Люблю Тепло. Когда Тепло, можно есть красные ягоды на тонких, приятно колющихся ветках. Правда в этот раз в них ходит ещё кто-то: небольшой, меха почти нет - только на макушке, зато длинный и свит в занятную гривку. Надо подойти понюхать.
Существо протянуло передние лапы к моему носу. Хорошо пахнет, добро: молоком и красными ягодами, и улыбкой - кажется, они это так называют, когда их морда расплывается, и показываются мелкие ровные зубки совсем без клыков - мне шаман рассказывал. Странные они: показывают оружие, чтобы подружиться. Хотя какое же это оружие? Даже заячью шкурку не прокусит, я уже не говорю про свою. Ну, да ладно. Хочет подружиться. Со мной мало кто хочет.
***
Шаман сидел на берегу на большом валуне и смотрел на море. Оно не было похоже на южные солнечные моря, где шумно, буйно плещется всевозможная жизнь. Это море медленно и величественно перекатывало волны, даже солнце в эту летнюю пору оно отражало не так легкомысленно и радостно, как это бывает на юге. Тут тёплые лучи как бы запутывались в воде и по одному ложились на дно, где их заботливо убирали в вязанки иччи моря.
Медведь вышел на берег и устроился рядом, будто бы тоже залюбовавшись неспешно перекатывающейся водой, и, не глядя, протянул шаману лапу. На паре когтей были нанизаны спелые ягоды малины. Шаман провёл ладонью по меху на лапе и взял пару ягод.
- Только такие лакомки знают самые вкусные ягодники.
Могучая голова ткнулась в плечо, напрашиваясь на ласку. Шаман почесал медведя за ухом и прижал свой лоб к его. Перед мысленным взором развернулась картина изумительного по своей величине малинника, аромат ягод кружил голову. Вот за какой-то веткой мелькнула светлая коса, потом в нос проник душистый запах молока и тепла.
- Хольгу встретил, дружище, - довольно протянул он. - Она девочка хорошая, только суетится много, всё ей на месте не сидится.
Медведь забурчал одобрительно. Потом снова ткнулся в лоб шамана.
Мох пружинил под медленно переставляемыми лапами, в нос бился тревожный запах страха, крови, смерти. На небольшой прогалине лежал растерзанный лось, молодой, крепкий, с огромными ветвистыми рогами. Впрочем, один был обломан в человеческой пяди от основания и испачкан не лосиной кровью. От этой отметины пахло болью, яростью и безумием так ясно, что голова закружилась, окунаясь в новые, но такие понятные чувства. Этот медведь мучился своей злобой. С другой стороны обнаружились ещё недавно кровоточащие полосы на лосином животе, явно оставленные когтями. Их было много, слишком много для добычи. Медведь терзал шкуру, а затем и внутренности животного долго, словно не мог остановиться. Такие же отметины остались и на деревьях, изодранных местами в щепу.
Шаман оторвался от медвежьего лба, мрачный, как грозовое небо. "Недалеко совсем. Надо девочку домой довести, пока беда не случилась" - внизу уже плыли верхушки величественных елей, упругий воздух твёрдо держал черные перья крыльев. Ворон в душе шамана искренне радовался ощущению полёта. Мягкий спуск закончился точно на коньке крыши небольшого ладного домика, приютившегося на краю поляны с родником. Ставни были отворены, а из трубы шёл сладковатый дымок. Вскоре показалась и хозяйка, вышедшая за водой. Ворон беззвучно поднялся в воздух и полетел на север.
Под его крыльями проносился лес. Тёмно-зелёный хвойный ковёр с высоты казался мхом, а впереди будто выжженные солнцем бурели макушки елей. Эта одна из самых молодых частей леса наползала на скалы у подножья гор всего около полувека. Тут жил совсем молодой медведь, и с ним случилась беда. Мягкий поворот крыльев опустил шамана неподалёку от летней берлоги. Мох под ногами рассыпался в труху, а окружающая картина привела бы в ужас любого человека. Лес болел. Сосны и ели поникли посеревшими ветвями, на которых местами пробивалась плесень. Гнёзда птиц опустели, воздух казался стоячим без насекомых. Но больше всего шамана напугали стволы деревьев. Как и в воспоминаниях другого медведя, они были изодраны в щепу. В одной из трещин ещё не очень крепкой сосны даже остался окровавленный коготь. Страшная сама по себе картина складывалась в ещё более страшный узор. Если смотреть строго на вершину ближайшей горы, то оголённая древесина вырисовывала знак "тхом" - "стой, смерть".
Ворон-шаман вновь поднялся в небо. Здесь пока ничего нельзя было поделать. Требовалось разобраться, кто оставил это предупреждение. На наречии "тору" изъяснялись многие существа. Тысячи лет назад оно стал средством для общения с людьми, которые по своим природным глупости и упрямству не понимали того, что понятно каждому. Миролюбивые создания не стали ни позволять уничтожать себя, ни нападать на недалёких собратьев по Живому. Вместо этого был создан язык, которому обучили наиболее чувствующих из нашего племени. Он был очень приближен к их родному наречию, поэтому людям не составило большого труда его освоить. Со временем языки людей развивались и изменялись, а потом и вовсе распались на множество не схожих между собой. Однако тору передавался из поколения в поколение неизменным, дабы не посеять различий в понимании тех понятий, которые были сложны для описания и понимания людьми. Так появились шаманы - "умеющие слушать и отвечать". И вот сейчас шаман получил сообщение, написанное кровью. Он что-то пропустил, что-то не услышал, раз Им пришлось писать. Природа не знает иных чернил: если не услышал, значит, будет написано болью, страданием.
Не теряя времени, шаман вороном влетел в приоткрытое окно и сразу очутился у книжных полок. Его предшественник так боялся не удержать чего-то в памяти, что записывал любую мелочь, которую узнавал, общаясь с лесом. Правда, его больше привлекали водные создания - целая полка была отведена под записи разговоров с иччи моря. Были здесь и другие: иччи озёр, иччи лугов, иччи деревьев, иччи земли, иччи гор. Однако, ничего полезного шаман не нашёл. Не встречал его учитель записей на тору.
- Деда, садись обедать? - шаман унял дрожь в руках и только потом обернулся.
- Хольга, мне надо найти медведя. Что-то я пропустил - неладное в лесу творится. Ты не выходи сегодня из дома, дверь на засов закрой и окна затвори. Воды до утра хватит, а я скоро вернусь. Никому не открывай, как бы ни просили. Я сам войду, - всё это время он собирал в котомку тетради, придирчиво выбрав их с полок у самого пола.
-Деда, ты меня пугаешь, - Хольга сделала шаг вперёд, - объясни мне, что случилось.
-Некогда, моя хорошая, надо идти. Вернусь, тогда и расскажу.
Медведя он нашёл на берегу. Тот ждал на том же самом месте, где они и расстались. Беспокойно перебирая лапами песок, он прохаживался вдоль кромки воды. Увидев шамана, в два прыжка покрыл разделявшее их расстояние и сразу ткнулся лбом в лоб человека. От неожиданности старик потерял равновесие, но падения уже не почувствовал - его захлестнули воспоминания, которыми с ним делился медведь.
В каждом лесу живёт девять медведей-хранителей. От них зависит благополучие всего живого. Именно они общаются с людьми, такими, как шаман, чтобы сосуществовать с ними мирно. Медведь - душа и голос леса, поэтому болезнь медведя всегда отражается на месте, в котором он живёт. Сегодня среди могучих сосен на поляне совета собрались восемь из них. Они были тревожны, особенно соседи отсутствующего здесь.
- Он словно обезумел!!! Всё твердил, что в нем поселилась ярость. А когда я начал расспрашивать его подробнее, с рёвом полоснул меня по лапе и убежал в лес.
На плече рассказчика виднелась зализанная, но всё ещё сочащаяся кровью рана от когтей.
-Они совсем голову потеряли! Выпустить ярость в живое существо. Да, лес поглощает горы последние полвека, но почему бы не устроить обвал и естественным образом не остановить его рост?
- Иччи гор не хотят вредить своим обитателям, многие из которых гибнут во время обвалов, -возразил старейшина.
-Но так было всегда. Половодья, разносящие почву для нового леса, тоже губят многие жизни, но таков порядок.
-У иччи гор подопечных не так много. Они давно с подозрением смотрят на север леса, а с появлением там совсем молодого медведя решили взять всё в свои руки. Надо найти его и выпустить ярость в землю, иначе он погибнет.
-Лоту ранен. Он напоролся на рог лося утром. Вряд ли он ушёл далеко от того места.
-Веди нас.
Перед глазами шамана на мгновение прояснилось, он успел различить медвежью морду и шелест волн, а затем снова был затянут в воспоминания.
Вокруг лося натекло много крови, пропитавшей землю. А дальше, вглубь леса тянулась цепочка следов, перемежающаяся тёмными пятнами. Медведи пошли по следу, боязливо оглядываясь на подранные деревья. Каждый из них, будучи молодым и не очень разумным, пробовал свои силы, но то, что они видели сейчас, превосходило любые ожидания. Это был настоящий ураган ударов без какой-либо цели. Лоту крушил всё, что попадалось ему на глаза.
Скоро они увидели и самого медведя. Он лежал у большого валуна и скалился на собратьев. Вокруг было много крови, с которой из его тела ушла и жизнь. Шкура уже ссохлась и мешала ему двигаться. В этом существе уже ничего не осталось от Лоту, доброго и смелого медведя, так похожего на своего отца - прежнего старейшину леса. Теперь в его теле жила лишь первобытная ярость из недр гор, взгляд стал стеклянным, движения - нервными и бессмысленными. А его лес умирал вместе с ним.
Следующий отрывок показал уже исчезающего подо мхом медведя. Мелкие ниточки оплетали волоски его меха, прорастали и укрывали тело прямо на глазах.
Шаман отстранился.
- Отведи меня к старейшине, - он пошатнулся, но медведь поддержал старика. И вот уже ворон высматривает бурую спину среди деревьев, двигаясь всё дальше вглубь леса. Вскоре перед ними открылась та самая, покрытая мхом прогалина, на которой медведи держали совет. Старейшина был занят: его лоб прикасался к могучей сосне, будто он обменивался воспоминаниями с деревом. Не совсем понимая, что происходит, шаман решил не беспокоить Тана. Когда медведь очнулся, он заговорил. Язык давался его горлу с некоторым трудом - очень уж привык показывать свои мысли напрямую. Но с Тана этого делать было нельзя. Хозяин леса знал слишком много его тайн, которые должны остаться не услышанными человеком. Поэтому приходилось вести разговор словами.
-Я сочувствую твоей потере, брат. Что слушающий может сделать для твоего рода?
-Слушающий добр и мягок сердцем, я чую, ты решил, что уладишь дело разговором с иччи гор, но не в этот раз, мой друг. Пришла пора и нам учиться у человека. Люди не боятся нападать а врагов и теперь занимают самую большую территорию из известных. Пора и нам отстоять свой дом.
-Люди называют врагами других людей и грызутся, как "не имеющие душ", по любому поводу, - возразил шаман, - это не то, чему стоит учиться.
-У меня есть повод. Он лежит там, укрытый мхом и землёй. Иччи нарушили порядок, его надо восстановить. Скоро лес пойдёт войной на горы. Возьми свою внучку и уходи отсюда. Лихие дела начнутся на рассвете, - Тана легко положил лапу на плечо шамана, и ушёл.
Старик замер, отстранённо поглядывая на медведей, общающихся со своим лесом, и как никогда ясно почувствовал себя гостем в собственном доме. Ворон расправил свои крылья, вытолкнув тело в небо. Его путь лежал на север, к тёмным скалам, переходящим в хребты.
Найти иччи всегда непростая задача. Но иччи гор - отдельная история. Эти духи сливаются со своим домом в буквальном смысле. Они путешествуют не только по поверхности скал, но и в глубине горных пород. Позвать же их так, чтобы его услышали, может далеко не каждый шаман. Звать и не пришлось. Иччи-Гран - старейшина горного племени сам встретил слушающего.
- Мы ждали тебя, умеющий слушать и отвечать. Так слушай, я знаю, зачем ты пришёл, вижу, что творится с лесом. Медведям стоило услышать нас раньше. Мы не хотели гибели их сородича, но так уж распорядился случай. Видимо, пора и нам учиться у людей войне.
-Война - не то, чему стоит учиться, - с горечью повторил шаман.
-Ты и сам не веришь, что я тебя послушаю. Ты всё правильно понял, тут ничего уже не исправить, - иччи-Гран окутал собою россыпь камушков, и они превратились в самоцветы. - Забери, это ценится среди людей. Покинь эти места, чтобы не погибнуть. Тогда ты сможешь рассказать следующим иччи и следующим медведям, как жить без войны, ведь сегодня мы уничтожим друг друга, не позволь этому случиться вновь. Ступай, - лёгкий толчок подбросил самоцветы к ногам старика.
-Спасибо за щедрость и доверие. Я возьму один камень, как память об этом тёмном дне, когда природа ополчилась на природу.
Они ушли из домика ближе к ночи. Тропинка в город была высвечена светляками, которые разлетались, стоило старику и девочке пройти их участок пути. Этой ночью им ничто не грозило. Всё вокруг напряжённо ждало первых лучей солнца.
Прошло уже много лет с той грозной битвы. Горы превратились в россыпь валунов, а лес был сожжён подземным огнём, всё смешалось. Отдельные скалы стояли между молодых деревьев, а на склонах, образованных валунами, начали прорастать небольшие кустарники. Местные жители обходят эти места стороной. Плоха та земля, за которой не присматривают духи. А там их почему-то нет.