Сажусь за стол, беру карандаш, кладу белый лист.
Мой почерк - гол, но что за беда? Ты не японист.
Сижу, гляжу, как смотрит на снег, наверное, лис,
И вывожу - в ущерб белизне - простое: "Вернись!"
Мой почерк - шал, безумная вязь изгибов, и бег
Карандаша похож на припляс шута при ходьбе;
Мой почерк - нем, как старческий плач, как рыбы на дне,
Немее схем - нелепый циркач верхом на бревне.
Строка к строке - один только зов, одно лишь "Вернись!"
В слепой тоске несётся борзой безудержно - вниз.