я осмотрелся. Вокруг лежала пустыня. Ну, как вокруг? С трёх сторон возвышались барханы, не позволяя увидеть то, что за ними, а сверху лился свет одинокого месяца. Подъём к вершине подтвердил догадку: вокруг действительно была пустыня. Бескрайние просторы, испещрённые неровностями, уходили за горизонт, оканчиваясь где-то там, в местах, недоступных взору, а, может быть, и не имея конца вовсе. Со всех сторон, кроме одной, картина была схожей. Там над полосой барханов виднелась возвышенность, чуть более тёмная, но всё такая же серая, как и песок вокруг.
   Спустившись обратно и всмотревшись в изображение на песке, я не нашёл отличий между ним и воспоминанием о нём. Это радовало.
  
   - Я рад?
   - Видимо, да. Что интересно, факт этого тоже вызывает радость... но сейчас не время.
   - Так памяти можно верить?
   - Пока - можно. Но не помешала бы более длительная проверка. С другой стороны, оставаться здесь ради этого надолго как-то не хочется.
   - Интересно, что есть вокруг? - в вопросе чувствовалось понимание.
   - Да. Надо бы взять рисунки с собой, - я осторожно подполз к яме и попытался ощупать обнажившийся из-под песка край. - Что-то твёрдое, - пальцы схватились за небольшой, размером с четверть ладони выступ и, дёрнув, отломили.
   - Камень, - заметив, что с объекта исследования не перестают сыпаться песчинки, я приподнял отстающий от других палец и, увидев продавленно-прошкрябанную ямку на его месте, заключил: - Сыплется... Надо быть осторожнее. Тащить его придётся долго.
  
   Выведя, теперь уже на поверхности камня, набор символов и старательно запомнив каждый, я решил отправляться. Вопроса встало два: куда идти и как быть с запоминающим устройством в пути. Впрочем, оба они разрешались просто, так как для меня не было никакой разницы между направлениями, а нести камень как-то иначе, кроме как в руках, я не имел возможности. Ну не пинать же его, в самом деле?
  
  
***
  
   Пустыня была огромна. Память, за время пути проверенная ещё четыре раза, подсказывала, что это нормально. Но было и то, что вызывало недоумение, а именно - время дня и положение месяца. Решив отсчитывать путь в барханах, я знал, что пересёк их уже более двухсот, а небо за это время не посветлело ничуть. Да и огрызок луны, дающий тусклый свет, либо сдвинулся незначительно, либо не сдвинулся вовсе. Это не вызывало какого-то заметного возбуждения интереса, но оставляло привлекающий внимание привкус непонятости.
  
   - Похоже, я удивлён, - решение было, в противовес своему смыслу, спокойным, - точнее, недоумеваю.
   - Это... сродни интересу? Ведь и у того, и у другого причиной является что-то неизвестное.
   - Да, этим они похожи, но имеются и различия. Делать интересное, как мы решили - хорошо, а вот недоумение просто есть. Как свет месяца, сообщающий нам о его присутствии на небе, это чувство лишь указывает на нечто непонятное. А затем, видимо, уже появление или отсутствие интереса определяет, нужно оно нам или нет.
   - Так удивление - это хорошо?
   - Да. Знать, пусть даже о своём незнании, лучше больше, чем меньше.
  
   Горы песка сменялись горами песка, подъём сменялся спуском. Лишь иногда пустыня дарила возможность пройти вдоль вершины бархана, давая отдых ногам и вниманию. Созерцая раскинувшиеся вокруг просторы и размышляя, я шёл и шёл, пока путь снова не приводил меня к подъёму.
  
   Добравшись до вершины очередного бархана и не увидев ничего, стоящего внимания, я решил передохнуть. Четыре лапы уставали не так быстро, как это делали бы две, но отдых требовался и им.
  
   - А что ещё мы можем чувствовать, - вопросил, устраиваясь поудобнее на песке, - кроме интереса и удивления? Какие ещё... эмоции нам знакомы?
   - Что-то припоминается, - отложил камень и почесал голову. - Кроме тех, которые говорят о чём-то хорошем, должны быть и говорящие о плохом... А что плохо сейчас?
   - Спина немного жжётся...
   - Жжение. Даже, скорее, боль, - поправил первоначальную догадку, - в той или иной форме.
   - Делать то, что больно - не хорошо.
   - Да, это плохо. Не стоит больше так неосторожно скидывать со спины камни. Хотя, и долго лежать под ними тоже не хочется... - тут же возникла противоборствующая мысль. Впрочем, решение тоже нашлось быстро. - Лучше не будем застревать. А делать то, что вызывает боль, видимо, может быть и хорошо. Менее плохо, чем быть придавленным, уж точно.
  
   Заинтересованный новым ощущением, я завёл левую руку за спину и нащупал сами царапины. Каких-то вспышек боли, странных или просто необычных ощущений не было, но я вдруг понял: что-то изменилось. Изначально бывшая, как и вся видимая часть тела, серо-чёрной, кисть, снова появившись перед глазами, теперь отличалась от своей правой товарки. Пятна на кончиках пальцев явственно отливали чернотой, что, в голубоватом свете месяца, делало вывод очевидным. Я - живой, и, значит, по моим венам течёт кровь, а при ранениях часть её может под напором вытекать наружу. Обострившееся внимание затребовало больше данных о ситуации. Стремясь со всей точностью убедиться в идущем кровотечении, я ощупал царапины уже двумя руками, анализируя ощущения... и ничего нового не находя...
  
   Чуть позже.
  
   - Запоминаем: высохшая кровь прекрасно прилипает к коже, - отпечатывал я мысли в памяти, ходя взад-вперёд по "двускатной" вершине бархана и рассматривая измазанную конечность. - Измельчившись до состояния пыли, она может долго держаться на месте, - помахал рукой, стараясь, чтобы движения были быстрыми, - даже при сильном ветре.
   - А ведь было что-то ещё... - заметил, пытаясь вызвать уже ускользающие детали произошедшего. - Когда к нам только пришло осознание возможной тяжести ран. Нечто, заставившее сузить внимание до конкретной проблемы и, в то же время, довольно неприятное... Что это?
   - Похоже, - возник после паузы ответ, - это была тревога. Затмевая "обычный" интерес, она заставляет проявлять повышенное внимание к чему-то, бывшему мгновения назад несущественным... Точнее, казавшемуся таковым, - поправил я сам себя. - Ведь появилась она как раз в ответ на изменение важности царапин.
  
   И снова мысли, мысли, мысли. Имея разное содержание и направленность, они роились, то появляясь в области внимания, то вновь исчезая. Я хватал и обдумывал их, иногда по несколько штук за раз, постепенно приближаясь к какому-то выводу.
  
   Интерес, боль и удивление. Этих эмоций, окрашенных соответственно положительно, отрицательно и нейтрально, как мне теперь казалось, достаточно. Знание об их существовании рождало внутри какое-то приятное чувство довольства и полноты. "Для чего достаточно?" - вставал закономерный вопрос. И где-то в глубине себя я находил ответ: "Для части картины мира". Этот гигантский пазл постепенно собирался. Возможно, я начал его, ещё стоя на дне ямы и смотря на песок, укрывавший под собой ноги. А может быть, лишь сейчас, увидев подходящие краями друг к другу элементы - эмоции. Хотя... пожалуй, всё началось с вопросов, заданных себе в мире видений, ведь на картине постепенно проступал я сам.
  
   Теперь стало очевидно, что полученных ответов "вопрошающий" и "отвечающий" не было достаточно. Как утверждала память, любой процесс может ускоряться и замедляться. И все мои действия должны были быть подвержены этому закону, но раньше я не знал, почему и как. Я не видел зависимости между интенсивностью своих действий и испытываемыми переживаниями. Теперь же неведение, ранее мной не замеченное, сменилось знанием, и какая-то, пусть даже маленькая, часть меня была удовлетворена, будто бы я исследовал что-то интересное. Да оно и было таковым, вот только... раньше я о нём не знал.
  
   - А из-за чего возникла та тревога? Что такого важного в этой, - помахал испачканной рукой, - крови?
   - Кровь - атрибут живого. И, если её не станет, - отвечал я, углубляясь в память, - не станет и жизни. Став мёртвым, чего бы я ни хотел ранее, я больше не смогу этого достигать.
   - Как это? - не мог не возникнуть вопрос.
   - Сейчас... - задумался с ответом, - я хочу найти что-то новое. Открываю иные грани себя, исследую эту, - показал вокруг, - пустыню. Я действую, совершая то, что считаю хорошим. А, умерев же, перестану.
   - Но кем я буду? Что буду делать, если перестану быть теперешним собой?
   - Лежать. Висеть. Гнить, - перечислил возможные варианты. - Но не так это и важно, если выполнять свои желания я уже не смогу. Хотя никто, как утверждает память, не может знать наверняка, буду ли я что-то хотеть, или нет, мысли большинства живых рождаются и существуют в голове. И, раз мне никуда из неё не деться, если её не станет - не станет и меня. То есть, - решил подытожить, - либо меня уже не будет, либо кто-то будет, но уже не я. И как-то это... тревожно? Нет, пожалуй, даже страшно.
   - Страшное - плохо?
   - Плохо, но всё-таки ещё и тревожно, - определился, по-видимому, раз и навсегда. - А значит, об этом нельзя забывать насовсем. Хотя сейчас занимать этим мысли не стоит...
   - Тогда что делать теперь?
   - Пора идти, - определившись, я встал и, подняв камень, глянул на цепочку следов. - Всё как и раньше. Пришли оттуда, а пойдём, - махнул рукой в противоположном направлении, - туда.
  
   И снова барханы стали сменять барханы, за спусками последовали подъёмы, а за усилиями тела - созерцание и мысли. Одинокая фигурка на голубовато-сером в свете луны песке под серо-чёрным небом. Её не жгло ожидание конца пути, её не преследовали призраки прошлого. Даже уставшие ноги и внимание не сильно её беспокоили. Она была. И этого было достаточно.
  
   Глава 2
  
   Итак, триста двадцать шестой бархан остался позади. Рой мыслей в голове стихает, и внимание снова обращается к важной при подъёме координации движений. Как скоро выяснилось, не полностью. Возникнув в голове, казалось бы, из ниоткуда, номер следующей горы песка стал перемешиваться с только-только отпечатавшимся в памяти "326", что грозило скорыми проблемами. Где-то на двести семидесятом я уже попался в эту ловушку, ненароком подумав, соответственно, о двести семьдесят первом, а потом, уже на спуске, долго выяснял, который из них мне действительно нужен. Задача изрядно осложнялась отсутствием в пейзажах какого-либо заметного разнообразия, так что урок был выучен с первого раза - не забивай мысли, на которые сейчас полагаешься, прикидками и фантазиями.
  
   И вот я снова на вершине. Удача: склон, по которому предстоит спускаться, оказался довольно пологим, так что успею подумать о чём-нибудь важном. А этого с недавних пор хватало с избытком.
  
   Пищу для размышлений дало знание о причинах поступков. Эмоции, возникающие как бы сами собой, либо подталкивали меня к выполнению действий, либо, наоборот, отвращали, заставляя заняться чем-то иным. Вдобавок, уже после могли появиться ощущения разной степени приятности, будто бы помогая запечатлеть в памяти то, что оказалось полезным или вредным. И эта картина... выглядела знакомой. Казалось, где-то я уже встречал подобную "конструкцию" разума, но вспомнить что-то более точное, несмотря на старания, не удавалось. Ощутив по этому поводу лёгкую, но заметную на общем "бледном" фоне неприязнь-разочарование, я решил прекратить. Глянул вперёд - спуск не пройден даже наполовину, и время на размышления ещё остаётся.
  
   - Более-менее мы в своей голове разобрались, - попытался я сгладить негативные впечатления. - А раз так, стоит продолжить с остальными частями тела. Рассмотрим руки, - они первыми попались на глаза.
   - Нам что-то о них неизвестно?
   - Их покрывает кожа... Знаю, к ней прекрасно липнет кровь, но основные функции такого покрова в другом, - замедлил шаг, углубляясь в воспоминания. - Кожа должна защищать внутренние части тела от того, что снаружи. Ещё она обеспечивает какую-никакую чувствительность: на случай, если зрение будет подводить, да и боль, как сигнал, тоже полезна. Кроме того, покров может маскировать, хотя... - в очередной раз обвёл взглядом пустынные склоны барханов, - здесь это пока вряд ли пригодится. Так вот...
   Не успел я продолжить, как перебил сам себя:
   - Погоди-погоди. А... какого я цвета?
  
   Заданный вопрос вызвал лёгкое недоумение моей собственной нерасторопностью. Внезапно появившееся, как это теперь часто бывает, ощущение чего-то знакомого ясно давало понять: раньше внешность была важна, а значит, так может быть и сейчас. Промелькнувшие мысли не заставили сильно медлить, и, остановившись и осмотрев себя, скоро я уже продолжил путь, зная ответ:
  
   - Серо-бурого. Даже пепельно-бурого, а это неплохо годится для маскировки в такой пустыне. На освещённых склонах я, может, и буду выделяться, но в тени можно остаться незамеченным. Если, конечно, зрение у наблюдателей будет таким же, - заставило исправиться очередное воспоминание о различиях живых существ.
   - А что насчёт лица? - не давал покоя вопрошающий.
   - А с ним, - опять попытался рассмотреть объект интереса, - проблема. Глаза находятся в каких-то выемках и едва-едва могут определить цвет краёв: там качество "картинки" хуже, чем в центре поля зрения. Да и виден отличный от окраса остального тела светло-серый, так что особой веры наблюдаемому нет...
   - Ладно, более-менее разобрались, - продолжил отвечающий. - Кожа бурая, цвет лица... светло-серый. Функция маскировки выполняется достаточно хорошо, - что тут же подтвердилось "импульсом" довольства. - Теперь определимся с защитой. Чем бы... Ага! Камень, - осторожно приподнял левую руку и взглянул на сделанную в боку булыжника выемку, - крошится в руках, не причиняя коже повреждений. Но тот, большой, что давил на меня в яме, оставил царапины, съезжая... Впрочем, внутренние органы не задеты... - тут я вспомнил про скелет - опорный каркас, присутствующий у большинства животных и имеющий схожее оградительное назначение, - как, наверное, и кости. Функция защиты тоже выполняется неплохо.
   - Теперь чувствительность, - опять отвечающий. - У камня, - он всё ещё лежал в руке, - ощущается шероховатая нижняя сторона, а, если его ощупать полностью, - осторожно это проделал, - можно представить форму...
  
   К этому времени я уже почти добрался до конца пологого склона, и возможность свободно рассуждать должна была скоро исчерпаться. Однако неоконченная мысль была интересной, а усталость ног перед скорым подъёмом ощущалась особенно остро, так что я решил сделать привал прямо здесь, а не как обычно - на вершине. Разлёгшись так, чтобы натруженные конечности не испытывали напряжения, я продолжил размышлять:
  
   - А хорошо чувствуются мелкие предметы? Те же песчинки, к примеру.
   - Похоже, нет, - ответил, уже отложив камень и высыпав на ладонь ровным слоем щепотку песка. - А вот если мы... Ха! Если сложить вместе штук шесть-семь и надавить на них другой рукой, сопротивление ощущается, да и шероховатость заметна, а что-то помельче, всё-таки, не чувствуется.
   - И... - вопрошающему временами тоже нужна была пауза, - для нас этого достаточно?
   - Должно быть, - ответ сформировался почти сразу. - Ведь что-то большое, а значит и важное, мы всё же нащупаем, да и форму сможем определить. Шероховатость... вообще непонятно, зачем нужна, но ощутить её тоже получится. Функция чувства выполняется хорошо.
  
   Потребовалось чуток времени, чтобы собраться с мыслями, так что я успел сменить положение тела и теперь лежал на спине, смотря в тёмно-серое небо. Пустота навевала приятное чувство покоя, не отвлекая внимание от раздумий.
  
   - Так с кожей разобрались?
   - Положим, да, - я снова углубился в память. - Ну-с, руки. Кроме как носитель кожи, они нужны, чтобы хватать и удерживать предметы, а ещё полезны в драках с другими животными. И, если первое у нас получается неплохо, то вот как со вторым - неизвестно... Но, допустим, противник будет на нас более-менее похож, значит... можно бить себя и изучать результаты... Хотя это, скорее всего, и будет больно. Ну-с, приступим...
  
  
***
  
   Я оказался прав: это действительно было больно. Сжав, для большего эффекта, в кулак правую руку, я методично избивал себя, начав со слабых ударов, почти шлепков, в область груди. Постепенно увеличивая прикладываемую силу и анализируя ощущения, я надеялся понять, насколько могут быть опасны такие атаки. Это помогло бы лучше исследовать защищённость и определить, в чём я имею преимущество - в обороне или нападении, так что важность затеи было сложно переоценить.
  
   За основу бралась мысль о том, что реакция тела на внешние события в какой-то мере обоснованна. По задумке, организм реагирует на опасность соответственно её значимости, то есть при небольших повреждениях боль будет слабой, а вот при возникновении реальной, действительно серьёзной угрозы сила реакции должна резко возрасти, буквально задавливая все остальные стимулы и принуждая таким образом прекратить рискованное поведение. Затея была сомнительной: шансы пропустить нужный момент выходили высокими, а отбить себе что-нибудь мне совсем не хотелось... И разум, подгоняемый возможностью проверки "на практике", в реальном бою, быстро нашёл выход. Очевидное и естественное, в общем-то, решение - максимально замедлить изменение силы удара - превратило неприятное, но хотя бы краткое исследование в долгий сеанс самоистязания, тем не менее, в большей степени приятный, чем отвратный, ведь иначе он бы просто не состоялся. Интерес, благо, был сильнее боли. Большую часть времени.
  
   Иногда ощущения добивались своего, и я прекращал эксперименты, ложился на освещённую сторону бархана и отдыхал от пережитого, смотря на источающий голубоватый свет месяц. Раньше покой навевало тёмное небо, но сейчас оно не могло соперничать по силе вызываемых переживаний с ноющими конечностями, так что выбор был очевидным. Ведь пусть созерцательное настроение и обращало излишнюю долю внимания на боль где-то внутри, но иной вариант - песок - не трогал в душе ничего и служить защитой от негатива не мог тем более. В попытках отвлечься сильнее, я обдумывал причины своего выбора:
  
   - "Защита от негатива". Забавное выражение. Я одновременно и понимаю, что ощущения могут нести вред, и не понимаю, раз продолжаю их чувствовать, а значит, и генерировать.
   - А нельзя как-то... добиться солидарности тела с мыслями?
   - В принципе, можно, но для этого нужно слишком многое знать о том, как устроено тело. Да и любая удачная попытка повлиять на органы чувств будет означать, что они могут быть кому-то подконтрольны, - ушёл я в философствования, - а значит, им уже не будет такого доверия, как раньше. И, даже если контроль будет единоличным, встанет иной вопрос: "Можем ли мы теперешние верить себе прошлым? Достаточно ли обширны были знания тогда, чтобы принятое решение оставалось актуальным и сейчас?". Об это, по идее, нужно думать при принятии любого решения, но изменение самой основы своих знаний о мире - органов чувств - событие просто исключительной важности... Хотя, конечно, было бы неплохо, - добавил чуть погодя.
  
   Причинить себе серьёзный вред оказалось одновременно и легко, и весьма непросто. По большей части, тело было хорошо защищено (или плохо вооружено - тут как посмотреть), настолько, что до резкого скачка боли не доходило, как бы я ни старался. Конечно, если долго бить по одному и тому же месту, рано или поздно оно поддастся, но первым вполне может не выдержать кулак, и такая "временная неуязвимость" меня вполне устраивала - ведь, в случае чего, я вряд ли буду бездействовать.
  
   Но были также места, особо чувствительные к повреждениям, и с ними не всё было так замечательно (или наоборот - опять же, в атакующем плане). Как выяснилось, опасными были удары в сгибы конечностей, разжатые ладони, а также - кто бы мог подумать - в горло и голову. Кроме боли, уже ставшей привычной, даже самое слабое попадание вызывало специфические реакции, должные, по всей видимости, затруднить для противника повторение успеха. Так, удар по внутренней части сгиба конечности заставлял оную резко сократиться, ладонь инстинктивно сжималась для большей защищённости, а от прикосновения к шее плечи поднимались сами собой. Но на первом месте стояла сохранность головы. Мало того, что опасность сзади запускала реакцию "вжаться в плечи", лёгкая тряска вызывала в содержимом черепа глухую боль, а глаза вообще, казалось, были самыми уязвимыми органами моего тела... "Ведь есть ещё и маска!" - непонятный костяной нарост как раз на том месте, где у нормальных животных находилась морда. Непропорционально большой рот делил бугристую, в выступах и впадинах, поверхность на две неравные части, а расположение слоя брони навевало мысли о внешнем скелете насекомого. Необычное, как утверждала память, строение головы вызывало вопросы.
  
   - Как, не имея лица, я буду общаться с сородичами? Насекомым в этом отношении проще - у них мимику заменяют движения усиков, а как быть мне? - на громкость голоса я, конечно, не жалуюсь, но едва ли переливы металлических тонов окажутся достаточно выразительными.
   - Судя по ширине пасти и остроте зубов, мой вид является хищным. А это значит, что нам не требуется сбиваться в стаи для защиты, как травоядным; мы одиночки, и сложная коммуникация нам вряд ли свойственна. Травоядные... - взгляд сам собой обежал безжизненные песчаные склоны. - Да... - а что ещё тут скажешь. - Их тут вообще не водится.
   - Тогда кого едят хищники?
   - Своевременный вопрос, - себя не похвалишь - никто не похвалит, да и некому. - Можно, конечно, предположить, что питаются друг другом, но едва ли они так прожили бы долго. Ведь в процессе охоты, да и жизни вообще, энергия обязательно затрачивается, и, если её неоткуда брать, рано или поздно хищники вымрут. И тут у нас три варианта. Либо мы оказались здесь как раз в тот момент, когда все травоядные были истреблены, ну или погибла вся растительность, и тогда нам, понятное дело, не выжить. Либо наши родители избавились от лишнего груза во время перехода в более злачные места, а нас занесло песчаной бурей, спрятав, к тому же, все следы. Выжить, в таком случае, тоже будет проблематично. И третий, наиболее оптимистичный вариант - мы сами способы перерабатывать и запасать разлитую вокруг энергию, - где-то внутри эта мысль вызывала удивление пополам с весельем: нечасто доводится размышлять о гибриде травы с травоядным, к тому же, обладающем пастью хищника. - Конечно, возможны и иные случаи, но это лишь комбинации предыдущих... в разных пропорциях, так что нет смысла учитывать их отдельно.
   - И какой вариант мы выберем?
   - Точно не первый. Если целые виды живых существ ничего не смогли поделать с бедой, то и у нас вряд ли получится. От такого выбора, даже если он окажется верным, ничего не изменится. Так что перейдём к следующему... А он состоит в том, что еда всё-таки где-то есть. Но, пусть мы и способны выяснить по своим следам, откуда и куда шли, определить направление на богатые пастбища будет не так просто, если вообще возможно. Специфические чувства хищника для выслеживания добычи что-то не дают о себе знать, да и лететь в тёплые страны не тянет. А значит, придётся идти наугад, как и до этого.
   - А что в третьем варианте?
   - Можно только предполагать... - необычное нужно было хорошенько обдумать. - Но одно известно точно - мы не питаемся светом. Растениям не нужно двигаться, и энергообмен у них медленный. Так выходит, что годами накопленное деревом растратится нами за считанные дни, - хотя дни, как раз, считать не получалось. - А значит, мы едим либо что-то, содержащееся в почве, либо что-то, рассеянное в воздухе. Песок здесь, - взял пригоршню и рассыпал перед лицом, - без частичек пыли. И не то, чтобы я исключаю возможность питаться камнями - всё же припоминается что-то похожее - но, будь это возможно здесь, их ели бы все. И, хотя никого другого мы пока не встретили, уникальность - вещь слишком редкая, да и зубы нам даны точно не просто так...
   - И что же мы, в таком случае, едим? - прервал затянувшуюся паузу вопрос.
   - Не знаю. Можно попытаться выяснить, какой орган принимает пищу, можно определить, как та усваивается и распределяется по телу. Для начала надо будет завершить эксперимент и отлежаться, чтобы привести ощущения в порядок, но это возможно. Однако мы не видим еду, и до тех пор, пока не сможем увидеть, нет смысла знать, что она собой представляет. Какая разница, если добывать её лучше всё равно не получится?.. - вопрос, понятно, был риторическим.
   - Не пора встать и продолжить?
   - Да, надо бы. Что-то мы отвлеклись. Теперь бы разобраться с этой... дырой.
   - А зачем она там? Да и вообще, какая от неё польза?
   - Пока лежали, ничего нового я не надумал. Сам не понимаю, зачем она нужна. Тем более тут - в центре лба.
  
   Глава 3
  
   Дыра в голове. Сквозная. Я сидел на склоне бархана и недоумевал. Эта брешь в защите ставила под сомнение естественность моего появления на свет. Чтобы не понять превратно: естественным я называю рождение "у мамки с папкой", даже если те и запропастились куда-то впоследствии. При таком раскладе я должен быть похож на своих родителей, а они, в свою очередь, должны быть приспособлены к выживанию в окружающей их среде. Допустим, среда в последнее время не менялась. Возникает вопрос: "Как дыра в голове помогала родителям выживать?". Я проверил: её края намного чувствительнее к боли, чем кожа, а значит, очень уязвимы. Налицо недостаток, и я всё никак не мог понять, в чём же преимущество.
  
   - Птицам даны крылья, чтобы летать; зверям дан мех, чтобы не мёрзнуть в холодное время года; даже деревьям даны прочные стволы и могучие корни, чтобы выдерживать порывы ветра...
   - А что у меня? Какую пользу я могу извлечь из сквозной дыры в самой важной и уязвимой части тела?
   - Может, это для вентиляции... Бред, - этот образ (а слова в беседе с собой не нужны) нашёлся легко. - Только бы не начать теперь бредить постоянно: голова как раз подходит под описание чувствительного органа мышления, и дыра в ней - не признак большой надёжности...
   - О какой неестественности я там думал?
   - Ах да, моё происхождение... Кажется, будто я таким был создан. Не родился, а был сотворён, или переделан из другого зверя. Конечно, это вряд ли возможно, кому я нужен в этой пустыне, но я просто не могу представить, какие условия жизни могли бы такое породить...
   - Для меня, - вопрошающий выделил главное, - чем это может обернуться?
   - Я могу оказаться результатом чьего-то эксперимента, - мысль, будучи сформулированной, перестала навевать тревогу. - Это объясняет похожесть на человека и насекомое одновременно... Но, даже если это действительно так и я создан искусственно, Творца рядом не наблюдается, а рассуждать о том, кого ни разу не видел... Оставлю-ка мысли о происхождении на потом. Пока просто приму как факт, что не понимаю назначения дыры и слабо ориентируюсь в реалиях. Да и не далеко это от истины: ещё не встретил ни других животных, ни каких-либо растений, чтобы о них рассуждать. Короче, проехали... - "замолк", проверяя, как рассуждения уложились в памяти. Вроде, нормально. - Я там пытался узнать, атаковать удобнее или обороняться.
   - И каков вердикт?
   - Руки... не так сильны, как хотелось бы, - уставшие конечности возмущённо отозвались болью. - Ноги массивны, но медлительны, а бить кого-то головой или кидаться всем телом дураков нет. Подытоживая, успешно атаковать нам не светит. С обороной поприличней: попасть в слабо защищённые места врагу будет нелегко, а остальное перенесёт удары без особого вреда... - я ненадолго задумался. - Ещё противник может иметь когти, зубы или какое другое оружие... И если кусать - значит подставлять под удар голову, то с когтями и прочим уже сложнее. Ну, буду надеяться, такие соперники мне не попадутся...
  
   Чуток посидев и подождав, пока боль в очередной раз ослабнет, я стал потихоньку приподниматься, помогая себе руками. Те, как и ноги, тряслись и грозили подвести в самый ответственный момент. Это тревожило. Едва ли мне угрожает скорое нападение, но исключать этого не стоило, да и просто покатиться с бархана в один прекрасный миг тоже не хотелось. Сидеть же на месте, ожидая восстановления, было скучно: я заметил, что "о всяком" лучше размышлялось в пути, когда, несмотря на кажущееся однообразие пейзажа, в окружении менялось хоть что-то. Вставал вопрос: "Как бы ускорить восстановление?".
  
   - Это непросто, - начал я ответ, поразмыслив. - Конечности, как и организм в целом, очень сложны. Изучить их строение и возможности вот так сразу не выйдет, а значит, и пытаться что-то сделать бес... - прерваться заставила мелькнувшая мысль. Было в ней что-то... эдакое, но не успел я её до конца понять, как она уже пронеслась мимо. "Ну, нет", - вскоре, поймав думку и рассмотрев её как следует, я, уже ощущая подступающую радость, осознал: - Чтобы тело отдыхало по полной, надо и задействовать его полностью!
   - Это как? - вопрошающий хотел конкретики.
   - Двигаться! Или даже... дёргаться! Или... - а вот отвечающего уже "накрыло".
  
   Позже.
  
   Безлюдная, казалось бы, пустыня Уэко Мундо в последнее время богата на события. Нельзя сказать, что раньше тут не происходило ничего: пустые - не самые спокойные жильцы. Где-то кто-то сражался, иные пытались выжить, а самые невезучие становились пищей для более сильных и удачливых собратьев. Всё как и всегда. Но кому интересно однообразие? Вопрос, понятно, риторический. Сейчас же грозная помесь трёх звеньев пищевой цепочки - то есть хищное, но мирное растение - обеспечивала подлунный мир зрелищами на годы вперёд. Хотя тут и не было ни зрителей, ни смены сезонов.
   "Махнуть левой рукой, махнуть правой. Поболтать ногами... Ух!" - так это происходило поначалу. Лёжа на спине, наименее пострадавшей, ввиду труднодоступности, части тела, я сгибал и разгибал конечности и, как мог, вертел ими, пытаясь нагрузить то, что меньше всего устало. Время от времени отдельные неудачные движения заставляли боль усилиться, но я продолжал, и вскоре требуемое состояние было достигнуто. Усталость более-менее равномерно наполняла тело. Даже предполагаемая думалка нуждалась в отдыхе: внимание стало трудно направлять, мир, и так серее некуда, поблёк. Я, аккуратно опустив руки и ноги, развалился на песке. Боль, в начале медленно возраставшая, а ближе к середине ставшая постоянной, без скачков тяжестью, вновь начала стихать. По телу разливалось ощущение лёгкого жара.
  
   - Вот так хорошо... - было приятно: и боль слабеет, и задумка исполнена. Результат задумки пока не был известен, но, по ощущениям, прогноз положительный. Удовлетворившись, я перекатился на бок и, устроившись поудобнее, улёгся снова.
   - Надолго?
   - Да нет. Чуток отлежусь и пойду.
  
   Вскоре отдых закончился. Я осторожно привстал, проверяя работу конечностей - теперь они не тряслись. Ноги держали твёрдо, хотя усталость и не отступила до конца. Резко дёрнул рукой - вспышки боли не последовало. "На что я и рассчитывал", - и успех тут же подтвердился волной внутреннего одобрения.
   Я осмотрелся - на горизонте не было ничего нового. Всё так же уводила в даль цепочка следов, начинаясь у сплюснутой моими метаниями верхушки бархана. Взгляд упал на лежащий рядом "проверочный камень". Память сразу же выдала нацарапанные на обратной стороне символы. Я поднял "напоминалку":
  
   - Совпало...
   - И что с ним делать теперь?
   - Память уже несколько раз проверял - нормально всё, ей можно довериться. Ещё какие-то знания о растениях и зверях обнаружились... Лучше выбросить, тяжесть всё же... - что тут же и сделал, и зашагал в направлении спуска.
   - Так какой это был бархан?
   - Не помню... Эх, - вздохнул я и полез вниз за камнем. - Бредить я всё-таки начал.
  
   Глава 4
  
   "Скука". Однообразие пейзажа навевало скуку. Так бывало и раньше, но сейчас я ничего не мог с этим поделать. Вот уже много барханов подряд, поднимаясь к вершине, я не ждал пологого, удобного для размышлений склона. По простой причине: думать стало не о чем. Нет, не то чтобы голову совсем покинули мысли. Думки исправно летали туда-сюда, ожидая, когда внимание их коснётся. Но мне стало... лень?
   Приятные переживания от изучения новых вещей ещё не успели поблёкнуть в памяти. Я не забыл, каково это - вот и сейчас намеревался получить порцию "радости". Для сильных впечатлений нужна важная, животрепещущая тема. Однако всё очевидно значимое - тело, разум, природа - уже исследовано. Лишь в общих чертах, но пока хватает.
   Требовалось что-то ещё... И вот я ждал, когда же оно появится. Ждал... и не дожидался. Я хотел снова увлечься на волнах интереса, погнаться за чем-то новым... но не увлекался. Мысли, достойной внимания, не находилось.
   И вот я шёл, пересекая бархан за барханом. Как раньше. Всей разницы - усилившаяся скука да начавшийся с начала отсчёт. "Пятьдесят первый бархан"... "Пятьдесят второй"... "Пятьдесят третий"... Ноги устают, память не подводит - только камень потихоньку крошится в руке. Песок такой же серый, небо бездонно-чёрное. А я несу в себе противоречие, вечное противоборство скуки и лени. И продолжаю шагать.
   Где-то к сто десятому бархану скука стала одолевать. Её успех, однако, мог оказаться временным. Стоило его закрепить, ибо лень никуда не исчезла, она лишь временно и частично отстранена от управления. Активно действовать всё ещё не хотелось, и, в надежде увидеть хоть что-то новое, я стал чаще смотреть по сторонам. Ситуацию это сильно не поменяло: вокруг всё ещё лежала пустыня.
  
   - Может быть, - подумал, оглядывая окрестности, - где-то пески не такие безжизненные. Я ведь помню... знаю, что так оно и есть. Должна в этом бархановом море теплиться жизнь, - переступив вершину, остановился и огляделся - ничего. - Ладно бы только память, она может ошибаться. Но я и сам как-то здесь живу. Значит, это возможно. Еда подобным мне не требуется, а влага... - за время путешествия пить не хотелось ни разу. - Ну, в ней тоже нет недостатка.
   - Так почему здесь настолько не по-пустынному пустынно?
   - Неясно... Может, все заболели и вымерли... - печально вздохнул. - Эх... Вот это действительно плохой вариант. Тогда я и сам того... вымру.
  
   Я шёл, усиленно вглядываясь в линию горизонта. Ничего нового, ожидаемо, не встречалось. Желание действовать пропадало.
   Через семьдесят барханов порыв, так и не принёсший зримой пользы, угас совсем. Эта неудача вызвала во мне лёгкую досаду. Вскоре скука, бывшая инициатором сего действа, снова пришла в некое равновесие с ленью. Я же стал осматривать окрестности, как раньше - то есть как получится.
   И снова: "сто восемьдесят пятый"... "сто восемьдесят шестой"... Символы, начертанные на камне, крепко держались в памяти. Небо, хоть и тёмное, всё такое же чистое - ни облачка. Месяц продолжает висеть на месте.
  
   - Если так пойдёт и дальше... - пустыня, изученная во всём своём однообразии, грозила опять разжечь во мне жажду деятельности, - то скука снова может усилиться. И опять схлынет. И...
   - Сколько раз это повторится? Так и буду метаться туда-сюда? - поднялось недовольство.
   - По всему выходит, да.
   - Так... разве это не плохо? - вопросил, удивляясь своей апатии.
   - Ну, - ненадолго задумался, - как бы да, плохо. Желаемое не достигается, возмущение растёт. Но это в перспективе, в будущем. А до тех пор, пока не надоест... буду биться лбом. Вот если "качели" желаний затянутся надолго - тогда, наверное, перестану.
  
   Проверить догадку не удалось. На двухсотом по счёту бархане было решено сделать привал. Подогнув ноги, я лёг брюшком на песок и расслабился; уставшие конечности отозвались чем-то приятным. Надолго, впрочем, этой "радости" не хватило. Внимание, раньше занятое, снова стало некуда девать, и скука опять начала подзуживать к действию. Вставать было всё ещё лень, так что я принялся оглядывать предстоящий путь. И на этот раз, как ни странно, результат не заставил себя ждать. Далеко впереди, лишь чуточку в стороне от мысленно проложенного курса, я заметил... нечто. Тонкое, вытянутое вверх, оно будто бы слабо светилось на пепельно-сером фоне.
  
   - Опасность?.. - уточнил первым делом.
   - Не похоже, - ответил, всмотревшись. - Но слишком оно далеко, чтобы сказать наверняка. Вот с близи я бы сразу увидел...
   - А видит ли оно - меня?
   - Вот же ж... - оторвал взгляд от цели. - Так, надо спрятаться.
   Я не медля вжался в песок. Снова взгляд на белую полосу - "объект не шевелится". Мне хотелось стать максимально незаметным, так что, осторожно перебирая лапами и не сводя глаз с вероятного врага, я уполз вниз, за склон. Оставив торчать над краем одну только голову - и то лишь верхнюю половину, немного успокоился.
  
   - Вот так, - примял песок, чтобы не съехать вниз, - можно уже что-то решать.
   - А кто?.. Ну, или что это?
   - Может, растение какое... Или просто большая кость - такие, бывает, тоже встречаются. А может и зверь. Притворился, скажем, веточкой - а потом раз!
   - И всё же? - хотелось конкретики.
   - Не знаю... Это первое, что встретилось здесь, кроме песка. Если второго такого случая придётся ждать... - точную цифру не вспомню, - барханов пятьсот, а темы, хорошей и интересной Темы за это время так и не надумается - то будет Очень скучно... Я просто-таки обязан это исследовать - неважно, что оно собой представляет.
   - Так что конкретно делать-то?
   - Нужно подобраться поближе, - ответил, уже предвкушая "награду" от удовлетворения интереса. - Однако... сначала стоит как-то подготовиться - на всякий случай. Что-то полезное в округе найдётся вряд ли, но план действий составить можно.
  
   Не теряя фокус внимания на потенциальном противнике, я постарался успокоить разум. Чем больше эмоций - тем сильнее отвлекаешься, а пропустить что-нибудь важное не хотелось. Кое-как справившись, я стал раздумывать... и через непродолжительное время осознал две вещи. Первая: я очень плохо умею планировать. Вторая: память мне здесь не поможет.
   Как-то так получилось, что я знаю о растениях и животных, знаком с цветом (бурый окрас кожи меня не удивил). Умею лазать и ходить, ползать и прятаться. Даже чуточку разбираюсь в том, как устроено моё - и не только - тело. Но строить планы... нет, видимо раньше, до приснопамятного полёта в мире видений, это было не моё. "С какой стати я вообще решил составить план?.. Непонятно..." Так или иначе, после основательного размышления о ситуации и своих возможностях, я родил следующее:
   Сначала подползу - осторожно, по самым вершинам барханов, не теряя "врага" из виду. Время от времени останавливаюсь и наблюдаю - вдруг у него нервы сдадут, да и кинется. Вряд ли, конечно, но попытка не пытка. Бросится - попытаюсь убежать; догонит - буду драться.
   Если подберусь близко, а этот тип так и не двинется, то по ситуации. Отсюда плохо видно, но в высоту он меня превосходит не сильно; шириной же, судя по всему, уступает. Вопрос в том, насколько. Совсем уж тонюсенького бояться не стоит: кто больше - тот сильнее. Неважно, какая у него маскировка - под дерево, под камень; победа окажется за мной, и подходить можно смело. Может, конечно, враг окажется ядовит... Но - тут память расщедрилась - яд обычно встречается у совсем мелких зверьков. Бояться нечего.
   А вот если он где-то с меня шириной... это уже не ветка будет, а целый древесный ствол. К такому подходить опасно, буду наблюдать. Может, как-то выдаст себя. Замечу - сразу бежать, тяжеловесу догнать меня будет труднее; тут можно и всерьёз попробовать оторваться. Если нагонит, опять же - дерусь.
   А если этот "силач" сам не сдвинется... то, пожалуй, лучше не рисковать. Отползу по самым вершинам, чтобы не терять из поля зрения. Ну его, вдруг сожрать попытается. Зубы-то у мне подобных не просто так растут... это не дыра - тут назначение понятно. И то, что это я такой некусачий, мало о чём говорит. Я же, вон, не притворяюсь скалой посреди пустыни.
  
  
***
  
   Итак, план готов. Пора было претворять его в жизнь. Склон, за которым я прятался, одним своим концом уходил влево и назад, а другим - вправо и вперёд, ближе к "объекту". Прямой путь потребовал бы перелезть через вершину прямо здесь, но придерживаться его я не планировал. Так что, недолго думая, пополз вправо, продолжая скрываться.
   Со стороны противника это, должно быть, смотрелось донельзя странно. Светло-серая голова (а туловища не видно) на фоне чёрного неба медленно движется вбок. Внимательный взгляд, сомкнутая челюсть. А посреди лба круглое пятно - небо "просвечивает".
   Противнику не заметно, но голова светлая только с одной стороны - там, где вместо подвижного лица её покрыл костяной нарост. Два глаза, рот, прорези носа - будь это маской, она могла бы принадлежать человеку. Вот только... будто бы волны прошлись по поверхности, смазав черты - лица ли, морды ли. Неровная, вся в горках и рытвинах, кость, в дополнение, словно бы вспенилась в районе щёк, наподобие пемзы. Страдающим, впрочем, лицо не выглядело.
   Подбираться к цели, не теряя её из виду, но и не показываясь целиком самому, не сложно - зато долго. Двигаясь по замысловатой кривой, я медленно сокращал дистанцию. Дважды попал в своеобразные тупики: иногда не сразу понятно, что там, где ты хотел перебраться на другую сторону бархана, окажешься на виду - и приходится возвращаться.
   Издалека казалось, что встреченный мной объект - просто вытянутый вверх, без торчащих в стороны частей. Огромная кость, либо голый ствол мертвого дерева - такие были варианты. Наверно, оттого, что цвет - почти как у песка, только чуть светлее, детали и не были видны. Но по мере приближения я стал их замечать. Сначала одна рука-ветка, потом другая. И вот, наконец, наблюдая с расстояния в пол-бархана, я вижу совсем маленькие веточки. Сомнений больше нет, такого правдоподобия не даст никакая маскировка.
  
   - М-да... - подытожил. - Дерево. Зря готовился... Но зато драться не пришлось. Подготовка же... мало ли кого ещё встречу, может и пригодится.
   - А что это за дерево? - проявился интерес.
   - Это... - порылся в памяти, но ничего не нашёл. - Не знаю. Надо узнать! - оставшееся расстояние я сократил без боязни, почти пролетев над песком. И застыл. - Дерево...
   - Чем вы там можете различаться? - оформил возникшее затруднение. Конечно, я помнил, что такое дерево, то есть что в них общего. А вот различия...
   - Ну, положим, различаться, может всё, кроме общего. Возьмём... цвет. Это дерево - серо-белое. Не однотонное, есть светлые и тёмные места. И это не только от неровной поверхности, - которую усеивали крошечные ямки.
   - Может, оно костяное? - спросил, припомнив маску. - Из чего оно?
   - Не помню... Так, неровное и твёрдое, - притронулся я к поверхности, - Но, похоже... - попытался отщипнуть кусок. С трудом, не сразу, но вышло. - Да, всё же мягче маски. Не кость.
   - Какие ещё варианты?
   - Камень... не подходит. Мясо - тоже. Хотя... - оторванный кусочек дерева я не выбросил, а теперь положил в рот и начал жевать. - М-м... Тьфу. Слишком твёрдое, да и вкуса нет.
   - А если оно просто испортилось?
   - Может... хотя нет, мы же деревья не едим, - подсказала память. - Хищники не едят деревья, а будь они из мяса - точно ели бы. Так... земля мягче должна бы быть... - больше так ничего и не вспомнилось. - Досадно... Хотя, получается, я нашёл нечто новое. Новый, ещё не известный материал единственного в этой пустыне объекта! - достижение тут же подтвердилось "радостью". - Вот это, конечно, хорошо, даже замечательно, - добавил, пытаясь растянуть удовольствие. Ощущение, несмотря на это, быстро схлынуло, но всё же оставило меня удовлетворённым.
   - Так, - собрал я мысли в кучку. - Что там дальше?
   - Да, в общем-то, всё. Высоту я уже знаю - полтора-два моих роста... Хотя вот ещё: неясно, мёртвое оно или нет. Листвы, конечно, не видно, но ведь других деревьев рядом не видно - не сравнишь, - в поисках какой-то подсказки я осмотрел ствол внимательнее.
   - А это что? - взгляд зацепился за ветвь странной формы. Она, вместо того чтобы продолжиться россыпью тонких побегов, резко кончалась почти у самого ствола.
   - Да она же сломана, - я присмотрелся к её концу. Так и есть - неаккуратный обрубок. Древесина в повреждённом месте размочалена на волокна и даже чуть скручена. Из неё, будто кровь, выступила прозрачная жидкость. - Значит, дерево всё-таки живое...
   - А чего ветка так свёрнута?
   - Как-то знакомо выглядит... Да я же и сам так делал! Не сумев сломать ветку, пытался её выкрутить и оторвать. Так и здесь кто-то явно её...
   - Кто-то? - я резко обернулся. Никого.
   - Не надо оборачиваться! Нельзя показывать, что я о нём знаю, - запоздало вскинулся отвечающий.
   - Что же делать? Что же делать!?
   - Нужно убраться отсюда. Может, его сейчас здесь нет, - попытался я себя успокоить, - ушёл куда-нибудь... до сих пор ведь не напал. Вот пока он не вернулся, я и...
   - Стоп. А чего ради ему сюда возвращаться?
   - Ну, однажды ведь зачем-то пришёл.
   - Так и я пришёл - но не зачем-то!.. М-да, дельных мыслей нема, - добавил после паузы. - Надо успокоиться, - вдохнул. Выдохнул. - Фуф. Так... тут ведь всего два варианта: либо он неподалёку - наблюдает, либо уже ушёл - и вряд ли вернётся. Если ушёл, то и плевать на него.
   - А если остался?
   - Опасно... Хотя, и правда, до сих пор ведь не напал. Может, он сам меня боится... или просто предпочитает нападать из засады - так сразу и не скажешь... Как бы то ни было, пока я здесь, он не нападает. Можно что-нибудь поделать, как-то подготовиться... План вот составить. Хотя нет, если "враг" из засады выскочит - времени его вспоминать не будет. А про то, что от больших зверей надо убегать, я и так знаю; мелкий же на меня и сам не полезет.
   - Что делать-то?
   - Ну... я ведь так и не отдохнул на привале - сразу сюда сорвался. Стоит хотя бы сейчас полежать, перед забегом-то. И ещё: можно дерево получше осмотреть, чтобы не заскучать.
  
  
***
  
   - Тьфу! Гадость какая, - заявил я, отплёвываясь. Прозрачная на вид и липкая на ощупь, "кровь" дерева оказалась крайне неприятной на вкус.
   - И как травоядные это едят?
   - Дурные они. Хотя, если для них это вкусно... Точно - дурные. Та-ак... - собрался я с мыслями. - Подытожим. Запас сил восстановлен, дерево изучено. Скука не тревожит. Это, конечно, только пока, но если снова настигнет в пути - вернусь к дереву по своим следам. И о следах...
  
   Пока я осматривал дерево со всех сторон и пытался ломать ветки - получилось, кстати - обнаружилась ещё одна находка. Со стороны, противоположной той, откуда я пришёл, виднелись небольшие ямки и холмики. В пустыне подобное не редкость: ветер оставляет на песке характерные полосы. Но конкретно эти неровности были... другими. То ли форма, то ли несколько больший размер - что-то меня в них привлекло, так что я подошёл поближе... И странные отметины сложились в линию - они образовали чётко различимый след. Его подзанесло песком, но даже так он был заметен.
   Теперь у меня был выбор. С одной стороны, я мог просто вернуться по своим следам и продолжить двигаться в старом направлении. Конечно, оно и так проходило рядом с этим деревом - буквально в паре барханов, но всё же сколько-то отличалось от того, куда уводили обнаруженные отметины. Не то чтобы я много выигрывал, продолжая туда идти - но шансы встретить того, кто оставил следы, снижались.
   С другой же стороны, я мог последовать за Ломателем Веток. Судя по тому, что идём мы в схожем направлении, нечто слабо ощутимое нас всё-таки ведёт. И если мы с Ломателем хоть сколько-то похожи, то можем стать союзниками - например, в охоте за добычей. Если же он сам травоядный - и того лучше. Но есть у варианта "пойти за ним" и минус: вдруг след оставлен намеренно, чтобы меня подловить? Понятно, что засаду можно устроить и без этого - просто обогнав меня по широкой дуге. Но для этого врагу придётся потратить силы, да и свежие его следы можно будет заметить с какой-нибудь вершины по пути. Но если всё-таки эти отметины, у дерева, оставлены не специально - какие открываются возможности... Стать с Ломателем союзниками, просто наблюдать за ним издалека. Даже самому устроить засаду!
  
   - Но идти за ним - это риск.
   - Что же выбрать?..
   - Надо быстрее что-то решать: оставаться здесь всё так же опасно.
   - Так, что мы имеем?
   - Можно продолжить идти в том направлении, что и раньше. А можно попытаться нагнать Ломателя Веток, - бросил взгляд на свои следы. Затем посмотрел на чужие. - Получается, выбор у меня - между тем, чтобы снизить и увеличить шансы встретиться. Но я ведь не знаю, больше пользы от этого будет или вреда...
   - Стоит ли мне положиться на доброту возможного сородича?
   - Неизвестно даже, хищник ли он... Но ведь я и сам хоть и хищник, но почти что травоядный - даже в какой-то мере растение.
   - Это что получается?..
   - Травоядных мне и так бояться не надо, а "плотоядному" в этой пустыне есть мясо вовсе не обязательно. Может быть, "строго" хищников тут вообще нет... - возникшая мысль была непривычной, необычной, но она легко всё объясняла: - Так и верно выходит! Некого тут есть, не за кем охотиться. И растений тут немного - ими тоже не прокормишься...
   - И кто тут тогда живёт?
   - Здесь нет ни "строго хищников", ни "строго травоядных", - четвёртое озарение, после найденного дерева, сломанной кем-то ветки и потери привычного деления на "зелёных" и "мясоедов", уже ничем во мне не откликнулось. Видимо, устал удивляться.
   - Так и что дальше?
   - Мы все, и хищники, и травоядные, должны здесь питаться чем-то ещё. Так что Ломатель вряд ли окажется агрессивным: нам не за что конфликтовать. Еда буквально разлита в воздухе - ну или в песке, этого не знаю. В любом случае, её хватает - и нам нет необходимости за неё драться... - и, поразмыслив, добавил: - Даже выступай в качестве еды кто-то из нас... Мы оба в относительной безопасности. Воевать за территорию тоже смысла нет - это Пустыня, тут места даже слишком много.
   - Так что, минусы от этого исчезли вовсе?
   - Нет, конечно. Ломатель всё ещё может оказаться злобным и опасным. Но шансов немного, и это важно. Это меня устраивает.
  
   Глава 5
   'Вопрошающий' и 'отвечающий' - это лишь роли. Их реплики не обязательно чередуются во внутреннем диалоге.
  
   Найденный след вёл всё дальше и дальше. Обломки веток, разбросанные тут и там, перестали встречаться уже к пятидесятому бархану.
  
   - Зачем Ломатель вообще потащил с собой эти палки?
   - Может, надеялся перекусить в пути. Но судя по тому, сколько осталось валяться на песке, травоядным стать у него не вышло.
  
   Отправляясь в путь, я ожидал, что догнать Ломателя удастся быстро. Сколько нужно времени, чтобы выступивший древесный сок окончательно засох? Сто барханов пересечь? Двести? Тысячу? А ведь сок только начинал густеть, когда я нашёл то дерево. Значит, 'собрат' не мог уйти далеко.
  
   - Вот только почему, фуф, погоня ещё не окончилась? - думал я, стоя на вершине бархана и отдуваясь.
   - Очевидно, Ломатель тоже не стоит на месте. Он движется - и, возможно, быстрее меня... Пока я тут прохлаждаюсь, он продолжает удаляться.
   - Вряд ли с этим сейчас, фуф, можно что-то поделать... Да, - подтвердил, не найдя ответа в памяти, - тут я, увы, бессилен.
   Что-то неуловимо поменялось.
   - Как же всё надоело! - внезапно взмахнул я руками. - Ноги болят, голова болит, внимание ни к чёрту... И ведь надо продолжать путь! Иду, иду... сколько уже?
   - Барханов пятьсот, наверное...
   - А толку - не видно!.. - от досады сжались кулаки. Камень памяти, лежавший в ладони и уже порядком истёршийся, тонкой струйкой посыпался на песок. - М-да... - проводил я глазами его воссоединение с почвой. Разжал пальцы: ничего уже не поделать - и поток песчинок, убыстрившись, скоро иссяк. Посмотрев на ладонь, я потёр ей о брюхо, стряхивая последние блестящие точки. - Прощай, старая память, - произнёс непонятно для кого. И, стараясь скорее забыть о потере, продолжил: - О чём бишь я?
   - Что толку за Ломателем гнаться? - недовольство полилось снова, будто и не прерывалось. - Где он вообще, его видно? Нет!
   - Но ведь и назад не повернёшь: если я усядусь около дерева - вернётся скука. Бродить по пустыне, как раньше, тоже желания нет. И что делать?
   - Сначала надо успокоиться, - вдохнул. - Фуф, - выдохнул. - Мне нужны, фуф, дельные мысли...
   - А Ломателя... - несмело начал вопрошающий, - его вообще можно нагнать?
   - Не знаю, в этом-то и дело, - неизвестность раздражала. - Может быть, догоню. Но если он движется быстрее меня, всякое преследование бесполезно... - закончил я и опешил: столь удручающим получился вывод. Всё это нужно было уложить в голове.
  
   Ямки следов медленно заносило песком. Из сидячего положения это было особенно заметно. Подспудная тревога стихала, сменяясь печалью и недовольством.
  
   - Могу я с этим... всем что-то поделать? - поинтересовался без особой надежды. - Если не ускориться, то узнать, хотя бы, догоняю я или отстаю.
   - Уже отвечал: не знаю. Вот если бы можно было как-то определить расстояние, разделяющее нас... достаточно было бы сказать, растёт оно или уменьшается, - внимание рассредоточилось. Взгляд начал бесцельно блуждать по округе.
  
   Чёрно-белый, с лёгкой синевой, мир. Мир контрастов. Пятно луны на тёмном, без единой звезды небе; сверкающие песчинки на фоне укрытого тенью склона. Влекомые ветром, блестящие путники нет-нет да и падали в ямки следов, лишаясь света - и исчезали, не имея возможности выбраться.
  
   - Прямо как я когда-то, - с лёгкой грустью заметил отвечающий. - А ведь не вылези я вовремя - и меня бы песком засыпало... Точно! - вдруг загорелась догадка, - по следу можно определить, как давно он был оставлен! Если ямки всё сильнее заносило песком, то я отстаю, а вот если они только чище становятся - наоборот, догоняю.
   - А у нас тут что? - поинтересовался, приглядываясь.
   - Ну, - надо было вспомнить, как следы выглядели раньше, - с тех пор, как от дерева ушёл, они будто чётче стали. Пока я рассиживался, их, конечно, занесло, но в целом... шансы есть, - я воспрянул духом. - Да и вообще, надо хотя бы попытаться догнать Ломателя... прежде чем бросать всё, - я упёр ноги в песок, поднимая тулово. Взглянул на уходящую вдаль цепочку следов. - Надо торопиться.
  
  
***
  
   Песок, небо, ямки; ноги привычно ноют... Неожиданно картина как-то изменилась. 'Что такое?' - оглянулся было, но тут же одёрнул себя: 'Нельзя показывать, что я что-то заметил!'
   Не замедляя шага, прислушался к чувствам: 'Ломатель?' - всмотрелся в горизонт. 'Вроде, нет', - медленно и, как мог, непринуждённо оглядел окрестности. Ничего необычного, перед глазами - знакомые голые склоны.
  
   - Но что-то ведь появилось...
   - То, чего не было раньше?
   - Нет, оно было, но... - вспышка озарения, - в самом начале, - рука сама собой потянулась к царапине на спине. Получил я эту отметину, когда вылезал из ямы - потом ещё, помню, удивлялся пошедшей крови. Теперь рана зажила, кожа стала гладкой, и ничто не напоминало о пятне липкой субстанции. - Ничто, кроме запаха!
  
   Нет, сейчас я не чуял кровь, как тогда... но сама возможность ощущать запах! Песок, из которого здесь сделано буквально всё, ничем не пах.
  
   - Даже то дерево, - припомнил я, - запаха не имело, а здесь что-то...
   - Что?
   - Вот именно. Что?.. - я потянул носом - запах никуда не делся. Двинул голову вправо, влево - без изменений.
   - А что если?.. - уже с некой уверенностью я опустился к ямкам и принюхался. Догадка подтвердилась: - Вот! Это след пахнет!
   - А почему он стал пахнуть именно сейчас? - от вопроса так и веяло недоверием. - Сколько уже иду, запаха не было - а теперь вдруг появился?
   - Может, что-то поменялось, - предположил я очевидное. - Скажем, сперва мне просто нос заложило, а сейчас я задышал свободнее. Или... может, запах Ломателя теперь не успевает выветриться - и поэтому я стал его чувствовать. Но, - последовал за смутной догадкой, - если раньше он исчезнуть успевал, а сейчас - нет, то... я догоняю его! Я всё-таки его догоняю! - радость захлестнула с головой. Руки, сжатые в кулак, поднялись вверх и потряслись, будто бы грозя небу. - Я не зря за ним прусь!.. - осознание этого факта давалось с некоторым трудом. Напряжение, раньше подстёгиваемое неизвестностью, стало отступать. На тело вдруг навалилась усталость. Я опустился на песок. - Уже полпустыни, наверное, обежал, - добавил, постепенно успокаиваясь. - Фуф.
   - И что теперь делать? - задумался, снова обретя возможность мыслить.
   - Ну... - не нашёлся я поначалу с ответом. Но, спешно обдумав своё положение, выдал: - Продолжать двигаться, конечно! 'Собрат', наверно, уже недалеко - надо его догнать.
   - Хотя стоп... - прервала ход мысли догадка. - А если мне убегать от него понадобится, а я уставшим буду? Что тогда?
   - М-да... Опасно, - признал я. - К Ломателю надо подбираться свежим, тут рисковать нельзя... Значит, бег отменяется. Лучше, наверное, быстрым шагом двигаться - и привалы долгими не будут. Раз теперь ясно, что я его догоняю, спешить не нужно, - заявив это, я с чувством выполненного долга стал устраиваться на песке.
   - Но что если мне и правда нос заложило? - снова всплыл незакрытый вопрос. - А запах у следа, может, с самого начала был - просто я его не чувствовал.
   - Да, действительно... Тогда непонятно, догоняю ли... - признал было я, но тут же нашлось возражение: - Так ведь нечем нос закладывать. Не то чтобы в песке совсем нет пыли, она есть, - хлопнул по песку рукой, подняв еле заметное облачко, - но её не становится меньше, а, наоборот, будто прибывает. С чего бы носу могло полегчать - непонятно, - подождал замечаний от 'оппонента' и, не дождавшись, продолжил: - Не верится, в общем, - позволил себе выдохнуть. - Так, хватит отвлекаться. У меня привал.
  
   Что может рассказать о животном его запах? Опытный охотник, должно быть, узнал бы знакомые нотки - и понял, с кем имеет дело. Я, к сожалению, опытным не был, но кое-что было понятно и мне. Причина этому, видимо, - моя приспособленность. Я должен быть приспособлен к жизни в этой среде. Дух опасного хищника, согласно воспоминаниям, заставляет сжаться и стремглав бежать куда глаза глядят; аромат жертвы, напротив, будто ведёт за собой, лаская обоняние.
   Запах Ломателя был в этом смысле особенным. Одновременно приятный и отталкивающий, он звал, но в то же время настораживал. И я помню, что это значит: 'Сородич'. Более того, хищный сородич - на что, впрочем, и намекала моя широкая, зубастая пасть.
  
   - Хм... что бы с ним, с этим Ломателем, сделать?.. - попытался я оформить вопрос, продолжив шагать по следу. - Вернее, что мне вообще делать, когда я его догоню?
   - Первым делом - осмотреть его, - начнём с очевидного. - Большой-маленький, сильный-слабый. Затем... драться за территорию?
   - То есть за песок, - уточнение, полное скепсиса. - Нет, это мне не нужно. И он сам тоже не полезет, если не совсем тупой: нас пока слишком мало... За добычу ещё ладно, а так...
   - А если он идёт как раз за добычей? - перебила догадка. - Я ведь и сам двигался в том же направлении - похоже, нас что-то ведёт. И если это не еда, то даже не знаю что.
   - Ну, учитывая, как мало тут растений... да и животных не видно... кушать здесь, в общем, нечего. Да, драка вполне возможна, - вынужден был признать я. - За еду нам непременно придётся соперничать. Но... - возникло замечание, - тут ведь какое дело: мы идём уже долго, а конца пути всё не видно... Может ещё, это, подружиться успеем, - удивляясь своему оптимизму, предположил я, - а там и...
   - Подружимся? Ну... допустим, - не без скрипа согласилась спокойная часть меня. - Дальше что?
   - Охотиться вместе можно, - не замедлил я с ответом. - Гнездо строить, детишек нянчить.
   - Стоп-стоп-стоп. Каких детишек? - сразу же перебил вопрос.
   - Ну... - смутился. - Обычных детишек: птенцы, мальки, кутята. Как у всех.
   - Э... - даже представить это было непросто. - Ну... ладно... - подозрительность не утихала. Тут, на её счастье, возник каверзный вопрос: - А кто будет матерью?
   - Как кто? - я даже чуть удивился. - Она [Ломатель], конечно. Хотя стоп... - я прервал шаг и упёр все четыре ноги в песок. Изогнувшись человеческим торсом, наклонился и заглянул себе между ног. - Где тут у нас... Хм... - вглядевшись, заключил глубокомысленно. Затем для полной уверенности пощупал там, куда не достаёт взгляд. - Неожиданно.
  
   Никаких половых органов. Совершенно никаких. Неожиданно, иначе и не скажешь. Лишь гладкая кожа, переходящая в шершавый хитин, и ни намёка на внешние половые признаки. Во время самоистязания, когда я исследовал свою защищённость, этот факт почему-то остался незамеченным. Но теперь... У разных зверей они, половые признаки, могут различаться, это я помнил - но должно же быть хоть что-то!
  
   - Да и насчёт её, - пока 'оптимист' пытался справиться с удивлением, 'скептик' всё продолжал: - Кто сказал, что Ломатель - самка?
   - А, - вскинулся было, но тут же утих. - А ведь верно... - согласился я, как-то даже посмурнев. - Ни детишек может не быть, ни даже тёплого гнезда. Вот ведь... и правда, 'Ломатель'.
  
   Недоумение и грусть продлились недолго. Не успел я обдумать своё положение, да даже и на нормальную скорость шага перейти, как почувствовал... нечто. Новое ощущение - на этот раз действительно новое - без труда удерживалось сетями разума в области внимания. Не какое-то трудноуловимое, как писк болотного гнуса, а вполне заметное... правда, не узнанное.
   Чувство оказалось странным. Это, вроде бы, не была мысль или эмоция. К знакомым органам чувств оно тоже не имело отношения. Но, несмотря на это, странным образом знакомое, оно продолжало существовать. И указывало куда-то вперёд.
   Я остановился. Ноги возмущённо загудели, в голове застучало - затянул с передышкой. Но сейчас было не до того. Я прислушался к новому чувству... 'Да, так и есть', - оно продолжало указывать вперёд. Память, наконец, его узнала - чувство маячило на границе восприятия последние двадцать барханов, а сейчас лишь усилилось.
  
   - Усилился источник, на который оно реагирует, - заинтересованный, я развернулся к прежнему направлению спиной... И постепенно, за десяток 'тум-тумов' в голове, чувство стало указывать назад. - Хм... - снова повернулся. Взглянул на уходящие вперёд следы. Те, спускаясь по склону, поднимались затем на следующий бархан. Справа, в выси, светил безучастный месяц.
   - На что оно указывает? - я спросил, уже догадываясь об ответе. - И ведь только вперёд, не вправо, не влево, не назад...
   - Точно не на следы: иначе ощущение и сзади доносилось бы. Раз так, - иных вариантов не было, - это либо Ломатель, либо пища, к которой мы, предположительно, идём. И источник, кем бы он ни был, близко.
  
   Этот момент, наконец, настал. 'Успокоить дыхание', - пронеслось внутри; однако выполнить команду оказалось непросто: в голове метались мысли, догадки сменяли одна другую. Но тело, вернее его ощущения навевали покой. Мысли скачут, настроение меняется - но конечности, мои надёжные руки и ноги, всё ещё со мной. 'Та-ак, - внимание обратилось к этому стабильному островку. - Сейчас, чтобы не попасть к Ломателю на ужин, мне нужен трезвый ум. Надо чётко выполнить действия, не отвлекаясь на постороннее'. План встречи уже давно готов.
   Сразу приближаться было нельзя: вдруг Ломатель настолько силён, что прихлопнет меня одним ударом. Так что я, не спуская глаз с бархана впереди, пошёл задним ходом - к вершине своего. 'Вот поднимусь, заодно и точка обзора появится. Хм... а ведь чуйку можно и проверить', - мелькнула идея, тут же претворённая в жизнь - я стал брать чуть левее.
   Плоды это принесло, уже когда я почти взобрался. Направление, указываемое чувством, постепенно сместилось - чтобы снова показать на вершину впереди. Это могло говорить только об одном: Ломатель (или пища) не просто рядом - а прямо на том бархане.
  
   - И ведь с места не уходит... Чего это он?
   - Едва ли у него много дел в пустыне. Он либо отдыхает - как и я обычно, устроив привал, либо ждёт... зная, что я рядом.
  
   Впрочем, план строился с учётом обоих вариантов. Мне оставалось лишь продолжать действовать.
   Поднимаясь, пристально глядя вперёд, я заметил на склоне странную неровность. Холмик, принятый сначала за часть рисунка песчаных волн, всё рос по мере восхождения - и вскоре стал выделяться размерами. Да и цвет у него был необычный: белёсый на пепельно-сером фоне. Такая горка была всего одна, и вывод напрашивался сам собой - сородич находится именно там. Новое чувство тоже указывало примерно в том направлении.
   Продолжая вглядываться, я вдруг различил два чёрных провала: 'Глаза'. Догадка вспыхнула мгновенно, а вот мысль пробуксовала. Застыв где-то на этапе узнавания, она всё никак не могла дать ответ: 'Он... такой же, как я?'. Но вот мир рывком изменился. Теперь, я чувствовал, там, на вершине, стоял кто-то похожий и непохожий на меня одновременно. Сородич - уже точно сородич, носящий подобную маску - между тем, не двигался.
   Мы наблюдали друг за другом. Я продолжал стоять, Ломатель... 'А что он, кстати, делает? Лежит? Сидит?', - тоже что-то продолжал.
   Ни движения. Ни даже громкого вздоха - лишь тихое сопение указывало, что я ещё дышу, а не обратился камнем. Лёгкий ветер поднимал пылинки, чтобы укрыть их в тени песчаных волн. А затем частички снова появлялись, будто из пустоты.
   Боковое зрение перенапряжённых глаз выдавало чудны́е картины. Тьма, спускаясь с неба и вылезая из моей тени, медленно наползала на землю; от мира оставалось лишь ярко-белое пятно маски впереди - и немного вокруг неё. Стоило же чуть отвести взгляд, как мир снова становился прежним, возвращая яркость - но не цвет.
   Напряжение порождало и иные виды. Кровь, пульсируя где-то внутри, с каждым толчком подёргивала картинку видимого. Искажение появлялось и пропадало - и снова появлялось, чтобы снова пропасть.
   Это длилось долго - так, во всяком случае, казалось. Мы продолжали стоять. 'Почему он не двигается?..' - мысль, устав цепляться за крохотное пятно маски, стала искать себе новую пищу. 'Или, может, он двигается, но с такого расстояния просто не видно?..'
   Первым не выдержал Ломатель. Приподнявшись - показалась фиолетово-бурая шкура - он вдруг развёл руки (лапы?) в стороны и издал громкий рык. Лишь улеглось едва заметное эхо, Ломатель взрыкнул снова - соизволив, наконец, полностью показать себя. Опёршись верхней лапой на песок и поднявшись в полный рост, этот... медведь?.. - даже не понять сразу - напрягши мускулы и распрямившись, медленно повёл туловищем вправо и влево, будто принюхиваясь...
   Внимание коснулось пятна на его туловище. 'Какое-то оно подозрительно ровное...' - через пару мгновений я с удивлением узнал в нём Дыру - такую же, как у меня во лбу, но расположенную по центру груди.
   'У пустыни остались ещё неожиданности в кар...', - не успела мысль окончиться, как Ломатель снова взял инициативу. Повернувшись ко мне и уперев взгляд, казалось, в самый мой разум, он, чуть наклонив вперёд - будто перед броском - голову, видимо напрягся. Повёл плечами, видимо играя мускулами, всё так же смотря на меня. А затем, тихо рыкнув, повернулся спиной. И, постояв немного... удалился.
   Провожал я его взглядом, находясь в смешанных чувствах. 'Да как так-то?!' - недоумение и непонимание смешались с досадой на себя от не сработавшего плана: такой ситуации он не предполагал. 'Куда ты там свалил?!' - хотелось возопить, прочищая горло и разгоняя кровь; хотелось сделать хоть что-то, получить маломальскую власть над происходящим... Но я сдержался. Когда на одной чаше весов моя жизнь, а на другой - контроль только лишь части этой жизни, выбор должен делаться в пользу первой.
  
   - А впрочем... чего это я? - тут же нашлось возражение. - Никто ведь и не говорил, что план идеален. Всего второй в жизни раз за это берусь, как-никак.
   - ... - самый краешек маски Ломателя, тем временем, уже скрылся за склоном. Эта 'маска', кстати, покрывала голову и сзади - будучи скорее шлемом. - Та-ак... - повторил, не найдясь с мыслями; не зная, как быть со своим теперешним состоянием. Но вот чувства, наконец, улеглись, и проблема оформилась: - Что мне теперь делать?
   - Ломатель ушёл. Я шёл за ним... да... - факты не желали складываться в выводы. - Надо подытожить... Встреча состоялась, собрата я нашёл. Но ни подраться, ни продолжить путь вместе не вышло. Даже просто понаблюдать издалека не получилось из-за... - я запнулся, но на ум уже пришла догадка: - Из-за этого нового 'чувства', наверное. Я Ломателя почувствовал, когда близко подобрался - но и он, видимо, меня заметил... Пока единственными следами были ямки в песке да запах, пока нас разделяли десятки барханов, он вряд ли мог меня ощутить. Но едва я приблизился - всё, конец незаметности. Хэх, - вздохнул, принимая данность. - Эта цель - понаблюдать издалека - уже не будет достигнута. А ведь так хотелось почувствовать себя невидимым, хозяином ситуации... Всё... - взглянул вперёд, на бархан, и всё так же никого не увидел. - Можно, наверное, успокоиться.
   - Точно? - страх напомнил о себе. - А вдруг он всё ещё неподалёку?
   - Да, исключать этого нельзя, - принялся я рассуждать. - Он мог просто сделать вид, что уходит, так что опасность ещё есть. Но... - мысль почему-то нужно было оформить чётко, - вся эта гонка... эти пустые, голые склоны барханов, серый песок - вся эта безжизненность теперь позади... Я здесь, вроде, ещё с подъёма из Ямы живу. Но как-то неуверенно, что ли?.. Какая-то... нереальность настораживала. Луна эта вечная, вон. Да... - в голове вдруг прояснилось. - Дело, видимо, в недоверии. Мир был непонятным, и я просто боялся делать какие-то выводы о нём - вдруг всё окажется неверным. Боялся что-то допустить, во что-то поверить, ибо оно могло в тот же миг разрушиться. А теперь, найдя сородича... видимо, я нашёл дом, - 'прозвучало' неожиданно просто. - И себя в этом доме. И всё будто встало на свои места.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"