1 Детство я провел с отцом, никогда не знал матери, да и кроме него ни с кем не общался. Он очень любил играть на пианино, хотел и мне привить эту любовь. Несмотря на то, что мне все давалось тяжело, он меня постоянно поддерживал и придумывал разнообразные игры, чтобы развить мой интерес. Сутки напролет мы с ним проводили за инструментом, но долгое время пальцы, будто не слушались меня. И вот в один день, взглянув на клавиши, я будто увидел их звучание, игра давалась мне невероятно легко, не было никакой напряженности, и пальцы, будто сами тянулись к подходящим клавишам. В этот момент я почувствовал невероятную легкость. Все мое нутро трепетало, будто у меня открылось новое чувство... 2 Отец реже стал подходить к пианино и просил играть для него, ему нравилось, когда я сидел за инструментом. К сожалению, я рано его потерял. Мне было 15, когда я обнаружил его спящим, непробудным сном. Когда я осознал, что па не проснется, меня охватила паника, я не видел в жизни смысла, был полностью подавлен и растерян. Не помню, как долго я плакал над его телом, однако горем ситуацию никак не исправить... Я осознал, что теперь в этом мире нет ничего, что было бы мне важно, хотя значим каждый день и момент. Меня ничего не держит в этом мире, это странно, но тогда, обнимая труп отца, я чувствовал насыщенность жизни. Опять тело мое наполнилось легкостью... 3 Я не знал никого из родственников, да и с соседями виделся, только гуляя с отцом. Если я с кем-то и здоровался, то когда о том меня просил отец. Похоронил я его, зарыв рядом с яблоней, под которой он любил сидеть, не раз упоминая, что это место его успокаивает. Распахнув все окна дома, я начал играть на пианино. Пусть, тело его и покоится под яблоней, но душа его определено рядом с домом. Меня переполняли эмоции, пальцы бегали по клавишам, закрыв глаза, я играл, выплескивая сожаление и разочарование, постепенно музыка становилась мелодичнее, мое негодование затихло, и я стал играть о любви и уважении к отцу. Меня охватывало умиротворение, постепенно переставал слышать, что играю, чувствовал музыку, она меня наполняла, а я податливо подхватывал ее направление. Я был насыщен и чувствовал, как отец рядом, наслаждался моей игрой, передавал свое спокойствие мне, он был счастлив, от чего мне становилось невероятно легко. Мне нечего сказать ему, он итак слышит все мои чувства, мне же хватало его присутствия. Закончив тогда играть на пианино, я потерял слух, зато теперь у меня была связь с отцом - пианино. 4 Мне нужны были деньги на проживание, потому я решил давать уроки игры на пианино. Написал пару объявлений от руки и развесил их рядом с продуктовыми магазинами, в них всегда полно народу. Рядом с одним из таких магазинов вертелась свора собак, похожих больше на шакалов, выжидавших где бы урвать кусок, голод управлял ими, так что эти попрошайки часто огрызались друг на друга... На параллельной улице одиноко шел исхудавший пес, который просто игнорировал окружающий мир. Я понимал его отрешение, в нем чувствовалось благородство, несмотря на голод и страх поддаться полному отчаянию, он не искал помощи и был уверен в своих силах, каковы по его виду были на исходе. Однако воля к жизни настолько сильно выражалась в нем, что даже стая опасалась разгневать его, ему терять нечего, готов стоять до конца. Внезапно он остановился и посмотрел в мою сторону, я почувствовал как моя тревога, по поводу нищеты начала пропадать, в его взгляде было столько силы, что я обрел его уверенность, что в этом мире нет ничего, с чем бы я ни справился, держать жизнь до последнего вздоха. Пес будто ощущал мои перемены и видел мои мысли, его тело пульсировало схоже волнам моего организма, мне не обязательно его видеть, чтобы чувствовать его присутствие. Мой организм будто перестроился, и знакомое чувство легкости вновь посетило меня. Отныне он будет моим слухом, а я его речью. 5 Объявления приносили свои плоды, ко мне начали ходить люди. Я не мог быть с ними честен, поэтому скрывал свою глухоту. Пес помогал мне понять, что нужно людям... Когда кто-то ко мне приходил, я чувствовал волнение пса, даже если он не был в непосредственной близости. Разговаривая, я изображал дикий акцент и ссылался, что не могу понять слов, которых на деле не слышу. Мой четвероногий друг передавал мне оттенками эмоций, образами, обращения людей. Я не знал, что именно они говорят, но я понимал, чего они хотели. Впрочем, заходили ко мне в основном, чтобы научиться играть. Постепенно у меня появились первые ученики, с кем-то приходилось тяжело, будто они принимали пианино за барабан и считали, что все ноты сами должны сочетаться друг с другом, невзирая на тональность, порядок и протяжность звука. Попадались и те, кому давалась игра куда легче, они сами начинали чувствовать, почему и как получается мелодия. Однажды ко мне зашла девушка, при виде которой перевернулся весь мой внутренний мир... Она была необыкновенно красива, в ее красоте было столько нежности, доброты, легкости, будто вокруг нее время замедлялось. Я прежде никогда не ощущал в моем питомце такое умиротворение и спокойствие, от чего я испытывал к ней еще больший трепет, пес в плане