Аннотация: Одно из первых моих произведений. Не самое удачное, но очень мне близкое. Возможны очепятки.
Ублюдки
Дождь хлынул с неба проклятьем богов. Рваный ответил им своим, забористым, матом. Ругаться в голос, сидя в ночной засаде - это, по меньшей мере, неразумно, поэтому он позволил себе лишь пробурчать что-то нечленораздельное, но могущее вогнать в краску целый пансион благородных девиц, буде он оказался в этом вонючем болоте.
А болото, к слову, действительно воняло тиной, гнилью и мертвечиной. Первый час это очень мешало, позже уже свыкся. Даже мошкара, истинный бич сих мест, пусть и жалила, но уже не так яростно, как в первый час, дорвавшись до свежей крови. А вот холод никуда не делся. Там он, затаился проклятый, в темных, дурнопахнущих водах болота ласкает липкими пальцами онемевшие ноги. Казалось, будто это утопленники хватаются синими пальцами за окоченевшие лодыжки и тянут, тянут, тянут в топкую глубину.
Рваный передернулся от возникшей перед глазами картины, и даже слегка переступил с ноги на ногу, дабы убедиться, что в его ноги никто не вцепился мертвой, холодной хваткой. Его невольное движение вызвало возмущение в недвижных водах болота, лягушки с недовольным кваком кинулись в камыши, из зарослей колючего кустарника вспорхнул перепел.
- Чего шумишь, командир - раздался хриплый, приглушенный голос за спиной. Рваный обернулся, отмахиваясь рукой от особо назойливого комара. Осторожно раздвигая болотные кусты руками к нему приближался Обух, издавая подозрительно мало шума, несмотря на всю свою комплекцию (весьма внушительную, к слову).
-Да застоялся уже...еще и комарня - пробурчал Рваный. Обух согласно хмыкнул и потер огромной ладонью искусанную шею, почти незаметную в плечах с аршин шириной.
-Это да, тут их больше чем шлюх на Красной улице. Говорят что от них болезни всякие подцепить можно...- со знанием дела продолжил Обух
-От шлюх или от комаров? - отрешенно спросил Рваный.
-Да и от тех и тех - прихлопнул ладонью шуструю мошку Обух - только шлюхам еще и платить надобно - и замолчал задумчиво.
Дождь тем временем и не думал прекращаться, лил косыми свинцовыми струями, сек лицо, как плетью-семихвосткой. Рваный поднял глаза к небу. По звездам, уныло тускневшим в облачной дали, уже перевалило за середину ночи. Запаздывают имперцы. Мерзни тут из-за их непунктуальности.
- Я что сказать хотел...- начал Обух немного подбредая к Рваному - командир, там ребята уже бесятся. Имперцы еще часа два назад идти должны были. Я им сказал пару ласковых, но сам знаешь - болтать начинают от скуки, шуметь, ветры пускать - хреновая засада получится. От вышлют чернопанцирные разъезд наперед, засекут как детишек в песочнице...
Прав Обух. Нет ничего худшего, чем затянувшаяся засада. Гиблое дело. Ох, чует сердце, не все тут чисто, ох чует. Сколько раз говорил себя - не верить этим прихвостням королевским. Для них же наемники хуже мяса пушечного, даже не люди - инструменты достижения промежуточных целей. Зато заплатили жирно. Да и работенка вроде не пыльная, перехватить обоз имперский, с минимум охраны, пятая часть добычи - себе. Учитывая, что обоз направлен в лагерь главной армии Империи - то даже пятая часть составляет целое состояние. Очень подозрительно, с чего бы такие щедроты со стороны королевских вербовщиков? Они, как правило, наемников не жалуют...
-Так вот я и говорю, может вы сходите к ребятам, да по-командирски нашепчете им на ушко нежностей - пускай присмиреют. А то меня совсем не слушают. Молодых много набрали, авторитетов никаких нет - только сейчас Рваный заметил, Обух что-то говорит уже пять минут.
Он всмотрелся в его простое, деревенское лицо. Лунный свет красил его блестящую лысину в бледно-голубой, что придавало его облику какой-то мертвенный оттенок. Что-то мертвяки одни мерещатся... А Обуха он знал уже лет пятнадцать. Вместе за мародерку сидели в Приречном Остроге, вместе оттуда рванули от королевского правосудия подальше. Вместе к наемникам прибились, вместе воевали. Через три кампании прошли, все за разные стороны. И Империи служили, и Гильдии и Королевству... Деньги везде одни, а идейность она наемникам как-то... не присуща, короче. Было дело, во время Иссинской операции, когда отборные Гильдийские войска в панике бежали перед непобедимым войском варваров с северных гор их отряд оставили прикрывать отход командующего состава. Вот тогда их варвары и накрыли, легкой конницей в бок так вжарили, что небу страшно стало. Командиры недоделанные, ясное дело, сразу рванули, задницы свои командирские спасая, а Ветер (он тогда командовал тем самым наемническим отрядом, где Обух с Рваным служили) твердо в землю вцепился, ни шагу назад. Он еще из старых людей был, со своими понятиями, сейчас таких нет.... И не будет уже, наверное. Все там полегли, всех посекли варвары-ухорезы, вот только Обух с Рваным, да еще пяток ребят улизнули лесами. Пересидели месяц в деревеньке засечной, да и обратно - на войну. Прибилось к ним пару пареньков деревенских, потом еще парочку в трактире подорожном подобрали... Вот с тех пор и воюет, где заплатят больше. Только их уже не пара-тройка оборванцев дезертирующих, а семьдесят отчаянных рубак и сорвиголов. Рваный командиром получился, за опыт и смекалку военную, да и за чутье звериное. Вот это самое чутье и грызло его, воротило нутро, чесалось и кололось, как шило в штанах. У Обуха глаза тоже были неспокойные - тоже чует.
-Ладно - обратился Рваный к нему своим, как всегда, спокойным и чуть хрипловатым голосом - давай метнись к ребятам, пусть сюда подгребают, к дороге поближе. - Обух кивнул - Только чтоб мне тихо, а то яйца поотрываю. И Принца ко мне подзови, переговорить с ним нужно. Обух деловито кивнул, глазами спрашивая разрешения исполнять. Равный утвердительно кивнул. Обух так же тихо как пришел, так и ушел обратно, словно тень. Хороший парень. Хотя какой парень - мужик! Уже авось за тридцатник перевалило. А пол жизни на войне... Вздохнул тяжело Рваный, машинально потер рукой жалкий огрызок вместо уха (добрые жители одной захолустной деревеньки имели обыкновение травить волкодавами малолетних попрошаек, если приходят хлеба просить - вот Рваного и порвали немного).
Пол жизни на войне... А была ли жизнь до войны? Уже и не вспоминается. Эх война, война.. Сука бешеная, тварь, демон - а без нее никуда. Ничего больше не умел Рваный, как людей убивать. Ни поля пахать, ни дома строить, ни плуги ковать - только убивать. Зато уж что, а это умел в совершенстве. Практика обширная была, обзавидуешься.
Дождь слегка поутих, туман приболотный развеялся, и с того места где Рваный засел хорошо дорогу видно стало, да и окрестности просматриваются. Дорога дугой огибает болото, где мы дерьмо месим, с другой стороны - лес. Отлично, значит сбоку не зайдут, обоз по лесу не протащишь.
А вот разъезд вполне вперед себя выслать могут. Имперцы - они ребята осторожные, тактичные, свое дело знают. Охраны при обозе наверняка человек пятьдесят - семьдесят, большего на дороге лесной не уместить, да больше и не нужно. Наверное, будут только конные. В тяжелых латах, в имперском обычае - что нам только на руку. Тяжелый конник он против сомкнутого пешего строя хорош, а вот мобильный, разрозненный и легкий на маневр отряд их разобьет в пух и прах, каракатиц неповоротливых.
Так их и бить надо: с флангов, быстро, легковооруженной пехотой. Это Рваный еще когда самой империи служил уяснил. Вот - пригодилось.
Сзади послышался шорох и чавканье. Рваный обернулся на шум. По одному, осторожно ступая, продираясь через заросли камыша и тины выходил на лунный свет его отряд. Его плоть и кровь, его братья, его товарищи. Ублюдки. Так их прозвали меж народа - "Ублюдки". Прижилось, как клеймом клеймили. А что - таки ублюдки. Мародеры и воры, убийцы и дезертиры, хулиганье и бандиты, разбойники и просто марзь - другие в наемники не пойдут. И вот сейчас Рваный всматривался в их лица и не мог бы их назвать ни одним из перечисленных эпитетов. Это его отряд. И сегодня он их поведет в битву. Понемногу пространство вокруг него заполнялось людьми. Людьми разными: молодыми и уже пожившими, симпатичными и уродливыми, высокими и низкими, умными и глупыми, непохожими. Но что-то неуловимо общее было во всех них. Метка смерти?
Рваный подождал когда все соберутся, прошерстил взглядом всех и каждого. Вооруженные кое-как, некоторые слегка подвыпившие (грелись видать), угрюмые и грязные - нет, все-таки "Ублюдки". Вылитые.
- Так, мужики. Слушай диспозицию - Рваный говорил тихо, но слышно было всем.
Отряд стоял тихо, вздохнуть не смея, слушал командира. Что может быть, когда командиру сказать помешаешь, они уже все хорошо выучили. Пинок сапогом в рожу - это еще легко отделаться. - Имперцы будут идти вон откуда - Рваный рукой указал на поворот с лесной опушки - Идти будут кучно, телеги по средине, а вокруг конница. Сразу не нападать, ждать команды. Пусть на поворот зайдут, к нам поближе, тогда и вдарим. Нападать широкой цепью, бить в слабые места доспеха - не маленькие, сами знаете. Коней пугайте, рубите, если надо. Телеги не трогать. Дележка потом. Я ясно выражаюсь? Ублюдки нестройным хором дали понять, что ясно. - Сначала пусть лучники бьют, потом пехота. Кстати - Рваный зашарил глазами по разношерстной толпе - где этот сукин сын? Принц где, спрашиваю? - Отряд начал осматриваться вокруг себя в поисках Принца.
- Сударь Рваный - насмешливый молодой голос тихо прошелестел за спиной командира - пожалуй, если вы продолжите разговаривать столь же громко, то разъезд имперцам не понадобится - они услышат нас за добрую версту отсюда - из-за камышового островка неспешно и даже весьма элегантно (как только получилось, в болоте по колено-то?) вышел молодой человек, высокий и тощий, с изможденным, но красивым лицом и яркими, острыми глазами. Рваный слегка смутился (прав ведь недоносок: в засаде сидим, а разорался, как свинья недорезанная), но виду не подал, только сдвинул брови строго. Правда заговорил уже намного тише.
-Ну не "вот-вот" - с хитрованской улыбкой возразил Принц - а минут через пятнадцать.
-А ты почем знаешь? - Рваный искренне удивился. Дозоры он не рассылал, нужды не было. Опять самовольничает, стервец? Принц мог. Никто никогда не знал, что у подлеца на уме. Когда на его тонких, дворянских губах играла такая улыбочка, знай - дело нечистое. А сейчас он буквально светился довольством, что само по себе подозрительно.
- А вы, милорд коммандер к земле прислушайтесь - он гордо сложил руки на тонкой груди - земля гудит. Всадники, много. Будут здесь скоро. Так что вы хотели?
Рваный пообещал себе обязательно всыпать ему пинков, за подобные выходки. Но это потом. А сейчас - дело.
-Слушай меня сюда. Возьмешь своих людей, пусть развернуться по ту сторону дороги - Рваный указал рукой, где именно они должны развернуться. Принц вежливо выслушал.
-Я взял на себя смелость предвосхитить ваш приказ - они уже там. - улыбка стала еще шире, хоть это и казалось невозможным. Она не пропала даже тогда, когда командир залепил ему смачную оплеуху.
-Еще одна такая выходка - своими руками придушу - злился Рваный больше для порядку. К Принцу он привык и знал, что без него пришлось бы туго. Второго такого лучника поди поищи. - Скажи своим, чтоб стреляли по лошадям. Всадников пусть даже не пробуют - стрела доспех не возьмет.
-Так точно, мой коммандер - Принц склонился в шутовском поклоне. Рваный знал, что нужды в таких приказах нет, но порядок - это порядок.
- Все, дуй. - секунда и Принц исчез в придорожных зарослях. Рваный обернулся к отрядам. Все в порядке - сидят тихо, мечи наголо, глаза настороженные. Чуть в сторонке Обух что-то нашептывает десятникам. Кроме их тихого неразбочивого шепота, воцарилась плотная тишина, почти осязаемая, как плотный саван покрывшая болото и дорогу.
Небеса, судя по всему, истощили отведенные им богами запасы, и дождь потихоньку прекратился. Небо развиднелось и, растолкав звезды, из-за тучи лениво вылезла луна.
И тогда, когда все стихло настолько, что собственное дыхание казалось Рваному до неприличия громким, раздался стук копыт. Сначала легкий и тихий, далекий, едва слышный. Но он все усиливался, умножался и вскоре стало слышно негромкие голоса всадников и недовольное ворчание лошадей.
Рваный весь подтянулся, напрягся, вжался всем телом в топкую грязь. Он бросил быстрый взгляд через плечо - отряд был полностью готов. Разделенный на десятки он залег тише воды и ниже травы, слился с болотом, не отличишь. Только холодный блеск настороженных глаз говорил Рваному о готовности драться и убивать. Или быть убитыми.
Через мгновение имперцев уже можно было рассмотреть. Шли, как и предполагал Рваный, кучно, плотной колонной по четыре всадника, закованные в тяжелые черные доспехи, прославившие их на весь мир. Они неспешно приближались к позиции Ублюдков.
Что-то показалось Рваному неуловимо странным, какая-то мелкая деталь смущала его и мешала сосредоточиться на деле. Лишь когда колонна дошла до назначенного им места, лишь когда запели стрелы Принцевого отряда, когда захрипели первые подстреленные скакуны, когда пять десятков из его отряда беззвучно бросились наперерез имперцам, а два других (и Рваный в том числе) ударили в фланг, он понял что - он не слышал скрипа телег. А когда рассеянный строй наемников, будто морской вал о каменистый берег, разбился о конный строй имперских всадников, оторопевших от неожиданности, его сомнения подтвердились - никаким обозом здесь и не пахло. Телег не было, товаров не было, оплаты не было. А вот всадники были. Рваный скрипнул зубами и пообещал себе отрезать голову королевскому вербовщику тупым ножом. Похоже, их обманули. Как всегда.
Строй имперцев, казавшийся монолитным и нерушимым, распался после второй решительной атаки наемников. Видимо раскрывшийся обман рекрутиров еще больше обозлил их. Смешалось все: кони, люди... Дикое ржание раненных лошадей, комариное пение густооперенных стрел, грохот падающих из седла убитых всадников. Рваный рубанул особо бойкого конного по незащищенной голени, тот коротко вскрикнул и повалися с лошади, размахивая кровавым обрубком на месте стопы.
Бой неумолимо оканчивался в пользу Ублюдков. Их атака была грамотной, неожиданной и эффективной. Наемники умеют воевать, порой даже лучше чем регулярное войско. Наемникам нечего терять, кроме их жизней, которые имеют четкую цену в золотых монетах, поэтому дерутся они всегда отчаянно. Бой был молниеносным, всего каких-то несколько мгновений и от имперского отряда осталось только несколько умирающих латников да десятком испуганно метающихся коней с гривами, слипшимися от крови седоков. Рваный опустил меч, пытаясь выровнять дыхание. Ну, все закончилось лучше, чем могло бы. У них всего пара тяжело раненных, с десяток легко, могло бы быть и хуже. Но вот только что с обозом? Кто их обманул? И зачем? Ладно, с этим разберемся потом. Сейчас нужно убираться отсюда... И только Рваный уже хотел отдать приказ заняться раненными и уходить с дороги, как земля снова загудела. Теперь втрое громче, чем в прошлый раз. Откуда-то из близлежащего леса в темные небеса снялась стая пугливых птиц. Рваный так и замер, в нерешительности устремив взгляд к повороту дороги. А там было на что посмотреть. Темный поток, черная река хлынула из-за него, сотни воинов на могучих скакунах, в черных, как смоль, доспехах. Тот отряд, что они победили, был не более чем разведкой - основные силы вот они, гремят сотнями подков, сотни оголенных мечей блестят в неверном свете луны...
У Рваного было всего несколько мгновений. Всего несколько, но этого бы хватило, чтобы скомандовать отступление. Возможно, отряд бы даже успел бы бросится в лес... Почему-то ему вспомнился Ветер, его первый командир....
Стрелы воспели хвалу богу войны, черные их древки понеслись на встречу черному строю. Лишь несколько нашли щели в темных доспехах, еще несколько поразили коней... Этого оказалось слишком мало, для следующего залпа уже не хватало времени.
Ублюдки успели создать что-то на подобии сомкнутого строя, когда черный таран снес их как карточный домик..............
Время разбилось на тысячу осколков. Острая тишина наполнила мир вокруг. Звуков не было, они ушли....Только цвета, только бесконечная канитель невиданных картин перед глазами. Черные просто смыли их, как волна смывает песочный замок. Первый ряд Ублюдков почти весь погиб под тяжелыми копытами боевых скакунов, второй смог слегка притормозить эту грохочущую смерть, но ненадолго. Взлетели к небу длинные мечи и опустились. Рваный сумел парировать удар одного из рыцарей и даже нанести ответный (удачно, судя по непродолжительному воплю противника), когда его достали сзади чем-то тяжелым. Ноги подкосились, как ватные он повалился набок, нелепо подвернув руку. В глазах потемнело, небо поменялось место с землей. Но сознания Рваный не потерял...
Он просто лежал и смотрел. И видел. Видел, как погиб Принц. Не сиделось ему в лесу. Собрал он своих лучников и бросился на подмогу. Но что могли их тонкие мечи против тяжелой брони имперцев? Принц погиб со смехом на устах, распевая что-то совсем непотребное... Его полоснули по животу палашом и он завалился на спину, теряя внутренности.
А Рваный все лежал, не в силах подняться с земли от дикой боли. Лежал и смотрел. И видел. Видел как погиб Обух. Его на полном скаку огрели сзади шипастой булавой. Его затылок превратился в кровавое месиво - он даже не успел понять что умирает.
А Рваный все лежал. И видел. Видел, как погибал его отряд. Его плоть и кровь. Насильники и убийцы, воры и грабители, дезертиры и преступники. Ублюдки. Обманутые теми, кому служат. Брошенные умирать на неизвестной дороге, чтобы прикрыть какой-то маневр или операцию. Никому не нужные, списаны со счетов и забытые. Ублюдки. Кто о них пожалеет, кто скажет доброе слово на их могилах?
И тогда Рваный встал. Он ничего не слышал и почти ничего не видел. Только черная масса вокруг, только красная кровь под ногами, только сердце громко бьется в груди. Так громко.... Удар за ударом, пулсь в виске....
Удар. Его меч взлетел направо и лицо зазевавшегося имперца лопнуло, как спелая слива.
Удар. Конь, заплакав как ребенок, перекувыркнулся через подрубленные копыта и упал, ломая всем своим весом хрупкий хребет седока.
Удар. Из разрубленного горла черного рыцаря на лицо Рваного хлынула горячая кровь. Кровь пахла смертью.
Удар. Шлем с черными крыльями слетел вместе с головой.
Рваный убивал. Он просто шел и убивал. Он убивал еще и еще. Снова и снова. И опять. Его уже ранили и не раз. Из ран текла кровь, багровая и дымящаяся.
Удар. В подмышку. Мгновенная смерть. Мелькнуло лицо. Совсем мальчишка. Сыну Рваного могло бы быть столько же, если бы он осел тогда, семнадцать лет назад...
Удар. По глазам. По испуганным глазам.
Удар. Удар. Удар.
Это было копье. Его достали сзади. Окованное серебром острие пробило спину, прошло между ребер и вышло из солнечного сплетения, показав не секунду окровавленный метал. Рваный опустил руки. Меч упал на землю, прямо в лужу крови. Его или их? Какая разница. Кровь у всех красная. Рваный тяжело упал на колени. Кровь подступила к горлу, ее вкус отдавал металлом и желчью. Рваный поднял глаза к небу, холодному и недоступному. Он хотел что-то сказать, но не успел. Он умирал...
Его звали Рваный. Он умирал на периферийной дороге, за цели ему неведомые и за золото, которое ему никогда не нужно было.
Его звали Аглай. Он умирал под Троей за женщину, которую и не видел никогда.
Его звали Шарль. Он умирал под Иерусалимом за Церковь погрязшую во грехе и за лживого Папу.
Его звали Сашка. Он умирал под Сталинградом за коммунизм, который сгноил обеих его родителей в Сибири.
Его звали Костя. Он умирал в Афгане за страну, которая исчезнет через каких-то пять лет.