Аннотация: Библейское. Возможны конфликты с ортодоксальными верующими - охотно пойду на дискуссии.
Вар-раван
В придорожной таберне, что у Пьяного Озера стоит, в этот поздний час самый
разгар веселья. Когда в небе загораются первые звезды, в таберне "Пьяная Волчица" загораются окна и распахиваются двери.
В дверях, с неизменной гостеприимной улыбкой на лице, всех пришедших встречает Хмур - хозяин таберны. Как всякий уважающий себя табернщик он толст, громкоголос и хамоват. Хмур много шутит и еще больше смеется, под стойкой держит чекан, а за поясом - кривой мясницкий нож. Хмур любит порядок. Но деньги он любит больше, поэтому, когда лихой человек Вар-раван расплатился за ужин и волчиц втридорога, да еще намекнул на щедрое добавление в случае расторопности хозяина, Хмур, прикинув свою выгоду, не препятствовал шумному веселью щедрых гостей. Он просто убрался за свою стойку, иногда позыркивая в тот угол, где шумело застолье, и что-то недовольно бормотал.
И верно был недоволен Хмур: веселье-то было не из тех, что в хороших табернах бывают. За двумя дубовыми столами сидела компания человек десяти, на вид люди не из приличных. Все как на подбор лохматые, бородатые, здоровые, длиннорукие, громкоголосые и, судя по всему, немытые. За поясом у каждого короткий меч, недовольство Хмура по этому поводу было щедро оплачено лихим человеком Вар-раваном. Сам Вар-раван сидел во главе недоброй компании, усадив на оба колена по волчице, он шумно смеялся, пил пиво в непотребных количествах, целовал волчиц, горланил песни и вел себя не так как подобает. Он был достойным предводителем сего празднества.
А праздновали, судя по всему, некое "удачное дело".
-Вар-раван, мамой клянусь! Я за тебя! В огонь! И в воду! И еще куда! Ты мужик Вар-раван, настоящий. Медведь! Слава Вар-равану!
-На караван нас кто вывел? Вар-раван. Охрану кто подкупил? Кто торговца спеленал? Вар-раван. Ты лев среди мужей Вар-раван, слава!
-Я что говорю, ты мне брат Вар-раван, ты мне как родной. Дай поцелую...
Смеется Вар-раван. Хвалу принимает. В бороду улыбку прячет. Доволен он. Уж очень, наверное, "удачное дело" провернул. Пьет он. За себя пьет. Много.
- Расскажи нам! Расскажи еще раз. Ну, ту историю. Как тебя прокуратор взял, а потом оп - и отпустил. А безумца какого-то заместо тебя казнил. Ох, не бывает так ...
Перестал улыбаться бородатый Вар-раван. На меч короткий и широкий руку опустил.
-Ты мне не веришь, Кифа?
Бледнеет Кифа, трясется. Губы трясутся и руки. Слышал он про нрав суровый человека, которого Отпущенным Медведем в Галилее прозвали, поэтому боялся. И правильно делал.
-Что ты, Вар-брат! Я тебе как себе верю! Просто послушать охота...
Снова улыбнулся Медведь, успокоился. Руку с меча снял, ею же за задницу волчицу ухватил, а другой окорок телячий со стола взял, впился крепкими желтыми зубами в жилистую плоть.
-Шесть лет назад дело было - отбросил за спину уже обглоданную кость он - в городе Ершалаиме. Взяли меня губернатора тогдашнего, Пилата, люди за "посягательство на кесарево добро" - презрительно хмыкнул Отпущенный Медведь, неуважение свое к кесарю проявляя - Казнить должны были, распять на Голгофе - слушатели негодующе зацокали языками - Да вот отпустили, сыновья шакалов. А вместо меня другого распяли, безумного назаретянина, выдающего себя за пророка. А я уже к вечеру из города бежал, а то вдруг передумают - слушатели понимающе заухмылялись - И с тех пор у меня везение по жизни началось. За что не возьмусь - то прибыль. Вот и выпьем!
Одобрительный крик потряс таберну. Выпили лихие люди кислого вина, закусили яблоком да расцеловали одуревших от перегара волчиц.
Еще шире заулыбался Вар-раван, любил он эту историю рассказывать. Любил радость вновь обретенной жизни и отложенной смерти переживать. Заскользил взгляд его мечтательный, в прошлое погруженный по полупустой таберне. И тут...
Ты помнишь, Вар-раван?
Как обожгло! Взгляд. В самом дальнем углу, в самом темном и тихом, сидел мужчина. Толком его не разглядеть, лампадку в том углу не зажгли почему-то, но вот взгляд... Его взгляд прожигал тьму насквозь. Тяжелый, как медь, суровый, как северный ветер, и спокойный, как амазонский удав, он впился в лицо Вар-равану, как когтистой лапой. Протрезвел даже Медведь Отпущенный, улыбка, медленно тая, сошла с его лица. Никак не мог отвести взгляд от этих жутких глаз цвета каракумской дюны. Тяжело тряхнул головой Вар-раван, хмель прогоняя, а когда снова поднял очи на незнакомца из дальнего угла, тот уже опустил глаза. "Показалось", - подумал Вар-раван.
А товарищи его тем временем совсем перепились. Кто уже храпит, голову на руки уронив, кто еще держится, но говорить уже не может, только мычать негромко. Самые крепкие волчицами вплотную занялись, не оторвешь.
-Пойду к ветру - негромко сказал Вар-раван. Никто не обратил внимания.
Немного шатаясь, он поплелся к выходу, переворачивая стулья и спотыкаясь. И когда он вышел, никто не заметил, что за ним скользнула еще одна тень. Только старый толстый Хмур заметил - но он никому не скажет. Никогда...
На улице было прохладно, жужжала мошка, из дверей таберны доносился приглушенный шум. Вар-раван нетрезвой походкой вышел из двери, но прошел недолго - на одной из калиг развязался ремешок. Недовольно ворча, он попытался нагнуться и завязать, но некое звериное чутье заставило развернутся на месте.
Ты помнишь, Вар-раван?
Последнее, что он увидел - это глаза, цвета каракумской дюны, и кулак, который вдруг закрыл собой весь мир, а потом зажег в его голове звезды. Потом пропали и они, и наступила тишина...
Есть Справедливость Вар-раван. Я принес ее тебе.
Пахло прелыми листьями и смолой. Первое, что он почувствовал - это запахи.
Второе - это боль. Третье - это страх. Боль в разбитом лице и туго связанный руках и ногах, а страх перед... Перед глазами, цвета каракумской дюны. Которые сейчас склонились над ним.
-Что за...- горло не желало издавать звуки, каждый стеклом становился поперек кадыка.
-Здравствуй, Вар-раван. Я нашел тебя. - спокойный, без всякого выражения голос. И спокойные глаза.
-Что? Кто? Кто ты? Что ты хочешь от меня? Я должен тебе денег? - голос сильно дрожал и срывался.
-Нет. - это улыбка? - ты должен мне намного больше.
-У меня есть деньги. Много, очень много - он старался говорить быстро, отчего половина слов вообще перестала быть разборчивыми - Я отдам тебе...Половину! Всего! Ты будешь богат!
Глаз уже не видно. Незнакомец отошел. Как оказалось, Вар-раван лежал, и не просто связанный, а привязанный. Его руки вразлет были намертво прикручены к толстым деревянным планкам, ноги к другой планке. Крест? Страх холодным клубком змей упал в живот Вар-равана. Он больше не был Медведем.
-Ты помнишь Вар-раван? Тот день месяца Нисана, когда казнили Иисуса из Назарета? Ты помнишь? - незнакомец что-то делал где-то справа от него, он не мог повернуть голову, чтобы увидеть его.
-Я... Что ты собираешься делать?
Глаза вновь появились перед ним. Они были совершенно лишены выражения. Ледяное спокойствие царило в них.
-Я всего лишь несу Справедливость, Вар-раван. Я тот, кто воздаст тебе.
Он надвинулся на лежачего Вар-раван, всем весом вдавил его в деревянный крест. Вар-раван почувствовал, как его ладонь укололо что-то холодное и острое. Он хотел закричать, но крик замерз на губах. И тогда незнакомец ударил...
Боль. Больше чем боль. Крик. Разорвал горло и вырвался к небу безумный крик. Гвоздь входил все глубже и глубже, разрывая сухожилья и дробя кости. Это больше чем боль. Удар за ударом. Казалось, прошла вечность, когда острый наконечник гвоздя погрузился в влажное от крови дерево. Все было как тогда... Жарким днем в месяце Нисане. Тогда кровь назаретянина мешалась сосмолой дерева - кровью креста, и нельзя было разобрать, где чья. Тогда кровь засыхала за мгновенье, на палящем солнце, превращаясь в засохшую бурую кору... Крик Вар-равана все еще звучал в кронах деревьев, когда незнакомец перешел к другой руке. Вар-раван застонал, как волк, попавший в капкан.
-Знаешь - обратился к нему незнакомец, прилаживая руку к планке креста - что он кричал, когда я, своими руками, вбивал гвозди в крест? Он проклинал, или молил о милости? Нет, он просил у своего Бога прощения за нас, понимаешь? Прощения за нас. Он нас простил. Прости и ты меня...
Удар. Хруст костей. И вой. Ужасный вой, на который на способен человек. Когда Палач опустился к ногам, Вар-раван потерял сознания.
Прими это Вар-раван. Это Справедливость.
Когда он очнулся, он уже висел. Боль в руках и ногах тлела, словно лишь слегка притушенные угли, готовые вновь взвиться языками палящего огня.
Палач стоял перед ним, спокойный и умиротворенный.
-Прими это Вар-раван - его голос звучал мягко, словно он говорил с ребенком - ты грешник. Тебе воздалось за грехи твои. Но ты можешь получить прощение. Для этого его нужно попросить - и тебе простится. Кайся, Вар-раван. У нас у всех своя Голгофа. Твоя здесь и сейчас.
-Нет - растрескавшиеся губы болели и кровоточили - будь ты проклят.
-Прощай, Вар-раван. - Палач развернулся, бросив напоследок взгляд желтых глаз, и скрылся в лесу. Вар-раван остался один. Боль проснулась и вгрызлась в его тело. Кровь стекала по кресту в землю. Весною вырастут цветы.
-Нет. Нет! Нет!! Нет!!! Нетнетнетнетнетнетнет!!!! - Вар-раван метался на кресте и выл - вернись, вернись, вернись! Вернись, подонок! Вернись! Не...бросай....меня... - он затих, опустился безвольно на прибитых руках. Кровь потекла по его упитанному телу, ногам. Голова его безвольно опустилась на грудь.
Из леса, привлеченные криками и запахом крови, вышли волки.
А Палач уходил. Он наконец-то обрел свободу. Его глаза цвета каракумской дюны улыбались солнцу. Он уходил...