Три "марки", три билета в мир высших сфер. Всё, что нужно, для постижения тайн мироздания и раскрытия истинного я. Остаётся только вопрос: сколько этих волшебных билетиков применить.
Знающие люди говорили Тиме, что на первый раз лучше ограничиться одной "маркой". От одной ничего серьёзного не происходило, так, оживлялись краски и немного менялся ход времени. От двух уже начинались "глюки", а от трёх субъект отправлялся в путешествие. Правда, те же знающие люди уверяли, что для настоящей "передозы" ЛСД нужно принять никак не меньше сотни доз. Ну, а если у кого-то от "люськи" ехала крыша, так только оттого, что она и раньше была не на месте.
Тима не страдал никакими маниями, фобиями и вообще был здоровым и психически уравновешенным человеком. За всё своё полугодовое тесное общение с "травой" он даже ни разу не "подсел на измену". А это уже о чём-то говорило. К тому же Тиме не нужны были ни банальные "глюки", ни эйфория или обоняние цветов вкупе с осязанием музыки, - ему был нужен трансцендентный опыт, о котором так много писали и говорили. Тима хотел хоть на время избавиться от оков этого мира, открыть ту дверь, которую одни не могут, а другие боятся открывать. У Тимы было много вопросов, на которые он хотел найти ответы. Эти ответы могли бы ему помочь выбрать направление своего дальнейшего движения. В жизни каждого бывают моменты, когда ощущаешь себя камнем на вершине холма, незнающим, в какую сторону с этого холма скатиться. Тима пребывал сейчас как раз в таком периоде. Все пути казались ему одинаково привлекательными и одинаково опасными.
В общем, выбора не оставалось, и Тима положил в рот все три "марки", пережевал и проглотил. Запил водой. Теперь оставалось только ждать.
На улице уже стемнело. Тима задёрнул шторы и зажёг свет, а потом уселся в кресло. Просто так сидеть полчаса было не интересно, и он включил музыку - "Dol Guldur" своего любимого "Summoning".
Тима откинулся на спинку, закрыл глаза и расслабился. Эта музыка всегда его расслабляла. В ней чувствовался какой-то объём, глубина. И дело здесь было вовсе не в surround"е, а в ней самой, в её многоголосии, в её неторопливой мрачности, в единстве с текстом. Одним словом - атмосферности.
Тима сидел, легонько постукивая пальцами по подлокотнику в такт ударным, и ни о чём не думал. Так продолжалось довольно долго, до "Khazad Dum".
Когда пошёл играть четвёртый трек, Тима понял, что значит чувствовать музыку. Духовые накатывались на его босые ноги прохладными волнами, били в лицо влажным бризом. Где-то в далёком сером небе крикнула чайка. Ударил гром, прокатился от горизонта до горизонта, барабанная дробь пролилась с неба холодным дождём. Крупные капли сыпались на кожу, тяжело стучали по плечам, груди, лбу, щекам. И всё разом: дождь, ветер, волны и раскатистый гром. Это было так реально, так осязаемо и так прекрасно, что Тима улыбнулся. Он не открывал глаза - боялся, что мираж исчезнет и никогда уже не вернётся.
Вступили гитары, и Тиме показалось, что в него попала молния. Всё тело пронзил мощный электрический разряд. Тима выгнулся в кресле и закричал, но глаз не открыл, а только крепче зажмурил. Прошло некоторое время, пока он пришёл в себя и привык к бродящему по нервам электричеству. А когда он смог различить голос вокалиста, то увидел картины на внутренней стороне век.
Тима видел дрожащие тени на стенах заброшенной гробницы, полосы тумана над чёрной водой, сумрачные чащи леса и мрачные башни серого камня, уходящие под самые облака. А потом снова морской берег и чайка, бредущая у кромки прибоя.
Во всех картинах было очень мало жизни, и совсем не было цветов. Только Свет, Тьма и их бастард - Серый. "The world is grey, the mountains old, the forge's fire is ashen and cold", - объяснил Силениус...
Музыка стихла, видения ушли, и Тима глубоко вздохнул. Несмотря на такую лавину ощущений, он не потерял трезвости ума и связи с реальностью. Он прекрасно помнил, что ему не нравится следующая композиция, и что нужно её пропустить. А чтобы дотянуться до кнопки, пришлось открыть глаза.
Но там, снаружи, не было кнопки. Там не было магнитолы, не было даже комнаты его родной квартиры. Там не было ничего, кроме белого света. Свет окружал Тиму со всех сторон, сгущался во что-то твёрдое под ногами, превращался в воздух, когда он вдыхал. Прямо перед Тимой, шагах в пяти, стоял он. В белой хламиде, босиком. Чуть вьющиеся, каштановые волосы спадали на плечи, на устах застыла лёгкая улыбка. Глаза были разного цвета: два светло-голубых и один - зелёный. Широко раскрытый третий глаз смотрел внимательно, пристально, а два других только стеклянно блестели и не двигались, как будто были чем-то лишним в этом месте.
- Имени я тебе не скажу. А кроме имени у меня нет ничего.
- Но ведь ты не человек?
Он улыбнулся.
- Это ты верно подметил.
- Тогда помоги мне, - попросил Тима. - У меня куча вопросов, на которые я не могу ответить.
- Ты пришёл сюда, чтобы задавать вопросы? - бровь над третьим глазом поднялась вверх, и на лбу образовался бугорок морщин.
- Но ведь ты мне не откажешь? - как-то даже с жалостью спросил Тима.
Он пару секунд помолчал, потом глубоко вздохнул и сказал:
- Ладно, только по-быстрому.
Тима смотрел прямо на яркую лампочку люстры и улыбался. "Kor" уже закончился и начиналась вторая "инструменталка" альбома. Странно, но Тима не слышал музыки, пока пребывал там, за гранью. Может он просто перестал обращать внимание на музыку, а может и вправду покидал тело.
Улыбался Тима неспроста - он получил все ответы. То существо - может быть бог? - отвечало на все Тимины вопросы, хотя под конец в его голосе и чувствовалось раздражение. Но, откровенно говоря, Тиму это совершенно не задело, главное, что теперь он, наконец, ясно увидел своё будущёё. Он понял, по какой дороге ему следует идти. Все сомнения отпали от него как высохшая грязь.
Тима снова закрыл глаза, размышляя над своим новым состоянием. Мысли были приятными, а музыка неторопливой, успокаивающей, и Тима не заметил, как задремал.
- Чтоб я ещё жабью кожу курил... - пробормотал Гриша и поскрёб в колючем подбородке. - Как вообще можно курить такую дрянь? И глюк какой-то настырный попался, да ещё с тремя глазами. Всё ему на вопросы отвечай, как маленькому. Нет, пора завязывать. "План", только "план", и ничего кроме "плана"...
Гриша вспомнил "косяк", забитый вонючей кожей, изменился лицом, и его вырвало прямо под ноги. Он разогнулся, высморкался в хитон и побрёл в сторону реальности, изредка поблёвывая на девственно белую поверхность трансцендентности...