Аннотация: Несколько часов жизни пожилого офицера полиции Чикаго, терзаемого депрессией на фоне семейных проблем.
В холодную декабрьскую ночь
Рональд Стенсон не хотел идти домой. Часы показывали четверть после полуночи. Он сидел в своём кабинете, отвлечённо разбирая бумаги под светом настольной лампы. Рабочий стол был усыпан помятыми и разорванными клочками. До этого он собирался что-то написать жене, но так и не смог.
Дверь в кабинет открылась и вошла лейтенант Сара МакКласки. Она была уже в пальто, видимо собиралась уже уходить, хотя тоже припозднилась. Рональд поднял глаза, и тут же опустил, со словами: - Да, я вот-вот закончу. Решил разобрать дела, что бы завтра было меньше работы.
- Рональд, кого ты обманываешь? - облокотившись на дверь, ответила МакКласки. - У тебя же завтра выходной. Ты просто не хочешь идти домой? К Энди и Роуз?
Потупив глаза на стол, Стенсон только ответил: - Сара, всё в порядке, у меня действительно масса не разобранных дел.
- Хорошо, как знаешь. Но я вынуждена буду сообщить мистеру МакАлистеру о том, что ты ночи напролёт проводишь в участке.
Сара вышла, закрыв дверь. Стенсон остался сидеть на месте. Ему вдруг вспомнилась академия, где они, вместе с Сарой МакКласки, соседкой по кварталу, учились на офицеров полиции. Сара всегда была ему другом и советчиком. Поддерживала в семейных проблемах. Но теперь она не могла помочь. Так как проблема была в самом Рональде.
На улице было прохладно. Полы плаща то и дело вздымало ветром. Рональд взглянул на часы - половина первого. Но домой идти так и не захотелось. Он вышел на авеню и зашагал прочь от полицейского департамента города Чикаго.
Пронзительный зимний ветер дул с северо-запада, неся с собой хлопья снега. Рональд приподнял воротник, оставив на растерзание ветру кончики ушей, которые уже успели покраснеть. Погода выдалась не из лучших, и улочки города пустовали. Лишь иногда мимо на скорости проезжали автомобили, и изредка встречались спешащие домой продрогшие пешеходы. "Большая редкость" - подумалось Рональду. Обычно по здешним улицам, независимо от времени суток, сигналя и визжа тормозами, мчались машины, а пешеходы, гуляя в праздном настроении или же возвращаясь с работы, заполняли тротуары. Но в эту холодную декабрьскую ночь было тихо и безлюдно. Казалось, что Дональд Стенсон - призрак, плывущий по ночному городу. Со втянутой в плечи головой и максимально приподнятом вороте плаща, он напоминал героя романа Майн Рида, только без коня. И без того седые волосы покрылись белоснежным слоем снега.
С пустым, стеклянным взглядом он шагал по ночному городу, пока не наткнулся на круглосуточную забегаловку. Двери открылись со звоном колокольчика. За стойкой, пожилой бармен взглянул в его сторону. Рональд прошёл внутрь и сел у окна. Минуту спустя к нему подошла официантка - грудастая пышечка в годах, в розовой униформе. Стенсон заказал лишь кофе.
Сидя у окна и смотря в неизвестность, Рональд думал о своей жизни: "Сорок лет, сорок лет я отдал служению: полиции, жене, детям, всем кого знал и всему с чем имел дело. Но что я получил в замен? Геморрой, простатит, импотенцию, да отсутствие желания идти домой! К этой старой стерве требующей от меня удовлетворения, которое я, уже не могу ей дать. Пускай купит Dildo. А на остальных мне плевать! Я слишком многое всем отдал. Только старшенькая, Джесси, понимает меня. Но она сейчас в Сан-Франциско. Хотя звонит часто, говорит с отцом. Ведь я дал ей всё, что мог: воспитание, образование, любовь, поддержку.
Со знакомым звяканьем колокольчика отварилась дверь и вошла молодая парочка. Было видно, что они навеселе, но вели себя сдержано. "Наверно, что-то празднуют" - подумал Стенсон. Вошедшие заказали пива и сели в углу. Рональд внимательно их осмотрел. Уже сформировавшаяся привычка пытливо относится к подобным, выпившим субъектам, стала нормой за все годы службы. Но это были всего лишь дети, по сравнению с Рональдом. Они сидели мирно, заглядывали друг другу в глаза и ворковали. Прям как они с Роуз тридцать восемь лет назад. Рональд достал сигарету и закурил. Через мгновение подошла официантка и положила перед ним пепельницу. Курение уже давно не доставляло удовольствие, но и отказаться от привычки он не мог.
Рональд вспомнил разговор с Сарой в участке. Ему было стыдно, что он ей соврал, ведь за весь вечер Рональд так и не притронулся к рабочим бумагам и даже если бы не завтрашний выходной, он в любом случае не вышел бы на работу. Просто физически.
Снова подошла официантка и спросила, не налить ли еще кофе. Сперва Стенсон хотел возразить, считая, что у него еще достаточно кофе но, увидев пустую чашку и, удивившись, извинился и попросил повторить. Он даже не заметил, как выпил чашку. Сигарета так же истлела. Пришлось снова закурить.
В три часа он все-таки вышел из общепита и направился вдоль по улице. И снова не домой. От одной мысли о возвращении к Роуз его передергивало и тошнило. Он до чёртиков устал. Устал от вечного маранья бумаги, от протирания штанов в душном участке, от еженедельных погонь - когда в его возрасте уже не побегаешь - от работы, которую никогда не любил. Авторитет отца решил за Рональда его судьбу и под его же влиянием он поступил в академию. Он устал от пьяных выходок сына, который не работает, живёт с родителями, при этом пьет, употребляет наркотики и крушил всё в доме. Но разве отец, будь даже офицером полиции, смог бы переступить через стыд и позор и сдать такое чадо в исправительное учреждение? Но больше всего он устал от жены, с которой прожил тридцать семь лет, и которая осточертела до тошноты. Стоило вспомнить эту старую извращенку, как ему становилось дурно. А ведь он видел её каждый день. Особенно она раздражала его по утрам, когда вставала и голая принималась расхаживать по комнате, вертя дряхлым задом. Как он мог всё это терпеть? Рональд не понимал. А вечерами, когда он приходил с работы, она требовала от него секса. Говорила, что хочет, чтобы он трахнул её как школьницу. Как старую, дряблую школьницу? У неё явно съехала крыша. Как-то он застал её за мастурбацией на молоденьких педерастов, которые вертели задами и демонстрировали накаченные мышцы в журнале для гомосексуалов.
Рональд внезапно остановился - то ли от ветра, то ли от душевных терзаний - его глаза наполнились слезами. Неожиданно его охватил приступ тошноты, и его вырвало. Сплюнув, Стенсон огляделся и поспешил дальше, вытирая рот рукавом.
Быстрым шагом он преодолевал улицу за улицей, квартал за кварталом. Всё вокруг казалось сюрреалистическим, ненастоящим, пародирующим жизнь: свет в окнах домов, огни фонарных столбов, моргание рекламных щитов. Он шёл и плакал. Казалось, что он способен идти вечно. Наконец он вышел на автостраду и остановился на обочине. Ему непременно захотелось куда-то уехать. Он закурил и принялся ждать такси. Погода разгулялась еще сильнее и ветер дул со страшной силой. Но Рональду было всё равно, он не чувствовал холода. Наконец, спустя четверть часа подъехало такси. Водитель спросил у Рональда, занявшего пассажирское место, куда следует ехать. Тот ответил, что хочет просто ехать по шоссе. Таксист послушно надавил на педаль газа.
Бросив взгляд на зеркало заднего вида, шофёр попытался разузнать у Рональда Стенсона причину столь поздней прогулки, но тот, уставившись в окно, лишь ответил, что у него нет настроения для беседы и болит голова. Пожав плечами, таксист молча продолжил работу. Лишь когда автомобиль выехал на пригородное шоссе к югу от города, Рональд проинформировал водителя о конечной точки маршрута.
Такси остановилось у придорожного мотеля. Расплатившись, Рональд отправился снять номер. Менеджер мотеля спал и не сразу вышел на звон настольного колокольчика. Молодой длинноволосый, он, зевая, выдал ключи и взял деньги. Рональд сообщил, что уедет рано утром. Нарочито улыбнувшись, плейбой проводил Стенсона взглядом, когда тот ушёл прочь, тяжёлой и гулкой поступью.
Рональд отворил дверь и, нащупав выключатель, щёлкнул им. Включился свет. Квадратная комната с блеклыми обоями вполне подходила для одной ночевки. Из туалета несло дерьмом, но Рональда это не беспокоило, он и сам сейчас чувствовал себя им. Сняв плащ, он кинул его на кровать, отцепил от ремня кобуру и значок, аккуратно положив на прикроватный столик. Сел на кровать. Закурил. Упершись взглядом в пол, Стенсон сидел, погрузившись в свои мысли, мерно покуривая сигарету.
Энди недавно ударил его кулаком в живот. От этих мыслей становилось ужасно грустно и тоскливо. Человек, которого воспитал и вырастил, поступает с тобой как с врагом. По щекам Рональда вновь потекли слезы. Сердце начало щемить. Но теперь он думал только о дочери. Как она? Как у неё дела? Как семья? Он решил позвонить ей. Номер он помнил наизусть, и без труда набрал его на комнатном аппарате. Послышались гудки, а после, голосом Джесси, проговорил автоответчик. Слезы потекли еще сильнее, но Рональд всё равно набрался мужества и после звукового сигнала, сказал: - Привет, детка. Это я - твой отец. Извини, что звоню так поздно, просто соскучился и решил позвонить. И не страшно, что ты сейчас не можешь взять трубку. Мне даже легче так тебе высказаться... Надеюсь у тебя всё хорошо... Передавай привет Ллойду и Сенди. Надеюсь у моей внучки тоже всё отлично, - Рональд взял паузу, он не хотел говорить дочери про своё состояние, не хотел её расстраивать. Ему хотелось просто излить душу единственному родному человеку, который относился к нему не как к старой и раздражающей развалине. - Ладно, передавай всем привет. Я люблю вас. И я люблю тебя, детка!
Рональд повесил трубку и закрыл лицо руками. Он плакал навзрыд.
Встав с кровати и вытирая лицо от слёз, Стенсон подошел к столику, куда положил кобуру и вынул оттуда Беретту М9. Это был его служебный пистолет. Вернувшись на кровать, он залез на неё полностью, не снимая ботинок, сел, облокотившись спиной о грядушку. Подпотолочный плафон был покрыт слоем серой пыли, а внутри просматривалось множество трупиков насекомых. "Сейчас к вашей компании прибавится еще один" - подумал Рональд. Он взвёл затвор и сунул дуло пистолета в рот. По его пожилому, морщинистому лицу текли слёзы.
Длинноволосый менеджер мотеля внезапно проснулся от резкого и непонятного хлопка. Приподнявшись с лежанки, он прислушался. На улице завывал ветер, иногда стучали ставни на задней стороне мотеля. Но этот звук был четче и сильнее. Решив, что ему причудилось, он пожал плечами и лёг.
Снег усилился, на следующее утро он покроет всю грязь, скопившуюся на улице, белоснежной пеленой. Но пока, за окном властвовал пронизывающий ветер, гоняющий по кругу хлопья, в эту холодную и ветреную декабрьскую ночь.