"Все. Он умер. И я скоро буду свободен", - думал Ангел, сопровождая Подопечного к Двери зала Судебных заседаний.
Он устало поморщился и задергал ногой, пытаясь вытряхнуть из сандалии острый камушек. Столько раз он проходил по этой дороге, и каждый раз осколки ракушечника отравляли ему существование. Странно, что Подопечные никогда их не замечали...
Справа от Тропы стояло плотное оцепление из розовощеких рождественских ангелочков, вооруженных водяными пистолетами. Солнце нещадно эксплуатировало их золотые крылышки, ослепляя путников миллионами отблесков. За спинами фарфоровых пограничников дремали барханы раскаленного песка, и лишь в Дальней Дали, на самом горизонте призрачно раскачивались ветви райских садов. Глаза стражей были устремлены на Подопечного с настороженным любопытством, а крошечные пальчики замерли в готовности нажать на спусковой крючок. Попытки прорвать оцепление случались очень часто.
"Как странно, - думал Ангел, - Почему Подопечные всегда бегут вправо, и никогда - влево? Чем пески лучше? Миражом на горизонте?.. И пусть бы себе бежали...".
Он вздохнул и повернул голову влево. Охраны там не было. Да и зачем? Топкая трясина урчала огненными пузырями и лизала тропу язычками рыжего пламени. Иногда она горько всхлипывала, как всхлипывает чайка-хохотунья в конце своей безумной рулады. Сие зрелище отбивала даже саму мысль о побеге.
Ангел беззвучно пошевелил губами и тронул крылом плечо понуро бредущего впереди старика. Новопреставленный не почувствовал ободряющего прикосновения, он был сосредоточен на своих шагах и не замечал ничего вокруг в отличие от предыдущей Подопечной, бойкой высохшей старушки из Техаса - танцовщицы канкана и неисправимой авантюристки. Ангел почти улыбнулся, вспомнив ее гофрированную шею, полулысый череп и изуродованные артритом пальцы. А как она была хороша за полвека до этого! Ммм...
Узкая Тропа поднималась все выше и выше, распарывая мир на две половины: справа благоухала призрачная зелень трепетной листвы, искрили колибри и бормотали ручьи; слева же дымилась темная бездна, на дне которой бесновалась и всхлипывала липкая жижа цвета обугленных досок.
Подопечный приблизился к Двери и остановился.
"Сейчас обернется", - подумал Ангел. Они оборачивались всегда. Оборачивались все, кроме той техасской старушки. Она лишь на мгновение замерла, потом щелкнула скрюченными пальцами, вскинула голову, тряхнув остатками волос, и шагнула в проем истинной дочерью Дикого Запада.
Да, он обернулся. Мутный старческий взгляд в немом вопросе уперся в лицо сопровождающего. Ангел приподнял брови и слегка кивнул, прощаясь навсегда. Подопечный повернулся и переступил порог зала Судебных заседаний.
"Я свободен!", - Ангел закрыл глаза и глубоко вдохнул аромат неба.
***
- Здравствуй, дружище! - голос Начальника раздался совсем рядом. - Сколько же мы не виделись? Лет семьдесят?
- Ты хочешь сказать, что ему без малого сотня? - изумился Начальник, мотнув головой в сторону Двери. - Впрочем, ты всегда был идеальным...
Да, Ангел был идеальным Хранителем. Его подопечных отличали редкая удачливость и отменное здоровье. Он появлялся возле матери Подопечного за несколько месяцев до родов, помогал ее хранителю оберегать женщину, первым дарил улыбку пришедшему в мир малышу, сопровождал человека всю жизнь и был его единственным спутником на последней дороге. Ангел не разрешал себе задремать или отвернуться на секунду, не позволял себе дружескую болтовню с другими хранителями, всегда был начеку. Он исполнял свой Долг, и даже незначительные нарушения Инструкции по Защите не вязались в его представлении с Честью.
Последний Подопечный уродился слишком шустрым карапузом, и Хранитель уставал до чертиков (впрочем, сам он не мыслил такими категориями), снуя по квартире в поисках надежного места для аптечки или гвоздей, которые малыш норовил засунуть в розетку. Или закрывал опасные дырки в стене крылом, получал разряд, морщился и бежал дуть на кашу, чтобы кроха не обжегся во время еды. Ангелы родителей улыбались и советовали подставить сорванцу подножку, чтобы тот плюхнулся в середине ковра, а не в опасной близости от мебельных углов. Но Хранитель предпочитал бежать впереди Подопечного, расчищать путь и устранять угрозы.
Самым суматошным местом Ангел считал песочницу. Там развивалась такая бурная деятельность, что разобрать, где чей малыш не представлялось возможным. В детских сражениях за какое-нибудь ведерко крылья и руки завязывались в узлы. Защитники юных бойцов вздымали глаза к небу в мольбе о прекращении "вакханалии", а хранители мамаш прятали умиленные улыбки, в которых чудилось ехидство.
К чести Ангела его Подопечный всегда выходил из песочных схваток победителем без единой порошинки в глазу. Он сидел, обложившись кучей отнятых игрушек, дерзко взирая на сопливые рожицы приятелей.
Годков эдак в десять Подопечный со товарищи затеял весьма полезное с точки зрения хранителей дельце. Пацаны собрали строительный мусор вокруг недавно возведенного здания, запалили костерок и принялись строить из старого ящика домик для кошки. Потом поместили в него жиличку - дворовую серую мурку с золотисто-зелеными ласковыми глазами. "Глупыши какие, - думали хранители, защищая руки мальчишек от ударов молотком. - Зачем же они намертво приколотили крышу?".
Но "глупыши" знали, зачем. Забив последний гвоздь, они швырнули ящик в костер. Взвился рой безжалостных искр, и окрестности огласились диким воем. Хранители остолбенели. Но Ангел не мог позволить себе застыть бесполезным истуканом и усердно отмахивал от Подопечного искры и клубы дыма.
Краем глаза он видел, как крохотный, размером с бабочку, Кошачий хранитель мечется в пламени и, раздирая в кровь лапки, старается открыть крышку. Он успел вытащить два гвоздя прежде, чем его крылышки вспыхнули, и кроха рухнул на пылающие доски, из последних сил царапая следующую железную шляпку. Его золотисто-зеленые глазки закрылись. Кошка замолчала. И Ангел никогда не слышал ничего страшнее, чем тихое потрескивание горящего мусора.
Костер угас. Хранители покорно поплелись за чумазыми мальчишками на обед. А Ангел... Тогда был единственный раз, когда он нарушил Инструкцию Защиты и оставил Подопечного на несколько минут без Сопровождения. Ангел смотрел на обугленные остатки ящика и слушал, как ветер гоняет секунды по поседевшему небу. Что-то крошечное и черное ползло по пепелищу. Маленький чертенок с ослепшими, навсегда затянутыми дымом глазами пробирался к траве, таща за собой тяжелый кривой гвоздик. Он выбрался из круга углей и бережно положил свою ношу на землю. Шальной ветер поднял тучу пепла, подхватил осиротевшего чертенка и понес его в Дальнюю Даль.
И, конечно, за эти несколько минут Подопечный успел сломать руку.
***
Ангел тряхнул головой, отгоняя мучительное воспоминание. Оно не было единственным, оно было первым. Жизнь Подопечного оказалась вереницей сожженных крыльев, сломанных марионеток, растоптанных судеб и тихих слез хранителей. Но никогда больше Ангел не нарушал Инструкцию. Потому что он был идеальным.
- Впрочем, ты всегда был идеальным, - повторил Начальник. - Теперь отдыхай. Как только появится Твой подопечный, тебя известят. Думаю, что это случится через пятнадцать-двадцать лет, не раньше. Отдыхай! Да, в этом сезоне уродились чудесные гранаты! А если бы ты видел, каких пухленьких агнцев принесли наши овечки! Рекомендую отведать каре ягненка с наршарабом. Оно бо-жест-вен-но!
И вдруг он покраснел, смутился и скомкано пробормотал:
- Ну.... В общем, отдыхай. В ближайшее время ты свободен.
"Да, я свободен", - подумал Ангел.
Он поднял голову к поседевшему небу, потянулся, как Кошачий хранитель после сладкого сна, вдохнул полной грудью аромат райского сада и решительно шагнул с тропы. Влево.
***
Трясина всхлипнула и на мгновение подернулась морозным узором. Потом рассержено выдула пузырь и лизнула тропу огненным языком.